Петр I и исторические результаты совершенной им революции
Информация - История
Другие материалы по предмету История
вней и новой России, поданной им Александру I, стали гражданами мира, но перестали быть, в некоторых случаях гражданами России. Виною Петр".
Но Карамзин же дает яркий пример нелогичности в оценке "реформ" Петра. Если Петр не хотел вникнуть в истину, что дух народный составляет нравственное могущество государств, если пытки и казни служили основным методом государственных преобразований Петра I, если "страсть к новым для нас обычаям преступила в нем границы благоразумия", то как можно сделать такой вывод, какой сделал Карамзин, что Петр I "гениальный человек и великий преобразователь".
В своей книге "Исторический путь России", такой убежденный западник, как П. Ковалевский, в главе, посвященной семнадцатому столетию, пишет:
"Подводя итоги сказанному, можно назвать XVII век веком переломным, когда Россия, оправившись от потрясений Смутного Времени, становится Восточно-Европейской державой (не европейской, а русской культурной страной.), когда русское просвещение идет быстрыми шагами вперед, зарождается промышленность. Многие петровские реформы уже налицо, но они проводятся более мягко и без ломки государственной жизни".
Петр пренебрег предостережениями Ордин-Нащокина, говорившего, что русским нужно перенимать из Европы с толком, помня, что иностранное платье "не по нас", и ученого хорвата Юрия Крижанича, писавшего, что все горести славян происходят от "чужебесия": всяким чужим вещам мы дивимся, хвалим их, а свое домашнее житье презираем". Петр I не понимал, что нельзя безнаказанно насильственно рушить внешние формы древних обычаев и народного быта. Об этом хорошо сказал известный государствовед Брайс, говоря о деятельности софистов в древней Греции:
"Напомним по этому случаю известный пример греческих республик времен Сократа, когда некоторые известные софисты, уничтожая наивное и активное верование, вверявшее богам заботу наказывать клятвопреступника и лжеца, учили, что справедливость ничто иное, как закон сильнейшего. Там традиции, подвергшиеся нападению, были сначала религиозные и моральные, но в системе старых верований и обычаев предков все связано, и, когда религиозная часть подорвана, то от этого колеблется и много других элементов здания".
Да, в системе старых верований и обычаев предков все связано и когда религиозные основы жизни народа подорваны, то колеблются и все остальные части национального государства. Так это и случилось после произведенной Петром жестокой разрушительной революции.
IV
Соловьев доказывал, что Петр всколыхнул Московскую Русь и заставил ее пережить всесторонний переворот.
Соловьев и Кавелин, как и их ученики воображали что Россия XVII века дожила до государственного кризиса и ежели не Петр, она бы рухнула. Но потом Соловьев смягчает этот приговор, заявляя, что цари уже до Петра начали ряд преобразований.
"В течении XVII века, пишет он, явно обозначились новые потребности государства и призваны были те же средства для их которые были употреблены в XVIII в. в так называемую эпоху преобразований".
В позднейшей своей работе "Чтениях о Петре Великом" Соловьев называет Петра "сыном своего народа" и даже "выразителем народных стремлений".
"Народ собрался в дорогу и ждал вождя".
С. Платонов вполне согласен с такой трактовкой роли Петра и пишет:
"Не одни Соловьев в 60-х и 70-х годах думал так об историческом значении реформы (вспомним Погодина), но одному Соловьеву удалось так убедительно и сильно формулировать свой взгляд. Петр подражатель старого движения, знакомого древней Руси. В его реформе и направлении и средства не новы, они даны предшествовавшей эпохой. Нова в его реформе только страшная энергия Петра, быстрота и резкость преобразовательного движения, беззаветная преданность идее, бескорыстное служение делу до самозабвения. Ново только то, что внес в реформу личный гений, личный характер Петра".
"Исторические монографии о XVII в. и времени Петра констатируют теперь связь преобразований с предыдущими эпохами и в отдельных сферах древне-русской жизни. В результате таких монографий является всегда одинаковый вывод, что Петр непосредственно продолжал начинания XVII века и оставался всегда верен началам нашего государственного быта, как он сложился в XVII веке. Понимание этого века стало иным. Недалеко то время, когда эпоха первых царей Романовых представлялась временем общего кризиса и разложения, последними минутами тупого застоя. Теперь представления изменились, XVII век представляется веком сильного общественного брожения, когда сознавали потребность перемен, пробовали вводить перемены, спорили за них, искали нового пути, угадывали, что этот путь в сближении с Западом и уже тянулись к Западу.
Теперь ясно, что XVII век подготовил почву для реформы и самого Петра воспитал в идее реформы".
К. Д. Кавелин, также, заявляет, что "царствование Петра было продолжение царствования Иоанна. Недоконченные, остановившиеся на полдороге реформы последнего продолжал Петр. Сходство заметно даже в частностях".
Историки Соловьев и Кавелин понимали Петра, как выразителя народных стремлений. По их мнению "Петр но только получил от старого порядка сознание необходимости реформ, но действовал ранее намеченными путями и имел предшественников: он решал старую, не им поставленную задачу и решал не новым способом".
Это глубоко ошибочный взгляд. Иоанн Грозный заимствованием частностей ?/p>