Переложение 143 псалма В.К.Тредиаковским и Ф.Н.Глинкой
Сочинение - Литература
Другие сочинения по предмету Литература
огу", в котором вынесенное на первый план определение жанра имеет двоякий музыкально-литературный смысл. Взятый в качестве эпиграфа 17-ый стих из 50-го псалма "Господи! отверзи уста мои, и уста мои возвестят хвалу твою , восстановления Иерусалима, совершившегося уже по возвращении иудеев из плена вавилонского. Благодать Духа Святаго не оставляла его совершенно, так что он между прочим прозревал и то, что вскоре будет очищен от всех нечистот греховных и явится чище прежнего".
17-му стиху текст псалма говорит о том, что в сокрушенной покаянной молитве Давид просит не только о прощении грехов, но и о возвращении ему "радости спасения Твоего". "Если Бог окажет таким образом милость кающемуся псалмопевцу, то он в доказательство своей благодарности поставит себе задачею обращать возможно большее число грешников и отвращать от их злых путей (ст. 15); освободившись от тяжелой кровавой вины, он будет прославлять Бога и Его открывшуюся в прощении (1 Иоан. 1, 9) правду (ст. 16)". 17-ый стих, так восторженно воспринятый Ф.Н. Глинкой и поставленный им во главу своего торжественно-возвышенного гимна, весьма скупо и как-то прозаически, сухо комментируется Евфимием Зигабеном: "По внушению пророчественному Святаго Духа уразумел я, говорит он, что Ты снова откроешь уста мои для прославления Тебя, точно так же, как и прежде, до падения моего, уста, ныне осужденные на заключение" . Более эмоционально комментировался этот стих в XIX веке, в нем виделся действительно мощный душевный и поэтический в своей основе порыв псалмопевца, что, впрочем, и почувствовал Ф.Н. Глинка и этот эмоциональный настрой принял в качестве определяющей, эталонной, камертонной тональности для своего "Гимна Богу". "Пусть только Бог простит ему, разъяснял преосвященный Ириней (Х.М. Орда) смысл слов псалмопевца "Господи! отверзи уста мои, и уста мои возвестят хвалу Твою", даст ему чрез это повод к прославлению, отверзет ему уста для хвалы; тогда он принесет жертву уст, хвалебную жертву (ст. 17); ибо такой жертвы хочет Бог; Он хочет благодарной, благоговейной преданности сокрушающегося от раскаяния сердца, а не внешней только жертвы ". И автор "Гимна Богу" начинает свое песнопение с готовности торжественно благодарить "Царя царей":
Умолкни вопль и шум вселенной!
Затихни бурный стон морей!
Да я, любовью вдохновенный,
Воскликну песнь Царю царей! (1)
Трепетные чувства охватывают поэта не только при обращении к Богу, но и в ожидании мысленной или душевной встречи с Ним:
Я весь святое трепетанье,
Восторги грудь мою зажгли:
Парю… ищу Творца природы,
За ним душой в надзвездны своды
И в бездны тайные земли!.. (1)
Величие Бога и Его творения восторженно и неспешно описывается в трех 10-строчных строфах. "Везде есть Бог; все в Нем" строго ритмически начинается торжественное славословие. Бог "животворящий Дух", "душа вселенной, вечный Гений", "любовь и чистый свет". "Превечный Он содержит вечность; / Он дланью обнял бесконечность". Бог всемогущ: "Речет: "Не быть мирам!" и нет!", и всем мирам "присущны Вышнего уставы". Поэтому даже "сердцем правый" трепещет перед Ним: посылая испытания, Он все равно правого спасет ("Хотя б враги, гордыни полны, / Текли, кипя, как бурны волны"). Пространное рассуждение о величии и всемогуществе Бога сменяется обращением поэта к историческим событиям Отечественной войне 1812 года, в гимн вводятся конкретные примеры проявления благоволения Божьего россиянам, описываются картины недавнего прошлого. Православно-патриотические чувства автора гимна позволяют ему именовать Бога не иначе как "наш Бог":
Давно ль наш Бог покрыл нас славой?
Он спас россиян верный род!
Я зрю дни бед войны кровавой…
Идет неистовый народ,
Как тигров гладная станица!
И слышит древняя столица
И стон полей, и гул громов!
Несет нам враг пожар и цепи;
За ним кипящи кровью степи
И область смерти и гробов! (3)
"Страшное виденье", открывающееся поэту, представляет собой картины, где "Повсюду буря и смятенье / И огнь стеной и кровь рекой!". Кажется, никакой надежды не остается: "О, росс! Ты гибнешь! Кто спасет?". Но вот начинается волнение в природе:
Темнеют области лазури,
Завыл стесненный ветр в лесах;
Огней и грома полны бури
Всклубили тучи в небесах.
Змеисты молнии зажглися
И вихри с вихрями сперлися,
Леса, отскрыпнув, полегли;
Потрясся стройный чин природы,
Дух бури взрыл пенисты воды,
И сердце дрогнуло земли. (4)
Всё в природе объято неизъяснимым волнением и трепетным мистическим предчувствием пришествия праведного Судии. И вот:
Грядет, грядет Господь вселенной!
Грохочут громы по следам;
Грядет, и глас гремит священной
От неба и до бездн: "Не дам!