Парижская Коммуна
Информация - История
Другие материалы по предмету История
ля в “Правительственном вестнике” появилась декларация России о нейтралитете. Последняя фраза этой декларации была весьма многозначительной: “Императорское правительство всегда готово оказать самое искреннее содействие всякому стремлению, имеющему целью ограничить размеры военных действий, сократить их продолжительность и возвратить Европе блага мира”. Указание на “ограничение размеров военных действий” было призывом к Австро-Венгрии не вмешиваться в франко-прусскую войну.
Между тем, вмешательство Австро-Венгрии было весьма возможным. Император Франц-Иосиф, военные, феодально-аристократические и клерикальные круги Австрии жаждали реванша.
Политическая линия этих элементов встречала оппозицию со стороны австрийской буржуазии, которая не одобряла какого-либо антинемецкого выступления. Ещё более активно противодействовали вмешательству в войну Венгры. Они видели в Германии опору против ненавистных им славян и боялись, что успешный реванш позволит Габсбургам отнять у Венгрии те привилегии, которые она получила в 1867 г. Вот почему венгерский премьер граф Андраши решительно воспротивился военному вступлению Австро-Венгрии.
Исход внутренней борьбы в правящих кругах Австро-Венгрии был решен позицией русского правительства: австрийцам стало известно, что на их вступление в войну Россия ответит открытием военных действий против Австро-Венгрии.
Что касается Италии, то король Виктор-Эммануил первоначально склонялся к союзу с Францией. Однако, на пути этого союза стояли серьёзные препятствия. Соображения внутренней политики не позволяли Наполеону III задевать духовенство: следовательно, он не мог пойти на ликвидацию папского государства. Между тем, национальное объединение Итальянского государства оставалось не законченным до тех пор, пока Рим не был включен в состав единого итальянского государства. С другой стороны, Италия находилась в столь сильной финансовой зависимости от Франции, что ссориться с Наполеоном III ей тоже было нелегко. Это грозило бы государственным банкротством. Перед войной велись оживлённые переговоры о франко-итальянском союзе с участием Австрии. Они были прерваны началом военных действий между Францией и Пруссией. Бисмарк серьёзно опасался вступления Италии и даже вел переговоры с Маццини и другими представителями Итальянских республиканцев: в случае вступления Италии на стороне Франции Бисмарк собирался деньгами и оружием поддержать республиканское восстание в Италии. Окончательно внешнеполитическую позицию Италии на время франко-прусской войны определил Седан. Вместо того чтобы помогать Франции, итальянские войска 20 сентября вступили в Рим.
Иначе чем на Австрию и Италию, военные успехи Пруссии повлияли на русскую дипломатию. Теперь Горчаков стал думать о скорейшем прекращении войны, с тем чтобы ослабление Франции не стало чрезмерным. Уже под влиянием первых успехов пруссаков, за несколько дней до битвы при Седане, царь написал письмо прусскому королю, убеждая его не навязывать Франции унизительного мира. Ответ Вильгельма I был мало утешительным. Король указывал, что “общественное мнение вряд ли позволит ему отказаться от аннексий”. “ Не довольствуясь заявлением, что он взял на себя командование германскими армиями, “чтобы отразить нападение”, Вильгельм в подтверждение оборонительного характера войны присовокупил, что только “ход военных событий” привёл его к тому, чтобы перейти границы Франции. Оборонительная война, конечно, вовсе не исключает наступательных операций, продиктованных “ходом военных событий”.”.
После Седана французский поверенный в делах де Габриак стал пугать Горчакова, указывая на чрезвычайное усиление Германии. Горчаков посоветовал “правительству национальной обороны” Франции возможно скорее заключить мир. Он обещал, что царь снова напишет Вильгельму I и посоветует ему соблюдать “умеренность”. Он добавил даже, что в случае созыва европейского конгресса Россия заговорит на нем достаточно громко. По просьбе Горчакова Габриак показал ему телеграмму, в которой сообщал своему правительству о беседе с русским министром. В телеграмму Габриак было включил такую фразу: “Россия не допустит мира не основанного на нашей территориальной целостности”. Горчаков поспешил пресечь такое истолкование его слов: “Не допустить какого-либо положения, -сказал он, -это для великой державы значит обратиться к оружию, чтобы воспрепятствовать ему. Россия не может идти так далеко”.
Царь и Горчаков решили принять Тьера, который в октябре отправился в объезд по большим столицам просить о “заступничестве”. Тьер был принят в Петербурге довольно любезно, но ему было сказано, что царь хочет мира. “Он окажет вам помощь, чтобы завязать переговоры но не больше”, - сказал Тьеру Горчаков. Царь действительно написал новое письмо Вильгельму. Ответ заставил себя довольно долго ждать. Когда он, наконец, пришел, Горчаков вызвал Тьера и сообщил ему, что “мир возможен”. Он дал понять что считает приемлемым те мирные условия, которые, по его сведениям будут предложены Пруссией. “Надо иметь мужество заключить мир”, - закончил Горчаков. По возвращению во Францию, Тьер 30 октября прибыл в Версаль, где находилась главная прусская квартира. Здесь он встретился с Бисмарком, и между ними начались переговоры о перемирии. У Тьера был составлен совершенно определённый план действий. Он намеревался торговаться с Бисмарком как можно более упорнее и дольше, но, дойдя до того предела, когда станет ясны?/p>