Информация о готовой работе

Бесплатная студенческая работ № 467

План

Большевики и Церковь после Октября

а). Планы большевиков по отношению к церкви б). Первые декреты, направленные против церкви в). Декрет 21 января 1918 года об отделении церкви от государства г). Сопротивление церкви ее фактическому уничтожению большевиками

Церковь и Гражданская война

а). Отказ церкви поддержать белогвардейцев б). Нейтралитет церкви

3. Церковь и послереволюционное общество

а). Отлучение от церкви бандитов и анархистов б). Государственные мероприятия по отношению к церкви в). Призыв к прихожанам встать на защиту церкви г). Дальнейшая судьба русской православной церкви

Ни для кого не секрет, что православная церковь в России начала ХХ века играла большую роль в духовной сфере жизни. Вера сопровождала русских людей самых разнообразных сословий повсюду. И, хотя православие - далеко не единственная конфессия столь многонационального государства, связь с православной церковью была заметна невооруженным взглядом повсеместно. Православная церковь - довольно крупный собственник, источник образования (не главный и не единственный, конечно), сила, способная влиять на народ. Однако после захвата власти большевиками в октябре 1917 года положение Церкви оказалось под угрозой. Находясь в плену марксистских постановлений, согласно которым религия есть не более чем надстройка над неким материальным базисом, Ленин первое время был всецело убежден в том, что он разом покончит с церковью одним ударом - попросту лишив ее собственности. По Декрету о земле от 8 ноября 1917 года Церковь в целом, а вместе с нею и приходское духовенство лишались прав собственности на землю. За ним 4 (17) декабря следует декрет о земельных комитетах, по которому все сельскохозяйственные земли, "включая и все церковные и монастырские, отбирались в руки государства". Как указывает А. В. Карташев, никаких предварительных переговоров с Церковью перед изданием этого декрета не было. В первые же месяцы после Октября был принят ценлый ряд декретов и постановлений, лишавших церковь собственной экономической базы и господствующего статуса. 11 (24) декабря 1917 г. появляется декрет о передаче всех церковных школ в Комиссариат просвещения, т.е. лишение Церкнви всех семинарий, училищ, академий и всего связанного с ними имущества. 18 (31) декабря аннулируется в глазах государства действеннность церковного брака и вводится гражданский. 3атем в январе 1918 г. публикуются тезисы Декрета об отделеннии церкви от государства и школы от церкви, окончательная версия которого станет известна под названием Декрета 21 яннваря (1918 г.). Проект Декрета, предложенный специальной комиссией, образованной по постановлению Совета Народных Комиссаров, был отредактирован В. И. Лениным, отдельные пункты его были сформулированы им самим. 21 января 1918 г. Декрет был обнародован в газете УИзвестия ВЦИК РСФСРФ под названием: УДекрет о свободе совести, церковных и религиозных обществахФ. 22 января 1918 г. В. И. Ленин написал: УРадиограмма всем, всемФ: УВченра, 21.1.1918, опубликован декрет о полном отделении церкви от государства и о конфискации всех церковных имуществФ. Декрет 21 января (2 февраля н.ст.) лишал Церковь всего имущества, движимого и недвижимого, и права владеть им. При этом прекращались всякие государственнные субсидии церковным и религиозным организациям. Отныне религиозные общества могли получить необходимые для совершенния богослужения здания и "предметы" не иначе как на условиях "бесплатного пользования" и с разрешения местной или центральнной властей. При этом, однако, полученное Церковью "в бесплатнное пользование" имущество подлежало налогообложению (по статьям, предусмотренным для частного предпринимательства!). Во исполнение декрета у Церкви сразу же было отобрано без малого шесть тысяч храмов и монастырей - как "особо ценные памятники" истории или архитектуры, подлежащие переходу "под охрану государства". Были закрыты и все банковские счета религиозных ассоциаций. Декретом от 21 января, кроме того, запрещалось "преподаванние религиозных вероучений во всех государственных и общенственных, а также частных учебных заведениях, где преподаются общеобразовательные предметы": "Граждане могут обучать и обучаться религии (только) частным образом". Понятие "гражндане", естественно, было отнесено лишь ко взрослым людям. Все церковные и религиозные общества были подчинены общим понложениям о частных обществах и союзах (но не общественных организациях) и лишены каких бы то ни было прав на "принудинтельные взыскания сборов и обложений", равно как на наложение мер принуждения или наказания в отношении своих членов. Поскольку отныне в качестве договаривающейся стороны при получении в пользование молитвенных домов рассматривались лишь группы мирян, духовенство, включая патриарха и еписконпов, юридически оказывалось не у дел; власть епископа над паствой теперь всецело определялась доброй волей верующих и мерой их готовности исполнять преподанные им наставления и указания, в силу чего указания эти приобретали некий просинтельный характер. Сама ситуация несла в себе приглашение к конфликту, к расколу, который и не заставил себя долго ждать.

Декрет 21 января - классическое свидетельство попытки Ленина дословно следовать заветам Марксова учения о религии как духовной надстройке на материальном базисе. Следует убрать этот базис - имущество и средства доходов Церкви, - и Церковь отомрет сама по себе. К этой же категории относитнся зачисление духовенства в число лишенцев, которые при картончной системе эпохи военного коммунизма обрекались на голоднную смерть, если бы не помощь верующих.

На это реагирует Вениамин, митрополит Петронградский. В письме Совнаркому от 10 (23) января он предупрежндал, что опубликование такого декрета вызовет бунты и кровонпролития. По-видимому, с того момента советские власти занеснли митрополита в свой черный список. О такой "дерзости" митрополита помнили еще и через двадцать лет, когда известный тогда антирелигиозный автор Ф. Мегружан назовет это письмо попыткой "шантажировать Совет Народных Комиссаров". Декрет об отделении церкви от государстнва, действовавший и до конца существования Советского Союза, стал основой для последующих законодательных актов, определявших отношенния Советской власти и религиозных объединений на протяжении семи с лишним десятков лет. После Февральской революции Временное правинтельство, провозгласив веротерпимость, сохранило привилегированное положение православной церкви. Не понлучил разрешения и вопрос о церковном землевладении, составляющем одну из экономических основ господстнвующего положения православия. Временное правительство не пошло дальше законодательных предположений о необязательности преподавания закона божьего, фактически ничего не сделав и в этом направлении. Всеобъемлющим законодательным актом явилнся Декрет 21 января 1918 года. Объявив об отделении церкви от государства, Декнрет определил и конкретные меры по его претворению в жизнь. Гражданам предоставлялось право исповедонвать любую религию или не исповедовать никакой, отменялись все ограничения прав, связанные с отношенинем к религии, запрещалось впредь издавать законы, огнраничивающие свободу совести, из всех официальных актов устранялось указание на религиозную принадлежность граждан, отменялись религиозная клятва и присяга, религиозные обряды или церемонии при соверншении государственных действий, запись актов гражнданского состояния передавалась органам гражданской власти. Отменялось преподавание религии во всех государственных учебных заведениях. Обучать и обучаться религии разрешалось только частным образом. Имущество церковных и религиозных обществ становилось нанродным достоянием, религиозным организациям запренщалось взимать принудительные сборы с верующих, применять по отношению к ним какие-либо меры принуждения и наказания, указывалось, что Уникто не может, ссылаясь на свои религиозные убеждения, уклоняться от своих гражданских обязанностейФ. Отношенние к религии тем самым провозглашалось частным денлом граждан, а религиозные общества - частными организациями, не получающими никаких субсидий со стонроны государства. Определив рамки деятельности церкви, Декрет вменсте с тем предусматривал конкретные меры, обеспечинвающие религиозным организациям осуществление своних функций. Гарантировалось свободное исполнение обнрядов, не нарушающих общественного порядка и не сонпровождающихся посягательствами на права граждан, религиозным обществам предоставлялось право на беснплатное пользование зданиями и предметами для пронведения богослужений. Большевики считали, что Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви подвел черту многовековой истории церкви как Уорудия правящих классов и эксплуататорского государстваФ. Он немедленно вызвал сопротивление реакционной части духовенства. В постановлении Поместного собора 1917-1918 гг. заявлялось: УДекретом от 23.1.1918 года узаконяется открытое гонение как против церкви православной, так и против всех религиозных обществ, христианских и нехристианскихФ. И далее: УСовет Нанродных Комиссаров пытается сделать невозможным санмое существование церквей, церковных учреждений и духовенстваФ. Между тем, большевики впоследствии подчеркивали, что Декрет содержал гарантии подлинной свободы церкви, избавляя ее от несения реакционных социально-политических функций. Но в первые послереволюционные годы высшие иерархи церкви все еще предпочитали Укрепостную зависимость от полукрепостнонго государстваФ, рухнувшего в результате Октябрьской революции. Наряду с этим отделение церкви от госундарства стимулировало активность тех слоев духовенства, которые, оставаясь убежденными верующими, тягонтились этой зависимостью церкви и стремились порвать с Упозорным прошлымФ. 6 (19) апреля 1918 г., советская печать оповестила об открынтии специальной ("ликвидационной") комиссии при наркоме юстиции для проведения в жизнь Декрета от 21 января для упорядочения деятельности местных властей в этой сфере и выяснения осложнений с Церковью. Но, по-видимому, реально эта комиссия была создана гораздо позже, так как еще 6 (19) марта депутации от Собора, прибывшей в Совнарком, чтобы заявить протест Церкви против Декрета 21 января, было заявлено, что "для подробного выяснения границ и способов осуществления декрета будет создана Комиссия с участием представителей всех вероисповеданий". Как подчеркивается в Заявлении Собора по этому поводу, ни в какие совещательные комиссии церкви принглашены не были. Вместо этого появились дальнейшие постановнления: "об изнесении всех священных изображений из школьных зданий... запрещение преподавания Закона Божьего... об отнятии всех духовно-учебных заведений... о привлечении всех священнонслужителей и монахов в тыловое ополчение... об упразднении всех церквей при государственных и общественных учреждениях". И, наконец, постановление наркома юстиции о порядке проведенния в жизнь Декрета об отделении церкви от государства и шконлы от церкви от 30 августа 1918 г. н.ст. Итак, мы видим, что Собор, Церковь не уклонялись от социанльной ответственности. Собор вступал открыто в противоборство с наступлением нового государства на Церковь. Церковь не могла быть положительно расположенной к политическому строю с программой уничтожения религии на его знаменах. Противостояние Церкви было упреждающей и защитной реакциней на наступление государства и насилие его над Церковью. Но это не равнозначно априорной враждебности Церкви по отношеннию к этому новому государству, которую приписывали ей сонветские авторы. Были отдельные резкие выступления на Собонре, но политика Собора, его решения и постановления фактичеснки всегда сохраняли политический нейтралитет, стремились к обнретению модуса вивенди, способа сосуществования с новым строем, позволяя себе только моральные суждения и осуждения отдельных действий. Достаточно пристально посмотреть на все постановления Собора, имевшие какое-либо отношение к полинтике, чтобы в этом убедиться. Еще до прихода к власти большевиков Собор решает не участвовать в сиюминутной политической борьбе, отказавшись 30 сентября (13 октября) послать делегатов на петроградский "Предпарламент", созванный Керенским. 8 (21) октября Собор выпускает послание "против разграбления чужих, в том числе церковных, имуществ". 2 (13 ноября), к концу восстания московских юнкеров. Собор обращается к обеим сторонам с призывом не мстить, прекратить кровопролитие и проявить милосердие к побежденным. 11 (24 ноября) Собор принимает решение об отпевании погибших с обеих сторон и обращается ко всему русскому народу покаяться в грехе братоубийства, пророчески предупнреждая, что мировое братство не построить путем всемирного междоусобия. Чтобы доказать априорно антисоветскую установку патриарнха Тихона, и присяжные атеистические авторы, и крайне правые зарубежные карловчане указывают на знаменитую анафему 19 января 1918 г., которую и те и другие называют анафемой большевикам и советской власти. Но в этом соборном послании нет ни единого слова ни о большевиках, ни о советской власти. Вот главные места из него: Ежедневно доходят до нас известия об ужасных и зверских избиениях ни в чем не повинных... людей. Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы... Властью, данною нам от Бога, запрещаем вам приступать к Тайнам Христовым, анафематствуем вас, если только... хотя по рождению своему принадлежите к церкви Православной... Кого же Собор отлучает здесь от Церкви? Да всех, кто терроризировал население. Тут и банды дезертиров, называвшие себя большевиками, тут и анархисты Махно и Григорьева, тут и большевистские комиссары на местах, тут и молодчики из ЧеКа; а в ходе гражданской войны немало зверств будет соверншено и отдельными головорезами и карательными отрядами белой армии, особенно в Сибири. Какова прямая ответственнность центрального ленинского советского правительства в зверствах на местах, предстоит выяснить историкам. Но факт тот, что послание реагировало непосредственно на зверства и террор, и было бы противоестественно, если бы Церковь Христова не протестовала против убийств и надругательств как над отдельнными людьми, так и над Церковью и ее служителями. Далее, это же послание обращалось к верующим - встать на защиту Церкви, но не при помощи оружия, а покаянием: Архипастыри, пастыри, сыны мои и дщери о Христе: спешите с проповедью покаяния, с призывом к прекращению братоубийнственных распрей... устрояйте духовные союзы... которые силе внешней противопоставят силу своего святого воодушевления... Итак, речь идет только о духовной борьбе, об активизации мирян в защите их церквей. Ведь в тот же день была, например, в Петрограде попытка Красной гвардии захватить Александро-Невскую лавру, причем был убит совершенно безоружный свянщенник Петр Скипетров. Попытка не удалась, так как монахи ударили в набат и стеклась огромная толпа верующих, предотнвратившая своей массовостью акцию Красной гвардии. На другой день в "Известиях" был напечатан Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви. Как уже было отмечено, декрет не был ответом на патриаршее анафематствование, так как тезисы его были опубликованы 24 днями раньше большевистского режима, патриарх Потребовал прекратить кронвопролитие и положить конец преследованиям за веру. Власти ответили новым ударом: в течение следующих месяцев были убиты по меньшей мере двадцать восемь епископов, тысячи священнников были посажены в тюрьмы или также убиты; а число мирян, заплативших жизнью за защиту интересов Церкви или просто за веру, по дошедшим до нас сведениям, составило двенадцать тысяч. Самого патриарха власти после долгих дискуссий решили пока не трогать, тем более что он находился под круглосуточной охраной добровольно сформировавшихся и невооруженных, но от этого не менее надежных отрядов верующих, - однако, он был как "буржуазный элемент", лишен пайка, но и здесь верунющие взяли на себя заботы о его обеспечении. У Церкви были отобраны типографии, ряд храмов и монастырей. Декретированное положение о том, что религия - частное дело для государства, отнюдь не означало, что государство рассматривает себя как атеистическое, что атеизм становится Угосударственным атеизмомФ, насажндаемым сверху мерами политического воздействия. Леннин категорически предупреждал от авантюр политиченской войны с религией, в корне противоречившей духу и букве Декрета. 26 июля 1918 г. он говорил: УСоветская республика не знает никаких религиозных различий. Она находится вне всякой религии и стремится отделить религию от Советского государстваФ. В ходе Октябрьской революции программа II съезнда РСДРП в отношении религии и церкви была осунществлена. Отныне вставала социалистическая задача, сформулированная В. И. Лениным в программе, принянтой VIII съездом РСДРП (б) (1919); не удовлетворяясь декретированным отделением церкви от государства и школы от церкви, партия Устремится к полному разруншению связи между эксплуататорскими классами и орнганизацией религиозной пропаганды, содействуя фактинческому освобождению трудящихся масс от религиознных предрассудков и организуя самую широкую научно-просветительную пропаганду. При этом необходимо занботливо избегать всякого оскорбления чувств верующих, ведущего лишь к закреплению религиозного фанатизмаФ. Почему же, несмотря на авторитетные и категориченские предупреждения, УвнизуФ, на исполнительном уровнне подобные перегибы не прекращались? При ответе следует учитывать следующее. Социалистическая революция совершилась в стране, где были государственная религия и церковь. В России получила слабое выражение Утрадиция буржуазной войны с религией, начатой задолго до социализмаФ (энциклопедисты, Фейербах), и Уэта задача ложится почти ...всецело на плечи рабочего классаФ. Одним словом, революционные силы столкнулись с противодействием церкви феодального типа, "непосредственно вплетенной в государственные структуры и поставившей свою проповедь на службу монархизму, контрреволюционной буржуазии, на защиту крепостнических и полукрепостнических пережитков. Позиция руководства церкви в первые послеоктябрьнские годы известна: оно санкционировало антисоветские выступления. Весной 1918 г. в Москве, Петрограде, Тунле, Омске, Чите и ряде других городов духовенство осунществило Укрестные ходыФ в знак протеста против Сонветской власти. Военное духовенство, представленное сотнями священников, участвовало в белой армии - войсках Деникина, Врангеля, Колчака, поддерживало Уполки ИисусаФ, Удружины святого крестаФ, другие боенвые антисоветские формирования. В условиях, когда судьба социализма находилась перед величайшими испытаниями, отношение к церкви стало политической проблемой, выходящей за рамки мировоззренческой конфронтации. Поэтому стали вознможны и крайние ответные меры: закрытие церквей, моннастырей, разгон молитвенных собраний, репрессии в отношении духовенства и верующих, находившихся (или подозреваемых) в сговоре с контрреволюционными синлами. В подобных действиях все более проявлялось неносновательное подозрение, будто каждый последовантельный защитник религии - это активный или потеннциальный враг социализма. Свою самую мрачную лепту внесли и разного рода анархистские элементы и банндитские группы, занимавшиеся разбоем под предлогом УреволюционнойФ деятельности. Революционные преобразования совершались в нинщей, полуграмотной стране - большая часть населения не умела ни читать, ни писать. Ломка эксплуататорсконго строя вызывала к жизни веками копившуюся ненанвисть к нему, к его верной охранительнице - церкви и ее служителям. Эти чувства нередко выливались в ненобузданные, жестокие, разрушительные действия, подонгреваемые фактами антисоветских выступлений духонвенства, в том числе сельского. Проведение Декрета в жизнь выпало на плечи местнных партийных и советских органов. Однако их сотруднники - рабочие, солдаты, крестьяне - не всегда понинмали специфику отношения к верующим, не всегда могнли идейно противостоять священнослужителям. Поэтонму их стремление до конца провести УреволюционнуюФ линию нередко приводило к администрированию, грубонсти, оскорблениям чувств верующих. И все же, очень важна тема политического нейтралитета Церкви в гражданской войне. Он выражается, прежде всего, в повторных призывах ко всем сторонам к милосердию, прекращению братонубийственной войны. Таково обращение 15 марта н.ст. В эти же дни патриарх категорически отказывает тайному посланцу белых генералов князю Григорию Трубецкому дать даже тайное благонсловение белой борьбе, даже благословение лично белым генеранлам. Патриарх отказывается благословлять братоубийство, от кого бы оно ни исходило, разделять паству, которая была в рядах всех воюющих сторон. Против оппортунизма Церкви говорит и реакция Собора на вести об убийстве большевиками Николая II. Решение служить по нему панихиды - на Соборе и по епархиям - было принято не без споров. Некий священник Филоненко опасался реакции большевиков, которые-де обвинят Церковь в монархизме. На что ему было отвечено: а) Николай II был членом Церкви и главой православного государства; долг Церкви почтить заупокойной молитвой своего духовного сына; б) если Церковь этого не сделает, то те же большевики обвинят Церковь в оппортунизме и беспринципности; 25 лет провозглашали его помазанником Божьим, а тут отвернулись. Собор не замалчивал гонений по отношению к Церкви, духонвенству, верующим и вообще к населению страны. 5 (18) апреля 1918 г. Собор издал определение "О мероприятиях, вызываемых происходящим гонением на Православную церковь". Эти меропнриятия включают повсеместные моления за гонимых, установленние дня 25 января ст.ст. как дня всех новых исповедников и мученников (неправильно этот день назван днем убийства митрополинта Владимира Киевского, на самом деле убитого 26 января) и пр. Но он всегда и последовательно стремился к миру, к установленнию нормальных, взаимно лояльных отношений с новой вланстью. Патриарх признал ее "высшим нашим правительством" даже в слове на заупокойной литургии по Николаю II, назвав, однако, убийство им царя "ужасным делом". В этом же ключе, в надежде на умиротворение, патриарший Синод незадолго до закрытия Собора протягивает власти руку в следующих словах: "...наш российский коммунизм, будучи духовным явлением антихристианской сущности, исповедуется и проводитнся в жизнь людьми... еврейского, насыщенного преданиями хринстианства, духовного воспитания", т.е. и его почва является почвой "общечеловеческой нравственности и культурности", конторой чужды по духу "последние приказы власти к захвату... заложников... массовому их расстрелу без "суда, [которые] вознвращают... из крещеной культурной Европы куда-то в глубь Африки". И Синод призывает Совнарком "отменить действие данной инструкции". Как видим, тут явствует признание Цернковью советской власти как своей власти, по отношению к котонрой Церковь использует свое древнее нравственное право "печалования". Окончательно и определенно эта позиция гражданской лояльнности Церкви по отношению к новой власти высказана в патринаршем послании, которое является в то же время ярким доказательством того, что, осуждая братоубийнство, патриарх не разделял людей на белых, красных, зеленых. Заявляя о лояльности Церкви к советской власти, патриарх говонрит, что Церковь не может благословлять никакое иностранное вмешательство в судьбы России, ибо "никто и ничто не спасет Россию от нестроения... пока сам народ не очистится в купели покаяния от многолетних язв своих... не "возродится духовно в нового человека". Послание решительно запрещает духовенстнву встречать белых колокольным звоном и молебнами, показынвать свое предпочтение той или иной из борющихся сторон. Это послание опровергает также ходячее определение патринарха Тихона как оппортуниста-перестройщика. Ведь оно было составлено в момент апогея наступления войск генерала Деникинна, которые находились уже между Курском и Тулой, и в Москве ожидали их прихода со дня на день. Именно этот момент избрал патриарх, чтобы сделать принципиальное заявление о позиции Церкви: "несть власти, аще не от Бога", с одной стороны, а с друнгой - "Церковь не связывает себя ни с каким определенным образом правления, ибо таковое имеет лишь относительно иснторическое значение". Фактически патриарх и Собор только дважды выступили с непосредственной критикой действий советского правительства. Во-первых, это послание, осуждающее Брестский мир как измену. Но, как известно, даже в ленинском ЦК большинство сначала голосовало против этого мира. Так что в связи с посланием от 18 марта н.ст. патриарха Тихона можно обвинить в антиправительнственной позиции в той же степени, что Бухарина и Троцкого, например. И, во-вторых, это послание Совету Народных Комиснсаров в связи с первой годовщиной Октябрьской революции, в котором он призывает советскую власть прекратить красный террор, упрекает в невыполнении тех обещаний, с которыми большевики пришли к власти. Это был обращенный непосредстнвенно к власти, а не призывающий кого-либо восстать против власти, ответ Церкви на террор. Это было проявление патриарнхом старинного права патриархов "печаловаться перед госуданрем", акт, подобный митрополиту Филиппу по отношению к Ивану Грозному. И тут мы видим принципиальность и послендовательность действий патриарха Тихона, а не злобный аннтисоветизм. О послании патриарха Тихона, запрещанвшего духовенству становиться на сторону белых и публично их поддерживать, князь Трубецкой пишет: "Я помню, как нас, стоянвших тогда близко к Добровольческой армии, огорчило это послание Патриарха, но впоследствии я не мог не преклониться перед его мудрой сдержанностью: всюду, где епископы и священнники служили молебны по поводу победоносного продвижения Добровольческой армии, духовенство принуждено было... спешнно покидать свою паству к великому ущербу для церковного дела..." Вот из этого-то духовенства и возник впоследствии карловацкий раскол; его составили люди, которые не поняли и не разделинли установок патриарха и его церковного правления в России, а потому не поверили и в его дальнейшие запреты эмигрантскому духовенству заниматься непосредственно политикой, не поверили в их искренность, в последовательность основной политики Церкнви эпохи гражданской войны. Поэтому "карловчане" не подчининлись дальнейшим распоряжениям патриарха, утверждая, что они подложны, и этим учинили раскол, продолжающийся по сей день. Однако не все решения Собора говорят о том полном пониманнии бесповоротности событий, происходивших в государстве, которое отражено в только что рассмотренных постановлениях и воззваниях, особенно в послании патриарха от 8 октября н.ст. Так, 15 (28) ноября 1917 г. с докладом о положении Церкви в государстве выступил будущий священник, а тогда профессор С. Булгаков. Настаивая на разделении властей, Булгаков тем не менее говорил не об отделении Церкви от государства, а скорее об увеличении дистанции между ними. Церковь, как он подчеркинвал, должна оставаться в гуще национальной жизни, пропитынвать государство духом христианства. Гражданская, как и всякая другая, власть должна воспринимать саму себя как христианское служение, иначе "государственность превратится в царство звенря". Собор единогласно принял тезисы этого доклада, по которонму "Православная церковь в России должна быть в союзе с госундарством, но под условием своего свободного внутреннего самонопределения". На основании этого доклада 2 (15) декабря 1917 г. было принято совершенно нереальное в условиях советской дейнствительности и ленинской политики определение "О правовом положении Православной Российской Церкви". Оно говорит о Православной церкви, как о первенствующей в Российском государстве, пользующейся всеми правами юридического лица, главой государства, а также министрами исповеданий и просвенщения должны быть лица православного исповедания; о признаннии церковных школ всех ступеней и их дипломов наравне с госундарственными об обязательности; преподавания Закона Божьего в государственных школах для детей православных родителей; об освобождении духовенства от воинской повинности. Церковь должна обладать неотъемлемым правом владения имуществом и получать дотации от государства на определенные ее нужды. Несколько нереальным было и определение "О монашестве" от 31 августа (13 сентября) 1918 г., поскольку оно утверждало, что все монастырское имущество и недвижимость являются сонбственностью монастырей и всей Российской православной церкнви, как таковой. Наряду с этим определение, принятое одним днем раньше, - "Об охране церковных святынь от кощунственнного захвата и поругания" - было прямым ответом, как на уже опубликованные советские декреты, так и на возрастающие гоненния и выпады против Церкви. В определении говорилось о недонпустимости каких бы то ни было насильственных действий в отнношении представителей власти; вместе с тем в том случае, если Церковь отобрана, приходам предлагалось не самораспускаться и отказываться от клира, а продолжать церковную жизнь в люнбых иных возможных формах, включая домашнее богослужение. Определение, таким образом, как бы заранее готовило верующих к так называемому катакомбному существованию и катакомбному выживанию Церкви, как ей и пришлось существовать в страшные 30-е гг., в ближайший последующий период, а затем снова в 60-х гг.. Под конец на Соборе были приняты два решения экстраординнарного характера, учитывавшие угрозу дальнейшего обострения отношений с новым режимом. Во-первых, предусматривалось, что, если власти так или иначе сделают невозможными созыв очередного Собора или постоянную работу Синода, вся полнота административной власти в Церкви переходит к патриарху. Во-вторых, патриарха просили - на случай его кончины или невознможности по любым иным причинам осуществлять возглавление Церкви (и если Советы в любой из этих ситуаций воспрепятствунют созыву Собора) - составить формальное волеизъявление с поименованием трех лиц - возможных местоблюстителей патриаршего престола. Было бы неправильным представлять дело так, будто Собор со временем двигался в сторону достижения некоей монолитнности. Мы уже говорили о правых и левых силах на Соборе, а также о сравнительном радикализме приходского духовенства и консерватизме епископата. В этой области, как указывает Карташев, за время, прошедшее с марта по август 1917 г., произошли значительные сдвиги в среде духовенства и преданных Церкви мирян, снявшие конфликтность. Этому содействовали, во-пернвых, епархиальные съезды духовенства и мирян, которые отнстранили наиболее реакционных или запятнавших себя связями с Распутиным епископов и выбрали на их место лиц, пользовавншихся доверием, уважением и любовью мирян и рядовых свянщенников. Затем в Москве в конце мая происходил съезд духовеннства и мирян, на который съехалось 1,2 тыс. человек. За 10 дней он подготовил основные темы для предстоящего Собора, котонрый затем разрабатывал Предсоборный совет из 60 человек: выдающихся богословов из епископата, иереев, мирян и професнсуры. Надо сказать, что инициатива Московского съезда исходинла от левых прогрессивных союзов духовенства. Этот съезд "провозгласил идеал народоправства в политике, передачу зенмель земледельцам... социальную справедливость... свободу сонвести и культа. Но... съезд отверг идею отделения Церкви от государства и [постановил], чтобы Православная церковь останлась на положении "первенствующей", чтобы Церкви получали от государства правовую и материальную поддержку, чтобы Закон Божий был обязателен в школах и чтобы в руках Правонславной церкви остались руководимые ею народные школы". Таким образом, выступление С. Булгакова и вышеуказанное определение не были голосом "реакционного" епископата, а именно соборным голосом Церкви - таковы были настроения и представления того времени. Что было действительно новым на Соборе, непривычным для людей, воспитанных 200-летней синодальной системой, - это отказ Церкви от западного клерикализма, вовлечение мирян в церковный актив. Мы уже говорили о ряде реформ такого рода, принятых Собором, но реформы реформами, а настроения, мышнление - своим чередом. Так, опубликование 30 августа (н. ст.) инструкции о порядке проведения в жизнь декрета "Об отделении церкви от государства и школы от церкви" Наркомата юстиции, которая окончательно лишила духовенство всех прав по управленнию церковным имуществом и объявила "двадцатки" мирян единственно правомочным органом на получение от государства в аренду культовых зданий и прочего церковного имущества, вызвало бурю на Соборе. Духовенство, особенно епископат, занволновалось, что передача всех прав мирянам приведет к проникнновению в церковные общины атеистов, проходимцев, случайных элементов и оппортунистов, которые будут разлагать Церковь изнутри. Эти опасения отражали характерные черты клерикалистского недоверия к мирянам. И их рассеял мудрый митнрополит Сергий (Страгородский), только что вернувшийся из поездки в свою Владимирскую епархию. Обвинив братьев-епинскопов в том, что "мы всегда приходим через пять минут после ухода поезда", Сергий указывал, что в условиях богоборческой власти и разворачивающихся кровавых гонений только соверншенно преданные Церкви миряне согласятся пойти на подвиг взятия храма на свою ответственность у государства. Члены "двадцаток", говорил он, будут первыми, на которых власть обрушит свои гонения. Он призвал епископов вместо бесконечнных словопрений на Соборе отправиться на епархии и заняться выработкой местных инструкций по применению новых законов. Жизнь не ждет. Тянуть нельзя. "Вчера я служил в соборе, - говорил митрополит Сергий, - и настоятельно призывал прихожан не медлить, подавать заявления и брать храмы на свою ответственность... дело в том, чтобы в трудные для Церкви минуты ее храмы и имущество взять на поруки". И выступление митрополита Сергия побеждает, успокаивает Собор. Немалое влияние оказало и выступление профессора Карташева в ответ на сетования епископата и многих иереев на пассивность мирян, на то, что они не выступают массой в борьбе за Церковь, не противостоят атаке воинствующего атеизма. Карташев говорит, что к бою призывать нельзя, так как полагаться можно только на свои силы, на силы православного народа, который в прямой бой не вступит. Но когда власти начнут нападать на конкретные приходы, тут церковный народ каждого такого прихода встанет грудью на защиту его. "Если иноверные агенты власти и неверующие войдут в храм в шапках, войдут в алтарь, будут руками трогать престол, священные сосуды", тут народ встанет и будет готов умереть за свои святыни. Как мы знаем, эти слова окажутся пророческими, особенно во время акции по изъятию церковных ценностей. А теперь взглянем, в каком направлении развивались государнственные мероприятия в отношении Церкви после закрытия Сонбора, на протяжении гражданской войны и военного коммунизнма. Во-первых, следует упомянуть два противоречащих друг другу постановления. В первом из них - от декабря 1918 г. - указывалось на недопустимость какого-либо произвола при закрытии богослужебных зданий и осуществления различных акций в отношении духовенства, второе - от марта 1919 г. - открывало собой кампанию по "ликвидации мощей", вслед за чем в августе 1920 г. последовало еще одно распоряжение, предписывавшее перейти к "полной ликвидации культа мощей и мумифицированных трупов" с передачей их государственным музеям. Попытки верующих и духовенства оказать сопротивление окончились лишь новыми арестами, судами и высылками тысяч людей в лагеря и под надзор.

На Церковь обрушивались все новые и новые запреты, огранничения, регламентации - по самым различным сторонам цернковной жизни, вплоть до отправления богослужения, в ходе которого были объявлены допустимыми лишь те проповеди, что посвящались "сугубо религиозным темам"; поскольку рамки этонго ограничения не были оговорены, открывался простор для любого произвола в отношении духовенства. Местным властям было разрешено закрывать храмы и прекращать деятельность религиозных обществ в них, если эти здания потребуются для "иных целей", а затем - и вовсе распускать религиозные объединнения, если их члены будут замечены в "политической неблагонандежности и антисоветской деятельности". Иными словами, никакие меры примирения со стороны Церкнви не встречали соответствующих ответных акций государства, которое только меняло тактику борьбы против религии, но не сущность.

Список использованной литературы

Д. В. Поспеловский. Русская православная церковь в ХХ веке. М.: Республика, 1995. Русская православная церковь в советское время (1917-1991) (том I). М.: Планета, 1993. Крещение Руси: история и современнось. М.: Знамя, 1985. Карташов В.А. Собрание сочинений. В 2 томах. - М.: ТЕРРА, 1992. Знаменский П.В. История Русской Церкви - М.: Крутицкое Патриаршее Подворье, 1996.

Вы можете приобрести готовую работу

Альтернатива - заказ совершенно новой работы?

Вы можете запросить данные о готовой работе и получить ее в сокращенном виде для ознакомления. Если готовая работа не подходит, то закажите новую работуэто лучший вариант, так как при этом могут быть учтены самые различные особенности, применена более актуальная информация и аналитические данные