Информация о готовой работе

Бесплатная студенческая работ № 1121

1Гражданское общество в либеральном контексте: 1категория 0 1скорее остаточная чем независимая.

Основные требования демократических свобод в теории гражданского общества, несомненно, имеют корни в историчес- ком опыте социальных движений рушащегося коммунистического мира /Rau, 1991/. Однако, в отличие от cоциалистических пре- образований как радикальных демократических перемен, в тео- рии гражданского общества гораздо большие надежды возлагают- ся на высвобожденный потенциал социального развития в демок- ратическом обществе как на "уравновешивающие силу" воздейс- твия и независимый социальный " движитель" против застоя и экономического всевластия /Cohen and Arato, 1992, 418-91/. Соответствующие практические доказательства появились как раз в фарватере этих надежд. Как раз когда гражданские или социальные движения в Восточной Европе исчезли, западные общественные движения вели борьбу за выживание в условиях жестких мер по урезыванию бюджета, берущих верх над програм- мой свободных демократий. На востоке, от Балтии до Берлина, гражданские движения были сметены новой логикой государства и рынка. В то время как бывшие коммунисты празднуют на выбо- рах одну победу за другой , а рыночные стратеги помогают им своими провалами и нищетой, которую принесла о собой шоковая терапия в экономике, гражданские движения отброшены назад почти до своего истока, откуда они начинались - до нелегаль- ного положения, подполья. Чешский Республиканский Гражданс- кий Форум был предан забвению. Солидарность в Польше была разогнана парламентом. Новый Форум в Восточной Германии прекратил существование практически с того момента, как пар- тии Западной Германии одержали верх на выборах в воссоеди- ненной Германии. Зеленые Западной Германии даже не пытались пробиться в первый всегерманский парламент. То, что в Италии прогрессивный альянс экс-коммунистов, Зеленых и других дви- жений с социальной направленностью был подавлен правым кры- лом коалиции, в одночасье возникшей на волне популистских лозунгов и при поддержке неофашистов, едва ли внушает веру в демократические преобразования. Разумеется, теория гражданского общества провозглашает, что либеральные силы социальных движений должны добиваться влияния именно вне сферы политики власти. Но рекомендации политической теории, ставящей в качестве первоочередной цели прежде всего достижение демократических свобод, не лишаются веса при взгляде на скомпрометировавшую себя реальность су- ществующего положения, как это может показаться. Возможность создания гражданского общества как третьего выбора между го- сударственным социализмом и рыночным капитализмом - это, на самом деле, разбитые надежды. Однако, это дает право еще раз пересмотреть теоретические предпосылки, а если быть точным, - поднять вопрос, можно ли вообще гражданское общество выде- лить в отдельное понятие в качестве независимой области, не подвергая при этом сомнению логику государства и рынка. Прежде всего, это вопрос противогегемонистской независимой идеологии, отличной от доминирующей. Хоббс, по-видимому, был первым, кто провозгласил необ- ходимость общепринятой всеобщей и открыто проводимой в жизнь гражданской религии или идеологии, "Единства" побуждений и наказаний /Leviathan, 1651, XYII/ в обществе, движимым уст- ремлениями отдельных людей. Спустя одно поколение Локке так- же считал само собой разумеющимся, что подобный переход ко всеобщей общественной идеологии уже существует или же нахо- дится в процессе создания. Следовательно, его забота - увяз- ка общественно значимого и "отдельных интересов" /Second Treatise, 1688, $ 138/ в гражданском обществе, рационально саморегулируемом на основе всеобщих принципов собственности как общей генеральной линии поведения человека. Вопрос здесь не в том, воспринимал ли Локке собственность с точки зрения чувства стяжательства, что позволяло бы отнести его к классу теоретиков "собственнического индивидуализма" /Macpheson, 1962/. Важнее здесь другое: он начал интерпретировать "все права человека как рыночные товары потребления" , для него собственность "придает, по видимому, личности политическое качество", и, наконец, это всеобщая идеология прав собствен- ности ограничивает деятельность правительства определенными рамками /Laslett, 1988, 102; 105; 112/. Как универсальная идеология, саморегуляция общества на основе прав собственности включает землю и труд. Предвосхи- щая Маркса, Локке утверждает: этот труд в действительности является отражением разницы в ценности любой вещи" /Second Treatise, $ 40/. Однако то, что предлагалось Локке в качест- ве универсального механизма, Маркс подверг критике и опреде- лил как доминирующую классовую идеологию подавления и экс- плуатации, проводимую в жизнь государством, которая не осу- ществляет всеобще регуляцию демократических прав и порядка, сохраняясь в руках правящих классов в качестве инструмента. Маркс был, несомненно, первым, кто стал утверждать что клас- совый антагонизм в отношении собственности является неотъем- лемым свойством социального устройства. Гегель, например, также утверждал, что "универсаль- ность" не является необходимым или даже желательным условием "гражданского общества", движимым "эгоистическими целями" в пределах сфер "торговли и коммерции", что, в частности, "различные интересы производителей и потребителей" вызовут "борьбу всех против всех" и что, следовательно, "единство универсального должно быть распространено на всю область частностей" /Elements of the Philosophy of Right, $$ 229-36/ Универсальность представлялась ему двойственной: партикуляр- ность гражданского общества должна трансцендентально перехо- дить в государство, потому что "она является лишь составной частью государства, и каждая личность сама обладает своей объективностью, правдой и этической жизнью" /$258/. С другой стороны, внутри сферы гражданского общества "органы охраны порядка" и "корпорации" должны гарантировать универсальность благосостояния каждого в его частной жизни /$229/. Важно здесь, что Гегель заново открывает корпоративистские струк- туры старого социального порядка и объединяет их, неcколько туманно, в организованное целое: гражданское общество, структурированное по "ветвям" соответственно роду занятий, становится "областью поcредничества" между отдельными инди- видуумами и универсальными условиями частной жизни/$251, 182/. Итак, универсальной конечной целью корпорации было "наложение" гражданского общества "на государство" /$256/. Подобно Гегелю, теоретики либерального гражданского об- щества /Cohen and Arato, 1992 ; Sedaitis, 1991/ рассматрива- ют экономическую область договорных и рыночных отношений как данность. Как и Гегель, они также видят в политической сис- теме или государстве единственную возможность добиться орга- низации всеобщности. И наконец, опять же подобно Гегелю, они видят в многообразии структур гражданского общества возмож- ность посредничества и воздействия, так сказать выявления лучшего как в экономической, так и политической сферах об- щества. Отличие от Гегеля состоит в том, что современные те- оретики считают, что гражданское общество составляют не ста- рые корпоративные структуры, а социальные движения, сформи- ровавшиеся скорее по признаку происхождения, а не профессио- нальной деятельности. Более того, вместо неопределенного у Гегеля "наложения" гражданского общества на государство, выдвигается более существенное допущение: сохранение автоно- мии и формы общественных движений даже, в случае необходи- мости, и путем гражданского неповиновения. В принципе, в те- ории либерального гражданского общества больше не оспарива- ется эта точка зрения, увеличивающая сомнения относительно того, могут ли социальные , движения действовать в течение длительного времени независимо, не поглощаясь сферами компе- тенции государства и рынка. По Гамски, гегелевские корпоративные структуры граж- данского общества были частью идеологических суперструктур, "частным голосом Государства", поддерживающим и питающим господствующего идеологию, в особенности, в периоды зкономи- ческого кризиса /Prison Notebooks, 1935, 29О/. По крайней мере, подразумевается, что это означает: гражданское общест- во может только тогда избавиться от своей зависимой роли, играющей "вторую скрипку" в господствующей идеологии, и за- воевать автономию, когда всеобщий "кризис власти" /210/ ос- лабляет это господство, и гражданское общество становится независимой идеологической силой, внушающей доверие в отли- чие от авторитета власти. Это был случай в Италии Грамски, когда господствующая идеология буржуазного либерализма попы- талась ослабить свою гегемонию, потерпела крах и открыла до- рогу корпоративным структурам фашизма. Дыхание перехватывает, когда понимаешь каким образом обобщения Грамски могут быть приложены с очевидными истори- ческими модификациями к недолго просуществовавшему опыту по- литического либерализма во многих странах бывшего коммунис- тического блока /например, Россия, Босния/ и своей противо- положности, индуцируемой силами авторитарного национализма и застоя. Гражданские ,движения в странах Восточной Европы, заявившие о себе в противовес слабеющей власти государствен- ного социализма во многих других странах /например, Чехосло- вакии, Восточной Германии/, стали терять шансы на независи- мое выживание, как только довлеющие силы демократического государства и рынка стали набирать все больше сил. Можно сделать также некоторые наблюдения о взлете и па- дении социальных движений в западных индустриальных держа- вах. Подъем альтернативной культуры 60-к годов совпал тогда с верой в экономический рост. Альтернативное социальное экс- периментирование допускалось подобно шутам при средневековых королевских дворах, чье существование только помогало упро- чению власти правителей. Когда же после 1975 г. страну пора- жал экономический кризис, эти альтернативные движения сразу же подвергались резкой критике как "соперничающие". В стра- нах с особенно сильной и однородной доминирующей культурой /например, США/ эти движения были вовлечены основным потоком в нормальную экономическую жизнь /например, Че-Гевара на теннисках/. В менее однородных политических культурах /нап- ример, Германии, Италии/ радикальные элементы регрессировали от гражданского неповиновения до подпольного терроризма, и в конце концов уничтожались. В Германии умеренные элементы движений перегруппирова- лись и вновь появились на поверхности общественной жизни в качестве организованных гражданских инициатив, сфокусировав- ших свое внимание на "новых направлениях политики" мира и защиты окружающей среды. В конечном счете, успех этих движе- ний оказался даже зависимым от основных политических тече- ний. Партия Зеленых в Западной Германии могла стать на сов- ременном этапе наиболее ярким примером гражданской организа- ции, действующей независимо от главных направлений деятель- ности государства и рынка; тем не менее ее успех стал, по иронии судьбы, успехом на выборах. Завоевав места на всех уровнях правительства в Западно-Германской федеральной сис- теме, позиции Зеленых должны были не только не ослабеть, но более того, Зеленые стали основным течением политики и вли- вались в платформы других партий. "После десятилетия органи- зационного периода создания и адаптации Зеленые все больше зависят от их собственных политических действий /Poguntke, 1993, 182/. И как показывает локаут западно-германских Зеле- ных на объединительных выборах 1990 г., их успех по-прежнему зависит от способности доминирующих сил организовать идеоло- гическое руководство политическими дискуссиями. Может показаться, что активность независимых гражданс- ких объединений оказалась ущемленной при режиме "ограничен- ного плюрализма /Beyme, 1980/, который был основным регуля- тором при определении границ и масштабов либеральной полити- ки. Это регулирование может включать ограниченное право на гражданское неповиновение, а также может предоставлять огра- ниченную независимость на созидательное экспериментирование с альтернативными формами социальной жизни. В действитель- ности, выдвижение предварительных условий такого ограничен- ного допущения независимости при режиме руководства правящей организацией также старо, как происхождение самой современ- ной системы либеральных направлений политики. В самом начале 16 века, когда после распада единой христианской всеобщности в политику были допущены многочис- ленные религиозные течения и терпимость к ним, многие теоре- тики постулировали "право на сопротивление" злоупотреблениям тиранической власти, причем это право могло только сдержи- вать гегемонию государства и общества, когда и если те попи- рали свои собственные толкования естественных и/или божест- венных законов и порядков. При этом вопрос об исходной за- конности этих правителей и их требований вообще не имел пра- ва на существование. Без радикального же оспаривания порядка подавления право на сопротивление оставалось скорее остаточ- ной чем независимой категорией /Hueglin, 1991, 230-34/. Точ- но также в XX-том веке, когда буржуазное общество благодаря постепенному распространению принципа подчинения меньшинства большинству стало действительно прислушиваться к мнению большинства, либеральные мыслители, подобно Джону Стюарту Миллу, горячо призывали в этой новой обстановке "коллектив- ной посредственности" дать возможность быть "свободными ме- нестрелями" необычным и странным людям, которые, единственно могли вести общество к прогрессу /On Liberty, 1859, III/. Можно критиковать это высказывание , видя в нем жалобу на отсутствие привилегий, положения или интеллекта. Милл связы- вал возрастание роли усредненных собственных взглядов с нез- начительной динамикой рыночного общества, но он не дошел до анализа доминирующих сил или классов, управляющих как новой индустриализацией, так и новым идеологическим единообразием. Тем не менее он надеялся, что дав волю нешаблонному и нова- торскому, можно добиться разделения сфер, не тесня при этом доминирующие силы. Без подобной просьбы "потесниться" сво- бодное пространство нешаблонного и новаторского было бы просто остаточной категорией социального бытия, зависящей от уступок со стороны главенствующих в обществе сил и не спо- собной на свой собственный выбор. Гражданское неповиновение и терпимость по отношению к альтернативным концепциям социальной жизни в теории и прак- тике, несомненно, существенно способствовали либерализации и качеству перемен в демократических обществах, хотя, собс- твенно говоря, они не утвердили независимость гражданских объединений, принявших на себя дело освобождения и перемен в обществе. По-видимому, гражданские объединения могут созда- ваться лишь как остаточная категория социальной жизни,если они не бросают серьезный вызов главенствующим силам госу- дарства и рынка. Подобно условию благосостояния Гегеля, дея- тели гражданских движений, действуют ли они на низших уров- нях или же в самых высоких слоях, могут лишь подготавливать перемены внутри ограничивающих условий доминирующей идеоло- гии, однако они не в состоянии похоронить эту идеологию. Ге- гемония государства и рынка продолжает решать, какого рода нововведения она допустит и каким образом. Наоборот, либе- ральное гражданское объединение может получить независимую силу для проведения перемен только при условии ослабления действующего аппарата управления или кризиса власти. Важным представляется тот факт, что это объединение не может созда- вать этот кризис, а по-прежнему зависимо от внутренних про- тиворечий государства и рынка. Теории либерализма гражданского общества хотят иметь независимую область между рыночной сферой, с одной стороны, и сферой всеобщего политического порядка, - с другой. Что, по-видимому, отсутствует, - так это разработка понятия адек- ватных условий такой социальной организации, которая бы поз- воляла бы на практике создание подобной автономии третьего порядка. Далее в статье следует обсуждение плюрализма и общ- ности, с точки зрения этих условий.

1Гражданское общество в либеральном контексте: 1предпосылки для общности и плюрализма.

1Феномен плюрализма должен стать 1объектом исследований на уровне 1политической структуры, струк- 1туры экономики и в области 1культурной 0 1жизни. 0 1Станислав Эрлих, 1982, 233

Теоретики гражданского общества 19-то столетия, такие как Гегель, вновь обратились к старому устройству гильдий, цехов и профессиональных объединений, романтически томясь по стабильности и чувству сопричастности. Маркс предложил пос- мотреть в зеркало новым классам буржуазии эры индустриализа- ции, чье отражение на тот момент должно было бы устрашать гораздо больше, чем призрак коммунизма: "Все устоявшиеся, намертво замороженные отношения с их хвостом древностей и тянущимися из глубины веков предубеждениями и взглядами сме- таются, все вновь формирующиеся отношения устаревают, прежде чем они могут закостенеть" /Communist Manifesto, 1848, 476/. Он также дал объяснение, почему буржуазное общество /скорее чем гражданское/ открыло эту эпоху беспрецедентных течений: потому что "имущественные отношения выпали из первобытных и средневековых общин" /Jerman Ideologi, 1846, 163/. Интересно, что община была вновь открыта в качестве лакмусовой бумажки сплоченности точно таким же образом, ка- ким неоконсерваторы сегодня традиционную жизнь сообществ /Walzer, 1992, 107/, но не как автономное образование с собственными понятиями о справедливости, а как гарант соци- альной стабильности, освобождающий государство и рынок от их обязательств по благоустройству. Только немногие видели в общине реальную альтернативу. Прудон рассуждал о возможнос- тях "агропромышленной федерации" производственной общины /Du Principe Tedetativ, 1863, 67/. Кропоткин предлагал "взаимо- помощь" в качестве основного антропологического условия в организации общины /Mutual Aid, 1902/. Гирле рассматривал "свободный ассоционализм" как необходимое условия ,для "пре- одоления центристских равно как и индивидуалистических" тен- денций в современном обществе /1880, 263/. Гирке в особенности обращался к некоей политической те- ории начала нынешней эпохи, которая определяла гражданское общество как политический "союз сообществ". В противовес за- централизованному территориальному государству Альтузиус пы- тался отстаивать общинную автономию гильдий, городов и про- винций в системе "общественного федерализма" /Hueglin, 1991; 1992/. Основная идея этой политической теории состояла в ор- ганизации "самодостаточности" при наличии множественности политических сообществ или "консоциатов", соединенных по принципам взаимодополняемости и единства, живущих в соот- ветствии со сложившимися веками устоями по всей вертикали, начиная от семьи и гильдии до города, провинции, и кончая единым миром /Hueglin, 1993; 1994/. Взаимодополняемость означает, что каждое сообщество свободно в выборе - оставить за собой полномочия, необходи- мые и полезные для организации социальной и экономической жизни, делегировать же часть полномочий следующему по верти- кали уровню управления можно лишь с согласия всех членов со- обществ данного уровня. Единство же означает, что все сооб- щества должны быть связаны обязательствами по оказанию друг другу поддержки и "обоюдной помощи" /auxiliis mutuis; Poli- tica, I.27/. Взаимодополняемость, таким образом, определяет границы диалектического равновесия между автономией и единс- твом. С одной стороны, регулирующая роль иерархического уст- ройства управления призвана сохранять автономные права каж- дого члена сообщества, которые не должны возрастать или при- нижаться один за счет другого /XXIX.2/. С другой стороны, целью иерархического устройства управления является справед- ливое обеспечение условий жизни для всех /XYI.2; YI.47/. Политическая теория Альтузиуса - яркое напоминание не только о том, какую роль старое корпоративное устройство гильдий и цехов играли на самом деле в организации социаль- ной жизни в свое время, то также и о том, какие реальные альтернативы могли бы получить свое развитие, последуй сов- ременный мир за Альтузиусом, а не за Бодиным и Хоббесом /Bu- ber, 1967; Bloch 1972; Nisbet 1973; Triedrich, 1975, Mc Rae, 1979/. Важно отметить, что Альтузиус собственно не воспроиз- вел старый порядок узких корпораций c их привилегиями и "хвостом древностей и освященных веками предрассудками и взглядами". Он пошел дальше, трансформировав это устройство и выдвинув первую современную теорию федерализма - "социаль- ного" федерализма, поскольку в качестве членов должны были включаться союзы по профессиональным, а также по территори- альным признакам. Она могла бы стать реальной альтернативой централизованному территориальному государству, создающей благодаря своей конструкции социальной жизни равновесие межгрупповой автономии и всеобщего единства. Конечно, беспо- лезно сожалеть, что миром стали править централизованное го- сударство и рынок, и что Politica Альтузиуса была обречена на вековое забвение. В некоторых современных теориях, в об- щем, видны попытки сконструировать гражданское общество как независимую категорию социального существования в мире госу- дарства и рынка. В них содержатся советы обратить настойчи- вое внимание на требования Альтузиуса групповой солидарности и самодоcтаточности в качестве обязательного предварительно- го условия подобной независимой категории. Ведь именно недостаток сплоченности и групповой иден- тичности могут считаться причинами того, что современные гражданские общественные движения являются проходящими и за- висимыми. Если итоги деятельности Партии Зеленых в Германии позволительно распространить на другие гражданские общест- венные движения, другими оловами говоря, Зеленые представля- ют собой тип "новых политиков", строящих деятельность на ос- нове "личных предпочтений, которые могут принимать различные обличия по отношению к разным процессам" /Poguntke, 1993, 181/, тогда окажется, что именно индивидуализм и гетероген- ность - ближе всего к истине на пути к верному делу и соли- дарности. Заимствуя лаконичность выражений у естественных наук, можно сказать, что период полураспада гражданского об- щества просто может быть короче, чем период полураспада го- сударства и рынка. Или же, как это выразил одни из ранних поборников сов- ременных гражданских движений: прогрессивные движения, оспа- ривающие устоявшееся гегемоническое устройство, сами также подвергаются "одновременно двум опасностям; одной - в виде оппортунистической ассимиляции, другой - групповщине" /Bah- ro, 1980, 312/. Диссоциация при ассимиляции будет смертью гражданских объединений, если они окажутся неспособный соз- дать структуры сплочения, предохраняющие отдельных членов от обратного дрейфа в основной поток. Групповщина, или сектанс- тво - это типичный случай со смертельным исходом для объеди- нений, которые существуют только в головах их членов, не имея однако контроля над материальным базисом жизни. Таким образом, гражданское общество как движущая сила демократи- ческих преобразований не может лишь теснить либеральный sta- tus quo политики и экономики. На политическом, равно как и материальном, уровне социальной жизни оно должно утверждать себя в качестве радикальной альтернативы государству и рын- ку, а не как видоизменение условий их существования. Организовать структуры, сплачивающие объединение или союз, представляется возможным лишь в небольших группах о относительно однородными интересами и условиями жизни. Поли- тическая система государства и политическое сообщество, с их идеологическим монополизмом всеобщих законов и порядков, распространяющихся на каждого, в том числе, и в практической жизни, должно опровергаться и замещаться множественными фор- мами децентрализованной политической демократизации. Федера- лизм на основе взаимодополняемости может на деле продвинуть вперед организацию такой множественности как перехода к ав- тономии, обладающей далеко идущей силой самоопределения, за- щищая против поглощающего и ассимиляционного давления со стороны системы гегемонии, а также как переход к универсаль- ной ценности сплоченности, построенной в соответствии с обычными канонами прав индивидуума, предохраняя против отка- та к узким идеологическим сообществам местной тирании. Подобные автономные области самоопределения, очевидно, не могут существовать в головах их членов, не могут они и простираться до суперструктурной регуляции закона и порядка. Они должны включать материальную регуляцию экономической жизни. Таким образом, гражданское общество должно радикально противостоять универсализированной системе рыночного обмена. Вместо провозглашения "всех прав человека как рыночных пот- ребительских стоимостей" экономическая сфера должна гумани- зироваться со всеми вытекающими отсюда следствиями: обычным сводом социальных прав, защищающих плюрализм социальных структур против силы поглощения и ассимиляции рынком и доми- нантными силами экономической жизни. Такая защита должна была бы включать, к примеру, конт- роль производительных сил на местах /например, за перемеще- нием капитала/, а также социальную регуляцию торговли с целью предотвращения социального дэмпинга /например, когда сбиваются цены путем допущения условий работы и социального обеспечения ниже принятых/, и совместное определение необхо- димых нововведений в производстве в соответствии с местными потребностями, ресурсами и рынком рабочей силы /например, через советы потребителей, местный бизнес, рабочую силу и советы по окружающей среде/. В условиях гибкого производства это не обязательно должно означать возврат к нерациональной системе местных отдельных производств. Собственно говоря, это означает, что соображения по производству, его интересы не должны оставляться только на усмотрение вложенного капи- тала, они должны определяться внутри гражданского общества, включающего капитал, ресурсы, мнение рабочих. Вышеизложенное - не ново, однако имеется опасность, что все это будет вырвано о корнем из теории и практики, если после краха коммунизма управление и контроль над либеральной идеологией приобретет глобальный характер. Пока "реальный социализм" существовал в качестве другого гегемона, нельзя было так просто отмахнуться от теоретических обоснований по поводу возможности "социалистического плюрализма". Станислав Эрлих настаивал на возможности "социального и политического плюрализма", чтобы потеснить одноликую гегемонию идеологии марксизма, указывая на подразумеваемое Марксом одобрение Прудоном "общественного плюрализма" или обращая внимание на мнение Каутского по поводу "различных форм отношений собс- твенности", и наконец, провозглашая, что "плюрализм не есть характеристика, присущая исключительно некоторым конкретным социально-политическим системам или формам государства" /1980, 34-43/. Представляется, что в конце данной статьи подходящим будет призыв не забывать мечту Эрлиха о гражданс- ком обществе, осуществляющим контроль за социальным, зконо- мическим и политическим потенциалом. По-видимому, одновре- менно с крушением скомпрометировавшего себя социализма-ком- мунизма советского образца только начинается эра социалисти- ческого плюрализма, его теория и практика.

Примечания

1. Наиболее тщательным и исчерпывающим в этой области на настоящий момент является монументальный труд Гражданское Общество и Политическая Теория, Jean L. Cohen и Andrew Arato /1992/. Эта работа была подвергнута критике как "экономичес- ки пассивная" со стороны радикалов, не готовых дать теорети- ческое обоснование реальности "социалистического гражданско- го общества" /Keane, 1988, 86/. 2. Интерпретация Английской Революции с классовым пози- ций подвергалась нападкам в истории несколько раз, пока она не утвердилась окончательно. Хилл в целом следовал дорогой классового анализа с большими предосторожностями, избегая модернистских отклонений от Маркса. Наблюдаемое в настоящее время возобновление атак на класс как многозначительную ка- тегорию исторического исследования является, по-видимому, частью общего отхода интеллектуальных сил от социального анализа и интерпретации, - не "экономически пассивны". Новый журнал Left History отважно принял на себя эти спорные воп- росы /Gentles, 1994, 111-17/. 3. Было бы, конечно, самонадеянным ограничить позиции либералов рассмотрением нескольких узких мест. Целью, данной работы было лишь идентифицировать те элементы либерализма, которые а/ явились продолжением либеральных традиций от Хоббса до Роулса; б/ являются существенной частью доминирую- щей идеологии рыночного либерализма сегодня; в/ оказываются теми моментами в позиции либералов, которые не состыкуются с аргументами теории гражданского общества типа - возможно со- существование различных сфер с различной логикой. 4. Теории гражданского общества сегодня также посвящено большое количество литературы с большим разнообразием поло- жений. В настоящем кратком обзоре представлены те из них, которые выведены из опыта центральной и в особенности вос- точной Европы. В соответствие с этим опытом отвергается воз- можность "социалистического гражданского общества", которое бы простиралось над сферой материального воспроизводства, вместо чего настойчиво требуется выделение отдельных облас- тей с различной логикой. Цель работы - определить те элемен- ты и положения теории гражданского общества, которые, про- возглашая сосуществованние с либеральными сферами государс- тва и рынка, на деле фактически несовместимы с ними.

Вы можете приобрести готовую работу

Альтернатива - заказ совершенно новой работы?

Вы можете запросить данные о готовой работе и получить ее в сокращенном виде для ознакомления. Если готовая работа не подходит, то закажите новую работуэто лучший вариант, так как при этом могут быть учтены самые различные особенности, применена более актуальная информация и аналитические данные