Учебники
ПОЛИТИЧЕСКАЯ СОЦИОЛОГИЯ
Глава пятая. ПОЛИТИЧЕСКАЯ МЕНТАЛЬНОСТЬ
Политическая ментальность является одним из часто употребляемых и вместе с тем неоднозначно толкуемых понятий в современном гуманитарном знании. В последнее время этот термин стал использоваться не только в научном, но и в политическом языке средств массовой информации. Поэтому в поисках ответов на насущные вопросы политики и исследователи с неизбежностью сталкиваются с вопросами теоретико-методологического осмысления и эмпирического анализа феномена политической ментальности.
1. Политическая ментальность в ракурсе социологического анализа
В целом при трактовке понятия “менталитет” очевидным является акцент на его психологических основаниях. Так, например, в опубликованной недавно работе “Ментальность россиян” это понятие определяется как некая специфика психической жизни представляющих данную культуру (субкультуру) людей, детерминированная в историческом аспекте экономическими и политическими условиями жизни. Менталитет как область психологической жизни людей проявляется через систему взглядов, оценок, норм, умонастроений, представлений, которые основываются на имеющихся в данном обществе знаниях и верованиях. Последние наряду с доминирующими потребностями и архетипами коллективного бессознательно задают иерархию ценностей и соответственно характерные для представителей данной общности убеждения, идеалы, социальные установки1.
Каковы особенности интерпретации понятия ментальности применительно к сфере политики? В энциклопедическом словаре “Политология” отмечается, что понятие “менталитет” используется главным образом для обозначения оригинального способа мышления, склада ума или умонастроений социальной группы, слоя, класса. В широком смысле оно охватывает совокупность и специфическую форму организации, своеобразный склад различных психических свойств и качеств, особенностей и проявлений. В более узком, политическом смысле ментальность — “общая для членов социально-политической группы или организации своеобразная политико-психологическая основа, позволяющая единообразно воспринимать и оценивать окружающую политическую реальность, понимать друг друга и действовать в соответствии с определенными устоявшимися в общности нормами и образцами”2.
Следует специально оговорить специфический ракурс подхода к анализу политической ментальности, который задается в значительной степени рамками политико-социологического изучения. В наиболее общем плане, как уже отмечалось, в задачи политической социологии входит изучение и объяснение взаимосвязей и отношений между политикой и обществом, между социальными и политическими институтами, между политическим и социальным поведением. Причем в первую очередь внимание сосредоточивается на тех сторонах сознания, поведения, ментальных структур, которые дают возможность объяснить процессы и явления в области политики. Подобное рассмотрение проблематики политической ментальности современного российского общества диктуется также и тем, что в целом “политическая социология раскрывает отношение общества к государству и институтам распределения и формирования власти, которое проявляется прежде всего в направленности политического сознания и поведения людей. Политическая социология призвана ответить на вопрос, как осознаются индивидуумом, социальными группами и слоями, партиями и общественными организациями существующая политическая реальность, система властных отношений, политические права и свободы”3.
Исходя из этого становится понятным, что одним из существенных моментов политической ментальности является процесс отражения в сознании людей сложившихся социальных отношений, формирования схемы восприятия, оценки людьми своего положения в социуме. Таким образом, если говорить о методах изучения политической ментальности, то речь среди прочего должна идти об анализе эмпирических проявлений идеологий.
В этом плане обращает на себя внимание исследовательская традиция школы “Анналов”. В трудах ее представителей проблемы исторической ментальности получили основательную разработку. Целесообразно, по нашему мнению, принять во внимание точку зрения о том, что было бы опасно заключать понятие политической ментальности в рамки как чисто психологические, так и истории идей, которой свойственно выводить ментальности из доктрин и интеллектуальных творений ученых людей4. Важно, что в русле этой исследовательской традиции достаточно широко распространены интерпретации, в рамках которых ставится знак равенства между “ментальностями”, “картинами мира”, “идеологиями”5.
В этой связи представляет несомненный интерес рассмотрение (хотя бы и краткое) подходов к изучению идеологий. Это тем более важно, поскольку методология подходов к эмпирическому анализу политических ценностей и убеждений (опора, на которую необходима при практическом исследовании политической ментальности) в значительной своей части формировалась в связи с прикладными задачами изучения политических идеологий.
2. Структурные компоненты идеологий как составляющие политической ментальности
Известно, что проблемы исследований идеологий прошли через всю историю Нового времени и дошли до наших дней. Причем терминологическое поле использования этого понятия было и остается весьма широким. Показателен в этом плане следующий перечень вариантов интерпретации данного феномена. Идеологию понимают, например, как процесс производства значений, знаков и ценностей в социальной жизни; как совокупность идей, присущих конкретной социальной группе или классу; как идеи, необходимые для легитимации доминирующей политической силы; как ложное сознание, способствующее политическому господству; как систематически разрываемая, искаженная коммуникация; как форма мышления, детерминируемая социальными интересами; как социально необходимые иллюзии; как канал или пространство, в рамках которого актор определяет смысл окружающего его мира; как совокупность убеждений, ориентированных на действие; как семиотическое блокирование6.
В рамках каких конкретных подходов к изучению идеологий интересующая нас проблематика разрабатывалась наиболее активно?
Прежде всего, речь должна идти о получившем довольно широкое распространение аттитьюдо-бихевиористском подходе, где идеология определялась в терминах взаимосвязи между установками (ценностями, идеями, убеждениями) и поведением (мобилизацией, действиями, движениями)7. Следует обратить внимание на предложенные здесь “координатные оси” анализа политических идеологий: когнитивную (знания и убеждения), оценочную (нормы и ценности), прагматическую (планы и цели), социальной базы (группы, общности). Немаловажной также является трактовка идеологии как проявления массовой психологии. В этом случае идеология понимается как субъективная система мышления, которую составляют всевозможные формы рационализации, совокупности образов и восприятие социальной реальности, эмоционально окрашенное отношение к политическим идеям и действиям8.
Здесь же следует иметь в виду активно разрабатывавшуюся проблему структурных составляющих идеологии. Потребность в ее решении была вызвана среди прочего необходимостью определения таких компонентов идеологии, которые были бы доступны для непосредственного эмпирического изучения. Несмотря на продолжающиеся дискуссии по этому вопросу, можно говорить о наличии в структуре идеологии элементов различного уровня обобщения и систематизации. Можно сослаться в этой связи на опыт вычленения различных уровней идеологии9.
При таком подходе первым выступает уровень, на котором мировоззрение получает более или менее систематическое, последовательное и четко сформулированное выражение. Вторым является уровень так называемой “параидеологии”. Здесь получают выражение разнообразные идеологические элементы, однако в значительно менее систематизированном виде. Третий уровень идеологии непосредственно связан с практикой, опытом индивида и нерефлективно выражается как здравый смысл. По всей видимости, политические ценности, установки, убеждения, как интериоризированные индивидами характеристики социума — эмпирические проявления идеологии, — в наиболее отчетливом виде проявляются на втором и третьем из предложенных выше уровней.
3. Политические установки и ценности
Эмпирические исследования политических установок и ценностей как составляющих идеологий в начале своего появления имели преимущественно описательный характер. В большей части они опирались на концепции и методы, предложенные в начале 60-х годов в США. Широко известными в этой связи являются работы Ф. Конверса, А. Кэмпбелла и других авторов10. Остановимся несколько подробнее на центральных посылках и результатах, которые были получены в ранних работах Ф. Конверса и позднее подтверждены другими авторами.
Здесь идеология определялась как система убеждений, с которой соотносится совокупность индивидуальных установок. Понимание людьми политической реальности, возникающие в этой связи оценки рассматривались в терминах систем убеждений индивидов. Системы убеждений определялись через образующие их элементы и отношения. Причем каждый элемент, по мнению авторов, имеет определенное, не сводимое к другому значение и входит одновременно в более широкую совокупность. Наличие фактора ограничений или внутреннего соответствия системы убеждений приводит к тому, что изменение одного из элементов влечет изменение другого. Отношения между элементами системы убеждений структурируются посредством специфических параметров, определяющих ассоциативные или диссоциативные отношения между ними.
Системные качества убеждений, характеризующие их внутреннюю структуру в целом, определяются тремя факторами: логическими, психологическими и социальными. Наибольшая роль, по Конверсу, принадлежит социальным факторам. Это значит, что природа социально-политической среды, в которую включен индивид, оказывает решающее влияние на формирование систем убеждений. Социальное окружение индивида обеспечивает его информацией о значимости тех или иных сторон политической жизни, о возможных параметрах их оценки, о соотнесении друг с другом.
На основе приведенных посылок системы убеждений изучались с помощью опросных методик, позволявших анализировать эмпирические данные в обобщенном виде. Последнее давало возможность описывать идеологию в терминах системы убеждений нескольких типологических групп индивидов, которые в совокупности представляли исследуемое население. Основные результаты исследований в рамках этой концепции можно сформулировать следующим образом.
Во-первых, составляющие системы политических убеждений “среднего индивида” оказываются не столь взаимосвязанными друг с другом, как это можно было предполагать. Так, американские избиратели в значительной части одновременно разделяли два типа представлений, которые в собственно идеологическом смысле слабо стыкуются между собой. Так, избиратели поддерживали усиление роли государства и правительства по обеспечению различных форм социальной защиты и в то же время выступали за необходимость снижения налогов, “несмотря на то что это приведет к сокращению важных социальных программ”11. Результаты английских исследователей показали, что даже применительно к меньшинству людей, обладающих хорошо артикулированными и стабильными политическими представлениями, логическая взаимосвязь установок оказывается относительно слабой12.
Во-вторых, широко распространено непостоянство политических установок. Поддержка предлагаемых решений тех или иных вопросов может меняться во времени весьма стремительно, в зависимости от хода политических процессов, особенностей социально-экономической ситуации и прочих обстоятельств.
В-третьих, наблюдаются очевидные индивидуальные различия в концептуализации политического выбора. Было изучено, в какой степени при объяснении людьми конкретных явлений из мира политики, проявлений индивидуальной политической активности они опираются на те или иные идеологические категории. При этом выяснилось, что только существенно меньшая часть населения мыслит “идеологически”. Оказалось также, что характеристики респондентов отличаются в зависимости от того, на каком уровне исследуются идеологические составляющие структуры сознания. На “операциональном уровне”, где выявлялась степень поддержки конкретных правительственных программ, большая часть американских избирателей проявляли себя как либералы. На уровне “идеологическом” при выявлении представлений о роли правительства в более общем, “концептуальном плане” большинство американцев оказываются консерваторами. На уровне самоидентификации, когда респонденты сами относили себя к либералам или консерваторам, число сторонников каждого идеологического направления оказалось примерно одинаковым13.
Особо следует остановиться на исследованиях политической социализации. Центральная посылка этого направления также заключалась в том, что политические убеждения индивида определяются окружающими его условиями. Особенно активно исследования политической социализации проводились в 60—70-х годах. Изучались разнообразные факторы — агенты социализации, опосредующие первичные контакты детей с окружающей их сферой политики. На больших массивах первичных данных анализу подвергались политические установки детей и в то же время характеристики политического сознания их родителей, сверстников, доминирующих представлений в школе и т. п. факторы14. Среди основных выводов этого направления можно выделить нестабильность политических установок. Кроме того, получило эмпирическое подтверждение то обстоятельство, что лишь в меньшей части наблюдений проявляется значимость факторов непосредственного социокультурного окружения как детерминант политического сознания.
При этом взгляды на содержание и особенности политического сознания претерпевали изменения. Приведенные выше выводы строились на исследованиях 50—60-х годов и стали широко признанными в последующие десятилетия. Позднее были получены данные о большей степени стабильности и последовательности политических ценностей, что дало возможность говорить об известной абсолютизации первоначальных выводов. При этом серьезной критике подвергались исходные методические посылки, инструментарий исследований, характер интерпретации первичных данных15.
4. Психологический базис политических идеологий
Отдельное направление исследований идеологий связано с поиском их психологических оснований. В русле этого направления утверждается, что изучение идеологий в рамках таких дисциплин, как история, политические науки, социология, дает позитивные результаты, однако ряд важных составляющих анализа остается за кадром. С одной стороны, идеологии детерминируются реакциями конкретных индивидов на политические и социальные условия. С другой стороны, идеологии как совокупность установок, разделяемых людьми, являются продуктом сознания. Другими словами, идеологии можно рассматривать как явления, имеющие в своей основе психологические составляющие.
Одним из широко известных проектов этого направления является исследование “авторитарной личности”, которое проводилось Т. Адорно и его коллегами16. Исходный замысел психологов состоял в поиске личностных характеристик, которые способствуют предрасположенности индивида к принятию фашистской идеологии, а также выявлению особенностей личностной динамики, обусловливающих подобные установки. В ходе эмпирического анализа использовались так называемые F- шкалы. Последние были образованы совокупностью шкал антисемитизма, политико-экономического консерватизма (поддержка сложившегося статус-кво в интересах представителей бизнеса), этноцентризма (идентификации с представителями “своей группы” и неприятия “чужих”, например мигрантов или чернокожих). В соответствии с концепцией авторов эти три характеристики коррелируют между собой и объединяются посредством более общего, интегрального показателя личностных диспозиций, определяемого как синдром авторитаризма.
Среди особенностей авторитарных убеждений наблюдались высокий уровень озабоченности проблемами власти; стереотипность мышления; жесткое следование “конвенциональным”, т. е. доминирующим, ценностям; неприятие перемен; подчинение власти и поддержка санкций по отношению к нарушителям существующего порядка; положительное отношение к созданию барьеров, минимизирующих “чужое влияние”, и некоторые другие характеристики.
Последующие исследования были связаны с видением авторитаризма как проявления сущностных характеристик мышления как левого, так и правого политического спектра, как идеологии в целом. В этой связи была выдвинута концепция догматизма, предложенная М. Рокичем. Для догматически мыслящего индивида свойственна относительно “замкнутая система убеждений”, закрытость по отношению к новым идеям, низкий уровень терпимости17. Известны также работы X. Айзенка, посвященные концептуализации и эмпирическому обоснованию жесткого (авторитарного) и мягкого (либерального) типов или стилей мышления в отношении политики18. Анализ проводился в пространстве двух координатных осей: знака политических идеологий (лево-правой) и социально-классовых параметров. Айзенк пришел к выводу, что фактор социально-классовой принадлежности позволяет наиболее точно предсказывать характер политического мировоззрения. Независимо от того, являются ли ориентации респондентов левыми или правыми, представителям рабочего класса в значительной степени свойствен жесткий тип мышления, тогда как представители среднего класса обладают мягким, или либеральным, мышлением.
Впоследствии упомянутые психологические подходы были подвергнуты серьезной критике. В частности, отмечалась неадекватность индикаторов-ценностей, используемых в F-шкалах Адорно19. Повторные исследования фиксировали недостаточную надежность эмпирических процедур, когда изменение формулировок и порядка переменных приводит к существенному изменению результатов в сторону ослабления проявления авторитаризма20. Были подвергнуты сомнению интерпретации, объясняющие политические установки исключительно личностными и статусными характеристиками21.
Исследования психологических особенностей сознания, опосредующих политические ориентации, продолжались и в дальнейшем. Было выявлено, например, что радикалы зачастую более импульсивны, чаще испытывают потребности в автономии, изменениях. Для консерваторов характерна тяга к порядку, принятию социальной реальности; готовность к помощи оказавшимся в сложном положении; стремление избежать возможных ситуаций, когда наносится вред другому22. Индивиды, разделяющие радикальные настроения, оказываются также более мобильными, в большей степени ориентированными на поиск чувственных переживаний. Консервативно ориентированные индивиды зачастую стараются сохранить свою анонимность, среди них шире, чем в других группах, распространена боязнь смерти23.
5. Политическое мышление и механизмы предпочтений
Данное направление получило развитие в 70 — 80-е годы. По сути оно связано с переходом от представлений о несвязанности и непостоянстве политических установок среднего индивида, от представлений, ставящих под вопрос наличие индивидуальной системы политического сознания как таковой, к более тщательному изучению возможных факторов детерминации особенностей политического сознания и мышления.
В исследовании Стимсона стабильность и последовательность политических установок изучалась в связи с дифференциацией так называемых когнитивных возможностей индивидов. Особое внимание; в этой связи уделялось уровню образования и степени политической информированности людей. Было показано, что для лиц с развитыми когнитивными способностями характерной является высокая степень последовательности и стабильности политических установок. Низкие когнитивные возможности не предполагают стройной системы политических предпочтений24.
В ряде работ сделана попытка разрешить следующую проблему. Если большинству людей свойственна крайне невысокая информированность о политике, то каким образом они формируют свое отношение к конкретным вопросам, каков механизм принятия тех или иных политических решений на индивидуальном уровне? Сошлемся в этой связи на известную работу П. Снидермана и его коллег25.
Исходным здесь было предположение о том, что рядовые граждане не обладают “законченным” набором мнений по широкому кругу политических вопросов. Поскольку вынесение суждения является сложным по своей природе феноменом, то оптимизация процесса его принятия предполагает использование специфических схем упрощения. Эти средства упрощения позволяют рядовому гражданину выносить суждения о конкретных политических вопросах, не обладая при этом всей полнотой информации. Среди подобных средств упрощения — эвристик — значительную роль играют эмоционально-оценочные компоненты.
На основе эмпирических исследований было показано, как индивидуальное принятие или непринятие тех или иных вопросов, эмоционально окрашенное отношение к ним влияют на структуру политических убеждений. Отчетливо это проявляется в связи с изучением расовых проблем. Респонденты принимают решение о принятии или непринятии политики, ориентированной на поддержку черного населения, чаще всего в связи с их эмоциональным отношением к этой группе населения в целом. Однако влияние чувств и эмоций может быть как явным, так и не столь очевидным. По мнению авторов, фундаментальным способом, с помощью которого индивиды обеспечивают субъективную стабильность своих политических убеждений, является их соотнесение с индивидуальными эмоционально-оценочными предпочтениями26.
Достаточно активно в последнее десятилетие разрабатывается проблема политического мышления. Одна из наиболее известных в этом плане работа Ш. Розенберга “Смысл, идеология и политика”, методологической основой которой является когнитивная психология Ж. Пиаже27. Здесь знания рассматриваются не просто как отражение объективной реальности. Между актом опыта и процессом понимания включается мыслительная активность индивида, предполагающая в свою очередь процесс субъективного описания или интерпретации. Цель последнего состоит в поддержании адаптивных отношений индивида с окружающей его реальностью. Установки и убеждения, по мнению автора, являются производными этого процесса. Их следует анализировать через соотнесение со структурой мышления, с тем, как люди думают.
Результаты эмпирического исследование того, как люди мыслят о международных отношениях и внутренней политике США, позволили сделать вывод о серьезной дифференциации мышления. Причем различия здесь касались не столько степени “включенности” индивида в данные предметные области, сколько самой структуры мышления, типа используемой логики. Были зафиксированы последовательное, линейное и систематическое мышление.
Последовательное мышление присуще индивидам, для которых не свойствен причинный анализ явлений в области политической жизни. В целом предмет политики как таковой имеет для них весьма отвлеченное значение. Мышление при этом строится в категориях индивида, а не группы. Действия других не рассматриваются во взаимосвязи, а интерпретируются в их конкретности. Линейное мышление является более аналитичным. Политика здесь рассматривается как иерархически структурированное пространство, где происходит борьба за власть между индивидами и между группами. Социальные группы определяются в связи с их непосредственными действиями. В рамках этого типа мышления возникает вопрос о политической самоидентификации. Для систематического мышления свойственно рассмотрение политики как системы “регуляций”, созданных для достижения определенных целей и принципов. Именно в этом свете рассматриваются конкретные политические силы, предпочтения или политические решения. Подобным образом мыслящие индивиды рассматривают себя как свободно действующих и думающих граждан, являющихся одновременно членами больших социальных общностей.
6. Исследования современной российской политической ментальности
Во второй половине 90-х годов в целом ряде исследований отечественных авторов аналитические усилия были направлены на выявление отношения населения к базовым социально-политическим ценностям в постперестроечной России. Вопрос о выяснении доминирующих типов политических ценностей, которые присущи тем или иным социальным слоям или группам, решался на путях построения типологий. Иными словами, делались попытки определения типов политического мировоззрения как ценностной основы политической ментальности. Говоря об особенностях теоретических и эмпирических типологий, следует отметить ряд обстоятельств.
В отдельных работах российских авторов особое внимание было уделено типологии политических ценностей, их теоретическому основанию. В качестве последних зачастую (особенно в конце 80-х — начале 90-х годов) использовались оппозиция “либерализм — консерватизм”28.
Нисколько не умаляя значения подобных исследований, нельзя не обратить внимание на то обстоятельство, что теоретические типологии по своей природе являются идеально-типическими конструкциями, не имеющими в реальности своего конкретного эквивалента. Идеальные типы при этом разрабатываются для того, чтобы сравнить, в какой мере наблюдаемое в реальности явление отличается по своим характеристикам от некоторой идеальной модели. Применительно к анализу реального состояния политической ментальности современного российского общества подобные подходы имеют определенные ограничения. Во-первых, сами типы зачастую не являются исчерпывающими и взаимно исключающими. Во-вторых, при их создании используется небольшое число оснований. В-третьих, критерии, используемые для обоснования типологии, могут быть выбраны весьма произвольно, что в свою очередь скажется на познавательных возможностях теоретических моделей.
Значительно более многочисленными были проекты изучения структуры политических ценностей с применением “жестких” исследовательских практик. Здесь для изучения того, в каком сочетании базовые политические ценности находят отражение в массовом сознании и тем самым образуют реальные типы политической ментальности, применялись различные процедуры многомерной классификации. Показательными в этом плане являются интересные результаты, приведенные в работах Рукавишникова В. О., Лапина Н. И., Шмелева А. Г., Дубова И. Г. и других авторов29.
Какие ресурсы для продвижения в изучении феномена политической ментальности имеются в настоящее время? Целесообразно, по нашему мнению, обратиться к возможностям качественных методов сбора и интерпретации данных. Особенное значение этот исследовательский “ход” приобретает в связи с тем, что в предметном плане политическая ментальность изначально предполагает “понимание”, интерпретацию.
Остановимся более конкретно на вопросе о том, чем конкретно могут обогатить качественные подходы исследования политической ментальности?
Заранее оговорим, что мы рассматриваем количественные и качественные методы как взаимодополняющие, а отнюдь не конкурирующие. Тем не менее количественные и качественные исследования серьезно отличаются друг от друга уже по своим целям. Так, количественные подходы к изучению политической ментальности позволяют квантифицировать и выразить в форме конкретных эмпирических индикаторов те или иные ее устойчивые черты. Это в свою очередь позволяет “измерить” исследуемые ценностные компоненты политической ментальности с точки зрения степени их распространенности в выборочной совокупности. На этой основе правомерным становится распространение полученных результатов на более широкие по численности группы населения, представляющие собой генеральную совокупность по отношению к совокупности выборочной.
Отсюда логика количественного исследования, ориентированного на получение репрезентативных данных о характеристиках политической ментальности, определяет и его конкретную методическую специфику. Это означает, что выборка исследования должна состоять из статистически значимого числа наблюдений; методика сбора первичной информации представляет собой структурированное интервью по преимуществу с закрытыми вопросами; в процессе анализа эмпирических данных используются вероятностные математические методы.
Естественно, что любая исследовательская процедура имеет как преимущества, так и недостатки. При исследовании различных компонентов политической ментальности жестко структурированными, количественными методами не всегда удается получить от респондента именно ту информацию, которая необходима. Наиболее часто, как показывает исследовательская практика, это может быть связано со следующими обстоятельствами.
Во-первых, в предметную область эмпирического исследования политической ментальности попадают такие вопросы современной российской действительности, относительно которых в обществе наблюдается серьезная поляризация. Вместе с тем относительно этих же вопросов осуществляется достаточно жесткий нормативный “прессинг” со стороны подавляющего большинства отечественных средств массовой информации. В этой ситуации относительно высокой оказывается вероятность нежелания части респондентов отвечать на предложенные вопросы. Во-вторых, оценочные суждения о тех или иных сторонах политической жизни, а именно они зачастую используются в исследовании в качестве эмпирических индикаторов конкретных политических ценностей, могут предъявлять слишком высокие требования к когнитивным возможностям отдельных респондентов. В-третьих, среди изучаемых составляющих политической ментальности имеются чувственно-эмоциональные компоненты, непосредственная фиксация которых с помощью структурированных опросных методик с закрытыми вопросами представляется затруднительной. В-четвертых, использование в ходе исследования политической ментальности данных, полученных только с помощью количественных методов, чревато неполнотой анализа в целом. В этом случае за пределами внимания исследователя могут оказаться важные особенности социально-экономического и политического контекста ситуации, обусловливающие конкретные проявления политической ментальности. В-пятых, немаловажной оказывается и меньшая стоимость качественных исследований.
Перечисленные содержательные “лакуны”, возникающие в связи с применением только количественных методов исследования особенностей политической культуры современного российского общества, могут быть минимизированы, по нашему мнению, если обратиться к возможностям качественных методов.
Общим отличием методов количественного и качественного анализов является ориентация последних на выявление глубинных причин оценок и мотивов действий респондента. Особенно ценным такой ракурс анализа является в связи с изучением политической ментальности общества в период кардинальных трансформаций. Цель, на достижение которой направлены качественные подходы, диктует конкретные методические способы их реализации. Исследованию здесь подлежит небольшое, нерепрезентативное число наблюдений; в большинстве случаев используются неструктурированные способы сбора первичной информации, на этапе обработки и анализа эмпирических данных применяются процедуры нестатистической природы. Говоря о качественных подходах к исследованию политической ментальности современного российского общества, следует отдельно упомянуть о проблемах сбора эмпирической информации и интерпретации качественных данных.
Как известно, существуют различные качественные методы сбора первичной информации — прежде всего фокус группы и глубинные интервью. Наиболее адекватным для решения задач диссертационного исследования представляется использование глубинных интервью. Глубинное интервью представляет собой неструктурированное (или полуструктурированное) интервью, когда высокопрофессиональный интервьюер в ходе прямого контакта с респондентом выявляет его мотивы, установки, чувства в отношении предмета исследования. Познавательные возможности глубинных интервью позволяют зафиксировать реальные особенности проявления политической ментальности во всем многообразии и богатстве их проявления. Тем самым мы выходим на уровень того, что лежит за поверхностью конкретных политических оценок и мотивировок и, таким образом, получаем возможность более глубоко понять специфику современной российской политической ментальности.
Преимущества глубинных интервью по сравнению с фокус группами состоят в том, что зачастую здесь достигается более глубокий уровень проникновения в интересующую исследователя предметную область. Наше обращение к возможностям глубинных интервью связано также и с тем, что здесь в отличие от метода фокус групп первичная информация исходит от конкретного респондента, а не от группы (хотя и однородной) в целом. Кроме того, в случае проведения индивидуального глубинного интервью, а не фокус группы устраняется проблема группового давления. Респондент оказывается свободным в изложении своих представлений, мнений, оценок. В такой ситуации повышается вероятность его искренности и полноты высказываний относительно непростых проблем современной политической действительности России.
Вместе с тем не стоит упускать из поля зрения и ряд требований, которым необходимо следовать при использовании этого метода. К последним относятся высокие требования к профессиональным навыкам интервьюеров, а также необходимость больших временных затрат на этапе анализа и интерпретации материалов глубинных интервью.
Цитируемая литература
1 См.: Ментальность россиян: специфика сознания больших групп населения России /Под общей ред. И. Г. Дубова М, 1997. С. 12.
2 Политическая энциклопедия: В 2 т. Т. 1. М., 1999. С. 690.
3 Политическая социология / Под ред. Ж. Т. Тощенко. М., 1993. С. 15.
4 См.: История ментальностей, историческая антропология. М., 1996. С. 36.
5 См. там же. С. 78.
6 Eagleton Т. Ideology: an Introduction. N. Y., 1991. P. 2.
7 Drucker H. M. Political Uses of Ideology. United Kingdom: MacMillan, 1974; Sartori f. Politics. Ideology and Belief System // American Political Science Review. 1969. Vol. 63. P. 398—411.
8 Данная проблематика освещается в следующих работах: Reich W. The Mass Psychology of Fascism. N. Y., l970; Adorno Т., Frenkel-Brunswic E., Sanford N. and Levinson. D. The Authoritarian Personality. N. Y., 1950.
9 Roots M. The Dominant Ideology: Thesis and Its Critics // Sociology. 1981. Vol. 15 (3).
10 Converse P. E. The nature of belief systems in mass publics // Ideology and Discontent / Apter D. (ed.). N. Y., 1964; Campbell A, Converse P. E., Miller W. E. and Stokes D. E. The American Voter. N. Y., 1960.
11 Converse P. E. Op. cit. P. 209.
12 Butler D. and Stokes D. Political Change in Britain. London: Macmilhan, 1969.
13 Free L and Cantril H. The Political Beliefs of Americans. N. Y., 1968.
14 Среди известных в этой области работ можно отметить следующие: Jennings M. К. and Niemi R. G. The transmission of political values from parent to child // American Political Science Review. 1968; Dowse R. E. and Hughes J. A Girls, boys and politics // British Journal of Sociology. 1971.
15 Femia J. Elites, participation and the democratic creed // Political Studies. 1979. Vol. 27. N 1. Nie N., Verba S. and Petrocik J. The Changing American Voter. Cambridge, 1976.
16 Adorno T., Frenkel-Brunswick E., Sanford N. and Levmson D. Ibid.
17 Rokeacb M. The Open and Closed Mind. N. Y, I960.
18 Eysenck Y. U. The Psychology of politics. L, 1954; Idem. Social attitudes and social class // British Journal of Social and Clinical Psychology. 1971. N 10.
19 Hamilton R. Class and Politics in the United States. L, 1972. Ch. 11.
20 Campbell A, Converse P. E., Miller W. E. and Stokes D. E. Op. cit. P. 512? 516.
21 Rogin M. The Intellectuals and McCarthy: the Radical Specter. Cambridge, 1967.
22 Joe V. C. Personality correlates of conservatism // Journal of Social Psychology. 1974. Vol. 93. P. 309—310.
23 Wilson G. D. Manual for the Wilson-Pauerson Attitude Inventory. Windsor, 1975.
24 James S., Belief A. Systems: Constraint. Complexity and the 1972; Election // H. F. Weisberg (eds.) Controversies in American Voting Behavior / R. D. Niemi and San Francisco Freeman, 1975.
25 Sniderrnan P. M., Brody R. A, Tetlock Ph. E. Reasoning and Choice. Explorations in Political Psychology. Cambridge, 1991.
26 Ibid. P. 58? 70.
27 Rosenberg Sh. W. Reason, Ideology and Politics. Oxford, 1988.
28 См., напр.: Козлова Н., Рылева С., Степанов Я, Федотова В. Ценностные ориентации — предпосылка программ переустройства общества // Общественные науки и современность. 1992. № 1.
29 Лапин Н. И. Модернизация базовых ценностей россиян // Социс. 1996; Рукавишников В. О. Социология переходного периода // Социс. 1994. № 8—9; Шмелев А Г. Психология политического противостояния: тест социального мировоззрения // Психологический журнал. 1992. № 5: Ментальность россиян: специфика сознания больших групп населения России / Под общ. ред. И. Г. Дубова М., 1997.
| Содержание | Дальше |