Учебники

3.3. Обратная связь в политической коммуникации

Во всех проявлениях политической коммуникации, преследующей достижение некоей цели – либо путем управления одного политического актора действиями другого или других, либо путем взаимного согласования их позиций на основе консенсуса – общим моментом является двусторонний информационный обмен, или обратная связь. Поэтому представляется, что к пониманию коммуникационных процессов и сопутствующих им социально-политических явлений можно [c.131] подойти с позиций исследования обратной связи, выводы из которого помогут лучше осознать природу коммуникации, место и роль ее участников, а также изменения, происходящие в результате коммуникационных процессов как в политической сфере, так и в обществе в целом.

Разговор о сути обратной связи в политической коммуникации начнем с довольно простого утверждения: все высказанное (написанное, изображенное и т.д.) имеет своей целью быть понятым именно так и именно в той форме, в какой это было высказано (написано, изображено). Такое, на первый взгляд, элементарное утверждение таит в себе глубокий смысл. С помощью этого утверждения можно сопоставить и сравнить то, что было сообщено инициатором коммуникационного акта, коммуникатором, и то, что было воспринято и понято адресатом, объектом информационного воздействия. Иными словами, любая высказанная мысль в конечном счете является такой, какой она была понята ее адресатом, и не всегда такой, какой ее хотел бы видеть коммуникатор.

Всякое сообщение (в том числе и размышления автора данного текста) может быть зафиксировано на бумаге или ином материальном носителе, однако оно обретет некий смысл только в чьем-либо понимании. Коммуникатор делает первый шаг – передает какое-либо сообщение, под которым необязательно подразумевается только элемент речевой коммуникации, так как выразить свою мысль можно и при помощи изображения, мимики, жестов, прикосновения и даже вообще путем бездействия, формально не прибегая ни к какому языку. При этом вовсе не утверждается, что должно возникнуть ответное «высказывание», но, тем не менее, едва ли можно спорить с тем очевидным фактом, что все, что коммуникатор говорит, пишет, показывает и т.д. – предназначается адресату, ибо коммуникация всегда предполагает не только существование «передающей», но и наличие или появление в будущем «принимающей» стороны. И поскольку в качестве одной из основ коммуникации выступает способность людей воспринимать и понимать адресованные им [c.132] сообщения, коммуникаторы, очевидно, в своем стремлении донести до реально существующего или потенциального адресата какую-либо мысль и при этом быть, с их точки зрения, правильно понятыми, обязательно должны контролировать и в случае необходимости корректировать собственные коммуникативные действия посредством обратной связи с адресатом. Вместе с тем не менее очевидно, что адресат, в свою очередь, не может быть абсолютно уверен в том, что правильно понял полученное им сообщение и для уточнения или разъяснения смысла также нуждается в обратной связи с коммуникатором.

Отправной точкой для моделирования процессов обратной связи в политической коммуникации могут послужить идеи, высказанные в середине 40-х гг. американским психологом Ф. Хидером относительно степени совместимости или несовместимости, возникающей во взаимоотношениях между двумя индивидами по поводу какого-либо третьего лица или объекта (см. [112]). Согласно Хидеру, эти взаимоотношения в отдельных моментах могут быть «симметричны» (например, когда оба индивида позитивно воспринимают друг друга и одинаково – положительно или отрицательно – относятся к внешнему объекту), тогда как в других, напротив, окажутся «несбалансированными» (например, когда оба индивида положительно относятся друг к другу, но один из них воспринимает внешний объект с симпатией, а другой – с неприязнью). В дальнейшем, если отношения оказываются «симметричными», каждый из индивидов будет препятствовать любым изменениям, которые могли бы нарушить установившееся согласие сторон; в случае же отсутствия общей точки зрения будут предприниматься попытки восстановить «когнитивный баланс».

В начале 50-х гг. Т. Ньюкомб, развивая идеи Хидера, предложил модель коммуникационного процесса, основанную на предположении, что коммуникация выполняет существенную функцию, давая возможность двум или нескольким индивидам поддерживать одинаковые, «симметричные» ориентации по [c.133] отношению друг к другу и к объектам окружающего мира. Таким образом, коммуникация возникает как ответная реакция на «нарушение симметрии», и, соответственно, в условиях неопределенности и неустойчивости следует ожидать усиление коммуникативной деятельности в различных ее проявлениях – поиске, передаче информации, обмене сообщениями (см.: [381]).

Модель Ньюкомба имеет форму равнобедренного треугольника, вершины которого представляют, соответственно, двух индивидов А и В и внешний объект Х в рамках одной коммуникативной системы (рис. 22). В этой системе возникают четыре вида ориентации: А по отношению к В, В – по отношению к А, А – к Х и В – к Х. Коммуникация представляет собой процесс, который поддерживает ориентационную структуру и обеспечивает сохранение или восстановление симметрии в отношениях между тремя составляющими системы путем передачи информации о каких-либо изменениях, предоставляя тем самым возможность урегулировать возникающие разногласия. Модель предполагает, что нарушение сбалансированности позиций индивидов А и В по поводу Х или во взаимоотношениях между ними в соответствующих условиях будет стимулировать коммуникационный процесс, направленный на достижение «симметрии», одинаковой оценки объектов при одинаковой взаимооценке, что принято называть «нормальным состоянием» системы взаимоотношений.

Рис. 22

[c.134]



Впоследствии Ньюкомб дополнил свою модель некоторыми ограничениями, уточнив, в частности, необходимые условия, при которых будет инициироваться коммуникационный процесс: а) между индивидами А и В должно существовать сильное «взаимное притяжение»; б) объект Х должен представлять важность хотя бы для одного из индивидов; в) объект Х должен быть, в общем, приемлемым для обоих индивидов (см.: [382]). Очевидно, что с учетом указанного дополнения модель Ньюкомба может быть использована в качестве достаточно наглядной иллюстрации взаимоотношений между политическими единомышленниками.

Во многом сходное решение проблемы инициирования коммуникационного процесса было предложено и в социопсихологической теории «когнитивного диссонанса» Л. Фестингера (см.: [199]), получившей известность практически одновременно с работами Ньюкомба. Фестингер, в частности, утверждал, что индивид начинает испытывать чувство психологического дискомфорта, когда получает извне некую новую информацию, противоречащую или не соответствующую каким-либо его собственным представлениям и воззрениям. Этот психологический дискомфорт станет источником мотивации для выведенного из «устойчивого состояния» индивида к началу поиска информации, обладающей гомеостатической способностью подтвердить правильность сделанного выбора или принятого решения. Примером, подтверждающим применимость этой теории, может служить поведение избирателя, который в ходе предвыборной кампании уже определился в своем предпочтении и поэтому в большей степени обращает внимание на агитационно-пропагандистские материалы и действия «своего» кандидата или избирательного объединения, а не его конкурентов.

В целом, характер процесса, который представлен моделью Ньюкомба и теорией Фестингера, согласуется с представлениями о коммуникационно-кибернетическом гомеостазисе, подтверждая точку зрения, что люди стремятся обратиться к тем источникам информации, содержание которых соответствует их сформировав-шейся позиции или подтверждает правильность избранной линии [c.135] поведения. Это придает определенную значимость теориям «выборочного восприятия» политической информации, а также предположениям о том, что процессы политической коммуникации могут быть направлены как на укрепление, так и на изменение существующих взглядов, установок и поведенческих тенденций индивидов путем установления «симметрии» по отношению к какому-либо реальному или идеальному объекту: «общему врагу», «общей цели», «светлому будущему» и т.д.

Тем не менее, все же не следует однозначно полагать, что стремление к достижению консенсуса является единственной причиной и следствием политической коммуникации. Существует по крайней мере два других способа решения проблемы «неопределенности» или «психологического дискомфорта», сопровождающей возникновение «когнитивного противоречия»: во-первых, формирование новых взаимоотношений, но уже с другими индивидами (поиск политических единомышленников); во-вторых, дополнительное подтверждение имеющихся существенных расхождений во взглядах (четкое определение политических противников). Необходимо также иметь в виду, что существуют очевидные ограничения в плане распространения выводов, полученных в результате анализа процессов и явлений на уровне отдельных индивидов или малых групп, на более широкий круг ситуаций, в особенности на макроуровень общества в целом. Большие сообщества не испытывают такой же «потребности» в достижении консенсуса, как отдельный индивид или небольшая группа, и, напротив, можно даже утверждать, что они как раз «нуждаются» в противоречиях и существовании различных взглядов как в факторах, благоприятствующих общественному развитию.

Кроме того, коммуникаторы далеко не всегда имеют возможность контролировать меру восприятия и понимания адресатами смысла передаваемых сообщений, особенно – в случае опосредованной коммуникации как в малых, так и в больших сообществах. В результате возникает некий дуализм между изначальным содержанием сообщения и его интерпретацией адресатом, сформированной на основе его субъективного [c.136] отношения к предмету сообщения. Следовательно, если коммуникатор стремится к тому, чтобы его мысль была понята именно так, как он того бы хотел, ему следует убедиться в том, что адресат понимает или способен понять суть обсуждаемого вопроса так же, как и он сам. Фигурально выражаясь, о терминах не спорят – о них договариваются.

Рис. 23

Сказанное вовсе не означает, что восприятие адресатом смысла получаемого сообщения полностью субъективно и не несет на себе отпечатка объективности происходящего. Хорошо осведомленный участник политико-коммуникационного процесса – как коммуникатор, так и адресат – всегда будет соотносить свои действия с содержанием получаемой информации и обращать отдельные результаты этих действий в политически значимую информацию, то есть в сведения, способные пополнить имевшиеся прежде знания или каким-нибудь иным образом изменить их характер; в свою очередь, трансформированные знания будут влиять на последующие действия участника коммуникации. Так в структуре политико-коммуникационного процесса возникает петля обратной связи. В итоге политическая коммуникация постоянно самовоспроизводится: она направляется знанием, содержание которого изменяется в результате контролируемых действий участника коммуникации (см. рис. 23). [c.137] При этом поведение каждого участника коммуникации влияет не только на его собственные действия, но и на внешнюю среду, мир политической реальности. Результаты такого влияния мы будем называть «скрытыми последствиями» – потому, что они, во-первых, непреднамеренны, а, во-вторых, неочевидны для самого участника коммуникации, становясь в то же время вполне доступными для восприятия того, кто находится к данному участнику коммуникации в позиции внешнего наблюдателя, пусть даже и случайного. Иными словами, каждый из нас своими действиями, поступками, словами влияет на состояние политической сферы, а наше восприятие, понимание мира политики, преломляя этот мир, изменяет нас самих.

Рис. 24

В результате процесс понимания политической реальности можно представить также в виде схемы с петлей обратной связи (см. рис. 24): способ и метод интерпретации действительности предопределяют действия некоего политического актора А, находящие свое отражение в его сознании, от которого, в свою очередь, зависит его интерпретация политической действительности и так далее по кругу. Все, что может относиться к контролируемым [c.138] действиям А, например, его высказывания, замеченные внешним наблюдателем, влияют на сознание этого наблюдателя и, соответственно, на дальнейшее понимание им происходящего. Сознание наблюдателя в процессе коммуникации неминуемо войдет в соприкосновение, столкнется с сознанием А. В итоге к А вернется по сути его же сообщение или оцененное действие, только преломленное сознанием наблюдателя. Появляется еще одна петля обратной связи: на интерпретацию реальности политическим актором А начинает влиять его собственное сознание, в котором нашел отражение опыт, полученный им самим в результате его контролируемых действий, взаимодействия с сознанием наблюдателя и неподконтрольной политической средой, фактически обеспечивающей внешний фон всех действий А и находящейся вне его понимания и интерпретации действительности. Таким образом, внешний наблюдатель может осознать как скрытые последствия действий А, так и возникшие в результате этих действий изменения политической сферы. Петля обратной связи, соединяющая на схеме интерпретацию политической действительности участником коммуникации А, его контролируемые действия и изменение сознания, всегда замкнута. Иными словами, ни у какого внешнего наблюдателя нет возможности «заглянуть в голову» другого человека, «прочитать» его мысли, что и составляет главную трудность в осмыслении политико-коммуникационного процесса, его детализации.

Обратим внимание на то обстоятельство, что понимание наблюдателем происходящего является внешним по отношению к контролируемым действиям и пониманию А. Иными словами, расхожее утверждение: «Я Вас понимаю!» – в действительности носит весьма относительный характер. Едва ли кто-нибудь может быть абсолютно уверен в том, что в самом деле понял политический смысл сказанного, написанного, изображенного именно так, как это полагал автор сообщения. Все индивиды как участники политической коммуникации в значительной мере автономны и в конечном счете понимают и воспринимают приходящие к ним сообщения по-своему. Здесь следует признать, что, во-первых, никого нельзя принудить понять смысл [c.139] сообщения именно так, как того хочет коммуникатор, поскольку смысловой аспект этого сообщения неизбежно будет преломляться сознанием адресата и его восприятием политической действительности. Во-вторых, никто не может непосредственно наблюдать процесс понимания смысла сообщения другим человеком: из увиденного или услышанного каждый сделает свои собственные выводы, отнюдь не всегда совпадающие с выводами другого участника коммуникационного процесса. В-третьих, рефлексивный цикл, включающий в себя интерпретацию политической действительности, контролируемые действия и понимание происходящего, изначально имеет своей целью сделать понимание человеком окружающей политической реальности адекватным самой этой реальности. В-четвертых, процесс осмысления реальности будет продолжаться даже при отсутствии воздействий внешней среды. В данном случае процесс понимания становится самоорганизующимся и самонаправляемым. Соответственно, политическая коммуникация будет самоорганизовываться и самонаправляться посредством обратной связи между ее участниками. Безусловно, каждый рефлексивный цикл миропонимания любого участвующего в политической коммуникации индивида впоследствии может быть потенциально опровергнут действиями других участников коммуникационного процесса. Эти действия постоянно накладываются друг на друга и при этом могут как вступать во взаимное противоречие, так и координироваться, дополняться в плане интерпретации политической действительности. В последнем случае они, очевидно, будут способствовать воспроизводству политико-коммуникационного процесса во времени.

Именно так выглядит процесс политической коммуникации, объединяющий двух участников, с позиции третьего наблюдателя. Теперь становится возможным объяснить сопротивление петли обратной связи, вовлекающей участников коммуникативного акта в столь тесное взаимодействие друг с другом. Оба участника коммуникации имеют собственное понимание, собственный взгляд относительно содержания тех сообщений, той информации, которую они воспринимают, и пытаются продолжать по-своему [c.140] действовать в условиях взаимного информационного обмена. Однако различия в интерпретации политической действительности, которые появляются в этом случае, вынуждают каждого из участников коммуникационного процесса корректировать свои действия в зависимости от действий другого участника.

Рис. 25

С помощью рис. 25 становится понятно, во-первых, как преломляется сознание обоих участников коммуникационного процесса, и, во-вторых, что разделение их познавательных процессов и относительная точность передачи сообщения от А к В и наоборот, не только не исключает, а напротив, предполагает их тесную взаимосвязь. Приведенная схема интересна тем, что она может быть расширена до участия еще большего количества участников коммуникационного процесса.

Участники политической коммуникации являются создателями самого факта процесса, в котором они участвуют. Каждый из участников создает собственную уникальную интерпретацию политической реальности, но в то же время одинаково способен пересмотреть и переоценить, как свою, так и чужую точку зрения на происходящее, изменив в связи с этим и свои действия, свое поведение. Все участники коммуникации одинаково восприимчивы к воздействиям и влияниям внешней среды. [c.141]

Рис. 26

На рис. 26 наглядно показана ситуация, когда субъект А минимально осознает свою вовлеченность в процесс коммуникации и свою причастность к субъекту В, но в то же время под воздействием обратной связи имеет место масштабность их взаимовлияния на сознание друг друга. Здесь под участием в коммуникации имеется в виду как создание сообщения, так и его передача, причем участие в коммуникации предполагает вовлечение в этот процесс не только собственного понимания окружающей действительности, но и понимания происходящего другими, сформированного на основе их собственного отношения к реальности и так далее по кругу.

Всю масштабность происходящего можно осознать лишь на расстоянии. Сам участник политико-коммуникационного акта далеко не всегда в состоянии осознать, охватить пониманием все происходящие вокруг него процессы, одновременно отследить несколько коммуникативных уровней обратной связи. Это достаточно легко в случае приватной беседе с глазу на глаз, но практически невозможно при единовременном общении большого количества людей. Однако данное обстоятельство не должно давать оснований пренебрегать обратной связью как таковой в процессах политической коммуникации. [c.142]

Конечно, обратная связь работает только при определенных условиях. Во-первых, адресат не игнорирует поступающие к нему сообщения. Во-вторых, изначально следует разделить знания адресата по теме сообщения от самой сути этого самого сообщения. И, наконец, в-третьих, обратная связь предполагает, что коммуникатор и адресат вступают в общение на понятном каждому из них языке по поводу доступных пониманию друг друга вещей. Одновременное выполнение этих условий приобретает особую актуальность, когда коммуникатор преследует цель не просто проинформировать адресата, но и определенным образом изменить его мнение по какому-нибудь вопросу либо воздействовать на его поведение применительно к той или иной политической ситуации

< Назад   Вперед >
Содержание