Учебники

3. Глобализация и национальный интерес

Как уже говорилось, международная политика представляет собой процесс столкновений и борьбы, переговоров и компромиссов различных типов власти, которые стремятся навязать друг другу свои пред- Почтения. Сегодня в эту борьбу все чаще вторгается, привнося в нее свои отличительные особенности и преодолевая сопротивление традиционных акторов, многообразная и пестрая совокупность безличных рыночных сил. Рост движения капиталов и инвестиций создает условия для все более глубокого взаимопроникновения национальных экономик и более прямолинейной конкуренции между предприятиями Расширение межгосударственных торговых обменов сопровождается существенным увеличением числа и объема трансграничных финансовых потоков. То, что мировая экономика приобретает общую основу, становится все очевиднее. Формирующиеся глобальная финансовая система и единое информационное пространство, транснациональное производство и сеть мировой торговли влекут за собой стирание национальных границ и трансформацию государственного суверенитета. В мире произошли кардинальные перемены, среди которых выделяется процесс экономизации политики, продолжающий набирать силу (Стратегия для России. 2.4). Все это не может не оказывать существенного влияния на содержание национальных интересов. Каков характер этого влияния? Единого мнения по данному' вопросу нет.
Одни считают, что, по существу, ничего принципиально нового не происходит. Государства остаются главными участниками международных отношений, и по-прежнему, как во времена Фукидида, им необходимо уметь выживать и развиваться. Усложнение мира, появление новых глобальных вызовов ведет не к солидарности и единству человечества, а к обострению межгосударственных противоречий. Следствием сокращения мировых сырьевых ресурсов становится борьба за доступ к ним с применением все более изощренных средств и технологий, борьба, в которой неминуемо сталкиваются национальные интересы различных стран. Причиной столкновений остается и продолжающееся перераспределение мировых рынков сбыта, которое сопровождается гонкой вооружений и продолжающейся политикой военно-политических союзов и коалиций. Понятия «жизненные интересы», «зоны влияния», «принципы государственного суверенитета» и т.п. остаются центральными понятиями, отражающими суть мировой политики в эпоху глобализации (см., например: Громыко Ан. и Громыко Ал. 2000).
Другие исследователи, напротив, говорят о полном размывании содержания национальных интересов, поскольку «новые субъекты мировой политики уже идут на смену государствам-нациям» (см.: Полис 2000. № 1. С. 95). По их мнению, глобализация не оставляет места для национальных интересов, заменяет их интересами мирового гражданского общества. Главным элементом этих интересов становится обеспечение прав и свобод личности, до сих пор подавляемых государством, особенно в странах с авторитарными политическими режимами. При этом некоторые представители данной точки зрения настолько «разводят» национальные и государственные интересы, что даже предлагают отказаться от части государственных интересов в пользу национальных, утверждая, например, что «политика удержания суверенитета и территориальной целостности в долгосрочной перспективе никаких шансов не оставляет» (см. там же. С. 96).
Однако реальность намного сложнее. Под влиянием глобализации государственные структуры, так же как и традиционные социальные институты действительно испытывают разрушительные потрясения. Новые акторы подрывают традиционные приоритеты государственного суверенитета. Некоторые исследователи говорят о «детерриторизации» или о «конце территорий», чтобы подчеркнуть обесценивание национального государственного правительства (см., например: Baclie el Smouts. 1992; Badie. 1996; Moreau Defarges. 1995). Кризис государства — объективная данность. Государство испытывает давление «сверху», «снизу» и «извне».
«Сверху» 'государственный суверенитет подрывается наднациональными организациями и институтами, которые все чаще вмешиваются в его прерогативы. Миротворческие операции под эгидой ООН в самых различных частях света — «война в Заливе» в 1991 г., интернационализация югославского конфликта в 1991 — 1995 гг., операция «Вернуть надежду» в Сомали в 1992—1993 гг., операция «Восстановить демократию» в Гаити в 1994 г., операция «Turquoise» в Руанде в 1994 г., рейд в Восточный Тимор в 1999 г., а также «гуманитарная интервенция» НАТО в Югославии в 1999 г., совершенная без санкции ООН и в нарушение действующих норм международного права, — это явления подобного рода. Добавим к ним деятельность МВФ, диктующего государствам свои «правила игры»; ВТО, в рамках которой государства должны вести переговоры не только друг с другом, но и с национальными группами давления, а также с партиями и другими институтами национальных гражданских обществ; Международный суд в Гааге, который выносит приговоры политическим деятелям независимых государств. Кроме того, встречается и добровольное ограничение своего суверенитета государствами. Это так называемый трансферт суверенитета, т.е. передача его части в распоряжение ком- мунитарных структур интегрирующихся государств. Наиболее показательный пример в этой области — Европейский союз. «Снизу»государственный суверенитет подвергается эрозии со стороны внутригосударственных структур и структур гражданского общества. В развитых странах в сфере политики это выражается, в частности, в описанном канадским специалистом Пьером Сольдатосом феномене «парадипломатии», т.е. параллельной (по отношению к госуарственной) дипломатии (Soldatos. 1997). Происходит эрозия национальной монополии в области внешней политики. Она проявляется главным образом на функциональном, а не конституционном уровне. Государства же предпринимают усилия по гармонизации, т.е. усилия с целью нового распределения ролей в этой сфере. С этой целью федеративное государство усиливает горизонтальную и вводит вертикальную сегментацию, что воспроизводится и на региональном уровне- не только регионы (к примеру, республики в составе Российской Федерации), но и каждое их ведомство (например, то или иное министерство Татарстана или Чувашии) проводит свою внешнюю политику. Государство соглашается и с некоторыми решениями регионов в области внешней политики в рамках субсидиарное™ (образование, экология...). Однако дело не ограничивается добровольным отчуждением государства части своих внешнеполитических функций в пользу регионов. Последние нередко самовольно присваивают себе некоторые из таких функций. П. Сольдатос называет пять причин подобного поведения. Первая причина прагматическая: потребности внутренних дел ведут к выходу за их рамки. Вторая причина — асимметрия субнациональных акторов и, соответственно, их статусов и интересов. Третья причина — несовершенство конституционных систем, т.е. ситуация, когда «центр» подавляет и блокирует региональные политики, что вызывает центробежные тенденции. Четвертая причина — финансовая незаинтересованность субнациональных акторов по отношению к государству. И, наконец, пятая причина — неизбежная в условиях глобализации административная децентрализация управления (см.: Solda-tos. 1997).
Объективные причины размывания суверенитета «снизу» заключаются в том, что государство является слишком маленьким субъектом по отношению к глобальной экономике, но оно — слишком тяжелый груз для экономики регионов и тем более частных предприятий и фирм. Данный феномен редко относят к высокой политике, ведь-он чаще затрагивает сферы экономики, культуры, технологий и т.п. Но иногда он касается и high politics: антивоенные демарши, организованные частными структурами, различными институтами гражданского общества, или же «бунты» частных СМИ против государства, например выступления НТВ по поводу «дела Бабицкого» и «дела Гусинского» и т.п.
«Извне» ущерб суверенитету наносит активизация неправительственных групп и организаций, таких, как Между народная Амнистия, Human watch, правозащитные и экологические объединения. Еше больше государство теряет свою монополию (как в международных. так и во внутренних делах) под напором транснациональных корпораций, фирм, банков и предприятий. Производственная деятельность во всех секторах национальной экономики все чаще осуществляется помимо государства. Распределение богатств в мире зависит теперь не столько от государственных политик, сколько от трансфертов, осуществляемых МВФ и Всемирным банком. ТНК играют все большую роль в фискальной сфере. Частные фирмы и ТНК «конфискуют» у государств социальное управление, политику в области занятости, условий труда и заработной платы. Все это регулируется уже не столько государственным законодательством, сколько внутренними регламентациями самих фирм.
Особенно драматично выглядит кризис государства в странах, наименее развитых в экономическом и нестабильных в политическом отношении. Он проявляется здесь в возникновении и расширении зон, выпадающих из правового пространства, распространении неуправляемых государственным законодательством хаотических групп и кланов, населенных пунктов и регионов, впадающих в состояние варварства, в котором действуют только «законы», навязываемые населению криминальными группировками, которые грабят людей, делают их заложниками собственного стяжательства, а иногда и своих политических амбиций, направленных против государства (см. об этом: Фергю-сон. 1998; Яатопе1 2000).
Таким образом, динамика глобализации действительно вовлекает в себя все государства, игнорируя их независимость, типы политических режимов и уровень экономического развития. Современный мир переживает новую эпоху завоеваний, в чем-то подобную эпохе колонизации. Но если главными действующими лицами предшествующих экспансий выступали государства, то на этот раз господствовать над миром стремятся крупные частные предприятия и корпорации, финансовые и индустриальные группы. Новые акторы все больше подрывают роль государства в политике безопасности, в сферах экономики, коммуникаций, затрагивая даже «святая святых» государственного суверенитета, его монополию на насилие. Все это не может не отражаться на содержании национального интереса, на его основных приоритетах и на самом его существовании.
И все же выдвижение тезиса о вытеснении государства новыми субъектами, об исчезновении его суверенитета и утрате значения национальных интересов по мере развития глобализации выглядит явно преждевременным. Сторонники идеи отказа от суверенитета справедливо подчеркивают, что основным действующим лицом и главной движущей силой глобализации выступает транснациональный капитал — Иржевые фирмы, финансовые объединения, крупнейшие мультинациональные банки, медиа-корпорации, производственные объединения и торговые группы. Однако это не означает, что глобализация свелся только к свободной игре безличных рыночных сил. Большая часть (88%) из двухсот крупнейших ТНК, охватывающих всю совокупную сферу бизнеса (как легального, так и нелегального), щитом которых выступает Североатлантический Союз, сосредоточено в шести странах — США, Японии, Германии, Великобритании, Франции и Швейцарии. В свою очередь, среди них подавляющим является влияние американских гигантов: около 72% биржевой капитализации пятидесяти крупнейших ТНК (см.: Clairmont. 1988). Инвестиции и рабочие места, финансовые преимущества и стабильная банковская система, формирование, поддержание и совершенствование самой современной инфраструктуры — вот только некоторые преимущества, которые дают эти корпорации стране пребывания. США, которые стоят за большинством из них, заинтересованы в сохранении и приумножении своего превосходства, так же как вышеуказанные страны заинтересованы в дальнейшем укреплении своих позиций. Что касается государств входящих в ведущую шестерку, то перед ними стоят сложные задачи, связанные как с созданием «национальных» и привлечением «зарубежных» ТНК, так и с минимизацией неблагоприятных последствий их деятельности во всех сферах жизни своих стран.
Новые субъекты не вытесняют государства из международной политики, а вступают с ними в сложные взаимодействия, характеризующиеся как соперничеством, так и сотрудничеством. «Страны и их .экономические и политические субъекты могут одновременно сотрудничать в одних областях и жестко конкурировать в других» (Стратегия для России. 2000. 2.5). Негосударственные акторы, которые конкурируют с государством, требуют вместе с тем поддержки от него, рассчитывают на нее и пользуются ее плодами. Так, например, предприятия, экспортирующие свою продукцию, или же гуманитарные НПО, действующие в зонах риска, без подобной поддержки были бы обречены на паралич, если не на исчезновение. Соперничество новых акторов с государством сочетается с определенным сотрудничеством: в кризисных обстоятельствах именно государства, как правило, навязывают свою волю негосударственным акторам» (см.: Cohen. 1998. Р. 79—80).
Кроме того, в международных отношениях суверенитет не может быть и никогда не был абсолютной величиной. Международное право как система обязательств, добровольно принимаемых на себя государством и ограничивающих его свободу действий, сужает и его внутреннюю политическую автономию. Понятие суверенитета и сегодня имеет смысл только в диалектическом соотношении с взаимозависимостью- при полной независимости оно становится тавтологией. Именно разногласия, реальные или потенциальные, придают понятию суверенитета свойственное ему значение. Сохранять суверенитет означает умение преследовать свои собственные цели, несмотря на давление взаимозависимости, или используя его. В нынешних условиях даже бедные и слабые страны могли бы национализировать многонациональные корпорации, а преобладание национализма бросает сомнение на утверждение, что нации-государства увядают. Существует не только тенденция к относительному упадку традиционной роли государственного суверенитета, но и противоположная тенденция к созданию новых независимых государств, ревностно отстаивающих как внутренние, так и внешние признаки своего суверенитета.
Уже с конца 80-х гг. различные исследования привели к двум взаимодополняющим выводам. Первый вывод заключается в том, что глобальные предприятия, которые задумывали свои операции и свои стратегии в мировом масштабе и имели действительно космополитическую управляющую команду, являются исключительной редкостью, хотя ТНК стремятся извлечь выгоду из своего присутствия на многих рынках и из своего доступа к многообразным производственным объектам. Второй результат касается процесса в целом: глобализация набирает темпы, но национальные и региональные пространства сохраняют свое значение, а государственные власти не бессильны перед процессом. Национальные правительства не утратили своей возможности выбора в сферах экономической и социальной политики, даже если либеральный контекст и навязывает некоторые реформы. С другой стороны, различные между народные инстанции устанавливают правила, способные отвечать требованиям контроля трансграничной деятельности. Это касается, в частности, обменов товарами и услугами (установление режима ВТО) и финансовой сферы (подробнее об этом см.: Politique etrangere. № 2. Ete 1997. P. 257-263)1.
«Государство сохраняет свою ответственность суверенитета и солидарности,— пишет Ф. Моро-Дефарж, — но осуществляет ее с открытыми границами, то есть с заботой о том, чтобы не пострадать от волны, которая от него ускользает, или даже ею воспользоваться» (Моро-Де-
Что же касается ВТО, то, как отметил Кофи Аннан, развитые страны стремятся использовать ее для управления глобализацией в собственных интересах. «Кажется, — Утверждает он, — что в некоторых богатых государствах исходят из того, что экономики "Ран с развивающимися рынками просто неспособны к честной конкуренции. Поэтому как только они производят что-то по сходной цене, их автоматически обвиняют в дем-Wiire. (...) Европейский союз, например, сейчас расходует от шести до семи процентов своего валового внутреннего продукта на всевозможные виды торгового протекционизма (См. подробнее: .htm)фарж. 1998. С. 138). «Одной из самых распространенных ошибок, касающихся анализа мондиализации, — подчеркивается в редакционной статье тематического выпуска журнала «Политик этранжер», посвященного анализу феномена мондиализации/глобализации, — является вывод о том, что государства утрачивают свою роль и что понятие суверенитета теряет свое значение» (Ье топсИаИвте й Гmtegration regionale. 1997. Р. 253). Действительно, как показывают примеры с проектом российско-украинского транспортного самолета АН-70 и проектом нефтепровода Баку — Джейхан, государствам и их союзам вполне удается осуществлять контроль над крупнейшими экономическими сделками и даже заставлять задействованные в них фирмы отказываться от прямых выгод или же, напротив, идти на заведомо убыточные проекты во имя своих политических интересов.
При этом, рассуждая о глобализации, нельзя забывать по крайней мере еще о двух тесно связанных с ней процессах. Во-первых, о ее диалектической противоположности, о регионализации. В этой связи региональные интеграционные объединения (ЕС, НАФТА, МЕРКОСУР, АСЕАН и др.) выглядят не только как проявления глобализирующих процессов, но и как противостояние им. Фактически каждое из них в той или иной степени представляет собой пример «закрытого сотрудничества», причем степень закрытости является более высокой в более продвинутых интеграционных объединениях. Например, наиболее жесткие меры, связанные с ограничениями миграционных потоков из третьих стран, с протекционистскими барьерами в области международной торговли и т.п., приняты именно в Европейском союзе. Французские специалисты признают феномен сокращения обменов ЕС в ущерб третьим странам: в Европе с заключением Римского договора доля внутрирегиональных обменов в ВВП значительно выросла, тогда как межрегиональных обменов осталась на прежнем уровне (Байск-маМ. 1997). Ссылки на интеграционные процессы и международные институты как на причины «отмирания» суверенитета и национальных интересов несостоятельны. Как отмечают специалисты, «региональная интеграция является ответом на проблемы, с которыми столкнулись индустриально развитые страны, не по своим прямым последствиям, т.е. объединением национальных политик в некоторых сферах, а по своим опосредованным последствиям, а именно соревнованием между странами, встречающимися со сходными внутренними проблемами, в связи с которыми они должны выработать соответствующие решения. С этой точки зрения мондиализация и региональная интеграция, являются, скорее всего, созидателями суверенитета» ( 1997. Р. 255). Б. Бади (известный своими работами об относительности государства как политического института, размывании основ государственного суверенитета в условиях глобализации, о неадекватности понятия «национальный интерес» современным международным реалиям) отмечает «отставание институтов от практики и от идей», признавая, что «на деле межправительственные институты остаются главным хранителем национально-государственной модели и традиционной практики международных отношений» (см.: (сНг).
1998. Р. 55). Поляризация территорий дистанцирует связи солидарности, традиционно создающиеся на национальном уровне. П. Вельц настаивает на том, что национальные государства остаются главными акторами, ответственными за перераспределение этих связей. Регионалистские искушения, которые встречаются на международной арене, в частности в Европе, таким образом, представляют опасность для национальной сплоченности. Европа регионов вряд ли возможна, и продолжение европейского строительства не может основываться на разрушении государств (см.: 1997. Р. 261).
Во-вторых, нельзя забывать о встречных тенденциях глобализации: деглобализации и сохранения (хотя и в обновленных формах) традиционных геополитических факторов в мировой политике. Хотя такие тенденции являются вторичными, значение их последствий для национальных интересов нельзя недооценивать. Ослабление роли государств, в частности в нестабильных зонах послехолодновоенного мира, связано не только с воздействием безличных рыночных сил, но и с монополярным видением мира, которое часто доминирует в политике США после падения идеологического противника (см.: Зохе. 1997).
Интеграционные процессы в условиях глобализации разворачиваются на фоне сильных дезинтеграционных тенденций и способствуют их закреплению (см. об этом: Эльянов. 2000). Как считают некоторые французские ученые, одна из целей процессов регионализации, разворачивающихся в Европе и Азии после холодной войны, состоит в стремлении избежать необузданной либерализации и оказать тем самым сопротивление гегемонии единственной современной сверхдержаве — США (БасЬмаМ. Р. 157). С политической точки зрения глобализация представляет собой геополитическое переустройство, включающее в себя, в частности, пересмотр политики союзов, когда принадлежность к одному и тому же региону играет важную, но не Исключительную роль (там же. Р. 158).
Таким образом, государство-нация, его суверенитет и его интересы как аналитическое понятие и как критерий поведения государства на международной арене продолжают сохранять свое значение. Но это не означает, что глобализация не вносит в национальные интересы никаких изменений. Напротив, национальный интерес существенно изменяется в своем содержании и направленности. Возникают новые приоритеты, связанные с необходимостью использования преимуществ глобализации путем адаптации к открываемым ею возможностям, с одной стороны, а с другой — борьбы против ущерба, приносимого ею национальному развитию.
Важнейшим приоритетом национального интереса становится включение страны в процесс мирового экономического развития, поскольку в процессе глобализации выявилась «почти абсолютная закономерность: ни одна страна не способна добиться серьезного экономического роста и'роста благосостояния населения без растущего вовлечения в мировую экономику» (Стратегия для России. 2.5.). В структуре национального интереса на передний план выходит также стремление к обладанию передовыми технологиями, обеспечивающими совместимость с самыми современными средствами информации, связи и транспорта. Что касается военного фактора и связанных с ним стратегий (баланс сил, заключение союзов...), то они перемещаются в иерархии национальных интересов с первого места, но не на последнее. Действительно, выживание государства-нации сегодня зависит уже не столько от способности противостоять традиционным военным угрозам (хотя и их еще рано сбрасывать со счетов), сколько от возможности находить адекватные ответы (создавая для этого соответствующие средства) на новые вызовы экономического, технологического, экологического, демографического и информационного характера.
Уже отмечалось, что глобализация рождает эффект, который характеризуется термином «слабое» или «неэффективное государство». В первую очередь он затрагивает слаборазвитые страны Юга, угрожает государствам с переходной экономикой и нестабильным в политическом отношении, но в некоторой степени касается всех стран (Яатопе1. 2000). В этой связи в структуре национальных интересов современных стран важное место занимает укрепление их государственных институтов.
Действительно, как мы уже видели, «национальные» и «государственные» (а в общепринятой терминологии — общественные и национальные) интересы не только отрицают, но и предполагают друг друга поэтому ущемление или «сдача» одной из этих составляющих неминуемо ведет к ослаблению и деградации второй. Следствием отказа государства от своей территориальной целостности станет неизбежное его ослабление и деградация. Слабое же государство не способно ответить адекватным образом на вызовы, связанные с использованием возможностей глобализации и обузданием ее разрушительных последствий для уровня жизни, безопасности и свободы обществаи человека (о положительных сторонах и негативных последствиях глобализации
см.: Авдеева, Стукало. 2000. С. 51). Вот почему «сильная Россия, способная эффективно защищать свои интересы, интересы своих граждан, остается главной целью политики» (Стратегия для России. 2000. 1.6.). Защите национальных интересов от внешних и внутренних угроз, т.е. национальной безопасности, по-прежнему принадлежит важное место в международных отношениях. Вместе с тем глобализация вносит свои изменения и в эту сферу, сферу национальной и международной безопасности, особенности которой рассматриваются в следующей главе.

< Назад   Вперед >
Содержание