Учебники

Амбиции США и НАТО

Что касается России, то любой сценарий ее либерально-демократической интеграции в “мировое сообщество” не может не предусматривать распада единой [c.139] российской государственности и превращения страны в рыхлое конфедеративное образование, подконтрольное Западу. Некоторые антироссийские силы и не пытаются это скрывать. “Россия будет раздробленной и под опекой” – так энергично и кратко выразил конечную цель западной стратегии Збигнев Бжезинский.

Для достижения этой цели сегодня применяют различные технологии: политические и информационные, идеологические и макроэкономические. Но завершить уничтожение единого и суверенного российского государства без “силовой” фазы невозможно. Именно для обеспечения этой конечной фазы раздела российского геополитического наследия и наращивает свою мощь НАТО. Соответственно, главная угроза безопасности России исходит от приближения военной машины Северо-Атлантического альянса к западным границам страны.

Решение о расширении НАТО на восток стало холодным душем для многих российских политиков. Этим решением США и их союзники развеяли свой романтический ореол “борцов с тоталитаризмом” и предстали в виде жестких прагматиков, ни в грош не ставящих прежние устные обещания и желающих извлечь максимальную выгоду из временной слабости вчера еще грозного противника.

Впрочем, нет худа без добра. Такая угроза консолидировала национальную элиту России, во всех остальных отношениях разобщенную идеологическими противоречиями. Отношение к продвижению НАТО на Восток стало едва ли не единственным примером согласия ведущих политических сил страны. Причем, особенно важно отметить, что согласие это состоялось на базе тех идеологических принципов, которые изначально провозглашала народно-патриотическая оппозиция. [c.140]

Этот пример общенациональной консолидации весьма показателен. Он свидетельствует, что согласие в обществе возможно, однако оно может быть достигнуто тогда, когда в его основу ложатся не умозрительные “общечеловеческие ценности”, а государственные интересы и идеалы патриотизма. Соответственно нельзя не видеть, что благотворно повлиять на ситуацию смогут не пропагандистские кампании “общественного согласия”, регулярно проводимые пропрезидентскими СМИ, а стратегическая смена курса и переход власти к той силе, которая по всем внешне– и внутриполитическим проблемам выражает надежды и чаяния народного большинства.

Циничный подход НАТО к “восточной проблеме”, тем не менее, не до конца рассеял туман иллюзий в умах некоторых политиков. Они вдруг решили, что НАТОвские стратеги просто чего-то недопонимают, а если им объяснить, то все утрясется само собой.

Сколько было сказано и написано о “грубой ошибке Запада”! Сколько прозвучало призывов одуматься! В действиях НАТО искали происки “отдельно взятых ястребов”, опасающихся потерять свои теплые насиженные места в руководящих структурах блока. Обществу предлагали найти себе союзников в лице “большинства западных элит”, которые якобы оппозиционно настроены по отношению к планам расширения НАТО. Ведущие кремлевские аналитики убеждали россиян, что нам надо работать “над совместным исправлением скверной ошибки, совершенной нашими западными партнерами”63. Между тем, НАТОвские стратеги в своих действиях руководствуются не абстрактными “идеалами демократии”, а конкретными геополитическими концепциями.

Глядя на планы восточной экспансии Североатлантического блока, кажется, что ожил отец английской [c.141] геополитики Хэлфорд Макиндер, – настолько буквально порой действует НАТО по его рецептам. При этом НАТО стремится поскорее воспользоваться исключительно выгодной ситуацией, сложившейся в результате распада СССР и прихода к власти в России режима денационализированной номенклатуры.

С геополитической точки зрения наша нынешняя слабость обусловлена двумя главными факторами.

Во-первых, территория континентального евразийского Heartland'a, которая в силу своего “осевого” геополитического положения только и может полноценно препятствовать экспансии Атлантического блока, расколота границами бывших советских республик.

Во-вторых, настойчивое стремление Польши, Венгрии, Чехии и других стран Восточной Европы войти в военно-политический блок, направленный против России, создает для альянса уникальную возможность включить стратегически важный регион Восточной Европы в зону своего устойчивого геополитического контроля. Таким образом, если кто и недопонимает чего-то, то отнюдь не стратеги НАТО. Решение о продвижении блока к границам России – важнейший шаг на пути к американской мировой гегемонии.

Однако для того, чтобы де-юре оформить свое военно-политическое лидерство на планете, де-факто возникшее сразу после развала СССР и Организации Варшавского Договора, американцам нужно было на законных основаниях произвести ревизию ялтинско-потсдамской системы договоров, на которой держался весь мировой порядок после победного сорок пятого года.

К достижению этой цели они вплотную приступили на встрече президентов России и США в Хельсинки в 1997 году, которую можно с полным основанием назвать [c.142] “анти-Ялтой”64. Несмотря на бодрые заявления трубадуров ельцинского режима, встреча в Хельсинки ознаменовала крупнейшее дипломатическое поражение России. Бжезинский не зря убеждал западных политиков: “Россия сейчас побежденная держава. Она не партнер, это клиент”65. Такая унизительная характеристика России в полной мере оправдалась в Хельсинки, где Ельцин дал свое согласие на пересмотр ялтинско-потсдамских соглашений.

Окончательно этот процесс был завершен 27 мая 1997 года в Париже на подписании Основополагающего Акта Россия-НАТО, юридически закрепившего победу Запада в “холодной” войне. Западные лидеры, тщательно старавшиеся в своих официальных речах подсластить ту горькую пилюлю, которую пришлось проглотить российскому президенту, все же не смогли сдержать радости. Наиболее полно ее выразил президент Франции Жак Ширак, заявивший, что подписанием Акта “подводится окончательная черта” под ялтинско-потсдамской системой и закладывается основа “новой Европы”.

Надо сказать, однако, что основа эта весьма зыбкая и непрочная. Ведь США и их союзники отказались дать согласие на подписание юридически обязательного, подлежащего ратификации парламентами договора. А только такой договор мог бы дать хоть какие-то гарантии безопасности России. Без него политическое соглашение, о котором договорились в Хельсинки и которое подписали в Париже, – не более, чем фиговый листок, прикрывающий наготу ельцинской внешней политики.

Более того, американцы отказались поставить хоть какие-то пределы расширению НАТО. Госсекретарь США Мадлен Олбрайт, еще не покинув столицы Финляндии, заявила, что “первые не станут последними”. А это значит, что НАТОвские структуры будут продвигаться и дальше на [c.143] восток, тем паче, что правящие режимы не только бывших наших союзников по Варшавскому пакту, но и некоторых бывших советских республик, готовы упасть в объятия НАТО хоть сегодня.

Такой исход становится еще более вероятным, учитывая, что в Хельсинки Ельцин дал согласие на продолжение американцами работ над программой ПРО, разрушив едва ли не последний островок системы взаимного сдерживания. Уступки России по системам противоракетной обороны уничтожают остаток былого паритета США и СССР, подрывают последнюю гарантию нашей безопасности – гарантию неотвратимости сокрушительного ответного удара в случае начала войны. Именно эту договоренность американская пресса считает самым важным успехом дипломатии США в Хельсинки. Так, газета “Вашингтон пост” называет ее “неожиданным прорывом”, ибо это позволяет США, формально не нарушая норм международного права, развернуть все системы перехвата российских ракет, над которыми уже давно работает Пентагон.

Позор Хельсинских и Парижских капитуляций стал вполне закономерным итогом разрушения российскими “демократами” той системы геополитической безопасности, которую ценой громадных жертв и лишений удалось создать нашему народу после второй мировой войны. Когда “Основополагающий акт” Россия-НАТО, подписанный 27 мая сего года в Париже, – этот позор ельцинской дипломатии – пытаются выдать за славную победу, следует помнить, что:

– Парижский документ не носит юридически обязательного характера. Это – политический документ о намерениях сторон, точнее, одной стороны. Когда его сравнивают с “Заключительным актом” 1975 года и утверждают, [c.144] что хельсинкский акт все-таки действовал, не будучи юридически обязывающим договором, забывают о том, что он стал фактической нормой международного права лишь потому, что основывался на прочном фундаменте военно-стратегического паритета двух блоков. Нынешний же “Основополагающий акт” основан на зыбком песке намерений и отражает подавляющий военно-политический перевес НАТО над Россией.

Более того: акт Россия-НАТО фактически закрепляет антироссийскую конфигурацию нового баланса сил. Формулировка: “Государства – члены НАТО подтверждают, что не имеют намерений, планов или причин для развертывания ядерного оружия на территории новых членов” и т.д. по своей туманности и неопределенности должна войти в учебные пособия для иллюстрации того, как не нужно заключать договоры. Строго говоря, НАТОвцы не дали не только никаких гарантий, но даже обещаний не включать в состав блока другие государства Восточной Европы и бывшие советские республики.

В общем. Парижский договор обозначил полный провал той внешней политики, которую проводила ельцинская дипломатия на протяжении последних лет. В итоге – Россия стала заложницей НАТОвских намерений. Намерения же, как известно, – величина слишком непостоянная и подверженная резким переменам в зависимости от политической конъюнктуры. Тем более намерения государств-членов НАТО, которые несколько лет назад и не помышляли расширять состав стран-членов блока, давая о том горячие заверения Горбачеву и Шеварднадзе... [c.145]



< Назад   Вперед >
Содержание