Учебники

Разрывы в системе

Установить дату начала финансовой глобализации трудно. В действительности переливы капиталов существуют в течение нескольких веков. Ломбардские банкиры финансировали Европу Ренессанса, как об этом свидетельствует «ломбардская процентная ставка», которая является ведущей в Bundesbank. Ломбард-стрит — одна из основных артерий лондонского Сити. Позднее англичане и французы будут экспортировать свои капиталы в течение всего XIX века по всему миру, и особенно в колонии. Русские займы и турецкий долг будут финансироваться за счет французских и английских сбережений.
После Первой мировой войны британское финансовое могущество было значительным в международном плане даже при том, что начало сказываться финансовое могущество США. Кризис 1929 г. показал влияние перелива капиталов, так как биржевые потрясения передавались через международный финансовый канал. Накануне Второй мировой войны казалось, что международная финансовая система прочно образумилась и государства ревниво следят за поддержанием стабильности и постоянства запущенного механизма.
Основанная на Бреттон-вудских соглашениях, международная денежная и финансовая система казалась одновременно прочной, единой и внушающей доверие. Золото — конечный эталон, доллар — его второе «я» («хорош, как золото»), а другие валюты определяются по отношению к американской валюте в рамках системы финансовых паритетов. Были созданы охранительные учреждения: Международный валютный фонд, обязанный следить за регулированием платежных балансов, и Международный банк реконструкции и развития, ответственный за финансирование экономических проектов развития и реконструкции. Вся система основывается на неоспоримом превосходстве доллара, который одновременно является эталоном для других валют и инструментом между народного обмена. Это логически соответствует экономичес кому и политическому превосходству США, которые производят половину мировой продукции, обладают 50% мирового запаса золота и значительно опережают другие страны в техническом развитии. Отсюда вытекает валютная и финансовая гегемония, и никто не смог бы ее оспаривать. В целом мировая экономика как бы заключена в государственные рамки, и особенно в рамки Америки.
Эта прекрасная система не смогла противостоять финансовым и валютным потрясениям, поразившим мировую экономику. В экономической системе произошли три основных разрыва. Во-первых, американская гегемония начала стремительно ослабевать, одновременно стал падать доллар. Япония и Европа быстро ликвидировали отставание. Становятся международными и другие валюты: немецкая марка, швейцарский франк и иена.
Во-вторых, система, основанная в Бреттон-Вудсе, распалась одним прекрасным августовским днем 1971 г., а именно 15 августа, когда президент Никсон объявил, что доллар больше не конвертируется в золото. Произошла девальвация доллара до 80%. В соответствии с ямайскими соглашениями 1976 г. фиксированный курс был упразднен и заменен системой плавающих курсов. Кроме того, международные институты (Международный валютный фонд и Международный банк реконструкции и развития) не справились со своей миссией, поскольку они так и не сумели приобрести достаточное количество собственных средств, чтобы принудить государства к соблюдению коллективной дисциплины. Бреттон-Вудс был, впрочем, обречен из-за собственных про-тиворечий. Вследствие важной роли доллара в финансировании мировой экономики он был подчинен двум противоречивым требованиям: с одной стороны, нужно было питать мир достаточными ликвидными средствами, могущими обеспечить работу механизмов, т. е. в действительности поддерживать дефицит платежного баланса Америки, чтобы поставлять необходимые доллары; с другой — американские власти должны были обеспечить конвертируемость в золото своей валюты и ограничить по вполне очевидным причинам свой внешний дефицит. Следовательно, дилемма заключалась в том, чтобы либо удушить мировую экономику, либо допустить бесконечный рост дефицита и долларовой массы в обращении с риском для США невыполнения взятых ими обязательств. Итак, Бреттон-Вудс взрывается, увлекая за собой всю видимость порядка и коллективной дисциплины, существовавшую с 1945 г. Он предоставляет валюте плавать по воле случайных и более или менее шумных волн переливов капиталов.
Третье потрясение явилось уже результатом разрыва в системе. Оно почти символично, поскольку покушается на саму природу денег. Деньги становятся простым товаром, как всякий другой товар. «Деньги — это товар», — гласит знаменитая формула Мильтона Фридмена, ультралиберального экономиста из Чикаго. «Товар» — сильно сказано. Это слово относится в такой же мере к предприятию, которое является товаром как в англосаксонской, так и в германо- японской моделях. Монета больше не является фиксированным, непоколебимым эталоном, она больше не является карманной статуэткой, вырезанной из золота в честь стабильности ценностей, вдохновлявших весь XIX век. Она становится активом, обмениваемым на рынках, как зерно, металлы или говядина. К ней будут применены методы, зарекомендовавшие себя на сельскохозяйственных и сырьевых рынках; будут созданы сделки на срок, с опционом, операции по обмену валюты или ценных бумаг и т. д. Эти механизмы позволяют фермерам продавать на крупных рынках Чикаго свиные туши, апельсиновый сок или сою на трехмесячный срок. Естественно, что именно в Чикаго развернутся фьючерсные сделки под проценты, обменные опционы и контракты по обмену марка-доллар. Деньги меняют свой статус, что вызывает волну финансовых инноваций.
Последний разрыв, вызвавший усиление роли финансов, — это нарушение равновесия в мире. С 1973 г. мир потрясали то нефтяные и долларовые шоки, то коммерческие дисбалансы и долги третьего мира. Это выразилось в чудовищных, грубых колебаниях основных финансовых переменных: процентной ставки, курса валют, курса акций и облигаций на бирже. Например, что касается процентных ставок, вариации, зарегистрированные за первые четыре месяца 1980 г. в США, превысили десять пунктов.
Естественно, в таких трудных условиях финансовые операторы пытались защититься, что вызвало увеличение количества новых сделок на срок и с опционом. Можно представить себе, каков риск для французского инвестора, намеревающегося провести в США операцию с перспективой на пять-десять лет. Если курс доллара упадет на 50% (что уже случалось дважды за десять лет), то будет поставлена под удар вся рентабельность инвестиций. Если для какого-либо импортера допустимые пределы колебания цены на рынке составляют несколько процентов, то изменение цены на такую же величину, но в сторону уменьшения равносильно для него катастрофе. Однако сегодня подобные вариации стали по-вседневным явлением. Огромные финансовые массы, враща-ющиеся вокруг планеты, построены на совершенно нематериальном продукте, изначально призванном защитить от рисков, которые уже никем больше не воспринимаются как риски, но которым все подвергаются. Так мы подошли к первой из основных великих тенденций, которые вызвали к жизни финансовую глобализацию. Эта тенденция — инновация

< Назад   Вперед >
Содержание