Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по политике  

На правах рукописи

Бардаков Алексей Иванович

власть в формах

организации жизнедеятельности общества

Специальность 23.00.02 - политические институты,

этнополитическая конфликтология,

национальные и политические процессы и технологии

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

доктора политических наук

Волгоград 2007

Работа выполнена на кафедре истории и теории политики

ФГОУ ВПО Волгоградская академия государственной службы

Официальные оппоненты: доктор политических наук,

  доктор философских наук, профессор,

  заслуженный деятель науки РФ

  Макаренко Виктор Павлович

  ФГОУ ВПО Южный федеральный университет

 

  доктор философских наук

  Горяев Андрей Тюрбеевич

  Региональный институт

  инновационных исследований

 

  доктор политических наук, доцент

  Восканян Саркис Суренович

  ННОУ ВПО Волгоградский филиал Института

  управления (г. Архангельск)

 

Ведущая организация:  ФГОУ ВПО Российский университет

  дружбы народов

Защита состоится 12 октября 2007г. в 1400 час. на заседании диссертационного совета Д 502.002.01 в ФГОУ ВПО Волгоградская академия государственной службы по адресу: 400131, Волгоград, ул. Гагарина, 8, ауд. 204.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ФГОУ ВПО Волгоградская академия государственной службы

Автореферат разослан ____ сентября 2007 года.

Ученый секретарь

диссертационного совета

доктор исторических наук, профессор Е. Г. Олейникова

общая характеристика диссертации

Актуальность темы исследования обусловлена динамичными изменениями форм организации жизнедеятельности российского общества и противоречивостью тенденций трансформации власти, требующими адекватного научного отражения современных политических процессов. Политология имеет много общих точек соприкосновения с политической историей, но вместе с тем, позиционирует и свою научную обособленность, претендуя на отражение актуальной действительности, не упуская из поля зрения и прогностику. В этом предметном спектре политология основывается на широкой методологической базе, поэтому значительная часть исследований политики носит междисциплинарный характер, что, в конечном счете, обогащает гуманитарное знание.

Не менее значимой представляется тесно переплетающаяся с вопросами власти и управления проблема актуализация роли человека в современных формах организации его жизнедеятельности. Новая реальность, возникающая в процессе эволюционного антропогенного движения, представляется протестом человека против общественных структур, выстроенных в соответствии с социальными традициями и принципами управления. Традиционные для индустриального общества структуры либо ломаются без их адекватной замены, либо не работают ввиду своей нерелевантности. Очевидно углубляющаяся конфликтность взаимосвязей человека, власти и общества требует своего осмысления и разрешения.

Смещение плоскостей современной политики из традиционной межгрупповой (сословной, кастовой, классовой и т.п.) схемы противоречия интересов  в плоскость человек - власть требует осмысления причин этого процесса, поскольку очевидно, что существующее представление о конфигурации субъектов и объектов политики, как и сама конфигурация, устарели и не устраивают ни одну из сторон. Обновление конфигурации требует соответствующего теоретического обоснования, что невозможно без разработки альтернатив и принципов оптимального обустройства совместной жизнедеятельности субъектов общественного процесса в новых условиях.

Поиск эффективных форм организации жизнедеятельности является насущной потребностью практики современных обществ и самым непосредственным образом связан с исследованием теории властных отношений. Анализ процесса становления и кризисного состояния власти приобретает особую значимость для социальных организационных систем, утрачивающих свой субъектно-объектный потенциал. Исследование пограничного состояния феномена власти, определение пределов эффективности механизма ее осуществления в рамках управления выполняет задачу кристаллизации объекта изучения политологии, способствуя становлению ее самостоятельной научно-теоретической зрелости. Рассмотрение феномена власти в более широкой системе форм организации общественного взаимодействия позволяет видеть разнообразие этих форм и анализировать объективные тенденции их трансформаций, а изучение их филогенеза позволяет выявить приоритет форм самоуправления в перспективе развития современных социальных систем. В этой связи акцентируется внимание на нерешенные в теории политического знания вопросы каузальности самоуправления и закономерности трансформации власти.

Выявление закономерностей развития власти и форм организации жизнедеятельности общества имеет значение для теории политики и российской общественно-политической практики. Противоречивые тенденции становления местного самоуправления сопряжены со сложными политическими процессами, несовершенством действующей законодательной базы и управленческой практики. Однако объективный ход общественного развития диктует необходимость дальнейшей эволюции человечества в формах самоуправления, поэтому необходимо адекватное понимание сущности управления в самоуправленческой практике. Научная мысль становится особенно значимой ввиду необходимости теоретического обоснования неприемлемости субъектно-объектных взаимосвязей для самоуправления. Развитие политической науки обеспечивается отнюдь не путем абсолютизации доминирующей парадигмы, а происходит в процессе выработки альтернативных подходов к осмыслению фактов, отработки теоретических концепций, позволяющих увидеть суть явлений общественной жизни с различных углов зрения, порой противоположных устоявшейся научной практике. На этот путь наталкивает потребность преодоления перманентного кризисного состояния власти и общественно-политического устройства. Актуальна и проблема применения методов научного знания, соответствующих изучаемой политической реальности. Современные же реалии организации жизнедеятельности общества таковы, что существующая противоречивость в развитии власти требует исследования как ее стагнации, деградации, так и становления.

Таким образом, вкладом данного исследования в решение актуальных задач является обоснование концепции, позволяющей определять взаимосвязи и закономерности жизненного цикла феномена власти в формах организации жизнедеятельности общества как важных составляющих современной политической сферы.

Степень научной разработанности проблемы

За многовековую историю науки власть как сфера общественных отношений  исследовалась всесторонне. Во всех своих проявлениях власть притягивала наибольшее внимание и в качестве объекта обладания, и в качестве объекта изучения. Научное исследование феномена политического управления способствовало проникновению в суть явлений власти. К настоящему времени в науке представлен широкий спектр подходов к толкованию управления, в которых непременно просматривается корреляция исторической эпохи с идеологическими и познавательными установками. Ценные теоретические посылки для выработки концепции власти мы почерпнули из работ С.Ю. Витте, В.Г. Ледяева, И.В. Бабичева, Н.С. Бондаря, А.А. Уварова, Г.В. Атаманчука, В.В. Ильина, В.Г. Афанасьева, Д.М. Гвишиани, Н.В. Постового, А.П. Окусова.1 Исследование власти и управления достаточно часто связывается с теорией синергетики, которая представлена такими видными учеными, как  И. Пригожин, Ю.Н. Белокопытов, В.П. Бранский, И.Стенгерс, Л.И. Бородкин, Г. Хакен, А. Венгеров, С.П. Курдюмов, Е.Н. Князева, К.Х. Делокаров, Ф.Д. Демидов. Однако в анализе проблем политического управления синергетическая парадигма имеет ограниченное применение, поскольку принципы синергетики как механизмы взаимодействия коллективной жизни действуют в тех условиях, где политика себя еще не проявляет.

Развитие форм организации жизнедеятельности общества является результатом изменяющейся совокупности естественно-природных и социально-культурных отношений, поэтому исследования ведутся в русле биотических и социальных концепций. Дискуссии о единственно правильном политическом пути развития давно уже стали нормой на исследовательском поле обществоведов, однако существует и такое направление исследования общественных процессов, где учёные рассматривают их через призму интеграционного развития человека. А. Печчеи, А. Камю, Б.Л. Астауровов, Ю. Хабермас, Э. Ласло, Ю.А. Васильчук, Г.Л. Парсонс, Р. Смит, Ю.Г. Волков, В.С. Поликарпов, П.С. Гуревич, Г.С. Киселёв, В.А. Кутырёв, И.А. Василенко, Н.Н. Моисеев, В.М. Розин, Л.М. Семашко связывают дальнейший общественный прогресс с развитием человека, но в трактовке форм бытия и организации жизнедеятельности общества исходят из наличия природной и социальной составляющих человека, что, согласно нашей интерпретации, порождает и соответствующие дискурсы - биогностический и социогностический.

Обращаясь к работам признанных, титулованных ученых, относимых нами к разряду биогностиков (К. Лоренц, Э. Фромм, М. Дуглас, Я.И. Гилинский, В.В. Горшков, К.С. Лосев, А.М. Макарьева, Ю.М. Плюснин, В.Р. Дольник), мы вынуждены были заключить, что их теории оставляют деятельность человека в пределах его биологических регуляторов. Другая методологическая стезя, определяемая нами как социогностическая, характерна для большинства обществоведов, которые исповедуют приоритетность социальных принципов. Из многочисленного ряда исследователей подобного рода мы выделяем лишь тех авторов, работы которых оказали влияние на формирование нашей концепции: И.Т. Фролов, Т.И. Ойзерман, В.М. Межуев, В.С. Нерсесянц, Ю.С. Пивоваров, А.В. Клюев, И.И. Кравченко, М.Н. Руткевич, В.Г. Федотова, А.Л. Стризое. Знание, рождаемое этим направлением мысли, также имеет внутренние ограничения, так как замыкает человека в пределах социальных регуляторов его жизни.

Развитие современного общества невозможно понять без адекватного отражения кризисов власти, политического обустройства, характерных для цивилизованного мира XX столетия. Исследование причин кризиса властно-управленческих отношений привело к выводу, что дальнейшее развитие форм организации жизни связано с наличием социально-культурных детерминант. Поэтому наше обращение к работам Г.Э. Хенгстенберга, К.А. Абульхановой-Славской, М.С. Кагана, Л.П. Карсавина, В.Ж. Келле, В.М. Розина, В.Н. Кузнецова, Б.В. Маркова, С.С. Неретиной, М.Т. Петрова обусловлено необходимостью выявления состояния власти во взаимосвязи культура - человек.

Однако знание о кризисном состоянии политики и рецессии власти обретает свою истинность только в результате исследования закономерностей их становления и развития, поэтому мы не обходим вниманием историю развития общественных отношений в столь продолжительную и значимую для человечества эпоху, как первобытность. Важным моментом в понимании логики происходящих сегодня процессов является установление предпосылок организационных основ первобытных коллективов. Элементы политической антропологии в рамках этого культурно-исторического пласта отмечались Е.Н. Пановым, Э.Э. Эванс-Причардом, В.Р. Дольником, Н.Н. Крадиным, Ю.М. Плюсниным.2 Значительное число ученых, исследующих биосоциальные предпосылки развития человека и общества, с необходимостью обращается к формам организации человеческих коллективов. Среди них мы выделяем такие известные имена, как З. Фрейд, Э. Фромм, К. Лоренц, О. Шпенглер, Г. Маркузе, Э. Майр, В.Д. Губин, Е.Н. Некрасова.3 Большинство из них видят в первобытных коллективах прообраз современных обществ, качества которых наследственно развивались. Уже к XIX в. причудливый синтез линейного западноевропейского и цикличного восточноазиатского историзма породил спиралевидную парадигму политического процесса, предопределив представление о вечности (в различных перерождениях) целого ряда феноменов жизнедеятельности общества.

Одним из частных следствий данной концепции является генеалогия власти и управления. Многие антропологи склонны считать, что борьба за власть в первобытных коллективах присутствует. Данная позиция характерна для большинства исследователей на протяжении последних столетий. Ученые различных исторических периодов и направлений едины в своей социальной мотивации: обосновать вечность власти и управления. Так, З.Фрейд, М. Дуглас, Д. Фримэн вслед за Э. Б. Тайлором, Дж. Дж. Фрезером называют вождей первобытных коллективов властителями, королями, царями. Аналогично лингвисты - Э. Бенвенист, Ф. Федье, а также специалисты по античности - Г.В. Драч, С.Л. Утченко, В.В. Кучма и др. однозначно признают наличие властных функций у древних лидеров.

Исследование статусных характеристик персоналий, организующих жизнь первобытных людей и архаичных полисов, позволило нам найти сторонников нашей точки зрения среди авторов, ставящих под сомнение возможность выполнения властных полномочий лидерами, вождями древних обществ. Следует заметить, что утвердительно эта точка зрения представлена лишь у нескольких известных ученых: Б.Ф. Поршнева, М. Мид,  Е.Н. Панова, Э.Э. Эванс-Причарда, Н.Н. Миклухо-Маклая, Л.А. Файнберга.

Руководствуясь логико-историческим подходом, мы в своем исследовании использовали традиционную схему изображения исторического процесса: рассмотрев первобытные коллективы, обратились к классическим исследованиям средиземноморской античности. Наша точка зрения сформировалась под влиянием трудов признанных эллинистов, обоснованно доказавших, что в обществах античности естественное и социальное существуют в нерасчлененном виде. Прежде всего, следует отметить научный вклад  А.Ф. Лосева, Ф.Х. Кессиди, В.С. Нерсесянца, Э.Д. Фролова, Г.В. Драча,  Н.В. Омельченко, И.Л. Маяк, в книгах которых мы нашли богатый материал, позволяющий проследить путь становления политических отношений в целом и властно-управленческих отношений в частности.

Изучение славянских и восточных обществ с привлечением работ исторического и историко-лингвистического характера значительно расширило представление об эволюции власти. При исследовании средневековых обществ мы опирались на труды авторитетных славяноведов: Б.Д. Грекова,  С.В. Юшкова, А.С. Львова, И.Я. Фроянова, Р.Г. Скрынникова, В.Л. Янина, В.В. Колесова, В.В. Еремяна, Е.Ф. Шмурло, М.Ф. Владимирского-Буданова, Б.А. Рыбакова.4 Формы организации жизнедеятельности древних восточных царствах, ханств периода Золотой Орды и ее преемников осваивались нами по работам А.Л. Юрганова, А.Н. Команджаева, В.Л. Егорова, Л.Н. Гумилева, Э. Хара-Давана, М.М. Батмаева.5

В изучении становления власти на Руси особый интерес представляют взгляды Ю. Крижанича (ок. 1618Ц1683) и Н.Я. Бичурина (1777Ц1853), исторические труды которых имеют очевидную идеологическую линию, направленную на обоснование объективных закономерностей монархической власти в России. Их последователи, основатели отечественной научной политической мысли, М.Я. Острогорский, К.П. Победоносцев, П.И. Новгородцев, А.А. Богданов и др. сформулировали основные вопросы властно-управленческой проблематики, поэтому работы этих авторов представляли особую важность как первоисточники.

огика настоящего исследования обусловила подведение определенной черты под историческим экскурсом в генеалогию власти в России на этапе возникновения монархии. Закономерность существования политического управления, власти в последующие периоды отечественной истории никем не ставится под сомнение, и мы не имеем фактических оснований, опровергающих данный вывод. Эффективность и перспективность развития власти в нашем отечестве последних десятилетий советского периода и постсоветского времени ставятся нами под сомнение, так как существующие формы управления находятся в очевидном кризисном состоянии. Для уяснения возможных альтернатив выхода из кризиса мы и решились на ревизию знаний о жизненном цикле феномена власть в формах самоорганизации, управления, самоуправления.

На современном этапе развития России особую актуальность обретает проблема самоуправления в контексте встраивания местного самоуправления в систему двухуровневого государственного управления. На этом исследовательском поле представлен широкий спектр мнений, различных точек зрения. Государственная система управления достаточно полно отражена в работах Г.В. Атаманчука, И.Л. Бачило, М.А. Сукиасяна, Б.Н. Миронова, Р.И. Соколовой, А.В. Оболонского, В.В. Смирнова, А.И. Радченко, В.Ф.Сиренко.6 Устойчивый рост количества исследований, связанных с проблемами самоуправления, местного самоуправления, свидетельствует не только о насущной потребности в таких формах организации жизни, но и об определённых достижениях в этой области. Среди исследований политических проблем форм управления и самоуправления современного российского общества большой интерес представляют труды Г.В. Барабашева, В.Г. Игнатова, О.Е. Кутафина,  В.И. Фадеева, В.И. Бутова, Ю.С. Кукушкина, Н.С. Тимофеева, Ю.Н. Аксененко, А.Н. Бурова, В.С. Белоцерковского, В.А. Лапина, А.Г. Воронина, А.Н. Широкова, О.В. Афанасьевой, А.В. Новокрещенова, И.В. Бабичева,  В.В. Меньшикова, С.И. Бараилова, А.А. Акмаловой, В.А. Колесникова и др.7

Проделанная научная работа позволяет однозначно утверждать, что управление и самоуправление есть качественно различные формы организации жизнедеятельности общества. Доказанной является амбивалентность общественного устройства, позволяющая этим формам сосуществовать. Разумны также попытки современной науки обозначить пути взаимоувязки управления и самоуправления в различных сферах организации жизни общества. Однако в подавляющем большинстве случаев современная политическая наука, социология, право, наука управления работают над решением задачи встраивания традиционных и понятных властно-управленческих систем в зарождающиеся или утверждаемые формы самоуправления. На наш взгляд, это контрпродуктивно и неэффективно для организации жизнедеятельности общества и развития человека.

О кризисных явлениях в системе социальных отношений говорится в работах многих западных авторов (Х. Арендт, Р. Арон, Э. Фромм, Ф. Фукуяма, Х. Ортега-и-Гассет и мн. др.), но наиболее ярко это выражено в работе  Ж. Бодрийара,8 который настаивает на конечности социального и, соответственно, исчезновении власти, что особенно важно для нашего исследования.

Современная отечественная исследовательская мысль также озабочена социальными катаклизмами: критически осмысливая социальные кризисы, учёные предлагают пути выхода из них. Не останавливаясь на всём многообразии предложений по совершенствованию социальных систем, мы ограничились в своей работе рассмотрением некоторых, наиболее типичных концепций 70-90 гг. XX в., характеризующихся тем, что поиск решения проблем обустройства современных обществ ведется учеными в парадигмах социального бытия. Показательны в этом отношении исследования Т.И. Заславской, А.В. Позднякова, В.Г. Полякова, А.К. Белых, Ф.М. Бородкина, В.Ю. Шпака, Ю.А. Тихомирова, О.И. Косенко, В.П. Мотяшова, И.П. Ильинского, С.А. Королёва.9

Одним из направлений обустройства современного общества, популяризируемым в России, является формирование гражданского общества, концепция которого основывается на демократической доктрине И. Берлина,  К. Поппера, М. Фридмана, Ф.А. Хайека. Отечественными исследователями (Г.И. Авциновой, Т.Ю. Ивановой, Ю.А. Дмитриевым, В.С. Поликарповым, В.А. Поликарповой, Н.Г. Широковой, М.Н. Кузьминым, А.А. Галкиным,  А.Х. Бургановым, С. Большаковым, А.Г. Антипьевым, и др.) гражданское общество нередко рассматривается как необходимое условие становления самоуправления, что не только сомнительно в научном плане, но и политически опасно. Анализ работ этих авторов показывает, что обсуждение современных проблем власти уже не может осуществляться без апелляции к таким категориям, как совесть, лценности, насилие, личность, человек. Данный категориальный ряд присутствует также в исследованиях А.С. Ахиезера, В.П. Макаренко, Ю.А. Васильчука, В.В. Денисова, А.В. Дмитриева,  Б.Г. Капустина, Л.С. Мамута, В.М. Межуева, А.П. Назаретяна, А.Ф. Шишкина, В.С. Стёпина и др.

Ученым удалось выявить основные тенденции эволюции власти, определить пути решения проблемы симбиоза управления и самоуправления в организации жизнедеятельности общества, а также показать, что человеческий фактор становится неотъемлемым элементом самоуправления, что позволяет рассматривать эволюцию форм организации жизни людей в качественно иных парадигмах человеческого бытия. Вместе с тем, представляется важным обобщить и систематизировать в рамках одного исследования результаты научных изысканий, раскрывая закономерности трансформации власти в парадигмах бытия природы, социума и культуры. Вектор современных социальных изменений позволяет полагать, что власть в формах организации жизнедеятельности общества утрачивает свое доминирующее положение, поэтому необходимо исследование эволюции организационных форм общества для выявления закономерностей функционирования властных отношений в условиях модернизации социальных систем.

Объектом исследования выступают формы организации жизнедеятельности общества.

Предметом исследования являются властные отношения организационных форм жизнедеятельности общества.

Цель диссертационного исследования Ц раскрыть закономерности становления и рецессии власти в эволюции организационных форм жизнедеятельности общества.

Поставленная цель предопределила следующую систему задач:

1. Охарактеризовать методы исследования организации жизнедеятельности общества и раскрыть взаимозависимость видов обустройства жизни людей и форм бытия.

2. Исследовать детерминанты и атрибуты первобытной самоорганизации и генезис трудовых отношений как основной фактор, определяющий формы управления.

3. Проанализировать основные сферы формирования лидерских качеств у вождей древних коллективов и охарактеризовать логику развития властных отношений в античных обществах.

4. Исследовать становление организационных функций древнеславянских вождей и формирование власти князя.

5. Раскрыть закономерности становления властно-управленческих компетенций царя-вождя.

6. Выявить основания рецессии власти и политических форм организации жизни, рассмотреть практику идентификации политических лидеров XX столетия с массами и манипуляции объектами управления.

7. Рассмотреть опыт политического управления в формах гражданского общества, определить сферы применимости управления в современном российском обществе и раскрыть организационный и гуманистический потенциал самоуправления.

Теоретическая основа диссертационного исследования определяется фундаментальными трудами по теории политики, учениями о природных и социальных процессах и формах управления, самоуправления. Концепция исследования построена на принципах эволюции форм организации жизнедеятельности общества и соответствующем изменении уровня знаний о них в политологии, политической философии, социологии, теории управления, истории, правовой теории. В основу разработки форм самоорганизации коллективной жизни людей легли положения теоретических исследований К. Лоренца, Э.Э. Эванса-Причарда, Е.Н. Панова. Теоретическим основанием исследования управления явились работы Дж. Локка, Т. Гоббса, Х. Арендт, Ж. Бодрийара. Формы самоуправления осваивались под влиянием теоретического наследия Л.А. Велихова.

Основой понимания конечности доминанты политических отношений в целом и властно-управленческих отношений в частности в развитии человечества послужили гуманистические взгляды Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, В.С. Соловьёва. Для решения ряда задач диссертационного исследования использовалась система знаний марксистского учения.

Методологическую основу диссертационного исследования составили как общие, так и специальные методы научного познания.

К общим методам данного диссертационного исследования относятся - диалектико-материалистический, исторический, логико-эвристический методы, метод восхождения от абстрактного к конкретному.

Принципы применения специальных методов познания определялись контекстом диссертационного исследования. При исследовании властно-управленческих феноменов использовались анализ и синтез, индукция и дедукция. Исследование форм организации жизни первобытных коллективов предопределило использование таких методов, как определение и классификация, сравнение и аналогия. Историко-лингвистический, институциональный методы были востребованы при рассмотрении генезиса власти субъекта управления. Конкретика современных проблем самоуправления обусловила применение сравнительно-исторического, структурно-функционального, системно-аналитического методов исследования, а также методов диагноза и прогноза, теоретического моделирования.

Научная новизна настоящего исследования состоит в том, что в нем выявляется качественная определённость последовательно возникающих видов форм организации жизнедеятельности людей, обосновываются пределы социального пространства, в которых власть остаётся необходимостью. Тем самым в рамках политического знания формируется новое научное направление, имеющее важное значение для развития социального управления в целом и становления местного самоуправления в России в частности.

Диссертационное исследование содержит следующие элементы научной новизны:

1. Определены три качественно различных вида форм жизнедеятельности общества (самоорганизация, управление, самоуправление), методы их исследования и выявлена взаимозависимость обустройства жизни и форм бытия.

2. Обосновано доминирование естественно-природных детерминант и атрибутов в формах первобытной самоорганизации и раскрыт потенциал труда как фактора развития самоорганизации и управления.

3. Систематизированы основные сферы формирования лидерских качеств вождей древних коллективов и выявлены закономерности становления доминанты властно-управленческих отношений в античных обществах.

4. Раскрыты механизмы когеренции самоорганизации и управления в древнеславянских обществах, логика формирования властных компетенций князя.

5. Представлена концепция становления царской власти и обоснована корреляции терминов лцарь и вождь.

6. Установлены причины рецессии власти и социально-политических форм организации жизнедеятельности общества, выявлены тенденции утраты власти политическими лидерами XX столетия и раскрыта организационная бесперспективность манипуляции сознанием граждан с целью сохранения доминанты управленческих форм.

7. Обоснована тщетность обустройства жизнедеятельности человека в парадигмах гражданского общества, определены организационные уровни релевантности власти и управления в современном российском обществе и выявлен организационный и гуманистический потенциал самоуправления.

Основные положения диссертационного исследования, выносимые на защиту:

1. Самоорганизация, управление, самоуправление - это три качественно различных вида форм организации жизнедеятельности общества, в пределах которых власть, соответственно, проходит стадии становления, развития и рецессии. Научные исследования обустройства жизни общественных индивидов, опирающиеся на биотические и социальные методы познания бытия политики, в условиях доминанты самоорганизации и управления в целом релевантны, однако они обнаруживают свою ограниченность в исследовании самоуправления. В формах самоуправления социальный индивид может проявить свою человеческую сущность; дуальное биосоциальное существо обретает свою следующую грань в виде человеческой составляющей. Соответственно, научные исследования политических проблем жизни человека могут осуществляться методами антропогностики наряду с биогностическими и социогностическими методами. Современное общество, закономерно утрачивая потенциал своего развития в связи с кризисом социального бытия, прежде всего - в сфере политической власти, осуществляет своё дальнейшее движение на основании бытия культуры, где востребованным видом организации жизнедеятельности становится самоуправление.

2. Рассматривая антропоидов как часть природы, следует признать, что формы самоорганизации биосоциальной целостности возникают из недр биотических систем и непрерывны в своём развитии. Атрибуты (тотем, табу, ритуал, слово) первобытных обществ, являясь регуляторами обустройства жизнедеятельности древних людей, в условиях доминанты естественных взаимосвязей были самодостаточны в своем организационном потенциале. Вожди первобытных обществ обретают свой организационный статус на основании естественного превосходства, что не позволяет признать их носителями социального феномена - власть. Вместе с тем, порождаемые совместным трудом социальные связи провоцировали попытки выделения субъектно-властных функций вождей первобытных коллективов, что неизбежно наталкивалось на плотность среды естественного взаимодействия, т.е. форм самоорганизации. Преодоление самоорганизации имеет свою закономерность, проявляющуюся в том, что харизматические свойства, имеющие в своем изначальном виде естественно-материальную атрибутивность, абсолютизируются социальными связями, превращающими их в социальные факторы управления. Первоначалом социальных отношений выступает труд, которому имманентно присущи властно-управленческие свойства, но только с преобладанием общественных взаимосвязей в совместной жизни людей начинается эволюционный процесс становления власти и управления.

3. Зарождение политики в древних обществах прослеживается в эволюции лидерства в четырёх сферах: родовой, хозяйственной, военной, духовной. Первые политические действия, давшие начало управленческим отношениям, обусловлены военным взаимодействием локальных сообществ, однако свою качественную определённость власть получила в связи с социальной дифференциацией и совершенствованием инструментария навязывания воли в хозяйственной деятельности и идеологии. Это повышало значение социальной составляющей в общении и формировало предпосылки для становления властно-управленческой функции вождя, преобразующейся из лидерства одной из сфер жизни сообщества. В контексте формирования властной компетенции, которая свойственна организатору жизнедеятельности общества, понятие вождь наиболее точно отражает становление феномена власти в процессе эволюции форм самоорганизации в управление. Парадигмы организации жизнедеятельности античных обществ свидетельствуют о непрерывности становления властных отношений от эпохи Гомера до Юлия Цезаря. Эволюция функций лидерства в посредничестве гражданских дел, военной сфере и нормотворчестве приводит к сосредоточению  властно-управленческих компетенций у организатора жизнедеятельности античных обществ.

4. В древнерусской истории также четко прослеживается специализация лидерских качеств у организаторов жизни славян в четырех сферах Ц  родовой, хозяйственной, духовной, военной. При этом субъектно-властные функции остаются невостребованными, пока в этих сферах доминируют естественные взаимосвязи. Военная сфера является колыбелью политики и у славян, так как требования безопасности позволяют преодолеть сопротивление родовых, общинных ограничений становления властных функций вождя-кагана. Вместе с тем, власть кагана проявляется исключительно в военном принуждении и только по отношению к внешнему обществу, которое условно можно называть объектом управления, однако в отношении родового, общинного обустройства это было неосуществимо. Только перевес социальных связей обеспечивает кристаллизацию субъектных и объектных свойств: князь вступает в управление холопами, а владыка - в управление духовным миром паствы. Субъектные функции князя проявляются рельефнее всего в военной сфере и во внешних связях, однако во внутренних делах княжества они еще не способны вытеснить семейно-родовые, общинные формы обустройства.

5. В общине сохраняется преобладание естественных взаимосвязей, полагающих формы самоорганизации, между тем именно княжение есть первый важный шаг на пути к становлению личной власти правителя, чему немало способствовало освоение монгольского синтетического опыта правления. Одновременность самоорганизации и управления, т.е. смешанная ордынская система организации, оставляла за лидером статус старшего родственника, даже когда он был фактическим владельцем крепостных, т.е. место в родовой иерархии определяло субъектные функции вождя. В русских же сообществах освобождение правителя от родовых ограничений обеспечивало организационные преимущества перед ордынской системой и способствовало становлению монархического устройства. Обстоятельства внешнеполитического характера востребовали царскую власть, а социально-экономическая ситуация XVI в. стала условием обретения военачальником субъектно-властных качеств за пределами военной сферы, что и приводит к тождественности явлений вождь - лцарь.

6. Сущностный кризис власти и политической организации жизнедеятельности общества на рубеже XXЦXXI вв. характеризуется не только нарушением коммуникации между субъектом и объектом, но и трансформацией субъектно-объектных отношений с очевидными признаками рецессии, при которой социальные отношения утрачивают смысл и вытесняются биотическими взаимосвязями как на коллективном, так и на индивидуальном уровне. Субъектно-властная рецессия представляет собой рецидивы вождизма в имидже политических деятелей, карикатурно копирующих признаки древних вождей, что свидетельствует об истощении политического арсенала. Система управления, созданная для политических целей, инерционно, немотивированно порождает социальность, ничем не ограничиваемая экспансия которой, в конечном счете, угрожает самой природе человеческого существования. Придание этических свойств политике, её лочеловечивание в системе социальных отношений, используемое как средство управления общественным сознанием, есть паллиатив. Этому способствует и современный научный дискурс, направленный на поддержание рецессии власти путем втягивания общественности в политику при помощи таких знаковых, потенциально позитивных понятий, как свобода, ноосфера, гуманизм.

7. Управление актуально до тех пор, пока в обществе существует значительное количество разнородных, социально неудовлетворенных групп, противоречия между которыми предопределяют системную потребность в организации их жизнедеятельности. Деятельность институтов гражданского общества также вносит свой вклад в сохранение электоральной активности населения, поскольку они создаются по инициативе или с разрешения государства. Структуры гражданского общества, являясь неотъемлемой частью социальных отношений, выступают конкурентами государственной власти или объектами ее управления. Властно-управленческие отношения в России должны осуществляться в пределах вопросов государственного значения, а вопросы местного значения должны решаться в формах местного самоуправления. Решение вопросов местного значения эффективно при реальном процессе осуществления воли местного сообщества, что минимизирует властную компетенцию организаторов жизнедеятельности сообщества. Объективные тенденции развития самоуправления проявляются в снижении факторов воздействия политических стимулов на человека и росте его внутренних стимулов к самостоятельной организационной и гуманистической деятельности.

Научная значимость результатов исследования определяется заключенным в них знанием, обогащающим существующие представления о власти, самоорганизации, управлении и самоуправлении в области интересов политологии, истории, теории государственного управления и местного самоуправления. Полученные результаты расширяют выбор альтернативных концепций при изложении учебных курсов История государственного управления в России, Политология, Социология управления, Система государственного управления, Система муниципального управления.

Практическая значимость результатов диссертационной работы заключается в том, что материалы исследования могут быть использованы:

1. Органами власти Российской Федерации при решении вопросов государственного и муниципального управления.

2. Органами государственной власти субъектов федерации и органами местного самоуправления в решении проблем разграничения полномочий между уровнями государственного и муниципального управления.

3. Органами местного самоуправления при реализации форм непосредственной и опосредованной демократии в муниципальных образованиях.

4. Главами муниципальных образований при формировании планов развития городского или сельского поселения.

5. Политическими партиями, общественными движениями при определении направлений своей деятельности, разработке программ и иных нормативных документов.

6. Научно-исследовательскими учреждениями, занимающимися проблемами политического управления, общественного прогресса, государственного и муниципального управления, а также перспективами развития человека.

7. Институтами повышения квалификации и переподготовки государственных и муниципальных служащих.

Апробация результатов научного исследования. Результаты диссертационного исследования отражены в ряде публикаций: монографиях, статьях (восемь из них в рецензируемых журналах) и тезисах общим объёмом около 50 печатных листов. Основные идеи и положения диссертации изложены и опубликованы в материалах круглых столов, международных, всероссийских и региональных конференциях: Проблемы и перспективы развития местного самоуправления (Волгоград, 1996); Конституция Российской Федерации и социально-правовые условия становления местного самоуправления (Волгоград, 1997); Актуальные проблемы формирования политической системы (Волгоград, 1999); Крупные города на пороге XXI века: проблемы, перспективы (Волгоград, 1999); Рационализм и культура на пороге третьего тысячелетия (Ростов-на-Дону, 2002); Местное самоуправление: экономические, социальные и правовые проблемы (Волгоград, 2003); Государственное и муниципальное управление в России: реформы и перспективы развития (Волгоград, 2004); Социально-политические и финансово-экономические факторы развития народнохозяйственного комплекса РФ в современных условиях (Волгоград, 2005); Проблемы современного этапа реформ в России: федеральный и региональный аспекты (Волгоград, 2005); Государственный аппарат и политические реформы в России и Германии (Ростов-на-Дону, 2006); Пятнадцать лет российских реформ: итоги, проблемы, перспективы (Волгоград, 2007); Государственное и муниципальное управление в Сибири: состояние и перспективы (Новосибирск 2007).

Отдельные результаты диссертационного исследования были использованы при выполнении задания Администрации Президента Российской Федерации по разработке хоздоговорной темы Правовое регулирование организации и деятельности исполнительных органов местного самоуправления в РФ. Ряд научных разработок внедрен в учебные программы и курсы лекций Система муниципального управления, Управление муниципальным хозяйством, а также имел место в докладах и сообщениях на рабочих заседаниях комиссий Волгоградской областной Думы и представительных органов ряда муниципальных образований Астраханской, Волгоградской областей и Республики Калмыкия. Положения диссертации о разделении уровней государственного и муниципального управления обсуждались на практических занятиях и лекциях с главами муниципальных образований, с государственными и муниципальными служащими на курсах переподготовки и повышения квалификации.

Структура диссертационного исследования. Работа состоит из введения, трех глав, включающих семнадцать параграфов, заключения, списка литературы.

основное содержание работы

Во введении обоснована актуальность темы диссертации, охарактеризована степень ее разработанности, сформулированы цель, задачи, объект и предмет исследования, определены теоретические и методологические основы диссертации, обозначены научная новизна и положения, выносимые на защиту, представлены научная и практическая значимость, теоретическая и практическая апробация результатов исследования.

В первой главе Формы организации жизнедеятельности общества: методология исследования, закономерности становления обосновывается правомерность исследования феномена власть методами антропогностики наряду с биогностическими и социогностическими методами, выделяется три вида форм обустройства жизнедеятельности общества - самоорганизация, управление, самоуправление, в рамках которых власть проходит этапы своего становления, развития и рецессии. Устанавливается взаимозависимость форм бытия и форм организации жизни общества; выявляются детерминанты и атрибуты самоорганизации, раскрывается потенциал труда как фактора развития самоорганизации и становления власти и управления. Глава содержит пять параграфов.

В первом параграфе лМетоды исследования жизнедеятельности социума обосновывается необходимость исследования обустройства жизни людей в его эволюции и выявляется три вида форм организации жизнедеятельности общества - самоорганизация, управление и самоуправление, которые возникают последовательно, при этом наличие следующего не предполагает исчезновения предшествующих видов обустройства. Существование данных видов организации общества не исключает важности политических форм управления в современных общественных системах, однако предлагаемая методология позволяет обращать внимание на сосуществование и активное развитие иных форм организации жизни, которые оказывают влияние на баланс общественных сил и способствуют пересмотру устоявшихся взглядов на феномены управления и власти. Управление в этой связи представляется уже не как конечная и имманентная, а как преходящая форма общественной организации. В основании такого взгляда на феномен управления лежит представление о том, что предуправленческий период, связанный с природным организационным детерминантом, уже миновал, и управленческий период, определяемый доминантой социального детерминанта, тоже конечен. Следовательно, в этом ряду логично прогнозируется третий этап эволюции форм организации, детерминируемый культурой.

Исследователи политики, власти и управления, между тем, продолжают поиск ответов на вопросы развития общества и человека в рамках социальной парадигмы, обращая мало внимания на расхождение векторов развития объекта исследования и концептуальных средств его анализа. В этой связи, отталкиваясь от методов биогностики и социогностики, мы предлагаем в целях адекватного научного отражения современных тенденций управления, эволюции власти и развития самоуправления использовать методы антропогностики, что позволяет преодолеть ограниченность биогностического и социогностического подходов, сводящих исследование форм жизнедеятельности человека к поиску отличий между животным и общественным индивидом. В современных обществах человеческая составляющая индивида, обусловленная бытием культуры, не является доминирующей по отношению к социальной составляющей, но ее безусловный рост уже не позволяет игнорировать углубляющееся различие между общественным индивидом и человеком. Именно с генезисом человеческой составляющей (человека) связаны рецессия власти и становление самоуправления.

Во втором параграфе Соотношение культуры и форм организации общества раскрывается качественное отличие человека от человека дикого и человека общественного, что значительно упрощает определение границ социального пространства, где власть и управление остаются необходимостью организации жизнедеятельности общества. Практика современного социального управления и динамично развивающееся отечественное знание о местном самоуправлении обнаруживают, что детерминация самоуправления не сводима к явлениям природы и социума. Логика развития форм организации жизнедеятельности позволяет нам предположить, что формы организации представляют собой феномены проявляющейся сущности индивида, поэтому закономерности развития власти можно исследовать, выявив эту сущность.

Сущность дикаря, представляющая совокупность естественных отношений (природных взаимосвязей), проявляет себя в формах самоорганизации, где социальный феномен власть проходит период становления, поэтому его организующее начало минимально. Сущностью общественного индивида выступает совокупность социальных отношений (в соответствии с утверждением К. Маркса), которые детерминируют развитие власти, определяющей формы управления в обустройстве жизнедеятельности общества. В свою очередь, сущность человека составляет целостность человеческих отношений, которые не могут быть детерминированы природой и социумом и обрести устойчивое развитие в формах самоорганизации и управления.

Анализ становления культуры позволяет рассматривать ее как форму бытия, детерминирующую человеческую составляющую индивида и являющуюся условием осуществления самоуправления при значительном сокращении организационного потенциала власти. Последовательно расположенные триады форм бытия  природа - общество - культура, состояния индивида  человек дикий  - человек общественный - человек, видов форм организации жизни людей самоорганизация - управление - самоуправление позволяют по-иному взглянуть на проблему власти. В предложенном контексте очевидно, что власть соотносима с формой бытия лобщество, с состоянием индивида человек общественный и видом форм организации жизни луправление. Наличие же власти в триадах природа - человек дикий - самоорганизация и культура - человек - самоуправление, на наш взгляд, носит условный характер.

Таким образом, доминанта социальных отношений со временем утрачивает свой позитивный потенциал для развития человечества. Поэтому жизненно важно обращение общественного индивида в человека, что сопряжено с ростом культуры как объективно возникающего инобытия индивида. Успех реализации этой задачи зависит как от воли организаторов жизни людей, так и от уровня знаний о закономерностях развития власти.

В третьем параграфе Биотические детерминанты первобытной коллективности обосновывается тезис о том, что социальные отношения как более сложные и качественно иные по сравнению с естественными связями имеют место в системе первичных форм организации жизнедеятельности общества.  Однако в качестве детерминант обустройства биосоциальных систем социальные отношения вторичны и исторически надстраиваются над развитыми формами естественных взаимосвязей первобытных обществ. Индивиду биосоциальной системы имманентно присущи человеческие качества, однако в первобытных коллективах они не находят своего выражения, поэтому в данных обществах сохраняется доминанта форм самоорганизации, где власть не является необходимостью.

Первичные потребности первобытного коллектива детерминируют и основные формы организации жизни индивида: формы добычи и распределения пищи, формы сохранения жизни, формы обустройства места пребывания или жилища. Все они базируются на природной иерархии, что не приводит к уничтожению себе подобных и возможности их эксплуатации, следовательно, и систематического приращения материальных благ. Эволюционный выход биосоциальных систем - это возникновение новых форм взаимного полагания общественных индивидов, что и осуществляется в истории человечества в виде социальных отношений, развитие которых сопряжено со становлением власти. Эволюционный рост социальной составляющей обусловлен реализацией базовых потребностей, поэтому общественный индивид, как и прежде, озабочен проблемой добывания, производства и потребления пищи, сохранения жизни, здоровья, обустройства жилища или среды своего обитания. Вместе с тем с укреплением социальной составляющей приоритеты развития индивида изменяются: человек решает задачи, связанные не столько с сохранением своего естества, сколько с улучшением условий своего существования.

В четвертом параграфе Атрибуты форм первобытной самоорганизации (тотем, табу, ритуал, слово) рассматривается влияние первобытной атрибутики на формы организации жизни древних обществ. Регуляторы сосуществования первобытных индивидов под воздействием социализации приобретают характер статусообразующих; тотем, табу, ритуал и слово становятся фактором усиления субъектно-властных качеств организаторов жизнедеятельности общества.

Становление власти сопряжено с формированием субъектной функции вождя первобытного сообщества, что обусловливало противоречивые тенденции. Появление властных компетенций у вождя и его ближайшего окружения начинают изменяться естественно-организационные формы жизни. Вместе с тем нарушение естественных форм жизни вождем-соплеменником или вождем-варягом зачастую вызывает обратную реакцию значительной части первобытного общества, что завершается гибелью вождя. Преодолевается эта традиция путем выделения харизматических свойств у отдельных индивидов, т.е. приданием им тотемной атрибутики, позволяющей признать превосходство одного или нескольких людей над всем сообществом.

Табу первоначально является природным кодексом запретов всего, что взламывает синергетические начала, однако в связи с развитием социальных связей запреты на эволюционные процессы естества социума обусловливаются, прежде всего, социально-политическими причинами. Устанавливается такой баланс, при котором естественная составляющая социума получает наиболее устойчивое свое развитие при постоянном обновлении, расширении генотипа,  а социальная составляющая успешно развивается при строгой общественной дифференциации.

Ритуал обеспечивает повторяемость действий, упорядочивая отношения, определяет ниши элементам биосистемы. В социальной системе ритуалы закрепляют общественные нормы, опираясь на общественные и естественные основания. Будучи экспортирован в социальную систему из естественной, ритуал приобрел двойственность, определяя, с одной стороны, границы долженствования индивида, а с другой - устанавливая табу, очерчивает формы управления и пределы или беспредельность власти.

Первобытное слово-заклинание трактуется в работе как элемент естества, регулирующий не социальные, а естественно-природные взаимосвязи. При доминанте социальных отношений слово становится неотъемлемым элементом власти, таким образом, оно ставится выше естества. Вместе с возникновением полноты монархической власти устанавливается монотеистическая форма религии; личностный статус лидера и слово становятся главным инструментом порабощения сознания.

В пятом параграфе Труд как фактор трансформации самоорганизации в управление анализируются изменчивость и отбор как естественные регуляторы жизни антропоидов, предопределившие судьбу самоорганизации, которая проиграла в эффективности управлению, детерминируемому разделением труда и возникновением субъектно-объектных отношений. Вместе с тем влияние труда различается в формах самоорганизации и управления. В формах самоорганизации труд - лишь элемент естественной среды первобытных людей, обеспечивающий их выживание, а в формах управления - необходимое условие их развития, определяющее формы организации жизни. Развитие труда в социуме принимает характер самовозрастающей эффективности. Основой этого симбиоза остается биот, испытывающий основную ресурсную нагрузку. Именно труд в симбиозе с другими социальными отношениями позволяет управлению, политике взять верх над биотической организацией жизнедеятельности общества.

Классическим примером естественных образований, взаимодействующих посредством биотических и социальных взаимосвязей, назван греческий полис, прекрасно иллюстрирующий неоднозначный процесс зарождения власти. С расширением трудовых отношений, которые самым непосредственным образом влияли на появление управленческих функций басилеев, изначально выполнявших координационную функцию в формах самоорганизации первобытных обществ, связано становление власти. Рассмотрение трудовых отношений и форм организации жизни греческих полисов позволяет выявить наличие лишь первых шагов становления субъектно-объектных отношений в этих обществах, что заставляет усомниться в правомерности выводов о полноте политических отношений в античных сообществах.

Формы управления, которые в античном обществе только зарождались, преодолевали вечность самоорганизации, но представления о власти для древних греков еще не мыслимы за пределами природных взаимосвязей, определявших жизнь полиса. Существовавшие отношения не требовали власти, обходясь самоорганизующимся началом, но постепенно полисная жизнь детерминируется все больше социальными связями, которые обретают свою завершенность, логичность и эффективность при наличии номоса - закона, которому принадлежит прерогатива определения прав на  власть. Власть как социальный феномен возникает в полисе только тогда, когда объект и субъект управления разделяются, но пока власть в полисе принадлежит равномерно всем свободным гражданам, т.е. исходит от них и обращена к своему собственному источнику, самостоятельного статуса она так и не получает.

Вторая глава лГенезис власти в парадигмах деятельности вождя состоит из шести параграфов, в которых последовательно анализируется историческая практика становления власти, формирования субъектных функций лидеров различных сфер жизнедеятельности общества. Исследованием устанавливается, что концентрация управленческих функций у одного лица, осуществляющего организационную деятельность в основных сферах бытия индивидов, является закономерностью развития власти в общественных системах.

В первом параграфе Сферы формирования лидерства вождей  в первобытных коллективах представлена характеристика генезиса лидерства в коллективной жизни древних обществ. Изучение исторических форм организации первобытных обществ дает основания утверждать, что возникновение управленческих отношений связано с появлением доминанты социальных взаимосвязей, которые являются следствием роста производительных сил, развития хозяйства, приводящего к накоплению излишков, имущественному неравенству и социальной дифференциации. В этих условиях происходит становление социального феномена власть, который получает свое дальнейшее развитие в формах бюрократии. Различные грани лидерства в древних обществах можно условно вычленить в собственно родовой, хозяйственной, духовной и военной сферах, однако высокий авторитет вождей первобытных обществ в этих сферах деятельности локальных сообществ не тождественен социальному феномену власть.

Первые политические действия, давшие начало управленческим отношениям, связаны с военным взаимодействием локальных сообществ, которое проходило не только в виде противостояния, но и в виде развития союзнических отношений между ними. Это увеличивало значение социальной составляющей в общении и формировало предпосылки становления властно-управленческой функции вождя, преобразующейся из лидерства организатора одной из сфер жизни сообщества. Терминологический анализ позволяет составить адекватное представление об эволюционном превращении вождей, выполняющих в самоорганизующихся коллективах координационные функции, в царей, осуществляющих навязывание воли в общественных системах. Свидетельства этнографов, антропологов об обществах XX столетия, находящихся в состоянии первобытности, позволяют обнаружить закономерности эволюции форм организации жизнедеятельности и становления власти, свойственные ранним античным обществам. В XX веке под мощным влиянием внешних социально-политических сил становление власти происходит в ускоренном или сжатом виде, но в рамках общих закономерностей.

Во втором параграфе Субъектная компетенция лидеров раннеантичных полисов рассматривается лидерство в античных социумах, где вопрос о власти обретает смысл в связи с тем, что есть неравенство по естественным или социальным основаниям. Однако пока в основании организации жизни полиса существует доминанта естественных взаимосвязей, основной функцией басилея остаётся посредничество. Басилей не может осуществлять властных функций по отношению к гражданам, так как равен им по социальному основанию, а его естественный статус не является достаточным основанием для обладания властью. Его власть над рабами теоретически возможна, но рабы в полисе не обладали статусом объекта социального управления, они оставались для граждан полиса элементами природы.

В рамках сложившихся древних традиций рекс осуществлял свою деятельность в формах координации, но специфика его организационной деятельности с необходимостью обусловливала укрепление его властных компетенций. Поэтому возникновение республики в V в. до н.э. вполне вписывается в логику адаптации форм самоорганизации к более высокому уровню развития римлян. Расширенный формат организаторов жизнедеятельности римского общества значительно замедлил процесс актуализации личностной власти, но закономерности становления власти таковы, что на определенном уровне социального развития власть монархического характера неизбежна. С определенной долей условности можно говорить, что становление власти в ходе длительной исторической эволюции (VIII-I в.в. до н.э.) непрерывно. Как вид организации жизни людей управление утвердилось во времена Юлия Цезаря, поэтому  русское слово лцарь, восходящее этимологически к имени Цезарь, адекватно обозначает статус должностного лица, являющегося носителем властных полномочий. От рекса или царя, осуществляющего регулятивные функции, общество движется к царю эпохи Цезаря, который обрел свойства субъекта, способного навязывать волю объектам управления, а от него к царю - императору Октавиану (Августу).

Относясь с почтением к управленческим талантам Цезаря и Августа, считаем, что их личные, субъективные качества уступают объективным факторам, которые проявились в преобладании социальных отношений над естественными взаимосвязями, что и послужило причиной окончательной победы управления над самоорганизацией. Власть обретается посредством лидерства в военной сфере, но получает она своё развитие при наличии достаточных социальных основ и инструментария навязывания воли в материальной и духовной сферах.

В третьем параграфе лСтановление вождеских функций в древнеславянских обществах рассматривается понятие вождь, наиболее точно отражающее властно-организационные полномочия в их эволюции от форм самоорганизации к управлению. В системе обустройства жизнедеятельности общинно-родовых коллективов, а затем и княжества присутствует специализация лидерства. Так, можно говорить о старейшине как о лидере семейно-родового коллектива, о боярине как о высшем чине хозяйственной сферы и княжеского окружения, о владыке как о духовном предводителе, о воеводе как организаторе военных действий.

Абсолютность организационной деятельности старейшины в период военной демократии утрачивается на пути от координатора, посредника социально равных членов самоорганизующейся общины, к статусу человека, имеющего власть и способного её использовать в личных или социально-групповых интересах. Вместе с тем понятие и термин старейшина сохраняются до тех пор, пока управление не возобладает в этой общественной группе.

Бояре оставались востребованными, пока преобладание природных взаимосвязей предопределяло их координационную деятельность. С возникновением необходимости управления в системе материального производства произошла замена не только организаторов этого процесса (боярина на дворянина), но изменилась и сама сущность организационных форм. С этих пор хозяйственная деятельность всей общественной целостности и государства стала возможной и дееспособной только в формах управления, которое могли осуществить только дворяне, обретшие свой высокий социальный статус вместе с развитием власти.

Особенность организационной функции религиозного лидера состоит в том, что его деятельность становится возможной только при доминанте социальных взаимосвязей. Отношения между общинами, слабо дифференцированными социальными группами внутри этих общин и были той социальной основой, благодатной почвой для взращивания объединяющего религиозного мировоззрения, что способствовало становлению княжеской власти.

В военной сфере у древних славян поконник являлся образцом и координатором военных действий, но с повышением уровня и сложности социальных взаимосвязей возникает необходимость в деятельности воеводы, сохраняющего координационные функции, в которых уже присутствует и управленческое начало, вытесняющее самоорганизацию из военной сферы. Деятельность в военной сфере первой обретает политичность, поскольку у ее лидеров под предлогом критичности ситуации появляется возможность освободиться от родовых, общинных пут, ограничивающих становление их власти.

В четвертом параграфе Формирование личной власти князя прослеживается историческая эволюция организационных функций кагана, который обладает властно-политическими свойствами по отношению к чужим сообществам. Термин каган исторически предшествовал термину князь. Самовладство кагана киевского периода состояло в обладании военными организационными функциями, основанными на естественно-иерархическом старшинстве племени, поручавшего отдельному лицу координацию военных дел. Признаков власти кагана по отношению к соплеменникам не обнаруживается, поскольку род, община не имели данного социального феномена, следовательно, они не могли делегировать ему власть и тем более не могли терпеть ее проявления в отношении себя.

Уход княжеской дружины с исторической сцены предопределил устранение иерархии по естественному основанию, начался этап становления социальной дифференциации, сопровождаемый становлением власти и порождающий субъектно-объектные отношения. Уровень развития хозяйства, духовная жизнь, родовая иерархия княжеств укладывались в потенциал самоорганизации, а их стремление к самостоятельности в домонгольский период русской истории следует объяснять не борьбой за власть, а самодостаточностью их военного, материального и духовно-религиозного состояния. Князь по сравнению с каганом значительно расширяет свои организационно-управленческие функции. Субъектные функции князя очевидны в военной сфере и во внешних связях, однако внутри княжества носителю этого титула так и не удается вытеснить родовые, общинные установления, в формах которых осуществлялась жизнедеятельность общества.

Община, вечевое собрание продолжают определять формы организации своей жизни, между тем именно княжение есть первый важный шаг на пути к становлению личной власти правителя. Источниками княжеской власти могли быть боярское землевладение, обретающее черты частной собственности, и установленное церковью монотеистическое мировоззрение. Эти тенденции имели место в XIIЦXIII вв., но князю мешали рудименты естественного старейшинства, что не позволяло ему возвыситься над природными привязанностями и присвоить себе титул божьего помазанника.

В пятом параграфе Хан и царь: параллели исторического пути становления самовластия выявляется специфика развития властно-управленческих качеств лидеров восточных ханств и царств, что позволило значительно расширить представление о становлении власти. Восточные царства имеют организационную специфику в формах жизнедеятельности обществ, но становление власти вождя осуществляется в рамках общих закономерностей. Наиболее очевидная причина обретения властно-субъектных функций вождями восточных царств - это система материального производства, которая сложилась в традиционных формах под воздействием объективных естественных факторов. Перед древними сообществами любого типа всегда стояла задача выживания, поэтому они опытным путём определяли оптимальные формы организации своей жизни. Материально автономными хозяйствующими единицами в восточных обществах были либо малые сегменты в виде семьи, либо укрупненные коллективы, способные совместным трудом обеспечить свое воспроизводство, но при этом и первые, и вторые нуждались в вожде.

Так, монаршим персонам Ахеменидов были свойственны властные компетенции, которые были обусловлены наличием социальных взаимосвязей между древними социумами, но навязывание воли осуществлялось в пределах установленных ритуалов и традиций. Восточное царство представляло собой большое мозаичное полотно. Власть царя на просторах царства представляла собой военную силу, которая применялась только по отношению к чужим сообществам. Искусность восточных форм организации жизни заключалась в том, чтобы при всей их мозаичности объединить локусы на добровольной основе в единое царство, где, подобно отдельному члену семьи, они осуществляли бы свою жизнедеятельность в интересах всего общества. В этом смысле расцвет восточного царства обеспечивался не военными навыками управленческой деятельности царя, а его способностью к координационной деятельности. Он должен был упорядочивать отношения между разнопорядковыми самоорганизующимися сообществами, определять нишу каждому сообществу и соотносить общий интерес царства с интересом каждой из его частей.

Аналогичная по задачам и функциям деятельность осуществлялась и руководителями ханств. Период монгольского господства привнес специфику восточного типа правления в славянские земли, но становление власти в этих землях обусловлено, прежде всего, их внутренним социально-политическим развитием. Система правления в Ордынском ханстве в период покорения Руси и последующие два с лишним века была сложнее, чем в русских княжествах, поскольку хан, организующий жизнь своих общностей с разными уровнями развития, вынужден был упорядочивать социальные взаимосвязи как регулятивными, так и управленческими действиями.

Специфика трудовой деятельности ордынцев предопределяла малочисленность сообществ, беззащитных перед внешней угрозой, поэтому их тяготение к единству отражало объективную потребность самосохранения. Вливаясь в большое ханство, родовая группа не претерпевала изменений в формах организации внутренней жизни, но становилась объектом специфического управления жесткой иерархической системы ханства. Наличие смешанной системы организации, т.е. форм управления и самоорганизации, оставляло за лидером статус старшего родственника, даже когда он был фактическим владельцем крепостных, что определяло его субъектные функции местом в родовой иерархии.

В шестом параграфе Русское самодержавие как воплощение власти вождя выявляются закономерности возникновения социально-политических факторов, обусловивших властно-субъектные функции вождя-царя. Монархическое правление, сохраняя патриархальные черты, обретало теократические, политические признаки, т.е. типичные социальные качества, что требовало идеологического обоснования, поэтому легенда о родстве Ивана IV с императором Августом обосновывала не только его право на власть, но и вечность власти. Становление монархической системы приводит к тому, что формируется субъектная социальная группа, на вершине которой находится царь, и эта социальная группа уже противопоставлена объектным социальным группам. Существующие противоречия между этими противоположностями затушевываются, сглаживаются не только экономическими, военными, но и идеологическими способами. Важным моментом в духовно-религиозном обосновании царской власти является именование лидера: трудный процесс адаптации термина лцарь, обозначающего вождя нового типа, завершается в XVI веке. Потребовались не менее ста лет усиленной идеологической работы церкви и власти, чтобы титул лцарь прочно увенчал иерархию правящих звеньев.

Экономика русских княжеств в XV в. достигла уровня раздробленных ханств орды, а затем и превзошла их. Правление в московском государстве выстраивается не только на новом, более высоком экономическом уровне, но и имеет совершенно иное политическое основание. Если в Орде внутренняя иерархия выстраивалась на естественных основаниях, то московское царство превратилось в государство в условиях становлении доминанты социальной дифференциации внутри общества. Царская власть на Руси изначально была востребована для решения внешнеполитических проблем, но логика властно-управленческих отношений такова, что на определённом уровне их развития военачальник, став победителем на поле брани, становится субъектом и в гражданских делах.

На первый взгляд кажется парадоксальным, что с утверждением титула лцарь, лимператор, когда, казалось бы, уже ничего не мешает сыну наследовать власть отца, российская государственность XVI-XVIII вв. эту перспективу игнорирует. Однако это не парадокс истории, а закономерность. Поскольку титул лцарь возникает при доминанте социальных взаимосвязей, титул наследуется по семейному преемству (от отца к сыну) беспрепятственно, если претендент отвечает социальным требованиям. Трагические развязки во взаимоотношениях между членами царской семьи являются не столько следствием интриг или частными случаями, сколько закономерностью, свидетельствующей о том, что социальный интерес оказывается всегда выше, чем естественно-родовые связи.

В третьей главе лМорфология организации жизнедеятельности в условиях кризиса кризисов власти исследуются причины рецессии власти и утраты властной компетенции политическими лидерами XX столетия и раскрывается организационная бесперспективность манипуляции сознанием граждан с целью сохранения доминанты форм управления. В контексте рассмотрения причин рецессии власти обосновывается тщетность обустройства жизнедеятельности человека в парадигмах гражданского общества, определяются организационные уровни релевантности власти и управления в современном российском обществе и выявляется организационный и гуманистический потенциал самоуправления.

В первом параграфе Рецессия власти и форм организации жизни в политических процессах ХХ века рассматривается кризис политической власти и управления рубежа XXЦXXI вв. и обосновывается тезис о том, что социальные системы, имевшие период тоталитарных форм управления, трансформируются в социум, индифферентно относящийся к новым политическим силам, вождям и иным субъектам управления. История ХХ века со всей ясностью показала естественную составляющую толпы. В этом образе нашла свое наивысшее выражение социализация, создавшая небывалый по силе объект политического управления, но в этом же и достигшая своего предела, так как масса перестала быть управляемой. В России к рубежу XX-XXI вв. обнаружилось, что народ и власть остались также далеко друг от друга, как и раньше, более того, народ, живо интересовавшийся политикой в начале 90-х годов, к концу десятилетия утратил всякий интерес к этой социальной сфере. Целенаправленная политика государства по формированию апатии массы в системе социальных отношений состоялась; апатия, которую власть приветствовала, теперь обернулась против нее, поэтому современное управление характеризуется не только нарушением коммуникации между субъектом и объектом, но и трансформацией объекта. Политические трансформации объективно обусловлены и имеют очевидные признаки социальной рецессии, при которой в некоторых сферах бытия состояние социальности вытесняется биотическими мотивациями. Традиционные представления о приоритетности управления при кризисе социального и рецессии власти приводят обществоведов к выводам об объективности перехода к трайбализму.

Политическая сторона жизни, всегда значимая для развития человечества в целом и каждого общества в отдельности, на рубеже XX-XXI веков обнаруживает свое кризисное состояние. Это не просто кризис, который необходимо преодолеть и который объективно может быть преодолен, а кризис, указывающий на исчерпанность этой сферы как приоритетной в развитии человечества. При этом политика не исчезает, она лишь перестает быть основной или главной гранью существования и развития людей. Схематично представляя этот процесс, обнаруживаем: политическая деятельность в XIX столетии внутри общественных систем и между ними носила преимущественно позитивный характер; противоречивость политической деятельности в ХХ столетии не позволяет оценить ее однозначно как прогрессивную или регрессивную для развития человечества. Все предпринимаемые в XXI веке попытки изменить ситуацию и поставить политику на службу культуре, развитию человечества неубедительны. Есть основания полагать, что и далее политика все больше будет проявлять свою антигуманную сущность и антикультурную направленность, если не ограничить её деятельность рамками социальных отношений.

Во втором параграфе Образ вождя в идентификации политических лидеров раскрывается кризис политического вождизма в ХХ в., порожденный общей социальной динамикой, которая приобрела протестные формы системного характера. Субъектная рецессия проявляется в имидже политических деятелей уже в начале ХХ в. и отмечается рецидивами вплоть до настоящего времени, что связано с возрождением на социальной основе легитимности ритуала и тотема, ритуальных шествий, движений, приветствий, жестов, ритуальных собраний, посвящений. Вытесняя официальный религиозный культ (христианство, конфуцианство), вождизм облекается в рецессивные одежды дохристианских, языческих верований и сектантских оккультных учений. Исключительную важность приобретает собственный стиль, имидж вождя. Народная молва при помощи пропаганды создает мифологизированный образ вождя, который сочетает в себе все достоинства и величайшие способности во всех сферах жизни: он - великий стратег, непревзойденный тактик, умелый хозяйственник, мудрый идеолог, талантливый организатор.

В сформированном обществе вера в миф о вожде-богочеловеке является важнейшим аспектом, характеризующим объект и субъект властно-управленческих отношений. Миф этот всегда сопровождается таинственностью, постижение которой табуировано. Воспроизводство рабских, лакейских качеств индивида, трансформирующихся в преданность вождю, государству, партии, являлось необходимым и объективным условием функционирования общественной системы. Непосредственное вкрапление этих качеств необходимо было, прежде всего, ее управленческой подсистеме, которая может успешно функционировать только при поклонении и преданности субъекту или субъектам управления. Субъектом в рамках общественной целостности, государства могут выступать монарх, генеральный секретарь, президент; соответственно, поклонение и преданность будут иметь различные формы, но сущность их останется неизменной. Закономерность развития управленческих систем массовых обществ такова, что степень насилия, применяемая по отношению к массе и ее отдельным индивидам, с необходимостью распространяется и на самого вождя и его ближайшее окружение, если не в прямом физическом выражении, то в социально-духовном, политическом проявлении.

В новейшей отечественной истории рецессия власти вождя проявилась в том, что исчерпанность вождизма И.В. Сталина обернулась эпигонством и экстравагантностью Н.С. Хрущёва, комичностью Л.И. Брежнева, а закончилась крахом лидерских амбиций М.С. Горбачёва. Можно грешить на слабость лидерских качеств вождей постсталинского периода, однако этот аргумент только подтверждает закономерность упадка биосоциального синтеза в лидерстве. Вождизм как социальный феномен является анахронизмом в развитии гуманистических качеств индивида, бытия культуры, но он не может утратить своего значения для развития социальности. Высокая потребность современного государства в вожде, настоящем лидере проявляется при определении основных теоретических постулатов развития конкретной социальной системы.

В третьем параграфе Вовлечение в политику путем манипуляции сознанием анализируются процессы вовлечения масс в политическую деятельность. Народные массы современного общества в своем большинстве не верят ни вождям, ни структурам власти, поэтому на поддержку политических ценностей сегодня брошены большие силы, в том числе и деятелей культуры и науки. Последние вовлечены в актуализацию политики на довольно широкой идеологической платформе. Вера в возможность политического ренессанса путем актуализации парламентаризма подрывается тем, что всякий избранный орган представляет интересы части или частей общества и никогда всей целостности. Именно для того, чтобы придать легитимность власти, отвоёванной одной группой у других, и осуществляется манипулирование сознанием электората под видом заботы об общих интересах.

Попытки лочеловечивания власти, политики также остаются весьма уязвимыми. Любая политическая сила, стремящаяся к власти,  декларирует гуманистические ценности своей политической власти, более того, первые шаги новой власти, как правило, носят гуманистический характер, но сущность политики такова, что социальная группа, обладающая властью, объективно будет осуществлять деятельность по навязыванию воли, т.е. будет совершать антигуманные действия. Очеловечивание политики станет возможным лишь при снятии отчуждения труда одной социальной группы у другой, а заполнить организационный вакуум позволит целенаправленная деятельность человека и общества по совершенствованию форм, способов своего развития. Современный же научный дискурс, направленный на поддержание социальной рецессии, используя знаковые понятия - свобода, ноосфера, гуманизм, способствует втягиванию общественности в политику, но имеет ограниченные возможности. Апологетам власти всё труднее манипулировать сознанием потенциальных участников политических процессов, выстраивая иллюзорные, псевдогуманистические  конструкции.

Не остаются незамеченными властью и инновационные технологии, позволяющие расширить масштабы воздействия на сознание масс для возрождения их интереса к политике. Мир сетевой коммуникации открывает, по мнению политических рецессиентов, новые перспективы модернизации демократии, наступления так называемой прямой демократии. Инновационные технологии уже используются для агитации (sms-сообщения и т.д.) в период предвыборных кампаний.

В четвертом параграфе Консервация политического управления  в формах гражданского общества выявляются механизмы использования концепции гражданского общества субъектами управления в политических целях. Гражданское общество является исторически закономерным явлением, отрицать его позитив для развития человечества не имеет смысла. Однако бесспорно и другое, гражданское общество остаётся неотъемлемым элементом не только социальности, но и государства, а значит, как инстанция организации жизни людей оно сохраняет субъектно-объектные отношения. Гражданское общество стремится осуществлять организацию своей жизнедеятельности в формах, свободных от государственного вмешательства. Однако в этом случае институты гражданского общества могут составить конкуренцию государственной власти, что было бы опасно для власти, не будь гражданское общество управляемым.

Общинный тип связей и тип гражданского общества изначально являются противоположностями как виды различных форм организации. Ценность общинного типа заключается в том, что община гарантирует защиту каждому индивиду независимо от его способностей, но она не гарантирует никакого индивидуального развития за счет общины, ибо это означает ущемление других. Гражданское общество, напротив, благодаря иным принципам организации, предлагает неограниченный спектр индивидуального развития. В связи с этим возникает вопрос, может ли местное самоуправления, будучи элементом гражданского общества, отвечать потребностям развития человека? Видимо, более корректным будет утверждение, что местное самоуправление является условием развития человека, а гражданское общество остается неотъемлемым элементом системы государственного управления, эволюционировавшим из общинных форм самоорганизации. Гражданское общество разрушило общину, высвободило социальный потенциал, вызвало к жизни государственно-управленческий аппарат, теперь же ему отведены функции наблюдения за деятельностью государства и информирования общественности об итогах своей работы. Имея всю полноту управленческой функции, государство не может позволить гражданскому обществу большего. В этом контексте уместно вспомнить созданные, по образу и подобию федеральной структуры, общественные палаты регионального уровня, которые формировались при активном участии государственных органов. Не трудно предвидеть, что при выполнении государственных задач они обретут свой смысл и их деятельность в определённой мере будет эффективной, но как только они переключатся на решение общественных проблем (что представить невозможно), обнаружится советская традиция заорганизованности, формализации.

Гражданское общество призвано контролировать государственную власть, оберегать частную жизнь гражданина от незаконного вмешательства или иных незаконных действий властей. Можно привести случаи правового торжества общественности, например, связанные с деятельностью СМИ, являющихся в широком смысле институтом гражданского общества. Однако зачастую изобличительные публикации появляются вследствие политической борьбы, что свидетельствует о взаимодействии гражданского общества и властных структур. Более того, власть в определенной мере заинтересована в оппозиционной деятельности гражданского общества, что позволяет поддерживать электоральную активность и вовлекать людей в политическую деятельность.

В пятом параграфе Самоуправление и управление в современном российском обществе обосновывается необходимость установления баланса между управлением и самоуправлением как условия оптимизации форм организации жизнедеятельности общества. Самоуправление в нашей стране было объективно востребовано уже в 60-70-е годы XX столетия, так как экономический уровень развития общества был достаточен для его становления; однако субъекты управления, заинтересованные в сохранении своих властных функций, не допускали развития форм самоуправления. Длительное сосуществование самоорганизации и управления в исторический период становления форм управления является основанием полагать, что управление остается важным организующим началом жизнедеятельности общества на этапе становления самоуправления.

В результате политизации общественных отношений возникает власть, сущность которой заключается во владении предметом собственности и/или владением функции распоряжения собственностью. Для реализации своей власти владельцы собственности определяют формы управления, сущностью которых является навязывание воли. Несмотря на то, что кульминационный момент управления как необходимого и эффективного вида организации жизни в индивидуальных и местных вопросах бытия человека и общества уже миновал, в вопросах государственного значения, т.е. в сферах жизнедеятельности, имеющих отношение к целостности общества и его составным частям, управление остается необходимостью. В современном российском обществе востребованы как формы управления, так и самоуправления.

Социальная ткань жизни настолько подвижна, что однозначно закрепить определенную форму за конкретной сферой жизнедеятельности общества, человека не представляется возможным, однако можно определить тенденции развития управления и самоуправления. Наличие же объективного противоречия, заложенного правовыми нормами и политикой, осуществляемой федеральным уровнем, однозначно свидетельствует о серьезных недоработках в вертикали власти. Управление организовано таким образом, что власти всех трех уровней, являясь важнейшими элементами государства, по сути, устранили контроль государства, политических партий над своей деятельностью, а народ, не имея навыков и механизмов контроля, остался в стороне от организации жизни общества.

При построении эффективной власти, отвечающей запросам времени, надо апеллировать не только к законодательно закреплённым уровням управления, но и к реально существующим общественным отношениям. В современной российской системе координат управления можно выделить две составляющие - социально-государственные и социально-культурные отношения. Социальная жизнь, образуемая государственными отношениями, в пределах которых формы организации жизни возможны только в виде управления, детерминируется существующим разделением труда, наличием частной и государственной собственности. Социально-культурные отношения, образующие местные сообщества и индивидуальную жизнь человека, являются основанием становления форм самоуправления. Данные формы организации жизни обусловлены снятием разделения труда, наличием общественной и личной (индивидуальной) собственности, исчерпанностью управления в отношениях местного уровня, развитостью человеческой составляющей современного индивида.

В шестом параграфе лПотенциал самоуправления в эволюции форм организации жизнедеятельности общества исследуются закономерности развития самоуправления в современных обществах. В социуме, достигшем наивысшей ступени управления и исчерпавшем основной управленческий потенциал, в процессе организации жизни людей усиленно минимизируется личностно-нравственный фактор. Закономерность развития социума такова, что государство и вся система власти для своего устойчивого функционирования вынуждены развивать в общественном индивиде гуманистические качества, формируя в нем субъектный фактор, вместе с тем, управляя индивидом, всячески препятствуют появлению самостоятельного организационного начала в человеке.

Правление меньшинства, действительно, не только неизбежное, но и наиболее эффективное явление в системе государственных отношений, однако в системе муниципальных отношений уже действуют иные принципы организации. Субъекту самоуправления нет никакой внешне или внутренне обусловленной необходимости управлять объектом, его организационная деятельность становится эффективной, если она направлена на решение вопросов общего значения в соответствии с волей местного сообщества. Наше представление о формах обустройства (самоуправлении) будущих обществ отличается от марксистско-ленинской позиции. В предлагаемой концепции государство не отмирает, управление не исчезает, а власть остаётся функционально пригодной. Человек обозримого будущего будет формировать свои человеческие качества, не утрачивая естественную и социальную составляющие, поэтому востребованными будут самоорганизация, управление и самоуправление.

Сущность местного самоуправления состоит в единстве противоположностей - управления и самоуправления. При этом самоуправление имеет тенденцию к расширению, а управление стремится к сокращению своей компетенции в пределах местного сообщества. Частным случаем самоуправления выступает местное самоуправление как переходный этап от управления к самоуправлению, что подтверждается практикой и представлением, отражающим наличие взаимоисключающих элементов в самом явлении. Непрерывность совершенствования управления и развития самоуправления является важным условием прогресса современного общества и развития человека. Самоуправление имманентно присуще процессу управления, но возникает оно только в социальной системе, достигшей пика своего политического развития. Система местного самоуправления строится на приоритетности человеческих взаимосвязей при устойчивой тенденции минимизации социально-политических факторов при решении вопросов местного значения. Объективные тенденции развития самоуправления проявляются в том, что властно-управленческая деятельность в вопросах местного значения утрачивает свою эффективность, поэтому формы самоуправления в организации жизнедеятельности местных сообществ становятся необходимостью.

В заключении подводятся итоги исследования, суть которых состоит в следующем:

Политологическое наследие позволяет обнаружить наличие двух основных доктрин, различающихся по принципам методологического структурирования: поиск ответов на вопросы о путях развития общества и человека ведется учеными в рамках социальной и биотической доктрин.

Социально-историческая практика позволяет зафиксировать три вида форм организации жизнедеятельности общества, которые обозначаются соответственно терминами - самоорганизация, управление, самоуправление. Власть и управление - исторически приходящие явления, следовательно, их доминанта в организации жизнедеятельности общества конечна.

Становление власти соотносимо с различными историческими периодами и временными рамками, но закономерность генезиса данного феномена такова, что полнота субъектных функций у лидера общества обнаруживается при наличии монархического устройства и развивается в последующих системах управления.

Социально-политические кризисы, стагнация управленческих систем в XX в. являются достаточным основанием для установления объективной закономерности рецессии власти, конечности доминанты управления и признания приоритетности самоуправления в развитии человечества.

По теме диссертации автором опубликованы следующие работы:

Монографии

1. Бардаков, А. И. Власть и управление в формах коллективной жизни [Текст]: монография / А. И. Бардаков. - Волгоград: Изд-во ФГОУ ВПО ВАГС, 2006. - 224 с. (14 п.л.).
2. Парадигмы кризиса культуры [Текст]: монография / А. И. Бардаков, Т.С. Караченцева, М. П. Бузский [и др.]; под общ. ред. В. Л. Лившица, ВоГУ, ВИЭСП; авт. предисл. В. Л. Лившиц. - Волгоград: Изд-во ВоГУ, 2006. - 297с. (2,1 п.л.).
3. Проблемы государственного и муниципального управления в регионах России [Текст]: монография / А. И. Бардаков, В. А. Колесников, Н. С. Субочев [и др.]; под общ. ред. М. А. Сукиасяна, ФГОУ ВПО Волгоградская академия государственной службы. - Волгоград: Изд-во ФГОУ ВПО ВАГС, 2006. - 352 с. (3,5 п.л.).
4. Бардаков, А. И. Муниципальное управление: теория, история, практика [Текст] / А. И. Бардаков. - Волгоград: Изд-во ФГОУ ВПО ВАГС, 2007. - 172 с. (10,75 п.л.).

Статьи в научных журналах, рекомендуемых ВАК

5. Бардаков, А. И. Патернализм и самоуправление [Текст] / А. И. Бардаков // Современное управление. - 2006. - №10. (0,4 п.л.).
6. Бардаков, А. И. Гуманизация и самоуправление: проблемы взаимодействия [Текст] / А. И. Бардаков // Вестник Волгоградского государственного архитектурно-строительного университета. Серия: Гуманитарные науки. - 2006. - №8 (22). (0,3 п.л.).
7. Бардаков, А. И. Специфика системы управления в восточных обществах [Текст] / А. И. Бардаков // Научная мысль Кавказа. Приложение. - 2006. - №9. (0,6 п.л.).
8. Бардаков, А. И. Местное самоуправление в сельских и городских поселениях [Текст] / А. И. Бардаков // Государственная служба. - 2006. - №5 (43). (0,3 п.л.).
9. Бардаков, А. И. Когнитивность самоуправления [Текст] / А. И. Бардаков // Социология власти. Вестник социологического центра РАГС. - 2006. - №4. (0,6 п.л.).
10. Бардаков, А. И. Местное самоуправление современной России: правовое оформление, перспективы развития [Текст] / А. И. Бардаков // Юристъ-Правоведъ. - 2006. - №3. (0,6 п.л.)
11. Бардаков, А. И. Каузальность труда и управления [Текст] / А. И. Бардаков // Вестник Российского государственного торгово-экономического университета. - 2006. - №4 (16). (0,3 п.л.).
12. Бардаков, А. И. Социалисты о власти: общее и особенное [Текст] /  А.И. Бардаков // Вестник Волгоградского государственного архитектурно-строительного университета. Серия: Гуманитарные науки. - 2007. - №9 (24). (0,3 п.л.).

Статьи и тезисы в научных сборниках, журналах

13. Бардаков, А. И. Разработка понятия социальное в советской философской литературе при исследовании социальной сферы [Текст] /  А.И. Бардаков // Повышение роли культуры производства в ускорении научно-технического прогресса: тез. науч. конф. - Ростов н/Д, 1987. (0,1 п.л.).
14. Бардаков, А. И. Социально-классовая дифференциация социалистической культуры и перспективы её развития в условиях социально-экономического ускорения [Текст] / А. И. Бардаков // Общественное ускорение: объективные и субъективные факторы. Сборник научных трудов. - Элиста, 1988. (0,5 п.л.)
15. Бардаков, А. И. Влияние экономической сферы на становление социально-культурного комплекса [Текст] / А. И. Бардаков. - М., 1990. - Деп. в ИНИОН АН СССР 15.02.90, № 41090. (0,9 п.л.).
16. Бардаков, А. И. Традиционное и новое в становлении культуры этноса [Текст] / А. И. Бардаков // Традиционное и новое в социальной жизни народов: сб. науч. тр. - Элиста, 1994.  (0,6 п.л.).
17. Бардаков, А. И. О необходимости управления развитием духовности молодежи [Текст] / А. И. Бардаков // Молодежь и социальное управление. Факторы и тенденции становления, правового и кадрового обеспечения системы социальной работы: сб. науч. ст. - Волгоград: Перемена, 1994. (0,2 п.л.).
18. Бардаков, А. И. Сущность управления в его естественно-исторических предпосылках [Текст] / А. И. Бардаков // Муниципальное управление в России: становление и адаптация зарубежного опыта: сб. ст. - Волгоград: Комитет по печати, 1995. (0,4 п.л.).
19. Бардаков, А. И. Ненасильственные формы управления как историческая потребность современности [Текст] / А. И. Бардаков, М. А. Сукиасян // Культура и социальные технологии: сб. ст. - Волгоград: Комитет по печати, 1995. (0,5/0,25 п.л.).
20. Бардаков, А. И. Реформы в системе управления культурой [Текст] / А. И. Бардаков // Экономические и социальные проблемы становления муниципального управления: сб. ст. - Волгоград: Волгоградская академия государственной службы, 1996. (0,7 п.л.).
21. Бардаков, А. И. О становлении системы выборов в местные органы самоуправления [Текст] / А. И. Бардаков // Муниципальные выборы во Франции и России: сб. науч. ст. - Волгоград, 1996. (0,5 п.л.).
22. Бардаков, А. И. Методология исследования социальной сферы [Текст] / А. И. Бардаков, А. Н. Буров // Социальная работа и обеспечение занятости как профилактика девиантного поведения молодежи. - Волгоград: Перемена, 1996. (0,2/0,1 п.л.).
23. Бардаков, А. И. Федерализация - основа самоуправления [Текст] / А.И. Бардаков // Становление местного самоуправления в Волгоградской области: материалы науч.-практ. конф. - Волгоград: Комитет по печати, 1997. (0,2 п.л.).
24. Бардаков, А. И. Перспективы развития местного самоуправления (региональный аспект) [Текст] / А. И. Бардаков // Конституция Российской Федерации и социально-правовые условия становления местного самоуправления: сб. тез. - Волгоград: ВАГС, 1997. (0,2 п.л.).
25. Бардаков, А. И. Местное самоуправление как системообразующий элемент регионального управления [Текст] / А. И. Бардаков // Проблемы повышения эффективности государственной власти и управления в современной России: сб. тез. - Ростов н/Д, 1998. (0,2 п.л.).
26. Бардаков, А. И. Актуальные проблемы местного самоуправления в Волгограде и Волгоградской области [Текст] / А. И. Бардаков // Конституция России  и проблемы местного самоуправления: Актуальные проблемы формирования политической системы, круглый стол. Круглый стол Актуальные проблемы формирования политической системы: [материалы]. - Волгоград: Перемена, 1999. (0,15 п.л.).
27. Бардаков, А. И. Особенности муниципального строительства в крупных городах [Текст] / А. И. Бардаков // Крупные города на пороге ХХI века: проблемы, перспективы. - Волгоград: ВоГАСА, 2000. - Ч. 1. (0,2 п.л.).
28. Бардаков, А. И. Субъективные и объективные факторы в формах организации жизни человека [Текст] / А. И. Бардаков // Ученые записки (выпуск второй); отв. ред. В. А. Юсупов. - Волгоград: Изд-во Волгоградского института экономики, социологии и права, 2001. - 420 с. (1,2 п.л.).
29. Бардаков, А. И. Методология исследования политической власти в России [Текст] / А. И. Бардаков // Рационализм и культура на пороге третьего тысячелетия, III Российский философский конгресс (2002; Ростов н/Д). III Российский философский конгресс Рационализм и культура на пороге третьего тысячелетия, 16Ц20 сентября 2002 г.: [материалы]. - Ростов н/Д: Изд-во СКН - ВШ, 2002. (0,1 п.л.).
30. Бардаков, А. И. Вертикаль власти в Российской Федерации: современное состояние и перспективы развития [Текст] / А. И. Бардаков // Философия права. - 2002. - №1. (1,1 п.л.).
31. Бардаков, А. И. Язык и власть [Текст] / А. И. Бардаков // Кирилло-Мефодиевские традиции на Нижней Волге, науч. конф. (2002; Волгоград). Научная конференция Кирилло-Мефодиевские традиции на Нижней Волге, 24Ц25 мая 2002 г.: [материалы] / науч. ред. В. И. Супрун. - Вып. 5. - Волгоград: Перемена, 2002. (0,4 п. л.).
32. Бардаков, А. И. Деятельность вождя в формах самоорганизации [Текст] / А. И. Бардаков // Ученые записки (выпуск четвертый). - Волгоград: Изд-во Волгоградского института экономики, социологии и права, 2003. (0,6 п.л.).
33. Бардаков, А. И. Власть вождя - славянская традиция [Текст] / А.И. Бардаков // Кирилло-Мефодиевские традиции на Нижней Волге,  науч. конф. (2004; Волгоград). Научная конференция Кирилло-Мефодиевские традиции на Нижней Волге: [материалы] / науч. ред. В. И. Супрун. - Вып. 6. - Волгоград: Перемена, 2004. (0,4 п.л.).
34. Бардаков, А. И. Политическое лидерство в регионах: основные проблемы [Текст] / А. И. Бардаков // Проблемы современного этапа реформ в России: федеральный и региональный аспекты, межвузовская науч.-практ. конф. (2005; Волгоград). Межвузовская научно-практическая конференция Проблемы современного этапа реформ в России: федеральный и региональный аспекты, 2005: [материалы]. - Волгоград: Изд-во ГОУ ВПО ВАГС, 2005. (0,4 п. л.).
35. Бардаков, А. И. Муниципальная власть России: современный опыт, предпосылки развития [Текст] / А. И. Бардаков // Государственное и муниципальное управление в России: реформы и перспективы развития, всероссийская конф. (2004; Волгоград). Всероссийская конференция Государственное и муниципальное управление в России: реформы и перспективы развития, 2004: [материалы]. Ц  Волгоград: Изд-во ГОУ ВПО ВАГС, 2005. (0,3  п.л.).
36. Бардаков, А. И. Предпринимательская парадигма государственного управления [Текст] / А. И. Бардаков, М. В. Петренко // Социально-политические и финансово-экономические факторы развития народнохозяйственного комплекса РФ в современных условиях, круглый стол. Круглый стол Социально-политические и финансово-экономические факторы развития народнохозяйственного комплекса РФ в современных условиях: [материалы]. - Вып. II. - Волгоград: ИК ВФМ, 2005.  (0, 4/0,2 п. л.).
37. Бардаков, А. И. Диалектика фактора власти и человеческого фактора в политической перспективе становления местного самоуправления [Текст] / А. И. Бардаков, А. И. Ткаченко // Гуманитарные исследования в ДГАУ (научный ежегодник кафедр дисциплин цикла ОГСЭ ДГАУ). - Вып. 3. - п. Персиановский, 2006. (0,3/0,15 п.л.).
38. Бардаков, А. И. Сакрализация власти [Текст] / А. И. Бардаков // Философия социальных коммуникаций. - 2006. - №1.  (0,6 п.л.).
39. Бардаков, А. И. Формы организации жизни человека: методологический аспект [Текст] / А. И. Бардаков // Научный вестник ВАГС: сб. науч. ст. - Вып. 5. - Волгоград: Изд-во ФГОУ ВПО ВАГС, 2006. (1,3 п.л.).
40. Бардаков, А. И. Детерминанты самоуправления: экономика или культура? [Текст] / А. И. Бардаков // Научный вестник ВАГС: сб. науч. ст. Выпуск 7. - Волгоград: Изд-во ФГОУ ВПО ВАГС, 2007. (0,5 п.л.).
41. Бардаков, А. И. Глава региона и глава муниципального образования: проблемы взаимодействия [Текст] / А. И. Бардаков // Государственное и муниципальное управление в Сибири: состояние и перспективы: Управление: Материалы международной научно-практической конференции: 26-27 февраля 2007 года, г. Новосибирск / отв. Редактор И.В. Князева; Сибирская академия государственной службы. - Новосибирск: СибАГС, 2007. (0,5 п.л.).

---

1 Ледяев В.Г. Власть: концептуальный анализ. - М., 2001; Атаманчук Г.В. Теория государственного управления. - М., 1997; Витте С.Ю. Самодержавие и земство. - СПб, 1908; Бабичев И.В. Субъекты местного самоуправления и их взаимодействие. - М., 2000; Уваров А.А. Местное самоуправление в России. - М., 2005; Ильин В.В. Понятие власти // Философия власти. - М.: Изд-во МГУ, 1993. - С. 122-133; Афанасьев В.Г. Человек в управлении обществом. - М., 1977; Гвишиани Д.М. Организация и управление. - М., 1998; Окусов А.П. Культура управления: взаимодействие объективного и субъективного в социальном управлении. - Ростов-на-Дону, 1989; Постовой Н.В. Местное самоуправление: история, теория, практика. - М., 1995; Бондарь Н.С. Местное самоуправление и права человека в Российской Федерации. - Ростов н/Д, 1998.

2 Панов Е.Н. Бегство от одиночества. Индивидуальное и коллективное в природе и в человеческом обществе. - М., 2001; ЭвансЦПричард Э.Э. Нуэры. - М., 1985; Плюснин Ю.М. Проблема биосоциальной эволюции: ТеоретикоЦметодологический анализ. - Новосибирск, 1990; Крадин Н.Н. Политическая антропология. - М., 2004; Дольник В.Р. Этологические экскурсии по запретным садам гуманитариев // Природа. - 1993. - №1. - С. 72Ц85; Дольник В.Р. Природа власти //

3 Фрейд З. Остроумие и его отношение к бессознательному; Страх; Тотем и табу. - Минск, 1999; Фрейд З. Психоанализ. Религия. Культура. - М., 1991; Лоренц К. Оборотная сторона зеркала. - М., 1998; Маркузе Г. Эрос и цивилизация. - К., 1995; Фромм Э. Бегство от свободы; Человек для себя. - Мн., 1998; Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. Т. 1. Гештальт и действительность. - М., 1993; Майр Э. Зоологический вид и эволюция. - М., 1968; Губин В.Д. Философская антропология. - М., СПб., 2000.

4 Греков Б.Д. Киевская Русь. - М., 1953; Еремян В.В. Муниципальная история России: от Киевской Руси до начала ХХ века. - М., 2003; Колесов В.В. Мир человека в слове Древней Руси. - Л., 1986; Львов А.С. Лексика Повести временных лет. - М., 1975; Проф. М.Ф. Владимирский - Буданов. Обзор истории русского права. - РостовЦн/Д, 1995; Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. - М., 1993; Скрынников Р.Г. Древняя Русь. Летописные мифы и действительность // Вопросы истории. - 1997. - № 8. - С. 3Ц13; Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки социальноЦполитической истории. - Л., 1980; Шмурло Е. Ф. История России 862Ц1917 гг. - М., 1997; Юшков С.В. Общественно политический строй и право киевского государства. - М., 1949; Янин В.Л. Новгородские посадники. - М., 2003.

5 Батмаев М.М. Калмыки в XVII-XVIII веках. События, люди, быт. - Элиста, 1993; Егоров В.Л. Историческая география Золотой Орды в XIII-XIV вв. - М., 1985; Гумилёв Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. - М., 1993; Команджаев А.Н. Хозяйство и социальные отношения в Калмыкии в конце XIX - начале ХХ века: исторический опыт и современность. - Элиста, 1999; Хара-Даван Э. Чингис-хан как полководец и его наследие: Культурно-исторический очерк Монгольской империи. - Элиста, 1991; Юрганов А.Л. Бог и раб Божий, государь и холоп: самовластие средневекового человека // Россия XXI. - 1998. - № 5-6. - С. 62-108; № 7-8. - С. 70-114.

6 Атаманчук Г.В. Теория государственного управления. - М., 1997; Сукиасян М.А. Власть и управление в России: диалектика традиций и инноваций в теории и практике государственного строительства. - М., 1996; Бачило И.Л. Организация советского государственного управления. Правовые проблемы. - М., 1984; Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIIIЦXX в.): Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства. В 2-х томах. - СПб., 1999; Оболонский А.В. Человек и государственное управление. - М., 1987; Радченко А. И. Основы государственного и муниципального управления: системный подход. - Ростов н/Д., 1997; Сиренко В.Ф. Интересы в системе основных институтов советского государственного управления. - Киев, 1982; Соколова Р.И. Государство в современном мире. - М., 2003; Смирнов В.В. Политика и политическое управление // Политическое управление. - М., 1996.

7 Бабичев И.В. Субъекты местного самоуправления и их взаимодействие. - М., 2000; Барабашев Г.В. Местное самоуправление. - М., 1996; Бараилов С.И. Социальная сфера и самоуправление. - Саратов, 1989; Белоцерковский В.С. Самоуправление - будущее человечества или новая утопия? - М., 1992; Акмалова А.А. Методология исследования местного самоуправления в Российской Федерации. - М., 2003; Аксененко Ю.Н. Муниципальная социальная политика: становление, пути и факторы реализации. - Саратов, 1999; Афанасьева О.В. Творчество и самоуправление. - М., 1999; Игнатов В.Г. Местное самоуправление: российская практика и зарубежный опыт. - М., Ростов н/Д, 2005; Буров А.Н. Местное самоуправление в России: исторические традиции и современная практика. - Ростов н/Д, 2000; Меньшиков В.В. Власть и самоуправление: (Теоретико-методологический анализ). - Ростов н/Д, 1991; Кукушкин Ю.С. Самоуправление крестьян России (XIX - начало XXI в.). - М., 2004; Новокрещенов А.В. Самоорганизация территориальных общностей и местное самоуправление. - Новосибирск, 2002; Кутафин О.Е. Муниципальное право РФ. - М., 1997;  Колесников В.А. Муниципальные интересы в современной России. - Волгоград, 2005; Воронин А.Г. Основы управления муниципальным хозяйством. - СПб., 1996.

8 Бодрийар Ж. В тени молчаливого большинства, или Конец социального. - Екатеринбург, 2000.

9 Белых А.К. Управление и самоуправление. - Л., 1972; Ильинский И.П. Социалистическое самоуправление народа. - М., 1987; Косенко О.И. Демократия и управление производством. - М., 1985; Королёв С.А. Административно-командная система: генезис и эволюция // Квинтэссенция: Филос. альманах. - М., 1990. - С. 106-132; Поляков В.Г. Человек в мире управления. - Новосибирск, 1992; Мотяшов В.П. Плюрализм: возможно ли единство? // Квинтэссенция: Филос. альманах. - М., 1990. - С. 77-105; Бородкин Ф.М. Социальная политика: власть и перестройка // Постижение: Социология. Социальная политика. Экономическая реформа. - М., 1989. - С. 241-263; Заславская Т.И. Перестройка и социализм // Постижение: Социология. Социальная политика. Экономическая реформа. - М., 1989. - С. 217-240; Поздняков А.В. Третий путь развития - российская модель. - Томск, 1997; Тихомиров Ю.А. Социалистическое самоуправление народа. - М., 1987; Шпак В.Ю. Становление социалистического самоуправления народа в условиях революционной перестройки // Развитие общественных отношений социализма как целостности (проблемы методологии). - Ростов н/Д, 1989. - С. 206-227.

  Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по политике