Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по истории  

На правах рукописи

БЕХТЕРЕВА ЛЮДМИЛА НИКОЛАЕВНА

УДМУРТИЯ В ГОДЫ НОВОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ: ТОРГОВО-ПРОМЫШЛЕННОЕ РАЗВИТИЕ И СОЦИОКУЛЬТУРНЫЙ ОБЛИК РАБОЧИХ

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

Автореферат диссертации на соискание ученой степени

доктора исторических наук

Ижевск 2009

Работа выполнена в Учреждении Российской академии наук Удмуртский институт истории, языка и литературы Уральского отделения РАН

Официальные оппоненты:   доктор исторических наук, профессор

  Сенявский Александр Спартакович

  доктор исторических наук, профессор

  Бойко Иван Иванович

  доктор исторических наук, профессор

  Суслов Михаил Григорьевич

Ведущая организация: Санкт-Петербургский институт истории Российской академии наук

Защита состоится 22 декабря 2009 г. в 10.00 часов на заседании диссертационного совета ДМ 212.275.01 при ГОУ ВПО Удмуртский государственный университет по адресу: 426034, Ижевск, ул. Университетская, 1. корп. 2.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Удмуртского государственного университета по адресу: 426034, Ижевск, ул. Университетская, 1. корп. 2.

Автореферат разослан л  2009 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета

канд. ист. наук, доцент Г.Н. Журавлева

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Научная значимость и актуальность темы. Анализ теории и практики новой экономической политики (нэпа) как крупной научной проблемы имеет важное социально-культурное и хозяйственное значение в эволюции российского социума в его исторической ретроспективе.

Необходимость углубленного изучения хозяйственного механизма нэпа обусловлена, прежде всего, его противоречивыми оценками как политико-экономического феномена. Между тем рассмотрение нэпа в качестве возможного вектора развития общества на переходных, трансформационных, этапах позволяет дать научное объяснение процессам реформирования современной России, проводимого политическим руководством с конца 1980-х гг.

Научную и практическую значимость приобретают проблемы изучения первоначального накопления капитала и перераспределения собственности и власти, социальной дифференциации общества, взаимоотношения власти и населения в период перехода от централизованной командно-административной системы военного коммунизма к рыночно-либеральной и возврат к первой в конце 1920-х гг., что напрямую связано с анализом объективных противоречий, приведших к кризисам и свертыванию нэпа. Актуальный интерес вызывают также политика советского государства 1920-х гг. и опыт управленческих решений на местах в области промышленности и кооперации, малого бизнеса, товарного рынка и коммерческой деятельности в целом, существовавшая практика сотрудничества в рамках одного хозяйственного механизма различных форм собственности. Экономические вопросы напрямую связаны с проблемами психологии и повседневности, обусловленными сложной социокультурной тканью общества и сохранением в рассматриваемый период традиционно-патриархальных основ жизни большинства населения российской провинции, входивших в непримиримое противоречие с целями и способами форсированных преобразований. В условиях современного финансово-экономического кризиса, сопровождающегося ростом социальной напряженности, исследование этих явлений представляется весьма своевременным.

Объектом исследования является региональная модель социально-экономических и духовных преобразований российского общества, осуществлявшихся партийно-советским руководством в рамках государственного варианта социализма в первые постреволюционные десятилетия XX в.

Предметом исследования выступают результаты экономических и социокультурных трансформаций 1920-х гг. в Удмуртии как одном из аграрно-промышленных регионов страны под воздействием новой экономической политики. Научному анализу подвергнуты такие структурные параметры региональной экономики, как промышленность, предпринимательство и торговля, рынок и кооперация, а также социально-культурный облик рабочих как главного объекта социалистических преобразований.

Территориальные рамки диссертации включают один из полиэтничных уральских регионов, получившего название в соответствии с Декретом Всероссийского центрального исполнительного комитета (ВЦИК) и Совета народных комиссаров (СНК) от 4 ноября 1920 г. - Вотская автономная область (ВАО) - в утвержденных ВЦИК 5 января 1921 г. административно-территориальных границах. В результате по исключительно политическим соображениям за ее пределами до конца 1930-х гг. оставались населенные пункты, исторически связанные между собой и уездами ВАО. Поскольку долгое время в их истории двадцатые годы XX в. оставались белым пятном, в диссертационном исследовании используются наиболее интересные сведения, извлеченные из архивохранилищ и опубликованной литературы. Одновременно с целью выявления общего и особенного в историческом процессе XX в. региональный материал излагается на фоне общероссийского и общесоюзного. Применительно к рассматриваемому периоду по сложившейся в местной историографии традиции понятия Вотская автономная область и Удмуртия отождествляются.

Хронологически работа охватывает 1920-е гг., т. е. период реализации взятого X съездом РКП(б) (март 1921 г.) курса на новую экономическую политику. В 1929 г. на основании постановления ВЦИК Вотская автономная область была включена в состав Нижегородского края, и тогда же повсеместно, по мнению большей части исследователей, началось окончательное свертывание нэпа и утверждение режима сталинской диктатуры.

Историография проблемы. В изучении нэпа условно можно выделить четыре периода: 1920-е гг.; 1930-е гг. - середина 1950-х гг.; вторая половина 1950-х гг. - конец 1980-х гг.; начало 1990-х гг. - настоящее время. Критерием выступает совокупность характера направлений исследований, количественных и качественных показателей в научном освоении проблемы, изменение формального статуса самих исследователей.

В рамках первых двух периодов*1 анализ социалистического строительства, проведенный теоретиками и организаторами-практиками, давал представление об особенностях постреволюционной экономики, отражал сложности реформирования России2. В 1920-е гг. появились первые труды историко-экономического характера. Социалистические преобразования в промышленности освещены в работах В. П. Милютина и А. М. Панкратовой. Однако углубленным изучением различных аспектов нэпа занимались преимущественно отечественные ученые-экономисты, обществоведы и публицисты3. Исследование экономической политики 1920-х гг. велось и на региональном уровне, в том числе в Удмуртии, в основном, экономистами, статистиками, партийными и советскими работниками - И. И. Савостьяновым, И. А. Варцевым, В. Л. Сергеевым, П. Л. Ширяевым. Несмотря на недостатки (идеологизированность, отсутствие глубокого теоретического анализа), работы первого периода опирались на разнообразную методологическую базу, вводили в оборот новый фактологический и статистический материал.

С начала 1930-х гг. термин нэп все чаще стал подменяться понятиями восстановление народного хозяйства, переходный период, рамки которого ограничивались 1921Ц1925 гг. Опубликованные произведения, посвященные истории торговли, промышленности и рабочего класса, не выходили за рамки положений Краткого курса ВКП(б) и основанной на принципе классовой борьбы сталинской теории нэпа4.

Определенный вклад в развитие региональной историографии нэпа внес Удмуртский научно-исследовательский институт (УдНИИ), начавший в 1935 г. издание Трудов и Записок, в одном из сборников которых Н. Рябовым впервые дан анализ развития торговли Удмуртии в 1921Ц1936 гг.

Заметным событием общесоюзного уровня стал выход в 1954 г. монографии Э. Б. Генкиной Переход Советского государства к новой экономической политике (1921Ц1922), уделившей значительное внимание вопросам перестройки хозяйства в связи с началом нэпа. Конечным результатом второго периода можно считать появление коллективного труда СССР в период восстановления народного хозяйства (1921Ц1925). Исторические очерки, в котором впервые в отечественной историографии дано систематическое изложение истории социалистического строительства на переходном этапе.

В целом, в литературе 1920-х - середины 1950-х гг. был поставлен ряд основных проблем нэпа, но не дана его всесторонняя оценка. Оставались слабо изученными, либо не разработанными некоторые важнейшие теоретические и практические вопросы.

Во второй половине 1950-х - конце 1980-х гг. появились обобщающие работы по историографии и методологии нэпа5, конкретные исторические исследования торгово-промышленного развития страны и ее регионов6. Особое место среди них занимают труды В. П. Дмитренко, внесшие значительный вклад в разработку проблем развития и осуществления торговой политики советского государства. Предметом исследования Ю. А. Полякова, В. П. Данилова, И. Я. Трифонова, Л. Ф. Морозова, В. А. Архипова, И. Б. Берхина, В. М. Селунской явились, главным образом, процесс социалистического преобразования мелкой промышленности, ход осуществления ленинского кооперативного плана, противоречия переходного периода и способы их разрешения и др.

Продолжилось издание трудов по истории промышленности и рабочего класса7. Достижением данного периода стала публикация фундаментальных многотомных Истории социалистической экономики СССР и Истории советского рабочего класса, ставшей символом окончательно оформившейся на основе формационного подхода официальной истории рабочего класса.

Формированию регионального индустриального комплекса и характеристике рабочих посвящены труды уральских ученых. Первым опытом воссоздания истории народного хозяйства крупного военно-промышленного центра России стала История народного хозяйства Урала (1988 г.). Ряд авторов: А. В. Бакунин, Н. М. Щербакова, Е. Г. Захарова, В. В. Фельдман, А. Г. Ильин, Р. Ш. Куваков, В. С. Ключников, Е. Н. Чернокрылова, А. В. Швецов подняли проблемы развития политической активности, влияния социальных факторов на культуру труда, состояния личных хозяйств уральских рабочих.

В историографии Удмуртии 1960-е гг. характеризуются появлением ряда обобщающих трудов, в том числе Очерков истории Удмуртской АССР и Очерков истории Удмуртской организации КПСС, в которых хронологические рамки восстановительного этапа также ограничиваются 1921Ц1925 гг., а нэп как самостоятельный исторический период не выделяется. Продолжилось издание сборников статей УдНИИ, посвященных различным проблемам региональной истории. Так, в работе В. К. Попова представлен анализ развития крупной и кустарной промышленности к концу Гражданской войны, обоснована необходимость введения новой экономической политики, дана оценка товарного производства как средства смычки между городом и деревней8.

На основе достижений региональной историографии9 вопросы формирования и развития рабочего класса были рассмотрены в подготовленном под редакцией А. И. Суханова коллективном научно-популярном историческом очерке Рабочий класс Удмуртии. 1861Ц1986. Авторы ставили задачу раскрыть общие закономерности и особенности количественного роста и качественных изменений, общественно-политической и трудовой активности рабочих Удмуртии. Однако представление количественных показателей в отрыве от качественных составляющих затруднило создание объективных характеристик претерпевшего масштабные социокультурные трансформации рабочего класса, отличавшегося неоднородностью и определенными структурными различиями.

Большая часть созданных в условиях господства официальной историографической доктрины трудов 1950Ц1980-х гг. в целом продолжала носить схоластический, односторонний и политически ангажированный характер. Увлечение общетеоретическими, концептуальными вопросами без опоры на архивные источники и региональные материалы выводило многие из них за рамки конкретно-исторических исследований. Новая экономическая политика, проблемы торговли, частной практики и инициативы на местном уровне также не стали самостоятельным предметом изучения.

С 1990-х гг., в условиях либерально-демократической модернизации российского общества, начался современный период историографии, отличающийся качественно новым содержанием. Если в 1980-е гг. преобладали излишне оптимистические оценки нэпа, то с 1990-х гг. наблюдается более объективное его освещение10. В работах историков опосредованно затрагивалась проблема восприятия нэповских реалий различными слоями населения, поднимались актуальные вопросы эволюции политического режима, соотношения идеологии и экономики. На международных и всероссийских конференциях, симпозиумах и сессиях, проводившихся в крупных научных центрах страны, развернулись дискуссии, которые выплеснулись на страницы периодических изданий и стали основой специальных сборников статей11. Отдельные исследователи, избегая категоричных оценок, использовали наиболее перспективный системный подход в анализе экономической составляющей политики 1920-х гг.12

Мощный импульс исследованию истории рабочего движения был дан опубликованным в рамках международного проекта сборником Трудовые конфликты в советской России. 1918Ц1929 гг. (М., 1998). Обозначенные в данном издании проблемы получили развитие в последующих публикациях13. Вопросы мотивации и стимулирования труда, производственной этики, в том числе и на локальных материалах, подняты в работах Л. И. Бородкина, Л. В. Борисовой, С. Б. Ульяновой, Е. И. Сафоновой, А. В. Мирясова. Роль профсоюзов, комсомола и негосударственных организаций в политическом пространстве постреволюционной России отражена в книге И. Н. Ильиной. Процесс становления отечественного военно-промышленного комплекса (ВПК) в 1920-е гг. наиболее полно освещен в монографии Н. С. Симонова, работах А. К. Соколова, М. Ю. Мухина, И. В. Быстровой, В. Н. Алексеева. Особую актуальность принимают исследования кооперативного движения14. Предметом научного интереса А. С. Соколова, В. Д. Мехрякова, И. А. Чуканова, А. Н. Новикова, Б. С. Тупова стала финансовая политика государства, деятельность финансово-кредитных учреждений России в период нэпа. Его социально-психологические аспекты отражены в трудах Н. Б. Лебиной, А. Н. Чистикова, И. В. Нарского, Е. Ю. Зубковой, Н. Н. Козловой, А. Ю. Рожкова. Работы Ю. А. Полякова и В. Б. Жиромской связаны с изучением динамики социальной структуры, численности и состава населения России в 1920-е гг.

Со второй половины 1990-х гг. ученые Сибири, Урала и Поволжья начали активную разработку таких вопросов, как государственная и частная промышленность, их институциональное и правовое положение, многоукладность экономики15. Появились работы, на региональном материале раскрывающие те или иные аспекты предпринимательства и торговли в 1920-е гг.16 В числе приоритетных для историков Урала остались проблемы, связанные с эволюцией промышленности, количественными и качественными характеристиками рабочих17. Развивая традиции столичных исследователей, в рамках исторической демографии изучены также численность и воспроизводство населения, демографический менталитет, семейные и брачные отношения в городах18. Подготовлены диссертационные работы, характеризующие комплексное социально-экономическое развитие в 1920-е гг. Татарской и Чувашской АССР, Марийской автономной области19.

Необходимость изучения новой экономической политики в Удмуртии вызвана отсутствием специальных трудов по этой проблеме. Современная региональная историография не располагает обобщающим исследованием по периоду в целом, и в этом проявляется определенный эффект запаздывания. Наиболее разработанными являются вопросы национально-государственного строительства, эволюции политической организации общества в 1920-е гг., нашедшие отражение в работах А. А. Тронина, Н. П. Павлова, К. И. Куликова, В. Ю. Войтовича, К. А. Пономарева, О. И. Васильевой, И. К. Калинина, С. Л. Бехтерева. Аграрные процессы 1920-х гг. раскрыты в публикациях К. И. Шибанова, Г. А. Никитиной, В. А. Клишевой. Научные сочинения Н. А. Родионова характеризуют международное производственно-техническое сотрудничество предприятий Удмуртии, а также функционирование на заводах ячеек массовых обществ и организаций рабочих. Развитию кооперативного движения посвящены труды Н. И. Хитриной, Ю. Т. Никонова и А. П. Синюшина. Предметом исследовательского интереса С. Ф. Бородулиной стала книготорговая практика государственного издательства Удкнига.

Отдельные сведения о предприятиях государственной и кустарной промышленности, частных и кооперативных торговых заведениях содержатся в появившихся в 1990Ц2000-е гг. научно-популярных изданиях, посвященных истории создания и развития районов, городов и сел республики20.

Знаковым явлением в региональной историографии стала публикация в 2005 г. фундаментальной Истории Удмуртии: XX век, особая глава которой посвящена периоду нэпа. Однако в монографии создана лишь самая общая картина развития промышленности, торговли, сельского хозяйства, социально-культурной сферы и общественно-политической жизни в 1920-е гг.

Анализ степени изученности темы выявил актуальные исследовательские линии в познании нэповских преобразований. Требуют дальнейшего изучения экономическая и политическая системы нэпа, его противоречия, возможности и перспективы, степень проникновения в сферу промышленности, кооперации и торговли. Необходимо выявление общих и особенных черт развития нэпа в национально-государственных образованиях, в том числе Удмуртии. Актуальным остается рассмотрение монополизации и огосударствления финансовой системы, торговой и частнопредпринимательской деятельности, налоговой и кредитной политики, баланса различных секторов в экономике, соотношения плановых высот и рыночных механизмов, характеристика демографических процессов, социальной структуры, психологии основных слоев населения и маргинальных групп, их взаимоотношения с властью, освещение вопросов образования, повседневности и быта, семьи и нравственности, формирования нового социокультурного пространства в 1920-е гг. Не утратила своей силы и проблема персонификации исторического процесса.

Цель диссертационной работы состоит в исторической реконструкции торгово-промышленного развития Удмуртии и социокультурного облика связанных преимущественно с промышленным производством слоев населения в период новой экономической политики (1921Ц1929 гг.).

В круг исследовательских задач вошли: анализ теоретического уровня осмысления проблем, обусловленных коренными преобразованиями российского общества в эпоху построения социалистического государства; выявление эмпирического основания для комплексного исследования региональной специфики нэпа на материалах Удмуртии; определение политико-правовых и экономических условий функционирования промышленности, предпринимательства и торговли в 1920-е гг.; выяснение численности, состава и социокультурного облика населения, занятого в торгово-промышленной сфере; характеристика влияния результатов нэпа на последующее развитие Удмуртии как составной части народнохозяйственного комплекса страны.

Характеристика источников. Наличие громадного массива документов советской эпохи предопределило выделение двух основных групп источников: опубликованные и неопубликованные. Особое место в первой группе занимают нормативные акты центральных партийных, государственных и профсоюзных органов, позволяющие проследить формирование и развитие государственной политики в отношении промышленности, торговли и предпринимательства21. В этой группе выделяются информативные обзоры, отчеты, доклады, резолюции, изданные в 1920-е гг. официальными органами ВАО и содержащие сведения о состоянии отдельных отраслей хозяйства области22.

К группе опубликованных источников отнесены сборники документов универсального характера, сопровождаемые историческим и археографическим предисловиями. Эволюция ВПК документально освещается в многотомной серии История создания и развития оборонно-промышленного комплекса России и СССР. 1900Ц1963. Опубликованы ранее недоступные документы, раскрывающие деятельность политических органов советского режима23. Условный термин письма во власть имеют источники, являющиеся определенной формой апелляции граждан к официальным органам и лицам и представляющие собой своеобразный способ диалога между властью и обществом24.

В ряду опубликованных источников регионального уровня особое место занимают статистические сборники 1920Ц1930-х гг. Обстоятельный анализ развития экономики содержат материалы издававшегося до 1928 г. по инициативе плановой комиссии ВАО журнала Удмуртское хозяйство и юбилейных сборников. Однако в них представлена характеристика только тех отраслей хозяйства и промышленных заведений, которые находились в подчинении местных органов власти.

Неоценимую помощь в работе оказали выпускаемые архивными учреждениями Удмуртии со второй половины 1950-х гг. сборники документов, представляющие собой свод источников определенной тематической направленности25. Фундаментальный характер носит изданная в 2007 г. двухтомная Хрестоматия по истории Удмуртии, второй том которой посвящен важнейшим этапам исторического развития края в новейшее время (октябрь 1917Ц2007 гг.).

В группе опубликованных документов по причине открытости прессы целесообразно рассмотреть материалы периодической печати. В работе использованы Известия ВЦИК, Труд, Ижевская правда, Бюллетень Ижевского Центрального рабочего кооператива, Торговый бюллетень КТА (коммерческого телеграфного агентства), Вотский кооператор и др. В них содержится широкая информация о деятельности высших и местных государственных органов и общественных организаций, достаточно полно отражается экономическая и общественно-политическая ситуация в стране и ВАО. Однако, ввиду оперативности представления, материал не всегда проходил достаточную обработку и проверку. Поэтому, несмотря на безусловную ценность, это наиболее субъективный из всех видов источников, требующий особенно критического отношения.

В целом, опубликованные источники, за исключением официальных документов, дают лишь фрагментарное представление о тех или иных сторонах развития Удмуртии в период осуществления нэпа. Поэтому источниковую основу исследования составили неопубликованные документы центральных и региональных государственных архивохранилищ: Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ), Российского государственного архива экономики (РГАЭ), Центрального государственного архива Удмуртской Республики (ЦГА УР), Центра документации новейшей истории Удмуртской Республики (ЦДНИ УР), Центрального объединенного ведомственного архива крупнейшего оборонного предприятия Удмуртии - ОАО Ижмаш, Научно-отраслевого архива Удмуртского института истории, языка и литературы Уральского отделения Российской академии наук (НОА УИИЯЛ УрО РАН).

Наиболее массовым видом источников советского периода оказалась делопроизводственная документация, спецификой которой является ее объективно-функциональный характер. Поэтому она зачастую обеспечивает более высокую степень достоверности исторических знаний.

Разноплановы информативные возможности фондообразователей. Так, в фондах СНК СССР (ф. РЦ5446) и Совета труда и обороны (СТО) при СНК СССР (ф. РЦ5674) ГА РФ содержатся обобщающие сведения о состоянии экономики региона. Постановления СНК и СТО определили политическую линию в отношении частного капитала и отдельных отраслей промышленности. Докладные записки руководства Главного управления военной промышленности (ГУВП) отражают финансовое положение и техническое состояние предприятий, выполнение ими производственных программ.

В фонде Центрального кооперативного совета (ф. 3986) РГАЭ отложились отчеты Вотского областного кооперативного совета. Здесь же хранятся циркуляры Главкустпрома на места, протоколы заседаний коллегий Губкустпромов, доклады и конъюнктурные обзоры о хозяйственной, организационной и культурно-просветительской деятельности Всекопромсоюза; протоколы заседаний Центрального и местных кооперативных советов; отчеты о положении кустарно-промысловой кооперации на местах, дела о перспективных планах развития кустарно-промысловой кооперации26.

Расширение фактологической базы диссертации осуществлялось на основе материалов региональных государственных архивов. Наиболее полное представление о состоянии крупной государственной и местной промышленности дают фонды промышленного комбинированного треста Удмурттрест (ф. РЦ75), Ижевского и Воткинского машиностроительных заводов (ф. РЦ543 и ф. РЦ785), Сюгинского и Сергиевского стекольных заводов (ф. РЦ59 и ф. РЦ732), Ижевской фабрики охотничьих ружей (ф. РЦ148), Областного финансового отдела (ф. РЦ234), Вотского областного отдела местного хозяйства (облместхоз) (ф. РЦ975), Ижевского горсовета депутатов трудящихся и его исполнительного комитета (ф. РЦ177).

Огромный пласт информации содержат фонды отдела торговли исполнительного комитета Вотского областного совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (ф. РЦ121), Ижевской товарной биржи (ф. РЦ6), а также Областного союза сельскохозяйственной и кустарно-промысловой кооперации (ф. РЦ216) ЦГА УР. Их изучение позволило представить состояние и уровень региональной государственной, кооперативной и частной торговли в целом.

В фондах областных учреждений планирования и статистики (ф. РЦ35, ф. РЦ724, ф. РЦ845 ЦГА УР) имеются сведения о функционировании промышленных предприятий и торговых заведений, численности рабочих; материалы выборочного обследования занятости, внедрения новой техники, жилищно-бытовых условий, доходов населения и др. Отличительная черта материалов этих фондов - ярко выраженная аналитичность и системность.

В процессе выявления и атрибутирования источников сложился единый комплекс документов, характеризующих политэкономическое положение области, социальный статус основных групп населения. Интересный материал содержат фонды Исполнительного комитета и Отдела труда Удмуртского областного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (ф. РЦ195 и ф. РЦ106), Уездных советов и их исполнительных комитетов (ф. РЦ26, ф. РЦ41, ф. РЦ133), Областного (ф. РЦ89) и Ижевского заводского районного комитета Всероссийского профсоюза рабочихЦметаллистов (ф. РЦ131) ЦГА УР. Широкие информативные возможности содержит фонд Клуба металлистов им. А. В. Луначарского, функционировавшего в г. Ижевске (ф. РЦ166 ЦГА УР).

Серьезным дополнением источниковой базы, особенно в плане освещения истории Ижевских оружейного и сталеделательного заводов и предприятий местной промышленности в 1920-е гг., состава рабочих являются фонды Удмуртского обкома и Ижевского горкома КПСС (ф. 16 и ф. 54 ЦДНИ УР), а также Можгинского уездного, Воткинского и Камбарского районных комитетов КП РСФСР (соответственно ф. 29, ф. 12 и ф. 312 ЦДНИ УР). Кроме того, в данных фондах содержатся материалы охранительных органов ВАО. В сочетании с информационными бюллетенями, государственными и оперативными сводками, докладами Областного отдела ГПУ, хранящимися в ЦГА УР (ф. РЦ195, ф. РЦ89) и других архивохранилищах, они характеризуют политические настроения жителей области. Несмотря на специфический характер, обусловленный субъективностью оценок, данных через призму борьбы с оппозицией, эти документы в отдельных случаях являются единственными источниками, раскрывающими особенность политической ситуации в области, политического поведения и ориентации различных групп и слоев населения.

Немаловажное значение в освоении темы исследования имеет привлечение материалов академических и культурно-просветительных учреждений. Так, в НОА УИИЯЛ УрО РАН хранится рукопись Ф. В. Стрельцова Ижевск и его промышленность за 170 лет, содержащая оригинальные историко-этнографические зарисовки о жизни и быте потомственных ижевских рабочих, что имеет немаловажное значение для реконструкции их социально-психологического облика. Богатый материал содержится в фондах Национального музея Удмуртской Республики им. К. Герда. Большая часть из них - источники социально-психологической направленности, отражающие особенности внутриклассовых отношений, элементы обыденной психологии, мировоззрения, жизненной ориентации, ценностных представлений населения.

Таким образом, раскрытие избранной темы потребовало привлечения самых разнохарактерных источников. Их критический анализ, выявление информативных возможностей, применение сопоставительного метода позволили составить достаточно полное представление о торгово-промышленном развитии Удмуртии в период новой экономической политики и социокультурном облике рабочих.

Методологической основой диссертации является совокупность концепций, принципов и методов, используемых в исследованиях исторического характера. В современной отечественной историографии изучение нэпа на новой концептуальной основе связано с именами А. С. Сенявского, А. К. Соколова, В. П. Булдакова, Ю. И. Игрицкого, И. Б. Орлова, В. В. Алексеева. По справедливому замечанию А. С. Сенявского, наиболее продуктивны для реконструкции истории России, особенно ее экономических аспектов, взаимодополняющие друг друга модернизационный и цивилизационный подходы. Весьма рациональной применительно к настоящему исследованию является теория модернизации, изложенная в интерпретации В. П. Дмитренко, попытавшегося, равно как и ряд других историков, снять некоторые противоречия классического варианта модернизации. Вместе с тем, в данной диссертации применена и теория цивилизации, ибо большевистский вариант нэпа не только не искоренил, но и довел до крайности государственнические (этатистские) начала в общественной жизни. В связи с этим, невозможно полностью игнорировать некоторые постулаты марксистской теории, ибо все стратегические шаги руководства страны укладывались в рамки строго очерченных идеологем.

Наряду с традиционными подходами используются концепции, уже нашедшие свое место в отечественной исторической науке (концепция социальной истории, история повседневности, историческая антропология), акцентирующие внимание исследователей на проблемах личности, индивида, социальных групп в историческом процессе, их повседневной жизни, быте, психологии, сознании.

Одним из важнейших принципов, реализованных в данной диссертации, является принцип объективности, предполагающий нахождение и раскрытие причинно-следственных связей, характеризующих историческое явление. В этой связи в работе исследуются внешние и внутренние факторы, обусловившие складывание и эволюцию системы политико-экономических и социокультурных отношений в Удмуртии во временных рамках нэпа. Не менее значимым является принцип историзма, подразумевающий изучение диалектики явления. Историзм предполагает при оценке тех или иных событий, их участников учитывать конкретно-исторические возможности и реалии общественного развития описываемого периода. Поэтому в диссертации изменения экономического и социального облика региона рассматриваются с точки зрения общероссийского модернизационного процесса 1920-х гг. 

Неизбежно используемым в любом историческом, в том числе и настоящем исследовании, является принцип социального подхода (его вернее назвать принципом социальной ориентированности. - Л. Б.). В современных условиях, как отмечают Ш. М. Мунчаев и В. М. Устинов, российские ученые принцип партийности стали называть принципом социального подхода, подразумевая под ним проявление определенных социальных и классовых интересов и отношений. Нетрудно заметить, что данный принцип предусматривает одновременное соблюдение принципов объективности и историзма. Поэтому автор старался избегать идеологической заданности в оценках основных событий и результатов нэпа. Наконец, четвертый основной принцип - это принцип всесторонности, который предусматривает изучение явления во всем многообразии его проявления. В связи с этим, в работе рассмотрены различные весьма противоречивые аспекты проведения нэпа в специфическом для народного хозяйства СССР военно-промышленном регионе.

Для интерпретации прежних и получения новых знаний в процессе изучения нэповских трансформаций в Удмуртии использован комплекс общенаучных и специально-исторических методов. Из первой группы активно задействованы такие методы эмпирического исследования, как статистический и герменевтический. Особенно важен последний, так как без скрупулезного изучения и научного толкования текстов эпохи нэпа невозможно понять смысл государственной политики и оценить ее результаты. 

Наиболее обширную группу методов теоретического уровня составили логические методы: анализ - синтез. Индукция применена к ранней стадии изучения рассматриваемого предмета. С помощью дедуктивного метода осуществлена процедура обобщений, позволившая выделить общее и особенное в проведении нэпа.

Употребление формального метода содействовало четкому вычленению основных составляющих предмета исследования, позволив оставить вне его пределов второстепенные, хотя и немаловажные элементы. Вместе с тем, привлечение системного метода способствовало более глубокому анализу предмета во всем многообразии проявления взаимовлияний на другие составляющие нэповский системы.

Общенаучные методы послужили логическим основанием для специально-исторических методов. В основу исследования положен историко-генетический метод, позволивший рассмотреть феномен нэпа в общем русле теории и практики государственного социализма. На основе проблемно-хронологического метода изучены отдельные аспекты жизнедеятельности регионального сообщества в ее последовательном развитии в относительно кратковременный период.

Весьма продуктивными оказались умозаключение по аналогии (особенно в части анализа трансформационного процесса в Удмуртии в сопоставлении с аналогичными на союзном и союзно-республиканском уровнях) и экстраполяция, предусматривающая перенесение результатов локального исследования на более широкий регион. Принимая во внимание субъективную сторону исторического процесса, в работе задействован социально-психологический метод, раскрывающий мотивы поведения партийно-советского руководства всех уровней и подчинения огромной массы людей тоталитарному в своей изначальной основе режиму. 

Использование комплекса общенаучных и специальных методов (историко-сравнительного, динамического и др.) с учетом общественно-политического, идеологического, этнического, природно-географического факторов позволило выявить особенности социальных отношений и социальную базу экономических реформ, исследовать соотношение инерционного и инновационного в жизни общества.

Обозначенные выше теоретические конструкты, принципы и методы определяют фундаментальный характер настоящего диссертационного исследования. При этом наиболее плодотворным при осуществлении научного творчества представляется разумное сочетание традиций и новаций.

Научная новизна. В диссертационной работе на материалах Удмуртии предпринята попытка реализовать наиболее приоритетные для современной отечественной историографии вопросы методологии истории, междисциплинарный и сравнительно-исторический подход к изучению нэпа как особого периода в эволюции российской цивилизации через категории общества и личности, социальных отношений и властных институтов. 

Впервые в региональной исследовательской традиции сформулировано авторское видение историографической ситуации, сложившейся вокруг проблемы осуществлявшегося в 1920-е гг. реформирования российского общества на социалистических началах с учетом локальных модификаций.

Создана комплексная источниковая основа для научного анализа основных составляющих предмета диссертационного исследования, что позволило глубже и всестороннее рассмотреть местную специфику нэповской модернизации. Выявлен и критически осмыслен значительный массив неопубликованных документов, подавляющая часть которых впервые введена в научный оборот.

Впервые в отечественной историографии наиболее сложный период в истории крупнейших предприятий российского ВПК - Ижевских и Воткинского заводов - стал предметом системного научного анализа. Принципиально новым явилось представление, наряду с производственными характеристиками, социокультурного облика и повседневных практик рабочих, переживавших процесс стратификации и поиска классовой идентичности. Рассмотрена эволюция местной промышленности и политико-правового статуса частного капитала в экономике Удмуртии 1920-х гг.

В диссертации подробное освещение получил круг вопросов, затрагивающих состояние торговли и предпринимательства в регионе в годы нэпа. Детальному анализу подвергнуты экономические связи ВАО, механизмы вживания частнособственнических отношений в ткань формирующегося социалистического общества. Значительное внимание уделено функционированию местной кооперации в 1920-е гг.

Впервые на локальном материале уточняются место и роль нэпа в реализации социалистического выбора в последующие периоды существования советской государственности. При этом выдвигается авторская гипотеза об ограниченном характере использования рыночных механизмов в экономическом развитии преимущественно оборонно-промышленного региона, что впоследствии облегчило проведение форсированной индустриализации в рамках сталинской модернизации.

Научная обоснованность и достоверность полученных результатов обеспечиваются преимущественно конкретно-историческим характером диссертации, активным использованием междисциплинарного подхода, теоретико-методологической проработанностью проблемы, глубоким источниковедческим анализом как опубликованных, так и введенных в научный оборот новых документов и материалов, широкой апробацией результатов работы автора.

Практическая значимость. С точки зрения осмысления истоков современных процессов, происходящих в российском социуме, материалы и выводы, изложенные в диссертационном исследовании, приобретают не только теоретическое, но и прикладное значение.

Фундаментальный характер диссертации определяется, прежде всего, потребностью науки в максимально достоверной реконструкции российской истории первых двух десятилетий XX в., оказавшей влияние на характер и основные тенденции развития всей системы международных отношений. Вышеизложенное формирует междисциплинарную востребованность, развивает эмпирические и теоретические предпосылки для получения новых знаний в области истории государства и права, социологии, политологии, социальной психологии, регионоведения, а также мировой экономики, международного права, геополитики и др. Методологическое основание диссертации позволяет соотнести и апробировать универсальные и частные концепции и методики при компаративном анализе исторических явлений. 

Продуктивным может оказаться использование диссертации при создании обобщающих и специальных трудов, подготовке энциклопедических и иного рода справочных изданий по отечественной и региональной истории. Предполагается адаптирование основных положений работы к учебному процессу высшей и общеобразовательной школы. Материалы диссертации могут найти применение в формировании музейно-экспозиционных комплексов, осуществлении краеведческой деятельности.

Выводы настоящего исследования рекомендуются к внедрению в современной практике социального менеджмента. Опыт экономического обеспечения обороноспособности СССР в 1920-е гг., наиболее зримо реализовывавшийся в Удмуртии, является актуальным при уточнении Концепции национальной безопасности Российской Федерации как одного из ведущих акторов современной мировой системы.

Основные положения, выносимые на защиту.

1. Выявленные в ходе историографического анализа противоречивые суждения о сущности нэпа и возможных направлениях актуализации его опыта сформировали авторскую нишу исследования научных и практически значимых его проблем. 

2. Многоаспектный характер темы обусловил необходимость наряду с освоением приоритетных для отечественной исторической науки направлений исследований значительного расширения и более глубокого анализа источников изучения локальных трансформаций в рамках нэповской модернизации.

3. Как составная часть народнохозяйственного комплекса страны, Удмуртия была активно включена в систему нэповских преобразований. Однако специфика политико-экономического статуса формировавшейся ВАО придала хозяйственной политике региона особые черты.

4. Стремление партийно-советского руководства сохранить господство государственной собственности в условиях многоукладной экономики определило характер промышленного развития ВАО. Крупное производство, представленное, главным образом, военными заводами, являлось частью ВПК и как сфера непосредственного государственного управления в наименьшей степени оказалось затронутым нэповскими реформами. Под государственным контролем находилось восстановление местной промышленности, завершившееся к концу 1920-х гг.

5. Возврат к рыночным отношениям активизировал торговые операции. В конце 1920-х гг. структура торгового оборота ВАО трансформировалась в сторону увеличения удельного веса государственной торговли.

6. Оживление кооперации в начальный период преобразований было связано, прежде всего, с восстановлением крестьянских хозяйств. Однако с усилением партийного контроля за кооперативными организациями произошло полное огосударствление потребительской и промкооперации.

7. В годы новой экономической политики в Удмуртии динамично развивались мелкотоварное производство, частная практика в различных областях и сферах. Усиление налогообложения и принятие ряда юридических актов, ограничивающих предпринимательскую деятельность, привели к повсеместному уменьшению числа частных предприятий и сокращению их оборота.

8. В целом к концу 1920-х гг. в торгово-промышленном развитии Удмуртии подавляющая доля рыночных отношений оказалась в руках обобществленного сектора; за частным капиталом сохранилась незначительная сфера деятельности исключительно мелко-розничного характера, преимущественно в городах. Трансформационные процессы рассматриваемого периода сопровождались окончательной ликвидацией нэповских начал в экономике.

9. Бурная революционная эпоха привела к невосполнимым морально-этическим потерям и необратимым изменениям в социокультурном облике отдельных групп и слоев населения, в том числе промышленных рабочих. Усилилась неоднородность рабочего класса, проявившаяся в присущих каждой социальной группе психологии, интересах, настроениях.

10. Пришедшая на смену нэпу сталинская модернизация закрепила гипертрофированный военно-промышленный статус Удмуртии в общесоюзном разделении труда в ущерб местному производству, преобладание доли государственной собственности в валовом внутреннем продукте республики, стимулировала номенклатурно-распределительные отношения и надолго исключила всякие сколько-нибудь значимые оппозиционные рефлексии регионального сообщества.

11. Очередные попытки рыночных преобразований современной России актуализируют опыт новой экономической политики 1920-х гг.

Апробация результатов исследования. Диссертационное исследование является итогом почти двадцатилетней работы автора над проблемами истории Удмуртии в контексте общероссийского исторического процесса XX в. Основные ее результаты получили известность в отечественной гуманитарной науке как центрального, так и региональных уровней27, были поддержаны Российским гуманитарным научным фондом (РГНФ), центральными и региональными структурами РАН28.

Главные положения диссертации отражены в 76 публикациях общим объемом 74,3 п.л., в том числе 5 монографиях, 3 из которых подготовлены в соавторстве, и 9 статьях в ведущих рецензируемых научных журналах, рекомендованных ВАК. В 1996Ц2008 гг. материалы исследования использовались автором при подготовке двух изданий энциклопедии Удмуртская Республика, коллективной монографии История Удмуртии, исторических предисловий ко второму тому Хрестоматии по истории Удмуртии (1917Ц2007 гг.), сборнику документов и материалов Камбарка. 1741Ц2002 гг. и др.

Апробирование авторских изысканий осуществлено на различных международных, всероссийских и региональных научных и научно-практических конференциях29.

Диссертация обсуждена на заседании отдела исторических исследований Удмуртского института истории, языка и литературы УрО РАН и рекомендована к защите.

Структура. Диссертация состоит из введения, четырех глав, разделенных на параграфы, и заключения. Приложение к основному тексту включает перечень ссылок, таблицы, список источников и литературы, словарь специальных терминов и устаревших слов, список сокращений.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении обоснована актуальность темы; определены объект и предмет, цель и задачи, хронологические и территориальные рамки исследования; охарактеризованы источники, историография и методологическая основа диссертации, ее научная новизна и практическая значимость; сформулированы основные положения, выносимые на защиту; представлены апробация результатов исследования и структура диссертации.

Первая глава Промышленное развитие Удмуртии в период НЭПа посвящена рассмотрению соотношения форм собственности в промышленном производстве ВАО в годы новой экономической политики.

В параграфе Военная промышленность: структура и организация производства охарактеризованы попытки рыночной перестройки работы оборонных предприятий Удмуртии и их результаты. С окончанием Гражданской войны в орбите стратегических интересов советского руководства оказались крупнейшие предприятия страны: Ижевские оружейный и сталеделательный и Воткинский железоделательный (машиностроительный) заводы, дававшие около 15 % всей военной продукции России. В марте 1921 г. Воткинский завод был передан Правлению объединенных металлургических заводов Пермской губернии. Ижевские заводы находились в прямом подчинении ГУВП при ВСНХ.

Наказ СНК РСФСР от 9 августа 1921 г. зафиксировал основные принципы работы государственной промышленности в условиях нэпа: децентрализация управления отраслями, перевод предприятий на хозяйственный расчет, материальное стимулирование рабочих. Между тем в стране по причине сложного экономического положения сохранялась централизованная распределительная система. Поступавшие из Центра контрольные цифры производства военных заказов в течение года неоднократно пересматривались, что влекло за собой периодически воспроизводившиеся сокращения рабочих. Недостаточное и несвоевременное финансирование и обеспечение сырьем, материалами и топливом отражались на состоянии производства, условиях труда. Нестабильность производственных программ и экономического положения заводов, несовершенная система норм и расценок не способствовали укреплению дисциплины и ответственности значительной части рабочих. Наблюдался рост прогулов, опозданий, отказов от работ, кражи. Изношенность заводского оборудования (более 60 % в 1923 г. требовало капитального ремонта), низкий уровень квалификации рабочих приводили к снижению качества выпускаемой продукции, обостряли проблему производственного травматизма.

В целом, в 1920-е гг. военные заводы Удмуртии оставались частью сложившегося на тот период в стране ВПК. Как отрасль непосредственного государственного управления она в наименьшей степени оказалась затронутой нэповскими реформами. В 1920-е гг. здесь продолжали укрепляться заложенные в предыдущий период основы планово-директивной экономики. Сталинский вариант модернизации предполагал в дальнейшем увеличение капитальных вложений в военную промышленность, реконструкцию старых и строительство новых заводов, создание новых производств, милитаризацию гражданских отраслей, военизацию системы образования и подготовки кадров.

В параграфе Местная промышленность: основные направления восстановления показано развитие предприятий, подчиненных областным органам государственного управления. В 1921 г. в ведении Вотского отдела местного хозяйства (облместхоз) находились 15 заводов, в 1928 г. - 28. Многие из них долгое время бездействовали. Последствия военных действий и голода сильно отразились на их состоянии.

С середины 1920-х гг. начался качественно новый этап в развитии местной промышленности. В июне 1926 г. все предприятия стекольной, металлической и пищевой промышленности под началом облместхоза были трестированы, т. е. перешли в ведение вновь созданного Удмурттреста - промышленного комбинированного треста ВАО, а лесоперерабатывающие заводы - под начало Удмуртлесотреста, образованных на основании декрета СНК СССР от 17 июля 1923 г. О местных трестах. Общее руководство трестами осуществлял ВСНХ.

За счет фондов предприятий, дотаций из местного бюджета, ссуд и кредитов проводилось капитальное строительство и текущий ремонт зданий и оборудования. Стали осуществляться мероприятия по стандартизации производства, экономии сырья и топлива, рационализации производства, снижению себестоимости изделий, сокращению административно-управленческих расходов. Помимо реконструкции действовавших предприятий с учетом максимального использования местных сырьевых ресурсов началось строительство новых промышленных объектов. В результате в 1929/1930 г. удельный вес местной промышленности в валовой продукции основных хозяйственных отраслей ВАО составил 15,2 % против 6,0 % в 1927/1928 г., ее валовая продукция - 21а663 млн. руб. против 6а200 млн. руб. Численность рабочих увеличилась с 526 в 1921/1922 г. и 723 в 1924/1925 г. до 2а224 в 1929/1930 г. В государственно-социалистическом варианте интересы местной промышленности были подчинены сохранению и укреплению обороноспособности страны. Этим стремлением объясняется решающая роль правительственных мероприятий в относительно форсированном восстановлении местной промышленности к 1930 г.

В параграфе Частный капитал в производстве изучен локальный аспект трансформации одного из традиционных укладов отечественной экономики в рамках нэповский модернизации. По данным Всесоюзной переписи населения 1926 г., в Удмуртии насчитывалось 2 911 владельцев мелких предприятий, использовавших труд наемных рабочих. Представители частного капитала владели собственными кузнечным, оружейным, слесарным, столярным и другими производствами. Многие рабочие государственных заводов также имели свои мастерские и в свободное время совместно с членами семьи и наемными работниками изготавливали и ремонтировали сельскохозяйственный инвентарь, предметы бытового назначения. Получили развитие кирпичное, гончарное, мыловаренное производства. Предпринимательская деятельность развивалась и в сфере легкой и пищевой промышленности, выпускавшей потребительские товары. На долю частных заведений здесь приходилось свыше 90 % общего объема производства. Наиболее активно в 1920-е гг. функционировала сфера обслуживания, что свидетельствовало о веяниях нового времени.

Однако, несмотря на наличие огромных природных богатств и трудовых ресурсов, добиться значительных вложений частного капитала в производство в 1920-е гг. в ВАО не удалось изначально. С одной стороны, это объяснялось консервативностью местных хозяйственных органов, с другой - показывало определенную позицию представителей новой буржуазии, которые не торопились вкладывать свой капитал в заведомо невыгодные предприятия, многие из которых, попав в зону боевых действий периода Гражданской войны, были разрушены и требовали значительных материальных и трудовых затрат. Государственная политика надзорно-разрешительного присутствия и жестко контролируемого участия частного капитала изначально и повсеместно сужала экономическое и социальное пространство коммерсантов. В общественном сознании разнообразными способами осуществлялось создание отрицательного образа нэпмана, принимались активные меры по его дискредитации.

Содержание второй главы Торговля и региональный рынок в системе нэповской экономики раскрывает место и роль отдельных видов и форм торговли в реализации основных мероприятий новой экономической политики на территории Удмуртии.

В параграфе Реформирование государственной торговли проанализирован процесс создания и функционирования системы государственных торговых органов и организаций ВАО. В 1922Ц1923 гг. были созданы Вотобторг (с 1924 г. - Вотпайторг, с 1926 г. - Удмуртторг), Медторг и Удкнига. Государственная торговая сеть состояла главным образом из стационарных предприятий розничной и мелкооптовой торговли, расположенных преимущественно в городах и крупных сельских населенных пунктах области.

С переводом промышленности на хозяйственный расчет активную деятельность на территории ВАО развернули торговые представительства центральных промышленных объединений, внеобластные филиалы государственной торговли, отделения смешанных акционерных обществ Сельпромторг, Хлебопродукт, Госторг, Госсельсклад, Госшвеймашина, Центроспирт, Елабужский и Сарапульский промкомбинаты, агентура обществ с иностранным участием РАСО (Русско-английского смешанного сырьевого общества) и Удмуртского отделения Русско-австрийского акционерного общества РАТАО. Однако с середины 1920-х гг. с целью лукрепления местного государственного торга и рационализации товаропроводящей сети началось их сокращение, что существенно осложнило обеспечение населения товарами. На развитие хозяйственной деятельности области отрицательное влияние оказывало отсутствие единого экономического центра, обусловленное неразвитостью транспортной сети, и как следствие - деление ее на два района: северный и южный, тяготеющих к Пермской и Московско-Казанской железным дорогам. В северной части внедрялись экономически более сильные организации Вятской губернии и Урала, в южной - Татреспублики и Пермской губернии.

В конце 1920-х гг. как результат проводимой политики структура торгового оборота значительно трансформировалась. Удельный вес государственной торговли в розничном товарообороте Удмуртии в 1927 г. составил 41,3 %, изменилось ее организационное строение. Многочисленные представительства в основном передали свои торгово-заготовительные функции потребительской кооперации. Подавляющая доля рыночных отношений к 1930 г. оказалась в руках обобществленного сектора, за частным капиталом сохранилась незначительная сфера деятельности исключительно мелко-розничного характера, преимущественно в городах.

В параграфе Эволюция частной торговли на материалах Удмуртии освещены взаимоотношения государства и частника в системе рыночных отношений нэпа. Первым шагом новой экономической политики стала отмена продразверстки. Это создавало материальный стимул для увеличения производства сельскохозяйственной продукции и открывало дорогу для развития рынков и базаров, основной фигурой которых становился частный торговец. В середине 1926 г. в ВАО насчитывалось свыше полутора тысяч частных торговых заведений. Большинство мелких и средних из них появились либо в период военного коммунизма, либо несколько позднее. Только ряд крупных торговых предприятий, образованных еще до 1917 г., продолжали свое существование в годы нэпа.

Стремясь получить возможность маневрировать финансовыми ресурсами и выдержать конкуренцию государственной и кооперативной торговли, частные торговцы объединялись в союзы и товарищества (полные и на паях), создавали отраслевые объединения, Общества взаимного кредита частных торговцев и промышленников (ОВК). Так, 20 февраля 1924 г. был учрежден комитет торговцев г. Ижевска; существовал комитет торговцев г. Глазова. 9 июля 1925 г. в валютном отделе НКФ РСФСР был зарегистрирован устав Сарапульского ОВК, 21 сентября 1925 г. - Глазовского. В апреле 1926 г. начало функционировать Ижевское общество взаимного кредита.

Между тем роль частника как основного связующего звена между предприятиями и потребителями продукции не была однозначной. Коммерсанты использовали различные адаптивные средства, нередко входившие в противоречие с юридическими и моральными нормами. Особенно в первый период нэпа, когда частная торговля контролировала около 80 % всего посреднического товарооборота, стали нередки случаи перехода продукции фабрик и заводов посредством взяток и злоупотреблений в руки спекулянтов.

С конца 1927 г. стал доминировать курс на ликвидацию частного капитала, возведенный в ранг государственной политики. Усиление налогообложения и принятие ряда юридических актов, ограничивающих предпринимательскую деятельность, привели к тому, что уже к 1927/1928 г. число частных предприятий в стране уменьшилось на 17,5 %, а их оборот сократился на 23,8 %. Удельный вес частной торговли Удмуртии в розничном товарообороте в 1929/1930 г. составлял только 4,4 % против 46,2 % в 1923/1924 г. и 19,6 % в 1927/1928 г. Трансформационные процессы конца 1920-х гг. сопровождались окончательной ликвидацией нэповских начал в экономике.

В параграфе Изменения в периодической сфере рынка рассмотрены имевшие достаточно широкое распространение в Удмуртии ярмарки, торжки, базары. Изначально периодическая сфера рынка способствовала широкому вовлечению в товарооборот промышленных предприятий, торговых организаций, а также крестьян. Этот тип торговли соответствовал менталитету местного населения и его привычкам производить сезонные закупки необходимых товаров. В 1920-е гг. в городах и крупных населенных пунктах ВАО наблюдалось расширение ярмарочной сети в результате открытия новых, преимущественно кратковременных, сельских ярмарок, функционировавших как на севере (Глазовский уезд), так и на юге (Можгинский уезд) области. Общая сумма ярмарочного оборота не отличалась стабильностью и зависела от многих факторов, в том числе природно-географического. Слабое развитие этого типа торговли в начальный период нэпа свидетельствовало о недостаточном снабжении региона промышленными товарами. Ассортимент ярмарочных товаров был в основном смешанным. Большинство ярмарок играло роль местных торговых центров. По характеру торговых операций преобладали ярмарки с розничной продажей. Между тем крупные предприятия осуществляли и оптовые закупки для последующей реализации их в своих торговых заведениях. К числу наиболее важных, имевших межрегиональное значение, относилась Ижевская областная ярмарка, участие в которой принимали как местные, так и приезжавшие из других республик и областей государственные, кооперативные и частные торговые организации. В ярмарочной торговле участвовали, прежде всего, крестьяне, многие из которых выступали одновременно в качестве продавцов и покупателей. Возрастала роль крупных общероссийских и всесоюзных ярмарок, что способствовало оживлению товарооборота между городом и деревней, укреплению хозяйственных связей.

По мере развития государственной торговли и усиления планового распределения продовольственных и промышленных товаров значение ярмарочной торговли снижалось как в целом по стране, так и в Удмуртии.

В параграфе Этапы создания и деятельность областной товарной биржи представлен процесс организационного становления и функционирования Ижевской товарной биржи как одного из элементов рыночного механизма нэповской эпохи. С активизацией торговых операций в начале нэпа возникла необходимость в создании (либо воссоздании) товарных бирж. Все крупные торговые сделки должны были регистрироваться на бирже. Процесс организации бирж начался в 1921 г. Ижевская товарная биржа открыла свою деятельность в октябре 1925 г. Уполномоченные по регистрации внебиржевых сделок работали в г. Глазове и Красном поселке.

В межбиржевом торге Ижевская товарная биржа имела связи с 30 иногородними биржами из Перми, Казани, Свердловска, Уфы, Кургана, Николаевска, Костромы, Астрахани, Омска, Ростова-на-Дону, Сызрани, Краснодара, Владимира и других городов. По сделкам межбиржевого торга на территорию области ввозились алебастр, цемент, галька, мел, а также подсолнух, гречневая крупа, ржаная мука, солод, рожь, рыба, бакалейные товары. Местные предприятия (включая Ижевские заводы) и частные лица предлагали доски, проволочные гвозди, изделия из стекла, сталь, серпы и огнеупорный кирпич, табачные изделия, соль, сахар и сахарный песок. В 1925/1926 хозяйственном году было заключено 279 биржевых сделок на общую сумму 2а384а258 руб. 81 коп., внебиржевых - 2а968 на 5а175а134 руб. 40 коп. Однако на основании постановление СТО и СНК СССР от 31 декабря 1926 г. о ликвидации товарных бирж, квартальный оборот которых не превышал 30 млн. руб., деятельность областной товарной биржи была прекращена. В июле 1927 г. в г. Ижевске открылся маклерский пункт Свердловской товарной биржи. За 1927/1928 г. было зарегистрировано 169 сделок. За три месяца 1929 г. - 33 межбиржевых и межрайонных сделки. Весной 1929 г. в административном центре ВАО начал работу иногородний маклер Нижегородской товарной биржи.

В феврале 1930 г. ЦИК и СНК СССР постановили упразднить товарные биржи, не объясняя причин этого решения. На этом история товарных бирж периода нэпа заканчивается. Они не вписывались в жесткую систему административного планирования, которое стало господствовать в экономике страны в последующие десятилетия, когда произошло усиление распределительных функций государства и ограничение рыночных связей и товарно-денежных отношений в целом.

В третьей главе Организационно-экономические основы функционирования местной кооперации в 1920-е гг. освещены направления государственной кооперативной политики в рамках нэпа и их осуществление в ВАО.

В параграфе Мелкотоварное производство и кустарно-промысловая кооперация характеризуются различные виды и формы предпринимательства на местах в условиях оживления рыночных отношений. Новая экономическая политика создала благоприятные возможности для развития предпринимательской деятельности, осуществляемой как частными лицами, так и членами производственных организаций промысловой кооперации. В Удмуртии в конце 1921 г. было зарегистрировано 260 кустарно-промысловых кооперативов. Глазовский кустсельсоюз (впоследствии кустселькредсоюз) объединял артели Глазовского и Дебесского уездов. Во второй союз, на основе которого в 1925 г. был создан Южно-Вотский союз кредитно-сельскохозяйственной и кустарно-промысловой кооперации, входили артели Ижевского, Можгинского и Селтинского уездов. В сентябре 1928 г. на базе Глазовского и Южно-Вотского кустселькредсоюзов был создан Вотский областной кустарно-промысловый союз - Вотпромсоюз, входивший в систему Всероссийского союза промысловой кооперации. На 1 апреля 1926 г. по СССР было зарегистрировано 6а608 промысловых кооперативов и 375а323 члена. На момент организации Вотпромсоюза число кооперированных кустарей составляло 4а184, к 1 октября 1930 г. оно увеличилось до 10а447.

Стимулом для привлечения кустаря в кооперацию являлась льготная финансовая политика государства. Режим наибольшего благоприятствования создавался для тех отраслей мелкой и кустарной промышленности, которые обслуживали крупные предприятия либо работали по заданиям государственных органов и потребительской кооперации. В 1928 г. промкооперация ВАО располагала 76 смолоскипидарными установками, 19 лесопилками, 6 мастерскими по обработке металлов, 2 маслобойными заводами, 15 мельницами, 3 небольшими электростанциями и 1 стекольным заводом. В общем балансе выпускаемой товарной продукции области 36,7 % принадлежало предприятиям кустарно-ремесленной промышленности, их совокупный объем производства достиг 5 млн. 474 тыс. руб. К 1930 г. удельный вес обобществленного сектора кустарной промышленности составил 73,5 %; было кооперировано 47,7 % общего количества кустарей.

К концу 1920-х гг. промысловая кооперация лишилась основных условий, которые обеспечивали ее нормальное функционирование: свободы кредитования и торгового оборота, самодеятельности и самоуправления. Усилился контроль партийных органов за деятельностью кооперативных организаций.

В параграфе Особенности организации потребительской кооперации определяется политико-правовой статус потребительских обществ в системе нэповских отношений. Советское государство, развивая систему потребительской кооперации, опиралось на традиции предшествующего времени. Одной из особенностей российского кооперативного движения являлось создание общинных (сельских) потребительских обществ. В сентябре 1921 г. был создан областной союз потребительских обществ (обсоюз), преобразованный в 1924 г. в три самостоятельных районных союза: Глазовский, Ижевский и Можгинский. Функции интеграции и координации выполнял созданный 27 мая 1925 г., вслед за Центральным, Вотский областной кооперативный совет (ВКС). К 1 октября 1925 г. число потребительские общества в ВАО достигло 113 с 34а343 членами. Самыми многочисленными являлись городские и рабочие потребобщества, в которых насчитывалось 17 362 члена. В 106 сельских потребобществах значилось 16 645 человек. С 1926 г. началось укрупнение кооперативов. Процесс централизации завершился созданием 1 июля 1929 г. Вотского областного союза потребительских обществ.

Если на потребительскую кооперацию была возложена задача осуществления торговли и заготовок в сельских районах Вотской области, то решение задач, направленных на снабжение рабочих городов и поселков, возлагалось на рабочую городскую и рабочую потребительскую кооперацию. По мере расширения оборотов, увеличения сети магазинов с 4 в 1922 г. до 36 в 1929 г. и пунктов общественного питания, Ижевский Центральный рабочий кооператив (ЦРК) становился крупнейшим торгово-производственным предприятием.

Однако к кооперативным организациям у населения возникали претензии и нарекания. Недовольство вызывали, например, высокие цены в кооперативных магазинах, превышавшие по ряду пунктов рыночные, отсутствие в них некоторых продуктов и предметов первой необходимости, затоваривание неходовыми товарами, некомпетентность и невнимательное отношение обслуживающего персонала и др. Организационно-хозяйственную деятельность кооперативов осложняло вмешательство в нее местных органов власти. Часто под административным давлением происходила корректировка планов, открывались лавки, заключались невыгодные контракты, выделялись непредусмотренные средства на всевозможные пожертвования, шефскую помощь и т. д.

Во второй половине 1920-х гг. в кооперативном движении начал проявляться кризис. Проводимая в стране кампания по снижению розничных цен привела к резкому сокращению паевых капиталов и прибыли низовых кооперативов, росту задолженности кредитным учреждениям. Создавшаяся ситуация была использована властью для наступления на кооперативную систему. В мае 1928 г. был ликвидирован Вотский областной кооперативный совет. С переходом в 1928 г. на карточную систему снабжения городского населения продовольствием потребительская кооперация превратилась в распределительный аппарат в руках государства. Восстановленный с переходом к нэпу крестьянский рынок постепенно разрушался. Существование кооперации как института рыночного хозяйства, демократической организации оказалось несовместимым с навязанным обществу командно-административной системой идеалом социального устройства. Ситуация обострялась процессами насильственной коллективизации, осложнением социально-экономической обстановки в стране и свертыванием нэпа.

Четвертая глава Социокультурный облик промышленных рабочих Удмуртии в период НЭПа посвящена структурным трансформациям производственных отношений в 1920-е гг.; значительное внимание уделено участию рабочих в политической жизни, деятельности профсоюзных, партийных организаций, различных массовых обществ, выборных кампаниях и забастовочном движении, выявлены особенности их повседневной жизни.

В параграфе Источники пополнения, численность и состав рабочих военной промышленности анализируется динамика количественных и качественных изменений состава рабочих крупной промышленности ВАО в годы нэпа. Промышленные кадры Удмуртии в первой половине 1920-х гг. в значительной мере пополнялись за счет населения городов, уже знакомого с индустриальным производством. Большую часть новых пополнений составляли люди, прибывшие из районов Удмуртии и прилегающих районов Урала. Возвращались на заводы и эвакуированные рабочие, демобилизованные красноармейцы, рабочиеЦспециалисты, ранее отозванные на разные участки производства, и рабочие из Сибири, ушедшие с частями А. В. Колчака. Несмотря на дефицит рабочих мест в условиях безработицы, расширялось использование женского и подросткового труда на производстве, как правило - на наиболее трудоемких, слабо механизированных и малооплачиваемых участках.

Практически до середины 1924 г. на оборонных заводах Удмуртии  вследствие снижения объемов государственного оборонного заказа, разрушения внутриотраслевых связей наблюдалось сокращение числа квалифицированных рабочих. Положение осложнялось голодом, охватившим города и села в 1921 г. Несмотря на принимаемые администрацией меры принудительного характера, с производства уходили трудармейцы, прибывшие из других районов России по мобилизации. Это отражалось на общей численности рабочих в сторону ее снижения.

К 1925 г. резервы роста численности пролетариата за счет консолидации его рядов и возвращения на фабрики и заводы старых кадровых рабочих, оторванных от производства в годы Гражданской войны, в основном были исчерпаны. В этих условиях ряды рабочего класса все больше стали пополняться за счет представителей другой социальной среды - крестьянства, интеллигенции, служащих. За 1928Ц1929 гг. в г. Ижевск и сел и деревень прибыло 29а921 человек или  70,7 % всех прибывших. Среди новых пополнений рабочих промышленно-жилищного строительства на Урале более 60 % составляли крестьяне. В целом по стране в 1926Ц1929 гг. рабочий класс пополнился выходцами из крестьянских семей на 45 %, из служащих - на 7 %.

Определенную часть крестьянства, приходившего в город и на производство в 1920-е гг., составляли представители удмуртского этноса. С образованием административно-территориальной автономии удмуртского народа актуализировалась проблема подготовки национальных рабочих кадров. Однако преобладавшие методы администрирования и давления часто приводили к обострению национальных отношений в городской рабочей среде. Удмурты, поступавшие на заводы, не имели квалификации и были вынуждены выполнять низкооплачиваемые, сезонные, гужевые работы, что в сочетании с неудовлетворительными жилищно-бытовыми условиями и не преодоленным еще традиционным недоверием ко всему городскому создавало материальную и моральную обстановку, не способствующую закреплению национальных кадров в промышленности.

С 1929 г. наметилась тенденция экстенсивного развития производства. Показатели Ижевских заводов предполагалось улучшить за счет расширения производственных мощностей и увеличения количества рабочих с 15 374 человек в 1928Ц1929 гг. до 17 250 в 1929Ц1930 гг., т. е. на 12,3 %. К концу 1930 г. эта цифра возросла, согласно основным показателям промфинплана, до 18 388 человек. Увеличение численности рабочих не было необходимой предпосылкой успешного развития производства, а являлось следствием форсированных темпов индустриализации, предопределивших экстенсивный путь развития. На этом основывалась и сложившаяся в 1930-е гг. административно-командная система управления экономикой.

В параграфе Трудовая этика и производственные отношения раскрываются основные формы участия рабочих в актуальных для периода нэпа направлениях восстановления и развития промышленности. Многочисленные проблемы, стоявшие в начальный период социалистического строительства, требовали мобилизации имевшихся ресурсов, рационализации производственного процесса, экономии сырья и ресурсов, улучшения качества продукции. В первые послевоенные годы соревнование, рассматривавшееся как важнейший социально-политический фактор, влиявший на формирование новых общественных отношений, должно было стать средством повышения производительности, укрепления дисциплины, выдвижения из рабочей среды кадров организаторов.

С весны 1919 г. одной из форм выражения трудовой активности рабочих стали субботники. Параллельно с ними с 1921 г. на Ижевских заводах, как и в других промышленных центрах России, начали возникать первые ударные (примерные) группы, состоявшие, как правило, из высококвалифицированных кадровых рабочих и специалистов, а также молодежи. С 1925 г.  производственные комиссии и совещания были призваны разбирать и обсуждать вопросы организации производства, изменения и усовершенствования методов труда и качества изделий, экономии материалов и рабочей силы. Их результатом стали различные улучшения производственного процесса и технологии изготовления продукции. Стремление квалифицированных рабочих к усовершенствованию производства было достаточно велико. Однако большая волокита с премированием новаторов и незначительный размер компенсаций ввиду недостатка денежных средств не способствовали активизации инициативы рабочих. Отсутствие должного контроля за реализацией рационализаторских предложений создавало почву для злоупотреблений.

Важное место на производстве занимала работа по проведению режима экономии. С конца 1925 г. он стал центральным хозяйственно-политическим лозунгом. Однако, общая установка на экономию сырья и ресурсов, рационализацию производственного процесса и улучшение качества продукции реально входила в противоречие с фактами формально-бюрократического подхода администрации заводов.

В конце 1920-х гг. наиболее распространенными формами организации соревнования стали ударничество, цеховые, групповые и индивидуальные вызовы на соревнование; создавались инициативные группы по изучению отдельных недостатков производства. По мере расширения производства рос социальный оптимизм, породивший в стране атмосферу героического прорыва в будущее. Между тем на многих предприятиях отсутствовал твердый порядок в управлении, не соблюдался принцип единоначалия, имела место практика вмешательства партийных и профсоюзных органов в оперативно-распорядительную деятельность администрации. Попытки решения проблем декретированием, бюрократическая регламентация проявлялись и по отношению к соревнованию и различным формам производственной активности и инициативы рабочих. С одной стороны, у них вырабатывалось стремление к самоотверженному труду и энтузиазму, готовность откликнуться на призыв, с другой - происходило постепенное ослабление добросовестности, самостоятельности, инициативности, ответственности. Практика организации и руководства соревнованием конца 1920-х гг. имела свое продолжение в последующие годы и наглядно проявилась в период развития стахановского движения.

В параграфе Рабочий активизм: природа, характер, региональная специфика отражается специфика мировоззрения заводского населения Удмуртии. Проблему общественно-политической активности рабочих, принятую в современной историографии рассматривать как проблему рабочего активизма, наиболее полно можно исследовать через понятие политическая культура. Использованные в диссертации документы и материалы позволяют разделить весь состав промышленных рабочих Удмуртии по их отношению к власти и правящей партии на ряд групп.

Основное ядро кадровых рабочих составляли коренные, как правило, высококвалифицированные рабочие, служившие в Народной Армии, армии колчаковцев. В конце 1928 г. на Ижевских заводах числилось 4 243 человека, которые в годы Гражданской войны находились в белогвардейских отрядах. До мозга костей пропитанные мещанско-собственнической идеологией, лишившись по возвращении прежнего положения в обществе, они выражали непримиримость с происходящими событиями и существующим строем, используя всевозможные поводы для проявления враждебности и недовольства. Однако заинтересованные в результатах труда квалифицированные рабочие целиком и полностью поддержали направленные на реализацию материальной заинтересованности хозяйственные принципы нэпа, быстро включились в работу по повышению производительности труда, рационализации производства, укреплению трудовой дисциплины. Они не замыкались только на хозяйственных проблемах, обращая внимание на состояние образования в связи с сокращением школьной сети, распространением детской беспризорности и хулиганства, деятельность коммунальных служб, фискальных и кооперативных органов ввиду значительных налоговых отчислений и высоких цен на товары и т. п. В целом их поведенческая стратегия зависела от характера сформировавшегося домашнего хозяйства.

Другую группу рабочих крупной промышленности представляли рабочие, прибывшие на военные заводы еще в годы Первой мировой войны и несколько позднее - из Центрально-промышленного района и Урала. Их политические пристрастия колебались от определенной лояльности к партии до открытой поддержки ее курса. Эта часть рабочих определялась партийно-государственными органами как более передовая. Они активно участвовали в работе партийных, комсомольских и кооперативных организаций, создаваемых обществ и союзов (МОПР, Доброхим, шефские общества и др.). Сюда же можно отнести и прослойку бедняцких элементов деревни, окончательно порвавших связи с сельским хозяйством. Несмотря на некоторую непоследовательность политических убеждений, данная категория рабочих никогда не проявляла принципиальных расхождений с основным курсом партии и не примыкала к оппозиции.

Противоречивые мероприятия нэпа способствовали реальному оформлению и других настроений, выражаемых так называемыми новыми рабочими - представителями различных социальных групп, прежде всего крестьянства. Недовольство неквалифицированных рабочих вызывало возраставшее неравенство в оплате труда и материальном положении. Эгалитаризм, уравнительность не могли сосуществовать в социально-психологическом настрое с частным предпринимательством и социальным неравенством. Культурная и техническая отсталость данной группы рабочих являлась одной из причин так называемого спецеедства, квалифицируемого в современной научной и публицистической литературе как антиинтеллектуализм. С развитием хозрасчетных отношений и введением коллективного снабжения часть новых рабочих стала основной силой забастовочного движения. Проявлявшая недовольство политикой нэпа, по мере развития производства она росла численно и в немалой степени предопределила судьбу нэпа в конце 1920-х гг.

В параграфе личное хозяйство, быт и повседневная жизнь выявляются общие и особенные черты жизненного уклада заводского населения в условиях социалистической реконструкции. Важным показателем жизненного уровня рабочих России были жилищные условия. Во второй половине 1920-х гг. нормы жилого обеспечения рабочих были ниже общегородских норм на 23 %. В Вотской области с переводом центра из г. Глазова в г. Ижевск большая часть муниципальных зданий была отдана под административно-хозяйственные учреждения, что усугубило проблему жилья для рабочих. По данным Всесоюзной переписи населения 1926 г., обеспеченность жилой площадью населения городов и заводских поселков Удмуртии была в два раза ниже санитарных норм.

Относительно стабильное положение занимала та часть коренного городского населения и рабочих заводов, которая имела свои дома с приусадебными участками. В целом, в 1928 г. в уездных городах и заводских поселках ВАО частный сектор составлял 65,7 % общего жилого фонда. Во время притока рабочих из других мест многие домовладельцы сдавали внаем жилплощадь. Иногородних рабочих вселяли также во временно пустующие дома и бараки. Партийно-хозяйственные органы принимали определенные меры по решению жилищной проблемы. Населению предоставлялось право организовать жилищно-строительную и арендную кооперацию. Часть жилья продавалась рабочим с рассрочкой платежа.

Последствия Гражданской войны, голод, перестройка хозяйства, вызванная введением новой экономической политики, отразились на состоянии социальной сферы в целом и породили серьезные проблемы. Сложное продовольственное положение приводило к росту заболеваемости и смертности. В год образования ВАО на ее территории заболеваемость натуральной оспой была в 40 раз выше, чем в целом по стране, брюшным тифом - в 9 раз, сыпным тифом - в 11 раз, дизентерией - в 50 раз. В Ижевске медицинская помощь больным оказывалась в заводском лазарете. В 1926 г. была построена новая заводская амбулатория по типу поликлиники. Другой важный индикатор материально-бытового положения рабочих - качество питания Ц  стало улучшаться только после преодоления последствий голода. С  1924 г. начинается период стабилизации и улучшения питания рабочих, имевшее преимущественно дифференцированный и традиционно домашний характер.

Свободное время рабочие имели возможность проводить в клубах и других центрах досуга, организованных в городах и рабочих поселках области. На IV Всероссийском съезде и VII районной конференции рабочих- металлистов (июль 1921 г.) было принято решение о создании заводских пролеткультов. Выполняя на местах чисто организационные функции, они изначально не несли на себе отпечаток идеологических установок.

Несмотря на проникновение в городскую среду новых культурных ценностей, образ и уклад жизни потомственных рабочих можно характеризовать как нравственно-бытовой традиционализм с достаточно высоким культурно-образовательным уровнем и почитанием религиозных обычаев, обрядов, праздников. В то же время, являясь мелкими собственниками, имея свои дома и усадьбы, они значительную часть свободного от работы на заводах времени уделяли личному хозяйству, занимаясь обработкой земли и огородов. Благоговейным было отношение большинства этой категории рабочих к знаниям. В известной мере оно обусловливалось усложнением производства и желанием с помощью образования обустроить свою жизнь. Напротив, связь с деревней новых рабочих накладывала определенный отпечаток на их образ мышления, представления и поведение. Приходя в город, в новое культурно-бытовое пространство, преобладающая часть этих рабочих утрачивала сколько-нибудь заметную и прочную приверженность к собственности. Это можно объяснить их необустроенностью, низким уровнем жизни, отсутствием во многих случаях недвижимого имущества и частнособственнических настроений, низкой оплатой труда, сохранившимися общинными представлениями.

В заключении подведены итоги исследования, сформулированы основные положения и выводы, определены перспективные направления изучения проблем нэпа.

Опыт всемирной истории XX в. определил особое место и роль России в общецивилизационном процессе. Изучение и практическое освоение результатов новой экономической политики, осуществлявшейся в стране в 1920-е гг., закладывают основы для компаративного анализа возможных перспективных моделей существования правового государства с точки зрения их альтернативности и социальной цены преобразований. 

В свете вышесказанного нэп как базовая структура модернизации переходного общества до сих пор остается наиболее остро дискуссионной темой как для отечественных и зарубежных исследователей, так и практиков государственного управления. Неоднозначные толкования сущности нэпа, противоречивые суждения о его коэффициенте полезного действия, попытки формирования политики неонэпа, характерные для политического руководства России первой половины 1990-х гг., не только сохраняют, но и значительно расширяют исследовательское пространство в изучении таких его проблем, как специфика условий восприятия периферией новаций, предложенных партийно-государственным руководством страны взамен военного коммунизма; синхронность (ласинхронность) его проведения в центре и на местах; ожидаемые и реальные результаты нэпа в экономическом и социокультурном развитии Удмуртии как оборонно-промышленного региона СССР; степень влияния нэпа на последующую эволюцию политико-экономического статуса и социального облика населения республики, включенной в систему новых общественных отношений.

Рассмотрение общих и локальных аспектов нэпа в контексте современных для отечественной исторической науки исследовательских приоритетов с неизбежностью дает основания для выявления новых типов источников и более глубокого критического источниковедческого анализа документальной базы.

Проведенное с использованием междисциплинарного подхода конкретно историческое исследование позволило сформировать научное представление о ключевых аспектах развития регионального социума в эпоху нэповской модернизации, выявить общее и особенное в эволюции данного феномена.

Основные авторские положения имеют непосредственную взаимосвязь с теорией и практикой строительства новых государственно-общественных отношений в современной России. Изучение темы позволило прийти к выводу о том, что многие проблемы сегодняшнего развития военно-промышленного комплекса Удмуртии, менталитет рабочих слоев, традиции городской культуры обусловлены особенностями, сложившимися еще в 1920-е гг. С новой силой и в новом качестве в конце XX - начале XXI в. дала о себе знать обозначенная в 1920-е гг. проблема конверсии. Создававшаяся десятилетиями оборонная мощь государства теперь стала достоянием одной республики.

Для современного периода опыт 1920-х гг. отчетливо демонстрирует необходимость обеспечения правовых гарантий предпринимательской деятельности, использования преимуществ различных форм собственности, равноправный статус которых является основой стабильного экономического развития страны и обеспечения диалога общества и власти. 

Анализ исторического материала выводит также на чрезвычайно важную морально-нравственную проблему сопоставления результатов и цены социальных преобразований, имеющую непосредственное отношение к современности. Долгое время в качестве доказательства преимуществ социализма культивировался тезис о сокращении сроков вхождения бывшей Российской империи в индустриальную эпоху. Безусловно, одним из следствий модернизационных процессов 1920Ц1930-х гг. стало преодоление к началу Второй мировой войны технической зависимости СССР от стран капитала, немалую роль в котором сыграл военно-промышленный потенциал Удмуртии. Вместе с тем, стремительный характер реформ, коренная ломка общественных отношений, жизнь в постоянной катастрофе ставила наших соотечественников перед выбором: либо вжиться в эти отношения, либо добровольно выйти из навязанных новой властью ценностных координат. Негативно оцениваемыми последствиями форсированного строительства социализма стали невосполнимые морально-этические потери и резкое увеличение количества суицидов среди населения Удмуртии. Несмотря на достигнутые успехи в развитии, республика и по сей день прочно удерживает одно из первых мест в мире по количеству случаев добровольного ухода из жизни. В свете вышеизложенного актуальной для российского общества в целом остается проблема обеспечения демократическим правовым государством прав и свобод человека и гражданина, прежде всего на жизнь, свободу, частную собственность.

В результате проведенного исследования были рассмотрены ключевые аспекты промышленно-торгового развития Удмуртии и социокультурного облика части регионального сообщества, непосредственно связанные с противоречивым характером нэповских преобразований. Дальнейшие перспективы изучения темы видятся в необходимости большей детализации содержания предмета исследования, поиска иных ракурсов его анализа. Расширение источниковой базы, введение в научный оборот новых документов определят появление актуальных фактологических сюжетов. Требуется сквозное исследование истории военных заводов и предприятий местной промышленности Удмуртии с доведением верхней хронологической границы до 1941 гг. Это позволит на конкретных примерах обозначить особенности формирования советского ВПК в довоенный период, а также проследить реализацию наметившейся в конце 1920-х гг. тенденции развития экономики, связанной с вхождением страны в эпоху сталинской модернизации. В новых сравнительных подходах нуждается изучение таких проблем, как кооперативное движение, предпринимательство, развитие рынка и создание инфраструктуры рыночных отношений, кредитно-денежная политика государства. Интересной представляется характеристика повседневных практик и менталитета более широких слоев городского и заводского населения, их отношения к власти с точки зрения диалога и (или) противостояния. Безусловно перспективным является системный взгляд на нэп, подразумевающий рассмотрение этого явления в совокупности со всеми сферами общественной жизни.

Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих публикациях автора:

Монографии

1. Бехтерева Л. Н. Рабочие оборонной промышленности Удмуртии в 1920-е годы. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 1999. 150 с. (10,0 п.л.).

2. Бехтерева Л. Н. Удмуртская Республика. Модель этнологического мониторинга / Соавт. Бехтерев С. Л., Крылова А. С. М.: Институт этнологии и антропологии РАН, 2000. 144 с. (9,0/3,0 п.л.).

3. Бехтерева Л. Н. История Удмуртии: XX век / Соавт. Васильева О. И., Родионов Н. А. и др. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2005. 544 с. (43,86/11,0 п.л.)*30.

4. Бехтерева Л. Н. Торговля и предпринимательство Удмуртии в период новой экономической политики (1921Ц1929 гг.). Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2008. 272 с. (15,8 п.л.).

5. Бехтерева Л. Н. Этносоциальная динамика населения Вятско-Камского региона: адаптационные механизмы и практики (XVIЦXX вв.) / Соавт. Васильева О. И., Гришкина М. В. и др. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2009. 264 с. (15,3/3,3 п.л.).

Публикации в ведущих рецензируемых научных журналах, рекомендуемых ВАК

6. Бехтерева Л. Н. Опыт реконструкции психологии рабочих Ижевских заводов Удмуртии 1920-х годов // Отечественная история. 2000. № 2. С. 170Ц177 (1,0 п.л.).

7. Бехтерева Л. Н. Рабочий активизм в послереволюционной России. Круглый стол // Отечественная история. 2002. № 2. С. 121Ц122 (0,2 п.л.).

8. Бехтерева Л. Н. Социально-трудовые конфликты на предприятиях в 1921Ц1929 гг. (на материалах Удмуртии) // Вестник молодых ученых. 2003. № 4 (Серия: Исторические науки. № 2. 2003). С. 33Ц40 (1,0 п.л.).

9. Бехтерева Л. Н. Частная торговля в Удмуртии в годы нэпа // Вопросы истории. 2006. № 2. С. 150Ц155 (0,7 п.л.).

10. Бехтерева Л. Н. Оборонная промышленность Удмуртии в годы нэпа: тенденции и противоречия развития // Вестник Ижевского государственного технического университета. 2006. № 4. С. 101Ц106 (0,6 п.л.).

11. Бехтерева Л. Н. История промышленности Удмуртии 1920-х гг. в документах государственных архивов (на примере Воткинского завода) // История науки и техники. 2007. № 2. С. 20Ц32 (1,1 п.л.).

12. Бехтерева Л. Н. Потребительская кооперация Удмуртии в период нэпа (1921Ц1929 гг.) // Отечественная история. 2008. № 3. С. 63Ц76 (1,5 п.л.).

13. Бехтерева Л. Н. Рец. на: Постников С. П., Фельдман М. А. Социокультурный облик промышленных рабочих Урала (1900Ц1941 гг.). Екатеринбург: УрО РАН, 2006. 476 с. // Уральский исторический вестник. 2009. № 1 (22). С. 139Ц141 / Соавт. Бехтерев С. Л. (0,3/0,2 п.л.).

14. Бехтерева Л. Н. Стекольные заводы Удмуртии в 1920-е гг.: организация производства и повседневные практики рабочих // Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 12 (150). История. Вып. 31. С. 50Ц55 (0,6 п.л.).

Публикации в других изданиях

15. Бехтерева Л. Н. НЭП. Солэн кутсконэз но пумыз // Инвожо. 1992. № 3. С. 3Ц6 (0,5 п.л.). 

16. Бехтерева Л. Н. Опыт реконструкции социального облика рабочего класса Удмуртии в 1920-е гг. // Историческое познание: традиции и новации: Материалы Международ. теор. конф. Ижевск, 1993. Ч. 2. С. 45Ц48 (0,3 п.л.).

17. Бехтерева Л. Н. Рабочий класс Удмуртии в 20-е годы ХХ в.: обзор источников // Расширение источниковой базы архивов и историческая наука. Ижевск, 1994. С. 28Ц31 (0,3 п.л.).

18. Бехтерева Л. Н. Актуальные проблемы истории рабочего класса Удмуртии 1920-х гг. // Тезисы докладов Второй российской университетско-академической научно-практической конференции. Ижевск, 1995. Ч. 1. С. 22Ц23 (0,2 п.л.).

19. Бехтерева Л. Н. Общественно-политическая деятельность рабочих Удмуртии 1920-х гг.: (К постановке проблемы) // Исторический факультет: история, современное состояние, перспективы: Тезисы докладов Республиканской научно-практической конференции, посвященной 65-летию исторического факультета УГПИЦУдГУ. Ижевск, 1996. С. 33Ц34 (0,2 п.л.). 

20. Бехтерева Л. Н. Рабочий парламентаризм 1920-х гг.: новые подходы к проблеме // Российское государство: прошлое, настоящее, будущее. Материалы научной конференции. Ижевск, 1996. С. 43Ц45 (0,2 п.л.). 

21. Бехтерева Л. Н. Женщина и производство: Опыт и уроки 1920-х гг. // Женщины в меняющемся мире: история и современность: Материалы Международной науч.-практ. конф. Ижевск, 1996. С. 85Ц86 (0,2 п.л.).  

22. Бехтерева Л. Н. К вопросу о рабочем забастовочном движении в 1920-е гг. (по материалам оборонных заводов Удмуртии) // Тезисы докладов 3-й Российской университетско-академической научно-практической конференции. Ижевск, 1997. Ч. 1. С. 77Ц78 (0,2 п.л.).

23. Бехтерева Л. Н. Мар сетиз калыклы НЭП? // Кенеш. 1997. № 3. С. 49Ц50 (0,2 п.л.).

24. Бехтерева Л. Н. Безработица 1920-х годов: причины и последствия // Российское государство: прошлое, настоящее, будущее. Материалы научной конференции. Ижевск, 1998. С. 87Ц88 (0,2 п.л.). 

25. Бехтерева Л. Н. Национальный отряд рабочего класса Удмуртии: проблемы формирования в 1920-е гг. // Этнокультурная история Урала XVIЦXX вв. Материалы международной научной конференции. Екатеринбург, 1999. С. 14Ц16 (0,2 п.л.).

26. Бехтерева Л. Н. Социальная помощь безработным в 1920-е  годы: опыт организации (по материалам Удмуртии) // Историко-культурное наследие: новые открытия, сохранение, преемственность. Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Березники, 1999. С. 224Ц227 (0,3 п.л.).

27. Бехтерева Л. Н. Подготовка рабочих кадров и ликвидация неграмотности в Удмуртии в 1920-е гг. // Третьи Уральские историко-педагогические чтения. Екатеринбург, 1999. С. 84Ц85 (0,23 п.л.). 

28. Бехтерева Л. Н. Рабочий класс 1920-х годов: итоги и перспективы изучения // Историческая наука и историческое образование на рубеже XXЦXXI столетия. Четвертые Всероссийские историко-педагогические чтения. Екатеринбург, 2000. С. 56Ц61 (0,38 п.л.).

29. Бехтерева Л. Н. Производственная культура удмуртов: проблема формирования (исторический аспект) //Congressus nonus internationalis fenno-ugristarum 7.Ц13. 8. 2000. Tartu. Part III: Summaria acroasium in sectionibus et symposiis factarum. Tartu. 2000. S. 118Ц119 (0,1 п.л.).

30. Бехтерева Л. Н. Фонды музеев Удмуртской Республики как источник по изучению рабочих 1920Ц1930 гг. // Музей в системе ценностей евразийской культуры. Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Казань, 2000. С. 284Ц286 (0,2 п.л.).

31. Бехтерева Л. Н. Удмуртское областное экономическое совещание (обЭКОСО) // Удмуртская Республика. Энциклопедия. Ижевск, 2000. С. 703 (0,1 п.л.).

32. Бехтерева Л. Н. Центральный Удмуртский (Вотский) клуб // Удмуртская Республика. Энциклопедия. Ижевск, 2000. С. 737Ц738 (0,1 п.л.). 

33. Бехтерева Л. Н. К истории Воткинского завода (1921Ц1925 гг.) // Пермское Прикамье в истории Урала и России. Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Березники, 2000. С. 126Ц129 (0,3 п.л.).

34. Бехтерева Л. Н. К истории Ижевских заводов (1921Ц1929 гг.) // Урал на пороге третьего тысячелетия. Материалы Всероссийской научной конференции. Екатеринбург, 2000. С. 142Ц144 (0,3 п.л.). 

35. Бехтерева Л. Н. Воткинский завод 1920-х годов в материалах Центрального государственного архива Удмуртской Республики // Научный потенциал Удмуртской Республики: прошлое, настоящее, будущее: Материалы республиканской научной конференции Ученые республики к 80-летию государственности Удмуртии. Ижевск, 2001. С. 143Ц147 (0,3 п.л.).

36. Бехтерева Л. Н. Место библиотек в культурной жизни Ижевска 1920-х годов // Материальная и духовная культура народов Поволжья и Урала: История и современность: Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Глазов, 2001. С. 103Ц105 (0,3 п.л.).

37. Бехтерева Л. Н. Историография истории Удмуртии 1917Ц2000 гг. // Институт: история и современность. Ижевск, 2001. С. 113Ц155 / Соавт. Васильева О. И., Родионов Н. А. (2,9/ 0,5 п.л.).

38. Бехтерева Л. Н. Рабочая оппозиция и переход к нэпу (на материалах Удмуртии) // Антибольшевистское повстанческое движение. Белая Гвардия. 2002. № 6. С. 37Ц44 (1,2 п.л.).

39. Бехтерева Л. Н. Производственный травматизм как причина трудовых конфликтов на предприятиях в 1920-е гг. // Материальная и духовная культура народов Поволжья и Урала: История и современность: Материалы региональной научно-практической конференции. Глазов, 2002. С. 3Ц5 (0,3 п.л.).

40. Бехтерева Л. Н. Проблемы подготовки национальных рабочих кадров в промышленности Удмуртии в 1920Ц1930-е гг. // Национальная школа: прошлое, настоящее, будущее: Материалы научно-практической конференции. Ижевск, 2003. С. 31Ц35 (0,4 п.л.).

41. Бехтерева Л. Н. Заводской поселок Урала как прообраз индустриального города и историко-культурный феномен // Культуры городов Российской империи на рубеже XIXЦXX веков. СПб., 2004. С. 178Ц192 (1,1 п.л.).

42. Бехтерева Л. Н. Национальные клубы Удмуртии в 1920-е гг.: история создания и деятельность // Историко-культурное развитие народов Среднего Поволжья: традиции и инновации. Саранск, 2004 С. 212Ц215 (0,3 п.л.).

43. Бехтерева Л. Н. Новая экономическая политика: историография проблемы // Шестая российская университетско-академическая научно-практическая конференция: Материалы конференции. Ч. 1. Ижевск, 2004. С. 50нЦ52 (0,3 п.л.).

44. Бехтерева Л. Н. Предисловие // Камбарка: Документы и материалы. 1741Ц2002 гг. Ижевск, 2004. С. 5Ц20 / Соавт.  Лигенко Н. П. (1,1/0,6 п.л.).

45. Бехтерева Л. Н. Рабочий класс и крестьянство в период нэпа: проблемы межэтнических контактов  // Формирование, историческое взаимодействие и культурные связи финно-угорских народов: Материалы III Международного исторического конгресса финно-угроведов. Йошкар-Ола, 2004. С. 258Ц259 (0,1 п.л.).

46. Бехтерева Л. Н. Роль учебных заведений Казани в подготовке кадров национальной интеллигенции в 1920-е годы // Материалы Краеведческих чтений, посвященных 135-летию Общества естествоиспытателей при КГУ, 110-летию со дня рождения М. Г. Худякова. Казань, 2004. С. 255Ц264 (0,6 п.л.).

47. Бехтерева Л. Н. Фонды уездных, волостных, сельских районных комитетов РКП(б)ЦВКП(б) ЦДНИ УР как источник по изучению политического и социально-экономического развития Удмуртии в 1920-е гг. // История Удмуртии ХХ века в документах ЦДНИ УР. Тезисы докладов и выступлений участников научно-методического семинара 26 октября 2004 г. Ижевск, 2005. С. 31Ц36 (0,3 п.л.).

48. Бехтерева Л. Н. К вопросу о деятельности городской потребительской кооперации Удмуртии в годы нэпа // НаукаЦпроизводствоЦтехнологииЦэкология. Сб. материалов Всероссийской ежегодной научно-технической конференции. В 6-и т. Киров, 2005. Т. 4. (Г.Ф.). С. 25Ц30 (0,3 п.л.).

49. Бехтерева Л. Н. Ижевская областная товарная биржа: этапы создания и деятельность (1920-е годы) // Наука Удмуртии. 2005. № 2. С. 129Ц138 (0,5 п.л.).

50. Бехтерева Л. Н. Крестьянская потребительская кооперация Удмуртии: опыт организации в 1920-е годы // Аграрный строй Среднего Поволжья в этническом измерении: Материалы VII Межрегиональной научно-практической конференции историков-аграрников Среднего Поволжья. М., 2005. С. 266Ц271 (0,33 п.л.).

51. Бехтерева Л. Н. Государственная торговля Удмуртии в 1920-е гг.: проблемы организации и развития // Урал индустриальный. Бакунинские чтения. Материалы VII Всероссийской научной конференции, ноябрь 2005 г. В 2-х тт. Т. 1. Екатеринбург, 2005. С. 289Ц293 (0,44 п.л.).

52. Бехтерева Л. Н. Ижевский ЦРК в 1920-е гг.: страницы истории // Современные социально-политические технологии: проблемы теории и общественной практики. Всероссийская научно-практическая конференция. Сб. научных статей. Ижевск, 2005. С. 24Ц30 (0,3 п.л.).

53. Бехтерева Л. Н. Новая экономическая политика в Удмуртии: задачи изучения // Материальная и духовная культура народов Поволжья и Урала: история и современность. Глазов, 2005. С. 5Ц6 (0,2 п.л.).

54. Бехтерева Л. Н. Проблемы социально-экономического развития Удмуртии в период образования автономии // Удмуртия: история и современность: Материалы Международной научно-практической конференции Проблемы функционирования родных языков. Ижевск, 2005. С. 197Ц201 (0,3 п.л.).

55. Бехтерева Л. Н. Периодическая сфера рынка: проблемы развития в условиях нэпа (по материалам Удмуртии) // Историко-культурные аспекты развития полиэтничных регионов России. Саранск, 2006. С. 503Ц511 (0,6 п.л.).

56. Бехтерева Л. Н. Исторические исследования: новые подходы и тенденции (2001Ц2005  гг.) // Наука Удмуртии. 2006. № 2. С. 46Ц71 / Соавт. Васильева О. И., Родионов Н. А., Лигенко Н. П., Гришкина М. В. (1,6/0,3 п.л.).

57. Бехтерева Л. Н. Предпринимательство Удмуртии в годы нэпа // Цивилизации народов Поволжья и Приуралья: Сб. науч. статей по материалам междунар. науч. конф. Т. II. Ч. I. Проблемы истории и геополитики. Чебоксары, 2006. С. 10Ц20 (0,7 п.л.).

58. Бехтерева Л. Н. Воткинский завод в системе оборонной промышленности (1920-е гг.) // Промышленная политика в стратегии российских модернизаций XVIIIЦXXI вв. Материалы Международной научной конференции, посвященной 350-летию Н. Д. Антуфьева-Демидова. Екатеринбург, 2006. С. 197Ц200 (0,3 п.л.).

59. Бехтерева Л. Н. Частное торговое предпринимательство Удмуртии в условиях новой экономической политики // Клио. СПб., 2006. № 1 (32). С. 149Ц157 (1,2 п.л.).

60. Бехтерева Л. Н. Удмурты в городском пространстве: формирование производственной культуры (1920Ц1930-е гг.) // Этнос. Общество. Цивилизация: Кузеевские чтения. Материалы международной научно-практической конференции. Уфа, 2006. С. 65Ц67 (0,2 п.л.).

61. Бехтерева Л. Н. Некоторые вопросы развития частной торговли в Удмуртии в годы нэпа // Международная научная конференция л75 лет высшему образованию в Удмуртии: Материалы конференции: Ч. 1. Гуманитарные науки. Ижевск, 2006. С. 33Ц36 (0,2 п.л.).

62. Бехтерева Л. Н. Рабочий активизм в политической культуре 1920-х гг.: природа, характер, региональная специфика // Уральские Бирюковские чтения: Сб. науч. и научно-популярных статей. Вып. 4. Город как феномен культуры. Часть 1. Челябинск, 2006. С. 145Ц151 (0,5 п.л.).

63. Бехтерева Л. Н. Учреждения культуры и проблемы адаптации удмуртов к городским условиям в 1920-е гг. // История и культура городов России: от традиции к модернизации. Материалы Всероссийского научного конгресса. Омск, 2006. С. 162Ц164 (0,3 п.л.).

64. Бехтерева Л. Н. Изучение истории Удмуртии ХХ века на современном этапе: итоги и перспективы // Гуманитарные науки в истории и современном развитии общества: Материалы международной научно-практической конференции, посвященной 75-летию Чувашского государственного института гуманитарных наук. Чебоксары, 2006. С. 170Ц179 / Соавт. Васильева О. И. (0,8/0,5 п.л.).

65. Бехтерева Л. Н. НЭП в Удмуртии: о необходимости дальнейших исследований // Научно-практический журнал Иднакар: Методы историко-культурной реконструкции. 2007. № 1. С. 19Ц23 (0,4 п.л.).

66. Бехтерева Л. Н. Власть и предпринимательство в сфере услуг в годы нэпа (на материалах Удмуртии) // Урал индустриальный. Бакунинские чтения. Материалы VIII Всероссийской научной конференции. В 2-х тт., Т. 2. Екатеринбург, 2007. С. 20Ц24 (0,5 п.л.).

67. Бехтерева Л. Н. К вопросу о социокультурном облике рабочих-удмуртов в 1920-е гг. // Единство в многообразии: диалог культур и сохранение культурной идентичности в российском социуме на рубеже XXЦXXI вв. Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Ч. 2. Ижевск, 2007. С. 141Ц146 (0,3 п.л.).

68. Бехтерева Л. Н. Праздничная культура в системе адаптации удмуртов к городу в 1920-е гг. // Наука Удмуртии. 2007. № 5. С. 37Ц46 (0,5 п.л.).

69. Бехтерева Л. Н. Частная торговля на селе. К проблеме адаптации в условиях НЭПа (на материалах Удмуртии) // Материальная и духовная культура народов Урала и Поволжья: История и современность: Материалы Международной научно-практической конференции. Глазов, 2007. С. 5Ц8 (0,3 п.л.).

70. Бехтерева Л. Н. Предисловие // Хрестоматия по истории Удмуртии. В 2 томах. Том 2. Документы и материалы. 1917Ц2007. Ижевск, 2007. С. 3Ц15 (1,2 п.л.)

71. Бехтерева Л. Н. Особенности становления и развития системы общественного питания Удмуртии в годы НЭПа // Россия между прошлым и будущим: исторический опыт национального развития. Материалы Всероссийской научной конференции, посвященной 20-летию Института истории и археологии УрО РАН. Екатеринбург, 2008. С. 164Ц168 (0,3 п.л.).

72. Бехтерева Л. Н. Личное хозяйство и быт ижевских рабочих в 1920-е гг. (на материалах архивов Удмуртии) // Во славу Отечества РоссийскогоЕ. Материалы Архивных чтений, посвященных 200-летию ижевского оружия. Ижевск, 2008. С. 83Ц88 (0,3 п.л.).

73. Бехтерева Л. Н. Социально-экономическое развитие Удмуртии в период НЭПа (1921Ц1929 гг.) // Россия и Удмуртия: история и современность. Материалы Международной научно-практической конференции, посвященной 450-летию добровольного вхождения Удмуртии в состав Российского государства. Ижевск, 2008. С. 485Ц492 (0,6 п.л.).

74. Бехтерева Л. Н. К. Герд и социальные проблемы 1920-х гг. (К истории одной публикации) // Кузебай Герд и современность. Материалы международной научно-практической конференции. Ижевск, 31 мартаЦ2 апреля 2008 г. Ижевск, 2008. С. 33Ц36 (0,4 п.л.). 

75. Бехтерева Л. Н. Региональные аспекты развития частного торгового предпринимательства в условиях нэпа // 450 лет с Россией: история и современность: материалы Всерос. науч.-практ. конф., 29 апреля 2008 года: в 2-х томах. Т. 1. Ижевск, 2008. С. 6Ц19 (0,8 п.л.).

76. Бехтерева Л. Н. Этническая среда в индустриальном пространстве: исторический опыт формирования (1920Ц1930-е гг.) // Уральские Бирюковские чтения: Сб. науч. и научно-популярных статей. Вып. 5. Историко-культурное наследие российских городов и регионов. Часть 1. Челябинск, 2008. С. 479Ц484 (0,5 п.л.).

 


* В отличие от второго, первый период развивался в условиях концептуального и идеологического плюрализма. С начала 1930-х гг. марксистско-ленинский метод стал господствующим и единственно возможным в анализе рассматриваемых явлений.

2 См., напр.: Ленин В. И. О кооперации // Полн. собр. соч. Т. 45; Рыков А. И. Хозяйственное положение Советской Республики и очередные задачи экономической политики. М., 1924; Бухарин Н. И. Некоторые вопросы экономической политики. М., 1925; Троцкий Л. Д. К социализму или к капитализму? Анализ советского хозяйства и тенденций его развития. М.-Л., 1925; Каменев Л. Б. Наши достижения, трудности и перспективы. М.-Л., 1925; Дзержинский Ф. Э. Основные вопросы хозяйственного строительства СССР. М.-Л., 1927; Куйбышев В. В. О хозяйственном положении СССР. М., 1928 и др.

3 См., напр.: Крумин Г. И. Новая экономическая политика в промышленности. М., 1922; Ларин Ю. Итоги, пути, выводы новой экономической политики. М., 1923; Коротков М. А. Очерки истории кооперации в России. Л., 1925; Жирмунский М. М. Частный торговый капитал в народном хозяйстве СССР. М., 1927; Мингулин И. Г. Пути развития частного капитала. М.-Л., 1927; Струмилин С. Г. Очерки советской экономики. М.-Л., 1928 и др. 

4 См., напр.: История пролетариата СССР. Сб. I. М., 1930; Рашин А. Г. Состав фабрично-заводского пролетариата СССР. М., 1930; Нейман Г. Я. Пути развития советской торговли. М., 1934. 

5 См.: Берхин И. Б. Некоторые вопросы историографии новой экономической политики в СССР // Вопросы истории. 1961. № 3; Климов Ю. Н. Историография новой экономической политики // Вопросы истории КПСС. 1966. № 5; Дмитренко В. П. Проблемы НЭПа в советской историографии 1960Ц1970-х годов // Новая экономическая политика. Вопросы теории и истории. М., 1974; Данилов В. П., Дмитренко В. П., Лельчук В. С. Нэп и его судьба // Историки спорят. 13 бесед. М., 1989.

6 Дихтяр Г. А. Советская торговля в период построения социализма. М., 1961; Рубинштейн Г. Л. Развитие внутренней торговли в СССР. Л., 1964; Дмитренко В. П. Торговая политика советского государства после перехода к нэпу. 1921Ц1924 гг. М., 1971; Цыбульский В. А. Нэп и денежная реформа 1922Ц1924 гг. // История СССР. 1972. № 4; Каневский Е. М., Марголин Л. Г. У истоков советской торговли. М., 1975; Дудукалов В. И. Развитие советской торговли в Сибири в годы социалистического строительства (1921Ц1928 гг.). Томск, 1978; Макаренко А. П. Функции и задачи кооперации в переходный период от капитализма к социализму (в период нэпа). М., 1988; Николаев А. А. Промысловая кооперация в Сибири (1920Ц1937). Новосибирск, 1988.

7 Матюгин А. А. Рабочий класс СССР в годы восстановления народного хозяйства (1921Ц1925). М., 1962; Шкаратан О. И. Проблемы социальной структуры рабочего класса СССР. М., 1970; Рогачевская Л. С. Ликвидация безработицы в СССР (1917Ц1930). М., 1973; Вдовин А. И., Дробижев В. З. Рост рабочего класса СССР. 1917Ц1940 гг. М., 1976.

8 Попов В. К. Борьба трудящихся Удмуртии за восстановление народного хозяйства в 1921Ц1925 годах // Записки УдНИИ. Вып. 17. Ижевск, 1955.

9 Конюхов В. Н. Борьба партийной организации Удмуртии за развитие социалистического соревнования в период первой пятилетки // 3аписки УдНИИ. Вып. 16. Ижевск, 1954; Шибанов К. И. Роль рабочего класса в социалистическом преобразовании удмуртской деревни // Вопросы истории и экономики. Вып. 1. Ижевск, 1971; Тронин А. А. Исторический опыт перехода удмуртского народа к социализму (1917Ц1937 гг.): автореф. дис. Ед-ра ист. наук. М., 1975; Русанов В. И. Энтузиасты первой пятилетки. Ижевск, 1979; Суханов А. И. Рабочий класс Удмуртии (1917Ц1970 гг.): Формирование и развитие промышленных рабочих. Ижевск, 1979.

10 Мау В. А. Реформы и догмы. 1914Ц1929: Очерки истории становления хозяйственной системы советского тоталитаризма. М., 1993; Трукан Г. А. Путь к тоталитаризму. 1917Ц1929 гг. М., 1994 и др.

11 Напр.: Советский Союз в 20-е годы. Круглый стол // Вопросы истории. 1988. № 9; Нэп. - Идеи, практика, уроки (ноябрь 1990 г.) // Отечественная история. 1992. № 1; Россия нэповская: политика, экономика, культура (июнь 1991 г.) // Отечественная история. 1992. № 3; Нэп: приобретения и потери. Сб. статей. М., 1994 и др.

12 Бокарев Ю. П. Социалистическая промышленность и мелкое крестьянское хозяйство в СССР в 20-е годы: источники, методы исследования, этапы взаимоотношений. М., 1989; Горинов М. М. НЭП: поиски путей развития. М., 1990; Гловели Г. Социалистическая перспектива и барьеры на пути нэпа // Вопросы экономики. 1990. № 6; Бакулин В. И., Лейбович О. Л. Рабочие, спецы, партийцы (о социальных истоках великого перелома) // Рабочий класс и современный мир. 1990. № 6; Дмитренко В. П. Четыре измерения нэпа // Вопросы истории КПСС. 1991. № 3; Бордюгов Г. А., Козлов В. А. История и конъюнктура. Субъективные заметки об истории советского общества. М., 1992; Быстрова И. В. Государство и экономика в 1920-е годы: борьба идей и реальность // Отечественная история. 1993. № 3; Богомолова Е. В. Управление советской экономикой в 20-е годы: опыт регулирования и самоорганизации. М., 1993; Очерки экономических реформ. М., 1993; Шишкин В. А. Власть. Политика. Экономика. Послереволюционная Россия (1917Ц1928 гг.). СПб., 1997; Гимпельсон Е. Г. Нэп и советская политическая система. 20-е годы. М., 2000.

13 Напр.: Яров С. В. Источники по истории политического протеста в советской России в 1918Ц1923 гг. СПб., 2001; Его же. Конформизм в советской России: Петроград 1917Ц1920-х годов. СПб., 2006; Рабочий активизм в послереволюционной России. Круглый стол // Отечественная история. 2002. № 2; Чураков Д. О. Бунтующие пролетарии: Рабочий протест в Советской России (1917Ц1930-е гг.). М., 2007 и др.

14Реент Ю. А. Кооперация и НЭП. Рязань, 1997; Николаев А. А. Мелкая промышленность и кустарные промыслы Сибири в советской кооперативной системе (1920 - середина 1930-х гг.). Новосибирск, 2000; Гребениченко С. Ф. Диктатура и промысловая кооперация России в 1920-е годы. М., 2000; Файн Л. Е. Исторический опыт развития кооперации. М., 2001; Иванов А. В. Российская кооперация в первой четверти XX века (по материалам сибирского и дальневосточного регионов): дис. ...д-ра ист. наук. М., 2009; Ягов О. В. Кустарно-промысловая кооперация Поволжья в условиях нэпа: дис. Ед-ра ист. наук. Самара, 2009.

15 Виноградов С. В. Экономическое развитие Поволжья в период нэпа, 1921Ц1927. Астрахань, 2001; Лютов Л. Н. Обреченная реформа. Промышленность России в эпоху нэпа. Ульяновск, 2002.

16 Килин А. П. Частное торговое предпринимательство на Урале в 1920-е годы. Екатеринбург, 1995; Демчик Е. В. Частный капитал Сибири в 20-е гг. XX в. Барнаул, 2005; Хазиев Р. А. Предприятия уральских нэпманов: историко-статистический анализ // Экономическая история. Обозрение. Вып. 10. М., 2005.

17 Бакунин А. В. НЭП и проблемы развития производительных сил (теоретический аспект) // Россия нэповская: политика, экономика, культура. Новосибирск, 1991; Комиссаров Ю. П., Славко Т. И. Бюджетные обследования рабочих 20-х годов как исторический источник. Свердловск, 1991; Запарий В. В. Черная металлургия Урала XVIIIЦXX вв. Екатеринбург, 2001; Фельдман М. А. Рабочие крупной промышленности Урала в 1914Ц1941 гг.: (численность, состав, социальный облик). Екатеринбург, 2001; Постников С. П., Фельдман М. А. Социокультурный облик промышленных рабочих Урала (1900Ц1941 гг.). Екатеринбург, 2006.

18 Население Урала. XX век. История демографического развития. Екатеринбург, 1996.

19 Сутырина О. Н. Социально-экономическое развитие Марийской автономной области в условиях новой экономической политики, 1921Ц1928 гг.: дис. ...канд. ист. наук. Йошкар-Ола, 1997; Гатауллина И. А. Среднее Поволжье в годы новой экономической политики: социально-экономические процессы и повседневность: дис. ...д-ра ист. наук. Казань, 2009; Орлов В. В. Этнополитическое и социально-экономическое развитие Чувашии в 20-е годы ХХ века: дис. ...д-ра ист. наук. Казань, 2009.

20 Новиков А. Земля Камбарская, родная. (История Камбарки). Камбарка, 1997; Веселых И. Е. Шаркан. Страницы истории. Шаркан, 1998; Рябов И. М. Сюмси. Век за веком, за годом год. Ижевск, 1999; Пудов А. И. История увинских деревень. Ува, 2000; Вичужанин А. Г. Можга. Городок над Сюгинкой-рекой. Ижевск, 2001; Между Чепцой и Камой. Взгляд сквозь годы и века. Балезинский район. Ижевск, 2002 и др.

21 Х съезд РКП (б). Март 1921 г.: Стенографический отчет. М., 1963; Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и крестьянского правительства РСФСР. М., 1920Ц1929 гг.; КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 2Ц5. М., 1982Ц1985; Директивы ВКП(б) по хозяйственным вопросам. М.-Л., 1931; Директивы КПСС и Советского правительства по хозяйственным вопросам: Сб. док. Т. 1. М., 1957; Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам. (1917Ц1967 гг.). Т. 1. М., 1967 и др.

22 Областное экономическое совещание Вотской автономной области. Отчет Совету труда и обороны. Ижевск, 1922; Резолюции XIV областного съезда Советов Рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов Вотской автономной области. Ижевск, 1923; Обзор деятельности областного исполнительного комитета Вотской автономной области. 1923Ц24 хозяйственный год. Ижевск, 1925; Отчет областного исполнительного комитета Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов Вотской автономной области за 1924Ц1925 год. Ижевск, 1926; Резолюции X областной конференции ВКП(б) Вотской автономной области. Ноябрь 1927 г. Ижевск, 1927; Отчет ЦИК УАССР о хозяйственном, социально-культурном и советском строительстве за период 1921Ц1935 гг. Ижевск, 1935 и др.

23 См., напр.: Совершенно секретно: Лубянка - Сталину о положении в стране (1922Ц1934 гг.). Т. 1Ц7. М., 2001Ц2007; Лубянка: Сталин и ВЧКЦГПУЦОГПУЦНКВД. Январь 1922 - декабрь 1936. Россия XX век. Документы. М., 2003.

24 Голос народа: Письма и отклики рядовых советских граждан о событиях 1918Ц1932 гг. М., 1998; Письма во власть. 1917Ц1927: Заявления, жалобы, доносы, письма в государственные структуры и большевистским вождям. М., 1998.

25 Так, серия История городов Удмуртии содержит материалы по отдельным периодам истории Ижевска, Глазова, Сарапула, Воткинска, Камбарки, Можги, включая и 1920-е гг.

26 В отдельных случаях в диссертации использованы материалы фондов Главного выставочного комитета, Первой сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки СССР (Главвыставком) (ф. 480) и Смешанного акционерного общества по выдаче справок о кредитоспособности (Кредит-бюро) (ф. 7624) названного архивохранилища.

27 См., напр.: Грик Н. А. Взаимопроникновение: становление социалистического хозяйства в 1920-еЦ1930-е гг. и формирование советского человека (быт, нравы, поведение) // История российской повседневности. СПб., 2002. С. 225; Ульянова С. Б. Противоречия режима экономии в промышленности в 1920-х годах // Вопросы истории. 2003. № 6. С. 147, 153; Фельдман М. А. Культурный уровень и политические настроения рабочих крупной промышленности Урала в годы нэпа // Отечественная история. 2003. № 5. С. 21; Его же. Промышленные рабочие России в начале ХХ века // Вопросы истории. 2006. № 1. С. 29; Постников С. П., Фельдман М. А. Социокультурный облик промышленных рабочих Урала (1900Ц1941 гг.). Екатеринбург, 2006. С. 20, 21, 96, 312, 369; Чураков Д. О. Бунтующие пролетарии: Рабочий протест в Советской России (1917Ц1930-е гг.). М., 2007. С. 5 и др.

28 Индивидуальная монография Рабочие оборонной промышленности Удмуртии в 1920-е годы в 2000 г. признана лучшей по итогам конкурса научных работ молодых ученых и аспирантов УрО РАН. В 2002 г. осуществлено участие в организованном редакцией журнала Отечественная история круглом столе по проблемам рабочего активизма. В 2002 и 2006 гг. исследовательские проекты Рабочий активизм и трудовые конфликты на предприятиях Удмуртии (1921Ц1929 гг.) и Частная торговля и предпринимательство Удмуртии в годы новой экономической политики (1920-е гг.) были поддержаны УрО РАН и РГНФ. В 2006Ц2008 гг. в рамках Программ фундаментальных исследований РАН Власть и общество в истории и Адаптация народов и культур к изменениям природной среды, социальным и техногенным трансформациям разрабатывались и реализовывались в соавторстве проекты Репрезентация государственной политики и общественные движения российской периферии в XVIЦXX вв., Народы и этнические группы Вятско-Камского региона в условиях социальных трансформаций (XVIIЦXX вв.).

29 От тоталитаризма к свободе: взгляд историка (г. Челябинск, 1992 г.), Историческое познание: традиции и новации (г. Ижевск, 1993 г.), Антибольшевистское сопротивление в Прикамье в 1917Ц1922 г. (г. Ижевск, 2001 г.), Культуры городов Российской империи на рубеже XIXЦXX веков (г. Санкт-Петербург, 2004 г.), л135 лет Обществу естествоиспытателей при Казанском университете и 110 лет со дня рождения М. Г. Худякова (г. Казань, 2004 г.), Современные социально-политические технологии: проблемы теории и общественной практики (г. Ижевск, 2005 г.), Материальная и духовная культура народов Урала и Поволжья: история и современность (г. Глазов, 2007 г.), Россия и Удмуртия: история и современность (г. Ижевск, 2008 г.) и др.

* Рец.: Этнопанорама. 2006. № 1Ц2. С. 110Ц112; Клио. Журнал для ученых. 2007. № 1 (36). С. 161Ц162.

  Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по истории