Авторефераты по всем темам >>
Авторефераты по филологии
На правах рукописи
Серафимова Вера Дмитриевна
ТРАДИЦИИ АНДРЕЯ ПЛАТОНОВА В ФИЛОСОФСКО-ЭСТЕТИЧЕСКИХ ИСКАНИЯХ РУССКОЙ ПРОЗЫ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ ХХ - НАЧАЛА ХХI ВВ.
Специальность 10.01.01 Русская литература
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени
доктора филологических наук
Орел Ц 2010
Работа выполнена в Московском государственном гуманитарном
университете им. М.А.Шолохова
Научный консультант
доктор филологических наук, профессор
Котовчихина Наталия Дмитриевна
Официальные оппоненты: | доктор филологических наук, профессор Давыдова Татьяна Тимофеевна |
доктор филологических наук, профессор Казаркин Александр Петрович | |
доктор филологических наук, профессор, Полехина Майя Мударрисовна |
Ведущая организация Ц ГОУ ВПО
Брянский государственный университет.
Защита диссертации состоится 23 сентября 2010 г. в 14.00. на заседании диссертационного совета Д 212.183.02 при Орловском государственном университете по адресу: 302026, г. Орел, ул. Комсомольская, д. 41, ОГУ, филологический факультет, аудитория 318.
С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ГОУ ВПО Орловский государственный университет.Текст автореферата опубликован на официальном сайте ГОУ ВПО Орловский государственный университет htt://www.univ-orel.ru
Автореферат разослан л___ ________________2010 года
Ученый секретарь
диссертационного совета А.А.Бельская
Общая характеристика работы
В современной прозе сложно переплетены две тенденции - реалистическая, укорененная в традиции предшествующей литературной истории, характеризующаяся верой в нравственные ценности и поиском путей приобщения к ним, и - постмодернистская, пронизанная стремлением выйти за рамки классической традиции, ощущением абсурдности текущей жизни, ломкой границ эстетического, преобладанием мотивов отчуждения, одиночества, утратой языковой нормы. Явление миру нового направления - и в теоретической, и в художественной практике, оцениваемого как неклассическое, вполне оформившееся эстетическое направление,1 - вызвало горячие споры и дискуссии, как с обвинениями, так и с принятием и одобрением. Жуткая нота, возникшая в русском постмодернизме, подобна крику ужаса, вырвавшемуся из уст литературы.2 В данной ситуации особенно актуальными являются проблемы традиций, опыт писателей, ориентированных на гуманистические тенденции. Именно они влияют на формирование эстетических ценностей современными художниками. Одним из таких писателей является Андрей Платонович Платонов(1899-1951).
Традициям А.П.Платонова в философско-эстетических исканиях русской прозы второй половины ХХ - начала ХХI вв. и посвящена данная работа. Традиция (лат. tradition - передача, предание) - общегуманитарное понятие, характеризующее культурную память и преемственность.3 Понятие традиция мы рассматриваем как способ сохранения писательского опыта, а также как само содержание этого опыта. С точки зрения художественного творчества традиция представляет собой совокупность неких устоявшихся, сформированных средств, приемов, способов как художественной выразительности, так и идейно-эстетического плана, которые наследуются авторами последующих поколений.4 При генетическом рассмотрении литературы, как с ее формально-структурной стороны, так и в глубинных содержательных аспектах, понятие традиция играет весьма ответственную роль, является ареной серьезных расхождений и мировоззренческих противостояний. Как отмечал в своих работах А.М.Панченко, культура (в том числе словесно-художественная) располагает запасом устойчивых форм, которые актуальны на всем ее протяжении, а потому правомерен взгляд на искусство как на эволюционирующую топику.5 В литературе ХХ - начала ХХI вв. бытует и противоположное представление о традиции, преемственности, которое восходит к поэме-мифу Так говорил Заратустра(1883-1884) Ф.Ницше: Разбейте старые скрижали. Я велел людям смеяться над их великими учителями (...) поэтами.6
В лэпоху разрушения общезначимых этических норм 7 для нас весомы мысли русского философа начала ХХ века В.Ф. Эрна (1882-1917): Человечество существует благодаря свободному следованию традиции (Е) свободная традиция есть не что иное, как внутреннее метафизическое единство человечества.8 В разрезе нашей проблемы, в диалектике литературной преемственности основополагающим понятием является понятие большого времени в философско-эстетической концепции М.М. Бахтина. Концепция большого времени формируется у Бахтина как закономерный результат активного погружения в проблемы сравнительно-исторической поэтики, предстает залогом постижения новых смысловых глубин: Произведения разбивают грани своего времени, живут в веках, то есть в большом времени, притом часто (а великие произведения - всегда) более интенсивной и полной жизнью, чем в своей современности.9 Концептуальными для нашего исследования являются мысли ученого о переакцентуации классических произведений, способности их смыслового состава расти, досоздаваться далее, раскрывать на новом фоне все новые и новые смысловые моменты.10
В ситуации современных споров о традиции основополагающими для нас являются доводы Л.А. Шубина в статье 1968 года, положившей начало научному восприятию творчества А. Платонова. Ученый отметил продуктивность художественных открытий писателя для последующего развития русской литературы: Голос Платонова участвует в диалоге, звучащем в нашей современной литературе, и на фоне платоновской прозы совсем по-иному читаются книги Сергея Залыгина, Федора Абрамова, Василия Шукшина, Валентина Распутина.11 Анализируя рефлексы платоновских идей в литературе, Л.А.Шубин связывал природу традиций А.Платонова с нравственно-философскими и эстетическими исканиями русской прозы: Ене о литературном воздействии произведений Платонова только идет речь, а о направленности таланта писателя, о природе его героя, о попытке этого героя осмыслить свою жизнь, жизнь других людей, о смысле о т д е л ь н о г о и о б щ е г о с у щ е с т в о в а н и я (разрядка - Л.А.Шубина). Придерживаясь взгляда на искусство как на лэволюционирующую топику, теоретики литературы подчеркивают присутствие в литературе универсальных, надвременных структур, констант всемирной литературы, т.е. топосов - общих мест, составляющих фонд преемственности, без которых литературный процесс был бы невозможен. К таким константам, неизменно присутствующим в литературном творчестве, ученые относят нравственно-философские проблемы (добро и зло, истина и красота), вечные темы, сопряженные с мифопоэтическими смыслами, и, наконец, арсенал художественных форм, которые находят себе применение всегда и везде.12
Историческая преемственность составляет необходимое условие плодотворности всякого литературно-художественного творчества. Мы учитываем точку зрения Д.Благого на преемственномть: Преемственность - это не только усвоение, но и отталкивание, не только продолжение и развитие, но и критический пересмотр (Е) преемственность - естественный закон общественно-исторического и соответственно литературного развития.13 Необходимо было учесть и замечание А.С.Бушмина, что Есознательное усвоение традиции может приобретать то глубоко творческий характер, то, напротив, выражаться в заимствованиях, подражаниях, в поверхностных стилизациях, ведущих к эпигонству.14 В механизме подключения сопоставляемых произведений для нас важен подход ученого: л... плодотворность художественной традиции определяется не степенью зависимости того или иного писателя от своего предшественника, не широтой использования элементов его стиля, творческой манеры и т.п., а качеством художественного результата, отразившим глубину творческого преобразования воспринятого опыта. 15 Проблему влияний, литературной традиции при историко-генетическом рассмотрении художественного текста ставит в центр внимания В.М.Жирмунский, анализируя универсальность связей русской литературы предшествующих эпох и современности. Задачей историка является сравнение старого и нового: новое, индивидуальное, творческое устанавливается в результате такого сравнения после учета элементов традиции. Разумеется, такой учет не может сводиться к простому механическому вычитанию традиционных элементов: он предполагает заранее органическое усвоение и творческое преобразование заимствованного материала16 (курсив - В.М.Жирмунского).
Приведенные выше доводы станут основополагающими для нас в разработке методологии исследования традиций А.Платонова в русской литературе, типологических аналогий, в раскрытии особенностей большого диалога, разворачивающегося в рамках единой национальной культуры.
Актуальность исследования определяется, во-первых тем, что разрабатываемая проблема находится в русле научных направлений современной литературоведческой науки; во-вторых, - потребностью сравнительного описания ранее не сопоставлявшихся художественных миров; в-третьих, Ц необходимостью определения природы, роли и места смыслообразующих величин (В.П. Скобелев) в движущейся панораме литературного процесса, что приводит к выявлению духовно значимых тенденций русской прозы изучаемого периода, и, наконец, тем, что изучение классических традиций, в том числе и платоновских, позволяет глубже понять основные тенденции развития русской литературы в ХХ-начале ХХ1 вв. и перспективы ее дальнейшего развития.
Преемственность это не подражательность. Мы понимаем традицию как художественное освоение творчества писателя без подражательности. По мнению писателя и литературоведа А.Н.Варламова, л...подражать Платонову бессмысленно. (Е) в произведениях Платонова заговорила сама жизнь и он как мог устранился, чтобы дать ей выговориться.17 Для художественного творчества оптимальна установка на преемственность без подражательности.18
На современность творчества А.Платонова и актуальность его изучения обращают внимание многие исследователи литературы ХХ века. Такое внимание к личности, нравственной позиции, художественному творчеству писателя вызвано прежде всего обращением Платонова к вечным темам, его глубоким пониманием внутреннего мира человека. Главные темы произведений Платонова - экзистенциальные, касающиеся переживаний человека, его жизни, смерти, бессмертия, любви, творчества, свободы. Вопросы онтологического смыслостроительства, проблемы житейской нужды, стремление воспеть тревожную жизнь в человеке19 - средоточие художественных поисков Платонова - поэта и публициста, литературного критика и журналиста, прозаика и драматурга. Все это нашло отражение в современной отечественной прозе.
Степень изученности темы. Проблема традиций А.Платонова в русской литературе второй половины ХХ-начала ХХ1 вв. привлекала внимание критиков, литературоведов, писателей. Для нашего исследования важно было учесть в диссертации работы 1960Ц1970-х гг., которые соединили в одну линию писательские имена.20
После опубликования основного корпуса платоновских текстов - с конца 1980-х гг., а главным образом в 1990-е годы и в начале ХХI века появляются работы, посвященные сопоставительному анализу творчества или отдельных произведений А.Платонова с творчеством его современников: Л.Леонова (Агеносов В.В. Мировой литературный процесс 20-30-х годов и советский философский роман); М.Булгакова (Соколов Б. Счастливая Москва и Мастер и Маргарита: Спор о городе и мире); М.Горького (Драгомирецкая Н.В. Горький и Платонов: К проблеме метода и стиля; Аннинский Л.А. Откровение и сокровение. Горький и Платонов); Е.Замятина (Мущенко Е.Г. В художественном мире А.Платонова и Е.Замятина; Корниенко Н.В. Зощенко и Платонов: Встречи в литературе); Б.Пильняка (Скобелев В.П. Андрей Платонов и Борис Пильняк (Романы Чевенгур и Волга впадает в Каспийское море); М.Пришвина (Яблоков Е. А. Художественная философия природы: Творчество М. Пришвина и А.Платонова середины 20-х- начала 30-х годов); М. Шолохова (Корниенко Н.В. Сказано русским языкомЕ Андрей Платонов и Михаил Шолохов: Встречи в русской литературе; Дырдин А.А. С кровью и потом. Поднятая целина М. Шолохова и Впрок А.Платонова: два взгляда на крестьянскую трагедию; Матвеева И.И. Чевенгур и Поднятая целина М.Шолохова ); В.Хлебникова (О.Меерсон. Москва, ты кто? Сходные вопросы без ответа у Хлебникова и Платонова).
Глубокую обеспокоенность состоянием души человека, его судьбой в сложных исторических ситуациях в прозе Л.Леонова, А.Платонова, М.Шолохова 21 - отмечает Н.Д.Котовчихина. А.П. Казаркин сравнивает роман Чевенгур с одной из крупнейших трагедийных поэм 20 века, с Песнью о Великой Матери Н.А. Клюева. Эта параллель помогает исследователю обозначить путь Платонова лот крайнего утопизма к эсхатологическому неореализму и далее - к традиционализму. Концепция конца истории, счастливого или катастрофического, отвергнута, возможности разрешения конфликтов и социальных тупиков прозаик видел внутри истории 22
Типологические сопоставления творчества Платонова и писателей после Платонова(О.Павлов) привлекают литературоведов в конце ХХ- начале ХХI вв. Известны работы А.Н.Варламова Платонов и Шукшин. Геополитические оси русской литературы, С.П.Залыгина Трифонов, Шукшин и мы, А.Лысова Идеалы целостности жизни у А.Платонова и А.Твардовского (Чевенгур, Страна Муравия) и др.
Изучение произведений Платонова по горизонтали, в историко- культурном контексте эпохи, позволило установить, что значение наследия писателя для дальнейших философско- эстетических исканий русской прозы заключалось в глубине и самобытности осмысления им жизни человека, оказавшегося свидетелем трагического хода национальной истории, в художественном совершенстве прозы, в магическом языке(Ю.Нагибин). Творчество Платонова обозначило важный фактор развития общественной мысли, эстетики, культуры. Благодаря его художественным открытиям русская литература обрела новый способ видения и оценки событий, реализовав ключевые составляющие возрожденной в 1920-30-е годы лэкзистенциальной парадигмы культуры,23 зафиксировавшей постоянный интерес художника к онтологическим, сущностным проблемам бытия.
Диахронический подход к прозе А.Платонова, охватывающий вертикальные контексты его творчества - связи с предшественниками (А.С. Пушкиным, Н.В. Гоголем, М.Е. Салтыковым-Щедриным, Ф.М. Достоевским, Л.Н. Толстым, А.П. Чеховым), и теми, кто пришел в русскую литературу значительно позднее, - был намечен в работах А.Н.Варламова, С.П.Залыгина, Н.В. Корниенко, Н.М. Малыгиной, В.А.Свительского и др. Ученые удачно реализовали этот подход, но задачи создания обобщающего монографического труда о месте и роли прозы Платонова в диахронических связях русской литературы исследователи перед собой не ставили. Между тем о влиянии художественного наследия Платонова на дальнейшие философско-эстетические искания русской прозы, как об очевидном факторе, задающем важнейшие линии ее развития, говорили сами участники литературного процесса. О значении уроков, полученных у Платонова как духовного учителя, есть свидетельства Ю.Нагибина, В.Бокова, Ю.Трифонова, Ф.Сучкова, Л.Бородина и др. Платонов - предвестник и предтеча многих и многих талантов будущего, которые станут изображать не только мир в людях, как это было до сих пор, но и людей в мире,24 - считает С. Залыгин, определяя место и роль творчества Платонова в художественных исканиях русской прозы и перспективах ее развития как ключевое. Современное литературное пространство многие литературоведы и писатели рассматривают как постплатоновское. Проза Платонова есть главный рассказ о бытии человеческом. Он не создал духовного учения, но взгляд его на человека и на мир, как ценность, содержит в себе ценнейший нравственный и духовный опыт - философию существования.25 Платонов разделяет век пополам: в течение своей жизни свидетель и диагност, после смерти - пророк.26 Перспективный путь изучения особенностей восприятия современными писателями художественного наследия Платонова нам видится в том, чтобы соединить указанные выше парадигмы анализа платоновской прозы: синхронической, учитывающей литературные контексты его эпохи, и вертикальной, направленной на постижение феномена самого метафизического русского писателя ХХ века27 в диахроническом аспекте. Данная диссертационная работа призвана развить намеченные исследователями перспективы в изучении платоновских традиций.
В дальнейших рассуждениях мы исходим из гипотезы, что воздействие творческого наследия А.Платонова на русскую прозу второй половины XX-начала XXI вв. обусловлено продуктивностью его художественных решений, связанных с глубиной постановки и разрешения онтологических, нравственно-этических, сущностных проблем бытия, гуманистическим пафосом, вниманием к внутреннему миру человека, своеобразием художественного метода писателя, реалистического в своей основе, подлинной художественностью прозы, творческим отношением Платонова к познаваемой действительности, т.е. ее пересозданием, неослабным коррективом своим чувствам.28 Без изучения влияния творчества А.Платонова на русскую литературу нельзя составить полноценного и целостного представления о путях ее развития.
Круг изучаемых в этом отношении писателей включает авторов, которые действительно репрезентативны для выявления аспектов влияния Платонова-художника на литературный процесс последующих десятилетий. При выборе имен писателей, творчески преемствующих и развивающих традиции А.Платонова, мы ориентировались на тех, которые сумели выразить поэзию и трагедию русской жизни, когда идеей многих стали идеи, враждебные русскому самосознанию. Это и представители деревенской прозы, не без основания названной С.Г.Бочаровым великой.29 Это и Ю.Трифонов, автор московских повестей, ставших началом целого направления в русской литературе второй половины ХХ века - городской прозы. Это и Л.Бородин, представитель неореалистической тенденции, в прозе которого получают сходное с Платоновым разрешение идеи преображения души, реальности падшего мира. В исследование включены представители различных эстетических ориентаций, что позволяет сделать вывод о специфике прочтения платоновского слова и особенностей влияния А.Платонова на процесс формирования разных векторов отечественной словесности. Нами учитываются также высказывания самих писателей о воздействии прозы А.Платонова на становление их поэтического мастерства. Об информационной ценности высказываний автора о своем творчестве мы ориентируемся и на работу М.М.Бахтина Эпос и роман (О методологии исследования романа), отметившего, что именно прямые высказывания авторов помогли ему в выявлении специфических свойств исследуемых им романов.30
Объект исследования - проза, публицистика, литературно-критические статьи А.Платонова, творчество русских прозаиков второй половины ХХ - начала ХХI вв., в философско-эстетических исканиях которых существенное значение имеют платоновские традиции (В. Белова, Ю. Казакова, В. Шукшина, В.Распутина, Ю.Трифонова, Л.Бородина и др. авторов). Для выявления глубинного родства прозы А.Платонова с русской классической и мировой литературой привлекаются произведения А.С.Пушкина, Ф.М.Достоевского, Л.Н.Толстого, С.Т.Аксакова, Л.М.Леонова, Е.И.Замятина, М.А.Шолохова, Б.А.Пильняка и др. Конкретные формы преемственности, сближения-отталкивания различных художественных миров рассматриваются с учетом преломления в анализируемых произведениях философских идей Аристотеля, А.Бергсона, Н.А.Бердяева, В.И.Вернадского, Л.Н.Гумилева, Ф.Ницше, Платона, В.В.Розанова, Ж. Руссо, Вл.С. Соловьева, Н.Ф. Федорова, П.А.Флоренского, С.Л.Франка, К.Э.Циолковского, О.Шпенглера.
Предмет исследования - выявление преемственных литературных связей, традиций и новаторства в художественных исканиях рассматриваемых в исследовании писателей в указанный период, воздействие классического литературного наследия А.Платонова на прозу В.Белова, Л.Бородина, Ю.Казакова, В.Распутина, Ю.Трифонова, В.Шукшина и других художников, историко-генетические, типологические связи творчества названных писателей, формирующих значимую линию развития русской литературы ХХ - начала ХХI вв.
Цель диссертационного исследования - выявить преемственные литературные связи, традиции и новаторство в философско-эстетических исканиях писателей второй половины ХХ - начала ХХ1 вв. в сопоставлении с классическим наследием А.Платонова; определить характер и особенности этих неоднородных, многоуровневых связей поэтических средств и приемов, получивших творческое переосмысление и развитие в художественной практике писателей разных литературных поколений.
Для достижения поставленной цели в диссертации решаются следующие задачи:
- обобщить и дополнить существующие знания о том, как в процессе творческой полемики и взаимодействия с классической русской и современной ему литературой формировались мировоззренческие взгляды и эстетические принципы А. Платонова;
- сопоставляя малоизученные статьи А. Платонова с его вершинными произведениями, дать характеристику концептуально важных для его художественной системы констант: лидея жизни, сокровенный человек, философия существования, душа мира, смысл отдельного и общего существования, человечество-организм, лобнажившееся сердце и др.;
- дать представление об особенностях платоновской концепции русской жизни и национального характера, по возможности соотнеся их с концепциями других писателей, игравших заметную роль в литературном процессе XX Цначала ХХI вв.;
- выяснить, какими философскими и эстетическими установками руководствовались сопоставляемые авторы в своем художественном творчестве, отстаивая идеи преемственности;
- установить основные типы взаимодействия, определяющиеся сходством мышления, мировоззренческих презумпций, творческого метода писателей и концепции человека в их произведениях, принципов психологического анализа;
- выявить закономерности связей, сближений и различий на стилистико-языковом, сюжетно-композиционном, нравственно-эстетическом, философском уровнях в решении вопросов искусства, природы и таких онтологических проблем, как жизнь, смерть, свобода, любовь, семья, дети, творчество, а также вода, хлеб, земля и др.
Научная новизна диссертации заключается в установлении парадигмы художественных контактов писателей второй половины XX - начала ХХI вв. с творчеством А. Платонова, в системном осмыслении этих связей как традиции и в выявлении типологических особенностей данной традиции на исследуемом в диссертации материале. Итак,
1. Доказана продуктивность для последующей литературы платоновского подхода к герою, в основе которого лежит принцип, позже ставший известным как пассионарная теория этногенеза Л.Н. Гумилева.
2. Исследована художественная интерпретация А.Платоновым философской концепции Н.Федорова, его учение о бессмертии и воскрешении умерших средствами науки, - в образной форме позже художественно освоенная последователями Платонова уже как черта его художественного мира.
3. Впервые решен ряд историко-литературных проблем:
а) выявлены схожие установки на философское осмысление жизни в прозе Ю.П. Казакова и А.П. Платонова;
б) наблюдения, сделанные над полем типологических схождений между А.Платоновым и В. Беловым, показали важность для В. Белова платоновской притчевости. Функционирование притчевого начала в Привычном деле восходит к Усомнившемуся Макару А. Платонова;
в) указаны общие черты и существенные отличия приемов психологического анализа в прозе А.П. Платонова и Ю. В.Трифонова;
г) обоснована сходная оценка полярных сторон русского характера, двуединства человеческой души, позиция рассказчика, отождествляющего себя с демократической средой, способного противостоять деструктивным силам бытия в прозе В.М. Шукшина и А.П. Платонова;
д) локазана типологическая близость мотивной структуры (лидеи жизни и порядка внутри себя), определяющей сюжетную основу произведений А.Платонова и В. Распутина, основ метафизического миропознания их героев;
е) творческий диалог Л.И. Бородина с А.П. Платоновым впервые изучен на фоне художественных достижений Ф.М. Достоевского. Это позволило более точно определить преемственную связь образов героев-правдоискателей в их прозе, сходство в решении проблем человеческого сознания, в способах психологического анализа, в разработке христианских мотивов, мотива странничества, взаимодействия утопического и антиутопического начал.
4. Диссертация активно вводит в научный оборот малоизученные материалы ранней публицистики А. Платонова, а также ранее почти не рассматривавшиеся в научном контексте произведения современных прозаиков:
а) изучены доминирующие идейно-смысловые концепты в повести А.Платонова Сокровенный человек и в романе В. Березина Свидетель (о ценности человеческой жизни, реальности самоликвидации человека);
б) выявлена актуализация платоновских традиций в рассказе В. Шпакова Железный Ренессанс (демифологизация мифов об лобщепролетарском доме и стальной коннице);
в) показано преломление платоновского опыта в романе В. Сорокина Голубое сало.
В диссертационном исследовании продемонстрирована специфика нового прочтения платоновских традиций представителями различных эстетических направлений; отмечены особенности влияния Платонова на формирование разных векторов отечественной словесности. Обращение к генетическим и типологическим схождениям позволило продемонстрировать укорененность творчества А. Платонова в пространстве традиционной духовной русской мысли. Доказано, что именно включение произведений А.Платонова в вертикальный историко-литературный контекст с использованием лонтологического подхода позволяет выйти на новый концептуальный уровень, понять эстетическое качество русской литературы XX Ц начала ХХI вв. - следование плодотворной тенденции гуманизма как этического и философского явления, продемонстрировать всеобщность этого свойства.
Методологическую основу диссертационного исследования составляют труды крупнейших отечественных и зарубежных ученых. Типологическое изучение литературы рассматривается в современной науке как потребность строить исследовательское обобщение на прочной методологической основе: Необходимость типологического подхода к материалу становится особенно очевидной при постановке таких исследовательских задач, как сравнительное изучение литературы.31
Для решения стоящих перед нами задач важны концепции ученых, представляющих сравнительно-историческое направление, - Д.Д.Благого, А.С.Бушмина, А.Н.Веселовского, В.М.Жирмунского, Ю.М.Лотмана, Н.В.Осьмакова, Н.И.Пруцкова, М.В.Храпченко и др. Установление типологических связей творчества писателей различных эпох помогает лучше понять индивидуальное своеобразие каждого и уточнить общие параметры литературного процесса. Еще А.Н.Веселовский в лекции О методах и задачах истории литературы как науки(1870) отметил: История литературы в широком смысле этого слова - это история общественной мысли, насколько она выразилась в движении философском, религиозном и поэтическом и закреплена словом (Е) сравнительный метод откроет ей в этой более тесной сфере совершенно новую задачу - проследить, каким образом новое содержание жизни, этот элемент свободы, приливающий с каждым новым поколением, проникает старые образы, эти формы необходимости, в которых неизбежно отливалось всякое предыдущее развитие.32 Побуждающим является для нас положение: Едаже установленный факт знакомства одного писателя с творчеством другого не может полностью объяснить сходства сюжетов, образов, приемов в их произведениях - остается вопрос, почему писатель воспользовался именно этими художественными открытиями.33
Мы исходим из того, что типологические соответствия обусловлены сходством систем художественного мышления, что плодотворным является изучение литературных традиций, которые раскрывают их участие в формировании личности писателя и его жизненного миросозерцания, в развитии его художественного мышления и его собственной творческой силы. 34 Выявление типологических аналогий не означает невнимания к индивидуальному своеобразию. Существенными в конкретных методах исследования для нас являются доводы А.А.Газизовой при рассмотрении вопросов художественной типологии: Типологические явления возникают объективно и не предполагают сознательного следования тем или иным образцам. (Е) типология означает общность того, что несходно по внешним признакам, по видимым качествам (Е) в типологических сопоставлениях писателей нужно больше опираться на сходство типов мышления, нежели на сходство изображаемого материала.35
Типологическая связь выражается многообразно: в основополагающих принципах воспроизведения, интерпретации и лозарении действительности, в проблемно-тематическом содержании, в стиле и в жанре, в общей структуре произведений, в эстетической позиции писателей. Под контактным видом связи разумеются те конкретные соприкосновения и сцепления, переклички, а иногда и совпадения, которые обнаруживаются во взаимных отношениях произведений.36
Историко-генетический анализ опирается на генетическое родство. Применяя историко-функциональный анализ мы следим за тем, как в контексте большого времени живет и воспринимается художественное целое, ставшее литературной традицией. В исследовании мы используем методику компаративистского анализа (компаративизм (лат. comparativus - сравнительный). Обычно различаются сходства и аналогии типологические, т.е. возникающие независимо друг от друга благодаря общности исторического развития, и прямые влияния и связи при контактах различных литератур.37
При рассмотрении поэтики сопоставляемых произведений мы используем онтологический подход. Он необходим для констатации углубленного внимания писателей к бытийным аспектам в художественном отображении мира, к фундаментальным проблемам человеческого существования. Приемы онтологического анализа текста предложены в работах М.А.Дмитровской, Л.В.Карасева, Е.Толстой-Сегал, В.И.Топорова, Н.А.Шогенцуковой и др. В задачу онтологической поэтики входит поиск, интерпретация смыслов литературных произведений с целью выявления тех аспектов персональной мифологии автора, которые могут служить моделью, образцом, эмблемой для обозначения типа онтологического смыслостроительства, имеющего отношение к очень многим людям. Как уже было отмечено, философская система А.Платонова выражена в художественной форме. В основе этики и теории познания Платонова лежит философская антропология. Сознание, будучи отношением рефлексивным, приковывает человека к своему собственному ля и к телу, в котором существует человек. Одновременно с этим человек выходит из круга природной, космической жизни и приобретает отдельное, замкнутое в своих границах существование. (Е) Платонов исследует две возможности восстановления человеком утраченной целостности: этический путь - избавление от себя посредством соединения с другими людьми (в романах Чевенгур, Счастливая Москва) и путь гносеологический - воссоединение с миром посредством его освоения, (Е) через познание (повесть Котлован).38
Термины лонтологический подход, лонтологическая поэтика ввел Л.В.Карасев: В литературе онтологические интуиции сказываются и в самой потребности автора в создании второй реальности, и в особенностях устройства текста, в сюжетных ходах, мотивах поступков персонажей и в различных деталях. Исследование этого смыслового слоя (обычно закрытого для автора текста) я назвал онтологической поэтикой или онтологическим подходом к литературе.39 Нами используется разработанная Карасевым методика линоформного анализа или поэтика реконструкции для нахождения линоформ, реконструирующих лисходные смыслы в ряде вариантов (иноформ), похожих или мало похожих друг на друга, но обладающих несомненным внутренним единством.40 Продуктивно предложение Н.А.Шогенцуковой раскрывать и расшифровывать мифосимволы и мифометафоры, опираясь на понимание символа как кода бытия и языка бессознательного,41
что расширяет область применения терминов лонтологическая поэтика, лонтологический подход.
С учетом всего лучшего в опыте, накопленном отечественным и зарубежным литературоведением, диссертационная работа строится на сочетании историко-генетического, историко-функционального, сравнительно-исторического и онтологического подходов.
Помимо известнейших философов, теоретиков и историков литературы, на которых мы опираемся в своей работе, мы изучили труды исследователей творчества А.Платонова и современных авторов. Нами учитывались работы отечественных и зарубежных исследователей русской литературы - В.В.Агеносова, О.Ю.Алейникова, Л.Ф.Алексеевой, Л.А.Аннинского, К.А.Баршта, Г.А.Белой, А.Ю.Большаковой, В.В.Васильева, Т.И.Васильевой, А.Н.Варламова, В.Ю.Вьюгина, А.А.Газизовой, М.Геллера, Х.Гюнтера, Л.Дебюзер, О.В.Дефье, М.А.Дмитровской, А.А.Дырдина, А.П.Казаркина, Л.В.Карасева, А.В.Коваленко, Н.В.Корниенко, Н.Д.Котовчихиной, А.В.Кулагиной, В.А.Лазарева, Н.М.Малыгиной, Т.Н.Марковой, О.Меерсон, Ю.И.Минералова, Е.Г.Мущенко, Т.А.Никоновой, Н.Г.Полтавцевой, В.А.Свительского, С.Г.Семеновой, В.К.Сигова, В.П.Скобелева, Е.Б.Скороспеловой, В.А.Славиной, Е.Толстой-Сегал, Л.А.Трубиной, Л.П.Фоменко, Н.П.Хрящевой, В.А.Чалмаева, Роберта Чандлера, А.В.Шаравина, С.И.Шешукова, Л.А.Шубина, Е.Д.Шубиной, В.В.Эйдиновой, Е.А.Яблокова и др.
Теоретическая значимость работы заключается в открытии новых методологических подходов к изучению историко-литературного процесса второй половины ХХ - начала ХХI вв., в исследовании произведений современных прозаиков в свете преемственности традиций русской классики, А.Платонова, М. Булгакова, М. Шолохова, А. Солженицына, Ю. Трифонова, А.Твардовского и других писателей, в возможности использования материалов диссертации в дальнейшем научном исследовании проблемы русская классическая литература и современный литературный процесс; в уточнении и использовании применительно к конкретному материалу теоретических понятий, таких, например, как сравнительно-исторический подход, традиция, преемственность, постреализм, компаративизм, магический реализм, лантиутопия, лонтологическая поэтика, персональная мифология, постмодернизм, мифосимволы и др. Наблюдения и выводы, сделанные в работе, могут быть учтены при исследовании типологических характеристик произведений русской литературы, проблем сравнительно-исторического изучения литературы ХХ - начала ХХI вв.
Практическая значимость работы заключается в возможности использования ее материалов, положений и обобщающих выводов в вузовских курсах по истории русской литературы ХХ-начала ХХ1 вв., в школьной практике, на спецкурсах и спецсеминарах по творчеству рассматриваемых в диссертации писателей.
Апробация работы проходила в ходе ее обсуждения на кафедре русской литературы и журналистики ХХ-ХХI вв. МПГУ; на кафедре русской литературы МГГУ им. М.А.Шолохова; в рецензии на монографию А.Платонов и философско-эстетические искания русской литературы 2-ой половины ХХ века (В.Шукшин, В.Распутин, Л.Бородин) на страницах журнала Университетская книга. (М.: Университетская книга, 2007); значимость работы подтверждена итогами конкурса учебников по русской литературе ХХ века: Диплом Министерства образования Российской Федерации от 7.09. 1995 г.за учебник-хрестоматию для старшеклассников Русская литература(1-я половина ХХ века)(М.:ВЛАДОС, 1997).
Основные положения диссертации были изложены в докладах: на пяти международных научных конференциях, посвященных творчеству А.П.Платонова в ИМЛИ им. А.М.Горького РАН (1996, 1999, 2001, 2004, 2009); на Шешуковских межвузовских научных конференциях в МПГУ (2002-2010); на Всероссийских научно-методических конференциях Мировая словесность о детях и для детей (МПГУ, 2003 - 2004 гг.); на Международной научной конференции в Праге в 1990 году, посвященной 100-летию со дня рождения Б.Л.Пастернака; на третьей международной научной конференции в Воронеже, посвященной творчеству А.Платонова (1999 г); на 7-х Международных чтениях, посвященных памяти Н.Ф.Федорова 2-6 июня 2009 г., проводимых ИМЛИ им. Горького РАН и т.д.
Положения и выводы диссертационного исследования нашли отражение в 75 опубликованных работах, в том числе в 11 статьях, опубликованных в изданиях, рекомендованных ВАК МО и НРФ.
Структура работы. Диссертационное исследование состоит из Введения, трех глав, каждая из которых представлена отдельными разделами, и Заключения. Список использованной литературы включает 400 наименований.
Положения, выносимые на защиту
1. Прозаическое наследие А. Платонова было востребовано отечественной художественной культурой в эпоху быстрой смены социальных, нравственных и эстетических ориентиров и может рассматриваться как предмет историко-литературной контекстуализации и типологизации.
2. А. Платонов выработал художественно-философские установки в творческом диалоге с предшественниками и современниками. Образная система, художественные решения, сделанные Платоновым в области прозы, обнаруживают возможности их сопоставления в тех или иных аспектах с художественными произведениями отдельных авторов, являются одной из историко-литературных универсалий, важных для целого ряда писателей более позднего времени. Выявленные схождения формируют поля и векторы мощного платоновского влияния на важнейшие направления развития прозы второй половины XX - начала ХХI веков.
3. Включение произведений А. Платонова, как и произведений М. Шолохова, А. Солженицына, А. Твардовского, В. Некрасова, Е. Носова, В. Белова, В. Шукшина, Ю. Казакова, Ю. Трифонова, В. Распутина, Л. Бородина, Б. Екимова, В. Маканина, В. Токаревой и др. писателей ХХ века, в вертикальный контекст художественного универсума с использованием лонтологического подхода, определяет лицо русской литературы XX - начала ХХI вв., позволяет из частных наблюдений выйти на новый концептуальный уровень осмысления плодотворности гуманистической тенденции в русской литературе как ее этической и философской направленности, определяет всеобщность этого свойства.
4. Творчество Ю. Казакова и А. Платонова объединяют схожие установки на философское осмысление жизни, доминантные идеи общности людей и цельности мира, типологически близки важнейшие концепты писателей. Созданный Казаковым художественный мир проникнут платоновскими мотивами тревоги бедных деревень, житейской нужды. Историко-генетическое рассмотрение прозы Платонова и Казакова позволяет говорить о диалоге творческих сознаний в постановке и разрешении проблемы дома, семьи, человеческой сущности. В лирической прозе Казакова важна символика образа-понятия музыка, являющегося устойчивой опорой в художественно-философской системе Платонова. Ситуация общения с музыкой в творчестве писателей является средством характеристики поэтически настроенных героев, вносит в произведения писателей романтическое начало.
5. Глубокий интерес к потаенным сторонам народной жизни, народный взгляд на мир и на человека, предметно-изобразительное начало, использование традиций сказа, притчи, сближают творчество А. Платонова и В. Белова. Эпическая полнота и достоверность изображения в прозе Белова соединяются с психологически убедительным исследованием внутренней жизни человека. В сохранении семьи, народного лада В. Белов, как и А. Платонов, как и В. Распутин, В. Шукшин, Л. Бородин видит истоки жизнестойкости народа, в семье его герои будут черпать силы, помогающие жить в гармонии с природой, согласно сердцу. Образный афористический язык передает особенности национального характера, отторжение всего, что разрушает крестьянский лад.
6. Вдумывание в жизнь, стремление разгадать ее тайну, неприятие насаждаемых стандартов - характерная черта чудиков В. Шукшина и чудаков А. Платонова. Сходной является оценка полярных сторон русского характера, двуединства человеческой души, в поисках истины обнаруживающей свою сокровенность. Писатели испытывают героев определяющим нравственным законом - отношением к детям, к старикам, к моральной категории памяти, земле, и, наконец, к смерти и бессмертию. В ряде рассказов Шукшина более жестко, чем у Платонова, акцентируется трагически мучительное осознание смерти героем. Осознав непреложность смерти, герой Шукшина решает этическую задачу - как прожить жизнь на земле; у героев Платонова неоднозначное отношение к линтересу смерти, несущее, в основном, онтологическую направленность. В прозе обоих писателей наблюдается соединение эпической по масштабу мысли с жанровой формой рассказа.
7. Типологические связи прозы Ю. Трифонова и А. Платонова обнаруживаются в подходе к герою. Для его верной трактовки должны быть учтены положения пассионарной теории этногенеза Л.Н. Гумилева, идеи бессмертия и воскрешения, рассматриваемые в Философии общего дела Н. Федорова. Платоновская установка на философское осмысление бытия, поиск ответов на главные вопросы: памяти, человеческого предназначения, связи человека с родом, семьей, с человечеством - найдут дальнейшую разработку в исследовании нравственного мира людей в московских повестях Трифонова. Трифоновская концепция человека, призванного укреплять духовные связи между людьми совпадает с платоновской: свет жизни (Платонов), нить, проходящая сквозь поколения (Трифонов). Обнаруживается существенное различие в приемах психологического анализа у писателей. Платонов чаще прибегает к описанию внутреннего состояния героя, передавая его переживания через символическую пластику. Трифонов же обращается непосредственно к внутреннему монологу для передачи всех нюансов внутренней жизни.
8. В описании самосознания героев В. Распутин, как и А. Платонов, прибегает к приемам метафизического опыта, полагаясь на сверхчувственные возможности личности. Система изобразительно-выразительных средств языка, введение в текст онирического пространства позволяют художникам не только вписать своих героев в жестокие условия действительности, но и сделать полем решения нравственно-философских проблем величественную картину мироздания. Традиционные платоновские мотивы лидеи жизни, философии существования творчески развиваются Распутиным в сходной системе мотивов порядка внутри себя, определяют сюжетную основу произведений. С ними контрастирует мотив постороннего прохожего, доминирующий в создании образов врагов жизни. Проблему лотсутствия хозяина, превращения городов и весей в свалку писатели рассматривают с морально-этической точки зрения, предъявляя спрос к самому человеку. Образ ребенка символизирует жизнь, будущее, Россию, на которую посягают лархаровцы, нелюди, горлохваты, лидущие напролом. Сходными являются концепты писателей, фиксирующие ментальные сгустки культуры.
9. Творческий диалог Л. Бородина с А. Платоновым проходит на фоне художественных достижений Ф.М. Достоевского, у которого писатели наследуют интерес к сложности и противоречивости человеческой натуры. Сближает писателей антиутопическая стратегия, стремление спасти сознание человека от поклонения ложным идеалам, интонационная сфера прозы, система тональностей, выраженная как процесс эстетического освоения мира. У писателей преобладает ориентация на архаический миф, на такие архетипические константы, как дом, дорога, вода, мать, ребенок, хлеб, земля, смерть, которые переплетены с библейскими мифами. Перекличка многих мотивов и стоящих за ними смыслов в прозе Бородина, как и в прозе Платонова, связана с образом дома. Дом в художественном сознании писателей - неустранимое бытийное начало, непререкаемая ценность, пространство, в котором осуществляется связь поколений, дом, как источник, питает высшие сферы жизни, любовь к Родине.
10. Роман В. Березина Свидетель в соотнесении с повестью А. Платонова Сокровенный человек, его статья Счастье и страдание о романе Счастливая Москва свидетельствуют об осознанном освоении современным писателем творческого наследия классика. В. Березин следует Платонову в главном: в отстаивании ценности человеческой жизни, говорит о ее хрупкости. Основные мотивы романа В. Березина соотносятся с ключевыми понятиями платоновской художественной методологии.
11. Рассказ В. Шпакова Железный Ренессанс являет собой своеобразный опыт стилизации, травестирующий такие произведения Платонова, как Котлован и Усомнившийся Макар. В рассказе Железный Ренессанс, как и в Котловане, происходит сопряжение социального сюжета с библейским мифом - строительство Вавилонской башни в Котловане и воскрешение умерших в Железном Ренессансе, и - демифологизация мифов - лобщепролетарский дом в повести А. Платонова и новая мифология (лстальная конница) в рассказе В. Шпакова.
12. Принцип включения платоновского слова в текст романа В.Г. Сорокина Голубое сало, в главе Платонов-3. Предписание определяется его пародийным использованием и имеет эпатажный характер. В. Сорокин обращается к ставшим привычными для постмодернизма, выдвинувшего концепцию деконструкции, приемам разрушения стиля. Стилизация ориентирована на ломку этики и эстетики гениального писателя. В. Сорокин демонстрирует антиплатоновскую линию, не столько пародируя, сколько демонтируя, переделывая повесть Сокровенный человек по типу римейка. Такая попытка развенчания оборачивается парадоксом, подтверждая звездный статус прозы А. Платонова. Функционирование художественных конструктов Платонова в снижено-деструктивном контексте современного постмодернизма свидетельствует об огромной роли наследия писателя в современном социокультурном пространстве.
Содержание работы
Во Введении освещается степень изученности рассматриваемой проблемы, обосновывается актуальность, определяются цель и задачи, исследования, научная новизна, теоретико-методологическая база и выбор методики анализа, обосновываются теоретическая и практическая значимость работы.
В главе I Идея жизни как философия существования А.Платонова в художественных произведениях и в литературно-критических статьях в соответствии с заявленной темой, поставленной целью и задачами, со ссылкой на исследования платоноведов мы представляем историко-литературный контекст творчества Платонова. Основной корпус произведений рассмотрен под углом зрения обозначенной научной проблемы, отмечен характер платоновского новаторства, своеобразие творческого метода, языка и стиля, словесно-художественных средств, духовных исканий героев. Все это позволяет выявить основные концепции и идеи творчества писателя, определить мировоззренческие ориентиры, ведущие философемы, которые и составят фонд преемственности в постплатоновском пространстве (О.Павлов).
Элементы платоновской традиции найдут творческое развитие в прозе писателей второй половины ХХ - начала ХХ1 вв. Устанавливается приверженность А. Платонова исследованию онтологических, аксиологических вопросов бытия, изучаются пути, избираемые его героями для осуществления лидеи жизни (Чевенгур, Котлован, Ювенильное море, Джан, Эфирный тракт, Счастливая Москва и др.). Герои Платонова ищут разгадку ложивления земли во время засухи, наделены несокрушимой жаждой деятельности, и эта жажда исходит лишь из житейской нужды. Отмечается, что роман Чевенгур, по наблюдениям платоноведов, - лодин из крупнейших в русской литературе роман вопросов, книга о вечном поиске, в котором пребывает человечество, разъединенное с Бытием и оторванное от природы, будто ребенок от материЕ, что л...сквозь сюрреалистический стиль просвечивает глубочайшая философская проблема: дихотомия человека и бытия, фатальная нецельность Универсума - центральная коллизия платоновского творчества не только на тематически-фабульном, но и на стилевом уровне; именно ею обусловлено у Платонова кризисное состояние художественной формы, начиная с языкаЕ42 В романе находят художественное осмысление проблемы, бессмертия, свободы, братства, отраженные в Философии общего дела Н.Федорова.
Основные платоновские формулы лидеи жизни, философии существования, смысла отдельного и общего существования в анализируемых произведениях раскрываются с учетом сформулированных Н.М.Малыгиной принципов теории искусства жизнестроения. В прозе, в литературно-критических статьях Платонова, в публицистике выявляются такие элементы традиции писателя, как трудолюбие, делание, прославление труда как листинной матери жизни, человеческой памяти, женщины, как души мира, поиск пути к другому человеку, обращение к библейским сюжетам, символике, отрицание мира - пустыни, разработка модели сада, превращение пустыни в живую землю, преодоление смерти, вера в утопию бессмертия, идея единения человека с вселенной и др. Внимание Платонова к теории искусства-жизнестроения объяснялось тем, что в основе ее лежала богдановская лорганизационная наука.43 Поэтика творчества А.Платонова рассматривается как целостный метатекст. Выявляются мотивы апокалипсиса, система образов-символов платоновского метатекста, поэтика возвращения, мотивы странствия героев с целью познания и преобразования мира. Постоянные элементы универсальной сюжетной модели обнаруживаются в сюжете отдельного произведения. Анализ модели платоновского метатекста дает основание для вывода, что в основе ее лежит мифологическая структура.44 Завязь платоновского метатекста формируется уже в его поэзии. Мотивы, сюжеты рассказов, повестей, романов писателя будут перемещаться из одного произведения в другое, приобретая новые оттенки смысла, где каждое произведение, являясь художественно завершенным, в то же время является частью единого целостного контекста.
Как ключевой текст, в котором зафиксирована платоновская лидея жизни, важная для писателя на всем протяжении творческого пути, рассматривается рассказ лПесчаная учительница (1927). Идеей жизни определяются важнейшие сюжетно-фабульные отношения, связанные с образом учительницы Марии Нарышкиной. Мария, как и герои из повестей и рассказов Родина электричества, Эфирный тракт, Джан, Такыр, Ветер-хлебопашец и др., изображена в слиянии с природой, с вселенной; в странствиях и путешествиях она стремится к преобразованию пустыни в дом-сад ценой неимоверных усилий, делания, терпения и жертвенности. В деревне, занесенной песками, героиня рассказа Песчаная учительница будет обучать учеников мудрости жить в песчаной степи и превращать пустыню в живую землю. Для преодоления горестного напряжения и выхода в счастье необходимы сотворчество душ, сочувствие и вера, что помощь придет лишь от другого человека (лДжан). А.Платонов обращается к художественному исследованию моральных категорий памяти, свободы выбора, вступая в диалог с крупнейшими европейскими философами-экзистенциалистами:Хосе-Ортега-и-Гассетом (1883-1955),А.Бергсоном (1852-1944). Отказ от памяти, утрату связи с людьми Платонов считает губительной как для отдельного человека, так и для будущего человечества: Типичный человек нашего времени: это голый - без души и имущества, в предбаннике истории, готовый на все, но не на прошлое.45
В разделе лАнтифашистские произведения А.Платонова отмечается, что А.Платонов был военным корреспондентом газеты Красная звезда, воевал бок о бок с солдатами на полях сражений. Четыре книги писателя, вышедшие во время войны, - Одухотворенные люди, Рассказы о Родине, Броня, В сторону заката солнца - внесли серьезный вклад в художественное освоение темы войны, патриотизма, антифашистской борьбы. Все антифашистские произведения, репортажи с фронта Платонова проникнуты мыслью о планетарной общности людей, мыслью о человечестве-организме. Судьбы солдат высветлены у Платонова библейскими мотивами страданий, добровольного принятия смерти за свою землю, матерей, жен, детей. В основу рассказа Одухотворенные люди Платонов кладет краеугольный миф христианской цивилизации - о принесении себя в жертву для того, чтобы изменить что-то в мире, искоренить вражду, жить согласно замыслу Бога. Свобода для солдат Отечественной выражается в возможности выбора, за нею скрыт изначальный хозяин любой возможности, библейский императив - Ене повредить душе. Отмечается, что этот нравственный закон Ц жизни ради будущего - будет положен и в основу повестей В окопах Сталинграда В.Некрасова, Сотников, Дожить до рассвета В.Быкова, прозы Е.Носова, поэмы Василий Теркин. Книга про бойца А.Твардовского, двучастного рассказа Желябугские Выселки А.Солженицына, повестей и рассказов локопной прозы, объединяющих произведения А.Платонова о священной войне с произведениями писателей-фронтовиков. Одухотворенными людьми называет Платонов героев военных рассказов, видя ценность бытия в душе человеческой, в ее жизнестойкости и поэтичности, в вере в светлое начало жизни. В изображении своих героев на войне Платонов исходит из презумпции жизнестойкости и силы характера русского человека: Елюди, оказывается, обнаруживают способность бесконечного жизненного развития.46
В разделе Идейно-эстетические искания А.Платонова в художественном исследовании темы любви отмечается, что концептуальные воззрения писателя на проблему любви, соединяющей человека со всем человечеством, отражены в Записных книжках: Пока я люблю и могу любить, не может быть, чтоб плохо было на свете, да и не будет плохо.47 Критические статьи Платонова Пушкин - наш товарищ (1937), Навстречу людям (По поводу романов Эрнеста Хэмингуэя Прощай, оружие! и Иметь и не иметь (1938), Детские годы Багрова-внука(1941), Рассказы Грина (1940), рассмотренные в данном разделе, помогают лучше понять основы художественных воззрений писателя, его размышления о человечности, духовности любви. Основная их мысль - любовь в изоляции от подлинных интересов, забот людей, заключенная в собственную темницу, замкнутая сама в себе, равна самоубийству, быстро поедает самое себя и прекращаетсяЕ.48 Проведенный анализ рассказов Фро, Река Потудань, Афродита, Возвращение убеждает, что Платонов в высокохудожественной форме показал любовь как чувство, делающее человека целостной натурой. Эти произведения повествуют о культуре эмоционального поведения в любви. По Платонову, этическая культура человека проявляется не в подавлении или искоренении нутряного (Платонов), телесного в людях, а в сопряжении с миром, в одухотворенной любви. Любовь должна вывести человека лиз замкнутого круга существования к всеобщей жизни. В исследовании темы любви Платоновым отражен его взгляд на женщину как на совесть мира( Душа мира, 1920). Семья, по Платонову, - теплый очаг, великая сила, складывающая человека и предопределяющая его судьбу. (Е) семья питает, как источник, и другие, более широкие и высшие сферы жизни человека - чувство родины и патриотизм.49
В разделе лОбраз-понятие музыка как символ гармонии мира в эстетике А.Платонова отмечается, что в своих творческих поисках А.Платонов развивает идеи синтетического искусства, разрабатывает свой, присущий только ему, отличающий его от других писателей, язык, обладающий уникальным эффектом эстетического воздействия, чисто художественной энергетикой. Образ-понятие музыка является устойчивой лэстетической доминантой (фраза Б.Эйхенбаума) художественно-философской системы Платонова, воплощением неисчислимого музыкального времени (Блок). Музыка в творчестве Платонова выполняет функцию стенографии чувств (Л. Толстой), потока чувств (Ж.-Ж. Руссо), ведет душу к добродетели (Платон), является тайнообразующей силой (Чевенгур), приближает человека к человеку (Че-Че-О), выражает существо жизни (Ювенильное море), возбуждает жизнь на исполнение высшей судьбы (Счастливая Москва). Все платоновские сокровенные герои проявляют родственное (М. Пришвин) внимание к миру, обладают сверхособой чувствительностью; именно вслушивание в звуки мира помогает им обрести смысл жизни. Музыка в художественном сознании Платонова соотносит жизнь человека с общим потоком мирового бытия, создает ощущение динамики жизни, ее чуда, недолговечности в конкретной судьбе и вечности в человечестве, выявляет вечные ценности, говорит о проблемах вселенского человека. Через образ музыки А.Платонов ищет пути к главной жизни. Музыка представляется Платонову звуковым самовыражением сокровенной гармонии мира.50
Особое внимание уделяется приемам художественной методологии А.Платонова, ставшими предметом творческой рефлексии его последователей. Своеобразие художественного мастерства Платонова заключается в индивидуальной манере письма, умелом использовании изобразительно-выразительных средств языка, символов, легенд, притч, реминисценций, символики народных сказок, вставных новелл, мотивов сна, лирического описания природы, юмора, иронии, гротеска для постановки философских, этических, социальных проблем. К творческому методу А.Платонова периода написания романа Чевенгур, повестей Ювенильное море, Котлован мы применяем термин постреализм(термин Н.Л.Лейдермана,М.Н.Липовецкого 51). Для постижения всего спектра связей между личностью и действительностью, в поисках констант бытия этот метод соединил в себе как поэтику классического реализма, так и постмодернизма. В плане подхода к поэтике мы исходим из реляционного подхода, сформулированного Ю.Лотманом: Предметом изображения являются не отдельные вещи, а система отношений изображаемых явлений между собой и автора к их совокупности.52 Писать надо не талантом, а человечностью Ц прямым чувством жизни, 53 - запись писателя от 1931-1932 гг. становится для нас основным критерием в прослеживании преемственности традиций А.Платонова в философско-эстетических исканиях его литературных сынов (Л.А.Шубин).
В различные периоды жизни и в разных жанрах язык, стиль Платонова меняются, творческая методология ориентируется согласно важнейшему эстетическому принципу неослабного корректива своим чувствам в массах людей. Творческий путь Платонова, становление его как писателя характеризуется постоянным поиском слова, постижением преобразующей роли искусства, и поэтому мы уделяем в диссертации особое внимание этому вопросу, как элементу традиции Платонова для последующих поколений писателей. Герои научно-фантастических рассказов Маркун (1921), Сатана мысли(1922), позднее названный Потомки солнца, руководствуются грандиозными утопическими планами пересотворения вселенной в духе статьи К начинающим пролетарским поэтам и писателям(1919). Пролетарское искусство отражает в себе все человечество в его лучших устремлениях (Е) Это будет музыка всего космоса, стихия, не знающая граней и преград, факел, прожигающий недра тайн, огненный меч борьбы человечества с мраком и встречными слепыми силами.54 В статье Пролетарская поэзия(1921) Платонов ставит акцент на преобразующей роли искусства в жизни человека: лискусство есть творчество совершенной организации из хаоса.55 Творческий метод Платонова периода написания романа Чевенгур, повести Котлован в платоноведении обозначен термином сюрреалистический. С помощью этого метода писатель имел возможность наиболее полного художественного самовыражения. Гротескность повести Котлован строго реалистична, она отражает гротескность самой жизни. Платонов лобнаруживает тупиковую философию в самом языке (Е) наличие абсурда в грамматике свидетельствует не о частной трагедии, но и о человеческой расе в целом. Платонов подчинил себя языку эпохи, увидев в нем такие бездны, заглянув в которые однажды, он уже более не мог скользить по литературной поверхности.56
Краткий обзор работы платоноведов относительно романа Чевенгур, проведенный нами в диссертации, свидетельствует об особенностях творческого метода писателя, парадоксальном универсализме художественного мира, синтетизме и полифонизме его прозы. С тонкой иронией написан рассказ Усомнившийся Макар (1929).Смех выступает в рассказе как главный стилистический прием, как тайнопись, прибегнув к которой Платонов смеется над тем, что уродливо в мире людей.
Новая страница в творческой биографии А.Платонова в послевоенные годы - обработка им русских и башкирских народных сказок. Наряду с пересказыванием народных сказок Платонов создал свои литературные сказки, определяя их жанр на манер М.Пришвина, как сказка-быль, сказочное происшествие, указывая на их близость к реальности. Платоновские сказки - это своего рода философские притчи, итог размышлений о главных и бессмертных ценностях человеческой жизни, о силе добра и терпения, любви ко всему живому, милосердии и сострадании, о прислушивании к голосу сердца, о вере в людей.Несчастье хоть и живет на свете, да нечаянно, а счастье должно жить постоянно.57
Особое внимание уделяется языку платоновской прозы. Способ, манера, характер говорения у Платонова выдвигаются в центр произведения. Своеобразие Платонова прежде всего в его языке, в том, как складывает Платонов фразу. Первейшая внутренняя проблема прозы Платонова - лэто самый процесс высказывания, выражения жизни в слове, трудное выражение сознания в речи. Содержание души (А.Блок) в размышлениях составляют своего рода центр существования и облика платоновских героев - людей косноязычных и немотных, рождающая мысль которых получает темное, шероховатое, нечленораздельное выражение.58 Отмечается, что модификация соловьевского принципа всеединства, его видоизменение, как уже было выявлено в платоноведении, поиски Истины, Добра, Красоты станут существенной чертой прозы Платонова. Продолжено исследование ключевых слов, ключевых текстов писателя, позволяющее обнаружить концептуально важные смысловые константы, обеспечивающие внутреннюю целостность его творчества.
Своеобразие А.Платонова невозможно в полной мере ощутить вне контекста. О некоторых литературных явлениях, в сопоставлении с которыми платоновское новаторство проявляет себя более отчетливо, уже шла речь. Этому вопросу специально посвящена следующая глава.
В главе II - Генетические и типологические связи прозы А.Платонова с русской литературой XIX- первой половины ХХ века. Мысли о мире и человеке Ц рассматривается творчество А.Платонова во взаимодействии с русской и зарубежной философской мыслью и литературным процессом второй половины Х1Х-первой половины ХХ вв. Отмечается, что Платонов, усваивая опыт предшественников, трансформирует его в уникальные формы своего творчества. Так, опыт Ф.М. Достоевского особенно важен для Платонова при художественном освоении сущностных вопросов духа и бытия, экзистенциальных проблемам устроения жизни на Земле, при обращении к теме ребенка. Для аналитического сопоставления привлекается рассказ Ф.М.Достоевского лСон смешного человека (Фантастический рассказ)(1877), важный для исследования генетических корней платоновской прозы. Отмечается, что размышления писателей обращены к человеческому сознанию, к разуму человека. Вопрос смешного человека, ставший источником душевного переворота героя, - Отчего же я вдруг почувствовал, что мне не все равно, и я жалею девочку? 59 - зададут почти все взрослые герои Платонова. Этот вопрос окажется актуальным и для писателей второй половины ХХ- начала ХХI вв.
Наследие Ф.М.Достоевского требуется учесть и для понимания сути диалога А.Платонова со многими его современниками. Художественное разоблачение социальной утопии в романе лЧевенгур (рабство - не путь к свободе и счастью) найдем и в романе Е.Замятина Мы (1920) и в его рассказе лПещера(1922). Поэтика повести Платонова лЭфирный тракт, как и романа лМы, рассматривается как лантиэнтропийная, которая отражает мир, проникнутый биогенным током атомов, мир, где живое вещество создает особые связи и структуры. Отмечается, что в данном направлении работал и Е.Замятин. Но его роман Мы более декларативен, к тому же его образы и идеи, к сожалению, не получили должного развития в творчестве писателя.60 Этическая, онтологическая проблематика лЮвенильного моря(1934) позволяет установить типологическое родство повести с романом .Леонова Дорога на Океан(1935). В обоих произведениях усилена условность, в качестве главного структурообразующего и сюжетообразующего принципа используется миф о новом человеке, создаваемый авторами. В максимах писателей объединены в единое целое проблемы морали, политики и социологии: Красота всего освещенного мира тяжко добывается из резкого противоречия (Ювенильное море); Человек живет радостью преодоленных несчастий; Если есть в тебе что-нибудь хорошее, в той же степени ты найдешь это в других (Дорога на Океан). В обоих произведениях дана не только установка, но и перспектива решения проблемы выхода в счастье, воссоединения людей (Достоевский) через разум, творчество, через поиск путей друг к другу. При сопоставлении прозы А.Платонова и рассказа Б.Пильняка Заволочье (1925) исследуются вопросы этичности науки. Выявляется нравственно-регулятивная функция библейских мотивов (например, мотива Каина), используемых писателями при анализе проблем влияния технического прогресса на судьбы людей. Отмечается, что платоновская формула В руках зверя и негодяя самая высокая техника будет лишь оружием против человека,61 как и многие другие его художественно-философские установки, точно указывает ориентиры будущей исторической жизни человека и найдет свое развитие в прозе писателей второй половины ХХ - начала ХХI вв. Об этом идет речь в третьей главе диссертации лПроизведения А.Платонова и философско-эстетические искания русской прозы второй половины ХХ - начала ХХI вв.
В первом разделе - лА.Платонов и художественное творчество Ю.Казакова установлено, что платоновская проза конца 20-х, 30-х годов о судьбах крестьянской России в некоторых важных аспектах стала предысторией деревенской прозы как особого художественного направления литературы второй половины ХХ- начала ХХI вв. Одним из главных ее движителей стала тоска по нравственности. Страстный призыв платоновского лусомнившегося героя - Нам душа дорога, Даешь душу, раз ты изобретатель! - был услышан писателями второй половины ХХ века. Герои В.Белова и В.Шукшина, Ю.Казакова, В.Распутина, Л.Бородина и других крупнейших современных писателей, как и герои А.Платонова, настойчиво стремятся к осмыслению закономерностей мира.
Юрий Павлович Казаков (1927-1982) был одним из писателей, которые стояли у истоков деревенской прозы 1960-1970-х годов, кто продолжил и развил линию Платонова в художественном отображении тревоги бедных деревень (На полустанке, 1954; В город,1960; По дороге,1960; Нестор и Кир, 1961; Легкая жизнь, 1962 и др.). Казаков унаследовал от Платонова жажду постижения глубин людских душ, включая связи с родной землей, осознания своей ответственности перед ней. Эти проблемы возникают в связи с темой коллективизации и раскулачивания, о чем шла речь и у Платонова. Мироощущение героев Казакова, как мы устанавливаем, близко мироощущению платоновских героев. Через образы своих нестеров и киров, поморок и т.д. писатель передает нравственные принципы народа - жажду не просто выжить, но и сохранить в себе светлую душу, жить в ладу с совестью, превратить землю в сад. В исповедальных монологах героя Казакова в рассказе Нестор и Кир раскрывается картина деяний, говоря платоновским языком, люных разумом мужей. Подчеркнуто, что Казакову, как и Платонову, дорог мир в его общности и цельности. В рассказе Какие же мы посторонние? (1966) из Северного дневника Казаков актуализирует кардинальную идею Платонова из рассказа Старый механик (1940) - Без меня народ неполный. Казаков диалогизирует, как и Платонов, повествовательный дискурс; голос автобиографического героя-рассказчика, несобственно-прямая речь, передающая реакцию персонажей на услышанное, внесение их комментариев в текст, сказовая манера речи - все это делает рассказ чрезвычайно важным средством в осмыслении философских проблем жизни и смерти, вечных ценностей. л Как на свете-то станет без меня, а ? Ведь горе же будет, а? - Еще бы! - серьезно сказал я. - Вот и я думаю, не тот без меня будет белый светЕ 62
Казаков, как и Платонов, осознает возможность структурировать произведение с использованием в качестве основания многозначного и многофункционального образа-понятия музыки. Героев рассказов Казакова Трали-вали (1959), Манька (1958), На полустанке, Запах хлеба (1961), Плачу и рыдаю (1963), Поморка (1957), Свечечка (1974), Во сне ты горько плакал (1977) роднит с сокровенными героями Платонова вслушивание в голоса, в звуки, исходящие от мира, от людей, от природы, стремление к более совершенной жизни, любовь к человеку, к своей земле. Размышления героев о смысле жизни, их собственная напряженная внутренняя жизнь, обусловливающая способность человека изменяться , предстают в прозе Казакова как характерная черта русского национального характера. Через внутренний монолог героя рассказа Трали-вали передает Казаков богатую духовную жизнь бакенщика Егора. Монолог героя обнаруживает переклички с характеристикой Саши Дванова из романа Платонова Чевенгур, наделенного автором такими качествами, как неравнодушие к миру, стремление к счастью взаимной жизни и деланию дела, чуткость к голосам, исходящим от мира. В большинстве рассказов и повестей Казаков предстает как лирический писатель, как певец природы и человека. Специфическим, ярко индивидуальным в прозе Ю.Казакова, реалистической в своей основе, являются романтические и импрессионистические черты, делающим его поэтом в прозе, собирателем прекрасных мгновений.
Отзвуки художественных идей А.П.Платонова угадываются в повести Привычное дело (1967), в романах Кануны (хроника конца 20-х гг. (1972-87), Год великого перелома (1989Ц1994) и Час шестый (хроника 1932 года) (1997-1998) Василия Ивановича Белова. В повести Привычное делоВ. Белов в духе традиций А.Платонова, его рассказа Усомнившийся Макар (1929) предлагает читателю на материале жизнеподобного повествования притчу, философское иносказание о современности. Оба произведения явились откликом на резко обозначившийся антагонизм между государством и личностью. Платоновское произведение написано в год великого перелома. Писатель особое внимание сосредоточивает на попытках власти запретить людям жить и думать самостоятельно. Гуманистическая проблематика оказывается равновеликой всей совокупности социально-политических вопросов. Повесть Белова создана в другое время и рассказывает о послевоенном бытии крестьян, осложненном неправедными действиями власти (лишение приусадебных участков и др.). Но и здесь социальное не затеняет и не отменяет нравственно-философского и онтологического начал, важных для героев, но враждебных принципам существования, навязываемым сверху. Мы отмечаем, что ко времени написания повести Привычное дело Белов не мог прочесть Котлован (1930; книга опубликована в России в 1987), но он мог прочесть хронику Впрок(1931), а также повесть Ямская слобода(1927), в которой хлебопашество определяется эпитетом святое.
В рассказах За тремя волоками(1965),Деревня Бердяйка (1961), в рассказе Никола Милостивый, входящем в Повесть об одной деревне (1992-1996) и др. Белов развивает идеи Платонова об умирающей деревне, о разладе мира, о насильственном разрушении личности, непригодности для человека мира зла и насилия. Внутренние монологи героев в повести Привычное дело, диалоги, которые они ведут между собой, вызывают аналогии с мирочувствованием безымянных крестьян из Котлована. Они передают трагичность жизни крестьян, ненависть к произволу луполномоченных. Народная мораль не позволяет Дрынову лотмежеваться от своей души (фраза из Котлована), стать доносчиком. Писатели ставят безошибочный диагноз обществу, в котором личность нивелируется: когда донос объявляется делом чести, это означает, что общество занемогло.63 Прослеживая судьбу своего героя, талантливого мастерового (ли плотник, и печник), участника Великой Отечественной войны, Белов в новых условиях развивает платоновские идеи о своеобразии русского национального характера, о присущих простому человеку чувствах достоинства, бескомпромиссности, духовности. Дрынов, подобно Макару Ганнушкину, близок миру природы, траве и зверю, тянется к людям, но становится невольным источником страданий близких. Фраза, вложенная в уста одного из мудрых народных представителей, своеобразного философа, смекалистого мужика по прозвищу Пятак - Ежели тема не сменится, дак годов через пять никого не будет в деревне, все разъедутся, - передает боль писателя за судьбу крестьянина. Размышления народного философа из повести Белова своей прозорливостью и мудростью перекликаются с рассуждениями персонажа из романа Чевенгур: Мужику от земли один горизонт остается. Кого вы обманываете-то?.64
Осмысление своих исторических корней, связей с предками, любовь к своей земле, свойственные сокровенным героям Платонова, характеризуют и героев Белова в рассказах Холмы, За тремя волоками. Откуда он взялсяЕ Где начало, кто дал ему жизнь тогда, ну хотя бы лет четыреста назад? Где все его предки и что значит их нет? - внутренний монолог героя рассказа Холмы, перекликающийся с размышлениями платоновских героев о свете жизни (Свет жизни). Отмечается, что проза Белова, как и проза Платонова, посвящена сохранению народного лада, народных понятий о красоте. В работе выявляются связи прозы писателей на стилистико-языковом уровне, в использовании сказа, юмора, иронии.
В третьем разделе А.Платонов и творчество В.Шукшина. Отражение народного видения мира отмечается, что проблема платоновских традиций в творчестве Василия Макаровича Шукшина (1929-1974) мало изучена, хотя в работах исследователей намечены подступы к ее решению (С.Залыгин, М.Геллер, Н.Корниенко, А.Варламов). Варламов называет Платонова и Шукшина знаковыми фигурами своего времени и наиболее точными его выразителями.65 По оценке Н.В.Корниенко, Шукшин своим знаменитым рассказом Забуксовал и его героем-чудиком, так и не перевоспитанным драгоценным неискушенным читателем, продолжил линию большой русской литературы и в самые драматические двадцатые и тридцатые годы остающейся автономной, но не по отношению к жизни и никогда не забывавшей о неискушенном читателе, который, как и она сама, относился к разряду перевоспитуемых.66
Вдумывание в жизнь, стремление разгадать ее тайну, неприятие насаждаемых стандартов - характерная черта чудиков Шукшина, чудаков Платонова. Их неуправляемые порывы ломают рамки обывательской логики, их отличает бесшабашная импульсивность самовыражения. При всех отличиях они - люди одной породы (С.Залыгин), только живущие в разные эпохи. Объединяет их неподдельный интерес к жизни, стремление разгадать ее тайны, чтобы душа не болела.(Верую).Они озабочены оздоровлением общества, подобно лусомнившемуся Макару, переустройством государственной структуры по человеческому, на их взгляд, подобию. Платоновские корни имеет интерес Шукшина к характеру человека-недогматика, не посаженного на науку поведения. Такой человек импульсивен, поддается порывам, а, следовательно, крайне естественен. Но у него разумная душа.67 Герои писателей выступают против обезличивания человека, заявляют о его праве на свои вкусы и привычки. Уважение к личности другого человека, о котором размышляет шукшинский герой Алеша Бесконвойный, - Да два полена и то сгорают неодинаково, а вы хотите, чтобы люди прожили одинаково! - сопоставимо с видением мира сокровенного платоновского героя, умеющего говорить, как многие русские люди, иносказательно, но точно, - А ведь это сверху кажется - внизу масса, а тут отдельные люди живут (Че-Че-О, 1928).
Шукшин, как и Платонов, не идеализирует своего героя, видит противоречивость человека, сочетание в его характере святого и звериного. Важное место в творчестве обоих писателей занимает исследование проблем выбора и ответственности человека за зло в мире. В рассказе Охота жить Шукшин ставит акцент на внутренней красоте человека. Взяв за основу, как и Платонов, евангельскую притчу о сокровенном человеке (Перв. Посл.Петра. 3/4), он противопоставляет ее красоте внешней, показной. Молодой, сильный, красивый уголовник стреляет в спину старому охотнику, приютившему его и фактически спасшему жизнь. В коротком рассказе эпитет красивый применительно к современному Каину встречается не один раз. Полноценность души охотника проявляется не только в способности на милосердный поступок, но и в раскаянии за давний грех. Как и в рассказе Афродита, в повести Шукшина Калина красная добро и зло показаны в прямой схватке. Уголовник Губошлеп - идеолог, отстаивающий враждебные для человека начала. Он попирает вековечные законы морали. Образ Губошлепа в Калине красной вписывается в типологию платоновских разрушителей, злодейской силы, вступающей поперек жизненного пути. Нравственная максима - лотвечай сам за добро и за лихо, - вложенная в уста крестьянина Еремеева и отражающая народное видение мира, трансформируется в прозе Шукшина. Герой рассказа Обида, столкнувшись с человеческой жестокостью, задается вопросом - Что такое творится с людьми?, приходит к этическим выводам - Ведь сами расплодили хамов, сами. Никто же нам их не завез, не забросил на парашютах. Пора же им и укорот сделать.
Герои писателей много думают о смерти. Отношение к ней у большинства из них крестьянское (Как помирал старик, Горе, Алеша Бесконвойный, Жил человек, Земляки, Осенью и др.). В отличие от прозы Платонова, в ряде рассказов Шукшина жестче акцентируется трагически мучительное осознание героем приближения смерти: Не хочу! Не хочуЕ Еще полгода! Буду смотреть на солнцеЕ Ни одну травинку не помну. Ну еще год - и я ее приму. Ведь это надо же принять! (Залетный). Отчужденность людей осмысляется как ситуация глубоко тревожная. Разрешение проблем жизни, смерти, памяти, связи живых и мертвых происходит в платоновской традиции света жизни. Память о Сане, многозначительно прозванном односельчанами Залетным, возбудившем в жителях деревни духовную жажду, любовь к жизни, к человеку, останется в близких людях. Шукшинское отношение к человеку, как к самой высшей ценности, восходит к платоновскому кредо - Быть человеком Ц редкость и праздник! (Автобиографическое письмо,1922). В повести До третьих петухов используется один из характерных фольклорных сюжетов, в основе которого - мотив странствия за правдой, развертываемый и в большинстве платоновских сюжетов. По наблюдениям В.К. Сигова, Народный характер в изображении Шукшина в конечном счете выражает тенденцию жизнестроения и творчества, а не распада и деградации. 68 А.П.Платонов и В.М.Шукшин чувствовали необходимость обращения в своей прозе к историческому материалу, стремясь выявить традиционные характерные черты русского человека (А.Платонов - Епифанские шлюзы; В.М.Шукшин - Я пришел дать вам волю).
В шукшиноведении отмечено, что новаторство писателя состоит в соединении эпической по масштабу мысли с жанровой формой рассказа с уникальным диапазоном содержательных функций. Эта особенность малой жанровой формы характерна и для прозы А.Платонова.
В разделе Линия А.Платонова в прозе Ю.Трифонова отмечается, что замечательным мастером, у которого надо учиться, Юрий Валентинович Трифонов (1925-1981) называет А.Платонова.69 Трифонов творчески продолжил ту линию русской литературы, которая характеризуется постановкой онтологических, нравственно-этических проблем, глубоким анализом жизни, гуманистическим пафосом, вниманием к внутреннему миру человека. Типологические связи между прозой Ю.Трифонова и А.Платонова обнаруживаются и в подходе к герою. Его трактовка, на наш взгляд, возможна с позиций пассионарной теории этногенеза Л.Н.Гумилева, разработанной ученым в 1989 г., идеи бессмертия и воскрешения Философии общего дела Н.Ф.Федорова. Для городской прозы, как и для автора Этногенеза и биосферы Земли, пассионарность - это способность и стремление к изменению окружения, атрибут подсознания.70 Наиболее сильное и прямое влияние федоровских идей испытало на себе творчество Андрея Платонова.71 В художественной вселенной Платонова Федоровский проект патрофикации занимает, несомненно, важное место.72
Несомненное воздействие таланта Платонова на Трифонова сказалось в стремлении его героев осмыслить свою жизнь, жизнь других людей. Оба писателя проверяют своих героев определяющим нравственным законом человеческой личности - отношением к смерти, проблеме выбора, памяти. Некоторые герои Трифонова, так же, как и герои Платонова, смерть встречают спокойно, без страха, сознают ее неизбежность. Чувство крепости и силы они черпают в уходящей от них жизни, наполненной полнотой и осмысленностью прежнего существования (Ксения Федоровна, Федор Николаевич в повести Обмен(1969). Старик из рассказа Платонова Третий сын, вырастивший вместе с умершей уже женой замечательных сыновей, которые приехали хоронить мать, был доволен и горд, что его также будут хоронить эти шестеро могучих людей, и не хуже. Мотив бессмертия, рассматриваемый в прозе Платонова, развертывается в сюжете повести Трифонова Другая жизнь(1975). Через воспоминания Ольги Васильевны, в деталях прослеживающей каждый день рано ушедшего из жизни мужа, звучит непримиримость Сергея со смертью, желание бессмертия. Человек, говорил он, никогда не примирится со смертью, потому что в нем заложено ощущение бесконечности нити, часть которой он сам. Не бог награждает человека бессмертием и не религия внушает ему идею, а вот это закодированное, передающееся с генами ощущение причастности к бесконечному ряду.73 Несогласие героя Трифонова с мыслью исчезнуть навсегда из жизни перекликается с мыслями о неверии в смерть, лоб интересе к смерти 74 рыбака с озера Мутево из романа Чевенгур. В раскрытии народной точки зрения в освещении Платоновым темы смерти, памяти привлекаются исследования А.В.Шаравина, А.В.Кулагиной (Тема смерти в фольклоре и в прозе А.Платонова).75 И для деревенской, и для городской прозы время, преемственность, традиции, историческая память играют важную роль. 76.
На материале прозы Трифонова и Платонова рассматривается сходная роль моральной категории памяти в произведениях писателей. Трифоновская концепция человека, призванного укреплять духовные связи между людьми, сохранять память об умерших, совпадает с платоновской. Платоновская установка на философское осмысление бытия, поиск ответов на главные вопросы - Кто тогда меня помнить будет? (Джан) - найдет дальнейшую разработку в углубленном исследовании нравственного мира людей в повестях Трифонова Обмен, Долгое прощание (1971), Другая жизнь, Дом на набережной (1976). Углубленные мотивы Трифонова - нити, уходящие в прошлое, лисчезновение нитей. Исчезают не люди, а целые гнездовья, племена со своим бытом, играми, музыкой. Исчезают дочиста, так что нельзя найти следов (Обмен). Тема памяти, связующих поколения нитей увлекает обаятельного героя, историка Сергея Афанасьевича из повести Другая жизнь, не желающего пойти на компромисс с железными малышами. Его идея - нить, проходящая сквозь поколенияЕ Если можно раскапывать все более вглубь и назад, то можно попытаться отыскать нить, уходящую вперед. В уста своих героев Трифонов вкладывает свое понимание жизни и смерти, памяти, родной земли, близкое платоновскому. Герой повести Долгое прощание Гриша Ребров с гордостью вспоминает своих родных - революционеров: Моя почва - это опыт истории, все то, чем Россия перестрадала!.
В разделе выявляется сходство и различие приемов психологического анализа у Платонова и Трифонова. Трифонов, как и Платонов, блестяще владеет искусством изображения явлений, событий, вещей, всевозможных жизненных коллизий через восприятие героя. Существенное различие в приемах психологического анализа у писателей видится в том, что Платонов чаще прибегает к описанию внутреннего состояния своего героя, передает его переживания через символическую пластику. Вниз лицом ляжет Назар Чагатаев в повести Джан (1936), одухотворенный, как и все сокровенные платоновские герои, лидеей жизни - лустроить на родине счастливый мир блаженстваЕ. Назар стремится пробудить в племени джан импульс жизни. Печаль героя, что его народ боится жить, лотвык и не верит, Платонов подчеркнет символической пластикой: Чагатаев отвернулся ото всех; его действия, его надежды оказались бессмысленными. Он ушел в сторону и лег там вниз лицом. Трифонов же обращается непосредственно к внутреннему монологу для передачи всех нюансов мышления в связи с тем или иным событием, к приемам несобственно-прямой речи, к необычным, выразительным тропам. Исповедальный внутренний монолог Ляли в повести Обмен раскрывает причину ее неверности любимому человеку.
В диссертации исследуется обращение писателей к мифопоэтическим представлениям о магической силе земли. Оба писателя утверждают приверженность человека естественным человеческим чувствам, ощущение счастья от общения с природой, от слитности с миром. Мотив гуляния босиком по родной земле, развертываемый в сюжете произведений Сокровенный человек Платонова, Вера и Зойка Трифонова, передает любовь героев к своей земле, к малой родине. Оба писателя прославляют чудо жизни, то ощущение полноты, теплоты жизни, гармонии в душе, которое дарит человеку общение с природой. При анализе произведений на историческую тему - Отблеск костра(1965), Нетерпение(1973) - выявляется нравственный максимализм прозы писателей. Связь московских повестей Трифонова, ставших началом целого направления в русской литературе второй половины ХХ века - городской прозы, - с прозой Платонова, одним из первых в литературоведении отметил поэт Д. Самойлов.77 О близости героев Платонова, Трифонова и Шукшина сказал писатель С.Залыгин.78
Ю.Трифонов становится своего рода связующим звеном между А.Платоновым и современными писателями. Традиции Трифонова в исследовании бытия человека в тесной связи с его бытом (Нет, не о быте - о жизни! Быт и бытие - это слитно, это нельзя разъять. Слово быт - это какая-то вселенская связь79 ) преемствуют и развивают в современной прозе А.Битов, В.Маканин, А.Кабаков, Л.Петрушевская, В.Токарева.
В разделе 5 А.Платонов Ц В.Распутин. Рефлексы платоновских идей в прозе В.Распутина. Проблемы национального сознания. Взрослые и дети в прозе писателей рассматриваются высказывания, статьи Валентина Григорьевича Распутина о Платонове как о своем учителе, исследуется творческое освоение Распутиным платоновской художественной традиции. Многие стороны творчества Распутина определенно указывают на близость его мировосприятия и эстетических пристрастий Платонову.80
Писателей объединяет антропологический принцип в художественной разработке проблем человека и его отношений с миром. Распутин строит свою формулу назначения искусства по тому же принципу, что и Платонов: Великая поэзия и жизненное развитие человека, как средство преодоления исторической судьбы и как счастье существования, могут питаться лишь из источников действительности, из практики тесного, трудного ощущения мира, - в этом и есть разгадка народного происхождения истинного искусства.81
По Распутину, призвание, задание на жизнь писателя заключаются в том, чтобы считывать судьбу и душу народа.82
Платоновская установка на философское осмысление жизни наследуется Распутиным в исследовании проблем семьи, дома-очага, рода, их нравственной целостности, преемственности поколений. Близость прозы Распутина и Платонова проявляется в структуре отдельных произведений, в стиле, в решении проблем национального характера. (Нежданно-негаданно Распутина, Уля Платонова). Анализом рассказа Распутина Нежданно-негаданно (199?0 подтверждается положение о творческом освоении сюжетно-стилевой манеры Платонова.. Лексические единицы, характеризующие язык рассказа, несут в себе семантику хрупкости и незащищенности детства: жалость, боль, стыд, страдальческое сердце. Платоновский мотив незащищенности детства, рассматриваемый в сюжете повести Котлован, в рассказе Распутина возрождается в эпитетах с экспрессивной психологической нагрузкой: девочка как неживая; вялая какая-то, замороженная; затухшие глаза; дергается безвольно, тряпично, как неживая; страдальческое сердце; стылое сердце; тусклое лицо. Параллели между рассказами Нежданно-негаданно и Уля прослеживаются в воссоздании сюжетной канвы, связанной в рассказе Распутина с образами бабки Натальи и девочки Ариши. В рассказе В ту же землю возникает сюжетная коллизия, аналогичная сюжетной ситуации рассказа Платонова Третий сын. Образ младого племени в рассказе Распутина В ту же землю наделяется сердечностью, высокой красотой души и соотносится с традициями художественной практики и публицистики Платонова, перекликается с философемой из статьи 1920-го г.: Большие - только предтечи, а дети - спасители вселенной.83. Многозначный характер несут в рассказе В ту же землю слова Пашуты, обращенные к внучке - Крестить тебя надо, тебе жить.84 Сходными являются концепты писателей, фиксирующие общие свойства сущего, а также ментальные сгустки культуры.
Рассматривая вопрос о творческом восприятии Распутиным платоновских текстов, устанавливаем, что важным компонентом его произведений является сходная с А.Платоновым система мотивов, раскрывающих по мере своего развития во времени непреходящее нравственно-эстетическое содержание. Традиционный платоновский мотив лидеи жизни творчески развивается В.Распутиным в мотив порядка внутри себя, включается в иную систему отношений. Этот мотив является определяющим при создании образов хозяина и контрастной пары постороннего прохожего, врагов жизни, определяемых как злодейская сила, вступающая поперек жизненного пути. Решение проблемы лотсутствия хозяина, превращения городов и весей в свалку оба писателя рассматривают с морально-этической точки зрения, предъявляя спрос к самому человеку. Отвечай сам за добро и за лихо, ты на земле не посторонний прохожий (Афродита, 1944-1945): Одно дело - беспорядок вокруг, и совсем другое - беспорядок внутри тебя. (Е) Спрашивать приходится только с себя (Пожар,1985). Символический образ Хозяина острова в Прощании с Матерой является подлинным открытием Распутина, концентрированным выражением его философии жизни, созвучной платоновской философии существования, поскольку динамика сюжетов произведений Платонова определяется авторской установкой на преобразование неустроенного мира.85
В духе платоновской традиции В.Распутиным создана галерея образов человека-творца, женских образов, реализующих формулу А.Платонова женщина - душа мира. Это и Агафья в рассказе Изба, своими руками сложившая дом, когда все деревеньки с обоих берегов сваливали перед затоплением в одну кучу. В образе Агафьи Распутин отражает сильные стороны русского характера, актуализирует тем самым пути национального возрождения. Изба в финальных строках рассказа становится символом России. Финал в рассказе - открытый, с надеждой устремленный в будущее. Тема дома не приобретает трагической окраски: его сохранность зависит от самого человека. Глубочайшего художественного откровения женские образы Дарьи, Агафьи, Пашуты, Анны, Натальи из повестей и рассказов Распутина символизируют возрождающие силы природы. Алена (повесть Пожар) - это звено между прошлым, культом роженицы и Богородицей - само обновление и слово Божье: В этой маленькой расторопной фигуре, как во всеединой троице, сошлось все, чем может быть женщинаЕАлена и под бомбежкой не забыла бы обиходить свой дом. В уста Алены вкладывает Распутин горький вопрос о сущности человека: Мы почему, Иван, такие-то?!. В работе утверждается, что образы и мотивы души, сердца - ключевые для произведений А.Платонова - определяют важнейшие смысловые инстанции в прозе В.Распутина.
В описании самосознания героев Распутин, как и Платонов, прибегает к приемам метафизического опыта, полагаясь на сверхчувственную (недоступную опыту) познавательную деятельность человека, герои изображены не только в жестоких условиях действительности и соответствующий ей социальный план, они вписаны в онтологический план повествования, в величественную картину мироздания. Отсюда - напряженное переживание миропознания, символы, аллегории. Чувство причастности к красоте и тайне мира Анна незаметно вплела в свое земное ощущение жизни и это же чувство она взяла в свой последний путь.86 В рассказе Видение, в повестях Живи и помни, Последний срок образный поэтический язык позволяет Распутину передать способность своих героев заглянуть в горние сферы, за грань земного. Для этого он прибегает к таким лексическим единицам, звон, небо, лотчие пределы, к интонационно-синтаксической, фонетической, ритмической организации речи, к языку намеков и ассоциаций, обращенных к внутреннему слуху читателя.
Отмечается важная функция мотива сна в повести Распутина Дочь Ивана, мать Ивана(2002). Сон, приснившийся Тамаре Ивановне перед убийством ею насильника дочери, выражает авторскую позицию, выполняет функцию предостережения, в терминологии В.Вьюгина, - лобнаженного ориентира, показывающего подоплеку сюжета о яви. 87 Функция мотива сна в повести Распутина определяется в соответствии с авторским комментарием к описанию сна Копенкина в романе Чевенгур: Не существует перехода от ясного сознания к сновидению - во сне продолжается та же жизнь, но в обнаженном смысле.88 Мысль о спасении, возрождении русского народа через православную веру является определяющей в романе Платонова Чевенгур, в прозе и публицистике Распутина (Новая профессия, Дочь Ивана, мать Ивана, В ту же землю, статья о Сергии Радонежском Ближний свет издалека). Пронзительность выражения поэзии и трагедии русской жизни в сращенности с русской природой и речью89 придают уникальность, неповторимую индивидуальность творческому облику В.Г.Распутина, закладывают новые традиции.
Формы воплощения платоновских традиций в творчестве Леонида Ивановича Бородина рассматриваются в разделе шестом третьей главы А.Платонов Ц Л. Бородин. Философско-эстетические поиски писателей. Проблемы человеческого сознания. А.Платонова и Л.Бородина объединяет антропологический принцип в художественном исследовании проблем человека. В понятии человек они усматривают основную мировоззренческую категорию. У писателей сходный взгляд на назначение искусства. Для Платонова искусство - способ преодоления исторической судьбы, средство для достижения счастья существования. По Бородину, главная цель искусства заключается в разгадке тайны человеческого бытия, постижении подлинной красоты мира. Учитывается и признание Л.Бородина, что некоторые стороны таланта А.Платонова ему близки: жизненность прозы, глубина постижения мира и человека в романе Чевенгур, разящая сатира.90 Отмечается, что творческий диалог Бородина с Платоновым особенно показателен на фоне художественных открытий Ф.М.Достоевского, у которого писатели унаследовали интерес к сложности и противоречивости человеческой натуры, к проблемам человеческого сознания. Уже в первом произведении Бородина, в Повести странного времени (1969), находит развитие доминантная идея русской литературы Ц идея правдоискательства.
Сопоставительный анализ повестей Бородина Божеполье, Третья правда и романа Платонова Чевенгур позволил выявить мифологическое начало в прозе писателей. У обоих преобладает ориентация на архаический миф, такие архетипические константы, как земля, вода, дом, дорога, мать, ребенок, смерть, которые переплетены с библейскими мифами. Мотивы апокалипсиса, бесов, антихриста звучат в фрагментах текста повести Третья правда с описанием беззащитной, обезображенной тайги, засек хулиганских, бывшего родника. В сознании героя повести Рябинина возникает лобраз антихриста, веками таившегося и подличавшего в невидимости, теперь же выпрыгнувшего из мрака, спешащего с ненавистью разрушить на земле все живое в коротком времени Божьего попустительства. Образ Ивана Рябинина, остро чувствующего приближение конца света, рассматривается в платоновских традициях, как предостережение от забвения разума. Описание Божьего поля с золотистыми лугами, превращенного в черную яму для добычи торфа, без единственной на сто верст сосны, перекликается с притчей о саде истории, который требует заботы и долгого ожидания плодов в романе Чевенгур. Если в Чевенгуре речь идет о колодце без воды (Ев нынешнюю весну корову продотряд съеЕДве недели в моей хате солдаты жили - всю воду из колодца выпили), то в Божеполье - это колодец с водой, до которой не добраться - сруб подвалился, а поправить никто не хочет. Бородин, как и Платонов, использует аналогичный прием - притчу о саде, Божьем поле с сенокосными угодьями, как отражение мечты об идеальной жизни, красоте и гармонии. Мифологема жизнь-путь приобретает в прозе А.Платонова и Л.Бородина экзистенциальное начало. Испытания российской жизни в прозе Л.И.Бородина переданы с редкой нравственной чистотой и чувством трагизма.91.
Новые оттенки творческого диалога Бородина с Платоновым открываются при взгляде сквозь призму философских рассуждений Н.А. Бердяева: Социализм решает вековечный вопрос об устроении земного царства. Вопрос о русском социализме - апокалипсический вопрос, обращенный к всеразрушающему концу истории.92 Отмечается, что Бородин строит повествование в Божеполье в платоновских традициях диалога с утопией (Чевенгур), писателей сближает философская интонация, стилистическая манера, антиутопическая стратегия. Оба художника стремятся воспроизвести мир, отраженный в сознании героя. Тексты писателей прочитываются на фоне монолога Великого Инквизитора из романа Достоевского Братья Карамазовы(1879, 1880), Шигалева ло будущем социальном устройстве из романа Бесы(1871).
Выявляется близость поэтики Л.Бородина некоторым особенностям поэтики Платонова: живописность изображения, особенности словоупотребления, емкие эпитеты, метафоры, олицетворения. Писатели использует приемы онтологической поэтики, символические формы, вводящие в произведения вечные вопросы человеческого существования. Мотив бесов в повести Бородина Бесиво рассматривается как многослойная метафора, на которой построено повествование (разрушение семьи, омертвление чистых чувств, отсутствие сострадания к человеку). Анализ заглавия повести Ловушка для Адама помогает прояснить как поэтику повести, так и ее концепты. Выраженная здесь вера в человеческие возможности перекликается с жизнеутверждающей философемой Платонова. Каждому с рождением дается какой-нибудь аванс, нужно только умно распорядиться собой (Л.Бородин); Отвечай сам за добро и за лихо (А.Платонов).
Проза Л.Бородина представляет традиционное, реалистическое направление, обновившееся поэтикой постмодернизма. Субъектная организация текста, интертекстуальность, обращение к символике снов, использование христианской символики, мотива игры позволяют Л.Бородину раскрыть многогранность, трагизм бытия.
В разделе 7 третьей главы проводится сопоставительный анализ романа В.Березина лСвидетель (1998) и повести А.Платонова лСокровенный человек (1927). Сопоставление с малоизвестным романом писателя, литературоведа Владимира Сергеевича Березина открывает типологически новые аспекты многогранного воздействия Платонова на литературу наших дней. В тексте романа Березина Свидетель есть явные и скрытые аллюзии, цитаты и реминисценции из повести Сокровенный человек, из других платоновских текстов. Герой-рассказчик близок платоновским сокровенным героям неравнодушием к участи человека, чуткостью к голосам и звукам мира, осознанием единства с миром природы, раздвижением рамок сознания, ответственностью за свой выбор. Выявляется функция реминисценций из платоновских текстов, они рассматриваются как повторение на новом витке истории платоновского предостережения - Они обращаются с жизнью как с заблуждением - беспощадно.93 Березин утверждает такие моральные категории как доброта и сострадание в описании старика-мусульманина, который молится за своего убитого сына; в картине трагической смерти девушки-журналистки; в описании обращения матери к Богу о единовременной смерти с детьми. Война, междоусобицы в романе Березина осмысливаются как страшная напасть, как общая беда всех людей, независимо от цвета кожи, вероисповедания, времени. Писатели используют религиозную символику в создании картины второго дня (Бытие, 1/6-9), чтобы четче обозначить необходимость самопознания, внесения гармонии в хаос. Реминисценции из Платонова в тексте романа показывают высокую степень приобщенности Березина к поэтическому миру предшественника. Об этом свидетельствует и статья Березина Счастье и страдание(1999) о романе Счастливая Москва.
Как и эстетика А.Платонова, эстетика В.Березина обостренно передает дисгармонические надломы, гротески истории, культуры, психологии, но не имеет, как у В.Сорокина, пародийного характера. В плане выявления специфического, индивидуального в прозе Березина характерным является воспроизведение примет иной реальности, меткая ирония, пронизанная болью, поэтика интертекста, диалог с культурным пространством предшественника.
В разделе 8 третьей главы рассказ В. Шпакова Железный Ренессанс(2006) прочитывается на фоне повести Котлован. Отмечается, что рассказ Железный Ренессанс написан, как свидетельствует Владимир Михайлович Шпаков, под влиянием платоновской прозы. Бывший начальник цеха (экс) - пенсионер - носит фамилию Платонов. Редактор заводской многотиражки, - Николай Федоров - один из инициаторов возрождения заброшенного оборонного комплекса в ходе железного ренессанса и ложивления умерших из-за недостатка рабочих рук на заводе. Персонажем рассказа является и безногий инвалид чеченской войны, которого катает в коляске обаятельная Надька; безногий инвалид явно перенесен из платоновского Котлована. Надя - младшая сестренка Платонова, отравившаяся грибами, как и брат Митя, в 1920 г.; о них он с болью вспоминает в Записных книжках в 1942 г.94
Упоминается в шпаковском рассказе и название повести Котлован с явным подтекстом, и возникает фигура оживленного Платонова. Шпаков, подобно Платонову, в деталях описывает тревогу машиностроителей за свой завод и город, используя яркие, запоминающиеся тропы. На иронии, восходящей к стилю рассказа Усомнившийся Макар, повести Сокровенный человек, построены многие ключевые фрагменты рассказа В.Шпакова: трубы завода походили на стволы с обрубленными ветками и сучьями, выбитые окна глядят черными глазницами. На водочных бутылках - портреты Бунина, Лескова, Тютчева, Толстого - хотя бы так мы способствуем сохранению в народной памяти великих имен!. Герои рассказа, и живые, и воскрешенные, проявляют смекалку, природную умелость, подобно героям Платонова - Фоме Пухову, лусомнившемуся Макару в столкновении с научными людьми, писчей стервой. Пашка Баранов вызывает явные аналогии с платоновским Макаром, изобретшим строительную кишку: во время государственных испытаний сумел объегорить приемную комиссию, заткнув лопнувший топливный провод ветошью. Финал рассказа с продолжающимся концертом нон-стоп, с выделывающим коленца персонажем, вроде как изображающим подтанцовку, - это почти цитация финала повести Котлован с описанием торжества колхоза, Елисея, затанцевавшего по земле, ничуть при этом не сгибаясь, баб, весело двигающих ногами под юбками под марш великого похода, призывающей вперед музыкой. О развенчании Платоновым мифа в эпизоде торжества колхоза в Котловане писал в свое время Б.Можаев. 95 Для демифологизации новой мифологии Шпаков, подобно Платонову, использует прием гротеска. Рассказ Шпакова Железный Ренессанс выступает как производный текст по отношению к предшествующему, включается в вертикальный контекст художественного универсума.
В разделе 9 третьей главы - Присутствие платоновского текста в романе В.Г. Сорокина лГолубое сало(1999) отмечается, что Владимир Григорьевич Сорокин пародирует повесть Сокровенный человек, использует ставшие привычными для постмодернизма приемы разрушения стиля - абсурд, гротеск, абсценную лексику, антикаллизм, ломку границ эстетического, пастиш, имитацию разнообразных манер и стилей, их ироническое переосмысление, преобладание мотивов отчуждения, переориентации ценностей. В главе Платонов-3. Предписание принцип включения платоновского слова в текст романа оценивается как пародийный, эпатажный. Сорокин буквально следует платоновскому тексту в воссоздании персонажей и сюжета, включает в свой текст значимые платоновские слова и выражения, образы из других художественных текстов, демонстрируя прием римейка, переделки произведений, игру со словом, создавая в своем тексте интертекстуальное пространство. Так же, как у Пухова в повести Сокровенный человек есть помощник, слесарь Зворычный, у сорокинского героя Бубнова появляется в кабине ломтевоза кромсальщик Зажогин Федор, который будет сурово орудовать барбидным ножом, кромсая провяленные трупы врагов революции и закидывая бескостные ломти в запасник, затем будет бросать эти человечьи ломти в топку. Приемы абсурда, гротеска вносит Сорокин в описание безногих доноров, пожертвовавших свои ноги ломтевозной флотилии Коминтерн. Сорокин искажающе травестирует описание Платоновым в Котловане безногого инвалида, лурода империализма, калеки, повредившегося на капиталистическом сражении. Как верно отмечает И.С.Скоропанова, Повышенное внимание В.Сорокин уделяет чудовищному, кощунственному, грубо физиологическому, предельно отталкивающему, выводя на поверхность скрытое в глубинах подсознания.96 Причины обращения Сорокина к художественному опыту Платонова мы видим в стремлении к подрыву литературного канона: Писатели, как правило, создают свои произведения с помощью литературных и прочих источников, заимствуя из них тот или иной материал, цитируя, пародируя, копируя или каким-либо иным образом.97. Такая попытка подрыва литературного канона и его священных столпов оборачивается подчас парадоксом - утверждением лисходного текста, тексту исподволь возвращается его звездный статус.98 Интертекстуальность, цитаты в романе В.Сорокина рассматриваются с учетом точки зрения М.Ямпольского: лцитаты - это не просто нуждающиеся в нормализации аномалии, но и указания - сокрытия эволюционного отношения к предшественнику. Декларированная цитата, отсылая к тексту, который камуфлирует истинную зависимость произведения от предшественника, превращается в знак оригинальности и одновременно лискажает простую преемственность в эволюции. Интертекстуальность, таким образом, работает не только на утверждение предшественников, но и на их отрицание, без которого текст не может конструироваться в качестве сильного.99 В рассказе Заплыв, являющемся структурной частью романа, В.Сорокина интересует онтологическая проблематика, тема столкновения отдельного человека с тоталитарным ужасом, угрожающим самой жизни. На первом плане здесь оказывается не идеология, а художественно завершенный, целостный тоталитарный мир, и Сорокин показывает, насколько этот, организованный по единому шаблону мир, жесток и бесчеловечен к отдельному человеку, рассматриваемому лишь как строительный материал, винтик системы. Но различие - в избранных брутальных, шоковых средствах. Художественный мир Сорокина - скорее антиплатоновская линия, не продолжение традиций классика, а вызов ей.
В отличие от писателя-классика Андрея Платонова с его верой в человека, с его творческим кредо Все возможно (Е) главное сеять души в людях, прозу Сорокина отличает неверие в человека, преобладание мотивов отчуждения, космического одиночества человека, отсюда и идет культивирование человеческого низа в его эстетике. Мы согласны с И.С.Скорпановой, утверждающей: Произведения Виктора Ерофеева и Владимира Сорокина оставляют читателя в тягостном, гнетущем настроении, не предполагают катарсиса. В этом сказалось и разочарование в человеке, и чувство безнадежности, владевшее писателями-нонконформистами в закатные годы тоталитаризма.100
В Заключении делаются выводы, подводятся итоги диссертационного исследования и определяются перспективы дальнейшей работы. Значимыми для дальнейшего исследования рецепции творчества А. Платонова в историко-литературном ракурсе являются произведения таких писателей, как Ф. Абрамов (Братья и сестры, Дом); В. Астафьев (Пролетный гусь); А. Варламов (Рождение); А. Битов (Внук 29-го апреля); А. Ким (Остров Ионы); В. Личутин (Вдова Нюра); Е. Носов (Яблочный Спас, Усвятские шлемоносцы); Б. Екимов (Продажа, Пастушья звезда, Пресвятая Дева-Богородица); О. Павлов (Конец века) и др.
Содержание диссертации отражено в следующих публикациях:
I. Публикации в периодических научных изданиях, рекомендованных ВАК:
1.Серафимова, В.Д. Слово в художественном мире В. Распутина: статья // Русская речь. 2002. №6. С. 24-30. ( 0,4 п.л.)
2. Серафимова, В.Д. Метафорический язык произведений В. Маканина: статья // Русская речь. 2002. №2. С. 34-42. (0,4 п.л. )
3. Серафимова, В.Д. Поэтика повести Л. Бородина Ловушка для Адама: статья // Русская речь. 2005. № 5. С. 33-44. ( 0,7 п.л. ).
4. Серафимова, В.Д. Библейские мотивы и образы в творчестве М. Волошина, А. Платонова, Б. Пильняка: статья // Русская речь. 2006. №3. С.14-22. (0,5 п.л).
5. Серафимова, В.Д. Авторская идея в прозе В. Распутина и изобразительно-выразительные средства языка: статья // Русская словесность. - М., 2009. №1. С. 37-42. ( 0,4 п.л.)
6. Серафимова, В.Д. Проблемы нравственности и гуманизма в женской прозе (на материале отдельных произведений В. Токаревой): статья // Русский язык за рубежом. - М., 2009. №1. С. 101-105. ( 0,3 п.л )
7. Серафимова, В.Д. В поисках констант бытия. Лаз, Предтеча, Отставший В.Маканина, Новые Робинзоны (Хроника конца ХХ века) Л. Петрушевской: статья // Вестник МГОУ. Сер.Русская филология.М.: Изд. МГОУ, 2009. №3. С. 158-164. ( 0,4 п.л.)
8. Серафимова, В.Д. Сиротства человек не терпитЕ Тема семьи, детства в прозе Андрея Платонова: статья // Русская речь. 2009. №2. С. 29-32 (0,3 п.л.)
9. Серафимова, В.Д. Исторические, фольклорные источники повести Л. Бородина Царица смуты. Поэтика. Доминантные идеи: статья // Вестник МГОУ: Сер. Русская филология. М.: Изд. МГОУ, 2009. №2. С.151-160 (0,56 п.л. )
10. Серафимова, В.Д. Пьесы А.П. Платонова в соотнесении с его прозой и в историко-литературном контексте (Н. Эрдман - Самоубийца, К. Тренев - Опыт, Л. Леонов - Уход Хама и др.): статья // Вестник МГОУ: Сер. Русская филология. М.: Изд. МГОУ, 2010. №3. С. 141-148. (0,45 п.л.)
11. Серафимова, В.Д. В самых адских котлах перебывал. Военная проза В. Некрасова: статья // Русская словесность, 2010. №3. С.33- 37 (0, 25 п.л. )
II. Монографии
12. Серафимова, В.Д. А. Платонов и философско-эстетические искания русской литературы 2-й половины ХХ века (В. Шукшин, В. Распутин, Л. Бородин): монография. М.: Прометей, 2006. 388 с. (24, 25 п.л.)
13. Серафимова, В.Д. Серебряный век русской поэзии: монография. - Тирасполь: Приднестровский гос. ун-т, 1997. - 76 с.; (5,5 п.л)
III . Учебники, учебные пособия:
14. Серафимова, В.Д. Русская литература (1-я половина ХХ века) / учебник-хрестоматия для старшеклассников М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 1997. 528 с. (33 п.л.)
15. Серафимова, В.Д. Русская литература ХХ в. (вторая половина): учеб. матер.: 10-11 классы: в 2 ч. М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 2002. (Переиздано учебное пособие в 2003. Ч. 1. 288 с. (17, 46 п.л.); Ч. 2.335 с. (20, 37 п.л.)
16. Серафимова, В.Д. Литература с основами литературоведения. Русская литература ХХ века: учеб. пособие для студентов факультетлв дефектологии педагогических вузов / А.А. Диарова , Е.В.Иванова, В.Д.Серафимова ; под ред. В.Д. Серафимовой. М.: Прометей, 2004. 284 с. (17, 75 п.л. ). Авт. вклад В.Д. Серафимовой - 6,5 п.л. Гриф УМО
17. Серафимова, В.Д. История русской литературы. ХХ век: В 2 ч.: учебник для студентов вузов / В.В. Агеносов {и др.}; под ред. В.В. Агеносова. М.: Дрофа. 2007. Ч.2. (34 п.л). Гриф Минобра. Авт. вклад В.Д. Серафимовой 2 п.л. СС. 448- 466.
18. Серафимова, В.Д. Литература с основами литературоведения. Русская литература ХХ века: учеб. пособие / А.А. Диарова, Е.В. Иванова, В.Д. Серафимова; под ред. В.Д. Серафимовой. М.: Изд. центр Академия, 2007. - 304. (19,0 п.л.). Гриф УМО. Авт. вклад В.Д. Серафимовой - 6, 8 п. л.
19. Серафимова, В.Д. Русская литература первой половины ХХ века: учеб. минимум для абитуриентов. М.: Высш. шк., 2008. 431 с. (26,46 п.л.)
20. Серафимова, В.Д. Русская литература второй половины ХХ века: учебный минимум для абитуриентов. М.: Высш. шк, 2008. 639 с. (39,20 п. л.)
4. Учебно-методические пособия, программы, биографические словари:
21. Серафимова, В.Д. Андрей Платонов - журналист, литературный критик, прозаик, драматург: программа, материалы спецкурса. М.: МПГУ, 2007. - 75 с. (4 п. л. ).
22. Серафимова, В.Д. Самоистребительная диалектика души. Роман Б. Пастернака Доктор Живаго: пособие для студентов-филологов по материалам научной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения Б.Л. Пастернака, проведенной Домом советской науки и культуры в Чехословакии, в Праге; Институтом русского языка им. Пушкина 20 янв. 1990г. Алма-Ата: КазПТИ, 1991. 81 с. (В соавторстве). Авт. вклад В.Д. Серафимовой - 2,7 п.л.
23. Серафимова, В.Д. Художественный мир Андрея Платонова: учебно-методическое пособие для студентов-филологов. Тирасполь: ПГКУ, 1995. 95с. (6 п.л.).
24. Серафимова, В.Д. Практические материалы для подготовки к сочинениям, выпускным и вступительным экзаменам. Русские писатели ХХ и ХХ1 веков. М.: АСТ: Астрель, Владимир: ВКТ, 2008. 478 с. (25,2 п.л.).
25. Серафимова, В.Д. Примерная программа дисциплины История отечественной литературы / А.А. Диарова, В.Д. Серафимова, Л.А. Трубина. М.: Прометей МПГУ, 2004. 16 с.(1 п.л. ). Гриф Минобра. Авт. вклад В.Д. Серафимовой 0,33 п.л.
26. Серафимова, В.Д. Примерная программа дисциплины Литература с основами литературоведения / В.М. Родионова, В.Д. Серафимова, Л.А. Трубина. М., 2004.31 с. (2 п.л.) Гриф Минобра. Авт. вклад В.Д. Серафимовой - 0,7 п.л.
27. Серафимова, В.Д. Примерная программа дисциплины Литература с основами литературоведения / В.М. Родионова, В.Д. Серафимова, Л.А. Трубина. М., 2004.31с. (2 п.л.) Авт. вклад Серафимовой 0,7 п.л.
28. Серафимова, В.Д. Русские писатели, ХХ век: биогр. слов.: А-Я / состав. И.О. Шайтанов. М.: Просвещение, 2009.623 с.; (45,46 п.л. ). Авт. вклад В.Д. Серафимовой 0,25 п.л. - С.290-292; 318-320.
V. Статьи в научных сборниках, энциклопедиях
29. Серафимова, В.Д. Концепция детства в творчестве А. Платонова // Литература в гуманитарных школах и классах: сб. науч. тр. / отв. ред. Э.И. Иванова. М., НИИ худож. воспитания. 1992. С. 115-133. (1,17 п.л. )
30. Серафимова, В.Д. Рассказы Андрея Платонова о детях // Словесник Молдовы: учеб.-метод. журнал Министерства народного образования Молдовы. - Кишинев, 1992. №4. - С. 44-47.( 0,20 п.л. )
31. Серафимова, В.Д. Образ музыки в романе Андрея Платонова Счастливая Москва // Страна философов Андрея Платонова: Проблемы творчества / ред.-сост. Н.В. Корниенко. М.:ИМЛИ, Наследие. 1999. Вып.3. С. 273 - 276. (0,20 п.л. )
32. Серафимова, В.Д. А. Платонов, Е. Замятин: Нравственность и разум // Третьи платоновские чтения: тез. докл. междунар. науч. конф. / отв.ред. Е.Г. Мущенко. Т.А. Никонова. 24-26 сентября 1999 г. Воронеж, Воронежский государственный ун-т, 1999. С. 45-49. (0,25 п.л.)
33. Серафимова, В.Д. Современная русская литература в поисках смысла бытия: материалы юбилейной конференции профессорско-преподавательского состава, посвященной 70-летию Приднестровского государственного университета им. Т.Г. Шевченко. Тирасполь: ПГУ. 2000. 295 с. Авт. вклад В.Д. Серафимовой 0,43 п.л. С. 47-54
34. Серафимова, В.Д. Художественный опыт Андрея Платонова в прозе Валентина Распутина // Вестник Приднестровского университета. Сер. Гуманитарные науки. Тирасполь: ПГУ.2001.С. 84-94. (0,63 п.л.)
35. Серафимова, В.Д. Натурфилософские идеи в творчестве А. Платонова, В. Хлебникова, Н. Заболоцкого // Проблемы эволюции русской литературы ХХ века. Пятые Шешуковские чтения: материалы межвуз. науч конф. М.: МПГУ, 2001. Вып. 7.С.183-191. (0,5п.л.)
36. Серафимова, В.Д. А. Платонов. В. Шукшин. Диалог творческих сознаний // Проблемы эволюции русской литературы ХХ века: материалы межвуз. науч. конф. / под ред. Л.А. Трубиной. М., 2002. Вып. 7. С. 125-135. (0,63 п.л. )
37. Серафимова, В.Д. Ребенок в художественном мире А. Платонова и В.Распутина // Страна философов Андрея Платонова: Проблемы творчества / ред.-сост. Н.В. Корниенко. М.: ИМЛИ РАН, 2003. Вып.5.С. 291-296. (0,45 п.л.)
38. Серафимова, В.Д. Роман Чевенгур А. Платонова и повести Л.Бородина // Страна философов Андрея Платонова: Проблемы творчества / отв. ред. Н.В.Корниенко; сост. Н.В. Корниенко и Е.А. Роженцева. М.: ИМЛИ РАН, 2005. Вып.6. С.131-136. (0,30 п.л. )
39. Серафимова, В.Д. Поэтика прозы В. Маканина // Проблемы эволюции русской литературы ХХ века: сборник научных статей, посвященных С.И. Шешукову / сост. и отв. ред. Л.А. Трубина. М.: Изд. МПГУ, 2003. Вып.8. С.169-183. (1,3 п.л.)
40. Серафимова, В.Д. Этика любви и ответственности в прозе А. Платонова и А. де Сент-Экзюпери в исследовании темы детства // Мировая словесность для детей и юношества / науч. ред. И.Г. Минералова. М., 2003. Вып. 8. С.246-253. (0,43 п.л. )
41. Серафимова, В.Д. Поэтика прозы Л. Бородина. Проблемы человеческого сознания // Русская литература ХХ века. Типологические аспекты изучения: сборник научных статей, посвященных 90-летию профессора С.И. Шешукова / отв. ред. Л.А. Трубина. М., 2004. Вып. 9. С.472- 483. (0,68 п.л. )
42. Серафимова, В.Д. Михаил Шолохов // Универсальная энциклопедия школьника. Гуманитарные науки // Гл. ред. и сост. А.П. Горкин. - М.: ЗАО РОСМЭН-ПРЕСС, 2005. С. 373. (0, 06 п.л. ).
43. Серафимова, В.Д. Библейские мотивы и образы в русской литературе 20-х-30-х годов ХХ века // Третьи Пасхальные чтения. Гуманитарные науки и православная культура: материалы 3-й науч.-метод. конф., состоявшейся в МПГУ 4-5 мая 2005 г. / науч. ред. И.Г.Минералова. М., 2005. С. 197- 205. ( 0,5 п.л.).
44. Серафимова, В.Д. Белов В.И. // Литература и язык: энциклопедия / гл. ред. и автор проекта А.П. Горкин; науч. ред: П.А. Николаев, М.В. Строганов. М.: ЗАО РОСМЭН-ПРЕСС, 2007. 584 с. Авт. вклад В.Д. Серафимовой.С. 53 - 54. (0, 12 п.л. )
45. Серафимова, В.Д. Абрамов Ф.А. // Литература и язык: энциклопедия. М.: ЗАО РОСМЭН-ПРЕСС, 2007.С.8. (0,06 п.л. ).
46. Серафимова, В.Д. Бородин Л.И. // Литература и язык: энциклопедия. М.: ЗАО РОСМЭН-ПРЕСС, 2007.С. 69,70. (0, 12 п.л. )
47. Серафимова, В.Д. Платонов А.П. // Литература и язык: энциклопедия. М.: ЗАО РОСМЭН-ПРЕСС, 2007. С. 367 - 368. (0, 12 п.л. ).
48. Серафимова, В.Д. Распутин В.Г. // Литература и язык: энциклопедия. М.: ЗАО РОСМЭН-ПРЕСС, 2007. С. 394- 395. (0, 12 п.л. )
49. Серафимова, В.Д. Носов Е.И. //Литература и язык: энциклопедия. М.: ЗАО РОСМЭН-ПРЕСС, 2007.С. 329. (0, 06 п.л.)
50. Серафимова, В.Д. Кондратьев В.Л. //Литература и язык: энциклопедия. М.: ЗАО РОСМЭН-ПРЕСС, 2007. С. 240- 241. (0, 12 п.л.)
51. Серафимова, В.Д. Екимов Б.П. //Литература и язык: энциклопедия. М.: ЗАО РОСМЭН-ПРЕСС, 2007.С. 329. (0, 06 п.л.)
52. Серафимова, В.Д. Маканин В.С. //Литература и язык: энциклопедия. М.: ЗАО РОСМЭН-ПРЕСС, 2007. С. 282. (0, 06 п. л.)
53. Серафимова, В.Д. Казакевич Э.Г. //Литература и язык: энциклопедия. М.: ЗАО РОСМЭН-ПРЕСС, 2007. С. 217. (0,06 п.л.).
54. Серафимова, В.Д. Эренбург И.Г. //Литература и язык: энциклопедия. - М.: ЗАО РОСМЭН-ПРЕСС, 2007. (Современная иллюстрированная энциклопедия). - С. 560- 561. (0, 12 п.л.)
55. Серафимова, В.Д. Некрасов В.П.//Литература и язык: энциклопедия. М.: ЗАО РОСМЭН-ПРЕСС, 2007. С. 323. (0,12 п.л. )
56. Серафимова, В.Д. Быков В.В. // Литература и язык: энциклопедия. М.: ЗАО РОСМЭН-ПРЕСС, 2007. С. 80. (0, 06 п.л.)
57. Серафимова, В.Д. Бакланов Г.Я. // Литература и язык: энциклопедия. М.: ЗАО РОСМЭН-ПРЕСС, 2007. С. 44. (0, 06 п.л.)
58. Серафимова, В.Д. Васильев Б.Л. // Литература и язык: энциклопедия. М.: ЗАО РОСМЭН-ПРЕСС, 2007. С. 86. (0, 06 п.л.)
59. Серафимова, В.Д. Шолохов М.А. //Литература и язык: энциклопедия. М.: ЗАО РОСМЭН-ПРЕСС, 2007. (Современная иллюстрированная энциклопедия). - С. 545- 546. (0, 12 п.л. )
60. Серафимова, В.Д. Шукшин В.М. // Литература и язык: энциклопедия. М.: ЗАО РОСМЭН-ПРЕСС, 2007. С. 547- 548. (0, 3 п.л. )
61. Серафимова, В.Д. Петрушевская Л.С. //Литература и язык: энциклопедия. М.: ЗАО РОСМЭН-ПРЕСС, 2007. С. 361. (0, 12 п.л. )
62. Серафимова, В.Д. Поляков Ю.М. // Литература и язык: энциклопедия. - М.: ЗАО РОСМЭН-ПРЕСС, 2007. С. 373. (0, 06 п.л. )
63. Серафимова, В.Д. Соколов Саша (полное имя Александр Всеволодович) //Литература и язык: энциклопедия.М.: ЗАО РОСМЭН-ПРЕСС, 2007. С. 449. (0,06 п.л.)
64. Серафимова, В.Д. Пришвин М.М. //Литература и язык: энциклопедия. М.: ЗАО РОСМЭН-ПРЕСС, 2007. (Современная иллюстрированная энциклопедия). - С. 380 - 381. (0, 06 п.л. )
65. Серафимова, В.Д. Трифонов Ю.В. //Литература и язык: энциклопедия. М.: ЗАО РОСМЭН-ПРЕСС, 2007. С. 484. (0, 06 п.л. )
66. Серафимова, В.Д. Токарева В.С. //Литература и язык: энциклопедия.М.: ЗАО РОСМЭН-ПРЕСС, 2007. С. 476. (0, 12 п.л. )
67. Серафимова, В.Д. Эрдман Н.Р.//Литература и язык: энциклопедия. М.: ЗАО РОСМЭН-ПРЕСС, 2007. С. 559 - 560 (0, 3 п.л. )
68. Серафимова, В.Д. Пелевин В.О. //Литература и язык: энциклопедия. ЦМ.: ЗАО РОСМЭН-ПРЕСС, 2007. С. 354. (0, 12 п.л.)
69. Серафимова, В.Д. Эмигрантская литература //Литература и язык: Энциклопедия. М.: ЗАО РОСМЭН-ПРЕСС, 2007. С. 554 - 555. (0, 3 п.л.)
70. Серафимова, В.Д. Марина Мнишек. Документальная, фольклорная, литературная основа повести Л. Бородина Царица смуты // Историософия в русской литературе ХХ и ХХI веков: традиции и новый взгляд: материалы Х1 Шешуковских чтений / под ред. Трубиной Л.А. М., 2007. С. 168-176. (0,5 п.л.)
71. Серафимова, В.Д. Постплатоновское пространство русской литературы: роман В. Березина Свидетель (к 80-летию издания повести Сокровенный человек) // Вестник МГГУ им. М.А. Шолохова. Сер. Филологические науки / гл. редактор Ю.Г. Круглов. М., 2008. №1. С. 34-43. (0,5 п.л. )
72. Серафимова, В.Д. Философско-эстетическая позиция А. Платонова в литературно-критических статьях и на страницах прозы в освещении темы любви. Статья // История русской литературы ХХ-ХХ1 веков в литературоведении, критике и журналистике: материалы 13-х Шешуковских чтений / под ред. Л.А. Трубиной. М.: МПГУ, 2008. С. 143-152 .(0,7 п.л. ).
73. Серафимова, В.Д. Распутин В.Г. // Русская литература: научно-популярное издание для детей. / сост.С.И. Панов. М.: ЗАО РОСМЭН-ПРЕСС, 2007. С. 332- 333. ( 0, 12 п.л. ).
74. Серафимова, В.Д. А. Платонов и Ю. Трифонов. Проблемы выбора и памяти // История русской литературы ХХ-ХХI вв. в литературоведении, критике и журналистике: материалы 14-х Шешуковских чтений / Под ред. Л.А. Трубиной. М., 2008. С.110-115. (0,4 п.л.).
75. Серафимова, В.Д. Я продолжаю верить в Россию. Доминантные идеи публицистики, прозы В. Распутина // Литературы народов России в социокультурном и эстетическом контексте: материалы 14 Шешуковских чтений. 2-3 февраля 2009 г. / Под ред. Л.А. Трубиной; М.: Интеллект - Центр, 2010. С. 270-278. (0,8 п.л.).
1 Кякшто Н.Н. Русский постмодернизм // Русская литература ХХ века: Школы, направления, методы творческой работы: Учебник для студентов высших учебных заведений / В.Н.Альфонсов { и др}; под ред. С.И.Тиминой. СПб.; М., 2002. С.305.
2 Скоропанова И.С. Русская постмодернистская литература: Учебное пособие. М., 2002. С. 261.
3 Гиленсон Б.А. Традиция // Литературная энциклопедия терминов и понятий / gод ред. А.Н.Николюкина. М., 2003. С. 1089.
4 Гурьева Т.Н. Новый литературный словарь. Ростов - на - Дону, 2009. С. 299.
5 Панченко А.М. Топика и культурная дистанция // Историческая поэтика: Итоги и перспективы изучения. М., 1986. С. 236, 240.
6 Ницше Ф. Соч.: В 2 тт. Т. 2. М., 1990. С. 141.
7 Пак Н.И. Канон // Литературная энциклопедия терминов и понятий / под ред. А.Н.Николюкина. М., 2003. С. 337.
8 Эрн В.Ф. Борьба за Логос // Эрн В.Ф.. Сочинения. М., 1991. С.98.
9 Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. М., 1986. С. 504.
10 Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. С.231-232.
11 Шубин Л.А. Поиски смысла отдельного и общего существования: Об Андрее Платонове. Работы разных лет / сост. Е.Д.Шубина. М., 1987. С. 176.
12 Хализев В.Е. Теория литературы: учебник. 3-е изд., испр. и доп. М., 2002. С. 395, 396.
13 Благой Д. Диалектика литературной преемственности // Вопросы литературы. 1962, №2. С.94.
14 Бушмин А.С. Преемственность в развитии литературы. Л.: Наука, 1975. С. 116.
15 Бушмин А.С. Наука о литературе: Проблемы, суждения, споры. М., 1980. С. 182.
16 Там же. С.221.
17 Варламов А. Третий сын // Страна философов Андрея Платонова: Проблемы творчества. М., 2000. Вып. 4 С.44.
18 Максакова М.П. Что нужно знать певцу // Максакова М.П. Воспоминания. Статьи. М., 1985. С. 137.
19 Платонов А. Растет мое сердце во снеЕ // Андрей Платонов. Сочинения. Научное издание. М., 2004. Т.1. Кн.1. С.302.
20 См. Гор Г. Молодые и профессиональная культура; Брябина Н.А. К проблеме гуманизма в рассказах А.Платонова и Ю.Нагибина; Полтавцева Н.Г. Человек и природа: (Философские повести Жень-шень М.Пришвина и Джан А.Платонова); Е.Толстая-Сегал. Стихийные силы: Платонов и Пильняк (1928-1929) и др.
21 Котовчихина Н.Д. Эпическая проза М.А. Шолохова в русском литературном процессе ХХ века. М., 2004. С. 146.
22 Казаркин А.П. Чевенгурские апокалиптики (К параллели: А. Платонов и Н. Клюев) // Страна философов Андрея Платонова: Проблемы творчества. М., 2005. Вып. 6. С. 115.
23 Белая Г.А.История литературы в контексте современной русской теоретической мысли // Вопросы литературы, 1996, №3. С. 15.
24 Залыгин С. О романе А.Платонова Счастливая Москва. Послесловие // Новый мир. 1991. № 9. С. 75.
25 Павлов О. После Платонова // Страна философов Андрея Платонова: проблемы творчества. М., 2000. Вып. 4. С. 14.
26 Битов А.. Пустая сцена. Предисловие // А.П.Платонов. Ноев ковчег: Драматургия / сост. Антон Мартыненко; отв. ред. Елена Шубина; Предисловие Андрея Битова. М.: Вагриус, 2006. С. 6.
27 Семенова С.Г.Метафизика русской литературы: в 2 т. М., 2004. Т. 2. С. 207.
28 Платонов А. Великая Глухая // А.П.Платонов. Возвращение; предисл. С. Залыгина; коммент. Н. Корниенко. М.: Молодая гвардия, 1989. С.178, 179.
29 Бочаров С.Г. Сюжеты русской литературы. М., 1999. С.570.
30 Бахтин М.М. Эпос и роман (О методологии исследования романа) // Вопросы литературы и эстетики. Исследования последних лет. М., 1975. С. 453, 454.
31 Лотман Ю.М. Теория литературы. О типологическом изучении литературы // Лотман. Ю.М.О русской литературе: Статьи и исследования (1958-1993). С.- Петербург:, 1997. С.776.
32 Веселовский Н.А. Историческая поэтика. М., 1989. С. 41.
33 Проблемы современного сравнительного литературоведения: сб. ст. / под ред. Н.А.Вишневской и А.Д.Михайлова. М., 2004. С. 77 - 78.
34 Бушмин А.С. Наука о литературе: Проблемы, суждения, споры. М., 1980.С. 182 - 183.
35 Газизова А.А. Обыкновенный человек в меняющемся мире: Опыт типологического анализа советской философской прозы 60-80-х годов: учебное пособие. М.,1990. С. 5, 7.
36 Пруцков Н.И. Историко-сравнительный анализ произведений художественной литературы. Л., 1974. С.11.
37 Николюкин А.Н. Сравнительно-историческое литературоведение, компаративизм // Литературная энциклопедия терминов и понятий / гл. ред. и сост. А.Н.Николюкин. М., 2009. С.1022.
38 Дмитровская М.А. Антропологическая доминанта в этике и гносеологии Платонова (конец 20-х - середина 30-х годов) // Страна философов Андрея Платонова: Проблемы творчества. М., 1995. Вып. 2. С.91- 92.
39 Карасев Л.В. Гоголь и онтологический вопрос // Вопросы философии. 1993. №8. С. 84.
40 Карасев Л. Онтологический взгляд на русскую литературу. М., 1995. С.5.
41 Шогенцукова Н.А. Опыт онтологической поэтики. М., 1995. С. 22 -23
42 Яблоков Е.А. На берегу неба (Роман Андрея Платонова Чевенгур). СПб., 2001. С. 11- 12.
43 Малыгина Н.М.Художественный мир Андрея Платонова: учеб. пособие. М.,1995. С.21.
44 Малыгина Н.М. Модель сюжета платоновского метатекста // Андрей Платонов: поэтика возвращения. М., 2005. С.186-187.
45 Платонов А. Записные Книжки. Материалы к биографии. Публикация М.А.Платоновой / сост., подг. текста, предисл. и примеч. Н.В. Корниенко. 2-е изд. М., 2006. С. 42.
46 Платонов А. Пушкин и Горький // Платонов А.П. Собр. соч.: в 3 т. М., 1985. Т.2. С. 301.
47 Платонов А. Записные книжки Материалы к биографии. Публикация М.А. Платоновой / сост., подг. текста, предисл. и примеч. Н.В. Корниенко. 2-е изд. М., 2006. С.274.
48 Платонов А. Навстречу людям (По поводу романов Эрнеста Хэмингуэя Прощай, оружие! и Иметь и не иметь) // Платонов А.П. Собр. Соч.: в 3 т. М., 1985. Т.2. С. 429.
49 Платонов А. Детские годы Багрова-внука // Платонов А.П. .Собр. соч. в 3-х т. М., 1985. Т.2. С. 330 -331.
50 Малыгина Н.М. Эстетика Андрея Платонова. Иркутск, 1985. С.83.
51 Лейдерман Н.Л., Липовецкий М.Н. // Русская литература ХХ века (1950- 1990-е годы): учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений. 3-е изд., стереотип. М., 2008. Т.1. 1953-1968. С.25.
52 Лотман Ю.М.Лекции по структуральной поэтике // Труды по знаковым системам. Тарту. 1964. С. 36.
53 Платонов А. Записные Книжки. Материалы к биографии. Публикация М.А. Платоновой / сост., подг. текста, предисл. и примеч. Н.В. Корниенко. 2-е изд. М. 2006. С. 97.
54 Платонов А. К начинающим пролетарским поэтам и писателям // Андрей Платонов. Сочинения. Научное издание. М., 2004. ЦТ. 1. Кн. 2. С. 9.
55 Платонов А. Пролетарская поэзия // Андрей Платонов. Сочинения. Научное издание. М., 2004. - Т. первый. Кн. 2. С.163.
56 Бродский И. Предисловие к повести Котлован // Андрей Платонов. Мир творчества. М., 1994. С. 154, 155.
57 Платонов А. Безручка // А.Платонов. Цветок на земле. Повести, рассказы, сказки, статьи. М., 1983. С. 340.
58 Бочаров С.Г. Вещество существования // Андрей Платонов: Мир творчества. М., 1994. С. 10 - 47.
59 Достоевский Ф.М. Сон смешного человека. Фантастический рассказ // Ф.М. Достоевский. Собр. соч.: в 12 т. М., 1982. Т.12. С. 506.
60 Брель Сергей. Эстетика Платонова в контексте представлений об энтропии // Страна философов Андрея Платонова: Проблемы творчества. М., 2003. Вып.5. С.332 - 333.
61 Платонов А. Голос отца // Платонов А.П. Ноев ковчег: Пьесы. Ц М., 2006. С. 313.
62 Казаков Ю. П. Какие же мы посторонние? // Казаков Ю.П. Северный дневник. М., 1973. С. 194.
63 Гумилев Л., Панченко А. Чтоб свеча не погасла. М., 1995. С.5.
64 Платонов А.П. Чевенгур. М., 1988. С. 167.
65 Варламов А. Геополитические оси русской литературы // Москва. 1988. Февр. С. 171.
66 Корниенко Н.В. Сказано русским языкомЕ Андрей Платонов и Михаил Шолохов: Встречи в русской литературе. М., 2003. С.333.
67 Шукшин В. Если бы знатьЕ // Шукшин В.М. Нравственность есть правда. М., 1979. С.265.
68 Сигов В.К. Русская идея В.М.Шукшина. М., 1999. 300 - 301.
69 Трифонов Ю.В. Писатели о традициях и новаторстве. Анкета журнала Вопросы литературы // Вопросы литературы. 1963. №2. С. 62.
70 Шаравин А.В. Городская проза 70-80-х годов: автореф. дис. ...д-ра филол. наук (10.01.01). М., 2001. С. 23.
71 Семенова С. Николай Федоров. Творчество жизни. М., 1990. С.363.
72 Коваленко В.А. Творчество как ценность. Философия природы. М.: Наука, 2005. С. 177.
73 Трифонов Ю. Другая жизнь // Трифонов Ю.В. Собр. соч.: в 4 т. М., 1986. Т.2 С.300.
74 Платонов А. Чевенгур. М., 1988. С. 27.
75 Кулагина А.В. Тема смерти в фольклоре и прозе А.Платонова // Страна философов Андрея Платонова: Проблемы творчества. М., 2003. Вып. 5. С. 345-358.
76 Шаравин А.В. Городская проза 70-80-х годов ХХ века: монография. М., 2001. С. 14.
77 Самойлов Д. Памятные записки. Главы из книги // Д.Самойлов // Знамя. 1990. Сент. С.157.
78 Залыгин С. Трифонов, Шукшин и мы // Новый мир. 1991. №11. С.228.
79 Трифонов Ю. Нет, не о быте - о жизни! // Ю.Трифонов. Собр. соч.: в 4 т. М., 1987. Т.4. С.541-543.
80 Распутин В. Право писать // Радуга, 1980, №2. С. 174.
81 Платонов А. П. Пушкин и Горький //Платонов А.П. Собр. соч.: В 3 т. М., 1985. Т.2. С. 304.
82 Распутин В. Г. Мой манифест // Распутин В.Г. Уроки французского. Избранная проза и публицистика. М., 2004. С.7.
83 Платонов А. Знамена грядущего // Платонов А.П.. Сочинения. Научное издание. М., 2004. Т.1. Кн.2. С. 124.
84 Распутин В.Г. В ту же землю // Распутин В.Г. Уроки французского. Избранная проза и публицистика. М., 2004. С. 411.
85 Малыгина Н.М. Модель сюжета в прозе А.Платонова / Н.М.Малыгина // Страна философов Андрея Платонова: проблемы творчества. М., 1995. Вып.2. С. 275.
86 Семенова С.Г.Талант нравственного учительства (в мире проблем и образов Валентина Распутина) // Семенова С.Г. Метафизика русской литературы: в 2 т. М., 2004. Т.2. С.355.
87 Вьюгин В.Ю. Поэтика загадки / Вьюгин В.Ю. СПб. 2004. С.113
88 Платонов А.П. Чевенгур / Платонов А.П. М.: Художественная литература, 1988. С. 174.
89 Солженицын А. И. Слово при вручении Премии А.Солженицына Валентину Распутину 4 мая 2000 г. // Новый мир. 2000. №5. С. 186-189.
90 Бородин Л.И. Без выбора / Бородин Л.И. М., 2003. С. 211.
91 Из Решения Жюри Солженицынской Премии от 14 февраля 2002 г. о присуждении литературной премии А. Солженицына Л.Бородину.
92 Бердяев Н. Философия творчества, культуры и искусства: в 2 т. М., 1994. Т.2. С. 89, 90.
93 Платонов А. П. 14 Красных Избушек // А.П.Платонов. Ноев ковчег: пьесы. М., 2006. С. 174.
94 Платонов А. Записные книжки. Материалы к биографии / Платонов А.П. 2-е изд. М., 2006. С. 229.
95 Можаев Б.А. Портрет ленивого сознания / Можаев Б.А .// Книжное обозрение. 1991.№14. С. 9.
96 Скоропанова И.С. Шизоанализ Владимира Сорокина // Скоропанова И.С. Русская постмодернистская литература: Учебное пособие. М., 2002. С. 261.
97 Бэлнеп Р.Л. Генезис Братьев Карамазовых. Эстетические, идеологические и психологические аспекты создания текста. СПб.: Академический проект. 2003. С. 7.
98 Жолковский А.К. Избранные статьи о русской поэзии. Инварианты, структуры, стратегии, интертексты / Отв. редактор Л.Г.Павлова. М.: РГГУ, 2005. С. 242.
99 Ямпольский М. Память Тиресия. Интертекстуальность и кинематограф. М.: РИК Культура, 1993. С.136.
100 Скоропанова И.С. Русская постмодернистская литература: учебное пособие. М., 2002. С. 282.
Авторефераты по всем темам >>
Авторефераты по филологии