Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по социологии  

На правах рукописи

Завалишин Андрей Юрьевич

Территориальное поведение

социально-территориальной общности

(на примере региональных общностей России)

22.00.04 - Социальная структура,

социальные институты и процессы

Автореферат

диссертации на соискание учёной степени

доктора социологических наук

Хабаровск - 2009

Работа выполнена в ГОУВПО

"Хабаровская государственная академия экономики и права"

Научный консультант:	доктор экономических наук, профессор Рязанцев Игорь Павлович
Официальные оппоненты:	доктор философских наук, профессор Голенкова Зинаида Тихоновна
	доктор социологических наук, доцент Сергиенко Алие Мустафаевна
	доктор экономических наук, профессор Горбунов Николай Максимович
Ведущая организация:	Российский университет дружбы народов

Защита состоится 8 октября 2009 года в 1400 часов на заседании диссертационного совета ДМ 212.294.04 при ГОУВПО "Тихоокеанский госу-дарственный университет" по адресу: 680035, г. Хабаровск, ул. Тихоокеанская, 136, ауд. 315-л.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Тихоокеанского государственного университета.

Автореферат разослан "___" сентября 2009 года.

Учёный секретарь

диссертационного совета  П.П. Лях

Общая характеристика работы

Актуальность проблемы исследования. На пороге XXI в. Россия, как и всё глобальное сообщество, столкнулась с новыми вызовами, несу-щими в себе потенциальную угрозу не только "знакомому нам миру"1, но, возможно, и всей человеческой цивилизации. Если в середине ХХ в. эта угроза ассоциировалась, прежде всего, с возможной ядерной войной между мировыми системами социализма и капитализма, персонифицированными в СССР и США, то в 1990-е - 2000-е гг. она перешла в плоскость противостояния между ядерными и периферийными государствами, бедностью и богатством, институционализированными на  национальном и региональном уровнях. Это противостояние транспарентно объективиро-вано в атаках международного терроризма на жизненные центры многих стран мира (в том числе, России), движении антиглобализма, растущей пространственной асимметрии распределения инновационных технологий, финансовых потоков и т.п., латентно - в "ползучей" экспансии нищеты и соответствующих ей жизненной философии и социальных практик из стран Азии, Африки, Латинской Америки в Западную Европу и США.

Формирование мир-системы, начавшееся, по мнению И. Валлерстай-на, ещё в XVI в.2, во второй половине ХХ столетия привело к беспрецеден-тному росту социально-экономической дифференциации государств и макрорегионов планеты, а также внутригосударственных регионов ряда мировых держав. В начале XXI в. это вылилось в крайнее обострение социально-экономических, политических и социокультурных противоре-чий, вышедших за рамки национальных государств, породило "риски"3, несущие новые вызовы всему человечеству. Мнения учёных относительно ближайших последствий этого явления разделились. Одни утверждают о наступающей "детерриториализации"4 физического пространства планеты, другие - о возникновении дихотомии глобализации и регионализации как "двух сторонах одной медали"5. На наш взгляд, все эти процессы в равной мере имеют место в современном мире, продуцируя в совокупности тот узел проблем, который чрезвычайно сложно не только успешно "разрубить", но даже изначально адекватно "диагностировать". Отмечен-ные явления приводят к изменению социальной структуры современных обществ (в том числе и Российского), порождают системные трансфор-мации, которые носят долговременный (институциональный) характер. Поскольку их воздействие зачастую проявляется латентно и имеет синер-гетическую природу, они требуют к себе самого пристального внимания социологов.

Одним из важных факторов трансформационного процесса является динамика территориального поведения социально-территориальных общ-ностей (далее СТО). В наиболее общем виде оно представляет собой систему социальных практик, сложившихся в границах поселения, реги-она, исторической области, государства или макрорегиона, порождённых спецификой конкретной территории и своеобразием коллективного сознания проживающих на ней людей, отличающиеся от социальных прак-тик, воспроизводимых населением других аналогичных территорий. При этом, по отношению к социуму, территориальное поведение проявляется амбивалентно: с одной стороны, в качестве социального института - как условие институционализации иерархической структуры ядерных, полупе-риферийных и периферийных регионов (государств), с другой, в качестве системы социальных действий - как фактор системной трансформации общества. Среди всех его форм в данном исследовании акцент сделан на анализе территориального социально-экономического поведения (далее ТСЭП), которое в современных условиях продуцирует динамику не только социально-экономических, но в значительной степени и политических, и социокультурных процессов.

Концептуализация категорий "территориальное поведение социаль-но-территориальной общности", "территориальное социально-экономичес-кое поведение" и операционализация последнего применительно к регио-нальным общностям России, предпринятые в настоящем диссертационном исследовании, имеют важное значение для решения целого ряда теорети-ческих и практических задач. Среди них: 1) развитие теории и методо-логии социологии региона (регионализма); 2) выявление процессов, приво-дящих к институционализации и последующей динамике  социально-территориальной структуры общества, сохранению и углублению социаль-но-территориального неравенства, имеющего долговременный (историчес-кий) характер и демонстрирующего тенденцию к усилению (как на между-народном, так и внутригосударственном уровнях, в частности, в России на протяжении всех 1990-х - 2000-х гг.); 3) оптимизация практики управления региональным развитием в условиях продолжающегося трансформацион-ного процесса в России и глобального экономического кризиса.

Изложенная в диссертации авторская концепция территориального поведения СТО позволит приблизиться к решению данных задач благодаря возможности объективации дистинкций паттернов социального поведения общностей различного уровня (от поселенческого до макрорегионального), а также выявления факторов, опосредующих их формирование и измене-ние. Последнее особенно важно вследствие нарастания объективных возможностей для "конструирования" современного мира таким, каким он видится лидерам ведущих держав планеты. Для современной России, в первом десятилетии XXI в. всё ещё не вышедшей из состояния системной трансформации, это имеет витальное значение.

Степень разработанности темы исследования.

Концептуализация и операционализация категорий "территориальное поведение социально-территориальной общности", "территориальное социально-экономическое поведение" позиционируется в парадигмальных рамках социологии региона, но при этом предполагает обращение к ряду смежных дисциплин, прежде всего, социальной географии, социальной психологии, пространственной экономике. Диспозиция проблематики территориального поведения СТО на пересечении предметных областей данных наук закономерно требует обеспечения междисциплинарного подхода для последующего анализа ТСЭП, что и будет показано ниже.

Вплоть до самого последнего времени изучение территориального поведения как такового было сосредоточено в рамках этологии (террито-риальное поведение животных) и социальной антропологии (террито-риальное поведение примитивных человеческих сообществ). Вместе с тем, проблема изучения взаимодействия общества и физического пространства (территории), порождающего специфические паттерны территориального поведения социального субъекта, имеет глубокие исторические корни. К ней обращались ещё в глубокой древности. В частности, Аристотель в трактате "Политика" последовательно проводит идею о том, что общество (полис) является частью природной среды и поэтому, безусловно, зависит от неё (полис - "естественное образование", человек - "политическое животное"). В период раннего средневековья религиозный философ Аврелий Августин в труде "О граде Божием" поставил вопрос о дуаль-ности социального пространства и, соответственно, социального поведе-ния людей в этом пространстве (праведного в "граде Божием" и порочного в "светском государстве"). В XVIII в. Ш.Л. де Монтескье в трактате "О духе законов" высказал идею о значительной роли природно-географи-ческих факторов в жизни общества (южане, по его мнению, отличаются малодушием и поэтому часто оказываются под властью деспота; наоборот, жители Севера имеют твердый характер и потому свободолюбивы). Как очевидно, на протяжении нескольких эпох (по крайней мере, с середины  1-го тысячелетия до н.э. до начала XIX в. н.э.) мыслителей привлекал, преимущественно, политический аспект территориального поведения СТО (населения полисов, средневековых княжеств и королевств, ранних нацио-нальных государств Западной Европы).

Во 2-й половине XIX - начале ХХ вв. произошёл переход данной проблемы с сугубо философского уровня осмысления на естественнонауч-ный и обществоведческий. Одновременно предметное поле исследования стало включать в себя не только политический, но и социально-эконо-мический и социокультурный аспекты территориального поведения инди-видов и групп. Последнее в значительной степени было связано с внедре-нием в общественное сознание населения Западной Европы понятия "гражданское общество" и, соответственно, априорным признанием в качестве акторов не только политических субъектов, но и отдельных индивидов, социальных групп, а также СТО. В это время возникают и активно развиваются новые научные дисциплины (российская и немецкая социальная география (Л.И. Мечников, Ф. Ратцель, К. Хаусхофер), немец-кая историческая политическая экономия (Б. Гильдебрандт, В. Зомбарт, К. Маркс, В. Рошер, Г. Шмоллер), классическая европейско-континен-тальная и английская холистская социология (О. Конт, Г. Спенсер, Э. Дюр-кгейм, Ф. Тённис). В парадигмальных рамках этих наук разрабатываются теоретико-методологические основания для социологического анализа взаимовлияния социума и окружающей его природной среды. Однако ни в одной из них предметом научного осмысления не стало непосредственно территориальное поведение СТО (или шире - социального субъекта).

Третий этап теоретического анализа и эмпирического исследования взаимосвязи общества и территории его дислоцирования начинается в 1920-е гг., когда под воздействием новых социальных процессов, порож-дённых вначале Первой, а позже Второй мировыми войнами, значительно ускоряются процессы глобализации и регионализации, качественным образом изменившие картину мира. Следствием этого, в частности, стало появление нового междисциплинарного направления - регионологии, в рамках которой в 1960-е - 1970-е гг. возникла новая отрасль социологии - социология региона (регионализма). В эти и последующие годы в социо-логию вошли новые понятия и категории, подвергшиеся глубокому теоре-тико-методологическому анализу и эмпирической верификации: пространство (физическое и социальное), социально-территориальная (региональная) общность, поселенческая община, территориальный инте-рес, регион и др., составившие теоретический фундамент данного диссер-тационного исследования (см. параграфы 1.5.1 - 1.5.4).

Пространство в социологии изначально рассматривалось дуалис-тически: в единстве физического и социального пространств, взаимосвя-занных, но конфигурально и сущностно не совпадающих между собой. Основание традиции такого двойственного подхода  принадлежит Э. Дюр-кгейму. Впоследствии её успешно продолжили П. Сорокин, Э. Гидденс и другие западные исследователи, а в России (СССР) - А.Г. Здравомыслов, А.А. Давыдов, Ю.П. Качанов, В.И. Добреньков, А.И. Кравченко и др. Несколько по иному к анализу пространства подошёл Г. Зиммель, который исходил из утверждения о том, что оба его проявления (физическое и социальное) для социологии релевантны лишь в качестве продуктов рефлексии человеческого сознания, а потому должны анализироваться только в связи с последним. Эта идея также получила развитие в трудах западных и российских социологов (Э. Гофмана, П. Бергера, Т. Лукмана, А. Лефевра, А.Ф. Филиппова и др.). Французский социолог П. Бурдье предпринял попытку объединить обе эти традиции. По его мнению, физическое пространство (в т.ч. территория, как одно из его воплощений) является более или менее точной проекцией пространства социального и в таком виде репрезентирует его. В данной работе использован подход, сложившийся в рамках социологии пространства Г. Зиммеля и его после-дователей, с привлечением некоторых положений конструктивистского структурализма П. Бурдье. 

Поскольку в настоящей диссертации территориальное поведение СТО трактуется, прежде всего, как социальный институт, важное значение для понимания его сущности имеет теоретико-методологический анализ социального института как такового. Начало его исследованию было положено ещё во 2-й половине XIX в. в рамках социальной философии, политической экономии и социологии (К. Маркс, Ф. Энгельс, Г. Спенсер и др., хотя сами эти учёные данной категорией ещё не пользовались). Законченное воплощение концептуализация социального института получила в рамках классического и нового институционализма, берущих начало в трудах Э. Дюркгейма, М. Вебера, Т. Веблена, Дж. Коммонса, У. Митчелла и ряда других западноевропейских и американских социо-логов начала ХХ в., а затем стала одной из базовых категорий всего социо-логического знания. Для данного труда в концептуальном плане наиболь-шее значение имеют исследования социальных институтов, в разные годы предпринятые В.Ф. Ануриным, Л. Бовье, А. Геленом, Э. Гидденсом и др.

Также понимание феномена территориального поведения СТО бази-руется на теоретических конструктах и эмпирических исследованиях соци-ального поведения (концептуально более широкого и эксплицирующего себя, в том числе, в виде территориального поведения социального субъек-та). Уже в 1-й трети ХХ в. сложились два подхода к его анализу: бихевио-ристский, восходящий к социальной психологии и трактующий поведение человека, преимущественно, в категориях "вызова-ответа" (Дж.Б. Ватсон, Э. Толмен, К. Халл, Б.Ф. Скиннер, Д.Г. Мид), и социологический, основан-ный на теориях социального обмена (П. Блау, Дж. Хоманс), деятельност-ной (Л. Выготский, М.С. Каган, Н.Ф. Наумова), социального действия  (М. Вебер, Т. Парсонс, Ю. Хабермас и др.), структурации (Э. Гидденс), конструктивистском структурализме (П. Бурдье) и др., ставящих во главу угла деятельность актора (агента), конструирующего социальное и физи-ческое пространство в соответствии со своими рациональными целями, ценностями, установками, убеждениями и т.д. Именно деятельностный подход к анализу территориального поведения СТО применён в данном исследовании.

В ХХ - начале XXI вв. социальное (экономическое, политическое, религиозное и т.д.) поведение индивидов и групп привлекало внимание многих исследователей. Наиболее широкий подход к его анализу был реализован в рамках общей и социальной психологии (Г. Гантер, Э. Гофф-ман, Р. Грин, Р.Г. Франк и др.). Однако акцент на территориальной состав-ляющей поведения человека делают лишь некоторые представители данного направления. Например, К. Лоренц и Н. Тинберген утверждают, что образцы территориального поведения, инстинктивно закреплённые на протяжении тысячелетий, в значительной степени сохраняются и у современного человека. Несмотря на контроль со стороны высшей нервной деятельности, они нередко проявляются в динамике внутреннего мира личности, а в снятом виде - в территориальном поведении СТО6.

Возрастает количество трудов, посвящённых анализу политического (прежде всего, электорального) поведения, связанное с активным процес-сом демократических преобразований, охвативших в конце  ХХ в. боль-шинство стран мира. Исследователи данного аспекта социального поведе-ния, работающие в парадигмальных рамках социологии и политологии, акцентируют внимание, преимущественно, на двух проблемах: во-первых, социально-статусных дистинкциях политического поведения акторов независимо от территории их проживания (Ю.Л. Воробьев, Е. Вятр, Ю. Ле-вада, А.А. Смирнова, Г.Д. Лассуэлл, Ф. Макглинн, Дж.Н. Тилли и др.); во-вторых, на своеобразии политического поведения населения конкретного региона или страны (Е.В. Ахметова, П.С. Волоковых, Л.С. Дятлова,  Ю.Л. Качанов и др.). В том же плане, но более широком контексте прово-дятся исследования общественных движений и коллективных действий, непосредственно выходящие на проблематику территориального поведе-ния СТО: протестные (В. Гельман, Д. Ольшанский, С. Тэрроу и др.), рабо-чие (Л. Гордон, Э. Клопов, А. Кравченко и др.), этнические (Л. Дробижева, В. Тишков и др.), экологические (Дж. Доусон, И.А. Халий, О. Цепилова,  О. Яницкий, и др.), женские (О. Воронина, Е. Здравомыслова, А. Тёмкина и др.). При всем том, ни в одном из данных направлений исследователи не ставили перед собой задачи территориальной экспликации дистинкций социальных движений и коллективных действий людей.

В проекции социологического анализа ТСЭП особое значение имеет изучение социально-экономического поведения хозяйствующего субъекта, предпринятое в экономической теории и социологии экономики. Оно имеет глубокие исторические традиции и восходит к классическим трудам английских экономистов XIX в. - А. Смита и Д. Рикардо. На протяжении  ХХ в. в экономической теории, а позже и параллельно с ней - в экономи-ческой социологии - были созданы различные модели, разработаны тео-рии, призванные объяснить специфику (социально-) экономического пове-дения индивидов (в России их систематический анализ предпринят В.И. Верховиным, В.И. Зубковым, В.В. Радаевым, за рубежом - Т. Эг-гертсоном и др.). Однако и в этих теориях и моделях практически ни один из авторов также не поставил в центр внимания территориальный аспект социально-экономического поведения человека (СТО).

В 1970-е - 2000-е гг., в процессе сближения исследовательских парадигм экономической теории и социологии в мировой и российской науке появился ряд трудов, претендующих на создание интегративных теорий, свободных от методологических заблуждений прошлого (теория рационального выбора Дж. Коулмана, сетевой подход Х. Уайта и М. Гра-новеттера, экономическая теория конвенций Л. Тевено, культурно-истори-ческий и этнографический подходы М. Аболафии и В. Зелизера и т.д.). Анализ данных теорий в проекции исследования ТСЭП представлен в параграфе 1.3 диссертации. Помимо названных трудов ad hoc интерес представляют произведения, создатели которых пытаются выйти на анализ территориальных дистинкций социально-экономического поведения инди-видов и групп или, по крайней мере, манифестируют это намерение (Т.А. Архипова, Т.И. Заславская, Э.Г. Кочетов, О.В. Лылова, Е.Б. Мосто-вая, Р.В. Рывкина, Л. Баррос, Д. Дж. Бейкер, С. Тарроу, С. Тиссо и др.). Хотя во всех этих работах территориальный (региональный) аспект не оказался в центре внимания исследователей, их методологические подхо-ды и теоретические наработки могут быть использованы и при анализе территориального поведения СТО.

Большое значение для понимания природы территориального пове-дения социального субъекта (от индивида до СТО) имеют исследования территориальных интересов, в разные годы предпринятые Х. Арендт,  М. Вебером, Т. Парсонсом, а также российскими социальными географами Д.В. Доленко, Р.Г. Хузеевым и др. В отечественной социологии первыми сформулировали понятие и систематически изложили базовые территори-альные интересы СТО известные российские учёные Т.И. Заславская и  Р.В. Рывкина. В 1990-е гг. эту работу продолжил творческий коллектив из Твери, работающий под руководством А.А. Ткаченко (см. параграф 2.1.2). При этом ни один из названных исследователей, как в России, так и за рубежом, не ставил задачи концептуализации и операционализации терри-ториального поведения СТО, прослеживая связь территориального интере-са преимущественно с властными (политико-экономическими) решениями и макросоциальными, макроэкономическими процессами. Человек, СТО как субъекты территориального поведения неизменно оказывались за рамками социологического анализа.

В 1960-е гг., первоначально в западных, а позже и отечественных социальных науках наблюдался всплеск интереса к пространственным аспектам поведения человека, также концептуально связанным с террито-риальным поведением СТО. В это время, преимущественно, в Западно-европейской и Североамериканской научной мысли практически одновре-менно начинают проводиться исследования на стыке географии и психо-логии, географии и экономики, географии и социологии. Возникают такие отрасли знания как проксемика (Э.Т. Холл), поведенческая география (Дж. Голд), экологическая психология (И. Альман, К.Г. Крайк). В те же годы идет активный процесс институционализации новой отраслевой социологии - социологии региона, в рамках которой анализируются проблемы влияния окружающей природной среды на общественные процессы (Л. Баррос, Р. Бьерстедт, Дж. Ферро, Б. Хакетт), территори-альной дифференциации социальных общностей (В. Оу, Е.Р. Форд, Р. Хил-мер) и др. В течение последующих лет в этих дисциплинах был накоплен значительный эмпирический материал, созданы оригинальные теории, объясняющие процессы формирования пространственных представлений, географических образов, мотивов и логики пространственного поведения индивида. При этом, как и в предыдущих случаях, анализ пространствен-ного поведения не сопровождался в них территориальной экспликацией и проводился почти исключительно в рамках двух базовых категорий: направления и расстояния.

В отечественной социологии в 1960-е - 1980-е гг. изучение простран-ственного (территориального) аспекта социального (социально-экономи-ческого) поведения было осуществлено преимущественно в рамках много-численных прикладных исследований трудовых коллективов (Г.М. Анд-реева, Ю.Е. Волков, А.А. Зворыкин, Л.Н. Коган, Г.В. Осипов, И.И. Чангли и др.), жителей города и деревни (Н.В. Аитов, Ю.В. Арутюнян, Л.В. Бон-даренко, Б.С. Хорев, О.И. Шкаратан, О.Н. Яницкий и др.), этнической социологии (Ю.В. Арутюнян, В. Бойко, Ю.В. Бромлей, М.Н. Губогло,  Л.М. Дробижева и др.). Особое место в плане данного исследования принадлежит комплексному региональному анализу демографического развития села в СССР, предпринятому коллективом учёных под руковод-ством Т.И. Заславской и И.Б. Мучник во 2-й половине 1970-х гг.7 Однако ни один из исследовательских проектов того времени, в том числе и последний из названных, не ставил задачи выявления дистинкций терри-ториального поведения социально-территориальных (региональных) общностей, также как и факторов, порождающих эти дистинкции, ограни-чиваясь лишь их констатацией.

В плане исследования ТСЭП большое значение имеют работы по со-циологии труда, являющегося важнейшей формой социально-экономичес-кого поведения хозяйствующего субъекта. В России (СССР) наиболее за-метный вклад в его научное осмысление внесли А.К. Гастев, Т.И. Зас-лавская, А.Г. Здравомыслов, Г.В. Осипов, М.Н. Руткевич, О.И. Шкаратан, В.А. Ядов и мн. др. Вместе с тем, необходимо признать, что все работы в данной области, хотя и опирались на эмпирические исследования конкрет-ных производственных коллективов, были направлены не на поиск терри-ториальных различий их трудового поведения, а, напротив, выявление об-щих закономерностей, имеющих экстерриториальную природу.

Также важное место в изучении территориальных особенностей социального поведения занимает исследование его субъекта - социально-территориальной общности (СТО). В зарубежной социологии оно началось вскоре после окончания Второй мировой войны и связано, преимущест-венно, с трудами Н. Смелзера, А. Гиллери, С. Джонассена и др. В отечест-венной науке СТО первоначально изучали географы (А.А. Долинин, Д.В. Доленко и др.), затем к их анализу подключились социологи и эконо-мисты (Н.С. Аникеева, А.М. Сергиенко, А.А. Ткаченко, А.Я. Троцковский и др.). В 1990-е - 2000-е гг. изучение СТО в России и мире существенно интенсифицировалось, что было связано с активным региональным процессом, охватившим не только отдельные страны (в том числе и Рос-сию), но и весь мир. Вместе с тем, необходимо отметить, что и в данный период все исследователи по-прежнему игнорировали поведенческий аспект социологического анализа СТО, сконцентрировав внимание исклю-чительно на её макросоциальных, макрополитических и макроэкономи-ческих параметрах.

Значительный вклад в теоретическое осмысление и описание терри-ториально дифференцированных социальных процессов, непосредственно связанных с поведением СТО, внесли исследователи, представляющие социально-экономическую географию и методологически близкую ей социологию региона (регионализма). Для концептуализации территориаль-ного поведения СТО и ТСЭП, в частности, наибольшее значение в этом плане имеют труды российских и зарубежных географов и социологов, посвящённые анализу территориального (пространственного) разделения труда (В.В. Зырянов, Д. Месси, Р. Мунро, К. Хезерингтон), территори-ального поведения социального субъекта (Г.С. Корепанов), регионально-му строительству и управлению региональными процессами (О.В. Бай-далова, В.И. Затеев, Б.В. Хараев, Р. Ханчел, Е.В. Сойя, Дж. Урри), диа-лектике взаимодействия центра и периферии (О.В. Грицай, Г.В. Иоффе, И.П. Рязанцев, А.И. Трейвиш, А.Д. Кинг, Дж. Хённеленд, Э. Шилз), фор-мированию и эволюции мир-системы (И. Валлерстайн) и др. Также на проблематику ТСЭП выходят отдельные аспекты так называемой "альтер-нативной" человеческой географии (human geography), возникшей в запад-ной социально-экономической географии в 1970-е - 1980-е гг. (Б. Верлен, Р.Дж. Голлидж, Дж. Раштон, Р.Л. Тейер). В параграфе 1.4 диссертации научные идеи, представленные в данных трудах, проанализированы в проекции социологического анализа территориального поведения СТО.

В ХХ в. ряд исследователей занимались поиском закономерностей социально-экономической и пространственной эволюции регионов и госу-дарств. В результате появились теории длинных волн Н.Д. Кондратьева, стадий экономического развития Дж. Фридмана, фаз эволюции расселения Дж. Джиббса, технико-экономических парадигм К. Фримена и  др. Обра-щение к ним позволило выработать подходы к анализу динамики базовых моделей ТСЭП в исторической ретроспективе (раздел диссертации 2.1.3).

В 1990-е гг. изучение различий в уровне развития стран и регионов, являющихся прямым следствием дистинкций территориального поведения их населения, заметно активизировалось. Наиболее содержательными в проекции настоящего исследования являются труды, посвящённые анализу социально-экономической, политической и социокультурной ситуации в странах объединённой Европы (Т. Булман, Р. Паддисон), в государствах ЦВЕ и СНГ после распада СССР (З. Цефалвай, Дж. Нагельс, Дж. А. де Блас), в реформируемом Китае и в целом - Восточной Азии (Дж. Арриги, Д.Дж. Тран, Ван Голю, Ху Иньли) и др.

Таким образом, на протяжении более чем 150 лет в мировых и отечественных социальных науках (социальной географии, экономике, политологии, социологии региона) были созданы методологические подхо-ды, разработаны оригинальные теории, накоплен значительный эмпири-ческий материал по различным аспектам данного диссертационного иссле-дования. Вместе с тем, необходимо признать, что вплоть до самого послед-него времени учёные не проявляли особого интереса к территориальному анализу социального поведения СТО. В теоретическом плане ближе всего к ним оказались пространственные исследования в экономике и поведен-ческой географии. Однако территориальный (региональный) аспект соци-ального поведения СТО, по сути, остался вне их парадигмальных рамок. Последнее обстоятельство послужило основанием и дало возможность для написания данной диссертации.

Цели и задачи исследования.

Изложенный выше краткий анализ степени научной разработанности проблемы, выносимой на защиту, позволяет сформулировать цели и задачи диссертации. Важнейшими целями являются: 1) теоретико-методологичес-кое обоснование и концептуализация категорий "территориальное пове-дение социально-территориальной общности", "территориальное социаль-но-экономическое поведение" (ТСЭП); 2) выработка инструментария (ал-горитма), статистических и социологических показателей (индексов), необходимых и достаточных для эмпирического анализа базовых моделей, а также конкретно-исторических форм ТСЭП.

Для реализации поставленных целей были решены следующие за-дачи:

1. Дано теоретико-методологическое обоснование возможности со-циологического анализа территориального поведения СТО с позиций соци-ологии пространства, методологического холизма и неоинституционализ-ма (параграфы 1.1, 1.2, 1.3).

2. Обоснована необходимость использования при концептуализации категории "территориальное поведение социально-территориальной общ-ности" теорий центра и периферии (С. Уивер, Дж. Фридман, Э. Шилз), мир-системы (И. Валлерстайн), пространственного разделения труда (Д. Месси), территориальной организации общества (Б.С. Хорев), принятия компромиссных решений в географии (Р.Г. Хузеев, Ю.Р. Архипов). Показаны возможность и необходимость использования в данной работе результатов российских и зарубежных исследований региональных про-цессов и регионального (территориального) поведения, учёта традиций в изучении пространственного поведения индивида и территориального поведения социального субъекта, уточнен смысл базовых категорий данно-го исследования (параграфы 1.4Ц1.5).

3. Разработаны формализованная структура (теоретическая модель) и типология ТСЭП, описаны возможности их применения для качественного и количественного анализа его конкретно-исторических форм, описан генезис ТСЭП в синхронически-диахронической перспективе, концептуа-лизированы и операционализированы его базовые модели и производные от них формы: экстракционное, руральное, урбанное, миграционное, осёдлое, транспортное, местечковое, патриотическое и космополитическое (параграфы 2.1, 2.2).

4. Сформулированы концептуальные основания социологического анализа территориального социально-экономического поведения, в част-ности, разработана исследовательская матрица, выведена формула расчёта, позволяющая квантифицировать качественные дистинкции территориаль-ного поведения социально-территориальных (региональных) общностей; построена эволюционная шкала и показана возможность её использования для прикладного анализа конкретно-исторических форм ТСЭП; обоснова-на методика эмпирического исследования территориального поведения СТО (параграф 2.3).

5. Выведены статистические и социологические индикаторы качест-венных дистинкций территориального поведения СТО, с использованием которых проведён модельный анализ ТСЭП региональных общностей России в системе национально-государственных социально-экономических отношений, составлены сценарии возможной эволюции региональной структуры Российской Федерации на период до 2012Ц2016 гг. (параграфы 3.1Ц3.5). С целью верификации полученных социологических показателей (индексов) территориального поведения СТО проведено сравнительное эмпирическое социологическое исследование населения Хабаровска и Комсомольска-на-Амуре (параграф 3.6).

6. Обоснованы перспективы дальнейшего развития концепции терри-ториального поведения СТО и углубления его эмпирического анализа, а также показаны возможности использования предложенного в диссерта-ции инструментария для прикладных исследований социальных процессов, протекающих в СТО разного уровня (от поселенческого до макрорегио-нального) (заключение).

Объект исследования Ц социально-территориальная общность.

Предмет исследования Ц территориальное поведение социально-территориальной общности, его внутренняя структура, содержание, факто-ры формирования и изменения базовых моделей и производных от них форм территориального социально-экономического поведения СТО.

Методологические основания и теоретические источники иссле-дования. Методологическими основаниями исследования послужили фундаментальные положения классической европейско-континентальной и английской холистской социологии (Э. Дюркгейм, О. Конт, Г. Спенсер, Ф. Тённис), социологии пространства (П. Бурдье, М. Вебер, Г. Зиммель, Т. Парсонс, П. Сорокин, А. Шюц), а также неоинституционализма (Дж. Коулман, Х. Уайт, М. Грановеттер, Л. Тевено, М. Аболафия, В. Зели-зер) и социологического институционализма (С.Г. Кирдина).

Также были использованы отдельные положения и методологические подходы теорий мир-системы (И. Валлерстайн), центра и периферии (С. Уивер, Дж. Фридман, Е. Шилз), пространственного разделения труда (Д. Месси), территориальной организации общества (Б.С. Хорев), принятия компромиссных решений в географии (Р.Г. Хузеев, Ю.Р. Архипов), рефлективистских перспектив современного западного регионализма  (С. Бреслин, Р. Кокс, Ф. Сёдербаум, Б. Хеттн, Г. Хук и др.), теорий длин-ных волн (Н. Д. Кондратьев), стадий экономического развития (Дж. Фрид-ман), фаз эволюции расселения (Дж. Джиббс), технико-экономических парадигм (К. Фримен). 

Помимо этого были привлечены общенаучные и специальные мето-ды исследования: дедуктивный (логико-понятийный) метод, диалектичес-кий подход, факторные концепции (факторы формирования и влияния), системный и структурный методы, структурно-функциональный подход, компаративный и статистический методы, синхронический и диахроничес-кий подходы, анализ и синтез.

Также диссертация опирается на опубликованные научные труды классиков мировой социологической мысли, произведения современных российских и зарубежных авторов, посвящённые анализу генезиса и эволюции социальных институтов, социального поведения, проблемам социального развития отдельных территорий (регионов) России и мира, созданные, преимущественно, в парадигмальных рамках социологии реги-она, экономической теории и социальной (человеческой) географии.

Эмпирическая база диссертационного исследования. Для аргу-ментации положений и выводов диссертации использовались результаты социологического исследования "Территориальное поведение социально-территориальной общности (Хабаровский край)" (апрель 2009 г., N = 951, выборка репрезентативная по полу, возрасту и основным социальным стратам, случайная на последней стадии отбора единиц опроса; погрешность не превышает 5%), в котором автор выступил в качестве научного руководителя8, а также вторичный анализ результатов социо-логических исследований, проведённых российскими учёными в 1990-е - 2000-е гг.: "Региональная идентичность в Европейской России" (Автор и исполнитель д. геогр. н. М.П. Крылов. Проведено в 2001-2004 гг. в Вологодской, Воронежской, Ярославской и Костромской областях, а также 23 городах областного и районного уровня. Выборка репрезентативная, вероятностно-квотная, метод опроса - личные интервью, N=3050); "Фор-мирование пространственных идентичностей в порубежном регионе"  (Т.Н. Кувенева, к. геогр. н., доц. А.Г. Манаков, Псков, 1999 - 2002. N=2244, выборка репрезентативна по полу и возрасту, метод опроса - анкетирование и интервьюирование); "Социокультурный портрет региона" (Научный руководитель к. соц. н. Г.С. Корепанов, Тюмень, 2005 - 2006. Выборка репрезентативна по типу поселения, методы опроса - анкетиро-вание (N=4016), экспертный опрос (N=90)); "Состояние и практика госу-дарственного регулирования миграционных процессов на Востоке России" (Научный руководитель д.э.н., проф. Н.М. Горбунов, Хабаровск, 2005); "Социальное самочувствие, общественно-политические ориентации и электоральные предпочтения жителей Хабаровского края" (январь-июль 2008 г., тип выборочной совокупности - многоступенчатый квотный с вероятностным отбором респондентов, репрезентативный по полу, воз-расту и типу поселения, N=2198. Науч. руков. д.п.н., профессор И.Ф. Яру-лин) и др.

Кроме того, в качестве источников исследования использованы опу-бликованные данные Госкомстата РФ (СССР): "Население СССР, 1988", "Демографический ежегодник СССР: 1990", "Регионы России" (2000, 2002, 2003), "Итоги Всероссийской переписи населения 2002 года", "СНГ и стра-ны мира" и др., содержащие данные, позволяющие релевантно их интер-претировать в проекции данного исследования.

Научные результаты исследования. Теоретико-методологическим результатом диссертации явилась авторская концепция территориального поведения СТО и территориального социально-экономического поведения, входящая в парадигмальные рамки социологии региона. Прикладные результаты исследования представлены исследовательской моделью (инс-титуциональной матрицей ТСЭП), а также системой статистических (соци-ально-экономических) и социологических показателей (индексов), позво-ляющих квантифицировать конкретно-исторические формы ТСЭП соци-ально-территориальных общностей разного уровня (от поселенческого до макрорегионального), и вырабатывать научно-обоснованные рекоменда-ции по их коррекции.

Научная новизна. Полученные в процессе реализации данного науч-но-исследовательского проекта новые результаты выражаются в следу-ющем:

1. Установлена двойственная природа территориального поведения СТО: с одной стороны, это социальный институт, обеспечивающий инсти-туционализацию структуры регионов в континууме "ядро - полуперифе-рия - периферия", с другой стороны - система социальных действий, приводящая к динамике социально-экономической дифференциации и, как следствие, трансформации социальной структуры общества.

2. Доказано, что территориальное социально-экономическое поведе-ние различных социально-территориальных (региональных) общностей эволюционирует в континууме "инновационное - адаптивное - консер-вативное", обеспечивая тем самым устойчивое воспроизведение социаль-но-территориального неравенства в обществе.

3. Сформулирована авторская концепция ТСЭП, разработаны его формализованная структура и типология. Концептуализированы и опера-ционализированы базовые модели и производные от них формы ТСЭП: экстракционное, руральное, урбанное, миграционное, осёдлое, транспорт-ное, местечковое, патриотическое и космополитическое.

4. Разработаны исследовательская модель (институциональная мат-рица) и формула расчёта, позволяющие квантифицировать качественные дистинкции конкретно исторических форм ТСЭП. Доказана возможность количественного расчёта институциональной матрицы ТСЭП региональ-ной общности на основе социально-экономических показателей государст-венной статистики и её качественного анализа с привлечением социологи-ческих показателей (индексов), полученных в результате эмпирических социологических исследований на местах.

5. Построена эволюционная шкала ТСЭП, дающая возможность производить компаративный синхронический анализ территориального поведения различных СТО и диахронический анализ ТСЭП конкретной СТО на различных этапах её социально-исторической эволюции. Показана возможность использования данной методики для прогнозирования динамики социально-территориальной структуры общества на кратко- и среднесрочную перспективу, а также  доказана возможность исследования территориального поведения СТО социологическими средствами на при-мере сравнительного эмпирического исследования населения Хабаровска и Комсомольска-на-Амуре.

Положения, выносимые на защиту:

• Территориальное поведение СТО - это реальный феномен, тре-бующий специального социологического исследования; оно имеет двойст-венную природу: проявляется как социальный институт и территориально апплицированная система социальных действий.
• Среди всех форм территориального поведения СТО наибольшее значение имеет территориальное социально-экономическое поведение, в значительной степени опосредующее все остальные его формы.
• На абстрактно-теоретическом уровне ТСЭП можно представить как систему, включающую два элемента (базисный и динамический), нахо-дящиеся в сложном диалектическом взаимодействии. Первый относитель-но устойчив во времени и изменяется лишь в связи с изменением геопо-литического и геоэкономического положения региона, масштабными демо-графическими процессами. Второй может быть описан с помощью тео- рии длинных волн Н.Д. Кондратьева, стадий экономического развития  Дж. Фридмана, фаз эволюции расселения Дж. Джиббса, технико-экономи-ческих парадигм К. Фримена и др. Базисный элемент порождает дистинк-ции ТСЭП, являясь в этом смысле определяющим, а динамический их ни-велирует в соответствии с общим социально-экономическим мейнстримом.
• В ходе социально-экономической эволюции исторически сложи-лись девять базовых моделей ТСЭП, генетически связанных с территори-альной трихотомией: 1) экстракционное, руральное, урбанное ТСЭП (тер-ритория как экономический ресурс); 2) миграционное, осёдлое, тран-спортное ТСЭП (территория как пространство перемещения); 3) местеч-ковое, патриотическое, космополитическое ТСЭП (территория как социо-культурная ценность). Квантификация качественных дистинкций базовых моделей и производных от них форм ТСЭП различных СТО позволяет вывести интегративный коэффициент К, разместить их на условной эволюционной шкале и таким образом существенно повысить уровень объективности социологического анализа территориального поведения конкретных СТО.
• Использование концепции территориального поведения СТО в практике регионального управления и развития позволяет в диахро-нической перспективе получить более точное представление о причинах текущего социально-экономического состояния конкретной региональной общности и выстроить прогнозные сценарии её возможной эволюции с упреждением от нескольких лет до нескольких десятилетий; в синхро-нической перспективе получить более точное представление о факторах, продуцирующих социально-территориальное неравенство в масштабах государства или макрорегиона, корректировать территориальное поведе-ние конкретных социально-территориальных (поселенческих, региональ-ных) общностей в соответствии с текущей парадигмой регионального строительства в России, оптимизировать региональную структуру государ-ства в континууме "ядро - полупериферия - периферия".

Теоретическая и практическая значимость исследования.

Результаты исследования имеют теоретическое, практическое и куль-турно-образовательное значение. Они могут использоваться для разработ-ки и углубления теорий пространственной эволюции человечества (гло-бализации, регионализации и т.п.); в процессе разработки и реализации планов и программ социально-экономического развития на региональном, национальном и международном уровнях; при проведении прикладных социологических исследований; введены в программы и содержание базовых и специализированных курсов социологии в вузах и колледжах; объективироваться в процессе самоидентификации СТО.

Апробация диссертационного исследования. Результаты исследо-вания апробированы в выступлениях и докладах автора на международ-ных и всероссийских научных конференциях и конгрессах, в том числе: III Всероссийском социологическом конгрессе "Глобализация и социальные изменения в современной России" (Москва, МГУ им. М.В. Ломоносова, 3 - 5 октября 2006 г.); Международной научно-практической конференции "Социальное расслоение, власть и гражданское общество в современной России" (Саратов, МИОН СГУ, 25 - 28 октября 2004 г.); всероссийских научных конференциях "Сорокинские чтения - 2004" (Москва, МГУ им. М.В. Ломоносова, 7 - 8 декабря 2004 г.); "Сорокинские чтения - 2005" (Москва, МГУ им. М.В. Ломоносова, 14 - 15 декабря 2005 г.); "Сорокин-ские чтения - 2007 " (Москва, МГУ им. М.В. Ломоносова, 4 - 5 декабря 2007 г.); "Сорокинские чтения - 2008" (Хабаровск, ДВАГС, 17 - 18 ноября 2008 г.) и др.

Также основные положения исследования прошли апробацию при обсуждении диссертации на кафедре социально-гуманитарных наук Хабаровской государственной академии экономики и права; изложены в двух монографиях: "Территориальное поведение россиян (историко-социо-логический анализ)". М.: Академический Проект; Гаудеамус, 2006. 456 с. (в соавторстве); "Территориальное социально-экономическое поведение (теоретико-методологический анализ)". М: Изд-во РУДН, 2008. 345 с.

По теме исследования опубликованы статьи и тезисы в сборниках научных конференций, журналах, в том числе, в изданиях, рекомендо-ванных ВАК для публикации результатов диссертационных исследований на соискание учёной степени доктора социологических наук: "Вестник Московского университета", "Вестник РУДН", "Социология", "Социологи-ческие исследования", "Регионология", "Социально-гуманитарные знания", "Вестник Тихоокеанского университета" и др. Всего по материалам исследования  автором настоящей диссертации опубликовано около 40 печатных работ. Материалы диссертации послужили основой для подготовки учебных пособий по социологии и в учебном процессе.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трёх глав, четырнадцати параграфов, включённых в данные главы, заключения, списка использованной литературы и двух приложений.

Основное содержание диссертации

В главе 1 "Методологические принципы и теоретические подхо-ды к исследованию территориального поведения социально-террито-риальной общности" обосновываются методологические принципы ис-следования объекта, анализируются теоретические подходы к концептуа-лизации и операционализации территориального поведения СТО.

В параграфе 1.1 "Континуальность общества и территории" при-водится социологическое обоснование необходимости и возможности территориальной экспликации социального поведения индивидов, групп и СТО, основанное на утверждении о континуальности (ad hoc онтологичес-кой неразрывности) общества и территории. Теоретико-методологи-ческими основаниями для данного утверждения служат положения ряда теорий авторитетных учёных ХХ в., в частности, теории трёх миров  К. Поппера, жизненных форм А. Шюца, социального пространства П. Со-рокина, Т. Парсонса, П. Бурдье и ряда других исследователей, социологии пространства Г. Зиммеля, концепции "коллективной памяти" М. Холбвачса и "символического инвестирования пространства" Г. Трейнена. Также показана традиция социологического анализа социального и физического пространств у российских исследователей В.Г. Виноградского, Е.Г. Зин-кова, З.П. Замараевой, А.Ф. Филиппова и др.

Вместе с тем, представленный обзор философских, социологических и социально-географических представлений о связи общества и террито-рии показал наличие значительных лакун в таких исследованиях, связан-ных, главным образом, с превалированием в них индуктивного подхода над дедуктивным и, как следствие, очевидным стремлением выявлять общее в особенном, игнорировать дистинкции территориального поведе-ния социального субъекта (включая СТО).

Параграф 1.2 "Методологический холизм как парадигма иссле-дования территориального поведения социально-территориальной общности" посвящён методологическому обоснованию необходимости и возможности теоретического и эмпирического анализа территориального поведения СТО как единого (или коллективного) социального субъекта.

Методологический холизм лежит в основании классической и ряда направлений неоклассической социологии XIX - 1-й половины ХХ вв. Несправедливо отодвинутый на второй план во 2-й половине прошлого столетия, в настоящее время он вновь берётся на вооружение в регио-нальных исследованиях в социологии.

Центральная категория данного подхода - "коллективная общность", которая в определённых условиях и в определённом смысле может быть концептуализирована как "коллективный субъект", консолидированно вступающий в социальные взаимодействия с другими коллективными субъектами. Коллективная общность характеризуется коллективным соз-нанием, коллективной (групповой) идентичностью, коллективным поведе-нием (действием), которые не сводятся к простой сумме сознаний и действий составляющих её индивидов. Поэтому в пространстве кросс-групповых взаимодействий такую общность условно можно принять за социальную единицу (unit) (на что в своё время указывал ещё Т. Парсонс) или "индивидуального" актора и вследствие этого применить к ее анализу некоторые положения методологического индивидуализма, сложившиеся, в частности, в рамках теорий (нео)институционализма (Т.аВеблен, Дж.аКоммонс, Дж.аКларк, У.аМитчелл, Дж.аГэлбрейт и др.).

Релевантность данного подхода обосновывается в параграфе 1.3 "Институциональные основания социологического анализа террито-риального поведения социально-территориальной общности", где приводится социологическая трактовка категории "социальный институт", даётся обоснование того, что территориальное поведение СТО имеет двой-ственную природу: это социальный институт и система социальных дейст-вий. Как социальный институт, территориальное поведение характери-зуется системой ценностей, норм, традиций, обычаев, складывающихся в рамках той или иной СТО и закрепленных в её коллективном сознании. Оно является закономерным результатом формирования устойчивых пат-тернов социального взаимодействия на данной территории, в условиях данной социокультурной среды, которые интернализуются всеми (или большинством) представителями СТО и систематически воспроизводятся ими во времени и пространстве.

Также описывается связь и соотношение категории "территориальное поведение СТО" с родственными ей категориями: "поведение", "социаль-ное поведение", "действие" и "деятельность". Проводятся дистинкции между территориальным и экстерриториальным действием, в частности, первое операционализируется по трём основаниям: 1) это действие, так или иначе опосредованное территорией, на которой оно происходит; 2) это действие, имплицитно включающее данную территорию в акт социального взаимодействия; 3) это действие, основанное на пространственной (терри-ториальной) рефлексии социального субъекта. Говоря другими словами, территориальным является такое действие, по отношению к которому территория выступает: 1) как среда, 2) как фактор и 3) как идея.

Далее в парадигмальных рамках социологии экономики и, в част-ности, неоинституционализма концептуализируется территориальное со-циально-экономическое поведение СТО. Так, на основании теории рацио-нального выбора (Дж. Коулман, А. Даунс, М. Олсон, Г. Беккер и др.), оно трактуется как система взаимодействий социальных субъектов (индивидов и групп (фирм)), составляющих СТО, которые, с одной стороны, стремятся рационально максимизировать преимущества, предоставляемые им данной территорией, с другой - согласовывать свои действия для достижения общей пользы (поступаясь при этом своими эгоистическими интересами).

С позиций сетевого подхода и, в частности, сетевой концепции фир-мы и рынка (Х. Уайт), ТСЭП СТО рассматривается в качестве системы устойчивых взаимодействий социальных субъектов, формирующих терри-ториальные социальные сети, для которых территория одновременно является фактором связи и условием деятельности. При этом территория (поселения, региона или государства) рассматривается в качестве своеоб-разного "сигнального механизма", который и обеспечивает данное взаи-модействие. Это оказывается возможным всякий раз тогда, когда для хозяйствующего субъекта мотивом экономической деятельности выступа-ет не только максимизация прибыли, но и территориальный интерес в любой из его ипостасей.

Экономическая теория конвенций (Л. Тевено), "развернутая" в терри-ториальной плоскости, позволяет, с одной стороны, выявлять латентные процессы, лежащие в основе формирования ТСЭП как социального инс-титута, с другой - обнаруживать факторы, приводящие к возникновению внутренних противоречий, конфликтов и кризисов, а значит, способст-вовать поиску путей их успешного преодоления.

Вместе с тем, все названные выше подходы имеют существенный уклон в пользу методологии индивидуализма и апеллируют к сугубой рациональности актора, что при оценке ТСЭП СТО нуждается в сущест-венной коррекции. В этом плане более соответствующей данному иссле-дованию является теория институциональных матриц С.Г. Кирдиной, базо-вые положения которой использованы для квантификации и последую-щего расчёта матриц ТСЭП региональных общностей России.

В параграфе 1.4 "Региональные исследования в России и мире как теоретическая база социологического анализа территориального поведения социально-территориальной общности" приведена краткая историография социологических исследований регионов, регионализма как процесса, а также пространственного поведения индивидов с позиций энвайронментализма, географического детерминизма, проксемики, пове-денческой географии и экологической психологии.

Отмечено, что данные исследования имеют давнюю историю и, фактически, берут своё начало ещё во временах античности. После долгого перерыва интерес к территориальным общностям и пространственному поведению в Западной Европе и России вновь возник в первой половине XIX в., когда были заложены основания социальной географии и полити-ческой экономии. Современный этап региональных исследований начался в 1950-е гг., когда на пересечении предметных областей социологии, эко-номики и географии возникла новая дисциплина - регионология.

В последующем внимание исследователей было привлечено, глав-ным образом, к проблемам взаимодействия центра и периферии, прост-ранственной поляризации, пространственному разделению труда и др. Вместе с тем, на фоне значительного числа работ, направленных на выя-вление общих закономерностей регионального процесса, появилось срав-нительно немного трудов, выходящих на компаративный анализ кон-кретных регионов и кросс-региональных взаимодействий между ними. И всего лишь единицы исследователей подошли к решению задачи комплек-сного анализа территории региона (страны) с точки зрения локализации в них тех или иных хозяйственных практик и соответствующих им моделей социально-экономического поведения. Наиболее значительной в этом пла-не стала монография Т.И. Заславской и И.Б. Мучник, изданная в 1980 г.9

Что касается трудов, анализирующих пространственное поведение человека, то их объединяет ряд общих черт. Во-первых, практически все их авторы в методическом плане используют индуктивный подход, стре-мясь обнаружить общие закономерности пространственного поведения и никак не актуализируя проблемы его территориальных дистинкций. Во-вторых, как следствие первого, физическое пространство рассматривается ими абстрактно, безотносительно специфики той или иной территории. В-третьих, практически все исследователи опираются на методологический индивидуализм, элиминирующий (или последовательно игнорирующий как второстепенное) влияние социума на индивида в процессе принятия им пространственного решения. Задача же настоящего исследования состоит в обратном - поиске дистинкций социального поведения индивидов и групп, дислоцированных на конкретных территориях (в конкретных поселениях, регионах, государствах).

В параграфе 1.5 "Социологическая экспликация базовых кате-горий" основное внимание уделено проблеме неоднозначности трактовок категорий "пространство", "территория", "регион", "социально-территори-альная общность" с позиций разных наук и разных методологических перс-пектив. Приводится и обосновывается авторский подход к концептуали-зации категории "субъект территориального поведения".

Так, категория "пространство" концептуализируется в двух его осно-вных значениях: во-первых, как физическое пространство, характери-зующееся тремя измерениями и овеществленное в территории, её недрах и воздушном пространстве над ней; и, во-вторых, как социальное n-мерное пространство, вмещающее всё многообразие систем социальных взаимо-действий (моделей поведения) индивидов и групп (СТО), складывающихся на какой-либо конкретной территории (поселения, региона, государства, всей планеты).  Используемые в указанном смысле, два этих значения ока-зываются конгруэнтны друг другу и могут релевантно исследоваться лишь с учётом взаимовлияния между ними.

Категория "территория", в отличие от географического подхода, трактуется как дихотомия объективного содержания (земной поверхности и дислоцированной на ней СТО как геосоциальной единицы) и субъек-тивной рефлексии в общественном сознании места проживания и моделей территориального поведения, влияющих на действия индивидов, инкор-порированных в данную социально-территориальную общность. В социо-логическом смысле территорией является не вообще любая часть земной поверхности, но лишь та, на которой происходит интеграция деятельности социума и его территориальная рефлексия (территория объективируется общественным сознанием и благодаря этому включается в структуру соци-ального действия как а) ресурс, б) пространство перемещения или в) идея).

"Регион" концептуализируется как динамическая самоорганизующая-ся, самовоспроизводящаяся и саморазвивающаяся система (автопоэсис), включающая территорию, дислоцированную на ней СТО, социально-эко-номическую инфраструктуру и органы местного (само-) управления; как субъект социально-экономических и политических отношений в пределах государства. Регион является социально-экономически-политически-куль-турно-территориальной целостностью, выступающей на уровне государ-ства субъектом социально-экономических отношений, выполняющей опре-делённые функции во внутригосударственном разделении труда и форми-рующей (как социально-политический субъект) определённые политичес-кие отношения с Центром и другими регионами, не сводящиеся к дихо-томии господство - подчинение.

В качестве субъекта территориального поведения может выступать индивид, группа, общность, общество, в том числе, и всё мировое сооб-щество. Но наиболее релевантно с позиций концепции территориального социально-экономического поведения относить к нему именно СТО (поселенческую, региональную, государственную, макрорегиональную), действия которой, как коллективного актора, а) опосредованы социокуль-турными нормами территории проживания, б) сопровождаются извлече-нием и использованием территориальных ресурсов (от природных до соци-альных), в) рефлексируются её представителями как территориальные.

В главе 2 "Топология социально-экономического поведения" излагаются основные положения теории ТСЭП, приводятся операционали-зация данной категории и инструментарий для её эмпирического анализа.

Параграф 2.1 "Формализованная структура территориального социально-экономического поведения" содержит разбор дистинкций территориального и экстерриториального поведения как необходимого условия для операционализации первого; перечень и анализ факторов формирования ТСЭП; концептуализацию категории "территориальный интерес" и обоснование необходимости качественного анализа территори-альных интересов СТО при исследовании ее территориального поведения; описание формализованной структуры ТСЭП.

Важнейшим отличием территориального поведения от экстерритори-ального является включение территории в систему социального действия. Соответственно, к первому можно отнести такое поведение, по отношению к которому территория выступает как среда, фактор и идея в том или ином их сочетании.

Основные факторы, формирующие ТСЭП: 1) территориальное разде-ление труда; 2) специфика данной территории в плане (не)обеспеченности ресурсами (как природными, так и социально-экономическими); 3) прост-ранственная (территориальная) рефлексия СТО, объективированная в кате-гориях "территориальный интерес" и "территориальная (региональная) идентичность". Если первая (территориальный интерес) пока не подвер-глась обстоятельному эмпирическому анализу, то категория "территори-альная (региональная) идентичность" в 1990-е - 2000-е гг. привлекла внимание целого ряда исследователей как в России, так и за рубежом. Одной из наиболее фундированных в этом плане стала работа по изучению региональной идентичности (РИ) россиян, предпринятая М.П. Крыловым. В плане данного исследования важным является вывод учёного о наличии двух пространственных макроструктур, существенно влияющих на РИ СТО: 1) фундаментального градиента Север - Юг (усиление идентичности в направлении с севера на юг страны) и 2) структуры периферия - полу-периферия - центр, определяющей соотношение местных и неместных факторов10 (см. табл. 1)

Таблица 1

Ключевые показатели региональной идентичности по поселениям

в историческом ядре Европейской России (в процентах)

Поселение	Интеграль-ный индекс	юбовь к родному го-роду, краю	Российский патриотизм	Традицио-налистская идентич-ность	Надтрадици-онная иден-тичность
Вологда Череповец Воронеж Ярославль Кострома	29,0 14,5 39,5 32,0 16,5	74,7 64,2 91,0 90,1 72,5	31,7 25,4 45,3 45,8 25,2	+13,0 +28,1 +45,0 +26,5 +44,6	+23,3 +27,7 0 +26,8 +0,1

Формализованная структура ТСЭП включает два уровня: базисный и динамический. Базисный уровень основан на всём спектре характеристик данной территории, их рефлексии в общественном и индивидуальном сознании, социально-психологических особенностях ментальности СТО, дислоцированной на ней. Динамический уровень связан с социально-экономическими процессами, которые развиваются на данной территории. Первый уровень относительно статичен и эксклюзивен для каждой конкретной местности и дислоцированного на ней социума, он изменяется лишь на протяжении сравнительно долгого времени или в виду форс-мажорных обстоятельств. Второй эволюционирует в соответствии с общими социально-экономическими законами и может быть описан, например, с привлечением теории длинных волн Н.Д. Кондратьева, теории стадий экономического развития Дж. Фридмана, фаз эволюции расселения Дж. Джиббса, технико-экономических парадигм К. Фримена и др.

"Наложение" динамического уровня ТСЭП на пространственную структуру регионов позволяет выделить три его базовые вида: инноваци-онный (характерный для ядра), адаптивный (полупериферия) и консерва-тивный (периферия). Их наличие и эволюция в синхронически-диахро-нической перспективе обеспечивают целостность и динамику всего обще-ства: инновационные паттерны ТСЭП возникают в ядерных регионах, затем распространяются на полупериферию и, наконец, по прошествии нескольких десятков лет достигают периферии. Цикличность данного про-цесса релевантно описывается теорией длинных волн Н.Д. Кондратьева.

В параграфе 2.2 "Базовые модели территориального поведения в системе социально-экономических отношений" на основании изложен-ных в разделе 2.1 общих подходов приводится типология, описывается генезис, концептуализируются и операционализируются базовые модели и производные от них формы ТСЭП.

Типология базовых моделей ТСЭП основана на трёх типологических синдромах: 1) территории как экономическом ресурсе (ему соответствуют экстракционное, руральное и урбанное ТСЭП); 2) территории как прост-ранстве перемещения (миграционное, осёдлое и транспортное ТСЭП);  3) территории как социокультурной ценности (местечковое (локальное), патриотическое (государственное) и космополитическое  (глобалистское) ТСЭП).

Генезис данных моделей связан с общей социокультурной, эконо-мической и общественно-политической эволюцией общества. В первой триаде исторически первым в глубочайшей древности возникло экстрак-ционное ТСЭП - система хозяйственных поведенческих практик, предпо-лагающих экстракцию и дистрибуцию природных биологических ресурсов и полезных ископаемых, предназначенных для дальнейшей переработки и потребления. На раннем аграрном этапе появилось руральное ТСЭП - система хозяйственных поведенческих практик, основанных на животно-водстве и возделывании плодородных почв как основных факторах производства и источниках существования. На позднем аграрном этапе - урбанное ТСЭП - система хозяйственных поведенческих практик, осно-ванных на вторичной переработке и обмене продукции сельского хозяйст-ва и добывающей промышленности (включает ремесленное, мануфактур-ное, индустриальное производство, торговлю).

Аналогично происходила эволюция следующей тройки базовых моделей ТСЭП. Исторически первым возникло миграционное ТСЭП (пер-воначально как бродяжничество, позже - кочевое поведение), которое в настоящее время представляет собой систему хозяйственных поведенчес-ких практик, основанных на стремлении использовать различия экономи-ческой конъюнктуры (стоимости рабочей силы, качества и уровня жизни и т.д.), сложившейся в различных регионах страны или мира, путём пере-мещения с менее благоприятной на более благоприятную в социально-экономическом отношении территорию. На раннем аграрном этапе появи-лось осёдлое ТСЭП - система хозяйственных поведенческих практик, основанных на долговременном (исторически не определённом) пре-бывании в конкретном месте (локусе) и использовании ресурсов данной территории (как природных, так и диспозиционных). В процессе возник-новения территориального разделения труда сложилось транспортное ТСЭП - система хозяйственных поведенческих практик, интегрирующих отдельные поселения в целостные хозяйственно-экономические системы (региональные, государственные, макрорегиональные, глобальную).

В последней триаде также исторически первым появилось местеч-ковое (локальное) ТСЭП - система хозяйственных поведенческих практик, основанных на доминировании ценности места (локуса) непосредственно-го проживания, ориентированных преимущественно на использование локальных ресурсов при отказе (или минимальном участии) от включения в более широкие социальные сети. С возникновением национальных государств возникло патриотическое (государственное) ТСЭП - система хозяйственных поведенческих практик, основанных на доминировании ценности территории государства как пространства исключительной (или, по меньшей мере, предпочтительной) социально-экономической активнос-ти. В настоящее время продолжается процесс формирования космополити-ческого (глобалистского) ТСЭП - системы хозяйственных поведенческих практик, основанных на доминировании ценности территории всей пла-неты, включении в структуру социально-экономической активности гло-бального сообщества или многих его представителей.

О примерном соотношении местечкового, патриотического и космо-политического ТСЭП в структуре территориального поведения СТО мож-но судить, в частности, по результатам эмпирических исследований терри-ториальной (региональной) идентичности, предпринятых нами в Хабаровс-ком крае в апреле 2009 г. и  Г.С. Корепановым в Тюменской области в 2006 г.11 Полученные результаты позволили рассчитать коэффициент близости (как разность между теми, кто отметил "своё" и теми, кто отме-тил "чужое" по отношению к жителям своего поселения, регионального центра, всего региона, Москвы, России, планеты плюс 100 во избежание получения отрицательных значений), отражающий степень самоидентифи-кации человека по отношению к жителям соответствующего региона (от своего поселения и своей области (местечковое ТСЭП) до России (патрио-тическое ТСЭП) и всей планеты (космополитическое ТСЭП)) (см. табл. 2).

Таблица 2

Коэффициенты близости СТО Хабаровского края и Тюменской области по отношению к территориальным общностям разного уровня

Территория	Жители моего по-селения	Жители крае-вого (област-ного) центра	Жители всего края (области)	Жители Москвы	Жители всей России	Жители всей Земли
Хабаровский кр.	163,0	129,1	117,5	70,9	99,6	66,1
Тюменская обл.	152,4	107,9	89,4	49,5	71,5	67,3

Как видно из таблицы, интенсивность переживания респондентами близости (идентичности) с населением своего поселения, продуцирующая воспроизведение местечкового ТСЭП в СТО обоих регионов, намного превысила аналогичные показатели по отношению к населению России и всего мира. При этом обнаружились и определённые различия, вызванные, на наш взгляд, тем, что региональная общность Хабаровского края вос-производит преимущественно адаптивно-инновационные формы террито-риального поведения (формируя регион переходного типа - от полу-периферийного к субъядерному), а региональная общность Тюменской области - консервативно-адаптивные формы ТСЭП (формируя регион сырьевого периферийного типа) (см. 3.4).

В параграфе 2.3 "Концептуальные основания социологического анализа территориального социально-экономического поведения" описывается матричный метод квантификации качественных характерис-тик конкретно-исторических моделей ТСЭП и даётся обоснование мето-дики эмпирического социологического исследования территориального поведения СТО.

Основу матричного метода составляет институциональная матрица, построенная из 9 концептуализированных выше базовых моделей ТСЭП. Выражение данных моделей числовыми индексами, соответствующими их динамическим формам, складывающимся на том или ином этапе соци-ально-экономической эволюции (0 - доаграрный, 1 - аграрный, 2 - пере-ходный к индустриальному, 3 - индустриальный, 4 - переходный к пост-индустриальному и постиндустриальный этапы), позволяет получить типи-ческие матрицы, квантифицирующие динамический уровень ТСЭП для каждого из этих этапов. Расчёт матриц по формуле:

К = (а11+а12+а13)*(b21+b22+b23)*(c31+c32+c33)

даёт условный интегративный коэффициент К, позволяющий построить эволюционную шкалу ТСЭП (см. рис. 1).

Поскольку реально существующие СТО в тот или иной период их существования воспроизводят в повседневных практиках паттерны ТСЭП, соответствующие, как правило, не одному, а целому спектру его дина-мических форм, данная шкала может использоваться в качестве инстру-мента, позволяющего объективно оценивать их диспозицию на эволю-ционной шкале ТСЭП и делать на основании этого ряд теоретических и практических выводов.

Методика эмпирического социологического исследования террито-риального поведения СТО и, в частности, ТСЭП, основывается на тех его характеристиках, которые были показаны выше: 1) двойственном харак-тере; 2) трихотомии территориальных детерминант, опосредующих его ге-незис и последующую динамику; 3) специфике девяти базовых моделей и совокупности социально-экономических показателей, необходимых и дос-таточных для квантификации их динамических и производных от них форм. Отсюда можно вывести три базовых принципа, определяющих осо-бенности социологического анализа территориального поведения СТО:

1. необходимость учёта констелляции географических, природно-климатических, экономических и социальных факторов, эксклюзивных для каждой конкретной территории (поселения, исторической области, адми-нистративного региона, государства, макрорегиона);
2. необходимость анализа территориального поведения каждой кон-кретной СТО с учётом её места и роли в более широком формате соци-ально-политических и социально-экономических отношений, складываю-щихся в масштабах государства и всего человечества (социально-терри-ториальная стратификация, территориальное разделение труда, этап соци-ально-экономического развития и т.п.);
3. необходимость сочетания двух групп методов эмпирического ис-следования: 1) статистических, основанных на опубликованных статисти-ческих данных, позволяющих релевантно их интерпретировать в проекции исследуемой территории и дислоцированной на ней СТО; 2) социологичес-ких, дающих возможность эксплицировать качественные различия рефлек-сии территории (региона) в коллективном сознании, территориальной идентичности, ценностей, интересов, мотивов территориального поведения у представителей различных социально-территориальных общностей.

Статистические методы исследования территориального поведения СТО предполагают, преимущественно, анализ данных Госкомстата РФ, опубликованных в ежегодниках "Регионы России" и характеризующих достигнутый российскими регионами уровень социально-экономического развития. Важная роль в этом плане принадлежит комплексному индексу развития человеческого потенциала (ИРЧП), динамика которого отслежи-вается по всем регионам России, начиная с 1997 г.

Социологические методы основываются на проведении массовых и экспертных опросов, позволяющих оценить уровень территориальной (ре-гиональной) идентичности населения регионов, характер и направленность территориальных интересов и ценностей, уровень сплочённости (общин-ности) СТО и ряд других. Большое значение для данного исследования имеет также расчёт индексов социальных настроений (ИСН)12, социально-го самочувствия (ИИСС)13,  инновационного потенциала населения (в част-ности, по методике Ш. Шварца) и некоторых других.

В главе 3 "Территориальное поведение как объяснительная мо-дель региональных социальных процессов" приведён модельный анализ ТСЭП региональных общностей России по состоянию на конец ХХ - на-чало XXI вв.

Параграф 3.1 "Территория России как фактор производства (ба-зисный уровень территориального социально-экономического поведе-ния)" содержит анализ территории государства и составляющих его реги-онов как фактора производства с выведением из него основных характе-ристик базисного уровня ТСЭП россиян.

Важнейшими особенностями, влияющими на формирование послед-него в исторической перспективе, являются: 1) значительная протяжён-ность территории при сравнительно немногочисленном населении; 2) вы-сокая ресурсообеспеченность; 3) срединное положение на Евразийском континенте. На эти долговременные факторы в конце ХХ в. наложились новые явления, существенно деформировавшие традиционные черты бази-сного уровня ТСЭП региональных общностей России: 1) беспрецедентное (со времен монголо-татарского нашествия) сокращение территории госу-дарства; 2) изменение геополитического положения значительной части регионов страны, которые из срединных в СССР стали приграничными в РФ; 3) падение "железного занавеса", сделавшее возможными поездки за границу практически для всех желающих; 4) кризисная эволюция социаль-но-экономической сферы общества; 5) существенное ослабление контроль-но-регулятивной функции политического центра страны и адекватное ему усиление регионов.

Вследствие отмеченных выше факторов, в 1990-е - 2000-е гг. насе-ление России в своих повседневных практиках воспроизводило преиму-щественно такие черты базисного уровня ТСЭП, как миграционная актив-ность, экстенсивность, периферийность, маргинальность идентичности.

В параграфе 3.2 "Цикл социально-экономического развития Рос-сии в конце ХХ Ц начале XXI вв. (динамический уровень террито-риального социально-экономического поведения)" приводится характе-ристика кондратьевского цикла социально-экономического развития, дос-тигнутого всей страной и составляющими её регионами на рубеже ХХ - XXI вв., выводятся основные показатели динамического уровня ТСЭП региональных общностей России.

На основании анализа статистических данных и экспертных оценок политиков и учёных сделан вывод, что на рубеже ХХ - XXI вв. Россия в целом находилась на индустриальном этапе социально-экономического развития (4 кондратьевский цикл). В то же время в региональном разрезе имелись значительные различия - от 1 - 2 циклов (аграрный и переходный к индустриальному этапы в ряде республик и автономных округов Север-ного Кавказа и Сибири) до 5 цикла (постиндустриальный этап, характер-ный для Москвы, Санкт-Петербурга и некоторых других субъектов РФ).

В параграфе 3.3 "Вектор территориальных интересов" объективи-руются важнейшие субъекты территориальных интересов в России конца  ХХ - начала XXI вв., приводится компаративный анализ содержания данных интересов и выводится их результирующий вектор по отношению к регионам и всей стране.

Субъектами территориальных интересов в РФ на рубеже ХХ Ц  XXI вв. были: 1) государство, представленное Федеральным Собранием, Президентом России и Правительством (высшая элита); 2) наиболее состо-ятельные и влиятельные лица государственного уровня (суб-элита); 3) пре-зиденты республик в составе РФ, губернаторы краев и областей, мэры региональных столиц, депутаты Законодательных Собраний, представи-тели крупного бизнеса регионального и межрегионального уровня (регио-нальная элита); 4) СТО, интересы которых выражали и поддерживали региональные отделения российских политических партий, неполитичес-ких организаций, видные представители науки, искусства, религии и др.

На основании качественного компаративного анализа сделан вывод о наличии существенных расхождений в направленности территориальных интересов различных акторов социально-политического пространства Рос-сии в 1990-е - 2000-е гг., что в значительной степени предопределило крайнюю неустойчивость социально-экономической и политической ситу-ации в стране в это время. Результирующий вектор, показывающий общую направленность дрейфа государства от социалистической модели общества к капиталистической в значительной степени определялся принципами социально-экономической политики, проводившейся властными структу-рами Российской Федерации, но при этом на местах существенно коррек-тировался действиями региональных элит, хозяйствующих субъектов раз-ного уровня, отдельных представителей СТО. Именно поэтому, особенно на начальном ("ельцинском") этапе реформ, часто несогласованные терри-ториальные действия субъектов российского экономического пространства были опосредованы несовпадением их территориальных интересов.

Параграф 3.4 "Регионы России на эволюционной шкале терри-ториального социально-экономического поведения в начале XXI в." содержит количественный (статистический) анализ динамического уровня базовых форм ТСЭП региональных общностей, построение матриц, расчёт интегративного коэффициента К и позиционирование регионов на эволю-ционной шкале ТСЭП в континууме "ядро - полупериферия - периферия" в двух системах социально-экономических координат: 1) соответствующих индустриальному этапу социально-экономического развития (2 - 4 конд-ратьевские циклы); 2) соответствующий переходу к постиндустриальному этапу (5 кондратьевский цикл) (см. рис. 2).

Отмечено, что важным критерием валидности интегрального коэф-фициента К, рассчитанного для регионов России по состоянию на начало 2000-х гг., является его корреляция с другими получившими научное при-знание интегральными коэффициентами, в частности, ИРЧП. Так, рейтин-ги российских регионов, построенные на основании интегральных коэффи-циентов К, и региональных ИРЧП (данные Независимого института соци-альной политики14), позволили рассчитать коэффициенты ранговой корре-ляции Спирмена (rs) по состоянию на 2004 г. (rs = 0,457) и 2006 г. (rs = 0,566). Полученный результат свидетельствует, во-первых, о том, что ме-жду рассчитанными независимо друг от друга и по разным методикам показателями существует статистически значимая корреляция; во-вторых, что в условиях экономического роста первой половины 2000-х гг. соци-ально-экономическая эволюция региональных общностей происходила в соответствии с тем потенциалом ТСЭП (консервативным, адаптивным или инновационным), который был ими накоплен в предыдущие десятилетия. Следствием второго как раз и стало заметное увеличение коэффициента ранговой корреляции, произошедшее между 2004 и 2006 годами.

В параграфе 3.5 "Регионы России в проекции территориального поведения их населения (социологический прогноз)" описываются три возможных сценария эволюции структуры регионов РФ на ближайшие 5 - 10 лет в континууме "ядро - полупериферия - периферия"; даются практические рекомендации по управлению региональным строительством в стране с целью оптимизации социально-территориальной структуры рос-сийского общества.

Сценарий 1 "пессимистический" основан на экстраполяции тенден-ций, сложившихся в регионах России в 1990-е гг. При сохранении госу-дарственной политики "катастрофической эффективности", основанной на "шоковой терапии", "диком" рынке, уповании на синергийный эффект автопоэсиса внутрирегионального и национального социально-экономи-ческого пространства, предполагающей минимальный уровень вмешатель-ства центральной власти в регулирование экономики страны и регио-нальное строительство, он предполагает продолжение тенденции "разбега-ния" субъектов РФ, начавшееся в 1-й половине 1990-х  и лишь приостанов-ленное силовым (политико-административным) путём в 1-й половине 2000-х гг. При наиболее неблагоприятном стечении обстоятельств это может привести к распаду России как единого государства.

Сценарий 2 "прагматический" отталкивается от ситуации, сложив-шейся в стране в 1-й половине 2000-х гг., когда в условиях стабильного экономического роста политическое руководство всё более склонялось в сторону социально-экономического выравнивания регионов, подобно то-му, как это имело место в советское время. При этом новое правовое и экономическое пространство, возникшее в ходе кардинальных реформ в России, в значительной степени элиминировало эффективность этих дей-ствий. При всех недостатках, такая политика в долговременной перс-пективе может привести к "подтягиванию" периферии, переходу части ныне периферийных регионов в категорию полупериферийных, а полу-периферийных - в категорию субъядерных. Вместе с тем, это не приведёт к сближению позиций периферийных и ядерных регионов, которые будут всё более отдаляться друг от друга. В результате структура регионов ядерного, полупериферийного и периферийного типов, сложившаяся к началу XXI в. и отразившая кризисное состояние российского социума, изменится лишь незначительно: увеличится доля ядерных и субъядерных регионов, соответственно, уменьшится доля полупериферийных, при ста-бильном депрессивном состоянии периферии. Уровень депривации населе-ния периферийных регионов, а, соответственно, и общественно-полити-ческой напряжённости в стране возрастёт.

  Сценарий 3 "оптимальный" предполагает обеспечение высоких тем-пов развития регионов и уже в обозримом будущем достижение эконо-мического процветания России. Его практическая реализация возможна при условии выработки сбалансированной концепции регионального раз-вития, учитывающей как социально-экономические показатели регионов, так и поведенческие характеристики региональных общностей, описыва-емые в категориях ТСЭП. В этом случае может быть достигнуто оптималь-ное соотношение регионов ядерного, полупериферийного и периферий-ного типов при минимальном уровне социально-экономической декомпо-зиции между ними. Если в начале 2000-х гг. данное соотношение было  7:31:51, то уже к середине 2010-х гг. оно может выглядеть как 21:38:30.

В параграфе 3.6 "Опыт изучения территориального поведения социально-территориальной общности социологическими средствами (на примере Хабаровского края)" изложены основные результаты про-веденного автором эмпирического социологического исследования "Тер-риториальное поведение социально-территориальной общности (Хабаровс-кий край)", задачами которого были, во-первых, апробация комплекса социологических показателей, объективирующих территориальное поведе-ние СТО посредством изучения территориальной рефлексии индивидов; во-вторых, сравнение двух модельных СТО (Хабаровска, который в со-циально-территориальной стратификации края имеет статус ядра, и Ком-сомольска-на-Амуре - центра административного района в составе Хаба-ровского края, имеющего в социально-территориальной стратификации региона статус полупериферии); в-третьих, верификация социологических индикаторов, позволяющих социологическими методами обнаруживать дистинкции территориального поведения социального субъекта в конти-нууме "инновационное - адаптивное - консервативное".

Исследование показало, что, несмотря на всё ещё пионерный харак-тер заселения Дальнего Востока, большая часть респондентов считают себя местными (77,9% ответили на этот вопрос "безусловно, да" и "скорее, да", 19,2% - "скорее, нет" и "безусловно, нет", и лишь 2,9% затруднились с ответом). Для большинства опрошенных характерно чувство "малой роди-ны", которое усиливается с возрастом (из числа 18-30-летних его отметили 65,0%, 31-55-летних - 67,0%, старше 55 лет - 70,6%). При этом на первом месте по числу ответов на вопрос "Что именно Вы считаете своей малой родиной?" было названо место рождения (33,9%), затем - место прожи-вания (19,5%), Хабаровский край (6,5%), весь Дальний Восток (6,4%), вся Россия - 3,4%.

Сравнение ответов респондентов из Хабаровска и Комсомольска на этот вопрос показало заметное смещение приоритетов в краевой столице (и одновременно столице Дальневосточного федерального округа) к иден-тификации малой родины со всем Дальним Востоком и всей Россией. Показательно также, что затруднились ответить на вопрос о "малой роди-не" 20,8% хабаровчан и лишь 9,1% комсомольчан. Последнее свидетель-ствует о территориальной "экстравертности" жителей краевой столицы, ориентированных на инновационное территориальное поведение и расши-ряющих пространственные границы "своего" мира за пределы не только места непосредственного проживания, но и региона, и территориальной "интровертности" СТО районного центра (Комсомольска), живущей в значительной степени своими местными (локальными) интересами.

Индекс привязанности к местности (ИПМ), полученный на осно-вании ответов респондентов, показал наличие качественного различия в чувстве укоренённости жителей краевой столицы (ядро "притягивает", значения ИПМ более 100 в целом по выборке и во всех возрастных группах) и районного центра (полупериферия менее привлекательна, особенно для молодых, и значения ИПМ более 100 лишь в возрастной группе респондентов старше 55 лет) (см. табл. 3).

Таблица 3

Уровень укоренённости населения жителей Хабаровска и

Комсомольска-на-Амуре

Поселения, возрастные группы	"Вы выбрали бы населённый пункт, в котором живёте?"				ИПМ*
	Безусловно, да	Скорее, да	Скорее, нет	Безусловно, нет
Хабаровск	34,4	20,5	21,0	8,7	125,2
18Ц30 лет	22,7	19,2	20,2	9,1	112,6
31-55 лет	34,1	24,6	26,1	7,6	125,0
старше 55 лет	50,0	16,4	15,1	9,9	141,4
Комсомольск	14,9	22,3	21,5	16,4	99,3
18Ц30 лет	11,3	29,2	28,0	14,3	98,2
31-55 лет	11,6	19,6	20,3	21,0	89,9
старше 55 лет	27,7	13,3	10,8	13,3	116,9

Коэффициент интенсивности слоевой близости (КИБ), рассчитанный по методике Г.С. Корепанова как отношение числа респондентов, отметив-ших наличие близости ("своё"), к числу тех, кто отметил её отсутствие ("чужое")15 позволил сравнить по данному показателю СТО  Тюменской области и Хабаровского края (см. табл. 4).

Очевидная корреляция между КИБ жителей Комсомольска и всех субрегионов Тюменской области, их отличие от КИБ жителей Хабаровска объясняется, на наш взгляд, близостью типов СТО Комсомольска и Тюменской области по формам воспроизводимого ими территориального поведения - с одной стороны, адаптивно-консервативного, формирующего регион (район) периферийного типа, с другой, адаптивно-инновационного, формирующего регион полупериферийного типа.

Таблица 4

Соотношение коэффициентов интенсивности слоевой близости (КИБ) населения Хабаровского края и Тюменской области

Территория	Жители моего города	Жители крае-вого (област-ного) центра	Жители моего края (области)	Жители Москвы	Жители всей России	Жители всей планеты
Хабаровск	11,84	4,94	2,18	0,43	1,10	0,65
Комсомольск	5,50	1,14	1,22	0,43	0,89	0,19
Юг Тюмен-ской обл.	8,72	1,91	0,91	0,12	0,36	0,22
ХМАО*	7,22	1,09	0,49	0,11	0,31	0,21
ЯНАО*	9,67	1,02	0,60	0,18	0,38	0,31

* ХМАО - Ханты-Мансийский автономный округ, ЯНАО - Ямало-Ненецкий автоном-ный округ.

Также были получены индекс территориального соответствия-несо-ответствия (ИТСН), характеризующий уровень напряжённости, возникаю-щей в отношениях между данной и соседствующими с ней СТО; вектор территориальной рефлексии - ВТР, объективирующий ценностные пред-почтения, лежащие в основе миграционных ожиданий (уехать - остаться) и влияющие на выбор направления фактических переездов на новое посто-янное место жительства; индекс территориального соперничества - ИТС (по результатам ответа на вопрос: "Ощущаете ли Вы давление (конкурен-цию) со стороны жителей соседних территорий?"). Исходная гипотеза основывалась на предположении, что более высокий статус в социально-территориальной стратификации СТО должен выражаться в меньшем значении ИТС и наоборот (см. табл. 5).

Величины индексов ИТСН и ВТР коррелируют с приведёнными выше показателями и свидетельствуют о большей притягательности для респондентов ядра (Хабаровск) в сравнении с полупериферией (Комсо-мольск) (значения ИТСН: 0,056 vs 0,048). Однако по возрастным группам заметны существенные различия. Наиболее толерантны к соседним СТО респонденты старше 55 лет (значения ИТСН 0,144 и 0,193, соответствен-но), много менее - представители молодых возрастов, вплоть до отрица-тельного значения в группе хабаровчан 31-55 лет (ИТСН = Ц0,008). Значе-ния индекса ИТС также подтверждают "ядерность" СТО Хабаровска и "(полу)периферийность" СТО Комсомольска (первые ощущают меньшее давление со стороны жителей соседних территорий по сравнению со вто-рыми).

Кроме названных, были получены и другие социологические показа-тели, позволившие вывести и верифицировать комплекс социологических индикаторов, эксплицирующих дистинкции территориального поведения СТО в континууме "инновационное - адаптовное - консервативное": ИСН - индекс социальных настроений (Аналитический центр ВЦИОМ); тест ИИСС - индекс социального самочувствия (Е.И. Головаха, Н.В. Панина, А.П. Горбачик); ИЦП - индекс иерархии ценностых показателей (Ш. Шварц).

Таблица 5

Сравнение жителей своей местности с жителями соседних территорий

Поселения, возрастные группы	Жители своей местности				ИТСН*	ВТР**	ИТС***
	Скорее, лучше	Скорее, хуже	Ничем не отлич.	Затрудн. ответить
Хабаровск	23,5	8,6	35,9	32,0	0,056	14,9	Ц0,700
18-30-летн.	19,5	8,2	29,7	42,6	0,035	11,3	Ц0,690
31-55-летн.	25,4	10,2	35,0	29,4	Ц0,008	15,2	Ц0,714
свыше 55	26,3	7,2	44,8	21,7	0,144	19,1	Ц0,688
Комсомольск	24,3	12,0	40,0	23,7	0,048	12,3	Ц0,645
18-30-летн.	21,4	14,4	35,9	28,3	0,001	7,0	Ц0,664
31-55-летн.	26,3	13,1	40,9	19,7	0,019	13,2	Ц0,612
свыше 55	27,4	4,8	47,6	20,2	0,193	22,6	Ц0,658

* Интервал значений индекса ИТСН колеблется от Ц1 (абсолютно разные) до 1 (со-вершенно идентичные). Приближение значения индекса  к 0,000 означает, что доли рес-пондентов, ответивших "отличаются" и "не отличаются", практически равны.

** Положительные значения ВТР свидетельствуют об ощущении своего превосходства над жителями соседних территорий и являются фактором, понижающим миграционные ожидания, отрицательные значения фиксируют чувство территориальной депривации и побуждают людей к переезду на более благоприятную территорию.

*** Интервал значений индекса ИТС: от Ц1 (нет никакого давления, абсолютное пре-восходство моей СТО над соседними) до 1 (полная зависимость, острое чувство депри-вации).

В заключении изложены основные результаты диссертационной работы, сформулированы выводы, обозначены перспективы дальнейшего исследования территориального поведения социально-территориальной общности. В частности, отмечено, что территориальное поведение челове-ка объективируется не только в социально-экономической сфере, а охваты-вает практически весь спектр социальных действий. Поэтому можно гово-рить о нерешённых задачах и перспективах дальнейшей работы в этом направлении. Наиболее актуальными на сегодняшний день являются концептуализация и операционализация территориального политического и территориального социокультурного поведения, позиционируемых на пересечении предметных областей социологии и политологии, социологии и культурологии.

Можно говорить и о такой масштабной задаче, как разработка фунда-ментальной теории территориального поведения, которая интегрировала бы в себе концепции территориального социально-экономического, поли-тического, социокультурного поведения и позволила бы выйти на уровень обобщения, сопоставимый по значимости и глубине с классическими теориями социального действия и экономического поведения.

Движение в направлении эманации концепции территориального поведения СТО в отношении конкретизации и уточнения методологии и методик исследования предполагает концентрацию внимания учёных на таких задачах, как разработка инструментария социологического анализа территориального поведения районных общностей, поселенческих городс-ких и сельских сообществ; разработка алгоритма социологического анали-за территориального поведения СТО, дислоцированной на территории ад-министративного района; изучение и тематизирование проблем функцио-нирования и взаимодействия городских и сельских сообществ, населения областного и районных центров; выстраивание и институционализация внутриобластной (краевой) системы районов ядерного, полупериферийно-го и периферийного типов; совершенствование методов прикладного ана-лиза конкретно-исторических форм территориального поведения СТО; со-вершенствование методики количественного анализа и математического моделирования динамики территориального поведения, основанных на современных достижениях прикладной математики и компьютерных тех-нологий и др.

Основные результаты диссертационной работы нашли отражение в следующих публикациях автора:

Статьи в журналах, рекомендованных ВАК РФ

1. Завалишин А. Ю. Территориальное поведение. Опыт теорети-ко-методологического анализа / А. Ю. Завалишин, И. П. Рязанцев // Социологические исследования. Ц 2005. Ц № 10. Ц С. 83-92.

2. Завалишин А. Ю. Теоретические основания социологии регио-на / И. П. Рязанцев, А. Ю. Завалишин // Социология. Ц 2007. Ц № 2. Ц  С. 30-45.

3. Завалишин А. Ю. Территориальный интерес как фактор тер-риториального поведения / А. Ю. Завалишин // Регионология. Ц 2007. Ц № 4. Ц С. 24-30.

4. Завалишин А. Ю. Территориальное поведение россиян как фактор капиталистической трансформации России в конце XIX Ц начале ХХ в.: историко-социологический анализ / А. Ю. Завалишин // Вестн. Российского ун-та дружбы народов. Сер. Социология. Ц 2007. Ц № 3. Ц С. 67-79.

5. Завалишин А. Ю. Территориальное социально-экономическое поведение уральцев в ХХ в.: историко-социологический анализ /  А. Ю. Завалишин // Социально-гуманитарные знания. Ц 2008. Ц № 4. Ц С. 359-370.

6. Завалишин А. Ю. Новый регионализм: методология исследо-вания коллективных общностей / И. П. Рязанцев, А. Ю. Завалишин // Социология. Ц 2008. Ц № 1. Ц С. 53-66.

7. Завалишин А. Ю. Методология исследования коллективных общностей / А. Ю. Завалишин // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 18. Социо-логия и политология. Ц 2008. Ц № 2. Ц С. 71-83.

8. Завалишин А. Ю. Социально-территориальная общность как пространство социального действия / А. Ю. Завалишин // Вестник Тихоокеанск. гос. ун-та. Ц 2009. Ц № 1 (12). Ц С. 145-154.

Монографии

9. Завалишин А. Ю. Территориальное социально-экономическое по-ведение (теоретико-методологический анализ) / А. Ю. Завалишин. - М.: Изд-во РУДН, 2008. - 348 с.
10. Завалишин А. Ю. Территориальное поведение россиян (историко-социологический анализ) / И. П. Рязанцев, А. Ю. Завалишин - М.: Акаде-мический Проект; Гаудеамус, 2006. - 456 с.

Статьи в журналах и сборниках

11. Завалишин А. Ю. Территориальное поведение дальневосточни-ков: экономико-социологический анализ / А. Ю. Завалишин // Проблемы Дальнего Востока. - 2007. - № 6. - С. 53-67.
12. Завалишин А. Ю. Территориальное социально-экономическое по-ведение россиян на рубеже XIX - ХХ вв.: опыт историко-социологическо-го анализа / А. Ю. Завалишин // Отечеств. журн. социал. работы. - 2006. - № 2. - С. 48-58.
13. Завалишин А. Ю. Центр и периферия в проекции социально-эко-номического поведения: междисциплинарный подход / А. Ю. Завалишин // Социал. и гуманит. науки на Дальнем Востоке. - 2006. - № 2 (10). Ц  С. 74-84.
14. Завалишин А. Ю. Регион: проблема генезиса и концептуализация категории / А. Ю. Завалишин // Социология регионального и городского развития: сб. статей / под ред. И. П. Рязанцева. - М.: Гаудеамус, 2006. - С. 102-111.
15. Завалишин А. Ю. Территориальное разделение труда как фактор формирования  пространственной структуры общества / А. Ю. Завалишин, В. В. Зырянов // Социология регионального и городского развития: сб. ста-тей / под ред. И. П. Рязанцева. - М.: Гаудеамус, 2006. - С. 112-124.
16. Завалишин А. Ю. Категории "территория" и "пространство" в со-циологической экспликации / А. Ю. Завалишин // Вестн. Хабар. гос. акад. экон. и права. - 2006. - № 5 (26). - С. 71-79.
17. Завалишин А. Ю. Современные методологические перспективы социологии региона (регионализма) / А. Ю. Завалишин // Социал. и гума-нит. науки на Дальнем Востоке. - 2007. - № 1 (13). - С. 66-74.
18. Завалишин А. Ю. Региональные исследования в социологии (1950-е - 2000-е гг.: опыт историографического анализа) / А. Ю. Завалишин // Вестн. Хабар. гос. акад. экон. и права. - 2007. - № 2 (29). - С. 57-68.
19. Завалишин А. Ю. Рефлексия пространства в пословицах и пого-ворках (опыт социологического анализа) / А. Ю. Завалишин // Социальные технологии, исследования. - 2007. - № 1. - С. 35-39.
20. Завалишин А. Ю. Экономическое поведение в территориальной экспликации // Вестн. Хабар. гос. акад. экон. и права. - 2007. - № 4 (31). ЦС. 48-55.
21. Завалишин А. Ю. Территориальное поведение социального субъек-та: Опыт формализованного анализа / А. Ю. Завалишин // Вестн. Хабар. гос. акад. экон. и права. - 2008. - № 1 (34). - С. 70-77.
22. Завалишин А. Ю. США, Россия и КНР в проекции теории терри-ториального поведения / А. Ю. Завалишин // Социал. и гуманит. науки на Дальнем Востоке. - 2008. - № 1 (17). - С. 38-48.
23. Завалишин А. Ю. Политическое поведение дальневосточников в зеркале региональной социологии / А. Ю. Завалишин // АТР: Экономика, политика, право. - 2003. - № 1. - С. 98-107.
24. Завалишин А. Ю. Осуществление социальной политики Совет-ского государства в национальных районах Сибири, 20-30-е годы: про-блемы изучения / А. Ю. Завалишин // Общность судеб народов СССР: Ис-тория и современность: сб. науч. тр. - М., 1989. - С. 59-65.
25. Завалишин А. Ю. Северные народности Якутии в 20-е годы / А. Ю. Завалишин // Межнациональные отношения в регионе (по материа-лам Якутской АССР): сб. науч. тр. - Якутск, 1990. - С. 63-72.
26. Завалишин А. Ю. Проблемы контактов коренных народов Сибири с переселенцами в 20-30-е годы: социальный аспект / А. Ю. Завалишин // Национальные отношения и национальные процессы в СССР: вопросы истории: сб. науч. тр. - М., 1990. - С. 60-81.
27. Завалишин А. Ю. Об истоках современных проблем народов Си-бири и Дальнего Востока / А. Ю. Завалишин // История СССР. - 1991. - № 3. - С. 50-63.
28. Завалишин А. Ю. Национальные отношения и национальный во-прос на Дальнем Востоке: история и современность / А. Ю. Завалишин // Исторический опыт освоения Дальнего Востока. Вып. 4. Этнические кон-такты / Амурск. гос. ун-т. - Благовещенск: Изд-во АмГУ, 2001. - С. 59-65.
29. Завалишин А. Ю. Мировой опыт решения проблем коренных на-родов Севера и его проекция на российскую действительность / А. Ю. За-валишин // Вестн. Хабар. гос. акад. экон. и права. - 2001. - № 2 (7). Ц  С. 109-119.
30. Завалишин А. Ю. О некоторых актуальных проблемах социологи-ческого регионоведения / А. Ю. Завалишин // Вестн. Хабар. гос. акад. экон. и права. - 2006. - № 1 (22). - С. 176-184.

Опубликованные научные сообщения и доклады

31. Завалишин А. Ю. Национальный вопрос и проблема целостности России / А. Ю. Завалишин // Россия на пороге XXI века: матер. регион. научн. симпозиума (14-15 апреля 1999 г.). В 2 ч. - Хабаровск: РИ - ХГАЭП, 1999. - Ч. 2. - С. 66-69.
32. Завалишин А. Ю. Идентификационная функция исторического об-разования в условиях дальневосточного социокультурного пространства / А. Ю. Завалишин // Преподавание истории в поликультурном обществе и пограничных территориях: матер. междунар. семинара (Хабаровск, 21-23 сентября 1998 г.). - Хабаровск: Издат. дом Частная коллекция,  1999. Ц  С. 112-121.
33. Завалишин А. Ю. Инновация как фактор регионального развития (на примере КНР) / А. Ю. Завалишин // Социально-экономическое и инно-вационное развитие региона: матер. III Всеросс. науч.-практ. конф. - Са-мара: СамГТУ, 2008. - С. 58-61.
34. Завалишин А. Ю. Социально-территориальное неравенство Рос-сии / А. Ю. Завалишин // Социальное расслоение, власть и гражданское об-щество в современной России: материалы международной научной кон-ференции / под ред. проф. Г. В. Дыльнова. - Ридер 2. - Саратов: Изд-во Саратовский писатель, 2004. - С. 131-133.
35. Завалишин А. Ю. Национальная школа в Дальневосточном крае (Этап становления: 20-30-е гг.) / А. Ю. Завалишин // Историко-культурное и природное наследие Дальнего Востока на рубеже веков: проблемы изучения и сохранения: матер. Вторых Гродековских чтений (Хабаровск, 29-30 апреля 1999 г.). - Хабаровск: Издат. дом Частная коллекция, 1999. - С. 116-118.
36. Завалишин А. Ю. Некоторые итоги полуторавековой экспансии русской православной культуры среди коренных народов Приамурья / А. Ю. Завалишин // Духовная жизнь Дальнего Востока России: матер. ре-гион. науч.-практ. конф. (Хабаровск, 24-26 октября 2000 г.). - Хабаровск: Издат. дом Частная коллекция, 2000. - С. 38-41.
37. Завалишин А. Ю. Проблема модернизации коренных этносов Дальнего Востока в контексте догоняющего развития России / А. Ю. Зава-лишин // Третьи Гродековские чтения: матер. регион. науч.-практ. конф.: Дальний Восток России: исторический опыт и современные проблемы заселения и освоения территории. - Хабаровск: ДВГНБ, 2001. - С. 65-69.
38. Завалишин А. Ю. Национальная школа в Хабаровском крае на рубеже веков: проблемы и перспективы / А. Ю. Завалишин // Третьи Гро-дековские чтения: матер. регион. науч.-практ. конф.: Дальний Восток России: исторический опыт и современные проблемы заселения и освое-ния территории. - Хабаровск: ДВГНБ, 2001. - С. 136-139.
39. Завалишин А. Ю. Политический аспект решения социальных про-блем коренных народов Севера в странах циркумполярной зоны / А. Ю. За-валишин // Российская цивилизация и мир: проблемы взаимоотношений: сб. науч. тр. по матер. междунар. науч. конф.: Запад - Восток: образование и наука на пороге XXI века. - Хабаровск: Изд-во ХГПУ, 2001. - С. 81-84.
40. Завалишин А. Ю. Проблемы и перспективы социологических ис-следований в Хабаровском крае (опыт социолого-графического анализа) / А. Ю. Завалишин // Стратегия развития Дальнего Востока: возможности и перспективы. В 2 т. : матер. регионал. науч.-практ. конф. - Хабаровск: Дальневост. гос. науч. библиотека, 2003. - Т. 2. Политика. Гражданское общество. - С. 90-93.
41. Завалишин А. Ю. Дальневосточный социум России: в поисках среднего класса / А. Ю. Завалишин // Четвертые Гродековские чтения: матер. регион. научно-практ. конф.: Приамурье в историко-культурном и естественно-научном контексте России. В 2 ч. - Хабаровск: ХККМ им. Н.И. Гродекова, 2004. - Ч. 1. - С. 219-223.

Общий объём публикаций автора по теме диссертации - более 66 п.л.

Завалишин Андрей Юрьевич

Территориальное поведение

социально-территориальной общности

(на примере региональных общностей России)

Автореферат

диссертации на соискание учёной степени

доктора социологических наук

Подписано в печать 15.06.2009 г. Формат 60х84/16. Бумага писчая.

Печать офсетная. Усл. печ. л. 2,2. Уч.-изд. л. 1,6. Тираж 100 экз. Заказ № 440.

680042, г. Хабаровск, ул. Тихоокеанская, 134, ХГАЭП, РИЦ

---

1 См.: Валлерстайн И. Конец знакомого мира: Социология XXI века / Пер. с англ. под ред. В.И. Иноземцева. М.: Логос, 2004.

2 См.: Wallerstein I. The Modern World System. V. I-III. N.Y.: Academic Press, 1974-1989.

3 См.: Бек У. Общество риска: На пути к другому модерну. М.: Прогресс - Традиция, 2000.

4 См.: Appadurai A. Modernity at Large: Cultural Dimentions of Globalization. Minneapolis, 1996.

5 См.: Hettne B. The New Regionalism Revisited // Theories of New Regionalism: A Palgrave Reader / Ed. by F. Sderbaum, T. Shaw. Basingstoke: Palgrave, 2002. Р. 2.

6 См.: Лоренц К. Оборотная сторона зеркала / Пер. с нем. М.: Республика, 1998; Тинберген Н. Поведение животных / Пер. с англ. М., 1969.

7 Заславская Т.И., Мучник И.Б. Социально-демографическое развитие села: региональный аспект.  М.: Статистика, 1980.

8 Исследование проведено при технической поддержке Некоммерческого партнёрства "Дальневосточный институт социально-политических исследований" (г. Хабаровск, научный руководитель д.п.н., проф. И.Ф. Ярулин).

9 См.: Заславская Т.И., Мучник И.Б. Социально-демографическое развитие села: региональный аспект. М.: Статистика, 1980.

10 Крылов М.П. Региональная идентичность в историческом ядре Европейской России // Социологичес-кие исследования. 2005. № 3. С. 18-20.

11 См.: Корепанов Г. Региональная идентичность как базовая категория социологии регионального развития // Власть. 2009. № 1. С. 49.

12 См. : Левада-центр: Индекс Социальных Настроений (ИСН) //

13 См.: Головаха Е.И., Панина Н.В., Горбачик А.П. Измерение социального самочувствия: тест ИИСС // Социология: 4М. 1998. №10. С. 44-71.

14 См.: Социальный атлас российских регионов: Интегральные индексы // index.shtml.

15 См.: Корепанов Г. Региональная идентичность как базовая категория социологии регионального разви-тия // Власть. 2009. № 1. С. 43-50.

Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по социологии