Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по политике  

На правах рукописи

ЗЫРЯНОВ  СЕРГЕЙ  ГРИГОРЬЕВИЧ

СОВРЕМЕННЫЕ ЭЛЕКТОРАЛЬНЫЕ ПРОЦЕССЫ:
ВЗАИМОСВЯЗЬ ПОВЕДЕНЧЕСКОГО
И ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОГО АСПЕКТОВ
(ПОЛИТОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ)

Специальность 23.00.02 - политические институты,

  этнополитическая конфликтология,

  национальные и политические процессы

  и технологии

Автореферат диссертации

на соискание ученой степени

доктора политических наук

Ростов-на-Дону - 2008

Работа выполнена  на кафедре политологии и этнополитики

Северо-Кавказской академии государственной службы

Научный консультант: доктор политических наук, профессор
Старостин Александр Михайлович

Официальные оппоненты:  доктор политических наук, профессор

  Бакушев Валерий Владимирович

доктор философских наук, профессор

Ершов Юрий Геннадьевич

доктор социологических наук, профессор

Самыгин Сергей Иванович

Ведущая организация: Южный федеральный университет

Защита состоится л1 июля 2008 г. в 9-00 часов на заседании диссертационного совета Д 502.008.02 по политическим наукам при Северо-Кавказской академии государственной службы по адресу: 344002, г. Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская, 70, аудитория № 514.

С диссертацией можно познакомиться в библиотеке Северо-Кавказской академии государственной службы.

Автореферат разослан л мая 2008 г.

Отзывы на автореферат, заверенные печатью, просим присылать по адресу: 344002, г. Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская, 70, к. 304.

Ученый секретарь диссертационного совета

Агапонов А.К.

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы диссертационного исследования. К концу ХХ в. демократический путь развития выбрало большинство стран мира. Вместе
с тем, практика становления политических институтов в условиях
переходной политической институционализации показала существование многочисленных проблем, объяснить которые не представляется возможным в рамках существующих в политологическом знании теоретических моделей.

События в странах, в которых произошли лцветные революции, показали, что политические предпочтения - это не запрограммированные паттерны политического поведения или тип электоральной культуры, а некое отношение избирателя к политической системе общества в целом и к конкретным участникам электорального процесса в частности. Значительная доля субъективности в электоральном поведении социальных групп, обусловленная обостренным восприятием политической ситуации, приводит к распространению в социуме ощущения угрозы социальной стабильности общества или невозможности далее терпеть системную социальную несправедливость.

Данные массовых опросов в странах с транзитивными демократиями фиксируют изменения представлений о ключевых ориентирах социально-политического и национально-государственного развития, различия в восприятии западных институтов и ценностей. В сравнительно-историческом аспекте с 90-х гг. XX в. активно обсуждаются проблемы освоения массовым сознанием постсоветских стран таких западных политических институтов и ценностей, как многопартийная система, институт президентства, парламентаризм, институт свободных выборов, ценности демократии, рыночной экономики, свободы, прав человека, терпимости к окружающим; выявлены основные факторы, определяющие черты сходства и различия в функционировании западных политических институтов1.

Следует подчеркнуть, что в центре проблематики, связанной с электоральными процессами, начиная с 90-х гг., фигурирует вопрос: Готова ли Россия к демократии? Однако данный вопрос и по сей день не имеет однозначных ответов. Более того, при всем разнообразии подходов и ответов, до сих пор не сформирована убедительная доказательная база для поиска таких ответов.

Как подчеркивают авторы фундаментальной монографии Институциональная политология: Представляется, однако, что как данные исследований политического сознания российских граждан, так и политическое поведение последних не дают оснований говорить ни о радикальной трансформации отечественной политической культуры вследствие модернизации институционального дизайна российской политики, ни о тотальном отторжении инноваций2. Более того, можно вести речь лишь о поиске разного формата равнодействующей во взаимодействии классических институтов представительной демократии и реального политического поведения современных граждан России и ряда других стран транзитной демократии.

В связи с этим представляется необходимым и полезным оговорить границы формата данной равнодействующей, дабы не сбиваться на публицистический язык. Целесообразно, на наш взгляд, вести речь о разных уровнях институционализации электорального поведения в транзитных странах, включая и Россию. При всех оговорках, следует признать, что уровень демократической институционализации в этих условиях остается низким либо по существующим формальным признакам (и об этом не устают напоминать различные западные экспертные агентства, составляющие разного рода рейтинги демократической продвинутости), либо по содержательным проявлениям самого политического поведения граждан.

Наметившиеся различия в социально-политическом развитии стран
с низкоуровневой политической институционализацией политологами объясняются влиянием существующих культурных традиций, социально-психологических архетипов, инерции политического опыта, разных моделей функционирования масс-медиа и др. Изучение выборов представляет собой направление политического анализа, концептуально-методологи-ческая база которого, и исследовательский инструментарий еще далеко не в полной мере разработаны3. Так, до сих пор отсутствуют стандартные критерии, с помощью которых можно было бы типологизировать4, классифицировать и оценивать выборы.

Более того, на наш взгляд, можно вести речь об определенном межпарадигмальном зазоре в анализе электоральных процессов: с одной стороны, имеющем свои наработанные модели и схемы в политико-инсти-туциональном подходе, а, с другой - поведенческом. Именно в этот зазор проваливаются процессы транзитного характера, где как раз и происходит формирование и новых институтов, и новой политической культуры.

Отечественное политологическое сообщество только с 1989 г. начало изучать процессы в транзитивных демократиях. В условиях становления научной инфраструктуры политологии, формирования научных школ5 указанная проблематика еще не в полной мере получила свое отражение. Причины лотклонений объективной политической реальности от западных теоретических моделей, указывающие на необходимость поиска дополнительных факторов, влияющих на политический процесс6, еще только предстоит осмыслить. В связи с вышеуказанным, актуальность тематики настоящего диссертационного исследования как в теоретическом, так и в прикладном аспекте, не вызывает сомнений.

Степень разработанности проблемы. Электоральное поведение, под которым понимается поведение избирателей, политических партий и общественных деятелей, в общественных науках стало предметом изучения по мере становления демократий в Западной Европе и в Северной Америке. Отдельные работы по данной проблематике появились в 60-80-х годах XIX в. (О. Фокарди, Э. Эннель и др.).

Первоначально исследовательский интерес проявлялся в анализе выборов с точки зрения статистики. Классической работой в этом отношении является работа французского политолога А. Зигфрида Политическая картина Западной Европы в период III Республики, увидевшая свет в 1913 г.

На втором этапе развития научного направления, больше внимания стало уделяться изучению общественного мнения и опросам избирателей. Американские исследователи Г.-Э. Мерриам и Г.Ф. Госнел в 1924 г. провели первое исследование мотивов уклонения части электората от участия в выборах. Другим американским политологом - С.-Э. Райсом была разработана техника панельных опросов избирателей.

Понятие политической (электоральной) культуры появилось в политологическом дискурсе в 30-е гг. XX в. Одной из причин активизации исследований этого феномена было изучение последствий прихода к власти фашистов в Германии. Проблематика, связанная с изучением вопросов легитимации тоталитарных режимов демократическим путем, актуальна и в наши дни.

Третий этап был ориентирован на изучение взаимосвязи социального статуса избирателей и электорального поведения, воздействия на электорат СМИ и межличностной коммуникации. В 40-50-х гг. большой вклад в разработку данных направлений внесли П. Лазарсфельд, Б. Берельсон,
А. Кемпбелл. В 50-х гг. XX в. завершилось в основном формирование используемого в современном политологическом дискурсе исследовательского инструментария.

Попытка создания единой политической науки, ориентированной на социологические исследования и отвечающей потребностям практической политики была предпринята известным американским исследователем
Г.Д. Лассуэлом, который широко применял психологические методы при изучении политического поведения, политической пропаганды, политической власти в целом. Г.Д. Лассуэл считал, что все гуманитарные науки являются политическими т.к. рассматривают так или иначе политические проблемы, волнующие общество.

Период после 50Ц60-х гг. XX в. был назван известным политологом
Д. Истоном постбихевиористской революцией. В её рамках модели политических процессов рассматриваются как системы, особое внимание при этом уделяется взаимодействию политических явлений с внешним окружением.

Большой вклад в исследования политической культуры различных стран был осуществлен Г. Алмондом и С. Верба. Предложенная этими авторами концепция базировалась на принципах сравнительного анализа макроединиц и позволяла не только сравнивать федерации, города-государства, но и включить в анализ любую единицу (метрополии, государства - члены федерации, группы давления, профсоюзы, церковь, промышленные предприятия и т.д.) как дифференцированное целое взаимосвязанных компонентов, выполняющих функцию политической системы.

В отечественных общественных науках до конца 80-х гг. XX в.
проблемам изучения электоральных процессов уделялось незначительное внимание. Положение изменилось после 1989 г., когда, по существу, впервые прошли на альтернативной основе выборы народных депутатов СССР.

Прикладной политический анализ рассматривается в современной политологии в качестве особой политико-управленческой дисциплины7.

В 90-х гг. появилось большое количество научно-аналитических и прикладных исследований посвященных изучению поведения избирателей и роли в этом процессе политических элит. В отечественной науке системные исследования были осуществлены Г.К. Ашиным, Г.В. Атаманчуком, Е.В. Охотским, П.А. Карабущенко, О.В. Крыштановской, В.Г. Игнатовым, А.К. Магомедовым, М.Х. Фарукшиным, А.В. Понеделковым, A.M. Старостиным, С.А. Кислицыным, А.В. Дукой, О.В. Гаман-Голутвиной и другими исследователями8. В них представлены основные методологические позиции и достаточный методический инструментарий, позволяющие качественно анализировать элитные процессы в российском обществе и влияние элит на электоральные процессы.

В силу, сначала прежде всего прикладных потребностей, в отечественной политологии и социологии достаточно быстро сформировалось весьма представительное направление исследований электоральных процессов, представленное работами Будиловой Е., Гельмана В., Голосова Г., Гордона Г., Малюгина М., Мелешкиной Е., Орешкина Д., Туровского Р., Шевченко Ю. и др.9

В последние годы интенсифицировалась работа по теоретическому
осмыслению накопленного большого эмпирического материала. В большей мере это характерно для институционального подхода, где такая работа в отечественной науке ведется на базе концепций Дж. Бьюкенена, Р. Даля, Д. Норта, М. Олсона в рамках концепции общественного выбора10. Однако и в рамках поведенческой парадигмы, и на ее стыке с институционализмом успешное развитие получили исследования в области географии электоральной культуры, матриц влияния, кластерного подхода к анализу электоральных процессов11.

Изменение ценностных приоритетов высшей власти после ухода
Б. Ельцина с поста Президента России, декларирование равноудаленности от представителей крупного бизнеса и удаление с российской политической сцены ряда одиозных политиков от бизнеса вызвали модификационные корреляции в деятельности экономической элиты и способствовали проведению политической реформ, в рамках которой прошли кардинальные изменения системы выборов в стране. Данной тематике посвящены исследования А.Я. Зудина, А.А. Мухина, О.В. Гаман-Голутвиной,
В.В. Радаева, О.В. Крыштановской, А.Е. Чириковой, С. Фортескью и других авторов12.

Вместе с тем, необходимо отметить, что непосредственно по тематике настоящего диссертационного исследования, в отечественной политологии в период между выборами, к сожалению, слабо ведутся исследования электоральной культуры и электорального поведения (из-за отсутствия финансирования)13. Да и во время выборов социологические опросы зачастую используются для манипуляции избирателем, а не для понимания тех процессов, которые происходят в сознании населения14. Более хорошо изучены электоральные процессы, происходящие в условиях стабильных демократических политических режимов15.

В последние годы появляются и работы, в которых анализ происходящих процессов пронизан мифологемами. В качестве примера можно привести работу известного исследователя Роя Медведева16. Мифологема первая: необходимым и достаточным условием для поступательного развития России в начале XXI столетия является наличие в ней лидера-государственника. Мифологема вторая: олигархический капитализм должен быть заменен и заменяется уже капитализмом государственным.

Медведев в своей монографии отстаивает достаточно спорный тезис - правящим слоем в госкапиталистической России должна быть бюрократия. Тем самым сводятся на нет все те немногое достижения последних лет в сфере воспитания электоральной культуры и электорального поведения. Вместе с тем появление этой и целого ряда подобных работ является симптоматическим индикатором состояния отечественной электоральной культуры не только на массовом, но и на элитном уровне. В настоящей диссертационной работе автор не стал рассматривать мифологемы, сосредоточившись на анализе реальных политических процессов, характерных для обществ с низкоуровневой политической институционализацией.

Объект исследования - электоральные политические институты и процессы в странах с формирующимися демократиями.

Предмет исследования - электоральные процессы в условиях низкоуровневой политической институционализации, характерных для постсоветского политического пространства.

Целью исследования является анализ специфики протекания электоральных процессов в условиях низкоуровневой политической институционализации; выявление условий, способствующих продвижению процесса демократической институционализации на более высокие уровни.

Задачи исследования:

Ц проанализировать аналитические и прогнозные возможности современных теоретических конструктов институционального и поведенческого подходов применительно к реконструкции электоральных процессов в условиях демократического транзита;

Ц разработать уровневую теоретическую модель электоральных процессов, выявить специфику протекания электоральных процессов в условиях низкоуровневой политической институционализации;

Ц выявить условия, при которых процесс политической институционализации электоральных институтов в транзитивных политических обществах может считаться завершенным, а также точки бифуркации указанного процесса, после прохождения которых, становится возможным возврат в исходное состояние формирования политического института;

Ц определить потенциал кластерного подхода к анализу электоральных процессов;

Ц осуществить сопоставление кластерных электоральных групп с выделяемыми на базе политико-идеологических оснований;

Ц провести сравнительный анализ электоральных культур современных США и России с позиций кластерного подхода;

Ц определить базовые элементы, необходимые для теоретического анализа феномена электорального поведения и факторы, влияющие на электоральное поведение;

Ц охарактеризовать состояние электоральной культуры в современной России;

Ц описать перспективы развития электоральной культуры в современной России в условиях развития разных моделей процесса демократической институционализации;

Ц определить перспективы реализации высокоуровневой демократической институционализации применительно к современной России.

Теоретико-методологическая основа исследования. В качестве таковой выступают социально-философские и политологические принципы изучения политических явлений и процессов в рамках институциональной и поведенческой парадигм. При анализе электоральных процессов автор исходил из концепции политического участия, понимаемого как осознание человеком его гражданского долга, социальной идентичности с группой,
к которой индивид себя причисляет, и права оказывать влияние на ход политических событий.

Диссертационное исследование выполнено на базе классической теории политических институтов (к числу которых относятся и политические партии), ориентированной на многомерный и многофакторный анализ (Э. Дюркгейм, М. Вебер, Т. Парсонс, М. Дюверже). В качестве концептуального подхода выбран системный анализ (Г. Лассуэл).

При исследовании электоральной культуры общества использовались сравнительный, социокультурный и цивилизационный подходы, а также комплексный подход, который позволяет синтезировать отмеченные выше методы исследования изучаемого феномена. Исследование, ориентировалось, в частности, на изучение ценностей электоральных культур различных социальных слоев в транзитивных политических обществах
(к числу которых относится и современное российское общество), их сравнительный анализ в рамках взаимодействия разнообразных субъектов политики. В целях анализа электоральных процессов изучалась возможность использования модели политической культуры американских политологов Г. Алмонда и С. Вербы.

Диссертант сопоставлял данные подходы с методологией неоинституционализма и, в частности, с разработками в области теории общественного выбора, принадлежащими Дж. Бьюкенену, М. Олсону, К.Дж. Эрроу17.

В процессе анализа перспектив развития электоральной культуры автор ориентировался на концепцию Н. Смелзера, в соответствии с которой главными причинами, вызывающими социальные сдвиги, являются: рост населения, окружающая среда, перемены в области технологии и культуры, а также социальные явления. Кроме того, использовался и конфликтный подход (Л. Козер, К. Боулдинг, Р. Дарендорф), в соответствии с которым источником изменений в обществе является конфликт между группами, отстаивающими свои материальные или идеальные интересы, а также социологический, социально-психологический и рационально-инструмен-тальный исследовательские подходы.

Эмпирическую базу для авторских оценок и обобщений составляют результаты собственных социологических исследований на региональном уровне, а также вторичный анализ публикаций исследований отечественных и зарубежных политологов, результаты социологических исследований электорального поведения.

Гипотеза исследования

Анализ электоральных процессов в современной России и других государствах транзитной демократии в доктринальном аспекте показывает неоднозначность предлагаемых моделей институционального и поведенческого характера. В связи с этим перспективным видятся различные варианты мультипарадигмального характера.

Авторская версия мультипарадигмального подхода базируется на уровневой модели демократической институализации и соответствующего форматирования электорального поведения в современных транзитивных обществах. Уровневая модель включает два аспекта:

Ц структурный, репрезентирующий формирование демократических институтов в зависимости от степени их развернутости, функциональной полноты и взаимодействия между собой;

Ц микроэволюционный, фиксирующий этапность легитимации демократических институтов в обществе и элитных кругах.

Синхронизация этих аспектов позволяет условно фиксировать: низкий, средний, высокий уровни электорально-политической институционализации демократического типа и соответствующие формы проявления электорального поведения.

Соответственно, основными механизмами-индикаторами, действие которых превалирует на указанных уровнях, выступают:

Ц лидерский, ориентирующий электорат и элиты;

Ц ценностный;

Ц нормативно-правовой.

Российским современным электоральным процессам свойственен пока низкоуровневый тип демократической институализации и формирования электорального поведения, который в основном ориентирован на лидерскую компоненту и лишь частично регулируемый правовыми механизмами и системой ценностных индикаторов, предлагаемых ведущими политическими партиями и общественно-политическими движениями.

Значительная часть электората подвержена и поддается манипулятивным воздействиям СМИ, административного ресурса и механизмам неформальных политических практик. Основной тенденцией здесь выступает, с одной стороны, монополизация данных ресурсов в руках государственных структур, а с другой - рост численности луправляемого электората до размеров контрольного пакета в государственно-политическом влиянии и управлении.

Данные тенденции явно проявляются и на федеральном, и на региональном уровнях, что в итоге ведет от мозаичной географически-электоральной картины - к гомогенной, где превалируют т.н. правящие партии. В реальной же электоральной ментальности начинает воспроизводиться бинарная структура (сочетающая формальный и неформальный уровни) оценок и предпочтений.

Такого рода электоральные формообразования требуют более адекватного инструментария изучения поведения элиты и избирателей, что может быть реализовано с помощью кластерных моделей. Кластерное моделирование, вместе с тем, позволяет осуществить вторичные привязки к традиционным моделям, основанным на факторах ценностно-полити-ческой идентификации, связанных с партийными предпочтениями.

Научная новизна диссертации состоит в следующем:

1) установлено, что существующие в политологической науке теоретические модели электоральных процессов, в условиях низкоуровневой политической институционализации не позволяют адекватно описать происходящие в обществе политические процессы; обоснована возможность композиционного межпарадигмального подхода; выделены перспективные методы анализа электорального поведения в условиях различных политических культур;

2) определено, что в качестве базовых элементов теоретического анализа феномена электорального поведения необходимо рассматривать пространство электорального выбора; виды электоральных размежеваний; степень устойчивости электорального поведения; избирательные циклы; наличие или отсутствие территориального ценза / ценза оседлости. Выявлены основные факторы, влияющие на электоральное поведение в условиях низкоуровневой политической институционализации;

3) разработана трехуровневая теоретическая модель электоральных процессов в условиях низкоуровневой политической институционализации;

4) выявлены условия, при которых процесс политической институционализации электоральных институтов может считаться завершенным,
и при которых возможен возврат на более низкие уровни институционализации;

5) современная российская электоральная культура охарактеризована как сложносоставная, носящая фрагментарный характер, отличающаяся наличием нескольких электоральных субкультур;

6) проведен сравнительный анализ электоральных культур современных США и России с позиций кластерного подхода, выявлены возможности данных методов анализа электорального поведения;

7) осуществлено сопоставление кластерных электоральных групп
с традиционными, выделяемыми на основе политической идентификации
с политико-идеологическими комплексами ценностей;

8) построена корреляционная типология, основанная на сопоставлении уровня политической институционализации и ведущего фактора в ориентации электорального поведения;

9) установлено, что в настоящее время в современной России вектор развития электоральной культуры носит разнонаправленный характер: как в сторону усиления протестной активности, обусловленной нежеланием значительной части населения далее терпеть системную социальную несправедливость, так и в сторону конформистско-адаптивную, обусловленную сохранением патернализма (в т.ч. политического) и массированными манипулятивными воздействиями со стороны элиты;

10) выявлены основные условия и факторы продвижения российской политической организации и электоральной культуры к более высоким уровням институционализации демократического типа; показаны политические риски, связанные с торможением процесса демократической институционализации.

Основные положения диссертации, выносимые на защиту:

1. Концептуальный анализ доктринальных трактовок современных электоральных процессов показывает, что репрезентативную теорию избирательного поведения до сих пор создать не удалось не столько из-за сложной и изменчивой системы факторов, действующих в электоральных процессах, сколько из-за причин парадигмального характера. Попытки дать исчерпывающую интерпретацию электорального поведения только в рамках институционального или поведенческого подходов натолкнулись на непреодолимые трудности прежде всего применительно к переходным и составным социально-политическим системам. В настоящее время поиск репрезентативных теоретических моделей сконцентрирован на композитных конструктах, рассматривающих взаимосвязь институционального и поведенческого дизайна.

2. В условиях развертывающейся глобализации, интенсификации не только макроэкономических, но макромиграционных и макроинформационных процессов и возрастания прессинга на сложившиеся институты государства и демократии, значительно усилились процессы элитаризации сообществ и повсеместного перехода к элитарной демократии. В этих обстоятельствах бльшие аналитические, прогнозные и проективные возможности анализа электоральных процессов демонстрируют не устоявшиеся концепции политической культуры, идентификации с партией, рационального выбора, а концепции господствующей идеологии и управляемого электората, кластерного анализа электоральных процессов, электорально-географического анализа, матриц влияния и др.

Ввиду несформированности общепринятой концептуальной базы анализа современного электорального поведения, автор, делая акцент на современных концепциях, выделяет проблемный блок, связанный со взаимодействием политического поведения с уровнями политической институционализации в условиях динамично развивающейся демократии.

3. Уровни политической институционализации (условно обозначаемые как высокий, средний и низкий) связаны как со степенью развернутости и стабильности демократических политических институтов и институтов гражданского общества, ориентированных на публичную, открытую политику, включая и организацию электоральных процессов, так и с балансом и стилем взаимоотношений политического и гражданского общества (паритет, конфликт, патронаж с той или другой стороны).

В аспекте анализа динамики становления электоральных институтов в условиях постсоветской России возможно выделение трех последовательных этапов. Первый этап политической институционализации - лэтап политического романтизма. Второй этап политической институционализации - лэтап электорального практицизма. Третий этап политической институционализации - лэтап завершения формирования политического института выборов / возврата в исходную точку формирования политического института.

4. Политическое (включая и электоральное) поведение характеризуется следующими параметрами применительно к разным уровням политической демократической институционализации: при высоком уровне - ориентировано на нормы и репрезентативно описывается концепцией рационального выбора; при среднем уровне - ориентировано на ценности и, вместе с тем, в основном придерживается норм, репрезентативно описывается социологической концепцией голосования и моделью идентификации с общественно-политическим движением, партией; при низком уровне - ориентировано на лидера и репрезентативно описывается концепцией идеологического манипулирования и контроля избирателя.

5. В условиях формирующихся демократических институтов и институтов гражданского общества электоральное поведение, в зависимости от электоральной культуры (лгород - село, лцентр - периферия, гомогенное - составное сообщество) вариативно реагирует на эти институты. В основном эти реакции укладываются в три сценария: а) отторжение предлагаемых демократических инноваций и ориентация на сложившиеся образцы политического поведения (традиционные или частично модернизированные); б) освоение и усвоение новых политических институтов и практик; в) реинтерпретация новых институтов в русле сложившейся политической культуры и существенное дополнение традиционным ценностно-нормативным контекстом (как со стороны власти, так и со стороны электората).

6. Современные российские политические процессы характерны формально сформированными демократическими институтами и начальной фазой формирования гражданского общества, что обусловило доминирование элитарной формы демократии с акцентированным лидерским центром. Политическое поведение в целом и электоральное, в частности, в силу этого осуществляется в режиме луправляемой демократии (со стороны элит), погруженной в систему непубличных (неформальных) политических практик. Электоральное поведение носит композитный характер и отличается в этих рамках различной степенью управляемости (манипулятивности) со стороны элит, которую можно обозначить, как сильно управляемый электорат, слабо управляемый электорат, самоуправляемый электорат. Представляется возможным оценить пропорции и сдвиги в этих группах, где общая тенденция связана со сдвигом в сторону сильно управляемого электората.

Кроме того, современная российская электоральная культура может быть охарактеризована как сложносоставная, носящая фрагментарный характер, отличающаяся наличием различных электоральных субкультур. Для нее характерны: политическая заинтересованность большинства граждан, их сложившиеся политические ориентации; активное участие граждан в судьбоносных выборах при слабом повседневном участии в политике, недоверии к властям и к современным российским политическим партиям, разочаровании в результатах политических и экономических реформ 90-х гг.; конформность по отношению к любой, очередной партии власти, уменьшение влияния электронных масс-медиа. Общество делится на большую часть, электоральная культура которой основывается на принципах эволюционного развития политических институтов и меньшую часть, ориентирующуюся на революционные социальные преобразования. Падение интереса населения к участию в политической жизни страны, в значительной степени обусловлено убежденностью в высокой степени политической коррупции при проведении выборов.

7. Политические практики развитых демократических стран, где трансформирована социально-классовая структура, с одной стороны, и транзитных стран с формирующимися демократическими институтами, где прежняя социально-классовая структура оказалась сильно деформирована, с другой стороны, показали быстро убывающий ресурс и влияние политических партий и значимость их как основного субъекта в ориентировании и форматировании электората. В этих условиях самоидентификация электората осуществляется в режиме формирования электоральных кластеров, под которые подстраиваются с помощью технологий политической рекламы и административно-политических технологий общественно-полити-ческие движения, новые партии и лидерские группы.

8. Сравнительный анализ электоральной практики США и современной России, связанный с вычленением кластерообразующих факторов, показывает, что в США наиболее чувствительными индикаторами электоральных кластеров выступают: социальное положение; тип мобильности (восходящий - нисходящий); этнорасовая принадлежность; семейный статус; тип жилища.

В современной России наиболее значимыми индикаторами кластеров выступают: социально-экономический статус (лбогатые, средние, бедные); цивилизационная идентификация (лпочвенники, западники); регионально-территориальная принадлежность (мегаполисы, средние города, малые города, село); демографический и поколенческий статус (лпожилые, средние, молодые); образовательный статус (высокообразованные, среднеобразованные, малообразованные).

Выделение 10-12 кластерных групп в первом и во втором случаях позволяет затем осуществить их вторичную привязку к традиционным сеткам левые - правые, либералы - консерваторы и соответствующим группам партий, сформированным по политико-идеологическим принципам.

9. Получившая в современной России, в силу низкого уровня политической и гражданской институционализации, преимущественная практика применения манипулятивных политических технологий, в начале XXI в. монополизирована административно-политическими элитами и ориентирована на расширение луправляемого электората.

Аналогичные процессы прослеживаются почти во всех бывших советских республиках - ныне новых государственных образованиях. Этому процессу способствовала политическая реформа, переведшая пропорциональные и смешанные системы в мажоритарные. Такого рода практики, с одной стороны, способствуют стабилизации сложившихся политических систем, действующих в авторитарном режиме или режиме элитарной демократии. С другой стороны, консервируют низкий уровень демократической институционализации, тормозят формирование демократической политической культуры, способствуют закреплению непубличных и манипулятивных политических практик.

10. Перспективы перехода российской электоральной культуры на более высокий уровень демократического развития и самоорганизации связаны не столько с инициативой и активностью элит, проявляемых в политическом секторе, сколько со степенью продвижения страны к созданию социально-экономических отношений и ресурсов, способствующих формированию условий для раскрытия и реализации человеческого потенциала страны, значительному сокращению доли нищего и бедного населения, роста доли среднего класса и сокращения государственного патернализма.

Что касается собственно политических условий, то в транзитивных обществах процесс политической институционализации электоральных институтов может считаться завершенным при наличии следующих условий: низкого уровня политической и экономической коррупции; наличия прозрачных процедур проведения выборов, с возможностью контроля со стороны всех заинтересованных политических акторов; функционирования независимой правовой системы; возможности равного доступа к общенациональным, а также к региональным масс-медиа представителей различных политических сил.

Указанные предпосылки являются необходимыми и достаточными для завершения процесса институционализации. Если же указанные выше условия процесса политической институционализации электоральных институтов не соблюдаются (т.е. вектор политического развития направлен в противоположном направлении), в сознании широких масс формируется убежденность в том, что в результате процессов институционализации социальный институт выборов так и не завершил своего формирования, а политическая система не устоялась. После перехода процессов политического реформирования точки бифуркации возможны возвратные переходы на более низкие уровни формирующегося политического института.

Научно-практическая значимость исследования. Результаты диссертационной работы позволяют углубить теоретические представления
о природе современного электорального поведения в условиях переходных и нестабильных социально-политических процессов и факторах, существенно влияющих на модификацию массового политического поведения.
В этой связи, разработанная модель электоральных процессов в условиях низкоуровневой политической институционализации дает возможность более точного прогнозирования и объяснения массового политического поведения и разработки эффективных моделей политического управления. Диссертационные результаты могут быть также использованы при разработке малоизученных вопросов теории функционирования электоральных институтов, при выработке рекомендаций для программ развития электоральной культуры, в преподавании учебных курсов политологии и социологии.

Апробация работы. Результаты исследования докладывались на международных конференциях: Формирование евразийского пространства: проблемы и перспективы (г. Челябинск, 2006 г.); Россия в глобальном пространстве: национальная безопасность и конкурентоспособность (г. Челябинск, 2007 г.); Этноконфессиональные отношения в современной России и странах СНГ: содержание и роль (г. Челябинск, 2007 г.); всероссийских конференциях: 14, 15, 16 Уральских социологических чтениях (2005Ц2007 гг.); IЦV Всероссийских научно-практических конференциях по проблемам совершенствования государственного и муниципального управления (2003Ц2007 гг., г. Челябинск), а также на региональных научных конференциях и симпозиумах в 2000Ц2008 гг. Результаты диссертационного исследования опубликованы в 3 индивидуальных и 5 коллективных монографиях, 7 статьях в ведущих научных журналах, а также в более чем 50 статьях и тезисах научных докладов. Основные положения и выводы диссертационного исследования были обсуждены и апробированы на заседаниях кафедры политологии и этнополитики Северо-Кавказской академии государственной службы.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, шести глав, заключения общим объемом 271 страница. Текст диссертации включает 22 таблицы. Список литературы содержит 405 названий.

II. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы диссертации, освещается степень ее разработанности, определяются цели и задачи исследования, его объект и предмет, рассматриваются теоретико-методологи-ческие основы исследуемой проблемы, эмпирическая база и источники, фиксируется научная новизна и положения, выносимые на защиту.

В первой главе Концептуальный анализ проблемы: массовое политическое поведение в трансформирующемся институциональном пространстве анализируются теоретико-методологические основы интегративного рассмотрения политического поведения в рамках той или иной институциональной среды. Диссертант выделяет два основных аспекта институционального подхода. Первый фиксируется понятием линституциональная среда, под которой понимается совокупность правил игры, т.е. правил, норм и санкций, образующих политические, социальные и юридические рамки взаимодействий между людьми, которые через систему положительных и отрицательных стимулов направляют поведение людей в определенное русло и тем самым делают ситуацию менее неопределенной. Эти установления подразделяются на неформальные нормы (обычаи, традиции) и формальные правила (конкретные законы, нормативные акты) или на явные и неявные установления.

Второй аспект фиксируется понятием линституциональное соглашение и относится к политическому образованию (государству, политической партии, избирательному объединению и т.п.), которое конституируется на основе договора (контракта) между отдельными индивидами относительно дополнительных внутренних ограничений, добавляемых к общепринятым правилам игры, соблюдать которые они обязаны. Институциональная практика характеризует реализацию институциональных соглашений в данной институциональной среде. Следует подчеркнуть, что в каждый данный момент институциональная среда не зависит от действий конкретных политических акторов и потому статична, она изменяется особым образом; институциональное соглашение существует в той мере, в какой институциональная практика ему соответствует, т.е. оно динамично, может изменяться в той мере, в какой меняется практика. Если практика не соответствует соглашению, оно не действует, утрачивает смысл.

Применительно к данному исследованию, ведя речь об линституциональном измерении массового политического поведения, диссертант под этим понимает прежде всего выявление с позиции среднесрочной перспективы факторов, влияющих на изменение вектора политического поведения населения современной России. При этом в качестве одного из уровней массового политического поведения в условиях становления демократии выбрано политическое поведение 90-х гг. ХХ в., а в качестве другого - середины первого десятилетия века ХХI в.

Если во времена СССР массовое политическое поведение определялось правилами игры, установленными руководством страны, то с началом демократизации ситуация стала меняться.

Как наглядно показали прокатившиеся на постсоветском пространстве лцветные революции, массовая политика, в рамках которой максимально большие группы граждан включаются в политический процесс, причем в качестве носителей государственности, оказалась вполне реальной в странах, традиционно считавшихся политически пассивными. При этом процессы самоорганизации на равных существуют с директивными методами организации и управления массовым политическим поведением.

Очевидно, что при определенных условиях даже традиционно пассивное общество способно явить миру примеры резкого роста политической активности больших социальных групп. В революционных ситуациях на первое место выходят не иерархические структуры, формируемые элитами, а сетевые образования, которые в значительной мере и влияют на изменение вектора массового политического поведения.

В рамках указанного сценария возникающие в процессе самоорганизации электоральные кластеры неформальных отношенческих сетей на постсоветском пространстве эволюционируют как в сторону автономных структурных единиц, так и по сценарию перехода количества политического недовольства в качество массового политического поведения. Первый из указанных вариантов характерен для современной России, а второй - для Украины, Киргизии и некоторых других постсоветских государств.

Институциональные изменения массового политического поведения во многом детерминированы. В качестве основных детерминант массового политического поведения диссертантом обозначены следующие:

Ц наличие идеологии, на которую ориентируется элита и население;

Ц развитость политической культуры;

Ц соотношение между потребительским политическим поведением и поведением, ориентированным на общественные интересы;

Ц восприятие населением роли политических партий и политической оппозиции как неотъемлемых элементов институтов демократии и неприятие нормативных ограничений осуществления избирательных прав больших групп населения.

Ц нормативное регулирование массового политического поведения.

Их проявления рассмотрены и детализированы в рамках первой главы диссертации.

В процессе рассмотрения детерминант, влияющих на массовое политическое поведение, неизбежно встает вопрос о его закономерностях применительно к условиям транзитивных демократий. К сожалению, в политической науке указанная проблематика разработана недостаточно. Одной из причин такого положения является небольшой срок изучения указанных процессов, не позволяющий прийти к однозначному толкованию происходящего, а также неравновесность воздействия в разных странах упомянутых выше детерминант массового политического поведения.

Вместе с тем, ситуацию осложняет и одновременность проведения, как политической, так и социальной, а также экономической модернизации. На тот факт, что в некоторых восточно-европейских странах происходит тройная трансформация (политическая, экономическая и территориальная), первым еще в начале 90-х гг. обратил внимание немецкий политолог К. Оффе18.

Характеризуя ситуацию в современной России, диссертант подчеркивает, что здесь мы имеем дело скорее с всплесками массового политического поведения (как это было в первые постперестроечные годы), сопровождающегося длительными периодами политической апатии. Такого рода ситуация складывается уже далеко не стихийным образом, ибо при нынешнем уровне централизации функционирования существующей в стране пропагандистской машины направить всю ее мощь в единый смысловой поток в принципе не составляет труда, однако такого не происходит.
Прежде всего потому, что возвращение человека действующего, описанного Аленом Туренном, не отвечает интересам элиты, желающей защитить себя от конкуренции снизу на долгие годы вперед. Тем не менее, как свидетельствует практика, избежать политической мобилизации не удастся, поскольку в силу законов эволюции обновление неизбежно.

Прогнозируя в этом плане возможное развитие ситуации, диссертант отмечает, что уже в обозримом будущем характерная для российской системы власти структурная перегрузка заметно возрастет, и идеология суверенной демократии, а также луправляемой демократии для элиты утратят свои преимущества, заключающиеся в четкости, быстроте и предсказуемости управления. Эти процессы будут происходить на фоне нарастающей в обществе неудовлетворенности из-за роста социальной несправедливости, коррупции, межнациональной напряженности. Кроме того, нарастает недовольство продолжающимся моральным и идеологическим кризисом, что также может сказаться на изменении характера массового политического поведения.

Преемникам В.В. Путина придется вплотную заняться проблемами социальной справедливости, предложить обществу антибюрократическую повестку, не на словах заняться проблемами системной коррупции, возрождения нравственных ценностей, выработкой реальных механизмов по переходу от сырьевой экономики к экономике промышленной и постиндустриальной. Все это означает неизбежную трансформацию, казалось бы, устоявшихся в стране моделей массового политического поведения.

Во второй главе Уровни политической институционализации и политическое поведение диссертант, опираясь на изложенные в первой главе теоретические подходы, вводит концепт уровней политической институционализации. В главе подчеркивается, что институционализация может быть исследована с двух основных точек зрения. Во-первых, как исторический процесс зарождения и установления новых социальных институтов, что позволяет раскрыть причины и условия их возникновения. Во-вторых, в качестве функционирования социальных институтов в рамках социальной системы в связи с процессом адаптации индивидов и коллективов к ее нормативным требованиям, в ходе которого формируются социально-психологические механизмы, обеспечивающие стабильность и устойчивость общественной организации.

В рамках проведенного исследования диссертант ориентировался на первый подход, поскольку низкоуровневая политическая институционализация характерна для стран с переходными политическими режимами.

В итоге в главе предложена и обоснована трехуровневая теоретическая модель.

Первый уровень политической институционализации назван луровнем политического романтизма.

Второй уровень политической институционализации определен как луровень электорального практицизма.

Третий уровень политической институционализации назван луровнем завершения формирования политического института выборов / возврата в исходное состояние формирования политического института.

Для каждого из вышеуказанных уровней определяющими проявлениями выступают:

Ц возникновение определенных общественных потребностей в новых типах социальной деятельности;

Ц развитие необходимых организационных структур и связанных
с ними норм электорального поведения и электоральной культуры;

Ц степень интернализации индивидами новых социальных норм и ценностей, формирование на их основе системы потребностей личности, ценностных ориентаций и ожиданий,

а также факторы, способствующие вышеуказанным политическим процессам.

Характеризуя первый уровень политической институционализации - луровень политического романтизма, диссертант подчеркивает, что он отличителен слабостью государства как социального института, высокой общественно-политической активностью населения, малым влиянием технологий манипулирования общественным мнением, значительным авторитетом масс-медиа в вопросах формирования норм электорального поведения, активной критикой предшествующей исторической формации и поиском новой национальной идеи.

В странах бывшего соцлагеря в рамках политической романтики квазитрадиционный способ социально-политического мышления проявился в навязчивой идее заполнить лидеологический вакуум, оставленный марксистско-ленинской идеологией, новой линтегративной идеологией19. Квазитрадиционная проективистская риторика довольно отчетливо наблюдалась в российской политической жизни 90-х гг. прошлого столетия. В России популярной в процессах политической институционализации была апелляция к традиции русской идеи, представляемой православием, славянофильской соборностью и даже триединой уваровской формулой.

Проектное видение будущего, с успехом воспроизводившееся
в советское время (например, как коммунизм через двадцать лет) использовалось в постперестроечный период, проявив себя в проективизации либеральных реформ. Ероссийский радикал-либерализм (Б. Ельцин, Р. Хасбулатов, Г. Попов, Г. Бурбулис и др.) совершенно игнорировал вопрос о возможностях совмещения принципов западного либерализма в редакции Ф. Хайека и М. Фридмана с российской национальной культурной почвой. Абсолютная идея поглотила все относительное, оставив за рамками политического обсуждения вопросы о средствах и лцене ее достижения, а также вопросы формирования электоральной культуры населения.

На первом уровне институционализации национальные бюрократии солидарны с нарождающимися структурами гражданского общества. Однако, со временем, существующие между указанными акторами противоречия в целях и формах развития государства, проявляются все острее. Период революционной романтики постепенно заканчивается, и политическая институционализация переходит на второй уровень.

Второй уровень политической институционализации в рамках предлагаемой нами классификации определим как луровень электорального практицизма. На данном уровне политическая романтика перестает быть для субъектов политических преобразований основным мотивом трансформации электоральных процессов. Население постепенно начинает осознавать, что власть передана народом далеко не самым лучшим его представителям, а полученные ресурсы элитой используются в своекорыстных интересах перераспределения собственности.

На втором уровне политической институционализации экономическая несправедливость становится основным фактором, способствующим отношения населения к участию в электоральных процессах, формируя прагматическое отношение к выборам: вы нам заасфальтируйте дорогу, отремонтируйте дом, решите иные коммунальные проблемы, а мы только после этого пойдем на выборы. Разумеется, подобный шантаж малоэффективен и если бы не СМИ, власть вообще бы не реагировала на локальные стихийные протестные акции. Тем не менее, символический ресурс общественного мнения позволяет хоть в какой-то мере влиять на действия депутатов и чиновников.

Политики же ориентируются на технологии социального мифотворчества и использования в своих интересах символического капитала создаваемых при участии масс-медиа новых идеологических мифов. После того как эйфория смены власти проходит, политические партии и кандидаты начинают усиленно реализовывать на практике идеологические концепты Лоуэнштейна, который писал, что идеологическая мобильность (и эффективность) зависят от упрощения, популяризации и даже вульгаризации, выполненной через технику символов20.

Указанная техника воздействия на электоральное поведение широко использовалась и в советские времена, разница же в формах и масштабах идеологического воздействия, а также в используемых для этого инструментах.

Представители левых движений продолжают использовать модифицированный вариант риторики советских времен, тем не менее, в большей мере апеллируя к сознательности и свободе электорального выбора. Однако и те, и другие ориентируются на семиотические стратегии пропаганды и коллективного внушения, отвечающие латентному семиозису субкультуры недовольных, которые охарактеризованы С. Московичи как обольщение масс.

Подводя итоги анализа второго уровня политической институционализации, необходимо признать изменение характера общественных потребностей в новых типах социальной деятельности. Надежды на скорейшее повышение уровня жизни проходят, реформы чаще всего приводят
к ухудшению материального положения и сокращению политических свобод.  Пришедшая к власти элита создает организационные структуры, основной задачей которых является удержание собственности после прошедших процессов ее перераспределения. На это же нацелены и формируемые масс-медиа регулятивы политического поведения. У значительной части населения происходит психологическое отторжение новых социальных норм и ценностей и не происходит формирование на их основе системы потребностей личности. Появляются новые группы, готовые благодаря использованию политических инструментов в процессе третьего этапа институционализации, преобразовать политическую систему в соответствии со своими взглядами.

Согласно формальной логике разработки теоретических моделей, третий уровень политической институционализации, который обозначен как луровень завершения формирования политического института выборов / возврата в исходное состояние формирования политического института, должен приводить либо к завершению процесса институционализации, либо к возврату в исходное состояние формирования политического института. На практике завершения формирования политического института выборов происходит не всегда - в некоторых случаях политическая система возвращается к своему первоначальному состоянию.

В транзитивных обществах процесс политической институционализации электоральных институтов может считаться завершенным при существовании следующих условий:

Ц наличия сформировавшегося широкого слоя среднего класса, способного обеспечить политическую стабильность общества;

Ц низкого уровня политической и экономической коррупции;

Ц наличия прозрачных процедур проведения выборов, с возможностью контроля со стороны всех заинтересованных политических акторов;

Ц функционирования независимой правовой системы;

Ц возможности равного доступа к национальным и региональным масс-медиа представителей различных политических сил.

Указанные предпосылки, говоря математическим языком, являются необходимыми и достаточными для завершения процесса институционализации. При этом мы специально в перечень необходимых условий не включили фактор соответствия выборного законодательства демократическим стандартам, поскольку как будет указано во второй главе диссертации, указанные стандарты являются понятием относительным, завися от уровня развития общества и социокультурных факторов. Кроме того, не может относиться к числу основных условий и воздействие иностранных акторов, в том числе и попытки дестабилизации политического института со стороны иммигрантов-оппозиционеров, поскольку такого рода ресурсы оказываются эффективными только после прохождения точки бифуркации под воздействием массовых акций социального протеста.

Если же указанные выше условия процесса политической институционализации электоральных институтов не соблюдаются, т.е. вектор политического развития направлен в противоположном направлении, в сознании широких масс формируется убежденность в том, что в результате процессов институционализации социальный институт выборов так и не завершил своего формирования, а политическая система не устоялась. После перехода процессов политического реформирования количества в качество, т.е. прохождения точки бифуркации, появляется возможность перехода на более низкие уровни формирующегося политического института.

В среде социально незащищенных слоев общества и малого бизнеса формируется т.н. протестный электорат. Указанная часть общества, с одной стороны, активно участвует в выборах, а в случае тотальной фальсификации результатов народного волеизъявления, при определенных условиях, готова участвовать в акциях гражданского неповиновения, направленных на изменение политической системы.

Кроме того, в среде политической элиты общества формируются акторы, способные кардинально изменить направление развития соответствующих политических структур и системы в целом.

Предложенная во второй главе теоретическая модель описывает лишь внешние признаки институционализации. Для того чтобы понять суть происходящих процессов, необходимо оценивать электоральное поведение и электоральную культуру населения. Данная проблематика рассмотрена в третьей главе диссертации Электоральное поведение и электоральная культура в условиях формирующихся демократических институтов.

Уточняя базовые понятия, диссертант отмечает, что электоральная культура представляет собой совокупность наиболее типичных для общества паттернов (стереотипов) политических представлений, установок и ценностных ориентаций, традиций и символов, политического поведения. В основе любой культуры, в том числе и электоральной, лежит социальный и исторический опыт, который обусловливает систему традиций, ценностей и образцов поведения в процессе осуществления выбора из существующих вариантов.

Электоральная культура является неотъемлемой частью общей культуры общества, выступая в качестве важного системообразующего фактора политической жизни. Сравнительное изучение электоральной культуры демократических обществ расширяет возможности понимания процессов становления политических институтов.

Под электоральным поведением понимается поведение избирателей, политических партий и общественных деятелей в период подготовки и проведения выборов, формируемое и активизируемое посредством электоральных институтов, политических лидеров и СМИ. В рамках современного политологического дискурса используются три основных подхода, объясняющих электоральное поведение: социологический, социально-психологи-ческий и рационально-инструментальный.

Как показано в третьей главе, в транзитивных государствах в условиях низкоуровневой политической институционализации можно наблюдать только фрагментарные соответствия электорального поведения граждан вышеописанным теоретическим моделям известных западных политологов.

Дело в том, что указанные модели разрабатывались применительно к ситуациям с устоявшимися политическими институтами и, соответственно, не учитывали реалии транзитивных обществ. В частности, к числу последних может быть отнесен и феномен экспорта демократии, говоря иными словами, лцветных революций.

Что касается наиболее распространенной модели электоральной культуры Г. Алмонда и С. Вербы, согласно которой стабильность функционирования общества обеспечивается не столько специфическими характеристиками электорального выбора, сколько особенностями взаимодействия правящих политических элит и населения, то, как показано на конкретных примерах в третьей главе диссертационного исследования,
в современной России, как и в иных в обществах с низкоуровневой политической институционализацией, данная модель практически неработоспособна, поскольку ориентирована на гражданское общество, которое в указанных странах находится в зачаточном состоянии и не в состоянии оказывать заметное влияние на процессы институционализации. Отсутствие же реальных противовесов власти, характерное практически для всех транзитивных обществ, приводит к тому, что на электоральное поведение оказывает влияние множество трудно прогнозируемых обстоятельств, не учитываемых в рассмотренной модели. Такой же вывод можно сделать и касательно моделей Берельсона и Лазерсфельда о влиянии социальных факторов на феномен электорального поведения, а также А. Кэмпбелла, утверждающего, что наиболее значимым фактором для понимания и прогнозирования электорального выбора является, тем не менее, партийная идентификация.

Диссертант допускает, что в условиях западных обществ данный фактор может выступать определяющим (хотя и здесь в последнее время границы партийной идентификации все больше и больше размываются). Вместе с тем, попытки построения прогнозных моделей на основе изучения партийных идентификаций в транзитивных обществах не привели к релевантным результатам.

Объясняется это тем, что в условиях нестабильности политической системы общество сталкивается с перманентным кризисом политической идентичности акторов. К примеру, в России практически к каждым парламентским выборам властные элиты разрабатывают и реализуют проект новой партии власти. Аналогичная ситуация и в других постсоветских государствах. Соответственно, фактор партийной идентификации если и работоспособен, то только применительно к электоральному поведению сторонников партий левой ориентации.

Слабо работает и еще один широко распространенный в западной политологии исследовательский подход, исходящий из предположения, что структура электорального выбора во многом подобна структуре потребительского выбора. В транзитивных обществах эта модель потребительского выбора плохо работает, в связи с отсутствием мировосприятия гражданами партнерских отношений с институтами государства.

В этом плане, современные российские политики не очень-то утруждают себя вопросом, о том, чьи интересы они представляют, для кого играют, и неудивительно, что избиратели весьма приблизительно делят политических деятелей на тех, кто за народ, и тех, кто против народа. Естественна и реакция на политиков как на дающих представление, а не представляющих интересы.

Подобная театрализация политической жизни в условиях низкоуровневой политической институционализации отличается крайним цинизмом, равнодушием политиков к удовлетворению на практике глубинных электоральных интересов граждан. Поскольку сила господствует над правом, как уже неоднократно было в истории, листинно живое и деятельное правосознание отсутствует21.

С точки зрения диссертанта, основными репрезентативными элементами теоретического анализа феномена электорального поведения в анализируемых условиях должны быть:

Ц пространство электорального выбора;

Ц виды электоральных размежеваний;

Ц степень устойчивости электорального поведения;

Ц избирательные циклы;

Ц наличие или отсутствие территориального ценза / ценза оседлости.

Рассмотрение указанных элементов подробно реализовано в главе применительно к условиям низкоуровневой политической институционализации.

Значимым, как показано в главе, выступает также вопрос о методах изучения в обществах с низкоуровневой политической институционализацией указанных элементов феномена электорального поведения населения.

В целом электоральное поведение адекватно изучается в современных условиях с помощью методов факторного анализа, в процессе которого и составляется перечень факторов, воздействующих на поведение индивида, после чего анализируется их влияние на электоральный выбор. Диссертантом предложен и обоснован собственный вариант матрицы факторов, влияющих на электоральное поведение в обществах с низкоуровневой политической институционализацией. В нее включаются следующие факторы:

- наличие или отсутствие определенного исторического опыта участия населения в политике, в том числе в многопартийных выборах;

- фактор географической локализации (город или сельская местность);

- наличие или отсутствие политических инструментов влияния граждан на процесс принятия решений в вопросах организации электоральных процедур и проведения выборов в целом;

- степень коррумпированности процесса выборов и восприятия ее как некой неизбежности при осуществлении электоральных процедур;

- экономический фактор уровня благосостояния граждан в транзитивном обществе;

- фактор наличия или отсутствия внешнего целеполагания при патерналистском восприятии большей частью населения государства.

Адекватность данной матрицы с очевидностью показали исследования диссертантом электоральных настроений и поведения граждан Челябинской области, проведенные ИСЦ Зырянов и партнеры в 2005-2006 гг.22

В четвертой главе Электоральные кластеры в политическом пространстве (опыт США и России) диссертант останавливается на анализе одной из наиболее перспективных форм взаимосвязи электорального поведения и электоральных институций в современном демократическом обществе.

Под термином лэлекторальные кластеры (англ. - Electoral cluster) понимаются группы избирателей, ориентированных на использование выборов для достижения узкогрупповых целей, отличающихся от интересов большей части населения, рассматриваемой в указанном контексте как социально-политический агрегат. Задачу формирования устойчивых групп избирателей многие десятилетия решают политические партии и общественно-политические движения.

В наши дни все чаще высказывается мнение, что работа по электоральным площадям с каждым годом становится все менее эффективной, поскольку не учитывает тонкости самоидентификации реальных избирателей. Косвенным свидетельством отторжения избирателей от политических партий становится снижающаяся во многих странах мира явка на выборы.

В отличие от ставящих своей целью приход к власти легитимным путем институционализированных политических партий, участники электоральных кластеров стремятся достичь того же исходя из ориентации на латентные политические, экономические и социальные интересы, используя для этого в узкогрупповых интересах бренды существующих политических партий, а также лазейки электорального законодательства.

В главе подчеркивается неприемлемость использования для анализа электоральных кластеров такого достаточно широко используемого в политологи аналитического инструмента, как институциональные матрицы. В соответствии с указанной теорией под институциональной матрицей следует понимать исторически устойчивые формы базовых экономических, политических и идеологических институтов. Существует два типа матриц - восточные и западные. Восточным институциональным матрицам присущи институты нерыночной экономики, унитарно-централизованная система политического устройства и господство коммунитарных, или коллективных ценностей. Для западных институциональных матриц характерны институты рыночной экономики, федеративного политического строя и доминирование идеи субсидиарности, которая означает приоритет личностных ценностей23. Электоральные же кластеры, как локальная форма организации политического процесса, хотя и характеризуются такими ценностями, как коммунитарные или же субсидиарные, тем не менее, не могут быть охарактеризованы как базовые экономические, политические и идеологические институты.

В качестве признаков существования электорального кластера могут выступать любые характеристики участников электорального процесса, позволяющие выявить в поле политических взаимодействий неявно структурированную группу избирателей. В США кластероообразующими факторами являются:

- социальное положение;

- тип мобильности (восходящая или нисходящая);

- этно-рассовая принадлежность;

- семейный статус;

- тип жилища.

В современной России несколько иной набор кластероообразующих факторов:

- социально-экономическое положение;

- цивилизационная идентификация (лславянофилы, западники, мусульмане, христиане и т.д.);

- регионально-территориальная принадлежность (жители мегаполисов, средних и малых городов, сельской местности);

- демографический статус (молодежь, люди среднего возраста, пожилые люди);

- общественно-политическая активность и др.

С организационной точки зрения электоральные кластеры могут существовать как в форме социальных структур, так и в форме социальных сетей. В рамках социальных структур существует строгая иерархия участников электоральных кластеров стандартными решениями и формальными функциями в сфере решения электоральных проблем. Такого рода кластеры создаются целенаправленно. Сетевые структуры, хотя и возникают стихийно, тем не менее, существующие в их рамках отношения координации между участниками электорального кластера позволяют обеспечить высокую адаптивность к изменениям политической ситуации в ходе выборной кампании.

Анализ генезиса электоральных кластеров, с одной стороны, и методов их выделения и рассмотрения, с другой, обнаруживает неожиданное сходство их проявлений в весьма различной социально-политической среде.

Это было обозначено в появившейся в начале 70-х гг. XX в. пионерской работе канадских исследователей Г. Скиллинга и Ф. Гриффитса, затронувшей вопрос о существовании в условиях советской действительности групп мнений (opinion groups), которые, не будучи оформлены организационно, оказывали ощутимое, хотя и опосредованное влияние на процессы принятия решений24. К таким относились, например, сообщества представителей гуманитарных творческих профессий, технической интеллигенции, группировок в составе номенклатуры, которые поддерживали некоторые элементы плюрализма мнений.

Размывание в брежневские десятилетия ценностных ориентаций, культивировавшихся официальной идеологией, наложилось на известные особенности национального характера и породило неоформленный кухонный протест. Именно в этот период западный культурный опыт стал синонимом передового. Стремление перенять те стереотипы, которые культивировались там на почве расползания вширь молодежной культуры, наталкивалось на ожесточенное сопротивление и проникало на советскую почву чаще по каналам контркультуры (в то время как на Западе эти формы уже стали массовым продуктом). Безусловно, электоральный протест в СССР был невозможен, тем не менее, применительно к рассматриваемой проблематике мы можем вести речь об истоках политической культуры участников электоральных кластеров.

В США и других западных странах также существовали группы мнений, оказывавшие влияние на происходящие в обществе политические процессы. В качестве примера приведем имевшие политические последствия протестные выступления противников войны во Вьетнаме. Известный американский политолог и футуролог Мануэль Кастельс отмечает становление в рамках западного общества глобальных сетей мощной самобытности сопротивления, которые опираются на потенциал традиционных ценностей и новых социальных движений на уровне больших групп и малых сообществ.

Рядом с формирующимся сетевым обществом Мануэль Кастельс идентифицирует культурные коммуны, которые построены вокруг определенных значений, таких, к примеру, как культурный национализм или религиозный фундаментализм, а также защитные реакции социума, направленные против распада границ в процессе глобализации.

На постсоветском пространстве наиболее ярко существование до определенного времени находившихся в латентной фазе электоральных кластеров высветилось в ходе лцветных революций.

Важным вопросом в анализе электоральных кластеров выступает проблема типологии их появления. По мнению диссертанта, электоральные кластеры могут формироваться как стихийно, так и целенаправленно. В первом случае речь идет об объединении избирателей на эмоциональной основе против существующей явно выраженной несправедливости или неприемлемых для части социума политиков и т.д. Во втором случае - образование электорального кластера осуществляется заинтересованными  политическими акторами целенаправленно.

Факторами, способствующими появлению электоральных кластеров в современной России, являются:

- излишняя зарегулированность вертикали власти, не стимулирующая развитие политических партий и индивидуальной инициативы участников политического процесса и, как следствие, появление очагов сопротивления унификации политической и социальной жизни;

- возрастание рисков транзитивного периода, способствующих появлению на политической арене несистемных политических акторов;

- появление нового поколения неформальных лидеров социальных групп, ориентированных на службу обществу и при этом не имеющих возможности самореализоваться в рамках институционализированных политических партий;

- растущее в обществе неприятие коррупционных практик чиновничества и политической коррупции институционализированных политиков;

- существование у значительной части общества проблем с самореализацией в политической сфере и др.

В современной России создана политическая система, в рамках которой фактически не учитываются голоса значительной части участвовавших в выборах избирателей, а инструментом отсеивания выступает порог прохождения партий в парламент. При 5-процентном барьере потерянными оказывались 49 % голосов избирателей. То есть почти половина электората голосовала за партии, которые не имеют шанса остаться в Думе из-за указанной нормы, а 7-процентном барьере количество пропавших голосов может возрастать еще больше.

Такая ситуация способствует возникновению электоральных кластеров, поскольку ориентирует политических акторов на не всегда легитимные способы работы с электоратом. При этом отметим, что установленный в России высокий порог прохождения партий в парламент не является общепризнанным демократическим инструментом, а служит лишь интересам крупных партий.

К примеру, в Израиле партия попадает в парламент, набрав всего лишь 1 % голосов избирателей, в Мексике - 1,5 %, в Дании - 2 %, Испании, Греции, Хорватии, Аргентине - 3 %, в Швеции и Италии достаточно набрать 4 %, в Польше и Словакии - по 5 %, а в России - 7 %. Если в соседней Украине процентный барьер был снижен с 4 % по 3 %, то в России он вырос с 5 до 7 %.

Динамичные политические процессы наблюдаются и на региональном уровне, хотя и в латентной форме. Грядет серьезное обновление местных элит - прежние бессменные лидеры вынуждены уходить с постов просто в силу возраста, и представители крупного и среднего бизнеса заинтересованы во вхождение во власть своих лоббистов. Конфронтация между двумя политическими силами - современной и динамичной, с одной стороны, и силой, заинтересованной в сохранении статус-кво, с другой, - может усилиться уже в самое ближайшее время.

В развитии подконтрольных электоральных кластеров заинтересована и несистемная оппозиция, сторонники все поменять: партия олигархического реванша, реализующая проект двухэтапной леволиберальной лоранжевой революции в России, и радикально-националистическая коалиция, пытающаяся использовать в ходе выборов различного уровня русский вопрос для национальной революции, которая станет коричневой.

Рост политической активности представителей различных религиозных конфессий позволяет вести речь и о появлении электоральных кластеров, в рамках которых во власть смогут придти соответствующим образом ориентированные политические акторы, включая и нацеленный на власть организованный криминал.

Подводя итоги главы, диссертант подчеркивает, что электоральные кластеры стали объективной реальностью политической жизни как России, так и США. Несмотря на различия в мотивационной составляющей формирования такого рода групп избирателей, общим является типология организационных структур и их противостояние традиционным политическим акторам. В условиях углубления кризиса общенациональных партий электоральные кластеры с каждым годом будут занимать все больше ниш, появляющихся в электоральном поле.

В современной России электоральные кластеры в значительной степени находятся вне рамок институционализированного процесса политической жизни. Вместе с тем вытеснение политической активности населения в сферу маргинального рано или поздно обернется электоральным кризисом, свидетельством чему служат аналогичные процессы на постсоветском пространстве.

В пятой главе Институционализация политико-технологи-ческой деятельности в электоральном пространстве и ее последствия (опыт России и стран СНГ) представлен авторский взгляд на особенности и эволюцию политико-технологической деятельности в условиях современных транзитных государств на постсоветском пространстве.

В частности, диссертант отмечает, что до сих пор в политической науке нет общепризнанного толкования таких базовых понятий как политическая технология, политико-технологическая деятельность и ряда других. Достаточно часто встречаемое определение звучит следующим образом: политические технологии - это методы ведения предвыборной кампании. В последней работе авторитетных и хорошо известных авторов Е. Малкина и Е. Сучкова дается более расширенное представление: можно определить политические технологии как технологии подготовки и проведения избирательных и политических кампаний, политических проектов, а также технологии партийного строительства25. При этом все же упускается из виду, что указанные методы могут носить как легальный, так и нелегальный характер, что существенным образом трансформирует смысловую нагрузку того или иного политического действия.

Отечественный опыт характерен большим объемом политико-технологических акций, которые не только лежат в рамках манипулятивных воздействий на электорат и политических конкурентов, но и по своей направленности вполне могут быть отнесены к жанру психологической войны или психологической агрессии. Во многом это зависит не только от невыстроенности системы политической культуры и политической этики, но и от политико-технологической школы, к которой принадлежит основная масса российских политтехнологов.

Дело в том, что бльшинство российских специалистов в сфере политико-технологической деятельности были обучены экспертами Национального демократического института и Международного республиканского института, представительства которых осуществляли свою деятельность во многих странах, в том числе и в России. Соответственно, в нашей стране воспроизводятся американские модели политтехнологий, прошедшие адаптацию к политическим условиям транзитивного общества.

Используемый политтехнологами инструментарий разнообразен и постоянно пополняется новыми приемами. В числе основных политтехнологических инструментов и приемов деятельности следует упомянуть:

- разработку концепции информационной и рекламно-пропагандист-ской кампании;

- создание имиджа политика;

- организация встреч кандидата с избирателями;

- рекомендации и текстовки публичных выступлений;

- сбор подписей, наказов, пожеланий избирателей;

- работа со СМИ;

- производство видеофильмов, аудиороликов, фотоматериалов;

- мониторинг и контент-анализ событий;

- проведение пикетов, митингов, организация провокаций;

- использование на выборах двойников (клонов) политического противника;

- составление психологических портретов конкурентов, союзников;

- изучение аудитории путем проведения фокус-групп, социологических опросов и т.д.;

- составление рейтинга самых влиятельных политических акторов;

- разработка партийной атрибутики;

- определение психологической совместимости внутри партийных и общественных объединений и т.д.

Базовыми элементами российских политтехнологий являются: административный ресурс в сочетании с "черным пиаром", а также разнообразные методы манипулятивного воздействия на электорат.

Для дискурса политтехнологов, ориентирующихся на манипулятивные методы воздействия, характерными чертами являются:

- подмена политического информирования политическим пиаром;

- использование реального и сфальсифицированного компромата вместо противоборства ценностных политических ориентаций;

- приоритет финансовых условий сотрудничества над идеологиче-скими;

- отрицание политической философии;

- восприятия своей деятельности не как обслуживающей интересы общества, но как формы управления общественным сознанием и др.

В главе подробно проанализированы процессы институционализации политико-технологической деятельности в России и странах СНГ, пик использования которых в нашей стране пришелся на последнее десятилетие ХХ века.

После того, как в России была сформирована система луправляемой демократии, необходимость в политических технологиях практически отпала, поскольку такого рода технологии востребованы только в условиях конкуренции. На место политтехнологий пришли технологии административные.

После сужения рынка политтехнологических услуг связанного с принятием руководством страны концепции луправляемой демократии, часть политтехнологов переориентировалась на организационную и методологическую поддержку мероприятий направленных на противодействие всевозможным политическим угрозам действующей власти. В частности, специалисты по пиару стали раскручивать и креативно сопровождать прокремлевские молодежные движения Идущие вместе, Наши, Молодая гвардия, Местные и др.

Переориентация политтехнологов с участия в электоральных кампаниях, имеющих место только в условиях демократического общества, на антидемократические практики подавления оппозиционных движений вполне вписывается в рамки лидеологического дискурса, ориентированного на примат финансовых интересов над моральными нормами. Сказанное отнюдь не означает исчезновение политтехнологов с российской политической арены в середине первого десятилетия ХХ века.

Вопрос не в исчезновении уже институционализированной в глазах политической элиты технологии, а в ее востребованности. Востребованность вышеописанных приемов политической борьбы актуальна скорее для регионального уровня выборов, нежели для общефедерального.

В некоторых ситуациях политтехнологи ориентировались не на достижение победы того или иного кандидата или партии, а на срыв выборов, подобный масштабной акции пенсионной забастовки, которая была проведена в ходе региональных выборов в Свердловской области 8 октября 2006 г. Акция была направлена на срыв выборов, путем снижения явки избирателей пенсионного возраста.

Таким образом приходится констатировать, что практика действий политтехнологов в современной России продемонстрировала крайне тревожное отсутствие у значительной части электората понимания сути демократических норм. Как отмечал выше диссертант, специфической особенностью политтехнологий, которые сегодня преобладают в России, является их негативная направленность, что очень опасно прежде всего тем, что не связанная общенациональными политическими целями и ценностями власть быстро формирует свои собственные цели и стремится к их реализации.

В шестой главе Состояние и перспективы развития электоральной культуры в современной России анализ электоральной культуры и электорального поведения реализуется на основе матрицы, предложенной выше:

- наличие или отсутствие определенного исторического опыта участия населения в политике, в том числе в многопартийных выборах;

- фактор географической локализации (город или сельская местность);

- наличие или отсутствие политических инструментов влияния граждан на процесс принятия решений в вопросах организации электоральных процедур и проведения выборов в целом;

- степень коррумпированности процесса выборов и восприятия ее как некой неизбежности при осуществлении электоральных процедур;

- экономический фактор уровня благосостояния граждан в транзитивном обществе;

- высокий уровень внешнего целеполагания при патерналистском восприятии большей частью населения государства.

Современная российская электоральная культура может быть охарактеризована как сложносоставная, носящая фрагментарный характер, отличающаяся наличием множества электоральных субкультур (в том числе и национальных - в субъектах Российской Федерации), плюрализмом взглядов, важной ролью левоцентристских ориентаций российских граждан и, как следствие, соответствующих политических организаций. Для нее характерны: политическая заинтересованность большинства граждан, их сложившиеся политические ориентации; активное участие граждан в судьбоносных выборах при слабом повседневном участии в политике, недоверии к властям, разочаровании в результатах политических и экономических реформ 90-х годов, комформность по отношению к любой, очередной Упартии властиФ и др.

Политическая культура современного российского электората представляет собой смешанный тип:

а) есть элементы политической культуры активистского типа (которые дали о себе знать во время выборов в Государственную Думу) с ее рациональным началом в решении обществом и индивидом проблемы выбора;

б) значительно влияние патриархальной политической культуры, для которой свойственен поиск лидера, обладающего качествами Уотца нацииФ (период выборов Президента России) и которую во многом эксплуатировали информационные технологии, формирующие в общественном мнении имидж политического лидерства;

в) часть голосующих по традиции избирателей находится под влиянием политической культуры авторитарного типа26.

Вместе с тем, диссертант солидарен с точкой зрения ряда исследователей, которые отмечают, что современное российское общество переживает глубокий кризис ценностей, суть которого заключается в невписанности любой возможной нравственно-осознанной деятельности в какой-либо реально существующий или проектируемый строй исторического бытия, в обессмысливании всяких усилий индивида, если они не сводятся к элементарному выживанию27.

Падение интереса населения к участию в политической жизни страны в значительной степени обусловленно высокой степенью политической коррупции при проведении выборов, что не может не вызывать беспокойства, а также исследовательского интереса представителей разных отраслей общественных наук.

Суждения о тенденциях развития современной российской электоральной культуре следует дополнить характеристиками ее наблюдаемых изменений на региональном уровне. У диссертанта была хорошая возможность сделать многопараметрический срез таких изменений в период подготовки и проведения выборов в Законодательное Собрание Челябинской области в декабре 2005 г.28

Анализ этих данных выступает в качестве кейс-стадиз анализируемой ситуации.

Уроки первых выборов в региональный парламент по смешанной системе позволяют зафиксировать следующее.

Невостребованным и нереализованным на практике остается демократический принцип сменяемости власти, что явно или неявно способствует отстранению, а возможно и росту отчуждения населения от процесса формирования власти, охлаждению избирателей к влиянию на власть даже в такой простой и доступной форме как выборы. Форма политического общения власти и общества имеет все более усиливающийся монологический характер, хотя демократия это господство политического плюрализма. Ещё в 2004-2005 годах в российское избирательное законодательство были внесены изменения, направленные на обеспечение высокой степени управляемости выборами, прежде всего со стороны власти. Своими следствиями они могут иметь усиление  политической монополии и несменяемости власти, а также дают возможность находящейся у власти группе интересов устранять конкурентов на всех этапах избирательного процесса. Это касается и повышения до 7 % барьера для прохождения в парламент, и увеличения минимальной численности партий с 10 до 50 тысяч человек, и запрета избирательных блоков на всех уровнях, что затрудняет для оппозиции объединение усилий в борьбе с существующей политической монополией, и снижения с 25 до 10% максимально допустимой доли погрешностей в представляемых для регистрации подписях (при том, что проверкой занимаются органы МВД, прямо подчиненные власти, лотсечь можно любой избирательный список), и затруднения наблюдения за выборами (наблюдателями смогут стать только представители участвующих в выборах партий, в то время как раньше их могли выставить любые общественные объединенияЕ

Скорее всего, в ближайшие годы подобное лусовершенствование законодательства продолжится, что ещё больше усложнит жизнь оппозиции. Способы предсказать несложно: начиная от ещё большего повышения избирательного барьера и порога минимальной численности партии до запрета любых публичных акций после подведения и публичного объявления итогов выборов.

Завершая главу, диссертант отмечает, что в соответствии с предложенной в работе теоретической моделью электоральных процессов происходящих в условиях низкоуровневой политической институционализации, современное российское общество может быть охарактеризовано, как находящееся в промежуточной фазе между уровнями лэлекторального практицизма и завершения формирования политического института выборов / возврата в исходную точку формирования политического института.

При этом вектор развития электоральной культуры большей части общества может быть выявлен только в релятивистском понимании отношений как процесса взаимодействия участвующих в политическом процессе акторов. Реальным проявлением ощущения социумом опасности изменения политической системы является внутренняя социальная напряженность, т.е. состояние социума, испытывающего дискомфорт от потенциальной или реальной угрозы безопасности социальной системы и неуверенности в легитимации электоральных институтов, служащих инструментом правового государства.

В заключении диссертации подводятся итоги исследования, формулируются основные выводы, даются рекомендации по совершенствованию современной электоральной деятельности.

В частности, диссертант указывает на то, что уже в начальной фазе апробации демократических институтов происходит наложение массового политического опыта и массовой политической культуры, являющимися композицией разных субкультур, выстроенных на различных системах политических ценностей и интересов, что в итоге дает совершенно незапланированный институционально-поведенческий результат.

В транзитивных обществах процесс политической институционализации электоральных институтов, на наш взгляд, может считаться завершенным при существовании следующих условий: наличия сформировавшегося широкого слоя среднего класса, способного обеспечить политическую стабильность общества; низкого уровня политической и экономической коррупции; наличия прозрачных процедур проведения выборов, с возможностью контроля со стороны всех заинтересованных политических акторов; функционирования независимой правовой системы; возможности равного доступа к национальным и региональным масс-медиа представителей различных политических сил.

Показательно, что отсутствие цивилизованных отношений между элитами и массой, определенный правовой нигилизм управляющих и управляемых, слабый уровень правовой культуры способствует перманентному процессу политической нестабильности, не позволяя завершить процесс институционализации.

Более того, есть опасность консервации электоральных институтов и практик на этом уровне, ибо он весьма привлекателен для федеральной и региональных элит отсутствием здесь зрелых форм самоорганизации и наличием значительного электорального патернализма, легко допускающего вмешательство ладминистративного ресурса.

В настоящее время, в условиях подготовки и проведения новых выборов в элите все большее распространение получают взгляды, в соответствии с которыми классическая демократия не входит в число основных приоритетов государственного строительства. Начался поиск новых моделей демократии, которые в основном концентрируются вокруг практик элитарной демократии.

Следует в связи со сказанным подчеркнуть некоторые парадоксальные проявления политического поведения и электорального участия в условиях современной элитарной демократии. В частности, против ожидания, переход к системе элитарной демократии в условиях низкоуровневой политической институционализации не ведет к автоматическому росту политического и электорального абсентеизма. Уровень электорального участия удается поддерживать на высоком уровне за счет методов политической и административной манипуляции и политической рекламы. Поэтому пока что прагматических причин для кризиса системы власти нет (хотя они могут и появиться, в случае экономического спада). Но есть причина не менее важная - морально-идеологическая.

Если не принять меры по нейтрализации негативных тенденций, уже в обозримом будущем уровень электоральной культуры может снизиться до недопустимо низкого порога, за которым возможна нелегитимная смена власти. Практически любые происходящие в стране события в той или иной мере оказывают влияние на электоральную культуру. В связи с этим актуальность разработанных в диссертации проблем возрастает.

Публикации по теме диссертационного исследования:

Монографии

1. Зырянов С.Г. Новые социальные институты и практики в жизни южноуральцев. Челябинск: Центр анализа и прогнозирования, 2007. 227 с.

2. Зырянов С.Г. Электоральные процессы в современной России: институциональный и поведенческий подходы к анализу. Челябинск: Центр анализа и прогнозирования, 2007. 210 с.

3. Зырянов С.Г., Корецкий А.С. Политические симпатии избирателей Южного Урала. (Президентские и местные выборы 1996 г.). Екатеринбург, 1996.

Статьи, опубликованные в научных изданиях,
входящих в Перечень ведущих научных журналов и изданий

4. Зырянов С.Г. Политические симпатии избирателей Южного Урала в 1996 г. // Социс. Социологические исследования. Издательство Наука. Российская академия наук. М., 1997. № 10. С. 42-49. (в соавторстве с Корецким А.С.).

5. Зырянов С.Г. Особенности отношения к выборам в Госдуму в условиях слабой сформированности региональных институтов власти // Вестник ГОУ ВПО УГТУ-УПИ. Трансформация российского общества и актуальные проблемы социологии. Мат-лы Всерос. научно-практ. конф. л15 Уральские социологические чтения. Ч. I. № 3 (55). Екатеринбург - 2005. С. 88-91.

6. Зырянов С.Г. Институционализация массовых гражданских практик в современной России // Вестник Челябинского государственного педагогического университета. № 3. Челябинск, 2006. С. 87-98.

7. Зырянов С.Г. Становление нового института региональных выборов: проблемы и перспективы // Вестник ЮУрГУ. Серия Социально-гуманитарные науки. Выпуск 5. Челябинск: Изд-во ЮУрГУ, 2006. № 2 (57). С. 48-54.

8. Зырянов С.Г. Перспективы развития института выборов в современной России // Личность. Культура. Общество. Международный журнал социальных и гуманитарных наук, т.VIII. Вып.3 (31). М., 2006. С.153-172.

9. Зырянов С.Г. Политическая институционализация электоральных процессов в странах с переходными политическими режимами // Личность. Культура. Общество. Международный журнал социальных и гуманитарных наук, т. IX. Вып.1 (34). М., 2007. С. 170-182.

Статьи, опубликованные в других научных изданиях

10. Зырянов С.Г. Молодежное общественное мнение о выборах 1989 года в комсомольских организациях области / Методологические и организационно-методические проблемы изучения общественного мнения. Сборник. тезисов докладов. Челябинск, 1990. (в соавторстве с Зыряновой В.М.).

11. Зырянов С.Г. Социальные различия как источник политических конфликтов / Соотношение общей и политической культуры: теоретические и прикладные аспекты. Сборник. Комсомольск-на-Амуре, 1991.

12. Зырянов С.Г. Власть реформ и реформа власти / Политическая жизнь в регионе. Сборник. Екатеринбург, 1992.

13. Зырянов С.Г. Политические партии России: их сила и бессилие / Политическая власть в России: ее судьбы и перспективы реформ. Сборник. Челябинск, 1992.

14. Зырянов С.Г. Реформа политической системы России (гл. 11) / Введение в современную политологию. Учебное пособие / Под ред. проф. Когана Л.Н. Челябинск, 1993.

15. Зырянов С.Г. Реформы как детерминанта социальных настроений горожан / Проблемы реформирования государственных и общественных институтов в условиях перехода к новым рыночным отношениям. Сборник. Челябинск, 1995. (в соавторстве с Отришко Т.И.).

16. Зырянов С.Г. Противоречия личных и политических симпатий избирателей / Молодежь - будущее Росси. Тезисы докладов Х Уральских социологических чтений. Екатеринбург, 1996.

17. Зырянов С.Г. Социальное представительство населения в местных органах власти / Проблемы реформирования российского общества (философский, политический и правовой аспект). Тезисы докладов и выступлений республиканской научно-теоретической конференции "Россия на пути реформ: экономические и социально-культурные факторы модернизации социальной структуры общества". Челябинск, 1997.

18. Зырянов С.Г. Политический процесс в стране и регионе: новые черты / Проблемы модернизации Российского общества: политологический, социологический аспект Тезисы докладов и выступлений республиканской научно-теоретической конференции "Россия на пути реформ: основные парадигмы развития общества" Челябинск, 1998.

19. Зырянов С.Г. Органы государственной и муниципальной власти региона как субъекты политической жизни // ЧиновникЪ. Екатеринбург, 1998. № 1. С. 40-46.

20. Зырянов С.Г. Разделение сфер ответственности государственной и муниципальной власти как политическая проблема // Инфор. Челябинск. 1998. С. 13-16.

21. Зырянов С.Г. Антерпренерская система формирования региональной властвующей элиты // Инфор. Челябинск. 1998. № 2. С. 19-23.

22. Зырянов С.Г. Через кризисы к выборам // Регион. Челябинск. 1999. № 1 С.14-35.

23. Зырянов С.Г. Выборы Президента в 2000 году: сменилась ли эпоха Ельцина? / Россия на пути реформ: XXI век - камо грядеши?: Мат-лы Всерос. научно-практ. конф. Челябинск, 2000. (в соавторстве с Корецким А.С.).

24. Зырянов С.Г. Декабрь 1999 - выборы в государственную Думу: конкуренция политических партий или персон? / Россия на пути реформ: XXI век - камо грядеши?: Мат-лы Всерос. научно-практ. конф. Челябинск, 2000. (в соавторстве с Корецким А.С., Полевым Д.М.).

25. Зырянов С.Г. Особенности региональной охоты на избирателя // Директор. Екатеринбург. 2000. № 9 С. 44-47. (в соавторстве с Позднее-
евой Ю.).

26. Зырянов С.Г. Выборы в Челябинской области: предварительные итоги // Уральский курьер. 2000. 19 октября.

27. Зырянов С.Г. За что голосовали избиратели Южного Урала на выборах Президента? / Социология и общество.: Тезисы Первого Всерос. социолог. конгресса" Общество и социология: новые реалии и новые идеи (27-30 сентября 2000 г)". СПб., 2000. С. 125-126. (в соавторстве с Корецким А.С.).

28. Зырянов С.Г. Формула успеха Губернатора Сумина, или борьба молодых на одном поле // ЧиновникЪ. Екатеринбург, 2001 №1 (11). С. 20-27.

29. Зырянов С.Г. Выборы в Челябинской области: политическая борьба или политический спор? / Российская власть и общество: подводя итоги XX столетия. Мат-лы Всерос. научно-практ. конф. "Россия на пути реформ" (17-18 апреля 2001 г.). УрСЭИ АТиСО. Челябинск, 2001. С. 41-64.

30. Зырянов С.Г. Выборы 2000. Победитель - здравый консерватизм  // НЭП. Новости экономики и политики. Челябинск: Изд-во ООО фирма Автопрайс, 2001. № 1. С. 51-59.

31. Зырянов С.Г. Выборы в Челябинской области: в ожидании стабильности // Выборы и проблемы гражданского общества на Урале. 2001. № 4. Московский центр Карнеги. Рабочие материалы. С. 59-71.

32. Зырянов С.Г. Выборы: политическая жизнь и смерть селектората (опыт анализа электоральной статистики в Челябинской области) / Разум власти прирастает наукой. УрАГС, ЧиновникЪ. Екатеринбург, 2001. С. 266-283.

33. Зырянов С.Г. Анализ электоральной статистики выборов в Думу города Челябинска / Сборник "Информационный бюллетень". Челябинская городская Дума. Информационно-аналитическое управление. Челябинск, 2001. № 1. С. 9-13.

34. Зырянов С.Г. Парадоксы российского партийного строительства / Власть и политика в современной России. Мат-лы теоретического семинара, г. Миасс 19-20 апреля 2002 г. Уральский клуб политологов. Вып. № 1. Екатеринбург, 2002. С. 36-60.

35. Зырянов С.Г. Большая партийная реформа // Новости экономики  и политики. Май, июнь 2002. С. 76-82.

36. Зырянов С.Г. Выбор в выборах / Выборы Губернатора Челябинской области и депутатов Законодательного собрания Челябинской области 24 декабря 2000 г. Избирательная комиссия Челябинской области. Челябинск, 2002. С. 59-83.

37. Зырянов С.Г. Как делается политическая погода / Политические партии в Челябинской области. Челябинск, 2003. С. 37-41.

38. Зырянов С.Г. Декабрь 2003 года: программа выборов или выбор программ? / Россия и регионы: социальные ориентиры политического и экономического развития. Мат-лы ХХ Междунар. научно-практ. конф. Ч. I. Челябинск, 2003. С. 95-110.

39. Зырянов С.Г. Управляемые выборы в условиях номинальной демократии // Социум и власть. Челябинск, 2004. Январь. № 1. С. 9-15.

40. Зырянов С.Г. Выборы в Госдуму 2003года в Челябинской области: консолидация или фрагментация политических интересов избирателей? // ЧиновникЪ. Екатеринбург. № 2(30). Апрель, 2004. С. 8-16.

41. Зырянов С.Г. Выборы, монетаризм и воронка политической причинности / Человеческий потенциал и конкурентоспособность России. Мат-лы XXII Междунар. научно-практ. конф. Ч. II. Челябинск, 2005. С. 199-216.

42. Зырянов С.Г. Институционализация демократических выборов в современной России / Тезисы МГУ. 2005.

43. Зырянов С.Г. Состояние и тенденции развития электоральной культуры в современной России // Социум и власть. 2005.

44. Зырянов С.Г. Институализация демократических выборов в современной России // Социум и власть. 2005.

45. Зырянов С.Г. Институт муниципальных выборов: доверие избирателей главам муниципалитетов как фактор легитимации муниципальной власти / Государственная и муниципальная служба в условиях формирования гражданского общества и рыночной экономики: опыт, проблемы, перспективы. Мат-лы третьей Всерос. научно-практ. конф. Ч. II. Челябинск, 2005. С. 40-66. (в соавторстве с Зыряновой В.М.).

46. Зырянов С.Г. Трехуровневая модель политической институционализации электоральных институтов в странах с переходными демократиями / Государственная и муниципальная служба в условиях формирования гражданского общества и рыночной экономики: опыт, проблемы, перспективы. Мат-лы третьей Всерос. научно-практ. конф. Ч. II. Челябинск, 2005. С. 66-75.

47. Зырянов С.Г. Системно-институциональный подход к анализу электоральных процессов условиях демократического транзита / Государственная и муниципальная служба в условиях формирования гражданского общества и рыночной экономики: опыт, проблемы, перспективы. Мат-лы третьей Всерос. научно-практ. конф. Ч. II. Челябинск, 2005. С. 75-84.

48. Зырянов С.Г. Институт выборов как массовая демократическая практика / Сборник. Политические процессы и политические институты: тренды и локализация. Ч. 3. Екатеринбург, 2006. С. 13-16.

49. Зырянов С.Г. Гражданское участие и формирование института выборов в современной России // Социум и власть. Челябинск, 2006. № 1. С. 19-29.

50. Зырянов С.Г. Развитие института региональных выборов: проблемы и перспективы // Социум и власть. Челябинск, 2006. № 2. С. 28-43.

51. Зырянов С.Г. Реформа регионального института выборов и формирования региональной партийной системы // Социум и власть. Челябинск, 2006. № 4. С. 26-30.

52. Зырянов С.Г. Социальная потребность в гражданском участии как фактор институализации демократической политической системы / XVI Уральские социологические чтения: Социальное пространство Урала в условиях глобализации - XXI век. Мат-лы междунар. научно-практ. конф. Ч. II. Челябинск, 2006. С. 249-259.

53. Зырянов С.Г. Политический слух как способ коммуникации / Государственное и муниципальное управление в условиях формирования гражданского общества и рыночной экономики: опыт, проблемы, перспективы. Мат-лы четвертой Всерос. научно-практ. конф. Ч. I. Челябинск, 2006. С. 15-20. (в соавторстве с Соколовой Г.В.)

54. Зырянов С.Г. Реформа института региональных выборов: отношение избирателей и изменения в составе селектората / Формирование евразийского пространства: проблемы и перспективы. Мат-лы Междунар. научно-практ. конф. Челябинск, 2006. С. 238-252.

55. Зырянов С.Г. Институционализация политико-технологической деятельности в электоральном поле и её влияние на политическую конкуренцию / Россия в глобальном пространстве: национальная безопасность и конкурентоспособность. Мат-лы XXIV Междунар. научно-практ. конф.
Ч. I. Челябинск, 2007. С. 140-155.

56. Зырянов С.Г. Электоральные кластеры в политическом пространстве (из опыта США и России) // Социум и власть. №2 (14), Челябинск, 2007. С. 45-50.

57. Зырянов С.Г. Влияние этноконфессиональных факторов на предвыборную ситуацию / Этноконфессиональные отношения в современной России и странах СНГ: содержание и роль. Мат-лы Междунар. научно-практ. конф. Челябинск, 2007. 195 с. (в соавторстве с Зыряновой В.М.).

58. Зырянов С.Г. Новации в законодательстве о выборах и перспективы использования пропорциональной системы  (региональный аспект) // Социум и власть. № 3 (15). Челябинск, 2007. С. 29-36.

59. Зырянов С.Г. Формирование российского гражданского общества и институализация новых электоральных практик / Государственное и муниципальное управление в условиях формирования гражданского общества и рыночной экономики: опыт, проблемы, перспективы. Мат-лы пятой Всерос. научно-практ. конф. Челябинск - 26 октября 2007 г. С. 66-78.

60. Зырянов С.Г. Влияние институциональных изменений на массовое политическое поведение / Политические процессы: глобальные тренды и региональная специфика. Культура, личность, общество в современном мире: методология, опыт эмпирического исследования. Часть III, IV. Екатеринбург, 2007. С. 64-67.

61. Зырянов С.Г. Электоральное поведение в условиях генезиса демократических институтов // Социум и власть. № 4 (16). Челябинск, 2007.
С. 30-35.

Текст автореферата размещен на сайтах: ВАК Министерства образования и науки Российской Федерации - www.vak.ed.gov.ru; Северо-Кавказской академии государственной службы - www.skags.ru.

__________________________________________________

Формат 60х84/16. Гарнитура Times New Roman.

Усл. п.л. 2,6. Тираж 100 экз. Заказ №

Ризограф СКАГС. 344002. Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская, 70.

---

1 Лапкин В.В., Пантин В.И. Восприятие западных институтов и ценностей в постсоветском пространстве: опыт Украины и России // Полис. 2004. № 1.

2 Институциональная политология. М., 2005. С. 461.

3 Мелешкина Е.Ю. Исследования электорального поведения: теоретические модели и проблемы их применения // Политическая наука. 2001. № 2. С. 190-215.

4 Ашихмина Я.Г., Панов П.В., Подвинцев О.Б. О критериях оценки выборов // Полис. 2004. № 4.

5 Воробьев Д.М. Развитие политологического сообщества в постсоветской России // Полис. 2004. № 6.

6 Панов П.В. Изменение электоральных институтов в России (Кроссрегиональный сравнительный анализ) // Полис. 2004. № 6.

7 См. Дегтярев А.А. Политический анализ как прикладная дисциплина: предметное поле и направления развития // Полис. 2004. № 1.

8 Ашин Г.К., Охотский Е.В. Курс элитологии. М., 1999; Ашин Г.К., Понеделков А.В., Игнатов В.Г., Старостин A.M. Основы политической элитологии. М., 1999; Кислицын С.А. Большевистская элита 20-30 гг. Ростов н/Д, 1995; Магомедов А.К. Политическая элита российской провинции // Мировая экономика и международные отношения. 1994. № 4; Крыштановская О.В. Трансформация старой номенклатуры в новую российскую элиту // Общественные науки и современность. 1995. № 1 и др.

9 См.: Первый электоральный цикл в России. 1993 - 1996. М., 2000; Второй электоральный цикл в России. 1999-2000. М., 2002; Голосов Г.В. Сфабрикованное большинство: инверсия голосов в места на думских выборах 2003 г. // Полис. 2005. № 1; Пушкарева Г.В. Избирательные системы // Политология. Лексикон. М., 2007; Мясников А.П. Избирательные кампании в современной России. Ростов н/Д, 2004.

10 См.: Институциональная политология. М., 2005; Нуреев Р.М. Теория общественного выбора. М., 2005; Политические институты на рубеже тысячелетий. Дубна, 2001.

11 Орешкин Д.Б., Орешкина Д.Д. География электоральной культуры России //  Общественные науки и современность. 2006. № 5; Котелкин А.И., Мусин М.М. Матрицы влияния. М., 2003; Пилипенко И. Кластерная  политика в России // Общество и экономика. 2007. № 8.

12 Зудин А.Я. Бизнес и государство при Путине: становление новой системы взаимоотношений. М., 2002; Мухин А.А. Новые правила игры для большого бизнеса, продиктованные логикой правления В.В. Путина. М., 2002; Радаев В.В. Легализация российского бизнеса как институциональная проблема // Куда идет Россия. М., 2002; Гаман-Голутвина О.В. Политико-финансовые кланы и политические партии как селекторат в процессах парламентского представительства в России // Политические элиты России в региональном измерении. М., Ростов н/Д, 2004; Чирикова А.Е. Региональные элиты и региональные процессы: власть и политика // Россия реформирующаяся. М., 2002; Крыштановская О.В. Трансформация бизнес-элиты России: 1998-2002 // Социальные исследования. 2002. № 8; Фортескью С. Правит ли Россией олигархия? // Полис. 2002. № 5.

13 Тем не менее, такие работы существуют. См. Заболотная Г.М. Региональный электорат партий между выборами // Социс. 2003. №а9(233). С. 73-38; Шевченко Ю.Д. Динамика электорального поведения в новых демократиях (сравнительное исследование): Автореф. дис. ... канд. полит. наук / Ин-т миров. экономики и междунар. отношений РАН. М., 2000.

14 Иванов С.В., Иванова А.С. Психологическая модель электорального поведения. / Социальные, социально-психологические и психолого-политические проблемы электоральной активности. Материалы Первого Всероссийского симпозиума Актуальные проблемы социально-психологического консультирования и научного сопровождения избирательных кампаний. Н. Новгород: Изд-во Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского, 2002. С. 83.

15 См. Зюков В.Н. Электоральное поведение в условиях стабильных демократических политических режимов. / Автореф. дис. ... канд. полит. наук / МГУ им. М.В.Ломоносова. М., 1995.

16 Медведев Р. Владимир Путин: четыре года в Кремле. М.: Время, 2005.

17 Тот самый К. Дж. Эрроу, в чьей докторской диссертации Коллективный выбор и индивидуальные ценности (1951 г.) была доказана знаменитая теорема о невозможности демократии и который в числе пяти нобелевских лауреатов обратился в Президенту РФ, призвав занять более активную позицию к регулирующей функции государства в российской экономике.

18 Offe Cl. Capitalism by Democratic Design? Democratic Theory Facing the Triple Transition in East Central Europe // Social Research, 1991, Vol.58, Winter. Р. 865-892.

19 Косолапов Н.А. Интегративная идеология для России: интеллектуальный и политический вызов // Вопросы философии. 1994. № 1. С. 3Ц24.

20 Актуальные проблемы современной политической науки США // Зарубежная политическая наука: история и современность: вып. II, М., 1990. С. 171.

21 Кистяковский Б.А. В защиту права (интеллигенция и правосознание) // Вехи: Сборник статей о русской интеллигенции Н.А. Бердяева, С.Н. Булгакова, М.О. Гершензона, А.С. Изгоева, Б.А. Кистяковского, П.Б. Струве, С.Л. Франка: Репринтное издание 1909 г. М.: Новости (АПН), 1990. С. 123.

22 См.: Зырянов С.Г. Новые социальные институты и практики в жизни южноуральцев. Челябинск, 2007. С. 137.

23 Кирдина С.Г. Институциональные матрицы и развитие России. - М.: ТЕИС, 2000. С. 24, 26-27.

24 См. Skilling G., Griffiths F. Interest Groups in Soviet Politics. - Princeton, N.J., 1971.

25 Малкин Е., Сучков Е. Политические технологии. М., 2008. С. 24.

26 Широбоков С.А. Доминанты российской политической культуры. / Сравнительный анализ политических культур: парадигмы и перспективы. Материалы Укруглого столаФ аспирантов кафедры политических наук Российского университета дружбы народов // Вестник Российского университета дружбы народов. - Сер.: Политология, 2000. № 2. С. 126.

27 Кара-Мурза А.А., Панарин А.С., Пантин И.К. Духовно-идеологическая ситуация в современной России: перспективы развития // Полис. 1995. № 4. С. 6.

28 См.: Зырянов С.Г. Новые социальные институты и практики в жизни южноуральцев. Челябинск, 2007. С. 174.

Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по политике