Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по филологии  

На правах рукописи

Крохина Надежда Павловна

 

Софийность и ее коннотации

в русской литературе XIX-начала XX веков

(поэтика всеединства)

Специальность 10.01.01 Ц русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

доктора филологических наук

Шуя

2011

Работа выполнена в ФГБОУ ВПО

Шуйский государственный педагогический университет

Научный консультант: доктор филологических наук, профессор

ОкеанскийаВячеславаПетровича

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

  ДзуцевааНаталия Васильевна

доктор филологических наук, профессор

  МинераловааИрина Георгиевна

доктор филологических наук, профессор

ТихомироваВладимир Васильевич

Ведущая организация: ГОУ ВПО Волгоградский государственный

  педагогический университет

Защита состоится 8 декабря 2011 года в 11.00 на заседании диссертационного

совета ДМ. 212.094.04 при ГОУ ВПО

Костромской государственный университет имени Н.аА.аНекрасова

по адресу: 156961, г. Кострома, ул. 1 Мая, д. 14 а.

 

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ГОУ ВПО

Костромской государственный университет имени Н.аА.аНекрасова

Автореферат разослан л____ октября 2011 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

доктор культурологии, доцент  Е.аБ.аВитель

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования.

В настоящее время, наряду с выявлением православных основ русской литературы, всё более актуальным становится интерес к философии и духовному опыту русского писателя, который породил философскую критику Серебряного века. Ибо нигде таким интимно-осердеченным образом не связаны художественная словесность и метафизическое философствование, как в русском культурном мире1. В русской литературе обнаружимы и русская идея, и русское мироощущение, и философия жизни. Можно спорить о православности религиозного сознания русского писателя, но нельзя сомневаться в духовной глубине его художественного мира, возросшего на богатой почве восточно-христианской святости и насыщенного проблематикой западноевропейской культуры. Духовному опыту русского писателя свойственна принципиальная всеохватность, интуиция всеединства. И русские писатели, и русские философы лищут именно целостности, синтетического единства всех сторон реальности и всех движений духа2.

Категория софийности - высшей полноты и мудрости жизни - прилагается к эпохе, всё более утрачивающей цельность и единство и всё более взыскующей этой цельности. Этот поиск и создаёт особую духовность русской литературы, исследующей вслед за Пушкиным, онтологическую драму отношений человека с миропорядком, свидетельствуя о взлётах и падениях души человека, ибо мир есть София в своей основе и не есть София в своём состоянии3. Русская классика обращает к прирождённому христианству русской натуры, исходит из реальности идеального. Чем ближе к Серебряному веку, тем явственнее переход в контексте мифопоэтической и релятивистской поэтики к антропокосмизму и нарастание экзистенциально-катастрофических тем. Таким образом, в работе исследуется драма развёртывания софийных тем и смыслов, связанных с онтологической переориентацией современного художественного сознания. Закат лориентации на сакральную традиционность (В.П.аОкеанский) порождает поиски новой сакральности в романтической традиции, именуемой в философско-эстетических трудах Вл.аСоловьёва Софией. В работе исследуется многоаспектное софиологическое видение мира, порождающее поэтику всеединства.

Степень научной разработанности проблемы. В современной научной литературе стало привычным говорить об индивидуальной, или поэтической мифологии, столь характерной для постромантического художественного сознания. В целом ряде работ последнего времени выявляется дальнейшее углубление в проблематику взаимодействия литературы и русской религиозной философии (без чего непредставима отечественная литературная традиция) как исследование софийности, софийных мотивов русской литературы (С.Н.аБройтман, М.Н.аГромов, Е.Г.аНовикова), поэтической софиологии русского писателя (В.П.аОкеанский, И.А.аШиршова), предваряющей и дополняющей теоретическую софиологию Серебряного века4. Но специального исследования, посвящённого рассмотрению русской литературной традиции XIX и рубежа XIXЦXX веков в аспекте софийной поэтики всеединства и её взаимодействия с русской софиологией и символистской эстетикой, сегодня нет. В то же время существует множество отдельных работ или разделов в разного рода исследованиях, начиная с философской критики Серебряного века, в той или иной мере затрагивающих софийную проблематику философии всеединства и возможности её художественно-эстетической экспликации в русской литературе. Спорным и открытым является само понимание софийности.

В целом ряде работ последнего времени ставится проблема рассмотрения русской культуры в аспекте софийности (В.В.аБычков, С.аДолгополова, Ю.С.аСтепанов). К проблеме Софии обращаются исследователи древнерусской культуры и литературы  (В.В.аБычков, А.Н.аОвчинников, М.В.аПлюханова). Исследователи подчёркивают, что образы и идеи Софии-Премудрости сложны, не имеют твёрдого и однозначного истолкования и доныне являются предметом богословских и научных споров. Для одних авторов София неотделима от вечных ценностей русской культуры: Неизреченную сущность Софии невозможно передать в конечных определениях рассудка, но можно отобразить в художественной, пластической, эстетической форме. Потому наиболее глубокое отражение отечественная софийная традиция нашла в храмостроительстве, иконографии, гимнографии, поэзии, воплощаясь не только вербальными, но и невербальными средствами5. В работах крупнейшего исследователя православной эстетики В.В.аБычкова сила древнерусского искусства в его софийности - способности смотреть на жизнь под углом зрения вечности и, прозревая в жизненных явлениях сущностные основы бытия, выражать их в цвете, слове, звуке6. К этому идеалу всегда стремилась русская литература. В работах этого авторитетного исследователя христианской философии искусства именно с софиологией связывается неоправославие Вл.аСоловьёва, П.аФлоренского, С.аБулгакова7. Неоправославие, особенно в лице Булгакова и Флоренского, наконец ясно осознало и чётко сформулировало идею, которой православное сознание, православная культура по наитию руководствовались на протяжении практически двух тысячелетий и которая особенно ярко и полно была воплощена в древнерусской художественно-религиозной культуре8. Софийное восприятие мира как Премудрости Божией способно вывести современную культуру из кризиса.

Но есть и  полярная точка зрения: идея Софии в философии русского Ренессанса - прелесть, результат кризиса русской православной культуры9. Для С.С.аХоружего, Н.К.аГаврюшина, П.А.аСапронова или В.А.аСарычева проблема софийности - одна из ересей русской философии, проявление александризма и маньеризма Серебряного века. Автору данного исследования ближе всего позиция В.В.аБычкова.

Редуцирующий подход к софийной линии русской литературы и русской софиологии отличает монографию П.А.аСапронова. Выводы автора неутешительны: Софийность у нас является выражением несостоятельности мужского начала. И распадается в распадающемся мире (в романе Ф.М.аДостоевского с их антиномичными героинями впервые несостоятельность героя производна от несостоятельности героини10). София вовлекает в свой распад: А.аБлок погружается в неё, распадаясьЕсам. В этом контексте литературного крушения софийности русская софиология как её послесловие - пусто-словие11. Автор подчёркивает проблемность богословского понимания Софии (Премудрость Божия заслоняет и растворяет в себе второе лицо Троицы), леё чуждость православию, это растворение божественного в космическом12. Критика софийной основы творчества А.аБлока характерна для работ В.А.аСарычева13.

Наличие обозначенных полярных точек зрения возвращает к неразработанности и спорности данной темы. Категория софийности ставит непростую проблему развития христианской традиции, породившей невиданную ранее культуру развития14, нового восприятия вечной христианской истины, о чём заговорил Вл.аСоловьёв в своих работах.

В своих оценках автор работы опирается на философскую критику Серебряного века, открывшую метафизическую глубину русской литературы. В эту эпоху осмысления онтологизма русской мысли, развития софиологии как самого характерного проявления синтетических поисков Серебряного века - заговорили о софийных началах русской литературы и культуры, софийном опыте русского писателя (А.С. аПушкина, Ф. аТютчева, Ф.М. аДостоевского, А.аБлока и др.). Проблематика целостности ставила вопрос о софийности искусства, символический подход к искусству вёл к его онтологическому пониманию - в работах Вяч. аИванова, П. аФлоренского, С.аБулгакова, С.аФранка, К.аМочульского и др. Эти интуиции и разрозненные наблюдения русской философской критики требуют своего всестороннего изучения, ибо они обращают нас к проблемам специфики русского духовного опыта, апофатического и универсального. Как отмечает в своей диссертации Н.Г.Коптелова, наследие критики начала ХХ века изучено недостаточно15

.

Важным аспектом софийной темы является русская усадьба. Присутствие этого усадебного топоса в русской литературе с его равновеликостью вечного и обыденного, порождает галерею поэтических женских образов - символ русской Вечной Женственности, прославленных русскими писателями и художниками. Мы опираемся на работы, выявляющие растущий современный интерес к философии женственности в творчестве русских писателей (работы Г.Д.аГачева, В.К.аКантора, А.аМакушинского, В.И.аМильдона, В.А.аНедзвецкого, О.В. аРябова и др.), а также труды русских мыслителей: Вл.аСоловьёва, Н.А.аБердяева, Вяч.аИванова, И.А.аИльина и др.

Целый ряд современных авторов отмечают важность культурного синтеза, создававшегося в эпоху Серебряного века. С другой стороны, полярные оценки софиологии неотделимы от столь же полярных оценок духовных поисков этой эпохи в работах П.П.аГайденко, А.аГениса, М.Н.аГромова, И.В. аКондакова, Л.А.аКолобаевой, А.аПайман, П.А.аСапронова, В.А.аСарычева, А.аЭткинда и др.

Научная новизна диссертации связана с разработкой софиологического подхода к изучению отечественной словесности (работы М.Н.аГромова, С.Н.аБройтмана, П.А.аСапронова, Е.Г.аНовиковой, В.П.аОкеанского и др.), рассмотрением русской литературы XIX-начала XX веков в аспекте софийной поэтики всеединства, исследованием художественной философии русской литературы конца Нового времени в её переходе от классической поэтики века XIX-го к неклассической поэтике Серебряного века. Онтологический подход в работе соответствует одной из важнейших тенденций развития отечественной культуры и помогает вскрыть топику вербального творчества в его всеединстве. Вл.аСоловьёв предстаёт в работе центральной фигурой, связующей романтическую традицию XIX века с эпохой символизма, поэтическую софийность и теоретическую софиологию.

Объектом исследования является корпус художественных текстов поэтов и писателей XIX века, поэтов-символистов и постсимволистов, выявляющих разные грани софийной поэтики всеединства.

Предметом исследования в диссертации являются софийные темы и мотивы русских писателей, предвосхищающие и дополняющие опыты отечественной софиологии; развитие софийных тем и мотивов в их многообразном проявлении на уровне поэтики, мироотношения и типологии художественного сознания.

Цель и задачи работы. Целью данной работы является софиологическая экспликация русской литературы от А.С. аПушкина до Б. аПастернака и Г.аИванова, выявляющая онтологические и синтетические поиски русских писателей, целостное осмысление поэзии Серебряного века в аспекте софийной поэтики всеединства.

В связи с этим ставятся следующие исследовательские задачи:

1) обозначить проблему софийности русской литературы и культуры в современной науке;

2) раскрыть суть и истоки образа-идеи Софии;

3) рассмотреть проблему софийности литературы и искусства в работах Вл.аСоловьёва и его продолжателей, представителей софийно-теургической эстетики Серебряного века и связь этой проблемы с космическим мироощущением мыслителей и поэтов Серебряного века;

4) выявить основные аспекты софийной поэтики всеединства: космологический, символический, эстетический, эсхатологический и др.;

5) показать динамику софийных тем и мотивов в русской литературе XIX века, соотнесенность софийных и катастрофических тем, обретение софийного времени в поэзии А.С.аПушкина, М.Ю.аЛермонтова, Ф.И.аТютчева, А.А.аФета, в романах Ф.М.аДостоевского;

6) сопоставить романтический и кенотический сюжеты русского усадебного романа и рассмотреть трансформацию темы Вечной женственности в русской литературе (в романах И.аГончарова, Ф.аДостоевского, в грозном космосе И.аБунина) в связи с кризисом усадебного топоса и домашнего мира;

7) выявить трансформацию софийных тем в поэзии Вл.аСоловьёва, обозначающей переход к поэтической культуре Серебряного века: творение софийного космоса в теургической поэзии Соловьёва, явление гностической Софии, подверженной катастрофам и падениям;

8) дать анализ своеобразия софийного космоса К.аБальмонта, Вяч.аИванова, Б.аПастернака;

9) выявить эсхатологические метаморфозы Софии и нарастание экзистенциально-катастрофических тем в поэзии А.аБлока, М.аЦветаевой, Г.аИванова;

10) показать космогонию и эсхатологию целого в поэзии Серебряного века как важнейшие аспекты софийной поэтики всеединства.

Теоретические и методологические основы исследования.

Теоретической основой исследования являются труды по софийной проблематике крупнейших отечественных учёных С.С.аАверинцева, В.В.аБычкова, А.Ф.аЛосева, Ю.С.аСтепанова, В.Н.аТопорова. Методология исследования восходит к разысканиям русской философской критики Серебряного века. Труды Вл.аСоловьёва, Вяч.аИванова, С.аБулгакова, П.аФлоренского, С.аФранка, К.аМочульского и др. интересны формированием онтологического подхода к пониманию литературы и искусства (из коего проистекает самая проблема софийности), герменевтического изучения художественного текста в широком культурфилософском контексте. Предлагаемый метод анализа - литературно-философская герменевтика в её исконном значении искусства истолкования и понимания, сочетание структурного анализа текста с типологическим подходом к художественным явлениям. Важными в работе являются методы глубокой семиотики, связанные с работами П.аФлоренского, М.М.аБахтина, позднего Ю.М.аЛотмана и обращённые к пространственно-временной организации художественного целого.

В связи с активизацией интереса к духовному опыту русского писателя заметной научной новацией за последние годы является становление онтологического подхода к русской литературе - в работах Ю.М.аЛотмана, В.С.аНепомнящего, Л.В.аКарасёва, О.В.аСливицкой, В.П.аОкеанского, И.А.аЕдошиной, Т.А.аКасаткиной и др. Речь идёт о существенном изменении гуманитарной стратегии, рождении новой методологии анализа классического, хорошо знакомого текста, в которой многое ещё недопонято, не прописано.., не взято во внимание16, как подчёркивает один из инициаторов онтологической поэтики Л.В.аКарасёв. Онтологическая поэтика, по Карасёву, - это путь от поверхности текста к глубинам стоящей за ним жизни, путь от знаков - к веществу, пространственно-вещественной явленности мира, не просто интерес к вещи и телу, а постижение тайны, загадки, метафизики их бытия, путь от универсальных архетипов - к индивидуальной мифологии художника. Вслед за мифологией, художественное сознание становится местом разрешения глубинных онтологических противоречий. В этом смысле онтопоэтика универсальна. Она изучает тип бытийной ориентации, художественный мир писателя. Классический текст предстаёт как лэмблема определенного типа жизнестроительства или смыслополагания. Поэтика текста перерастает в его метафизику. Онтопоэтика обращается к культурфилософским и сакральным смыслам текста, реализуя назревшую в науке потребность культурологических обобщений.

С.Н.аБройтман в своих работах ставит проблему исследования глубинногоЕслоя поэтики, реализующего не поверхностные, а фундаментальные смыслы произведения17, выявляющие движение русской поэзии от классической к неклассической поэтике (от Пушкина к символизму и постсимволизму) как переход к мифопоэтическим и онтологическим принципам видения целого. Этот глубинный слой поэтики, обращающий к символике и архетипам, и является в контексте поисков синтетического миропонимания софийной поэтикой всеединства.

Интересны подходы тех учёных, которые развивают принципы отечественной философской критики. Сейчас всё больше растёт интерес к художественной философии русских писателей, художественной метафизике. В определении М.Н.аЭпштейна, это постижение мира как целого, познание непостижимого. Метафизические смыслы подрывают любую идеологическую трактовку произведения, основанную на прямых высказываниях писателя18. М.Н.аЭпштейн называет свой метод лапофатическим, предполагающим взаимодействие сознания и бессознательного, слова и молчания. Вопросы исследования поэтической эсхатологии, поэтической софиологии, лэкзистенциологии и мирологии русского писателя интересно заявлены в работах В.П.аОкеанского.

Философия XX века от антропоцентризма возвращается к онтологизму. Оттого так велик интерес к онтологической проблематике, поэтической онтологии (Ю.М.аЛотман) в современной исследовательской литературе. Восходит эта проблематика к философии Серебряного века и его философской критике. Так, Вяч. аИванов писал об лонтологическом реализме Достоевского, С.аБулгаков исследовал лонтологическую природу слова. С.Л.аФранк в своих работах с космически-религиозным чувством связывал своеобразие русской религиозности и отечественной литературной традиции, исследуя это чувство в творчестве А.С.аПушкина, Ф.И.аТютчева, Ф.М.аДостоевского, Л.аТолстого. Проблема софийного прочтения творчества Достоевского поставлена К.аМочульским. Все эти суждения русской философской критики требуют своего дальнейшего изучения. Одно из современных определений русского реализма - лонтологический, раскрывающее софийно-христианские корни нашей литературы. Софийность - одна из наших духовных черт тесно связана с русским космизмом. Русскую литературу возможно анализировать с точки зрения той синтетической философии всеединства, которая зарождается в русском религиозно-философском ренессансе.

Научно-теоретическая  значимость работы определяется разработкой следующих положений, выносимых на защиту:

1. В основе русской литературы лежит христианский онтологизм: мир воспринимается как творение, художник свидетельствует о высшем, софийном замысле каждого предмета и явления. Русская литература, возросшая на почве иконического мышления, ориентирована на образ Божий в человеке, его софийное назначение, на воплощение идеального замысла в реальном мире. Потому можно говорить о софийности русской классической литературы.
2. Образ Софии явился не только посредником между человеком и Богом, но и звеном сопряжения различных образов мира в переходном XIX веке, ибо мир есть София в своей основе и не есть София в своём состоянии или становящаяся София, по мысли С.Н.Булгакова. Образ Софии то связывается с двойственной Мировой душой, способной к падению и просветлению, то с преображённым миром и человеком. В этой двоякости и текучести Софии присутствует контаминация христианского космизма и новоевропейского бесконечного и релятивного космоса. В космическом мироощущении русских мыслителей и поэтов конца Нового времени сложно переплетаются два образа космоса: грозный, бесконечный космос, превышающий человека и творимый софийный космос, пронизанный красотой и гармонией.
3. Глубинный слой поэтики, реализующий фундаментальные смыслы произведения, выявляющий переход к мифопоэтическим и онтологическим принципам видения целого, обращающий к символике и архетипам,  и является в контексте поисков синтетического миропонимания софийной поэтикой всеединства. Онтологическая парадигма мироотношения, в которой всё взаимосвязано и человек - часть целого, и порождает софийную поэтику всеединства с её космизацией человека и эсхатологией преображения.
4. Важнейшими аспектами софийной поэтики всеединства являются антиномизм мировосприятия, сочетающего полярности по принципу ли-и; обретение мирового сознания и христианский космизм; культ Вечной Женственности, приобщающей к сокровенной женственности бытия как мировой гармонии; возвышение художественно-эстетического, артистического начала в культуре, способного подняться над всеми полярностями; символическое обоснование искусства, восходящего от реального к реальнейшему; экзистенциально-эсхатологическое и апокалиптическое переживание истории, чувство храмовости мира. Важнейшими коннотациями Софии, открывшейся русской мысли на исходе Нового времени, являются антиномизм, антропокосмизм и эсхатологические смыслы, которые воплощались в символике Вечной Женственности, обретении софийного времени, усадебном топосе, цельной женской натуре, творении софийного космоса. В составе классической поэтики можно говорить о драме софийных тем и смыслов (ибо мир в реальном состоянии - антисофиен), обретении софийного времени и топоса (усадебный топос и его метаморфозы).
5. Своеобразие софийных тем и мотивов русской литературы XIX века связано с противостоянием поэтической софиологии катастрофическому чувству жизни, с обретением софийного времени - в творчестве А.С.аПушкина, М.аЛермонтова, Ф.аТютчева, А.аФета, Ф.М.аДостоевского.
6. Топосом Вечной Женственности является прежде всего софия усадебной жизни, с её равновеликостью вечного и повседневного, воплотившаяся в поэтической галерее женских образов А.С.аПушкина, И.А.аГончарова, И.А.аТургенева, Л.аТолстого, И.аБунина.
7. Русский усадебный роман сочетает романтический и кенотический сюжеты. Первый связан с катастрофизмом, образами искусства и художника, второй - с цельной женской (или женственной) натурой, воплощающей христианство в миру.
8. Символизм как миропонимание, утверждаемый русскими символистами и теоретиками символизма, с их поисками неохристианского возрождения акцентирует двойственность христианской традиции: онтологизм и пафос мироприятия, восходящий к Ветхому Завету, и апокалиптика неприятия и преображения человека и мира. В теории эту двойственность христианского космизма и творческой эсхатологии воплотили Вяч.аИванов и А.аБелый, С.Н.аБулгаков и Н.А.аБердяев. Космогония и эсхатология целого являются двумя важнейшими аспектами софийной поэтики всеединства поэзии Серебряного века, в которой явственно присутствуют две линии лархаистов и лапокалиптиков.
9. Архаисты - поэты лиро-эпического склада, с их доминирующим всерадостным Да миру и жизни, утверждают светлый космизм (космотеизм) мировосприятия. Такова поэзия Вяч.аИванова, К.аБальмонта, Б.аПастернака. Но дух переходного времени больше определяет творчество лапокалиптиков, поэтов лиро-драматического и трагического склада, с их напряжённым антиномизмом мироотношения, трагической раздвоенностью, апокалиптическим восприятием истории, чутких к расколам мировой и национальной психеи. Такова поэзия А.аБлока, М.аЦветаевой, Г.аИванова.
10. В софийном мироощущении Ф.М.аДостоевского и названных поэтов Серебряного века рождается новая сакрализация человека и мира. В софийном опыте художника можно видеть то новое восприятие вечной христианской истины, о чём размышлял Вл.аСоловьёв, связывая его с новыми формами теофании, сакральной способностью видеть высшее, божественное начало в реальных, земных проявлениях. Вселенская церковь обогащается новым моментом мистического имманентизма. Носителем искомого религиозного синтеза является прежде всего поэт, художник, чувствующий живую ткань единого целого.

Теоретическая значимость работы определяется тем, что на основе полученных в диссертации результатов появляется возможность развития нового направления исследования русской литературы и культуры в аспекте софийной поэтики всеединства, а также дальнейшего изучения целого ряда поставленных в работе проблем: антикризисный потенциал русской словесной культуры; философия русских писателей; русская картина мира, связанная с космизмом, онтологизмом и эсхатологией отечественной интеллектуальной традиции; переход от классической к неклассической поэтике; духовные искания Серебряного века (поиски синтеза).

В работе обосновывается софийность русской литературы конца Нового времени как поэтика всеединства. Выявляются её основные аспекты: антиномический (двойственность мироотношения), космологический (тема Вечной Женственности, Матери-Земли, утверждение космичности художественно-поэтического сознания, поиски мирового сознания), национально-почвенный (кенотический герой, усадебный топос), любовно-романтический (романтическая философия любви и её драма в антисофийном мире), диалогический (брачная тайна мира и духовно-душевного состава человека), эстетический (культ красоты и художника, чуткого к этой спасительной красоте), символический (восхождение поэта от реального к реальнейшему), экзистенциально-эсхатологический (апокалиптика кризиса и преображения), экклезиологический (чувство храмовости мира). В составе классической поэтики говорится о драме софийных тем и смыслов (ибо мир в реальном состоянии - антисофиен), обретении софийного времени и топоса, раскрывается трансформация темы Вечной женственности в связи с кризисом усадебного топоса и домашнего мира, выявляются романтический и кенотический сюжеты русского усадебного романа. Вл.аСоловьёв предстаёт в работе центральной фигурой, связующей романтическую традицию XIX века с эпохой символизма, Софию поэтическую и теоретическую. Сопоставляется софийный космос К.аБальмонта, Вяч.аИванова, Б.аПастернака и исследуются эсхатологические метаморфозы Софии и нарастание экзистенциально-катастрофических тем в поэзии А.аБлока, М.аЦветаевой, Г.аИванова. Онтологический подход в работе соответствует одной из важнейших тенденций развития отечественной культуры и помогает вскрыть топику вербального творчества в его всеединстве.

Научно-практическая значимость. Результаты исследования:

1. являются частью реализации проекта Герменевтические исследования макрокультурного кризиса и антикризисного потенциала русской словесной культуры, осуществляемого кафедрой культурологии и литературы ФГБОУ ВПО ШГПУ под руководством проф. В.П.Океанского в рамках федеральной целевой программы Научные и научно-педагогические кадры инновационной России (2009 - 2013 годы). В рамках этого проекта опубликован ряд работ по диссертации. Автор работы является старшим научным сотрудником Центра кризисологических исследований при кафедре культурологии и литературы ФГБОУ ВПО ШГПУ.

2. Могут быть использованы при подготовке научных трудов, в общих курсах по истории русской литературы и культуры, при дальнейшей разработке софиологического и онтологического подхода к изучению нашей словесности.

3. Могут быть представлены в виде вузовского спецкурса или спецсеминара для студентов-филологов и культурологов Антикризисный потенциал русской словесной культуры: софийная поэтика всеединства.

Достоверность научных положений и выводов диссертации обеспечивается фундаментальным характером поставленной проблемы, её обоснованностью, выбором необходимых для её решения методов исследования, апробацией полученных результатов.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертационного исследования были изложены в форме докладов на различных научных конференциях и семинарах в период 1994Ц2011 гг. в Иванове, Шуе, Москве, С-Петербурге, Владимире, Астрахани, Пензе: научный семинар Соловьёвские исследования (ИГЭУ, 2000Ц2011), международные конференции Вл.аСоловьёв и философско-культурологическая мысль XX века (ИГЭУ, 2000), Россия и Европа в XXI веке и наследие Вл. аСоловьёва (ИГЭУ, 2003), Философия В.С.аСоловьёва в истории мысли и современных дискуссиях (ИГЭУ, 2008), Философия В.С.аСоловьёва в межкультурной коммуникации (ИГЭУ, 2010), К.аБальмонт и мировая культура (Шуя, 1994), Роман Достоевского Идиот и мировая культура (ИвГУ, 1999), Художественный текст и культура (Владимир, 1999), международный симпозиум Глобальный культурный кризис Нового времени и русская словесность (Шуя, 2006), Проблематика имяславия в контекстах древних и новых: международный научный семинар (Иваново-Шуя, 2009), Идеи космизма в философии, науке и искусстве. История и современность: международная научно-общественная конференция (СПетербург, 2009), Антикризисный потенциал русской интеллектуальной культуры конца Нового времени (Иваново-Шуя, 2010, 2011), Творчество К.Д.аБальмонта в контексте мировой и региональной культуры (Шуя, 2010); всероссийские конференции К. аБальмонт, М. аЦветаева и художественные искания XX века (ИвГУ, 1996, 1998, 1999, 2003), Потаенная литература (ИвГУ, 1999, 2001, 2003), Синтез в русской и мировой художественной культуре (МПГУ, 2001, 2004, 2006, 2007), Мир и язык в наследии отца Сергия Булгакова (Шуя, 2007), Куприяновские чтения (Иваново, 2009), Бальмонтовские чтения (Шуя, 2009,2010,2011); региональные конференции малые жанры (ИвГУ, 1999, 2001), проблемно-интеллектуальный семинар Проект - Перекресток (Иваново - Шуя, 1998Ц2001), областной межвузовский методологический семинар Актуальные проблемы теории и истории культуры (ИГХТУ, 1999), Дети и сказка в культуре, кинематографии и литературе (Иваново, 2002, 2003), Шереметевские чтения (Иваново, 2003), Методические чтения памяти В.П.аМедведева. Проблемы анализа литературного произведения в средней школе (ИвГУ, 2004Ц2005), Проблемы литературного образования: школа - вуз (Шуя, 2005, 2007) и др.

Основные положения диссертации отражены, а отдельные более подробно развёрнуты в 64 публикациях (3 монографии, статьи) общим объёмом 79 п.л.

Структура работы. Диссертация состоит из Введения, 5 глав, Заключения, Библиографического списка. Общий объём текста - 383 страницы. Список литературы включает 489 наименований.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

ВВЕДЕНИЕ Проблема софийности русской литературы и культуры в современной науке - носит теоретико-методологический характер. Обосновывается актуальность темы, определяются цель и задачи, предмет и методология исследования, анализируется литература по исследуемой проблеме, показывается степень её разработанности, определяется новизна, теоретическая и практическая значимость результатов исследования, логика построения работы.

ГЛАВА 1 СОФИЙНАЯ ПОЭТИКА ВСЕЕДИНСТВА: ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ВВЕДЕНИЕ раскрывает истоки и содержание образа-идеи Софии; рассматриваются: проблема софийности в литературе и искусстве в трудах Вл.аСоловьёва и его продолжателей, представителей софийно-теургической философии Серебряного века, её связь с космическим мироощущением мыслителей и поэтов этого времени; основные аспекты софийной поэтики всеединства.

Раздел 1.1. Онтология Софии: София Божественная и космическая содержит разные определения Софии - это начало, сообщающее материи смысл, глубину, связывающее земное бытие с миром высшим, постижение божественной основы мира, видение преображённого мира, интуиция целостности человеческого, божественного и природного. Творчество, не потерявшее свою метафизическую основу, веры в реальность сверхчувственного мира, своей цельности и чувства священного, может быть названо софийным. Выявляются библейские и древнерусские истоки софийного чувства, на почве которого способно вырасти цельное софийное мироощущение, восприятие мира в аспекте софийности, суть которого - преклонение, благоговение вопреки видимой скудости вещей. Гностики, каббала и опирающаяся на теософскую традицию свободной религиозности эпоха романтизма (в которой художник становится творцом собственного мира) вносят в древний лиро-эпический образ Софии-мироустроительницы драматические смыслы. Миром правит не только Логос, но и Эрос. Речь идёт о мире в широком смысле как тотальности (а не порядке и согласии), где сопряжены космос и хаос. Возникает эротическая символика двойственной Мировой Души, способной к падению и просветлению. Образ мира связывается не с гармоническим аполлоническим космосом в эллинском понимании (упорядоченное, украшенное, пронизанное Логосом целое), но с бесконечностью и непостижимостью - прерогативами божественного абсолюта (в мистическом богословии восточной церкви). Мистика Софии, способной сопрягать различное, порождает восходящий платоновский эрос, находящий свое воплощение в романтическом культе Вечной Женственности, музы, вечной подруги и возлюбленной. Потому можно говорить о текучести и многосмысленности софийных тем и мотивов в русской литературе ХIХ-ХХ веков, о присутствии среди них древнерусских и гностических коннотаций, романтических и апокалиптических смыслов. Идея-образ Софии явилась не только посредником между человеком и Богом, но и звеном сопряжения различных образов мира в переходном XIX веке. Если ницшеанская религия жизни отвергала христианскую традицию, соловьёвская мистика Софии сопрягала православную Софию-Премудрость Божию, богочеловеческую Софию с двойственной Мировой душой, космической Софией. В этой двоякости и текучести Софии осуществляется переход от христианского тео-антропоцентризма к бесконечному и релятивному новоевропейскому космосу.

Романтическая традиция в её контаминации на русской почве с традициями православной святости: онтологической направленности русской религиозности, порождающей пасхальный тип культуры с его идеей преображения - воплощает себя в философии всеединства, идее Софии или свободного синтеза, в определении Вл.аСоловьёва. Особая синтетичность отечественной литературной традиции XIX в. порождает проблему софийного видения человека и мира. Это способность видеть в каждой вещи её софию, мудрое, божественное, метафизическое предназначение или измену этому назначению, своему пути. Любой предмет можно созерцать в полноте его божественного предназначения. У каждого предмета есть своя софия, которая может быть проявлена - светом любви, а может остаться непроявленной, сокрытой. В софийных интуициях рождается новая сакрализация мира и человека. В софийном опыте художника, преодолевающем хаос (ибо мир в реальном состоянии - антисофиен), можно видеть то развитие христианского мира, о котором размышлял Вл.аСоловьёв, связывая его с новыми формами теофании, способностью видеть высшее, божественное начало в реальных, земных проявлениях.

Раздел 1.2. Вл.аСоловьёв и софийно-теургическая эстетика о софийности литературы и искусства. Софийность в космическом мироощущении русских мыслителей и поэтов Серебряного века посвящён рассмотрению соловьёвской идеи софийности искусства. Соловьёвская интуиция Софии, являясь истоком софиологии и софийно-теургического синтеза Серебряного века и одновременно главным символическим образом его поэзии, связывает софиологию теоретическую и поэтическую софийность, соединяя эпохи романтизма и символизма. Утверждая софийность искусства, Вл.аСоловьёв создавал ту новую, жизнедейственную эстетику, новое мироощущение, осознававшее символизм и диалогизм искусства и подлинного человеческого существования, которые и были для мыслителя выявлением листинного христианства. Новоевропейская тенденция десакрализации культуры сменяется возвращением к сакральному.

В софиологических трудах Вл.аСоловьёва, Вяч.аИванова, А.аБелого, П.аФлоренского, С.аБулгакова почитание Вечной Женственности, софийные истоки творчества неотделимы от главных христианских догматов о преображении твари и воплощении божества. Искусство, осознающее свою софийность, несоизмеримо только с эстетическими категориями и превышает свои десакрализованные границы. Таким образом, утверждалась преображающая, просветляющая природа искусства и выявлялись эсхатологические замыслы восточного христианства. Для С.Н.аБулгакова это истина христианского космизма. Для Н.А.аБердяева новая христианская духовность имеет творческую природу. В эпоху открытия космической бесконечности необходимо творческое усилие человека. Экзистенциально-эсхатологическая метафизика Бердяева (вслед за Соловьёвым) превращает человека и художника в творца софийного космоса. Возможно говорить о софийности русских писателей, выявляющей своеобразие онтологизма русской литературы.

В христианской традиции мир - становящаяся София, ибо в мировом бытии смешаны бытие и небытие, София и меон, божественная основа и ничтожество. Потому и важным становится усилие человека по устроению и преображению мира. Если подчёркивать романтические истоки софийной тематики, то, разумеется, София предстаёт русским софиологам и поэтам в образах вечно-женственного начала (мать-земля, возлюбленная, невеста, жена). Если связывать софийность мира с исихастской традицией, то очевидно, что её апофатические и энергийные представления органичны для софийной тематики, стремящейся связать трансцендентное и имманентное. Сущность Божественного абсолюта непостижима, трансцендентна миру, но проявляется в мире в виде божественных имён и энергий. Из апофатической концепции сущности вытекает энергийная и символическая концепция имени С.Н.аБулгакова: В словах содержится энергия мира (Философия имени) и энергийные определения Софии - лэнергия Логоса в мире, божественные энергии, струящиеся в мир (Свет Невечерний).

Русская культура дольше всего сохраняет синтетические задания Нового времени. Замыслы синтеза отражают процесс глобальной переориентации европейского художественного сознания с классических антропо- и логоцентрических позиций на позиции онтологические: целое - мера всех вещей, человек - хранитель бытия, которые всегда главенствовали на Востоке как откровение божественного. К всеохватности стремится новоевропейское искусство в своих высших достижениях. Важнейшим принципом мироотношения становится двуединство полярностей. Но децентрация отношений человека и тотальности делает возможность синтеза проблематичной. Ницше и Соловьёв были двумя великими современниками, существовавшими в противоположных духовных измерениях. Если идеи Ницше обозначают слом европейской традиции, переход к биокосмической парадигме мышления, Соловьёв ищет органический синтез божественного - человеческого - космического, возрождая символическое миропонимание, ставя проблему нового восприятия вечной христианской истины.

Софийно-теургическая мысль Вяч.аИванова, А.аБелого, П.аФлоренского, С.аБулгакова и др. в поисках нового синтетического миропонимания утверждала онтологическую концепцию творчества. Ядром этих исканий стала теологема Софии. Художник лявляет предвечный замысел в преходящих личинах мира19. ПоэтЕ - свидетель горнего мира20. Мироутверждающее, космически ориентированное христианство русская философская критика Серебряного века находила в русской литературе - в творчестве А.С.аПушкина, М.Ю.аЛермонтова, Ф.И.аТютчева, Ф.М.аДостоевского и др.

Софийное мироощущение определяет онтологическую поэтику русской литературы. Раздел 1.3. рассматривает Основные аспекты софийной поэтики всеединства (софийность и её образные смыслы). (1) Антиномический, противоречивый характер софийного чувства. София есть носительница идеи всеединства в её конкретном выражении и несёт в себе всю полноту единого и многого, универсального и индивидуального, божественного и человеческого, идеального и реального. Мир целостен, и потому листина есть антиномия (П.аФлоренский). Поэтика оксюморона определяет уже творчество А.С.аПушкина светлая печаль. Не Аполлон и Дионис (форма-бесформенность) противостоят друг другу в русской литературе, но София и меон, то есть чувство богооставленности и софийное чувство богоприсутствия, преображения. Нарастает трагическая двойственность мироотношения, раскрытие двойной природы всего сакрального (Достоевский, Блок).

(2) Космологический аспект - культ Вечной Женственности, Матери-Земли, стирающий грань между человеческой и мировой душой. Одним из открытий Серебряного века было утверждение космичности художественно-поэтического сознания, восприятие мира как единого целого, в котором всё связано со всем. Космическое чувствование вещей превращает художника в мифотворца (о чём немало писал Вяч.аИванов), восходящего от реального к реальнейшему. Космическое, мировое сознание противопоставляется индивидуализму и атомизму Нового времени. В космическом мироощущении русских поэтов и мыслителей конца Нового времени сложно переплетается бесконечный, релятивный космос, превышающий человека и творимый софийный космос, пронизанный красотой и гармонией. В космизации человека счастье бытия перевешивает все реальные беды и утраты.

(3) Национально-почвенный аспект. Важным воплощением Вечной Женственности, Матери-Земли является душа народа. Культ смиренного, кроткого героя, неотделимого от тихой, скудной природы, определяет русскую литературу. Д.аМережковский писал о лестественном христианстве с его кенотизмом и духовной стойкостью как Софии русской природы и русского национального характера. Пушкинская Татьяна - открытие нового софийного образа человека в русской литературе. Важнейшим воплощением вечной России, внутреннего и внешнего домоустроения становится в XIX веке усадебный топос. С миром дворянских гнёзд связан софийный женский образ души усадьбы, уездной русской барышни - символ русской вечной женственности (В.аКантор), запечатлённый А.С.аПушкиным, И.аТургеневым, И. аГончаровым, лестественной, как сама жизнь (И.аГончаров).

(4) Любовно-романтический аспект. Центральная любовная коллизия русского романа связана с поисками смысла жизни (её высшей софийной полноты) и, как правило, трагична как антиномическое столкновение героя, принадлежащего десакрализованному, меональному миру и софийного женского образа, воплощение Вечной Женственности. Женщина в контексте философии всеединства становится хранительницей тайн жизни и смерти. Русский писатель воспроизводит трагедию любви в антисофийном мире. Эта любовная коллизия тяготеет к драме монологизма - разминовения, непонимания героев, принадлежащих разным социокультурным мирам как выражение внутреннего раскола души России.

(5) Диалогический аспект. Идеал русского писателя - софийная личность, связанная с Матерью-Землей, остро ощущающая красоту мира, брачную тайну мира и духовно-душевного состава человека. Эта сакрализация мира и человека порождает лосновной миф русской литературы - вечное стремление вечно мужественной формы, творческой потенции бытия к спасительной и освобождающей Вечной Женственности, которая способна пробудить живую жизнь и живую душу - высшее, что дано человеку (В.аКантор). Я есть Ты. Индивидуалистическая антропология сменяется диалогической. Тема Вечной Женственности порождает равноправие я и ты, диалогизм поэтического сознания - поэзии Вл.аСоловьёва, А.аБлока.

(6) Эстетический аспект. Последнее слово в мирооправдании романтика принадлежит эстетике. Романтики верили, что мир спасёт красота, ибо она божественна, софийна. Поэт софиен, он - сын гармонии, послушный веленью Божию. Софийность Пушкина - прежде всего в гармонии его классической формы, которая всегда о целом. Все эпохи расцвета художественной культуры в своем пан и мета-эстетизме создавали особую игровую, артистическую атмосферу, в которой остро осознавалась целостность и сакральность творимой человеком культуры.

(7) Символический аспект. Эта мета-восприимчивость поэта возрождает символическое мироотношение, окрылённое чувство прозрачности мира, сочетания индивидуального-мирового, обыденного-возвышенного.

(8) Экзистенциально-эсхатологический аспект. В русской литературе осуществляется переход от трансцендентного христианского сознания к экзистенциально-обострённому и апокалиптическому переживанию христианства (о чём писал Н.А.аБердяев). Творческая эсхатология, искание нового Града, культурно и социально-активного христианства сочетается с чувством тотального кризиса культуры, катастрофическим мироощущением.

(9) Экклезиологический аспект - образ мира как вселенского храма, чувство храмовости мира.

Символизм как миропонимание, утверждаемый русскими символистами и теоретиками символизма, с их поисками неохристианского возрождения акцентирует двойственность христианской традиции: онтологизм и пафос мировосприятия, восходящий к Ветхому Завету, и апокалиптика неприятия и преображения человека и мира. В теории эту двойственность воплотили Вяч. аИванов и А.аБелый, С.Н.аБулгаков и Н.А.аБердяев. В поэзии Серебряного века явственно присутствуют две линии архаистов и апокалиптиков. Есть художники, наиболее способные к космогоническому расширению культурных смыслов и кодов. И есть художники, чуткие к эсхатологической драме культуры.

Важнейшими коннотациями Софии, открывшейся русской мысли на исходе Нового времени, являются антиномизм, антропокосмизм и эсхатологические смыслы, которые воплощались в символике Вечной Женственности, обретении софийного времени, усадебном топосе, цельной женской натуре, творении софийного космоса. В составе классической поэтики можно говорить о драме софийных тем и смыслов (ибо мир в реальном состоянии  - антисофиен), обретении софийного времени и топоса (усадебный топос и его метаморфозы).

ГЛАВЫ 2 и 3 посвящены динамике и драме софийных тем и смыслов (обретению софийного времени и топоса) в творчестве русских писателей XIX в.: ГЛАВА 2 ОБРЕТЕНИЕ СОФИЙНОГО ВРЕМЕНИ и ГЛАВА 3 УСАДЕБНЫЙ ТОПОС И ЕГО МЕТАМОРФОЗЫ.

Романтизмом поставлена проблема творимой жизни. Преклонение перед божественной красотой и полнотой бытия создаёт софиологию мгновения Цобретение софийного времени в высшие минуты жизни: в любви, в творчестве, в переживании красоты человека и природы. Софийная тема преображения - лидеалреализм21 русской литературы прежде всего восходит к художественному миру А.С.аПушкина, с которого и начинается исследование.

Раздел 2.1. Софийное слово А.С.аПушкина (софийный дар творчества) связывает проблему софийности творчества Пушкина с софийным пониманием Поэта и Поэзии, способностью охватить всю полноту и целостность жизни и бытия. Тема преображения, возрождения и пробуждения души - определяющая в пушкинском творчестве. Слово Поэта онтологично: Поэт вступает в диалог с судьбой и предвосхищает реальное течение событий. Пушкинская софийность с его трансцендентным пониманием красоты ориентирована на православную святость. Созерцательно-кенотическая софийность самоотречения и смирения увенчивает многосложный духовный мир пушкинской поэзии. Пытаясь объять целое, поэт неизбежно приходит к апокалиптической теме смерти-возрождения, заявленной в стихотворении Пророк, где явлена мистерия целостного преображения личности. Пушкинский пророк примиряет теистическую идею с обретением космического сознания. В творчестве Гёте и Пушкина европейская литературная традиция возвращается к своим индоевропейским, архаическим корням, в частности, в способности сочетать полярности.

Пушкин, наделённый высшим онтологическим даром охвата полноты бытия, сочетает кенотическую софийность самоотречения и смирения с раскрытием антиномической природы сущего, апокалиптическую тему смерти-воскресения - крестный путь поэта-пророка с преображающим Божественным Глаголом Поэта, ибо поэт - свидетель горнего мира, по слову С.Н.аБулгакова. Вслед за Пушкиным русская литература исследует онтологическую драму мира, драму утраты человеком софийного мировосприятия и причастности поэта софийности мира, сакральности бытия.

Раздел 2.2. Софиология мгновения в поэзии М. аЛермонтова, Ф.аТютчева, А. аФета обнаруживает в трагической, амбивалентной поэзии названных авторов присутствие софийного чувства. Полнота мгновения, приобщающего вечности, порождает лермонтовское бесстрашие. Подобно Достоевскому, Тютчев - не только поэт хаоса и бездны, но славословит Бога в творении, символическую причастность поэта жизни природы. В поэзии Тютчева начинает размываться грань между человеческой и мировой душой, живущих по единым мистериальным законам дионисийской жажды жизни и отрешения от жизни. Пафос поэзии Тютчева - в единении с миром, в преодолении типично романтического разлада с целым (самораскрытие личности ведёт к единению с жизнью мировой). Смысл поэзии Фета - феноменологическая явленность богатства Божьего мира, состояний природы и любовных переживаний. Миг пробуждения души преображает самые обыкновенные предметы, рождая чувство включённости в бытие вместо романтико-модернистского ощущения изгнанности и потерянности.

Раздел 2.3. О софийном мироощущении в романах Ф.М.аДостоевского выявляет перерастание поэтического софийного чувства в романах Достоевского в цельное софийное мироощущение. Благодать радости бытия почти запредельна для героев Достоевского, пребывающих в мире апокалиптическом, где ослабевают источники жизни. Современному человеку, утратившему цельность и благообразие своей жизни, недостаёт веселия духовного. Но катастрофическому миру в романах писателя противостоит софийный опыт их автора и его восторженных героев, которые переживают мгновения мировой гармонии, открывают тайну Матери-Земли, света и радости. Эти высшие мгновения и рождают софийное мироприятие Достоевского: Неужели в самом деле можно быть несчастнымЕ. Красота обыденна и божественна. Народным праведникам писателя, созданным вне строгой церковно-монашеской традиции, открывается мистическое единство мира, тайна христианского космизма.

Анализируется софийная тема в романе Братья Карамазовы - в самом софийном произведении писателя (В.Н.аТопоров). В софийном восприятии русской литературы центральной становится тема обновления и воскресения героя, устремления к новой жизни (свершившегося или несвершённого). Этот образ нового человека - преодоление пугающей писателя и открытой им карамазовской широты русского человека. Именно в романе Ф.аДостоевского рождается тот христианский космизм, то софийное мироприятие, которое определит пути поэзии Серебряного века. Поэтическая софиология мгновения в романах Достоевского перерастает в софийное мироощущение, противостоящее их катастрофической реальности. Богоприсутствие вступает в спор с богоотсутствием - такова центральная коллизия русского онтологического реализма XIX века.

ГЛАВА 3 рассматривает УСАДЕБНЫЙ ТОПОС И ЕГО МЕТАМОРФОЗЫ. Важнейшим аспектом софийности русской литературы является тема Вечной Женственности, воплощённая в галерее поэтических женских образов, порождённых софийным духом усадебной жизни, сокровенных хранительниц христианской традиции в миру. Топосом Вечной Женственности является прежде всего софия усадебной жизни, с её равновеликостью вечного и повседневного. Драматическое развитие этой темы связано с закатом усадебной культуры и кризисом домашнего мира.

Раздел 3.1. анализирует Романтический и кенотический сюжеты русского усадебного романа. Русский усадебный роман сочетает романтический и кенотический сюжеты. Первый отсылает к западной романтической философии любви, второй - к древнерусским житийным мотивам. В реальном антисофийном мире возможна лишь софиология мгновения, открываемая герою русского романа прежде всего в любви. В рамках реалистической парадигмы мышления доминанта романтического сюжета ведёт к катастрофическому развёртыванию романа. Своим романом Евгений Онегин Пушкин инициирует синий цвет крыльев русского Эроса, неотделимого от жизненных катастроф и неудач героев. К лестественному христианству тяготеет пушкинский образ Вечной Женственности с его смирением и отрешением от жизни. Высшим воплощением мужского начала в усадебном топосе является образ художника. Модель русского романа с его реальным и возможным (софийным) сюжетами предвосхищает Смысл любви Вл.аСоловьёва.

В трилогии И.А.аГончарова явственно обозначается напряжение между двумя софийными сюжетами - романтическим и кенотическим, которое и составляет важнейшее своеобразие русской софийности XIX века. Раздел 3.2. Обломов как софийный герой посвящён софиологии жизни и смерти в романе И.А.аГончарова, пробуждения и угасания души героя. Обломов - редкий герой в русской литературе, связанный с женским рядом цельных натур, свершивший полный круг своей жизни. В романе осуществляется поэма любви, приобщающая героев к поэтическому идеалу жизни, софии поющего сердца (И.А.Ильин). И герой бежит от жизни, замыкаясь в обломовском, инерционном существовании. Романтический сюжет побеждается обломовским бесстрастием и спокойствием. В этой логике сюжета долгий навык ко сну (В.К.аКантор) спорит в романе с аскетическим смирением героя. Роман свидетельствует о несоизмеримости мужского и женского начала в эпоху апокалиптического времени. Женские образы романа воплощают неодолимое течение реки-жизни, Вечно Женственное начало, влекущее к пробуждению души и угасание душевных сил в неподвижном укладе жизни, возвращающем героя в вечный круговорот Матери-Земли: софиологию жизни и софиологию смерти. София усадебной жизни предстаёт амбивалентной как устроение души и дома в единстве с миром и топос духовной независимости, но также как инерция и застой жизни.

Наиболее остро напряжение между романтическим и кенотическим сюжетами воплощено в катастрофическом романе Достоевского с его полярными и расколотыми героями, с его противостоянием софийного замысла (лмир спасёт красота) и антисофийного течения событий (гибель красоты). Раздел 3.3. Тема Вечной Женственности в романе Ф.М.аДостоевского Идиот продолжает заявленную тему, что образом русской Софии, русской вечной женственности становится разбитая жизнь героини (а с ней и героя). Дается анализ онтологического сюжета романа Идиот - романа о судьбе и назначении красоты, где содержится знаменитая теодицея Достоевского Мир спасёт красота! и вопрошание: Какая красота спасёт мир?. Красота, способная преображать мир, искажается миром. Важны в романе образы искусства - ещё одно воплощение прекрасного. Они не спасают героев Достоевского, но символически углубляют мир романа. Искусство приобретает онтологическую ценность. Образы искусства предвосхищают и объясняют течение событий. Реальный женский образ и образы искусства символически дополняют друг друга. Роман повествует о расколотости национальной психеи и бесполезных усилиях христоподобного героя кому-либо помочь и кого-либо спасти.

С разрушением усадебного строя жизни начинается редукция темы Вечной Женственности в русской литературе. Для писателя XIX века, в пределах реалистической парадигмы мышления жизненные противоречия остаются неразрешимыми. Рождается новый, неклассический космос с его двуединством гармонии и хаоса. Жизнь утратила свою цельность и тайну своей Божественной Премудрости. Женские образы воплощают стихию жизни, её наивысшую полноту или её оскудение. В прозе И. Бунина (Раздел 3.4. Женские образы в грозном космосе И.аБунина) разрушение эпического космоса усадебной жизни порождает несоизмеримость человеческой и мировой жизни, маргинального героя, который выпал из стабильного, гармонического существования. Любовь в мире Бунина теряет свою извечную способность соединять людей, а женщина - свое извечное назначение гармонизировать бытие. Маргинальный герой Бунина обречён Бездне-Праматери. Женские образы воплощают стихийный и непредсказуемый поток становления. Вечно-Женственное, обречённое распаду и саморазрушению, доминирует в мире Бунина, где мужественное оформление хаоса невозможно в силу разрушенности эпически уравновешенного космоса. Художественная философия Бунина - мудрость Екклесиаста. В грозном космосе Бунина герой погружён в извечный круговорот бытия, в котором неизменно чередуются тьма и свет, жизнь и смерть, восторг и ужас. Лучшие минуты жизни маргинального героя писателя связаны с полуденным солнцем любви. Жизненная целостность распадается. Жизнь маргинального героя прозы И.аБунина сжимается до границ короткого рассказа о его нелепой жизни и нелепой любви. Собрать мир в единое целое оказывается возможным лишь для поэтической философии. Кенозис, романтический катастрофизм и артистизм русского усадебного романа находят своё завершение в блоковском творчестве - Стихах о Прекрасной Даме и развёрнутой русской теме его поэтических книг и циклов.

ишь через женственность человек приобщается к жизни космоса. Русская литература XIX века в своём постижении сокровенной женственности бытия (онтологическом реализме, который находил Вяч.аИванов в творчестве Достоевского) неизменно приходит к идеализации женского образа, воплощения в миру высших христианских принципов. Но жизнь утратила свою цельность. Софийное назначение человека остаётся возможным сюжетом русского романа. Софийность - в чувстве бытийности, открывающейся лирическому герою русской поэзии как софиология мгновения и герою русского романа - в переживании любви как могучего онтологического начала, связующего человека с миром. Женский образ, разомкнутый в бесконечность, становится воплощением двоящейся природы, судьбы, тайной игры жизни и смерти, стихийного и непредсказуемого потока становления. В поэзии Серебряного века всю эту многосложность женского образа воплотит прежде всего поэзия А.аБлока.

Софиологическая тема в русской литературе XIX века развёртывается как противовес катастрофическому чувству жизни, чувству бездны, хаоса и богооставленности, обостряя этот катастрофизм. Поэзия Соловьёва и его философия всеединства обозначают переход к Серебряному веку. Идея и образ Софии становится воплощением искомого свободного синтеза. В своей эстетике Соловьёв ставит, а в поэзии воплощает теургическую задачу творения софийного космоса. Поэт становится теургом - продолжателем божественного творчества, раскрывая божественный замысел, искажённый миром.

ГЛАВЫ 4 и 5 посвящены анализу поэтики всеединства, космогонии и эсхатологии целого в поэзии Серебряного века.

ГЛАВУ 4 ТВОРЕНИЕ СОФИЙНОГО КОСМОСА  открывает раздел 1 София в теургической поэзии Вл.аСоловьёва, где выявляется трансформация софийных тем в поэзии Вл.аСоловьёва, обозначающей переход к поэтической культуре Серебряного века. Центральная софийная тема, лотзвук гармонии святой, противостоит в поэзии Соловьёва не реальному катастрофическому чувству жизни, но лобманчивому миру теней, суетных тревог. Центром софийной темы для поэта-теурга уже не является реальный женский образ. За реальными чертами образа женской красоты проступает безмерное (столь любимое эпохой символизма) - образ мистический, божественный или всемирно-природный. Пафос этой поэзии - освобождение от земного плена, пробуждение от житейского сна. Поэт-теург в полном смысле - создатель нового мира. В теургической поэзии не может быть раздвоения между житейским сознанием и поэтическим творчеством ( в чём Соловьёв упрекал Пушкина). Центральная тема Вечной Женственности порождает поэзию вечной мужественности, сочетающей античную героику с христианской апокалиптикой. В своём софийном чувстве эта поэзия воплощает свободный синтез религии и искусства, пафос вселенского xристианства.

Теургический порыв преображения порождает блаженство примиренья всех мыслимых полярностей в поэзии творца философии всеединства, создавая поэтику оксюморона и противоречия, столь любимую поэтами Серебряного века. Поэзия Соловьёва обращена к чуду богоявления и прославляет божественную силу любви в человеческой душе. Софийная тема редуцирует мировой и личный катастрофизм в поэзии Соловьёва. Здесь доминирует святая красота, святая гармония и нездешний свет, всемирное, вечное, универсальное. В соловьёвской Софии важен принцип текучести - перетекания природно-космического образа в женственно-прекрасный и божественно-абсолютный. Всемирное, вечное, универсальное доминирует и в поэзии лархаистов - К.аБальмонта, В.аИванова, Б.аПастернака.

В разделе 4.2. Софийный космос К.аБальмонта даётся попытка определения особого места поэзии Бальмонта в истории русского символизма, далёкой от душевного разлада и трагизма своих современников. Поэт говорил о своей отличительной цельности, стихийности, органичности. Природу этой поэзии нужно искать в исконной причастности к романтико-пантеистической традиции, лиро-эпическом складе поэтического мышления и особой тяге к свободному синтезу как выражению духа времени. Это поэзия, в которой ля ощущает себя равновеликим миру. Поэт готов воспеть каждый миг бытия и каждое незаметное явление природной жизни. Онтологизм этой поэзии, развёртывающейся по принципу ли-и, стирает все традиционные дуальные модели сознания. Поэтическое ля Бальмонта органично осознает себя в образах природных стихий. Все природные стихии прославляет поэт как отражение вечной красоты природы и певучей магии поэтического слова. Но особенно важен в его поэзии архетип солнца, солнечного пути - солнечная мудрость всеединства. Солярный космос Бальмонта создаётся единством поэтического-детского-первозданного. Бальмонт синтезирует в своей поэзии черты всех новых художественных движений своего времени (будучи поэтом без истории) - символизм реалистический и импрессионистический (миг и вечность), органицизм, артистизм и ретроспективизм модерна. Важнейшим способом расширения сознания оказывается мир культуры, в котором, как и в мире природы, полярности равноценны. В лиро-эпическом космосе Бальмонта индивидуальное ля в своём расширении постигает как равновеликое этому ля и космическое целое в его стихийных первоосновах, и всечеловеческий космос культуры. Поэт воплотил онтологическую эстетику эпохи (поиск синтеза), вдохновляясь древними космогониями и горными вершинами мировой культуры. Софийно-теургический синтез, питающий эту поэзию, сочетает мироприятие, мотивы восхождения и возвращения.

Раздел 4.3. Поэтическая софиология Вяч. Иванова посвящён поэзии В.аИванова. Именно в ней обнаружима целостная поэтическая софиология как продолжение христианского космизма Ф.аДостоевского. Назначение поэта, по Иванову, - славить мир, видеть вещи в их божественной славе. Поэзия софийна. Поэтом тот родится, с кем/ София вечная играла. Поэт - тот, кто славословит. Стихи Иванова с их радостным благоговением содержат славословия, гимны красоте и творчеству, пламенеющему сердцу и христианской тишине, вечной памяти и своим современникам. Тайна красоты - в сочетании горнего и дольнего, в мироприятии. Его поэзия возрождает старинную истину мистериальной Греции: мистическое тайновидение неотделимо от прославления всеединства мира. Древние хвалений голоса поэт слышит в современной музыке. Поэт, ведомый вечной Софией, в земном прозревает вечное, душу вещей. У вещего поэта обострены все чувства. Мир прозрачен. Ему внятен символический язык природы. Всего важнее здесь, как в герменевтике М.аХайдеггера, поэтическое вслушивание в потаённость бытия. Чуткому поэту открывается тайна тишины. В этой благоговейной тишине раскрывается софия родной природы. Тихая природа трезвит душу. Раскрывается соборность, храмовость мира. Поэт причастен тайной жизни природы, мир вкушается. Важен в этой поэзии словообраз мёда, медвяности мира.

Насколько дионисийская тема двойственной Мировой Души, диалог с хаосом, доминируя в современном художественном сознании, вытесняет в поэзии А.аБлока первоначальную вечную Софию, настолько поэзию Иванова определяет преображение дионисийских мотивов в софийные, обретение всерадостного Да. Восторженное чувство бытийности, открываемое на мгновение народным праведникам Достоевского, переполняет эту поэзию. В поэзии Иванова с её блаженным восхвалением творения реализуется учение старца Зосимы о любви к земле, христианский космизм. Центральный образ поэтического тайновидения мира - утверждение Ты еси - женственной ипостаси души, не знающей грани между микро и макрокосмом. Исполненный закон любви побеждает смерть в этой поэзии. Поэзия Иванова - мир возрождений и метаморфоз, узнаваний и прославлений. Вечная память синхронизирует всю историю мировой культуры. Воплощением этой культурно-исторической памяти становится вечный город - Рим, в котором поэт осознает себя новым Энеем, Фениксом, подобно Риму. Поэту открывается нежная тайна мира: мир от вечности - брак, и творенье - невеста.

Продолжателями поэтической софиологии Вяч.аИванова будут постсимволисты: тема души, исполненной ли ясностью, и мудростью в поэзии Н.аГумилёва. Тема ассоциативной культурно-исторической памяти будет доведена до виртуозности в поэзии О.аМандельштама. В чувстве бытийности, радостного благоговения Иванов близок к творчеству Б.аПастернака.

В разделе 4.4. Софиология детства в поэзии Б.аПастернака выявляется, что в творчестве Б.аПастернака обнаружима целостная софиология детства. Все высшие ценности данного поэтического мира связаны с детством: свежесть, первозданность мировосприятия, обращённость его поэзии к детству мира, первозданному хаосу, начальному дню творения, тождественность мира и сознания, беззаветность любви, катастрофичность мироощущения. Пастернак обладает особым онтологическим даром восприятия мира как тайны. Мир и сознание тождественны, в поток бытия  погружает язык метафоры - метаморфозы. Этому языку открыта существованья ткань сквозная, единство частного и мирового, оптически-явленного и потаённого. Его философия жизни восходит к толстовской способности одухотворения всех подробностей жизни. Жизнь - лабиринт сцеплений, творимый библейской Софией-художницей с её радостным приятием мира и игрой жизненных сил. Мир становится обживаемым домом в этой поэзии, которая соревнуется со свежестью и игрой жизни. Пастернак близок к М.аШагалу (в своём хасидизме) - в сочетании священного и обыденного, в своём ощущении, что Бог проявляется в простых, обыденных вещах. Софиология детства - сохранённого рая цельности и атмосфера чуда - определяет поэзию Пастернака. Его софиологию детства можно сочетать с евангельским заветом будьте как дети и видеть в его поэзии проявление христианского космизма, то развитие христианского мира, о котором размышлял Вл.аСоловьёв - способность видеть высшее, божественное начало в реальных, земных проявлениях. В то же время высшая органичность, спонтанность, метафоризм пастернаковской поэзии свидетельствуют о переходе от христианской онтологии Софии - к витальной онтологии целого, столь характерном для художественного сознания XX века. В пастернаковской софиологии детства воплощается софиология жизни как важнейший завет русской литературы.

ГЛАВА 5 ЭСХАТОЛОГИЧЕСКИЕ МЕТАМОРФОЗЫ СОФИИ обращена к творчеству поэтов, чутких к метаморфозам космической Софии. Софийные начала творчества делают писателя особенно восприимчивым к состоянию мировой души и национальной психеи в их сложном взаимодействии с личными, экзистенциальными переживаниями. Софиологические мотивы связаны с обострённостью экзистенциальных тем в русской литературе. Экзистенциальная модель сопрягает реальную катастрофу и экзистенциальное обретение героя, метафизическую победу ценой потери всего дорогого. Экзистенциальные мотивы тесно связаны с важнейшими для русского писателя апокалиптико-эсхатологическими темами. Софийные поиски целого неотделимы от обнаружения онтологической расколотости национальной психеи и двойственной космической Софии в поэзии А.аБлока. Метаморфозы души отменяют все классические полярности в поэзии М.аЦветаевой. Становится возможной софиология отчаянья Г.аИванова.

В разделе 5.1. Софийная апокалиптика А.аБлока анализируется катастрофическое чувство жизни, апокалиптическое мироощущение эпохи, чувство истории, переживаемой как апокалипсис, которые наиболее полно воплотились в поэзии А.аБлока. Как никто из своих современников, Блок творчески претворяет завет Вл.аСоловьёва о диалоге поэта с мировым женственным началом. Именно поэт способен воплотить, увидеть образ Божий и вместе с тем образ бытийно-космический в конкретном женском лице. Стихи о Прекрасной Даме возвращали Блока к истокам новоевропейской поэтической традиции. С мистической интуиции женственности мира начинался ренессансный апокатастасис. В ренессансной поэтической философии мир как согласие целого получает светлый лик Прекрасной Дамы, чистое присутствие которой несёт свет, весну, тишину. Этому лику Блок останется верен, несмотря на все свои земные паденья и изменения небесных сфер. К этому образу Хранительницы-Девы восходят важнейшие вечно-женственные образы поэта: Родины, Богоматери, мировой музыки. Мистерия и трагедия этого диалога, раскрывающего мировую двойственность, трагическое сознание неслиянности и нераздельности всего, создаёт уникальный религиозно-художественный мир Блока. Антиномичность отношения к миру неотделима от двойственности главенствующей апокалиптической темы Блока - и катастрофической, и просветлённой. Творчество А.Блока начинается с темы религиозного преображения жизни, нового Иерусалима, приобщения к несказанной, вечно-женственной сущности мира. Поэту открывается софийный замысел творения, рождающий художественно-восторженное отношение к миру. Но логика мистерии содержит лиз света в сумрак переход: Мир устроен так, что не могут не выступить на сцене тёмные силы там, где началась мистерия (А.Блок).

В поэзии А.аБлока софийная тема не противостоит катастрофическому чувству жизни (как у А.С.аПушкина или Ф.И.аТютчева), не редуцирует мировой и личный катастрофизм (как у Вл.аСоловьёва или Вяч.аИванова), но углубляет его и сама становится катастрофичной. Именно Блок вводит в русскую литературу тему Софии, подверженной катастрофам и падениям. Космическая София Блока, чуткость поэта к расколам и раздвоениям Мировой души и национальной психеи рождает двойственное отношение к мировым явлениям. Всемирное чувство поэта открывает стихийный облик мира. Открытие бесконечного, релятивного мироздания составляет основное содержание блоковской поэзии. Это открытие, определяющее пути искусства Нового времени, создаёт и в поэзии Блока антиномические отношения человеческого и космического, антропного и божественного. Стихийно-катастрофический образ мира порождает обострённый антиномизм блоковского мировосприятия. Из интуиции космической Софии, подверженной катастрофам и падениям, Блок создаёт богатейшую неомифологию метаморфоз хаосогенной Мировой души. Всё двулико, всё двойственно в мире Блока, сопрягающем верность и измену, спасение и гибель, радость-страданье. Воплощением двуединства полярностей блоковского космоса становится двойственная героиня его поэзии: софийная героиня превращается в носительницу стихии, а в стихийной героине возможно пробуждение софийных смыслов. Важно понять путь от гармонии к хаосу и нарастающий мрак в душе Блока как часть его трагического пути поэта-апокалиптика, в котором свет и тьма, спасение и гибель антиномически сближены; понять космическую Софию Блока как часть его апокалиптического мироощущения. В хаосе стихии расслышать мировую музыку, откровение самозаконной творческой души, пребывающей в особом музыкальном измерении, в котором сливаются радость-страданье, Всё - музыка и свет. Стихийный, вьюжный облик мира находит своё конечное воплощение в буйстве народной стихии. Двенадцать Блока - ярчайший пример радикального поэтического авангарда. Апокалиптический образ мирового пожара и мировой вьюги строится методом деструкции человеческой (авторской) меры. Смысл блоковского приобщения к стихии - выявление её теоморфного образа, явление софийного образа внутри мета-антропной стихии. В мире, утратившем человеческую меру в эпоху крушения гуманизма, поэт увидел незримое пребывание Христа. Но утрата человеческой меры - в смерти авторского голоса, в явлении сниженного женского образа - означает для Блока разрушение целого, мировой музыки.

Раздел 5.2. Тайновидение души в поэзии М.аЦветаевой посвящён софийным темам цветаевской поэзии. Контрастный, многоголосый мир М.аЦветаевой обращён к раскрытию самого тайного в человеке - мира его души. Для неё поэт - сновидец и тайновидец. Души бессмертный дар определяет завораживающую магию и энергетику цветаевского творчества. Здесь нет границ между личной и мировой душой. Поэтический миф М.аЦветаевой - не трагическое блоковское раздвоение между спасением и гибелью, но драма осуществления души, наперекор всему, в её природной полноте и антиномичности, гордыне и самоотдаче. Зрелое творчество Цветаевой начинается с осознания своей главной темы - жизнь души. Тайновидение души не знает никаких ограничений места и времени. Её ненасытную жажду жизни раскрывает многоимённый образ Психеи - любящей, самой жизни, а обречённость на нерастрату, заочность - образ Сивиллы, выбывшей из живых, поэтического голоса. Двуединая суть этой поэзии сочетает жизнь и смерть, мужское - женское, дух - плоть, небо - землю. Душа в своей многосоставности и всемирности нейтрализует все различия, создающие классический поэтический космос. Они легко переставляются местами. Притяжение и отталкивание - двуединая суть цветаевского отношения к любому предмету. Архаическое тайновидение души базируется на изначальной, первичной и самой жёсткой оппозиции в истории культуры - своё-чужое. Именно эта оппозиция структурирует экзистенциальное творчество постсимволистов. Острейшее сознание падшести мира определяет цветаевское творчество: мир выпал из своего первозданного, целостного состояния. Чужое - здешнее, живое, слишком человеческое. Я и мир в этой поэзии пребывают в драматическом соперничестве и противоборстве. Всё внешнее, втягиваясь в круг души, становится своим, освоенным, символически-родственным.

Самодостаточность и самоотверженность души в цветаевской поэзии находит свое наиболее полное воплощение в темах детства и материнства. Детство - хранительная сень этой поэзии. Пределом своего, родного - полноты бытия - становится рай собственного детства и детство собственного чудо-ребенка. Любить для Цветаевой (вслед за Вл.аСоловьёвым) - видеть человека таким, каким его задумал Бог: любовь софийна. Материнская любовь - абсолют этой поэзии. Только эта любовь окончательно делает другое своим. Любовь матери к сыну - высшая мера любви в этой поэзии. Сюжет мать и сын - важнейший для Цветаевой. Сын - самая совершенная поэма. Страстное материнство Цветаевой глубоко архаично и связано с образами Матери-Земли, образами защиты и возврата в исток жизни и смерти.

Раздел 5.3. Экзистенциальное собирание мира в поэзии Г.аИванова рассматривает динамику софийной темы в творчестве Г.аИванова, бывшего для своих современников поэтом в химически чистом виде. Первоначальные мотивы модерна с его органицизмом и безграничным кругом любви, в который входят всё новые символистские именные ряды, уравнивают природу и культуру. Мир модерна переплетается с миром восточной газели, и поэзия вновь содержит хвалу цветам и именам. Поэзия Г.аИванова интуитивно обращена к мифопоэтическому и восточному пониманию жизни: всё существующее непостоянно, но самый принцип возникновения-исчезновения вечен. Ретроспективизм, заложенный в природу поэтического дара Г.аИванова, предопределял экзистенциальный ретроспективизм его эмигрантской лирики, когда поэт обретает способность говорить от лица своего поколения. Жизненная катастрофа превращает Г.аИванова в поэта, экзистенциально чуткого к антиномическим первоначалам человеческого существования. Г.аИванов становится продолжателем блоковской двойственности мироотношения, создавая собственную софиологию отчаяния. Восстанием из жизненной катастрофы становится творческая победа, слово, открытое бесконечному бытию. Поэтическая мысль развивается по принципу чем хуже, тем лучше, идет путём зерна. Потеря становится новым обретением, тьма мира - светом души. Метафизическое обретение вечной России дается ценой реальных потерь. В разреженной экзистенциальной реальности существуют душа, звёзды и праздной жизни пустяки. Само отчаяние становится последним приютом, обживаемым домом. Мир собирается в единое целое - из осколков, мелочей, пустяков. И этот процесс поэтического собирания мира, творения из ничего противостоит мировой энтропии. Поэзии Г.аИванова, сопрягающая реальную катастрофу и экзистенциальное торжество, физическое поражение и метафизическую победу, реальное отчаяние и экзистенциальную свободу, сопоставляется с булгаковским романом Мастер и Маргарита, главные герои которого обретают свой дом и приют за пределами жизни и мира. В этой поэзии всё потеря и урон и всё возрожденье, перевоплощенье - хвала цветам и именам, потому что полярности дополняют друг друга, а не противоборствуют: хаос-порядок, бытие-небытие, присутствие-отсутствие.

В ЗАКЛЮЧЕНИИ делаются выводы.

1. Софиологическая проблематика в работе связана с активизацией за понследние годы онтологических подходов к изучению русской словесности. Эта онтологическая проблематика восходит к разысканиям философской критики Серебряного века, заговорившей об лонтологичности слова (С.аБулгаков), лонтологическом реализме русского писателя (Вяч.аИванов о Достоевском) и онтологическом понимании символа (Вяч.аИванов и П.аФлоренский) и внутреннего мира человека, связанного с бытием космическим и божественным. В основе русской литературы лежит христианский онтологизм: мир воспринимается как творение, художник свидетельствует о высшем, софийном замысле каждого предмета и явления. Русская литература, возросшая на почве иконического мышления, ориентирована на образ Божий в человеке, его софийное назначение. Потому можно говорить о софийности русского писателя. София - это воплощение идеального замысла в реальном мире, творимая жизнь, полнота бытия, даруемая в творчестве, любви, красоте - важнейшие ценности теургической эстетики Вл.аСоловьёва и его продолжателей (при всём различии в понимании Софии). Софиологическая проблематика, связанная и с традициями православной святости, и взыскуемой философией всеединства божественного-человеческого-природного начал, является определяющей в онтологическом реализме русского писателя, обращённого к бытийному целому, взыскующему целостной личности, полноты бытия.

Русскую литературу возможно анализировать с точки зрения той синтетической философии всеединства, которая порождает религиозно-философский ренессанс. Глубинный слой поэтики, реализующий фундаментальные смыслы произведения, выявляющий переход к мифопоэтическим и онтологическим принципам видения целого, обращающий к символике и архетипам, и является в контексте поисков синтетического миропонимания софийной поэтикой всеединства.

Художники и мыслители русского религиозного возрождения рубежа XIX-ХХ веков стремились к примирению высших достижений новоевропейской культуры с христианским откровением, стремились к жизненно-действенному христианству. Эти поиски синтеза отражала многоликая теологема Софии - идеальная основа мира, открытая уже древнегреческим мыслителям, божественный замысел творения в христианской традиции и различные аспекты космической, становящейся Софии.

2. Образ Софии - один из базовых архетипов мировой культуры, получивший самое многообразное освещение в христианской мистике и за её пределами. Он становится важным там, где мысль тяготеет к всеединству, целостности, стирая границы между философским и религиозным, а также мифопоэтическим мышлением. Этот образ возвышается там, где мысль ищет посредника между Богом и миром, абсолютным совершенством божественного первоначала и несовершенством мирового процесса. Софийное сочетает имманентное и трансцендентное, идеальный первообраз и реальные его проявления, творение и Творца.

Потому можно говорить о текучести и многосмысленности софийных тем и мотивов в русской литературе XIX-начала ХХ веков, о присутствии среди них древнерусских и гностических коннотаций, романтических и апокалиптических смыслов. Идея-образ Софии явилась не только посредником между человеком и Богом, но и звеном сопряжения различных образов мира в переходном XIX веке. Если ницшеанская религия жизни отвергает христианскую традицию, соловьёвская мистика Софии сопрягает христианскую онтологию Софии с витальной онтологией целого, идеей всеединства (Софию Божественную и космическую). В софийном мироощущении рождается новая сакрализация мира и человека. В софийном опыте художника можно видеть то развитие христианского мира, о котором размышлял Вл.аСоловьёв, связывая его с новыми формами теофании, сакральной способностью видеть высшее, божественное начало в реальных, земных проявлениях. Вселенская церковь обогащается новым моментом мистического имманентизма. Носителем искомого религиозного синтеза является прежде всего поэт, художник, чувствующий живую ткань единого целого.

3. Вместе с открытием бесконечности в искусстве Нового времени происходит процесс глобальной переориентации европейского художественного сознания с классических антропо и логоцентрических позиций на позиции онтологические: целое - мера всех вещей, человек - хранитель бытия, которые всегда главенствовали на Востоке как откровение божественного. К всеохватности стремится новоевропейское искусство в своих высших достижениях. Важнейшим принципом мироотношения становится двуединство полярностей. В предельной антиномичности отечественной литературной традиции осуществляется переход к антропокосмизму, современной онтологической парадигме мироотношения, в которой всё взаимосвязано и человек - часть целого, что и порождает поэтику всеединства. В космическом мироощущении русских мыслителей и поэтов конца Нового времени сложно переплетаются два образа космоса: грозный, бесконечный космос, превышающий человека и творимый софийный космос, пронизанный красотой и гармонией. Раскрытие символизма как миропонимания обращает к философия космизма и символизма, Вечной Женственности и антиномизма, музыки как согласия разногласного. Данные начала являются основными принципами формирующейся онтологической эстетики русского Возрождения, того религиозного синтеза, которого искал Серебряный век.

4. Символизм как миропонимание, утверждаемый русскими символистами и теоретиками символизма, с их поисками неохристианского возрождения акцентирует двойственность христианской традиции: онтологизм и пафос мироприятия, восходящий к Ветхому Завету, и апокалиптика неприятия и преображения человека и мира. В теории эту двойственность христианского космизма и творческой эсхатологии воплотили Вяч.аИванов и А.аБелый, С.Н.аБулгаков и Н.А.аБердяев. В поэзии Серебряного века явственно присутствуют две линии архаистов и апокалиптиков.

5. Важнейшими аспектами софийной поэтики всеединства являются антиномизм мировосприятия, сочетающего полярности по принципу ли-и; обретение мирового сознания и христианский космизм; культ Вечной Женственности, приобщающей к сокровенной женственности бытия как мировой гармонии; возвышение художественно-эстетического, артистического начала в культуре, способного подняться над всеми полярностями; символическое обоснование искусства, восходящего от реального к реальнейшему; экзистенциально-эсхатологическое и апокалиптическое переживание истории. Важнейшими коннотациями Софии, открывшейся русской мысли на исходе Нового времени, являются антиномизм, антропокосмизм и эсхатологические смыслы, которые воплощались в символике Вечной Женственности, обретении софийного времени, усадебном топосе, цельной женской натуре, творении софийного космоса. В составе классической поэтики можно говорить о драме софийных тем и смыслов (ибо мир в реальном состоянии - антисофиен), обретении софийного времени и топоса (усадебный топос и его метаморфозы).

6. Русская литература, вслед за Пушкиным, являет и исследует онтологическую драму мира: следование высшей правде жизни или её реальное искажение, драму утраты человеком софийного мировосприятия. Жизнь утратила свою цельность и тайну своей Божественной Премудрости. Кроме мирового смысла, есть и мировая бессмыслица, путь к желанной и возможной полноте бытия переживается как крестный путь в христианской традиции. Уже художественное сознание ХIХ в. (в своих романтических истоках) изначально двойственно: поиски Божественного и острейшее чувство утраты Божественного измерения вещей и жизни.

Софийная основа духовного опыта русского писателя, обостряя катастрофическое восприятие реальности, ведёт прежде всего к софийному обретению времени (софийность А.С.аПушкина прежде всего заключается в сакральном восприятии поэтического дара), софиологии мгновения в творчестве М.аЛермонтова, Ф.аТютчева, А.аФета. Софийному чувству народных праведников Ф.аДостоевского открывается тайна мировой гармонии и космической красоты, способной спасти мир от раздора и хаоса. В идее Софии - женственной, одушевлённой, космической красоты, включающей в себя бесконечно большое и малое, - нашло выражение всё лучшее в русском национальном характере - жажда мировой гармонии, христианский космизм.

7. Важнейшим топосом софийного жизнеустроения становится мир русской усадьбы как выражение софийной культуры (С.аДолгополова) с его удивительным равновесием вечного и обыденного. Центром софийной темы, её главным носителем является возвышенный женский образ, прежде всего связанный с усадебным топосом, воплощение сокровенного христианства в миру. Женские образы воплощают стихию жизни, её наивысшую полноту или её оскудение и разрушительность. Герой бежит от жизни или пробуждается к жизни под действием своего чувства. Любовь обретает онтологическое значение. Для писателя XIX века, в пределах реалистической парадигмы мышления жизненные противоречия остаются неразрешимыми. Эта неразрешимость реальных конфликтов, расколотость национальной психеи порождают синий цвет крыльев русского Эроса, который свидетельствует о реальной несоизмеримости мужского и женского начала в составе нацинональной психеи. Вечно женственное, беспредельное, ей дано, вечно-мужественное, логосное - ей задано.

Антиномизм усадебного топоса воплотился в напряжении между двумя софийными сюжетами - романтическим и кенотическим, которое и составляет своеобразие русского усадебного романа XIX века. Первый отсылает к западной романтической философии любви, второй - к древнерусским житийным мотивам. Романтический сюжет катастрофичен и ведёт к возвышению героя-художника. Кенотический раскрывает христианство в миру. Кенозис - смирение героя перед течением событий раскрывает тайну русской софийности, как и софийности русской природы. Человек христианской традиции воплощён прежде всего в цельной женской натуре, чьей духовной силой держится мир. Потому русский усадебный роман и создаёт возвышенную галерею женских образов, хранительниц в миру христианских начал. Высшим воплощением мужского начала в усадебном топосе является образ художника, которого так долго и мучительно создавал И.аГончаров в своём романе Обрыв. Сложно сочетаются романтический и кенотический сюжеты в романе Обломов и в образе главного героя. Наиболее остро напряжение между романтическим и кенотическим сюжетами воплощено в катастрофическом романе Достоевского с его полярными и расколотыми героями, с его противостоянием софийного замысла (лмир спасёт красота) и антисофийного течения событий (гибель красоты). С разрушением усадебного строя жизни начинается редукция темы Вечной Женственности в русской литературе. Вслед за И.аТургеневым и Л.аТолстым, женщины И.аБунина становятся органической частью непостижимой природы, воплощают стихийный и непредсказуемый поток становления.

Главным предметом постижения для художественного сознания XIX века становится глубокий, неистощимый поток жизни, изменчивый, текучий, амбивалентный, ставящий динамические, творческие задачи оформления, просветления. Философия жизни как иррационального потока становления завершает развитие новоевропейской культуры. Рождается новый, неклассический космос с его двуединством гармонии и хаоса.

8. Поэзия певца Вечной Женственности и Софии Вл.аСоловьёва парадоксально не содержит возвышенного софийного женского образа, столь характерного для классической литературы XIX века, связанного с топосом усадебной жизни и христианским кенотизмом, воплощающего в миру высшие христианские заповеди. В теургической поэзии Вл.аСоловьёва, в которой доминирует всемирно-универсальное, божественно-абсолютное, софийная тема редуцирует мировой и личный катастрофизм. Поэт становится творцом софийного космоса.

9. Поиски целостности порождают расцвет поэтической культуры и её мифопоэтический строй. Основное содержание мифа - космогония и эсхатология. Софийные смыслы неотделимы от космических и эсхатологических коннотаций, которые наиболее полно воплощаются в поэзии Серебряного века. Космогония и эсхатология целого являются двумя важнейшими аспектами софийной поэтики всеединства поэзии Серебряного века. Русских поэтов и писателей в их отношении к Софии можно разделить на лархаистов и лапокалиптиков. Творчество лархаистов связано с особой детскостью, первозданной чистотой их поэтического мировосприятия. Это создатели целостного поэтического космоса, утвердители светлого космизма (космотеизма) с их доминирующим всерадостным Да миру и жизни, поэты лиро-эпического склада. К.аБальмонта, Вяч.аИванова и Б.аПастернака объединяет христианский космизм, восходящий к Ф.аДостоевскому и Вл.аСоловьёву, или ощущение сокровенной женственности бытия, основы мира как гармонии, Софии, согласия разногласного, которую поэт способен передать в своих стихах. Данным поэтам без истории свойственен особый онтологический дар переживания мира как тайны, живой культурно-исторической памяти и символической причастности тайной жизни природы. Их роднит чувство бытийности, радостного благоговения перед чудом жизни. Смысл их поэзии в словах: благословляю бытие (К.Бальмонт). Онтологизм этой поэзии, развёртывающейся по принципу ли-и, стирает все традиционные дуальные модели сознания. В поэзии К.аБальмонта, обращённого к древним космогониям, в поэзии Б.аПастернака, связанного с авангардным обращением к пра-мифологическому детству мира, обозначается переход к витальной онтологии целого, отсылающей к архаическим традициям, ветхозаветному космотеизму и апокалиптике новой жизни.

10. Дух переходного времени больше определяет творчество лапокалиптиков, поэтов лиро-драматического и трагического склада, с их напряженным антиномизмом мироотношения, трагической раздвоенностью, чутких к метаморфозам космической Софии. Ощущение катастрофичности мира, экзистенциально-эсхатологические темы нарастают в литературе XX века, в творчестве А.аБлока, Г.аИванова, М.аЦветаевой.

А.аБлок вводит в русскую литературу тему Софии, подверженной катастрофам и падениям. Из интуиции космической Софии Блок создает богатейшую неомифологию метаморфоз хаосогенной Мировой души. Космическая София Блока рождает двойственное отношение к мировым явлениям. Антиномичность отношения к миру неотделима от двойственности главенствующей апокалиптической темы Блока - и катастрофической, и просветлённой.

Душа в своей многосоставности и всемирности в поэзии М.аЦветаевой нейтрализует все различия, создающие классический поэтический космос, базируясь на самой первичной оппозиции в истории культуры своё-чужое. Страстное материнство Цветаевой глубоко архаично и связано с образами Матери-Земли, образами защиты и возврата в исток жизни и смерти.

Г.аИванов становится продолжателем блоковской двойственности мироотношения, создавая собственную софиологию отчаяния. Восстанием из жизненной катастрофы становится творческая победа, слово, открытое бесконечному бытию. Само отчаяние становится последним приютом, обживаемым домом. Мир собирается в единое целое - из осколков, мелочей, пустяков. И этот процесс поэтического собирания мира противостоит мировой энтропии. Важнейшим принципом мироотношения в художественном сознании XX века становится единство полярностей.

11. Можно говорить о драме развёртывания софийных тем и смыслов в русской литературе. Софиологическое видение мира способно сочетать взаимоисключающие полярности: онтологию целого и чувство онтологической расколотости, антисофийности современной действительности.

Синтетические задания Нового времени дольше всего сохраняет литературоцентричная русская культура. Особая синтетичность отечественной литературной традиции XIX в. и порождает проблему софийного видения человека и мира. В незавершённом проекте Серебряного века важнейшим и актуальным заветом является идея синтеза, получившая выражение в многообразных концептах эпохи. Культура рубежа веков, связуя микро и макрокосм, искала выхода из кризиса современной культуры, утратившей цельность. Соловьёвский поиск органического синтеза божественного-человеческого-природного ставил проблему возрождения символического миропонимания в эпоху его заката. В лице Соловьёва русская мысль (вслед за русской литературой) искала перехода от дуальных моделей мышления к целостному видению мира, нового восприятия вечной христианской истины. Поиск целостности определяет расцвет отечественной поэтической культуры. Онтологическая парадигма мироотношения, в которой всё взаимосвязано и человек - часть целого, и порождает софийную поэтику всеединства с её космизацией человека и эсхатологией преображения.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях автора

Статьи в ведущих рецензируемых журналах, рекомендованных ВАК  РФ на соискание ученой степени доктора наук:

1. КрохинааН.П. А.аБлок - К.аБальмонт: два поэтических синтеза [Текст] / Н.П.аКрохина // Вестник Вятского гос.гуманитарного университета. Филология и искусствоведение. - Киров. - 2009. - №3(2). - 0,8 п.л.
2. КрохинааН.П. Антропокосмизм, или ренессансная парадигма культуры Серебряного века [Текст] / Н.П.аКрохина // Известия Нижегородского гос. университета им. Н.И.аЛобачевского. Сер. Социальные науки. - 2011. - №4. - 0,6 п.л.
3. КрохинааН.П. Архетип солнца в творчестве К.аБальмонта [Текст] / Н.П.аКрохина // Известия Волгоградского гос. педагогического университета. Сер. Филологические науки. - Волгоград: ВГПУ. - 2010. - №10 (54). - 0,4 п.л.
4. КрохинааН.П. Н.А.аБердяев о новой духовности: Софийная (Богочеловеческая) тема в работах 30-40-х годов [Текст] / Н.П.аКрохина // Вестник ИГЭУ. 2006. Приложение. - 0,4 п.л.
5. КрохинааН.П. Женский вопрос в Воскресных письмах Вл.аСоловьёва и ренессансная метакультура [Текст] / Н.П.аКрохина // Соловьёвские исследования: Периодич. сб.науч.тр. Вып.4(28). - Иваново: ИГЭУ, 2010. - 0,6 п.л.
6. КрохинааН.П. Космогония и эсхатология Софии в поэзии Серебряного  века [Текст] / Н.П.аКрохина // Известия Волгоградского гос. педагогического университета. Сер. Филологические науки.Волгоград: ВГПУ. - 2010. Ц№5 (49). - 0,4 п.л.
7. КрохинааН.П. Мифопоэтизм А. Блока в контексте символистского мифомышления [Текст] / Н.П.аКрохина // Известия АН СССР. Сер. лит. и яз. - 1990. - № 6. - 1 п.л.
8. КрохинааН.П. Музыка, архетип и писатель [Текст] / Н.П.аКрохина // Вопросы литературы. - 1991. - №8. - 0,4 п.л.
9. КрохинааН.П. О драме софийных тем и смыслов в русской литературе  XIX-начала ХХ веков [Текст] / Н.П.аКрохина // Известия вузов Поволжского региона. Гуманитарные науки (филология). - Пенза. - 2011. - № 1. - 0,5 п.л.
10. КрохинааН.П. О софийном мироощущении в романах Ф.М.аДостоевского [Текст] / Н.П.аКрохина // Известия Волгоградского гос. педагогического университета. Сер. Филологические науки. - Волгоград: ВГПУ. - 2011. - №7 (61). - 0,5 п.л.
11. КрохинааН.П. Образы культуры в поэзии и прозе К.аБальмонта [Текст] / Н.П.аКрохина // Ярославский педагогический вестник. Гуманитарные науки. - Ярославль: ЯГПУ. - 2010. Ц№1. С.208-212. - 0,8 п.л.
12. КрохинааН.П. Софийные смыслы Библии в русской культуре [Текст] / Н.П.аКрохина // Известия Нижегородского гос. университета им. Н.И.аЛобачевского. Сер. Социальные науки. - 2010. - №1. - 0,6 п.л.
13. КрохинааН.П. Судьбы гуманизма в XX веке[Текст] / Н.П.аКрохина // Вестник МГУ. Сер. Филология. - 1996. - № 2. - 0,3 п.л.
14. КрохинааН.П. Софиологическая эстетика о софийности искусства [Текст] / Н.П.аКрохина // Вестник гос. Костромского университета. - 2005. - № 11. - 0,4 п.л.
15. КрохинааН.П. Эсхатологический символизм А.Белого [Текст] / Н.П.аКрохина // Соловьёвские исследования: Периодич. сб.науч.тр. Вып.3(27). - Иваново:ИГЭУ, 2010. - 1 п.л.

Монографии

16. КрохинааН.П. Софийность в космическом мироощущении русских мыслителей и поэтов Серебряного века: Монография / Н.П.Крохина. - Иваново ГОУ ВПО ШГПУ, 2010. - 25 п.л.
17. КрохинааН.П. Неподвижное солнце любви: О софийных началах русской литературы XIX - XX вв. / Н.П.аКрохина. - Иваново: МИК, 2004. - 15 п.л.
18. Крохинаа Н.П. Культурологические очерки / Н.П. аКрохина. - Иваново: МИК, 2005. - 8 п.л.

Научные статьи и материалы конференций:

19. КрохинааН.П. Архетип космоса в русской мысли Серебряного века/ Н.П.аКрохина // Символическое и архетипическое в культуре и социальных отношениях: Материалы международной научно-практич.конференции. ЦПенза-Прага, 2011. - 0,4 п.л.
20. КрохинааН.П. В поисках всеединства / Н.П.аКрохина // Соловьёвские исследования: Периодич. сб.науч.трудов. Вып.20: Спец. выпуск  к 10-летию соловьёвского семинара. - Иваново, 2008. - 0,3 п.л.
21. КрохинааН.П. Гностическая София Ал. Блока / Н.П.аКрохина // Соловьёвские исследования: Периодич.сб.науч.трудов. Вып. 14. - Иваново, 2007. - 1 п.л.
22. КрохинааН.П. Гностическая София в поэзии Вл. Соловьёва и Ал. Блока / Н.П.аКрохина // Соловьёвские исследования: Периодич.сб.науч.трудов. Вып. 5. - Иваново, 2002. - 1 п.л.
23. КрохинааН.П. Девизуализация  в искусстве XX века / Н.П.аКрохина // Принцип визуализации в истории культуры: Сб. материалов научно-теоретич. семинара памяти А.Тарковского. - Шуя, 2007. - 0,4 п.л.
24. КрохинааН.П. Женская стихия в пьесах А.Н. Островского/ Н.П.аКрохина // А.Н. Островский в движении времени: Материалы всерос.научной конференции. Т. 2. - Шуя, 2003. - 0,5 п.л.
25. КрохинааН.П. Женские образы в прозе И.аБунина / Н.П.аКрохина // Содержание и технологии литературного образования в средней школе: Проблемы анализа художественного текста. Материалы 3 научно-методич.конференции. - Иваново: ИвГУ, 2004. - 0,5 п.л.
26. КрохинааН.П. Жизнь души как первичная ценность поэзии М.аЦветаевой / Н.П.аКрохина // К.аБальмонт, М.аЦветаева и художественные искания XX в. Вып. 3. - Иваново, 1998. - 0,5 п.л.
27. КрохинааН.П. К вопросу о космическом начале в творчестве К.аБальмонта / Н.П.аКрохина // К.аБальмонт, М.аЦветаева и художественные искания XX в. Вып. 2. - Иваново, 1996. - 0,5 п.л.
28. КрохинааН.П. К проблеме онтопоэтики и онтомышления/ Н.П.аКрохина // Перекрёсток-3: Научно-художественный альманах по онтологии словесности, культурологической герменевтике и истории литературы / Сост. В.П.аОкеанский, Н.П.аКрохина. - Иваново; Шуя, 2000. - 0,5 п.л.
29. КрохинааН.П. Космическая София Александра Блока / Н.П.аКрохина // Синтез в русской и мировой художественной культуре: Материалы 7 научно.-практич.конференции памяти А.Ф.аЛосева. - М.: МПГУ, 2007. - 0,5 п.л.
30. КрохинааН.П. Культура как неомифология: идея культуры в дискурсе Серебряного века / Н.П.аКрохина // Антикризисный потенциал Традиции и проблемы имяславия. - Иваново-Шуя, 2009. - 0,3 п.л.
31. КрохинааН.П. Литература как педагогическая проблема / Н.П.аКрохина // Проблемы литературного образования: Школа-вуз. Материалы научно-практич. конференции. - Шуя, 2006. - 0,5 п.л.
32. КрохинааН.П. Мир и язык авангардной живописи в оценках С.Н.аБулгакова и Н.А.аБердяева / Н.П.аКрохина // Мир и язык в наследии о.Сергия Булгакова: Сб. материалов научно-практич. конференции. - Шуя, 2008. - 0,6 п.л.
33. КрохинааН.П. Миф в системе культуры / Н.П.аКрохина // Перекресток: Сборник работ молодых ученых по культурологии и литературоведению / Сост. В.П.аОкеанский, Н.П.аКрохина. - Иваново, 1998. - 0,5 п.л.
34. КрохинааН.П. О космическом начале в творчестве К.аБальмонта / Н.П.аКрохина // К.аБальмонт и мировая культура: Сб. научных трудов. - Шуя, 1994. - 0,5 п.л.
35. КрохинааН.П. О софийных началах в русской литературе/ Н.П.аКрохина // Соловьёвские исследования: Периодич.сб.науч.трудов. Вып. 4. - Иваново, 2002. - 1 п.л.
36. КрохинааН.П. О софийных началах русской литературы  / Н.П.аКрохина // Синтез в русской и мировой художественной культуре: Материалы 2 научно-практич.конференции памяти А.Ф.аЛосева. - М.: МПГУ, 2002. - 0,3 п.л.
37. КрохинааН.П. О стилевом своеобразии космизма поэзии К. Бальмонта / Н.П.аКрохина // К.аБальмонт, М.аЦветаева и художественные искания XX в. Вып. 6. - Иваново, 2004. - 0,5 п.л.
38. КрохинааН.П. О типах бытийной ориентации писателя/ Н.П.аКрохина // Потаенная литература. Прилож. к вып. 2. - Иваново, 2000. - 0,5 п.л.
39. КрохинааН.П. Об онтологизме слова А.С.аПушкина / Н.П.аКрохина // Перекрёсток-2: Сборник текстов по истории словесности и культурологии / Сост. В.П.аОкеанский, Н.П.аКрохина. - Иваново; Шуя, 1999. - 0,5 п.л.
40. КрохинааН.П. Обломов как софийный герой / Н.П.аКрохина // Культурологический подход к преподаванию литературы в современной школе: Сб.науч.статей. - Иваново: ИвГУ, 2005. - 0,5 п.л.
41. КрохинааН.П. Образы культуры в поэзии и прозе К.аБальмонта / Н.П.аКрохина // Солнечная пряжа: Научно-популярный и лит.-худож. альманах. Вып.2. - Иваново-Шуя, 2008. - 1 п.л.
42. КрохинааН.П. Образы культуры в поэзии К.аБальмонта/ Н.П.аКрохина // Синтез в русской и мировой художественной культуре: Материалы 8 научно-практич.конференции памяти А.Ф.аЛосева. - М.: МПГУ, 2008. - 0,3 п.л.
43. КрохинааН.П. Образы стихии в поэзии  К.аБальмонта и А.аБлока/ Н.П.аКрохина // Солнечная пряжа: Научно-популярный и лит.-худож. альманах. Вып.3. - Иваново-Шуя, 2009. - 1 п.л.
44. КрохинааН.П. Онтопоэтика романа Идиот: Тема Вечной Женственности / Н.П.аКрохина // Роман Достоевского Идиот: Раздумья, проблемы. Межвуз.сб.научных трудов. - Иваново, 1999. - 0,5 п.л.
45. КрохинааН.П. Поэтическая апокалиптика А.аБлока / Н.П.аКрохина // Когнитивный подход к анализу и интерпретации художественного произведения: Материалы международ. заочн. научной конференции. - Астрахань: Астраханский университет, 2011. - 0,5 п.л.
46. КрохинааН.П. Поэтическая софиология Вяч.аИванова / Н.П.аКрохина // Синтез в русской и мировой художественной культуре. Материалы 5 научно-практич.конференции памяти А.Ф.аЛосева. - М.: МПГУ, 2005. - 0,4 п.л.
47. КрохинааН.П. Принцип децентрации в искусстве Нового времени / Н.П.аКрохина // Глобальный кризис: метакультурные исследования. Материалы международного симпозиума: В 2 т. Т.1. - Шуя, 2006. - 0,4 п.л.
48. КрохинааН.П. Проблема софийности искусства в эстетике Вл.аСоловьёва / Н.П.аКрохина // Соловьёвские исследования: Периодич.сб.науч.трудов. Вып. 3. - Иваново, 2001. - 0,5 п.л.
49. КрохинааН.П. Проблема софийности мира в русской мысли Серебряного века / Н.П.аКрохина // Антикризисный потенциал русской интеллектуальной культуры: Материалы международ. научной конференции. - Шуя, 2011. - 0,5 п.л.
50. КрохинааН.П. Романтический и кенотический сюжеты русского усадебного романа / Н.П.аКрохина // Архетипы, мифологемы, символы в художественной картине мира писателя: Материалы международ. заочн. научной конференции. - Астрахань: Астраханский  университет, 2010. - 0,4 п.л.
51. КрохинааН.П. Синтез как основополагающий принцип культуры в русской мысли Серебряного века / Н.П.аКрохина // Соловьёвские исследования: Периодич. сб.науч.трудов. Вып.4(24). - Иваново, 2009. - 1 п.л.
52. КрохинааН.П. Солнечный человек в творчестве К.Д.аБальмонта/ Н.П.аКрохина // Константин Бальмонт в контексте мировой и региональной культуры: Сб.науч.трудов. по материалам международной конференции. - Шуя-Иваново, 2010. - 0,5 п.л.
53. КрохинааН.П. Вл.аСоловьёв об историческом становлении идеи Софии/ Н.П.аКрохина  // Соловьёвские исследования: Периодич.сб.науч.трудов. Вып. 6. - Иваново, 2003. - 0,5 п.л.
54. КрохинааН.П. Софийный космос К.аБальмонта/ Н.П.аКрохина // Идеи космизма в философии, науке и искусстве: Материалы международ.науч-общ.конф. - СПб.: СПб.отдел.МЦР, 2009. - 0,2 п.л.
55. КрохинааН.П. Софиология Вл.аСоловьёва и её отражения: софийная традиция русской мысли и литературы / Н.П.аКрохина // Философски алтернативи. Ц2009. - №3. На болгарском языке. София: институт философских исследований при Болгарской Академии наук, Академии наук, 2009. - 1 п.л
56. КрохинааН.П. София в теургической поэзии Вл.аСоловьёва/ Н.П.аКрохина // Соловьёвские исследования: Периодич.сб.науч.трудов. Вып. 13. - Иваново, 2006. - 1 п.л.
57. КрохинааН.П. София и её коннотации в русской мысли Серебряного века / Н.П.аКрохина // XXI век: итоги прошлого и проблемы настоящего: Межвуз.сб.научных трудов. - Пенза, 2010. - 0,5 п.л.
58. КрохинааН.П. Соловьёвская философия всеединства (софиосфера) и её культурно-исторические воплощения /Н.П.аКрохина // Соловьёвские исследования: Периодич. сб.науч.трудов. Вып.18: доклады международ.науч.конференции. - Иваново, 2008. - 0,4 п.л.
59. КрохинааН.П. Тайновидение детства в поэзии М.аЦветаевой / Н.П.аКрохина // Архетип детства-2: Дети и сказка в культуре, литературе, кинематографии и педагогике / Сост. В.П.аОкеанский, А.В.аТарасов. - Иваново, 2004. - 0,5 п.л.
60. КрохинааН.П. Феноменология Зимней дороги А.С.аПушкина/ Н.П.Крохина // Талант как вечность: Сб.ст. - Шуя, 2001. - 0,5 п.л.
61. КрохинааН.П. Фрагменты речи Вяч.аИванова Будущее поэзии: публикация и послесловие / Н.П.аКрохина // Вопросы онтологической поэтики. Потаенная литература. - Иваново, 1998. - 0,5 п.л.
62. КрохинааН.П. Экзистенциальные мотивы поэзии Г.аИванова/ Н.П.аКрохина // К.аБальмонт, М.аЦветаева и художественные искания XX в. Вып. 4. - Иваново, 1999. - 0,5 п.л.
63. КрохинааН.П. Экзистенциальные смыслы Библии /Н.П.аКрохина // Актуальные вопросы экзистенциальной психологии: Материалы межвуз.научно-практич.конференции. - Шуя, 2009. - 0,3 п.л.
64. КрохинааН.П. Экзистенциология детства в творчестве Б.аПастернака / Н.П.аКрохина // Архетип детства: Дети и сказка в культуре, литературе, кинематографии и педагогике / Сост. В.П.аОкеанский, А.В.аТарасов. - Иваново, 2003. - 0,5 п.л.

---

1аОкеанскийаВ.П. Русская метафизическая лирика XIX в.: Автореф. дисЕ докт. филол.н. - Иваново, 2003. - С.5.

2 ЗеньковскийаВ.В. История русской философии: В 2ат. Т.а1. Ч.а1. - Л., 1991. - С.а17.

3аБулгаковаС.Н. Свет невечерний: Созерцания и умозрения. - М., 1994. - С.195.

4 См.: НовиковааЕ.Г. Софийность русской прозы второй половины XIX в.: Евангельский текст и художественный контекст. - Томск, 1999; ГромоваМ.Н. Софийные мотивы в творчестве Вяч.аИванова // ВячеславаИванов - творчество и судьба: К 135-летию со дня рождения / Сост. Е.А.аТахо-Годи. - М., 2002. - С.25-30; ОкеанскийаВ.П., ШиршовааИ.А. Персонологические особенности поэтической софиологии Ф.И.аТютчева // Соловьёвские исследования. Вып. 4. - Иваново, 2002. - С. 178-188; ШиршовааИ.А.Поэтическая софиология Ф.И.аТютчева. ДисЕканд.филол.н. - Иваново, 2004; БройтманаС.Н. Софийность в раннем творчестве Б.аПастернака // Вл.аСоловьёв и культура Серебряного века. - М., 2005; СапроноваП.А. Русская софиология и софийность. - СПб., 2006; ДзуцевааН.В. Поэтика софийности в Зимних сонетах Вяч.аИванова // Соловьёвские исследования: Периодич.сб.науч.трудов. Вып.14. - Иваново, 2007; СарычеваВ.А. Апокалипсис от Софии: религиозно-художественная концепция книги А.аБлока Стихи о Прекрасной Даме в контексте софиологии Вл.аСоловьёва // Известия РАН. Сер. лит. и яз. - 2008. - №5. - С.3-15 ; МещеринааЕ.Г. Се красота из синего эфираЕ (к проблеме эстетики цвета в поэзии Серебряного века) // Вестник МГУ. Сер. Философия. Ц2009. - №1. - С.63-90 и др.

5 ГромоваМ.Н. Вечные ценности русской культуры: К интерпретации отечественной философии // Вопросы философии. - 1994. - № 1. - С. 59.

6 БычковаВ.В. Духовно-эстетические основы русской иконы. - М.,1995. Ц  С. 111.

7 БычковаВ.В. 2000 лет христианской культуры sub specie aesthetica: В 2 т. Т.а2.  - М., 1999. - С.а333, 344 и др.

8 БычковаВ.В. Русская теургическая эстетика. - М., 2007. - С.264-265.

9 ПанищеваА.А. Идея Софии в философии русского Ренессанса // Вопросы культурологии. - 2008. - №10. С.70-73.

10 СапроноваП.А. Русская софиология и софийность. - СПб., 2006. - С.318, 385.

11 Там же. С.431, 434.

12 Там же. С.95, 105, 199.

13 См.: СарычеваВ.А. Ал.аБлок: Творчество жизни. - Воронеж, 2004. - С. 326, 7;  СарычеваВ.А. Апокалипсис от Софии: религиозно-художественная концепция книги А.аБлока Стихи о Прекрасной Даме в контексте софиологии Вл.аСоловьёва // Известия РАН. Сер. лит. и яз. - 2008. - №5. - С.3-15. 

14 БурлакааД.К. Метафизика культуры. - СПб., 2009. - С.205.

15 Коптеловаа Н.Г. Специфика рецепции русской литературы XIX века в критике Д.С.Мережковского (1880-1917 гг.): Автореф. дисЕ докт. филол.н. - Кострома, 2011. С.6.

16 КарасёваЛ.В. Онтология и поэтика // Вопросы философии. - 1996. - №а7. - С.а80.

17 БройтманаС.Н. Тайная поэтика Пушкина // БройтманаС.Н. Поэтика русской классической и неклассической лирики. - М., 2008. - С.85.

18 ЭпштейнаМ.Н. Слово и молчание: Метафизика русской литературы. - М., 2006. - С.7, 15-16.

19 ИвановаВяч. Чурлянис и проблема синтеза искусств // Иванов Вяч. По звёздам. Борозды и межи. - М., 2007. - С.487.

20 БулгаковаС. Жребий Пушкина // Пушкин в русской философской критике: Конец XIX - первая половина XX вв. - М., 1990. Ц  С. 279.

21 О чём размышляет В.С.аНепомнящий со ссылкой на Л.аШестова (Непомнящий В.С. Русская картина мира. - Л., 1999. - С.42).

Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по филологии