СОЦИАЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКАЯ ДЕТЕРМИНАЦИЯ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ В МОНГОЛЬСКОМ ОБЩЕСТВЕ Специальность 23.00.02 - политические институты, этнополитическая конфликтология, национальные и политические процессы и технологии АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора политических наук Москва 2009

Авторефераты по всем темам >> Авторефераты по политике

УЧРЕЖДЕНИЕ РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК

ИНСТИТУТ СОЦИОЛОГИИ

На правах рукописи

ЖЕЛЕЗНЯКОВ Александр Сергеевич

СОЦИАЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКАЯ ДЕТЕРМИНАЦИЯ

ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ В МОНГОЛЬСКОМ ОБЩЕСТВЕ

Специальность 23.00.02 - политические институты, этнополитическая конфликтология, национальные и политические процессы и технологии

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

доктора политических наук

Москва

2009

Работа выполнена в Институте социологии РАН

Научный консультант:

доктор философских наук, профессор Голенкова Зинаида Тихоновна

Официальные оппоненты:

член-корреспондент РАН, доктор философских наук Дмитриев Анатолий Васильевич

доктор философских наук, профессор Кирабаев Нур Серикович

доктор политических наук Михайленок Олег Михайлович

Ведущая организация:

Институт Дальнего Востока РАН

Защита состоится 28 октября 2009 г. в 14.00 на заседании диссертационного совета Д.002.011.03 при Институте социологии РАН (Москва, ул. Кржижановского, 24/35, корп. 5)

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института социологии РАН

Автореферат разослан ЕЕЕ. Е.2009 г.

Ученый секретарь диссертационного совета ЕЕЕЕ В. К. Коломиец

1. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. Распад в конце ХХ века биполярной системы международных отношений стимулировал рост интереса политологов к исследованию процессов разрушения одних политических барьеров между обществами и замены их другими, изменения границ государств, сфер влияния мировых и региональных центров, контуров самих обществ. Возникла возможность изучения с различных точек зрения проблем социально-исторической эволюции субъектов формирующегося мироустройства.

Предлагаемая диссертационная работа связана с исследованием глубоких политических сдвигов в зонах совмещения орбиты российского влияния с орбитами других крупных историко-культурных общностей - цивилизаций. Изучение места и роли Монголии в системе взаимоотношений мировых центров экономического и политического влияния способно прояснить некоторые сложные проблемы понимания расстановки глобальных политических сил. Это связано с тем, что среди стран с относительно малой численностью населения Монголия во многом уникальна: близких ей по цивилизационным параметрам независимых стран в мире фактически не существует. Однако в приграничных к Монголии российских и китайских регионах Внутренней Азии есть родственные монголам по языку, религии и культуре малочисленные народы и этнические группы, которые, в свою очередь, близки по многовековому соседству с другими народами и этническими группами. Это, прежде всего, буряты и тувинцы со стороны России и внутренние монголы - со стороны Китая, которые связаны далее с русскими и китайцами, алтайцами, якутами, казахами, эвенками, уйгурами, тибетцами и др. Вне Внутренней Азии имеется калмыцкий анклав с соседями в Поволжье. Через эти народы и этнические группы и их мировую диаспору (включающую тибетскую во главе с лауреатом Нобелевской премии мира Далай-ламой XIV), а также через свой след в политической истории Евразии и через нынешнюю внешнюю политику Улан-Батора монгольский (монголо-тибетский, внутренне-азиатский) мир весомо и независимо позиционирует себя в системе связей с русским (российским, евразийским), китайским (дальневосточным, тихоокеанско-дальневосточным), исламским (от Магриба до ЮВА), индийским (южно-азиатским) и западным (евро-атлантическим) мирами.

Для Монголии определение своего места в современном мире весьма актуально, поскольку оно нигде не зафиксировано по градации на своих и посторонних, как это должно происходить в отношении части, делегирующей полномочия целому в условиях любого мироустройства - многополярного, биполярного и однополярного. Однако политическая активизация Монголии, страны, расположенной в центре Внутренней Азии - одной из уникальных территорий стыка мировых религий, культур и цивилизаций - служит дополнительным аргументом в пользу того, что на современной политической карте мира появилась многополярная конструкция. Цивилизационное своеобразие этой политической активности Монголии обнаруживается в ее несводимости к какому-либо одному внешнему центру силы, что наглядно проявляется в ретроспективе оригинальной социально-исторической детерминации политических процессов.

Объект исследования: политические процессы, определяющие цивилизационную идентичность Монголии.

Предмет исследования: социально-историческая эволюция Монголии, обусловленная характером политических процессов.

Для отечественных и зарубежных политологов, а также социологов и историков, изучающих общественные структуры в разных регионах мира, социально-исторические основы политических процессов всегда были предметом пристального внимания. Цивилизационный уровень рассмотрения данного предмета диссертант связывает с особой областью политической науки - цивилизационной политологией, занимающейся исследованием социально-исторического взаимодействия субъектов политического мироустройства.

Методология исследования основывается на фундаментальных общенаучных методах исследования: системного анализа, сравнительном, эмпирическом и др., и связана, прежде всего, со сравнительно новой отраслью обществоведения - цивилиографией (наукой о цивилизациях), которая ассоциируется в евро-американской традиции с именами Н.Я. Данилевского (1822 - 1885)1, О. Шпенглера (1880 - 1936)2 и А. Тойнби (1889 - 1975)3. П. Сорокину (1889 - 1968) принадлежит заслуга актуализации схем мироустройства, разработанных названными основоположниками цивилизационного подхода, благодаря чему была создана обобщенная картина морфологии мировой истории и современного мироустройства4. Разумеется, цивилиография не замыкается на названных источниках5, будучи связанной и с другими картинами мироустройства и трактовками содержания понятия лцивилизация, данными мыслителями прошлого. В круг признанных цивилиографами имен этих своих предшественников6 не вошли пока имена мыслителей из числа кочевников. С целью восполнения данного пробела диссертация опирается на концепции мироустройства, разработанные монгольскими мыслителями XVII - первой половины XX вв., такими как Саган Сэцэн (XVII в.), Лувсанданзан (XVII в.), Джамбадорджи (XIX в.), Эрдэнипэл (1877 - 1960) и другими, в том числе анонимными авторами, большинство которых были буддийскими ламами.

Социально-исторические аспекты политических сдвигов в Монголии рассматриваются через призму положений обоснованной П. Сорокиным теории повторения (лнеповторяющийся в целом исторический процесс соткан из повторяющихся элементов), а структура фаз и надломов цивилизации - в фокусе его же социологии революции7 и разработок Ш. Эйзенштадта8. Проблематика предпосылок формирования советско-монгольского социально-политического блока в 1921 г. исследуется путем сравнительного анализа дореволюционных обществ России и Монголии с использованием инструментария, примененного В.И. Лениным к изучению развития капитализма в России. Методологией изучения современной Монголии как ядра цивилизации послужили концепции и идеи, затрагивающие проблематику цивилизаций, мир-систем и формаций, геополитики, экологической безопасности, политической антропологии и конфликтологии, этносоциологии, политической и социальной стратификации и социологии идентичности, таких авторов, как Дж. Абу-Луход, З. Бжезинский, У. Бледсо, А.Д. Богатуров, И. Валлерстайн, А.Д. Воскресенский, А.А. Галкин, Э. Геллнер, В.Г. Гельбрас, З.Т. Голенкова, М.К. Горшков, В. Грин, А.А. Гусев, А.В. Дмитриев, Л.М. Дробижева, И.Н. Ионов, Ш. Ито, В.Л. Каганский, Н.С. Кирабаев, Н.Н. Крадин, Ю.А. Красин, О.В. Крыштановская, В.Н. Кузнецов, Б.Н. Кузык, М. Лернер, К. Мабубани, В. Макнил, М. Мелко, О.М. Михайленок, Ю.С. Оганисьян, Э.А. Паин, Г.Г. Пирогов, Т.Т. Тимофеев, Р. Уэскотт, Н. Хавх, В.И. Хачатурян, Т. Холл, Дж. Хорд, В.Л. Цимбурский, Г. Чулуунбаатар, Д. Чулуунжав, Б. Энхтувшин, Ю.В. Яковец и др. Эмпирический метод связан с анализом документов архивов Коминтерна, КПСС и МНРП, статистических данных ЦСУ Монголии и ООН и материалов социологических опросов, а также с включенным наблюдением, которое проводилось на протяжении длительной работы автора в институтах АН МНР, АН СССР и РАН - в коллективах как монгольских, так и советских и российских обществоведов.

Основная цель диссертационного исследования заключается ватом, чтобы проанализировать политические процессы, конституирующие идентичность Монголии и монгольское общество в качестве оригинального субъекта социально-исторического развития - ядра особой цивилизации, отдельного полюса современного мира, выделить социально-историческую специфику проявления этих процессов.

Дляадостижения указанной цели варамках диссертационного исследования были поставлены следующие задачи:

- проанализировать детерминацию политических процессов через призму социально-исторической эволюции Монголии;

- определить для этого критерии корректного изучения монгольского общества, включенного в цивилизационное пространство Внутренней Азии, его место в современной политической конструкции мироустройства;

- применить эти критерии для характеристики места общности Внутренней Азии среди других крупных историко-культурных общностей (цивилизаций);

- охарактеризовать полюсное устройство мира как систему перекрещивающихся политических орбит полюсов современных цивилизаций, включающую орбиту монгольской цивилизации;

- рассмотреть перспективы цивилизационного самобытного развития монгольского общества в условиях многополюсного мира.

Хронологические рамки исследования. Поскольку в период рубежа 80-х и 90-х годов ХХ века по настоящее время место Монголии в конструкции мироустройства уникально, это место ретроспективно рассматривается во все предшествующие периоды (с появления первых письменных свидетельств в III в. до н.э.)

Обзор использованных источников и литературы. Различные стороны социально-исторического взаимодействия кочевого общества Монголии с другими субъектами мироустройства нашли отражение в трудах монгольских кочевников-мыслителей. Летописи и труды монгольских ученых прошлых эпох - источники не только для написания исторических работ; в настоящей диссертации сделана попытка использовать их как актуальные аналитические исследования политической субъектности Монголии9. Их значение для современной политологии обусловлено тем, что, с одной стороны, монгольские летописцы на доступном им материале рассмотрели генезис кочевого общества Монголии, вопросы его структуры, внутри- и внешнеполитических отношений, расселения, положения в мироустройстве и т.д., но, с другой, - сделанные ими вполне достоверные выводы до сих пор не интегрированы в научный мэйнстрим (и соответственно, в приведенный выше перечень источников цивилиографии) из-за использования в их трудах весьма специфического и оригинального инструментария, связанного с понятиями и категориями философии кочевой жизни, тенгрианства10 и различных школ северного (тибетского) буддизма. Труды монгольских авторов, в первую очередь, выдающийся памятник XIII в. Тайная история монголов11, играли долгое время роль источников экзотической информации, которую требовалось переосмысливать в духе категорий привычной оседлой жизни. Вместе с тем, не менее экзотические (на взгляд кочевника) аналитические подходы к кочевничеству представителей оседлого мира: конфуцианских, христианских и исламских авторов вошли в ткань доминирующих исследовательских течений12. На протяжении длительного времени разрыв между номадофильской и оседлоцентристской ветвями философии истории и соответственно в фундаменте политологии углублялся.

В то время как номадофильская политология и философия истории сужали круг своего распространения при наступлении на степь земледелия и городской культуры, оседлоцентристский научный мэйнстрим охватывал все больше исследований кочевого мира, проводившихся западноевропейскими, китайскими, тибетскими, арабскими, персидскими и русскими авторами. Российская научная школа здесь по праву лидирует с момента учреждения указом Петра I от 18 июня 1700 года Российской Духовной миссии в Пекине. Углубленное изучение населенного кочевниками региона Внутренней Азии начинается в начале XIX века13. Тогда впервые Монголия была описана как объект политического внимания - кладовая неиспользуемых ресурсов с удобной для освоения российскими людьми территорией14. Авторам выводов об лотсталости традиционных органов управления страной15 даже не приходила в голову мысль о своеобразном использовании ресурсов кочевниками - настолько непонятным для них был неземледельческий уклад жизни. Вместе с тем, положение Монголии в мироустройстве - тогдашнем дальневосточном мире - с достаточной точностью было отражено в представленном Н.Я. Бичуриным в 1828 году взгляде на Монголию как на пространство, влияние в котором Россия делит с Китаем16.

Заметная активизация российских исследований политического положения Монголии в мире приходится на вторую половину XIX - начало ХХ века. Это нашло отражение в ряде российско-китайских договоров XIX века17, отчетах экспедиций и отдельных исследованиях18. Из России довольно подробные сведения о Монголии приходят в другие страны Европы и США, где также снаряжались экспедиции во Внутреннюю Азию19. В целом, в анализе российских и западных исследователей того времени субъектная политическая роль Монголии в мироустройстве в условиях колониализма была недооценена (если не считать мистические пророчества о царстве Агартхи-Шамбалы20), но были собраны массивы эмпирических сведений о роли этой страны как объекта политики мировых держав и заложены необходимые условия для дальнейших исследований. Специфической чертой этих работ является то, что Монголия рассматривается в непременной неразрывной связи с политическим пространством всего региона Внутренней Азии, рериховского сердца Азии.

Особняком в этот период стоит со своей оценкой места Монголии и Тибета в мире крупный буддийский мыслитель, выдающийся дипломат, представлявший интересы Далай-ламы XIII, российский бурят Агван Доржиев (1853 - 1938). Его анализ геополитического расклада в регионе звучит актуально и в наши дни. В своем письме Далай-ламе, написанном накануне монгольской революции 1921 г., он подчеркнул необходимость выработки многовекторной политики во Внутренней Азии с учетом позиции Индии, Китая, мусульманских анклавов в этих двух странах, Англии и России. Он выступал за принятие превентивных мер с тем, чтобы войти в тесные отношения с ведущими силами, чтобы произвести на них впечатление 21.

Интерес российских ученых к экспедициям в Монголию22, изучению ее места в мире сохранился и был развит в советский период. Однако теперь внимание исследователей постепенно переключалось с изучения Монголии как объекта политических интересов на ее исследование в качестве субъекта революционных действий. При этом номады Внутренней Азии стали рассматриваться не столько в духе ранней марксистской традиции - в качестве этнографических реликтовых народов, запоздавших в процессе эволюционного развития23, сколько как рабочий материал для социальных экспериментов, выразившихся в концепции перехода от феодализма к социализму, минуя капитализм.

В советской научной школе, просуществовавшей семь десятилетий в условиях классового подхода, предполагавшего в качестве методологической основы любого исследования труды К.Маркса, Ф.Энгельса и В.И.Ленина, сложились, тем не менее, разнообразные и оригинальные взгляды на политическое прошлое и настоящее Монголии. Классические исследования проблематики социально-политических отношений в средневековом монгольском обществе принадлежат академику Б.Я. Владимирцову, для которого политическая субъектность монгольского общества была очевидной. В связи с тем, что в центре проблем советского монголоведения стоял вопрос о применении к изучаемому объекту марксистской формационной схемы, Б.Я. Владимирцов совершил прорыв, определив в контексте этой схемы социальную структуру средневекового монгольского кочевого общества как феодальную24, т.е. он подчеркнул тем самым культурную и политическую равноценность социальных структур обществ кочевников-скотоводов структурам оседлых обществ. Современник Владимирцова В.В. Бартольд посвятил свои классические труды истории государственных образований, созданных творчеством тюркских и монгольских народов25. Первым советским исследователем Монголии ХХ века был И.М. Майский (будущий действительный член АН СССР, посол СССР в Великобритании), досконально изучивший по материалам переписи 1918 г. и личных наблюдений в 1920 г. социальную структуру монгольского общества и взаимоотношения основных классов и сословий26.

С 1921 г. в Монголии начались кардинальные политические и социальные преобразования, причем революционная практика явно обгоняла научное осмысление процессов. Анализ ситуации находился в руках прибывших из Советской Бурятии политических деятелей, вошедших в высшее звено монгольского руководства - коминтерновского посланца Э.-Д.Ринчино27, другого государственного деятеля и ученого Ц. Жамцарано28 и др. Эти активисты с монгольской внешностью и знанием монгольского языка имели европейское образование, находились в русле большевистских дискуссий в России и одновременно в гуще политических событий в Монголии. Определенную методологическую и прямую политическую поддержку им оказывали крупные деятели Коминтерна и ВКП(б), в частности, дирижер монгольской революции 1921 г. Б.З. Шумяцкий29. Позже появились другие исследователи: А.Д. Каллиников30, В.И. Юдин31, Г.Ф. Кунгуров, И.А. Сороковиков32. Исследовательской работой занялись монгольские руководители Х. Чойбалсан, Г. Дэмид, Д. Лосол33, А. Амар34 и др.

Архивные документы приоткрывают секреты творческой лаборатории большевиков, в которой готовилось место Монголии в грядущих сражениях мировой революции, т.е. в предполагаемом мироустройстве35. Член Исполкома Коминтерна Сэн Катаяма, выступая в Улан-Баторе весной 1925 г., дал емкую характеристику задачи, поставленной Коминтерном: Пусть Внешняя Монголия пойдет к своим сородичам во Внутреннюю Монголию, Баргу, Синьцзян и организует их всех против мирового империализма36. Э.-Д. Ринчино отстаивал радикальные большевистские взгляды и идею Монголии как плацдарма для развертывания революционного движения в Китае, Тибете и Индии37. Ц. Жамцарано высказывал более умеренные мысли о сходстве буддизма с коммунизмом и о федерации монгольских народов Монголии, России и Китая подобной Швейцарии38. Монголии, по сути, отводилась роль политического ядра всей Внутренней Азии в русле мировой революции.

Монголия, как территория, являлась еще с начала ХХ века предметом важных секретных соглашений России с Японией. Тогда же была заложена традиция всего Старого и Нового Света считать Монголию и регион вокруг нее буферной зоной в центре Евразии, спорной территорией между молотом и наковальней, сэндвичем39. Примечательно, в высшем руководстве СССР (под влиянием победы революции 1921 г., воспринимавшейся как первый практический шаг мировой революции за пределы одной страны) и Японии (по Меморандуму премьер-министра Танаки40) территории Монголии отводилась роль одного из важнейших стратегических пунктов мировой политики. На этом фоне развернулось поистине энциклопедическое изучение региона Внутренней Азии крупнейшими западными монголоведами и востоковедами - О. Латтимором, Дж. Фритерсом, П. Пеллио, Э. Хэнишем, А. Мостэртом, В. Хайссигом, Р. Груссэ и др.41

Разумеется, и в годы революционных преобразований в Монголии и Советской России были исследования, которые лишь формально опирались на идеологические постулаты. Современную социальную структуру кочевого общества (1920-е - 1930-е гг.) довольно независимо изучал А.Д. Симуков; общественный строй монголов в ретроспективе, их роль в мировой истории - Б.Я. Владимирцов. Научное наследие А.Д. Симукова только в последние годы стало доступным для широкого круга исследователей42. Среди сохранивших дореволюционную научную выучку монгольских и бурятских исследователей того времени следует упомянуть ламу Эрдэнипэла43 и буддиста-паломника, затем профессора Г.Ц. Цибикова44.

Позже, в послевоенные годы, обобщением материала в духе марксистской идеологии и методологии занимались такие крупные и авторитетные исследователи, как И.Я. Златкин, Б. Ширендэв, М.С. Капица, С.Д. Дылыков, А.В. Бурдуков и др.45 Да и для основного состава ныне здравствующих отечественных и монгольских исследователей содержательная сторона политических процессов в Монголии приоткрывалась ими самими лично или через взгляды их учителей в заранее определенном методологическом ключе.

На часть исследователей определенное влияние оказал находившийся долгое время в опале Л.Н. Гумилев с его оригинальной степной трилогией46 и концепцией пассионарности47. Он являлся проводником идей евразийцев (прежде всего, П. Савицкого, а также Г.И. Вернадского, Н.И. Трубецкого и др.), составивших в русском довоенном зарубежье целую научную школу48. Евразийцы признают субъектность Монголии в моменты ее имперского возвышения, но для более позднего периода ее истории таковой не находят, обнаруживая эту субъектность в России, составляющей центральное звено в необъятных пространствах Евразии49.

Степень современной изученности проблемы. В настоящее время в России единая историко-культурная проблематика региона Внутренней Азии исследуется на уровне специального академического института - Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН, экспедиций50, научного журнала51, разработки атласов52, проведения международных конференций, научных круглых столов в Улан-Удэ, Элисте и Москве53. В Монголии же под эгидой ЮНЕСКО работает Международный институт по изучению кочевых цивилизаций54. Важное значение имеют эмпирические исследования, соцопросы55. Часто в границы Внутренней Азии исследователи включают Центральную Азию: в нашей же трактовке, т.е. в приближенных к монгольскому центру границах, без включения государств южного пояса бывшего СССР, а также северных частей Афганистана и Ирана ее исследуют на Западе К. Хамфри, Д. Снит, С. Загчид, П. Хайер, и лишь отчасти А.Кампи, и в еще меньшей степени Д. Синор и др.56 В последние десятилетия темы субъектности Монголии с разных сторон касаются историки, политологи, социологи, экономисты, философы и филологи из России, Монголии и других стран57. Среди них нет тех, кто сомневается в наличии у Монголии активной политической позиции в отношениях с соседними государствами58. Однако вопрос о политической активности Монголии как ядра Внутренней Азии сводится к историческим исследованиям проблематики добуддийского периода (до XVII в.). Это связано с тем, что позже через Внутреннюю Азию пролегли границы государств разной цивилизационной принадлежности и в политическом отношении учет единого исторического, социального и культурного контекста региона оказался чрезвычайно затруднен59. Решить проблему без политизации вопроса со стороны России, Монголии, Китая и других стран60 можно не иначе, как в рамках нейтральных к государственным границам исследований в русле цивилизационной политологии.

Научная новизна исследования

1. Диссертация является фактически первым комплексным исследованием места социума Внутренней Азии и его ядра - Монголии в современной политической архитектуре мироустройства.

2. Научная новизна исследования заключается в цивилизационном подходе к изучению Монголии, специально и комплексно никем ранее не использовавшимся. Введены в научный оборот в качестве источников цивилиографии аналитические труды монгольских исследователей прошлых эпох, прежде всего ученых-лам.

3. В исследовании пространства Внутренней Азии, через которое пролегли границы государств разных цивилизационных характеристик, впервые применен инструментарий цивилизационной политологии, позволяющий рассматривать цивилизации как пересекающиеся и частично перекрывающие друг друга общности. Применительно к культурно самодостаточным, но в значительной части перекрытым внешними политическими орбитами общностям введено понятие дрейфующих общностей или цивилизаций.

4. Впервые предпринята попытка выделения в качестве субъекта мироустройства монгольской цивилизации и раскрыт ее генезис: показаны стадиальные особенности развития кочевого универсума, прослежена смена фаз и проанализирована структура цивилизационных надломов.

5. Впервые комплексно исследованы проблемы цивилизационной идентичности монгольского общества, показано его состояние на входе, в кульминационный момент (феномен монгольского коммунизма) и перед выходом из современного цивилизационного надлома.

Основные результаты исследования

1. Проведен анализ становления новой политической конструкции мироустройства, в которой органичной частью, одним из дрейфующих полюсов многополярного мира выступает историко-культурное ядро Внутренней Азии - Монголия.

2. Проанализировано отношение к Монголии основоположников цивилизационого подхода и современных его сторонников, определены критерии корректного в таксономическом и политическом плане сравнения общности Внутренней Азии (монгольской цивилизации) с другими крупными общностями.

3. Исследованы историко-философские воззрения ученых-лам: анонимного автора Золотого сказания (XVII в.), Джамбадорджи (XIX), Эрдэнипэла (ХХ в.), а также других монгольских исследователей, в том числе, современных, их оценки положения общества монгольских кочевников в мироустройстве.

4. Выявлено 12 фаз в истории монгольской цивилизации, даны их характеристики (на примере сравнения с фазами других цивилизаций), определены основные факторы цивилизационных надломов, крушения старого и формирования нового правящего меньшинства.

5. Определены особенности стыковки 11-й и 12-й фаз - современного цивилизационного надлома, продолжающегося с конца XIX в. и поныне.

а) Исследованы процессы разложения традиционного монгольского общества и возникновения элементов современного;

б) Проведено сравнительное исследование предпосылок слияния российского и монгольского обществ в социально-политическом блоке русского коммунизма; при анализе монгольских социальных реалий использован подход В.И. Ленина к дореволюционному российскому обществу - теоретический инструментарий, подхваченный монгольскими революционерами и ставший руководством к действию, общей технической базой грандиозного социального эксперимента в России и Монголии;

в) Исследованы политические аспекты связей монгольского общества с внешним миром в растянувшийся на 70 лет кульминационный момент надлома;

6. Дан анализ глокализации - локальных политических проявлений нынешних процессов глобализации, затрагивающих стоящую перед выходом из цивилизационного надлома Монголию.

7. Дан прогноз перспектив наиболее вероятного взаимодействия цивилизаций в регионе Внутренней Азии, т.е. на стыке границ России, Китая и Монголии; на основе эмпирических данных социологических исследований в Монголии об отношении к России определены значительные ресурсы в сознании респондентов для пресечения падения российского цивилизационного влияния в регионе.

Научно-практическая значимость диссертации. Полученные в ходе исследования выводы могут быть полезны для уточнения картины полюсного и цивилизационного мироустройства, лучшего понимания характера политических сдвигов, которые происходят в зонах пересечения орбит мировых цивилизаций, в том числе в окружении России.

Диссертация призвана способствовать подготовке обобщающих работ и лекционных курсов по проблемам цивилизационной политологии, развитию межцивилизационного диалога, в том числе вокруг границ России, с привлечением всех заинтересованных сторон.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации представлены в докладах, прочитанных на:

- конгрессах (V, VI, VII, VIII, IX международных) монголоведов, Улан-Батор, 1987, 1992, 1997, 2002, 2006; XXXVII международном конгрессе востоковедов (ICANAS-37), Москва, 2004:

- международных научно-практических конференциях:Взаимоотношения народов России, Сибири и стран Востока: история и современность (Иркутск, 1995); Актуальные вопросы политической истории Монголии начала ХХ века (Улан-Батор, 1995); Проблемы истории и культуры кочевых цивилизаций в Центральной Азии (Улан-Удэ, 2000); Россия и Монголия в многополярном мире (Иркутск, 2000); л760-летие Сокровенного сказания монголов (Улан-Батор, 2000); Россия и Монголия в свете диалога евразийских цивилизаций (Звенигород, 2001); Кочевая цивилизация Великой степи: современный контекст и историческая перспектива (Элиста, 2001); Чингисхан и судьбы народов Евразии (Улан-Удэ, 2002); Национальная государственность и глобализация (Москва, 2003); Globalization and Social Transformation in the Developing Countries (Улан-Батор, 2007); Ulaanbaatar Forum for East Asia: Resources, Energy and the Environment (Улан-Батор, 2007); Социальные и политические трансформацииаав глобальном контексте и демократическая государственность (Улан-Батор, 2008);

- всесоюзных и всероссийских научно-практических конференциях: Владимирцовские чтения (Москва, 1984, 1993, 2000); Калмыки и их соседи в составе Российского государства (Элиста, 2001); Историческое развитие Монголии и монголо-российские отношения. Научная конференция молодых российских монголоведов (Москва, 2006); Россия-Монголия. Развитие социально-зкономического сотрудничества двух стран (Москва, РАГС, 2007);

- симпозиумах - Коминтерн и Монголия (Москва, 1996), Номады и современное использование пастбищ (Улан-Батор, 2000), Диалог цивилизаций: взаимодействие между кочевыми и другими культурами в Центральной Азии (Улан-Батор, 2001), Поиск и исследования архивных источников по истории Монголии и задачи на будущее (Улан-Батор, 2003), Geopolitical Relations between Contemporary Mongolia and Neighboring Asian Countries - Mongolia and Russia (Taipei, 2005);

- научных круглых столах: Политическая элита в цивилизационных процессах Внутренней Азии (Улан-Удэ, 2 - 4 октября 2004 г.); Монголия и ее окружение: проблемы цивилизационной идентичности (Москва, 15 декабря 2004 г.).

Промежуточные результаты исследований апробировались в докладах и сообщениях диссертанта на заседаниях отдела сравнительных исследований социально-политических систем Института социологии РАН в 2006 - 2009 гг., отдела Кореи и Монголии Института востоковедения РАН в 1989 - 2003 гг., на заседаниях кафедр в университете ДеПол (Чикаго, 1996), университете Капитол (Колумбус, 1998), Бурятском госуниверситете (Улан-Удэ, 2003) ), на семинарах Института по изучению кочевых цивилизаций (ЮНЕСКО) (Улан-Батор, 1999, 2000, Анкара, 2001) и др.

Основное содержание диссертации отражено также в индивидуальной монографии Монгольский полюс политического устройства мира (М.: Институт социологии РАН, 2009. 17 п.л.), десяти работах в рецензируемых журналах, включенных в перечень ВАК, и в сорока других публикациях. Общий объем публикаций по теме диссертации 40 п.л. Кроме того, с темой диссертации связаны сборники архивных документов, трудов монгольских ученых-лам, материалов научных форумов и некоторые другие работы, в подготовке которых автор участвовал в качестве составителя, автора переводов и комментариев, ответственного редактора.

По данной теме автором разработаны и прочитаны авторские курсы лекций для студентов Института стран Азии и Африки МГУ и Российского государственного гуманитарного университета.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, трех приложений и библиографии.

2. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во Введении обосновывается актуальность избранной темы, обозначаются объект и предмет, цель и задачи исследования, раскрываются методология, хронологические рамки, научная новизна, научно-практическая значимость и основные результаты исследования, даются обзор использованных источников и литературы и информация об апробации результатов исследования.

Первая глава Социум Внутренней Азии в современном миропорядке посвящена исследованию места Монголии в геополитическом и цивилизационном устройстве мира. Как и место любой другой страны, оно определяется целой группой факторов, из которых политические взаимоотношения страны с ее ближними и дальними стратегическими соседями имеют первостепенное значение. Любая из большинства стран мира делегирует полномочия представлять себя в качестве части уникального сегмента глобального военным и политическим союзам или блокам, членом которых она является, либо выступает выраженной частью общности близких ей в культурном, религиозном или языковом отношении стран, представляя в мироустройстве и их, и противоречия и проблемы между ними.

Монголия занимает специфическое место, поскольку является центральной частью, географическим, историческим и культурным ядром Внутренней Азии - региона, включающего одну страну целиком и частично еще две страны - Россию и Китай. Внутренняя Азия - обширный исторический мультикультурный регион в центре континента Евразии, населенный за пределами Монголии народами, исповедующими буддизм, даосизм, конфуцианство, православие и ислам. При этом, ядро Внутренней Азии - буддийская Монголия проводит политику восприятия ценностей западного мира, являющегося, как принято считать в стране, третьим стратегическим соседом.

Цивилизационная политология не требует определения точных границ мировых цивилизаций, которые имеют глобальные орбиты и распространяются за пределы государственных и административных границ с разной степенью интенсивности и лугасания. В случае переплетения во Внутренней Азии61 орбит России, Китая и Монголии достаточно обозначить ядро этого переплетения - Монголию. В пределах Внутренней Азии Монголия является единственным суверенным государством, т.е. признанным субъектом международных отношений, а столица Монголии - город Улан-Батор - единственным легитимным политическим центром. Из Внутренней Азии - этого, расположенного на территории трех цивилизационно отличающихся друг от друга государств, региона в пределы русского и китайского, а через них - индийского, исламского и западного миров распространяется, прежде всего, глобальная сфера влияния северного буддизма, а также монголо-тибето-уйгурских знаний, культурных символов и знаков. Письменная история собственно Монголии насчитывает более 23 веков и уходит корнями в великие кочевые империи древности и средневековья. На XIII век приходится венец исторического творчества кочевников, создавших Великую монгольскую империю; в XVII - XVIII вв. Монголия утрачивает роль имперского центра Внутренней Азии, но становится геополитическим ядром пространства, поделенного между Россией и Китаем, населенного народами, исповедующими северный (тибетский) буддизм; в ХХ в. Монголия - единственная страна в регионе, вновь обретшая свою государственность. В настоящей работе этот регион, как общность, рассматривается в качестве политической основы отдельного мирового полюса и равноправного субъекта в системе современных мировых цивилизаций.

Единым критерием корректности сопоставления полюса и общности Внутренней Азии, которая по названию своего ядра именуется здесь монгольской цивилизацией, с полюсами и цивилизациями западного, русского, китайского, индийского и исламского миров является наличие у нее общего со всеми сравниваемыми субъектами таксономического признака, качества равноправного сегмента глобального: принадлежать целому, но не части, входить одновременно в орбиты всех внешних политических полюсов мирового влияния, всех современных цивилизаций (и, соответственно, втягивать всех в свою орбиту), но не растворяться ни в одной из них. Именно сквозь призму этого критерия можно говорить о сущности резких и неоднозначных перемен на протяжении двух последних десятилетий во взаимоотношениях крупных культурных регионов современного мира, о появлении многополюсного мира.

Параграф первый - Становление новой политической конструкции мироустройства посвящен определению этой конструкции как полюсной. Теоретически существуют только две альтернативы полюсной конструкции современного мироустройства: 1) постмодернистская схема лаполюсного мира, связанная с мрачной картиной ланархии новых темных столетий: упадком империй и религиозным фанатизмом, грабежами и разрушениями в отдаленных регионах планеты, экономической стагнацией и отступлением цивилизации в немногочисленные укрепленные анклавы62. На наш взгляд, за констатацией гипотетической возможности лаполюсного мира прорисовывается конкретный и ничем не прикрытый апокалипсический сценарий; 2) признание за человеческим обществом свойств единого организма. Эта идея присутствует в космогонии всех мировых религий, эпосах и мифах разных народов, включая кочевников Внутренней Азии. В буддизме идея гомоморфности микро- и макрокосма, человеческого тела и универсума (С внешним миром все обстоит точно так же, как с внутренним миром человека) представлена в Калачакре-тантре (Тантре Колеса времени). Эта идея рассматривается в диссертации на материале работ Владимира Соловьева63 и Бертрана Рассела64. В условиях современных политических реалий эта альтернатива также не работает: идеальный мир гармонии, правового (лорганичного) порядка, без полюсов неизбежно встраивается в экономическую и социальную систему изначально не свободную от геополитических воздействий, т.е. в систему нерегулируемых сверху взаимоотношений различных центров силы.

В конфигурации сложившейся в мире расстановки сил разные исследователи обнаруживают то признаки однополярного главенства, то биполярного противостояния, то многополярного столкновения или сосуществования. В диссертации приводятся расчеты и разбираются доводы наиболее авторитетных авторов из США и России в пользу однополярного и биполярного мира и делается вывод, что сегодня эти две конфигурации - миф, а Америка и Россия оказались лопростившимися странами в многополюсном мире, причем первая заняла нишу самого могущественного в экономическом плане государства в новом раскладе мировых сил. Как любая крупная общность она выступает с внутренним ощущением своей универсальности и пытается распространить ее до максимальных пределов. Но ни Запад в целом, ни американское государство, в частности, не оказались готовыми воплотить идею общества-организма в жизнь, оставив эту задачу более широкому кругу действующих лиц мировой истории. Представляется, что задача эта разрешима только на уровне консенсуса основных субъектов мирового социума, являющихся концентрированными выразителями разных моделей универсальности. Эти субъекты - очаги так называемой глокализации65, способов переплетения глобального с локальным. Поскольку нет единого набора отношений66, таких способов несколько, и в Монголии реализуется один из них.

Во втором параграфе Формирование системы современных цивилизаций выявленные критерии полюсной конструкции мира связываются с классическими схемами цивилизационного мироустройства. Отмечено, что Монголия с окружающей ее Внутренней Азией не включена ни в один известный перечень мировых цивилизаций. В диссертации дается подробный обзор работ крупнейших теоретиков истории, политологии, которые рассматривают ее либо в качестве пассивного объекта проникновения цивилизационных потоков извне, либо вообще исключают ее из цивилизационного процесса как негативный фактор. В результате она предстает в виде некоего изолята, варварской или просто кочевой периферией более цивилизованных обществ.

В диссертации показывается, что общность Внутренней Азии, которую Монголия представляет в качестве ядра, по ряду фундаментальных признаков (прежде всего, общих критериев) вполне может быть причислена к числу мировых цивилизаций. Только среди них, в системе отношений Монголии с крупнейшими мировыми акторами - США, Россией, Евросоюзом, КНР, Индией и ключевыми странами исламского мира - место Внутренней Азии просматривается напрямую.

Подобно всем другим крупным акторам общность Внутренней Азии за пределами собственно Монголии вклинилась в соседние общности, прежде всего, граничащих с Монголией России и Китая, а также индийского и исламского миров, и, разумеется, в мир Запада, в которых успела частью раздробиться и раствориться, а частью - сохраниться и интегрироваться в новое качество. Сквозь призму этих единых критериев и прослеживаются общие для всех полюсов мира, за которыми стоят цивилизации, черты Монголии как отдельного полюса.

В третьем параграфе Самоидентификация Монголии в политическом миропорядке и истории исследуются работы монгольских ученых средневековья и наших дней. Монгольская политическая мысль актуализируется; она вводится в контекст общих для монгольских и немонгольских обществоведов критериев оценки общественно-экономического роста, технического и духовного прогресса, качества политической жизни во Внутренней Азии и за ее пределами. Сочинения монгольских лам рассказывают об истории с древнейших времен всего лумопостигаемого авторами мира - Монголии и Внутренней Азии, а также внешнего - Индии, Китая, Японии, России, Германии, Персии. Работа Эрдэнипэла Конечная причина религий в Монголии является обобщающей всю традицию, и ей отведено центральное место.

В контексте историографии трудов монгольских лам прослеживается логика конструирования кочевниками схем социальной структуры своего общества, своей истории, мироустройства, разрушающая устойчивые стереотипы политической, социологической и исторической мысли оседлых народов. Исторический и политический процесс в Монголии в этих трудах выглядит полноценным, постоянным; он никогда не пресекался и не являлся непрерывной историей опустошения соседей и паразитического за их счет существования.

Что касается современной монгольской историографии, то можно отметить, что нынешние монголы - наследники менталитета всех доминировавших когда-то в их стране этносов сами осознают себя, и вполне правомерно, носителями резко отличной от всего их окружения культуры, а их прошлое и настоящее дает им основание причислять свой социум к самостоятельным субъектам истории.

Провозглашенная в 1994 г. на уровне важного государственного акта - Концепции национальной безопасности Монголии67 - идея существования в наше время отдельной монгольской цивилизации68 нуждается в серьезной теоретической проработке на базе развернутой аналитической оценки краеугольных положений основоположников цивилизационной теории и выработки собственного критического подхода к теме. В диссертации на этот счет рассмотрены позиции ряда авторитетных авторов - академиков АН Монголии Ш. Биры, Г. Чулуунбаатара и Б. Энхтувшина, профессоров Н.Хавха и Д. Чулуунжава69. Диссертант пришел к выводу, что за повышенным интересом к литературе историко-философского содержания, который прослеживается сейчас в Монголии, стоит естественная потребность людей разобраться в положении, которое занимает в мире их родина.

Во второй главе Генезис монгольского кочевого универсума: политический контекст исследуются проблемы определения идентичности кочевой общности Монголии с точки зрения доцивилизационной стадии разделения человеческого общества на оседлых земледельцев и кочевников-скотоводов и фаз развития цивилизаций.

Параграф первый Стадиальный уровень политических трансформаций кочевого
общества связан с уяснением понятия кочевой мир и проблемы его стадиального соотношения с понятиями лцивилизация (как ступень после дикости и варварства) и локальная цивилизация. С этой проблемой связано и соотношение между понятиями кочевая цивилизация и лоседлая земледельческая цивилизация.

В современной научной литературе мир современных кочевников Монголии принято трактовать в духе некоей кочевой цивилизации, которая, правда, уже не рассматривается напрямую, как замедленная или застывшая70, так и не вырвавшаяся окончательно из стадии варварства, и за ней признаются некоторые признаки, которые отличают ее от варварских обществ (лсуперсложные племенные, вождественные, предгосударственные, экзополитарные, квазиимперские и т.д. институты)71. Соответственно, считается, что кочевой скотоводческий мир монголов во всем проигрывает миру оседло-земледельческому72. Полный отрыв от варварства, как правило, связывается только с земледелием.

В диссертации доказывается, что понятие кочевая цивилизация является одноуровневым с понятием лоседлая цивилизация, и оба они не имеют отношения к локальным цивилизациям, а характеризуют определенный этап формирования общечеловеческой цивилизации, последовавший вслед за родовым строем. Признание отдельного существования кочевой цивилизации, после того, как указанный этап был пройден земледельцами, неминуемо приводит к оценке средневековых номадов и даже современных кочевников как представителей первобытнообщинного строя. Однако, и оседлые земледельцы, и кочевые скотоводы представляли собой отдельные монокультурные ветви начального этапа человеческой цивилизации.

С момента первого разделения труда, когда одни занялись выращиванием злаков, другие - скота, оба эти мира исторически переплелись, были равноправны в формировании локальных цивилизаций, и сейчас присутствуют в них в виде институционального, культурного и политического наследия. В качестве господствующего в сельском хозяйстве уклада в масштабе целого государства кочевой мир присутствует в Монголии. Сохранение монокультурного характера сельского хозяйства Монголии не является отрицанием прогресса, оно лишь определяет ее положение в качестве специфического экологического и демографического анклава в центре Азии со своим собственным вектором технического и цивилизационного развития, и, в конечном итоге, выступает условием выживания монгольского народа, его самобытной культуры и уникальной окружающей среды. Настало время признать, что в монгольской цивилизации аккумулирован опыт кочевой и оседлой цивилизаций, что она не чужда городской культуре, социальному прогрессу, государственности.

То, что Монголия продолжает со времен раскола человечества на оседлых земледельцев и кочевых скотоводов оборонять от огораживания тучные пастбища, незагрязненную среду обитания, права людей жить на бескрайних просторах - ценный урок для человечества. Если этот урок будет востребован, можно будет говорить о появлении новой мировой цивилизации, которая будет призвана сохранить безопасность и идентичность большого количества малочисленных народов, природу и экологию всего Дальнего Востока, в том числе российского, остановить бездумные, резкие или вкрадчивые действия кого бы то ни было.

Во втором параграфе Фазы и надломы цивилизационных процессов во Внутренней Азии рассматривается политическая идентичность кочевой общности Монголии. Постулат Тойнби о том, что у кочевников нет истории, опровергается уже при самой поверхностной примерке к Монголии обоснованной П. Сорокиным теории повторения.

По расчетам диссертанта, на протяжении всей истории Монголии, зафиксированной письменными источниками (сейчас пошел двадцать четвертый век этой истории), сменилось одиннадцать обществ и сейчас рождается двенадцатое. Открытые на территории Монголии археологические памятники, исследования последнего времени письменных источников древности и средневековья выявили поразительные факты разнообразия и высокой культуры представленных Монголией обществ. Зачатки этих обществ появлялись во Внутренней Азии с циклической регулярностью, и в Монголии они находили плацдарм для превращения в связующий политический центр.

В диссертации приведены схемы, которые показывают калейдоскопичность смены этнополитических, религиозных и культурных границ во Внутренней Азии с неизменным присутствием политического центра в Монголии. Отдельно исследуется структура выделенных обществ (фаз) и их смены (надломов). Проведенный анализ цивилизационных процессов на современном Западе и во Внутренней Азии в период Монгольской империи подтвердил таксономичную идентичность сравниваемых объектов.

Третья глава Монгольское общество на входе в современный цивилизационный надлом посвящена первой части стыка между одиннадцатой (ХVIII - ХХ вв.) и двенадцатой (с ХХ в.) фазами - последнего по времени цивилизационного надлома в Монголии и во всей Внутренней Азии. Завершение одиннадцатой совпадает с началом (лпрививкой) двенадцатой и знаменует собой протянувшийся практически до наших дней цивилизационный кризис (надлом), который сопровождается целой серией второстепенных кризисных явлений в различных сферах жизни общества.

В параграфе первом Монгольское общество накануне надлома рассматривается одиннадцатая фаза, которая знаменуется ключевым моментом в развитии мировых контактов общности Внутренней Азии, связанным с вовлечением ее ядра - Внешней Монголии в орбиты Российской и Маньчжурской империй, которые подошли к данному плацдарму практически одновременно. XIX в. обозначает Внешнюю Монголию в системе мировых связей; она превращена в часть мирового рынка. Сначала привязка к мировому рынку осуществлялась опосредованно, через Китай. К середине ХIХ в. Монголия начинает открываться миру непосредственно и самостоятельно, через Россию, и теряет поддержку маньчжурского императорского двора Цин в Пекине - гаранта защиты от китайской колонизации. Существование Монголии с сохранением цивилизационой и даже национальной идентичности в качестве пусть сырьевого придатка, но более или менее самостоятельного субъекта мирового рынка становится проблематичным, и в период надлома готовятся предпосылки замены старого правящего меньшинства новым.

Во втором параграфе Разложение социальной структуры монгольского общества в начале ХХ в. исследуется первый этап последнего цивилизационного надлома, связанный с кануном народной революции 1921 года. Монголия тогда находилась на специфической стадии развития, на которой не произошло зарождения классических атрибутов капитализма, связанных с крупным промышленным производством. Однако колониализм и иностранный торгово-ростовщический капитал вызвали не только стагнацию, разорение, упадок традиционного хозяйства и политическую коррупцию, но и складывание в стране новой экономической и политической ситуации, социально-классовой структуры общества, отражавшей локальную форму общего, становящегося глобальным. Положение усугублялось изменившейся политикой маньчжурской администрации, переставшей патронировать традиционный хозяйственный уклад и образ жизни монголов, открывшей границы Монголии для заселения китайцами. Это вело к цивилизационному надлому - постепенному разрушению, краху традиционных связей.

Дан анализ полуколониальной социальной структуры общества и власти в условиях резких скачков в характере, соотношении и расстановке различных внешних и внутренних факторов. Автором использована методика В.И. Ленина, примененная им при анализе российской действительности. В работе проведен сравнительный анализ социально-классовых структур обоих обществ73. Расчеты позволили определить специфическое соотношение социальных и политических сил в предреволюционной Монголии, ставшее предпосылкой будущей народной революции 1921 г., формирования ее организаторов внутри страны, сочувствующих Коминтерну и большевикам тайных кружков и обществ.

В третьем параграфе Политические факторы надлома подчеркивается, что для того, чтобы выступать в унисон со временем и достаточно прагматично с точки зрения сохранения собственной идентичности, Монголия должна была в определенной мере абстрагироваться от левропейских мерок, от догоняющего развития, модернизации. Следование требованиям внешнего рынка в ущерб внутреннему, европейским эталонам прогресса и критериям развитости при отсутствии своих границ вели в Монголии того времени не к реальному достижению этих эталонов, а к массированному притоку в страну китайских колонистов - торговцев, земледельцев, ремесленников, чиновников.

Поэтому необходимо с пониманием отнестись к позиции монгольских светских и духовных феодалов74, рядовых чиновников и лам, сопротивлявшихся бесконтрольному насаждению в обществе степняков чуждых им эталонов и ценностей мирового перемещения товаров, капиталов и людей. Именно с этим обстоятельством связано то, что многие западные исследователи не могут обнаружить в Монголии того времени созвучные современному прогрессу подвижки и обнаруживают только монгольский социальный консерватизм75. Однако в политическом плане консерватизма не было; стоило только в 1911 г. начаться революционным событиям в Китае, как страна тут же выбрала независимость.

Внешнеполитическим результатом революции 1911 г. было подписание 3 ноября 1912 г. русско-монгольского соглашения и протокола, а 25 мая 1915 г. - тройственного Кяхтинского соглашения - первых международных документов нового государства Внешней Монголии. Против воли договаривавшихся с ней сторон, монархия Джебдзундамба хутухты (богдо-гэгэна - высшего религиозного иерарха Монголии) превращалась в геополитический центр региона и, как не раз бывало в ее многовековой истории, становилась ядром притяжения родственных монголоязычных и буддийских народов, населявших пространства от Байкала до Великой Китайской стены. Это позволило в 1921 г. отрядам Азиатской дивизии барона Унгерна, укомплектованной русскими, бурятами, монголами - уроженцами всей Внутренней Азии, освободить от китайской оккупации Внешнюю Монголию, лишившуюся на время в результате краха Российской империи одной из важнейших внешних опор.

В четвертом параграфе Социально-политические предпосылки формирования нового общества учитывается, что Монголия вступила в ХХ век в качестве органичной части современного мира: как активный субъект международных отношений, специфический кочевническо-скотоводческий анклав Азии, сырьевая часть мирового рынка. Путем обретения суверенитета Монголия стремилась сохранить собственную идентичность, ликвидировать опасность быть растворенной в потоках организованной массовой миграции из Китая. Выбор внешних опор был непременным условием выживания, и Монголия с самого начала решительными действиями свой выбор сделала в пользу России (вначале - царской России, затем - Советской). Такая последовательность привела к тому, что страна оказалась на самом острие основного конфликта ХХ века, раскола мира на два полюса.

Специфика внутренних и международных условий (лполовинчатость национальной верхушки, отсутствие зрелой национальной буржуазии, парализованность высшей бюрократии, вовлечение в политический процесс всех слоев общества, а также растущая с утверждением Советской власти в Сибири изоляция страны от остального мира) предопределили новое политическое деление общества. Единственной силой, способной получить помощь извне и преобразовать всю политическую организацию общества, стала Монгольская Народная партия (с 1924 г. - МНРП).

Четвертая глава Монгольское общество перед выходом из цивилизационного надлома посвящена изучению монгольского общества в кульминационный период цивилизационного надлома и на выходе из него - в настоящее время.

В первом параграфе Феномен монгольского коммунизма (кульминация надлома) исследуется продолжение процесса разрушения традиционного общества и прививки современного в условиях смычки Монголии с Советской Россией. Русский коммунизм, объединив страны разных континентов в жесткий политический блок, не представлял собой отдельной цивилизации, какой-то общей оригинальной культуры. Зародившись как интернациональное идеологическое и политическое явление, он видел свою роль во всемирном строительстве нового общества, свободного от любых религиозных оков, национальных архетипов и ценностей. Но это его собственное видение роли, на деле же в странах, где он оставил свой след, все свелось к расчистке пути для коммунизмов в локальных рамках.

Принципиальной особенностью монгольского коммунизма является то, что он возник в момент цивилизационного надлома. Монголия оказалась государством, в котором социалистический выбор не просто совпал с полным параличом старого общества и рождением нового, но и стал выразителем весьма редкого в мировой истории явления - смены цивилизационных общностей. Везде, кроме Монголии, фундамент своего коммунизма возводился из имевшихся в распоряжении правящего меньшинства элементов оседлой - городской и сельской цивилизации. В Монголии же новый строй вырастал одновременно с самим созданием городской культуры и переходом части кочевников к оседлости. Даже после того, как коммунизм сошел с мировой арены, в Монголии видна цивилизационная граница между нынешним и прошлым обществами.

Многое в области религии, письменности, исторической памяти было уничтожено и деформировано, но Монголия сохранила свою идентичность в главном: страна избежала распашки, чреватой экологической катастрофой, кочевники остались кочевниками, со своими системами знаний, досуга, питания, игр, со своим языком. Монголия оказалась в перекрещивающихся орбитах глобальных полюсов и это позволило ей сохранить свою идентичность. Формальная принадлежность Монголии к Китаю до 1946 г. и одновременное положение советского сателлита привело к тому, что в то время и позднее при содействии бывшего СССР (а затем и стран СЭВ) здесь было создано более 800 объектов, в том числе около 150 крупных структурообразующих промышленных предприятий, составляющих основу современной монгольской экономики. Кочевое и городское население в период социализма было полностью охвачено современными государственными системами образования, здравоохранения и социального обеспечения. Таким образом, можно констатировать: на пике современного цивилизационного надлома, монгольский коммунизм смёл остатки старого общества и открыл шлюзы новому.

Во втором параграфе Проблемы цивилизационной идентичности Монголии рассматривается постсоциалистический период, на который приходится двадцатилетний отрезок времени. Интеграция Монголии в мировую экономику проходит в условиях сложной и драматической трансформации монгольского общества. Монголия уже прошла ряд стадий замены жестко централизованной и административно-командной системы элементами рыночной экономики, создана своеобразная переходная экономика. В стране распущены коллективные сельскохозяйственные объединения, приватизировано свыше половины всех государственных промышленных и сельскохозяйственных предприятий, сформирована структура рыночных отношений: банковская система и фондовый рынок, либерализованы внешнеэкономические отношения. Результаты экономических реформ нельзя оценить однозначно, положение страны остается сложным и противоречивым.

Современный период для анализа в русле цивилизационной политологии слишком короток. Более того, разразившийся в настоящее время мировой экономический кризис делает любые выводы и прогнозы оторванными от быстро меняющейся реальности, особенно те прогнозы, которые касаются выхода Монголии из цивилизационного надлома. Остается только наметить самые общие штрихи, касающиеся положения Монголии как дрейфующего ядра цивилизации. Сразу же требуется отметить главное: пока ситуация не определилась, и однозначного ответа на вопрос о том, какое это ядро в своем дрейфе - разгорающееся или затухающее - нет. Как ядро цивилизации Монголия по-прежнему уникальна: производство основных продуктов, необходимых для поддержания жизни всего общества здесь, как и века назад, обеспечивают не оседлые земледельцы, а кочевники-скотоводы. Современная урбанистическая жизнь соответственно привязана к кочевому миру. По мнению диссертанта, эта черта - единственное, что позволяет говорить об особом положении Монголии в мире. Не будет этой черты - исчезнет и тема для исследования. Проблема заключается в мировой потребности той миссии, которая может выпасть на Монголию.

Сейчас Монголия как член ООН, стремящийся к равноправным отношениям со всеми государствами мира, представляет собой ядро общности, которая может стать прообразом зрелого субъекта межцивилизационных отношений в XXI веке, демонстрирующим оптимальное решение проблем защиты прав малочисленных народов, пограничных конфликтов, насущных вопросов экологии и т.д. Но пока она обнаруживает динамику стремительного вовлечения в экономическое поле влияния Пекина. Динамично развивающаяся экономика Китая оказалась весьма важным внешним ориентиром для развития Монголии. Заинтересованный в расширении торговых связей с Монголией Китай предоставляет Монголии кредиты на сотни миллионов долларов. Он стал одним из основных потребителей традиционной монгольской продукции животноводства. Но Монголия - одна из самых богатых стран Азии по запасам полезных ископаемых - по-прежнему глубоко заинтересована в активной наступательной политике России, поскольку ее субъектность связана с сохранением баланса сил в регионе, а ее промышленность и инфраструктура зависят от российских поставок энергоносителей и оборудования. Пока же в экономике Монголии впечатляюще выглядит рост экономического влияния Японии, США, Республики Корея, ряда других стран.

Налицо объективные возможности трехстороннего сотрудничества России, Монголии и Китая, которое могло бы стать основой и политического взаимодействия, снять или ослабить существующие геополитические противоречия. Для этого требуется активная позиция монгольского полюса, перекрытого орбитами других полюсов. Очевидно, что российская орбита является одной из важнейших среди них. При имеющихся у России таких политических преференций в Монголии восстановление (в оптимальных масштабах) и развитие ее экономических позиций в этой стране, приобретшей новых партнеров в лице КНР, США, Японии, вошедшей в ВТО, структуры МВФ и других международных финансовых институтов, становится вполне осуществимым.

От становления Монголии в качестве центра, способного по своему определять баланс сил в регионе, зависит процесс снятия напряжения во взаимоотношениях всех заинтересованных сторон. При этом следует учитывать, что тема монгольской цивилизации ничего общего не имеет с реанимацией идеи панмонголизма, подразумевающей создание государства Великой Монголии. Эта тема является ключевой в рассмотрении места и роли в мире имеющегося монгольского государства и проблем защиты территориальной целостности России, Китая и Монголии.

В третьем параграфе Монголия в процессе глокализации: политические аспекты предпринимается попытка вписать Монголию в схему основных полюсов многополюсного мира. Особенностью предлагаемой схемы является пересмотр характера современных цивилизаций, коренным образом отличающихся от их исторических предшественниц прежде всего своей органичной встроенностью в систему глобальных связей (то, что здесь обозначается термином глокализация), определение степени их возможного взаимного проникновения и переплетения, мирного взаимодействия.

В настоящее время вполне проявленными (т.е. провозглашенными, обретшими легитимность) выступают пять мировых цивилизаций, очертаниями которых охвачен и как бы исчерпывается весь мир. Но в признанных орбитах некоторых из этих цивилизаций исследователи обнаруживают по несколько полюсов, что свидетельствует об их внутренних противоречиях и наличии дрейфующих общностей, которые при определенных обстоятельствах могут проявиться (т.е. обрести легитимность в научных и политических кругах) в качестве новых мировых цивилизаций или окончательно интегрироваться в уже имеющиеся (и тогда они могут быть проигнорированы). Шансы Монголии как ядра Внутренней Азии, здесь такие же, как у других дрейфующих общностей. Но в Монголии наиболее наглядно проявляется живительная сила такого фактора, как всеобщая потребность в пополнении отряда мировых цивилизаций, заключающаяся в перекрещивающихся интересах.

Для Монголии западный ориентир - залог самой возможности позиционирования себя в диалоге мировых цивилизаций. Для Запада (как и для России и всего мира) монгольский полюс должен представлять значительный интерес, поскольку в данном регионе наиболее наглядна опасность беспредельной экономической, культурной и демографической экспансии Китая.

Усиление России как полюса мирового влияния дает шанс Монголии сохранять перед резко усиливающимся натиском Китая и дальше свою уникальность как ядра цивилизации. Для России данный полюс будет означать важную опору для противостояния колоссальному экономическому, демографическому и культурному натиску Китая на свои дальневосточные и южно-сибирские рубежи.

Дрейф Монголии в сторону дальневосточной (китайской) цивилизации происходит пока очень буднично, без наплыва мигрантов и синизации населения. Это можно считать большим благом при одновременном усилении дрейфа в сторону России. Монголия в этом случае получает подпитку своей самобытности с разных сторон. Монгольский полюс - в интересах Китая, поскольку эта страна получает важные внешние рычаги для преодоления опасных тенденций нестабильности и даже внутреннего дробления76, смягчения противоречий в связях ханьцев с неханьскими народами.

Значение исламского фактора для поддержания баланса сил вокруг Монголии является неоспоримо большим. В Монголии сосредоточены стратегические интересы исламского мира. На западе страны проживают казахи, исповедующие ислам. К тому же Монголия является родиной тюркской государственности - Тюркского каганата; в Хангае, там же где находится колыбель Монгольской империи - Каракорум, был его культовый центр. Нынешние тюрки, в большинстве своем - мусульмане, весьма заинтересованы в обнаружении своих более ранних корней.

Индия дала приют тибетской общине во главе с Далай-ламой; это усиливает монгольский полюс, но при определенных обстоятельствах может привести к формированию второго дрейфующего полюса во Внутренней Азии. Стратегические интересы Индии в монгольском полюсе связаны с тем, что Монголия как суверенная страна является, по сути, единственным независимым центром одной из вышедших из лона индийской цивилизации мировых религий.

Итак, пример глокализации Внутренней Азии показывает мир в миниатюре, один из способов переплетения универсальных общностей на локальном уровне.

В Заключении подведены итоги исследования и формулируются основные выводы, сделанные в диссертации.

Сопоставительное изучение современных и классических схем политического и цивилизационного мироустройства с историко-философскими воззрениями кочевников-мыслителей имело своим результатом выработку критериев корректного в таксономическом и политическом плане сравнения общности Внутренней Азии с другими крупными общностями. Использование этих критериев в ходе анализа фаз и надломов в цивилизационном развитии Монголии как историко-культурного ядра Внутренней Азии позволило выделить монгольскую цивилизацию как органичную часть, один из дрейфующих полюсов многополярного мира. Этот вывод связан с проблемой политически корректного подхода к судьбам народов, населяющих огромный регион Евразии - от Тибета и Северо-восточного Китая до Забайкалья и Поволжья, с признанием отсутствия или, наоборот наличия цивилизационных особенностей у этих народов, что означает констатацию в первом случае - неминуемости прямого и катастрофического российско-китайского цивилизационного столкновения, и во втором - возможности установления в регионе многостороннего диалога цивилизаций. .

Проработанный в диссертации на монгольском материале инструментарий цивилизационной политологии вполне применим и в исследовании других пестрых регионов, где на пути культурных, социальных, религиозных связей и контактов цивилизаций встают политические преграды в виде границ государств, содружеств, военных блоков. Положение о дрейфующих общностях дает возможность рассмотреть архитектуру современного политического устройства мира не только в жестких рамках государств и военно-политических блоков, но и в гибких границах цивилизационных анклавов, в отношении которых возможно достижение консенсуса между перехлестывающимися общностями. Во Внутренней Азии к такому консенсусу между практически всеми мировыми цивилизациями может вести возрастание субъектной роли ядра - Монголии. Именно в активной политике монгольского руководства, которая в состоянии пресечь любое нарушение баланса сил (прежде всего, демографического, а также экономического и политического) в регионе, заинтересованы все ближние и дальние соседи Монголии. Помимо самой Монголии в ее независимой равноудаленной политике наиболее остро всегда нуждалась, нуждается в настоящий момент и еще долгое время будет нуждаться Россия, у которой много нерешенных вопросов с демографической ситуацией в Сибири и на Дальнем Востоке.

Проблемы цивилизационной идентичности монголоязычных, буддийских и других народов, проживающих на стыке границ России, Китая и Монголии, оказываются в центре клубка межцивилизационных глобальных связей. Здесь, в монгольском полюсе мира, переплетаются жизненные интересы всех современных мировых цивилизаций.

В приложениях содержатся подборка цитат ведущих западных специалистов о положении в мире Монголии, материалы социологического исследования об отношении монголов к России и данные статистики.

3. ПУБЛИКАЦИИ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ

Индивидуальная монография

Монгольский полюс политического устройства мира. М.: Институт социологии РАН, 2009. 272 с.

Публикации в журналах, включенных в перечень изданий ВАК

Субъекты современного мироустройства: кочевая Монголия. // Полис, 2009, №4. С. 135 - 148.
Монгольский узел: недостающее звено цивилизационной теории. // Власть, 2009, №5. С. 33 - 36.
Кочевая цивилизация: тупик или перспективы развития? // Известия высших учебных заведений. Социология. Экономика. Политика. Тюмень, 2009, №2. С. 71 - 73.
Рождение монгольского коммунизма: 1920 год. // Вестник Московского университета. Серия 13. Востоковедение. 1/2000. С. 46 - 63.
Коминтерн и Монголия. // Восток, 1997, №1. С. 157 -а161.
Монголия социалистическая и постсоциалистическая. // Восток, 1996, №6. С. 107 - 110.
К 70-летию установления республиканского строя в Монголии. Круглый стол. // Проблемы Дальнего Востока, 1994, №5. (Совм. с М.И. Гольманом, В.В. Грайворонским, С.Г. Лузяниным, Ш.Г. Надировым, С.К. Рощиным, Г.С. Яскиной). С. 75 - 91
Монгольский феномен. // Азия и Африка сегодня, 1992, №2. С. 64 - 65.
О становлении руководящей роли рабочего класса МНР. // Рабочий класс и современный мир (с 1991 г. - Полис), 1984, №5. С. 58 - 64.
МНРП на современном этапе. // Проблемы Дальнего Востока, 1983, №3. С. 181 - 182.

Другие публикации

Цивилизационные пространства: проблемы глокализации // Россия в глобальных процессах: поиски перспективы. М.: ИС РАН. 2008. С. 297 - 314.
События в Монголии (на яп. яз.) // Russian-Eurasian Economy, 2008, 12, №917. Pp. 24 - 26.
Монгольская геополитика и фактор России (по материалам социологического опроса). // Гуманитарные исследования Внутренней Азии. Бурятский государственный университет. №1 2008. С. 15 - 18.
2008 оны тавдугаар сарын 12-ноос 18-ны хооронд явуулсан олон нийтийн санал асуулгын дун (харьцуулсан дун шинжилгээ) (на монг. яз.) (Результаты соцопроса, проведенного 12 - 18 мая 2008 г. (сравнительное исследование) // Умард хорш (журнал Северный сосед), 2008, 05 дугаар сар, дугаар 05. P. 30.
Социологийн судалгааны дун (на монг. яз.) (Результаты соцопроса). // Умард хорш (журнал Северный сосед), 2007, 11 дугээр сар, дугаар 11. Pp. 5 - 7.
Ценностные ориентиры Монголии: выбор или предопределенность? //Globalization and Social Transformation in the Developing Countries. Ulaanbaatar: Bimbu-Sen Press, 2007. Pp. 35 - 39.
Глава 1. Вступление Монголии в ХХ век. // История Монголии. ХХ век. М.: ИВ РАН, 2007 (совм. с М.И. Гольманом). С. 12 - 58.
Прорыв сквозь столетия. // Эффективное антикризисное управление. Специальный выпуск, 2006, №40-41. (Совм. с Ч. Дашдаваа). С. 44 - 45
Монголия в эпицентре философского диалога. // Эффективное антикризисное управление. Специальный выпуск, 2006, №40-41. С. 46 - 47.
Монголын иргэншил хоорондын зангилаа ба аюулгуй байдлын асуудал (на монг. яз.) (Монгольский межцивилизационный узел и проблемы безопасности). // Mongolica / An International Annual of Mongol Studies. Vol. 17 (38), 2006. Pp. 79 - 85.
Монголия и соседи: особенности взаимовосприятия. // Россия-Монголия. Развитие социально-зкономического сотрудничества двух стран. М.: РАГС, 2007. С. 53 - 59.
Цивилизационные процессы на Дальнем Востоке: Монголия и ее окружение. М.: Изд-во Восточная литература РАН, 2005. / Сост., сопред. редколл. (совм. с К.Б.-М. Митуповым). 124 c. / Предисловие. С. 4 - 5. / Вводная статья Ключевые вопросы монгольской идентичности. С. 6 - 15.
История в трудах ученых лам. М.: Товарищество научных изданий КМК, 2005. Сост., ред., коммент. (совм. с А.Д. Цендиной). 275 с. / Предисловие (совм. с А.Д. Цендиной). С. 3 - 4. / Вводная статья Монгольский взгляд на историю. С. 5 - 18.
Цивилизационные аспекты мира и стабильности с Северо-восточной Азии. // Проблемы политической социологии, вып. 2, М., ИС РАН, 2005. С. 92 - 96.
О соотношении кочевой цивилизации с монгольской цивилизацией. // Mongolian Great Empire (formation, growth, decline). Ulaanbaatar, 2005. Pp. 126 - 130.
Глобализирующийся мир и Монголия. // Транснациональные процессы: XXI век, М.: Современная экономика и право, 2004. С. 257 - 261.
Россия-Китай-Монголия в системе мировых цивилизаций. // Форум 2004, Нация и мир, М.: Мысль, 2004. С. 141 - 158.
Россия в монгольском треугольнике. Конкуренция требует внешнеполитической инициативы. // Политический журнал, №8 (11), 9 марта 2004. С. 42 - 44.
Groping for National Identity in Kazakhstan: A Viewpoint of Its Relation to the History of Eurasia and Mongolia (на яп. яз.) // Вестник экономики экс-СССР, 2003. №1 (847). Pp. 2 - 20.
Монгол улс хорш соел иргэншлийн туухийн бутээлуудэд: дэлхийн туухийн будуувчид гарсан оорчлолт (на монг. яз.) (Монголия в работах по истории смежных цивилизаций: сдвиги в схемах мировой истории). // Социологи, Улаанбаатар, 2003 он, №4, 215 (21). Pp. 61 - 68.
МНРП в иерархии Коминтерна // Researching Archival Documents on Mongolian History: Observations on the Present and Plans for the Future. Tokyo, 2004. Pp. 231 - 235.
L'anne 1920 - La naissance du communisme mongol. // Cahiers Lon Trotsky / dit par Institut Leon Trotsky ; sous la rdaction de Jean-Paul Joubert, Paule Gautier et Pierre Brou. Paris: Trimestriel, 2003. Pp. 73-94
Монголия в классических и современных схемах мировых цивилизаций. // Проблемы истории и культуры кочевых цивилизаций Центральной Азии. Т. IV. Улан-Удэ, 2000. С. 100 - 123.
Монголын тухай БХК(б) Намын баримт бичигт (на монг. яз.) (Монголия в документах ВКП(б). Т. 1 (1920 - 1932). /Сборник документов. / Отв. сост. (совм. с С. Дамдинсурэном). Улаанбаатар, 2002. 735 p. (сигнальный экземпляр). / Введение с российской стороны. Pp. 16 - 36.
Размышления о внешней политике Монголии в ХХ веке. // Вестник Евразии, 2002, №2. С. 164 - 183.
The Depths of Political, Economic and Social Trends in Kazakhstan (на яп. яз.) // Toyo-Kenkyu, The Studies of Asia and Africa, №146, The Institute for Oriental Studies of Daito Bunka University. / Translator: Yoshikawa, Minoru. 2002. Pp. 105 - 116.
The Atlas of Mongolia: country and civilization. The Prospect. Dover, 2002. (совм. с Терским П.А. и Куркчи А.И.). 27 p.
Орос улстай тогтоосон харилцааны ууднээс Монгол улсын туухийг авч узэх нь (Изучение истории Монголии с точки зрения ее отношений с Россией).// Стратеги судлал, 2001, №1 - 2. Pp. 45 - 52.
Является ли Монголия цивилизацией? // Сибирский архив: архивные документы, публикации, факты, комментарии. Научно-популярный историко-краеведческий сборник. Иркутск: Оттиск, 2000. Выпуск 2. С. 38 - 44.
Послесловие. // Р. Груссэ. Чингисхан. /Пер. с фр. /Серия ЖЗЛ. М.: Молодая гвардия, 2000. С. 233 - 248.
Монгольский коммунизм: внутренние мотивы. // Mongolica / An International Annual of Mongol Studies. Vol. 10 (31), 2000. Pp. 299 - 306.
Is There a Mongol Civilization? // Bulletin. The IAMS News Information on Mongol Studies. №2 (24), 1999. Pp. 76 - 80.
Монголия и русский коммунизм. // Научно-информационный бюллетень Российского центра хранения и изучения документов новейшей истории. Выпуск №8 (специальный), М., 1996. С. 28 - 36.
К вопросу об отношении Коминтерна к панмонголизму. // Гуманитарная наука в России: Соросовские лауреаты. История, археология, культурная антропология и этнография. М., 1996. С. 66 - 69.
Коминтерн ба Монгол. Баримтын эмхэтгэл. (Коминтерн и Монголия. Сборник документов). /Сост., коммент. (совм. с Г.М. Адибековым, С. Дамдинсурэном, В.В. Грайворонским, С.М. Розенталь, Г.С. Слесарчук, Э.Н. Шахназаровой, В.Н. Шепелевым, Ч. Дашдаваа). Улаанбаатар, 1996. 502 p.
Монголын соёл иргэншлийн тухай нэг хэвшмэл узлийн асуудалд (Об одном стереотипе восприятия монгольской кочесвой цивилизации). // Mongolica / An International Annual of Mongol Studies. Vol. 6 (27), 1995. Pp. 509 - 515.
Baggrunden for filmen УUrgaФ (на датском яз.) // Ger, Dansk Mongolsk Selskab, 1995, №14. Pp. 26 - 27.
Монголия в классификации цивилизаций А. Дж. Тойнби. // Владимирцовские чтения - III. 1993. М., 1995. С. 69 - 73.
К 100-летию со дня рождения Д. Сухэ-Батора. // Бюллетень. Общество монголоведов РАН. М., 1993. С. 75 - 84.
идер Монгольской социал-демократической партии о Советском Союзе. // Восток и современность. Научно-информационный бюллетень. 1990, №4, с. 86 - 96.

1 Данилевский Н.Я. Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германоЦроманскому. М.: Изд-во Эксмо, 2003.

2 Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. 1. Гештальт и действительность. / Пер. с нем., вступ. ст. и примеч. К.А. Свасьяна. М.: Мысль, 1993

3 Тойнби А.Дж. Постижение истории. Сборник. / Пер. с англ. М.: Прогресс, 1991.

4 Sorokin P. A. Sociological theories of today. New York, London: Harper and Row, 1966.

5 См. разбор источников цивилиографии в обстоятельных трудах: Кузык Б.Н., Яковец Ю.В. Цивилизации: теория, история, диалог, будущее. В двух томах. М.: Институт экономических стратегий, 2006; Ионов И.Н., Хачатурян В.И. Теория цивилизаций от античности до конца XIX века. СПб.: Алетейя, 2002.

6 Геродот (481 - 425 гг. до н.э.), Фукидид (460 - 395 гг. до н.э.), Платон (428 или 427 - 348 или 347 гг. до н.э.), Аристотель (384 - 322 гг. до н.э.), Полибий (205 - 125 гг. до н.э.), Сыма Цянь (115 - 86 гг. до н.э.), Лукреций Кар (99 - 55 гг. до н.э.), Тит Ливий (59 г. до н.э. - 17 г. н.э.), Блаженный Августин (354 - 430), Аль Бируни (973 - 1048), Ибн Хальдун (1332 - 1406), А.Д. Кантемир (1708 - 1744), В.И. Татищев (1686 - 1750), Ж.ЦЖ. Руссо (1712 - 1778), Вольтер (1694 - 1779), А. Тюрго (1727 - 1781), Д. Дидро (1713 - 1784), Мирабо-старший (1715 - 1789), М.-Ж. Кондорсе (1743 - 1794), А.Н. Радищев (1740 - 1802), И.Г. Гердер (1744 - 1803), А. Фергюсон (1723 - 1818), А. де Сен-Симон (1760 - 1825), Г. Гегель (1770 - 1831), П.Я. Чаадаев (1794 - 1856), О. Конт (1799 - 1857), А.С. Хомяков (1804 - 1860), Г. Бокль (1821 - 1862), А.Л. Метлинский (1814 - 1870), Ф. Гизо (1787 - 1874), Э. Кинне (1803 - 1875), Г. Рюккерт (1823 - 1875), Л. Морган (1818 - 1881), К. Маркс (1818 - 1883), Л.И. Мечников (1838 - 1888), Н.Г. Чернышевский (1828 - 1889), К.Н. Леонтьев (1831 - 1891), Ф. Энгельс (1820 - 1895), П.Л. Лавров (1823 - 1900), Г. Спенсер (1820 - 1903), В.О. Ключевский (1841 - 1911), Э. Дюркгейм (1857 - 1917), Г.В. Плеханов (1856 - 1918), В.И. Ленин (1870 - 1924), Н.И. Кареев (1850 - 1930), С. Трубецкой (1890 - 1938), М.П. Погодин (1872 - 1947), П.Н. Милюков (1859 - 1943), Г. Уэллс (1886 - 1948), П.Н. Савицкий (1895 - 1968), К.Т. Ясперс (1883 - 1969), Г.В. Вернадский (1887 - 1973) и др. Из ушедших сравнительно и совсем недавно крупных исследователей, принявших участие в актуализации цивилизационного подхода, методологии исследования социально-исторической детерминации политических процессов, этногенеза выделяются такие ученые, как Ф. Бродель (1902 - 1985), Л.Н. Гумилев (1912 - 1992), Н.Н. Моисеев (1917 - 2000), Б.С. Ерасов (1932 - 2001), А.С. Панарин (1940 - 2003), А.А. Зиновьев (1922 - 2006), А. Шлезингер (1917 - 2007), С. Хантингтон (1927 - 2008) и др.

7 Сорокин П.А. Социология революции. М.: РОССПЭН - Территория будущего, 2005. С. 27.

8 Эйзенштадт Ш. Революция и преобразование обществ. Сравнительное изучение цивилизаций. М.: Аспект Пресс, 1999.

9 Диссертант вместе с А.Д. Цендиной (которая заново перевела на русский язык некоторые разделы) принял участие в доработке и подготовке к изданию рукописей переводов Г.С. Гороховой (1919 - 1997) - Золотого сказания анонимного автора, Б.И. Короля (1907 - 1979) - Хрустального зерцала Джамбадорджи, Б. Ринчино (1905 - 1977) и Ж. Самбу (1895 - 1972) - Конечной причины религий в Монголии Эрдэнипэла (История в трудах ученых лам. / Железняков А.С., Цендина А.Д. (сост., ред., коммент.) М.: Товарищество научных изданий КМК, 2005). См. также: Saan-seen. Erdeni-yin tobi (Саган Сэцэн. Драгоценный свод). MH. T. 1. Fasc. 1. Улаанбаатар, 1961; Шара туджи. Монгольская летопись XVII века. / Сводный текст, перевод, введение и примечания Н.П. Шастиной. М.-Л., Изд-во АН СССР, 1957; Лубсан Данзан. Алтан тобчи (Золотое сказание). / Перевод с монгольского, введение, комментарий и приложения Н.П. Шастиной. М.: Изд-во Наука, 1973 и др.

10 Тенгрианство - синкретическая религия, которую исповедовали народы, проживавшие на территории Внутренней Азии до их окончательного обращения в другие религии: буддизм различных школ - отдельно или в комплексе с даосизмом и конфуцианством, христианство, ислам. Это - своеобразная матрица с различным в то или иное время сочетанием элементов тех или иных религий с основными культами кочевого общества (прежде всего, культом Мунх тенгри - Вечного неба) при господстве последних.

11 Козин С.А. Сокровенное сказание. Монгольская хроника 1240 г. М. - Л., 1941.

12 Сыма Цянь. Исторические записки. М.: Восточная литература, 1972; Рассказы русских летописей. М.: Издательский центр Витязь, 1993; Армянские источники о монголах. Извлечения из рукописей XIII - XIV вв. М.: Издательство восточной литературы, 1962; Плано Карпини Дж. дель. История монгалов. 3-е изд; Гильом де Рубрук. Путешествие в восточные страны. 3-е изд.; Книга Марко Поло. 4-е изд. М.: Мысль, 1997; Рашид-ад-дин. Сборник летописей. М.-Л.: Издательство АН СССР. Т. I, кн. 1, 2, 1952; т.II, 1960; т. III, 1946; Вернадский Г.В. О составе Великой Ясы Чингисхана. С приложением главы о Ясе из истории Джувейни в переводе В.Ф. Минорского. Les Editions Petropolis/ Bruxelles, 1939 и др.

13 Веселовский Н.И. Материалы для истории Российской духовной миссии в Пекине / Под ред. Н.И. Веселовского. Вып. I. СПб.: 1905. С. 15.

14 Путешествие архимандрита Софрония Грибовского от Пекина до Кяхты в 1808 г. // Сибирский вестник. 1823. Ч.1. С. 43, 46.

15 Тимковский Е.Ф. Путешествие в Китай через Монголию в 1820 и 1821 гг. Т. 1Ц3. СПб.: 1824. С. 6Ц7.

16 Бичурин Н.Я. (Иакинф). Записки о Монголии, сочиненные монахом Иакинфом. Т. 1 - 2. СПб.: 1828. С. 51Ц58.

17 Гримм Э.Д. Сборник договоров и других документов по истории международных отношений на Дальнем Востоке (1842Ц1925). М., 1927. С.55,56,72,86.

18 Пржевальский Н.М. Монголия и страна тангутов. Трехлетнее путешествие в Восточной нагорной Азии. Т. 1, 2. СПб., 1875, 1876; Потанин Г.Н. Очерки Северо-Западной Монголии. Вып. I - IV. СПб., 1881 - 1883; Позднеев А.М. Монголия и монголы. Результаты поездки в Монголию, исполненной в 1892 - 1893 гг. А. Позднеевым. Т. 1 - 2. СПб., 1896 - 1898; Козлов П.К. Монголия и Кам. Трехлетнее путешествие по Монголии и Тибету, 1899 - 1901. М.: Гос. изд. географической лит-ры, 1947. См. также: Беннигсен А.П. Несколько данных о современной Монголии. СПб.: Типография А.С. Суворина, 1912; Боголепов М.И. и Соболев М.Н. Очерки русско-монгольской торговли, с приложением 22 фотографий и торговой ткарты Монголии (Экспедиция в Монголию 1910 г.). Т. 1. Томск: Изд. Томского общества изучения Сибири, 1911; Болобан А.П. Монголия в ее современном торгово-экономическом отношении. Отчет агента Министерства торговли и промышленности за 1912 - 1913 гг. Пг.: Типография В. Киршбаума, 1914; Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия и Урянхайский край. Т. 1, вып. 2: Антропологический и этнографический очерк этих стран. Торговля и колонизаторская деятельность в них китайцев и русских. Дополнения и поправки. Л.: Изд.Гос. РГО, 1930; Котвич В.Л. Краткий обзор истории и современного политического положения Монголии. СПб.: Изд. Об-ва Картографическое заведение А. Ильина, 1914; Московская торговая экспедиция в Монголию. М.: Типография П.П. Рябушинского, 1912.

19 Гедин С. Тарим, Лобнор, Тибет. Путешествие по Азии. 1889 - 1902. /Пер. со швед. СПб, 1904; Эндрюс Р.Ч. Тайны пустыни Центральной Азии. //Вестник знания, 1927, №10; Haslund-Christensen H. Men and Gods in Mongolia. Zayagan. L., 1935; Roerich N.K. Heart of Asia. N.Y., 1929.

20 Сент-Ив дТАльвейдр. Миссия Индии в Европе. Петроград, 1915; Hutin. De mondes sonterrains an Roi du Monde. P., 1976; Оссендовский Ф. И звери, и люди, и боги. М.: РИ - Пилигрим, 1994 и др.

21 Предание о кругосветном путешествии или повествование о жизни Агвана Доржиева. Улан-Удэ: БИОН СО РАН, 1994. С. 34; Доржиев А. Занимательные заметки: описание путешествия вокруг света (Автобиография). /Пер. с монг. А.Д. Цендиной. М.: Вост.лит., 2003. С. 68.

22 Козлов П.К. Дневники Монголо-Тибетской экспедиции. 1923 - 1926. СПб.: Наука, 2003.

23 В трудах К. Маркса, основоположника формационного подхода, считавшего Монголию варварски и герметически изолированной от цивилизованного мира, скептическое отношение к этой стране как субъекту истории прослеживается довольно четко (Маркс К. Революция в Китае и Европе. // К.Маркс, Ф. Энгельс. Сочинения. Издание второе. Т.9. М.: Политиздат, 1957. - С.99).

24 Владимирцов Б.Я. Общественный строй монголов: монгольский кочевой феодализм. Л., 1934. С.75Ц78.

25 См., например: Бартольд В.В. История турецко-монгольских народов. // Бартольд В.В. Работы по истории и филологии тюркских и монгольских народов. М.: Вост.лит., 2002. С. 193 - 232.

26 Майский И.М. Современная Монголия. Иркутск, 1921.

27 Элбек-Доржи Ринчино о Монголии. Улан-Удэ, 1998; Элбек-Доржи Ринчино. Документы, статьи, письма. Улан-Удэ, 1994.

28 Его деятельность базировалась на глубоком знании источников монгольской политической мысли. См., напр.: Жамцарано Ц. Ж. Монгольские летописи XVII в. М.ЦЛ.: Изд-во АН СССР, 1936.

29 Шумяцкий Б.З. Сибирь на путях к Октябрю. Иркутск: Восточно-сиб. кн. изд-во, 1989.

30 Каллиников А.Д. Национально-революционное движение в Монголии. М.: 1926.

31 Юдин В.И. У истоков Монгольской народной революции. М.: Востлит, 1931.

32 Кунгуров Г.Ф., Сороковиков И.А. Аратская революция. Исторический очерк. Изд. 2-е. Иркутск, 1957.

33 Чойбалсан Х., Дэмид Г., Лосол Д. Монгол ардын ундэсний хувьсгалын анх уусч байгуулагдсан товч туух. (Краткий очерк истории монгольской народной революции).Тэргуун, дэд дэвтэр. Улаанбаатар, 1934.

34 Амар А. Монголын шинэ туух (Новая история Монголии). Улаанбаатар, 1989.

35 В последние годы диссертант принял участие в подготовке к изданию (большей частью в переводе на монгольский язык) ранее неизвестных и закрытых архивных материалов Коминтерна и ВКП(б). См.: Коминтерн ба Монгол. Баримтын эмхэтгэл. (Коминтерн и Монголия. Сборник документов. /Сост. Г.М. Адибеков, С. Дамдинсурэн, А.С. ЖелезняковЕ). Улаанбаатар, 1996; Монголын тухай БХК(б) Намын баримт бичигт (Монголия в документах ВКП(б)) т. 1 (1920 - 1932), Сб. док. / Отв. сост. и авторы Введений А.С. Железняков, С. Дамдинсурэн. Улаанбаатар, 2002. 735 с. (сигнальный экземпляр); Монголын тухай БХК(б) Намын баримт бичигт (Монголия в документах ВКП(б) Т. 1 (1920 - 1932), Сб. док. / Отв. сост. А.С. Железняков и С. Дамдинсурэн. Введение редколлегии. Улаанбаатар, 2002. 560 с.; см. также: Монголын тухай БХК(б) Намын баримт бичигт (Монголия в документах ВКП(б) Т. 2 (1933 - 1940), Сб. док. / Отв. сост. В.Н. Шепелев и С. Дамдинсурэн. Улаанбаатар, 2005. 468 с.; Шинкарев Л.И. Цеденбал и Филатова. Любовь. Власть. Трагедия.. М. Иркутск: Издатель Сопронов, 2004. С 479 - 524.

36 РГАСПИ, ф. 495, оп. 152, д. 45, л. 31 - 32.

37 Элбек-Доржи Ринчино. Документы, статьи, письма. Улан-Удэ, 1994. С. 133.

38 РГАСПИ, ф. 495, оп. 152, д. 119, л. 203 - 208.

39 Ewing T.E. Between the Hammer and the Anvil? Chinese and Russian Policies in Outer Mongolia, 1911 - 1921, Bloomington, Indiana: Research Institute for Inner Asian Studies, 1980.

40 Меморандум генерала Танака Гиити (25 июля 1927 г.) / История войны на Тихом океане. Т. 1, М., 1957. С. 337 - 353.

41 Вот их отдельные труды: Lattimore O. The Mongols of Manchuria: Their Tribal Divisions, Geographical Distribution, Historical Relations with Manchus and Chinese and Present Political Problems. N.Y., 1934; Friters G.M. The International Position of Outer Mongolia. A Contribution to RussiaТs and JapanТs Policies in the Far East. - These presentee a lТUniversite de Geneve pour lТobtention du grade de Docteur des sciences politiques. Dijon, 1939; Pelliot P. Recherches sur les Chretiens dТAsie central et dТExtreme Orient. P., 1973; Haenisch E. Die Kulturpolitik des mongolischen Weltreichs. B., 1943; Heissig W. Der mongolische Kulturwandel in den Hsingan Provinzen Mandschukuos. Vienna - Peking, 1944; Mostaert A. The Mongols of Kansu and their Language. - Bulletin of the Catholic University of Peking, 1931, №8; Груссе Р. Чингисхан. Покоритель Вселенной. /Послесловие А.С. Железнякова. Серия ЖЗЛ. М.: Молодая гвардия, 2000.

42 Симуков А.Д. Труды о Монголии и для Монголии. /Составители Юки Конагая, Санжасурэнгийн Баяраа, Ичинхорлоогийн Лхагвасурэн. Осака, Государственный музей этнологии, т. 1, 2007, т. 2, 2007, т.3 (часть 1), 2008, т.3 (часть 2), 2008.

43 С его капитальным трудом Конечная причина религий в Монголии - История в трудах ученых лам..., с 155 - 247.

44 Цибиков Г.Ц. Буддист-паломник у святынь Тибета. Т. 1-2. Новосибирск: Наука, 1991.

45 Златкин И.Я. Очерки новой и новейшей истории Монголии. - М.: Восточная литература, 1957; Капица М.С., Иваненко В.И. Дружба, завоеванная в борьбе. М.: 1970; Ширендыб. Монголия на рубеже XIXЦXX веков. УланЦБатор: Комитет по делам печати, 1963; Бурдуков Н.В. В старой и новой Монголии. Воспоминания и письма. М., 1969; Дылыков С.Д. Демократическое движение монгольского народа в Китае. М.: Изд-во АН СССР, 1953.

46 Гумилев Л.Н. Хунну. Средняя Азия в древние времена. М., 1960; Гумилев Л.Н. Древние тюрки. М., 1967; Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства. М., 1970.

47 Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. Л., 1990.

48 Савицкий П.Н. Континент Евразия. М.: Аграф, 1997; Вернадский Г.В. О составе Великой Ясы Чингисхана. С приложением главы о Ясе из истории Джувейни в переводе В.Ф. Минорского. Les Editions Petropolis/ Bruxelles, 1939; Трубецкой Н.С. История. Культура. Язык. М.: Издательская группа Прогресс, 1995.

49 Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока. //Трубецкой Н.С. История. Культура. Язык. М.: Издательская группа Прогресс, 1995. С.211 - 212.

50 В том числе совместные экспедиции ИМБиТ СО РАН с научными институтами Монголии и КНР.

51 Гуманитарные исследования Внутренней Азии - журнал Федерального агентства по образованию и Института Внутренней Азии Бурятского госуниверситета. Редакционный совет: С.В. Калмыков (председатель), В.А. Ламин, А.С. Железняков (заместители председателя), М.С. Мейер, Л.Б. Алаев, Е.И. Пивовар и др.

52 Историко-культурный атлас Бурятии. /Научный ред. Н.Л. Жуковская, М.: ИП - Дизайн. Информация. Картография, 2001 (руководитель научного коллектива - директор Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН Б.В. Базаров); Папуев В.Б. Монгольские народы. Атлас истории и этнографии. Учебное пособие. Элиста: АПП Джангар, 2005.

53 Проблемы истории и культуры кочевых цивилизаций Центральной Азии. Материалы международной научной конференции. Т.IV. История, философия, социология, филология, искусство. Улан-Удэ: Изд-во БН - СО РАН, 2000; Чингисхан и судьбы народов Евразии. Материалы международной научной конференции.3 - 5 октября 2002 г., Улан-Удэ: Изд-во БурГУ, 2003; Россия и Монголия в свете диалога евразийских цивилизаций. Материалы международной научной конференции. Звенигород, 2 - 5 июня 2001 г., М.: ИВ РАН, Общество монголоведов РАН, 2002; Калмыки и их соседи в составе Российского государства, Кочевая цивилизация Великой степи: современный контекст и историческая перспектива. - Элиста (2001), Цивилизационные процессы на Дальнем Востоке. Монголия и ее окружение. Мат-лы научных круглых столов. /Ред. коллегия А.С. Железняков, К.Б.-М. Митупов (сопред.), М.Н. Балдано и др. - М.: Вост. лит., 2005 и др.

54 Этим институтом подготовлен атлас: Монголчуудын туух-соёлын атлас (Историко-культурный атлас монголов). Улаанбаатар, IISNC, 2004, а также проводятся регулярные международные конференции и симпозиумы: Nomads and Use of Pastures Today. Ulaanbaatar, 2000 и др.

55 Одно из таких исследований проводилось по заказу Российского фонда Монголии: Железняков А.С. Социологийн судалгааны дун. // Умард хорш (журнал Северный сосед), 2007, 11 дугээр сар, дугаар 11; на рус.яз.: Об отношении монголов к России. Результаты соцопроса - Железняков А.С. 2008 оны тавдугаар сарын 12-ноос 18-ны хооронд явуулсан олон нийтийн санал асуулгын дун (харьцуулсан дун шинжилгээ). // Умард хорш (журнал Северный сосед), 2008, 05 дугаар сар, дугаар 05; на рус.яз.: Об отношении монголов к России (по материалам второй волны социологического опроса) -

56 Hamphrey C., Sneath D. (eds) Culture and Environment in Inner Asia, vol. 1, The Pastoral Economy and the Environment. Cambridge, The White Horse Press, 1996; Jagchid S., Hyer P. MongoliaТs Culture and Society. Boulder: University of Colorado Press. Karamisheff, W. 1925. Mongolia and Western China; Social and Economic Study. Tientsin. 1979; Campi, Alicia. MongoliaТs Integration with AsiaТs Heartland - Finding a Future and Rediscovering the Past. // The 8-th International Congress of Mongolists being Convened Under the Patronage of N. Bagabandi, President of Mongolia (5 - 11 August 2002, Ulaanbaatar). Summaries of Congress Papers. Secretariat IAMS, 2002; D. Sinor (ed.), History of Early Inner Asia. Cambridge: Cambridge University Press, 1987.

57 Эта тема весьма обширна, поэтому ниже приводится далеко не полный перечень имен только тех исследователей-гуманитариев, общение с которыми дало автору некоторую возможность включенного наблюдения. Российские исследователи: Н.В. Абаев, Г.М. Адибеков, Б.В. Базаров, Е.А. Белов, Е.В. Бойкова, В.В. Волков. В.Ц. Ганжуров, М.И. Гольман, Г.С. Горохова, В.В. Грайворонский, Л.Н. Гумилев, Ю.И. Дробышев, В.Д. Дугаров, Л.Б. Жабаева, Н.Л. Жуковская, С.Г. Кляшторный, П.Б. Коновалов, Н.Н. Крадин, Л.В. Курас, С.Л. Кузьмин, Ю.В. Кузьмин, Ч.К. Ламажаа, Е.И. Лиштованный, И.И. Ломакина, С.Г. Лузянин, К.Б.-М. Митупов, А. Михалев, И.А. Морозова, Ш.Г. Надиров, С.Ю. Неклюдов, К.В. Орлова, С.А. Панарин, Ю.В. Попков, Л.П. Попова, В.А. Родионов, С.К. Рощин, Р.Т. Сабиров, В.П. Санчиров, В.В. Свинин, Л.Г. Скородумова, Т.Д. Скрынникова, Г.И. Слесарчук, Д.Б. Улымжиев, С.Б. Фоломеева-Вдовина, Т. Халудоров, А.И. Цеденбал-Филатова, А.Д. Цендина, Е.Н. Черных, Ш.Б. Чимитдоржиев, В.Н. Шепелев, Л.И. Шинкарев, Л.А. Юзефович, Т.И. Юсупова, Г.С. Яскина и другие. Монгольские исследователи: Н. Алтанцэцэг, Д. Ариунболд, Б. Баабар, Ц. Батбаяр, Л. Бат-Очир, Б. Баттумур, О. Батсайхан, Д. Баяр, С. Баяр, Н. Баяртсайхан, Ж. Баясах, Ш. Бира, Р. Болд, Ж. Болдбаатар, Т. Бурэнжаргал, Н. Галиймаа, Д. Гомбосурэн.Д. Гонгор, Ц. Гурбадам, Б. Даваасурэн, Ч. Далай, С. Дамдинсурэн, Д. Даш, Ч. Дашдаваа, Д. Дашжамц, Д. Дашпурэв, Л.Дашням, Н. Жамбалсурэн, Ч. Жугдэр, Ш. Жумдаан, С. Идшинноров, Г. Лувсанцэрэн, Б. Лхамсурэн, Ш. Нацагдорж, Ё. Отгонбаяр, А. Очир, Х.Пэрлээ, Г. Сайнхишиг, Ц. Самдангэлэг, М. Санждорж, Г. Сухбаатар, Д. Сэр-Оджав, Б. Тудэв, Д. Ульзийбаатар, Ж. Урангуа, Ц. Уртнасан, Н. Хавх, Л. Хайсандай, Л. Хангай, Х. Хулан, Д. Цэвээндорж, З. Цэдэнбал, Ц. Цэцэнбилег, Н. Чимэг, Г. Чулуунбаатар, Д.Чулуунжав. Б. Ширендэв, Б. Энхтувшин, Ч. Эрдэнэ. Исследователи из других стран: Хугжилту, Норбу, Элдэнтэй из Китая, Х. Футаки, М. Йошикава, Т. Наками из Японии, Ж. Легран из Франции, У. Баркман из Германии, Д. Кара из Венгрии (и США), К. Хэмфри из Великобритании, А.Кампи из США. Разумеется, важны для анализа во включенном наблюдении и мнения не монголоведов: С.Н. Алитовский, О.И. Величко, Ю. Гарушянц, В.Г. Гельбрас, З.Т. Голенкова, Ю.Н. Голубчиков, Б.И. Зеленко, Б.И. Коваль, Э.С. Кульпин-Губайдуллин, М.И. Лапицкий, Т.Н. Литвинова, О.М. Михайленок, Ю.С. Оганисьян, А.В. Панцов, М. Славин, В.С. Тикунов, И.С. Ундасынов, И.С. Яжборовская, З.П. Яхимович и другие.

58 Международная активность Монголии довольно четко наблюдается в развитии ее внешней политики (см.: ЯскинааГ.С. Монголия и внешний мир. М.: ИВ РАН, 2002; Хашбат Л. Международный статус Монголии: историко-правовые аспекты. Улаанбаатар, 2001).

59 Лишь период с 1911 по 1946 гг. является весьма благоприятным для комплексного политологического анализа всего региона, поскольку в данный период происходил крах Маньчжурской и Российской империй и менялись сферы влияния и государственные границы. Вполне корректно субъектная роль Монголии в этот период в контексте процессов, происходивших во Внутренней Азии, рассмотрена в монографии, написанной на богатом архивном материале: Лузянин С.Г. Россия - Монголия - Китай в первой половине ХХ в. Политические взаимоотношения в 1911 - 1946 гг. М.: ИДВ РАН, 2000.

60 Существует довольно значительная историография проблематики наследия героического прошлого Великой степи, Чингисхана, Монгольской империи, увязанной в каждом отдельном случае с каким-либо одним современным народом или этносом. Иногда дело доходит до переписывания всемирной истории и создания новой хронологии. Поскольку мотивы таких обобщений лежат чаще всего в политических амбициях авторов, данная часть литературы за редкими исключениями остается за рамками настоящего исследования. На наш взгляд, наследие Великой степи - достояние всех народов, населяющих ее в настоящее время.

61 Ю.Н. Рерих следующим образом обозначил географические границы этого региона: Огромную, не имеющую внешнего стока область Внутренней Азии ограничивают с юга могучие Трансгималаи и унылые высокогорья Каракорума. К северу простираются Алтай и горные цепи южной окраины Сибирской низменности. К востоку и западу от этого огромного бессточного бассейна лежат бесконечные пустынные просторы великой монгольской Гоби и степей Средней Азии. (Рерих Ю.Н. По тропам Срединной Азии. Самара: Агни, 1993. С. 4).

62 Фергюсон Н. Мир без гегемона. // Свободная мысльЦХХI, 2005. №1.

63 Владимир Соловьев. Спор о справедливости. Москва - Харьков, 1999.

64 Bertrand Russell. Has Man a Future? L.: Penguin, 1961.

65 Robertson R. Globalization: Social Theory and Global Culture. London: Sage, 1992.

66 Мазлиш Б. Глобальное и локальное: понятия и проблемы. // Социол. исслед. 2006. №5. С. 23.

67 Ардын эрх, 1994 оны 7-р сарын 26.

68 К тому времени о существовании отдельной монгольской цивилизации говорилось только в нескольких фразах: Железняков А.С. Монгольский феномен. // Азия и Африка сегодня, 1992, №2. С. 64; он же. Об одном стереотипе восприятия монгольской кочевой цивилизации. /VI Международный конгресс монголоведов (Улан-Батор, август 1992 г.). Доклады российской делегации. I. Москва, 1992. С. 84 - 90; он же. Монголия в классификации цивилизаций А. Дж. Тойнби. - Владимирцовские чтения - III. 1993. М.: 1995. С. 69 - 73.

69 Bira Sh. The Nomadic Civilization of the Mongols and Their Folk Science. - Bulletin. The IAMS News Information on Mongol Studies. 1998Ц1999. No 2 (22), No 1 (23);. Чулуунбаатар Г. Нэг улс - хоёр соёл иргэншил. Очигдор, оноодор, маргааш.(Одно государство - две цивилизации. Вчера, сегодня, завтра) - Бодрол бясалгал, 1995, №1; Чулуунбаатар Г. ХХ, ХХI зууны зааг уеийн Монгол дахь иргэний нийгмийн толовшил, хогжил (Формирование и развитие гражданского общества в Монголии на рубеже ХХ - ХХI вв.) Улаанбаатар: Монгол улсын ШУА-ийн ФСЭХ, 1999;.Хавх Н. Монголчуудын соел иргэншлийн гун ухаан (Философия монгольской цивилизации). Улаанбаатар, 1995, 3 дахь талд.; Чулуунжав Д. Монголын туухийн философи (нэн эртнээс XXI зууны эхэн) (Философия истории Монголии. С древнейших времен до начала XXI в.). Улаанбаатар: Монгол улсын ШУА-ийн ФСЭХ, 2005

70 Тойнби А.Дж. Постижение истории. /Сборник. Пер. с англ. М.: Прогресс, 1991. С. 698, 181

71 Крадин Н.Н. Комплексные общества номадов в кросс-культурной перспективе; Кульпин Э.С. Цивилизация Золотой орды; Холл Т. Монголы в мир-системной истории; Флетчер Дж. Средневековые монголы: экологические и социальные перспективы; Барфилд Т. Монгольская модель кочевой империи. - Монгольская империя и кочевой мир. Улан-Удэ, 2004. С. 42, 141, 167, 212, 260 и др.

72 Жуковская Н.Л., Кочевники Монголии. М.: Вост. лит., 2002. С. 7

73 Берутся данные по России за 1897 г. (Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 3, с. 505).

74 Принятое в литературе и ставшее стереотипным обозначение высших монгольских иерархов в маньчжурский период.

75 Murphy G. Soviet Mongolia. A study of the oldest political satellite. University of California Press. Berkeley & Los Angelos, 1966. P. 29.

76 Бжезинский З. Великая шахматная доскаЕ. С.194 - 195.

Авторефераты по всем темам >> Авторефераты по политике

Blog