Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по разным специальностям

На правах рукописи

ПОПОВА Татьяна Георгиевна СЛАВЯНО-РУССКАЯ РУКОПИСНАЯ ТРАДИЦИЯ ЛЕСТВИЦЫ ИОАННА СИНАЙСКОГО Специальность 10.02.01 - русский язык

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание учёной степени доктора филологических наук

Москва - 2011

Работа выполнена на кафедре общего языкознания филологического факультета ФГОУ ВПО "Московский педагогический государственный университет" Н а у ч н ы й к о н с у л ь т а н т:

доктор филологических наук, профессор ГРИГОРЬЕВ А.В.

О ф и ц и а л ь н ы е о п п о н е н т ы:

доктор филологических наук, профессор ВЕРЕЩАГИН Е.М., доктор филологических наук, профессор КАМЧАТНОВ А.М., доктор филологических наук, доцент ПЕНТКОВСКАЯ Т.В.

Ведущая организация: ГОУ ВПО "Московский гуманитарный педагогический институт"

Защита состоится "_26_" марта 2012 г. в 15.00 часов на заседании диссертационного совета Д 850.007.07 при ГБОУ ВПО города Москвы "Московский городской педагогический университет" по адресу: 129226, Москва, 2-й Сельскохозяйственный проезд, д. 4.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ГБОУ ВПО города Москвы "Московский городской педагогический университет" по адресу: 129226, Москва, 2-й Сельскохозяйственный проезд, д. 4.

Автореферат разослан "____" ________________ 2012 г.

Учёный секретарь диссертационного совета В.А. Коханова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Постановка вопроса и актуальность темы исследования.

Большое число памятников древней славянской письменности с их многочисленными списками, представляющими разные версии, восходящие к разным переводам одного и того же греческого текста, выполненным в разное время в разной языковой среде, остаётся резервным фондом исторического языкознания, ждущим своих исследователей. К числу таких малоисследованных памятников относится и Лествица преподобного Иоанна Синайского.

ествица является таким текстом, в котором представлен один из самых ранних этапов истории славянской письменности, восходящий к деятельности учеников Кирилла и Мефодия (книжников Преславской культурно-литературной школы), и одним из самых первых текстов, сохранивших особенности русского извода славянского литературного языка. Памятник сыграл важную роль в развитии литературных славянских языков, поскольку Лествица бытовала на обширных славянских территориях в течение многих веков и была хорошо известна православному читателю начиная с X - XI вв.; знакомство с Лествицей обнаруживают уже самые древние тексты славянской письменности:

Изборники 1073 и 1076 гг., Супрасльская рукопись, Слепченский апостол, Патмосский типикон, Сборник попа Драголя, Лобковский пролог.

Можно с уверенностью утверждать, что в Средние века ни один крупный славянский монастырь не обходился без списков Лествицы, и при этом рукописей, как правило, было множество. При этом Лествица не только входила в круг обязательного чтения славянских книжников, но и была одной из их любимых книг. Об этом свидетельствует огромное число славянских списков с текстом памятника (всего более 500), подавляющее большинство которых написано в разных русских скрипториях. При этом более 70 Лествиц создано до XV в. - эти списки относятся к числу древнейших сохранившихся славянских рукописей, являясь важной частью корпуса древнейших славяно-русских рукописных книг. Однако в научный оборот списки Лествицы вводятся крайне медленно. Причина этого отчасти кроется в том, что рукописи Лествицы хранятся не менее чем в библиотеках не менее чем 20 стран мира, и среди этих рукописей есть труднодоступные и недоступные.

Многие из списков Лествицы могут служить ценными источниками для истории русского языка в разные периоды его развития. Однако пока текстология памятника остаётся неразработанной, невозможно дать корректную оценку лингвистических фактов, отражённых в отдельных его рукописях, указывая, является ли данный факт принадлежностью только данного списка или же восходит к архетипу. Поэтому выводы и наблюдения исследователей отдельных списков Лествицы относительно локальной приуроченности тех или иных языковых явлений без предшествующего текстологического анализа списков памятника неизбежно будут научно не обоснованными.

Необходимость текстологического изучения списков памятника, предваряющего их лингвистическое изучение, убедительно доказана в работах Л.П. Жуковской на огромном фактическом материале Евангелий (см.: [Жуковская 1968; 1969; 1974; 1976 и др.]). Текстологическое изучение предполагает охват "максимально возможного числа списков разного времени и разных территорий" [Жуковская 1974: 471].

Отдельные рукописи Лествицы служили объектами лингвистического анализа (в работах П.В. Владимирова, М.Г. Гальченко, Л.П. Саенко, Н. Василевой и др.). Но дать правильную лингвистическую оценку фактам, зафиксированным в отдельных рукописях памятника, можно лишь при учёте данных из ближайших родственных списков.

Выявления родственных списков на материале Лествицы не было. В Советском Союзе исследований рукописей Лествицы по идеологическим причинам почти не было (и, вообще, не было монографических исследований Лествицы как памятника литературы). В дореволюционных описаниях рукописей (А.В. Горского и К.И. Невоструева, Илария и Арсения, А.И. Яцимирского, П.М. Строева и др.) есть отдельные замечания о близости тех или иных рукописей Лествицы, однако эти замечания обычно не соответствуют истине, как выясняется при непосредственном знакомстве с текстами: круг рукописей, входящий в поле зрения этих учёных, как правило, был ограничен отдельными собраниями, и близость (неблизость) текстов, вероятно, определялась чисто эмпирически. Напр., А.И. Яцимирский заметил, что в рукописях Щук. 694, Щук. 921, BAR 143, BAR 144, BAR 145, Син. 105, Син. 106, Син.

107, Син. 482 и Сах. "перевод один и тот же" [Яцимирский 1899: 473];

между тем сравнение текстов перечисленных списков показывает, что учёный ошибался: названные им рукописи содержат три разных перевода Лествицы.

Специально вопросами текстологии Лествицы на материале сербских рукописей занималась М. Хэппель [Heppel 1957]. Около рукописей Лествицы, в основном, болгарских, входят в поле зрения Т.

Мостровой, см.: [Мострова 1989, 1991, 1993а, 1993б, 2000].

Монографических работ по истории славянского текста Лествицы нет. В исследовании Дм. Богдановича " Jован Лествичник у византиjскоj и староj српскоj кЬижевности" (Београд, 1968) вопросы текстологии Лествицы почти не освещаются. Выводы и наблюдения названных учёных нуждаются в систематизации, обобщении, а в некоторых случаях и в корректировке. Разрозненность и случайность отдельных наблюдений над славянским текстом памятника привели исследователей не только к отсутствию единой терминологической базы, но и к терминологической путанице.

Таким образом, актуальность темы определяется, с одной стороны, малоизученностью славяно-русской рукописной традиции Лествицы и, с другой стороны, необходимостью расширения источниковедческой базы для лингвистических исследований Лествицы как одного из важных источников по истории русского языка.

Материал, объект и предмет исследования. Исследование выполнено на материале славянских рукописей Лествицы, находящихся в настоящее время в собраниях Москвы, Санкт-Петербурга, Иркутска, Вязников, Самары, Киева, Бухареста, Софии, Белграда, Охрида, Вены, а также монастырей Путна, Плевля, Хиландарь. Всего к исследованию привлечены 282 славянские рукописи, из них 213 - русских по языку (т.е.

сохранивших явные русизмы и могущих стать ценными источниками по истории русского языка XII - XVII вв.). Со многими рукописями удалось ознакомиться de visu, с рядом рукописей - по их фотокопиям, с некоторыми труднодоступными рукописями - по заслуживающим доверия их подробным описаниям, в которых не только указываются состав и порядок составляющих текст Лествицы статей, но и приводятся фрагменты из рукописей и воспроизводятся их листы. Объектом диссертационного исследования является текст славянских рукописей Лествицы. Предметом анализа стали тексты инципит составляющих текст памятника элементов, а также состав и порядок следования обрамляющих текст Лествицы статей (в тех случаях, если рукопись полная, или если её листы не перепутаны при переплёте). В работе содержится поуровневый анализ языка древнейшей русской Лествицы (Рум. 198). Кроме того, к основному комплексу источников материала для наблюдений привлекался греческий текст Лествицы в его разных версиях, изданный Минем, Тревизаном, Игнатием, Амфилохием (во фрагментах), а также по рукописям из собраний Москвы, Санкт-Петербурга, Мюнхена и Киева.

Цель и задачи исследования. Настоящая работа является продолжением и развитием тех наблюдений над языком и текстом Лествицы, которые автор на протяжении ряда лет публиковал в различных научных изданиях. Цель диссертационного исследования - описание славяно-русской рукописной традиции Лествицы.

Для реализации поставленной цели необходимо решение ряда конкретных исследовательских задач: 1) представить обзор имеющихся исследований, служащих теоретическим фундаментом работы; 2) дать общую характеристику Лествицы как памятника ранневизантийской литературы в ряду других текстов средневековой славянской книжной культуры; 3) дать подробный анализ языка и текста древнейшей русской рукописи Лествицы, 4) систематизировать сведения о количественном составе сохранившихся греческих и славянских рукописей памятника; 5) выявить греческие оригиналы древних славянских переводов Лествицы; 6) выработать теоретические принципы научного описания и анализа материала рукописей Лествицы; 7) сличить тексты рукописей Лествицы с целью выявления разночтений и на этой основе определить родственные связи между отдельными списками и между текстологическими группами списков; 8) выявить текстологические и лингвистические особенности древних славянских переводов и количественные составы корпусов Лествиц разных славянских переводов; 9) проанализировать характерные признаки редакций древних переводов и вариантов этих редакций и определить место конкретных рукописей в общей картине бытования памятника на славянской почве в Средние века; 10) выявить источники текста редакции, послужившей основой первопечатного издания Лествицы.

Методологическая база исследования. Работа базируется на комплексном анализе рукописных источников, изучении палеографических и кодикологических характеристик рукописей, разработанных в диссертации теоретических принципах источниковедческого анализа славянских рукописей Лествицы.

Исследование истории текста Лествицы выполнено в рамках выработанного школой Л.П. Жуковской метода комплексного исследования памятников письменности, основанного на лингвистическом, текстологическом и источниковедческом анализе текста.

Научная новизна исследования заключается в том, что в диссертации представлен первый опыт монографического исследования истории текста Лествицы на большом фактическом материале. Многие вошедшие в работу русские рукописи Лествицы впервые вводятся в научный оборот. В процессе исследования выявился пятый славянский перевод Лествицы, существование которого ранее в науке не отмечалось.

Впервые в работе обосновывается гипотеза о первом переводе Лествицы Иоанном Экзархом Болгарским (или переводчиками его школы).

Теоретическая значимость и практическая ценность исследования. В исследовании теоретически разработан ряд проблем, связанных с историей текста Лествицы, в частности, вопросов терминологии и вопросов локализации того или иного перевода (той или иной редакции). Применённый в диссертации подход к научному описанию и анализу материала рукописей может быть применён в специальных работах, посвящённых славяно-русской рукописной традиции других переводных памятников. Материалы и выводы, содержащиеся в работе, могут быть использованы при чтении спецкурсов, посвящённых переводным раннеславянским памятникам, а также в общих курсах по истории языка и культуры Руси. Выявленные генетические связи между дошедшими списками памятника позволяют с большой долей вероятности делать научные прогнозы, напр., указывать утраченные неполными рукописями фрагменты текста, что может значительно облегчить идентификацию неполных (или отрывочных) Лествиц при возможном обнаружении их фрагментов. В результате исследования обозначились те списки Лествицы, которые нуждаются в научном лингвистическом издании: это древнейшие рукописи выявленных текстологических групп. Таким образом, материалы диссертации могут быть использованы при научном издании Лествицы, а научное издание памятников является, по справедливому замечанию Д.С. Лихачёва, самым важным практическим применением текстологии [Лихачёв 1983: 549].

На защиту выносятся следующие положения:

1. Древнейшая русская рукопись Лествицы создана в середине XII в.

на территории, занятой одним из юго-западных диалектов древнерусского литературного языка;

2. Первый славянский перевод Лествицы отличается выразительностью, выполнен на высоком уровне и не заслуживает широко распространившейся негативной оценки, данной ему А.В. Горским и К.И.

Невоструевым ("тёмный, маловразумительный", "во многих местах совсем неверный");

3. Автором первого славянского перевода Лествицы может быть выдающийся представитель "золотого века" болгарской литературы Иоанн Экзарх Болгарский, поскольку рукописи преславского перевода сохранили такие особенности переводческой техники и такие словоупотребления, какие были свойственны Иоанну Экзарху. Возможно, преславский перевод выполнен его учениками;

4. Лествица была переведена в Средние века с греческого языка на славянский пять раз: в Преславе (в начале X в.), в Тырново (в середине XIV в.), в сербской языковой среде, возможно, в Охриде (не позднее 1360х гг.), в Лавре св. Афанасия на Афоне (в то же время) и в Киеве (в 1455 г.);

5. Первый, второй и четвёртый переводы выполнены в болгарской языковой среде, третий - в сербской, пятый - в русской. Особое положение в славянской книжности занимает сербский перевод, списки которого могли намеренно уничтожаться, поскольку не считались "правильными";

6. Самым популярным в славянском мире стал афонский перевод; в этом сыграли роль такие деятели славянской духовной культуры, как митрополит Киприан, Сергий Радонежский, Кирилл Белозерский, Иосиф Волоцкий, Нил Сорский. Рукописи афонского перевода сохранили две болгарских, четыре сербских и три русских редакции;

7. Источниками третьей русской редакции афонского перевода, выполненной Сергием Шелониным, лёгшей в основу первопечатного издания Лествицы (М., 1647), послужили: вологодский вариант второй болгарской редакции, исидоровский или александровский вариант второй русской редакции, соловецкие варианты второй болгарской редакции.

Апробация работы. Основные положения исследования были изложены в научных докладах на международных конференциях "Четвёртые Романовские чтения. Династия Романовых в судьбах Российских земель" (Кострома, 2011), "Свети Наум Охридски и словенската духовна, културна и писмена традициjа" (Охрид, 2010 г.), "Духовное и историко-культурное наследие Соловецкого монастыря: XV - XX вв." (Соловки, 2010 г.), на международной научной конференции "Послания кириллицы" (Санкт-Петербург, 2009 г.), на XXX КириллоМефодиевских чтениях (Самара, 2008 г.), на международной конференции "Пространство и мир в Средние века" (Бухарест, 2008 г.), на международной конференции "А.И. Соболевский и русское историческое языкознание" (Москва, 2007 г.), на международной конференции "Многократные переводы в славянском Средневековье" (София, 2005 г.), на международной конференции "Проблемы Кирилло-Мефодиевского дела и болгарской культуры в IX - X в." (София, 2005 г.), на Международных гумбольдтовских конференциях (Санкт-Петербург, 2011, Москва, 2010 г., 2008 г., Бонн, 2005 г.).

Структура диссертации. Работа состоит из введения, четырёх глав основной части, заключения и трёх приложений.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении сформулированы цель и задачи исследования, его актуальность, научная новизна, охарактеризованы основные методы работы, определены теоретическая значимость и практическая ценность исследования.

В главе 1 "Лествица как памятник византийской литературы VII в." даётся литературоведческий анализ этого "едва ли не важнейшего памятника" аскетической назидательной литературы, переживающей расцвет в ранневизантийский период [Аверинцев 1984: 348].

Параграф 1.1. содержит предварительные замечания о том, что в славянской письменности встречается три текста с названием "Лествица":

это Лествица Иоанна Синайского, Лествица Исайи Копинского и апокриф, основанный на библейском сюжете (Быт XXVIII, 10-22). В так называемых "индексах истинных и ложных книг", широко распространённых в Средние века в славянской письменности, апокриф "Лествица" входит в число "ложных" книг, а Лествица Иоанна Синайского - в число книг "истинных".

В параграфе 1.2. "Краткие сведения об Иоанне Синайском" излагаются имеющиеся в науке данные о жизни и личности автора книги - преподобного Иоанна Синайского. Сведения о его жизни сохранились в ряде рукописных источников: в его житии, в сопровождающих Лествицу патериковых рассказах, а также в кратких заметках на полях некоторых рукописей книги. Надёжных исторических данных для отождествления Иоанна Лествичника с сыном константинопольского вельможи Ксенофонта и его жены Марии нет. В качестве места рождения Лествичника в научной литературе могут называться Палестина, Сирия, Константинополь и Греция. Неясными остаются и годы жизни Лествичника: в качестве даты его рождения называются годы в диапазоне от 483-го до 580-го, в качестве даты его преставления - от 563-го до 680-х.

Нами обнаружена новая датировка, не встречающаяся в исследовательской литературе. Эта датировка зафиксирована в рукописи Олсуфьевского собрания РНБ (IV. 726, сер. XV в.): Лествичник бa в aто s~о в црCтво йyстина малаго родомъ царэградэцъ <...> живъ aтъ ч~э, т.е. родился он в 562 г., жил 95 лет и скончался в 657 г. Лествица написана человеком с огромной эрудицией, хорошо знающим и Ветхий и Новый Завет, и тексты таких авторов, как Антоний Великий, Василий Великий, Григорий Богослов, Евагрий Понтик, Кассиан Римлянин.

В параграфе 1.3 "Лествица и исихазм. Философские и богословские аспекты содержания текста" раскрывается роль, которую сыграла Лествица в развитии такого мистико-аскетического философского течения, как исихазм. Первыми пустынниками и монахами, которые дали теоретическую основу учению, стали Евагрий Понтик и Макарий Великий.

В V веке Диадох Фотикийский соединил взгляды Евагрия и Макария в общую ортодоксальную теорию. Нил Синайский добавил в эту теорию своё понимание молитвы. Иоанн Лествичник сумел синтезировать взгляды своих предшественников и, благодаря необыкновенной популярности своей книги, проторить путь широкому распространению исихазма в византийской духовности. В Лествице философские постулаты представлены в высокопоэтичной форме.

Параграф 1.4 "Идейно-художественные особенности текста" содержит краткий филологический анализ памятника.

В тексте Лествицы присутствует такой отличительный признак художественной речи, как образность. Яркий символический образ встречается уже в названии книги. В параграфе 1.4.1 "Название памятника. Образ Лествицы" раскрывается смысл названия книги. В греческих рукописях встречается не менее восьми вариантов названия.

Достоверных сведений о том, как назвал свой труд сам автор, нет. Имеется мнение, что название "Лествица" дали первые переписчики текста. Слово лествица является ранним вариантом слова лестница. В параграфе рассматриваются этимология и лексикографические толкования слова лествица, отмечаются значения, не зафиксированные в имеющихся исторических словарях русского языка. В Cредние века представление о лествице было гораздо сложнее, чем может показаться на первый взгляд.

Слово лествица имело несколько мистических, аллегорических значений.

В названии книги это слово передаёт саму суть текста - символическое медленное приближение человека к Богу. Принцип постепенности этого движения выдержан в композиции книги.

Анализу особенностей композиции и жанра книги посвящён параграф 1.4.2. "Композиционные и жанровые особенности текста Лествицы". Количество Слов ("ступеней") Лествицы Иоанна Синайского равно 30 - по числу "сокровенных" лет жизни Иисуса. Лествица представляет собой попытку строгой и стройной систематизации человеческих пороков и добродетелей, облечённую в художественную форму. Жанровые особенности Лествицы обусловлены обстоятельствами, связанными с историей создания памятника. Написана Лествица, вероятно, в те годы, когда Иоанн был игуменом Синайского монастыря по заказу игумена находящегося по соседству Раифского монастыря. Иоанн Синайский выполнил просьбу Иоанна Раифского и посвятил тому отдельное Слово - Слово к пастырю. Вся книга представляет собой монолог автора, в котором многократно встречаются прямые обращения и к самому Иоанну Раифскому, и к его инокам. Рассуждения на моральные темы перемежаются с повествованиями о виденных Лествичником чудесах подвижничества. Композицию памятника определил символический образ Лествицы. Помимо этого образа, книга содержит немало других ярких запоминающихся образов.

В параграфе 1.4.3 "Образная система Лествицы" рассматриваются образ автора (тонкого и наблюдательного психолога), собирательный образ наставника (пастыря), труд которого сравнивается с трудом врача, учителя, судьи, кормчего, а также яркие запоминающиеся образы послушников (Исидора, Лаврентия, Аввакира, Македония, Акакия и др.).

Духовные враги монаха представлены дьяволом и его свитой (бесами). В Лествице встречаются и символические образы. Традиционным для византийской поэтики является противопоставление тихого пристанища волнующейся пучине (т.е. иноческой жизни - жизни в миру).

Неоднократно встречается образ корабля в бурном море (кораблю уподобляется послушник, нуждающийся в духовном отце - кормчем).

Образная система Лествицы, как и любого настоящего произведения искусства, отличается целостностью и устойчивым единством, обусловленными такой совокупностью элементов художественной формы, как стиль, проявляющийся также в изобразительно-выразительных средствах языка.

Анализу языковых особенностей памятника посвящён параграф 1.4."Язык и стиль греческой Лествицы". В Лествице много ярких, необычных оборотов речи, с помощью которых достигается особая выразительность текста, - стилистических фигур. В тексте памятника функционируют такие фигуры, как градация, повторы, оксюморон, риторические вопросы, восклицания и обращения, гипербола, антитеза.

Одним из самых часто встречающихся выразительных средств художественной речи в Лествице является сравнение. В памятнике часто встречаются поэтические метафоры. Образность и эмоциональность тексту Лествицы придают многочисленные эпитеты. В памятнике встречаются такие тропы, как синекдоха, перифраз, этимологические фигуры.

ествичник проявляет также очевидный интерес и к словообразованию.

Для концентрации внимания читателя и усиления выразительности автор часто "нанизывает" синонимы. Поэтическая лексика памятника отличается военной и спортивной образностью. Синтаксические структуры текста Лествицы довольно сложны. Усложнения, как правило, происходят за счёт многочисленных сравнительных оборотов, рядов однородных членов, вставных конструкций. Часто используются инверсии, присутствуют гомеотелевты, используются ассонансы и аллитерации. Ритмическая организация текста строится на синтаксическом параллелизме. Между тем наряду с многообразием стилистических фигур и изобразительновыразительных средств языка текст Лествицы явно тяготеет к научному стилю речи (стиль Лествицы можно кратко охарактеризовать словами Е.М.

Верещагина: "встреча науки и художества"). Научное начало стиля Лествицы выражается в преобладании рассуждения над повествованием и описанием, логичности, множествах дефиниций, чётком структурировании текста, элементах научной дискуссии.

Несомненные идейные и художественные достоинства книги сделали её чрезвычайно популярной. Подтверждением этому является большое количество греческих рукописей Лествицы, которым посвящё параграф 1.5 "Вопрос о количестве греческих списков Лествицы.

Издания греческих рукописей". Первым учёным, обратившимся к вопросу количества дошедших греческих списков памятника, стал Дм.

Богданович. К своей упомянутой выше монографии исследователь приложил хронологический перечень греческих списков IX - XVII вв., включающий в себя 78 наименований. Этот перечень нуждается в значительной корректировке. В настоящем исследовании приводятся наши данные, дополняющие и уточняющие перечень Дм. Богдановича. В наш перечень греческих Лествиц входит 125 единиц. Научного критического современного издания греческого текста Лествицы нет. Лучшим продолжает оставаться издание иезуита Матфея Радера, посвящённое кардиналу Ришелье, в настоящий момент практически недоступное.

Именно это издание (с некоторыми исправлениями) перепечатано в 1860 г.

в Париже Минем (PG. T. 88. Col. 583-1248). В 1883 г. в Константинополе увидело свет новое издание Лествицы, подготовленное монахом Великой Лавры Софронием Еремитом. В 1941 г. в Турине П. Тревизан переиздал текст Миня с параллельным итальянским переводом. В 1959 г. в Афинах было перепечатано издание Софрония. В 1978 г. в Оропе увидело свет новое издание Лествицы, с новогреческим переводом и комментариями, подготовленное архимандритом Игнатием; этот текст в Греции многократно переиздавался.

Особенно популярной Лествица стала в Средние века у славянского православного читателя. Количественному составу сохранившихся славянских Лествиц посвящён параграф 1.6 "Вопрос о количестве славянских списков Лествицы". Точные цифры сообщил Дм.

Богданович, приложивший к своей названной выше монографии перечень 107 рукописей. Из этого списка необходимо исключить 18 рукописей (Лествиц сгорели в пожаре Народной библиотеки Сербии 6 апреля 1941 г., а 7 рукописей вовсе не являются Лествицами, а содержат лишь выписки из текста книги). Перечень Дм. Богдановича 1968 г. можно дополнить сейчас (и, конечно, в будущем) многими десятками (сотнями) наименований, поскольку постоянно обнаруживаются новые списки или узнаётся новая информация об уже известных рукописях. В настоящее время нам известно не менее 311 дошедших от XII - XVII вв. славянских Лествиц. Славянские рукописи Лествицы разбросаны по огромной территории России, стран ближнего зарубежья, Балкан, Западной Европы, Ближнего Востока, Америки. Картина бытования Лествицы на славянской и русской почве будет неполной без учёта утраченных рукописей и рукописей, местонахождение которых неизвестно. Реальное число бытовавших списков памятника на самом деле может быть в несколько раз больше, чем дошедших. Рукописи, судьба которых неизвестна, всё же оставляют надежду на их обнаружение в будущем. Так, собрание рукописей Площанской Богородицкой пустыни в начале прошлого века находилось в Орловском Церковном историко-археологическом музее. В составе этого собрания, судя по описанию И.Е. Евсеева (см.: [Евсеев 1909]), имелось не менее четырёх Лествиц. Местонахождение трёх из них неясно, однако один экземпляр Лествицы Площанской пустыни нам удалось обнаружить в собрании единичных поступлений рукописных книг древней традиции РГБ (ф. 722) под номером 327.

Славяно-русская традиция Лествицы как памятника письменности тесно связана с её греческой рукописной традицией. Лествицу как памятник литературы также нельзя рассматривать в отрыве от других текстов византийской и славянской литературы.

В параграфе 1.7.1 "Литературные источники и традиции Лествицы" выявляются образы и мотивы, восходящие к творчеству предшествующих авторов, и отмечается влияние книги Лествичника на других деятелей византийской и славянской культуры. К давним традициям восходит образ лествицы: он встречается ещё у Аристотеля и в философии стоиков, он есть у Иоанна Златоуста, Феодорита Киррского, Макария Великого, аввы Пинуфия. На взгляды Лествичника в той или иной мере оказали влияние труды предшествующих ему аскетов: Оригена, Григория Богослова, Евагрия Понтика, Макария Великого, Нила Синайского, Иоанна Кассиана, Диадоха Фотикийского, аввы Исайи, аввы Варсануфия, Иоанна Мосха, Антиоха. Сам Лествичник называет в качестве источников своей книги сочинения Евагрия Понтика, Георгия Арселаита, Иоанна Кассиана, Григория Великого. В свою очередь, Лествица оказала несомненное сильное влияние на византийскую литературу, отразившись в творчестве таких авторов, как Исихий Синайский, Филофей Синайский, Анастасий Синайский, Феодор Студит, Симеон Новый Богослов, Филипп Пустынник, Никита Стифат и мн. др. На взглядах Иоанна Синайского основывается учение Григория Синаита. К Лествице обращались Евфимий Тырновский, митрополит Киприан, Григорий Цамблак. Лествица была любимой книгой выдающегося книжника и переводчика с греческого языка - Паисия Величковского. Паисий лично переписал не менее трёх рукописей Лествицы, выполнил новый перевод памятника, включил в своё "Добротолюбие" множество извлечений из Лествицы. Перевод Паисия Величковского был хорошо известен и в Румынской Молдове, и на Руси.

Он сохранился во множестве славянских рукописей Лествицы: в Ням. 120, Cod. slav. 171, БАН 13.5.16, Калик. 170, СПбДА 49, Симон. 18, Опт. 509, Ням. 154, Опт. 510, НБКМ 1030, Трц. д. 193 и др. Широчайшее распространение в Оптиной пустыни получила переработка перевода Паисия Величковского, выполненная оптинским старцем Амвросием, см., напр., Опт. 511, Опт. 512, Опт. 513 и т.д. Именно эта переработка под названием "Преп. о. н. Иоанна, игумена Синайской горы, Лествица с алфавитным указателем и примечаниями" была впервые издана в Москве в 1862 г. и с тех пор в России постоянно переиздаётся (с перерывом 1908 - 1991 гг.).

По нашим наблюдениям, не менее четверти всего количественного состава корпуса славянских Лествиц содержат толкования текста памятника. Количество толковых Лествиц резко увеличивается к XVIЦ XVII вв. Кроме анонимных, в славянских рукописях встречаются толкования Григория Двоеслова, Григория Синаита, аввы Дорофея, Исаака Сирина, Максима Исповедника, Михаила Пселла, Никиты Стифата, Никона Черногорца, Нила Сорского, Петра Дамаскина, Симеона Нового Богослова, Феодора Едесского, Феодора Студита; в толкования могут быть включены выписки "От Диоптры", из Патерика Скитского, из Патерика Египетского. Кроме того, некоторые рукописи содержат в качестве толкований выписки из произведений отцов церкви, живших до Иоанна Лествичника: Антония Великого, Афанасия Александрийского, Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста, Марка Постника, Маркиана Пустынника, Нила Синайского. Среди русских рукописей толковых Лествиц особенно много.

Влиянию Лествицы на русскую культуру посвящён параграф 1.7."Роль и место Лествицы в литературе и культуре Руси". Уже в Изборнике Святослава 1073 г. имеется 5 выписок из памятника. Ссылки на Лествицу встречаются в таких оригинальных памятниках древнерусской литературы, как Житие митрополита Петра, Похвала Дмитрию Донскому, Житие Сергия Радонежского. Книга Лествичника оказала большое воздействие на таких выдающихся деятелей русской духовной культуры, как Сергий Радонежский, Кирилл Белозерский, Нил Сорский, Вассиан Патрикеев, Иосиф Волоцкий, митрополит Даниил, протопоп Аввакум.

ествица была любимой книгой Н.В. Гоголя. Богата и выразительна русская иконография с образом Иоанна Лествичника. Множество русских рукописей являются лицевыми. Кроме многочисленных миниатюр, сохранились и иконы с изображением Лествичника. На Руси существовало множество церквей, воздвигнутых в честь преподобного Иоанна. В XII - первой половине XVII в. списки Лествицы имели хождение на обширной территории Руси: Лествица была хорошо известна не только в Москве и Новгороде, но и во Владимире, Костроме, Ростове Великом, Коломне, Рязани, Смоленске, Тамбове, Твери, Ярославле, Угличе, Нижнем Новгороде, Архангельске, Вологде, Петрозаводске, Пскове. Без Лествицы не обходилась ни одна монастырская библиотека. Огромной популярностью пользовалась Лествица на Соловках.

Вопрос русских компиляций и переделок греческого текста памятника освещается в параграфе 1.7.3. "Поздние русские переработки текста Лествицы". Самыми известными памятниками русской книжной письменности, восходящими к Лествице Иоанна Синайского, являются Лествица Исайи Копинского и Сибирский Лествичник Филофея Лещинского. В отличие от Лествицы Исайи Копинского, Сибирский Лествичник, на наш взгляд, представляет собой определённый этап бытования Лествицы на русской почве. Книга является вольным творческим переложением памятника в 70 главах. За основу Филофей Лещинский взял печатное издание Лествицы (М., 1647 г.). Списки Сибирского Лествичника имеются в библиотеках Москвы (Син. 120, Сар.

93) и Санкт-Петербурга (О.I.87, Синод. 3994, Тих. 158), в Литве (F19-248), в Беларуси (НМБ 509), в Румынии (Путна 64, BAR 566, BAR 583, BAR 595). Сибирский Лествичник имеется в афонских монастырях: Зографском (Зогр. 195) и Хиландарском (Хил. 211), есть также в Ильинском ските (Ильин. 5). Сибирский Лествичник получил широчайшее распространение на киевских землях: его списки имели Киевская духовная академия (КДА / П 147), Пустынно-Николаевский монастырь (К.-Никол. / П 558), КиевоСофийский собор (К.-Соф. / П 148, К.-Соф. / П 150), Киево-Печерская лавра (К.-Печ. / П 244, К.-Печ. / П 245, К.-Печ. / П 246, К.-Печ. / П 247, К.Печ. / П 248, К.-Печ. / П 249, К.-Печ. / П 250, К.-Печ. / П 251, К.-Печ. / П 252, К.-Печ. / П 253).

Выписки из Лествицы органично вошли в состав предназначенных, в первую очередь, для келейного чтения аскетических сборников. В параграфе 1.7.4 "Литературное окружение Лествицы во время её бытования на русской почве" анализируется содержание сохранившихся русских списков памятника и рукописных сборников с выписками из Лествицы. Всего в качестве источников материала для наблюдений в указанном ракурсе мы использовали 311 книг русского извода XIV - XVII вв. (из них 113 "Лествиц с прибавлениями" и 198 других памятников, содержащих выписки из Лествицы, преимущественно, сборников).

Наиболее часто рядом с Лествицей встречаются творения таких авторов, как Ефрем Сирин, Иоанн Златоуст, Василий Великий, Исаак Сирин, авва Дорофей, Григорий Синаит, Анастасий Синайский, Симеон Новый Богослов, Афанасий Александрийский, Иоанн Дамаскин. Из конкретных текстов чаще всего в русских рукописях рядом с Лествицей встречаются Поучение Нила Синайского о восьми злых помыслах и Наказание Илариона Великого к отрекшимся от мира Христа ради. Почти все элементы текста Лествицы обрели самостоятельную ценность и встречаются отдельно от всего текста памятника в составе рукописных сборников. При этом отдельные Слова и фрагменты памятника пользовались особой популярностью. Чрезвычайно широко распространившееся в памятниках славянской письменности распространился текст Толкования неудобь познаваемым речем. В работах Л.С. Ковтун (см.: [Ковтун 1963, 1970, 1975, 1981, 1989]) этот текст анализируется по 14 рукописным сборникам и 12 спискам Лествицы.

Множество русских рукописей, содержащих толкование речем, не вошли в круг внимания исследовательницы (МГУ 186, МГУ 1313, ТГУ 746, ЦГАЛИ 108 и мн. др.). Не позднее второй половины XIII в. выписки из Лествицы входят в состав Пролога. Резко возрос интерес к Лествице в XIV в. По популярности и интенсивности переписки русскими книжниками Лествица не уступала никакому другому произведению учительной византийской литературы.

Об огромной популярности книги свидетельствует и множество переводов Лествицы. Это вопрос освещается в параграфе 1."Средневековые переводы и издания Лествицы". Вероятно, самым первым, выполненным уже в середине VII в., стал перевод Лествицы на сирийский язык. В начале X в. книга была переведена на арабский язык. В X - XI вв. Евфимий Святогорец переложил Лествицу на грузинский язык.

Кроме того, Лествица была переведена на эфиопский язык. К XIV - XV вв.

книга была известна на таких языках, как голландский и португальский. Не менее семи раз книга была переведена на латинский язык. Сохранилось не менее четырёх итальянских версий текста Лествицы. На испанский, французский, румынский, армянский языки Лествица переводилась дважды. Лествица стала первой книгой, напечатанной на американском континенте. К середине XVII в. в типографиях Западной Европы (и Америки) увидело свет не менее 23 печатных изданий памятника - на латинском, греческом, испанском и итальянском языках.

Глава 2 "Краткий очерк истории изучения Лествицы и её славянских списков" носит историографический характер.

Параграф 2.1. содержит предварительные замечания о том, что памятник неизменно привлекает к себе внимание как византинистов, так и славистов и что отдельные рукописи Лествицы являются предметом лингвистических, историко-литературных, текстологических, искусствоведческих, книговедческих, филигранологических и др.

исследований. Вероятно, самым первым (в 1818 г.) был введён в научный оборот список БАН 34.7.1 К началу XX века в работах славистов упоминается не менее 177 списков Лествицы. После революции 1917 г.

традиция изучения Лествицы отечественными учёными была прервана на долгие годы.

Обзор исследований славяно-русской рукописной традиции Лествицы содержится в параграфе 2.2 "Текстологическое изучение списков Лествицы". Уже в первой половине XIX в. было известно о существовании трёх славянских переводов памятника. Отдельные замечания, касающиеся текстологии разных рукописей Лествицы, можно встретить во всех классических описаниях рукописных собраний (А.Х.

Востокова, А.В. Горского и К.И. Невоструева, Илария и Арсения и др.).

Первым учёным, проводившим собственно текстологические исследования славянской Лествицы, была английская исследовательница М. Хэппель.

Материалом для текстологического анализа послужили южнославянских (в основном, сербских) рукописей памятника.

Текстологии Лествицы посвящена всего одна работа исследовательницы ([Heppel 1957]). Текстологическое направление описания Лествицы активно разрабатывается болгарской исследовательницей Т. Мостровой (см.: [Мострова 1989, 1991, 1993а, 1993б, 2000]). Изыскания, проведённые на материале 52 болгарских, русских и сербских списков от XII - XVIII вв., позволили исследовательнице (на основе структурных особенностей) выделить 4 текстологические группы Лествиц и дать краткое описание состава и структуры текста списков, представляющих эти группы.

Монографического исследования, посвящённого истории славянского текста Лествицы, не существует. В исследованиях, авторы которых ставят и решают вопросы текстологии Лествицы на материале случайных или произвольно выбранных отдельных рукописей, возможны ошибки. Напр., С. Душанич (на основании писцовой записи в МСПЦ 97) пишет о "браничевском переводе" памятника (см.: [Душани 1956]), однако в его работе совершенно отсутствуют сопоставления с другими Лествицами и не выявляются никакие особенности "браничевского перевода". По нашим наблюдениям, МСПЦ 97 представляет собой одну из сербских редакций афонского перевода. Сложившееся в науке положение с текстологическим исследованием Лествицы нельзя назвать удовлетворительным.

Некоторые славянские списки Лествицы XIIЦXV вв. доходят до исследователей и читателей благодаря историческим словарям русского языка. Этот аспект изучения рукописей памятника освещается в параграфе 2.3 "Лексикографическая обработка русских списков Лествицы".

Всего в качестве объектов лексикографических исследований привлекались семь русских списков памятника, а именно Рум. 198, Рум.

199, Рум. 201, Трц. 10, Син. 105, Син. тип. 39 и О.п.I.12. С текстологической точки зрения, выбор именно этих списков является крайне неудачным: шесть рукописей из семи (все, кроме Рум. 201) представляют один и тот же перевод, при этом три (Рум. 198, Рум. 199, О.п.I.12) и две (Трц. 10 и Син. 105), вообще, содержат одинаковые редакции этого перевода. Лексика древних списков памятника (при всём её несомненном богатстве) на материале рукописей одной и той же текстологической группы или двух очень близких текстологических групп одного перевода не отличается семантическим разнообразием.

Представляется, что в лексикографическом описании нуждается лексика древних русских списков тырновского перевода Лествицы, в частности, Барс. 243 и F.I.221, которые, к сожалению, пока почти не введены в научный оборот. Положение с лексикографическим описанием рукописей также не является удовлетворительным: в исторических словарях русского языка лексика Лествицы представлена крайне недостаточно. Между тем Лествица могла бы явиться одним из важнейшим источников словарей древнего периода, поскольку представлена огромным количеством русских рукописей (от XII - XIV вв. - не менее 13 списков, от XII - XVII вв. - не менее 350 списков), отражающих динамику языковой системы памятника в контексте древнего литературного языка славян.

Традиционное направление исследования памятника связано с описанием тех или иных конкретных явлений, зафиксированных в какомлибо из его списков (или в нескольких списках). Обзору таких исследований посвящён параграф 2.4. "Исследование языкового материала и палеографии отдельных рукописей Лествицы". Наиболее исследованными представляются древнейшие русские списки Лествицы Рум. 198, Рум. 199, РО МГАМИД 452, Син. 105, Трц. 156, Рум. 200, а также болгарские Лествицы Пог. 1054 и МДА 152. Опубликованных монографических работ, в которых содержался бы комплексный филологический анализ той или иной рукописи не существует. Ценные замечания и наблюдения над языком и текстом рукописей находим в работах дореволюционных славистов: А.Х. Востокова, К.Ф. Калайдовича, А.В. Горского и К.И. Невоструева, П.В. Владимирова, А.И. Яцимирского, И.И. Срезневского, А.И. Соболевского. Списки Лествицы не остались в стороне от внимания видных палеографов: Е.Ф. Карского, П.А. Лаврова.

Языковые особенности отдельных рукописей памятника освещались в работах М. Корнеевой-Петрулан, Л.С. Ковтун, В.С. Голышенко, Л.П.

Жуковской, Н.Б. Тихомирова, Г. Трифуновича, Н. Василевой, Т.

Мостровой. Графика и орфография ряда списков (не менее 24), созданных в различных книгописных центрах в XII - XV вв., нашли детальное описание в работах М.Г. Гальченко. С лингвистической точки зрения славянские рукописи памятника изучены крайне недостаточно. Особенно остро ощущается дефицит лексикологических и грамматических исследований.

Параграф 2.5. "Интерпретации содержательной стороны текста Лествицы" предлагает обзор литературоведческих и историкофилософских исследований памятника. Одним из первых авторов, обратившихся к тексту памятника с точки зрения его содержания, был Герман, епископ Кавказский. Лествица давно привлекает внимание византинистов (К. Крумбахера, Х. Балля, Х.Г. Бека, В. Фёлькера, Г.

Подскальски). Концептуальное значение для исследования содержательной стороны текста памятника имеет монография Дм.

Богдановича. Из отечественных дореволюционных исследований о Лествице заслуживают особого внимания работы А.С. Архангельского. В последнее время Лествица активно вводится в научный оборот благодаря исследованиям Г.М. Прохорова.

Почти все исследования Лествицы как литературного памятника основываются на существующих изданиях текста и крайне редко привлекают сохранившийся богатейший славянский рукописный материал. Вопросам издания книги по славянским рукописям посвящён параграф 2.6 "Издания славянского текста Лествицы и его фрагментов". К настоящему времени имеется воспроизведение единственной рукописи, содержащей текст Лествицы, в полном объёме.

Син. 992 - мартовский том Успенского списка Великих миней четьих - издана наборным способом в рамках совместного проекта Фрайбургского университета, Государственного Исторического музея, Археографической комиссии РАН и Института Российской истории РАН. Однако список Син.

992 не является древнейшим в числе рукописей одной текстологической группы. По нашему убеждению, научному изданию рукописи обязательно должен предшествовать текстологический анализ списков памятника, который она содержит. Рукопись Син. 992 издана без привлечения греческого текста, без словаря и грамматического указателя, без приведения каких-либо разночтений, без указаний цитат из Священного Писания, без нумерации стихов Лествицы. В разных работах воспроизводились наборным способом отдельные фрагменты текста, при этом многие из публикаций содержат фактические неточности и отличаются упрощением орфографии, что значительно снижает научную ценность изданий.

Материал многочисленных сохранившихся славянских рукописей Лествицы предоставляет огромные возможности для исследований в самых разных аспектах - этот вопрос освещается в параграфе 2."Рукописи Лествицы как вспомогательные источники в исследованиях различной проблематики". Многие отечественные и зарубежные специалисты разных областей знаний обращаются к текстам славянских рукописей Лествицы. Так, например, текст летописной заметки об освящении церкви в Троице-Сергиевом монастыре в Трц. 156 помог В.Н. Лазареву датировать "Троицу" Андрея Рублёва; Т. СуботинГолубович, анализируя деятельность сербских православных монастырей второй половины XVI - середины XVII вв., рассматривает такие Лествицы, как Печ 98, Цет. 60, Цет. 61, Пог. 1056, Груj. 187; говоря о работе константинопольских писцов в афонских монастырях, И. Дуйчев приводит в качестве примера Усп. 18-бум.; К. Куев в своей монографии, посвящённой Сборнику Ивана Александра 1348 г., указывает на сходство иллюминации этой рукописи и Пог. 1054 и т.д.

В целом, наиболее исследованными представляются, с одной стороны, богато украшенные, с другой стороны, древнейшие рукописи Лествицы. Древнейшему списку Лествицы - Рум. 198 - посвящена обширная статья П.В. Владимирова (см.: [Владимиров 1899]). В этой работе дано описание палеографии, графики и орфографии, морфологии Рум. 198, замечены существенные лексические особенности списка.

Материал, извлечённый П.В. Владимировым из этой рукописи, лежит в основе многих дальнейших исследований по истории языка. Однако, к сожалению, целый ряд выводов учёного является ошибочным и нуждается в поправках. Наш анализ языка и текста Рум. 198 содержится в главе 3:

"Язык и графико-орфографическая система древнейшей славянской рукописи Лествицы". На протяжении всей главы даются многочисленные поправки описания П.В. Владимирова.

Параграф 3.1. содержит предварительные замечания о том, что вопросы о времени и месте создания Рум. 198 являются дискуссионными.

Рукопись датируется разными исследователями от первой половины XII в.

до XIII в. А.И. Соболевский считал, что Рум. 198 могла быть создана в Киеве; против этой гипотезы с резкой критикой выступал А. Крымский (при этом сам А. Крымский, не приводя никакой аргументации, называл Рум. 198 "черниговской" Лествицей).

Параграф 3.2 "Графико-орфографические особенности Рум. 198" раскрывает характерные датирующие признаки графико-орфографической системы рукописи. Болгарское происхождение перевода и русское происхождение рукописи обусловило тот факт, что графикоорфографическая система Рум. 198 допускает свободное варьирование "древнерусских" и "южнославянских" типов написаний.

Употребление согласных букв писцом Рум. 198 свидетельствует о том, что в некоторых случаях (ж < *dj, прямой порядок написания редуцированных в сочетании с плавными) писец явно предпочитает восточнославянские формы церковнославянским. В рукописи встречаются и специфические фонетические русизмы (въспcчая сc 20в, 9; пэчэ|ра 3б, 12; нэбэрэгома 49б, 7; робии& 61в, 2), и фонетические болгаризмы (я|zвcэма 60а, 2-3; срамaет сc% 112г, 21; по <Е|Е> мору 17в, 3-4; въ шир$нa 17в, 8;

пору (прю) 28в, 1).

Яркими собственно русскими фонетическими приметами текста являются прямой порядок написания редуцированных в сочетании с плавными (въ ць||ркъвэ 115а, 22 - 115б, 1; вьрховь|няго 82в, 3-4; вълка 101а, 17; стълпъ 99в, 13), смягчение заднеязычных (тикЬ|ръ 78в, 7-8; аки 69в, 1; ль|гькому 10а, 8-9).

В Рум. 198 нередко встречается переход [е] в [о] после шипящих, [j] и [с] перед твёрдым: борющомu | сc 10в, 9-10; нэрасужающо|мъ 6а, 2-3;

носcщому 12г, 1; го|нcщому 22а, 17-18; рэкшому | 14г, 1. Такой переход встречается "в памятниках украинского языка XII - XIV вв." [Булаховський 1956: 58-59]. Особенно много таких примеров в Бучацком евангелии [Гальченко 2001: 39-40]. В.В. Виноградов считал, что о в этих формах из "нового ять" и что это несомненная южнорусская черта [Виноградов 1968:

165]. Примеры из Рум. 198 (борющому сc, рэкшому, нэрасужающомъ, воспрaщающомъ) вошли в лекции по истории русского языка А.И.

Соболевского как отражение в рукописи киевского говора [Соболевский 1907: 59].

Варьирование "древнерусских" и "южнославянских" типов написаний наблюдается и в употреблении гласных букв.

Из древнеболгарского протографа в Рум. 198 были перенесены написания с юсами. Буква d, полностью исчезнувшая из древнерусской письменности после XII в., нередко встречается в Рум. 198, при этом всегда этимологически неверно (d&|то 100а, 1-2; d&|мьр$ 100а, 7-8;

d&мирав$и 100а, 9; d&мьръ 100а, 11; да <...> поd&стcть 100б, 7 - все эти примеры функционируют на одном листе рукописи). Находим в Рум. 198 и e (вэчэрьнюe& 4а, 13), и b (обавляb& 44б, 10), причём употреблены буквы этимологически верно. Из болгарского протографа в Рум. 198 перенесена и мена юсов: гладcть 11а, 12 (вместо кладdть), mрaю& 97а, 2 (вместо mрab).

В тексте Рум. 198 обнаруживаются многочисленные написания с необозначенной йотацией, что доказывает следы южнославянского протографа (бэzъ прэплутиа 68г, 8; доброслu|тиа& 80г, 2-3; zмиа&#| 81б, 16; начааниэ& || 60б, 22).

В рукописи отражён далеко продвинувшийся процесс падения еров, что было характерно для юго-западных говоров древнерусского языка в середине XII в. В орфографии списка довольно последовательно отражена редукция безударного и перед j: по|шъстьc 96б, 13-14; m в$соком$сльc 97г, 6; въzдG|ржаньэмь 105а, 20-21; памc|тью 106б, 17-18; мънwгосънье 115а, 4.

Подобные написания "характеризуют именно украинские тексты начиная с середины XII века" [Shevelov 1979: 274].

С рукописями южнорусского происхождения середины - второй половины XII в. Рум. 198 объединяет и такой параметр характеристики графико-орфографической системы рукописи, как употребление a.

окальной нормой юго-западной письменности в XII - XIII вв. являлось "новое a". В Рум. 198 имеются написания прилaжнa 10г, 6, по | <Е> | словэсaхъ 21г, 5-7, которые, возможно, являются фиксациями "нового a".

В украинских памятниках a переходит в и к середине XII века. В Рум. 198 спорадически встречается и вместо a: иzносимъ 6б, 18;

прино|сити (metakm/sai) 3в, 21-22; прирaжэть (perikЯye) 111г, 17; въ | укругънии& прaмy|дрости& 2а, 10-12; съмирc|ю& сc 109б, 8-9;

процвитати 135б, 1; принэсти (metaТr ) 61в, 22. Значительно реже встречается a вместо и: острaщj | (Бpke/r ) 26в, 8; прaб$вати (prsg/gnmai) 62б, 8; прabти (diadТcmai) 72а, 1. Несмотря на то, что подобных написаний немного, предположение о фонетической близости a и и в говоре писца небезосновательно.

Ряд написаний встречается в памятниках, несомненно, киевского происхождения (Житие Саввы Освященного, Типографское евангелие, Триодь Моисея Киянина) и характеризует, по мнению лингвистов, особенности древнекиевского говора.

Результаты проведённого анализа графико-орфографической системы Рум. 198 приводят к однозначному выводу о том, что рукопись была написана в середине XII в. Это значит, что в вопросе датировки Рум.

198 был прав Н.Б. Тихомиров (см.: [Тихомиров 1965: 93]; датируя рукопись серединой XII в., учёный основывался не только на языковых данных, но и на данных палеографического анализа). Мнение А.И. Соболевского о том, что Рум. 198 написана киевским писцом (см.: [Соболевский 1885: 356357]), не противоречит данным нашего исследования.

Наблюдения над графикой и орфографией Рум. 198 позволили П.В.

Владимирову выдвинуть гипотезу о возможном глаголическом протографе Рум. 198. Такое замечание учёного побудило нас рассмотреть графикоорфографическую систему Рум. 198 под углом зрения возможного отражения в ней следов глаголицы; этому посвящён параграф 3.3 "Вопрос о глаголическом протографе древнейшей рукописи Лествицы".

ествица - это памятник преславского происхождения. С преславской культурно-литературной школой связана кириллическая письменность. Лингвистическое доказательство глаголического протографа у такого памятника, как Лествица, было бы ценным вкладом в палеославистику. Гипотеза П.В. Владимирова основывается на таких графико-орфографических явлениях, как написание a на месте я в соответствии с *Тa и написание а вместо я ("как в Мариинском евангелии").

Говоря о написании a на месте я в соответствии с *Тa, П.В. Владимиров приводит только один пример из рукописи: вьсa кот$га истъкана [Владимиров 1899: 107]. Мы обнаружили ещё один пример написания a на месте я в соответствии с *Тa: срамaет сc% 112г, 21. "Обыкновенное употребление a вместо я (aко, боazньЕ)" свидетельствует о глаголическом влиянии [Велчева 1992: 75]. Написания a вместо я в Рум. 198 являются не "обыкновенными", а случайными, но в то же время такие написания всё же имеются. Заметим, что подобные написания имеются, например, и в совсем далёкой от протографа русской рукописи преславского перевода (датированной 1334 г.): tvn kleptvn, та|тин$a Трц. 10, 129, 16-17 (ср.:

та|тин$я Рум. 198, 135в, 7-8). 2) Вторым основанием для гипотезы о существовании глаголического протографа П.В. Владимиров считает написания а без йота: "начааниэ 60, окаанaи 175, отьмнaатъ (как в Мариинском евангелии) 145, подобаа 86б" [Владимиров 1899: 103]. Однако написания с необозначенной йотацией характеризуют многие русские рукописи, переписанные с болгарских оригиналов, не обязательно глаголических.

Таким образом, гипотеза П.В. Владимирова, по сути, не является обоснованной, но в то же время она является довольно смелой идеей для славистики конца XIX в. Эту гипотезу на материале одной рукописи (Рум.

198) нельзя ни опровергнуть, ни доказать. Рум. 198 может быть списком с транслитерированной копии (близкого или далёкого) глаголического оригинала, потому что в ней есть несколько написаний, которые можно считать следами глаголического протографа. Такие следы могут обнаружиться и в генетически близких Рум. 198 болгарских рукописях, выявить которые позволило наше текстологическое исследование. Это такие списки Лествицы, как Щук. 921, F.I.472, Деч. 71, НБКМ 675, Суч. и Суч. 20. В результате тщательного графико-орфографического анализа названных рукописей окончательно прояснится вопрос, на какой азбуке был написан протограф древнейшей славянской рукописи Лествицы.

О древнеболгарском происхождении первооригинала говорят не только сохранившиеся в графике рукописи его древние черты, но и грамматические особенности текста Рум. 198. Морфологический и синтаксический анализ Рум. 198 даётся в параграфе 3.4 "Грамматические особенности Рум. 198".

Грамматическая система Рум. 198 в сравнении с её графикоорфографической системой проявляет бльшую архаичность. В морфологии имени существительного древность перевода подтверждается сохранением форм дв.ч. Рум. 198 отражает начальный этап в развитии грамматической категории одушевлённости. В рукописи последовательно употребляется Зв.п.

Имена с основами на *jа в Р.п. ед.ч., как правило, имеют церковнославянскую флексию -c (-а, -я) (бэz душа 66а, 20; бэс пьрc 37б, 12;

m <...> пьшэницc 44в, 3; m судия 66а, 8). Сильное воздействие склонения *u-основ проявляется в формах Им.п. мн.ч.: потовэ 35б, 11; с~новэ (Рn&pnia) 92в, 5; даровэ 83а, 7 (ср.: дар}N#| 63а, 2); бaсовэ 15б, 7 (ср.:

бaси 17а, 14). В рукописи зафиксированы факты влияния склонения сущ.

*о-основ на склонение сущ. на *s; при этом в формах Р.п. ед.ч. и М.п. ед.ч.

сущ. тaло сохраняет и исконные флексии: въ тaлa 8в, 2 (ср.: въ тэлэси 107а, 20); о& тaлa 83в, 16 (ср.: w& тaлэси 95г, 7). Часто функционирующее в рукописи сущ. слово в Тв.п. ед.ч. почти всегда употребляется с неисконной флексией *о-основ (словъмь 5а, 10; прэ||дъ словъмь 81г, 22 - 82а, 1 и т.д., но однажды: словэсэмь | 104б, 18). В Рум. 198 зафиксированы употребления М.п. без предлога (эсть жэ | егда и& у`стaхъ# при|сaдcщэ 115в, 3-5); это тоже доказывает архаичность протографа.

О древности перевода свидетельствует немалое количество несклоняемых прилагательных: испльнь БnГple V 21в, 14; обълишь perittЯV 17а, 11; 72г, 21; отаи lelhJШV 86г, 17; раzличь diГrV 71б, 16; 91г, 3; стрьмь k&riV 70г, 22; удобь e_cerШV 111в, 2. Для выражения грамматического обращения в Рум. 198 имеется форма Зв.п.

как для существительного, так и для согласованного с ним прилагательного: нэбожэ анти|wхэ 49в, 7-8. В рукописи функционирует множество нечленных форм прилагательных; при этом в пределах одного контекста членные и нечленные формы часто чередуются: добро|вол^ьств$ нэ осклабл^э|н$# нъ пачэ съмaрэ|н$ми# нaкацaми и | тьмн$# и нэвaглCан$|ми словэс$ 72в, 16-21. При этом рукопись сохранила такие членные формы, которые связаны с самым начальным этапом процесса слияния члена с именной формой (сладъкъ|и 40а, 9-10; до|бръи 86а, 17-18).

Архаичность перевода подтверждается большим количеством нестяжённых форм членных прилагательных (бли|жн^яаго 84а, 1-2;

усть|н$ими 89г, 6-7; гладък$ихъ 7г, 10). Множество "громоздких" нестяжённых форм фиксируется в Д.п. ед.ч. м.р. и ср.р.: послушъливууму | 47б, 20; чър|ньчскууму 65а, 15-16 и т.д. Наблюдения над системой именного склонения в Рум. 198 приводят к выводу о том, что единая, нечленимая по формальному составу флексия, объединяющая склонение членных форм и неличных местоимений, в период создания памятника ещё не сформировалась. В Рум. 198 функционирует и членная форма притяжательного прилагательного: льсть#| татиная 18г, 11-12. В рукописи зафиксированы и некоторые редкие, архаичные формы сравнительной степени прилагательных, напр.: добрaе | жэ и в$шаэ 47б, 7-8.

Употребление местоимений в Рум. 198 схоже с употреблением этого лексико-грамматического разряда слов в других памятниках древнейшей славянской письменности русского извода. В функции личного местоимения 1л. ед.ч. Им.п. выступает древняя церковнославянская форма аzъ. Возвратное местоимение сc часто употребляется в препозиции по отношении к глаголу: сc mдаю|ть 9б, 11-12; сc ключить; особенно часто фиксируется сc в препозиции при глаголах желательного наклонения: да сc и&сп$Та|эть 82а, 2-3; да | сc съу`жаэть 91г, 5-6; да сc нэ въzвратn} 14в, 10 и т.д. Постпозитивное употребление сc может быть дистантным: боять <...> | сc 69б, 21-22; сьдьргн%уша <...> | сc 118в, 3-4. В Рум. 198 в Д.п.

возвратного местоимения довольно часто встречаются русизмы - написания собa. В рукописи наблюдаются явные колебания в употреблении возвратно-притяжательных местоимений, характерные для памятников древнеболгарской письменности. Ещё одной архаической древнеболгарской особенностью текста Рум. 198 являются множественные употребления указательного местоимения тъ в значении члена: jn a_ta~V ta~V Бrca~V въ сам$ т$ | начатък$ 11в, 15-16; a_tЩn Чmvn tЩn Рn t stad/w e sdn въ самъ тъ въ | тр$zнищэ въходъ на|шъ 13г, 16-17. Примечательно, что в Рум. 198 местоимение тъ употребляется в тех случаях, когда в греческом уже есть местоимение a_tЯV; греческое a_tЯV переводится славянским самъ, а артикль - местоимением тъ в роли члена, которое может ставиться за этим определением или до него (ср.: a_tеn tеn LЛt того | самого лота 17в, 12-13 и a_tеn tеn LЛt самого | того лота 19б, 4-5). Подобные явления отмечены в Изборнике Святослава 1073 года, широко представлены в Шестодневе, известны Супрасльской рукописи. А. Минчева указывает на такие употребления указательного местоимения тъ как на характерные языковые особенности преславских текстов [Минчева 1988: 139]. Среди форм неопределённых местоимений встречаются и явные русизмы: нa отъ коихъ 19г, 7; нa въ | коихъ 25а, 19-20.

Наблюдения над употреблением местоимений в Рум. 198 также свидетельствуют, с одной стороны, о древности перевода, с другой стороны, - о раннем русском происхождении списка.

В Рум. 198 хорошо представлена система глагольных форм древнерусского языка XII в. Употребление глаголов показывает, что в протографе строго различались формы дв.ч. и мн.ч. При этом в некоторых случаях в 3л. дв.ч. сохранено древнее окончание -те, которого в памятниках старославянской письменности восточноболгарской редакции;

между тем в Рум. 198 функционируют формы типа мwжэтэ 102в, 16;

послu|жистэ 111а, 4-5; купистэ 110в, 20. В 3л. ед. и мн.ч. наст. и простого буд. времени глагола писец пишет древнерусскую флексию -ть: лэжить 82б, 15; въпj|эть 90г, 5-6; мо|лcть 68в, 7-8 и т.д. Собственно русской морфологической приметой текста является отсутствие этой флексии: будэ 57а, 11; вa|руе 59а, 12-13; прэста|э& 71г, 21-22; въпие&#|| 112г, 22. В Рум.

198 фиксируется и такая форма простого буд. вр. мн.ч. 1л., как въzискае|мо 100а, 6-7, - формы с окончанием -мо возможны в памятниках южнорусского происхождения. Собственно русской морфологической приметой текста являются формы перфекта без связки: рэкъ 15в, 21;

пони|къ 30г, 9-10; объсaнила 36б, 1. Древность перевода подтверждается наличием форм супина: въложитъ 20б, 3; погрэ|тъ 15б, 4-5; крастъ 11б, 13.

В рукописи употребляется множество причастий. Отметим множество действ. прич. прош. времени, образованных присоединением суффикса *us к основам на *i, напр.: сътворьша 11в, 13; иzвольш}|мъ 20б, 6-7; прэклоншэмъ | 54в, 21 и т.д. Рядом с такими реликтовыми формами употребляются более поздние образования: сътвори|въшэ 12а, 5-6;

иzволj|въшихъ 7г, 18-19 и т.д. Возможно, в первооригинале употреблялись архаические формы причастий, которые позже заменялись новыми.

В тексте Рум. 198 реализуется синтаксическая система письменного нормированного языка, характерного для самых старших памятников древнеславянской письменности.

Прежде всего, язык рукописи проявляет большую архаичность в употреблении падежей. Так, напр., Д.п. может использоваться наряду с Р.п.

в синтаксической функции несогласованного определения (при переводе греческого генитива): чину старaиши|но 6в, 2-3. Тв.п. может быть использован в значении М.п.: о всэдн%эвн$мь кр~щэнj|и 201б, 16-17.

Древность перевода подтверждается использованием нечленных прилагательных в атрибутивной функции. В употреблении предлогов, в целом, Рум. 198 схожа с самыми ранними памятниками славянской письменности. В древнейшей славянской рукописи встречается множество специфически книжных оборотов (типа Дательный самостоятельный, Двойной винительный и т.д.), рядов однородных членов, вставных конструкций, сравнительных оборотов, подчинительных союзов с чёткой семантикой. Текст рукописи отличается развитой системой сложноподчинённых предложений. В Рум. 198 не выявились синтаксические конструкции устной восточнославянской речи, в тексте нет и специфически русских союзов. Синтаксическая система Рум. 1отражает все характерные церковнославянские традиции построения предложений и отличается большой архаичностью.

В целом, грамматика текста строго ориентирована на церковнославянскую норму. Лексика рукописи также характерна для церковнославянского языка старшего периода. Анализу лексики посвящён параграф 3.5 "Лексические особенности текста". В тексте Рум. 1функционирует множество "преславизмов" (бъхъма pГnth, e{V Еpan, tе s&nln; васнь s V, tГca; голaм$и mТgaV; пастухъ Э pimШn, Э prestЙV; послухъ Э mГrtuV; поуврьzэние Ч katГnuxiV; шаръчии Э grГV) - и это является надёжным лингвистическим аргументом принадлежности первого славянского перевода Лествицы Преславской литературной школе. Кроме "преславизмов", в Рум. 198 функционируют и лексемы другого происхождения, напр., моравизм рачити БnТcmai, &, который встречается в Синайском Патерике и Номоканоне Мефодия [Иванова 1965: 152]. В Рум. 198 имеется и такая характерная древнерусская лексема, как врьста Ч Чlik/a 'возраст'.

ексический состав Рум. 198 чрезвычайно богат и разнообразен.

ествица как памятник, который служил энциклопедией духовной жизни христианина, сохранила множество слов, относящихся к религии, церковному быту, философско-моральной сфере человеческой жизни. В рукописи функционирует лексика различных тематических групп.

Множество слов передаёт уклад жизни в монастыре; из "нецерковной" лексики в тексте часто встречаются наименования животных и растений. В Рум. 198 функционируют и медицинские термины.

Наблюдения над лексическим составом древнейшей славянской рукописи позволяют нам выдвинуть важную для истории славянского текста Лествицы гипотезу - о возможной принадлежности преславского перевода памятника Иоанну Экзарху Болгарскому. Эта гипотеза излагается в параграфе 3.6 "Вопрос о переводе Лествицы Иоанном Экзархом Болгарским".

Переводческая манера автора преславского перевода обнаруживает большое сходство с переводческой техникой и словоупотреблением Иоанна Экзарха, переводы которого не похожи на на какие другие раннеславянские переводы и представляют собой совершенно особое направление средневековой переводческой техники.

Текст преславского перевода Лествицы не уступает в выразительности оригинальному тексту. Многочисленны случаи личностных решений переводчика, благодаря которым текст становится ярче, богаче и разнообразнее, красивее. Выполнить такой перевод мог только настоящий, большой мастер - человек с безусловным филологическим и поэтическим талантом, каким и был Иоанн Экзарх.

Характерными особенностями перевода являются: альтернативные эквиваленты для одного и того же греческого слова, ограниченное использование заимствований, раскрытие этимологии слова в переводе, семантическое экспериментирование со словами, калькирование структуры исходной лексемы, поэтизация текста с помощью звуковых приёмов (использование гомеотелевтов, аллитерации), повышение выразительности текста за счёт особых синтаксических приёмов.

Отмеченные выше свойства перевода присущи также авторским произведениям и переводам выдающегося болгарского мыслителя X в. - Иоанна Экзарха Болгарского. Таким образом, преславский перевод Лествицы вполне может принадлежать если не самому Иоанну Экзарху, то, во всяком случае, переводчикам его школы: в переводе отражены основные принципы переводческой деятельности Иоанна Экзарха Болгарского - чуткого, талантливого художника слова.

Текст преславского перевода Лествицы - это тщательно отработанное произведение высокообразованной, творчески мыслящей личности. Между тем в научной литературе широко распространена совсем другая оценка преславского перевода. А.В. Горский и К.И.

Невоструев считали преславский перевод Лествицы "тёмным", "маловразумительным" и "во многих местах совсем неверным"; А.И.

Яцимирский называл этот перевод "старым и неумелым". К такому выводу учёные пришли в результате исследования текста Рум. 198.

ингвистическое изучение Рум. 198 позволяет нам характеризовать писца этой рукописи как неопытного, обладающего слабой писцовой выучкой, возможно, молодого человека. Самыми частотными ошибками писца Рум.

198 являются пропуски (титл, букв, слогов, слов, словосочетаний и даже целых предложений). В результате таких пропусков пропадают не только стилистические фигуры, но иногда теряется и весь смысл фрагмента текста. Многие пропуски явно обусловлены невнимательностью писца. К тому же при анализе рукописи обнаружилось, что писец мог сознательно выбрасывать из текста слова, относящиеся к нечистой силе. Поэтому у любого читателя Рум. 198 складывается впечатление о том, что текст "тёмен" и "маловразумителен". Однако, в данном случае, речь идёт только об одной конкретной рукописи, а не, вообще, о переводе. Делать мотивированные заключения о качестве того или иного перевода на основании пусть даже очень тщательного анализа только одной его рукописи нельзя. К исследованию необходимо привлекать оригинал и как можно большее количество рукописей перевода: в этом случае станет очевидно, что восходит к деятельности автора, что восходит к деятельности переводчика, что восходит к деятельности редактора и что восходит к "деятельности" переписчиков. К "деятельности" переписчиков, как правило, восходят ошибки.

Делать обоснованные выводы о языке и тексте той или иной конкретной рукописи можно лишь после того, как будет известно место этой рукописи в общей картине бытования памятника, т.е. после текстологического исследования. Текстологический анализ славянских списков Лествицы содержится в главе 4 "Древние славянские переводы и редакции Лествицы".

В параграфе 4.1 содержатся предварительные замечания. В этом параграфе обозначены используемые термины: перевод, редакция, вариант редакции, текстологическая группа, текстологическая подгруппа, приметы. В основу текстологического анализа списков Лествицы положен структурный критерий: состав и компоновка статей, сопровождающих текст памятника. Как правило, разные по составу статей списки принадлежат разным текстологическим группам. Списки, идентичные по составу, могут иметь значительные языковые различия и тем самым не могут относиться к одной текстологической группе или подгруппе.

Определять принадлежность к тому или иному переводу списков, сохранившихся в отрывках, можно исключительно на основе наблюдений над их языковыми особенностями. Множество списков памятника сохранило неполный текст - и при этом, как правило, утрачиваются начальные и конечные листы книги (с сопровождающими Лествицу статьями). При определении перевода (редакции) текста таких рукописей структурный критерий неприменим. Таким образом, в настоящем исследовании применяются 2 одинаковых по значимости критерия:

структурный и лингвистический. При определении извода списков мы основывались на имеющихся научных данных (в том случае, если таковые данные имеются) или на собственных знаниях и языковой интуиции (в том случае, если рукописи пока не введены в научный оборот). Употребляя выражения "болгарская рукопись", "сербская рукопись", "русская рукопись", мы имеем в виду изводы списков (соответственно, подразумевая наличие в рукописях болгаризмов, сербизмов, русизмов).

Аналитическое чтение славянских рукописей и изучение научной литературы, в той или иной степени касающейся проблематики текстологии Лествицы, позволили выделить 5 текстологических групп списков, представляющих 5 разных древних переводов: "преславский перевод", "тырновский перевод", "сербский перевод", "афонский перевод", "киевский перевод". Первые четыре перевода сохранились во множествах редакций, при этом некоторые редакции переводов имели варианты.

Каждая редакция перевода и каждый вариант редакции характеризуются набором текстологических примет. В работе выявлены эти характерные особенности редакций (вариантов редакций) и обозначены составы текстологических групп (подгрупп) рукописей и временные и территориальные рамки бытования редакций (вариантов редакций).

Первой проблемой, которая возникает у исследователя рукописной традиции переводного памятника, является поиск "оригинала" перевода.

Этот вопрос рассматривается в параграфе 4.2 "Греческие оригиналы древних славянских переводов Лествицы". Разные славянские переводы и редакции Лествицы, скорее всего, отражают существование разных редакций греческого текста. Отсутствие критических изданий греческого текста Лествицы значительно затрудняет работу по изучению славянорусской рукописной традиции памятника. Без проведённого византинистами предварительного текстологического анализа греческих Лествиц установить "оригинал" славянского перевода сложно. Тем не менее однозначно можно сделать вывод о том, что "основой" для первого (преславского) перевода Лествицы вполне может быть текст, изданный Радером (и переизданный Минем и П. Тревизаном). В этом случае полное совпадение греческого и славянского текстов наблюдается в 96-98%. В поле зрения Радера, скорее всего, не было московской Лествицы Син. gr.

145. Между тем, именно та версия греческого текста, которая представлена Син. gr. 145, вполне могла быть "оригиналом" первого славянского перевода.

Наблюдения над языком и текстом славянских и греческих Лествиц показывают, что в основе первых трёх славянских переводов Лествицы лежат греческие версии текста, сохранившиеся, напр., в Син. gr. 145, Син.

gr. 313, Gr. 114, Gr. 297, Gr. 420, РАИК 116, Г 45, 196. В основе четвёртого по счёту (афонского) славянского перевода Лествицы лежит совершенно другая версия греческого текста. Вероятно, одной из самых ранних греческих рукописей, сохранивших текст новой греческой редакции текста, является лондонская Add. 39610 (Parham Ms. XXVIII), датированная XI в. Кроме Add. 39610, новая греческая редакция содержится, напр., в ватиканской рукописи рубежа XI - XII вв. Сod. Ross.

251, в лондонской рукописи XII в. Add. 28826, в ватопедских рукописях XIII - XIV вв. Cod. 348 и Cod. 349, в рукописи XIV в. монастыря Ставроникита (Stauron. 895.30).

Пятый по счёту славянский перевод Лествицы может восходить к той версии греческого текста, которая сохранилась в поздней Лествице из коллекции греческих рукописей Национальной библиотеки Украины, №26.

Параграф 4.3 "Преславский перевод Лествицы и его редакции" посвящён первому славянскому переводу книги. Древнейшие списки (Рум.

198, Рум. 199, РО МГАМИД 452) являются древнерусскими, но в их орфографии несомненны следы болгарского протографа. Древнейшая редакция сохранилась в Рум. 198, Рум. 199, О.п.I.12 и НБС 93. Эта редакция имела 2 варианта, бытовавших на протяжении более 2-х столетий на сербских территориях и на территории современной Украины. К концу 1330-х гг., кроме древнейшей, в славянской письменности были известны ещё не менее четырёх редакций преславского перевода: болгарская, две русских и сербская. Первую русскую редакцию преславского перевода сохранили РО МГАМИД 452, Трц. 10 + Унд. 966, Син. 105, Чуд. 218, Увар.

865, Соф. 1214, Пог. 34. Русский редактор последовательно заменяет древнеболгарские лексемы русскими, упрощает синтаксис и устраняет непонятные для него места. В списках названной редакции функционирует множество русизмов (напр., в Трц. 10 встречаются такие формы, как лодьи 74об., 22, съшиваючэ 82, 2, много росyжэнье 93об., 22, вэрэмя 32, 15, rкрyжахyть 54об., 3-4, робии& 61в, 2, уноша 95об., 9-10, унота 98, 9, хочэмъ 105об., 23, наблюдаются случаи перфекта без связки, замена супина инфинитивом, унификация склонения, утрата кратких форм прилагательных, развитие категории одушевлённости). По нашим наблюдениям, в Трц. 10 нашла отражение такая яркая черта московского произношения, как аканье; при этом факты аканья фиксируются в разных морфемах: в корне (въскапавающэи 112, 19-20), в приставке (падающа 94, 2, вместо подающа), в суффиксе (zнамэнаванье 86, 23-24). Между тем, Трц.

10 сохранила и такую яркую особенность южнорусских говоров, как "новое a": rслаблaньи 6, 16, расnaнью 6, 8-9 и др. Объяснить лингвистический факт "соседства" в орфографии Трц. 10 таких разных фонетических явлений, как аканье и "новое a", невозможно без предварительного текстологического исследования списков Лествицы.

Этот анализ позволил определить локализацию первой русской редакции:

редакция имела южнорусское происхождение и постепенно распространялась в направлении к центру, к Москве, а затем, возможно, и к северу, к Новгороду. Поэтому, напр., РО МГАМИД 452 сохранила южнорусские диалектные особенности, более поздняя Трц. 10, кроме южнорусских, отразила особенности московского говора, а ещё более поздняя Соф. 1214 может содержать и галицко-волынские, и московские, и новгородские языковые черты.

Болгарская редакция перевода представлена Щук. 921, Деч. 71, НБКМ 675, F.I.472, Суч. 15, Суч. 20, Сах., сербская - Гильф. 44 + Гильф.

99, BAR 68, BAR 419, Деч. 72, Цет. 60.

Русские списки первой половины XIV в. БАН 34.7.1 и Син. тип. представляют вторую русскую редакцию преславского перевода, списки которой могли иметь хождение на северо-западе и в центральной части Руси в первой половине XIV в.

В конце XIII - середине XIV в. у южных славян почти весь корпус текстов был подвергнут пересмотру: переводы сверены с греческими оригиналами, выполнены новые переводы известных сочинений. Не стала исключением и Лествица. С третьей четверти XIV в. известны списки нового перевода Лествицы, выполненного в кругу тырновских книжников.

Второму переводу Лествицы посвящён параграф 4.4 "Тырновский перевод Лествицы и его редакции".

Существование этого перевода вызывает сомнения у болгарских учёных (Б. Христовой, Т. Мостровой, Н. Василевой, Д. Кенанова и др.).

Традиционно в болгаристике признаются "три основные переводческие школы в эпоху Болгарского Средневековья - кирилло-мефодиевская, преславская и афонско-тырновская" [Тасева 2006: 37]. Применительно к Лествице болгарские исследователи говорят о существовании двух "основных (в отличие от частичных - Т.П.) редакций афонского (четвёртого по счёту - Т.П.) перевода" [Мострова 2000: 209]; одна из этих редакций связана с Тырново, другая - с Афоном. Мы разграничиваем эти текстологические группы рукописей, используя термины "тырновский перевод" и "афонский перевод". Как следует из документально зафиксированных в древних рукописях источников, тырновский перевод Лествицы выполнял тырновский монах Марк в середине XIV в., а афонский перевод выполнял старец Великой лавры Иоанн не позднее 1360-х гг. Тексты рукописей, восходящих к деятельности Марка, значительно отличаются от текстов рукописей, восходящих к деятельности Иоанна. Если всё же предположить, что переводчиком был Иоанн, а редактором этого перевода был Марк, то остаётся непонятным вопрос, почему рукописи "редакции Марка" (Гильф. 48, Пог. 1054) начинают хождение с 1350-х гг. в то время, как самые ранние рукописи перевода, в целом (КДА / П 145, Хил. 181), датируются концом 1360-х - 1370-ми гг.

При тщательном лингвистическом анализе рукописей этих двух переводов (или, по терминологии болгарских авторов, "редакций") могут выявиться такие текстологические различия, которые связаны с разными переводческими принципами, методами и решениями; к тому же, наши предварительные наблюдения показывают, что у Марка и Иоанна были разные греческие источники текста. Углублённый сопоставительный лингвистический анализ болгарских рукописей, происхождение которых связано с деятельностью Марка, с одной стороны, и с деятельностью Иоанна, с другой стороны, не входит в число задач настоящей работы.

Самой ранней рукописью тырновского перевода является написанная Марком Гильф. 48, датируемая серединой XIV в. Список имеет писцовую запись, указывающую на то, что писец "поправил" книгу "от греческого извода". Различия в расположении элементов текста и в языке списков позволяют выделить пять редакций тырновского перевода: две болгарских, сербскую, македонскую и русскую.

Первая болгарская редакция тырновского перевода сохранилась в Гильф. 48 и Сар. 1, вторая болгарская - в Пог. 1054, Рыл. 3/11 + Q.I.747, Зогр. 204, Гильф. 49, Хил. 646 и Печ 98. Поскольку списки этих редакций очень близки по языку, единственным надёжным критерием их разграничения является состав начальных статей. В связи с этим возникает проблема отнесения к той или иной текстологической подгруппе рукописей, утративших начало, а именно Хил. 646 и Гильф. 49. Сербская редакция тырновского перевода представлена Деч. 74, Лесн. 25, Q.I.309, Лесн. 24. Македонская редакция, выделение которой основано исключительно на данных современных научных описаний рукописей и данных текста нескольких списков Лествицы, сохранилась в НБС 416, НБХ, Цет. 73, Зогр. 122. Внимание лингвистов, исследующих историю южнославянских языков и их диалектов, обязательно должно быть обращено к тексту названных рукописей, который нужно рассмотреть в сопоставлении с текстом рукописей других редакций тырновского перевода Лествицы. Углублённый лингвистический анализ может выявить в языке этих рукописей болгаризмы, македонизмы, сербизмы - и тогда можно будет делать обоснованные однозначные выводы о изводе той или иной рукописи. Пока такой анализ не проведён, любые заключения относительно языка указанных рукописей носят гипотетический характер.

Тырновский перевод был известен не только в южнославянской книжной среде. В Барс. 243, Маз. 143 и F.I.221 сохранилась русская редакция перевода. Эта редакция отразила большое влияние рукописей более позднего (и самого популярного на Руси) афонского перевода.

Третьему по счёту славянскому переводу Лествицы посвящён параграф 4.5 "Сербский перевод Лествицы и его редакции".

Немногочисленные рукописи этого перевода не сохранили указаний на возможное место его выполнения. Таким местом, вероятно, может быть территория современной Македонии (а именно, окрестности Охрида), с которой связано бытование древнейшей рукописи перевода (Охр. 92/3). Во второй половине XIV в. многие македонские монастыри являлись центрами сербской книжной культуры, в которых велась активная деятельность по переводу и переписыванию книг; все рукописи церковного содержания, написанные в это время в македонских монастырях, сохранили сербскую языковую редакцию [Георгиевски 1997:

15-16]. Для прояснения вопроса локализации сербского перевода Лествицы необходимо а) углублённое лингвистическое исследование Охр. 92/3 в сопоставлении с более поздними списками этого же перевода и б) анализ языка Охр. 92/3 в сопоставлении с языком других памятников славянской письменности, созданных на территории, близкой к Охриду, в третьей четверти XIV в. Если высказанная выше гипотеза будет доказана, логично будет именовать третий по счёту славянский перевод Лествицы охридским, и тогда принцип наименования славянских переводов памятника будет единым - по месту выполнения перевода (Преслав, Тырново, Охрид, Афон, Киев). Первая редакция сербского перевода сохранилась в Охр. 92/3, Деч. 73, Волок. 463 (ч. I), Хил. 182; вторая редакция - в Хил. 180, Браш. 17, Хил. 476, Печ 97, BAR 293. К сербскому переводу относятся неполные НМ IX D 22/10, Зогр. 206, Гильф. 98, Гильф.

44 (лл. 11-12, 108).

Сербский перевод имел весьма ограниченное распространение:

рукописи его создавались исключительно в сербской книжной среде. По крайней мере, одному списку сербского перевода (Волок. 463) суждено было попасть на Русь и, к счастью, "дожить" до наших дней. Монах Иосифо-Волоколамского монастыря старец "Ника" (Никита) оставил в рукописи множество своих записей о том, что 20 марта 1674 г. он читал Волок. 463 и нашёл, что она "неизправна", и о том, что давать читать книгу другим нельзя ("на грех"), за исключением тех, кто сможет читать "з разумом, с великим щдянием" (т.е. тщанием). Волок. 463 содержит много поздних исправлений, в том числе и по подчищенному тексту. Вероятно, книжники (во всяком случае, русские) считали этот перевод "неправильным" и, может быть, даже намеренно уничтожали.

Авторитетным для средневекого читателя Лествицы был другой перевод, распространившийся в славянском мире необыкновенно широко и чрезвычайно быстро вытеснивший (по крайней мере, на Руси), все предыдущие переводы. Этот новый перевод мы называем афонским.

Этому переводу посвящён параграф 4.6 "Афонский перевод Лествицы и его редакции".

Параграф 4.6.1 "Вопросы о месте, времени и авторе афонского перевода" освещает разные точки зрения относительно названных проблем. На наш взгляд, перевод выполнен старцем Иоанном на Афоне не позднее 1360-х гг. или в 1360-е гг., поскольку самая ранняя рукопись перевода (КДА / П 145) на основании современного филигранологического анализа, выполненного Л. Гнатенко, датируется концом 1360-х гг., см.:

[Гнатенко 2007: 58]. Наблюдения над текстами рукописей афонского перевода Лествицы позволяют выделить множество его редакций, а также множество вариантов его редакций. В целом, можно выделить три большие группы редакций афонского перевода Лествицы: болгарских, сербских и русских.

В параграфе 4.6.2 "Болгарские редакции афонского перевода и их варианты" рассматриваются особенности языка и текста двух болгарских редакций перевода. Обе редакции имели многочисленные варианты.

Первая болгарская редакция сохранилась в болгарском варианте (КДА / П 145, Рыл. 3/10, Печ 87, BAR 292, Хил. 181, Хил. 645), нямецком варианте (Маз. 1494, BAR 143, Путна 75, BAR 291) и русском варианте (Муз. 870, О.I.417).

Вторая болгарская редакция афонского перевода сохранилась во множестве вариантов: киприановском варианте (МДА 152, SB II 280, Зогр.

214, Зогр. 178, Cod. slav. 50, Пог. 1052), московском варианте (Трц. 155, Унд. 192, Десн. 1, Трц. 183, Успен. 204, Больш. 289, Тит. 2991), тверском варианте (Тим. 9, Чуд. 219), новгородском варианте (Нов. М., Рум. 200), двух белозерских вариантах (К.-Б. XI; К.-Б. 38/163, Пог. 1058, Увар. 448, Увар. 112), цамблаковском варианте (Син. 106, К.-Б. 36/161, К.-Б. 53/178, Пог. 1055, РО МГАМИД 691, Трц. 160), ростовском варианте (Q.I.664, Ед.

пост. 54), четырёх троицких вариантах (Трц. 185, Трц. 184, Трц. 168, Трц.

169, Трц. 158, Трц. 170, Трц. 161; Трц. 184, Трц. 161, Арханг. Д. 184; Трц.

168, Трц. 169, ИГУ 197, К.-Б. 37/162, К.-Соф. / П 149; Трц. 158, Солов.

284/304, Солов. 285/305, ОЛДП F. 194), чудовском варианте (Чуд. 223, Син.

107, Q.I.205), антониево-сийском варианте (Син. тип. 200, Барс. 244, Фек.

10 и Арханг. Д. 173), вологодском варианте (Q.I.204, БАН 32.4.6, Син.

992), двух соловецких вариантах (Солов. 279/299; Солов. 288/308), хиландарском варианте (Хил. 184), макариевском варианте (Вяз. Q. 277, Тит. 1254, Вязн. 990), волоколамском варианте (Епарх. 356, Волок. 459 и Волок. 503), супрасльском варианте (Хил. 185, К.-Печ. / П 235). Очевидно, что большая популярность второй болгарской редакции обусловлена авторитетом митрополита Киприана (писца МДА 152) и таких выдающихся деятелей русской церкви, как Сергий Радонежский и Кирилл Белозерский, в монастырях которых велась активная работа по созданию рукописей Лествицы.

В параграфе 4.6.3 "Сербские редакции афонского перевода и их варианты" рассматриваются особенности языка и текста четырёх сербских редакций перевода. Первая сербская редакция афонского перевода сохранилась в нескольких вариантах: двух нямецких (BAR 144, Хил. 399, Печ 90, Q.I.198, Поп. 119, Cod. slav. 9, Зогр. 205, Егор. 380; BAR 145), болгарском (НБКМ 1029, BAR rom. 5419), русском (Поч. 12). Вторая сербская редакция сохранилась в евсевиевском варианте (Волок. 462, Усп.

18-бум., К.-Б. 35/160), двух русских вариантах (РО МГАМИД 411, Яросл.

9/559, СОБ 306120, F.I.234; Хлуд. 58, К.-Печ. / П 236, Пер. 40). Третья сербская редакция представлена Цет. 59 и Щук. 413, четвёртая сербская редакция - МСПЦ 97. В целом, сербские редакции афонского перевода не имели такого широкого распространения, как болгарские и русские.

Особенности языка и текста трёх русских редакций перевода рассматриваются в параграфе 4.6.4 "Русские редакции афонского перевода и их варианты". Русские редакции сохранились в огромном количестве рукописей русского извода славянского литературного языка.

Первая русская редакция афонского перевода связана с главной русской обителью - Троице-Сергиевой лаврой. Редакция сохранилась во множестве вариантов: варлаамовском (Трц. 156, Чуд. 220, РО МГАМИД 783, Муз.

6611, Увар. 447, Трц. 157, Чуд. 227, Чуд. 224, Чуд. 229, Q.I.217, Трц. 171), белозерском (К.-Б. 34/159, Синод. 3961), московском (Q.п.I.17, Пог. 73, Рум. 201, ЦГАЛИ 89, Трц. 159, БАН 33.5.6, Q.I.1512, Соф. 1216, НБС 80), троицком (Трц. 167), соловецком (Солов. 278/298, Ед. пост. 858), герасимовском (Трц. 162), новгородском (Соф. 1215, БАН 33.1.2, Арханг.

Д. 439, Пог. 1061, ЦГАЛИ 108). В списках новгородского варианта обнаружилась новая версия словаря Толкование неудобь познаваемым речем, не известная исследователям этого текста (Л.С. Ковтун и Г.

Трифуновичу).

Вторая русская редакция связана с Соловецким монастырём; она сохранилась в таких вариантах, как исидоровский (Солов. 297/317, Солов.

304/324, Солов. 282/302), александровский (МДА 37, Соф. 1249), кирилловский (МДА 38, Тит. 2088).

Третья русская редакция связана с деятельностью соловецкого старца, библиофила, Сергия Шелонина. Эта редакция легла в основу печатного издания Лествицы. Редакторский автограф Сергия сохранился в Син. тип. 201. Проведённый текстологический анализ позволил выявить три источника редакции Сергия. 1) Очевидно, что Сергий взял за основу текст списков вологодского варианта второй болгарской редакции (весьма вероятно, что этим текстом мог быть текст, вошедший в Великие Минеи четьи митрополита Макария, а именно, Син. 992); 2) Вторым источником редакции Сергия стали списки исидоровского и/или александровского вариантов второй русской редакции, которые бытовали в Соловецком монастыре (по тем параметрам текстологической характеристики, которые Сергий включил в свою редакцию, списки исидоровского и александровского вариантов тождественны); 3) Сергий использовал и рукописи соловецких вариантов второй болгарской редакции (напр., Солов. 279/299, Солов. 288/308).

После выхода в свет в Москве в 1647 г. печатный текст памятника многократно переписывался. Сохранилось множество списков с печатного издания Лествицы: Друж. 749, БАН 45.8.187, Хил. 201, ОР 1108, Ед. пост.

327, Яросл. 524/1021, Синод. 3914, Q.I.271, К.-Соф. / П 151, БАН 33.13.13, БАН 16.18.8, Тит. 2836, Хил. 212 и др.

В результате аналитического чтения славянских Лествиц выявился новый славянский перевод Лествицы, существование которого ранее в науке не отмечалось. Этому переводу посвящён параграф 4.7 "Киевский перевод Лествицы". О времени и месте выполнения киевского перевода Лествицы сохранилось документальное историческое свидетельство - писцовая запись в Яросл. 23/193. Судя по этой записи, перевод был выполнен в Киево-Печерской лавре в 1455 г. Киевский перевод дошёл в нескольких поздних рукописях: Яросл. 23/193, МДА доп. 6, К.-Печ. / П 238, К.-Печ. / П 239, К.-Печ. / П 240, К.-Печ. / П 241. Списков киевского перевода, очевидно, было гораздо больше, но они погибли во время страшного пожара 1718 г., уничтожившего великую церковь, архив, библиотеку и типографию Киево-Печерской лавры.

В Заключении излагаются основные итоги исследования и рассматриваются перспективы дальнейшей разработки затронутых проблем.

.П. Жуковская писала, что при изучении языка по списку памятника нужно выбирать этот список "не по случайному признаку наличия его в удобном для исследователя книгохранилище", а "мотивированно", и это может быть "лишь тогда, когда станет известно место изучаемого списка среди других списков <...> памятника" [Жуковская 1976: 14]. Настоящее исследование определяет место каждой вошедшей в него рукописи Лествицы в общей картине бытования памятника на славянской почве. В диссертации определены генетические связи между сохранившимися славянскими рукописями памятника и выявлены составы корпусов Лествиц разных славянских переводов и их редакций. Работа представляет собой первый опыт монографического исследования истории славянского текста Лествицы. При привлечении к анализу новых рукописей Лествицы, возможно, картина будет меняться, однако, представляется, что изменения не будут значительны.

Следующими этапами работы могут быть сравнительно-текстологическое изучение списков каждой текстологической группы (подгруппы) и лингвистический анализ рукописей, учитывающий данные языка и текста родственных списков.

Диссертация сопровождается тремя приложениями. В Приложении даётся перечень сохранившихся греческих рукописей Лествицы IX - XVII вв. В Приложении 2 указаны славянские рукописи XII - XVII вв. В Приложении 3 обозначены общие особенности структуры текста списков разных переводов Лествицы.

Основное содержание диссертации изложено в 50 публикациях:

Монография:

1. Попова Т.Г. Славянская рукописная традиция Лествицы Иоанна Синайского. - Северодвинск: ИП Нагибина О. Н., 2010. - 372 с. - 21,74 п.л.

Рецензия: W. Veder, в: Die Welt der Slaven. - 2012. - №1.

Научные статьи в ведущих российских периодических изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ:

2. Попова Т.Г. Иоанн Синайский и его Лествица // Русская речь. - 1996.

Ц № 2. - С. 57-61. - 0,4 п.л.

3. Попова Т.Г. Послание Иоанна Синайского Иоанну Раифскому (по списку Лествицы XII века) // Труды отдела древнерусской литературы. - T. LVI. - СПб., РАН, Ин-т русской литературы (Пушкинский дом), 2004. - С. 423-427. - 0,6 п.л.

4. Попова Т.Г. Об одном памятнике из библиотеки Н.П. Румянцева // Русская речь. - 2005. - № 6. - С. 81-87. - 0,6 п.л.

5. Попова Т.Г. О значениях слова лествица // Русская речь. - 2008. - № 2. - С. 65-70. - 0,5 п.л.

6. Попова Т.Г. К вопросу об авторе преславского перевода Лествицы Иоанна Синайского // Вестник Московского государственного областного университета. Серия "Русская филология". - № 4. - 2010. - С. 44-47. - 0,7 п.л.

7. Попова Т.Г. О судьбе древних рукописей (на примере Лествицы Иоанна Синайского) // Русская речь. - 2010. - № 6. - С. 43-52. - 0,7 п.л.

8. Попова Т.Г. Лествица Иоанна Синайского в литературе и культуре Руси // Вестник Ленинградского Государственного университета имени А.С. Пушкина. Серия Филология. - № 4. - 2010. - С. 23-31. - 0,п.л.

9. Попова Т.Г. Лексические особенности первого славянского перевода Лествицы Иоанна Синайского // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 2. Языкознание. - 2011. - № (13). - С. 48-55. - 0,5 п.л.

10. Попова Т.Г. Иоанн Лествичник - путеводитель на небо // Русская речь. - 2011. - № 4. - С. 66-72. - 0,4 п.л.

11. Попова Т.Г. Средневековые переводы и издания Лествицы Иоанна Синайского // European Social Science Jornal. Европейский журнал социальных наук. - 2011. - № 2. - С. 37-42. - 0,4 п.л.

12. Попова Т.Г. К семантике слова лествица // Вестник Томского государственного университета. Филология. - 2011. - № 4 (350). - С.

29-32. - 0,5 п.л.

13. Попова Т.Г. Преподобный Иоанн Синайский (штрихи к портрету) // Проблемы истории, филологии, культуры. - 2011. - № 2. - С. 251-257. - 0,5 п.л.

14. Попова Т.Г. Небесный покровитель космонавтов, или Что такое лествица // Вопросы культурологии. - 2011. - № 11. - С. 22-26. - 0,5 п.л.

Публикации в иных рецензируемых научных периодических изданиях:

15. Попова Т.Г. Греческие рукописи Лествицы Иоанна Синайского в Баварской государственной библиотеке // Россия и Германия. Научный гумбольдтовский журнал. - 2011. - № 1. - С. 56-58. - 0,5 п.л.

16. Попова Т.Г. Язык и стиль Лествицы Иоанна Синайского // Sociale science. Общественные науки. Всероссийский научный журнал. - 2011. - № 4. - С. 48-56. - 0,6 п.л.

Научные статьи в зарубежных периодических изданиях:

17. Попова Т.Г. К вопросу о локализации древнего славянского перевода Лествицы // Palaeоslavica. - 2001. - V. 9. - Рр. 265-272. - 0,9 п.л.

18. Попова Т.Г. Иоанн Иоанну радоватися (Послание Иоанна Синайского Иоанну Раифскому) // Palaeоslavica. - 2003. - V. 11. - Рр. 240-245. - 0,5 п.л.

19. Попова Т.Г. Слово об отречении от мира суетнаго жития (по древнейшей славянской рукописи Лествицы) // Palaeоslavica. - 2005. - V.

13. - № 2. - Рр. 89-116. - 2,8 п.л.

20. Попова Т.Г. Слово о странничестве Иоанна Лествичника (текст и комментарий) // Ruthenica. - 2006. - Вып. 5. - С. 198-217. - 1,5 п.л.

21. Попова Т.Г. Слово о послушании Иоанна Синайского (по тексту древнего славянского перевода Лествицы) // Palaeоslavica. - 2007. V. 15. - Рр. 160-259. - 10,1 п.л.

22. Попова Т.Г., Страхова О.Б. Отрывок из 150 Глав Макария Египетского в собрании Пражского Национального музея (ркп. 1 Dc 2/12) // Palaeoslavica. - T. 16. № 1. - P. 1-53. (В соавторстве с О.Б. Страховой, авторская доля - 50%). - 3,2 п.л.

23. Попова Т.Г. Слово о безгневии и кротости (по тексту преславского перевода Лествицы) // Palaeoslavica. - T. 16. - № 2. - P. 103-128. - 1,8 п.л.

24. Попова Т.Г. К вопросу о количестве славянских рукописей Лествицы Иоанна Синайского // Археографски прилози. - 2008. - № 29. - С.7-34. - 1,9 п.л.

25. Ророva T. Die wenig bekannten slawischen Manuskripte der Scala Paradisi des Johannes Climacus // Revue des tudes sud-est europennes. - T. XLVII (nos 1-4). - Bucarest, 2009. - F. 31-37. - 0,5 п.л.

26. Попова Т.Г. Следы глаголицы в древнейшей славянской рукописи Лествицы Иоанна Синайского // Kontantinovе listy. - № 3. - 2010. - S. 139146. - 0,7 п.л.

Научные статьи в сборниках научных трудов, материалах конференций:

27. Попова Т.Г. Варьирующаяся лексика Лествицы Иоанна Синайского // Проблемы культуры, языка, воспитания. - Вып. 1. - Архангельск: Изд-во ПМПУ им. М.В. Ломоносова, 1994. - С. 11-17. - 0,5 п.л.

28. Попова Т.Г. Изучение Лествицы Иоанна Синайского в научной литературе // Проблемы культуры, языка, воспитания. - Вып. 2. - Архангельск: Изд-во ПМПУ им. М.В. Ломоносова, 1996. - С. 72-77. - 0,п.л.

29. Попова Т.Г. Палеографические особенности и текстовое содержание рукописи Музейного собрания (фонд 178) ОР РГБ № 6611: Тезисы выступления на Ломоносовских чтениях 1998 г. // X Ломоносовские чтения: Доклады и тезисы. - Архангельск: Изд-во ПГУ им. М.В.

омоносова, 1998. - С. 102-103. - 0,2 п.л.

30. Попова Т.Г. К вопросу о локализации ранних славянских переводов Лествицы Иоанна Синайского // Проблемы гуманитарного знания на рубеже веков. Тезисы международной научно-практической конференции (Северодвинск, 24-26 сентября 1999). - Архангельск: Изд-во ПГУ им. М.В.

омоносова, 1999. - С.64-67. - 0,2 п.л.

31. Попова Т.Г. Некоторые особенности ранних славянских переводов с греческого и проблемы локализации этих переводов // Вопросы современной лингвистики. Межвузовский сборник научных трудов / Отв.

ред. Т.Н. Плешкова. - Архангельск: Изд-во Поморского государственного университета, 1999. - С. 8-18. - 0,8 п.л.

32. Попова Т.Г. Графические и орфографические особенности Слова к пастуху (по списку Лествицы 1334 года) // Проблемы культуры, языка, воспитания. - Вып. 4. - Архангельск: Изд-во ПМПУ им. М.В. Ломоносова, 2000. - С. 59-66. - 0,6 п.л.

33. Попова Т.Г. Некоторые палеографические и текстологические особенности рукописи Музейного собрания (фонд 178) ОР РГБ № 6611 // Русский язык: история, диалекты, современность (выпуск II). Сборник научных трудов. - М.: Моск. пед. ун-т, 2000. - С. 3-12. - 0,7 п.л.

34. Попова Т.Г. Некоторые методологические проблемы интерпретации лексической вариантности в списках памятника // Res philologica: Учёные записки Северодвинского филиала Поморского государственного университета имени М.В. Ломоносова. - Вып. 1. - Архангельск:

Поморский государственный университет, 2000. - С. 45-53. - 0,7 п.л.

35. Попова Т.Г. Лествица и её русская стилистическая редакция // Проблемы науки и практики: региональный подход. Тезисы научнопрактической конференции (Северодвинск, 18-19 октября 2000 года). - Архангельск: Поморский государственный университет, 2000. - С. 24-25. - 0,2 п.л.

36. Попова Т.Г. Вариантность как способ существования и функционирования языковой системы (на материале лексических разночтений в списках Лествицы) // Экология образования: Актуальные проблемы. Выпуск 2. Сб. научных статей. В 2-х тт. Т. 1. Ч. 1. Системный подход в образовании. / Под ред. А.В. Пяткова. - Архангельск: Поморский государственный университет им. М.В. Ломоносова, 2001. - С. 321-328. - 0,5 п.л.

37. Попова Т.Г. К вопросу о существовании русской стилистической редакции Лествицы Иоанна Синайского // Русский язык: История, диалекты, современность (вып. III). Сборник научных трудов. - М.: Моск.

пед. ун-т, 2001. - С. 19-30. - 0,7 п.л.

38. Попова Т.Г. Некоторые особенности древних славянских переводов с греческого языка // Res philologica: Учёные записки Северодвинского филиала Поморского государственного университета имени М.В.

омоносова. Вып. 2. - Архангельск: Поморский государственный университет, 2002. - С. 79-82. - 0,6 п.л.

39. Popova T. Linguistische Untersuchung und Vorbereitung der ersten wissenschaftlichen Ausgabe der Scala Paradisi des Johannes Climacus (nach dem Manuskript aus dem 12. Jahrhundert) // Abstracts. Einfuehrungstagung der Alexander von Humboldt-Stiftung. - Bonn, 19Ц21. April 2005. - S. 20. - 0,п.л.

40. Попова Т.Г. Лествица Иоанна Синайского в средневековой славянской книжности // Многократните преводи в южнославянското Средновековие.

Доклади от международната конференция (София, 7-9 юли 2005 г.). - София, 2006. - С. 287-300. - 0,8 п.л.

41. Попова Т.Г. Лествица и её списки в трудах А.И. Соболевского // Соболевский и русское историческое языкознание (К 150-летию со дня рождения учёного). Тезисы докладов Международной научной конференции (Москва, 8-11 июня 2007 г.). - М.: ИРЯ РАН, 2007. - С. 53. - 0,1 п.л.

42. Попова Т.Г. О древнейшей славянской рукописи Лествицы // Проблеми на Кирило-Методиевското дело и българската култура през 9-10 в.

(Кирило-Методиевски студии. Кн. 17). - София, 2007. - С. 579-586. - 0,п.л.

43. Попова Т.Г. О поиске источников для медиевистических исследований (на материале славянских рукописей Лествицы Иоанна Синайского) // Нано, когни, хроно: Человек среди людей и во власти технологий: Сборник статей / Под общ.ред. Т.С. Иларионовой. - М.: Институт энергии знаний, 2008. - С. 110-116. - 0,5 п.л.

44. Popova T. Un manuscrit slave peu connu de la Scala Paradisi de Johannes Climacus // Espaces et Mondes au Moyen ge. Collogue international.

Bucureti, 17-18 octobre 2008. - Bucureti, 2008. - F. 22. - 0,1 п.л.

45. Попова Т.Г. Славянские рукописи Лествицы Лествицы Иоанна Синайского (количественный аспект) // XXX-е Кирилло-Мефодиевские чтения "Славянский мир: вера и культура" (Самара, 22-24 мая 2008 г.):

Материалы Международной научно-практической конференции преподавателей истории, языков и культуры славянских народов / Под ред.

.Б. Карпенко. - Самара, 2008. - С. 46-50. - 0,5 п.л.

46. Popova T. Little-known Slavic Manuscripts of St. John Climacus // Espaces et Mondes au Moyen ge: Actes du collogue international tenu Bucarest les 17-18 octobre 2008 / Universit de Bucarest. Centre d'tudes Mdivales. - Bucureti: Editura Universitii din Bucureti, 2009. - F. 311-315. - 0,6 п.л.

47. Попова Т.Г. О судьбе древних памятников славянской книжной культуры (на примере Лествицы Иоанна Синайского) // Наука и инновации в модернизации России и развитии мира: Материалы международной гумбольдтовской конференции, 22 - 24 апреля, 2010. - М., 2010. - С. 92-98.

Ц 0,8 п.л.

48. Попова Т.Г. О святом Иоанне Лествичнике - небесном покровителе космонавтов // Почему Германия? Перспективы международного сотрудничества в области науки, образования, экономики и политики.

Warum Deutschland? Perspektiven Internationaler Zusammenarbeit im Bereich Wissenschaft, Ausbildung, Kultur, Wirtschaft und Politik / под ред. д-ра экон.

наук, проф. Т.В. Никитиной: сборник докладов участников Международной междисциплинарной конференции. - СПб.: Изд-во СПбГУЭФ, 2011. - С. 235-239. - 0,6 п.л.

49. Попова Т.Г. Рукописи Лествицы Иоанна Синайского в собраниях библиотеки Российской Академии наук // Современные проблемы археографии. - СПб.: Наука, 2011. - С. 259-269. - 0,9 п.л.

50. Попова Т.Г. Охридский перевод Лествицы Иоанна Синайского // Свети Наум Охридски и словенската духовна, културна и писмена традициjа" (по повод 1100-годишнината од смртта на св. Наум Охридски). МеГународен научен сбир (Охрид, 4-7 ноември 2010). - Скопjе, 2011. - С. 185-192. - 0,п.л.

Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по разным специальностям