Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по разным специальностям Санкт-Петербургский Государственный Университет

На правах рукописи

Сидорчук Илья Викторович Академическое гуманитарное сообщество и политика государства в России (1914-1930 гг.) Специальность 07.00.02. - Отечественная история

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Санкт-Петербург, 20

Работа выполнена на кафедре истории западноевропейской и русской культуры исторического факультета Санкт-Петербургского государственного университета

Научный консультант: доктор филологических наук, профессор Руденко Юрий Константинович

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, заведующая научным архивом Института истории материальной культуры РАН (СПб) Длужневская Галина Вацлавна кандидат исторических наук, доцент кафедры истории России XIX века - начала XX века Исторического факультета МГУ (Московский государственный университет им.

М.В. Ломоносова) Гайда Федор Александрович

Ведущая организация: Российская Национальная библиотека им. М.Е. СалтыковаЩедрина

Защита диссертации состоится л19 апреля 2012 года в ________ часов на заседании диссертационного совета Д.212.232.57 по защите докторских и кандидатских диссертаций при Санкт-Петербургском государственном университете (199034, Санкт-Петербург, Менделеевская, д. 5, ауд. 770).

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им. А.М. Горького Санкт-Петербургского государственного университета.

Автореферат разослан л___ ____________ 2012 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор исторических наук А.В. Петров

Общая характеристика работы

Актуальность темы Актуальность данной темы определяется тем, что в отечественной исторической науке очень слабо разработан вопрос о взаимосвязи академической концепции человека и общества с государственной культурной политикой и социальными экспериментами рубежа XIX - XX веков. Далеко не полно и необъективно проанализирована роль академических ученых в становлении культурной политики советской власти периода 1917 - 1930 гг. При этом фактически не становились объектами изучения и попытки влияния академического сообщества на культурную политику императорского периода. Не анализировался должным образом интересующий нас вопрос о тенденциях в развитии концепций гуманитарных научных учреждений в данную эпоху, их самопозиционирования.

Объект исследования Объектом исследования является взаимосвязь академической концепции человека и общества с культурной политикой государства за период с 1914 по 1930 гг., проблема адаптации старой науки и ученых старой школы в новых постреволюционных политических условиях, роль ученого сообщества в становлении культурной политики исследуемого периода, проблема механизмов реализации проектов, направленных на развитие антропологических дисциплин в контексте социально-политических изменений, общая динамика процессов в области гуманитарных наук.

Предмет исследования Предметом исследования является деятельность и развитие ряда ведущих гуманитарных учреждений страны, на примере которых можно рассмотреть особенности взаимодействия ученого сообщества и власти в исследуемый период:

Государственной Академии истории материальной культуры, Яфетического Института и Института по изучению Мозга и Психической Деятельности.

Хронологические рамки исследования Хронологические рамки исследования определяются как решаемыми в нем задачами, так и исходными предпосылками. Именно с 1914 г. начинается строительство большой науки, которое, замедлившись при Временном правительстве, с новой силой начинает развиваться после прихода к власти большевиков. Также принципиально важно для нас было показать преемственность послереволюционной науки с дореволюционной, для чего была отодвинута нижняя граница исследования. Кроме этого, именно данная граница более приемлема при историко-культурном подходе к рассмотрению проблемы.

Исследуя науку в контексте развития культуры периода, не представляется допустимым ограничивать рамки работы лишь послереволюционными событиями.

Выбор верхней границы приходится признать достаточно условным.

Общепринятой периодизации как для истории гуманитарной науки в целом, так и для истории многих отдельных дисциплин (в частности, археологии или языкознания) нет, что делает любой выбор относительным. В нашем случае, датой 1930 г. мы обозначили кардинальную перестройку отношения государства к науке, активизацию идеологической борьбы и, в конечном счете, торжество агрессивного марксизма, подразумевавшую необходимость тотального перевода науки на марксистские рельсы и непосредственно связанного в исторической памяти с началом чисток и репрессий в отношении ученых старой школы.

Цель исследования Настоящая работа ставит своей целью изучить основные особенности развития отечественной гуманитарной науки сквозь призму государственной политики за период с 1914 по 1930 г., степень влияния ученого сообщества на культурную политику страны и особенности взаимоотношений научной элиты с властью. Планируется выделить и проанализировать вопрос о тенденциях в развитии концепций высших учебных заведений и научно-исследовательских учреждений в данную эпоху, их самопозиционирования, отталкиваясь от комплексного анализа корпоративной истории и психологии ученого сообщества.

Поставленная цель потребовала решения следующих задач:

выявить и рассмотреть стратегии взаимоотношений научной элиты с властью в исследуемый период;

проанализировать роль академических ученых в становлении культурной политики государства периода 1914 - 1930 гг.

оценить масштаб и ценность феномена расцвета русской гуманитаристики второй половины 1910-х - 1920-х гг.;

изучить особенности процесса введения марксизма в гуманитарное знание в 1920-х гг.

разработать вопрос о взаимосвязи академической концепции человека и общества с системой его восприятия в рамках культуры периода и государственных проектов по модернизации концепций гуманитарных наук и гуманитарного образования.

Методологические основы диссертации Поиск подходов к решению задач исследования требует использования ряда специальных методов исторического исследования:

- историко-биографический анализ, позволивший онтологически связать ученое и творческое наследие представителей ученого сообщества и их жизненные судьбы;

- комплексный источниковедческий анализ, позволивший определить закономерности образования источников по теме исследования и степени отражения ими реального исторического процесса, свойства содержащейся в них информации, ее структуру, а также определить принципы систематизации архивных источников;

- историко-системный метод (обобщение интерпретации исторических фактов и создания единой системы, а также анализа и оценки отдельных фактов с позиций всей системы);

- элементы контент-анализа, позволившие на этапе работ по выявлению комплекса исследований по рассматриваемой проблематике выделить ключевые моменты в отечественной и зарубежной историографической традиции.

В контексте представленного исследования важное методологическое значение имеют положения теории структурных изменений в науке Т. Куна.

Применительно к истории отечественной научной мысли эпохи актуальной является идея о научных революциях, позволяющих рассмотреть причины и характер перехода от старой научной парадигмы к новой.

Научная новизна Решение вопроса взаимоотношений науки и власти, особенно применительно к рассматриваемому нами периоду, на протяжении всего периода слишком часто оказывается в зависимости от идеологических, этических, социальных, корпоративно-клановых или партийно-групповых установок исследователя. На данном этапе развития уровня знаний по истории отечественной науки объективной является проблема пересмотра многочисленных стереотипов восприятия истории науки в России. В частности, применительно, по крайней мере, к ведущим ученым эпохи, настало время скорректировать характерный для начала 1990-х годов идеологический образ репрессированной советской науки. При всей сложности эпохи плюралистическипессиместический подход 1980-90-х годов с преобладанием мрачных тонов2 не является перспективным. Одновременно это не означает умаления той трагической для науки роли, которую сыграли социальные и политический потрясения периода.

Практическая значимость работы Результаты исследования могут быть использованы при разработке общих и специальных курсов для высшей школы в области истории отечественной науки и образования, при подготовке научных и научно-популярных изданий, при составлении программ, учебно-методических пособий, учебных тестов, хрестоматий.

Степень изученности темы Достаточно полно как в советской, так и в постсоветской историографии освещена тема взаимоотношений (но не взаимовлияний!) интеллигенции и государства. Заслуживает внимания историография вопроса 1950-80-х годов, в которой широко, хотя преимущественно тенденциозно и односторонне, исследовалась тема государственной политики в отношении науки, ее организации и формирования научной интеллигенции как в предреволюционное, так и в постреволюционное время. Значительный вклад в исследование вопроса Дмитриев А. Академический марксизм 1920-1930-х годов: западный контекст и советские обстоятельства // Новое литературное обозрение. 2007. № 6. Электронный проект Журнальный зал. URL:

(дата обращения 10.08.2011).

Базылев В.Н., Нерознак В.П. Традиция, мерцающая в толще истории // Сумерки лингвистики. Из истории отечественного языкознания. Антология / Под обш. ред. проф. В.П. Нерознака. М., 2001. С. 4.

Бутягин А.С., Салтанов Ю.А. Университетское образование в СССР, М.: Изд-во Моск. ун-та, 1957.- 296 с.;

Ременников Б.М., Ушаков Г.И. Университетское образование в СССР: (Экономико-статистический обзор), М.:

[Б.и.], 1960.- 96 с.; Высшая школа СССР за 50 лет / Под ред. В.П. Елютина.- М.: Высшая школа, 1967.- 272 с.;

представляют вышедшие в перестроечный и постсоветский период монографии, сборники и статьи по различным сюжетам и вопросам организации политики в области науки как накануне, так и после революций 1917 г.4, истории отдельных 5 наук, научных учреждений, многочисленные публикации, посвященные исследованию механизма, последствий, а также жертвам идеологического и политического террора в науке в 1920-е годы7, о жизни отдельных ученых8. К История Ленинградского университета. 1819-1969: Очерки / Отв. ред. В.В. Мавродин.- Л.: Изд-во Ленингр. унта, 1969. - 663 с.; Есаков В.Д. Советская наука в годы первой пятилетки. Основные направления государственного руководства наукой.- М.: Наука, 1971.- 271 с.; Клушин В.И. Первые ученые-марксисты Петрограда (историко-социологические очерки).- Л.: Лениздат, 1971.- 340 с.; Комков Г.Д., Левшин Б.В., Семенов Л.К. Академия наук СССР: Краткий исторический очерк: В 2 т. Т. 2: 1917-1976. 2-е изд., доп.- М.:

Наука, 1977.- 455 с.; Иванова Л.В. Формирование советской научной интеллигенции (1917-1927 гг.).- М.: Наука, 1980.- 392 с.; Беляев Е.А., Пышкова Н.С. Формирование и развитие научных учреждений СССР.- М.: Наука, 1979.- 245 с.; Лейкина-Свирская В.Р. Русская интеллигенция в 1900-1917 годах.- М.: Мысль, 1981.- 285 с.;

Беляев Е.А. КПСС и организация науки в СССР.- М.: Политиздат, 1982.- 143 с.; Волобуев П.В. Русская наука накануне Октябрьской революции // Вопросы истории естествознания и техники. 1987. № 3. С. 3-17;

ахтин Г.А. Организация советской науки: история и современность.- М.: Наука, 1990.- 217 с.

Наука и власть: [Сб. ст.] / АН СССР, Ин-т философии / Отв. ред. А.П. Огурцов, Б.Г. Юдин.- М., 1990.- 192 с.;

Измозик В.С., Павлов В.В. Проблема секретности в отношениях партийного аппарата и научно-педагогической интеллигенции в 20-е годы // На подступах к спецхрану (труды межрегиональной научно-практической конференции Свобода научной информации и охрана государственной тайны: прошлое, настоящее, будущее, 24-26 сентября 1991 г.), СПб.: Б. и., 1991. С. 30-43; Россиянов К.О. Сталин как редактор Лысенко: К предыстории августовской (1948 г.) сессии ВАСХНИЛ // Вопросы философии. 1993. № 2. С. 56-69;

Берлявский Л.Г. Отечественная наука и политика.- Ростов-на-Дону: Изд-во НМ - Логос, 1996.- 144 с.;

Романовский С.И. Наука под гнетом российской истории.- СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1999.- 338 с.;

Fitzpatrick Sh. Education and social mobility in the Soviet Union. Cambridge University Press, 2002.- 368 pp.; Власть и наука, ученые и власть: 1880-е - начало 1920-х годов: Материалы международного коллоквиума, [СанктПетербург, 6-9 июня 2001 г. / Редкол.: Н.Н. Смирнов и др.].- СПб.: Дмитрий Буланин, 2003.- 530 с.; Курепин А.А.

Наука и власть в Ленинграде. 1917-1937 гг.- СПб.: Нестор, 2003.- 360 с.; Берлявский Л.Г. Власть и отечественная наука (1917-1941).- Ростов н/Д.: Изд-во СКН - ВШ, 2004.- 359 с.; Lenoe E.M. Closer to the masses:

Stalinist culture, social revolution, and Soviet newspapers Harvard University Press, 2004.- 315p.; Stuart Finkel On the Ideological Front: The Russian Intelligentsia and the Making of the Soviet Public Sphere, New Haven, Yale University Press, 2007.- 346 pp.; Intelligentsia science: the Russian century, 1860-1960, ed. by Michael D. Gordin et al. [Osiris, vol. 23]. Chicago, 2008.- 316 pp.; Ростовцев А.Е. Борьба за автономию: корпорация столичного университета и власть в 1905-1914 гг.// Journal of Modern Russian History and Historiography. 2009. Vol. 2. pp. 75-121;

Ростовцев А.Е. Испытание патриотизмом: Профессорская коллегия Петроградского университета в годы Первой мировой войны // Диалог со временем. 2009. Вып. 29: Мир и война: аспекты интеллектуальной истории.

С. 308-324.

McLeish J. Soviet Psychology: History, Theory, Content. London: Methuen, 1975.- 308 pp.; Голосенко И.А., Козловский В.В. История русской социологии XIX - XX вв.- М.: Онега, 1995.- 286 с.; Психологическая наука в России XX столетия: проблемы теории и истории / Под ред. А.В. Брушлинского / РАН. Ин-т психологии.- М.:

ИПРАН, 1997.- 574 с.; Сумерки лингвистики. Из истории отечественного языкознания: Антология / Под обш.

ред. проф. В.П. Нерознака.- М.: Academia, 2001.- 576 с.; Banerji A. Writing history in the Soviet Union: making the past work. Berghahn Books, 2008.- 322 pp.

Хан-Магомедов С.О. ВХУТЕМАС. - М.: Ладья, 2000.- 488 с.; Комиссия по истории знаний. 1921-1932 гг. Из истории организации историко-научных исследований в Академии наук: Сборник документов / Сост.

В.М. Орел, Г.И. Смагина.- СПб.: Наука, 2003.- 765 с.; Спивак М. Мозг отправьте по адресу...: Владимир Ленин, Владимир Маяковский, Андрей Белый, Эдуард Багрицкий в коллекции Московского института мозга- М.:

Астрель, 2010.- 608 с.

Колчинский Э.И. Несостоявшийся союз философии и биологии (20Ц30-е гг.) // Репрессированная наука.- Л.:

Наука, 1991. С. 34-70.; Колчинский Э.И. Установление контроля над научным сообществом как необходимое условие контроля над информацией // На подступах к спецхрану (труды межрегиональной научнопрактической конференции Свобода научной информации и охрана государственной тайны: прошлое, настоящее, будущее, 24-26 сентября 1991 г.), СПб.: Б. и., 1991. С. 43-52.; Перченок Ф.Ф. Дело Академии наук и великий перелом в советской науке // Трагические судьбы: репрессированные ученые Академии наук СССР.- М.: Наука, 1995. С. 201-235.; Брачев В.С. Дело историков. 1929-1931.- СПб.: Нестор, 1997.- 113 с.;

сожалению, в основном они являются не всегда оправданной реакцией на работы предыдущего периода - идея о продуктивном сотрудничестве науки и советской власти сменяется концепцией непримиримой борьбы между ними с роковыми последствиями для ученого сообщества. Другими недостатками работ является то, что они написаны без учета многих важных аспектов жизни ученого сообщества эпохи, без анализа его корпоративной истории и психологии, ситуаций в развитии гуманитарных наук, их методологии. Одним из определяющих недостатков этих исследований является сужение проблемы из-за того, что ее изучение ведется исключительно сверху - историки делают акцент на исследовании процессов проведения властью реформ в области науки. Тем не менее, подобно тому, как даже частично адекватную картину развития советской экономики 1920-30-х годов нельзя получить без исследования теневой ее стороны9, точно так же нельзя исследовать взаимоотношения науки и власти без учета данных, которые просто не могли найти отражения в традиционных источниках. Кроме этого, большинство подобных исследований сильно идеологизированы, не всегда отображают реальную ситуацию, резко преувеличивают роль событий 1917 года для истории науки, определяя их как роковой перелом и давая при этом чрезвычайно категоричные оценки. Этот подход не является конструктивным. Процесс развития науки проходил постепенно и его при всем желании нельзя привязать ни к какой-либо конкретной исторической дате, ни тем более к какому-либо определенному событию социально-политической истории. Особенно это касается традиционного стремления проводить границы в истории науки по радикальным изменениям в государственном и политическом устройстве страны, масштабным социальным потрясениям. Во многом переломным моментом в историографии проблемы стали исследования М.Ю. Сорокиной, на примере В.И. Вернадского убедительно доказавшей необходимость отказа от образа репрессированной науки и перспективность ревизионистского подхода10.

Hagenloh P. Stalin's police: public order and mass repression in the USSR, 1926-1941. Woodrow Wilson Center Press, 2009.- 460 pp.; Edele M. Stalinist Society: 1928-1953. Oxford University Press, 2011.- 416 pp.

Kendall E. Bailes, Science and Russian Culture in an Age of Revolutions: V.I. Vernadsky and His Scientific School, 1863-1945. Bloomington: Indiana University Press, 1990.- 238 pp.; Голосенко И.А. Социология Питирима Сорокина. Русский период деятельности.- Самара: Социо, 1992. - 361с.; Каганович Б.С. Евгений Викторович.

Тарле и петербургская школа историков.- СПб.: Дмитрий. Буланин. 1995.- 138 с.; В.И. Вернадский: pro et contra.

Антология литературы о В.И. Вернадском за сто лет (1898-1998) / Сост. А.В. Лапо; под. ред. А.Л. Яншина.- СПб.: РХГИ, 2000. - 872 с. (Русский путь); Ростовцев Е.А. А.С. Лаппо-Данилевский и петербургская историческая школа. Рязань, 2004. 352 c. (Сер. Новейшая Российская история: исследования и документы Т. 7); Каганович Б.С. Сергей Федорович Ольденбург: опыт биографии.- СПб.: Феникс, 2006.- 252 с.;

Каганович Б.С. Русские медиевисты первой половины XX века / РАН. С.-Петерб. ин-т истории.- СПб.:

Гиперион, 2007.- 244 с.

Осокина Е.А. За фасадом сталинского изобилия: Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации. 1927-1941. 2-е изд. М., 2008. С. 38.

Сорокина М.Ю. Русская научная элита и советский тоталитаризм (очень субъективные заметки) // Личность и власть в истории России XIX-XX вв. Материалы научной конференции. СПб., 1997. Электронная библиотека и архив Социальная история отечественной науки. URL: (дата обращения 25.11.2010); Сорокина М.Ю. За СССР выявляется лик исстрадавшейся России: Письма В.И. Вернадского детям // Природа. 2004. № 1. С. 64-80; Сорокина М.Ю. Week-end в Болшево, или еще раз вольные письма академика В.И. Вернадского // Минувшее. Ист. альманах. Вып. 23. СПб.: Atheneum-Феникс, 1998. С. 301-342.

Степень изученности в историографии деятельности анализируемых научных учреждений недостаточна. В подавляющем большинстве случаев это работы, посвященные рассмотрению и анализу конкретной деятельности учреждений в рамках истории развития отдельных научных дисциплин, являвшихся для учреждений профилирующими. Наиболее пристального внимания удостаивалась РАИМК-ГАИМК. Первые значимые работы появились на волне лоттепели, когда стал возможен более здравый подход к ранней истории Академии. В частности, в 1963 г. вышла статья А.Л. Монгайта, в которой подверглось критике представление о перманентном развитии археологии в 192030-х гг. В 1968 г. в Вопросах истории вышла статья Б.А. Рыбакова, часть которой посвящена ранней истории РАИМК - ГАИМК12.

В 1980 г. вышел специальный выпуск Кратких сообщений Института археологии, посвященный 60-летию Института13. Интересующему нас периоду в 14 нем посвящены статьи П.И. Борисковского, К.М. Пескаревой, В.В. Мавродина16, М.А. Тихановой17. К сожалению, определенные идеологические ограничения не позволили исследователям более полно осветить историю РАИМК - ГАИМК в контексте проблемы взаимоотношений власти и гуманитарного ученого сообщества страны. Вопросы истории Академии освещались в 18 монографиях В.Ф. Генинга, А.Д. Пряхина19, Г.С. Лебедева, и Л.С. Клейна21.

Отдельного внимания заслуживают многочисленные работы А.А. Формозова, в которых исследуется история отечественной археологии в 1910-1930-х гг.

Значимый вклад в изучение истории учреждения как в дореволюционный, так и в Монгайт А.Л. Возникновение и первые шаги советской археологии // История СССР. 1963. № 4. С. 75-94.

Рыбаков Б.А. Советская археология за 50 лет // Вопросы истории. 1968. № 1 январь. С. 28-36.

Институт археологии: Краткие сообщения / АН СССР; Ин-т археологии. Т. 163: Институту археологии лет.- М.: Наука, 1980.- 97 с.

Борисковский П.И. Первые 30 лет Института археологии АН СССР // Институт археологии: Краткие сообщения / АН СССР; Ин-т археологии. Т. 163: Институту археологии 60 лет.- М.: Наука, 1980. С. 5-10.

Пескарева К.М. К истории создания Российской Академии истории материальной культуры // Институт археологии: Краткие сообщения / АН СССР; Ин-т археологии. Т. 163: Институту археологии 60 лет.- М.: Наука, 1980. С. 26-32.

Мавродин В.В. Первые историки в Государственной Академии истории материальной культуры // Институт археологии: Краткие сообщения / АН СССР; Ин-т археологии. Т. 163: Институту археологии 60 лет.- М.: Наука, 1980. С. 32-34.

Тиханова М.А. Из прошлого Института Археологии АН СССР (РАИМК - ГАИМК) // Институт археологии:

Краткие сообщения / АН СССР; Ин-т археологии. Т. 163: Институту археологии 60 лет.- М.: Наука, 1980. С. 3436.

Генинг В.Ф. Очерки по истории советской археологии. У истоков формирования марксистских теоретических основ советской археологии, 20-е - первая половина 30-х гг.- Киев: Наук. думка, 1982.- 225 с.

Пряхин А.Д. История советской археологии.- Воронеж: Изд-во Воронежск. ун-та, 1986.- 284 с.

Лебедев Г.С. История отечественной археологии 1900-1917 гг.- СПб.: Изд-во СПбГУ, 1992.- 464 с.

Клейн Л.С. Феномен советской археологии.- СПб: Фарн, 1993.-128 с.

Формозов А.А. Страницы истории русской археологии.- М.: Наука, 1986.- 240 с.; Формозов А.А. Археология и идеология (1920-30 годы) // Вопросы философии. 1993. № 2. С. 70-82; Формозов А.А. О Петре Петровиче Ефименко (материалы к биографии) // Очерки истории отечественной археологии. Вып. III. М.: Наука, 2002.

С. 73-126; Формозов А.А. Русские археологи в период тоталитаризма: Историографические очерки. 2-е изд., доп.- М.: Знак, 2006.- 344 с.

постреволюционный периоды, вносят работы заведующей фотоархивом ИИМК Г.В. Длужневской23.

70-летний юбилей Института археологии был также отмечен целым рядом интересных публикаций. Стоит выделить статью Н.И. Платоновой, посвященную этапам становления РАИМК в 1918-1919 гг., а также работу исследователя Д.Б. Шелова25.

Следующий ряд работ по истории Академии вышел в период празднования ее 80-летия. Здесь стоит, в первую очередь, выделить статью Н.Я. Мерперта26, в которой показана преемственность археологии 1920-х гг. с археологией дореволюционного периода. Периодизации ранней советской археологии посвящена статья В.А. Шнирельмана, приуроченная к выходу трехтомника Антологии советской археологии (М., 1995-1996)27. В 2009 г., к 150-летию со дня основания, в свет вышло издание, посвященное истории Императорской Археологической комиссии с 1859 по 1917 г.28 Авторы не обошли вниманием и вопрос реорганизации Комиссии в 1917-1919 гг. В 2009 г. была защищена, а в 2010 г. выпущена отдельным изданием докторская диссертация Н.И. Платоновой История археологической мысли в России: вторая половина XIX - первая треть XX века29, в котором значительная часть посвящена истории Археологической Комиссии и начальному периоду развития РАИМК-ГАИМК. Отдельно рассмотрен вопрос о влиянии марризма на археологическую науку в начале разгромного периода 1929-1930 гг.

Историография по начальной истории Яфетического Института и Института Мозга значительно менее богата. Работ, посвященных истории этих учреждений в исследуемый период, практически нет. Одной из причин этого является особенность их деятельности, напрямую связанной с научными и административными интересами и стремлениями их отцов-основателей и руководителей - Н.Я. Марра и В.М. Бехтерева. Таким образом, основную Длужневская Г.В. Деятельность РАИМК - ГАИМК: 1919-1937 гг. // Материалы конференции Археология и социальный прогресс. Вып. 1. М.: Наука, 1991. С. 31-44; Длужневская Г.В. Императорская Археологическая комиссия главное археологическое учреждение Российской империи (1859-1917 гг.) // Записки Института истории материальной культуры РАН. № 1. СПб., 2006. С. 112-119; Длужневская Г.В. Деятельность РАИМК - ГАИМК - ИИИМК АН СССР в 1919Ц1940 гг. // От Древней Руси до современной России: Сборник науч. статей в честь 60-летия А.Я. Дегтярева. - СПб.: Русская коллекция, 2006. С. 347Ц371 и др.

Платонова Н.И. Российская Академия истории материальной культуры. Этапы становления (1918-1919 гг.) // Советская археология. 1989. № 4. С. 5-16;

Шелов Д.Б. 70 лет институту археологии // Материалы конференции Археология и социальный прогресс.

Вып. 1. М.: Наука, 1991. С. 9-30.

Мерперт Н.Я. Из истории института археологии (к 80-летию его учреждения) // Российская археология. 1999.

№ 2. С. 16-31.

Шнирельман В.А. Наследие советской археологии // Российская археология. 1998. № 2. С. 215-224. Отметим также вступительную статью Н.Я. Мерперта в первом томе трилогии, в которой дана общая характеристика советской археологии периода 1917-1933 гг.: Мерперт Н.Я. Введение // Антология советской археологии. Т. 1.

1917-1933 гг. / Сост. Гуляев В.И. и др.- М.: Институт археологии, 1995. С. 3-9.

Императорская Археологическая Комиссия (1859-1917): К 150-летию со дня основания. У истоков отечественной археологии и охраны культурного наследия / Науч. ред.-сост. А.Е. Мусин. Под общ. Ред.

Е.Н. Носова.- СПб: Дмитрий Буланин, 2009.- 1192 с.

Платонова Н.И. История археологической мысли в России: вторая половина XIX - первая треть XX века.

Диссерт. на соиск. учен. степ. доктора исторических наук / Российская Акад. наук; Ин-т истории материальной культуры.- СПб: Нестор-история, 2010.- 314 с.

историографическую ценность в рамках проводимого исследования имеют многочисленные работы, посвященные этим ученым.

ичность Н.Я. Марра, история его яфетической теории и нового учения о языке исследована достаточно полно. При этом оценки, дающиеся как его научным достижениям, так и его роли в истории ранней советской науки, весьма противоречивы. Первые работы, посвященные Н.Я. Марру, появились во времена абсолютного торжества его теории. В 1935 г., на следующий год после смерти ученого, вышел специальный выпуск периодического издания Проблемы истории докапиталистических обществ, целиком посвященный Н.Я. Марру.

Статьями в нем отметились многие ближайшие коллеги ученого, в частности 31 32 И.И. Мещанинов, Ф.В. Кипарисов, И.В. Мегрелидзе и др., а также его главный биограф В.А. Миханкова. Несмотря на то, что многие из статей содержат важную информацию об ученом и его вкладе в лингвистику (включая создание и развитие Яфетического института), информация по вопросу взаимоотношений с властью в них подана однобоко, сквозь призму легенды о Н.Я. Марре как создателе подлинно марксистского учения о языке. Одновременно они ценны как наиболее яркие примеры официальной версии о пути Н.Я. Марра и его теории к марксизму. Впоследствии многие из коллег ученого, среди которых стоит выделить его преемника на посту директора института И.И. Мещанинова35 и В.А. Миханкову36, возвращались к исследованию биографии ученого. Полностью придерживаясь установленных правил трактовки личности ученого и его роли в становлении советской науки, они одновременно приводили обширный биографический материал, позволивший исследователям, не зажатым жесткими идеологическими рамками, на его основе скорректировать как образ самого Н.Я. Марра, так и его деятельности в контексте государственной политики. К таковым можно отнести виднейшего зарубежного исследователя марризма, американца Л. Томсонона, чья монография вышла в свет в 1957 г. Другие иностранные специалисты концентрировали внимание либо на связи марризма с Проблемы истории докапиталистических обществ.- М.; Л.: ОГИЗ, 1935. № 3-4.- 267 с.

Мещанинов И.И. Н.Я. Марр как лингвист // Проблемы истории докапиталистических обществ. М.; Л., 1935.

№ 3-4. С. 20-28.

Кипарисов Ф.В. Памяти великого ученого // Проблемы истории докапиталистических обществ. М.; Л., 1935.

№ 3-4. С. 7-11.

Мегрелидзе И.В. К биографии Н.Я. Марра // Проблемы истории докапиталистических обществ. М.; Л., 1935.

№ 3-4. С. 131-134.

Миханкова В.А. Основные вехи жизни Н.Я. Марра // Проблемы истории докапиталистических обществ. М.;

., 1935. № 3-4. С. 12-19.

Мещанинов И.И. Н.Я. Марр: (К 10-летию со дня его смерти) // Известия Академии наук СССР. Отделение литературы и языка. М.: Изд-во АН СССР, 1945. Т. IV. Вып. 3/4. С. 105-110; Мещанинов И.И. Роль академика Н.Я. Марра в отечественном языкознании // Русский язык в школе. 1949. № 2. С. 1-11; Мещанинов И.И. Марр - основатель советского языкознания // Ученые записки Кабардинского научно-исследовательского института при Совете министров Кабардинской АССР. Т. 5. Нальчик, 1949. С. 3-15.

Миханкова В.А. Николай Яковлевич Марр. Очерки его жизни и научной деятельности.- М.; Л.: Соцэкгиз, 1935.- 360 с.; Миханкова В.А. Николай Яковлевич Марр. Очерки его жизни и научной деятельности. 2-е изд.- М.; Л.: Изд-во АН СССР в Лгр., 1948.- 452 с.; Миханкова В.А. Николай Яковлевич Марр. Очерки его жизни и научной деятельности. 3-е изд.- М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1949.- 555 с.

Thomas Lawrence L. The linguistic theories of N.Ja. Marr.- Berkeley and Los-Angeles: University of California Press, 1957.- 176 pp.

репрессиями 1930-1950-х гг.38, либо на критике лингвистических идей ученого39. В работах отечественных исследователей также подчеркивалась роковая роль ученого и его теорий в сталинских репрессиях в области науки40. В 1991 г. вышла монография В.М. Алпатова История одного мифа: Марр и марризм, впоследствии дважды переизданная42. В ней наиболее полно изложена критика марризма и последовательно описан путь учения от маргинального творения непризнанного лингвиста до научной догмы в области всех гуманитарных наук.

Тем не менее деятельность Яфетического института, равно как и процесс его развития, в книге освящены мало. Сам автор отсылает нас к Яфетическому 43 сборнику, а также к работам И.И. Мещанинова и Л.Г. Башинджагяна, особенностью которых, как это не трудно догадаться, является следование жестким идеологическим канонам эпохи сталинизма. В последующий период В.М. Алпатов возвращался к теме, опубликовав несколько статей45. Среди работ исследователей периода 1990 - 2000-х гг. можно выделить целый ряд работ46. При этом весьма показательно, что работы филологов (В.М. Алпатова, В.Н. Базылева, Bruche-Schulz G. Russische Sprachwissenschaft: Wissenschaft in historisch-politischen Proze des vorsowjetischen und sovjetischen Ruland, Tbingen: Max Niemeyer Verlag, 1984.- 156 s.

L'Hermitte R. Marr, marrisme, marristes; science et perversion idologique: une page de l'histoire de la linguistique sovitique. Institut d'tudes slaves.- Paris. 1987.- 102 pp.

Аничков И.Е. Очерк советского языкознания // Сумерки лингвистики. Из истории отечественного языкознания. Антология / Под общ. ред. проф. В.П. Нерознака.- М.: Academia, 2001. С. 443-471;

Бернштейн С.Б. Трагическая страница из истории славянской филологии // Сумерки лингвистики. Из истории отечественного языкознания. Антология / Сост. и комм. В.Н. Базылева и В.П. Непрозака.- М.: Academia, 2001.

С. 535-543; Звегинцев В.А. Что происходит в советской науке о языке // Сумерки лингвистики. Из истории отечественного языкознания. Антология / Под общ. ред. проф. В.П. Нерознака.- М.: Academia, 2001. С. 472-507.

Алпатов В.М. История одного мифа: Марр и марризм.- М.: Наука, 1991.- 240 с.

Алпатов В.М. История одного мифа. 2-е изд., доп.- М.: Едиториал УРСС, 2004.- 282 с.; Алпатов В.М. История одного мифа: Марр и марризм. Изд. 3-е.- М.: Едиториал УРСС, 2011.- 288 с.

Мещанинов И.И. О положении в лингвистической науке // Известия АН СССР: Серия литературы и языка.

1948. Т. VII. Вып. 6. С. 473-485.

Башинджагян Л.Г. Институт языка и мышления имени Н.Я. Марра // Вестник АН. 1937. № 10-11. С. 251-265.

Алпатов В.М. Марризм и марксизм (заметки неисторика) // Алпатов В.М. История одного мифа: Марр и марризм. Изд. 3-е. М., 2011. С. 247-252; Алпатов В.М. Марр, марризм и сталинизм // Философские исследования. 1993. № 4. С. 271-288. ИИЕТ. Проект Социальная история отечественной науки. Режим доступа: [11.08.2011]; Алпатов В.М. Филологи и революция // Новое литературное обозрение. 2002. № 53. С. 199-216; Алпатов В.М. Выслушать обе стороны (Михаил Робинсон. Судьбы академической элиты: Отечественное славяноведение, 1917 Ч начало 1930-х годов) // Отечественные записки. 2005. № 2. Литературный интернет-проект Журнальный зал. URL:

(дата обращения 24.11.2010) и др.

Алымов С.С. Три этюда о марризме в советской историографии // Этнографическое обозрение. № 6.

ноябрь-декабрь 2008. С. 79-93; Базылев В.Н., Нерознак В.П. Традиция, мерцающая в толще истории // Сумерки лингвистики. Из истории отечественного языкознания. Антология / Под обш. ред. проф. В.П. Нерознака. М., 2001. С. 3-20; Васильков Я.В. Трагедия академика Марра // Христианский Восток. Т. 2 (VIII). Новая серия. СПб., 2000. С. 390-421; Каганович Б.С. Е.Ч. Скржинская о Н.Я. Марре // Вспомогательные исторические дисциплины.

Т. 30. 2007. С. 514-520; Леушин М. Сталин и Марр: три архивных документа // Логос: философсколитературный журнал. № 4 (30). 2001. Русский филологический портал Philology.ru. Режим доступа:

[11.08.2011]; Селиванов В.В. Вяч. И. Иванов и Н.Я. Марр в жизни и творческой судьбе К.М. Колобовой (часть II) // Мнемон. Исследования и публикации по истории античного мира. Сб. статей. Вып. 6. СПб., 2007. С. 473-510; Слезкин Ю. Н.Я. Марр и национальные корни советской этногенетики // Новое литературное обозрение. 1999. № 36. С. 48-82.; Сухов С.В. Классы и классовость в трактовке Н.Я. Марра // Вопросы гуманитарных наук. № 5 (43) 2009. С. 118-123; Сухов С.В.

Марристы без Марра: по страницам сборника Против буржуазной контрабанды в языкознании // Вопросы гуманитарных наук. № 5 (43). 2009. С. 110-117.

В.П. Нерознака и др.) содержат более сильную критику марризма, в то время как в работах археологов, историков и библиотековедов (Б.С. Кагановича, В.В. Селиванова и др.) непременно делается акцент на огромном вкладе Н.Я. Марра в гуманитаристику, на его уникальном административном таланте. Эта особенность объясняется тем, что именно в лингвистике насаждение марризма привело к наиболее трагическим последствиям, тогда как в смежных гуманитарных дисциплинах его влияние чувствовалось не столь сильно. В данном контексте особенно важными являются исследования историка Н.И. Платоновой, посвященные Н.Я. Марру. Среди работ посвященных Н.Я. Марру, стоит также назвать монографию О.Д. Голубевой, в которой освещена работа Н.Я. Марра в качестве руководителя Публичной библиотеки в Ленинграде49.

Интерес к феномену марризма и личности Н.Я. Марра неизменно встречается в работах исследователей, занимающихся изучением развития отечественной науки и культуры в условиях первых лет советской власти и сталинизма50. Они, в частности, показывают органичность внедрения марризма в культурный и политический контекст эпохи.

Исследования учеников и коллег В.М. Бехтерева, посвященные его деятельности, начали появляться уже во второй половине 1920-х гг. В них проводилась попытка создания образа В.М. Бехтерева - коммуниста, чье учение, несмотря на некоторые незначительные ошибки, претендует на то, чтобы называться подлинно марксистским. После обвинений ученого и рефлексологии в 1930-х годах в идеализме и механицизме исследования, посвященные научной и административной деятельности ученого, надолго прекратились. В 1960-х гг. было защищено несколько диссертаций, посвященных социально-философским В археологии до 1929 г. влияние марризма практически не ощущалось, даже в возглавляемой Н.Я Марром ГАИМК.

Платонова Н.И. Николай Яковлевич Марр - археолог и организатор археологической науки // Археологические вести. № 5. 1996-1997.- СПб.: Дмитрий Буланин, 1998. С. 371-381; Платонова Н.И.

Беззаконная комета на научном небосклоне. Н.Я. Марр // Знаменитые универсанты. Т. 1. СПб.: Изд-во С.Петерб. ун-та, 2002. 156-178.

Голубева О.Д. Н.Я. Марр.- СПб.: Рос. нац. б-ка, 2002. - 280 с.

Гаспаров Б. Развитие или реструктурирование: Взгляды академика Т.Д. Лысенко в контексте позднего авангарда (конец 1920Ч1930-е годы) // Логос. № 11/12. 1999. URL:

(дата обращения 24.11.2010).

Дмитриев А. Академический марксизм 1920-1930-х годов: западный контекст и советские обстоятельства // Новое литературное обозрение. 2007. N 6. Электронный проект Журнальный зал. URL:

(дата обращения 10.08.2011); Никольская Т.Л. Юрий Николаевич Марр - заумный поэт // Никольская Т.Л. Авангард и окрестности.- СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2002. С. 72-85.;

Соснин Э.А., Пойзнер Б.Н. Университет как социальное изобретение: рождение, эволюция, неустойчивость.- Томск: Изд-во Том. ун-та, 2004.- 183 с.; Яров С.В. Конформизм в Советской России: Петроград 1917-1920-х годов.- СПб.: Европейский Дом, 2006. - 570 с.

Ананьев Б.Г., Дубровский А.В. Памяти большого человека // Вестник Знания. 1928. № 23-24. С. 1092;

Можайский В. В.М. Бехтерев, как учитель.- Харьков: Научная мысль, 1925.- 8 с; Сборник, посвященный Владимиру Михайловичу Бехтереву. К 40-летию профессорской деятельности (1885-1925).- Л.: Гос. рефлексол.

ин-т по изуч. мозга, 1926.- 716 с.

взглядам В.М. Бехтерева52, в которых подчеркивалась их мелкобуржуазность и несоответствие марксизму.

На протяжении всего послевоенного периода в свет регулярно выходили научно-популярные монографии, посвященные В.М. Бехтереву53, среди которых 54 можно выделить работу А.С. Никифорова, переизданную в 2007 г. К рассмотрению вклада В.М. Бехтерева в развитие гуманитарной науки, исследователи вернулись в постсоветскую эпоху. С начала 1990-х годов начинается переиздание трудов ученого, вступительные статьи к которым зачастую заслуживают внимания исследователей. Интересными попытками структурирования этапов научного творчества В.М. Бехтерева являются статьи Е.В. Левченко и совместная статья Б.Ф. Ломова, В.А. Кольцова и Е.И. Степанова58. В 1993 году вышла небольшая статья59, а в 2005 г. монографияН.А. Логиновой, до сих пор являющиеся единственными работами, в которых исследуется история Института Мозга.

Значительно больше внимания в историографии уделялось предшественнику Института Мозга - Психоневрологическому Институту, особенно в рамках истории развития психологии и социологии. С 1999 г.

публиковались наиболее значимые материалы по дореволюционной истории Института62 и о выделении в из его состава Института Мозга63.

Баталов А.А. Философские взгляды В.М. Бехтерева и место в них проблемы личности. Автореф. дисс. на соискание учен. степени канд. филос. наук.- Свердловск, 1969.- 28 с.; Мамедов М.Н. Философскопсихологические взгляды В.М. Бехтерева: Автореф. дисс. на соиск. учен. степ. канд. филос. наук (по психологии).- Л., 1968.- 24 с.

Бальдыш Г.М. Бехтерев в Петербурге - Ленинграде. Л.: Лениздат, 1979.- 320 с.; Гращенков Н.И. Роль В.М. Бехтерева в развитии отечественной неврологии.- М.: Медгиз, 1959.- 44 с.; Губерман И.М. Бехтерев:

страницы жизни.- М.: Знание, 1977.- 158 с.; Дмитриев В.Д. Выдающийся русский ученый В.М. Бехтерев.- Чебоксары: Чувашгосиздат, 1960.- 136 с.; Мунипов В.М. В.М. Бехтерев. [1857-1927].- М.: Медицина, 1969.- 56 с.; Мясищев В.Н. Выдающийся русский ученый В.М. Бехтерев.- М.: Знание, 1953.- 32 с.; Мясищев В.Н.

В.М. Бехтерев - замечательный ученый, врач, педагог, общественный деятель.- Киров, 1956.- 40 с.; Осипов В.П.

Бехтерев. [1857-1927. Жизнь и деятельность].- М.: Медгиз, 1947.- 92 с.; Рохлин Л.Л. В.М. Бехтерев.- Куйбышев:

Б. и., 1959.- 16 с.

Никифоров А.С. Бехтерев / Послесл. Н.Т. Трубилина.- М.: Молодая гвардия, 1986.- 286 с. (Жизнь замечательных людей. Сер. биогр.; Вып. 2 (664)).

Никифоров А.С. Бехтерев. Жизненный путь и научная деятельность.- М.: ГЭОТАР-Медиа, 2007.- 222 с.

Брушинский А.В. Кольцова В.А. Социально-психологическая концепция В.М.Бехтерева // Бехтерев В.М.

Избранные работы по социальной психологии / РАН. Ин-т психологии РАН.- М.: Наука, 1994. С. 3-17.

Левченко Е.В. Научное наследие В.М.Бехтерева и его школа // Бехтерев В.М. Психика и жизнь. Избранные труды по психологии личности. В 2т.: Т.1 / Отв. ред. Г.С. Никифоров.- СПб.: Алетейя, 1999. С. 5-21.

Ломов Б.Ф., Кольцова В.А., Степанова Е.И. Очерк жизни и научной деятельности В.М. Бехтерева (1857-1927) // Бехтерев В.М. Объективная психология / Изд. подгот. В.А. Кольцова; коммент. и примеч. В.А. Кольцовой, Е.А. Спиркиной.- М.: Наука, 1991. С.4-36.

Логинова Н.А. Об Институте мозга им. В.М. Бехтерева (К 75-летию со дня основания) // Психологический журнал. 1993. Т. 14. № 5. С. 110-119.

Логинова Н.А. Опыт человекознания: история комплексного подхода в психологических школах В.М. Бехтерева и Б.Г. Ананьева.- СПб.: Изд-во С.-Петерб. гос. ун-та, 2005.- 285 с.

Голосенко И.А., Козловский В.В. История русской социологии XIX - XX вв.- М.: Онега, 1995.- 286 с.;

Психологическая наука в России XX столетия: проблемы теории и истории / Под ред. А.В. Брушлинского.- М.:

Ин-т психологии, 1997.- 574 с. и др.

Акименко М.А., Шерешевский А.М. История института имени В.М. Бехтерева на документальных материалах.

Ч. 1. [1907-1918].- СПб.: С.-Петерб. н.-и. психоневрол. ин-т, 1999.- 217 с.; Акименко М.А., Шерешевский А.М.

История института имени В.М. Бехтерева на документальных материалах. Ч. 1. [1907-1918]. Изд. доп. и перераб.- СПб.: С.-Петерб. н.-и. психоневрол. ин-т, 2002.- 267 с.

В 2007 г. в сборнике, выпущенном по результатам конференции, посвященной 150-летию со дна рождения В.М. Бехтерева, был опубликован ряд интересных для нашего исследования статей64. К этому же времени относится статья В.М. Мунипова, в которой деятельность Института Мозга и В.М. Бехтерева рассматривается в контексте вопроса о развитии комплексного подхода к изучению личности65.

Отдельного внимания также заслуживают работы, посвященные коллегам Н.Я. Марра и В.М. Бехтерева по работе в их учреждениях (С.А. Жебелеву, 67 68 69 В.В. Бартольду, А.А. Васильеву, С.Ф. Ольденбургу, П.А. Сорокину, А.С. Звоницкой71 и др.).

В целом приходится констатировать, что избранная для данного диссертационного исследования тема является недостаточно разработанной в отечественной и зарубежной историографии.

Источниковая база исследования В работе использовано несколько групп источников. К первой группе относится документация нормативного и делопроизводственного характера. Это уставы учреждений, протоколы их заседаний, служебные инструкции и записки, решения, постановления и т.п. Особое значение имеют журналы заседаний Правления и протоколы заседаний Совета РАИМК-ГАИМК и материалы по Акименко М.А., Шерешевский А.М. История Института имени В.М. Бехтерева на документальных материалах. Ч. 2 [1918-1947].- СПб.: С.-Петерб. н.-и. психоневрол. ин-т, 2000.- 294 с.

Щиголев И.И. В.М. Бехтерев и И.А. Сикорский в Деле Бейлиса (современная версия) // Бехтеревские чтения в Елабуге. Материалы Международной научной конференции в Елабуге, 25 октября 2007 г. Елабуга, 2008. С. 250256; Артемьева О.А. Реализация комплексного подхода к человеку в работах В.М. Бехтерева // Бехтеревские чтения в Елабуге. Материалы Международной научной конференции в Елабуге, 25 октября 2007 г. Елабуга, 2008. С. 29-33; Чистяков В.В., Хрусталева Т.Н., Тяпкина А.Д., Ковригина Т.Р. Психоневрологический институт - уникальный научно-исследовательский центр комплексного изучения человека // Бехтеревские чтения в Елабуге. Материалы Международной научной конференции в Елабуге, 25 октября 2007 г. Елабуга, 2008. С. 235238.

Мунипов В.М. В.М. Бехтерев - родоначальник комплексного изучения человека // Вопросы психологии. 2007.

№ 5. С. 110-126.

Тихонов И.Л. О неопубликованной рукописи С.А. Жебелева История Русского Археологического общества 1897 - 1921 // История: мир прошлого в современном освещении - сборник научных статей к 75-летию со дня рождения профессора Э.Д. Фролова / Под ред. проф. А.Ю. Дворниченко.- СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2008.

С. 555-570.; Фролов Э.Д. Ученая деятельность академика Сергея Александровича Жебелева (к 130-летию со дня рождения) // Жебелевские чтения I (научные чтения памяти академика С.А. Жебелева). Тезисы докладов научной конференции 28-29 октября 1997 г. / Центр антиковедения СПбГУ. URL:

(дата обращения 19.07.2011); Тункина И.В.

Дело академика Жебелева // Древний мир и мы: Классическое наследие в Европе и России: Альманах.

Вып. II.- СПб: Bibliotheca>

Жалменова О.П. В.В. Бартольд: ученый и власть (политический мир научной интеллигенции) // Власть и наука, ученые и власть: 1880-е - начало 1920-х годов: Материалы международного коллоквиума. СПб., 2003.

С. 41-53.

Басаргина Е.Ю. А.А. Васильев и Русский археологический институт в Константинополе // Российские ученые и инженеры в эмиграции.- М.: ПО Перспектива, 1993. С. 127-135.

Каганович Б.С. Сергей Федорович Ольденбург: опыт биографии.- СПб.: Феникс, 2006.- 252 с.; Каганович Б.С.

Начало трагедии (Академия наук в 1920-е годы по материалам архива С.Ф. Ольденбурга) // Звезда. 1994. № 12.

С. 124-144.

Голосенко И.А. Социология Питирима Сорокина. Русский период деятельности.- Самара: Социо, 1992. - 361 с.

Голосенко И.А., Зверев В.М. Социолог Агнесса Звоницкая: работы и судьба // // Социологические исследования. 1991. № 2. С. 75-81.

чистке сотрудников ГАИМК (РА ИИМК РАН. Ф. 2), протоколы заседаний Совета и заседаний общего собрания членов, сотрудников и консультантов Яфетического Института (СПФ АРАН. Ф. 77), заседания Правления Института по изучению Мозга (СПФ АРАН. Ф. 805). Они содержат ценную информацию о порядке функционирования учреждений, подробные сведения об обсуждавшихся вопросах, внутренней атмосфере, царившей в них. Также привлекались данные, хранящиеся среди документов Главного Управления научными и научно-художественными учреждениями НКП (Главнаука) (ЦГА СПб. Ф. 2555). Они помогли восстановить ход и особенности взаимодействия учреждений с властью, выявить различные проекты, с которыми руководство учреждений обращалось к власти. Для более детального рассмотрения взаимодействия Н.Я. Марра и власти привлекались документы по деятельности Комакадемии (АРАН. Ф. 350); В.М. Бехтерева - Министерства Юстиции (РГИА. Ф. 1405).

Вторая группа источников - периодические издания, являвшиеся официальными печатными органами исследуемых учреждений: Известия РАИМК (с 1927 г. Известия ГАИМК), Проблемы истории докапиталистических обществ73, Яфетический сборник74, Вопросы изучения и воспитания личности75 и Вестник психологии, криминальной антропологии и гипнотизма (с 1912 г. Вестник психологии, криминальной антропологии и педологии)76. Также в качестве источника привлекались издания, которые, не являясь официальными печатными органами учреждений, использовались для публикаций результатов их деятельности. Данные источников позволяют проследить ход и вектор развития научных учреждений, выяснить специфику научных интересов их сотрудников, поведения в конкретных политических условиях.

К третьей группе источников относятся работы руководителей и сотрудников учреждений. В первую очередь, речь идет о работах Н.Я. Марра и В.М. Бехтерева, определявших политику учреждений и направление их научной деятельности. Среди работ Н.Я. Марра наибольшее внимание привлекают фундаментальные исследования, во многом определившие особенности развития отечественной гуманитаристики в исследуемую эпоху. Среди работ Известия Государственной академии истории материальной культуры имени Н.Я. Марра. - М.; Л.: Соцэкгиз, 1921-1936.

Проблемы истории докапиталистических обществ: Ежемес. журн. / Гос. акад. истории матер. культуры. - М.;

.: Гос. соц.-экон. изд-во, 1934-1935.

Яфетический сборник / Яфетический Институт Российской Академии наук; Под. ред. Н.Я. Марра, Пб.; Л.

1921-1932.

Вопросы изучения и воспитания личности / Ин-т по изучению мозга и психич. деятельности; Под ред. акад.

В.М. Бехтерева. - Пг., 1920-1932.

Вестник психологии, криминальной антропологии и педологии / Психо-неврол. ин-т; Под ред. акад.

В.М. Бехтерева. - Г. 1-14. - Пг., 1904-1919.

Вестник знания: Ежемесячный попул.-науч. журн.: Орган Упр. политпросветработы Наркомпроса РСФСР. - Л.: Учпедгиз, Ленингр. отд-ние, 1925-1941; Научный работник: Ежемесячный журн.: Орган Центр. совета Секции науч. работников Союза работников просвещения СССР. - М.: Работник просвещения, 1925-1930.

Марр Н.Я. Избранные работы. В 5 тт. М.; Л.: Гос. соц.-эк. изд-во, 1933-1935; Марр Н.Я. Государственная академия истории материальной культуры.- Л.: Б. и., 1927- 10 с.; Марр Н.Я. О реорганизации гуманитарных факультетов Первого Петроградского университета в факультет общественных наук.- Пг.: Б. и., 1919.- 20 с.;

В.М. Бехтерева в рамках настоящего исследования наиболее востребованными стали труды, которые явились важным вкладом в развитие гуманитарных дисциплин (Коллективная рефлексология, Внушение и его роль в 80 общественной жизни, некоторые статьи ). Не меньший интерес имели неопубликованные работы обоих ученых, позволившие существенно скорректировать взгляд на их научные и политические убеждения, на развитие науки и общества. С целью их выявления были проанализированы личные архивные фонды ученых82. Среди работ коллег ученых стоит выделить труды А.С. Жебелева, В.П. Осипова, С.Н. Быковского, Л.Г. Башинджагяна, П.С. Кузнецова, В.М. Фриче и др.

Четвертую группу источников составляют историографические источники.

Они включают в себя научные труды современников Н.Я. Марра и В.М. Бехтерева, в том числе рецензии и отклики на их работы и их ближайших коллег по работе в выбранных учреждениях. Сюда же относятся многочисленные труды, посвященные памяти ученых, их вкладу в развитие гуманитарной мысли в России. Наибольшее значение имели источники, создатели которых во многом определяли ход и направление развития отечественного гуманитарного знания, а также механизмы сотрудничества ученой элиты с властью (С.Ф. Ольденбург, С.Ф. Платонов, В.И. Вернадский, А.П. Карпинский, П.А. Сорокин и др.).

Марр Н.Я. Основные достижения яфетической теории (доклад, прочитанный на учредительном съезде горской краеведческой ассоциации в г. Махач-Кала).- Ростов-на-Дону: Буревестник, 1925.- 30 с. и др.

Бехтерев В.М. Коллективная рефлексология // Бехтерев В.М. Избранные работы по социальной психологии / Отв. ред.: Будилова Е.А., Степанова Е.И. / Ин-т психологии РАН.- М.: Наука, 1994. С. 18-352.

Бехтерев В.М. Внушение и его роль в общественной жизни. 3-е знач. доп. изд.- СПб.: К.Л. Риккер, 1908.- 175 с.

Бехтерев В.М. Автобиография. (Посмертная).- М.; Огонек, 1928.- 51 с.; Бехтерев В.М. Лев Толстой и единение народов // Вестник знания. 1915. № 7. С. 436-445; Бехтерев В.М. Личность и условия ее развития и здоровья // Вестник психологии, криминальной антропологии и гипнотизма. 1905. Вып. 6. С. 359-379;

Бехтерев В.М. О современном развитии неврологических знаний и о значении в этом развитии научных обществ // Неврологический вестник. 1893. Т. 1. Вып. 1. С. 1-14; Бехтерев В.М. Психика и жизнь. Избранные труды по психологии личности. В 2 т.: Т. 1 / Отв. ред. Г.С. Никифоров.- СПб.: Алетейя, 1999.- 256 с.;

Бехтерев В.М. Психология, рефлексология и марксизм.- Л.: Изд-во Гос. Рефлексол. ин-та по изучению мозга, 1925.- 80 с.; Бехтерев В.М., д-р Дубровский Диалектический марксизм и рефлексология // Под знаменем марксизма. 1926. № 7-8. С. 69-94. и др.

ЦГИА СПб. Ф. 2265. (Личный фонд В.М. Бехтерева). Оп. 1 (1865-1934); СПФ АРАН. Ф. 842 (Бехтерев В.М.

(1857-1927)); СПФ АРАН. Ф. 800. (Марр Н.Я.).

Арбузов П. Метод научного синкретизма (Материалистический синкретический метод схватывания) // СПФ АРАН. Ф. 800. Оп. 3. № 4; Лоя Я.В. Основные направления в языковедении // Сумерки лингвистики. Из истории отечественного языкознания. Антология / Под обш. ред. проф. В.П. Нерознака. М., 2001. С. 66-71;

Trubetzkoy N.S. Principles of phonology.- Berkeley and Los-Angeles. Second print, 1971.- 344 pp. и др.

Ананьев Б.Г. Люди передовой науки // СПФ АРАН. Ф. 805. Оп. 1. № 4; Ананьев Б.Г., Дубровский А.В. Памяти большого человека // Вестник Знания. 1928. № 23-24. С. 1092; Осипов В.П. Государственный институт по изучению Мозга им. Бехтерева в его научных достижениях // СПФ АРАН. Ф. 805. Оп. 1. № 130;

Башинджагян Л.Г. Краткий очерк истории Института языка и мышления им. Н.Я. Марра // СПФ АРАН. Ф. Оп. 3. № 76; Гейман В.Г. Воспоминания об академике, директоре Государственной Публичной библиотеки, Николае Яковлевиче Марре. Черновой набросок // ОР РНБ. Ф. 1133. № 4; Марр Ю.Н. Воспоминания об отцеучителе // Проблемы истории докапиталистических обществ. 1935. № 3-4. С. 152-154; Фриче В.М.

Вступительное слово на докладе академика Н.Я. Марра Актуальные проблемы и очередные задачи яфетической теории 27 октября 1928 г. // АРАН. Ф. 350. Оп. 2. № 381. и др.

Пятая группа источников - переписка и мемуары. Они важны для формирования конструктивных представлений о корпоративной культуре ученого сообщества, личных отношений ученых, их научных контактов. Среди мемуаров 85 можно выделить воспоминания Б.Б. Пиотровского, О.М. Фрейденберг, Р.Л. Берг87 и И.М. Дьяконова88.

Отдельную группу источников составляют работы современников - деятелей культуры, позволяющие провести важные историко-культурные параллели, способствующие формированию комплексного представления о деятельности учреждений и разрабатываемых в них проектов в контексте культуры периода89.

Апробация исследования. Диссертация обсуждалась на заседании кафедры истории западноевропейской и русской культуры исторического факультета СПбГУ. По теме исследования сделаны доклады: л"Историк должен знать все" (А.С.Лаппо-Данилевский и проблема междисциплинарного синтеза в отечественной науке конца Х1Х - нач. ХХ в.) (Международная конференция (V Зиминские чтения) Историк в России: между прошлым и будущим, посвященная 90-летию со дня рождения А.А. Зимина. Москва РГГУ 25-26 февраля 2010 г.), Ученый как явление культурного пространства эпохи Серебряного века (на примере В.М. Бехтерева) (Межвузовская научная конференция История и культура, посвященная 75-летию профессора Гелиана Михайловича Прохорова, Санкт-Петербург, 12-13 апреля 2011 г.), Почему на эмигрировал Н.Я. Марр? К проблеме восприятия большевизма научной элитой России (Международная научная конференция Эмигрантика / Emigrantica: Печатные издания русского зарубежья (вопросы источниковедческой критики), Санкт-Петербуррг, октября 2011 г.; Работы по методологии истории как источник по исследованию вопросов синтеза истории и социологии в эпоху серебряного века (к проблемам новаций в исторической науке) (Всероссийская научно-практическая школаконференция молодых ученых История России с древнейших времен до XXI века: проблемы, дискуссии, новые взгляды, Москва, Институт российской истории РАН, 16-18 ноября 2011 г.).

Опубликованы научные статьи: Философия Л.Н. Толстого как элемент субкультуры сообщества ученых-обществоведов конца XIX - начала XX в. (На примере работ Н.И. Кареева, В.М. Бехтерева и П.А. Сорокина) // III научная конференция студентов и аспирантов (Исторический факультет СПбГУ) 18 ноября Пиотровский Б.Б. Страницы моей жизни.- СПб: Наука, 1995. -288 с.

Фрейденберг О.М. Воспоминания о Н.Я. Марре / Публ. и коммент. Н.В. Брагинской; Предисл. И.М. Дьяконов // Восток - Запад. Исследования. Переводы. Публикации.- М.: Наука, 1988. С. 178-204.

Берг Р.Л. Суховей: Воспоминания генетика. М., 2003. Электронный ресурс. URL:

(дата обращения 12.08.2011).

Дьяконов И.М. Книга воспоминаний.- СПб.: Европейский дом, 1995.- 765 с.

Бунин И.А. Окаянные дни. Горький М. Несвоевременные мысли.- М.: Айрис-пресс, 2004.- 416 с. (Библиотека истории и культуры); Липавский Л.С. Исследование ужаса / Ред.-сост. В. Сажин.- М.: AdMarginem, 2005.- 445 с.; Луначарский А.В. Письмо Н.П. Горбунову // В жерновах революции. Русская интеллигенция между белыми и красными в пореволюционные годы. Сборник документов и материалов. М., 2008. URL:

(дата обращения 14.11.08); Мандельштам Н.Я. Вторая книга.- М.: Вагриус, 2006.- 608 с.; Мариенгоф А.Б. Роман без вранья. СПб.: Азбука-классика, 2008.- 218 с.

2008 г.): Сб. науч. материалов. СПб, 2009. С. 61-65; Неопубликованное письмо В.М. Бехтерева к А.С. Лаппо-Данилевскому как источник по истории науки (к вопросу о создании единой науки о человеке в начале XX в.) // Университетский историк. Альманах. Вып. 7. СПб., 2010. С. 439-448; Две судьбы утопии:

ингвистические теории Н.Я. Марра и Л.С. Липавского в контексте государственной культурной политики 1920-1930-х гг. // Научно-технические ведомости СПбГПУ. Серия Гуманитарные и общественные науки. 2011. Вып. 2.

С. 144-149; Н.Я. Марр и государственная культурная политика 1917-1930 гг. // Вестник СПбГУ. Серия 2. 2011. Вып. 4. С. 88-93.

Структура диссертации.

Работа состоит из Введения, трех глав, Заключения, Списка источников и использованной литературы.

Во Введении определяется объект, предмет, цели и задачи, хронологическая периодизация исследования. Мотивируется его актуальность и научная новизна.

Характеризуются источниковая база и историография избранной темы.

Первая глава Академия истории материальной культуры посвящена рассмотрению истории одного из ведущих гуманитарных центров страны, пережившего в исследуемый период масштабные реорганизации, связанные как с особенностями развития отечественной гуманитаристики, так и с изменениями в государственной политике.

В параграфе 2.1. От Императорской Археологической комиссии к Академии истории материальной культуры рассматриваются причины, особенности и ход организации Академии истории материальной культуры.

Академия истории материальной культуры была создана в результате масштабной реорганизации Императорской Археологической комиссии, работавшей с 1859 года. К началу исследуемого периода понимание необходимости изменений в организации археологической науки в России высказывались постоянно и исходили непосредственно от ученого сообщества, не являясь таким образом прямым следствием кардинальных социальнополитических изменений в стране. В частности, Февральская революция не оказала существенного влияния на судьбу учреждения, явившись лишь катализатором стремлений ученых к превращению Комиссии в ведущую научную силу страны.

Значительно более трудным оказалось для учреждения время первых месяцев Советской власти, трудности которого, однако, не прервали преемственности в развитии археологической науки. Новая власть поддержала идею создания Академии, призванной стать учреждением ланалогичным Академии Наук, но с специальной задачей исследования памятников материальной культуры. Единственным серьезным вмешательством в реализацию проекта, как и в жизнь учреждения вплоть до конца 1920-х гг., было Фармаковский Б.В. К истории учреждения Российской Академии истории материальной культуры. [Пг., 1921]. С. 9.

навязанное название - Российская Академия истории материальной культуры, которое, впрочем, вполне удовлетворяло большинство сотрудников91.

Несмотря на активное участие в реализации проекта многих представителей ученого сообщества (А.А. Миллера, С.Ф. Ольденбурга, Б.В. Фармаковского, С.А. Жебелева, А.А. Спицына, С.Ф. Платонова и др.), ключевой фигурой в этом процессе по праву можно считать Н.Я. Марра, в ноябре 1918 г. возглавившего учреждение. Ученый являлся одним из самых талантливых организаторов и администраторов эпохи. Кроме этого, он полностью устраивал новую власть, являясь посредником между ней и академической элитой. Н.Я. Марр не имел твердых политических пристрастий, что помогало ему успешно сотрудничать и с Л.А. Кассо, и с министрами временного правительства (например, А.А. Мануйловым), и с большевиками. Таким образом, кандидатура Н.Я. Марра была идеальной, несмотря на неприятие коллегами его яфетической теории и очень сложного характера ученого.

В параграфе 2.2. Власть и Академия: сотрудничество и споры рассматриваются вопросы взаимоотношения Академии с властью, стратегии поведения ее руководства в 1920-х гг.

Сближение Академии и власти автоматически сводило на нет желание академического сообщества к полной независимости от государственной идеологии. Аполитичность могла лишь представляться формой независимости, но в реальности таковой не являлась.

Несмотря на признание и значительную поддержку со стороны властей, Академии приходилось буквально бороться за нормальное обеспечение своей работы. При этом ученое сообщество зачастую не скрывало, что важнейшей составляющей его союза с властью является материальная поддержка со стороны последней. В условиях вегетарианских 1920-х оно не боялось открыто заявлять о своих требованиях руководству страны.

Жизнь учреждения также могла осложняться внутренними конфликтами.

Многие категорически не принимали стиль управления Н.Я. Марра, однако его фигура была безальтернативной, что понимали как его сторонники, так и противники.

Наиболее чуткие к политическим переменам ученые достаточно рано поняли, что сотрудничество с большевиками подразумевает необходимость принятия материалистической идеологии. Предпосылки идеологического прессинга стали улавливаться в середине 1920-х гг. В ГАИМК первым, кто осознал необходимость введения марксизма, явился Н.Я Марр. На заседании 7 апреля 1924 г. им была зачитана ближайшая программа действий, включавшая, в частности пункт о введении в работу Академии лица с марксистской подготовкой и создании Комиссии под руководством А.В. Луначарского, которая стала центром освоения марксизма в Академии92.

Платонова Н.И. Российская академия истории материальной культуры. Этапы становления (1918-1919 гг.) // Советская археология. 1989. № 4. С. 11.

Журнал заседания Совета РАИМК от 7 апреля 1924 г. // РА ИИМК РАН. Ф. 2. Оп. 1 (1924). № 4. Л. 18 об.-19.

Период 1925-1927 гг. стал очень значимым в истории взаимоотношений ученых-археологов и власти. Впервые между ними начали отчетливо проявляться противоречия, а также признаки грядущего тотального торжества яфетидологии.

Академия, включившая в свой состав ведущие гуманитарные силы страны, главных ученых старой школы, до последнего момента стремилась сохранить свободу от политических тревог, остаться неким заповедником. Будучи искренне убежденными в определяющей роли науки для развития государства, они ставили ее несомненно выше любой власти. Стратегию Академии в исследуемый период можно условно назвать стратегией наукократического договора, который был разорван по инициативе власти в конце 1920-х гг.

В параграфе 2.3. Перелом конца 1920-х рассматривается история Академии рубежа 1920-30-х гг., когда власть санкционировала и активно проводила политику, направленную на перестройку всей науки на основах марксизма-ленинизма. Для ГАИМК перелом начался с так называемого дела академика А.С. Жебелева, ставшего символом кардинальной смены курса власти по отношению к учреждению. Стремление руководителей Академии (Н.Я. Марра, С.Ф. Ольденбурга и др.) спасти коллег от репрессий потребовало от них признания вымышленных ошибок и горячей поддержки деятельности новых сотрудников Академии, проводников линии партии, таких как Ф.В. Кипарисов, С.Н. Быковский и др. Парадокс ситуации заключался в том, что чистки проводились под лозунгом окончательного утверждения в археологии марризма. Позиция Н.Я. Марра, фанатично преданного своей теории, в данной ситуации заслуживает уважения.

Он изо всех сил заступался за попавших в немилость и требовал принятия тезиса о том, что Академия достигла некоторых успехов не благодаря ему одному, а благодаря коллективной работе93. Тем не менее, именно Н.Я. Марр стал символом этой сложной перестройки, начавшейся в конце 1920-х гг.

Вторая глава Яфетический Институт посвящена рассмотрению возникшего в 1921 г., совершенно нового для академической науки учреждения.

Его стремительный рост, когда из крохотного центра по изучению мало кому понятной яфетидологии через 10 лет он стал лединственным академическим центром, в котором занимаются языкознанием94, является уникальным примером в отечественной истории.

В параграфе 3.1. Предпосылки организации Института рассмотрен вопрос предыстории его создания, попытки Н.Я. Марра создать учреждение, в основу которого была бы положена яфетическая теория.

Уход Н.Я. Марра в теоретическую лингвистику, в которой он был полным дилетантом, был связан с вынужденным прекращением археологической деятельности во время Гражданской войны. Реализации его идей до второй половины 1910-х гг. мешало скептическое к ним отношение учителя В.Р. Розена, противодействие значительной части научного сообщества, а также охранительная политика царского правительства.

Материалы по чистке сотрудников ГАИМК // РА ИИМК РАН. Ф. 2. Оп. 1 (1930). № 4. Л. 283.

Алпатов В.М. История одного мифа: Марр и марризм. М., 1991. С. 107.

Первые попытки реализации своих проектов ученый начал сразу после Февраля 1917 г., создав Кавказский историко-археологический институт, явившийся первым учреждением, во главу построения которого клалось яфетическое языкознание95. Развить успех он смог только после разочарования в идеях грузинского национализма и окончания Гражданской войны, увидев в большевиках возможных покровителей его теории. Объединяло Н.Я. Марра с новыми лидерами и предельная революционность мышления, характерная для торжествовавшей авангардной культуры. Идеи ученого, стремившегося к перевороту не только в лингвистике, но и в гуманитаристике в целом, коррелировали с радикальными идеями новой власти, что логично приводило к их поддержке.

В параграфе 3.2. Развитие концепции Института и путь к марксизму исследуется проблема адаптации нового учения о языке Н.Я. Марра к государственную идеологию во второй половине 1920-х гг.

Идея организации Яфетического Института была связана с ростом теоретических изысканий Н.Я. Марра, идеям которого стало тесно в рамках кавказских материалов. К этому времени ученый хотел вывести свою теорию на новый уровень, и сплочение специалистов-единомышленников в одном учреждении стало воплощением его заветной мечты. Яфетический институт являлся базой для разработки и пропаганды нового учения о языке. Активная научная работа началась сразу же после организации Института, чему во многом способствовала поддержка со стороны коллег ученого (в первую очередь, у представителей смежных дисциплин).

Желание победы в борьбе с оппонентами, которых у Н.Я. Марра было предостаточно, в то время не могло не привести к введению в науку политического момента. Уже с начала 1920-х годов ученый активно участвовал в общественно-политической работе, а сам Институт всегда был более лоялен по отношению к власти, нежели многие другие гуманитарные учреждения страны.

Н.Я. Марр сознательно добивался признания своей теории со стороны властей, полагая что возможность реализации крупных проектов в ближайшие по крайней мере десятилетия существует только в рамках масштабной государственной помощи96. При этом он не боялся быть требовательным, полагая, что резкость помогает ясной формулировке мыслей, и лособой беды в резком тоне нет, в том числе и в общении с властью97.

Процесс перехода Н.Я. Марра к марксизму, несмотря на то, что ученый никогда не боялся коренного пересмотра положений своей теории, был достаточно сложен. Свое учение он ставил однозначно выше любой идеологии, однако уже с 1924 г. начинается процесс постепенной привязки нового учения о языке к марксизму. Одной из главных причин успеха теории у власти стала ее способность Марр Н.Я. К вопросу об учреждении Института Яфетидологических изысканий // СПФ АРАН. Ф. 77. Оп. 1.

№ 1. Л. 11; Положение об Институте яфетидологических изысканий Российской Академии наук // Яфетический сборник. Пб., 1922. Вып. I. С. XI.

Марр Н.Я. [Об университете на Кавказе] // СПФ АРАН. Ф. 800. Оп. 1. № 922. Л. 1.

Марр Н.Я. Замечания по докладам Л.В. Щербы, Г.А. Ильинского, Б.Я. Владимирцова, В.Л. Котловича, И.А. Орбели, о работе ЯИ // СПФ АРАН. Ф. 800. Оп. 1. № 2270. Л. 3.

(о чем говорил и сам Н.Я. Марр), быть использованной при решении любых практических научных задач. На любую научную проблему, от решения которой зависел успех социалистического строительства, у яфетидологии уже был готов ответ. В Институте при негласной поддержке его руководителя создавалась впоследствии принятая властью легенда о том, что именно Н.Я. Марр заложил основы марксистской лингвистики еще до революции.

В параграфе 3.3. От Н.Я. Марра к марризму рассмотрен период в истории Яфетического Института, когда он, при поддержке власти, стал одним из ведущих гуманитарных учреждений страны, а учение Н.Я. Марра превратилось в догму для большинства гуманитарных наук.

С середины 1920-х гг. дискуссии по вопросам языкознания перестают быть научными, скатываясь до уровня взаимных политических обвинений. При фактическом отсутствии талантливых последователей, Н.Я. Марр был вынужден сделать ставку на тех, кто видел в яфетидологии марксизм и готов был вести борьбу против буржуазного языкознания. Свою некомпетентность в лингвистике марристы (В.Б. Аптекарь, Ф.П. Филин, Л.Г. Башинджагян и др.) компенсировали верой в истинность нового учения о языке и активной борьбой за его признание единственно подлинно марксистским.

Стихийный марксизм яфетической теории, заручившейся поддержкой А.В. Луначарского, Н.И. Бухарина, М.Н. Покровского, А.С. Енукидзе, А.Я. Вышинского и, видимо, самого И.В. Сталина, сменяется в эти годы лосознанной разработкой марксистско-ленинской методологии в области науки о языке. К 1930 г теория Н.Я. Марра была целиком и полностью признана марксисткой, что декларировалось в официальных документах Института, а сам ученый в течение нескольких десятилетий стал считаться первым и главным проводником в область лингвистических работ основ марксизма-ленинизма99. В связи с этим Яфетический Институт был переименован в Институт языка и мышления. Показательно, что если в ГАИМК Н.Я. Марр во многом сам стал жертвой инициированных властью и ортодоксальными марксистами кампаний, то в языкознании он их по сути возглавлял, за что по праву стал считаться одним из идеологов и символов репрессий в отечественной науке конца 1920-х - 1940-х гг.

Автор яфетической теории и создатель Яфетического Института изначально стремился к абсолютному лидерству в научном мире, к полному торжеству своей неординарной и невостребованной большинством коллег теории. Теория Н.Я. Марра оказалась в условиях советского государства тем же, что и марксизм - скорее верой, а не научным учением.

Третья глава Институт по изучению мозга и психической деятельности посвящена рассмотрению истории одного из ведущих в рамках исследуемого периода центров, в котором наиболее последовательно реализовывалась идея комплексного подхода к изучению человека - Института мозга, выделенного из состава Психоневрологического Института в 1918 г.

Башинджагян Л.Г. Краткий очерк истории Института языка и мышления им. Н.Я. Марра // СПФ АРАН.

Ф. 77. Оп. 3. № 76. Л. 78.

Мещанинов И.И. Общее языкознание за двадцать лет // СПФ АРАН. Ф. 77. Оп. 3. № 87. Л. 5.

В параграфе 4.1. Предпосылки организации Института рассмотрена история становления и развития частного Психоневрологического Института в контексте государственной культурной политики.

Активная научная и административная деятельность основателя Института В.М. Бехтерева являлась важной составляющей поэтапного развития гуманитарного знания в стране как в императорский, так и в большевистский периоды. Целью созданного в 1907 г. Психоневрологического Института провозглашалась разработка и распространение знаний в области психологии и 1неврологии, а также сопредельных с ними наук. Институт должен был заниматься проблемами, которые входили в компетенцию большинства антропологических наук101. В нем преподавали ведущие ученые своего времени:

Н.И. Кареев, Н.О. Лосский, П.Ф. Лесгафт, Н.А. Гредескул, Э.Л. Радлов, Е.В. Тарле, И.А. Бодуэн-де-Куртэне, В.А. Вагнер, М.А. Рейснер и др. С Институтом плотно сотрудничали И.Е. Репин, А.Ф. Кони и М. Горький.

Отношение власти к Институту было неоднозначным. С одной стороны, оно было вполне благожелательным, что выразилось, в частности, в даровании ему земельного участка под строительство собственных зданий, периодических казенных ассигнованиях и, хотя и не сразу, в предоставлении льгот слушателям по воинской повинности. С другой стороны, Институт всю свою историю привлекал повышенное внимание полиции: уже в 1909 г. более трети преподавательского 1состава числились как лица неблагонадежные в политическом смысле.

Отношения с властью самого В.М. Бехтерева, писавшего революционные поэтические произведения, с восторгом встретившего революцию 1905 г. и студенческие волнения, также складывались достаточно сложно. Дважды Институт оказывался под угрозой закрытия - в 1914 г. и в 1917 г. Но если в первом случае его спасла начавшаяся война, а также уверения администрации в полной лояльности и готовность предоставить помещения и ресурсы в помощь армии103, то во второй раз правительственное предписание о закрытии пришло, когда министры царского правительства уже сами не имели власти.

В параграфе 4.2. Предпосылки организации и деятельность Института по изучению мозга и психической деятельности рассматривается история создания Института мозга, ставшего наследником Психоневрологического Института в деле междисциплинарного, комплексного подхода к изучению личности.

Проекты создания Института по изучению мозга озвучивались В.М. Бехтеревым в конце 1916 г., а затем в мае 1917 г., но оба раза не получали поддержки. После октября 1917 г. в условиях отсутствия частных вложений и 1 Устав Психоневрологического Института // Свод Законов Российской Империи Е СПб., 1912. Кн. 4. Т. XI.

Ч. 1. Свод Уставов Учебных Учреждений и Учебных Заведений Ведомства Министерства Народного Просвещения. Приложение к ст.93, п.16. СЗ, по прод. 1908 г. С. 352.

1 Логинова Н.А. Опыт человекознания: история комплексного подхода в психологических школах В.М. Бехтерева и Б.Г. Ананьева. СПб., 2005. С. 59.

1 Цит. по: Никифоров А.С. Бехтерев. М., 1986. С. 210.

1 Акименко М.А., Шерешевский А.М. История института имени В.М. Бехтерева в документальных материалах.

Ч. 1. 1907-1918гг. СПб., 1999. С. 180.

надежды исключительно на помощь правительства В.М. Бехтерев оказался одним из ученых, кто практически сразу пошел по пути сотрудничества с большевиками, хотя и не разделял многие из их идей. Октябрьский переворот оказал противоречивое влияние на развитие Психоневрологического Института. Если университет, состоявший при нем с 1916 г., просуществовал только до лета 1919 г., то проект Института мозга, наряду со многими другими, был полностью поддержан.

В Институт были приглашены такие видные специалисты и сторонники междисциплинарных исследований, как Н.А. Гредескул, П.А. Сорокин, А.С. Звоницкая, Т.К. Розенталь, Н.М. Щелованов, А.А. Крогиус, В.П. Кашкадамов и др. Учреждение с готовностью откликалось на запросы новой власти - ключевыми в нем становятся исследования трудовых отношений, коллективной рефлексологии, педологии и социальной евгеники.

В Параграфе 4.3. От тяготения к марксизму до бехтеревщины.

Институт Мозга в условиях идеологической борьбы 1920-х годов исследуется судьба Института в условиях битвы за марксизм 1920-х годов.

С началом идеологической борьбы в психологии, В.М. Бехтерев начал отстаивать право рефлексологии на марксизм, добившись в этом некоторых успехов. Однако в середине 1920-х годов ученый попал под огонь критики как механист и метафизик, и после его смерти рефлексология была объявлена учением, враждебным марксизму. Его ученики и последователи изо всех сил старались представить В.М. Бехтерева первым и наиболее последовательным проводником основ материализма в науку о человеке, однако эти попытки оказывались безуспешными. Смелые и не всегда принимаемые традиционной наукой идеи (универсальные законы исторического развития, передача мыслей на расстоянии, социальная евгеника и т.п.) не нашли поддержки у власти.

На рубеже десятилетий сотрудникам Института пришлось отказаться от многих заветов В.М. Бехтерева, все больше разбавляя их голословными заявлениями о диалектике и марксизме. В 1932 г. коммунист А.А. Таланкин, став руководителем сектора психологии и педологии Института, озвучил термин бехтеревщина, с которой и начал активно бороться. Критика В.М. Бехтерева однако сочеталась с признанием его заслуг, но лишь в области психоневрологии и психиатрии. Истинный В.М. Бехтерев - один из самых смелых мыслителей эпохи, во многом определявший вектор развития ряда гуманитарных наук - еще несколько десятилетий будет храниться только в памяти своих ближайших учеников, старых изданий и архивных документов.

Статус В.М. Бехтерева, никогда не являвшегося членом Академии наук, несмотря на все звания и регалии, не позволял претендовать на роль настоящего лидера ученого сообщества, в отличие, скажем, от его главного оппонента И.П. Павлова. Он стремился обеспечить спокойное и достаточно свободное существование рефлексологии, возможность реализации своих проектов с надеждой на их государственную поддержку. Себе он отводил роль некоего суверенного лидера, что в условиях жесткого контроля над наукой и наличия стремлений со стороны государства к ее идеологическому единообразию, оказалось невыполнимым.

В Заключении суммируются итоги исследования и делаются общие выводы.

Характерной особенностью сотрудничества науки и власти было восприятие ученым сообществом государства как гаранта развития науки, единственного и обязательного источника финансовой и политической поддержки различных крупных проектов. Этим объясняется как недостаточно конструктивное взаимодействие со слабевшей царской властью, так и отсутствие со стороны ученого сообщества поддержки Временного правительства, несмотря на предпринятое им лосвобождение науки. В свою очередь, показательно, что многие ключевые фигуры научного мира сделали выбор в пользу стратегии активного сотрудничества с большевистской властью, мобилизующая и всепроникающая роль которой в научной сфере начала ярко проявляться практически сразу после Октября. Одновременно, в исследуемую эпоху ученые не считали себя в полной мере государевыми слугами, несмотря на то, что в подавляющем большинстве являлись убежденными государственниками.

Советское правительство зачастую вполне охотно поддерживало проекты в обмен на лояльность и готовность к сотрудничеству в рамках таких задач новой власти, как, общественное просвещение, исследование трудовых отношений и т.п.

До конца 1920-х годов оно воздерживалось от серьезного вмешательства в работу учреждений, предоставляя им относительную свободу. Лидеры ученого сообщества могли напрямую лоббировать свои интересы, обращаясь за помощью непосредственно к партийным лидерам даже при том, что многие из реализуемых в это время проектов были явно далеки от марксизма, постепенное введение которого началось с середины 1920-х гг.

В условиях как царской, так и большевистской России развитие науки, успешность отстаивания ее интересов напрямую зависели от научных и административных талантов лидеров ученого сообщества. Эпоха лученыхдиктаторов, начавшаяся еще до революции, со временем лишь развивалась, дойдя в период сталинизма до своего пика - концепции лодна наука - один лидер. При всей общности ученой корпорации каждый из ее лидеров проводил свою, во многом индивидуальную, политику в отношениях с властью, которая зависела от таких факторов, как политические пристрастия ученого, его амбиции, личностные убеждения, приверженность корпоративным установкам и готовность идти на компромисс.

В рамках послереволюционной действительности стратегия, направленная на несомненное, тотальное лидерство имела наибольшие шансы на успех.

Значимую роль играло и соответствие стилю мышления эпохи, принципам научного квазимарксизма, главный из которых утверждал, что любые научные идеи, проекты или теории должны считаться и восприниматься как марксистские, а вовсе не обязательно таковыми являться.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

Статьи в ведущих рецензируемых журналах и изданиях:

1) Сидорчук И.В. Две судьбы утопии: лингвистические теории Н.Я. Марра и Л.С. Липавского в контексте государственной культурной политики 1920-1930-х гг. // Научно-технические ведомости СПбГПУ. Серия Гуманитарные и общественные науки. 2011. Вып. 2. С. 144-149 (0,5 п.л.).

2) Сидорчук И.В. Н.Я. Марр и государственная культурная политика 19171930 гг. // Вестник СПбГУ. Серия 2. 2011. Вып. 4. С. 88-93 (0,4 п.л.).

Другие публикации:

3) Сидорчук И.В. Философия Л.Н. Толстого как элемент субкультуры сообщества ученых-обществоведов конца XIX - начала XX в. (На примере работ Н.И. Кареева, В.М. Бехтерева и П.А. Сорокина) // III научная конференция студентов и аспирантов (Исторический факультет СПбГУ) 18 ноября 2008 г.): Сб.

науч. материалов. СПб, 2009. С. 61-65. (0,3 п.л.).

4) Сидорчук И.В. Неопубликованное письмо В.М. Бехтерева к А.С. ЛаппоДанилевскому как источник по истории науки (к вопросу о создании единой науки о человеке в начале XX в.) // Университетский историк. Альманах. Вып. 7. СПб., 2010. С. 439-448. (0,4 п.л.).

Подписано в печать 06.02.2012г.

Формат 60х84 1/16. Бумага офсетная. Печать офсетная.

Усл. печ. л. 1,3. Тираж 100 экз.

Заказ № 25Отпечатано в ООО Издательство УЛЕМАФ 199004, Россия, Санкт-Петербург, В.О., Средний пр., д. тел.: 323-300-50, тел./факс: 323-67-e-mail: izd_lema@mail.ru Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по разным специальностям