Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по филологии  

Северо-Восточный государственный университет

На правах рукописи

  СКЛЕЙНИС

Галина Альфредовна

РУССКИЙ АНТИНИГИЛИСТИЧЕСКИЙ РОМАН:

ГЕНЕЗИС И  ЖАНРОВАЯ СПЕЦИФИКА

Специальность 10.01.01 - Русская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени

доктора филологических наук

Научный консультант - доктор филологических наук,

профессор Крупчанов Л. М.

Магадан

2009

Работа выполнена на кафедре литературы филологического факультета Северо-Восточного государственного университета

НАУЧНЫЙ КОНСУЛЬТАНТЧ   доктор филологических наук, профессор

Крупчанов Леонид Макарович

ОФИЦИАЛЬНЫЕ ОППОНЕНТЫ Ч  доктор филологических наук, профессор

Новикова Алла Анатольевна

  доктор филологических наук, профессор

  Старыгина Наталья Николаевна

доктор филологических наук, профессор

Шевцова Лариса Ивановна

ВЕДУЩАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ Ч   Институт мировой литературы им. М.Горького РАН

Защита состоится л 2010 г. в 12 часов на заседании диссертационного совета Д 212.154.02 при Московском педагогическом государственном университете по адресу: 119992, г. Москва, ул. Малая Пироговская, д. 1, ауд. 204.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского педагогического государственного университета по адресу: 119992, Москва, ул. Малая Пироговская, д. 1.

Автореферат разослан л___ 2010 г.

Ученый секретарь диссертационного совета  Волкова Е.В.

I. Общая характеристика работы

Степень изученности темы. Антинигилистическая проза - сфера литерантурного творчества, относительно недавно оказавшаяся в центре внимания линтературоведов. До середины 80-х годов XX столетия интерес к произведениям антинигилистической направленности был достаточно редким, а неприятие консервативной идеологии корректировало эстетическую оценку произведенний (Н. Н. Старыгина).

И на идеологическом этапе изучения антинигилистического романа были сделаны определенные наблюдения над его жанровыми особенностями, сюжетосложением, принципами типизации, но они носили эпизодический характер и не подкреплялись развернутой аргументацией.

В 90-е - начале 1900-х г. появились исследования, посвященные большим художникам, творчество которых так или иначе ориентировано на жанровые законы антинигилистической романистики, - прежде всего Н. С. Лескову и Ф. М. Достоевскому, а также А. Ф. Писемскому и И. А. Гончарову.

На этом этапе доминируют работы, посвященные нравственно Ч религинозному потенциалу антинигилистической литературы: Н. Н. Старыгина исслендует роман Н. С. Лескова На ножах в контексте философско-религиозного спора о природе человека; для Т. А. Касаткиной Ф. М. Достоевский - художнник, который видел Дглубину" жизни, ее евангельскую Дпрокладку", вечное содержание мимолетных форм.

В диссертационных исследованиях последних лет, посвященных преимунщественно беллетристическому пласту антинигилистической романистики, занкладываются основы подхода, который можно назвать собственно жанровым, так как в них освещены, с разной степенью полноты, различные аспекты жаннровой специфики антинигилистической прозы.

Актуальность данного диссертационного исследования обусловлена понследовательным жанровым подходом к антинигилистической романистике, понзволяющим определить место антинигилистического романа в литературном процессе, способствущим воссозданию целостной картины литературной эвонлюции.

В современном литературоведении сохраняет научную актуальность и исследование различных аспектов проблемы жанра, что определяет теоретиченскую значимость диссертации.

Объектами исследования являются: антинигилистические романы А. Ф. Писемского Взбаламученное море, В. П. Клюшникова Марево, Н.С.Лескова Некуда; дилогия В. В. Крестовского Кровавый пуф; великое пятикнижие, Записки из подполья и фантастический рассказ Сон смешнного человека Ф. М. Достоевского.

Названные произведения, исследуемые монографически, вовлекаются в широкий историко-литературный контекст. Его составляют:

1) произведения XVIII века - эпохи русского Ренессанса, с которой свянзаны истоки нигилистического миропонимания; 2) роман И. С. Тургенева Отнцы и дети, оказавший влияние на типологию и принципы типизации героев антинигилистической прозы; 3) произведения антинигилистической направленности разных жанров; 4) нигилистические романы Н. Г. Чернышевского Что делать? и Пролог; 5) романы, послужившие жанровым ориентиром (в том числе полемическим) для создателей антинигилистической прозы - Война и мир Л. Н. Толстого как исторический роман и национально-героическая эпопея; История одного города М. Е. Салтыкова-Щедрина как сатирическая этология и политический роман; 6) художественные произведения, явившиеся литературным ориентиром или объектом полемики для конкретного писателя.

К анализу привлекаются публицистические произведения Н. И. Надеждина, литературно-критические статьи В. Г. Белинского, материалы Дневника писателя Ф. М. Достоевского, герценовского Колокола; очерк Он!!! из щедринского цикла Помпадуры и помпадурши; анализируются Записки о моей жизни Н. И. Греча, Литературные воспоминания П. В. Анненкова и А. М. Скабичевского, мемуары П. А. Кропоткина; эпистолярное наследие Ф. М. Достоевского, В. В. Крестовского, И. С. Тургенева и др.

Предмет исследования - мировоззренческий и литературный генезис аннтинигилистического романа, его жанровый облик, внутрижанровые эволюция и специфика.

Методология исследования

Диссертация носит по преимуществу историко-литературный характер, хотя содержит целый ряд теоретико-литературных выводов и обобщений, связанных с разными аспектами проблемы жанра.

Работа базируется на совокупности методологических подходов, выбор которых обусловлен как задачами исследования в целом, так и жанровыми осонбенностями творчества конкретных писателей.

В основе диссертации - историко-генетический и сравнительно-типологический методы исследования.

Привлечение историко-культурного контекста обусловило необходимость использования (в рамках историко-культурного метода) дескриптивного  (описательного)  поднхода.

Ярко выраженной субъективностью антинигилистической романистики мотивировано обращение к элементам биографического метода.

При анализе великого пятикнижия Ф. М. Достоевского использованы элементы психоанализа.

Несоответствие авторских интенций и читательского восприятия обуслонвило обращение к элементам историко-функционалъного подхода.

Учитывая при выборе произведений и подходов к их анализу проблему интериоризации литературного произведения, мы использовали элементы тезаурусного подхода.

Методологической базой исследования послужили:

1)  работы, посвященные проблемам теории жанра и внутрижанровой типологии (М. М. Бахтин, Г. Д. Гачев, В. В. Кожинов, В. А. Недзвецкий, Г. Н.

Поспелов, Л. В. Чернец, А. Я. Эсалнек и др.);

2)  исследования, посвященные беллетристике как особому типу литерантурного творчества (Н. Л. Вершинина, И. А. Гурвич, В. А. Хализев);

3) работы по жанровой специфике антинигилистической романистики (А. И. Батюто, Ю. М. Проскурина, Ю. С. Сорокин, Н. Н. Старыгина, А. Г. Цейтлин и др.).

В диссертации учтен опыт историко-литературных исследований по творчеству Ф. М. Достоевского, В. В. Крестовского, А. Ф. Писемского, Н.С.Лескова, Н. Г. Чернышевского (В. Е. Ветловская, В. А. Викторович, Т. А. Касаткина, Л. М. Лотман, К. В. Мочульский, И. Паперно, Г. С. Померанц, П. Г. Пустовойт, Л. И. Сараскина, Н.Н. Старыгина, В.Ю.Троицкий, Г. Е. Тамарченко, Г. М. Фридлендер и др.).

При анализе творчества Ф. М. Достоевского были использованы труды психоаналитиков (учение 3. Фрейда о бессознательном, индивидуальная психонлогия А. Адлера), а также литературоведческие иследования, в которых доминнирует психоаналитический (И. П. Смирнов, А. Труайя) либо семиотический подход.

Цель диссертации  Ц проследить генезис и исследовать жанровую приронду русского антинигилистического романа в контексте и с учетом эволюции русской романистики и беллетристики.

Цель конкретизируется в постановке следующих задач:

- уточнить значение слова и историю функционирования понятия нигинлизм в русской публицистике первой половины XIX века;

-  показать (на конкретном анализе художественных текстов) просветинтельские истоки нигилистического миропонимания;

- проследить литературный генезис антинигилистического романа;

- показать особую (специфическую) роль беллетристической сферы в аннтинигилистической романистике разного эстетического уровня;

- охарактеризовать жанровые признаки антинигилистической романистинки через ее жанровые ориентации и жанровые составляющие:

а)  особенности соотношения романической, нравоописательной и национнально-героической жанровых тенденций;

б) черты исторического, политического, авантюрного романа, своеобразие их сочетания и функционирования;

в) специфику сосуществования художественного и публицистического начал; формы авторского присутствия в тексте;

-  проиллюстрировать законы антинигилистической  романистики наибонлее чистыми жанровыми образцами (на примере Марева В. П. Клюшникова);

- выявить, как соотносятся персональные модели романного творчества А. Ф. Писемского, Н.С.Лескова, В. В. Крестовского, Ф. М. Достоевского с жаннровыми канонами, на которые это творчество ориентировано;

- доказать, что даже явные жанровые ориентации на законы антинигилинстической прозы могут носить полемический характер, что способствует корнректировке этих законов и их разрушению изнутри.

В соответствии с поставленными задачами автором лично получены сондержащиеся в диссертации результаты: прослежен генезис антинигилистинческого романа; интерпретирована синкретическая жанровая природа антинингилистической романистики; показана специфическая роль беллетристической сферы; рассмотрены, через призму законов антинигилистического романа, пернсональные модели творчества В. В. Крестовского и Ф. М. Достоевского.

Научная новизна

В 1997 году была защищена докторская диссертация Н. Н. Старыгиной Русский полемический роман 1860-1870-х годов: концепция человека, эволюнция, поэтика, в которой антинигилистический роман рассматривается, наряду с нигилистическим, как одна из разновидностей русского полемического романна. В этом диссертационном исследовании ставится задача понять антинигинлизм как проявление христианской духовной традиции [15, 2]. Ни разу при формулировке задач Н.Н.Старыгина не пользуется понятиями жанр, жанровая составляющая. Сквозной мотив и сквозная позиция работы - это противопоставление безбожия христианской духовной традиции. Во II и III частях диссертационного исследования антинигилистический роман рассматривается преимущественно на характерологическом уровне, а также на уровне мотивов и знаков-символов. При этом внимание уделяется прежде всего романам Н. С. Лескова (На ножах), И.А.Гончарова (Обрыв), И.С.Тургенева Дым).

Новизна наиболее существенных результатов, являющихся личным вкладом автора в изучение генезиса и жанровой специфики русского антинингилистического романа, заключается:

1) В последовательном применении жанрового подхода. Не отрицая принципиальной важности решения вопроса о специфике художественного воплощения антропологических представлений [15, 1], мы аргументируем мысль о том, что для понимания жанровой сущности антинигилистической романистики не менее важно исследование ее пафоса, определяющего сосуществование противоположных жанровых тенденций (сатирическая этология, романическое становление, национальная героика); ее жанровых составляющих (особенности сочетания черт политического, исторического и авантюрного романов, своеобразие включения публицистического начала).

2). В последовательном использовании литературоведческих аналогий, что придает новаторский характер даже наиболее изученным произведениям антинигилистической прозы (Н.С.Лесков, А.Ф.Писемский).

3). В нашей диссертации избрана иная, по сравнению с предшественниками, генеральная линия исследования: мы стремимся показать не столько следование жанровым канонам, сколько роль персоналий, создающих индивидуальную модель мира, в изменении жанрового облика.

4). В диссертации дан, через призму жанровой специфики, целостный анализ дилогии В. В. Крестовского Кровавый пуф, ни разу не становившейся объектом монографического исследования. В главе, посвященной Кровавому пуфу, предложен достаточно нетрадиционный путь сопоставительного анализа исторической и художественно-публицистической реальности, позволяющий оценить меру авторской объективности: факт - преломление исторической реалии в нескольких документальных источниках, официозных и оппозиционных, - особенности интерпретации жизненного материала в романистике Крестовского.

5). Диссертация представляет собой первый в литературоведческой практике опыт исследования великого пятикнижия Ф. М. Достоевского в  целом, а не только Бесов, как это было, например, у А.И.Батюто, Л.И. Сараскиной, И.П.Смирнова,в жанровом контексте антинигилистического романа. Нами предложена собственная типология послекаторжной романистики Ф. М. Достоевского, позволяющая не только дистанциировать великое пятикнижие от антинигилистической романистики, но и показать жанровое лицо каждого из великих романов.

6). Сделанные в диссертации наблюдения и выводы вносят определенный вклад в разработку проблем теории и особенно истории русской беллетристики, обогащают представление о таком явлении, находящемся на стыке художественного и научного осмысления мира, как художественная публицистика.

Некоторые разделы диссертации, не содержащие принципиальной научной новизны, выполняют восполняющую и уточняющую функции. Это касается, например, раздела, в котором исследуется и уточняется история функционирования слова нигилизм на русской почве; параграфов, посвященных конкретному текстуальному анализу литературных истоков и мировоззренческого генезиса нигилизма и антинигилизма.

Обоснованность научных положений и выводов, содержащихся в диссертации, обеспечена обращением к обширному художественному, мемуарнонму, публицистическому, историческому материалу, использованием совокупнности методологических подходов, адекватных объекту исследования и диссернтационным задачам, учетом достижений крупнейших отечественных и зарунбежных специалистов по теории и истории литературы.

Практическая значимость

Материалы диссертации могут быть использованы в преподавании теоретико- и историко-литературных школьных и вузовских курсов, при чтении спецкурсов и при руководстве спецсеминарами по творчеству Ф. М. Достоевнского, В. В. Крестовского, А. Ф. Писемского, М. Е. Салтыкова-Щедрина, Л. Н. Толстого, И. С. Тургенева. Исторический и историко-культурный материал, сондержащийся в III главе, может оказаться полезен при подготовке историко-литературного и реального комментариев к сочинениям В. В. Крестовского.

Положения, выносимые на защиту

-  В творчестве русских писателей-просветителей XVIII века, независимо от их идеологии и религиозных взглядов, проявляются черты нигилистического миропонимания, прежде всего религиозный скептицизм.

- Н. И. Надеждин не только первым в России употребил слово нигинлизм, но и придал термину идеологическое значение, предвосхитив трактовку нигилизма как атеистического миропонимания, возникшую в 60-е годы XIX венка.

- При анализе антинигилистического романа понятие беллетристика следует использовать и для качественной оценки литературы второго ряда, и для характеристики жанровых установок писателей-классиков,  сознательно беллетризующих свое творчество.

- Антинигилистический роман - оригинальная жанровая модификация русского романа, для которой характерны:

а)  наличие противоположных жанровых тенденций (романической, нранвоописательной, национально-героической), связанных с неоднородностью панфоса (отрицание сополагается утверждению);

б) нетрадиционное сочетание жанровых признаков;

в) особое соотношение художественного и публицистического начал.

-  Роль писателей антинигилистической направленности в обновлении жанра неодинакова и зависит в первую очередь от масштаба таланта. Неизбежнно упрощая, можно утверждать, что роль персоналий сводится к схеме: вменять (А. Ф. Писемский) - следовать (В. П. Клюшников) - корректировать (В. В. Кренстовский) - разрушать (Ф. М. Достоевский).

- В каждом из произведений великого пятикнижия Ф. М. Достоевского можно выявить жанровые признаки антинигилистического романа. Однако его романистика в целом представляет собой отталкивание от жанровых законов антинигилистической прозы и способствует разрушению канонов жанра.

Апробация работы

Основные положения диссертации отражены в двух монографиях, двух учебнных пособиях по спецкурсу, программе спецкурса, в статьях и тезисах докландов. Общее количество публикаций - 67, по теме диссертации - 46 (44,5 п. л.).

Часть материалов диссертационного исследования введена в практику вунзовского преподавания, руководство научными докладами студентов.

Основные положения и выводы диссертации обсуждались на заседаниях кафедры русской литературы МПГУ (г. Москва) в октябре 2005 и мае 2006 г., мае 2008 г. и октябре 2009 г., на международных, всероссийских, зональных, межвузовских коннференциях в Москве, Омске, Магадане, Уссурийске, Минске, Бресте.

Структура работы

Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, списка литератунры, включающего в себя более 300 наименований, из них 22 на иностранных языках.

П. Основное содержание работы

Во введении прослежена история изучения антинигилистического романа; обоснованы актуальность, новизна, теоретическая и практическая значимость исследования; сформулированы цели, задачи диссертации, положения, вынонсимые на защиту; даны сведения об апробации, описана структура.

Глава I, лНигилизм как миропонимание. Генезис и жанровая природа русского антинигилистического романа.

В з 1, История слова "нигилизм" в России. Понятие "нигилизма" в коннтексте русской общественной жизни 60 - 70-х годов XIX века, комментирунются дефиниции, предлагаемые для обозначения особой разновидности руссконго романа 60 - 80-х годов XIX века (антинигилистический, полемический, пронблемный роман). Жанровое определение полемический явно шире понятия лантинигилистический по своему значению. Определение проблемный ронман неудачно потому, что затрагивает прежде всего содержательный уровень произведения.

Термин "антинигилистический", напротив, очень конкретен и, включая указание на полемическое начало, передает направленность, называет объект полемики и указывает на ее характер, акцентируя преобладающий (хотя и не единственный) пафос отрицания.

В реферируемой работе уточняется история функционирования слова нигилизм в России. Превращение философского термина в общественно-политический связывают с появлением тургеневских Отцов и детей. Мы наншли катковскую статью Старые боги и новые боги, опубликованную в № 2 Русского вестника за 1861 год, в которой слову нигилизм придается общенственно-политический смысл. Поскольку И. С. Тургенев передал редактору рункопись романа только в августе, мы полагаем, что приоритет в употреблении слова нигилист все же принадлежит Каткову.

В диссертации сделано и уточнение, связанное с историей бытования поннятия нигилизм на русской почве.

Как известно, впервые его употребил критик и историк Н. И. Надеждин в статье Сонмище нигилистов (Сцена из литературного балагана) (1829 год).

По мнению А. И. Алексеева, положившего начало исследованию истории слова советским литературоведением, Н. И. Надеждин употребил его как синонним ничтожества. Позднейшие исследователи поддержали это мнение.

Объектом авторской иронии в надеждинской статье, как мы полагаем,  служат защитники определенного миропонимания. Они бунтуют против закоренелых старовенров, верящих в тайну бытия. Речь идет, таким образом, о литературном нигинлизме в двух смыслах этого слова: об отрицании предшествующего культурнонго наследия; о культивировании поэзии романтизма, проникнутой (в представнлении сонмища нигилистов) духом отрицания, скептицизма и безверия. Линтературный нигилизм участников собрания имеет в своем основании религиознный нигилизм, то есть атеизм, что в свою очередь накладывает отпечаток на оценку современной им русской поэзии. В размышлениях Чадского возникает имя А. С. Пушкина. Сонмище приветствует пушкинскую поэзию, но восприннимает ее как манифестацию философии гедонизма.

По словам М. П. Алексеева, слово нигилист употреблено в адрес Пушнкина и его литературной группы. П. Тирген утверждает, что статья в Вестнике Европы была опубликована в связи с резкими нападками на Пушкина и руснских байронистов, следовательно, в их защиту.

Чтобы прояснить авторскую позицию в Сонмище нигилистов, мы обнращаемся к статье Надеждина Литературные опасения на будущий год, где его отношение к творчеству Байрона выражено достаточно определенно.

Автор Литературных опасений называет английского поэта великим  - хотя и зловещим Ч светилом на небосклоне литературного мира. Он сетует на отсутствие в поэзии Байрона положительного элемента и считает, что лоригиннальную печать его гения составляло мрачное человеконенавидение. Имя Пушкина в Литературных опасениях не упоминается, но скрытые и явные инвективы в его адрес разбросаны по всей статье. В финале Сонмища нигилинстов содержится упоминание о Графе Нулине. Надоумко объявляет его понрождением литературного хаоса.

Позиции Н. И. Надеждина и Никодима Надоумко по вопросам литератунры совпадают: лэкс-студент Никодим Надоумко - псевдоним, под которым Надеждин пришел в литературу.

Таким образом, в конце двадцатых годов слово нигилист было употнреблено Надеждиным для характеристики романтизма. Но, поскольку литерантурная жизнь общества неразрывно связана с духовной, понятию нигилист придавалось и идеологическое значение скептик, лотрицатель.

И.П.Смирнов в своей монографии Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней говорит об истоках нигилизма, дает его опреденление, типологию и намечает эволюцию. Он выделяет два типа нигилизма - деонтологизирующий, т. е. вынужденный выбирать между отрицанием чувстнвенно воспринимаемого мира в пользу того, который только мыслится, и деидеализирующий, выбирающий между отрицанием мыслимого мира в пользу непосредственно данной нам для наблюдения действительности. В нашей диснсертации речь будет идти о деидеализирующем нигилизме.

Нам представляется, что суть эволюции этого типа нигилизма заключаетнся во все большей его политизации. И именно с появлением в 1862 г. романа И. С. Тургенева "Отцы и дети" понятие нигилизма получило более широкую и однновременно конкретно-историческую трактовку: в русском общественном созннании закрепляется представление о нигилизме как особом типе миропонимания, характерном для радикально настроенной разночинной интеллигенции. Дух оппозиционности по отношению ко всему устоявшемуся, страстное желанние изменить жизнь к лучшему приводят представителей молодого поколения к отрицанию прежнего духовного опыта, культурного наследия, верований - к нигилизму, то есть лотрицательству, в буквальном смысле слова. Русский нингилист Ч шестидесятник Ч это атеист, материалист, скептик, часто утилитарист.

Представители русской религиозной философии писали о православных корнях отечественного нигилизма. В Русской идее Н. А. Бердяева читаем: л... Тут сказалась глубинная православная основа русской души: ... способнность к жертве и перенесение мученичества.

Нигилисты были нетерпимы ко злу, мечтали освободить человеческую личность. Но их отрицание основывалось на "довольно жалкой" (Н. Бердяев) философии, а борьба за освобождение человека оказалась чревата новым поранбощением. В их суждениях проявились максимализм молодости, полемический запал, априорность представлений о жизни. Но очевидно и другое: вульгарно-материалистические идеи, притягательные своим радикализмом и доступные примитивностью, "вышли на улицу" и выродились уже в полную беспринципнность и свободу от нравственных норм.

Огромное  влияние,  которое  начала оказывать на молодое поколение идеология шестидесятников, побудило деятелей антинигилистического лагеря заняться анализом феномена нигилизма, корней и истоков этого явления.

В з 2, Мировоззренческие истоки нигилистического миропонимания. Русское Просвещение и нигилизм, рассматривается генезис нигилизма. Его корни следует искать в том импульсе, которые дали преобразования Петра разнвитию русской общественной мысли. Следствием усвоения духа Ренессанса и идеологии Просвещения явилась жажда перемен, потребность реформировать жизнь. Человек, очарованный возможностями эпохи, стал абсолютизировать человеческий разум, что неизбежно вело к гордыне, богоравенству, богоборченству. В этом нас убеждают дальние последствия секуляризации русской кульнтуры, деятели же послепетровской эпохи не считали себя богоборцами и разнрушителями. Отрицая допетровскую культуру, они верили, что действуют во благо Отечества. Если это было заблуждение, то искреннее и трагическое.

Культуру XVIII века также отличает пафос гражданственности и дух опнпозиционности по отношению к сложившимся устоям жизни, а страстное женлание разрушить эти устои приводит к отрицанию прежнего духовного опыта, верований, традиций - к нигилизму в прямом смысле слова. Это нигилизм монлодости самой культуры.

В реферируемой диссертации подробно анализируется сатира На хулянщих учения. К уму своему, принадлежащая перу одного из самых глубоких, тонких и мудрых представителей новой культуры А. Кантемиру.

ирический герой выступил с обличением противников Петра с целью предостеречь от возврата к допетровским временам. Но Петровские реформы состоялись, процесс брожения в умах начался. Вольно или невольно Кантемир показал историческую необратимость свершившихся в России перемен. Именнно этим можно объяснить возникающее при чтении сатиры парадоксальное впечатление от необратимости реформ, поставленных под угрозу.

Антиох Кантемир, первый светский писатель, не считавший себя атеинстом, выступил с резкой критикой церкви, с обличением неправедных судей, людей, желающих жить по-старому. Он искренне верил, что с помощью разума можно перестроить русскую жизнь. Кантемир был не_революционером, а отрицателем (революционером в области мысли). Он один из тех, чья литерантурная деятельность положила начало русскому нигилизму.

XVIII век венчается творчеством Г. Р. Державина. Жизнелюбец Державин особенно остро и трагично ощущал неотвратимость жизненного финала. За три дня до смерти он написал проникнутую мрачной безысходностью Реку вренмен, где дана одна из наиболее привычных вариаций на тему смерти: размышнление о бренности жизни. Оказавшись перед лицом вечности, поэт решает пронблему в духе своего безумного столетия: умрет человек, забудутся его дела, вечности жерлом пожрется его наследие. Произведение стало если не обнразцом нигилистического понимания смерти, то плодом религиозных сомненний.

Нравственно-религиозный, социальный, политический скептицизм поэтов и писателей XVIII века - следствие усвоения духа Просвещения и секуляризанции всех сфер духовной жизни Ч получил свое продолжение во втонрой половине века XIX, в нигилистическом миропонимании.

В з 3, Проблема литературного генезиса антинигилизма. Отцы и дети И. С. Тургенева и антинигилистический роман, мотивируется мысль о связи антинигилистической романистики с поэзией А. С. Пушкина. К.В.Мочульский утверждал, что если пушкинский ум был взволнован сомненнием, сердце его всегда было открыто Богу; к тому же в последние годы релингиозные мотивы звучат все громче в его творчестве. Ф. М. Достоевский, тоннко почувствовавший жертвенный христианский пафос пушкинского творчестнва, убедительно продемонстрировал его в Пушкинской речи, интерпретируя образ Татьяны Лариной.

В то же время, несмотря на родство нравственного и гуманистического пафоса пушкинского творчества с миропониманием антинигилистической пронзы, пушкинские произведения не могут быть отнесены к антинигилистическим в специальном смысле.

Иначе связан с традициями антинигилистической прозы роман И. С. Турнгенева Отцы и дети.

И. С. Тургенев пытается понять своего героя и воплотить личность нигинлиста со всеми ее сильными и слабыми сторонами.

Тургеневский герой показан как нигилист и радикал в области прежде всего интеллектуальной. На первый взгляд, побудительным мотивом к отрицаннию культурного наследия уходящей эпохи служит для Базарова здоровое женлание преобразовать жизнь. Однако в романе есть эпизод, доказывающий, что призывы Базарова к разрушению не обусловлены исключительно заботой об оздоровлении Отечества.

В знаменитых словах героя о мужике (Ну, будет он жить в белой избе, а из меня лопух расти будет) нигилистическое толкование смысла жизни и смерти выражено с откровенностью и выразительностью. Если нет вечной жизнни, если тайна смерти заключается только в гниении тела и унавоживании почнвы, какое дело смертному до счастья грядущих поколений?

Сущность Базарова не сводится к откровенной циничности суждений и непомерным притязаниям. Это личность глубокая, сложная и изменяющаяся. Сама резкость его оценок обусловлена максимализмом молодости, априорнонстью представлений о жизни и внутренним дискомфортом, потому высказыванния героя не всегда иллюстрируют истинную сущность нигилиста.

Тоска Базарова - от потребности любить, потребности верить. Однако мотив потребности веры в романе не акцентирован. Мы предполагаем, что танкая интерпретация личности Базарова не входила в художественные задачи И. С. Тургенева, так как сам художник испытывал искушение безверием.

После появления Отцов и детей представители антинигилистической прозы сделали тургеневский роман отправной точкой при разработке собственнной концепции образа нигилиста. И тем не менее в антинигилистической ронманистике содержится не столько ориентация на тип Базарова, сколько поленмика с тургеневской трактовкой образа нигилиста.

Причина этого - в цельности идеологической позиции большинства преднставителей антинигилистической прозы. Базаров - слишком неоднозначная и сложная личность, чтобы стать героем антинигилистического романа. Поэтому писатели-антинигилисты намеренно опошляли базаровский тип, пытаясь линшить трагического ореола личность тургеневского нигилиста.

з 4 Ч Роман как жанр. Жанровая листория, жанровая природа и жаннровая сущность антинигилистической романистики. Виды художественной публицистики. Антинигилистическая романистика и беллетристика.

При характеристике жанровой сущности антинигилистической романинстики мы опираемся на жанровую типологию, предложенную Г. Н. Поспелонвым и разработанную Л. В. Чернец, выделяющими четыре группы жанров: минфологическую, национально-историческую, этологическую, романическую.

Важнейшей особенностью антинигилистического романа мы считаем стремление примирить национально-историческое и романическое начала, обунсловленное целями и установками антинигилистической романистики.

Антинигилистический роман откликается на злободневные события руснской жизни. Кризисная эпоха начала 60-х годов XIX века представлянется авторам антинигилистической прозы авантюрной, то есть наиболее романной. Но в оценке текущих событий авторы антинигилистической прозы тяготеют к категоризму, пытаясь противопоставить хаосу жизни бесспорные нравственные истины. Чтобы понять истоки этой бесспорности, следует очернтить круг идей, концептуально организующих антинигилистический роман.

Антинигилистический роман призывает к сохранению и защите (лохраненнию) государственных устоев, противопоставляет республиканству - самодержавие, религиозному нигилизму Ч православие, радикализму Ч реформизм.

Для большинства создателей антинигилистической прозы одна из излюбнленных мыслей заключается в том, что идеи нигилизма не только чужды русской почве, но и комичны в своей претензии на значительность. Таким подходом определяются ведущие принципы типизации: злая ирония, зоологические уподобнления, гротескное заострение негативных черт характера. При этом писатели обращаются к стилевым традициям этологической литературы. Однако в антиннигилистическом романе используется принцип типизации, необязательный для сатирической этологии  - памфлетность, что сближает антинигилистиченский роман с публицистикой.

Русский антинигилистический роман создавался в период смены глубинных исторических представлений, связанных с пересмотром ценностных ориентиров. В такие периоды тексты, обслуживающие эстетическую функнцию, стремятся как можно менее походить... на литературу (Ю. М. Лотман). Для антинигилистических романистов одним из заместителей художественнного стало публицистическое.

Резкое адресное обличение, сатира на лицо, пародирование конкретных черт той или иной личности проявляется чаще всего в скрытой, т. е. в художественной форме (Белоярцев в лесковском Некуда, Верховенский в Бесах Ф. М. Достоевского). В этом случае часто происходит выход за пределы сатиры на лицо, преодоление памфлетности. Иногда же авторы антинигилистической прозы создают образ своего оппонента чисто публицистическими средстнвами, с использованием сатирического (отрицательного) публицистического пафоса. При этом публицистичность антинигилистического романа может проявнляться и в использовании прямых оценочных авторских включений, заклюнчающих в себе пафос утверждения.

В большинстве антинигилистических романов отсутствует дистанция менжду изображаемыми событиями и временем их воссоздания. Однако для эпинческого отношения к действительности временная дистанция необязательна: ли "мое время" можно воспринимать как героическое эпическое время, с точки зрения его исторического значения, дистанциированно (Бахтин).

В антинигилистическом романе двойственна сама суть восприятия (и -как следствие - изображения) современности. Альтернативу нигилистическому хаосу авторы находят в своем, а не в историческом времени: пафос утвержденния они связывают с апологией монархической государственности, правосланвия, патриотизма. К тому же лих время, насыщенное важными политическими событиями, само является живой, свершающейся историей и дает возможность для проявления патриотизма, мужества, верности долгу.

Особенно явно столкновение эпопейного и романического начал проявлянется в произведениях, посвященных Польскому восстанию 1863-1864 г. Без обнращения к историческим событиям в Польше не обходится практически ни однно произведение антинигилистической прозы 60-х годов. Трактовку историченских событий этого периода можно назвать лобщим местом.

Создатели антинигилистической прозы поддержали и сюжетно воплотили официозную версию, согласно которой лондонские агитаторы и русские рандикалы стали орудием в руках польской шляхты и католического духовенства, стремившихся воспользоваться смутой в России, ослабить страну изнутри и донбиться национальной независимости Польши.

Антинигилистический роман выработал стереотип изображения лидеров вооруженного восстания: они жестоки, высокомерны, фанатично ненавидят Россию; часто показаны как романтизированные романные злодеи. Противопонложный полюс типизации в антинигилистическом романе - идеализация руснских солдат и лидеров охранительного лагеря.

Обязательный герой антинигилистического романа - жертва нигилистинческих интриг и собственных заблуждений.

Особое соотношение эпопейного и романического, ярко выраженная пубнлицистичность, апеллирующая к гражданским чувствам читателя, позволяют поставить вопрос о наличии в антинигилистической романистике черт политинческого и исторического романов.

Политический роман характеризуется: 1. Изображением гражданской жизни общества; главным критерием человеческой состоятельности героев служит их гражданская позиция. 2. Введением в художественную ткань произнведения, в качестве действующих лиц, вершителей политических судеб. 3. Злонбодневностью политического содержания, обращенного к современникам; при этом знаком злобы дня часто становятся публицистические включения.

Мы выделяем две типологические разновидности политического романа: 1) роман-этология сатирического типа, со всеобъемлющим пафосом отрицания (История одного города М. Е. Салтыкова-Щедрина); 2) роман национально-исторического типа, с доминирующим пафосом утверждения.

юбой антинигилистический роман содержит в себе жанровые признаки политического романа второго типа потому, что главным импульсом для созданния антинигилистической романистики послужило желание авторов откликннуться на политическую ситуацию в пореформенной России.

В 60-е годы XIX века движение истории стало слишком ощутимым (Л. Е. Пинский). Восприятием современной жизни как живой, динамично сверншающейся истории объясняются попытки писателей-антинигилистов придать повествованию исторический характер. Они обращаются к событиям, от котонрых отделены дистанцией максимум в десятилетие, но наличие дистанции понзволяет итожить то, что еще не успело стать историей.

Антинигилистический роман ориентирован на массового читателя. Понэтому, полагает Н. Н. Старыгина, его следует рассматривать в ряду беллетринстических произведений. В нашей работе предлагается различать дефиниции белетристика и беллетризация. Если беллетристика Ц  понятие прежде всего качественное, то беллетризация Ч понятие жанровое, а точнее, связанное с учетом жанровых ожиданий читателя.

В 60-е годы XIX века тема нигилистического миропонимания становится особенно актуальной и вызывает интерес в широких читательских кругах. Аннтинигилистическая литература второго ряда, учитывая этот интерес и разрабантывая ставшую популярной проблематику, использует привычную развлекантельную форму. Большая же литература, разрабатывая проблему нигилизма в ценностном аспекте, заботится об интериоризации серьезного содержания и намеренно бсллетризует его, прокладывая, с помощью увлекательного аваннтюрного сюжета, путь к широкому читателю.

Однако дело не только в том, что авантюрность - самый очевидный путь, которым реализуется установка на развлекательность. В работе указан ряд друнгих взаимосвязанных причин тяги к авантюрности: представление писателей об авантюрном характере эпохи и о политическом авантюризме лидеров революнционного движения; природа писательской индивидуальности и литературные ориентации того или иного художника (Ф. М. Достоевский, В. В. Крестовнский); характер жизненных впечатлений (А. Ф. Писемский).

В главе II, Становление жанра антинигилистического романа, обънектами исследования являются Взбаламученное море А. Ф. Писемского, в котором заданы жанровые законы антинигилистической романистики, и Марево В. П. Клюшникова, классическое явление антинигилистической прозы.

Раздел I, А. Ф. Писемский - законодатель жанра. Взбаламученное море как антинигилистический роман, состоит из 6 з.

В з 1, Личность А. Ф. Писемского и творческая история романа, раснсмотрены как непосредственные жизненные впечатления писателя, нашедшие воплощение в романе, так и черты оригинальной натуры этого чрезвычайно умного и вместе оригинального провинциала (П. В. Анненков), во многом опнределившие интерпретацию им идей нигилизма.

В з 2, л Александр Бакланов, совмещение в его образе функций главного и сквозного героя, охарактеризованы черты "обыкновенного смертного из нашей так называемой образованной среды ".

Бакланов честолюбив и тщеславен, но ничего не умеет добиться в жизни; не лишен обаяния непосредственности и часто ведет себя как ребенок; не чужд искренних и благородных порывов, но в основании его поступков лежит желанние удовлетворить самолюбие и потребность самоутверждения; на протяжении всей взрослой жизни проигрывает чужие роли, считая их своей сущностью.

На правах главного героя Бакланов занимает важное место в системе ронманных образов, характер его выписан с тщательностью и вниманием.

В то же время свойство рядиться в чужие убеждения, принимая их за свои, придает ему функции, сходные с функциями сквозного героя: перемещанясь во времени (от 40-х к 60-м годам) и в пространстве, он вовлекает в орбиту читательского внимания различных людей, отражая их взгляды и убеждения в своих суждениях. Одним из увлечений героя становится нигилизм.

А. Ф. Писемский - один из первых русских писателей, возведший генеанлогию нигилизма к 40-м годам. Бакланов, представитель студенческой молоденжи 40-х, несет долю нравственной ответственности за ошибки своего поколенния. Он относится к той категории студентов, которые играли в романтиков, жили порывами и проглядели грозящую России опасность. Связующим же звенном с шестидесятниками служит в романе Проскриптский.

з3, Личность П. Г. Чернышевского в художественном пространстве антинигилистической литературы. Проскриптский как пародия на Н. Г. Черннышевского.

Антинигилистическая литература целенаправленно занималась демифонлогизацией властителя дум радикальной молодежи. В работе анализируются Школа гостеприимства Д. В. Григоровича, Зараженное семейство Л. Н. Толстого, Панургово стадо В. В. Крестовского, в которых, с разной степенью превзятости, пародируется его личность.

Автор Взбаламученного моря не ограничивается памфлетным изобранжением героя. В диссертации комментируются портретные характеристики и романные реалии, в которых угадываются личность и судьба Н. Г. Чернышевнского. Емкую семантическую нагрузку несет фамилия, вызывающая ассоцианцию с римскими проскрипциями. Не наделяя героя судьбой Чернышевского, Писемский мог заложить эту информацию в его фамилию.

В отличие от других авторов антинигилистической прозы, Писемский отндает должное достоинствам Чернышевского (редкая образованность духовного вождя русских нигилистов, крайняя непритязательность).

Проскриптский  - человек недурной, честный, но трагически заблуждаюнщийся, потому что, по мнению Писемского, его суждения о жизни кабинетнные. Писатель отрицает серьезное влияние нигилистических идей на общестнвенное сознание и даже не пытается вникнуть в их существо.

В з 4, Катковская версия нигилизма и типология образов нигилистов в романе А. Ф. Писемского, ставится проблема соответствий авторской концепнции нигилизма официозной позиции, сформулированной в программных статьнях М. Н. Каткова. Редактор Русского вестника назвал нигилизм лобщественнной болезнью. Писемский стал первым из авторов антинигилистических ронманов, кто поддержал эту версию.

Однако художественный мир романа сложнее, чем может показаться при сличении авторских деклараций с катковскими рецептами. Развитие идей нингилизма дано писателем на фоне ярких картин русской жизни, с господством откупа, юридическим бесправием и всеобъемлющей властью денег.

Давая типологию образов нигилистов в статье О нашем нигилизме. По поводу романа Тургенева, М. Н. Катков не учитывал тонкой градации их понбуждений, доступной художнику слова. А. Ф. Писемский, создавая образы нонвых людей, сумел не только ярко очертить фигуры нигилистов, но и придать миру нигилизма разнообразие и некоторую сложность.

Особенности создания образов рассмотрены в з 5, Проблема "отцов и детей" в интерпретации Писемского. Своеобразие сатирической типизации.

А. Ф. Писемский включает образы всех нигилистов в контекст семейных отношений. При этом автор "Взбаламученного моря" практически лишает проблему лотцов и детей идеологичности и трагизма, присущих тургеневскому роману; драма разрыва семейных связей "снята" авторской иронией.

Братья Галкины с первых слов заявляют о себе как "отрицатели", обличая пороки родителя и его гостей. Философское отношение Галкиных-гимназистов к неблагообразию лотцов закономерно приводит их в ряды радикалов. Краснее Галкиных только Виктор Басардин, подонок, вор, шантажист, не могший, кажется, слышать слово "деньги" без нервного раздражения.

Еще один остро сатирический образ нигилиста Ч Коля Петцолов, лили очень ограниченный человек, или просто сумасшедший.

Предваряя типологию образов нигилистов в последующих антинигилинстических романах, автор "Взбаламученного моря", выводит в своем произведении образы честных, но трагически заблуждающихся молодых людей (Елена Базелейн - стриженая барышня с развязными манерами, с набором представнлений и суждений, принятых в среде нигилистов; Сабакеев Ч единственный генрой романа, которого с полным правом можно назвать мучеником и фанатиком идеи). 

В з 6, Место "Взбаламученного моря" в системе антинигилистических романов, подводятся итоги анализа романа, во многом определившего жанронвые законы антинигилистической романистики.

А. Ф. Писемский возводит генеалогию нигилизма к демократическим идеям 40-х годов и утверждает его чуждость русской почве.

В романе дана ставшая впоследствии традиционной сюжетная схема аннтинигилистического романа: в центре - герой, увлеченный ложными идеями или втянутый в общество нигилистов силой (обманом).

Писемский - единственный автор антинигилистического романа (не счинтая Ф.М. Достоевского), не показавший главного идеолога нигилизма мошеннинком. Его Проскриптский лишен трагизма, внутреннего разлада, но это не злондей, не авантюрист, а просто книжный человек.

А. Ф. Писемский не связывает непосредственно уголовную сюжетную линию с политической, вероятно, потому, что русская жизнь еще не давала мантериала для подобного рода сопоставлений. Мотив польской интриги, занинмающий столь важное место в других романах, сведен автором Взбаламученнного моря к двум-трем оговоркам.

Финал романа оставляет ощущение исторической и литературной  лотнкрытости: он открыт навстречу потрясениям, ожидающим Россию, открыт нанвстречу новым попыткам воплотить текущую жизнь эпохи в литературную форму романа.

Раздел II - л"Марево" В. П. Клюшникова как явление антинигилинстической прозы.

Сюжетную основу произведения составило вооруженное восстание в Польше 1863-1864 г., версия которого полностью совпадает с катковской.

Типичным является и то, что польская тема разработана Клюшниковым с явной ориентацией на авантюрность. В создании образа романтического злодея - поляка Вронского  - автор ориентируется на Некуда Н. С. Лескова (каноник Кракувка), но еще больше сгущает авантюрную атмосферу.

Авантюрное начало поддерживается особенностями разработки любовнной темы. В романе В. П. Клюшникова темы польской смуты и любви соединняются: Бронский упорно добивается любви Инны Горобец Ч типичной для аннтинигилистической прозы заблуждающейся героини, создававшейся под влияннием лесковского Некуда (Лиза Бахарева). Ее образ представляется нам наинболее художественно сложным и убедительным в романе.

В сатирических традициях антинигилистического романа создан образ нигилиста Коли Горобца. В его образ включены базаровские мотивы, что также является лобщим местом для антинигилистической прозы. Есть в романе и алнлюзии на Что делать? Н. Г. Чернышевского.

Владимир Иванович Русанов - еще один герой, без которого немыслим классический тип антинигилистического романа. Это рупор авторских идей, Дон Кихот консерватизма (М.Е.Салтыков-Щедрин).

В романе В. П. Клюшникова Марево дана одна из самых субъективных, предвзятых и официозных трактовок русского революционного движения 60-х годов и, в частности, темы Польского восстания.

Глава III, Жанровое своеобразие антинигилистической дилогии В. В. Крестовского "Кровавый пуф".

Раздел I, лДилогия В. В. Крестовского Кровавый пуф: творческая история, концепция, смысл названия, освещает те факты творческой истонрии, которые связаны с жизненными впечатлениями, питавшими творчество писателя и влиявшими на формирование его убеждений.

В конце 50-х В. Крестовский был лярым радикалом и атеистом. События начала 60-х (крестьянские и студенческие волнения 1861 года; майские пожары 1862, Польское восстание 1863-1864) сыграли решающую роль в мировоззреннческом повороте Крестовского. Окончательно повлияли на оформление его консервативных убеждений события в Польше, где оформился замысел дилонгии Кровавый пуф (1875 г.).

Слово пуф означает надувательство, нелепая выдумка. Русские нингилисты, утверждает Вс. Крестовский, стали жертвой мистификации, невольнным орудием в руках польской шляхты и представителей русской эмиграции во главе с А. И. Герценом. Революционное движение в интерпретации писателя - плод политических интриг, а русские радикалы - это панургово стадо.

М. Н. Катков называет нигилизм лобщественной болезнью. В размышнлениях Вс. Крестовского тоже присутствует мотив общественной болезни, трактуемой как всеобщее опьянение, чад, угар. Истоки увлечения нигилистиченскими идеями писатель видит в прошлом, имея в виду различные проявления деспотизма и самовластия Павла I, Александра I, Николая I. Альтернатива им Ч царствование Александра II Ч Освободителя, усилия которого, направленные на процветание России, не были поддержаны общественными силами, лишенными за годы безвременья инициативы.

Намечая выход из лугарного чада, Крестовский вводит в произведение традиционный для антинигилистического романа мотив дела, но трактует его с учетом ближайшей исторической перспективы. Таким делом становится для героев романа участие в подавлении Польского восстания, составившее сюжетнную основу второй книги дилогии Ч Две силы.

В 1830 и 1863 годах русскому правительству приходилось отстаивать свои интересы па территории Польши. То, что происходило во время двух польских восстаний, расценивалось частью общества как борьба поляков за нанциональную независимость. Вс. Крестовский же представляет действия русской армии на территории Польши в героическом ореоле, давая эпическое освещенние политически и этически небесспорной ситуации.

Раздел IJ, История России 60-х годов XIX века в интерпретации В. В. Крестовского, посвящен особенностям художественного преломления в динлогии событий 60-х годов XIX века.

Демонстративно хроникальный характер Кровавого пуфа определил основной принцип анализа, положенный в основу раздела: сопоставление истонрических документов и фактов, в том числе и прежде всего тех, на которые опирался В. В. Крестовский, с созданной им художественной реальностью.

з 1 - Крестьянские волнения 1861 года глазами В. В. Крестовского.

Сопоставив версию, принадлежащую В. В. Крестовскому, с различного рода свидетельствами, мы пришли к выводам, что интерпретация крестьянсконго движения, предложенная В. В. Крестовским, содержит в себе зерно истины, но отличается односторонностью. Писатель абсолютизировал кротость и богонбоязненность мужиков, акцентировал их верноподданнические настроения и затушевал бунтарские, хотя бездненское восстание вошло в историю как одно из самых масштабных и организованных.

Автор, знакомый с корреспонденциями Колокола и рапортом графа А. С. Апраксина, оспаривает в своем романе обе версии бездненских событий. Он разделяет мнение Герцена и его корреспондентов о несовершенстве Положенния, критикует произвол помещиков и управляющих, но не возлагает вины за великое недоразумение на Государя. Отвергает Крестовский и мысль А. С. Апраксина о способности крестьян к бунту.

История крестьянского восстания становится для Крестовского начальнным звеном в разработке главной темы дилогии Ч темы польского мятежа.

з 2 Ч Студенческое движение 1861 года в восприятии писателя.

При всей сдержанности тона очевидно, что симпатии В. В. Крестовского на стороне студентов. В первых главах романа писатель создал коллективный образ крестьянства Ч теперь создает образ студенчества, охваченного чувством негодования по поводу новых университетских правил. Автор признает спранведливость претензий студентов, но осуждает их за несдержанность.

Писатель стремится акцентировать не бунтарские настроения студентов, а их законопослушание.

Студенчество в романе представляет Хвалынцев. Автор симпатизирует герою, экспансивность которого объясняет пылом юношеского увлечения. Но в более широком романном контексте Крестовский дистанцируется от него. Хвалынцев, самолюбивый, неопытный и доверчивый, дает польским эмиссарам увлечь себя ложными идеями. С участия в студенческих волнениях начинается история его трагических заблуждений. Реальная событийная канва используетнся Крестовским, чтобы вплести в нее авантюрную линию; судьба главного генроя вписывается в политические события так, чтобы выдвинуть на первый план тему польской интриги.

В з 3, Майские пожары 1862 года в интерпретации романиста, поднробно комментируются, в широком мемуарном и литературном контексте, пожарные главы Панургова стада.

Вс. Крестовский демонстративно объективен в своих суждениях и вывондах. Однако и подбор, и группировка, и освещение фактов небеспристрастны и содержат внутреннюю полемику как с герценовским Колоколом, так и с рандикалами внутри страны.

Вс. Крестовский считает пожары поджогами, спровоцированными польнскими эмиссарами, которые стремились усилить недовольство народа правительством, разжечь смуту в России. Писатель утверждает, что эта провокация потерпела полный крах, причина которого заключается в особенностях руссконго национального характера. Русский народ православен, законопослушен, слунга царю. Пожар в Духов день выявил не столько темные инстинкты народа, сколько его способность сплотиться перед общей бедой. Неоднократно варьинруется мысль о кровном единстве народа и Государя. Автор пытается отвести от русского студенчества упреки в поджогах.

Тема пожаров - пролог к теме Польского восстания. Сутью и тоном понжарных глав интерпретация польской темы концептуально и эмоционально предопределена.

Раздел III, Особенности изображения Польского восстания в романе Две силы. Традиции русского исторического романа.

Во второй части дилогии авторские размышления становятся все более пространными, а комментарии публицистически пафосными; важным способом документирования повествования являются примечания, содержащие реальный комментарий.

з1, Краткий экскурс в историю Польши. Царство Польское накануне и во время вооруженного восстания 1863-1864г., - попытка уяснить непростую суть польского вопроса и увидеть истинную картину восстания. В з 2. 1, Сенверо-Западный край накануне восстания глазами В. В. Крестовского. Специфинка сатирического нравоописания в романе Две силы. Функции мотива путеншествия, анализируются главы, посвященные путешествию Константина Хвалынцева по Северо-Западному краю.

Поскольку впечатления, полученные во время путешествия, становятся толчком к перерождению убеждений героя, мотив путешествия реализует свое метафорическое значение, с которым связана романическая функция становленния персонажа. Однако для В. В. Крестовского не менее важна и другая - этологическая Ч функция мотива путешествия, позволяющего автору вовлечь в сферу читательского внимания большое количество персонажей.

Мотив путешествия выступает как композиционный ход, позволяющий достичь эффекта повторяемости накапливаемых впечатлений.

Для развенчания польской шляхты используются: прием разрыва между сущностью и кажимостью явления; прием невольного саморазоблачения; характерное для сатирического бытописания зоологизированное изображение с элементами лоскотинивания и карикатурного оглупления.

Чтобы дать герою возможность ближе познакомиться с истинными чувстнвами хлопов и намерениями панов, Вс. Крестовский дважды использует принем невольного подслушивания и подглядывания, характерный как для авантюрнного повествования, так и для нравоописательных жанров.

Хвалынцев в Двух силах совмещает функции главного (романического) и сквозного (этологического) героя. Личность героя значима для автора не меннее, чем характер событий, сыгравших роль в изменении его мироотношения.

В з 2. 2, Крестьянские волнения в России и крестьянский бунт в Литнве в изображении В. В. Крестовского: общее и отличное, мы приходим к слендующим результатам.

И в бездненских, и в литовских главах местная власть злоупотребляет своими полномочиями, в попытке крестьян отстоять свои права хочет видеть проявление бунтарского духа; и русские, и белорусские крестьяне законопоснлушны и преданны Государю. 

Различия в этих сценах объясняются не только тем, что действие в Двух силах переносится на территорию Царства Польского, но и дальнейшей лохнранительной эволюцией Вс. Крестовского.

Сцена бунта белорусских крестьян отличается более циничной позициней польских панов и их служителей; большими забитостью, кротостью и понслушанием крестьян, на фоне полнейшей безобидности которых подчеркнута абсурдность карательных действий посредника.

Образы белорусских крестьян даны в совершенно ином эмоциональном ключе, чем образ шляхты, - умиленно, сентиментально - проникновенно.

Несмотря на пристрастность и однобокость В. В. Крестовского, политинческая атмосфера на национальных окраинах накануне восстания воссоздана писателем достаточно объективно.

з 3, Личность и судьба литовского диктатора в интерпретации В. В. Крестовского: Кастусъ Калиновский и Василий Свитка.

В антинигилистической прозе сложилась определенная традиция изобранжения идеологов польской смуты. В. В. Крестовский тоже создает (не без влиянния лесковского Некуда) нравственно непривлекательные образы ксендза Ладыслава Кунцевича, полковника Пшецыньского, ксендза Стикста. На фоне этих героев, созданных по жанровому стереотипу, выделяются фигуры Василия Свитки и поручика Бейгуша. 

Василий Свитка с самого начала окружен тайной и наделен обаянием. Умный; хитрый, но умеющий продемонстрировать простодушие; проницательнный; жесткий, но умеющий быть доброжелательным и добродушным. Он кованрен, но не подл, высокомерен, но не спесив. Тонкая градация, ставящая его на особое место среди польских эмиссаров, сеющих смуту в России.

Автор лишь однажды выставляет Свитку в смешном свете  - когда поканзывает неудачу его агитационной деятельности среди крестьянства. Человек, сумевший подчинить себе гимназиста, пасует перед народной мудростью.

С неожиданной стороны раскрывается герой в сцене трибунала. Он не просто сожалеет о Хвалынцеве, приговоренном к убийству кинжалом, а соверншает неслыханную вещь: плачет и молит ксендза Стикста, чтобы тот спас Хвалынцева. Автор мотивирует опрометчивое поведение героя тем, что тот увлекся человеческим порывом своего сердца. Нам кажется, что, поддавшись стремнлению смягчить образ диктатора Литвы, Крестовский взял фальшивую ноту, допустил психологический просчет.

Сопоставляя позицию Василия Свитки и его жизненного прототипа, мы опирались, в частности, на материалы Мужицкой правды. Мужицкая правнда Ч агитационный материал, а не исповедь. Она не может в полной мере отнражать истинных целей и притязаний диктатора Литвы. Тем не менее во многих суждениях Василия Свитки в романе Две силы узнается позиция Кастуся Калиновского. Свитка, например, говорит: л...наша святая задача Ч вместе с политической революцией произвести и социальную. Материалы Мужицкой правды подтверждают, что Калиновский именно так определял для себя свянтую задачу.

Сопоставляя работы историков с романной реальностью Двух сил, мы убеждаемся, что правда Крестовского избирательна. Так, автор ни словом не обмолвился о любви и сострадании Свитки-Калиновского к белорусскому нанроду, хотя тому есть прямое историческое подтверждение - Письма из-под винселицы, написанные в ожидании казни.

Василий Свитка несводим к собственным декларациям. Не случайно в пророчески вдохновенных речах героя Хвалынцеву, настроенному достаточнно критически, многое кажется в высшей степени симпатичным. Он интуинтивно чувствует, что Свиткой руководит не только жажда славы, но и вера в величие дела освобождения.

Несмотря на пристрастность автора, проявившуюся как в отборе и освенщении фактов биографии Свитки-Калиновского, так и в фигурах умолчания, этот образ  - один из самых живых и привлекательных в романе.

з 4, л"Варшавские" главы романа "Две силы": особенности изображения польской менталъности.

В варшавских главах романа сатирический пафос приглушается и устунпает место романтизированной атмосфере трагической значительности.

В Двух силах есть целый ряд выразительных эпизодов, воссоздающих настроения в Варшаве накануне восстания. Мы полагаем, что они являются плодом непосредственных жизненных впечатлений писателя. В этих сценах воссоздан неповторимый национальный колорит.

Осуждая религиозный фанатизм и национализм поляков, писатель отдает должное силе, глубине и искренности их патриотических чувств.

О том, что В. В. Крестовский при создании варшавских глав менее всенго руководствовался антинигилистической тенденцией, свидетельствует доснтигнутый им художественный результат. Этнический аргумент, успешно иснпользованный Крестовским при описании быта и нравов Северо-Западного края, достигает в варшавских главах иного эффекта, вряд ли предполагавшенгося автором: если литовские главы убеждают читателя, что Северо-Западный край русский по духу, атмосфере, вероисповеданию, то Варшава в изображении писателя насквозь польская, и попытки с помощью грубой силы сделать ее русской могут привести лишь ко временному успеху.

з5, Польское восстание 1863-1864 годов глазами Вс. Крестовского. Столкновение сатирического и эпико-героического начал. Документальность и документирование.

Польское восстание - идейная кульминация романа. Участие в нем поканзано через столкновение двух противоположных жанровых тенденций - сатинрической и эпико-героической.

В сатирическом свете изображены представители шляхты. Убийственно-иронические сцены рисуют походную жизнь ополченцев, для которых участие в повстании является поводом пощеголять в красных панталонах и возможнонстью весело провести время в лесу за чаем, картами и закуской.

Перед В. В. Крестовским стояла задача показать историческую правоту русской силы и нравственное превосходство православной веры. Поэтому сатинрическому пафосу во втором романе дилогии противостоит скорбно-величественный и умильно-просветленный.

Саркастические зарисовки участников банды соседствуют со скорбным и величественным описанием мученической смерти православного священника отца Сильвестра и майора Лубянского. Писатель создает монументальный, венличественный образ героя, придавая противостоянию русских полякам глубонкий идеологический и нравственный смысл.

В. В. Крестовский отождествляет политику русского правительства в отнношении к Польше с мнением всего русского народа. Мысль эта является сонставной частью утверждения о глубинном единстве русского народа и царя, проявляющемся с особой силой в периоды совместных испытаний.

з 6, Памфлетность и идеализация Ч два полюса типизации в антинигинлистической и "нигилистической" романистике. Личность М. Н. Муравьева в "сибирском" романе Н. Г. Чернышевского "Пролог" и в романе В. В. Крестовнского "Две силы".

Для сопоставления с Двумя силами Вс. Крестовского мы выбрали ронман Н. Г. Чернышевского Пролог: произведения создавались примерно в однно время; в качестве периферийного героя в них выводится Муравьев; для созндания образа использованы противоположные принципы типизации.

Чернышевский создал памфлетный образ Чаплина, в котором угадываютнся черты личности М. II. Муравьева. Писатель подверг своего героя испытанию бытом и раскрыл его истинную сущность в отношении к женщине.

Ведущий принцип изображения героя - анимализация, последовательно выдержанный и доведенный до уродливо-гротескной формы.

Политические решения Чаплина поставлены в зависимость от плотских притязаний героя. Убедившись, что Нина Савелова не желает быть его наложнницею, Чаплин отказывается подписать составленный либералами доклад лоб основаниях, на которых будут освобождены крестьяне.

Чернышевский увлекся обытовлением своего героя и, стремясь проденмонстрировать человеческую несостоятельность графа, практически не показал его в сфере политической деятельности. В этом мы видим одну из главных причин того, что образ Чаплина, прототипом которого послужил М. Н. Муравьнев, получился предвзятым и однобоким.

В. В. Крестовский, давая интерпретацию личности М. Н. Муравьева, стремится достичь прямо противоположного эффекта. В Двух силах вилен-ский военный губернатор предстает перед читателем как реальное историченское лицо и показан через призму восприятия Константина Хвалынцева.

Настойчиво повторяются детали, создающие психологический портрет Муравьева. Создается монументальный образ человека, величественного в своней строгой простоте, наделенного действительной и громадной нравственнной силой.

Крестовский, как и Толстой, хочет наделить своего героя нравственной привлекательностью, человеческой значительностью. Но если толстовский образ Кутузова в своем истинном величии органичен, естественен, то образ Мунравьева оставляет у читателя ощущение преднамеренности.

Мы полагаем, что и концепция дилогии в целом, и концепция личности М. Н. Муравьева полемически ориентированы на жанровый опыт Войны и мира. Польскому восстанию придан статус события общенационального маснштаба, а Муравьеву - статус эпопейного народного героя. Но для Толстого ключевым является понятие народ, для Крестовского Ч лцарь и народ. Кутунзов - проводник воли народа, Муравьев - ставленник императора.

Муравьев поставлен обстоятельствами в иные исторические условия. Отечественная война 1812 года далеко не равноценна в общественном сознании подавлению восстания в Польше, а Крестовский настойчиво и целенаправленно пытается сопоставить эти несопоставимые события.

В разделе IV, Дилогия В. В. Крестовского "Кровавый пуф" в жанронвом контексте антинигилистического романа. "Кровавый пуф" как полинтический роман. Соотношение художественного и публицистического в дилогии. Особенности историзма, подводятся итоги анализу жанровой специфики произведения.

юбой антинигилистический роман содержит в себе жанровые признаки политического. В дилогии Вс. Крестовского они представлены наиболее выра-женно и последовательно. Произведение отличается объемом публицистически осмысляемого материала и степенью документирования, то есть не столько понлитической сутью, сколько своеобразием ее оформления.

Значительный объем и сквозной характер позволяют рассматривать пубнлицистические включения у Вс. Крестовского в качестве особой жанровой сонставляющей. Кровавый пуф - художественно-публицистическое произведенние, в котором совмещены два плана изображения.

Введя в произведение обширный документально-публицистический план повествования и назвав свою дилогию хроникой, Вс. Крестовский выразил претензию не просто на историческую объективность, но на фактографическую точность.

Интерпретация русской истории через призму польской интриги позвонлила писателю не только отрицать бунтарские настроения крестьян и радикальнные устремления студентов, но и акцентировать мысль об органическом единнстве русского народа и Государя - Освободителя.

Есть в романе и претензия на высшую объективность - на уважительное изображение идеологических противников; есть картины, вступающие в протинворечие с авторской тенденцией и воссоздающие искренность польского патнриотического и религиозного чувства.

И тем не менее подчеркнутая документальность часто оказывается иллюнзорной. Писатель не искажает смысла исторических документов, но так компоннует и локрашивает материал, так акцентирует одни аспекты и умалчивает о других, что документальность подменяется документированием, объективиронванность не всегда приводит к объективности, а трансформация исторической реальности оборачивается отказом от исторической правды.

Глава IV, л"Великое пятикнижие" Ф. М. Достоевского в жанровом контексте антинигилистического романа.

Анализ, предпринятый в разделе I, Антинигилистический пафос "веникого пятикнижия" в оценке литературной критики и публицистики XIX века, позволяет убедиться, что современники писателя, признавая или отринцая сходство его героев с нигилистами 60-70-х годов, подчеркивали антинигинлистическую направленность всех пяти романов. При этом речь шла не только о концептуальном сходстве произведений Достоевского с антинигилистической прозой современников, но и об особенностях сатирической типизации, которые послужили одной из причин того, что русские радикалы отказались узнавать себя в героях Достоевского.

Раздел II, Идеологический опыт Ф. М. Достоевского в контексте его послекаторжной романистики.

Обращение к личному идеологическому опыту Достоевского принципинально важно, поскольку критика идей нигилизма у писателя была мотивирована автобиографическими причинами в большей степени и несколько иначе, чем у других писателей - антинигилистов. Ни один из них не прошел через столь глунбокое, трагическое перерождение собственных убеждений, ни один не пытался с такой страстью изжитъ их, воплотив в художественные образы.

Нигилистическое миропонимание послужило Достоевскому основным эмоциональным импульсом для полемики, главным трамплином для отталкинвания. Сложность заключалась в том, что она являлась автополемикой.

Автобиографическая природа идеологического опыта писателя наложила отпечаток на интерпретацию этого опыта, придала обличению пережитого и отвергнутого страстность не только отрицания, но и до конца не изжитого сонмнения. При этом Достоевский-художник таким образом смог типизировать свои заблуждения, что они предстали в перспективе, позволяющей увидеть их потенциальную опасность.

Раздел III, Пути и формы полемики с идеями нигилизма в романном "пятикнижии" Достоевского.

з 1, Особенности преломления идеологического опыта в романах "Пренступление и наказание" и "Бесы".

В работе аргументируется мысль об автобиографичности образа Раскольникова, которому автор не только приписал некоторые стороны своего каторжного опыта, но и наделил его собственными почвенническими прозрениями.

Смысл использования автобиографического материала при создании обнраза состоит в параллели между уголовным и политическим преступлением. Убийство, совершенное Раскольниковым, - метафора политического преступнления. Метафоризация является способом обобщения и оценки писателем не только собственного докаторжного опыта, но и политического радикализма 60-х годов.

Сближая и пробуя идеи, Достоевский выявляет их общую атеистиченскую сущность, нравственную ущербность и социальную опасность. Особую страстность его художественному эксперименту придает то, что в идее героя-идеолога Достоевский лузнает и осуждает собственные идейные заблуждения.

Ф. М. Достоевский - один из первых русских писателей, убравших вондораздел между героями-нигилистами и другими участниками сюжетного действия. Он показал, что нигилистические идеи действительно носятся в возндухе, заражают, искушают возможностью вседозволенности.

Антинигилистическая тенденция не стала у Достоевского ни жанро-, ни стилеобразующим элементом. Пародийное снижение, разбросанные по тексту иронические инвективы в адрес русских радикалов лишь своеобразно разренжают романную ткань. Сама идея сильной личности выступает как порожденние нигилистического миропонимания. Нигилист оказывается не сатирическим персонажем, а трагическим лицом.

В Бесах пародийное и памфлетное начало в ходе эволюции замысла вбирается в трагедийный пафос и преодолевается трагической мощью и значинмостью происходящего. Это, наряду с Преступлением и наказанием, - один из самых автобиографичных романов Ф. М. Достоевского.

Нечаевское дело поразило Достоевского и с особой остротой напомнинло ему о собственных идейных заблуждениях 40-х годов. В Дневнике писатенля он прямо расценивает политический социализм конца 60-х как закононмерный результат теоретического социализма своей юности. Уголовное пренступление, послужившее в Преступлении и наказании метафорой политиченского бунта, стало в реальной жизни его атрибутом.

Параллели между петрашевцами и нечаевцами нашли зримое художестнвенное воплощение в Бесах. Главным путем лизживания собственного идеологического опыта стал в романе прием нарочитого анахронизма.

Одним из способов оценки идеологии нигилистов, как и в Преступлении и наказании, становится симбиоз идей. В шигалевской теории соединяются и доводятся до логического конца посредством абсурдизации мальтузианство, контианство, утопии Фурье - Петрашевского - Чернышевского. И вновь одной из составляющих этой зловещей и абсурдной теории оказывается собственный лизжитый идеологический опыт писателя.

Нечаевщина стала для Достоевского пиком узнавания прежних заблужндений, заставила задуматься о нереализованных возможностях своей судьбы. Поэтому в Бесах настолько сильно беспощадное памфлетное начало, органнически и парадоксально сочетающееся с глубокими художественными обобнщениями.

з 2, Тема смертной казни в художественном целом романов "Преступнление и наказание"\ "Идиот", "Братья Карамазовы".

Тема смертной казни и связанных с ней переживаний используется в Преступлении и наказании исключительно для передачи душевного состоянния главного героя, Раскольникова, в чем можно усмотреть дополнительное указание на автобиографический характер образа. С другой стороны, идеологинческий опыт автора вновь представлен здесь по-особому, опосредованно. Ведь речь идет, по сути дела, не о теме, а о мотиве. Мотив этот, выступающий панраллелью к переживаниям главного героя, служит метафорой его внутреннего состояния. Если накануне преступления он использован как знак обреченности Раскольникова на убийство, ставшее духовным самоубийством, то после совершения преступления мотив оказывается связанным с другим, концептуальнно значимым для писателя мотивом жажды жизни.

В Идиоте мотив смертной казни вырастает в самостоятельную тему.

Вкладывая рассказ о душевном состоянии приговоренного к смерти в уста князя Мышкина, Достоевский достигает двойного эффекта.

Во-первых, он дистанцируется от собственного эмоционального опыта; во-вторых, соединяет непосредственность впечатлений с их рациональным оснмыслением. Для этого ему понадобился конфидент особого рода, человек, наделенный острой способностью к со-переживанию, умеющий ощутить чунжую боль как свою собственную, взять ее на себя.

Отождествление автора и персонажа является пиком эмоционального лизживания того потрясения, которое было испытано Достоевским у эшафота. А поскольку лэшафот явился решающим событием в духовной биографии пинсателя (С. В. Белов), то сцены смертной казни, введенные в роман Идиот, стали и попыткой переосмысления идеологического опыта.

Эмоциональное изживание ощущений приговоренного к смерти откликннулось и в Братьях Карамазовых. Представляется небезразличным то, что упоминание об ощущениях приговоренного к смерти как параллель к собстнвенным переживаниям принадлежит Ивану Карамазову, в личности которого наиболее сложно и опосредованно преломился идеологический опыт самого писателя.

В з 3, Проблема нигилизма и образы нигилистов в антинигилистической романистике и в романе "Идиот", показаны особенности интерпретации нингилистического миропонимания во втором романе пятикнижия.

Уже в Преступлении и наказании намечена мысль об опасности нигинлистических идей для духовного здоровья русского общества. В Идиоте она становится доминирующей. Нигилизм и луголовщина разведены в нем только формально. И публицистический контекст романа, и логика сюжетного дейстнвия свидетельствуют об уголовных потенциях нигилизма. Роман буквально пронизан отсылками к современной Достоевскому уголовной хронике. Нигилистические идеи мутируют, модифицируются, дают различные результаты, оканзывают разнородное влияние на представителей разных сословий.

В антинигилистической беллетристике сатирический образ однозначен в своей негативности. В Идиоте же представление о членах компании Бурдовского (Келлере, самом Бурдовском) корректируется по ходу сюжетного дейстнвия. Кроме желания писателя быть объективным, неоднозначность в интерпрентации сатирических образов объясняется, во-первых, антропологией Достоевского, одним из аспектов которой является убеждение в широкости человека, и, во-вторых, причиной, имеющей отношение к концепции Идиота - мотивом преображающего влияния князя на души окружающих людей.

В з 4, Образы детей-нигилистов в романах Ф. М. Достоевского "Идиот" и "Братья Карамазовы", на фоне традиции антинигилистического романа анализируются детские образы.

Образы маленьких нигилистов, Коли Иволгина и Коли Красоткина, созданы Достоевским с любовью, симпатией и добрым юмором. В обоих случаях автор подчеркивает неиспорченность, непосредственность, чистоту своих героев, априорный и головной характер их нигилистических суждений. Чужое слово в устах юных нигилистов выполняет, как и у Клюшникова (Коля Горобец) разоблачающую лостранняющую функцию. В то же время и речевая ханрактеристика юных позитивистов, и их образы в целом разработаны более глунбоко и психологически тонко.

В то же время априорность его нигилистических суждений намеренно подчеркнута, заострена; их лостранняющая функция особенно очевидна. В этом отношении автор Братьев Карамазовых близок жанровой традиции антиннигилистического романа.

Тема детства играет в романах огромную роль именно в связи с темой дунховного наставничества, миссионерства. В Братьях Карамазовых в большей степени заострены оба полюса этой темы: разлагающее влияние нигилистиченских идей на разум подростка и целительное воздействие наставника на душу формирующейся личности.

В з 5 - Нигилистическое понимание смерти в художественном воспринятии Ф. М.Достоевского ("Идиот" - "Бесы" - "Подросток"). Мотив "будет ли все равно? ".

Герой-идеолог в антинигилистическом романе либо лишен драматизма и целен в своей самодовольной ограниченности, либо фанатически предан идее и целен в своем стремлении к разрушению. Во втором случае нигилист может предстать в трагическом ореоле, однако его душевная трагедия не имеет онтонлогического смысла. Нигилисты же Достоевского наделены расколотым сознаннием и влекомы последними вопросами бытия, среди которых далеко не понследнее место занимает вопрос о бессмертии души. Идейные самоубийцы Ф. М. Достоевского обычно выстраивают изощренную казуистику, мотивируя реншение покончить с собой. Однако задача писателя заключается не только в том, чтобы развенчать несостоятельность этой аргументации. В страстном отрицаннии героями Бога писатель прозревает потребность веры.

В ходе анализа мы аргументируем данное утверждение на примере сквознного мотива будет ли все равно?, рассматривая различные его вариации при создании образов сомневающихся атеистов в Идиоте (Ипполит Терентьев), Бесах (Ставрогин и Кириллов), Подростке (Крафт), Сне смешного челонвека.

з 6, Проблема нигилизма и образы нигилистов в романе "Подросток".

В романе содержится художественный отклик на деятельность долгушинцев, выведенных под именем дергачевцев. Из материалов следствия пинсателю было известно, что долгушинцы призывали население к бунту. Однанко в романе об этой сфере деятельности нигилистов прямо ничего не сказано. В центре читательского внимания находятся только суждения дергачевцев. Их мнения подчеркнуто космополитичны. Под пером Ф. М. Достоевского, одернжимого мыслью об особой миссии русского народа, такая акцентировка, без сомнения, выполняет разоблачающую роль.

В ходе анализа мы обращаем внимание на фразу госпожи Дергачевой: Надо жить по закону природы и правды, - и полагаем, что в контексте послекаторжного творчества Ф. М. Достоевского слова эти должны прочитываться как оценочная аллюзия на человека природы и правды Руссо. Подчеркивая злобу дня, указывая на общество долгушинцев как прототип кружка дергачевцев, фраза одновременно служит способом авторской оценки членов кружка, самодовольных и ограниченных рационалистов.

Аллюзии на Ж. Ж. Руссо ориентируют читателя и в вопросе об отношеннии дергачевцев к религии: в черновых набросках к Подростку, а затем и в окончательном тексте романа женевские идеи характеризуются (устами Версилова) как добродетель без Христа.

Еще одна реалия, нашедшая отражение в романе Подросток, - реплика одного из дергачевцев: Quae medicamentae non sanant - ferrum sanat, quae ferrum non sanat - ignis sanat!. Во время петербургских пожаров эти слова устойнчиво связывались с действиями поджигателей, а в поджогах власти обвинили радикально настроенную молодежь, прежде всего студенческую. Вкладывая в уста героя слова Гиппократа, Достоевский, вероятно, хочет указать на связь теоретического и политического нигилизма.

Таким образом, с помощью аллюзий автор не только оценивает суждения нигилистов, но и выводит нас за пределы конкретного эпизода. Достоевский не убирает из текста указаний на радикализм воззрений дергачевцев, на их коснмополитическую и атеистическую сущность; он просто указывает на это иначе, чем авторы антинигилистических романов.

В Подростке Достоевский продолжает экспериментировать, пробонвать и испытывать нигилистические идеи и их вариации.

Ротшильдовская идея Аркадия Долгорукого соотнесена с идеологией нигилистов не метафорически, как раскольниковская, а иным образом. Подроснток не является одним из нигилистов, но его идея находит почву в неблагообнразии жизни. Его отношение к нигилистам строится по принципу притяжения-отталкивания. Ротшильдовская идея Подростка и идеи нигилистов-членов кружка, в равной мере порожденные атмосферой безбожия, разведены, но бронсают друг на друга лотсвет, проясняя авторскую позицию.

з 7, Особенности воплощения нигилистического миропонимания в романне "Братья Карамазовы ".

В Братьях Карамазовых нигилистическая тема вновь приобретает ханрактер изживания идеологического опыта. Однако ассоциации с собственным идейным прошлым здесь более сложны и труднодоказуемы, чем в Преступленнии и наказании или Бесах, хотя личный идеологический опыт сконцентринрован в духовных исканиях одного героя - Ивана Карамазова: в симбиозе идей, составляющем основу его миросозерцания, важную роль играет идеолонгия русских нигилистов, которой в 40-е годы отдал дань автор.

Пафос Братьев Карамазовых - в развенчании гордыни Ивана, но автору не удается деэстетизировать идеолога карамазовщины в той мере, в которой он деэстетизировал Раскольникова. На наш взгляд, главная причина различий кроется в характере использования автобиографического материала. Богоборнческий бунт Ивана потому и проникнут такой искушающей силой отрицания, что замешан на неизжитых религиозных сомнениях автора.

По характеру интерпретации уголовных сюжетов Братья Карамазовы наиболее близки Идиоту. В обоих произведениях нигилизм и уголовщина формально разведены, но убийства совершаются в атмосфере вседозволенности и являются следствием безверия. В поле зрения героев романа Братья Караманзовы находятся громкие уголовные дела. Криминальные факты из реальной жизни обсуждаются на страницах романа, создавая своеобразный аккомпаненмент сюжетному действию. Так публицистическая злоба дня вбирается в хундожественную ткань романа; реальное событие не становится фактом вымышнленного сюжета, как это часто происходит в антинигилистическом романе, а составляет сюжетный ассоциативный фон.

В Братьях Карамазовых натура Достоевского-полемиста проявилась в использовании адресных инвектив против современных писателю прогрессинстов и в ироническом освещении некоторых общественных тенденций. Принмером того и другого служит образ госпожи Хохлаковой. Монолог героини о роли в ее жизни писателя Щедрина - одна из самых резких, злых и остроумнных адресных инвектив в творчестве Достоевского.

Разделе IV, л"Великое пятикнижие" Ф. М. Достоевского и жанр аннтинигилистического романа.

В антинигилистической романистике злоба дня часто оставляет впечатнление самоцельности; в памфлетном изображении нигилистов угадываются предубеждение, личная неприязнь автора или идеологический заказ.

В романистике Ф. М. Достоевского нигилистическая злоба дня вбираетнся в нигилистическую атмосферу цинизма, преступности, вседозволенности, пронизывающую все сферы романной реальности.

Достоевский тоже пристрастен в оценках нигилистов и нигилизма. Идеонлогический опыт писателя придает особую эмоциональность развенчанию того, что автор трактует как последствия собственных заблуждений. Но то же самое присутствие автобиографического начала позволяет писателю уйти от памфлетности, подняться над злобой дня. Характер разработки антинигилистинческой проблематики становится при этом двойственным.

С одной стороны, периферийные герои-нигилисты часто создаются Доснтоевским в жанровых традициях антинигилистического романа. С другой стонроны, было бы неправомерно связывать антинигилистический пафос только с этими героями.

Пафос антинигилистической беллетристики неоднороден, но прозрачен и определенен. Нигилизм, чуждое русской ментальности явление, дискредитирунется, в частности, через быт и нравы, поэтому большое место в романах А. Ф. Писемского, В. П. Клюшникова, В. В. Крестовского занимает этологическое начало. Пафос великого пятикнижия почвеннический. На первый взгляд, он мало чем отличается от пафоса антинигилистического романа. Однако триада православие - самодержавие - народность понимается Достоевским иначе, чем писателями-беллетристами антинигилистического лагеря. Вяч. Иванов утнверждал, что монархизм Достоевского был славянофильский, утопический, оппозиционный современной ему форме самодержавия....

Не менее утопичным был его идеал народности. Образ народа-лбогоносца в великом пятикнижии в основном декларирован, а не воплонщен (одно из немногих исключений - Макар Долгорукий в Подростке).

В антинигилистической беллетристике альтернативой хаосу и разладу чаще всего становится то, что мыслится не просто как должное, а как реально существующее. Исполнение же почвеннической миссии русского народа в романистике Ф. М. Достоевского предполагается в неопределенном будущем: Народ встретит атеиста и поборет его. Реальность романного мира Достоневского - хаос и разлад.

Публицистическое начало в пятикнижии чаще всего энергетически занряжает страстные монологи героев-идеологов. Существование этого типа ненвозможно в художественной реальности антинигилистического романа в том статусе, который приобретает носитель идеи у Ф. М. Достоевского.

Главный герой-идеолог у Ф. М. Достоевского Ч фигура трагическая, маснштабная, величественная в самых своих заблуждениях. Он живет высшими интересами, а потому столь незначительное место, сравнительно с произведенниями антинигилистической направленности, занимает в романах Достоевского этологическое начало. Дело в том, как относятся к бытовой повседневности санми герои. Раскольников, например, всегда выше быта, поскольку равнодушен к нему.

Фигура главного героя-идеолога у Достоевского узнаваема и своей русскостью, и своей социально-исторической конкретностью. Однако в большиннстве случаев читателя не оставляет ощущение, что герой Достоевского, мучинмый мировыми проблемами, возвышается над эпохой. Один из источников этого ощущения раскрыл Г. М. Фридлендер, писавший, что в романах Ф. М. Достоевского мысль и автора, и героев... от каждодневного... переключается ко всеобщему. Г. С. Померанц объясняет фантастичность идеологов Достоневского тем, что они принадлежат чаще всего сразу двум эпохам, разделенным двадцатью годами. Эффект такой контаминации достигается чаще всего с понмощью приема нарочитого анахронизма.

Оба этих способа построения характера позволяют Достоевскому преодонлеть антинигилистическую злобу дня.

Каждый из романов пятикнижия отличается своими жанровыми осонбенностями.

Главный герой-идеолог Преступления и наказания - политический нигилист, бунт которого зашифрован в уголовном преступлении. Это полинтический роман-метафора.

В Идиоте, где нигилизм показан в бытовом плане, но с уголовными понтенциями, наиболее сильно мифологическое начало.

Бесы Ч политический роман-символ и роман-предупреждение, форнмально наиболее связанный с антинигилистическими традициями.

Художественная реальность Подростка на первый взгляд в наименьшей степени условна, хотя в наибольшей степени авантюрна. Мы называем эффект реалистичности Подростка иллюзией жизнеподобия.

Для романа Братья Карамазовы мы считаем наиболее подходящим жанровое определение роман-завет, в финале которого, по определению И. Б.

Роднянской, дается грандиозное этическое задание.

Предлагая индивидуальную жанровую характеристику каждому роману, мы ощущаем неполноту данных определений. Возможно, это происходит потонму, что определения, затрагивая существенные аспекты жанрового содержания (например, политический роман) и жанровой формы (например, роман-метафора) пятикнижия, не способствуют выявлению его общей, онтологинческой сущности.

Творить особую реальность, в которой возможны перетасовка эпох, пенреключение от каждодневного ко всеобщему, прорыв за пределы злобы дня, позволяет Достоевскому ощущение присутствия высшей реальности в эмпинрической. Взгляд на эмпирическую реальность через призму метафизической позволил писателю дать особую художественную трактовку нигилистическому миропониманию, выходящую за жанровые рамки антинигилистической романнистики.

В заключении характеризуются результаты, делаются выводы и намечанются возможные перспективы исследования.

Основное содержание диссертации отражено в следующих работах.

Монографии

1. Склейнис Г.А. Жанровое своеобразие дилогии В. В. Крестовского Кровавый пуф. - Магадан: Кордис, 2004. Ц  122 с. (8, 3 п.л).
2. Склейнис Г.А. Великое пятикнижие Ф. М. Достоевского в жанровом контексте антинигилистического романа. - М. - Магадан: Кордис,  2006. - 110 с. (6, 95 п. л.).

Публикации в журналах, входящих в перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, рекомендованных ВАК

Минобрнауки России

3. Склейнис Г.А. Сатира А. Кантемира На хулящих учения // Литература в школе. Ц М., 2006. Ц № 5. С.  47-48 (0, 3 п. л.).
4. Склейнис Г.А. М. Н. Муравьев в сибирском романе Н. Г. Чернышевского Пролог и в романе В.  В. Крестовского Две силы // Россия и АТР (Азиатско-тихоокеанский регион). Ц Владивосток, 2006. Ц № 4. Ц С. 191-196 (0, 5 п. л.) (Журнал включен в Перечень изданий. См. Бюллетень Высшей аттестационной комиссии МО Российской Федерации. 2005, №4)
5. Склейнис Г.А. Нравственные и психологические истоки феномена самоубийства в понимании Ф. М. Достоевского // Вестник Дальневосточного Отделения РАН. Ц Владивосток, 2007. Ц  № 1. Ц С. 59-68 (0, 95 п. л.) . 
6. Склейнис Г.А. Особенности речи героев в комедии Л.Н.Толстого Зараженное семейство. Ч  Русская речь, 2008, № 5.  Ч  С. 25-28. (0,3 п.л.)
7. Склейнис Г.А. Генезис и жанровая специфика антинигилистического романа. Ч Вестник  Вятского государственного гуманитарного университета, 2008. Ч№ 4.  Ч  С.143-147 (0,3 п.л.)
8. Склейнис Г.А. Атеистическое понимание смерти в интерпретации И.С.Тургенева. Ч Религиоведение. Научно-теоретический журнал.Ч  2009.  Ч  № 1. Ч С.179-183 (0,3 п.л.)
9. Склейнис Г.А.Особенности интерпретации идей нигилизма в романе Ф.М. Достоевского Подросток. Ч Известия Санкт- Петербургского университета экономики и финансов. Ч 2009.  Ч  №2. (58) Ч  С. 82-88(1 п. л.)

Учебные пособия

10. Склейнис Г.А. Двойничество в аспекте системности художественного творчества Ф.М. Достоевского. Учебное пособие по спецкурсу. - Магадан: Кордис, 2002. - 39 с. (2,15 п.л.).
11. Склейнис Г.А. Русский антинигилистический роман второй половины ХIХ века. Учебное пособие по спецкурсу.  - Магадан: РИО АО Северовостокзолото, 1996.  - 34 с. (2,1 п.л.).

Публикации в научных журналах и сборниках научных трудов

12. Склейнис Г.А. Природа авантюрности в антинигилистическом романе. ЧВестник БрГУ. Серия филологических наук. - 2008. - № 12. - С. 88-91 (0,3 п. л.).
13. Склейнис Г.А. Своеобразие раскрытия темы праведничества в рассказе Н.С. Лескова На краю света // Православие. Общество. Культура. Материалы международной научной конференции Русское православие. Четыре века в Сибири. К 100-летию Томско-Тарской епархии. - Омск: ТОО Полиграф, 1995. - С. 178-180 (0,1 п.л).
14. Склейнис ГА. Жанровая природа русского антинигилистического романа // Литература в целостном контексте культуры. Всероссийская межвузовская конференция. Доклады. - Биробиджан: БГПИ, 1996.Ц С. 56-60 (0,3 п.л.).
15. Склейнис Г.А. Формы полемики с идеями нигилизма в романах Ф.М. Достоевского Преступление и наказание и Бесы // Материалы научно-практической конференции, посвященной 40-летию Северного международного университета. - Магадан: СМУ, 2002. - С. 149-152 (0,3 п.л.) (Соавтор - А.А. Гарипов).
16. Склейнис Г.А.  Литературно-критические суждения Ф. М. Достоевского как ключ к прочтению комедии Д. И. Фонвизина Бригадир // XIV Пуришевские чтения. Всемирная литература в контексте культуры. Сб. статей и материалов. - М.: МПГУ, 2002. - Ч. II. - С. 335-336 (0, 1 п. л.)
17. Склейнис Г. А.  Преступление и наказание и Бесы как жанровые модификации идеологического романа Ф.М. Достоевского // Русское литературоведение в новом тысячелетии. Материалы I международной конференции: В 2 т. Т. I.. Ц  М.: Альфа, 2002.  Ц  С. 204-210 (0,35 п.л.).
18. Склейнис Г.А. Функционирование героя-идеолога в художественной системе Ф. М. Достоевского // Русское литературоведение в новом тысячелетии. Материалы I международной конференции: В 2 т. Т. I.  Ц  М.: Альфа, 2002.  Ц  С. 89-94 (0,35 п.л.) (Соавтор - А. А. Антипов).
19. Склейнис Г.А. Нигилистическое понимание смерти в трактовке русских писателей (Г. Р. Державин, А. С. Пушкин, И.С. Тургенев и Ф.М. Достоевский // Литература: История и современность. Материалы научно-практической конференции преподавателей кафедры литературы Северного международного университета. Выпуск 2.  - Магадан: СМУ, 2003.  - С. 3-11 (0,5 п.л.).
20. Склейнис Г.А. Соотношение реального и фантастического в готической прозе Э. Т. А. Гофмана и в повести Ф. М. Достоевского Двойник // XV Пуришевские чтения. Всемирная литература в контексте культуры: Сб. статей и материалов - М.: МПГУ, 2003.  - С. 251-253 (0,1 п. л.).
21. Склейнис Г.А.  Личность М.Н. Муравьева в художественной интерпретации Н.Г. Чернышевского и В.В. Крестовского // Литература: История и современность (проблемы отечественной и зарубежной литературы). Материалы научно-практической конференции преподавателей кафедры литературы Северного международного университета. Выпуск 1. - Магадан: Кордис, 2001. - С. 10-14 (0,25 п.л.).
22. Склейнис Г.А. Личность Н. Г. Чернышевского в художественном пространстве антинигилистического романа (на примере Взбаламученного моря А. Ф. Писемского) // Проблемы славянской культуры и цивилизации. Материалы V Международной научно-методической конференции. - Уссурийск: УГПИ, 2003.  Ц  С. 97-99 ( 0,4 п. л.).
23. Склейнис Г.А. Сатира А. Д. Кантемира На хулящих учения в контексте миропонимания эпохи русского Просвещения // Вестник СМУ. Выпуск I.  - Магадан: СМУ, 2003. - С. 93-97 (0, 5 п.л.).
24. Склейнис Г.А. Роман В. П. Клюшникова Марево как явление антинигилистической прозы // Университетский комплекс - стратегический фактор социально-экономического развития Северного региона.  - Магадан: СМУ, 2003. - С. 200-203 (0,3 п. л.).
25. Склейнис Г.А. Соотношение эпического и романного мышления в антинигилистической беллетристике // Синтез в русской и мировой художественной культуре. IV научно-практическая конференция, посвященная памяти А. Ф. Лосева. - М.: МПГУ, 2004. - С. 75-80 (0,35 п. л.).
26. Склейнис Г.А. Дилогия В. В. Крестовского Кровавый пуф: творческая история, концепция, смысл названия // Русское литературоведение в новом тысячелетии. Материалы III международной конференции: В 2 т. Т. I.  - М.: Изд. Дом Таганка, 2004. - С. 191-195 (0,3 п.л.).
27. Склейнис Г.А. Крестьянские волнения 1861 года в интерпретации В.В. Крестовского (роман Панургово стадо) // Проблемы славянской культуры и цивилизации. Материалы VI Международной научно-методической конференции. - Уссурийск: УГПИ, 2004. - С. 139-143 (0,55 п. л.)
28. Склейнис Г. А. Нигилизм в восприятии Н. И. Надеждина (статья Сонмище нигилистов) // Вестник СМУ. Выпуск III.  - Магадан: СМУ, 2004. - С.  66-69 (0, 4 п.л.).
29. Склейнис Г.А. Функции мотива путешествия в антинигилистической дилогии В. В. Крестовского Кровавый пуф // XVII Пуришевские чтения: Путешествовать - значит жить. (Х. К. Андерсен). Концепт странствия в мировой литературе: Сб. материалов международной конференции. - М.: МПГУ, 2005. - С. 225-227 (0,1 п. л.).
30. Склейнис Г.А .Нигилистическое понимание смерти в художественном восприятии И. С. Тургенева (Отцы и дети). // Русское литературоведение в новом тысячелетии. Материалы II международной конференции: В 2 т. Т. I. - М.: Изд. Дом Таганка, 2003. - С. 266-270 (0,3 п.л.).
31. Склейнис Г.А. Функции и специфика нравоописания в антинигилистической беллетристике // Русское литературоведение в новом тысячелетии. Материалы IV международной научной конференции: В 2 т. Т. I. - М.: Таганка, 2005. - С. 163-166 (0, 3 п. л.). 
32. Склейнис Г.А. Тема пожаров 1862 года в публицистике А. И. Герцена и в антинигилистическом  романе В. В. Крестовского Панургово стадо // Проблемы славянской культуры и цивилизации. Материалы VII международной научно-методической конференции. - Уссурийск: УГПИ, 2005. - С. 248-252 (0, 55 п. л.).
33. Склейнис Г.А. Формы проявления полемического начала в романе Ф. М. Достоевского Подросток // Вестник СМУ. Выпуск V. - Магадан: СМУ, 2006.  - С. 52-55 (0, 35 п. л.).
34. Склейнис Г.А. Проблема нигилизма и образы нигилистов в антинигилистической беллетристике и в романном творчестве Ф. М. Достоевского (на примере романа Идиот) // Проблемы славянской культуры и цивилизации. Материалы VIII международной научно-методической конференции.  - Уссурийск: УГПИ, 2006. - С. 183-186 (0, 6 п. л.).
35. Склейнис Г.А. Антинигилистическая романистика и жанр политического романа // Русское литературоведение на современном этапе. Материалы V Международной конференции: В 2 т. Т. II - М.: МГОПУ им. М А. Шолохова, 2006. - С. 272-275 (0, 3 п. л.).
36. Склейнис Г.А.Проблема нигилизма и образы нигилистов в антинигилистической беллетристике и в романном творчестве Ф.М.Достоевского (на примере романа Идиот) // Проблемы славянской культуры и цивилизации. Материалы VIII  международной научно-методической конференции.  Ч Уссурийск: УГПИ, 2006.  Ч С.183-186.
37. Склейнис Г.А. Ипполит Терентьев как сомневающийся нигилист (роман Ф. М. Достоевского Идиот) // Вестник СМУ.Ц Магадан: СМУ, 2006. - Выпуск VII.Часть II.  - С. 45-49 (0, 4 п. л.).
38. Склейнис Г.А. Драматический канун великого пятикнижия. Идеологический опыт Ф. М. Достоевского в контексте его послекаторжной романистики // Практический журнал для учителя и администрации школы. - М, 2006. - № 10.  - С. 32-33 (0, 1 п. л.).
39. Склейнис Г.А. Идеологический опыт Ф. М. Достоевского в контексте его послекаторжной романистики // Ф. М. Достоевский и мировой литературный процесс: Материалы Международной научной конференции. Под общей редакцией Т. В. Сенкевич. - Брест: БГУ им. А. С. Пушкина, 2007. - С 187-192 (0, 3 п. л.).
40. Склейнис Г.А.Особенности воплощения нигилистического миропонимания в романе Ф. М. Достоевского Братья Карамазовы // Проблемы славянской культуры и цивилизации. Материалы IX международной научно-методической конференции. - Уссурийск: УГПИ, 2007.Ц С. 146-150 (0, 5 п. л.)
41. Склейнис Г.А.Прием нарочитого анахронизма в романе Ф. М. Достоевского Бесы // XIX Пуришевские чтения. Сборник материалов международной конференции. - М.: МПГУ, 2007. - С. 216-217 (0, 1 п. л.).
42. Склейнис Г.А. Соотношение серьезно-проблемного и развлекательного начал в антинигилистической беллетристике // Русское литературоведение на современном этапе. Материалы VI Международной научной конференции: В 2 т. Т. I. - М.: МГОПУ им. М. А. Шолохова, 2007. - С.153-156 (0, 3 п. л.)
43. Склейнис Г.А.Особенности психологизма Ф. М. Достоевского в горьковской интерпретации // В мире литературы. Вып. 7: сб. науч. трудов. - Брест: БрГУ, 2007.  Ч  С. 26-29 (0, 2 п. л.)
44. Склейнис Г.А. Своеобразие интерпретации пушкинских мотивов и образов в творчестве Ф.М. .Достоевского (Сальери и Ракольников) Ч  Брест:БрГУ, 2008. - С. 143-146 (0,25 п.л.).
45. Склейнис Г.А. Особенности полемики с идеями нигилизма  в комедии Л.Н.Толстого Зараженное семейство //Вестник СВГУ. Выпуск X.  Ч Магадан: СВГУ, 2008.  - С.51-54. (0,4 п.л.).
46. Склейнис Г.А. Жанровые особенности дилогии В.В.Крестовского Кровавый пуф// Мировой литературный процесс: автор - жанр - стиль: сборник научных трудов. - Брест: БрГУ,2009.- С.85-88 (0,3 п.л.)

Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по филологии