На правах рукописи
ИСАЧЕНКО Татьяна Александровна МОСКОВСКАЯ КНИЖНОСТЬ XVI-XVII ВВ.:
ПЕРЕВОДЧЕСКАЯ ШКОЛА МИТРОПОЛИЧЬЕГО И ПАТРИАРШЕГО СКРИПТОРИЯ Специальность 05.25.03 Ч Библиотековедение, библиографоведение и книговедение
Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук
Москва 2009
Работа выполнена в Научно-исследовательском отделе книговедения ФГУ Российская государственная библиотека
Официальные оппоненты:
доктор исторических наук, профессор Рэм Александрович Симонов доктор филологических наук, профессор Евгений Михайлович Верещагин доктор филологических наук, профессор Александр Александрович Волков
Ведущая организация: Новосибирский государственный университет
Защита состоится л 29 мая 2009 г. в 14-00 часов на заседании Диссертационного совета Д 212.147.02 при ГОУ ВПО Московский государственный университет печати. По адресу: 103045, Москва, ул. Садовая Спасская, д. 6.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского государственного университета печати.
Автореферат разослан л 2009 г.
Ученый секретарь диссертационного совета С.А. Карайченцева
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Изучение переводных литератур и переводческих школ русского средневековья имеет солидную традицию. Опыт, накопленный палеославистикой в этой области, отличается вниманием к культурным связям России и Западной Европы, за которыми видится взаимопроникновение православной и католической традиций. Говоря о таких связях, мы всегда имеем в виду различное их взаимодействие, хронологически восходящее к различным эпохам.
Средневековые латинские переводы дисциплинарно - уставной и аскетической литературы, творения западных Отцов Церкви (Бенедикт Нурсийский, Амвросий Медиоланский), весь круг святителя Геннадия Новгородского, благословившего переводить недостающие библейские книги с Вульгаты для Свода 14года, и, в конечном счете, деятельность сил, составивших своеобразный УтреугольникФ - Ближний Восток (включая Афон, Египет, Иерусалим) - МонтеЦ Кассино - Радонеж, это с одной стороны, один уровень взаимодействия. С другой - распространение на Руси памятников дохристианской литературы, проникновение откровенных ересей и жеучений.
Взаимопроникновение православного славянского мира (Slavia orthodoxa) и мира латинского (Slavia romana) в диссертации рассматривается на примере важнейших для средневекового сознания переводных текстов, вышедших из стен митрополичьего (а с кон.XVI века - патриаршего) скриптория.
В каждом отдельном случае рассматриваются переводы уникальные, ранее в заданном аспекте не изучавшиеся.
С одной стороны, исследуются тексты библейских переводов, центральное место среди которых занимает перевод Нового Завета, выполненный по благословению Архиерейского Собора 1673 г. (НЗЕ), впервые исследованный и введенный в научный оборот1. Почти одновременно в процессе библейской справы XVII века были выполнены новые переводы, ориентированные на за Новый Завет в переводе иеромонаха Чудова монастыря Епифания Славинецого (посл.треть XVII в.): Четвероевангелие, Деяния Свв. Апостолов, Послания Свв. Апостолов, Апокалипсис. Факсимиле. Подгот. изд., исслед. Т.А. Исаченко. (Biblia Slavica. Serie III: Ostslavische Bibeln. Band 2. Herausgegeben von Hans Rothe und Friedrich Scholz. Unter Mitarbeit von Christian Hannick und Ludger Udolph. Paderborn - Mnchen Wien - Zrich. Verlag: Ferdinand Schningh. 2004. - XXIX + 830 c.
падные образцы. Источниками в данном случае послужил не греческий текст Септуагинты, а польские источники, восходящие к латинской Вульгате. В связи с этим, к анализу привлекались Книга Иова (1671) и Псалтирь (1683), сохранившиеся в единичных списках (Исаченко, 1984; 2000).
С другой стороны, исследовался текст переводного лечебника 1534 г.
(так называемый Травник Любчанина; Тр1534 г.), переведенный с немецкого. В связи с его изучением к анализу привлекались родственные источники, в частности - Тайная Тайных (Т.Т.) и хронографическая Александрия, отдельные фрагменты которой, как показал еще В.М.Истрин, вошли в Т.Т.
В диссертации исследуются памятники московской книжной культуры, выполненные в пределах одной культурной традиции и ориентированные на определенный образец. Объектом исследования является предлагаемая мною модель переводческой школы (скриптория), которую я, на примере конкретных памятников рукописной книжности XV-XVII, выявляю и исследую в соответствии с заданными установками Для того чтобы установить наличие школы как культурноисторического и лингвистического явления, нужно решить как минимум две задачи: а) выявить корпус репрезентативных текстов и б) те филологические, лингвистические и экстралингвистические параметры, которые позволяют объединить эти тексты в некое единство. Решение данных задач составляет предмет нашего исследования. Способы оценки деятельности школы и ее литературных результатов осуществляются по определенным параметрам:
1. Выбор исходного текста, ориентация на определенный идеализированный тип текста, намеренная ориентации автора на определенную переводческую и герменевтическую традицию, на определенный культурный ареал, конкретный язык и памятники данного языка.
2. Характер переводного текста, который определяется совокупностью технических параметров: а) языковой, диалектной, социолингвистической принадлежностью переводчика; б) собственно школой, принадлежностью его, как автора и переводчика, к определенному направлению, учению, группе; совокупностью усвоенных им к началу работы (и в процессе ее) знаний, методов, навыков, технических приемов; в) степенью устойчивости языковых норм - орфографической, грамматической, лексической - в языке переводчика.
3. Выбор модели перевода, то есть совокупность технических параметров: способов калькирования, контекстуальной синонимии, иноязычной лексики, глоссирования, вариативной лексики.
Выведенные параметры, на примере имеющихся текстов, позволяют обсуждать вопрос о существовании переводческих школ, основных способах и принципах их формирования. В пределах московской книжности указанного периода, удалось установить корпус текстов, репрезентативных для каждой школы, выявить языковые принципы, характерные для текстов.
В результате проведенного комплексного историко-филологическое изучения указанных рукописных памятников XV-XVII вв. можно вполне определенно утверждать, что сопоставление церковнославянского и латинского языков, особенно когда речь идет о библейской филологии, выходит за рамки споров о языке и распространяется на спор между западноевропейской и русской культурой в целом.
Это позволяет внести уточнения в ранее существующие представления о библейской справе конца XVII в., установить текстологическую связь нового библейского перевода (НЗЕ), связанного с именем Епифания Славинецкого, иеромонаха Чудова монастыря, с трактатом На оглаголующия Священную Библию (рукопись ГИМ, Синод. собр., № 373, 80-е гг. XVII в.), ранее не являвшемуся предметом научного изучения. Трактат подробно исследовался нами в качестве программного сочинения, подготовившему почву новому переводу.
Полемика по вопросу о библейских исправлениях, развернувшаяся в 80-х гг.
XVII в., позволила рассматривать указанное сочинение в качестве попытки решить важнейшие богословские вопросы библейской филологии и теоретически обосновать подготовку нового перевода. Попутно его изучение позволило выявить конкретных лиц, причастных к справе, подтвердить прежние наши наблюдения, сделанные на материале рукописных списков НЗЕ.
Наличие книгописной мастерской в Чудовом монастыре в cер. XIV - нач. XV вв. совершенно очевидно вытекает из результатов исследования Т.В.Пентковской (2008, 2009), подтвердившей предварительные наблюдения о связи Чудовского Нового Завета (ЧНЗ) с именем святителя Алексия (Алексеев, 1999), утверждением на Руси типа общежительного монастыря, строящегося по подобию Сергиева. Преобразование монастырской жизни требовало изменений в Уставе. Доказательство того, что между 1365 и 1378 гг. в России специально для общежительного Чудова монастыря был сделан перевод Иерусалимского устава, потеснило сразу два мнения: (1) не существует лингвистических или филологических аргументов, которые бы позволили связать текст, хранившийся в Чудовом монастыре, с именем святителя и (2) известное мнение А.И.Соболевского, что книги московских митрополитов в Чудовом монастыре не хранились. Как написанный для Чудова монастыря в связи с введением в нем нового Устава, ЧНЗ одним своим появлением опровергает это мнение. Следует думать, что возникновение в 80-х гг. XVII в. новой (расширенной) редакции Жития свт.Алексия находится в прямой связи со строительством и освящением в Чудовом монастыре храма его имени (1683 г.).
Приведенное в начале XX в. А.И. Соболевским описание важнейших переводов XIVЦXVII вв. открыло глаза современников на целый мир литературной переводной продукции старой Москвы. В своей работе 1903 года А.И.Соболевский резонно опровергает тезис о культурном изоляционизме Руси, однако он утверждает, что греческое влияние на литературу Московской Руси XVЦXVII вв. не могло быть сильным. Но мы видим огромный пласт переводной литературы, ориентированной на греческий язык и греческую культуру, оставшийся преимущественно в рукописях. Изучение переводной литературы имеет многоаспектный характер. Отмечая работы, выполненные на стыке историкоЦфилологической науки, выделим из общего ряда классические исследования дореволюционной славистики: фундаментальные работы А.В.Горского, К.И.Невоструева (1855Ц1917) и А.И.Соболевского (1903), которые стали для нас образцами и ориентирами на пути к решению поставленных задач.
Актуальность, новизна исследования и теоретическая значимость исследования. Актуальность исследования обусловлена особым культурным значением рассматриваемых памятников рукописной книжной культуры, ранее предметом специального научного исследования не являвшихся. Актуальность избранной темы определяется, помимо того, тем, что тексты, появившиеся в митрополичьем (и патриаршем) скриптории, являются важнейшими памятниками средневекового сознания, многие из которых актуальны и по сей день. Анализ языковой ситуации XVII в. может помочь современному обществу себя осознать и пойти по нужному направлению.
Научная новизна диссертации определяется: 1) выявлением критериев, по которым возможно идентифицировать источники, соотнося их с принадлежностью той или иной переводческой школе; 2) выявлением корпуса репрезентативных текстов, так или иначе связанных с исследуемыми течениями русской рукописной книжности данного периода; 3) введением в научный оборот неизвестных или не изучавшихся ранее источников, помогающих выработке вышеупомянутых критериев; в этой связи оценке и комплексному исследованию впервые подверглись рукописные источники:
Ц перевод Нового Завета (70Це гг.XVII в.), который содержится в списках Синодального греческого собрания ГИМ (далее - Синод. / греч. собр.) № 472 и Синод. / греч.собр. № 473, относящихся к группе греческих рукописей, переписанных в России в XVII, и в рукописи собр. Ундольского (РГБ) под № 1291;
Ц библейские книги в новых переводах конца XVII в.: Книга Иова (1671) и Псалтирь (1683) в рукописях СПб ФИРИ РАН, колл. Н.П. Лихачева (№№ 384, 385), ГИМ, Синод. № 710 и РНБ, собр. Ундольского № 9;
Ц комплекс полемических сочинений чудовской школы, важнейшими из которых являются Книга на оглаголающих Священную библию (ГИМ, Синод. № 373) и Обличение на гаждателей Священного Писания (Чуд. № 285/83);
Ц Травник 1534 г., выполненный для вел.кн. Василия Ивановича по благословению митрополита Даниила в рукописи Центральной научной библиотеки Харьковского Национального университета (ХНУ, перв.треть XVI в.; списки: РГАДА, ф.181, № 649, 1616 г., ГИМ, Увар. № 387, нач. XVII в.; РНБ, F.VI.
9/1,2, ок. 1669 г.; БАН Литвы, ф.22, № 25, к.XVII в.);
Ц комплекс полемических сочинений XVI-XVII вв., связанных с критикой концепта внешняя мудрость; важнейшим источником здесь является рукописный сборник СПбДА № 427 (лл.276-287);
Вышеперечисленные тексты рассматриваются во всей доступной полноте рукописной традиции - как с точки зрения самих этих переводов, так и с точки зрения их иноязычных оригиналов.
Выявлены новые сведения о лицах, принадлежавших в той или иной переводческой школе, считавшихся лидерами этой школы, определявших её политику и зафиксировавших свои воззрения в виде теоретических трактатов (писем, высказываний); выделен значительный пласт лексики, не зарегистрированной историческими словарями русского языка и не вошедшей в Картотеку древнерусского языка (КДРС), родоначальником которой является академик А.И. Соболевский. Диссертация обобщает исследования 20Цлетней работы в области переводной литературы XVЦXVII вв. Изучение языка исследуемых переводов проливает свет на происхождение заимствований в русском переводе (из греческого, арабского, латинского, немецкого и польского языков), сам способ обогащения словарного состава русского языка лексикой других языков, дает возможность расширить список грецизмов, полонизмов, германизмов в языке русских переводов XVЦXVII вв.
Методологическая и теоретическая основа исследования. Диссертация выполнена как книговедческое исследование с использованием методов источниковедения, литературоведения, лингвотекстологии, палеографии и библиографоведения (с учетом опыта подготовки и дальнейшего активного использования в диссертации материалов составленного нами Описания Музейного собрания РГБ, т. 2 и исследований по гимнографии)*.
Диссертация опирается на традиционные исследования, посвященные рукописной книжности, ее атрибуции и классификации, прежде всего на работы акад. А.И. Соболевского, архим. Леонида (Кавелина), А.В.Горского и К.И.Невоструева, а также на работы отечественных славистов, историков рукописной культуры: Л.П.Жуковской, Н.А.Мещерского, Д.С.Лихачева, М.Ф. Мурьянова, Р.А. Симонова, А.А. Турилова, А.В. Чернецова. Мы опирались на каталожные описания и исследования А.С. Зерновой, Я.П. Запаско, И.В.Поздеевой, Е.Л.Немировского, методологические и теоретические работы историков книжной культуры и книжного дела: А.А.Беловицкой, В.И.Васильева, М.М.Панфилова, Т.Г.Куприяновой; на фундаментальные исследования общепризнанных авторитетов в области истории текста (А.Ф. Лосева, М.М. Бахтина, С.С.Аверенцева, Д.С.Лихачева, А.М.Панченко, Ал.В.Михайлова, Ю.С.Степанова и С.С.Проскурнина) и языка (В.В.Виноградова, Е.М.Верещагина, А.А.Алексеева, М.И.Чернышевой); классиков истории книжной культуры Н.Ф.Федорова, М.Н.Куфаева, Г.П.Георгиевского. В области библиографических описаний памятников древней рукописной традиции мы опирались на методику, разработанную еще академиками А.А.Шахматовым, Н.К.Никольским, В.Н.Перетцом, М.Н.Тихомировым, развитую и усовершенст* Музейное собрание. Описание. Т. 2. (подгот. изд, вступ. статья Т.А.Исаченко ). М.:
Скрипторий, 1996 - 496 с.; (Исаченко Т.А., сост.) Мурьянов М.Ф. История книжной культуры России. Очерки. Ч.1, 2. СПб.: Мiръ, 2008.
вованную нашими учителями, членами Археографической комиссии АН СССР:
.П.Жуковской, Н.Б.Шеламановой, А.А.Туриловым. При датировке рукописных текстов особую ценность представляли для нас рекомендации известных отечественных специалистов по филигранологии А.А.Амосова, В.М.Загребина, Т.В.Диановой, Л.В.Костюхиной. Палеографические характеристики в области почерковедения мы осуществляли, опираясь на классический труд В.Н.Щепкина и современные исследования Л.М.Костюхиной. Образцами постатейных описаний сборников и их классификаций служили для нас работы О.В.Творогова, И.П.Еремина, Д.М.Буланина, М.А.Моминой, Б.М.Клосса, Я.Н.Щапова, специалистов-древников Отдела рукописей Государственной библиотеки им.
В.И.Ленина (РГБ).
Проведенное исследование показало, что лишь всесторонний анализ, отражающий сложный процесс взаимопроникновения и сосуществования тенденций общественного развития на отрезке XV-XVII вв., может объективно воссоздать картину особенного в книговедческом знании, отражением которого (по А.А.Беловицкой) является специально-книговедческое знание, в данном конкретном случае - рукописная книжность. На смену понятию листория текста должно прийти понятие школа как необходимый этап его конкретизации.
Работа представляет собой концептуальное осмысление специфики литературного процесса периода Московского Царства (явившего, по мысли А.Ф.Лосева и П.А.Флоренского, идеал православия), утверждение обоснованности выработанного русским средневековьем взгляда на церковнославянский язык как на язык православия (работы Т.Л.Мироновой, Л.В. Левшун и отчасти М.С.Киселевой); вводится теоретическое обоснование понятия школа как особой реалии русской историко-филологической науки.
Практическая значимость исследования заключается в том, что ее материалы органично вливаются в состав энциклопедии русской книжности, каким является Словарь книжников и книжности Древней Руси, где уже неоднократно публиковались статьи диссертанта. Материалы диссертации были также включены в научное описание второго тома Описания Музейного собрания РГБ (1996 г.). Кроме того, результаты исследования могут быть использованы при составлении исторических словарей, в частности Словаря русского языка XI-XVII вв., в учебном процессе на филологических и исторических факультетах вузов. Опытом такого сотрудничества РГБ и МГУП стал реальный учебный и научно-исследовательский цикл (выпуск дипломников и защита канд.дисс. на факультете электронных изданий, 2000 г.).
В работе применялся филологический метод исследования, разработанный школой Института русского языка им. В.В.Виноградова РАН и текстологической школой Отдела древнерусской литературы Пушкинского Дома. Данный метод предполагает всестороннее изучение памятников письменности. В основе его лежит историко-культурный, археографический, лингвотекстологический и лексикологический анализ источников, в необходимых случаях дополненный сопоставлением с текстами источников-оригиналов и вниманием к палеографии списков.
Цель работы: установить наличие переводческой школы как культурно-исторического и лингвистического явления; определить принципы перевода и дать характеристику техническим приемам исследуемых переводов, привлекая материал одной из ведущих школ русского средневековья - школы Чудова монастыря; получить новую научную информацию о конкретных лицах, участвовавших в создании переводов, о влиянии этих переводов на ход последующего развития культуры и общественного сознания; выявить те филологические и лингвистические параметры, которые позволяют объединить эти тексты в некое единство. В соответствии с поставленными целями нами решались следующие конкретные задачи:
Х выявить корпус репрезентативных текстов, вышедших из скриптория названной школы;
Х дать всестороннее комплексное описание исследуемых переводов, включая их археографический и историкоЦфилологический комментарий, основанный, в том числе, на изучении редакторской правки, определить в качестве основного метода такого изучения лингвотекстологический сопоставительный анализ с выявлением расхождений и разночтений в составе источников;
Х исследовать библейские переводы, выполненные в рамках книжной справы XVII в., показать особенности языка и перевода каждого выявленного текста, его место в истории русской библейской филологии;
Х восстановить все исторические свидетельства о переводах, связанные с записками, воспоминаниями, описями и записям, сохранившимися в рукописях, а также в старых публикациях;
Х выявить комплекс полемических сочинений, связанных с проблематикой библейского перевода, показать текстологическую взаимозависимость текстов;
Х восстановить картину распространения исследуемых переводов, их возможное влияние на последующие опыты в этой области (в частности, степень влияния на важнейший и ближайший по времени, после Указа Петра 1712 г., перевод Елизаветинской Библии 1751 г.);
Х осуществить фрагментарную реконструкцию чудовского скриптория XVII в., на базе почерковой экспертизы выявить важнейшие переводы и списки, связав их с конкретными лицами из патриаршего окружения;
Х показать в диссертации, что греческий язык воспринимается русской культурой как первовобраз, а славянский - как образ первообраза, что, в свою очередь, находит отражение в теоретическом осмыслении графики, орфографии, лексики, грамматики переводимого текста;
Х исследовать особенности языка и перевода лэнциклопедических переводов XVI в., выявить языковые особенности, реконструировать терминологическую систему первой ботанической энциклопедии; проследить этапы эволюции западноевропейской научной мысли на русской почве;
Х в экскурсе, посвященном распространению лэнциклопедических переводов, получивших популярность и распространение в великокняжеской среде, показать, что эти тексты могли переводиться как с греческого языка (подобно хронографической Александрии), так и с латинского, немецкого (как исследованный нами Тр1534 г.), арабского или древнееврейского (Т.Т., Книга про рока Даниила). При этом высокой степенью сакральности и православного достоинства для русских книжников несомненно обладает лишь церковнославянский язык;
Х установить связь между концепцией языковой правильности и концепцией православия; указать на факт присутствия идеи книжного образа в сознании традиционалистов XV-XVII вв., теоретическом осмыслении этой идеи в школе Чудова монастыря; исследовать письма старца Елиазарова монастыря Филофея, находящиеся в окружении текстов чудовской школы в сборнике СПбДА № 427.
Положения, выносимые на защиту 1. Наличие чудовской школы как культурно-исторического и лингвистического явления подтверждается корпусом репрезентативных текстов, представленных важнейшими богословскими сочинениями, переводами церковнодогматических трактатов, выполненных иноками вт.пол.XVII в.
2. Филологические и лингвистические параметры позволяют объединить тексты, вышедшие из стен патриаршего скриптория и получившие свое дальнейшее распространение по региональным собраниям в единое целое.
3. Всестороннее комплексное описание исследуемых переводов позволяет утверждать, что греческий язык воспринимается русской культурой как первообраз, а славянский - как образ первообраза, что подтверждает наблюдения ученых, сделанных на материале раннего (домонгольского) периода переводной славянской письменности.
4. Теоретическое осмысление переводческой техники и статуса переводимых текстов свидетельствует о высокой степени сакральности славянского языка как слепка с языка-архетипа, которым для русских книжников несомненно является греческий язык. Языковая практика вт.пол.XVII в. показывает, на примере конкретных текстов, что чудовские иноки, следуя идее первообраза, вос производят в своих трудах греческий оригинал с той степенью буквальности, какая была достигнута в Чудовском Новом Завете московского святителя Алексия (XIV в.).
5. Концепция языковой правильности отождествляется с концепцией православия. Православное достоинство церковнославянского языка приобретает первостепенное значение, а язык в сознании книжников XVII в. получает столь же высокий статус, какой он имел в середине XV в. (1459 г.) после приобретения Москвой церковной автокефалии.
6. Наше исследование опровергает мнение о том, что Евангелие иеромонаха Епифания Славинецкого в рукописи Ундольского - единственный список сохранившегося перевода. Помимо этого сегодня можно с уверенностью указать еще две рукописи, содержащие тот же перевод - Синод./ греч.собр. под № 473 и 472. Оба списка датируются 80-ми годами XVII в., т.е. достаточно близко стоят ко времени появления оригинала.
7. Стремление к грецизации, архаизации перевода позволяют объединить НЗЕ и Алексиевский Новый Завет (ЧНЗ) сер.XIV в. в группу текстов, доныне представленных лишь десятью рукописями ЧНЗ. Ранее в науке было принято рассматривать ЧНЗ в качестве лостровного образования в общерусском языковом процессе.
8. Наше исследование показывает, что своей популярностью в читательской среде лэнциклопедические переводы и своды, выполненных в митрополичьем скриптории XVI в., опровергают тезис Я.С.Лурье о правлении вел.кн.
Василия Ивановича Ш как о времени жесткой унификации русской культуры.
Апробация исследования Результаты исследования обсуждены на заседании Научнометодического совета НИО книговедения РГБ. Итоги работы обсуждались на заседании ученого совета РГБ в связи с утверждением к печати монографии Переводная Московская книжность XVIЦXVII вв. (на материалах митрополичьего и патриаршего скриптория). Основные положения диссертации нашли отражение в 24 докладах и выступлений на конференциях и международных семинарах:
1) Международный симпозиум по проблемам этимологии, исторической лексикологии и лексикографии (Москва, 1984). Доклад на тему: Две школы московского перевода второй половины ХVII в..
2) Международная научная конференция Traduzione e rielaborazione nelle letterature di Polonia, Ucraina e Russia XVIЧXVIII secolo (Милан, 26Ц29 сентября, 1996). Доклад на тему: Перевод и толкование в УеллиноЦславенскойФ школе Чудова монастыря (вторая половина XVII века).
3) Научная конференция Румянцевские Чтения (Москва, РГБ, апрель, 1996). Доклад на тему: Смоленская наказная грамота митрополита Макария в каноническом сборнике МДА.
4) Международная научная конференция Applications of Information Technologies to Biblical Studies. (Летняя школа. София, 29 июля Ц3 августа 19г.). Доклад на тему: Revision of Liturgical texts typology of Slavonic Russian Biblical Version.
5) Научная конференция Макариевские Чтения (Можайск, июнь 1998). Доклад на тему: Евфимий Чудовский и преп. Максим Грек.
6) Международная научная конференция л500 лет Геннадиевской Библии (Москва, Патриаршая Синодальная библейская комиссия и Синодальная библиотека Московского Патриархата, 14 Ц17 декабря 1999 г.). Доклад на тему:
Библейская справа в Новгороде. Новгородские владыки Геннадий и Иов.
7) Восточнославянская историческая лексикография на современном этапе. К 75Цлетию Древнерусской рукописной картотеки XIЦXVII вв. Весенняя сессия (Москва, Институт русского языка РАН, 2000 г.). Доклад на тему: О подготовке научноЦкритического издания Новый Завет в переводе иеромонаха Чудова монастыря Епифания Славинецкого. 70Ц80 гг. XVII в..
8) Восточнославянская историческая лексикография на современном этапе. К 75Цлетию Древнерусской рукописной картотеки XIЦXVII вв. Осенняя сессия. (Москва, Институт русского языка РАН, 2000 г.). Доклад на тему: Московский Печатный двор. К истории чудовского скриптория вт.пол. XVIIЦнач.
XVIII вв..
9) Сергиевские Чтения (МГУ, ноябрь 2001 г.). Доклад на тему: Просветительская деятельность Новгородского владыки Иова в к.XVIIЦнач. XVIII вв..
10) Круглый стол МГУП. Презентация электронного издания Московский Печатный двор (март, 2001).
11) Международная научноЦпрактическая конференция, посвященная 190Цлетию И.И.Срезневского Славянские языки, письменность и культура (Рязань, 27Ц29 мая, 2002). Доклад на тему: Новые источники по исторической лексикографии. О подготовке научноЦкритического издания Новый Завет в переводе иеромонаха Чудова монастыря Епифания Славинецкого. 70Ц80 гг. XVII в..
12) Научная конференция Национальная библиотека в современном социокультурном процессе. (Москва, РГБ, апрель 2002 г.). Доклад на тему:
Новый документ, касающийся жизни чудовского инока Евфимия.
13) IIЦя Международная научная конференция СпасоЦПреображенский Валаамский монастырь: духовные традиции, история, культура (Валаамский монастырь, 29 сентября Ц1 октября 2003 г.). Доклад на тему: Новгородский архиепископ Геннадий как просветитель. Библейская филология в Новгороде.
14) Конференция Язык, текстология и история славянских памятников письменности (к 85Цлетию со дня рождения Л.П.Жуковской) (Москва, РГБ, 19Ц 20 мая 2005 г.). Доклад на тему: Текстология Евангелия (исследования Л.П.Жуковской в области истории русского литературного языка).
15) Международная конференция История и культура славян в зеркале языка: славянская лексикография (Москва, Институт русского языка РАН, октябрь, 2005). Доклад на тему: Академик О.Н. Трубачев - профессор М.Ф.Мурьянов: диалог ученых.
16) VIIЦе Иоанновские образовательные чтения (Архангельск. 1Ц3 ноября 2005 г.). Доклад на тему: Неизвестные автографы архиепископа Афанасия Холмогорского в ростовоЦярославском рукописном собрании.
17) Международная конференция Северное Причерноморье: к истокам славянской культуры (АлупкаЦХерсонес, 22Ц26 сентября 2006 г.) Доклад на тему: Диалог не прекращается.
18) Международная конференциял Румянцевские Чтения (Москва, РГБ, 2006). Доклад на тему: Мультимедийные проекты РГБ: Русская Библия.
19) Четвертая международная конференция Комплексный подход в изучении Древней Руси (Москва, 2Ц5 октября 2007 г.). Доклад на тему: Травник Николая Любчанина и его судьба на русской почве.
20) Международная конференция Румянцевские Чтения (Москва, РГБ, апрель, 2007). Доклад на тему: Первая ботаническая энциклопедия Руси. Список царской казны ? 21) Загребинские чтения (СанктЦПетербург, октябрь 2007). Доклад на тему: УНовый ГиппократФ западной цивилизации.
22) Международная конференция Румянцевские Чтения (Москва, РГБ, апрель, 2008). Доклад на тему: Вильнюсский список Травника 1534 г..
23) Seminarier och gstfrelsningar under vrterminen 2008 / Institutionen for moderna sprak / Slaviska (Международный семинар, Упсала, 5 мая, 2008). Доклад на тему: Царская рукопись Травника в русском переводе Николая Бюлова 1534 г..
24) Akademie Wissenschaften und Kunste/ Nordrhein-Westfalen (г.Дюссельдорф, 28 ноября, 2008). Доклад на тему: Die УBiblia SlavicaФ und russische bersetzungen 1673-1678.
Результаты исследования отражены в 63 публикациях, в том числе в монографии.
Структура диссертации. В соответствии с объектом и предметом исследования диссертация состоит из Введения, четырех больших глав с дополнительным экскурсом в историю лэнциклопедических 2 переводов XVI в., Заключения и нескольких приложений. Библиографическая часть включает список использованных рукописей и список литературы. Каждая глава завершается теоретическими выводами.
Во введении дано обоснование выбора темы, ее актуальности, показана научная новизна, сформулированы цели, задачи исследования и определены методы решения поставленных задач. Обобщается предшествующая историография вопроса.
Попытки обобщения предшествующих исследований приводят нас к выводу, что для идеи Slavia romanaЦ Slavia orthodoxa проблематика языкового вопроса не дает никаких отчетливых лизоглосс. В эпоху славянского средневековья концепция языковой правильности отождествляется с концепцией правослаК энциклопедическим рассматриваемые труды XVI в. отнесены нами, исходя из значения греч. enclyclios, Скруговой, совокупный, систематическийТ: Травник 1534 г. - первая иллюстрированная компиляция по траволечению, открывающая путь выдающимся трудам грозненской эпохи.
вия, это ведет к стремлению упорядочить орфографию. Достоинство церковнославянского языка определяется тем, что он является преемником языков древнееврейского и греческого, а нормативной базой церковнославянского языка должен служить его восточнославянский перевод.
Переводческая техника первых славянских переводчиков (Кирилла, Мефодия, их учеников и последователей) стала предметом пристального рассмотрения мировой славистики в последние два десятилетия (работы Э.Ханзака, Ф. Томсона, И. Огрен-Лисен, А.Шёберга, Е.М.Верещагина, А.А.Алексеева, М.Ф.Мурьянова, М.И.Чернышевой, А.М.Камчатнова, В.Б.Крысько, А.А.Пичхадзе, К.А.Максимовича, Л.И.Щеголевой, Т.В.Пентковской). Наблюдения, сделанные европейскими и отечественными учеными на материале переводов XIЦXIV вв., позволяют опираться на эти исследования при изучении текстов более позднего времени (XVЦXVII вв.), особенно в тех случаях, когда переводчики заявляют, что они трудятся в русле предшествующей традиции. Изучая тексты конца XVII века, удалось выявить теоретические предпосылки формирования стройной теории перевода - в том виде, в каком она зафиксирована в трактатах чудовской школы.
Исходя из этого, первая, теоретическая глава диссертации, посвящена идее книжного образа в русской культуре. Одно из первых восприятий книжного образа в русской культуре фиксируется оригинальным древнерусским памятником - Лаврентьевской летописью под 898 г.:
Земля наша крК нэсть оv нас учителя, иК щна и3 же бы ны наказалъ и33 поучалъ насъ, и3 протолковалъ стыК* - не разумэемъ бо ни гречьску *К зыку, ни латиньску. Они бо ны она ко учать, а они бо ны инако, тэм же не разумэемъ книжнаго образа, ни силы ихъ.
В этом летописном контексте понятие книжный образ отождествляется с начертаниями букв, письменами, которые предстоит постигать молодому славянскому народу. Между тем, византийская идеи образа всеохватна, она включает в себя огромный семантический и понятийный материал (Чернышева,1994, 2005), да и само понятие образ в системе координат византийской религиозной философии является достаточно емким. Оно также занимает ведущее место в религиозно-философской системе всего русского средневековья и русского сознания: л Еслово и образ являлись, в понимании византийцев, определенными материализованными субстанциями [вероятно, иконами - Т.И.], в которых запе чатлевается, сохраняется и передается на уровне эмпирического бытия божественное Откровение, священное Предание (Бычков, 1973).
Акцентируется внимание на субстанциональном или сущностном восприятии мира, основанном у древнерусских книжников на представлениях о соотношении имени и сущности. Восприятие платоновской идеи слова произошло через перевод трактата Дионисия Ареопагита под названием De divinis nominibus, осуществленный в XI в. Иоанном Экзархом. Мысль о приоритете смысла (лсилы слова) по отношению к пустым звукам привела к теоретическому осмыслению имени и сущности (смысла и выражения).
Аналогичным образом в средневековой музыке система пения на подобен имеет глубокий метафизический смысл: она вводит в музыку ту же связь подобия, какая существовала в иконописи между изображением и изображаемым (Шмеман, 1961, с. 190). Дионисий Ареопагит, который являлся неоспоримым авторитетом для первых славянских переводчиков и вообще для Руси, учил, что церковное пение есть отзвук или эхо пения небесного, которое гимнограф слышит духовным слухом и передает в своем творчестве. Отсюда следовало, что сочинение гимнографа есть копия небесного архетипа. Человек уподобляется ангелам и совершает высшее, на что он способен, когда приносит небесам свое невещественноer п^нЭе (Мурьянов, 2003).
Сделанные ранее наблюдения подтолкнули науку о славянской переводческой деятельности и повлекли за собой переворот во взглядах. Через сопоставление с другими средневековыми переводами пришло осознание того, что славянские переводы включены в современный им уровень европейской переводческой деятельности, отвечают требованиям своего времени и используют характерные для европейской науки переводческие принципы. Это позволило славистам перейти к теоретическому философскому обоснованию переводческой практики, бытовавшей в ранний период славянской истории: язык перевода ориентирован на идеальный язык-архетип, а потому между собой они находятся в отношениях, имеющих фундаментальную первооснову прототипа и образа: опосредованное влияние сродни сложному процессу взаимодействия и взаимопроникновения культур (Чернышева, 1994).
В з 1 показывается, что, в отличие от предшествующего периода, когда воззрения книжников фиксировались от случая к случаю, преимущественно в форме отдельных высказываний, в XVII в. именно чудовская школа осуществи ла попытку дать теоретическое обоснование взглядов на перевод, воплотив в них идею образа и первообраза - важнейшую идею средневекового мышления: греческий язык воспринимается как первообраз, а славянский - как образ первообраза Обсуждается вопрос о существующих теориях перевода в Древней и Московской Руси, разбирается достаточно расплывчатая классификация переводов по общей ориентации на дословный (буквальный) и свободный (лвольный), предложенная дореволюционными славистами (А.И.Соболевский, В.М.Истрин). Вводятся уточнения в новую классификацию переводов, предложенную чешской исследовательницей Светлой Матхаузеровой (в основу этой квалификации легли философские воззрения переводчиков).
В эпоху славянского средневековья концепция языковой правильности отождествляется с концепцией православия, это ведет к стремлению упорядочить орфографию. Значимым становится различение омофонов и омографов (0/ ). Буквы рассматриваются как проявление божеского присутствия (Сказание изъявленно о письменех Константина Костенечского), поэтому справа продиктована в первую очередь ориентацией на образец. Языковая практика вт.пол.XVII в. показывает, что чудовские иноки, следуя идее Первообраза, воспроизводят в своих трудах греческий оригинал с той степенью буквальности, какая была достигнута в Чудовском Новом Завете Святителя Алексия XIV в.
з 2 посвящен школе Чудова монастыря. Приводятся исторические свидетельства о ее существовании, обращается внимание на особенности в передаче грамматических конструкций, на своеобразие лексического строя, анализируется графика, орфография (явление так называемой омонимии).
Школа, ярким представителем и лидером которой является чудовской инок Евфимий, имеет определенные характеристические особенности:
Ч в своей переводческой практике переводчики следует системе пословного перевода с ориентацией на язык-архетип; одно-однозначное соответствие переводимых и переводящих лексем с поморфемным калькированием терминологической и общенаучной лексики, с сильно выраженной тенденцией к грецизации на всех уровнях результирующего текста неоспоримо свидетельствуют об ориентации переводчиков на определенную языковую модель.
Ч на уровне лексики данная тенденция реализуется в обильном и не всегда мотивированном притоке иноязычных слов, на уровне синтаксиса Ч в элементах греческого управления, греческой структуры фразы, на уровне акцен тологии Ч в следовании греческой системе ударений в заимствованных словах, на уровне орфографии Ч в грецизирующем начерке, переходящем местами в пографемное воспроизведение облика заимствуемого слова акровuстЭа СобрезаниеТ (греч. krobustЕa); pugm бо гл7ется, е5 ктя до2 краевъ перстовъ.
же Ё лаFеофvлактъ. Нередки случаи использования греческих букв a,i,m,n,t,x,y,D,N,S,X,Q, W. Показательно, в какой-то мере, то, что в Букваре чудовского книжника Кариона Истомина среди заглавных букв присутствуют также греческие графемы, на том основании, что л греческая же писмена и славенская, яко овча съ материю Е обоя между собою подобствуютъ и согласуются.
В 2.1. дается характеристика скриптория Чудова монастыря вт. пол.
XVII в., приводятся теоретические высказывания лидера школы инока Евфимия, позволяющие утвердится идее греко-славянского синтеза в русской культуре вт. пол. XVII в.
Позиции этой школы зафиксирована в ряде трактатов и предисловий к переводным сочинениям вт.пол. XVII в., что позволяет сформулировать ее принципы и выявить внутренние противоречия.
Основной герменевтический принцип школы Чудова монастыря (так называемый буквализм) непосредственно вытекает из ситуации, заданной, с одной стороны, полемикой со старообрядцами, с другой - с латинствующими и протестантствующими. Чудовским переводчикам предстояло дать новое толкование местам, превратно толкуемым старообрядцами (то есть оказаться в следовании греческим подлинникам более точными их интерпретаторами, чем сами начетчики-старообрядцы). С другой стороны, эта чрезвычайная (и, к сожалению, даже чрезмерная) степень точности была необходима для обличения неправильности (а значит и неправедности) новых западнических переводов.
Можно сказать, что в следовании образцам, грекофилы XVII в. более точны, чем сами старообрядцы, а субстанциональное начало, отношение к Имени и Сущности, сближает тех и других. И те, и другие - традиционалисты в отношении к Слову: Слово и Бог составлены из одной материи, читать такой текст - значит войти в сферу влияния той же материи, так что исчезает разница между субъектом и объектом восприятия 3. Образъ не Б$гъ, но Б$га показуетъ знати, убо Подобное отношение, связанное с лобожением букв и слов отражено, например, в филологических трудах Константина Костенечского (Ягич И.В. Рассуждениея южнославянской и достоит Б$га образъ чествовати, - пишет чудовской инок Евфимий, выражая, тем самым, свое отношение к идее Первообраза (рукопись РНБ, собр. Погодина, № 1227).
В 2.2. рассматриваются важнейшие переводы, выполненные в школе Чудова монастыря вт. пол. XVII в.
В свете существующего мнения о том, что естественное развитие издательской программы Московского Печатного Двора было прервано в середине XVII в. никоновской книжной справой, обсуждается книгоиздательская деятельность этого времени. Речь идет о новых, выполненных в рамках так называемой справы, переводах, рассматриваются результаты труда книжников из окружения патриарха Никона, подчеркивается их важность и актуальность.
Центральное место среди них, несомненно, занимает перевод Нового Завета в редакции 1674-79 гг., осуществление которого предпринято в рамках библейской справы XVII века; далее следует корпус церковно-канонических текстов и переводов, осуществленных старцем Епифанием и его учеником Евфимием.
Не потеряли своей актуальности произведения полемической литературы. Получает известность и публикуется полемика чудовских иноков с латинствующими и протестантствующими (Панич, 2004, 2007).
В з 3 рассматриваются концепты простоты и понятности в языковой практике конца XVII в., поскольку, исходя из теоретических установок следования образу, всякое упрощение (лпростота) языка конфессионального текста воспринимается грекофилами как нарушение его статуса: из языка священного он становится языком литературным. Изменение статуса церковнославянского языка в переводах к. XVII в. рассматривается в з 4 первой главы на примере переводов Книги Иова (1671 г.) и Псалтири (1683 г.), выполненных не с греческого языка, а с польского, с опорой на латинскую Вульгату.
Глава завершается обобщенными наблюдениями за научным оснащением рукописей Евфимия, биографией инока Евфимия, реконструированной нами по документальным свидетельствам очевидцев и основным выводом первой главы, согласно которому книжная справа вт.пол. XVII в. рассматривается как отражение идеи книжного образа в русской культуре.
русской старины о церковнославянском языке. СПб., 1896. с.366 и далее), который, в свою очередь, высоко ценил труды Евфимия Тырновского.
Вторая глава диссертации посвящена исследованию малоизвестной редакции Нового завета вт. пол XVII в., выполненной по решению Поместного собора 1673 г. (Евгений, митр., 1827). Открывается глава общей информацией о списках Синодального/ греческого собрания (ГИМ) под №№ 472 и 473, которые относятся к группе греческих рукописей, переписанных в России в XVII в. Указываются источники перевода (славянские и греческие), приводится археографическое постатейное описание рукописей. В виду отсутствия в литературе достоверных сведений о НЗЕ, подробно исследуются известия о переводе в отечественной и зарубежной историографии. В ряду свидетельств о новом переводе рассматриваются: опубликованная записка митрополита Евгения (Болховитинова), описи книг иеромонаха Евфимия Чудовского (собственноручная опись его библиотеки и опись, изданная А.Е. Викторовым), наконец, сведения о переводе из предисловия к рукописи перв. трети XVIII в., хранящейся в собрании известного библиофила XIX в. В.М. Ундольского (РГБ, ф. 310, № 1291).
Стремление к воссозданию общей истории перевода славянской Библии во всей ее полноте на протяжении ХI Ч начала ХХ вв. стало задачей многих исследований дореволюционной науки. В начале XX в. интерес к тексту славянской Библии в среде виднейших филологов времени, представляющих цвет отечественной славистики (В.Н. Бенешевич, Г.А. Воскресенский, Н.Н. Дурново, И.Е. Евсеев, Г.А. Ильинский, В.М. Истрин, Н.М. Каринский, Н.П. Лихачев, Х.М. Лопарев, А.В. Михайлов, М.Д. Муретов, А.С. Орлов, В.Н. Перетц, В.А. Погорелов, П.К. Симони, С.И. Смирнов, А.И. Соболевский, М.Н. Сперанский, Н.Л. Туницкий, А.А. Шахматов), побудил организовать при Московском Археологическом Обществе специальную Комиссию по изучению древне-славянской Библии с целью подготовки научного издания. Вопрос об этом был внесен в повестку археологического съезда 28 июля 1911 г. в докладе проф. И.Е. Евсеева о Уновгородской Геннадиевской Библии 1499 г.Ф. Съезд единогласно принял резолюцию, в виду общенационального значения Библии, просить Св. Синод взять на себя труд ее научного авторитетного издания.
Вынужденный перерыв в работе (1917 и последующие годы) отодвинул задачу на неопределенный срок. Исследования в области славянской библеистики были возобновлены в России лишь в 60Ч70-х годах XX столетия (работы Н.А.
Мещерского, Л.П. Жуковской, Е.М.Верещагина, а чуть позже - А.А.Алексеева и А.М.Камчатнова).
В з 1 Новый Завет посл. трети ХVII в. рассматривается в кругу библейских текстов преимущественно московской школы, в связи с чем дается текстологическая оценка нового перевода.
Рассматриваются важнейшие этапы библейской справы, указывается на неизменное стремление русских переводчиков к работе с библейским текстом с целью его усовершенствования. Оценивается вклад московского святителя Алексия в дело усовершенствования библейского перевода в приближении его к византийскоЦгреческим образцам. Отмечается, что переведенный московским святителем в Константинополе в середине XIV в. Новый Завет (ЧНЗ), положил начало пробудившемуся интересу к библейской филологии в послемонгольский период. В дальнейшем этот перевод продолжал активно оказывать влияние на формирование библейского канона во второй половине XVII в., ориентируя читателя на греческий язык и создавая, тем самым, своеобразный образец, модель лобраза и подобия. На полях и в тексте НЗЕ XVII в. часто можно встретить сиглу УЧуд.Ф, надписанную киноварью над строкой. Этой пометой книжник указывает на повторяющееся чтение ЧНЗ святителя Алексия. Сиглой Бес. отмечены повторяющиеся чтения перевода Бесед Иоанна Златоуста, выполненного преп. Максимом Греком. Непереведенные грецизмы, новообразования, буквализмы в передаче синтаксиса, а также система акцентуации - все это свидетельствует о сознательной ориентированности на традицию грекофильства - буквальный, пословный перевод, о прямом, непосредственном влиянии греческого языка на сознание переводчика и принципы целого направления (школы).
Текстологические исследования Кирилло-Мефодиевского перевода Евангелия позволили составить представление о закрытом и контролируемом характере текстологической традиции славянского Евангелия (исследования А.А.Алексеева). Эти особенности обусловили высокий уровень стабильности текста Евангелия, чем осложняются задачи установления связей между сохранившимися источниками раннего периода переводной славянской письменности. Так, Г.А.Воскресенский, в своем капитальном издании Евангелия от Марка (1896), оказался в затруднительном положении, потому что не смог убедительно связать текстологическую теорию с наличным материалом, который по своей природе не давал возможности для однозначной интерпретации. Перед этой проблемой оказался и Й.Вайс через сорок лет, когда ему пришлось издавать реконструкцию четвероевангелия (1935-1936).
Современные ученые в истории славянского Евангелия выделяются три периода. Первый - от времени создания перевода до церковных преобразований в Болгарии в кон. IX в.; это время существования служебного тетра. Второй - период активной деятельности Православных Церквей на славянских землях, в результате которой произошло формирование важнейшиx типов евангельского текста. Третий - от Толкового Евангелия Феофилакта Охридского (Th) до печатных изданий. C появлением Толкового Евангелия связано возникновение афонской редакции, к которой текстологически непосредственно восходит Новый Завет московского митр. Алексия, основавшего в 1362 г. Чудов монастырь, которому был дан общежительный устав.
В свою очередь НЗЕ прямо ориентирован на труд свт. Алексия, что неоднократно подчеркивается переводчиками. Однако этот перевод представляет самостоятельную страницу библейской филологии, исследованию которого были посвящены работы Г.А.Воскресенского, М.Д. Муретова и, недавно защищенное в виде докторской диссертации, исследование Т.В.Пентковской (2009).
Этим переводом, как известно, завершается старомосковский период в развитии библейского перевода. Книжники Чудова монастыря, трудившиеся над переводом новозаветного канона в конце XVII в., восприняли эту ориентацию, выбрав ЧНЗ в качестве одного из авторитетных источников вносимых ими исправлений.
Редакция НЗЕ разделяет все чтения, приведенные для характеристики редакции ЧНЗ. Это значит, что она целиком основана на редакции ЧНЗ. По своей лингво-стилистической и богословской природе редакция НЗЕ не расходится с редакцией Th, но редакция ЧНЗ оставила более яркий отпечаток на тексте.
ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ИОАННА ГЛАВА Стих Чтения НЗЕ, совпадающие с чтениями ЧНЗ Чтения цсл. текста Ин. 6,въ кораблецъ въ корабль Х Ин.6,хвалу воздавше хвалу возблb у годарившу Гддавше Гд9еви Ин.6,въ жизнь вэчную въ животъ вэчныи Cd жизнь Pg животъ сего бо )ц7 ъ сего бо )ц7 ъ ъ запечатствова Бг7 ъ знамена БгCd пьчатьлэХ Pg знамена ГЛАВАИн. 16,печали и3сполни ваше сердце скорби исполнихъ сердца ваша.
Ин.16,параклитъ не прЭидетъ къ вамъ ?3тэшитель не прЭидетъ къ вамъ Ин.16,*3 *кl началникъ мЭра сегl кl князь мЭра сегl Обнаруженные в Геннадиевской Библии 1499 г. (ГБ) схождения с Вульгатой заставили ученых Библейской комиссии начала XX в. подвергнуть критической оценке московское первопечатное издание славянской Библии 1663 г. как один из источников ГБ 1499 г. По выражению И.Е. Евсеева, в Геннадиевском библейском своде 1499 г. произошел сдвиг с греческого русла (лв Геннадиевском библейском своде судьба столкнула славянский перевод Библии с латинской Вульгатой)*. Отсюда становится ясным, почему в среде книжников XVII в. особую актуальность приобретает вопрос об исправлении Библии, и почему критической оценке подвергается издание 1663 г. Этому вопросу посвящена вся третья глава диссертации.
И.Е.Евсеев напрямую связывает возрождение идеи греко-славянского синтеза с реакцией русскоязычной православной среды на распространение христианского универсализма. Касаясь перспектив исправления Библии 1663 г. и подготовки новой ее редакции к изданию, ученый замечает: "Можно было рассчитывать, что этот текст (Библии 1663 года - Т.И.) найдет себе пересмотр в трудах почтенного ученого XVII в. Епифания, но, к несчастью, возникли иерархические смуты, связанные с делом патриарха Никона, и ученая энергия Епифания была направлена на другие книжные потребности тогдашнего времени" (Евсеев, 1916, с. 125). Из этого ясно, что перевод старца Епифания Славинецкого Евсееву не был известен.
Выполненный по благословению Московского Архиерейского Собора 1673 г. в последней трети XVII века старцем Епифанием Славинецким и его помощниками, перевод остался в тени отечественной библеистики. О нем ничего не знали А.В.Горский и К.И.Невоструев, заложившие своим описанием синодальных рукописей основы отечественной библеистики, другие ученые XIX и XX вв. Прекрасный знаток славянских рукописных коллекций акад.
* По мнению Евсеева, пополнение Библейского Свода за счет Вульгаты на Руси могло происходить лишь в том случае, когда цель эта не могла быть достигнута никаким другим образом (Русь к тому времени не располагала всеми переводами библейских книг).
А.И.Соболевский отождествлял этот перевод только с одним поздним списком Четвероевангелия в собрании В.М.Ундольского (20Цх годов XVIII в.).
Оказавшись в греческой части Синодального собрания, перевод Епифания не вошел в "Описание" прот. А.В. Горского и К.И. Невоструева, в котором знаменитые археографы представили описание почти всех рукописей Ветхого и Нового Завета, сопроводив их важнейшими обобщениями, заложившими основу отечественной славянской библеистики. В 1894 г. архимандрит Владимир (Филантропов) включил списки под № 26 и 27, содержащие книги Нового Завета, переписанные писцами Московского Печатного двора, в "Систематическое описаниеЕ", но о переводе Епифания он тоже ничего не знал. Долгое время единственным свидетельством о переводе была записка, опубликованная митрополитом Евгением (Болховитиновым) в первом томе "Словаря писателей духовного чина". В ней подробно описывались обстоятельства начала работ, сообщалось о прежних переводах Священного Писания на греческий и славянский языки, говорилось о Ртищевском братстве при Андреевском монастыре, о благословении Собора 1673 г., постановившего приступить к исправлению Библии, и о труде Епифания. До появления в собрании В.М. Ундольского рукописи Четвероевангелия, предисловие к которому в исторической части совпало с запиской митрополита Евгения, перевод Епифания считался утерянным либо вовсе не существовавшим. Наиболее пространное изложение всех обстоятельств библейской справы конца XVII в. дал в своей книге М. Сменцовский (1899). В обобщенном виде недавно их представил Ф.Томсон (1998).
з 2 второй главы посвящен особенностям языка нового перевода, з з з анализу многослойной правки, присутствующей на полях черновика перевода (Синод./ греч. собр. № 473) в виде глосс. Глоссы являются важной составляющей частью текста нового перевода. Повторное обращение к тексту с целью редактирования и уточнения перевода - то, что можно было бы назвать системой, является яркой особенностью УеллинославенскойФ школы. Многочисленные переправки и переделки, испещряющие страницы рукописей и книг, находившихся в руках чудовского справщика Евфимия, отмечались еще его современниками (см.: Указ об отстранении Евфимия от справы от 17 июля 1690 г. в документах РГАДА, ф. 1182/1, ед. хр. 67, л. 90-92, опубликован И. Мансветовым (1883). Названная особенность признавалась и самим Евфимием (предисловие к сборнику Щит веры с прошением переводчика на имя патриарха Адриана, ркп. ГИМ, Синод, собр., № 346). Более того, она выступает в качестве осознанного принципа его деятельности в качестве справщика и переводчика.
В систему строка - поле практически встроен весь научно-справочный аппарат перевода, прежде всего ссылки на авторитетные тексты, в том числе переведенные во вт. пол.XVII в. в стенах чудовского скриптория. Ссылки даются на святоотеческие толкования (Феофилакта Болгарского, Епифания Кипрского, Иоанна Златоуста), цитируется греческий текст и указывается 33, л.43 об.) и многие другие. Всего рассмотрено и проанализировано 23 разъяснительные глоссы на 23 л. текста.
Разъясняя смысл чтения Ев. Мк.7,3 фарЭсее бо и3 все иудее, держась предания старцев, не едят, не умыв тщательно рукъ Щжn m pugm nЕywntai tжj ceЛraj), Евфимий, со ссылкой на Феофилакта Болгарского, добавляет:
Е pugm, си есть до лактя. pugmh бо гл7ется, е5 ктя до2 краевъ перстовъ.
же Ё лаFеофvлактъ(л.55об.). Такие же толкования приводятся на слова катепетасма (kataptasma, завеса, Мф. 27,51, л. 44), дiдрахми (ta dЕdracma, подать, Мф.17, 24, л.26), кранiево мэсто (KranЕou Tpoj, Голгофа, Мф.27, 33).
В Синод./греч. собр. № 473 нами также выявлены следы редакторской работы инока Евфимия над новым переводом. Можно допустить, что ему, как ведущему справщику МПД, как раз и было поручено заключительное чтение текста перед передачей его на Патриаршее рассмотрение в Крестовую палату.
На л.12об. рукописи находится пространная записка Евфимия, обращенная к Патриарху. После выписанных неудачных, по мнению Евфимия, чтений присутствует замечание: Су1. Доброть и3 премногая си1цевая о3брэтается2 бы не2 единому прочести, aкоже и3 пред малыми сихъ денми ё3бещася ст7ня Ваша". В ряду неудачных чтений отмечены: Мф.1,18 ё3бручившейся (с припиской: "лучше ё3 ченэй бо бру бывшей); Мф.1,23 во чрэве возимэетъ (с припиской "лучши: прЭимет"); Мф.4,чрезъ усто Бж7ее (с припиской: "лучше: изъ устъ БжЭихъ" и пометой: Бж7ее въ грамматицэ нэсть, но Бж7Эе). Всего приведено 11 разночтений по первым пяти главам Евангелия от Матфея. Аналогичная приписка Евфимия присутствует в списке Синод.собр № 472 (л.184, Ев. Ин.). Предложенные редактором чтения согласуются с прежним переводом, зафиксированным в издании Библии 1663 г.
Вопреки распространенному мнению о новаторстве Евфимия, здесь явно демонстрируется консервативная приверженность его чтениям прежнего перевода, а, следовательно, Евфимий в ряде случаев ориентируется на труд Острожских справщиков и, в конечном счете, на чтения Свода 1499 г.
В столбцах греческого и славянского текста на протяжении всей рукописи наблюдается смена писавших. Установлено, что в славянской части почерки меняются 8 раз. В переписывании принимают участие 6 писцов. Границы почерков и их идентификация анализируются нами в 3-ей, заключительной главе диссертации, посвященной книгописанию в Чудовом монастыре вт.пол.
XVII в.
Представленные выше наблюдения о характере нового перевода и особенностях его языка позволяют установить принципиальные позиции для типологического сопоставления переводов чудовской школы, важнейшего книгописного центра Руси, с лингвистическими установками и типом продукции конкурирующих школ.
К сравнению привлечены также два списка Евангелия от Иоанна, содержащие редакцию Алексиевского ЧНЗ - Cod. и Pg.(пользуемся принятыми сокращениями издателей текста*) XIV в. Комментируются встретившиеся замены, по которым можем судить о характере перевода, поскольку НЗЕ следует чтениям ЧНЗ: жидовство -> иудейство (Посл.Гал. 6,22); `4тэшитель -> параклитъ 6,22;
корабль -> кораблецъ 6, 3; животъ -> жизнь 6,27; знаменовати -> печатствовати синтаксические конструкции : не да мы искусни явимся, но да вы доброе сотворите (цсл. не *6кw да мы2 и8 сни *8 мся), 3,7; не бо можем что на истину, но о ску' виQ истин# (цсл. что1же бо мо1 стину, но по ижемъ на и6 стинэ), 13,8; sлодэи->sлототворцы (1Посл. Петра, 2, 12).Следование указанной редакции легко проследить по киноварной сигле Чуд. Сопоставление наиболее интересных для историка культуры мест нового перевода с соответствующими чтениями предшествующих переводов позволяют выделить следующие разряды лексики, вовлеченной переводчиком в дальнейшее словарное развитие русского литературного языка: 1) грецизмы, вошедшие в состав русского литературного языка (например:
архЭерей вм. первосвященникъ, Экономъ вм. приставникъ 4.2 ангеЭе вм.Х бКговэствованЭе * Новый Завет на греческом языке с подстрочным переводом на русский язык / Под ред.А.
А. Алексеева. СПб.: РБО, 2001.
2.14; паримЭя в зн. СпритчаТ; сuнагога вм. сънмъ, съборище; сuнодъ вм. соборъ;
хЭротонЭя вм. поставленЭе, рукоположенЭе; uпокрЭтъ вм. слоуга; хЭтонъ вм.риза (Мф.5,40), акрЭды вм. прузи (Мф.1,6; 3,4). Часть заимствований, введенной заменами в перевод НЗЕ, не являются собственно нововведениями, их культурное освоение состоялось еще на раннем этапе переводческой деятельности славян.
Вторую группу составляют грецизмы, не привившиеся в русском языке. Среди них можно видеть вкрапления (hapax legomenа): демонствуемый 'беснующийся', веслствити 'грести на веслах', парикЭя 'пребывание в чужой стране' вм.
пришельствЭе; оффикЭя вм. участЭе; uпиретъ 'слуга', uвеллы 'писания', а также вакхеумата, вЭматъ, вревЭя епЭоркЭя, епЭтропъ, акровuстЭа 'обрезание' (греч.
krobusta); благоличествовати 'хвалиться' (греч. eproswpw); wбстранЭе 'окрестные страны' (греч. percwron); възпокоенЭе (греч. npausin), состЭшествовати сэкнухъ (pekeflion), прозывати (греч. sustoicw), Ёглавихъ обезглавихъ, цсл. `'раздражатьФ (греч. prokalen); сорадоватися 'радоваться' (греч. sugcarwtein) и многие другие.
Третью группу лексических замен составляют случаи, учтенные впоследствии при переводе Синодальной Комиссии под руководством митрополита Филарета1856 г. Посл. Павла.Гал.: 3.19 преступлений; 2.14 не право ходят;
4.11 пострадаете туне; 4.24 иносказуема; 5.16 не совершайте. 1Посл.Павла.
Кор., 13 не мыслит злаго;13,13 пребывает.
В результате наблюдений за языком перевода НЗЕ могут быть сделаны следующие выводы:
1) стремление к грецизации, архаизация перевода позволяют объединить НЗЕ и Алексиевский Новый Завет сер.XIV в. (ЧНЗ), который до этого в науке было принято рассматривать в качестве примера лостровного образования в общерусском языковом процессе;
2) констатируя в предисловии к Четвероевангелию приверженность славяно-греческим образцам, переводчики НЗЕ следуют указанной традиции, опираясь на чтения ЧНЗ, что в каждом конкретном случае отмечается ими киноварной сиглой над строкой; в тексте присутствуют экзегетический пласт комментированных чтений, способствующих соединению традиций; на уровне лексики данная тенденция реализуется в обильном и не всегда мотивированном притоке иноязычных слов, на уровне синтаксиса - в элементах греческого управления, греческой структуры фразы, на уровне акцентологии - в следовании греческой системе ударений в заимствованных словах, на уровне графем - в гре цизирующем начерке, переходящем местами в пографемное воспроизведение облика заимствуемого слова;
3) выбранный принцип комментирования с многократным возвращением к одному и тому же месту с целью всесторонней экзегезы и, глоссирования позволяет определить стиль работы переводчика его установкой на своеобразную двухаспектную герменевтическую модель, при которой переведенный и исходный тексты представляются как бы взаимодополняющими компонентами единой системы;
4) в пeреводческой практике УгрекофиловФ, как и в древнерусской практике киевского периода, действует феномен, получившим название "мышление по подобию". В широком смысле феномен понимается как воздействие языка - выразителя мировоззрения и языка в целом со всеми используемыми в нем литературными и стилистическими приемами. При этом язык-архетип и язык перевода находятся в отношении, имеющем фундаментальнyю первооснову для средневекового мировоззрения, в отношении прототипа и образа. Таким образом, общее отношении к авторитетному образцу, каким являлся для чудовских переводчиков XVII в. греческий перевод (и, следовавший ему текст ЧНЗ святителя Алексия) составлял для справщиков епифаниевского окружения фундаментальнyю первооснову, о которой его ученик Евфимий заявляет в своем предисловии к Четвероевангелию в списке Ундольского № 1291;
5) начатый в 1673 г., а продолженный в 1678Ч1679 гг. (уже после смерти старца, последовавшей в 1675), труд Епифания занимает важное место в ряду прежних и последующих библейских сводов: Геннадиевской Библии (1499), Острожской (1581), Московской (1663) и Елизаветинской (1751). Роль нового перевода, выполненного учеными монахами в кон. XVII в., представляется важным этапом в едином многовековом движении усовершенствования библейского текста. Одновременно, он со всей очевидностью демонстрирует устойчивость средневековой модели мышление по подобию Феномен мышления по подобию не может рассматриваться с позиции примитивизма переводческой процедуры, так как он является частью общефилософской концепции, основанной на представлении о соотношении имени и его сущности. Эта концепция нашла воплощение к трактатах Дионисия Ареопагита, который был неизменным авторитетом как для первых славянских переводчиков, так и для переводчиков - грекофилов вт.пол. XVII в. Это подтверждается неугасающим интересом к его наследию на протяжении веков и поздним переводом Творений Ареопагита, выполненным Евфимием Чудовским в 1675 г.
Третья глава диссертации посвящена трактату На оглаголующих Священную Библию (ГИМ, Синод. № 373) и его значению в становлении отечественной библейской текстологии (з 1). Рассмотрение трактата предваряет краткий очерк становления текстологии как научной дисциплины (1.1.), оценивается вклад, который внес в историю текстологии Нового Завета американский ученый Брюс Мецгер; наиболее ценные его наблюдения рассматриваются в связи с изучением комплекса критических текстов, совпадающих по времени своего появления с появлением нового перевода чудовской школы (1.2.).
Критика перевода Иеронима и критика издания Библии 1663 г. в составе трактата На оглаголующих Священную Библию рассматривается в (1.3.). С этой целью нами привлечен текст Оглавления жесловий латинских на Священное Писание и на святую и православую Восточную церковь, который читается на л.26-27об. рукописи ГИМ, Синод.№ 373. В указанное оглавление вынесены серьезные искажения, которые, по мнению составителя, присутствуют в латинском тексте и его переработках. Всего отмечено 62 искажения, т.е схизматических нововлияний библейского перевода.
Оглавление строится на разборе ветхозаветного (1.4.) и евангельского текстов (1.5.), которые подробно разобраны в третье главе. В завершении, на основании замечаний трактата, дается оценка греческому тексту научнокритического издания Нестле-Аланда (1.6.) Не вызывает сомнения и то, что трактат На оглаголующих Священную библию (черновое название сочинения) - попытка решения богословских, текстологических и источниковедческих вопросов в связи с подготовкой нового перевода. В этой связи значительное место в трактате уделено вопросам критики перевода Иеронима и критика издания Библии 1663 г.
Важнейшие наблюдения, связанные с анализом данного трактата, могут быть обобщены следующим образом:
1) Появление Книги на оглаголующия Священную библию А.В. Горский и К.И. Невоструев приписывают чудовскому иноку Евфимию, хотя существует мнение, что трактат мог написать иеродиакон Дамаскин, ведший полемику с латинствующим архимандритом Гавриилом Домецким (точка зрения М.Сменцовского). Существует и третья точка зрения: по мнению митрополита Евгения, УОбличениеФ было сочинено в Новгороде и связано с деятельностью Лихудов при дворе новгородского митрополита (пометы митрополита в рукописи Софийского собр. под № 1203).
Наше исследование позволяет утверждать, что полемика по вопросу о переводе Библии уходит в 80-е годы XVII в. След ее Ч в критических замечаниях на полях рукописи Синод./ греч.собр. № 473 (л. 12 об., приписка с записями редактора), патриаршем запрете на распространение перевода Псалтири Авраамия Фирсова 1683 г., в умолчании об осуществленном переводе Книги Иова 1671 года, наконец, в появлении Книги на оглаголующия Священную Библию.
Проведя анализ списков, мы можем выделить целый комплекс текстов, связанных с данной проблематикой. Это доказывает правоту А.В. Горского и К.И. Невоструева, предполагавшего участие Евфимия Чудовского в составлении трактата.
Полемическая заостренность текста позволяет увязать его появление с распространением новых библейских переводов, осуществленных с Вульгаты (70-80-м гг. XVII в.). Наше исследование показало, что в составлении трактата принимало участие несколько человек, помимо Евфимия, в работе принимали участие Феодор Поликарпов, иеродиакон Дамаскин, Николай Семенов, еще два книжника, почерка которых мы видим в списках евангельского перевода Син./ греч. № 473.
Критические замечания и текстологический анализ нашли отражение в текстах Синод./греч. рукописи №№ 473, 472 и Ундол.1291;
2) Синод. № 373 - протограф всех рукописей, имеющих название 1) Показание, яко святую Библию греческую седмъдесятых преводников и самих этих святых и богомудрых преводники живо гаждение Иероним латинский учитель (БАН,16.14.24; РНБ, Софийск. собр. № 1203; 2) Обличение на гаждателей Св.Писания (Чуд.285). По словам Горского и Невоструева, сочинение служит вступлением к защищению LXX переводчиков. Рукопись Синод. № 373 является черновым автографом иноков Евфимия, Феодора Поликарпова, писца Щита веры, Флора Герасимова и иеродиакона Дамаскина; на л.7 - водяной знак герб семи провинций, указывающий на 80-е гг. XVII в. В состав ее входят тексты, позднее получившие законченный вид в Чуд. № 285/83;
3) На оглаголующих Священную библию - черновое название сочинения, которым озаглавлены тексты, объединенные позднее в беловом списке Чуд.285 под общим названием Обличение на гаждателей Священного Писания. Обличение включает тексты:
Х Показанiе яко святую Библию греческую седмъдесятых преводников и самих этих святых и б%гомудрых преводники живо гаждение Иероним латинскiй учитель;
Х Предисловiе на Библию или паче жесловiе на седмдесятъ с%тыя преводникы, еже писа Iеронимъ, латiнскiй учитель;
Х Оглавление жесловiй латинскiхъ на С%щенное Писанiе;
Х Статью из сочинения патриарха Нектария О папской власти (Синод. собр. № 373, на л.78-78об.) и тексты, приписываемые св. муч. Иустину под общим названием Святаго Иустина философа и мученика Слово увещательное к еллином (Синод. собр. № 373, на л. 74-75). Появление последних в составе трактата принципиально важно. Авторитетом св. Иустина, одного из древнейших священномучеников Церкви (II в.) и Иерусалимского патриарха Нектария составитель вносит в свой текст необходимые исторические свидетельства и поправки, имеющие под собой веские основания.
Все названные рукописи содержат (с теми или иными вариантами) текстологический разбор лжесловий, т.е схизматических нововлияний библейского перевода.
4) Черновыми материалами трактата следует считать:
Синодальный сборник № V (на л.308-313 Показанiе яко зовемый Апс%лский Символ не есть стыхъ апс%ловъ слов, но чуждiй есть C%тыя Ц%ркве, рукой Федора Поликарпова, к. XVII - нач.XVIII в.), Х Синодальный сборник № I (на л.200-205 которого помещено Предисловие Андрея Вехеля Едерска к Библии, перевод с издания Francofurti, apud Wechеli haeredis,1597; рукой Федора Поликарпова, после 1691 г.;
А.И.Соболевский предполагал (1903, с.214), что это перевод Евфимия.
Х рукопись Софийск. собр. № 1227 (Сборник полемических статей;
вт.пол.XVII в). На.лл.1-118 - Слово Василия Великого против Евномия (автограф Евфимия). Ко многим л. подклеены полоски текста с исправлениями.
Между л.119 и 120 вклеен лист. Много исправлений Евфимия поверх зачеркну того и на полях. Перед нами - черновая рабочая тетрадь. Между л.62-63 - записка (XIX в.): Автографъ монаха Евфимiя, справщика Патрiарха Никона.
Послед.статья сборникаХУЛатiн жесловiе о Магдалин#Ф Х жесловiе о Магдалин#Ф УЛатiн жесловiе о Магдалин#Ф УЛатiн УЛатiн жесловiе о Магдалин#Ф Х ярославскую рукопись Нектарий Иерусалимский, О папской власти (Лукьянов: № 101 (697), к. XVIII в. (б.зн.: 1) л. 283- герб семи провинций; 2) л.286- герб Амстердама).
Рукопись писана двумя почерками. Лл. 1Ч294 и с 296 до конца Ч чистовой список руки Евфимия-монаха, снабженный, по обыкновению, пометами и дублетами на полях. Почерк этой части рукописи тождественен почерку Синод.
собр. № 464 (Номоканон с толкованиями Вальсамона в переводе Евфимия). На л. 295 помещен Епилог, принадлежащий второму писцу Синод./греч.473.
Почерк очень схож с почерком списка Ундольского 1291 с Четвероевангелие Славинецкого.
На л. 2 под старопечатной заставкой киноварный заголовок с выходными данными: Напечатася н$н# первое греческимъ типомъ в честной Напечатася Напечатася Напечатася патрiаршей и господарской обители с$тыхъ славны и первоверховныхъ апс$лъ, зовем#й ЦЕТАЦУIА в л#то сп$сительное 1682 в мц$# iулiи в Гiасiи в л#то сп$сительное 16в л#то сп$сительное 16в л#то сп$сительное 16Малдавст#и. На славенскiй же дiалектъ преведеся в црс$твующемъ велиц#мъ На славенскiй же дiалектъ преведеся в црс$твующемъ велиц#мъ На славенскiй же дiалектъ преведеся в црс$твующемъ велиц#мъ На славенскiй же дiалектъ преведеся в црс$твующемъ велиц#мъ град# Москв#.
град# Москв#.
град# Москв#.
град# Москв#.
5. Автографы инока Евфимия в рукописях Синод. собр. № 373 и Чуд. № 285 подтверждают несомненное участие самого чудовского старца в составлении трактата, переводе важнейших его статей, а также осуществлении общего редактирования. Время появления текстов по водяным знакам и по общей проблематике, связанной с критикой латинствующих, определяется 80-90-ми гг.
XVII века.
В дополнительном экскурсе, посвященном лэнциклопедическим переводам, получившим в XVI веке популярность и распространение в великокняжеской среде, показывается, что эти тексты могли переводиться как с греческого языка (подобно хронографической Александрии, включенная в дальнейшем в Лицевой летописный свод; сокращ. Ал), так и с латинского, немецкого (как исследованный нами Тр1534 г.), арабского или древнееврейского (Т.Т., Книга пророка Даниила, исследованные М.Н.Сперанским, В.Ф. Райаном, И.Е.Евсеевым). При этом высокой степенью сакральности и православного достоинства для русских книжников несомненно продолжал обладать лишь церковнославянский язык. В этом смысле особое значение имеет открытие, сделанное А.А.Архиповым (1995) и развитое М.Таубе (1985; 1994; 1995; 1998, 2000), означающее новый этап в изучении западнорусских переводов с древнееврейского. Вильнюсская рукопись Книги Даниила XVI в., традиционно связываемая с кругом жидовствующих (Евсеев, 1902; 1905), в той части, которая написана по древнееврейски, переведена западнорусский язык, тогда как арамейские части переведены на церковнославянский. Аналогично тому, как церковнославянский язык выступает здесь языком высокой степени сакральности, а западнорусский занимает следующее за ним положение в иерархии языков, так и греческий для русских переводчиков XII -XVII вв. занимает лидирующее положение в языковой иерархии по той же самой причине.
В связи с этим, дополнительное развитие и подтверждение получает идея книжного образа в русской культуре. Все наблюдения свидетельствуют о том, что греческий язык воспринимается русской культурой как первовобраз, а славянский - как образ первообраза (Бычков, 1973; Верещагин, 1996;
1996а;2001; Чернышева, 1991, 2005; Камчатнов, 1992, 1998 ).
В з 1 исследуется Травник вел.кн. Василия 1534 г. Перевод является прологом тех энциклопедических работ, которые последуют за ним при царе Иоанне IVЦом Грозном. Его появление на Руси связано не с рукописной традицией как с таковой, а с первыми опытами книгопечатания.
Травник 1534 г. более известен по имени врача и переводчика - немца Николая Любчанина (Николай Булева / Бюлова < Bulow, Buelow -1548), лечившего смертельно больного вел.князя Василия Ивановича (запись Софийской III-ей летописи под 1533 г.). Известно, что перевод 1534 г. был сделал по заказу московского митрополита Даниила, получил название Благопрохладный вертоград здравию, которое читается в вязи списка 1616 г. Рукопись перевода, датированная 1534 годом с указание точной даты окончания работ - 4 мая, хранится в Центральной научной библиотеке Харьковского национального университета им. В.Н. Каразина под № 159 (далее: ХНУ).
Переводческой деятельности Николая Бюлева в Москве и Новгороде отведен п.1.1.
Источником русского перевода Тр 1534 г. являются инкунабула 1492 г., которая считается наиболее полным изданием немецкой книги Der Gart der Ge sundheit (= Hortus sanitatis/Deutsch, Der Hortus saпitatis des Johaппes voп Сubе 13;
текст на нижненемецком диалекте, более близком к голландскому языку, чем к современному литературному немецкому). Издание включает 688 глав, в том числе 542 главы основного корпуса, к которому было добавлено приложение о минералах с сохранением общей нумерации. Русский перевод точно воспроизводит последовательность и общее число глав.
В 1.2. рассматриваются два возможных источника перевода Бюлова - инкунабула БАН Литвы с расширенным латинским вариантом Der groe Hortus sanitatis (Strassburg, 1499 г.) и ранняя инкунабула Hortus Sanitatis, хранящаяся в РГБ (Mainz, 1485). Особенностью первого издания является присутствие на полях глосс, которые сопоставлялись нами с транскрипциями старшего русского списка ХНУ.
Учитывалось, что Николай Бюлов какое-то время находился в Литве как пленный (лполоняник литовской), кроме того, в записях перевода есть ссылки на латинскую книгу, поэтому названные инкунабулы рассматривались как вероятные источники русских транскрипций.
1.3. включает подразделы, в которых рассматриваются русские транскрипции иноязычных терминов, особенности русского терминообразования (ботаническая и медицинская номенклатура), приводится описание важнейших списков памятника и их сопоставительный анализ.
Интерес представляет судьба списков памятника Ч харьковского (ближайшего к дате появления перевода 1534 г. и его возможного оригинала), московского парадного 1616 г., составленного хранителем и ризничим Флором, петербургского лицевого (РНБ, F.VI. 9/1,2, ок.1669 г.), наконец, второго московского (ГИМ, Увар. № 387, сер. XVII в.). Известен также вильнюсский список конца XVII в., который текстологически примыкает к сокращенной редакции лицевого петербургского списка (БАН Литвы, ф.22, № 25). Каждый из пяти списков представлен подробным археографическим описанием, осуществленными впервые.
В приложение вынесены: сводный латино-русский указатель средневековых фармацевтических обозначений XVI--XVII в., а также систематический указатель названий болезней, снабженный их современными соответствиями.
Изучение списков приводит к следующим выводам.
Любекская редакция Gaerde der Suntheit 1492 г. приписывается Иоганну Воннеке фон Кубе (-1503/1505).
(1) Принадлежность двух старших списков Тр1534 г. (ХНУ и 1 московского) митрополичьему скрипторию подтверждается как водяными знаками, так и одновременным включением статьи о врачебном художестве в митрополичью Сводную Кормчую (рукопись Ундольского № 27, л.425 об.). Указанная статья (о всяком врачевании и врачебном художестве в травах и в древесех, и в плодех, и в златех Е, и в камениях, и в водах, и в рыбах, и во иных многих подобных сим) формирует представление о тексте, аналогичном предложенному Николаем Бюловым.
2) филиграни списка ХНУ (лцветок-пятилистник под короной и гербовый большой щит под короной из розеток, увенчанный сверху цветком, под щитом буква УСФ), совпадают со знаками нескольких других текстов, созданных в митрополичьем скриптории: бумагой Оболенского списка Никоновской летописи (РГАДА, ф.201, № 163, между 1526 и 1530 гг.), а также бумагой митрополичьей Сводной Кормчей и ее источника, рукописи ИосифоЦ Волоколамского монастыря № 489. Все эти тексты, как показал Б.М.Клосс, были созданы в стенах митрополичьих мастерских;
3) одна из филиграней харьковского списка (лкувшин с одной ручной, корона с пятью зубцами под цветком, на тулове литеры GD), как показали наши наблюдения, совпадает со знаком бумаги Послания Филофея Псковского на звездочетцев (перв. пол.XVI в.), адресатом которого является Николай Бюлов;
3) установлены факты редактирования харьковского списка, который сохранил следы исправлений, а список 1616 г. отразил их. Наиболее показательными являются случаи с изъятием целых фрагментов первоначального перевода в гл.1 (Н#кая же цр%ца Манзиолскiе земли ту траву Артемезiана звала своим именем, понеже е# имя Артемизiя, понеже много от той трав# (так!) испытала она недугом своим, л.4-6, текст вымаран киноварью в харьковском списке и не воспроизведен в царском);
- полная утрата гл.18 (Аллелуия. Щавей заячий ).
Мы полагаем, что данные устранения - результат цензурирования со стороны редактора, которым вполне мог являться митрополит Даниил. Редакторская правка, однако, не коснулась изображения людей, в том числе обнаженных мужчины и женщины (лл.308 и 566об.).
4) Источником Тр 1534 г. мог являться не только текст издания 14г., но и одно из предыдуших или последующих латинских изданий Hortus Sani tatis (Mainz, 1483, Strassburg,1499, Venice, 1511, Strassburg, 1517, Strassburg, 1529, Venice, 1536 и т.д.). Об этом говорит запись по нижнему краю л.283 со ссылкой на латинское издание: Въ латынской книз# 323 число переступлено и т.д., в соответствии с которой, глава 323 в переводе отсутствует. Глоссы страсбургского издания 1499 г. из библиотеки БАН Литвы дают основание предположить, что глоссарий к инкунабуле мог составляться еще в Литве, учитывая, что Бюлов был литовским полоняником ;
5) В списке ХНУ утрачены главы 5-7, 286-317, 420-423, 533-541. Но в царском списке Флора 1616 г. они присутствуют. Однако, в нем нет специализированных указателей, которые мы видим в рукописи ХНУ на л.469-471 (слабительные и общеукрепляющие средства). Гипотетически это могло означать, что список 1616 г. имеет другой протограф. Установление факта зависимости списка 1616 г. от списка ХНУ проводилось несколькими способами.
Изучение редакторской правки. Большая часть исправлений редактора ХНУ носит уточняющий характер. Исправления присутствуют как в заголовках, так и в основном тексте: Апiюм селевестири (рустикум) по латински, Буренъ маркъ по немецки (гл.8); ла то ес<ть> сырупъ (оксимел) асеторумъ простой, а тот сырупъ (оксимел) мешаем со иным питьем и даем болящему прiяти (гл. 42).
В подавляющем большинстве случаев составитель списка 1616 г. учитывает пометы редактора ХНУ. Учитывает и точно переносит в текст. Он также в целом ряде случаев переносит в текст ошибки переводчика (или писца) - в точном соответствии с харьковской рукописью: нификлова трава вм. финиклова, емчюгы вм. жемчюгы (гл.39, 6). Но случаи эти немногочисленны. Иногда Флор неверно прочитывает слова с выносными буквами х, м, н, д, к, это приводит к текстовым искажениям: по руски семя, кое оставается на пупавка (форма им.п. появляется на месте предложного: на пупавках; л.28об.).
Изучение рyccких транскрипций арабских терминов. Изучение русских транскрипций для арабских слов выявило закономерность последовательной порчи текста. Д.А. Морозов показал последовательные искажения в транскрипциях арабских слов на примере шести немецких и латинских изданий Hortus Sanitatis. По его наблюдениям транскрипции отражали все этапы искажений: с учетом передачи еврейской, латинской традиции.
В силу средневековой практики сокращений даже для передачи малоизвестных слов многие сочетания букв оказывались взаимозаме няемы. Такие варианты отличаются чисто графическим сходством. Наиболее сложный случай представляет собой написание cui (1485,1528.Сар.191.
1492.Cap.214) появившееся, несомненно, под влиянием соответствующего омографичного латинского слова, которое следует читать как tin: ficus [Cap.214] cui (араб.; Serapio) куви (Тр 1534 г. (214) ФикусЪ. Винные ягоды).
Нами была поставлена задача выявления возможных искажений в списке 1616 г. при передаче арабских слов русской транскрипцией. В случае выявления искажений это могло бы служить показателем для указания на более исправный список и существование протографа, отличного от ХНУ. Однако эти предположения не подтвердились. Были выявлены только 2 случая расхождения при передаче арабских транскрипций в царском списке (1616), но оба они передают неразборчивые начертания букв харьковского протографа: azarum [Cap. 19] aerma (ХНУ: аеарма 1616: асарма,) и astrentz [Cap.25] meu (ХНУ: мео;
1616: меон).
Изучение рукописи ХНУ показало:
1) так называемый харьковский список имеет многочисленные пропуски, отсутствие и перестановки глав, что подтверждает сведения ризничего Флора (1616) о плохой сохранности оригинала;
2) Источником мог служить не только текст издания 1492 г., но и одно из последующих латинских изданий Hortus Sanitatis (Strassburg, ок.1503, 1507, Venice, 1511, Strassburg, 1517, Strassburg, 1529, Venice, 1536 и т.д.). Об этом говорит запись по нижнему краю л.283 со ссылкой на латинское издание: Въ латынской книз# 323 число переступлено и т.д..
3) текстологический анализ показал зависимость Уваровского списка 1616 г. от харьковской рукописи. В подавляющем большинстве случаев в нем учтены пометы, сделанные редактором; нередко в текст перенесены ошибки, сделанные переводчиком (или писцом).
4) анализ передачи арабских слов в русской транскрипции не выявило закономерной и последовательной порчи текста. Текст заголовочных статей старшего списка Тр1534 г. в списке 1616 г. передается достаточно точно;
5) факт сходства почерка и бумаги списка ХНУ Тр1534 г. с почерком и бумагой Филофеева Послания позволяют допустить существование списка - протографа, которым список ХНУ не является.
Русская медицинская терминология в Тр1534 г. Так как автор был врачом и человеком естественнонаучных интересов, словарь содержит обширные терминологические списки, помещенные в начале, либо в конце всех рассматриваемых рукописей. Несомненно, что при составлении списка болезней и лекарственных препаратов (алфавитный и систематический указатели перевода), Николай Любчанин опирался в значительной мере на собственный опыт врачевания, есть основание предполагать и его знакомство с русскими диалектными названиями: волосатикъ преим. сев. 'язва, нарыв, опухоль'; кила волог. 'болезнь от наговора', арх., онеж., костр., вят. 'мошонка'; усовъ сев. и вост. 'колотье';
камчуг волог., перм. 'нарыв', сарат., астр. 'род проказы', вят., новосиб. 'болезнь ног, костоеда или ногтоеда', казан. 'боль в суставе'; своробъ сев. СлихорадкаТ.
В историческом словаре русского языка (Сл РЯ XI-XVII вв.) фиксируется зачастую единственное или наиболее раннее употребление медицинского термина из Тр1534 г. Достаточно сравнить медицинскую терминологию Тр15г. с лексикой подобного рода в других свидетельствах иностранцев о русском языке ХVI в., чтобы отметить весьма значительный объем его указателей: название заболеваний насчитывает более 200 наименований, в том числе лекарственных средств, преимущественно растений 542. Для сравнения отметим, что словари иностранцев, находившихся на службе в России приблизительно в этот период, значительно беднее: у Жана Соважа совсем нет лексики, относящейся к болезням, есть только слова со значениями 'врач, доктор', 'аптекарь', 'лекарь', 'здоровье' и глагол немочь 'болеть' (Ларин 1948). Томас Шрове поместил лишь слова, связанные с болезнями человека и собственно медицинских терминов у него можно насчитать всего 11 (Schroue 229-320). В анонимном нижненемецком словаре-разговорнике (Ridley) на л. 38а находится раздел "Van Schterbens Leiifften vnnd Кrankheiten" ("О смерти и болезнях"), который содержит всего 15 слов. В псковском разговорнике Т. Фенне 1607 г. раздела о болезнях вообще нет (Эккерт 1986). Словарь-дневник Ричарда Джемса содержит 25 собственно медицинских терминов (приводятся в транслитерации издания Б.А. Ларина). В словаре Ридли список болезней содержит 56 слов (Коннова-Стоун, 2000). Дж.
Стоун склоняется к мнению, что рукопись Ридли - компиляция словарных списков нескольких авторов, возможно основанных на печатных и рукописных источниках, в том числе Тр 1534 г. (Коннова-Стоун, 2000).
Говоря о медицинской терминологии, не следует забывать, что термин "названия болезней" употребляется в применении к источникам XVI-XVII вв.
несколько условно, поскольку в народной медицине квалифицируются не болезни в современном понимании этого слова, а болезненные симптомы, состояния, которые имеют внешнее проявление,... и субъективные ощущения больного" (Меркулова 1980): болесть вертлужная (=вертлуг, артетивая), СартритТ 14.18 443.3; болезнь водоточивная (=идропозия), СводянкаТ 3.6 4.19 19.5,11 37.194.6 201.8 296.15 448.9 498.9 5227; болесть горляная (=опухление, оток), Сболезнь гортани и глоткиТ 354.6 392.8 448.15 492.10 529.6 542.10; болесть в грудех (=плеврезис), Слегочное заболевание, плевритТ 14.12 270.18, 20 472.3; болесть во истах и в кишках усови (=коликапасия, коликовипасия), Скишечные коликиТ 2.31.5 70.7 178.14 210.3 271.11 301.21 380.11 394.9 399.3 441.3 542.6 и др.
Одновременно в списках Тр 1534 г. присутствует значительный пласт врачебной терминологии, ранее словарями не зафиксированной и представляющий собой вкрапления, т.е. слова, сохранившие звучание латинских терминов. Всего отмечаем 48 таких вкраплений: герисипиллиева болезнь, б. дессуриева (=дессурия, стружение уринное) 2.12 343.6 350.8 444.7 450.5 521.5; б. десентериева (= утроба кровавая); аолопизия (=испадение власов), липтономия (вредительная мокрость во очах), стономия (болесть очная, а то есть, егда пред очию аки комары или мухи летают), периплевмония (апостемы на плюче), ептизис (сухотная), синкопис (безсилие), идропозия (водоточивная болесть, коя ражается от вредительные мокрости) и другие.
Анализ ботанической терминологии Тр1534 г. привел к следующим выводам. В подавляющем большинстве случаев латинской кальке переводчик предпочитает описательную модель перевода. Повторяющиеся чтения говорят о том, что переводческих средств Николаю Бюлеву явно не хватает. Как следствие - появляются повторы, объединяющие одним названием разные виды.
aloes lign [Cap.36] / ebanus [Cap.195] - синолой eupatori [Cap.181] / satirion [Cap.443] воронье сало/ варонье сало Ratera [Сap.429] / stafisagria [Cap.467] репейки condros [Cap.164] / risum [Cap.436] пшено сорочинское crispula [Cap.120] / Криспула / Перопасторис [Cap.396] / Бурса пасторисъ [Cap.74] Ташка трава/ Ташникъ /Ташки зелие Ленсъ [Cap. 279] / Оробусъ [Cap.353] Соцевица Исоппусъ [Cap. 264] / Иреосъ [Cap.538] Иссопъ / Исопъ Пиза [Cap. 412] / Ребелия [Cap.431] / Горохъ.
Стремление переводчика избегать нагромождения экзотических слов, ведет его путем перевода терминов - следуя древней традиции, названия растений отражают многообразие мира живой природы: боброва струя / боброво семя (442), (145), воробьево просо (334), воловых глаз хвощ / воловей язык (150), (62), коровей глаз (160), курья нога (372), песии вишни/ песий кал /песий лен (124), (37), (416), свиной кроп /свиная вошь / свиной щавель (282), (99), (110) и др. Переведенными в Тр 1534 г. оказались 434 слова предметного указателя.
Говоря о переводческих приемах, отмечаем попытки этимологизирования - главное значение переводчик уделяет смыслу, а именно нарочитое стремление добраться до смысла и есть один из главных признаков этимологичности: (62) Буглоса. Воловей языкъ. (117) Синоглоса. Собачей языкъ.(229) Гладиолусъ. Мечикъ. (283) Лингва ависъ. Птичей языкъ. (321) Матрисильва. Л#сная матка (389) Премола верисъ. Первовесенник и др.
Иноязычные заимствования в русском переводе 1534 представлены вкраплениями греческого, арабского, латинского, немецкого и польского языков. Переводчик XVI в. оставил непереведенными 108 (из общего числа 542) латинских фармацевтических названий, которые употреблены терминологически, причем значительная группа иноязычных заимствований была адаптирована в славянский язык на раннем этапе культурного освоения, в том числе через библейские переводы: (420) Рута. Рута. (317) Мускусъ. Макусъ (264) Исоппусъ. Иссопъ. (306) Мандрагора (122) Сипресусъ. Кипарисъ.(126) Камфора.
Камфора. (128) Кардомомумъ. Кардомонъ.
Греческие и арабские заимствования из средневековой латыни в ботанической номенклатуре Тр 1534 г. также представлены незначительными вкраплениями (7 арабских и 9 греческих заимствований выделены шрифтом):
Греческие заимствования в заголовоч- Греческие заимствования в русском ных статьях немецкой инкунабулы Jo- переводе Тр 1534 г.
hann von Kube. Gaerde der Suntheit (Lbeck, 1492 ) azarum [Cap.19] azarum azarum azarum КопытникЪ. Подл#шник.
agrifoliu [Cap.49] agrifoliu agrifoliu agrifoliu Древо агрифолиево.
Древо агрифолиево.
Древо агрифолиево.
Древо агрифолиево.
amoniu [Cap.51] amoniu amoniu amoniu Ти<...>ный.
crispula crispula crispula Ташка трава. crispula [Cap.120] Чемерица elleborus [Cap. 189] elleborus elleborus elleborus Чемерица черная elleborus niger [Cap.190] elleborus niger elleborus niger elleborus niger Мурова proserpinata [Cap.367] proserpinata proserpinata proserpinata Свиной кропъ.
peucedanu peucedanu peucedanu [Cap.382] peucedanu Песказеево древо Песказеево древо и плодъ.
Песказеево древо Песказеево древо piscacea [Cap.385] piscacea piscacea piscacea Бросквиново древо.
Бросквиново Бросквиново Бросквиново persica [ persica [Cap.405] persica [ persica [ Хр#нь.
raffanus [Cap.421] raffanus raffanus raffanus Саркоколово древо или смола.
Саркоколово древо Саркоколово древо Саркоколово древо sarcocolla [Cap.460] sarcocolla sarcocolla sarcocolla Арабские заимствования в заголовочных статьях инкунабулы Johann von Kube. Gaerde der Suntheit (Lbeck, 1492 ) Арабские заимствования в Тр 1534 г.
вedugar [Cap.81] bemedato buzeiden [Cap.94] cartamus crocus ortulanus [Cap. 139] Остро<лист>.
condes / condesi [Cap.l58] Безуйден корень.
elatinus [Cap.196] Шафранъ.
elitropium [Cap. 197] МылникЪ.
ephimedium [Cap. 198] ПовойникЪ (указатель);
effemereon [Cap. 199] Елатин (в тексте), ланица(указатель);
melongena [Cap.330] Ефемерон, по арапски точию (в тексте) nabach [Cap.346] Мелонгена. Мелонгеново древо и плодъ НабахЪ.
Арабским заимствованием в Тр 1534 г. является гуляфная вода (от персид. гол-абяф, розовая вода).
атинские вкрапления, к которым переводившему не удалось подобрать перевод, используются терминологически: (233) Гамандрия. Гамандриева трава; (237) Галитрикумъ. Галитрикова трава; (285) Лаврея. Лавриа трава; (290) Латива. Латива трава и др.
Польские вкрапления заимствованы составителем списка 1616 г. из дополнительного источника, которым, вероятно, являлся перевод Травника Бутурлина 1588 г.: диванна (512), занкель (173), злотник (414), опих (6). Указатель царского списка 1616 г. значительно расширен русскими дефиниций в сравнении с указателем списка ХНУ: гл.203, л А по руски кукликъ.
В списке ХНУ выявлен ряд поздних дефиниций в виде подписей к рисункам (XVIII в.): гл.51 голубиная нога, гл.7 дикая петрушка, гл.74. чижей глаз или варобьиной язык, гл.75. репа заборная, включая диалектные названия (на л.
466об присутствует форма волха, которую В. Даль помечает сиглой вор.кур, т.е. воронежское, курское).
В заключении главы отмечаются особенности языка нового перевода: 1) случаи написания щелок /счелок с варьированием щ-сч;2) характерно немецкое удвоенное "ф" на конце: менстрофф (menstroff) 23.9; 3) грамматические несообразности, связанные с выбором падежа: пропуск творити с пелыном (вм. пелынью) 3.3, пелынная вода смешена с чернилом (вм. чернилами) 3.12, растение сперму (вм. спермы) от того приятия ражается 15.10); 4) графические особенности текста, к которым относим слова-кентавры с элементам латинской графики:
букшпаN, соломандра через лат. С (аналогично в переводе Евфимия Чудовского коломандра через К: Синод. собр, № 464, л.238об).
К уникальным примерам словоупотреблений следует отнести русские народные названия двух богородичных праздников Рождества и Успения Пресвятой Богородицы - дни, различающиеся по формам суффиксального образования Госпожин / Госпожцын день: а ту траву собираем промеж Оспожиным днем и Оспожцыным (гл. 85.5). Сл РЯ XI-XVII вв. фиксирует Оспожцын (Оспожин) день без учета различия праздников. Отмечаем фонетическую особенность переводчика - фрикативность с утратой начального г: Оспожцын / Оспожин, в Ермании.
Для точного воспроизведения специального средневекового немецкого текста на современном ему языке Московии ХVI века, "ученому невольнику" великого князя Василия III-го потребовалось не только знание русского языка, но и всей терминосистемы, которая соответствовала бы средневековой фармацевтической латыни в русском языке московитов. Сложность немецкого оригинала, насыщенность его усложненной медицинской терминологией, трудность в передаче ботанических названий и русских бытовых понятий заставляют переводящего часто оговариваться: аще смею рещи, кутью,509.6; пити для различных болестей, коих яз, переводщик книги сея, написати не велел, 6.18. В этом смысле выбранный им способ этимологизирования и частичного калькирования лексики был оптимальным способом создания нового текста.
О трудностях, с которым встретился Николай Любчанин, подбирая точные соответствия латинским обозначениям, свидетельствуют его замечания в тексте: АмбраЕн#кiи же русаки и поляки имянуют то зелiе похоть китову, а существа не в#даю, как назвати по руски (л.47, гл.40); Бораго. Ена Руси фрязове промеж собя с#ют (л.74, гл.64); л А аз переводчик <чаю > то ря<бина>Ф (л.426, гл.475); Вирго асторис. Жадная трава. А надобеть то тем, которые сукна делают (гл.519); Изопум гумидум. Сок рунный. А то есть некое масло или сало, кое выточим из руна овчия (гл. 265); Фагусъ.
Букъ древо. А растет точию в немецких странах (гл.218); ЛупинусЪ. Солночн<и>къ стручастый. А то есть плод ветвеной, подобно бобу (гл.269);
Езула. Козья брада. А растет на Коломне множественно (гл.184) и другие.
Завершает третью главу з 5, в котором прослеживается путь обращения к терминосистеме Тр 1534 г. чудовского инока Евфимия в процессе его работы над переводом толкового Номоканона (1693-1695 гг). Для сопоставления привлекается фрагмент статьи n градцкагl закона с упоминанием сильнейших отравляющих веществ. Сравнивается перевод Сводной кормчей (РГБ, собр. Ундольского, л.426об) и перевод инока Евфимия (ГИМ, Синод.собр. № 464,.238об.), исследуются следующие пары cлов, обозначающих сильные отравляющие средства: конil / свиная вошь (лат. cicuta, греч. kneion, болиголов), аконит /чемрица (лат. Aconitum, воронье око), вувросто / вуво варсо/ воронья ягода (лат.Uva ursi). Установливается факт обращения инока Евфимия к терминологической системе Тр 1534 г. через присутствие в его переводе таких названий как свиная вошь, аконит, чемрица, вувросто.
Ошибки, возникающие при транслировании средневековой фармацевстической номенклатуры в русский перевод, проиллюстрированы примерами современного и древнеславянского переводов: летописным сказанием о посещении новгородских земель Апостолом Андреем Первозванным (эпизод с ба нями, омовение квасом усниянным), где совр. толкование усниянный (от усния СкожаТ) в переводе ПЛДР не представляется убедительным. Вероятнее предположить усниянный из лат. Husqiamus, белена.
Ошибочными можно считать чтения Изборника 1073 г. с гигиеническими предписаниями на май и апрель: маия Хл$аХ поросяте не яждь (СРЯ, т.17, с.126) и лаприля Х $Х р#пы не #жь (Сл РЯ, т.22, с.124), где поросяте < прасы < греч.t prson, лук-порей, а р#па < греч. rafnhj, редька. Текст восходит к эпохе античности и читается в нескольких византийских сборниках (Литаврин, 1971), включая русский перевод (РГБ, собр.ТСЛ/2, № 762, нач. XVI в., л.270-274).
Выводы. Ошибки при транслировании средневековой фармацевтической системы в современный перевод неизбежны, если при этом не будет учтена номенклатура названий, представленная в Травнике 1534 г. Эта система реконструирована нами по пяти спискам Тр1534 г.
з 2 и 3 экскурса посвящены изучению Тайная Тайных и хронографической Александрии, впоследствии включенной в ЛЛС. Переводы появились на Руси в разное время (XII и XV вв.), но активно вовлечены в круг четьей литературы в середине XVI в. Каждому памятнику в данной главе отведен отдельный параграф.
В з 2, посвященном Тайная тайных, показано, что подлинники многих естественнонаучных, астрологических и медицинских сочинений восходят к арабской (или арабоЦеврейской) литературе IXЦX вв., явившейся посредницей в переводах с греческого после завоевания арабами Испании. Исследователи обращают также внимание на многочисленные интерполяции, включенные в эти контаминированные (греческоЦарабские) тексты переводчиками, чаще всего - носителями еврейского языка (Сперанский, 1908; Ryan,, 1999; Manzalaoui 1970-71; Grignaschi, 1977). Путь исторического движения подобных текстов на Русь представляется следующим: ГрецияЦСирияЦЕгипет - Западная Европа (Италия, Испания, Германия) - Русь. В языковом отношении эта схема выглядит следующим образом: греческий - персидский - еврейский - арабскийЦ латинский - (немецкий, польский, чешский) русский (как правило, южнорусский диалектный). Своеобразным преломлением этой истории стала легенда о ле чебнике строгановых лекарств, зафиксированная в поздних русских рукописях (XVIII в).
Главное содержание Т.Т. составляет изложение учения Аристотеля, поэтому интересующие нас добавления в Ал. связаны именно с этой особенностью Т.Т. (рукопись РГБ, собр. Ундольского, № 749, представляющая сокращенную вторую редакцию).
Появление Т.Т. в одно примерно время с хронографической версией Александрии, другими энциклопедическими переводами сходной тематики, общая их связь с митрополичьим скрипторием, отражает настроения эпохи. Присутствие Т.Т. среди книг царской библиотеки не является случайностью. Обращает на себя внимание тот факт, что многие политические рекомендации, которые мы встречаем в тексте Т.Т., повторяются в сочинениях Ивана Пересветова (в его Сказании о Магомете Салтане, Большой челобитной). Рекомендации, адресованы, главным образом, Ивану IV, например: выдача судебных книг (выдал им книги судебные по чему им правити и винити), (а не велел их прикабаливати, ни прихолопити, а служити им добровольно), о преданном служении (кто у меня верно служит и стоит люто против недруга, и тот у меня лучшей будет). Как ни странно выглядит то, что Пересветов использует в качестве источника Т.Т., связь указанного труда с Т.Т. очевидна: эзотерическая работа по искусству управлять государством, открытая в эпоху Ислама и переведенная для нужд Халифа, она содержит, помимо прочего, обоснование того, что надо игнорировать греков в ввиду падения Византии. Тайная Тайных содержит все наиболее важные в данном контексте политические и военные рекомендации, которые обобщены Пересветовым в работе, где главное действующее лицо - царь Иван IV. По мнению Райэна, Иван IV мог следовать историческому прецеденту, оправдывая свои действия, взывая к имперскому достоинству.
Из сказанного ясно, что отношения светских и духовных властей в эпоху, предшествовавшую Стоглавому Собору (1551), является важнейшей темой размышления ведущих публицистов XVI в. Аналогия, проведенная между Александром Великим и вел.кн. Московским как бы расширяет границы русского государства, провозгласившего себя Третьим Римом и принявшего в качестве герба византийского двуглавого орла. Эта параллель также накладывает легендарный образ Александра Македонского на образ русского царя, возводящего свою родословную к римскому императору, объединяя тем самым регалии Вавилона и Византии.
Движение истории здесь осуществляется по тому же кругу, что и в ЛЛС - от некоего мирового центра через Вавилон и Персию, державу Александра Македонского, Египет, Римскую империю и Византию на Русь. Этот путь роднит его с другим лэнциклопедическим переводом митрополичьей ризницы рубежа XVЦ XVI - Травником 1534 г. (Тр 1534 г.).
Характеризуя язык Т.Т., А.И.Соболевский писал, что перевод сделан, повидимому, в Западной России или Московской Руси людьми, недавно прибывшими из Западной Руси и не успевшими освоиться с бытовой московской терминологией. Обилие западноруссизмов и гебраизмов порой затрудняет чтение текста.
Приведем описание камеи: Учини перьстенъ из сребра и злата, и яхонту черленого, ворый на нем образ бтоулин, иже хоробруеть и ездить на кфире. Первое слово объясняется из евр. Betula = Девица (также и знак зодиака Ч дева), второе Ч это еврейское kТfir = лев ( тот же знак зодиака Ч лев).
Другой пример, который приводит Соболевский: а луна бы (въ) сафаре образе, где сафар, от евр. Saraf, СсерафимТ (в тексте говорится о персте). Еще пример: описание в тексте покупки раба (дабы не купить больного): а будет на нем шюма, веди его в лазню. Эта шюма, говорит Соболевский, Ч евр. Schuma, Снарост, болячкаТ. Некоторые места были признаны Соболевским Упопросту темнымиФ.
Все русские списки изучены сегодня с точки зрения языка (выделение великорусизмов, белорусизмов, церковнославянизмов), орфографии (с учетом случайных описок, буквализмов), а так же присутствия или отсутствия предисловий, жизнеописания Аристотеля и ономастических таблиц. Большинство текстов разделено на главы (трактаты), некоторые из которых делятся на врата Ч также, как это мы видим в арабской редакции. Гебраизмы могли попасть в текст из арабскоеврейского перевода. Влияние жидовствующих скорее можно связать с присутствием дополнительных статей, переведенных, как доказано, непосредственно с еврейского.
В дополнительных статьях русские списки содержат тексты : 1) по физиогномике; 2) рассуждение о драгоценных камнях, 3) сказание о временах года, в той или иной степени перекликающиеся со статьями, которые читаются в Погодинском сборнике № 1121, Александрии и Травнике 1534 г. М.Н. Сперанский предполагал, что эти вставки были включены уже в еврейский оригинал, с которого и был сделан непосредственно русский перевод. Из всего сказанного следует, что сегодняшняя задача в изучении Т.Т. Ч отыскать место, занимаемое первоначальной Т.Т. в ряду дополнительных текстов, интерполированных в ее состав на русской почве.
В 1908 г. акад. М.Н.Сперанский опубликовал это переводное сочинение, запрещенное Стоглавом, не проводя границы между памятником, хранящимся в митрополичьей библиотеке (списки патриарха Никона и иерея, впоследствии иеромонаха, Никифора Симеонова в Воскресенском и Синодальном собраниях ГИМ) и Аристотелевыми вратами, занесенными в Индекс лотреченных книг.
Позже М.Н.Сперанским был обнаружен список, отличный от ранее им опубликованного. Текст помещался в рукописи Музейского собрания Исторического музея Москвы (№ 1226, XVII в.). Изучая и сопоставляя списки, Сперанский утвердился во мнении, что в Т.Т. гадательноЦастрологический элемент играет второстепенную роль, в то время как Аристотелевы врата Стоглава - это, прежде всего, гадательное писание (nomanteЕa ), где само гадание носит оккультный характер.
Популярность текста в XVI в. в среде княжеской элиты заставляет некоторых современных историков интерпретировать его появление интересами политического расчета. При этом не оспаривалось влияние жидовствующих. По наблюдениям В. Райэна, важные политические и военные рекомендации, которые адресованы царю Ивану Грозному Иваном Пересветовым, имеют своим источником Т.Т. - произведение, хорошо известное в политических кругах Москвы в XVIЦ XVII вв.. Не отрицают факт знакомства с ним известного мудреца XVI века, преп. Максима Грека такие авторитетные ученые, как академики М.Н.Сперанский и А.И.Соболевский (издатель и рецензент русской версии памятника). Последний полагает, что произведение могло оказать влияние также на послания князя Курбского.
В з 3 дается общая характеристика Александрии русских хронографов, з з з прослеживается путь ее изучения. Можно сказать, что данная средневековая повесть послужила для русских читателей, пожалуй, основным источником сведений о македонском царе Александре, покорившем Восток, дошедшем до края земли и заглянувшим в потусторонний мир. Цель этого похода - подчинение себе могущественного Вавилона и окрестных земель, народы которых столь нечестивы, что, в случае завоевания ими Святой земли, они осквернят ее святыни. Эта тема стала доминантой произведения. В отдельных списках памятника называется еще одна цель, стоявшая перед Александром - желание обрести бессмертие.
Образ Александра Великого исключительно важен для русской истории (В Александрии встречаем сцену ледового побоища Александра с Дарием, а, следовательно, напрашивается параллель ледовой битвы русского князя Александра Невского;
имя Александр в императорскую эпоху носят многие русские цари - освободители и завоеватели).
Современные исследователи, вслед за А.И.Соболевским, относят Ал. К группе древнерусских переводов. Перевод Ал. появился на Руси достаточно рано (XII в.), причем в полемике с В.М.Истриным акад. А.И.Соболевский (1905) убедительно показал, что славянский текст (так называемой, Сербской Ал.) появился ранее сохранившихся греческих списков, а, следовательно, влияние греческого текста на славянский следует рассматривать с учетом предшествующего обратного влияния славянского на греческий.
Текст Александрии, включенный в Летописец Еллинский и Римский, позже вошел в ЛЛС как памятник хронографии. О.В.Творогов уточнил А. А.
Шахматова и В. М. Истрина относительно времени появления 2-ой редакции ЕЛ - до 1435 г. и доказал использование в ЛЛС текста так называемого русского хронографа редакции 1512 г. Таким образом, в 1568Ц1576 гг. хронографическая А.
была включена в состав второго тома ЛЛС (БАН, 17.17.9). В.М. Истрин (1893) опубликовал древнерусский текст Александрии по четырем славянским спискам, в том числе списку Чудова монастыря № 51/353, сер.XV в., который исследовался в нашей работе.
Далее указываются источники перевода и дополнений. Характерным признаком Александрии русского Хронографа, то есть Ал. второй редакции Александрии являются добавления. Источником добавлений служила, главным образом, письменная литература, причем составитель проявил большую начитанность: ему известна была и историческая, и поучительная, и апокрифическая литература. Фантастические известия о восхождении А. на небо и испытание им морских глубин восходят к народным преданиям, от того источник их назвать затруднительно. Среди источников рассматриваемой Ал. указываются :
1. Хроника Георгия Амартола 2. Хроника Иоанна Малалы 3. Omкpoвение Мефодия Патарского 4. Творения Еnuфания Кипpcкого 5. Слово Кирилла Александрийского 6. Сказание об Индийском цapcтве 7. Хождение трех иноков к Макарию 8. Пчела 9. Физиолог 10. Хождение 3осимы к Paxманам 11. Народныя сказанuя 12. Еллинский Летописец 13. Священное Пucaниe 14. Тайная Тайных.
Отсюда понятно, что распространение первоначального сюжета Ал. происходило в нескольких направлениях. Один из них связан с Тайная Тайных.
Ал. соединена с Т.Т. в списке из собр. Ундольского, № 749 (сокращенная вторая редакция). Поскольку главное содержание "Тайная Тайных" составляет изложение учения Аристотеля, добавления в этой редакции Александрии связаны именно с этой особенностью "Тайная Тайных". Позднее эпизод беседы царя Александра с врачом Моисеем Египтянином из Т.Т. перешел в русские травники. В параграфе рассматриваются эпизоды, включенные в Ал. из Т.Т., а также эпизоды, требующие исторического и филологического комментария, проводится анализ мест, представляющих трудности перевода.
Полный комментированный перевод памятника вынесен нами в приложение. В пределах главы анализируются отдельные эпизоды повествования, которые наглядно демонстрируют, что на разных этапах у переводчиков возникали определенные трудности: на этапе первоначального осмысления текста (согласно Истрину-Соболевскому, это происходило в XII в.); при вторичном его освоении (процесс включения текста в состав русского Хронографа и, далее, в состав ЛЛС;
XV-XVI вв.); наконец, на этапе современного перевода в связи с составлением комментариев к готовящемуся факсимильному переизданию ЛЛС.
I-ый этап. Рассматриваются слова и выражения, вызвавшие затруднения у древнерусских переводчиков в XII в. Рассматриваются эпизоды:
О философских грамотах. Буквы, под которыми А. скрыл в инициалах известие об основании им города, названы философскими грамотами - очевидно, в том смысле, что они представляют некоторую загадку. В славянском переводе буквы переданы как А.В.Г.Д.Е, что не разъясняет загадки. Нам удалось установить, что греческие буквы (грамоты) a, b, g, d, e означают: a - Александр, b - basilej (царь), g - gnoj (род), d - Dij (бога), e- ktise plin (построил город). Лат. Alexander rex genus Jovis fecisset.
Иерусалимский эпизод, к котором содержится подробное описание ефуда первосвященника, переполненного экзотической лексикой (названия тканей, отделок, всякого рода украшений).
Подарки царя Дария (лл.638об-639) c неверно переведенными греч.
sfaЛran, мяч и греч. sktoj, плеть, которые во 2-ой редакции Александрии приобрели формы мечь и кочерга: меч дарю тебе, чтобы ты учился, а кочергу, чтобы играл с ровнями, не прельщая юных разбойников и не увлекал за собой, и не смущал города, как старый разбойник.
О звездных колах (л.693об), которые из созвездий (греч.
katж tn дmaxan to plou; шли по млечному пути, по следам созвездий) превратились в колеса с драгоценными камнями, освещавшими дорогу своим блеском (въ слэдъ sвэsдныхъ колъ).
II-ой этап. Рассматриваются случаи, вызвавшие затруднения при вторичном освоении (XI-XVI вв.):
а) переводчиком употреблено выражение замазати суньклитиком: Александр похвали Бога вышняго, повеле заковати врата железом и замазати суньклитиком, его же ни железо сечет, ни огнь жжет (т.е. повелел А. заковать ворота железом и запечатать синклитом, который ни железо не точит, ни огнь не берет, л.695). Суньулитиком употреблено на месте ожидаемого суньклитомъ (где суньклитъ, вещество, не поддающееся воздействию огня и железа, подобно мрамору, из греч.
sgcuton) Выражение впервые зафиксировано в Откровении Мефодия Патарского под 1377 г. (~ 1096 г.), часто употребляется в летописях XVI в.
Суньклитикъ вм. суньклитъ - ошибка вторчного освоения (греч. sugklhtikj, царский советник, сановник, боярин);
б) И видев же Александр ту болвана стояща, именем Ептаавея, не вельми велика суща, никакоже дивна, якоже есть писал Омир (ЛЛС, л.652) Речь идет об изваянии кумира, именуемого Ептавей, которого увидел Александр. На месте греч.t ptabeion фигурирует вымышленное имя Ептаавей (ошиб. прочтение с вариантами написаний: Нептавей, Египет);
в) К подобного рода ошибкам можно отнести врата адовы - предмет полемики Соболевского с Истриным.
III-ий этап переводческой деятельности характеризуют трудности современного перевода. Примерами служат выражения часъный стражь, гребли копати и зажьженЭе дэля. Первое связано с попыткой толкования астрологических знаков, изображенных на скрижалях царя Нектанава, увлекавшегося астрономией и некромантией. Второе - с толкованием градостроительных укреплений. Третье - толкованием загадочного др. - рус. зажь, употребленное переводчиком в слитном написании выражение зажьженЭе дэля (c варинатом: дэла), что вызвало определенные трудности при переводе. Древнерусское , наследник, наследство отмечено единичной фиксацией по списку Русской Правды XIV в. (без зажу, без наследников - Словарь древнерусского языка XI-XIV вв.Т.III, с.301) необходимо читать в раздельном написании - зажь женЭе дэля, переводя его на современный язык фразой только по делам наследования, то, что будет взято за женой.
Текст Ал. содержит многочисленные сведения, позволяющие реконструировать табуированные действия древних народов, например магические действия, совершаемые с помощью птиц. В данной главе проводится анализ выражения волъхвующий птою (Сгадаюший по полёту птицТ), оценивается реакция летописца-переводчика на этот эпизод повествования, рассматривается ряд аналогичных запретов, присутствующих в толковом Номоканоне XVII в. (Кормчей книге ).
Также анализируется эпизод, связанный с употреблением с пищу войском Александра персидского пепла (прьскый попел ) (л.699об.).
В заключении делаются выводы теоретического характера.
Перевод Ал. выполнен в кирилло-мефодиевских традициях. Основным филологическим показателем здесь является соответствие смысла и выражения, понятность и простота, тяга с этимологизации, использование иноязычных вкраплений для обозначения терминологически привившейся лексики.
Как можно видеть, переводчик стремиться избегать нагромождения экзотических слов, ведет его путем поиска новых переводческих средств. Греческой кальке он предпочитает описательную модель перевода, которая этимологически объясняет встретившееся слово: иже на коне яздити начнет, на немже есть волуя глава (из греч. Boukfalon); в других редакциях А. поясняется происхождение имени коня Волуя голова тем, что конь имел на бедре клеймо с го ловой быка: и наречеть же ся тотъ конь Волуя глава, понеже имеяше на стегне знамение образ, имущ волую главу.
В тексте присутствует около 150 грецизмов, большая часть которых хорошо адаптирована переводчиком и употребляется, главным образом, терминологически: кидаръ (греч. kЕdarij), царское украшение первосвященников, головное покрывало (л. 630), вусъ (греч. bssoj), тонкая льняная ткань (в ЛЛС нередко в форме: от вуса съскано; л.630об.), подиръ (греч. podrhj), акинф (греч.
kinqoj), яхонт. Поэтому, когда в тексте встречаются малознакомые непереведенные выражения, такие как палица евелова (л.587) -- статусная принадлежность кудесника Нектанава, или панкратья и мантомаха для обозначения видов единоборств, то гипотетически можно предположить терминологичность этих понятий. И то и другое в момент создания перевода могло быть хорошо известно на Руси (греч. bdon Щbelinn, палица из черного эбенового дерева, которое не поддается гниению; pagkrateutj, всеборье, mantomcoj, борьба с ремнями).
Следует указать ряд заимствований из латинского, немецкого, польского языков, которые в Ал немногочисленны и отмечены в Словаре русского языка XI-XVII вв. ранними фиксациями:
1. яко шелковицы шиду, л.702 ( т.е. как тонкопряхи прядут шелковую нить), шида происходит от др. - верх. - нем. Sde, лат. sta, шелк);
2. дал ей за вено Рим, л.625 (т.е. царь же Вуз взял её за себя, и в качестве выкупа за невесту отдал Рим), вено происходит от лат. venum, приданое, выкуп за невесту;
3. акы с храбрыми некыми и с сведоки ратем, нъ акы с простыми и с страшливыми женами, л.654об. (т.е. я же готовлюсь к сражению с вами не как с храбрецами некими, прославившимися ратными подвигами, но как простыми и пугливыми бабами), сведоки происходит от др.-рус. съвэдэти, пол. swiadek, с XVI в.).
На основании полученных результатов в Заключении сформулированы выводы диссертации:
1. Вопреки представлениям о постепенной порче текста в рукописной традиции, которые, в своё время, бытовали в текстологической науке, наше исследование доказывает, что в среде книжников XV-XVII вв. продолжает бытовать пиетет по отношению к тексту-первообразу, тексту- архетипу.
Первообразом, при этом, являлся греческий язык, славянский же воспринима ется как образ первообраза. Эти наблюдения диссертанта подтверждают наблюдения ученых, сделанные на материале раннего (домонгольского) периода переводной славянской письменности.
2. Как было показано нами на обширном материале своего исследования, всякая книжная справа в древнерусской культуре может напоминать движение вспять и даже остановку. Но следствием этого возвращения через обращение к первоисточникам является медленное развитие с продвижением вперед, и в этом видится диалектичность исторического и языкового развития: старая форма наполняется новым содержанием.
3. В результате появления в XVII в. целого комплекса текстов, переведенных с греческого и ориентированных на определенный книжный образец, стало возможным восприятие определенной книжной модели. Еще Н.П.Киселевым были отмечены случаи влияния греческой графики на гражданский шрифт петровской эпохи. Идея книжного образа в русской культуре, связанная с функциональной идеей подобия, ведет, как доказывает автор, не только к непосредственному влиянию греческого языка на язык переводных памятников, но и к опосредованному влиянию греческой культуры на московскую книжность XV-XVII вв., влиянию литературному и мировоззренческому. Значительно расширяется круг литературы, она выходит за рамки конфессиональной книжности.
4. В сознании книжников XVII в. первостепенное значение приобретает православное достоинство церковнославянского языка. Язык богослужения получает столь же высокий статус, какой он имел в середине XV в. (1459 г.) после приобретения Москвой церковной автокефалии. Концепция языковой правильности отождествляется с концепцией православия.
5. В результате книжного исправления библейских переводов, несмотря на заверения справщиков их консервативной приверженности древним образцам, церковнославянский язык новых переводов XVII в. претерпевает изменения. В одних случаях, он меняется, модернизируется в соответствии в языковыми вкусами своего времени (это удалось показать на переводах с польского), в других идеологический традиционализм доводит эту грань творчества грекофилов Чудова монастыря до крайности : сакральный язык богослужебных книг претерпевает изменения, что вызывает раскол в обществе. В плане языка и языкотворчества лидер традиционалистов Евфимий Чудовский является даже большим новатором и "модернистом", чем обличаемый им "еретик" Фирсов, автор перевода Псалтири 1683 г. Язык священный становится языком литературным. Россия оказывается на пороге Нового времени.
6. Популярность в читательской среде лэнциклопедических переводов, выполненных в митрополичьем скриптории XVI в. с разных языков, неуклонно растет. Открытость славянского мира как в сторону латинского запада, так и в сторону мусульманского востока, подтверждается на примере памятников естественнонаучного жанра. Этот интерес прослеживается на протяжении всего периода XV-XVII вв., что опровергает тезис Я.С.Лурье о правлении вел.кн.
Василия Ивановича Ш как о времени жесткой унификации русской культуры.
7. Когда мы рассматриваем русскую переводную литературу на широком фоне эволюции средневекового сознания, то мы вынуждены признать, что история русской переводной литературы не есть одномерный, линейный поступательный процесс. Реальная картина исторического языкового развития несравнимо сложнее. В нем находится место не только последовательным спиралям развития, но и временным остановкам, перерывам, кажущимся периодами временного регресса. Последнее особенно характерно для переходных эпох в истории общества и языка.
8. Наличие чудовской школы как культурно-исторического и лингвистического явления подтверждается корпусом репрезентативных текстов, представленных важнейшими богословскими сочинениями, переводами церковнодогматических трактатов, выполненных иноками вт.пол.XVII в.
9. Изучение переводов одной из ведущих школ Руси позднего средневековья - чудовской школы - на примере текстов, созданных в ближайшем окружении патриархов и при их благословении, позволили сформулировать ее принципы, а также выявить внутренние противоречия, являющееся неизбежным следствием установки на верность букве. Показано, что даже самое общее деление на Запад и Восток в конце XVII в. привело к возникновению в среде русских книжников двух религиозно окрашенных партий, за которыми видятся разные переводческие школы.
Результаты исследования отражены в следующих печатных работах автора (всего 63 названия).
Список публикаций в ведущих научных изданиях, определённых ВАК.
1. Исаченко Т.А. (Исаченко-Лисовая). Псалтирь Аврамия Фирсова 1683 г.
Особенности языка и перевода // Известия ОЛЯ АН СССР. 1984. Т. 43.
№ 3. С.248Ц Ц257.
Ц - 2. Исаченко Т.А. Аврамий Фирсов //Труды отдела древнерусской литературы. 1985. Т.40. С. 178Ц179.
3. Исаченко Т.А. Номоканон Феодора Вальсамона в переводе Евфимия Чудовского. К.XVII в. // Вопросы языкознания. 1987. № 3. С.111Ц121.
4. Исаченко Т.А. Новый Завет превода и стяжания иеромонаха Чудова монастыря Епифания Славинецкого вт. пол. XVII в. // Вопросы языкознания. 2002. № 4. С. 73Ц92.
5. Исаченко Т.А. Исследователь славянской письменности Измаил Иванович Срезневский (1812-1880)" // Библиотековедение. 2002. № 5. С. 70-75.
6. Исаченко Т.А. Я думаю поЦрусски (к 200-летию со дня рождения В.И.
Даля) // Библиотековедение. 2002. № 3. С.82Ц87.
7. Исаченко Т.А. Просветительский форум Русский язык в культуре России в РГБ (16 октября 2002 г.) // Библиотековедение. 2003. № 3. С. 8Ц 13.
8. Исаченко Т.А. Текстология Евангелия (исследования Л.П.Жуковской в области истории русского литературного языка) // Библиотековедение.
2005. № 4. С.81Ц84.
9. Исаченко Т.А Продолжение традиций - в диалоге с ученым (к 75Цлетию академика О.Н.Трубачева) // Библиотековедение. 2005. № 6. С.76Ц80.
10. Исаченко Т.А. Георгий Новый у восточных славян (рец. на кн. И.И. Ка лиганова) // Изв. РАН. Сер. лит. и яз. 2002. Т. 61. № 1. С.60Ч-71.
11. Исаченко Т.А. Александрия Чудова монастыря под № 51/353, сер. XV в. / Особенности перевода и языка // Сибирский филологический журнал.
2008. № 3. С.113-119.
12. Исаченко Т.А. Древнерусские лечебники как лингвистический источник // Библиотековедение. 2009. № 1. С.48-53.
13. Исаченко Т.А. И облеются квасомъ усниянымъ (о путешествии апостола Андрея по Новгородским землям) // Русская речь. 2009. № 2.
14. Исаченко Т.А. Оглавление жесловий латинских в составе трактата На оглаголующих Священную библию и вопросы полемики вокруг нового библейского перевода конца XVII в. // Вестник Московского университета. Сер. 9.
Филология. 2009. № 5.
Монография 15. Исаченко Т.А. Переводная Московская книжность XVЦXVII вв. /На материалах митрополичьего и патриаршего скриптория М.: Пашков Дом, 2009.Ц 335 с. (Усл. п.л. 22,8) 16. [Исаченко Т.А.] Книга о рождении младенческом и о том, как детей малых беречь, кормить и лечить / Подгот. изд., науч. коммент., перевод, вступ. статья. М.: Воскресение, 1992 - 95 с. (Усл. п.л. 5,9 ) 17. [Исаченко Т.А.] "Смоленская наказная грамота митрополита Макария (по рукописи МДА № 108). Из истории Стоглава. / Подгот. изд., науч. коммент., иссЦе. М.: Археографический Центр, 1996. Ц273 с. (Усл. п.л. 17,1) 18. [Исаченко Т.А.] Книга глаголемая Прохладный вертоград (редакция 16года)/ Подгот. изд., иссЦе, науч. коммент. вступ. статья. М.: Археографический Центр, 1997. - 409 с. (Усл. п.л.25,6) 19. [Исаченко Т.А.] Новый Завет в переводе иеромонаха Чудова монастыря Епифания Славинецого (посл.треть XVII в.): Четвероевангелие, Деяния Свв.
Апостолов, Послания Свв. Апостолов, Апокалипсис. Факсимиле. Подгот.
изд., исслед. Т.А. Исаченко. (Biblia Slavica. Serie III: Ostslavische Bibeln.
Band 2. Herausgegeben von Hans Rothe und Friedrich Scholz. Unter Mitarbeit von Christian Hannick und Ludger Udolph. PADERBORN - MNCHEN WIEN ZRICH. VERLAG Ferdinand Schningh. 2004. - XXIX + 830 c. (Усл.
п.л. 53,7).
20. [Книга пророка Даниила (с дополнениями)] // Лицевой летописный свод.
ХРОНОГРАФИЧЕСКИЙ СБОРНИК. Научный аппарат к факсимильному изданию рукописи из фондов Отдела рукописей Библиотеки Российской Академии наук. Лл. 417 об. - 519. Комментированный перевод). М.: Актеон, 2008. (Усл. п.л. 2,5).
21. [Александрия Хронографическая второй редакции ПсевдоЦКаллисфена / Жизнеописание Александра Македонского] // Там же. Лл. 587 - 714 об.
Комментированный перевод. М.: Актеон, 2008. (Усл. п.л.4,4).
22. [Библейские книги. Книга Руфь. Четыре Книги Царств] // Там же. Лл. 2Ц 9 об.; л. 10Ц389. Комментированный перевод. М.: Актеон, 2008. (Усл.
п.л.11,3).
23. [Книга Эсфирь в древнерусском переводе, сделанном с древнееврейского языка, главы 1Ц10,3] // Там же. Лл. 389 об. - 417. Комментированный перевод. М.: Актеон, 2008. (Усл. п.л.0,7).
24. Исаченко Т.А. Текстуальные полонизмы Псалтири Фирсова: книжные заим ствования или диалектизмы ? // Русская региональная лексика XIЦXVII вв.
М., 1987. C.68Ц107.
25. Исаченко Т.А. Псалтирь Аврамия Фирсова 1683 г. - первый опыт перевода библейских книг масоретской редакции на русский язык // Кавказ и Византия. Ереван. 1988. Вып.6. С.137Ц145.
26. Исаченко Т.А. О переводческой деятельности Евфимия Чудовского // Христианство и церковь в России феодального периода (Материалы). Новосибирск, 1989. С. 194Ц210.
27. Исаченко Т.А. Евфимий Чудовский и рукописи канонического права в РГБ // Тезисы докладов и сообщений по итогам научноЦисследовательской работы ГБЛ за 1991. М., 1992. С.87Ц88.
28. Исаченко Т.А. Евфимий Чудовский // Словарь книжников и книжности Древней Руси. ХVII век. АЦЗ. СПб., 1992. С. 287Ц296.
29. Исаченко Т.А. УДуховное завещаниеФ Евфимия Чудовского и другие малоизвестные материалы. // Книга. Исследования и материалы. М., 1994. Т. 69.
С.171Ц179.
30. Исаченко Т.А. Перевод и комментарий в еллинословенской школе Чудова монастыря // Герменевтика древнерусской литературы. Ч.2. XVIЦнач. XVIII в. М., 1994. С. 192Ц206.
31. Исаченко Т.А. Возвращение в прошлое // Наука в России. 1994. № 1. С.
32. Исаченко Т.А. Хиландарский медицинский кодекс № 517// Археографические прилози. Белград, № 18, 1996. С. 119Ц130.
33. Исаченко Т.А. Смоленская наказная грамота митрополита Макария в каноническом сборнике МДА // Румянцевские Чтения. Материалы научной конференции. М., 1996. С.35-36.
34. [Исаченко Т.А.] Музейное собрание. Описание. Т. 2. (подгот. изд, вступ. статья). М., 1996 - 496 с. (Усл. п.л. 31, 0) 35. Исаченко Т.А. Revision of Liturgical texts typology of Slavonic Russian Biblical Version // Applications of Information Technologies to Biblical Studies. Abstracts of Summer School. Sofia, 1998. P.15Ц16.
36. Исаченко Т.А. Собрание С.Л.Полякова // Рукописные собрания Российской государственной библиотеки. Указатель. М., 1998. Т.1. Вып.3.С.195Ц200.
37. Исаченко Т.А. Евфимий Чудовский и преп. Максим Грек // Макариевские Чтения. Можайск, 1998. Вып.VI С.258Ц265.
38. Исаченко Т.А. Перевод и толкование в УеллиноЦславенскойФ школе Чудова монастыря (вторая половина XVII века) // Traduzione e rielaborazione nelle letterature di Polonia, Ucraina e Russia XVIЧXVIII secolo (a cura di Giovanna Brogi Bercoff, Maria Di Salvo, Luigi Marinelli). Redazione di Marcello Piacentini. Alessandria: Edizioni dellТ Orso S.r.l. 1999. C. 267Ц278.
39. Исаченко Т.А. Галеново на Гиппократа // Древнерусские апокрифы. М., 2000. С. 450Ц453 (в соавторстве с В.В.Мильковым).
40. Исаченко Т.А. Книга Иова в переводе монаха Чудова монастыря Моисея (1671 г.). Особенности перевода и языка // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2002. № 4 (10).С.67-75.
41. Исаченко Т.А. Малейшее правило собственныя молитвы (о неизвестном письме чудовского старца Евфимия новопостриженному монаху Иову в Софийском сборнике № 1179) // Русская историческая лексикография на современном этапе. М., 2000. С. 198Ц206.
42. Исаченко Т.А. Новые источники по исторической лексикографии. О подготовке научноЦкритического издания Новый Завет в переводе иеромонаха Чудова монастыря Епифания Славинецкого. 70Ц80 гг. XVII в. // И.И.Срезневский и современная славистика: наука и образование. Сборник научных трудов международной научноЦпрактической конференции посвященной 190Цлетию И.И.Срезневского Славянские языки, письменность и культура. Рязань, 2002. С. 107Ц111.
43. Исаченко Т.А. Новый документ, касающийся жизни чудовского инока Евфимия // Национальная библиотека в современном социокультурном процессе. Тезисы и сообщения. М., 2000. Вып.1.С.230Ц240.
44. [Исаченко Т.А., сост.] Владимир Иванович Даль / К 200-летию со дня рождения. Справочно-информационные материалы. М., 2001. - 79 с. (Усл.
п.л.4,9) 45. Исаченко Т.А. О подготовке научноЦкритического издания Новый Завет в переводе иеромонаха Чудова монастыря Епифания Славинецкого. 70Ц80 гг.
XVII в.// Восточнославянская историческая лексикология на современном этапе. К 75Цлетию Картотеки XIЦXVII вв. М., 2003. С.109Ц116.
46. [Исаченко Т.А., отв.ред.]. Мурьянов М.Ф. Гимнография Киевской Руси. М., 2003. - 451 с. (Усл.п.л. 37,1) 47. Исаченко Т.А. О комментариях М.Ф.Мурьянова к текстам канонов // Мурьянов М.Ф. Гимнография Киевской Руси. М.,2003. С.430Ц434.
48. Исаченко Т.А. Канон деснице Иоанна Предтечи. Творение магистра Феодора Дафнопата ( комментированный перевод Канона Феодора Дафнопата) // Мурьянов М.Ф. Гимнография Киевской Руси. М., 2003. С.284Ц307.
49. Исаченко Т.А. Академик О.Н. ТрубачевЦ профессор М.Ф.Мурьянов: диалог ученых// История и культура славян в зеркале языка: славянская лексикография. Международная конференция. Тезисы докладов и выступлений. М., 2005.С.51Ц53.
50. Исаченко Т.А. Патриарх Никон и его окружение. Чудовской инок Евфимий // Никоновские Чтения в музее Новый Иерусалим. Сборник статей. М., 2005. Вып.2. С.109Ц122.
51. Исаченко Т.А. Новый Иерусалим Патриарха Никона // Румянцевские Чтения. Международная конференция. Тезисы докладов и выступлений. М., 2006. С.109Ц114.
52. Исаченко Т.А. Мультимедийные проекты РГБ: Русская Библия // Румянцевские Чтения. Международная конференция. Тезисы докладов и выступлений. М., 2006. С.110Ц115.
53. Исаченко Т.А. Из истории государевой аптеки /неизвестные автографы архиеп. Афанасия Холмогорского // История отечества: святые и святыни Русского Севера. Архангельск: Поморский университет, 2006. С.90Ц96.
54. Исаченко Т.А. Травник Ивана Грозного. К истории Харьковского списка нач. XVI в.// Румянцевские ЧтенияЦ2007.
55. Исаченко Т.А. Травник Николая Любчанина и его судьба на русской почве // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2007.. № 3 (29). С.41Ц43.
56. Исаченко Т.А. На смену науки должно прийти точное знание // Мурьянов М.Ф. История книжной культуры России. Очерки. Ч.1.СПб., 2007. С. 9Ц19.
57. [Исаченко Т.А., отв.ред.]. Мурьянов М.Ф. История книжной культуры России. Очерки. Ч.1. СПб., 2007. - 621 с. (Усл. п.л.50,7) 58. [Исаченко Т.А., отв.ред.]. Мурьянов М.Ф. История книжной культуры России. Очерки. Ч.2. СПб., 2008. - 648 с. (Усл. п.л. 52,7) 59. [Исаченко Т.А.] Библиография по славянской гимнографии (1995Ц2007 гг.)// Мурьянов М.Ф. История книжной культуры России. Очерки. Ч.2. СПб.:
Мiръ, 2008.
60. Исаченко Т.А. Находка Вильнюсского архива // Румянцевские Чтения. Международная конференция. Тезисы докладов и выступлений. М., 2008. С.240245.
61. Исаченко Т.А. Александрия в русской рукописной традиции // Восточная коллекция. Лето. 2008. С.28-41. Осень.2008. С.72-82. Зима.2008. С.30-38.
62. Исаченко Т.А. Трактат На оглаголующих Священную Библию и его значение в становлении отечественной библейской текстологии // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2009 (в печати) 63. Исаченко Т.А. Является ли Харьковский список Травника 1534 г. автографом перевода Николая Бюлова ? // Древняя Русь. Вопросы медиевистики.
2009.
№ 2.