Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по филологии  

На правах рукописи

НАГАПЕТОВА Анжела Герасимовна

ПРЕОДОЛЕНИЕ  ТЕОРИИ БЕСКОНФЛИКТНОСТИ В НОВОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЕ И ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ОСМЫСЛЕНИЕ  ПРОИЗВОДСТВЕННОЙ ПРОБЛЕМАТИКИ В СЕВЕРОКАВКАЗСКОЙ ПРОЗЕ 20-Х Ц 60-Х ГОДОВ ХХ ВЕКА

10.01.02 - Литература народов Российской Федерации

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

доктора филологических наук

Майкоп - 2009

Работа выполнена на кафедре литературы и журналистики ГОУ ВПО Адыгейский государственный университет

Научный консультант:                доктор филологических наук, профессор

Панеш  Учужук Масхудович

Официальные оппоненты:        доктор филологических наук, профессор

Мамий Руслан Гилимович

доктор филологических наук, профессор

Бекизова Лейла Абубекировна

доктор филологических наук, профессор

Хакуашев Андрей Ханашхович

Ведущая организация: Кабардино-Балкарский институт гуманитарных

исследований

Защита состоится  л17 декабря 2009 г. в 10.00 часов на заседании диссертационного совета Д.212.001.02 при Адыгейском государственном университете по адресу: 385000, г. Майкоп, ул. Университетская, 208, конференц-зал.

С диссертацией можно ознакомиться в читальном зале библиотеки Адыгейского государственного университета.

Автореферат разослан  л____ __________ 2009 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

доктор филологических наук, профессор                         Т.М.Степанова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность настоящего исследования продиктована, во-первых, необходимостью анализа литературных закономерностей в России ХХ века с точки зрения современных требований, объективного изучения литературного процесса 1920-30-х годов и общего (позитивного и негативного) его влияния на судьбы новописьменных (младописьменных) литератур бывшего советского пространства (в том числе и Северного Кавказа); во-вторых, создание подлинной истории российской (русской и младописьменной) литературы невозможно без обстоятельного выяснения ситуации возникновения теории бесконфликтности и ее воздействия на литературу советского периода в духовном и эстетическом отношении, поскольку одной из главных причин несовершенства большинства советских произведений является давление на них большевистской идеологии. А рецидивы теории бесконфликтности более всего отразились на так называемой производственно-колхозной литературе, вызвав унификацию умов и душ писателей почти на весь ХХ век.

Северокавказские литературы не избежали этой драматической участи, и если они создали сколько-нибудь духовно и эстетически ценное, то исключительно ориентируясь на лучшее в русской (и советской) классике с опорой на национальный художественно-поэтический опыт. Но большевиками был брошен призыв к производственной проблематике, и в течение 20-50-х годов появилось большое количество печатной продукции на заданную тему. Из них немало книг действительно хорошего уровня - прозы, поэзии, особенно публицистики, меньше драматургии, - однако отметим, что основная масса производственных произведений являлась эпигонствующе-компилятивной и оставалась ею в продолжение не одного десятилетия. Авторы более или менее благополучного блока производственных произведений ориентировались на расширение художественного полотна от элементарного колхозно-производственного описания до глубокой сферы взаимоотношений внутри коллектива. Соответственно данная проблематика обладает художественным потенциалом перехода от внешней к внутренней жизни, т.е. возможностью преобразования параметров эпической эпохи в структуру, где многогранно раскрывались бы крупные нравственные и психологические проблемы. Понятна частая тенденция раннесоветской производственной прозы - ретроспективность повествования, преобразование в форму воспоминаний. Благодаря этому приему крестьянские поэты, писатели-лдеревенщики трансформировали традиционный подход: обнаружили внутренний трагизм бытия современной им деревни, выявили в рядовом жителе личность.

Перекрещивание различных временных пластов существенно для объемного отражения основных периодов послереволюционного преобразования деревни, проходившего весьма разноречиво. Восстанавливая исторический период коллективизации с позиций минувшего, писатели провозглашают идею объективности социальных реформ в деревне; осмысливая их, они со временем выработали особый тип произведения о селе с узнаваемыми героями и событиями, как этого и требовали принципы нового метода. Произведения на трудовую тему были детерминированы политическим строем. Независимо от жанров и стилей, эстетических и социальных, личных и общественных предпочтений, авторы вольно или невольно были лишь исполнителями в породившей их тоталитарной системе, а их произведения составляли единственно разрешенную раннесоветскую литературу.

С течением времени производственные книги помогают осмыслить содержание и сущность исторического изменения деревни, ориентируют на сложные вопросы современной им реальности - экономические, социальные, нравственные, от решения которых в период коллективизации зависели судьбы крестьян, оказавшихся между жерновами: разрушающимися исконными и еще отсутствующими новыми традициями деревенского труда и всего бытия. Не вдаваясь в социальную и экономическую природу трудовой деятельности, отметим двоякий ее характер в нравственно-психологическом отношении. С одной стороны - это рабский, изнурительный, принудительный труд, с другой - осознанный, приносящий физическое, материальное и духовное удовлетворение.

Производственная тематика в литературе имеет длительную предысторию. Труд как целесообразная деятельность человека является одной из важнейших его функций. В процессе труда люди вступают в определенные связи и отношения между собой. Не случайно в фольклоре и мифах любого народа в противовес богам-громовержцам очень рано возникают боги-покровители наук, искусств и ремесел, такие, как Гефест, Афина, Деметра, Дионис, Аполлон и так называемые культурные герои - созидатели, демиурги (Прометей). С каждым из этих персонажей связаны мифологические сюжеты, полные различных (но именно трудовых) конфликтов и коллизий (Зевс и Прометей, Аполлон и Марсилий, Афина и Арахна и т.д.). В адыгской мифологии  подобную роль играет бог кузнечного ремесла Тлепш, изготовивший из железа для нартов орудия труда, боевое снаряжение и доспехи. Кроме этого, он чинил нартам покалеченные в схватках стальные бедра и черепа, следовательно, был и первым хирургом-ортопедом.

Наиболее архаичным жанром фольклора были трудовые песни и связанные с производством календарные обряды. Особое энергетическое притяжение вызывает образ эпического пахаря Микулы Селяниновича в русских былинах и многих аналогичных персонажей.

В литературе же судьба производственной темы была иной. Если фольклор создавался на самом деле трудовым народом и отражал соответствующее мировоззрение, то литература по-преимуществу была порождением идеологии иных классов. Персонажи, у которых хотя бы известна их профессиональная  принадлежность, встречаются длительное время лишь в произведениях демократических, низких жанров - в комедиях Аристофана, Менандра, Плавта и Теренция,  в демократической литературе средних веков, посвященных быту ремесленников, далее - в литературе уже буржуазного периода - в комедиях Мольера, романах Д.Дефо, отчасти Г.Филдинга. Особое и конкретное развитие различные модификации производственной темы приобретают в творчестве Ч.Диккенса, О.Бальзака, Э.Золя, Д.Лондона, во второй половине ХХ века в романах Хейли Отель, Аэропорт.

В русской литературе аналогичные явления можно встретить лишь в отдельных проявлениях революционно-демократической (А.Радищев, Н.Чернышевский) и почвеннической литературы разного рода (Н.Лесков, Н.Помяловский, И.Мельников-Печерский), в очеркистике натуральной школы, в стихах Н.Некрасова и крестьянских поэтов. На рубеже Х1Х-ХХвв. эта тема усиливается не только в творчестве М.Горького и пролетарских поэтов, но и в художественных и публицистических произведениях М.Мамина-Сибиряка, А.Куприна, Н.Гарина-Михайловского, В.Короленко, В.ШишковаЕ И потому тема труда, переустройства существования деревни предполагала человеческие драмы, порой трагедии, и всегда - острейшие конфликты и противоречия, а значит, и ощутимый элемент - драму личности. Даже в самых одиозных производственных произведениях читатель может опосредованно почувствовать сложное биение ритма жизни, увидеть конкретные проблемы, узнаваемые человеческие судьбы.

Известно, что развитие общества представляет собой сложный процесс, который совершается на основе зарождения, становления и разрешения объективных противоречий. Однако господствовавшая в российском обществе в течение десятилетий идеология большевиков игнорировала это явление. И потому в 1920-30-х годах, затем после войны активно пропагандировалась идея бесконфликтного становления социалистического общества. По мере совершенствования колхозно-производственной литературы начинается некоторое обращение к действительности. При этом писателям в дальнейшем (1950-1960-е гг.) порой удавалось показать социальную подпочву очерчиваемого, выявить новые психологические связи и отношения между персонажами, обнажить те проблемы в колхозно-производственном бытии, которые по насыщенности и трагизму обнаруживающихся за ними противоречий никак нельзя было отнести к бесконфликтным (В. Овечкин, Е. Дорош, Г. Троепольский, Г. Бакланов).

Таким образом, постепенно деревенщики и производственники обращаются к самым трудным и актуальным проблемам жизни человека и социума и делают заявку на глубокое и дифференцированное изображение внутреннего мира труженика в данных обстоятельствах. То есть отечественной литературе, преодолев два периода (20-е - начало 40-х г.г., конец 40-х - начало 50-х г.г.), предстояло выйти на новый реалистический уровень человековедения (конец 50-х - 60-е г.г.). И мы попытались показать в реферируемой работе этот иной художественный шаг.

В первый период (20-еЦ начало 40-х г.г.) происходило накапливание опыта эстетического постижения острых, злободневных явлений как современных, так и исторических (труд, героизм, самопожертвование, посвящение себя общим целям, созиданию будущего, вдохновляющего своим величием, и т.д.).        Хозяйственная, организаторская работа предстала в произведениях 20 - начала 40-х гг. поистине подвигом, подразумевающим преобразование мира и человека на радикальном этапе перехода от эксплуататорской предыстории к действующей истории общества, о созидании нового мира в активной борьбе с тьмой прошлого. Эта специфика существования прогрессивного человека представилась многим советским писателям столь внушительной, что они иногда использовали в качестве сюжетообразующего конфликта не судьбу человека с мечтами и стремлениями, а непосредственно производственные процессы, изображая личность лишь в ходе решения технических проблем.

Анализируемые в диссертации произведения Ф.Гладкова, Л.Леонова, В.Катаева, М.Шагинян, М.Шолохова, относимые к первому периоду, раскрывали тему труда как процесс революционного преобразования действительности. Овладевший литературой пафос социалистического переустройства города и деревни, человека и общества явился мощным стимулятором формирования послереволюционной художественной культуры. В реферируемой работе мы рассматриваем произведения указанных и других авторов как звено в объективном процессе зарождающейся литературы и как вполне автономное ее явление. Следует отметить, что объектом сюжетного развития перестала быть судьба отдельного персонажа. Писатели показывают в произведениях то, как труд в обстановке советской реальности становится благословением жизни (термин Ф.Гладкова).

Во второй период (конец 40-хЦ начало 50-х г.г.) вместе с новыми трудностями и проблемами в колхозно-производственной литературе появилась художественная правда в ее трагических перипетиях и коллизиях. Однако это правда эпохи тоталитаризма - ограниченная, уродливо искаженная, лицемерная, внедрявшая в сознание большинства людей иллюзию о всеобщем народном счастье. Преобладающей тенденцией вновь явилась активизация колхозно-производственной проблематики в послевоенной прозе, ориентирующей писателей на показ труженика в процессе работы, в бою за технический прогресс. Авторы обязаны были представить человека труда как олицетворение возвышенной морали, революционных традиций и создателя новой жизни. Все изображаемые в данный период трудящиеся, следуя правилам большевистского коллективизма, старались по мере сил, умения, сознательности, убежденности соответствовать единой для всех идеологии.

Изначально в колхозно-производственной литературе имели место три основные функциональные линии: во-первых, попытка сделать для рядового гражданина процесс труда увлекательным; во-вторых, раскрытие понимания того, в чем именно состоят различные виды трудовой деятельности, чтобы герой мог определиться в жизни; в-третьих, стремление углубиться в тему лэтика труда. При этом главным для авторов 20-40-х г.г., писавших по велению сердца, должна быть верность принципам партийности и народности, установкам и традициям социалистического реализма.

Стержневая тенденция колхозно-производственной прозы с середины 50-х гг. состояла в постепенно нарастающем неприятии тоталитарной системы как явления, в скромном, но ощутимом желании ее изменить, защитить личность от посягательств на творческий потенциал, от культа безликого и аморфного коллективизма. Все вышеперечисленные особенности в разных формах были присущи и литературам Северного Кавказа.

Степень изученности темы. Своими неординарными исканиями представители колхозно-производственной прозы как в русской, так и в национальной литературе с самого начала стали привлекать внимание и критиков, и литературоведов. Исследование их достижений нашло отражение в большом количестве статей, в монографических и диссертационных работах таких авторов, как Л.Аннинский, А.Бочаров, П.Выходцев, Л.Демина, И.Золотусский, А.Караганов, В.Кожинов, В. Коробов, Ф. Кузнецов, В.Курбатов, А. Ланщиков, А. Овчаренко, Л. Панков, Ю. Селезнев, С. Семенова, В.Сурганов, Т.Трифонова, А. Турков, В.Чалмаев, Е.Черносвитов, А. Шагалов и др.

Проблемы генезиса и динамики становления национальной прозы Северного Кавказа освещены, в частности, в монографиях Культура и общественная жизнь А.Тхакушинова, Художественный конфликт и эволюция жанров в адыгских литературах и XX век: эпоха и человек К.Шаззо, Типологические связи и формирование художественно-эстетического единства адыгских литератур У.Панеша, Вровень с веком Р.Мамия, На пути к зрелости Х.Тлепцерше, Некоторые вопросы развития адыгских литератур Х.Хапсирокова, От богатырского эпоса к роману. Национальные художественные традиции и развитие повествовательных жанров адыгских литератур, Литература в потоке времени Л.Бекизовой, Своеобразие эпохи и ее художественное отражение в северокавказской лирической прозеФ.Хуако.

В этих исследованиях глубоко осмыслены многие вопросы, связанные со становлением младописьменных литератур, ролью фольклорных традиций в этом процессе, с современной модификацией жанров в национальных литературах, их своеобразием. Проблемы же колхозно-производственной тематики рассматривались лишь в контексте анализа конкретных произведений. В целом же северокавказская колхозно-производственная литература, в основе которой Цпролеткультовская идеология и эстетика, до сих пор еще не стала предметом специального научного исследования. Эти вопросы и отсутствие конкретных работ по деревенской и производственной северокавказской прозе делают особо актуальными научно-теоретические основы данной работы.

Важным представляется новое освещение означенного периода в русской и одновременно северокавказской литературах (на основе рассмотрения текстов производственной и колхозной прозы), выявление в этом трудовом контексте влияния большой литературы на младописьменные и обобщенный анализ произведений периода середины прошлого века с позиций иного эстетического и духовного времени. Именно это последнее и является целью нашего научного труда.

Цель предопределила следующие задачи:

• проанализировать обстоятельства возникновения и развития колхозно-производственной прозы означенного периода в русской и северо-кавказских литературах в условиях бесконфликтности творчества;
• исследовать по-новому творческий поиск М. Шолохова в Поднятой целине и обозначить влияние романа на становление трудовой прозы 30-х - начала 40-х гг. в русской и национальных литературах;

-        рассмотреть особенности русской и северо-кавказских литератур начала 50-х г.г. в освоении колхозно-производственной проблематики;

- проанализировать результаты воздействия общесоюзного литературного процесса эпохи теории бесконфликтности на характер развития темы труда в северокавказской прозе с середины 1950-х годов;

- выявить признаки преодоления постулатов теории бесконфликтности в русской и северо-кавказских литературах конца 1950-1960-х гг.

Объектом исследования является производственная и колхозная проблематика в книгах русских и северокавказских авторов, которая и создала конкретные обстоятельства возникновения теории бесконфликтности; материалом послужили произведения В.Катаева, М.Шагинян, Л.Леонова, Ф.Гладкова, М.Шолохова, А.Первенцева, А.Караваевой, В.Ажаева, В.Тендрякова, С.Бабаевского, Г.Троепольского, Г.Николаевой, А.Рыбакова, В.Пановой, Б.Горбатова, Е.Воробьева, В.Овечкина, Д.Гранина, В.Кочетова, Г.Коновалова, И.Эренбурга, Б.Гуртуева, Т.Керашева, Ю.Тлюстена, С.Кожаева, Х.Теунова, А.Евтыха, И.Папаскири, А.Аджаматова, А.Шогенцукова и др.

Предметом исследования стали теория бесконфликтности в отечественной литературе, ее влияние на формирование жанров колхозно-производственной прозы и идейно-художественные искания писателей 20-х-50-х годов ХХ века России и народов Северного Кавказа.

Научная новизна исследования. Производственно-колхозная проблематика и своеобразный жанр, ее разрабатывающий, возникли не сегодня и не вчера. Теоретическими предпосылками явился социологический метод (И.Тэн), обретший новую жизнь в трудах Г.Плеханова, А.Богданова, А.Луначарского, В.Ульянова-Ленина, рапповских деятелей, целого ряда исследователей литературы советского периода, в том числе и национального литературоведения). Следовательно, социологическая традиция (лпроизводственно-колхозная литература как ее часть) оказала определяющее влияние на формирование социалистического реализма и укрепление его эстетически малосостоятельных позиций во всех видах культуры бывшего СССР. Сказать, что вульгарный социологизм полностью изжил себя, означало бы недооценить мощь его идеологической энергии, которая и по сей день обнаруживает себя в общероссийской литературе, по-особенному многообразно в молодых литературах, в том числе и Северного Кавказа. Одним из новых научных положений является то обстоятельство, что автор выводит идею о вульгарном социологизме из всего мирового художественного опыта, что любая идеологическая эпоха стремится подчинить себе искусство, а эпоха материализма (в его большевистской ипостаси) сделала его частью общегосударственного механизма, возложив на него функцию духовного и нравственного порабощения личности.

Кроме этого, в работе впервые в национальном литературоведении осуществлено комплексное изучение северокавказской колхозно-производственной прозы в контексте тенденций русской литературы прошлого века и раскрыта ее роль в последовавшей позже активной лиризации творчества 60-х г.г., во многом обогатившей литературный процесс. Постановка данной проблемы предопределяет многоаспектность нашего исследовательского внимания, она обусловлена стремлением пересмотреть некоторые методологические подходы к постижению литературного процесса Северного Кавказа, выйти за рамки узких социально-классовых оценок и обратиться к подлинно художественным ценностям.

Методологической и теоретической основой диссертации являются взгляды зарубежных и отечественных теоретиков на проблему лискусство и общественная жизнь, критики и литературоведения на вопросы художественного метода, конкретнее - социалистического реализма. При исследовании закономерностей эволюции означенной природы художественного творчества в северокавказской литературе мы ориентировались на теорию целостного восприятия отечественной литературы, на идею преемственности, взаимосвязи составляющих частей литературного процесса, взаимозависимости русской и национальной литератур. Мы исходили из опыта отечественной литературоведческой школы, разработавшей принципы и методы описательного, системно-структурного, сопоставительного и сравнительно-типологического понимания литературного процесса, применяя их к различным стадиям зарождения и становления новописьменных литератур России. Обращение к подобной методологии вызвано необходимостью понимания конкретно-исторических и литературных ситуаций зарождения национальной производственной и колхозной прозы, анализа отдельных ее образцов и стремлением показать общие типологические характеристики на этапах развития данной проблематики в литературе.

Означенный опыт сосредоточен в трудах И.Тэна, В.Плеханова, А.Луначарского, В.Переверзева, В.Фриче, рапповцев; известных работах В.Жирмунского, М.Бахтина, М.Храпченко, Л.Тимофеева, Г.Ломидзе, М.Пархоменко, Г.Гамзатова, К.Султанова, К.Абукова, К. Шаззо, У.Панеша, Х.Тлепцерше, Р.Мамия, А.Схаляхо, А.Тхакушинова, Л.Деминой, Ш.Шаззо.

Положения, выносимые на защиту:

1. В художественном произведении конфликт способствует движению структурных компонентов композиции, сюжета, системы характеров и событий, жанрово-стилевых характеристик исследуемых явлений и процессов и на основе этого выходит к уровню эстетической категории (эпический конфликт, драматический конфликт, лирический конфликт), способной раскрыть идеи, лежащие в глубине материала трагического, прекрасного, комического. Практическая роль конфликта в художественном произведении состоит в обеспечении им взаимосвязи персонажей, событий, идей, в создании для них обстоятельств самораскрытия.

2. Художественный конфликт был предметом серьезного внимания теоретиков искусства в разные эстетические эпохи (начиная с Аристотеля, завершая современными учеными). Эволюция эстетического содержания конфликта в известных методологических системах (теория трех единств, автобиографизм, историко-культурный метод, реализм, романтизм, критический реализм, социологизм и т.д.), последовательное возрастание идеи зависимости искусства от общественной жизни (от простого подражания природе до вульгарного социологизма) в конечном итоге привели некоторых исследователей к мысли о приоритете содержательной фактуры текста над его художественными показателями.

3. В ХХ веке в российской культуре и духовном процессе социологизм, восприняв из предшествующей теории искусства мысли о социальной природе художественного творчества, превратил позитивные положения системы лискусство и общественная жизнь в идеологически и эстетически активную и агрессивную силу, фактически разрушившую искусство, культуру, литературу, оставив из них то, что соответствовало принципам тоталитарно-государственного руководства духовными явлениями.

4. Здоровый социологизм, веками накопивший большой опыт в художественном исследовании общественных закономерностей, обстоятельно был извращен и последовательно размешан новоиспеченными идеями о прямой зависимости искусства и литературы от государственного заказа, тем самым было обеспечено его превращение в вульгарный социологизм, который и стал вскоре главным законом советского культурного пространства.

5. В самой основе Пролеткульта заложена идеология вульгарного социологизма: пролетарское искусство должно обслуживать пришедший к власти пролетариат, при этом определить наглядно и безапелляционно конституцию героев, обстоятельств, конфликтных параметров, стиля и жанровых форм и творческое поведение писателя. Практически все это отразилось на так называемой производственной (промышленной), а затем и производственно-колхозной литературе и весьма болезненно на прозе, очень популярном и распространенном жанре обновляющейся отечественной и зарождающейся новописьменной литературы.

6. Создание производственной и производственно-колхозной прозы (Ф. Гладков, М. Шагинян, М. Шолохов, Л. Леонов, П. Парфенов и др., писатели Северного Кавказа) в 20-30-х годах способствовало попытке формирования нового типа коллективистского романа (реже - повести, рассказа), в национальных литературах - фактическому образованию жанров прозы (от очерка к роману). Поднятая целина - важнейшее звено в этом процессе, и новое прочтение его позволяет сделать вывод о трагическом несоответствии внешней большевистской пафосности проблематики с драматически напряженными сложностями людских судеб в художественной и нравственно-гуманистической структуре романа.

7. Производственно-колхозный роман в послевоенной отечественной прозе, появление эстетически самодостаточной прозы и романа о деревне; осознание судьбы деревни как возможного и необходимого обновления русской, православной духовности и преодоление пресловутой теории бесконечности творчества. Актуализация проблемы художественного метода в связи с драматическими метаморфозами в его идеологических обоснованиях и попытки возвращения производственно-деревенской прозы к отображению объективно-драматических обстоятельств и процессов.

8. Осмысление идентифицирующихся явлений в общественных процессах в северокавказской производственно-деревенской прозе, обогащение обобщенно-эпического взгляда писателей на действительность стремительно-динамическим включением в него лирико-психологической субъективности и энергии самораскрывающейся личности. Возрождение национальной художественности прозы состоит в последовательно усложняющейся обращенности авторов к историческим судьбам деревни, к нравственным и психологическим архетипам и в целом к ментальности народов.

9. Отечественная (русская и национальная) проза на производственно-колхозную тему развивалась следующим образом: минуя два в основном эпических (описательных) периода, (30-е - начало 40-х г.г. и конец 40-хЦ начало 50-х г.г.) выходит на новый художественный уровень (конец 50-х - 80-е гг.), направленный к личности, к индивиду, вовнутрь морально-психологического мира членов общества в процессе именно трудовой деятельности.

Практическая значимость работы определяется потребностями науки во всестороннем анализе проблем эволюции конфликта в отечественной литературе, в том числе и Северо-Кавказского региона. Материалы диссертации могут быть использованы при составлении учебных программ, написании учебников по истории новописьменной и русской литературы XX века для высших учебных заведений. Она может оказать опосредованное влияние на творчество писателей, поскольку предлагает радикальное изменение направления поисков новых духовно-эстетических ориентиров.

Апробацию работа прошла на ежегодных отчетных обсуждениях  кафедры литературы и журналистики АГУ, на международных, всероссийских и региональных научных конференциях: Творческая индивидуальность писателя: теоретические аспекты изучения (Ставрополь,2008), Литература народов Северного Кавказа: художественное пространство, диалог культур (Карачаевск,2008), Советский менталитет: источники и тенденции развития (1994); Развитие непрерывного педагогического образования в новых социально-экономических условиях на Кубани Духовно-нравственный потенциал России: идеология, политика, практика, Россия и Запад: прошлое, настоящее, будущее, перспективы развития (Армавир1997,1998,1999,2007,2008), а также в Нальчике, Майкопе, Краснодаре, Ростове-на-Дону. Результаты исследования изложены в 36 публикациях, в том числе - в трех монографиях.

Объем и структура диссертации. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и библиографии.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность избранной темы, ее научная новизна, определяются цель, задачи и методологические основы, формулируются положения, выносимые на защиту, теоретическая и практическая значимость исследования.

В ГЛАВЕ I. Художественный конфликт как система эстетических и жанрово-стилистических идей и его роль в становлении прозы на производственную и колхозно-деревенскую проблематику рассматриваются теоретические и историко-литературные позиции относительно категории конфликта, его классификаций; предпосылки формирования и научного осмысления теории бесконфликтности.

Одновременно с ключевым понятием конфликт используется семантически полярный ему термин бесконфликтность, позволяющий более полнокровно исследовать проблему проявления либо непроявления конфликта в литературе. Появление соответствующей теории можно считать неизбежным в общественно-политических условиях рассматриваемого исторического периода, когда художники и писатели должны были подчиняться директивам партии, а их индивидуальность и творческая свобода почти не имели значения.

После Октября в русской и других национальных литературах появилось большое количество произведений, изображающих деревню, разбуженную революцией. Другое дело, что эта грань деревенского бытия восстанавливалась согласно разным точкам зрения, под пером различных авторов, получая отнюдь не одну и ту же идейно-эмоциональную оценку. Нет возможности свести к одному творческому знаменателю то, что писали, например, С.Есенин и Б.Лавренев, И.Вольнов и Л.Сейфуллина, А.Неверов и В.Иванов, С.Подъячев и В.Шишков, Б.Пильняк и Л.Леонов. Авторы постоянно дискутировали друг с другом, выказывали собственное осмысление действительности, трансформировавшей российскую деревню.

Ранние произведения Ф. Гладкова (повести Удар, После работы, 1900), рассказывающие о жизни рабочих, крестьянской бедноты, каторжников и босяков, нередко отличались натурализмом физиологических очерков - в традициях русской народнической литературы и некоторой апологией босячества - в духе раннего М. Горького. Собственное понимание революции крестьянством дает Ф.Гладков в книге Огненный конь (1922). Гладковские герои крепко связаны с землей, но кроме общего подчинения своему хозяйству, личным болям, назревает в них брожение, не вполне ясное, но уже беспокойно сверлящее мысль.

Аналогичные процессы шли и в литературах Северного Кавказа. В адыгейской литературе выросли и сформировались как минимум три поколения значительных творческих индивидуальностей со своими стинлями художественного мышления Ч Т.Керашев.А.Хатков, Ц.Теучеж, И.Цей, Ш.Кубов, М.Паранук, Ю.Тлюстен, А.Евтыx, X.Андрухаев, Д.Костанов, С.Яхутлъ, К.Жанэ, Х.Ашинов, И.Машбаш, X.Беретаръ, А.Гадагатлъ, Г.Схаплок, П.Кошубаев, К.Кумпилов, Н.Куек, С.Панеш, Ю.Чуяко, Р.Нехай, Н.Багов, III.Куев, М.Тлехас и другие. На материале их творческих биографий в диссертации рассматриваются особенности реализации теории бесконфликтности на протяжении 1920-начала 50-х гг. и ее преодоления с середины 1950-х и в 60-е годы.

Вообще многие мастера художественного слова в этот период обращаются к теме реставрации народного хозяйства на социалистических началах. Колхозно-производственная тема - тема созидательного, творческого труда, без которого якобы немыслимо существование человека социалистической эпохи, - приобретает, как утверждает критика 50-х гг., леще большую поэтичность и окрыленность, по сравнению с литературой предшествующих лет1.

Главным генератором мечты и цели были государство и большевистская партия. Созидательные заботы партии приобретали непосредственное отражение в колхозно-производственных сюжетах литературы на протяжении почти всего советского периода с 1920-х по 1960-е годы: выпуск высокосортной стали (Сталь и шлак В.Попова), добыча нефти (Больно берег крут К.Лагунова, Танкер Дербент Ю.Крымова) и угля (Труд А.Авдеенко), строительство металлургических комбинатов (Большая руда Г.Владимова), выпуск сельскохозяйственной техники (Битва в пути Г.Николаевой), строительство гидроэлектростанций (На большой реке А.Югова, Далеко в стране Иркутской Ф.Таурина), развитие сети транспортных артерий (Магистраль А. Карцева), внедрение новой техники (Искатели Д. Гранина, Ударная сила Н. Горбачёва) и технологий (Иначе жить не стоит В. Кетлинской), освоение целинных земель (Целинники Р. Лихачёвой) и даже строительство новых городов (Мужество В. Кетлинской).

Разработка именно производственной темы началось в рамках романа именно такого типа (Ф.Гладков, А.Караваева, В.Каверин, Л.Леонов, А.Малышкин, В.Лидин, Б.Лавренев и др.). По замыслу авторов, конфликт вокруг того или иного технического нововведения и противостояние новаторов и консерваторов призваны были наглядно иллюстрировать новейшие тенденции формирования советского общества, обусловленные устранением пережитков капитализма в нравах и психологии людей. В книгах о передовиках производства, о грандиозных стройках, об ускоренном продвижении вперед заново созданной страны должна было все явственнее звучать идея о праве человека на полновесное счастье, на творческую, интеллектуальную, богатую эмоциями жизнь, чего в действительности не происходило. Писатели, увлеченные выдающимися темпами, колоссальными размерами распространившихся по всей державе проектов, промышленным ландшафтом, менее интенсивно всматривались в человека, создателя всех этих чудес, менее интересовались его духовной сферой, психологическими волнениями, думами, эмоциями. Налицо была явная упрощенность стиля.

При этом имеют место книги не просто о строительстве как таковом, а о строительстве в некоем идеологическом контексте, понимаемом как воплощение в жизнь идеалов социализма, как максимальное переустройство действительности. Идеология пыталась превратить в праздник всякую, даже самую тяжелую физическую работу, а реальность подтверждалв тот факт, что жизнь трудящихся отнюдь не постоянное торжество.

Как восторженно отмечается в критике советских лет, в 30-е годы трудовая грань советской литературы продолжала лорганически сочетать в себе социально-классовые и философско-исторические акценты, существенно обновляя в то же время характер художественных конфликтов и повествовательный стиль.2 Подобного рода высказывания были обязательны в условиях тогдашнего тоталитарного общества. Как известно, в единовластном государстве нет свободы, свобода возможна лишь там и лишь тогда, где и когда позволяет система. Свобода и жизненная сила советского гражданина должны были быть сосредоточены в труде, и потому режим создает целую череду произведений, которые объясняют, почему так надо. Именно поэтому В.Катаев пишет Время, вперед! (1932), М.Шагинян - роман Гидроцентраль (1931), даже К.Паустовский - Кара-Бугаз (1932) и Колхиду(1932).

Только то, как именно персонаж воспринимал технический процесс, позволило бы многогранно и достоверно обнаружить личность, а жизнь и поведение в быту должны были полностью определяться тем, как герой относился к труду в ходе производства. Однако, напротив, все активно продвигалось в противоположном направлении - в направлении расчеловечивания литературы. В результате появилось значительное число производственных произведений, практически никогда не превосходящих по качеству однообразную агитационную пропаганду или репортаж.

Таким образом, прозе подобного типа не удавалось собственными средствами изучать внутренний мир труженика, творца материальных и духовных благ. Распространение литературы такого рода предвосхищали произведения Ф. Гладкова, чье наиболее популярное творение Цемент (1925), изображающее доблестный труд  при реставрации полуразрушенного завода, признавалось в отечественной критике романом, находящимся у истоков производственной темы в русской литературе. Цементом юного советского социума в романе Ф. Гладкова оказывается рабочий класс, объединяющий трудовые народные массы и фактически делающийся фундаментом социалистического бытия. Стержневыми, устанавливающими развитие конфликта в романе выступают противоречия, завязавшиеся в процессе  созидания. В конечном итоге конфликт разрешается трудом, настойчивым, тягостным, первостепенным вознаграждением за который оказались достижения энергичного основания государства.

Обязательное стремление создать положительный образ социалистической действительности проявилось и в других произведениях означенного периода. Доменная печь (1925) Н.Ляшко, У станков (1924) А.Филиппова, Домна (1925) П. Ярового и Стройка (1925) А.Пучкова - повести о начальном этапе индустриализации государства. В большинстве случаев авторам удавались исключительно центральные персонажи, причем и они выходили слишком пафосными и идеализированными. Другие герои оказывались тусклыми и шаблонными. В эпизодах, изображающих обыденность  рабочего класса, нередко преобладает избыточный натурализм.

Большинство советских писателей-лпроизводственников - и Ф.Гладкова, и Л.Леонова, и В.Катаева, и М.Шагинян, и Ф.Панферова - в соответствии с установками должно было интересовать формирование человека нового времени, становление его характера, воздействие социальных настроений непосредственно на комплекс эмоций и размышлений. Возрождение и реставрация тех или иных предприятий оказывались возвышенно-символической метафорой воссоздания личности, счастья социалистического труда. Однако представляли писатели эти процессы оригинально, со всевозможной степенью погружения в сферу людских взаимоотношений. Зачастую писатель вводил в произведение до такой степени разнообразный материал, что наносил очевидный ущерб художественной гармоничности, присовокупляя сюда некую лузловатость тенденций эпохи.

Перед писателям возникли немалые проблемы. Прежний быт, отрегулированные веками традиционные устои или разваливались, или существенно менялись, а новые традиции были неопределенными. И именно поэтому у романистов 20-х годов - Ф.Гладкова, Л.Леонова, А.Толстого, М.Шолохова - изображено зарождение или развитие социально-общественных взглядов при обязательном в большинстве случаев разрушении семейно-бытовых уз, что присуще даже строго положительным героям (например, Глебу и Даше Чумаловым в Цементе Ф. Гладкова).

Вообще в 30-е годы все более активное распространение приобретает такой тип построения конфликта, при котором эпоха выявляется через детали социалистического строительства (завода, электростанции, колхоза), и соответственно в центре внимания авторов оказываются, в первую очередь, участники коллектива. Преобладала наружная схема действий персонажа, а психологическая мотивация поведения оказывалась незримой для читателя. Производственная хроникальность, по сути, вызывала шаблонность и описательность.

К концу 20-х - началу 30-х г.г. оживилась, активизируя новую, коллективную жизнь, многомиллионная деревня. Основываясь на художественных традициях романа о деревне 20-х годов, М.Шолохов, Ф.Панферов, К.Горбунов, И.Шухов и другие  создали в конце 20-хЦ начале 30-х годов существенные, произведения о крестьянстве периода великого перелома, первой пятилетки. К данному моменту большевистская партия активно продолжила официальное регламентирование литературы; ей интенсивно содействовала (РАПП). По существу, постановление ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 г. и другие подобные явились государственной цензурой, насильно насаждающей принципы бесконфликтности в литературе.

Первая пятилетка с ее масштабом строительных работ, интенсивностью общественных реорганизаций поставила перед писателями проблему постижения социалистической нови, изыскания психологической мотивации созидательной деятельности человека, его мировосприятия и характера, быта и нравов стремительно трансформирующейся реальности. Все это нашло отражение и в литературных дискуссиях о методе, о месте и воззрениях художника, о непосредственных задачах советских авторов в эпоху радикальных социальных преобразований.

Проблема становления нового общественного устройства и сопутствующие ему конфликты запечатлены в произведениях на производственную тему М. Гладкова, В. Катаева, Л. Леонова, М. Шагинян и др., творчество которых анализируется в диссертации. В результате диссертант приходит к выводу о том, что эта группа писателей в продолжение дореволюционной эстетики вышла на уровень создания новых традиций. Атмосфера революции не давала выжить слабым характерам и не разрешала даже некоторой неопределенности в нравах героев. Поэтому практически все без исключения авторы данного периода обладают определенной коллективной романтической особенностью - они люди мощных страстей, чаще предпочитающие для своих персонажей резко противоположные суждения.

Если ранее литература  живописала гамму человеческих чувств, то в период становления социализма это уже не являлось целью, и потому интересней оказалась музыка промышленных предприятий, изображение бытия техники - героем современности явилась машина. У большинства писателей появляется в основе сюжета не характер человека, а непосредственно технологические процессы, когда судьба центрального персонажа заключалась лишь в разрешении текущих производственных проблем, находящихся под строгим контролем высшего руководства страны, причем интенсивность этого контроля из года в год лишь нарастала.

В результате укрепления И. Сталиным диктаторской власти в начале 1930-х годов художники и писатели в Советском Союзе попали под абсолютный идеологический надзор. В 1932 г. были распущены все литературные объединения и основан единый  Союз  писателей (1934). Гнет особенно усилился в конце 30-х годов. В частности, социалистический реализм, определенный Уставом Первого съезда писателей, практически ограничивал мастеров слова, заставляя их писать только в рамках определенных шаблонов. И в дальнейшем, даже после смерти Сталина, социалистический реализм продолжал господствовать как общепринятая теория искусства, законопослушные авторы тщательно реализовывали социальный заказ партии, возглавляющей и ориентирующей современников. Те же художники и писатели, кто осмелился не делать этого, впоследствии стали диссидентами.

Таким образом, метод, способствовавший становлению искусства, служащего целям пролетарской революции и послушного политике партии, как признается повсеместно в мире, доказал свою полную несостоятельность. Одним из порождений данного идеологического метода, безапелляционно утверждавшего, что в социалистическом обществе объективно не может и не должно быть каких бы то ни было конфликтов, и является возникновение в литературе такого явления, как бесконфликтность, предполагавшего тенденцию облегченного изображения жизненных проблем в литературе и в искусстве.

Если обращаться к тематике, обсуждавшейся на съезде, то здесь следует отметить, что всякая конфликтная, к примеру, военная тема в прямом выражении, несомненно, отошла на второй план по сравнению с темами созидательного труда. Иначе и не могло быть в условиях стержневой идеологической установки советской литературы - показывать жизнь в самых светлых началах, жизнь в революционном развитии, что исключало исследование человека в острых, драматических проявлениях его характера, воззрений, личностных позиций. Эти идеи осмысливаются в диссертации в процессе анализа большого количества произведений разных авторов и разных национальных литератур на широком хронологическом фоне.

Результаты Первого съезда писателей оказали серьезное воздействие на последующее становление северокавказской литературы. Так, применительно к Адыгее, после съезда, на котором присутствовали Т.Керашев и А.Хатков, было создано Адыгейское отделение Союза писателей. В конце 1936 года был проведен Первый Съезд писателей и ашугов Адыгеи, выступления на котором активно внедряли новый метод - социалистический реализм.

Одновременно советская колхозно-производственная литература оказала определяющее влияние на становление литератур народов страны, в том числе и Северного Кавказа. И потому каждая национальная литература довольно удачно постигала художественный опыт русской литературы, и выработанный веками в других литературах арсенал писательского опыта весьма органично вписывался в рисунок национального изложения. Большинство северокавказских авторов в рамках господствовавшей во всей стране теории бесконфликтности пытались образовать некую органическую связь между формированием нового советского характера и самим процессом социалистического труда, раскрыть общественно-исторические закономерности, послужившие стимулом массового духовного обновления. Произведения 30-х годов насыщены высоким разоблачительным пафосом, посредством которого усиленно отвергается прежнее общественное устройство. И одновременно социально-политические изменения в судьбах горских народов, энергичное участие их в строительстве новой жизни преподнесли писателям обильный жизненный материал, поэтому они считали себя обязанными заниматься его освоением.

Отметим, что ведущая для советской литературы 20-30-х г.г. производственно-промышленная тема в ее наиболее типичных модификациях не могла быть популярна для национальной прозы - завод, фабрика, шахта, рабочая среда, повседневная жизнь коллектива со всеми сложностями и проблемами редко отображаются в книгах северокавказских писателей, поскольку рабочего класса как такового в этих республиках еще не было, а существовало лишь мелкое кустарное производство. Острый поворот в истории определяет новую тему прозы и новый характер очерчиваемого конфликта. Единственный мотив, к которому чаще обращается северокавказский автор, - послереволюционная деревенская действительность и последовавшие позже годы коллективизации, т.е. сугубо сельская тематика.

Открытое праздничное ощущение грядущего трудового дня, социалистического состязания - это стержневые эмоции персонажей, с которыми знакомят читателя авторы. К примеру, в исполнении черкесского писателя А.Охтова счастье приобретенного безмятежного труда становится истинной лирикой. В повести Цветущая долина изображено возвращение бойца на родину. Стремясь создать приближенные к реальности произведения, писатели иногда оказывались не в состоянии нарисовать в повествованиях типические характеры в типических обстоятельствах, что делало развитие прозы несколько односторонним. Одновременно язык их прозы был скуден, бесцветен, переполнен пропагандистско-публицистическими выражениями.

Однако имели место и положительные тенденции. Жанр повести, в сравнении с другими прозаическими жанрами, отличался более высоким художественным уровнем. Применительно к адыгским литературам можно говорить о том, что конфликт здесь находился на стыке двух ведущих общесоюзных тематик - трудовой и листорико-революционной. На пересечении конфликтных линий представлен рядовой, чаще сельский трудящийся, сознательно приходивший к новой идеологии и в радужном бесконфликтном финале становившийся сознательным борцом за ее идеалы. В кабардинской литературе такие писатели, как С.Кожаев, Д.Налоев, З.Максидов и др., пытались побороть излишнюю пафосность, односторонность, стремились показать персонажей в ходе идеологического взросления, становления, личностной трансформации, включали в изложение новые сюжетные приемы. При едином революционном пафосе эта проза привлекала обращенностью к национальной психологии, к историческому опыту народа в нравах и поведении.

Рассказы и повести в кабардинской литературе создавались в большинстве случаев по принципу соцреалистического противопоставления старого и нового мира (Д.Налоев Начало, З.Максидов Этого забывать нельзя, А.Шогенцуков Под цветущей грушей, Х.Теунов Новый поток, С.Кожаев Новь и др.). Названные произведения явились следствием свершавшихся в регионах преобразований. Они живописуют строительство новой жизни в южных провинциях, повествуя о якобы созидательном, счастливом труде, который должен был выковывать сознательных членов социалистического общества.

Итак, далеко не всем северокавказским писателям удавалось обнаруживать сущность конфликтов действительности, выявлять их общественно-политические стимулы, этнические признаки, обусловленные географическими, историческими и другими региональными особенностями. Однако эту, пусть и несколько примитивную стадию, национальным литературам необходимо было миновать, чтобы с годами осознать необходимость углубления в этническую действительность и психологию личности, обусловившую впоследствии углубление национальных идейно-эстетических традиций.

ГЛАВА II. Многоуровневая структура художественного конфликта в Поднятой целине М. Шолохова и осмысление трудовой проблемы в северокавказских литературах.

В послереволюционные годы в литературе было необходимо зафиксировать и постигнуть отношения в процессе реорганизации города и деревни. В частности, процедура коллективизации проходила до такой степени сложно и разноречиво, что едва ли какая-либо одна книга могла претендовать на глубокое и всеохватное описание данного общественного явления. И потому возникал целый комплекс недостатков, в силу отсутствия исторического опыта, из-за неумения общества обозначить, осмыслить противоречия, появлявшиеся уже на почве возникшего строя. Это не оправдывает некоторых художественных патологий, но позволяет разобраться, как они появились.

Так называемая тема социалистического переустройства деревни, рождения новых, социалистических взаимоотношений заняла существенное место в литературах народов СССР. Коллективизация, обличение классового врага служили конфликтообразующими элементами в трилогии В.Ставского, книгах Ф.Панферова, И.Шухова, К.Горбунова, в Поднятой целине М.Шолохова и во многих произведениях национальных литератур, появившихся во второй половине 30-х г.г. не без прямого или косвенного влияния шолоховского романа, т.е. тогда, когда обозначилось некоторое ослабление деревенской темы. И, несмотря на некую общность сюжетов, каждое из данных произведений выделяется этнической самобытностью и определенностью. Необходимо отметить, что при явной хрестоматизации Поднятой целины как основного произведения социалистического реализма о деревне, роман М. Шолохова существенно отличался от других глубиной и напряженностью социальных и психологических столкновений. Это подтверждается и нашим анализом художественного отражения новых коллизий в деревне, переживавшей радикально-трагический переворот.

В северокавказской прозе рассматриваемого периода на деревенскую тему написаны Арк, Дорога к счастью Т.Керашева, Аминэт Ю.Тлюстена, Бекир Б.Гуртуева, Тяжелая операция Д.Мамсурова и др. Очевидно влияние Поднятой целины на роман абазинского прозаика Х.Жирова Пробуждение гор, ногайского писателя Х. Абдулжалилова Бурный поток. Общепринятой установкой для всех национальных литератур было то, что сложные экономические и культурные перемены, случившиеся якобы в деревне, должны доставлять писателям солидный материал для создания произведений социалистического реализма, для оптимистической художественной обрисовки народа, строящего коммунизм. Отсюда корпоративная черта всех книг 30-х годов - интенсивная общественная установка идеологических догм, склонность изобразить старый и новый мир, обнаружить его конфликты, условия, в которых вызревало социальное самосознание каждого члена общества.

Коллективизация персональных крестьянских владений была гигантским, невиданным в предыдущей истории процессом, который представлялся как народное движение, как глобальное обновление бытия и сознания. Литература воспроизводила специфику массового мышления того периода, трансформация, перестройка всей действительности. В подобной ситуации разрушалось не только экономическое существо деревни, но и веками формировавшийся быт,  психология крестьян. За уничтожавшимся старым стояли столетние традиции, лежавшие в основе этических норм, служащих неким моральным кодексом. Властную же идеологию устраивал сам факт живописания переворота в мировоззрении крестьян.

Погружение в многогранный мир русского крестьянина, в некоторой степени объективное воссоздание тягот, испытываемых деревней, склонность к обобщениям - именно это характерно для крупнейшего отечественного произведения 30-х годов о коллективизации - романа М.Шолохова Поднятая целина (1932). Значимость его в том, что писатель обрисовал не единичные, хотя и чрезвычайно важные, аспекты периода объединения хозяйств, а непосредственно всю эпоху с запутанными и разноречивыми коллизиями, затрагивающими и порой глобальным образом меняющими людские судьбы и нравы. На новой стадии писательской биографии М. Шолохов намеренно предпочел испытанную творчеством рубежа 20-30-х г.г. роль свидетеля происходящего, так называемого хроникера. Патетика его текста состоит в воссоздании того, как рядовые труженики осмысливают происходящее, преображаются вследствие сложного и болезненного духовного созревания.

В Поднятой целине Шолохов внешне стоит на позиции невмешательства, предпочитая изложение фактов, а не комментариев. Некое  представление об авторской оценке изредка возникает из сложного переплетения образов, поступков персонажей, их нравственных позиций. Историческая злободневность романа не в пространных суждениях, а в обнаружении непосредственной логики событий, отражении судеб рядовых тружеников эпохи, в духе битвы и сомнений при наличии весьма трагических обстоятельств и конфликтов. Благодаря художественной проницательности М.Шолохова оказывается очевидным, что крестьянство - не некая однотипная масса, а живые люди с весьма многообразными персональными чертами. В произведении можно почерпнуть правду о коллективизации, о трагедии донского крестьянства, о великом переломе в бытии и психологии человека. Мы попытались вновь прочесть роман М.Шолохова именно в этом аспекте.

Традиционно произведение о прошлом, чтобы быть актуальным в настоящем, должно главное внимание сосредоточить на том, что волновало людей прежде и продолжает волновать теперь. Это и сегодня востребованная книга, нашедшая в свое время путь к уму и сердцу читателя, которая преподносит действительность как значимые преобразования в жизни народа. М. Шолохов писал роман на основе сравнительно недавних для него событий, происходивших в деревне и коренным образом перевернувших ее: ликвидация кулаков и драматическое вхождение крестьянства в колхозы. Показательно, что фабульная незавершенность обусловлена спецификой разработки темы колхозного строительства у М. Шолохова, жанровым своеобразием книги.

Данные особенности структуры изложения, по сути, являются свойствами хроники. Подобная манера изложения, способствующая живописанию процесса социалистического строительства, используется и северокавказскими авторами 30-х г.г. Рассказ Х.Гашокова Трактор и люди (1934) дан в виде практически репортажа, когда в ауле происходит существенное политическое и хозяйственное явление - первое появление трактора.

В первой книге романа М. Шолохова присутствуют многие формальные признаки хроникального жанра: чередование массовых эпизодов и видов природы, экстенсивный сюжет, отправная точка которого находится не в личной жизни персонажей, а в общественно-политической обстановке. В сценах наиболее выразительно воспроизводятся изменения, которые наступили в хуторе. Разнообразные зарисовки, составляющие процесс поднятия целины, объединены внутренней художественной логикой: они в некоторой степени обнаруживают внутренний мир рядовых крестьян в поворотные моменты. Драматический накал сражений на Дону в период коллективизации у М.Шолохова изображен особенно тщательно и колоритно.

Такова история Давыдова. Данный мотив характерен и для национальной прозы 30-х г.г. К примеру, в повести адыгского писателя рассматриваемого периода Ю.Тлюстена Путь открыт (1938) русский рабочий-жестянщик Антон, революционер, занимается просвещением таких, как крестьянин Аслан, указывая на возмутительную общественную несправедливость, которую порождают находящиеся у власти богачи. Так и М.Шолохов, не отодвигает на задний план острые проблемы, сопровождающие коллективизацию. Вместе с героями - потрясающе разными - писатель пытается найти созидательные начала, которые, вопреки всему, живут в казачестве, в народе, насильно отдаляемом от земли.

Так и центральный художественный конфликт северокавказских романов об объединении хозяйств тоже формируется в процессе ожесточенной борьбы за и против организации колхозов. К примеру, первая балкарская повесть на тему коллективизации - Бекир Б. Гуртуева - также появилась в середине 1930-х г.г. В ее основе лежит социально-психологическое противостояние колхозников бывшим хозяевам земли - кулакам. Композиция повести обусловлена реализацией данного художественного конфликта.

Столкновение в другой северокавказской деревенской повести - Х.Теунова Аслан (1941) - предопределено и соответствует всем пристрастным требованиям советской литературы довоенного периода. Узловая сюжетная линия, состоящая в борьбе бедняка-пастуха с князем, насыщена рядом общественно востребованных мотивов: например, дружба и некая идеологическая солидарность Аслана с убеждающим его в необходимости новой жизни русским печником. Тем не менее при всей распространенности данный сюжетный узел преступает установленный режимом сценарий бесконфликтного развития. Он является более реалистичным. Аслан, ранив князя и убив его помощника, уходит в горы, став изгоем.

Таким образом, авторская художественная логика как у Шолохова, так и у национальных авторов, состоит в постепенном разрешении конфликта, в естественном вхождении в развивающееся действие новых персонажей, следующих за двумя центральными: либо за отрицательным, либо за положительным. Сделав  двадцатипятитысячника Давыдова главным героем, с которым связана основная сюжетная линия, посланцем партии, понимавшим колхоз как кратчайший путь к богатству и счастью трудового народа, М.Шолохов виртуозно объединил производственную тему с деревенской. Слесарь С.Давыдов выступил в роли организатора крестьянского хозяйства, что напрямую соответствовало идеологическим установкам того времени. Однако, несмотря на это, проявились качества Давыдова именно как человека, личности, глубокой, страстно преданной идеалам гуманизма.

В сценах раскулачивания обнаружилось духовное богатство и другого шолоховского персонажа - Андрея Разметнова. В его образе автор выказывает врожденную чуткость, моральную глубину, умение, вне зависимости от жестких испытаний, сберечь чистоту помыслов. Возможно, именно с ним М.Шолохов ассоциировал надежды на будущее, сохраняя Разметнова в живых, рассчитывая, что тот будет находить решения по-человечески. В этом плане показателен эпизод, где Разметнов старается отрешиться от содействия раскулачиванию. Подобные сомнения Разметнова обозначались советской критикой как проявление несознательности, наивности, дефицита разума. На сегодняшний день волнения и действия Разметнова представляются проявлением драмы, развернувшейся в деревне в год великого перелома.

Одновременно в романе имеет место не только очевидная оценка коммунистов - создателей колхоза, но и воспроизведены конкретные формы коллективизации, к примеру, в воспоминаниях Нагульнова о способах, которыми он убеждал середняков войти в колхоз, - принуждение и наган. В новых условиях развивающегося социализма совершенно непригодны методы, которые могли быть исключительно верными в ранние годы открытой классовой борьбы. Действия Нагульнова вызывают порицание, но и героев, и автора не удовлетворяют наружные проявления при безусловной правоте путеводной идеи. Жизнь диктует другие способы, другой стиль работы, что и стараются доказать Нагульнову Давыдов и Разметнов.

При кажущейся близости общечеловеческих представлений трех главных героев о нравственности внимательный взгляд обнаружит, что оценка автором воззрений героев относительно гуманизма далеко не однозначна: Нагульнову чужды страдания миллионов, в своем отечестве главный принцип для него - сажать всех, кто не угоден, ничто не отделяет его от создателей лозунга враг народа, модного в 30-х годах. Давыдов - плоть от плоти пролетариата, земельная, коллективистская психология не стала частью его мировоззрения, он служит указаниям сверху, но, оказавшись в центре событий в деревне, усвоил многое, гуманизм его обогащен искренними чувствами к жизни труженика вообще. Разметнов - личность, которую глубоко волнует будущее русского крестьянства, следовательно, и России, мощного крестьянского государства. Разметнов обеспокоен драматическими событиями коллективизации, ломающей  человеческие и общенациональные судьбы.

Конфликтообразующими в романе являются три сталкивающиеся группы персонажей: коммунисты, привносящие в деревню новые идеи; их противники - приверженцы старого расклада; и массы казачества. Соответственно в Поднятой целине воссозданы три жизненные коллизии. В процессе подобного лидеологического становления даже самые сознательные не могли быть уверены в собственной безопасности. Нередкое использование глаголов нажать, прижать, придушить, придавить выразительно передает состояние остающихся на свободе. И уже в финале первой книги М. Шолохов - отнюдь не в духе теории бесконфликтности - достаточно объективно представил не слишком привлекательные итоги общего хозяйствования.

В наполненные пафосом идеологической мифологии 30-е годы XX века жизнью крестьянства восторгалась не только русская, но и национальная, в частности, северокавказская литература. В национальных образованиях страны фигура свободного человека, оптимистично ступающего по жизни, по аналогии с общероссийской, также выдвинулась на передний план. При этом радужно превозносилась героика труда, провозглашалась праздничность будней, сопровождавшиеся восторженностью авторов произведений (в Карачаево-Черкессии - Х.Аппаев, А.Уртенов, Х.Абуков, М.Дышеков, А.-Х.Джанибеков; в Кабардино-Балкарии - С.Кожаев и др.).

М. Шолохов неизменно заставляет задумываться о пробуждении новых чувств того или иного члена общества. Показательны в этом плане герои Поднятой целины Майданников, Дубцов, Аржанов, Рыкалин. Популярный, обязательный для большинства произведений 20-30-х г.г. мотив моментального коренного перевоспитания, резкого прозрения в пользу новой власти имеет место не только в русской, но и в национальных литературах. Причем в рамках подобного мотива наиболее ярко выразилась характерная и для северокавказских прозаиков рассматриваемого периода слабость - одномоментный и преувеличенно эффективный подход к сложной человеческой натуре (к примеру, Б.Гуртуев Бекир, Т.Керашев Арк, Ю.Тлюстен Аминэт, С.Кожаев Новь, Х.Гашоков Трактор и люди и др.). Объективный взгляд на героев Шолохова свидетельствует о том, что они проходят через сложнейшие и драматические испытания. Автор не очень стремится убедить читателя в том, что Майданников все-таки сам пошел в колхоз. Наоборот, сохраняется впечатление, что его насильно загнали в колхоз, а затем и в партию. Это и есть один из показателей второго плана романа.

Несомненно, жесткая идеологическая схема изначально обрекала роман на неполную правду о времени. Традиционно в советском романе сталинской эпохи совершается кардинальная трансформация изображаемой действительности, в которой счастливо разрешаются социальные и психологические конфликты. Однако благодаря художественному дару и гражданской совести М.Шолохова истина все-таки проникла в роман, представлены основные драматические обстоятельства коллективизации.

Вторая книга романа  завершается драматически: в схватке с классовым врагом погибли два солдата революцииЦ Давыдов и Нагульнов, у которых читатель на протяжении многих десятилетий должен был брать уроки самоотверженности и учиться на их горьких ошибках. Необъяснимым сходством отличаются судьбы героев-антагонистов, считавших себя лидерами, а оказавшихся лишь исполнителями бездушной власти. В отличие от большинства произведений о коллективизации данного исторического периода последние строки романа - не веселый пир за колхозным столом, а отголосок народной трагедии: Размётнов находится на могиле жены, крупным планом - его суровые, безрадостные глаза. В финальных словах книги (лшла последняя в этом году гроза) нет ощущения того, что воплотились в жизнь радужные надежды и чаяния хлеборобов.

Роман М. Шолохова стал образцом для многих национальных писателей. Практически все произведения, воссоздавшие трагические обстоятельства в стране, в том числе и в северокавказском ауле, восприняли опыт М. Шолохова. К примеру, такое творческое воздействие просматривается в романе адыгейского писателя Т.М. Керашева Дорога к счастью.3 В частности, отображение идеологически обязательного мотива нравственного взросления, резкого прозрения главного героя, характерное для шолоховского романа, критика сочла тем новым, что можно считать в некоторой степени достижением младописьменной прозы. Напротив, по ходу развития повествования балкарский писатель Б. Гуртуев в повести Бекир пошел вполне предсказуемым для бесконфликтной литературы путем. В один момент вдруг лодумавшийся бездельник Бекир принимает участие в работе и вскоре становится активным колхозником.

И вновь применительно к деревне традиционная для литературы 20-30хгг. тема коллективизации, а с ней - борьба с врагами за создание единого хозяйства. Именно на этом строится коллизия в рассказе Т. Керашева Арк (1925). Здесь отражены истоки формирования национального характера, который складывался не одно столетие. Активное переустройство идеологии героя, преобразование душевного состояния не навязываются автором.

Но не смог избежать декларативности другой адыгский писатель - Ю.Тлюстен, в сюжетной основе его первого рассказа Аминэт (1936) г. также события в деревне. Следует отметить, что положительный герой претерпевал изменения и получал соответствующее нравственное наполнение в зависимости от социально-исторической обстановки. Представителей неимущего класса начинающие писатели обычно представляли сугубо положительно, как людей храбрых, душевных, способных к самопожертвованию. В условиях современной Ю. Тлюстену действительности он изображает персонажей борцами за коммунистическое строительство. Клише в системе образов порождает клише в поэтической и стилистической структуре, в данном случае неминуемую в таких ситуациях описательную публицистичность, облегченное снятие противоречий, развязывание узлов коллизий.

Осмыслению процессов преобразования жизни аула, изменению менталитета сельчан посвящены многие произведения северокавказских писателей: Тяжелая операция Д.Мамсурова, Пробуждение гор Х.Жирова, Бурный поток Ф.Абдулжалилова, Куко, Состязание с мечтой Т.Керашева, Слияние рек и Белая кувшинка Д.Костанова, Путь открыт Ю. Тлюстена и Весна Софият А. Шогенцукова.

Проблемы людей труда, молодого поколения, трансформация сознания стоят в центре внимания литератур народов Северного Кавказа. В рассматриваемый период авторы чаще стали обращаться к трудовому прошлому своих народов. Их желание пройти по следам предков-тружеников легко объяснить. Писатели, поэты, драматурги хотят найти те нити, которые связывают день ушедший, сегодняшний и грядущий, хотят оценить события и факты истории. Так, однотипна в тематическом плане повесть кабардинского писателя С.Кожаева Новь (1934), в центре которой - молодежно-комсомольские бригады, соревнование между ними и составляет основу конфликта произведения. И вновь столкновение по шолоховскому принципу - группа борцов за колхозы противопоставлена ее врагам. М.Шолохов социально обозначившуюся борьбу в деревне раскрывает, глубоко проникая в общественные и психологические процессы. К сожалению, национальные авторы зачастую лишь обозначают конфликты, пытаются их разрешить в общем столкновении социальных сил, в котором непременно победителями выходят новые силы. В новописьменных литературах подобные произведения стали популярными благодаря тому, что в них через изображение нравов, психологии, менталитета народа читатель узнавал много о его прошлом. В национальной прозе фактически отсутствует объективный анализ сложившегося в деревне конфликта, вместо него - прямое публицистическое указание, не требующее необходимых мотиваций.

В то же время источником художественного познания становится личность, неразрывно связанная с историей общества. К примеру, перевоспитываемый герой С.Кожаева внимательно прислушивается к мнению товарищей о своей работе, о собственных просчетах, стремится понять то новое, что его окружает, с большим интересом стремится к неизвестному, желая обогатить знания. Так и герой романа черкесского писателя Х.Абукова На берегах Зеленчука (1930) Хасан, батрак, оказавшийся в конфликте с сыном кулака, - персонаж, развивающийся в контексте окружающей его действительности. Новые условия жизни выводят на первый план героя-бедняка, который еще недавно не был ничем примечателен. В центре новых сложившихся и развивающихся обстоятельств оказываются человек и народ.

Классовое противостояние и порождает сложную психологическую ситуацию. Хасан Х.Абукова, как и Исхак Т.Керашева, как и Бекир Б.Гуртуева, мучительно ищет причины социального неравенства и со временем неизбежно находит их. И в конце повести перед читателем - уже зрелый, уверенный в суждениях, убежденный в правильности избранного пути коммунист. Однако путь психологического преобразования личности остается за рамками повествования. Здесь вновь наблюдаем явление необоснованного резкого прозрения, характерное для русской и национальных литератур 30-х гг.

Таким образом, налицо влияние шолоховского опыта на деревенскую прозу в целом и эпохи соцреализма в частности. Шолоховский деревенский эпос вдохновлял отечественную прозу на создание в крупных жанрах аналогичных произведений. Но зачастую вместо него - описательность, схематизм, односторонность и т.д.

ГЛАВА III. Художественная специфика осмысления колхозно-производственной проблематики в отечественной прозе 40-х Ц начала 50-х годов ХХ века.

Победное завершение войны с фашизмом, переход страны к восстановительному труду оказали существенное влияние на становление отечественной литературы. Здесь уместно вспомнить, что В.И.Ленин, утверждая право художника творить свободно, согласно своему идеалу, вместе с тем говорил, что коммунисты не должны стоять сложа руки и давать хаосу развиваться куда хочешь, а вполне планомерно руководить этим процессом и формировать его результаты.4 Через некоторое время Н. Бухарин повторил данную мысль, но в более жесткой, бескомпромиссной форме. Речь шла о руководстве художественно-творческим процессом.5 И после войны не изменилось отношение к культуре и литературе, и партия, хотя и призывала художников глубже всмотреться в жизнь, показать сложные явления, на самом деле продолжала пролеткультовскую политику.

Послевоенный писатель постоянно слышал не опровергавшиеся мнения о том, как именно должен развиваться конфликт, чем должен завершиться сюжет. Писатели чаще шли от факта, не касаясь сложности и глубины его, удовлетворяясь лишь неглубоким разрешением, либо вообще создавали произведения, в которых противостояние обычно осуществлялось по схеме с непременным наличием строго положительного персонажа.

При этом в большинстве текстов 40-х - начала 50-х г.г. сглаживание жизненных противоречий в конечном итоге привело к обелению их социального содержания. Идеализация реальности затушевывала динамическую остроту ее трагизма и противоречий. Существенно изменилось отношение к истории и теории социалистического реализма.6 Профессор Бронская Л.И. скрупулезно изложила содержание новых материалов по этой проблематике и высказала объективное суждение: Своеобразное межумочное положение даже талантливого художника, идущего в русле социалистического реализма, где понятие реализм утрачивало свой первозданный смысл, а его эстетические принципы деформировались под сильным давлением большевистской идеологии, привело в конце концов к кризису социалистического реализма. Он проявился в жесткой регламентированности системы персонажей, которым отводились те или иные социальные роли в закостеневшей сюжетно-композиционной структуре. Это порождало все более и более негативное отношение к соцреалистическим произведениям еще до перестройки и тем более после нее.7 Указанные в цитате особенности в характере конфликта фактически приобрели в национальной литературе статус объективного закона. Движущей силой производственного конфликта является противостояние приверженцев нового на производстве тем, кто воплощает консерватизм, застой, сопротивляется внедрению передовых форм труда. Вследствие этого  конфликт предстает чрезмерно однозначным.

Вместе с тем, справедливости ради следует сказать о том, что своеобразным и в высшей степени примечательным продуктом теории бесконфликтности в широко понимаемой производственной ситуации становятся культовые советские кинофильмы 1930 - конца 1940-х гг., имеющие глубоко позитивный настрой, заслуженно ставшие киноклассикой - Свинарка и пастух, Богатая невеста, Трактористы, Светлый путь, Весна, Кубанские казаки, отчасти Волга-Волга, Веселые ребята, ЦиркЕ

Основополагающие мотивы художественных произведений периода Великой Отечественной войны - патриотизм, героизм, моральная выносливость как средоточие первостепенных, коренных качеств национального характера в советском человеке. Литература призвана была сформировать думы и эмоции народа в тяжелый момент истории; создать типичные фигуры людей, проявивших возвышенную социалистическую сознательность, беспрецедентную смелость, свойственные им внутреннее богатство и красоту. Появлявшиеся в то время попытки заговорить о бесконфликтности, о лакировке действительности и о необходимости искренности в советской литературе можно считать первыми робкими признаками пробуждения общественной мысли. Однако нельзя сказать, что тенденция раскрепощения сознания интенсивно проявилась. Несомненно, она имела место, но отсутствовали социальные условия для ее обозначения. Рассматриваемая нами колхозно-производственная тема получила освещение в произведениях А.Первенцева, Ф.Гладкова, А.Караваевой, М. Шагинян и др., однако произошло это в духе традиционных, строго позитивных бесконфликтных установок.

Если же говорить в целом о расширении колхозно-производственной тематики в годы войны, то следует отметить, что всеобщее бедствие упразднило многие ее характерные признаки. В литературе 1941-1945гг., многогранно изображавшей подвиг народа на войне, гораздо менее  представлены существование и труд гражданских людей в тылу. Творчество данного периода было преимущественно публицистическим, и лишь некоторые произведения талантливых писателей обладали серьезными художественными достоинствами (К.Симонов Дни и ночи, И.Эренбург Буря, В.Некрасов В окопах Сталинграда, Василий Теркин А.Твардовского, лирика М.Исаковского, А.Суркова, А.Фатьянова и мн. др.), а что касается темы тыла, то она осмысливалась в контексте происходящих событий.

Во время Великой Отечественной войны крестьянин-солдат в литературе трудится на поле боя, но уже достаточно удаляется в мироощущении от хаотичного социального линстинкта эпохи революции (произведения А.Толстого, Б.Горбатова, М.Шолохова, Б.Кербабаева и мн. др.), а колхозная тема в ее эстетических связях с воссозданием крестьянского труда, психологии, быта, национальной культуры, по существу, лишается приоритетного авторского внимания.

Действие повести Веры Пановой Кружилиха (1947) разворачивается в глубоком тылу, в поселке, где размещен большой завод, работающий на оборону; жители населенного пункта являются коренными пролетариями, сцементированными с заводом в течение ряда поколений. Художественную особенность, которую критика считала существенным недостатком8 произведения,  - отсутствие типичности обстоятельств и героев, диссертант склонен относить к несомненному достоинству, позволяющему уже говорить о произведении В.Пановой как о некотором исключении в традиционной типической литературе конца 40-хгг., выходе писателя к большим проблемам. Впервые за многие годы здесь был поставлен вопрос о губительности для интеллигенции той духовно-нравственной атмосферы, которая сложилась в стране.

Во второй половине 40-х - начале 50-х годов прилив новых колхозно-производственных героев и конфликтов обусловливается характером текущей действительности. Тема труда, художественно слабо затронутая в литературе военного периода, занимает стержневое место в послевоенном творчестве. Проблема счастья, воспринимаемая в непрерывной связи личного и общественного, проблема труда, постигаемого как закономерное продолжение фронтового подвига, разрешаются в произведениях конца 40-х годов на материале военных лет и последующего восстановления народного хозяйства.

С войны приходили люди, выдержавшие серьезные нравственные и психологические испытания, с опытом, приобретенным в экстремальных ситуациях.  Послевоенные годы в государстве сопровождались осложнением политической ситуации и резким обострением идеологической, в первую очередь, разоблачительной критики на этапе начавшейся холодной войны.

Колхозно-производственные конфликты, отодвинутые на второй план, теперь заметно обострились. В центре произведений - процесс восстановления сельского хозяйства, причем исследуемый в рамках теории бесконфликтности, благополучный и успешный: освоение целинных и залежных земель, рост производства зерна; новая система планирования, по мысли властей, гарантировала успешное развитие колхозного хозяйства.

Переход к мирной жизни, следовательно, был переходом к мирному труду в основном женщин и подростков. В романах В.Ажаева Далеко от Москвы, Г.Николаевой Жатва, С.Бабаевского Кавалер Золотой Звезды, П.Павленко Счастье, В.Кочетова Журбины, В.Кетлинской Дни нашей жизни, Д.Гранина Искатели, в поэме А.Твардовского Дом у дороги, Н.Грибачева Весна в Победе, М.Луконина Рабочий день, в очерках Б.Галина, В.Овечкина и в ряде других произведений отражена тема труда.

Одним из ключевых, конфликтообразующих мотивов следует назвать мотив возвращения вчерашнего воина к мирной жизни. Фронтовики, заступившие на командные посты в родные колхозы, вереницей проходят перед читателем. Например, инициатор последующей реконструкции завода, старший из сыновей большой семьи из романа В. Кочетова Журбины (1952) - Антон Журбин - лишается в бою ноги. Потеря возмещается его успешной социальной реабилитацией - неким вознаграждением за его мучения. Тяжелая утрата оказывается определяющим звеном в его судьбе, после которой он заканчивает институт, встречает любовь, создает новый завод, становится отцом и пишет стихи, которые почти цифры.

Послевоенная адаптация фронтовика к мирной жизни, участие в возрождении разрушенного войной хозяйства имели принципиальное значение, представляя исключительный воспитательный и психологический интерес для власти. Учреждение нового социального устройства не подразумевало появления нового мировоззрения общества, и потому первостепенной задачей большевики считали свершение в стране так называемой культурной революции, что, по сути, являлось непосредственным модифицированием человеческого разума и психики (например, специальный клубный цех для переплавки человека в романе В. Кочетова Журбины).

Известные постановления ЦК ВКП(б) (1946-1952 г.г.) о литературно-художественных журналах, кинематографии и театральном творчестве с особой интенсивностью подчеркнули моральную ответственность советских художников, в том числе и писателей, лобязанных удовлетворять увеличивающиеся культурные требования многомиллионных народных масс. И тот застой в художественной жизни, который складывался в конце 30-х годов, но был побежден благодаря духовному воодушевлению в ходе войны, опять начал овладевать литературой.

Так называемый пафос созидательного труда, проблемы творческой деятельности людей и вопросы верного, подлинно партийного руководства коллективом отчасти поднимались в ряде произведений производственной тематики (Б.Галин - В одном населенном пункте и В Донбассе, А.Рыбаков - Водители, Екатерина Воронина, Лето в Сосняках и др.). В данном случае отображение действительности, происходящее под влиянием социалистического реализма, обязано было вскрыть, как должны строиться отношения, чтобы трудящийся человек существовал бесконфликтно.

итература конца 40-х - начала 50-х годов отразила состояние общественного сознания в то время, когда старые суждения о сущности и движущих силах развития социалистического общества перестали соответствовать действительной ситуации, а новые еще не выработались. К cередине 50-х годов принципы творческого олицетворения колхозно-производственной темы значительно трансформировались, изменились в качественном плане общество, сама специфика труда, а следовательно, и природа столкновения. Это способствовало амортизации, а в ряде эпизодов - совершенному аннулированию психологических стимуляций конфликтов и действий. Для приспособления к существующим обстоятельствам жизни-труда литературные герои должны поступиться душой с ее стихийностью, так как только стальные, железные, деятельные сверхлюди в состоянии обитать в заданном ритме. Появились произведения не столько о разнообразных человеческих типах, сколько о всевозможных профессиях (Стахановцы П.Шебунина, первая редакция Горячего часа О.Зив, Металлисты А.Былинова, Новый профиль А. Бека).

Таким образом, в конце 40-х годов эпосно-монументальный или идиллически-сказочный пафос становится эстетическим камуфляжем, посредством которого видоизменяется послевоенная действительность (С.Бабаевский - Кавалер Золотой Звезды, Свет над землей Жатва Г.Николаевой). Герой имеет дело с рядом факторов и ситуаций, призывающих соглашаться с ними как с бесспорной, неустранимой для героя непредвзятой реальностью. Причем эти обстоятельства воспитывают людей, вынуждают их покориться внешней воле. В результате конфликт, доминирующий в произведении, разрешается в конце неким happy endом.

Подобное волшебное вдруг явилось для массового читателя признаком того, что есть некая высшая инстанция, которая воскресит справедливость. В послевоенной колхозной литературе это проявлялось не раз. В ней далеко не полно воссоздана деревенская действительность, а конфликт традиционно половинчато активизировал характеры персонажей.

Однако справедливости ради следует отметить, что наличие идеализации действительности, так называемой лакировки, было психологически объяснимо и имело зачастую определенный позитивный смысл. Жанр утопии отнюдь не является чем-то второсортным. Феномен романов С.Бабаевского и В.Кочетова, фильма Ивана Пырьева Кубанские казаки и других подобных текстов очень глубок и, как видим, востребован и по сей день. 

В.Сурганов выявляет в первой послевоенной литературе на колхозно-производственную тему два направления. В рамках первого писатели создавали схематичные, односторонние сюжеты, избегали попыток углубления во внутренний мир персонажей, предопределяли принцип бесконфликтности в судьбе героя, живописали полотна искусственного, запланированного изобилия, достигаемого вопреки воле природы (С.Бабаевский, Е.Мальцев От всего сердца и др.). Вторая, по сути, единственно верная тенденция, направленная на приумножение лучших завоеваний литературы, некоторое время не могла возобладать в чистом виде ни в одном из произведений той поры, обращенном к колхозно-деревенской деятельности 40-х годов.9 Она проявлялась и утверждалась в ощутимом противодействии первой тенденции. Те произведения, где это противодействие привело к наиболее сложным результатам, явили вклад в дальнейшее движение темы, среди них роман Г. Николаевой Жатва (1950).10

Обращаясь к сюжетам произведений данного периода, следует отметить, что существует постоянно используемая фабула в прозе на колхозную тему: обязательное освещение в качестве главного персонажа председателя колхоза и закономерно заданная зависимость развития хозяйства от его личных качеств (повесть В.Тендрякова Падение Ивана Чупрова, 1953). Обычно положительный герой всегда добивается успехов в руководстве, а сугубо отрицательный заводит хозяйство в тупик. Подобного рода фигура стоит и в центре одного из знаковых романов на колхозную тему - Кавалер Золотой Звезды С.Бабаевского (1947). В свое время он считался едва ли не главным произведением, определяющим становление послевоенной колхозной прозы. Однако уже в 1950-е годы романы С.Бабаевского стали рассматриваться критикой как олицетворение лакировки действительности и теории бесконфликтности (несмотря на многочисленные утверждения С.Бабаевского о подлинной основе и реальных прототипах). Действительно, большинство персонажей обращается в схематические фигуры, обязанные иллюстрировать конструктивные идеи писателя. Справедливо отмечаемые критикой  недостатки еще более  обнаружились во втором романе дилогии - Свет над землей (1949-1950). В другом ключе, но в магистральных идеях похожим на него был роман Г.Николаевой Жатва (1950), воссоздающий сложный механизм деятельности работников машинно-тракторных станций (МТС). Холодная зима 1947 года. Действие разворачивается в колхозе, который потерял во время войны лучших работников. Г.Николаева обращает внимание на отстающее хозяйство, изображая трудный рост, постепенное выдвижение его в число передовых. Писательница хотя и не сглаживает трудностей, но несколько упрощенно очерчивает борьбу с ними. При этом Г.Николаевой все же удается сказать о сложностях в послевоенной деревне, что уже выделяет ее произведение.

Послевоенный роман о современности формально оставался верным техническим характеристикам произведений предыдущих лет, их производственному антуражу, неумению мгновенно реагировать на актуальные проблемы современности, разделять с человеком его отрады и печали. Появились произведения (Труд А.Авдеенко, Металлисты А.Былинова и др.), объект художественного осмысления которых - не создатель второй природы, а сама вторая природа. Так, Б.Горбатов в Донбассе (1951) писал о новаторских методах угледобычи, у Е.Воробьёва в Высоте (1951) - строительство домны, у В.Кочетова в Журбиных (1952) - переход на новые методы кораблестроения и т.д. Но необходимо заметить, что на то он и производственный роман.

Заметное место в послевоенной прозе принадлежит книгам о рабочем классе и творческом инженерном труде. Это повесть Д.Гранина Искатели (1954), роман Г.Коновалова Истоки (1959), роман Г.Николаевой Битва в пути (1957), роман А.Рыбакова Водители (1950). Повышенное внимание к кругу профессиональных проблем обусловливало специфику конфликта и отдельные значимые свойства характера героя.

Серьезная тема формирования нового человека поднята Б. Горбатовым в незавершенном романе Донбасс (1951), где, по мнению критики, наметилась тенденция отхода от схемы производственного конфликта и любое новшество воспринималось значительным достижением в литературе.11 В начале 50-х годов на фоне обозначенного в работе робкого, но реального лусложнения конфликтного начала и некоторого отступления от схематизма и лакировки реальности появилась настоятельная необходимость объективного взгляда на происходящее. Первое послесталинское десятилетие было ознаменовано серьезными переменами в духовной жизни, а в литературе - усилением критического неприятия художественной фальши. Оно определило многое в содержании предсъездовской дискуссии на Втором Всесоюзном съезде писателей (1954), где М.А.Шолохов и многие другие выступили с критикой состояния современной литературы.12

Казалось бы, складывалась объективная ситуация для откровенного разговора о проблемах литературы и искусства, тем более, что и КП поддержала пафос критического отношения к пресловутой теории бесконфликтности. В приветствии съезду писателей ЦК КПСС отмечал необходимость Есоздавать искусство правдивое, искусство больших мыслей и чувств, глубоко раскрывающее богатый душевный мир советских людей.13 Но при этом сказано недвусмысленно: Е писать так, чтобы читатель-труженик следовал за нашим героем в мир творчества и борьбы за утверждение величественного нового строя, разумных и прекрасных человеческих отношений.14 Писать правду означало не что иное, как писать о светлых сторонах жизни, то есть о прекрасном будущем, хотя сегодняшнее было переполнено страданиями, горем, голодом людей.

Но все-таки некоторые писатели приходят к осознанию того, что и в условиях пропагандируемого неантагонистического общества существуют трудности, собственные конфликты, хотя природа этих столкновений далека от реальности. И на теоретическом фронте, наконец, начала разворачиваться борьба с теорией бесконфликтности, с теорией положительной сатиры.

Перелом 1952-1953 гг. постепенно созревал на фоне всего объективного процесса движения общественной мысли. За двадцать лет со дня Первого съезда у писателей накопилось много вопросов для обсуждения. Но закончился съезд, и многое, сказанное на нем, напрочь забыто. Однако появилась и другая литература. В.Овечкин в книге Районные будни (1952 - 1956) и Г.Троепольский в цикле Из записок агронома (1953) первыми пробили внушительную брешь в позициях писателей, активно провозглашавших всеобщее благополучие. Скромно озаглавленные очерки В.Овечкина показали истинное положение послевоенной деревни, ее социальные и нравственные проблемы. Это была дорога откровенности, проложенная для Е.Дороша, В.Тендрякова и С.Залыгина, начало развития целой линии в современной русской литературе - фактографически-обличительной, строгой, лишенной внешних эффектов, размышляющей очерковой прозы. Произведения самим жизненным материалом разрушали мифологемы литературы соцреализма об идеальной советской жизни, о человеке-герое, идущем все вперед - и выше под вдохновляющим и направляющим руководством партии.

По сути, в очерках В.Овечкина деловая проза, факты реальной экономической и социальной жизни людей из глубинки, хотя и с вымышленными персонажами и измененным сюжетом, впервые стали предметом глубокого эстетического переживания и явлением объективно-правдивой литературы. Произведение можно считать вызванным коренными сдвигами в общественном сознании, связанными с преодолением культа личности Сталина. Журналист В.Овечкин в очерке объективно показал советскую деревню тех лет. Это был серьезный поворот к жизненной правде.

У второго из названных нами новаторов - Г.Троепольского - четко выверен прицел каждого сатирического произведения. Автор не стремится сострить или ловко подметить недостаток, такое у писателя вообще недопустимо, но каждый рассказ и повесть - явление, каждый герой - типаж. Достоинство, мужество автора, способность в этих условиях сохранить верность самому себе, устоям крестьянского мира оказались основным открытием и нравственным уроком деревенской прозы. Преимущество художественного стиля и прогрессивный сдвиг прозы исследуемого периода состоит в том, что Г.Троепольскому удалось гармонично ввести в композицию сатирического рассказа одновременно с искусно созданными отрицательными фигурами объемно выписанные положительные фигуры.

Постепенно ситуация в литературе преображалась, стали появляться произведения, в которых прослеживаются отдельные трансформации в развитии конфликта. В первую очередь новые художественные тенденции отразились в книгах о деревне. Общественное звучание приобрели рассказы и повести Ненастье, Не ко двору, Тугой узел, Ухабы (1954-1956) В.Тендрякова, Повесть о директоре МТС и главном агрономе (1954) и Битва в пути (1957) Г.Николаевой, В Снегирях (1953) Г.Бакланова, Деревенский дневник (1954-1964) Е.Дороша, Дело было в Пенькове (1957) С.Антонова, Орлиная степь (1959) М.Бубеннова, Войди в каждый дом Е.Мальцева (1960), Владимирские проселки В.Солоухина и др.

К производственной прозе в широком смысле можно отнести произведения о таких видах человеческой деятельности, как например, географические, геодезические, геологические экспедиции, книги о полярниках, исследователях природы. Вслед за классикой жанра 1920-30-х гг. (М.Пришвин, К.Паустовский, В.Арсеньев) в 1960-е гг. появляются аналогичные книги В.Пескова (Белые сны, Край света - Камчатка), Г.Федосеева (Мы идем по Восточному Саяну), В.Конецкого, Ю.Смуула Ледовая книга. Эти книги по внешне малоконфликтны, однако уже по иной, более органичной причине: в них изображена трудовая деятельность коллективов единомышленников, объединенных общей целью, заботами, интересами.

В 1950-70-е гг. появляются и книги о медицинской, научной и технической интеллигенции (Ю.Герман - трилогия Дело, которому ты служишь, В.Аксенов Коллеги, И.Грекова Кафедра, Хозяйка гостиницы, С.Залыгин Южно-Американский вариант, произведения Ю.Трифонова, далее - В.Дудинцева и др.) Здесь профессиональная жизнь героев, как и у Д.Гранина, не является лишь неким антуражем, часто она является катализатором острых нравственных коллизий. В романе Искатели (1951-1954), сосредоточившем в себе приметы переходного периода, Д.Гранин писал об инженерах, научных работниках - людях, близких ему. Старое и новое в раскрытии характеров и конфликтов пересекаются здесь. Сосредоточенность сюжета в сравнительно тесных рамках одной лаборатории не воспрепятствовала обнаружению важных и значимых явлений действительности. В научном открытии Д.Гранина привлекает не только практическая сторона, но и внутренний психологический процесс: поиски, разочарования, взлеты творческой мысли, мучительные раздумья и бесконечные опыты и, наконец, неожиданная победа. Д. Гранин пытается разрешить сложные  проблемы, не идеализируя героев.

Положительный персонаж лоттепельных произведений взвешивает и разрешает новые, непростые проблемы, выдвинутые действительностью. Размышления его лишены трафарета, в максимальной степени конкретны и вместе с тем поднимаются до постановки принципиальных, актуальных вопросов. Подобная литература уводила читателя с магистральных путей строителей социализма в реальный мир российских проселков, в котором нет внешней героики, патетики, но есть поэзия, народная мудрость, великий труд, любовь к родной земле.

На фоне производственной и деревенской прозы конца 40-хЦначала 50-х гг. назревают отдельные признаки лиризации литературы - явления, обозначенного позже А.И. Солженицыным в Слове при вручении премии Солженицына Валентину Распутину следующим образом: А правильней было бы назвать их нравственниками, ибо суть их литературного переворота - возрождение традиционной нравственности, а сокрушенная, вымирающая деревня была лишь естественной наглядной предметностью.15 Лиризация производственной темы в 1950-60гг особенно заметна в кинематографе. Эта тема в той или иной мере представлена в дилогии об Иване Бровкине и других фильмах об освоении целины и комсомольских стройках, гораздо позже - в киносценариях - (напр., В.Брагинский и Э.Рязанов Служебный роман)

ГЛАВА IV. Теория бесконфликтности и своеобразие художественного осмысления социальных и духовных процессов в северокавказской прозе

Определяющая роль в процессе усиления определенных идеологических основ в национальных литературах принадлежит русской литературе, которая для большинства писателей одновременно с марксистско-ленинской революционной теорией была школой политической борьбы, гражданского мужания и, конечно, школой художественного мастерства. Литература военных и послевоенных лет развивалась в неблагоприятных условиях. Всё более усиливались ограничительно-нормативные тенденции. Установки на доходчивость, понятность искусства нередко оборачивались серостью стиля и облегченностью решения серьезных проблем. Особенно ярко данное направление проявилось в распространении теории бесконфликтности, мнимой праздничности в младописьменных литературах и северокавказской в частности. Целое поколение писателей родилось уже после Октября.

С детства они постигали ту систему представлений, которая насаждалась советской властью. В их мышлении и психологии советская идеология представлена в облике, не замутненном родимыми пятнами капитализма или тлетворным влиянием старого мира. Сложилась двоякая, а порой опасная духовно-творческая ситуация для литературного процесса.

Необходимо было показывать из сельской действительности то, что несет в себе положительное начало. Культивировалось мнение о том, что противоречия и конфликты - суть эпохи ушедшей, от них остались лишь тени в смысле недопонимания героями важности того, что происходит в бурной, созидательной деятельности передовых людей времени. Отклонение от подобных общепринятых параметров было бы немедленно осуждено партией и лобщественностью. В новописьменных литературах, как и во всей советской литературе данного периода, основным героем выступает народ (точнее, коллектив), для которого важнее всего не интересы личности, не традиции, а коллективное, государственное. Только между строк, на каких-то маргинальных лучастках сюжета, авторы несколькими словами, обрывками фраз обратятся к национальному прошлому, что звучит как ностальгические мечты о свободе и достойной человеческой жизни.

Однако общественно-политические процессы в жизни кавказских горцев, их участие в возведении послевоенного миропорядка предоставили писателям сложный и богатый материал. Необходимо было найти формы для его раскрытия и осмысления. В этих поисках огромную роль сыграл разнохарактерный опыт П.Павленко, В.Ажаева, С.Бабаевского, Е.Мальцева, Г.Николаевой, М.Шолохова, что проявляется в идейном содержании, в сюжетно-композиционном строении, в расстановке образов и т.д.

Теория бесконфликтности, утверждавшаяся в художественном творчестве 30-50-х гг., ставила перед писателями сугубо материальные, производственные, и в то же время регламентировано-идеологические  задачи. Теперь же проблемы частной жизни, молодого поколения, позитивные видоизменения в их менталитете становятся объектом внимания национальных авторов, которые поэтизируют идею воскрешения животворящей силы земли. Исследуя судьбы деревни, ведущие северокавказские писатели - И.Папаскири, А.Охтов, А.Аджаматов, А.Мудунов, Ю.Тлюстен, Т.Керашев, А.Евтых и другие - обращаются к сложным вопросам прошлого и настоящего в жизни села, обнаруживают много точек соприкосновения. Они, стремясь преодолеть почти обязательные установки бесконфликтности, порой так завуалируют социальную и психологическую сущность действия, что остается нечто, похожее на конфликт. В фокусе внимания каждого - кавказский аул с его сложной социальной жизнью и общественной борьбой. Плавно, без эмоционального нажима вводят писатели в поле зрения огромный мир, населяют читательскую память множеством героев с их порывами, планами, лидеями жизни. Авторы напоминают о том, что именно аул с национальным менталитетом является колыбелью народа и народного мышления.

Показательно, что на протяжении рассматриваемого периода не остались в стороне от северокавказской прозы исторически знаменательные драматические события всей страны: коллективизация, годы войны, послевоенные голод и разруха. Следует отметить, что именно на эти годы (1943-1956) приходится трагическая история массовых репрессий и насильственной депортации целых кавказских народов - карачаевцев, балкарцев, чеченцев, ингушей, калмыков, однако лишь в 1960-е гг. в печать просочатся первые глухие отзвуки этих страшных событий. В дальнейшем, с течением времени обобщенный эпический образ положительного героя постепенно получит индивидуальные качества. Из усредненной массы появится личность, которая сориентирует авторов на погружение в действительность, но это произойдет  позже - ближе к 1960-м гг.

Практически все произведения, отразившие период коллективизации в кавказском ауле, восприняли художественный опыт М.Шолохова. Такое творческое воздействие несет роман адыгейского писателя Т.Керашева Дорога к счастью, оно ощущается не только в тематическом единстве, но и в мировоззренческой позиции авторов. Не лишен данного влияния и первый вариант произведения под названием Щамбуль (1940), раскрывавший нравственно-психологические процессы бытия в адыгском ауле 30-х годов.

Северокавказской прозе послевоенных лет свойственно типичное для общесоветской прозы медленное продвижение к истинным глубинным проблемам воссоздаваемой жизни, продиктованным сложностью ее составляющих, к отдельным сторонам которых по-прежнему нельзя было прикоснуться. Тем не менее национальные писатели постепенно становятся более эмоциональными и непосредственными. У них формируется обостренная реакция на современность, проявившаяся в некоторых повестях 40 - 50-х годов. Значимость их творчества заключается в том, что они открыли дорогу для колхозного романа. Отметим сразу, что это наименование условно, оно, вне всякого сомнения, упрощает и обедняет весь содержательный спектр этих  текстов. Национальные авторы словно соревновались в реализации собственного мастерства, нацеленного на достоверное изображение путей выхода коллективных хозяйств из нищеты. Роман Ю.Тлюстена Ожъубаныкъохэр (Ожбаноковы) (1962), завершающий серию произведений 50-х-начала 60-х гг., критика (Р.Мамий, Х.Тлепцерше) определяет как колхозный роман, классиком и основателем которого в российской литературе считается М.Шолохов, а в адыгейской - А.Евтых: Роман Ю.Тлюстена обнаружил много сходств с их произведениями в выборе социальных и нравственных конфликтных узлов, в расстановке персонажей, в реализации идейного замысла.16 Или мнение профессора К.Шаззо: Идея исключительности героя, ограничивающая поле зрения художника, свойственна роману Ю.Тлюстена Ожбаноковы. Это произведение по своей проблематике, направленности конфликтов повторяет многие романы, написанные на тему восстановления колхозов в послевоенное время. 17

Сюжетная линия романа сообщает о конкретном событии - возвращении из сельскохозяйственной академии бывшего фронтовика Асхада в аул. Связанные с этим детали деревенской жизни и композиционные приемы можно проследить и позже в романах А.Евтыха Девушка из аула (1964), Д.Костанова Белая кувшинка (1967). Злободневные для всего общества мысли возбудили и схожие обстоятельства, активизировавшие аналогичных персонажей, подобные художественные способы воссоздания реальности. Центральными героями всех романов являются коммунисты-фронтовики, которые встречаются с принципиально закоснелыми руководителями колхозов, действующими по неприемлемым в советское время принципам. В идеологической битве с ними удается найти приверженцев в числе деревенских стариков и молодежи. По аналогии с Шумафом (Т.Керашев Состязание с мечтой) герой Ю.Тлюстена видит изъяны и недочеты в способах существования колхоза, в деятельности его руководителей, ищет пути их исправления. Вследствие экономических и культурных нововведений, внедряемых Асхадом в аульскую действительность, колхоз преодолевает трудности восхождения и оказывается передовым. Однако руководство в лице председателя Тлиху Дзегашта встречает Асхада без энтузиазма.

Традиционная для середины прошлого века коллизия развивается весьма предсказуемо. Асхад не пасует перед трудностями. Колхозное повествование, повинуясь теории бесконфликтности, игнорировало напряженные конфликты послевоенной деревенской реальности, лакировочно представляло бытие хозяйства. Придерживаясь настоящего принципа, Ю.Тлюстен неизменно живописует центрального героя таким образом, что все процессы и явления, имеющие к нему отношение, обязательно приводят к положительным результатом. Стиль обозрения, всеохватности жизни деревни сталкивает главного героя этих романов с проблемами, к которым он внутренне не подготовлен. Это положение лишает персонажей возможности активного участия в жизненных процессах.  Это и есть главный недостаток этих романов - взгляд авторов на жизнь со стороны мешает им в проникновении во внутренние пласты общественных и психологических конфликтов.18 Герою удается успешно продолжать битву до счастливого финала с теми, кто препятствует развитию колхоза. Это почти идеальный герой.

Поклонники распространенной дистиллированной прозы требовали, чтобы писатель создавал образ труженика, достойный подражания. Противоположность мнений, пронзительность оценок появлялись именно потому, что представший в 50-е гг. герой не выдуман. А когда персонаж представляет собой реального человека, он не может быть только нравственным или только безнравственным.

Авторское внимание направлено на выявление процессов, происходящих в духовно-нравственном облике человека: Изменяются и отношения писателей к событиям как к источникам объективных зарисовок, эпизодов, фактов. В повествовании теперь событие не только объективный лик времени. Писатели стремятся осмыслить его и провести через сознание и психологию личности.19

Именно после появления подобных произведений литература по своему духу и сущности превратилась в моральную оппозицию тотальному режиму и с годами - в начале 60-х г.г. - стала активно участвовать в моральной подготовке сегодняшнего демократического движения. Прежде всего, следует отметить углубление взгляда л60-х на человека, на его нравственный мир. Таким образом, наиболее важным моментом, привлекающим внимание, является включение темы о человеке в литературу 50-х гг.

В 50- 60-х годах в отечественной литературе произошел прорыв к новому содержанию через преодоление рецидивов теории бесконфликтности творчества, литературно-эстетической практики социалистического реализма. Выдающимся результатом преодоления теории бесконфликности в литературе станет деревенская проза 1970-80-х гг. - творчество В.Белова, Ф.Абрамова, В.Распутина, Б.Можаева, затем - Б.Екимова. Спустя полвека происходит и современная трансформация этой темы в телесериалах как социо-культурном феномене уже в новом тысячелетии (о работниках правоохранительных органов - Улицы разбитых фонарей, Тайны следствия, предприятий малого бизнеса - Не родись красивой, Кто в доме хозяин. Здесь производственные взаимоотношения, конфликты - налицо).

В Заключении излагаются результаты исследования, формулируются основные выводы, к которым приходит автор в результате проведенной работы о том, что продукты теории бесконфликтности в отечественном искусстве и литературе были всеохватным явлением на протяжении почти полувека, а их преодоление было тяжелым, сложным, многогранным, но весьма позитивным многоуровневым процессом.

Список работ, опубликованных по теме исследования

I.

Рецензируемые, реферируемые научные журналы, рекомендуемые ВАК:

1.        Нагапетова, А.Г. К вопросу о теории художественного конфликта / А.Г.Нагапетова // Вестник Адыгейского госуниверситета. - Майкоп, 2008. - № 1. - С. 15-18.

2.        Нагапетова, А.Г. В контексте теории бесконфликтности / А.Г.Нагапетова // Вестник Адыгейского госуниверситета. - Майкоп, 2008. - № 6. - С. 149-155.

3.        Нагапетова, А.Г. Роман о деревне и проблемах художественного конфликта (к постановке вопроса) / А.Г. Нагапетова, У.М. Панеш // Вестник Адыгейского госуниверситета. - Майкоп, 2008. Ц№ 6. - С. 143 - 149.

4.        Нагапетова, А.Г.Трудовая тема в советской литературе I пол. ХХ в. / А.Г.Нагапетова // Культурная жизнь юга России. - Краснодар, 2008. Ц№ 4. - С. 89-91.

5.        Нагапетова, А.Г. Послевоенная производственная проза: конфликты и перспективы ее развития / А.Г. Нагапетова // Вестник Адыгейского госуниверситета. - Майкоп, 2008. Ц№ 10. - С. 145-150.

6.        Нагапетова, А.Г. Своеобразие решения идеи художественного конфликта в романе В. Ажаева Далеко от Москвы / А.Г. Нагапетова // Вестник Адыгейского госуниверситета. - Майкоп, 2009. Ц№ 1. - С. 32 -38.

7.        Нагапетова, А.Г. Производственная тематика в советской прозе 1930-х г.г. / А.Г. Нагапетова // Культурная жизнь юга России. - Краснодар, 2009. - № 1. - С. 88-92.

8.        Нагапетова, А.Г. Проблема бесконфликтности и ее отражение в советской производственной прозе 20Ц30-х годов ХХ века / А.Г. Нагапетова // Культурная жизнь юга России. - Краснодар, 2009. Ц№2. - С. 78-80.

II.

9.        Нагапетова, А.Г. Проблемы бытия и быта в творчестве М. Зощенко / А.Г. Нагапетова // Советский менталитет: источники и тенденции развития (социальный и педагогический аспекты): материалы межвуз. конф. - Армавир, 1994. - С. 3-4.

10. Нагапетова, А.Г. Некоторые аспекты развития культуры ХХ века. Процессы ремифологизации / А.Г. Нагапетова // Развитие непрерывного педагогического образования в новых социально-экономических условиях на Кубани: сб. тез. науч. конф. - Армавир, 1998. - С. 34-36.

11. Нагапетова, А.Г. Особенности литературного процесса послевоенного десятилетия / А.Г. Нагапетова // Развитие непрерывного педагогического образования в новых социально-экономических условиях на Кубани: сб. тез. науч. конф. - Армавир, 1999. - С. 54-57.

12. Нагапетова, А.Г. Традиция и антитрадиция в литературе на тему войны / А.Г. Нагапетова // Филологический вестник. - Майкоп: Изд-во АГУ, 1999. Ц№ 1. - С. 68-75.

13. Нагапетова, А.Г. К вопросу о типологии конфликта /А.Г. Нагапетова // Образование. Наука. Творчество. - Армавир, 2008. Ц№ 1. - С. 57-59.

14. Нагапетова, А.Г. Об эстетическом своеобразии производственной прозы / А.Г. Нагапетова // Образование. Наука. Творчество. - Армавир, 2008. Ц№ 3. - С. 17-20.

15. Нагапетова, А.Г. Литература в зоне остановленного времени / А.Г.Нагапетова // Развитие непрерывного педагогического образования в новых социально-экономических условиях на Кубани: сб. тез. науч. конф. - Армавир, 2000. - С. 128-130.

16. Нагапетова, А.Г. Концепция личности в романах А. Фадеева "Молодая гвардия" и Ю. Тлюстена "Немеркнущий свет" / А.Г.Нагапетова. - Майкоп, 2000. - 38 с.

17. Нагапетова, А.Г. Экоантропоцентризм художественной культурологии / А.Г. Нагапетова // Развитие непрерывного педагогического образования в новых социально-экономических условиях на Кубани: сб. тез. науч. конф. - Армавир, 2001. - С. 128-130.

18. Нагапетова, А.Г. Модель человека в советской культуре / А.Г.Нагапетова. - Армавир: ИЦ АГПИ, 2001. Ц174с.

19. Нагапетова, А.Г. Типологические связи романов А. Фадеева "Молодая гвардия" и Ю. Тлюстена "Немеркнущий свет" / А.Г.Нагапетова // Филологический вестник. - Майкоп: Изд-во АГУ, 2001. - № 3. - С. 55-60.

20. Нагапетова, А.Г. Идея диалога культур в изучении культурологии / А.Г.Нагапетова // Развитие непрерывного педагогического образования в новых социально-экономических условиях на Кубани: сб. тез. науч. конф. - Армавир, 2002. - С. 67-69.

21. Нагапетова, А.Г. К типологии развития реализма в европейском искусстве конца XIX - начала XX века / А.Г. Нагапетова // История и обществознание: научный и учеб.-метод. ежегодник исторического факультета АГПУ. - Армавир, 2002. - № 2. - С. 109-115.

22. Нагапетова, А.Г. Социалистический реализм: поиски социокультурных оснований / А.Г. Нагапетова // Филологический вестник. - Майкоп: Изд-во АГУ, 2002. - №4. - С.65-73.

23. Нагапетова, А.Г. Современная социокультурная ситуация в России / А.Г. Нагапетова // Актуальные проблемы культурологии и методики ее преподавания. - Армавир, 2003. - С. 120-123.

24. Нагапетова, А.Г. Проблема трагического в русской культуре рубежа 19-20 в.в. / А.Г. Нагапетова // История и обществознание: научный и учеб.-метод. ежегодник исторического факультета АГПУ. - Армавир, 2005. - №3. - С 85-89.

25. Нагапетова, А.Г. Некоторые особенности отечественной литературы XX в. / А.Г. Нагапетова // Сборник науч.-метод. работ АЛУ. - Армавир, 2006. - С. 110-115.

26. Нагапетова, А.Г. Религиозно-философский смысл русской культуры середины XIX - начала XX вв. / А.Г. Нагапетова // Духовно-нравственный потенциал России: сб. материалов междунар. науч.-практ. конф.Ц Армавир, 2007. - С. 135-138.

27. Нагапетова, А.Г. Природа конфликта в отечественном литературоведении / А.Г. Нагапетова // Образование. Наука. Творчество. - Армавир, 2007. - № 5. - С. 95-97.

28. Нагапетова, А.Г. Общечеловеческая ценность русской культуры / А.Г.Нагапетова // Россия и Запад: прошлое, настоящее, будущее, перспективы развития: сб. материалов междунар. науч.-практ. конф. - Армавир, 2007. - С. 276-281.

29. Нагапетова, А.Г. Бесконфликтность в отечественной литературе / А.Г.Нагапетова // История и обществознание: научный и учеб.-метод. ежегодник исторического факультета АГПУ. - Армавир, 2008. - С. 75-77.

30. Нагапетова, А.Г. Человек в производственном романе Ф. Гладкова Цемент / А.Г. Нагапетова // Творческая индивидуальность писателя: теоретические аспекты изучения: сб. материалов междунар. практ. конф. - Ставрополь, 2008. - С. 165-169.

31. Нагапетова, А.Г. К вопросу художественного конфликта в русской прозе послереволюционного десятилетия / А.Г. Нагапетова // Актуальные проблемы науки в контексте православных традиций: сб. материалов междунар. науч.-практ. конф., 28-29 февраля 2008 г. - Армавир, 2008. - С. 129-132.

32. Нагапетова, А.Г. О некоторых особенностях конфликта в послевоенной производственной прозе / А.Г.Нагапетова // Литература народов Северного Кавказа: художественное пространство, диалог культур: материалы всерос. науч. конф., 23-25 октября 2008. - Карачаевск, 2008. - С. 163-172.

33. Нагапетова, А.Г. Концепция личности в советской культуре (на примере произведений литературы послевоенного десятилетия) / А.Г.Нагапетова. - Армавир, 2008. - 160 с.

34. Нагапетова, А.Г. Судьба коллектива как сюжетно-композиционный фактор производственного романа в отечественной прозе послевоенного периода /А.Г. Нагапетова// Россия и Запад: прошлое, настоящее, будущее, перспективы развития: сб. материалов междунар. науч.-практ. конф. - Армавир, 2008. - С. 139-143.

35. Нагапетова, А.Г. Социокультурный смысл отечественной литературы послевоенного десятилетия /А.Г.Нагапетова// Социокультурные трансформации в России: исторический опыт, проблемы, перспективы: междунар. науч.-практ. конф., 3-4 октября 2008. - Армавир: РИЦ АГПУ, 2009. - С. 211-217.

36. Нагапетова, А.Г. Теория бесконфликтности творчества и художественно-эстетические поиски отечественной литературы 20-х - 50-х годов ХХ века /А.Г. Нагапетова. - М., 2009. - 246 с.

---

1 Ковалев В. Очерк истории русской советской литературы.  Ч. 2.  М., 1955. С. 8.

2 Ковский В. Литературный процесс 60-70-х г.г.  М., 1983.  С. 209.

3 При этом следует отметить, что задолго до романа Поднятая целина некоторые материалы романа Т. Керашева как очерки появились в национальной периодической печати: Коммунист Биболет. Газета Адыгэ ncэykl ( Адыгейская жизнь), 1926, 25 марта.

4 Цеткин К. Воспоминания о Ленине. М., 1955.  С. 12-13.

5 Там же. С. 103.

6 Митин Г. От реальности к мифу// Вопросы литературы. 1990. № 4; Белая Г. Угрожающая реальность// Вопросы литературы.  1990.  № 4; Гройс Б. Утопия и обмен.  М., 1994; Соцреалистический канон /под ред. Х. Понтера и Е. Добренко.  СПб., 2000; Голубков М. Утраченные альтернативы. М., 1992; Страда В. Советская литература и рус. лит. процесс ХХ в. // Вестник МГУ. Сер. 9.  1995.  № 3. С. 96; Смирнов И. Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней.  М., 1994; и др.

7 Бронская Л. Судьбы реализма . История русской литературы ХХ века. Ставрополь, 2004. С. 127.

8 Литературная газета, 1948.  № 22, 62, 66; журнал Октябрь, 1948.  № 2.

9 Демина Л. Эволюция конфликта как идейно-эстетической категории в русском литературном процессе 50-60-х гг.М., 2001.С. 111.

10 Сурганов В. Человек на земле. Тема деревни в русской советской прозе 50 - 70-х гг. истоки. Проблемы и характеры: автореф. дис. д-ра филол. наук.  М., 1984. С. 19.

11 Демина Л.Указ. соч. Майкоп, 2001. С.177.

12 Второй Всесоюзный съезд советских писателей. Стенографический отчет. С. 9, 238, 506, 507, 533 и др.

13 Там же.  С. 8.

14 Там же.  С. 10.

15 www.hi-edu.ru/e-books/xbook027/01 /predmetnyi.htm#i99

16 Мамий Р. Вровень с веком.  Майкоп, 2001.  С. 292.

17 Шаззо К. Художественный конфликт и эволюция жанров в адыгских литературах.  Тбилиси, 1978. С. 123.

18 Шаззо К. Указ. соч. Тбилиси, 1978.  С. 127.

19 Губжокова С. Нравственно-психологические основы зарождения личности в кабардинской прозе// Избранные материалы X Международного конгресса молодых ученых. Нальчик, 2007.  С. 23.

Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по филологии