Авторефераты по всем темам >>
Авторефераты по филологии
итературный институт имени А.М. Горького
На правах рукописи
Болычева Ольга Витальевна
Поэзия и проза Юрия Одарченко:
авангард и традиция
Специальность 10.01.01. - русская литература
Автореферат диссертации
на соискание ученой степени
кандидата филологических наук
Москва - 2012
Работа выполнена на кафедре новейшей русской литературы
ФГБОУ ВПО Литературный институт имени А.М. Горького
Научный руководитель:
кандидат филологических наук, доцент
Федякин Сергей Романович
Официальные оппоненты:
Карпов Анатолий Сергеевич, доктор филологических наук, профессор Российского университета дружбы народов (РУДН)
Трубилова Елена Максимовна, кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Института мировой литературы имени А.М. Горького (ИМЛИ РАН)
Ведущая организация:
ГОУ ВПО Московский государственный областной университет
Защита диссертации состоится 12 декабря 2012 г. в 15 часов на заседании Диссертационного совета Д 212.109.01 в Литературном институте имени А.М. Горького по адресу: 123104, Москва, Тверской бульвар, д. 25, ауд. 23.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Литературного института имени А.М. Горького.
Автореферат разослан л ноября 2012 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета
кандидат филологических наук Стояновский М.Ю.
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Юрий Павлович Одарченко - один из самых необычных представителей младшего, незамеченного поколения первой волны русской эмиграции. Его называли талантливым эмигрантским обэриутом, человеком из подполья, зловещим клоуном, маргиналом и сумасшедшим. Его странные стихи часто ставили в тупик читателей и критиков, вызывая в памяти самые неожиданные ассоциации - от высокого, подлинно-трагического искусства Бодлера до нарочито-низкого пророческого графоманства капитана Лебядкина. Не менее интересна и лирическая проза Одарченко, незамеченная при жизни. По словам В. Бетаки, в лице Одарченко русская литература потеряла своеобразного и интересного писателя, а не только одного из самых ярких поэтов послевоенного времени1.
На сегодняшний день многие критики и читатели эмиграции и метрополии признают литературное наследие Одарченко весьма оригинальным явлением. Так, почти вся вводная часть настоящего исследования посвящена анализу критических отзывов и статей о его творчестве. Большинство из них представляет собой краткие, обзорные статьи, носящие популяризаторский характер: то есть главной их целью является попытка просто обратить внимание читателя на любопытного, но малоизвестного поэта и писателя. Серьезных отзывов о нем немного, но они весьма ценны. Так, например, поэзию Одарченко как отрадное исключение в послевоенной эмигрантской поэзии выделял Георгий Иванов: Смелые и оригинальные, ни на кого не похожие, <эти стихи> поразили и удивили: неизвестно откуда вдруг появился новый самобытный поэт2. Поэт и критик К. Померанцев, известный как близкий друг Одарченко, довольно подробно рассказал о нем в своих воспоминаниях и статьях. Статьи Померанцева представляют собой определенную ценность, так как в них и личность Одарченко, и его творчество явлены в живом еще контексте эмигрантской литературы довоенных и послевоенных лет3. Литературному успеху Одарченко во многом способствовал В. Бетаки, поэт и критик, эмигрант третьей волны, который в 1980-е годы в Париже издал книгу его избранных сочинений и выступил ее составителем, редактором и комментатором4. Вступительная статья к этой книге с выразительным названием Корень зла также принадлежит Бетаки и является одной из лучших статей о творчестве Одарченко.
В 1995 году российский журнал Наше наследие опубликовал письма известного русского писателя А. Ремизова, адресованные Одарченко. Их переписка долго хранилась в Париже и затем была передана в Россию, в Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН. Творчество Одарченко и Ремизова сближает фольклорная традиция и элементы сказочного, мифологического сознания. Публикацию писем предваряет вступительная статья А. Грачёвой, где подробно освещена и прокомментирована история знакомства представителей двух поколений русской литературной эмиграции. А в 2001 году в издательстве Летний сад вышла еще одна книга избранных сочинений Одарченко, составителем и редактором которой выступила С. Иванова5.
Среди критических работ об Одарченко, опубликованных в России, две работы заслуживают серьезного внимания. Это статья А. Чагина Беспощадный мир Юрия Одарченко, где скандальный парижский поэт-лмаргинал впервые был представлен как наследник русской, национальной, культурной традиции с ее склоненностью к жалости и состраданию; и где, несмотря на схожесть внешних приемов, Одарченко был четко отделен от проклятых поэтов и сюрреалистов западного образца, чье творчество рождалось на идее имморализма искусства6. Другой не менее ценной работой является статья Т. Цивьян Представление прозы Ю. Одарченко, которая стала первой попыткой рассмотреть странный мир этого автора как единое художественное целое (так, уже в самом начале своей статьи Цивьян отмечает, что для подлинного понимания и осмысления авторского мира, его стихи и прозу необходимо рассматривать в едином корпусе текстов7). Основная часть статьи посвящена исследованию фольклорных истоков творчества Одарченко (и наиболее близкого к нему фольклорного прототипа: жанра былички), а также темы детства, - ключевой темы в мире Одарченко, тесным образом связанной с фольклором.
Приведенные выше примеры критических отзывов о творчестве Одарченко, на наш взгляд, свидетельствуют об определенном интересе современного литературоведения к художественному миру этого автора. В то же время обобщенной научной работы, где была бы предпринята попытка углубленного исследования его мира, до сих пор не было. Настоящая работа представляет собой первую попытку такого исследования.
Актуальность. Целостное исследование творчества Юрия Одарченко в контексте русской литературы эмиграции и метрополии первой половины XX века (и послевоенных 1950-х годов) никогда не являлось объектом литературоведческого и научного анализа. Поэтому оно представляется актуальным и продуктивным как для выявления доминантных черт в поэтике Одарченко, так и для определения места его творчества в литературно-культурном пространстве.
Предметом исследования является эстетика и поэтика Юрия Одарченко: совокупность художественных форм и принципов, а также основных стилистических особенностей, определяющих своеобразие его мира.
Объектом исследования являются все опубликованные поэтические произведения автора, а также его лучшая проза (автобиографическая лирическая повесть Детские страхи).
Цель настоящей работы - определить истоки, содержание и специфику поэзии и прозы Одарченко и выявить определенную ценность его литературного опыта для истории русской литературы XX века.
Поставленная цель определяет задачи исследования, которые сводятся к следующему.
1. Определить степень изученности творческого наследия Одарченко в критике эмиграции и метрополии; установить связь его мировоззрения с довоенной и послевоенной культурной средой русского зарубежья и выявить особенности этого мировоззрения. На этом основании предложить свое видение (понимание) авторской эстетики, а также связанную с ней композицию его поэтического мира и своеобразный сюжет его стихотворного сборника.
2. Осуществить анализ сборника на внешнем, композиционном и внутреннем, идейно-тематическом уровнях; определить характер творческого диалога Одарченко с представителями классической русской поэзии, а также с участниками современного ему литературного процесса первой половины XX века (эмиграции и метрополии); выявить специфику его поэзии, условно обозначенную нами как поэтика авангарда.
3. Обозначить характерные свойства повествовательного мира Одарченко, выявить жанровые особенности его лучшей художественной прозы - неоконченной повести Детские страхи, назвать имена русских писателей, оказавших наибольшее влияние на ее автора, а также обозначить сквозной сюжет повести и ее художественную идею.
4. Определить тематику и проблематику глав-лфрагментов повести, проанализировать каждую из них в соответствии с поставленной темой или проблемой, а также выявить ключевые для всего произведения вопросы, образы и символы, отсылающие нас обратно к его поэтическому наследию и вместе с ним образующие цельный художественный мир автора.
Реализация данных задач обусловливает и научную новизну исследования, состоящую в том, что попытка столь целостного и подробного анализа творческого наследия Ю. Одарченко предпринимается впервые.
Теоретико-методологической основой диссертации являются труды классиков отечественного литературоведения М. Бахтина, М. Гаспарова, Ю. Лотмана, Б. Томашевского, работы по мифологии и фольклору А. Афанасьева, В. Проппа и др., монографии и статьи о русской литературе XX в., а также статьи критиков и литературоведов эмиграции и метрополии, посвященные творчеству Одарченко.
Теоретическая значимость работы. Результаты нашего исследования позволят вписать творчество, биографию, ключевые особенности эстетики и поэтики Ю. Одарченко, а также критические материалы, посвященные его творчеству, в единую художественную систему.
Практическая значимость работы. Материалы нашего исследования служат дополнительным источником для изучения литературной атмосферы послевоенного периода эмиграции и могут быть использованы в курсе лекций по истории русской литературы XX века, а также на спецкурсах и семинарах, посвященных литературе русского зарубежья.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Юрий Одарченко, впервые выступивший как поэт после второй мировой войны, привносит в эмигрантскую литературу новое самобытное поэтическое видение, которое сознательно и принципиально противостоит господствующей узко-лирической атмосфере Парижской ноты.
2. Специфика этого нового видения (лдвойного зрения) обусловлена мировоззрением всего послевоенного поколения, для большей части которого литературный экзистенциализм, то есть последовательно развитый атеизм становится философией выживания.
3. В поэтическом мире Одарченко преобладает дух авангарда и его ланалитическая, во многом разъедающая стихия.
4. Так, в его сборнике Денёк есть явная установка на художественное открытие и на поиск возможностей выйти за пределы старого мира. Доминирующим свойством этой поэтики является ее программность. В соответствии с заявленной программой: ля глазами ищу, где зловещий жучок - строится весь поэтический мир Одарченко и определяются цели его движения.
5. Денёк создаёт некую новую реальность, в которой стирается грань между объектом изображения (произведением) и субъектом (творцом); подобное взаимопроникновение является одной из главных примет поэтики Одарченко.
6. Важным признаком, связывающим Денёк с поэтикой авангарда, становится сама возможность преображения старой реальности. Его мир устроен по принципу калейдоскопа: в центре находится орган зрения - глаз, а вокруг яркие, зловещие рисунки - совершенные картинки. Эта образная основа мира сближает ядовитый, лищущий глазок Одарченко - с подстриженными глазами А. Ремизова, голыми глазами обэриутов, знающим глазом П. Филонова, расширенным смотрением М. Матюшина и т.д.
7. Проза Одарченко в свою очередь стремится к созидательной и синтезирующей стихии, условно обозначенной нами как поэтика традиции.
Его лучшая художественная проза, незавершенная повесть Детские страхи - соединяет в себе наследие классической русской прозы о детстве, приметы неоромантической прозы начала XX века (в частности, мотивы раннего Гоголя-романтика и Гоголя-мистика), а также многочисленные традиции фольклорных устных и письменных жанров.
8. Проза Одарченко, состоящая из отдельных фрагментов и лотрывков, пронизанных единым сюжетом и единой художественной идеей, на смысловом уровне отличается еще и очевидной композиционной завершенностью, которая позволяет считать эту неоконченную повесть внутренне цельной, завершенной и состоявшейся.
9. В то же время внешняя фрагментарность и лотрывочность Детских страхов представляется явлением не случайным, во многом отражающим суть авторского мышления, как повествовательного, так и поэтического. Фрагментарность, как одна из главных примет литературного модернизма, является скрытым центром всей художественной системы Одарченко - не только его повести, но и всех его торопливо-сжатых прозаических опытов, а также почти всех его стихотворений, похожих на разрозненные пёстрые лэскизы, лэтюды.
10. Ключевым сюжетным звеном, превращающим художественный мир Одарченко в единое целое, становится образ главного, лирического героя его поэзии и прозы: мальчика, ребёнка - провидца и свидетеля земного ада и Божьего мира, в котором эти противоположные, враждебные миры сливаются воедино.
11. Таким же ключевым звеном на уровне композиции становится основной авторский принцип построения произведения - нанизывания отрывков на некий стержень, благодаря которому происходит окончательное совмещение контекстов поэзии и прозы Одарченко, и его прозаические фрагменты, и его поэтические лэскизы превращаются в единый и цельный художественный мир.
Апробация исследования. Основные положения работы обсуждались на заседаниях кафедры новейшей русской литературы Литературного института имени А.М. Горького. Отдельные важные аспекты исследования отражены в публикациях: 1) Традиции Гоголя и Достоевского в творчестве Ю. Одарченко (Российский и зарубежный читатель: национальное восприятие культуры. Тезисы XVIII международной конференции. - М.: издательство Литературного института имени А.М. Горького, 2008. - С.80Ц82). 2) Поэтика ядовитой музыки: УRayon de rayonneФ Г. Иванова и УДенёкФ Ю. Одарченко (Георгий Владимирович Иванов. Исследования и материалы. Международная научная конференция. М.: издательство Литературного института им. А.М. Горького, 2011. - С. 214Ц222). 3) Истоки смеха: Д. Хармс и Ю. Одарченко (Вестник Ярославского государственного университета им. П.Г. Демидова, серия Гуманитарные науки, №3 (17), 2011. - С. 140Ц143).
Объем и структура диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии. Объем диссертации - 213 стр. Список использованной литературы включает в себя 146 наименований.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во введении сообщаются биографические сведения о личности Ю. Одарченко и его семье; осуществляется подробный анализ критических работ эмиграции и метрополии, посвященных творчеству Одарченко и определяется степень изученности его литературного наследия; обосновывается выбор темы диссертационного исследования, ее актуальность и научная новизна, описываются методы и материалы научного анализа, раскрываются теоретическая значимость и практическая ценность работы, формулируются ее цели и задачи, излагаются положения, выносимые на защиту.
В первой главе УДенёкФ Ц поэтика авангарда кратко рассмотрены особенности эстетических и философских воззрений Одарченко, повлиявших на формирование его поэтики; исходя из этих воззрений, утвержден своеобразный сюжет его стихотворного сборника; в соответствии с принятым сюжетом последовательно проанализированы все стихотворения Денька и на основе этого анализа представлено заключение об особенностях поэтического мира Одарченко.
Денёк не имеет никаких разделов, никаких циклов и почти никаких композиционно-опознавательных знаков, но производит впечатление монолитного художественного целого. Возникает вопрос: как и по какому плану автор создавал свою книгу? Причудливая последовательность стихотворений провоцирует на поиск самого разного рода ассоциаций и связей между ними. Важнейшим источником этой связи становятся особенности авторской личности.
У Одарченко был только один подлинный, всепоглощающий интерес, одна тема, которой он отдал все свои силы. Тема эта - человек и его судьба. Этот исключительный антропоцентризм напрямую связан с философией экзистенциализма (особенно с ее латеистической ветвью), которая оказала основополагающее влияние на мировоззрение всего младшего поколения русских эмигрантов, и в том числе на Одарченко. На наш взгляд, поэзия Денька - это опытно пережитая беспредельная человеческая свобода в свете философии экзистенциализма, то есть последовательно развитого атеизма, а также последовательно развитой новейшей европейской мысли, которая принесла миру последнее пробуждение от христианского сна. Именно с этим абсурдным обезбоженным сознанием, обреченным на дурную бесконечность, связана и структура поэтического мира Денька: она представляет собой систему замкнутых друг на друга кругов, напоминающих комнаты лада из пьесы Сартра За закрытыми дверями. А неуловимый сюжет книги отражает своеобразное хождение по этим кругам ада, которые здесь символизируют не будущее, посмертное, а настоящее, земное существование современного человека, его мучительный и бессмысленный круговорот.
На основании изложенного выше сюжета (лхождение по кругам ада) мы выделяем в сборнике пять разделов. Четыре первых раздела - последовательно отражают разные сферы бытия - условные круги ада: человек, Россия, земной мир, искусство. Яд неверия, отчаяния и уныния, которым отравлен поэт, постепенно проникает в каждую из этих сфер, разъедает их и в итоге приводит его поэтический мир к разложению.
1.0 Чайная роза: кризис культуры. Раздел посвящен первому программному стихотворению Одарченко Чайная роза, открывающему его поэтический сборник. Перед нами главный манифест поэта, своеобразный ключ к его миру и квинтэссенция всех его литературных и жизненных разочарований. Классический образ розы связывает воедино бесконечное число символов, сопровождающих человека от рождения к смерти, и является как бы универсальным символом самого мироздания: роза мира. Это и есть главный символ того, что поэт будет травить и разлагать (и что в нём самом было отравлено). Средоточие мировой красоты и гармонии - Роза предстаёт перед нами как семантически отработанный образ, словесная оболочка, полая форма, которую нужно заполнить. Именно это и делает Одарченко в своём стихотворении: подвергает тотальному сомнению главный поэтический символ, заполняет его пустую форму зловещим, лядовитым содержанием и в стремлении пересоздать всю поэзию заново создаёт в общих чертах собственный поэтический мир.
1.1 В первом разделе главы: Мир человека. Ц Человек Ц это значит злодей (от стихотворения Мальчик катит по дорожкеЕ до стихотворения Стоит на улице беднякЕ) мы становимся свидетелями постепенного отравления и распада образа человека - его физического тела, психического мира и бессмертной души. Один из основных авторских приёмов, унаследованный им от Достоевского (полифония точек зрения на больной вопрос в фокусе), позволяет Одарченко буквально пришпилить человека булавкой как насекомое, вскрыть его - извне, изнутри, со всех сторон - и препарировать его душу. Человек рассмотрен здесь с разных возрастных дистанций: от младенчества и раннего детства к сознанию юношескому и взрослому. По мере того, как человек становится старше, в его мир всё глубже проникает зло. Почти все поэтические сюжеты Одарченко восходят к жанру детской страшилки, где трагический конфликт развивается на основе противостояния традиционных систем добра и зла. И на стороне добра в этом мире почти всегда оказываются только животные или насекомые - беззащитные жертвы, страдающие и погибающие от рук человека-палача. А человек переходит на сторону зла - осознанно и свободно.
1.2 Во втором разделе Мир России. Ц И стыдлива и чиста русская душонка... (От стихотворения Плакат до стихотворения Возмездие - в преддверьи страха...) разложению и растлению подвергается своеобразный мезокосмос Одарченко: образ России, лэмигрантской и пушкинской. Принципиальное значение здесь приобретает анализ героя, носителя лирического переживания Одарченко: страшный земной мир всегда сосредоточен у него вокруг героя-ребёнка, свидетеля, лочевидца, в образе которого как бы снимаются противоречия этого мира, ибо он объединяет в себе миры, классифицируемые обычным человеком как противоположные и враждебные друг другу. Когда внешняя граница между этим мирами размывается, вместе с ней теряется и граница внутренняя, семантическая: и противостояние добра и зла превращается в единое лирическое сознание героя.
Стихотворения об лэмигрантской России представлены в первой части раздела. Здесь у Одарченко появляется alter ego: трагический герой Достоевского, человек из подполья, воплощение судьбы человека русского большинства в его страшной свободе: преступное своеволие и бунт против абсурдного миропорядка, неизбежное осознание себя частью того же миропорядка, и еще более страшный бунт, и дурная бесконечность самоугрызений и самоказни. Но если для Достоевского философия подполья была только начальным моментом его собственной философии, то для Одарченко (точнее, для героя его сборника) она становится кульминационным моментом.
В основу стихотворений второй части раздела положены воспоминания лирического героя о золотом русском прошлом. Для Одарченко это прошлое в корне четко делится на два мира: один хрустальный, условно говоря, пушкинский мир, а другой чердачный мир Гоголя и Достоевского. Собственную дорогу Одарченко определяет вполне сознательно: в своем специфическом и органичном люродстве осмысляет подлинного Пушкина как трагически недосягаемый путь; в то же время, в чердачном мире Гоголя и Достоевского чувствует себя очень уверенно. Все остальные имена русской литературы неизбежно выстраиваются согласно этой жесткой иерархии и в каждом разделе сборника выступают соответственно как противники автора (Пушкин, Тютчев, Блок, Гумилёв, Кольридж и др.) или как его союзники (Гоголь, Достоевский, Хармс, Шагал, Поплавский и др.).
1.3 В третьем разделе Мир земной. Ц Закрытый гроб (от стихотворения Денёчек, денёчек, вот так день! до стихотворения Прелесть, прелесть, тайна в нейЕ) образ отравленной изнутри сферы широко раскрывается как модель всего земного бытия - бессмысленного и абсурдного круговорота мёртвых без погребения. Весь этот раздел, центральный для сборника Одарченко, посвящен вопросу его поэтического и эстетического родства с творчеством поэтов группы ОБЭРИУ. В частности, здесь подробно рассматривается проблема смешного и анализируются сходства и различия в подходах авторов к решению этой проблемы и к поэтическому ее воплощению. Именно в специфическом отношении к смешному, на наш взгляд, содержится зерно того общего лабсурдного мироощущения, которое было положено в основу видения мира и обэриутов, и Одарченко. Подробное изучение природы их творчества наводит на мысль, что все они представляют собой один и тот же особый тип лирического героя - бравирующего и дразнящего, соединяющего в себе бунтарство и шутовство. Облик этого героя всегда двоится: с одной стороны, в нем отчетливо видны черты юродивого, создающего собственную модель реального мира - сакрального, интимного пространства, где между творением и его творцом нет никакой дистанции; а с другой стороны черты ироника - воплощения предельной интеллектуальной отчуждённости от мира и Бога. Слово такого героя, невнятное и косноязычное, как будто впервые говорит миру последнюю правду. И это же слово среди разнообразных оттенков нигилистической иронии порождает еще одну ее особую форму, сродни молчанию юродивого, которое способно сберечь последнее настоящее - серьёзное слово поэта.
1.4 В четвертом разделе Мир искусства. Ц Слова, от которых бегут без оглядки (от стихотворения Как прекрасны словаЕ до стихотворения Я себя в твореньи переросЕ) яд неверия достигает высшей сферы человеческой жизни, отравляя духовную деятельность человека - сферу искусства. Здесь кратко упомянуты главные положения эстетических программ русской поэзии первой половины XX века, которые прямо или лот противного повлияли на формирование эстетики Одарченко: поворот к примитивной, грубой форме, стиль детского рисунка, его искренность, движение, яркий и чистый цвет, неожиданная и неусловная композиция, четкость, ясность, лаконичность поэтической мысли и т.д. Все эти положения явились для Одарченко чем-то вроде подземных литературных токов, которые он улавливал, сознательно или бессознательно, и перерабатывал в соответствии с характером своего дарования. Ключевым для этого раздела является стихотворение-манифест Как прекрасны словаЕ Его смысловой вершиной является афоризм Кольриджа: Поэзия - это лучшие слова в лучшем порядке, который Одарченко переосмысляет и формулирует по-своему, на основании собственного поэтического опыта: Я расставлю слова/В наилучшем и строгом порядке./Это будут слова,/От которых бегут без оглядкиЕ Основная часть раздела посвящена проблеме разложения и распада искусства. Она во многом основана на глубоком переплетении и взаимовлиянии в мире Одарченко поэзии и живописи. В трагическом уравнивании судеб современного художника и современного поэта угадывается судьба самого автора.
1.5 Пятый и последний раздел Попытка веры. Ц Печаль, печаль, которой нет названьяЕ (от стихотворения Я на старых заезженных клячахЕ до стихотворения Печаль, печаль, которой нет названьяЕ) выделен нами особо. Единственный из всех, он находится за пределами кругов ада и представляет собой запоздалую и во многом рациональную попытку Одарченко найти для своего отравленного мира противоядие. Здесь он как будто собирает воедино свои немногочисленные светлые строчки, совершая первую попытку спастись - через активное, светлое преображение и всемерное утепление своего мира. Особым образом здесь восстановлен и весь цикл человеческой жизни, знакомый по первому разделу сборника: лирический герой вновь рассмотрен с разных возрастных дистанций, но в обратном порядке: от сознания старого, равнодушного, полумертвого эмигранта, память которого вдруг начинает оживать от того, что всплеск бильярдного шара напомнил ему звонкий поцелуй ребенка (В бистро французской деревушки...) - через светлое и чистое сознание этого ребенка (На позолоченной площадке, / На небе в царствии седьмомЕ), являющее нам спасительное тепло, - к сознанию подлинно взрослому, болезненно-тоскующему и живому. Отбросив все привычные маски своего ёрнического, подпольного сознания, двигаясь все тем же единственным для себя путем отчаянного вживания в детскую аудиторию, в последнем разделе своей книги Одарченко впервые начинает говорить серьёзно. Почти все стихотворения этого раздела - крепкие, просветленно-трезвые и едва ли не самые автобиографические сочинения Одарченко.
В заключении к первой главе подводятся ее итоги и делаются следующие выводы.
1. В каждом программном стихотворении Одарченко в той или иной мере речь идет о создании нового мира. Неслучайно ключевым понятием этого мира становится слово. Строгий порядок изобразительных и звуковых сло-восочетаний в мире Одарченко призван, прежде всего, наложить лотпечаток на читателя и только потом дать ему возможность вникнуть в смысл произведения. Отсюда и его главный интерес ко всем приемам организации вещи - от ритмики до композиции.
2. Целостность стиля Одарченко отчетливо проявляется в системе его стилевых доминант. В области изображенного мира это, прежде всего, описательность и психологизм. Его главные художественные средства - изобразительны. По природе своего дарования он скорее художник, нежели поэт. Именно поэтому образной основой его мира неизбежно становится орган зрения: глаз. Вся поэтическая реальность Денька сосредоточена вокруг очевидца и созерцателя: ля глазами ищу. Авторский глаз, ищущий зловещего жучка, отчасти сам уподоблен жучку: зоркий, въедливый, он оставляет без внимания все поверхностные слои жизни, интересуясь подземными слоями, где смертельно подточен здоровый корень, и всегда стремится только к одному: заметить опасность, обнажить ее перед миром и преодолеть страх.
3. В области художественной речи главной особенностью поэтики Одарченко является полифония. Денёк отличается особой степенью близости автора к своему герою, а также близостью читателя к автору и его герою. Языковое сознание автора как будто проникается языком своих персонажей и в значительной степени управляет языковым сознанием читателя.
4. В области композиции главной особенностью поэтического мира Одарченко является кольцевое построение. Денёк - представляет собой систему кругов ада (как прообраз земного мира), внутри которых все время прячется зловещий жучок. Жучок относится к своему окружению (лрозе мира) как частность к целому, но в этом противостоянии обладает значительно большей властью, активно воздействуя на статичный мир, отравляя его и разлагая. Последний раздел сборника представляет собой сознательную попытку развить из замкнутого круга спасительную спираль, но в последний момент эпиграф сборника (На всем вышеизложенном, однако, ни капли не настаиваю яЕ) передёргивает смысл финала и окончательно определяет устройство поэтического мира Одарченко: дурная бесконечность, змей, кусающий собственный хвост.
Во второй главе Проза Юрия Одарченко: поэтика традиции кратко рассмотрены характерные свойства повествовательного мира Одарченко в целом, и подробно проанализирована его лучшая художественная проза - неоконченная повесть Детские страхи. В каждой из четырех глав-лфрагментов повести определена ее ключевая тема или проблема, названы и рассмотрены имена русских писателей, оказавших наибольшее влияние на автора, предложен своеобразный сквозной сюжет всей повести, выявлена ее художественная идея, а также обозначены ключевые вопросы, образы и символы повести, отсылающие нас обратно к поэтическому наследию Одарченко и образующие вместе с ним его цельный художественный мир.
2.0 Детские страхи Ц русская повесть о детстве. В первом разделе второй главы кратко рассмотрены жанровые особенности повести Детские страхи. Незавершенность ее, формально бесспорная, в общем контексте произведения представляется мнимой, так как последний ее фрагмент (Оборотень) наполнен очевидными прямыми и косвенными цитатами из первого фрагмента (Псёл) и явно образует вместе с ним своеобразную кольцевую композицию всего произведения. Анализ художественного мира Детских страхов позволяет говорить об определённом типологическом сходстве этого произведения с целым рядом классических русских повестей о детстве, написанных во второй половине XIX века (Детство Л. Толстого, Детские годы Багрова-внука С. Аксакова, Пошехонская старина М. Салтыкова-Щед-рина, Детство Тёмы Н. Гарина-Михайловского), а также с образцами мемуарной прозы, созданной в XX веке в эмиграции (Детство Никиты А. Толстого, Жизнь Арсеньева И. Бунина, Лето Господне и Богомолье И. Шмелева, Путешествие Глеба Б. Зайцева и др.) Детские страхи - не автобиографический, а скорее художественно-автобиографический текст, ибо в основе повести лежит автобиографизм не столько внешних фактов, сколько внутренних душевных переживаний автора. Сюжет каждого отдельного фрагмента Детских страхов построен на некоем поворотном моменте в жизни главного героя, мальчика Коленьки. На каждом новом этапе жизни ему необходимо сделать какое-то необычное усилие над собой. Так, в первом фрагменте повести (Псёл), который представляет собой своеобразную вершину детства героя, это усилие связано с первым подлинным порывом веры и его желанием повторить на обычной сельской рыбалке евангельское чудо галилейского улова. Папоротник, который становится кульминацией отрочества, отмечен переживанием страшной грозы, постижением единства женского и материнского начал и последующим преображением героя-люно-ши, прыгающего через огонь и совершающего подвиг ради возлюбленной. Инициация третьего фрагмента (Рыжики) напоминает первое вхождение в мир взрослого человека: герой должен подчиниться некоей внешней воле (воле старших), чтобы собственным волевым усилием победить страх и обрести свой внутренний мир. Наконец, центральным событием четвертого и последнего фрагмента повести (Оборотень) становится первое символическое падение героя. Через всю повесть прямо или косвенно проходит один и тот же вопрос, который мучает героя: бывают ли бесы ловцами человеков? И искушения, с которыми он встречается на своем пути, всякий раз по-своему отвечают на этот вопрос.
2.1 Псёл: христианские и языческие мотивы повести. Раздел посвящен теме христианских и языческих мотивов в прозе Одарченко, наиболее характерных для него и вырастающих в проблему двоеверия авторского сознания (основанного на таком же двоеверии народного сознания и народной традиции). Христианство, которое лежит в основе всего видения мира Одарченко, здесь постоянно преломляется через призму древних обычаев и традиций, далеких от христианских канонов. С одной стороны, языческим и мифологическим представлениям присвоен статус нечистой, темной, духовной силы, противостоящей силе крестной, святой. А с другой стороны в мире Одарченко все так зыбко и смешано, что статус положительного начала мира все-таки до конца не определен. Фабульная основа фрагмента линейна и бессобытийна: компания детей и взрослых отправляется по реке на рыбалку, ловит рыбу и затем возвращается домой. Вся динамика действия связана с напряженной внутренней жизнью главного героя, который сталкивается здесь со своим первым серьезным искушением, мечтая повторить на обычной сельской рыбалке евангельское чудо Христа. Одарченко сознательно делает библейскую историю частью своего текста и при этом не подвергает инверсии ни ее сюжет, ни ее смысл. Художественной целью этого приема становится своеобразное крещение героя, которое в этом фрагменте повести проходит, хотя и с явными отголосками языческих традиций, но все же по большей части в христианском контексте погружения в воду, смерти и воскресения.
2.2 Неоромантические черты в прозе Одарченко (Папоротник: к вопросу о гоголевской традиции). Раздел посвящен одному из важнейших литературных влияний в художественном мире Одарченко - влиянию неоромантизма и, в частности, традициям раннего Гоголя, романтика и мистика. В повести Одарченко постоянно чувствуется влияние автора Вечеров на хуторе близ Диканьки с их бесконечным лиризмом, медленным, чувственным переживанием красоты земного мира и подлинно-весёлым очарованием мира линого. Так же точно, как гоголевские Вечера..., Детские страхи обладают признаками циклической формы, которая не стремится к завершенности, оставаясь открытой, и части которой вполне можно воспринимать как фрагменты. Обстоятельства, о которых идет речь у Гоголя и у Одарченко (с вариациями времени, места и лиц) восходят к традициям литературного романтизма: это почти всегда собрания друзей, юношей и девушек с играми у вечернего костра и страшными рассказами. Типичная для романтической литературы отсылка к предыдущим поколениям также присутствует у обоих: все рассказчики гоголевских Вечеров... - старые люди, передающие истории давно ушедших времен; таков же и автор Детских страхов. Еще одна немаловажная романтическая примета повести Одарченко, сближающая ее с манерой Гоголя, заключается в том, что, хотя автор все время говорит о прошлом, подлинное содержание всех его историй - вневременно, так как речь всегда идет о некоем мистическом событии. Папоротник в этом смысле заслуживает особого внимания, так как именно этот фрагмент повести Одарченко с его сказочными пейзажами, классической историей влюблённых, путешествием на границу двух миров, реального и мистического и попыткой противостояния демоническому персонажу (второе испытание-лискушение юного героя) - целиком может быть осмыслен как произведение романтической литературы.
2.3 Рыжики: страх как ключевая проблема повести. Раздел посвящен самой главной и неразрешимой теме в мире Одарченко: теме страха. Страх - это не только главный герой Рыжиков и не только центральная проблема всей повести, открыто заявленная в ее названии Детские страхи, но вообще - основная психологическая категория авторского мира, и повествовательного, и поэтического. Рассказ о страшном был особенно привлекателен для Одарченко своей граничностью, так как он постоянно стремился преодолеть любую границу между тем и лэтим миром и основывал свою поэтику на обостренном переживании идеи предела, границы. Подобно Гоголю, Одарченко знал не просто страх, но бездну страха, и, осознавая его отличия от страха обычного, повседневного, никогда не снимал его однозначно рациональными объяснениями. Вместе со своими героями он внимательно изучал и переживал самые разные степени этого чувства, фиксировал его оттенки, замечал частные проявления и прослеживал его нарастание: страх темноты, страх замкнутого пространства, страх одиночества, иными словами, страх небытия. Сюжет Рыжиков во многом повторяет канву волшебной сказки. Ее традиции сливаются с традициями былички, а также с традициями страшилки, которая становится здесь центральным жанрообразующим элементом. Юный герой Одарченко постоянно выпадает из своего домашнего мира в некое линое пространство. С возможностью преодоления страха перед этим линым пространством, далеким от дома связано третье серьезное лискушение героя. Он единственный, кто чует реальность этих разных миров, земного и потустороннего, улавливает их противоположную, во многом враждебную друг другу природу; он единственный, кто способен различить их и сделать свой выбор. Исход борьбы героя с самим собой неясен. Но главное мы все-таки видим: проблема его - не в страхе, который он испытывает, но в вечной раздвоенности души: сочетании сознательной борьбы против тёмного мира демонов-страхов и бессознательной очарованности этим миром.
2.4 УОборотеньФ: от поэтики прозы к поэзии Уядовитых розФ. Последний фрагмент повести Одарченко - самый оборванный и незавершенный, рассыпающийся, лирический и бессюжетный, похожий на стихотворение в прозе, - определенно и четко замыкает художественное пространство Детских страхов и подводит нас вплотную к поэтическому наследию Одарченко. Оборотень как будто явно рассчитан на продолжение, но если вспомнить, что опубликован он был лишь через десять лет после трех первых глав-фрагментов, за два года до смерти автора, - то сразу начинаешь улавливать в нем нечто, напоминающее подведение итогов.
Вся повесть, если рассматривать ее как композиционно целостное произведение, как будто заключена в раму. Первый ее фрагмент Псёл начинается со своеобразного предисловия: лирического отступления в трех частях. В первой его части перед нами разворачиваются осенние пейзажи северной Франции, которые, несмотря на их бедность, скудость и грусть, описаны с нежностью и за которыми невольно встает образ новой родины автора. Это описание и есть первое звено рамы, которое выполняет очень важную функцию: задает контекст, без которого повесть не может быть понята верно. Таким контекстом для Одарченко является история русской эмиграции с ее трагедией и со всей тоской и горечью ее ностальгии. Третья часть того же лирического предисловия, предваряющая ее основной текст (Сегодня мы идем к реке веселой толпойЕ), посвящена воспоминанию автора о стороне подлинно родной - русской, где автор, не ограничиваясь лописанием, стремится к воссозданию и сотворению пейзажа, максимально приближенного к образу земного рая. Это второе звено рамы напрямую смыкается с финалом повести и обоснованно позволяет говорить о внутренней целостности всего произведения: Оборотень, последний фрагмент Детских страхов, отмечен не только дословным повторением райского русского пейзажа, но и вполне ожидаемой авторской рефлексией на эту тему, где трагедия эмиграции становится современным аналогом лизгнания из рая.
Основной текст Оборотня также выстроен необычным образом. Центральная для всей повести мифологема пути здесь сильно ослаблена, и весь фрагмент подчеркнуто статичен: фон повествования составлен из ряда неподвижных картинок, следующих одна за другой и напоминающих стихотворения Одарченко. Единственным эпизодом, где появляется некое движение и развитие сюжета, становится очередная соблазнительная игра героя: поднимаясь все выше и выше по лестнице своего дома, он прыгает с нее вниз, слушая какой-то внутренний голос, который шепчет ему и искушает его. Перед нами важный символ, касающийся уже не прошлого или настоящего героя, но его будущего: автор раскрывает и во многом предвидит путь его души, не утратившей еще духовного ясновидения детства, но с каждым днем все глубже уходящей в страшный и соблазнительный земной мир. Шутливое прозвище акробат, которое брат дает главному герою Одарченко в этом фрагменте, вновь отсылает нас к лирическому предисловию повести - ко второй его части, ключевому звену всей рамы, где описана трагическая жизнь и судьба человека-акробата: над пропастью - на канате. Связывая воедино первую французскую часть предисловия с третьей, русской, то есть эмигрантское настоящее автора с его русским прошлым, эта история воскрешает в памяти знаменитое стихотворение Одарченко Чистый сердцем, где в маленьком слонике, путешествующем по канату, явственно различимы черты ребёнка - чистой души, колеблющейся над пропастью. Так ключевой философский сюжет художественного мира Одарченко (трагическая судьба чистого сердцем человека-акробата) прорастает в бытовом, игровом сюжете Оборотня и в судьбе главного героя повести, стоящего на самой верхней ступени своего дома: удержится - не удержится?.. упадет - не упадет?.. прыгнет - не прыгнет?.. Здесь, над пропастью, с наибольшей ясностью проявлен весь жизненный путь мальчика. Таким образом, все звенья рамы, охватывающей повесть, представляют своеобразный авторский комментарий к ее основному тексту. Выстраиваясь в единую связную линию, они образуют собой неявный и символический, но крепкий сюжетный стержень.
В заключении ко второй главе подводятся ее итоги и делаются следующие выводы:
1. Родовая природа Детских страхов как литературного произведения представляется пограничной, находящейся где-то на пересечении эпоса и лирики. С одной стороны, эта повесть имеет характерные признаки эпической формы, в том смысле, что ее художественное пространство и путь в этом пространстве явно и осознанно разработаны автором эпически; с другой стороны, основной тон Детских страхов - лиричен, и главной их художественной задачей является не объективное описание реальных событий, а исследование внутренней, душевно-духовной жизни главного героя, его личности и его сознания, которое и является здесь единственной познаваемой реальностью.
2. С лирическим началом Детских страхов связана и специфика их сюжетно-композиционного единства. Внешний сюжет ее лишен крепкого каркаса, ослаблен и отдельные ее главы-лфрагменты, хотя и не разрознены, но сюжетно вполне свободны друг от друга. Функцию композиционной организации текста здесь вместо сюжета принимают на себя внесюжетные элементы. Во-первых, это авторские отступления (т.н. рамочные элементы в начале и конце повести) и описания (развернутые пейзажи, портреты героев). Во-вторых, это система персонажей, то есть, все те, кто окружают главного героя. С одной стороны, они всего лишь фон для его взросления, воплощение голосов в его диалоге с самим собой и с миром8; с другой стороны, они являют собой единое и нераздельное лцелое с ним: средоточие гармонии этого мира и один из главных опознавательных знаков авторского рая: лединство во множестве, мы. В-третьих, это мифологема пути - длинный путь вперед в пространстве = обратный путь во времени9, на который нанизываются детские воспоминания, впечатления, реальные или вымышленные, все до одного восходящие к главной теме Одарченко, главному корню зла в его мире - страху.
3. Вопрос о жанровой природе Детских страхов, на наш взгляд, вполне разрешим следующим образом: эта проза, состоящая из фрагментов и лотрывков, соединенных общим сюжетом и общей идеей первых духовных испытаний чистой сердцем, мистически одарённой детской души, на смысловом уровне отличается очевидной композиционной завершенностью, которая и позволяет считать неоконченную повесть Одарченко внутренне завершенной, цельной и состоявшейся.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В заключении диссертации подводятся итоги проделанной работы и делаются следующие выводы:
1. Поэт Юрий Одарченко, принадлежавший к младшему поколению первой волны эмиграции и явившийся запоздалым его представителем, вопреки сложившейся в эмиграции поэтической традиции, пошел по пути авангарда.
2. В поэтике Денька присутствует явная установка на художественное открытие и на поиск возможностей выйти за пределы старого мира.
3. Доминирующим свойством поэтики Одарченко является програм-мность. В соответствии с заявленной программой (ля глазами ищу, где зловещий жучок) строится весь его поэтический мир и определяются цели его движения. Все остальные стихотворения в той или иной мере также обладают свойствами манифеста с утверждающим и опровергающим характером - опровергаются в них старые представления о мире, жизни, искусстве, и самоутверждается сквозной авторский манифест.
4. Денёк создаёт некую новую реальность, в которой как бы стирается грань между произведением и его творцом. Подобное взаимопроникновение является одной из самых главных примет поэтики Одарченко.
5. Еще одним критерием, связывающим Денёк с поэзией авангарда, становится сама возможность преображения старой реальности. Главная особенность его самобытного поэтического видения - лищущий глазок и серия совершенных картинок - обращает мир в пёстрый калейдоскоп.
6. Поэтика Одарченко утверждает героя особого типа: бравирующего, дразнящего, юродствующего, органично соединяющего в себе бунтарство и шутовство.
7. Осознанный выбор классического, консервативного финала для всего сборника - единственный факт, который ставит под сомнение движение поэта-Одарченко по пути авангарда. И в этом смысле его поэтика лядовитых роз становится своеобразным связующим звеном старо-эмигрантской и ново-эмигрантской литературы.
8. Повествовательный мир Одарченко, в отличие от его авангардной поэзии, проникнут совершенно противоположным, синтетическим духом, идеей не создания, но пересоздания. Все движение этого мира - словно обращено вспять.
9. Степень влияния мифологии и фольклора на литературный стиль Одарченко очень велика. Во многом ценность его творчества заключается именно в этом его природном, духовном сродстве с миром славянской мифологии. Мотивы и сюжетные ходы сказок присутствуют в каждом фрагменте Детских страхов, а также в абсолютном большинстве его прозаических и поэтических отрывков.
10. С литературными истоками в прозе Одарченко связано золотое русское прошлое. Автор ведет диалог с традицией в самом себе и через себя с художниками прежних лет. Самое прямое и довольно значительное влияние на формирование замысла, жанра и сюжетных линий его лучшей прозы, повести Детские страхи оказала русская лирическая повесть о детстве и традиции Л. Толстого, А.Н. Толстого, С. Аксакова и др.
11. Главным композиционным приемом прозаика-Одарченко является фрагментарность, лотрывочность, которая несет в себе осознанный или полуосознанный стилевой и жанрообразующий элемент. Излюбленный авторский принцип нанизывания отрывков на некий стержень позволяет предположить, что фрагментарность была скрытым центром всей художественной системы Одарченко: его прозаические фрагменты и поэтические эскизы органично соединяются в единый, цельный художественный мир.
12. Корень художественного мышления Одарченко и его мира как целого лежит не в сфереаэстетики или антиэстетики, но, прежде всего, в сфере этики. Поэтому, как в поэзии, так и в прозе, Одарченко кажется, прежде всего и больше всего, продолжателем и наследником традиций Гоголя и Достоевского, а его художественный мир представляет собой бесконечную диалектику религиозного сознания.
Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:
1) Истоки смеха: Д. Хармс и Ю. Одарченко // Вестник Ярославского государственного университета им. П.Г. Демидова, серия Гуманитарные науки, №3 (17), 2011. - С. 140Ц143. (0,25 п.л.) [Публикация ВАК]
2) Поэтика ядовитой музыки: УRayon de rayonneФ Г. Иванова и УДенёкФ Ю. Одарченко // Георгий Владимирович Иванов. Исследования и материалы. Международная научная конференция. М.: издательство Литературного института им. А.М. Горького, 2011. - С. 214Ц222. (0,25 п.л.)
3) Традиции Гоголя и Достоевского в творчестве Ю. Одарченко (Российский и зарубежный читатель: национальное восприятие культуры. Тезисы XVIII международной конференции. - М.: издательство Литературного института имени А.М. Горького, 2008. - С.80Ц82. (0,25 п.л.)
1Бетаки В. Корень зла. // Одарченко Ю. Стихи и проза. Paris: La Presse libre, 1983. - С.232.
2Иванов Г. Поэзия и поэты. // Критика русского зарубежья в 2Цх т. Т.2. - С.156.
3См. статьи К. Померанцева: Памяти поэта (Юрий Одарченко и его стихи) // Мосты № 5. Мюнхен, 1960. - C. 341-343. Ц Оправдание поражения // Мосты № 12. Мюнхен, 1966. - C. 242-265. - Юрий Одарченко // Сквозь смерть. Мемуары. - London: Overscas Publications Interchange Ltd, 1983. - C. 48-52. - Юрий Павлович Одарченко и его мир // Юрий Одарченко. Стихи и проза. Paris: La Presse libre, 1983. - С. IЦXVII.
4Одарченко Ю. Стихи и проза. Paris: La Presse libre, 1983. - 261 c.
5Одарченко Ю. Сочинения. М.ЦСПб: Летний сад, 2001. - 255 с.
6 Чагин А. Беспощадный мир Ю.Одарченко. // Литературное зарубежье: Лица. Книги. Проблемы. Выпуск III. М.: ИМЛИ РАН, 2005. - С. 35.
7Цивьян Т. Представление прозы Ю. Одарченко // Международная конференция Вторая проза. Русская проза 20-х - 30-х годов XX века. Составители: В. Вестстейн, Д. Рицци, Т.В. Цивьян. 1995 г. - С. 377.
8Цивьян Т. Представление прозы Юрия Одарченко. - С.389.
9Там же. - С. 383.
Авторефераты по всем темам >>
Авторефераты по филологии