Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по культурологии  

На правах рукописи

МУХАМЕДЖАНОВА Нурия Мансуровна

ОСОБЕННОСТИ КУЛЬТУРНОЙ САМООРГАНИЗАЦИИ

НАРОДОВ ВОЛГО-УРАЛЬСКОГО РЕГИОНА

В КОНТЕКСТЕ РОССИЙСКОЙ МОДЕРНИЗАЦИИ

24.00.01 - теория и история культуры

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

доктора культурологии

Москва - 2006

Диссертационная работа выполнена на кафедре культурологии Института переподготовки и повышения квалификации Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова.

Официальные оппоненты  -	доктор культурологии, профессор Богатырева Татьяна Георгиевна доктор культурологии, профессор Ремизов Вячеслав Александрович доктор философских наук, профессор Хангельдиева Ирина Георгиевна
Ведущая организация Ц	Московский государственный университет культуры и искусства

Защита состоится "___" ___________ 2006 г. в ____ часов на заседании диссертационного совета Д 501.001.92 по теории и истории культуры в Московском государственном университете им. М.В. Ломоносова по адресу: 119992, г. Москва, Ленинские горы, 2-ой учебный корпус гуманитарных факультетов МГУ, ауд. 849.

С диссертацией можно ознакомиться в читальном зале научной библиотеки Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова (2-ой учебный корпус гуманитарных факультетов МГУ).

Автореферат разослан "___" _______________________ 2006 г.

Ученый секретарь диссертационного совета,

кандидат философских наук, доцент                                        Бажуков В.И.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ДИССЕРТАЦИИ

Актуальность темы исследования. Современная Россия переживает едва ли ни самый обширный социокультурный кризис в новейшей истории. Неоспоримым проявлением данного кризиса явился распад СССР, а также разочарование граждан страны в социалистической модели общественного развития. Эти кризисные процессы обозначились сравнительно быстро по историческим меркам времени. Между тем, еще в середине XX века в мировом пространстве социокультурного развития конкурировали две стратегии обновления традиционных сообществ: капиталистическая и социалистическая. Практика социалистического строительства в СССР, основанная на марксистской теории, жестком централизованном управлении обществом, подкреплялась реальными успехами общественного развития, в процесс которого были активно интегрированы все народы страны.

В тот же период перед целым рядом стран, освободившихся от колониальной зависимости, остро вставала проблема выбора стратегии реформирования общества. Как ответ на конкурентную ситуацию в середине 50-х годов в западной науке возникает теория модернизации, предлагающая молодым государствам "универсальные способы преобразований", обеспечивающие "скачок в современность" и выравнивание уровня развития по параметрам европейских (т.е. капиталистических) стран. Данная стратегия модернизации предполагала механический перенос западных институтов на традиционные культуры, а также использование технократических методов социального управления. Однако практика подобной модернизации в традиционных сообществах вместо экономического роста и торжества демократии привела к кризисным процессам во всех сферах общественной жизни, в том числе и сфере культуры. Постепенно элита развивающихся стран приходит к осознанию противоречия между необходимостью развития как условия самосохранения общества, с одной стороны, и бесперспективностью копирования европейских образцов, разрушающих собственные культуры, - с другой.

В известной мере данное противоречие было преодолено в опыте модернизации некоторых стран Юго-Восточной Азии, которые отвергли путь форсированного внедрения западных институтов и ценностей, обратившись к селективному их использованию. При этом западные инновации внедрялись с расчетом задействовать собственные традиции, которые могли бесконфликтно интегрироваться с современными реалиями, что позволяло укрепить социальную базу процессов обновления. Успешный опыт модернизации ряда азиатских стран приводит к формированию иных моделей модернизации, к возникновению новой версии современности, принципиально отличной по своим культурным характеристикам от западного образца.

В проблемах развития и обновления традиционных культур немалое значение принадлежит модернизационному опыту России. Как известно, в нашей стране проблемы модернизации приобрели особую актуальность уже в XVIII веке. Именно с этого периода властвующая элита делала неоднократные попытки реформировать российское общество по западноевропейскому образцу. Во второй половине ХХ века в условиях советской модели преобразований были достигнуты серьезные продвижения в таких направлениях, как индустриализация хозяйственного организма, массовое жилищное строительство, достаточно эффективное социальное обеспечение, создание современной системы образования и масштабных информационных систем, доступ населения к культурным ценностям и т.п.

Однако и сегодня Россия продолжает оставаться во многих отношениях "классическим примером традиционного общества"1. Многочисленные преобразования сопровождаются болезненными, подчас разрушительными процессами в определенных сферах культуры и в жизни людей, следствием чего становится усиление традиционных черт и обращение к прошлой культуре как к утраченному благу. Кроме того, модернизационные достижения не стали препятствием для кризиса советской модели и распада СССР, масштабной духовной дезориентации населения современной России. Поэтому без ответа на вопрос, какое значение имели для нашей страны предыдущие этапы европеизированной модернизации, российское общество вряд ли сможет создать новую модель развития, позволяющую отечественной культуре интегрироваться в динамику XXI века.

Научная проблема исследования. Изложенные выше тенденции в освоении европеизированной модернизации позволяют сформулировать проблему, приобретающую важное теоретическое и практическое значение для развития современного мира. При немалом объеме научной информации о практике освоения западных образцов развития народами иных цивилизационных ареалов, остается слабо проработанным вопрос о том, как реагируют механизмы традиционных культур на внедрение сверху инокультурных форм, каким образом в этих условиях взаимосвязаны процессы спонтанной самоорганизации традиционных сообществ и политика реформ.

Разрешение данной проблемы позволит получить содержательные результаты о сущности самих процессов модернизации в традиционных культурах. В этом плане отечественный модернизационный опыт содержит обильный и малоосвоенный материал для осмысления. Однако в отечественной и зарубежной литературе о российской модернизации аналитическое внимание чаще всего сосредоточивалось либо на обществе в целом, либо на русской культуре и активности русского народа в новых условиях. Но Россия является полиэтнической, поликонфессиональной страной, что требует особого внимания при анализе модернизации. Особенно интересной для изучения проблем самоорганизации в контексте обновления российского общества следует признать социокультурную практику народов Волго-Уральского региона, которая является вполне представительной по объему исторического времени, по содержательным и функциональным аспектам самоорганизации, а главное - по результатам интегрирования этих народов в современные реалии.

Состояние разработанности проблемы. Сложность анализа литературы по проблемам обновления традиционных культур связана с тем, что сама теория модернизации к моменту своего возникновения имела длительную предысторию, поскольку опиралась на методологические принципы эволюционного подхода к объяснению социокультурной динамики, представленные в концепциях Г. Спенсера, Э. Тейлора, Л.Г. Моргана, Гегеля, О. Конта, К. Маркса и Ф. Энгельса. Однако уже в начале XX века ситуация кризиса культуры поставила под сомнение постулаты линейного прогрессизма и детерминизма в истолковании культуры. В трудах Н.Я. Данилевского, К. Леонтьева, П.А. Сорокина, О. Шпенглера утверждаются идеи множественности и уникальности культур, цикличности их развития, слабой проницаемости культуры для влияний извне. В дальнейшем эти идеи дополняются представлениями об обусловленности типов и видов культуры природно-климатическими, историческими, религиозными факторами (работы Н.С. Трубецкого, Н.А. Бердяева, П.Н. Милюкова, Л.Н. Гумилева), представлениями о культуре как целостности, находящейся во взаимодействии с окружающей средой и динамика которой определяется ее "ответом" на внешний "вызов" (позиция А. Тойнби). Однако утверждение этих идей не означает перехода от парадигмы прогресса к парадигме множественности культур. Они сосуществуют и полемизируют друг с другом, модифицируясь под влиянием мировой практики и новых идей науки.

Ранние теории модернизации, базирующиеся на методологических принципах эволюционизма, унаследовали от него основные подходы к анализу социокультурной динамики: признание универсальности модернизационного процесса для разных стран мира; понимание модернизации как вестернизации; абстрагирование от культурной специфики традиционных сообществ. Критика ранних теорий модернизации в работах Ш. Эйзенштадта, Р. Пандея, С. Хантингтона, Дж. Джеремани, Дж. Коулмена, С.Х. Насра и др., приводит к их постепенной трансформации в конце XX - начале XXI века. Теории модернизации дополняются идеями многовариантности путей социального развития, альтернативности и нелинейности исторического процесса, зависимости результатов развития от исходных условий. Все это позволяет говорить о сближении теории модернизации с представлениями о социокультурной динамике, характерными для цивилизационного подхода, а также для синергетической теории. Данное обстоятельство делает актуальным рассмотрение теории модернизации через призму синергетического подхода.

В советском обществоведении проблема социального развития приобретала иную, нежели в западной теории, целевую определенность и содержательное наполнение, что определялось теоретическими установками марксизма и практикой построения социализма в СССР. Однако социалистическая модель преобразований так же, как и модернизация западного типа, рассматривалась в качестве безальтернативной и предрешенной по своим результатам. И только распад СССР переориентировал интерес отечественных ученых к широкому кругу проблем социокультурной динамики, включая и теорию модернизации. История отечественных преобразований стала активно обсуждаться с разных познавательных и мировоззренческих позиций.

Все разнообразие точек зрения на проблему развития России можно свести к двум полярным позициям. Для одной из них характерна опора на славянофильскую идею уникальности и особого предназначения русской культуры, абсолютизация православия и сведение к нему социокультурной специфики России (А.Г. Дугин, В. Аверьянов, С.Г. Кара-Мурза и др.). В рамках другой обосновывается трагическое отставание России от мирового модернизационного процесса, в авангарде которого находятся западные страны, необходимость "безоговорочного принятия" западных ценностей как единственно доступного способа для России "удержаться на плаву"2 (А.Г. Вишневский, С.Н. Гавров, В.Л. Иноземцев, В.К. Кантор, И.И. Кравченко, В.А. Красильщиков, А.В. Оболонский, И.Г. Яковенко и др.). Стремясь объяснить специфику реформ в России, исследователи, как правило, противопоставляют российскую модернизацию западной по всем основным параметрам, касающимся как источников социального развития, так и его содержания. При этом подчеркивается неорганичный, экзогенный, частичный характер модернизации в России, цикличность российских реформ, широкое использование мер принуждения и насилия и т.п.

Вместе с тем, в работах, выполненных в рамках цивилизационного подхода, развиваются представления, преодолевающие ограниченность двух крайних позиций и обосновывающие необходимость творческой интерпретации инокультурного опыта в соединении с ценностями постиндустриальной эпохи (Г.А. Аванесова, О.Н. Астафьева, В.Г. Буров, Д.Г. Горин, Б.С. Ерасов, Н.Н. Зарубина, В.Б. Земсков, Б.Г. Капустин, С.В. Лурье, В.М. Межуев, А.С. Панарин, В.С. Степин, В.В. Трепавлов, В.Г. Федотова и др.). В рамках данного подхода социальные изменения рассматриваются как следствие культурных факторов, а особенности российской модернизации - как один из аспектов проблемы цивилизационной специфики России в целом.

Отмечая разнообразие точек зрения на проблемы обновления российской культуры в нашей науке, следует подчеркнуть, что анализ специфики отечественной модернизации осуществляется по преимуществу через осмысление макропроцессов российской истории: общей логики социального развития, причин циклического характера реформ и т.п. (работы А.С. Ахиезера, В.В. Ильина, И.И. Кравченко, В.А.Красильщикова, С.А. Ланцова, В.В. Лапкина, В.М. Межуева, А.С. Панарина, И.К. Пантина, Л.В. Полякова, В.Г. Федотовой, Л.И. Семенниковой и др.). Вместе с тем, в последнее время в отечественной науке фиксируется перенос акцента на анализ микропроцессов: развития этнических сообществ и культур, культуры повседневности, субпроцессов, происходящих в "местной" истории разных российских территорий (Г.А. Аванесова, О.Н. Астафьева, В.Г. Бабаков, Н.Н. Зарубина, Б.Н. Миронов).

Однако в целом в нашей научной литературе такие установки не получили глубокого развития в объяснении замедленного и болезненного характера отечественных преобразований. На гетерогенный характер отечественной культуры обращается недостаточное внимание как со стороны политиков, так и со стороны теоретиков, что ведет к упрощенному пониманию самих преобразований, когда этнические культуры рассматриваются как пассивный объект реформаторской деятельности, не оказывающий существенного влияния на результаты обновления. Следует признать и объективные сложности в исследовании подобных процессов. Во-первых, рассмотрение этнических культур до самого последнего времени велось в рамках этнологических исследований, в большинстве которых делался акцент на этнопсихологических феноменах, а также на артефактах материальной культуры. Во-вторых, большинству этнографических исследований присущ описательный характер. Этническая культура рассматривается как замкнутая система, а ее специфические черты - как статичные характеристики, не зависящие от конкретно-исторических условий существования и развития этносов.

Исключения в данном случае составляют немногочисленные исследования в области исторической этнологии и этнической культурологии, в которых получают осмысление проблемы динамики этнических культур, роли традиции как механизма, обеспечивающего устойчивость и обновление культуры; выявляется связь этноспецифического и универсального в жизни народов (В.В. Карлов, Р.Г. Кузеев, С.В. Лурье, Э.С. Маркарян). Теоретические подходы, разрабатываемые указанными авторами, представляют наибольшую эвристическую ценность, с точки зрения реализации задач данного исследования - анализа особенностей культурной самоорганизации народов Волго-Уральского региона в условиях модернизационных преобразований.

Междисциплинарный характер предпринятого исследования потребовал обращения к научным источникам разной предметной направленности и тематики. Поскольку анализ особенностей культурной самоорганизации народов России осуществляется в нашей работе через призму основных положений синергетики, важную группу источников составляют работы по общей теории систем и синергетике (А.А. Богданов, И. Пригожин, И. Стенгерс, Г. Хакен, Е. Седов, Г.А. Аванесова, О.Н. Астафьева, В.В. Василькова, К.Х. Делокаров, Е.Н. Князева, С.П. Курдюмов, Н.Н. Моисеев, А.П. Назаретян, Н.В. Поддубный, В.Л. Романов, В.С. Степин, Г.П. Черный и др.).

Анализ проблем модернизации народов Волго-Уральского региона потребовал обращения автора к источникам, в которых исследовались: общие теоретические аспекты проблемы модернизации в современном мире (Э. Аллард, Дж. Алмонд, Д. Аптер, Э. Гидденс, Э. Дюркгейм, А. Инкелес, Д. Лернер, А. Турен, Ф. Фукуяма, Ю. Хабермас, Ф. Хайек, С. Хантингтон, Ш. Эйзенштадт, А.Г. Вишневский, Н.Н. Зарубина, Б.Г. Капустин, Я. Келлер, Л.В. Поляков, Б.С. Старостин, В.Г. Федотова, В. Цапф); опыт модернизации традиционных культур в мировом масштабе (Р. Бенедикт, Я.М. Бергер, В.Г. Буров, Ю.М. Галенович, В.Г. Гельбрас, О.В. Гаман, А.А. Игнатьев, М.Н. Корнилов, Н. Ксенофонтова, М. Лапицкий, И.А. Малевич); специфика российских реформ и процессов обновления на различных этапах истории (В.О. Ключевский, П.Н. Милюков, Р. Пайпс, А.С. Ахиезер, М.С. Ельчанинов, Б.С. Ерасов, Н.Н. Зарубина, В.В. Ильин, В.К. Кантор, С.Г. Кара-Мурза, Б.Н. Миронов, И.В. Кравченко, В.В. Лапкин, В.М. Межуев, А.С. Панарин, И.К. Пантин, Л.В. Поляков, Л.И. Семенникова, В.В. Согрин, В.Г. Федотова и др.).

Таким образом, исследование особенностей культурной самоорганизации народов Волго-Уральского региона в условиях отечественной модернизации опирается на значительный массив идей и концепций, которые, тем не менее, достаточно разрознены в силу междисциплинарных границ, что осложняет понимание интересующих нас процессов. Систематизация и интерпретация данных материалов с позиций синергетической теории позволяет в немалой степени преодолеть эту разрозненность и получить целостное представление о процессах развития и обновления этнических культур в ходе модернизации.

Объектом исследования являются процессы культурной самоорганизации народов Волго-Уральского региона в разные периоды истории. В качестве представительных единиц анализа взяты тюркоязычные народы Волго-Уральского региона: татары, башкиры, чуваши.

Предметом исследования выступают механизмы культурной самоорганизации татарского, башкирского, чувашского народов в условиях модернизационных преобразований.

Цель исследования состоит в анализе механизмов трансформации и обновления культур указанных народов Волго-Уральского региона, их адаптации к модернизационным изменениям, при одновременном исследовании результатов подобной адаптации.

Достижение поставленной цели потребовало решения следующих исследовательских задач:

• критически проанализировать базовые идеи теории модернизации и выработать авторское концептуальное видение модернизации традиционных (незападных) культур, базирующееся на принципах теоретической культурологии, а также на синергетическом видении культурных изменений;
• описать пульсирующую динамику российского общества в ходе модернизации;
• выявить механизмы культурной самоорганизации татарского, башкирского, чувашского народов в процессе модернизационных преобразований;
• осуществить сравнительный анализ процессов обновления культурной практики указанных народов, с одной стороны, и культурных изменений малочисленных коренных этносов Севера и Сибири - с другой, а также перспектив развития тех и других в начале XXI века;
• выявить роль государственного регулирования социокультурной практики традиционных народов России в условиях модернизации;
• разработать концептуальную модель анализа российской модернизации, обосновывающую необходимость сбалансированности целей и результатов современной российской модернизации с механизмами самоорганизации этнокультурных сообществ России.

Отметим, что в работе не ставилась задача исследования механизмов самоорганизации русской культуры в условиях преобразований. Особенности изменений русской культуры затрагиваются автором лишь в общем контексте анализа проблемы. Вместе с тем, автор осуществляет сравнительный анализ процессов обновления культурной практики народов Волго-Уральского региона с культурными изменениями малочисленных народов Севера и Сибири. Это обусловлено следующими обстоятельствами: во-первых, выделенные регионы входят в состав современной России, а следовательно, их этнокультурное развитие определяет перспективы модернизации российского общества в XXI веке. Во-вторых, татарская, башкирская, чувашская культуры, с одной стороны, и культуры малочисленных народов Севера и Сибири - с другой, демонстрируют принципиально различные изменения в результате модернизации, что позволяет делать более обоснованные выводы о специфике механизмов самоорганизации традиционных культур России.

Гипотезы исследования

1. На каждом этапе российской модернизации ее главные цели и задачи вырабатывались государственной элитой в соответствии с догоняющей стратегией по отношению к Западной Европе, что оборачивалось неизбежным включением всех народов страны в унификаторские процессы обновления. И хотя в исторической практике государственные органы вынуждены были предпринимать конкретные меры по интегрированию разных этносов в единые социокультурные процессы, центральная власть на каждом новом витке модернизации не в состоянии была в полной мере учитывать гетерогенную, полиэтническую и поликонфессиональную сущность российской культуры. Всякий раз политика модернизации продолжала базироваться на жестких институциональных принципах, оставаясь унификаторской по целям и методам, ориентированной на западноевропейские образцы.

2. В условиях модернизации основная тяжесть адаптации этносов к инновационным процессам, к инокультурным образцам падает на самоорганизационные механизмы традиционных культур. В этих условиях разные народы России приобретали неодинаковые возможности интегрироваться в процессы обновления. При несомненных издержках результатом культурной самоорганизации народов Волго-Уральского региона стала определенная синхронизация их развития с русской культурой, а также достаточно глубокая интеграция в пространство российской цивилизации. В то же время культуры малочисленных народов Севера и Сибири даже через тесные связи с русской культурой не смогли удовлетворительно адаптироваться к модернизации современного типа.

Теоретико-методологические основы исследования. Исследование особенностей культурной самоорганизации народов Волго-Уральского региона в ходе модернизационных преобразований осуществляется в работе через призму аналитических принципов и теоретических идей культурологического знания, а также посредством познавательных возможностей синергетического подхода. Вместе с тем, междисциплинарный характер предпринятого исследования обусловил обращение автора к ряду других познавательных парадигм и научных подходов. В качестве исходных теоретических положений работы автор использует идеи эволюционистской парадигмы объяснения социокультурной динамики, в рамках которой разрабатывалась теория модернизации в ее различных модификациях. Изучение специфики российской цивилизации и ее развития на различных этапах истории определило обращение автора к целому ряду идей теории цивилизации, основные положения которой оказываются созвучными синергетическим представлениям о развитии сложных самоорганизующихся систем.

Анализируя специфические особенности этнических культур России, мы опирались на теорию этноса в ее отечественной интерпретации, рассматривающую этнос как объективную социальную общность и позволяющую исследовать феномены этнических культур в контексте динамических изменений. Специфика этнических культур России исследуется в работе с позиций их исторического развития, что позволяет рассматривать каждый элемент культуры и его изменения как имеющие адаптивную функцию.

При этом исследование психологических аспектов адаптации к культурным нововведениям опиралось на труды западных и отечественных авторов, выполненные в рамках гуманистического психоанализа, социальной психологии, культурной и философской антропологии.

В исследовании задействованы принципы культурфилософского и цивилизационного анализа; научные методы, адекватные комплексу исследовательских задач: компаративный анализ, принцип мультипарадигмальности познавательного процесса; системный анализ; синхронный и диахронный анализ; метод восхождения от абстрактного к конкретному; исторической реконструкции, изучения явлений на основе тождества и различия; диалектика единичного, особенного и общего и др.

Научная новизна исследования. Впервые в отечественной культурологии разработана концептуальная модель анализа процессов модернизации в полиэтническом, поликонфессиональном российском обществе, базирующаяся на основных принципах синергетического подхода, а также подробно проанализированы механизмы самоорганизации народов Волго-Уральского региона в ходе российской модернизации. В работе исследуется влияние на спонтанно-традиционную практику указанных этносов государственного регулирования; выявлено меняющееся соотношение в этнических культурах традиций и новаций; определены способы и каналы приобщения новых поколений этих народов к современным хозяйственным занятиям, социальным технологиям, образовательным и информационным системам. Выявлены факторы, определяющие интенсивность этнокультурного развития народов в ходе модернизации. Особое внимание уделено культурно-религиозному реформаторству и обновлению традиционного ислама как своеобразной ответной реакции на светские преобразования в российском обществе.

В качестве углубленного методологического приема в работе осуществлен сравнительный анализ механизмов самоорганизации народов Волго-Уральского региона и малочисленных народов Севера и Сибири. Полученные данные позволили определить причины асинхронного развития народов, а также оценить перспективы их развития в начале XXI века. В работе предлагается авторское видение целей, стратегии и тактики российской модернизации на современном этапе, критериев ее успешности по отношению к различным этнокультурным сообществам. Обосновывается необходимость сбалансированности целей и результатов российской модернизации с механизмами самоорганизации этнокультурных сообществ России.

В ходе критического анализа теорий модернизации и мирового опыта социального развития автором выработано концептуальное видение модернизации традиционных (незападных) культур, базирующееся на основных положениях теории культуры и синергетического подхода. В работе представлен анализ таких важных теоретико-практических проблем, как: эвристический потенциал теории модернизации для исследования социального развития; пульсирующая динамика развития социокультурных систем (включая российскую цивилизацию) в ходе модернизации; механизмы самоорганизации традиционных культур; факторы, определяющие противоречивость модернизации в полиэтническом обществе и др.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Конец ХХ - начало XXI века характеризуется разнообразием моделей модернизации традиционных сообществ. Попытки науки объяснить этот опыт, используя концептуальный аппарат теории модернизации, приводят, во-первых, к признанию значимости культурной детерминации социального развития; во-вторых, к предельной релятивизации представлений о целях модернизации, ее методах и средствах, критериях эффективности. Следствием данных изменений становится то, что теория модернизации теряет свою концептуальную определенность и перестает быть надежным теоретико-методологическим основанием анализа развития традиционных культур.

2. Сдвиги в осмыслении процессов модернизации выдвигают на первый план вопросы самоорганизации традиционных культур. Изучение данных процессов позволяет сделать вывод о том, что главной проблемой модернизации в традиционном обществе является проблема выбора между свободой и порядком. В силу этого модернизация в традиционных культурах приобретает непредсказуемый, частичный, замедленный характер. Развитие общества в ходе такой модернизации осуществляется в пульсирующем режиме реформ и контрреформ, что обусловлено необходимостью коррекции результатов модернизации и синхронизации развития в различных сегментах социокультурного пространства.

3. Сложность и противоречивость модернизации в России определялась предельной гетерогенностью, асинхронностью развития локальных культурных миров. Противоречие между потребностью в универсализации и синхронизации социокультурного пространства как предпосылки обновления, с одной стороны, и потребностью в сохранении культурной самобытности этнических субстратов как условия стабильности общества - с другой, определило замедленный, пульсирующий характер российской модернизации. Властвующая элита вынуждена была ориентироваться не столько на желаемый, сколько на возможный, осуществимый в данной среде результат; корректировать цели, задачи, методы модернизации с учетом этнического разнообразия и интересов народов. В силу данных причин задача синхронизации развития этнических культур не была решена, что позволяет говорить о незавершенности российской модернизации.

4. Огромная роль государства в ходе отечественной модернизации определялась необходимостью включения разных народов страны в процессы обновления, согласования темпов и ритмов их культурного развития. В течение всего периода модернизации наблюдается пульсация двух векторов национальной политики государства: "евразийского" и "атлантического". Если евразийский принцип предполагал опору на традиционные механизмы самоорганизации народов и их постепенную трансформацию с учетом новых исторических реалий, то в рамках атлантического доминировала установка на культурную ассимиляцию народов в соответствии с моделью "плавильного тигля". Неспособность власти сбалансировать цели и результаты модернизации с механизмами самоорганизации этнокультурных сообществ обусловливала утрату их культурной самобытности, вела к тому, что присущие им механизмы самоорганизации приобретали оппозиционный характер, дестабилизируя отечественную культуру в целом.

5. Интенсивность этнокультурного развития народов Волго-Уральского региона в ходе модернизации определялась факторами: историческими (длительность вхождения народов в состав России); территориальными (нахождение на перекрестке путей из Европы в Азию; близость к промышленным, культурным, информационным центрам); экономическими (достаточно высокий уровень экономического развития; наличие устойчивых экономических связей с русским народом); социально-политическими (протекционистская политика государства по отношению к народам страны); культурными (легитимация предпринимательской деятельности в сакральной традиции; культурно-религиозное реформаторство).

6. Модернизация, открывая указанные культуры внешним влияниям, меняет соотношение в них традиций и новаций. Центрами инновационных процессов до революции были сегменты социокультурного пространства, наиболее открытые для потоков социального метаболизма; технологиями распространения новаций - торговля, отхожие промыслы, служба в армии и др. В советский период диффузия новаций осуществляется за счет развития городского образа жизни, коммуникаций, образования, сети культурных учреждений. Наиболее продуктивной формой взаимодействия традиций и новаций был их синтез, создающий новый тип социокультурной регуляции. Таким синтезом традиций и новаций стала коммунистическая идея, определившая достижения социалистической модернизации и вобравшая в себя представления о социальном порядке, свойственные российским этносам.

7. Развитость этнического самосознания татар, башкир, чувашей порождала у них потребность в обновлении своих культур, стремление модифицировать традицию в соответствии с новыми историческими задачами. Функцию синтеза традиции и новаций выполняла национальная элита, которая формировалась по мере расширения масштабов российской модернизации. Результатом модернизации народов стала их достаточно глубокая интеграция в социокультурное пространство российской цивилизации, которая осуществлялась как двусторонний процесс. С одной стороны, в ходе модернизации складывались механизмы цивилизационной интеграции народов. С другой - осуществлялась постепенная адаптация этнических сообществ к новым социальным реалиям за счет собственных механизмов самоорганизации. Именно поэтому исламские народы региона на современном этапе по своим социокультурным характеристикам гораздо ближе русскому народу, нежели народам традиционной исламской культуры зарубежных стран.

8. По многим показателям социокультурного развития культуры татар, башкир, чувашей заметно отличаются от культур малых северных народов. Данное отличие коренится в специфике архаичных культур древних народов Северной и Сибирской Евразии, которые, в течение тысячелетий существуя без особой динамики и связей с культурами более цивилизованного юга, оставались на уровне перехода от племенной организации культуры к этнической. В силу этого они обладали меньшей степенью резистентности к инокультурным влияниям, подвергаясь постепенной ассимиляции и деэтнизации. Форсированная модернизация, осуществляемая без учета культурной специфики народов, обусловила разрушение традиционных механизмов самоорганизации и деградацию самих этнических сообществ.

9. Синхронизация развития народов Волго-Уральского региона в ходе модернизации создала предпосылки преодоления ими бифуркационной стадии и стабилизации социокультурной динамики в начале XXI  века, результатом чего стал их достаточно высокий инновационный и адаптивный потенциал, способность к обновлению. В то же время состояние культур северных народов можно охарактеризовать как близкое к катастрофе, чреватое постепенным вымиранием ее носителей. Поэтому полная синхронизация развития этнических культур вряд ли когда-либо возможна, поскольку она означала бы исчезновение таких редких культурных сообществ, как аборигены Севера и Сибири. Их выживание в условиях инокультурного доминирования не может быть обеспечено за счет присущих им механизмов самоорганизации, но требует специально разработанной государственной системы мер по их защите и сохранению.

10. Целью отечественной модернизации в XXI веке должно стать обеспечение жизнеспособности российской культуры, частью которой выступают традиционные культуры народов страны. Стратегия и тактика реформ должны быть направлены на активизацию процессов самоорганизации этнических сообществ; учитывать темпы и ритмы обновления различных элементов социокультурной системы; корректировать цели, задачи и методы обновления по мере изменения свойств социокультурной среды. В качестве критерия эффективности модернизации должны использоваться интегральные показатели разного типа и направленности (индекс развития человеческого потенциала, качество жизни и др.), которые позволяют определить не только степень соответствия поставленных целей и полученных результатов, но и "социокультурную цену", которой достигнуты эти результаты.

Научная и практическая значимость результатов и выводов исследования. В диссертационном исследовании на основе идей культурологической теории и принципов синергетического подхода выработана авторская концептуальная модель анализа модернизации в полиэтническом обществе, которая может быть использована в качестве методологического основания исследования процессов социокультурной динамики, в том числе для анализа и оценки проектов социокультурного развития России в XXI веке.

Отдельные аналитические материалы и выводы исследования могут быть использованы для теоретического обоснования целей, стратегий и методов политики обновления в российских регионах, а также для разработки практических рекомендаций по управлению процессами модернизации в современном российском обществе.

Основные положения и выводы исследования могут быть использованы также в высшей школе при разработке спецкурсов по культурологии, этнологии, социальной философии, философии политики, государственному управлению и региональной политике.

Апробация результатов и выводов исследования. Основные идеи и результаты исследования представлены автором в монографиях и научных статьях, в докладах и сообщениях автора на научных и научно-практических конференциях, в том числе на международной научно-практической конференции Образование - путь согласия (Уфа, 1995); международной научно-практической конференции "Инновационные процессы в образовании, науке и экономике России на пороге XXI века" (Оренбург, 1997); всероссийской научно-практической конференции "Оценка качества общего образования как фактор развития школы" (Самара, 2000); всероссийской научно-практической конференции "Развитие и саморазвитие ученика и учителя" (Орск, 2001); всероссийской научно-практической конференции "Актуальные проблемы подготовки кадров для развития экономики Оренбуржья" (Оренбург, 2002); региональной научно-практической конференции "Модернизация образования: проблемы и перспективы" (Оренбург, 2002); региональной научно-практической конференции "Россия как трансформирующееся общество: экономика, деловая культура, управление" (Оренбург, 2003); всероссийской научно-практической Интернет-конференции "Новые инфокоммуникационные технологии в социально-гуманитарных науках и образовании: современное состояние, проблемы, перспективы развития" (Москва, 2003); международной научно-практической конференции "Россия как трансформирующееся общество: экономика, деловая культура, управление (региональный аспект)" (Оренбург, 2004); всероссийской научно-практической конференции "Модернизация образования: проблемы, поиски, решения" (Оренбург, 2004); межрегиональной научно-практической конференции "Совершенствование системы дополнительного педагогического образования в условиях модернизации российского образования" (Оренбург, 2004); международной научно-практической конференции "Толерантность в межконфессиональном и межэтническом взаимодействии" (Оренбург, 2005); IV Российском философском конгрессе "Философия и будущее цивилизации" (Москва, 2005); всероссийской научно-практической конференции "Образование и вызовы XXI века" (Оренбург, 2006) и др.

По теме диссертации опубликовано 30 научных работ, в том числе 2 монографии. Положения и основные идеи исследования обсуждались на кафедре культурологии ИППК Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова, на кафедре культурологии Оренбургского государственного университета.

Структура и объем работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, включающих 9 параграфов, заключения и списка литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во Введении обосновывается актуальность избранной темы, показана степень ее научной разработанности, сформулированы цель и задачи исследования, изложены методологические основания диссертации, раскрыты ее научная новизна и практическая значимость.

В первой главе "Теоретико-методологическая база культурологического анализа модернизации традиционных (незападных) культур" автором рассматриваются теоретические аспекты проблемы, предлагается авторское видение модернизации традиционных (незападных) культур, базирующееся на основных положениях теории культуры и синергетического подхода.

В первом параграфе "Теоретико-методологические основания исследования процессов модернизации российского общества" осуществляется критический анализ теории модернизации, выявляются ее эвристические возможности и границы применения с точки зрения задач исследования.

Теория модернизации возникает в середине XX века, когда перед западной наукой встал вопрос о перспективах развития стран, освободившихся от колониальной зависимости, об изучении социокультурных процессов в этих странах, о выработке рекомендаций по управлению данными процессами. Ориентированность на развивающиеся страны обусловила то обстоятельство, что теория модернизации возникает, во-первых, как альтернатива марксистской теории, обосновывающая преимущества капиталистического (т.е. западного) пути; во-вторых, как альтернатива концепциям социокультурной динамики, созданным в рамках цивилизационного подхода (О. Шпенглер, А. Тойнби, П.А. Сорокин и др.). Концепциям кризиса западной культуры была противопоставлена оптимистическая теория, опирающаяся на методологические принципы классического эволюционизма.

За более чем полвека существования теория модернизации претерпела существенные изменения в своих базовых положениях под воздействием реальных процессов, вносивших коррективы в ее содержание. Ранние теории модернизации (50-60-ые годы XX века), основанные на структурно-функциональном подходе Т. Парсонса и Р. Мертона, характеризуются следующими чертами:

• рассмотрение Запада в качестве цели развития, "идеального образца", по степени приближения к которому может быть оценен успех (или неуспех) любой "туземной" модернизации;
• игнорирование культурной специфики модернизирующихся стран;
• рассмотрение культурной традиции как препятствия на пути модернизации, которое консервирует социальную "отсталость"; а разрушение традиций - как главное условие развития свободы, утверждения рациональности и т.д.

Однако в 70-80-ые годы XX века убежденность в неотвратимости социального прогресса была существенно поколеблена негативными процессами, характеризующими как западный, так и незападный мир. Во-первых, происходит разрушение традиционных культур в результате имитаторской модернизации. Во-вторых, кризисные процессы в 60-70-ые годы охватывают сами западные страны. В-третьих, в Юго-Восточной Азии возникает первый центр капитализма, основанный на собственной культурной традиции, а не на копировании западных образцов. Радикальные изменения социокультурного контекста сопровождаются критикой ранних теорий модернизации по нескольким направлениям. Первым из них становится дихотомическое противопоставление традиции и современности, находящихся в сложных и противоречивых отношениях в обоих типах общества (Ш.Эйзенштадт). Другим направлением - критика структурно-функционального подхода как неадекватного задачам исследования моментов качественной трансформации социальных систем, а также распространение под влиянием достижений социалистических стран идей "особого", "третьего" пути, отличного от западного образца.

В 80-90-ые годы крах коммунистической системы и проблемы, возникшие в постсоциалистических странах, стали стимулом дальнейшей трансформации теорий модернизации, которые дополняются следующими идеями:

• признание уникальности социального развития, обусловленного специфическим контекстом, в котором существует общество;
• признание полидетерминистского характера социального развития, особой значимости культуры в модернизации общества;
• разведение понятий "модернизация" и "вестернизация", рассмотрение последней как частного случая первой;
• признание противоречивости, незавершенности западной модернизации, ее проблемного характера и др.

Таким образом, утверждается многомерная модель модернизации, согласно которой "ответы" на "вызовы" модернизации определяются в соответствии со спецификой традиций общества. Само понятие "модель" становится условным, поскольку опыт модернизации в таком случае оказывается не воспроизводимым в условиях другой культуры и другой традиции.

В рамках различных теорий существуют различные представления о сути модернизации, ее историческом смысле, содержании и типах. Хотя в подавляющем большинстве теорий модернизация трактуется как переход от традиционного общества к современному (от аграрного к индустриальному), существует множество нюансов в понимании содержания и масштабов этого процесса. По степени полноты концептуализации понятия выделяются универсальные и специализированные определения модернизации. В универсальных определениях (С. Хантингтон, М. Леви, С. Ваго, В.Г. Федотова и др.) традиционное и современное общества представляются как идеальные модели, противопоставленные по всем своим базовым параметрам, которые и выступают, как правило, в качестве критериев эффективности модернизации. Однако, как показывает опыт, ни в одном реальном обществе, в том числе и в западном, ни один из данных типов не существует в "чистом виде". С одной стороны, предпосылки современности возникают в традиционных культурах, с другой - традиционные институты и ценности могут быть достаточно успешно интегрированы в современное общество. В силу этого данные определения не позволяют дать глубокого анализа реального опыта модернизации в различных странах.

Специализированные толкования модернизации делают акцент на каком-либо частном аспекте социальных изменений, который рассматривается как главная переменная в системе социальных трансформаций. В качестве такой переменной рассматривается рационализация (М.Вебер), индустриализация (Д. Эптер), расширение контроля человека над окружающей средой (Д. Ростоу, Л. Пай) и т.п. Однако исследование социокультурной динамики, основанное на подобных "узких", сугубо дисциплинарных критериях, не дает возможности выявить культурных оснований модернизации.

Различны представления исследователей и о содержании процесса модернизации, о характере тех изменений, которые происходят в обществе. В рамках ранних теорий процессы модернизации связываются, прежде всего, с преобразованием институтов общества, к которым, как правило, относятся рынок, демократия, рациональная бюрократия, независимая судебная власть и т.п., взаимное сосуществование и поддержка которых обеспечивают успех модернизации. В рамках "культурных теорий" (Б.Г. Капустин) как главная предпосылка успешной модернизации рассматривается культура "модернити", которая определяет появление, утверждение и успешное функционирование социальных институтов. Отказ от культуры "модернити" с акцентом на экономические, технологические цели создает альтернативный путь развития - контрмодернизацию, осуществляемую средствами и методами, принципиально противоположными культуре "модернити" (А. Турен).

В современных теориях модернизации существует также большой спектр типологий модернизации, большинство из которых основано на противопоставлении западной модернизации всем последующим (первичная - вторичная, эндогенная - экзогенная, органичная - неорганичная и т.д.). Однако подобные типологии не дают возможности определить существенные различия, имеющие место во всех вторичных модернизациях (например, в Турции, России, Японии). Более продуктивной в указанном выше смысле представляется позиция, в которой типология модернизаций дополняется двумя типами: модернизация без вестернизации (модернизация на собственной культурной основе) и национальная модель модернизации, - отражающими идеи поливариантности, альтернативности процессов модернизации, их зависимости от культурного контекста (С. Хантингтон, В.Г. Федотова).

Принципиально важным для исследования проблем социального развития  является вопрос о целях модернизации, ответ на который определяет выбор стратегий реализации тех или иных модернизационных проектов. В европоцентристских концепциях цель модернизации трактуется как создание "общества потребления", "неограниченного материального накопления" (У.Ростоу, Ф. Фукуяма). В концепциях культурной самобытности такие показатели, как рост уровня потребления, развитие экономики, науки и образования, рассматриваются как средства достижения главной цели - престижа и могущества нации.

В целом же, анализ теорий модернизации свидетельствует, что в конце XX - начале XXI века они дополняются идеями нелинейности, многовариантности путей развития, зависимости этих путей от культурной специфики страны, признания циклического характера социального развития и др. - идеями, которые оказываются созвучными представлениям о социокультурной динамике, характерным для синергетики. Вместе с тем, предельно релятивизируются представления о сущности, содержании процесса модернизации, о методах и критериях ее эффективности в той или иной конкретной стране. Вследствие данных изменений основные положения теории модернизации теряют свою концептуальную определенность и могут быть сведены к одной неоспоримой истине: каждая страна идет в культурно-историческом развитии своим путем, используя достижения других стран и цивилизаций, но не подрывая при этом собственную традицию.

Во втором параграфе "Проблемы модернизации традиционных сообществ в контексте синергетической парадигмы" осуществляется интерпретация основных положений теории модернизации через призму синергетического подхода.

Драматический процесс социального развития в XX - начале XXI века продемонстрировал эвристическую ограниченность концептуальных схем и методов классической науки в объяснении процессов качественной трансформации социокультурных систем. Постмодернистская философия истории все активнее использует идеи синергетики, которые применительно к проблемам модернизации могут быть сформулированы следующим образом:

1. Общество - это открытая система, которая подчинена закономерностям нелинейной динамики и развитие которой носит стохастический, непредсказуемый, мультилинеарный характер;

2. Цели социального развития определяются не исходя из идеала или "образца", а из внутренних особенностей самой системы, а следовательно, цели социального развития должны быть ориентированы не столько на желаемый, сколько на один из возможных и осуществимых в данной среде результатов;

3. Реформаторская деятельность - не навязывание обществу путей развития, противоречащих его культурным потенциям, а инициирующее возбуждение среды, согласованное с внутренними свойствами социокультурной системы;

4. Субъект реформаторской деятельности - не инженер социальных структур, а элемент, встроенный в саму структуру-процесс и осуществляющий связь с обществом на основе механизмов обратных связей;

5. Культура - "память" социальной системы, которая определяет выбор возможных путей развития общества и задает допустимые рамки реформаторского воздействия на систему.

Общество - это открытая система, существующая в условиях постоянного обмена энергией, веществом и информацией с окружающей средой. Механизмы социального метаболизма, усиления интенсивности контактов с другими социальными системами создают неравновесную среду и инициируют процесс самоорганизации общества. А потому жесткое противопоставление эндогенного и экзогенного развития неправомерно, поскольку внешние факторы при определенных критических значениях стимулируют внутренние источники социальной динамики. Следовательно, источники социального развития носят смешанный, эндогенно-экзогенный характер.

В рамках синергетического подхода иным образом решается вопрос о содержании модернизации - о том, что должно подвергаться изменениям в первую очередь: институциональные структуры или символические, общество или культура. Культура и общество находятся в отношениях циклической, кольцевой причинности, при которой следствие выступает как причина изменения предшествующих связей. Культура и общество функционируют по принципу обратных связей, то тормозя, то ускоряя развитие друг друга. Однако сфера культуры обладает большей инерционностью, консерватизмом, в течение длительного периода сохраняя свое ядро и базовые ценности. Кардинальные изменения, осуществляемые в ходе модернизации, вступают в противоречие с веками устоявшейся культурой, которая перестает соответствовать новым социальным реалиям. Процесс обновления культуры осуществляется через хаос, который является предпосылкой формирования нового порядка и средством синхронизации процессов в социальной и культурной сферах.

Однако процесс синхронизации темпов эволюции общества и культуры - это а) достаточно длительный процесс, занимающий временной интервал жизни нескольких поколений, выросших в традиционной культуре; б) процесс достаточно болезненный, так как хаотизация социокультурного пространства порождает конфликт ценностей и норм на групповом и индивидуальном уровнях, следствием чего становится повышение конфликтогенности общества, рост неудовлетворенности, духовных патологий; в) процесс, который носит непредсказуемый характер, так как способен порождать следствия, не запланированные субъектами реформаторской деятельности (преступность, коррупция, движения протеста и т.п.). Разрушительные последствия социальных изменений становятся причиной "отката" от реформ, которые дают обществу необходимый временной лаг для синхронизации темпов развития в различных сферах жизни общества.

Поэтому процессы развития традиционных культур приобретают пульсирующий характер, что находит свое выражение в чередовании периодов реформ и контрреформ, либеральных и консервативных курсов. В период реформ (LS-режим) происходит локализация модернизационных процессов в узкой области социокультурного пространства, возникают "островки будущего" - европеизированная верхушка общества, столицы и крупные города, индустриально развитые регионы, отдельные отрасли науки и производства, выступающие катализаторами инновационных процессов в социокультурном пространстве. Одновременно существует "море традиционности" - отгороженная от всего мира народная масса, хранитель традиционного образа жизни, ценностей и представлений. Таким образом, в процессе модернизации различные подсистемы общества попадают в различные "темпомиры", что становится источником противоречий и конфликтов и может привести систему к распаду. Средством самосохранения системы является ее переключение в HS-режим - режим контрреформ, в ходе которых снижается интенсивность развития, происходит свертывание разнообразия, синхронизация процессов в различных сферах общественной жизни посредством диффузных, обменных процессов.

Следующий виток модернизации начинается не с "абсолютного нуля". Каждый "ответ" системы на внешний "вызов" сохраняет в ее памяти "структурный след", т.е. информацию о событиях во внешней среде и способах результативного реагирования или предупреждающих их появление действий. Результатом такого "ответа" на внешний "вызов" становится усложнение системы, определенная трансформация ее внутренних свойств, вследствие чего обогащаются ее потенциальные возможности. Таким образом, пульсирующая динамика выступает как механизм развития социокультурных систем

В третьем параграфе "Исследование механизмов самоорганизации традиционных культур в условиях социальных трансформаций" исследуются механизмы самоорганизации традиционных культур, осуществляется сопоставительный анализ опыта вторичной модернизации в мировом масштабе, предлагается авторское видение модернизации традиционных культур, базирующееся на основных положениях синергетики.

Культура как адаптивно-адаптирующая система (Э.С. Маркарян) - это устойчивый, апробированный в течение многих веков комплекс традиционных механизмов самоорганизации, обеспечивающих адаптацию общества к природной и социальной среде и экзистенциальным условиям человеческого существования. Важнейшими из них являются: механизмы, позволяющие поддерживать процессы жизнеобеспечения и здоровье членов общества; механизмы, связанные с социальной организацией, родо-племенными и семейно-родственными отношениями; механизмы, связанные с этническими способами организации людей и национальной интеграцией народов в рамках единого государства; механизмы, поддерживающие специфические духовные формы регулирования социальных отношений и познания мира и др. (Г.А.Аванесова, О.Н. Астафьева).

Механизмы самоорганизации традиционных культур складываются под влиянием множества факторов: территориальных, природно-климатических, геополитических, исторических; обладают специфическими темпами и ритмами своего развития, определяющими их способность к обновлению. Различие темпов и ритмов изменений, а следовательно, различие адаптационных потенциалов фиксируется на разных уровнях культуры: на уровне "ядра" и "периферии"; специализированных областей культуры и обыденном уровне; на уровне различных сфер культуры и субкультурных элементов. Именно асинхронность развития элементов культуры является главной предпосылкой пульсирующего характера социокультурного развития; возникновения неожиданных, нелинейных эффектов в развитии культуры; многократного усиления динамики развития, когда управленческое воздействие оказывается согласованным с темпами и ритмами развития элементов социокультурной системы (эффект "резонанса").

Традиционные культуры - это культуры, ориентированные на воспроизводство общественной жизни в устоявшихся, веками апробированных формах и имеющие источником легитимации социальной активности сакральную традицию. Главной ценностью данных культур является стабильность, порядок, гомеостатическое равновесие с окружающей средой. Однако ориентация на стабильность не означает абсолютной статичности системы. Для традиционного общества характерна гомеостатическая форма адаптации, когда поддержание заданных структур осуществляется путем их незначительной модификации, не затрагивая основ информационных программ, "ядра" культуры (Э.С. Маркарян).

Механизмы самоорганизации традиционных культур складывались на протяжении многих веков и находили свое отражение в структурах мышления, особенностях поведения, ритуалах и верованиях народа, институтах социализации и способах кодирования. Поэтому их разрушение формирует многомиллионные массы людей, не удовлетворенных своим настоящим положением и находящихся в состоянии постоянной фрустрации, тревоги, смятения. Процесс маргинализации общества становится социальной базой преступности, движений протеста и революций, восстанавливающих привычный социальный порядок. Причем, чем выше оказывается "цена" реформ, тем более жестким и глубоким по своей сути становится "откат" от них. В силу данных обстоятельств главная проблема, которую вынуждены решать традиционные общества, вступившие на путь модернизации, - это проблема выбора между свободой и порядком.

Необходимость выбирать между свободой и порядком обусловила специфику модернизации в начале XX века в СССР. Главными факторами, определявшими этот выбор, были: мировая война, сохранение традиционных институтов, культуры; полиэтнический характер российского общества. Порядок был необходимым условием выживания страны в условиях послевоенного, катастрофического времени. Принцип свободы был невозможен в России того времени, где подавляющая часть населения была безграмотна и верила в сакральный характер государственной власти. Та модель социального развития, которая предлагалась марксизмом, наиболее соответствовала традиционным социальным институтам и общинным принципам российского общества начала XX века. Экзогенная новация вступила в резонанс с базовыми характеристиками российской культуры и образовала достаточно эффективный синтез с традицией, обеспечив жизнеспособность российского общества. Именно поэтому социалистическая модернизация может быть названа модернизацией на собственной культурной основе и в этом смысле близка по своей сути азиатской модели модернизации.

В начале XX века такая стратегия модернизации соответствовала месту и времени своей реализации и дала значительные плоды, благодаря которым Советская Россия приобрела статус нового "культурного образца", став "авангардом Востока", противостоящим Западу. Однако, как было показано выше, стратегии и методы реформаторской деятельности должны постоянно корректироваться, поскольку по мере трансформации системы изменяется и спектр возможных путей ее развития. Асинхронность развития культуры и социальной организации, а также неспособность власти согласовать темпы и ритмы их развития, стала, на наш взгляд, одной из главных причин краха социалистической системы: уровень развития личности перестал соответствовать принципам общинной жизни с ее тотальной регламентацией и контролем за всеми сферами жизни общества.

Эффективность опоры на традицию продемонстрировал также в конце XX века опыт модернизации стран Юго-Восточной Азии, которые осуществляли модернизацию в условиях дефицита времени  и использовали государство как механизм, способный придать "ускорение" социальному развитию, опираясь на традиционные механизмы самоорганизации культуры. Особенностями модернизации азиатских стран стали:

• понимание властью огромного разрыва между желаемым и возможным (достижимым) результатом развития и, как следствие, ориентация на постепенность, поэтапность проводимых реформ;
• прагматизм власти в определении ближайших целей модернизации;
• опора на конфуцианско-патерналистские ценности восточных культур;
• сохранение ведущей роли государства во всех основных сферах жизнедеятельности общества как условия обеспечения его стабильности;
• подчинение задач развития общества духовным, нравственным принципам; опора на чувство национальной ответственности и национальной гордости, которое стало мощным мобилизующим фактором социальной активности самых разных групп;
• сочетание экономической свободы как условия "низовой", спонтанной модернизации с сохранением значимости традиционных регулятивов деятельности, ограничивающих "страсть к наживе" и потребительские ориентации личности.

В ходе модернизации стран Юго-Восточной Азии было обеспечено оптимальное соотношение хаоса и порядка, традиционных механизмов самоорганизации и инокультурных новаций. Ослабление одних параметров порядка (в экономической сфере) было компенсировано сохранением и даже усилением других (государство, культурная традиция). Опыт модернизации азиатских стран стал доказательством того, что, во-первых, возможны различные модели модернизации, основанные на различных представлениях о целях, задачах и методах обеспечения социального развития; во-вторых, возможна модернизация без модернити, без безуспешных попыток импорта "духа капитализма" в традиционные культуры и разрушения собственной идентичности.

В главе второй "Культурный фундамент модернизационных преобразований российского общества" исследуется специфика российской цивилизации и ее влияние на особенности модернизации в России.

Содержанием первого параграфа "Российская модернизация как отражение культурной гетерогенности российской цивилизации" является описание пульсирующего характера российской модернизации, а также обоснование гетерогенности российской культуры и асинхронности развития локальных культурных миров как фактора, определяющего сложность и противоречивость модернизационных процессов в России.

Россия начала XVIII века - это пестрая мозаика относительно автономных, самобытных культур, скорее суммативная система, скрепляемая сильным государством, нежели органически-целостное единство, формируемое едиными экономическими, политическими, социальными, культурными связями. Центром этой системы выступал русский народ и русская культура, в то время как периферия имела изменчивый характер, сужалась и разрасталась в зависимости от конкретных исторических обстоятельств. Предельная гетерогенность, асинхронность развития локальных культурных миров проявлялась на всех уровнях социокультурной системы: административно-управленческом, правовом, экономическом, социальном, культурном. В течение всего периода модернизации эти анклавы культурной самобытности, функционирующие в рамках качественно иной цивилизации, выступали как мощные зоны нестабильности, создавая драматическую неопределенность развития российского общества, непредсказуемость его перспектив.

Пространственная экспансия Российской империи обостряет противоречия российской модернизации, которые, на наш взгляд, так и не были преодолены в имперский период. Это противоречия:

1. между правительственным курсом на европеизацию российской культуры - с одной стороны, и возрастанием степени ее "азиатизации", "ориентализации" за счет приобретения восточных территорий - с другой;
2. между необходимостью ускорения процессов рационализации, индустриализации, урбанизации общественной жизни, с одной стороны, и ростом сельского населения в ходе присоединения районов с неразвитой промышленностью, инфраструктурой, средствами коммуникации - с другой;
3. между необходимостью усиления гомогенности социокультурного пространства, которое могло быть создано только на основе русской культуры, - с одной стороны, и сокращением удельной доли русского населения, усилением культурной гетерогенности страны - с другой.

Синхронизация "темпомиров" этнических культур требовала усиления гомогенности социокультурного пространства, без чего модернизация российского общества продолжала сохранять анклавный, частичный характер. Однако усиление универсализирующих элементов создавало угрозу разрушения традиционных механизмов самоорганизации этнических сообществ, унификации и утраты культурной самобытности, что становилось главным фактором отторжения инновационных процессов в этнических культурах. Поэтому главным противоречием российской модернизации было противоречие между потребностью в усилении универсализирующих черт и обновлении культуры, с одной стороны, и потребностью в сохранении культурной самобытности этнических субстратов - с другой.

Как показывает анализ различных этапов российской модернизации, государственная власть, заинтересованная в сохранении стабильности общества, ориентировалась не столько на желаемый, сколько на возможный (осуществимый) в данной среде результат, на постепенное изменение общества и коррекцию результатов модернизации с учетом культурно-исторических особенностей народов. Так, несогласованность традиционных правовых систем провоцировала в зонах межэтнических контактов многочисленные конфликты, обусловленные различиями в нормах обычного права. Стремление государства унифицировать правовое пространство, в свою очередь, обостряло конфликт инородцев с властью, дестабилизируя всю систему. В силу данных обстоятельств государственная власть была вынуждена идти на уступки, восстанавливая традиционные нормы и институты.

В условиях традиционного общества основным средством культурной универсализации социокультурного пространства была христианизация неправославных народов России. Однако неоднократные попытки поспешной христианизации спровоцировали национальное пробуждение народов России, а впоследствии (в начале XX века) - возникновение движений национализма, сепаратизма, панисламизма и пантюркизма, что обусловило очередной "откат" от достижений предшествующего этапа. В силу постоянных "откатов" пульсирующую динамику приобретает не только национальная политика государства, но и такие незапланированные, нелинейные следствия его реформаторской деятельности, как движения протеста, преступность, проституция и т.д.

Синхронизация процессов в различных сегментах социокультурного пространства осуществляется не только за счет ускорения динамики ее периферийных, менее динамичных элементов, но и за счет замедления темпов развития более развитых структур, которые взаимно поддерживают друг друга за счет согласования темпов развития. Такое "подтягивание" уровня развития этнических культур осуществлялось за счет "торможения" естественных темпов развития русского народа, отдающего часть своей энергии и ресурсов медленно развивающимся сообществам.

В советский период синхронизация уровня развития национальных территорий России достигла максимального уровня, что обеспечивалось, во-первых, естественными, спонтанными процессами социокультурного развития, интенсификацией связей и отношений между различными частями системы; во-вторых, государственной политикой политической, правовой, экономической, культурной, идеологической унификации всего российского социокультурного пространства. В результате подобной политики аграрные общества России с почти поголовной безграмотностью населения превратились в республики со своими промышленными, научными, культурными центрами. Однако полной синхронизации развития национальных анклавов в составе СССР не было достигнуто в силу специфических условий, в которых существовали народы. Даже в конце XX века сохранялся значительный разрыв в уровне развития народов: Средней Азии, Казахстана, Закавказья, малых народов Севера и Сибири - с одной стороны, и России, Прибалтики, Украины, Волго-Уральского региона - с другой. Кроме того, изменение социокультурных характеристик российского общества в советскую эпоху осуществлялось в основном за счет русского населения, в то время как в национальных республиках сохранялись традиционные институты и отношения, традиционная структура семьи и семейные ценности. Стремление власти к форсированному преодолению разрыва в уровне развития народов страны, приводило к разрушению традиционных механизмов самоорганизации и - как следствие - к дестабилизации всей системы.

Во втором параграфе "Специфика исторического взаимодействия традиций и новаций в отечественной культуре" исследуются особенности взаимодействия традиций и новаций в российской культуре, определяющего процессы обновления этнических культур в ходе модернизации.

Взаимодействие традиций и новаций в культуре - проблема, решение которой, в конечном счете, определяет успех (или неуспех) модернизации. Традиция обеспечивает гомеостатическую устойчивость и воспроизводство культуры; новации - возможность ее адаптации к изменяющимся условиям внешней среды, способность к обновлению и развитию. Поэтому в процессах модернизации принципиальное значение имеет оптимальное соотношение традиций и новаций в культуре.

Русская культура в допетровскую эпоху - это комплекс хорошо отлаженных и устойчиво воспроизводившихся из поколения в поколение механизмов самоорганизации, позволяющих народу решать наиболее типичные проблемы своего существования. Своеобразным механизмом, предохраняющим традиционную культуру от разрушения целостности и устойчивости, было табуирование новаций - любых отклонений от стереотипизированных образцов деятельности, которые разрушали привычный социальный порядок и присущую крестьянскому миру гомогенность. В данных условиях главным субъектом инновационных изменений могло быть только государство, опирающееся на силу принуждения, позитивного примера или поощрения новых хозяйственных практик.

Модернизация, открывая традиционную культуру внешним влияниям, меняет соотношение в ней традиций и новаций. Происходит локализация новаций в одном сегменте социокультурного пространства: в аристократических слоях общества, в дворянской субкультуре; традиций - в другом: в обширной крестьянской среде, которая вплоть до начала XX века живет патриархальным традиционным образом жизни и представлениями. На ранних этапах модернизации в силу закрытости и непроницаемости локальных культурных миров, взаимодействие традиций и новаций носит по преимуществу характер симбиоза, т.е. их относительно независимого сосуществования в разных нишах социокультурного пространства, следствием чего становится социокультурный раскол и поляризация всех элементов национальной культуры. Центрами инновационных процессов в российской культуре становились те сегменты социокультурного пространства, которые были наиболее открытыми для информационно-культурных потоков социального метаболизма. В силу большой дистанции, которая  существовала в российской культуре между центром и периферией, социокультурные новации распространялись от центров первого порядка к центрам второго порядка, а через них - на периферию: от крупных городов, столиц - к малым городам, а затем к селам; от привилегированных слоев российского общества - к средним городским слоям, а от них - к крестьянскому миру, от русской культуры - к национальным культурам и сообществам.

На ранних этапах модернизации интенсивность диффузных процессов в социокультурном пространстве была крайне низкой, что было обусловлено малочисленностью и рассеянностью этих центров, закрытым характером традиционной культуры, ее устным характером. Каналами, обеспечивающими социокультурную коммуникацию между центрами и периферией и распространение новаций, становятся те зоны социокультурного пространства, в которых происходило соприкосновение городской и сельской культур, культур привилегированных слоев и социальных низов, русской и "инородческих" культур: ярмарки, городские базары, богомолья, собирание "кусочков"; социальными технологиями распространения новаций - торговля, отхожие промыслы, служба в армии, колонизация земель, представительство в органах власти, народные движения; основным механизмом стереотипизации новаций - подражание, мимесис (А. Тойнби), которое могло быть реализовано только в непосредственном общении. На более поздних этапах  модернизации происходит интенсификация диффузных, обменных процессов за счет усиления экономических, торговых связей между различными регионами страны, городом и селом, развития городского образа жизни, коммуникаций, образования, печати, учреждений культуры, что способствует не только горизонтальному, но вертикальному распространению новаций, имеющих знаково-престижную функцию. Субкультура высших слоев российского общества выступает как образец для подражания средних и низших слоев; русская культура - как культура-донор по отношению к этническим культурам.

Однако обновление культуры в ходе модернизации не было односторонним и беспрепятственным процессом вытеснения традиций новациями. В ходе петровской модернизации насильственному слому подвергался уже сложившийся социокультурный комплекс, каждый элемент которого нес на себе определенную функциональную нагрузку и ценностно-смысловое наполнение. В этих условиях изменение даже незначительных, на первый взгляд, элементов материальной культуры или быта вызывало бурный протест и неприятие как нарушение образа сакрального порядка, отраженного в глубинных, "ядерных" структурах культуры. Поэтому то или иное новшество закреплялось в культуре, кристаллизовалось в качестве традиции, если оно получало нравственную санкцию в сакральной традиции, соответствовало ядру и базовым ценностям культуры. В таких случаях традиции и новации взаимно приспосабливались друг к другу, а их взаимосвязь приобретала форму синтеза, не сопровождающегося разрушением архетипических оснований культуры, но создающего новый тип социокультурной регуляции.

Распространение новаций по всему пространству социокультурной системы характеризуются усилением конфликта между традициями и новациями. Конфликт двух моделей социального порядка, двух ценностных систем на индивидуальном уровне приводит к эмоциональным срывам личности, оказавшейся между двумя разнонаправленными системами ориентации. На макроуровне культуры этот конфликт имеет несколько негативных следствий. Во-первых, усвоение западных ценностей и стандартов потребления при ослаблении социального контроля становится фактором роста преступности в российском обществе. Во-вторых, происходит локализация новаций в группах молодежи, что приводит к разрыву межпоколенных связей, разрушению механизмов, обеспечивающих автопоэзис культуры. В-третьих, конфликт традиций и новаций, представлений о модели социального порядка, закрепленных в сакральной традиции, и нового утверждающегося порядка (который большинством воспринимается как беспорядок) порождает мощные движения протеста против разрушения тех культурных основ, которые составляли смысл жизни для большей части общества.

Ускорение темпов развития общества определяет то обстоятельство, что традиционные механизмы обеспечения социального порядка разрушаются, а новации не успевают за столь короткий срок пройти фазу отбора, стереотипизации и кристаллизации в качестве традиций. Разрушение традиционных механизмов психологической защиты человека порождает стремление заполнить образовавшийся вакуум новыми религиозными представлениями и культами. Новация возникает как мутация сакральной традиции и закрепляется в культуре, когда традиция перестает отвечать духовным, экзистенциальным потребностям общества. Подобной культурной мутацией стал возникший в 1904 году алтайский бурханизм, синтезирующий в себе элементы традиционного шаманизма и буддизма.

Самосохранение российской культуры могло осуществляться также за счет ситуативного самозамыкания системы от внешних влияний. Такая ситуация сложилась в ней в советскую эпоху, когда внешние новации "фильтровались" по идеологическому принципу, а внутренние "гасились" за счет усиления социального контроля, что обеспечивало устойчивость российского общества в течение 70 лет. Открытие системы внешним информационно-культурным потокам, породившее хаотические процессы на микроуровне, привело к дестабилизации, а затем и к системному кризису всей российской культуры.

Таким образом, вся история российской модернизации - это постоянное и конфликтное сосуществование внутренних тенденций развития с привнесенными из европейской культуры. Подобное сочетание традиций и новаций в российской культуре порождало в различные периоды ее развития социокультурные "гибриды", подобные которым трудно найти в мировой истории. Таким специфическим "гибридом" исконной традиции и экзогенной новации стала коммунистическая идея, определившая достижения социалистической модернизации и вобравшая в себя представления о социальной справедливости, благе труда, защиты Родины, приоритете коллективных интересов перед индивидуальными, о высокой морали, которые в целом в той или иной форме были свойственны российским этносам.

Сакрализация коммунистической идеи меняет соотношение и локализацию традиций и новаций в российской культуре. Центр становится носителем сакральной традиции, обеспечивающим стабильность и устойчивость российского общества; периферия (интеллигенция, молодежь, национальные сообщества) - носителем новаций, дестабилизирующих систему. Доминирование традиций над новациями лишало российское общество необходимого разнообразия, определяющего его жизнеспособность, и - как следствие - проблемы постсоветского этапа.

В третьей главе "Особенности культурной самоорганизации этнокультурных сообществ Волго-Уральского региона в условиях модернизационных преобразований" выявляются особенности культурной самоорганизации народов Волго-Уральского региона в ходе модернизационных преобразований, а также перспективы их развития в начале XXI века.

В параграфе первом "Механизмы самоорганизации народов Волго-Уральского региона в условиях российской модернизации" анализируются черты традиционной культуры народов Волго-Уральского региона, а также процесс их трансформации и обновления за счет присущих им механизмов самоорганизации.

Волго-Уральский регион - уникальный социокультурный феномен, по разнообразию форм малой традиции не имеющий себе равных ни в России, ни в Европе. В течение многих веков этот регион, находящийся в самом центре Евразии, являлся лабораторией, где осуществлялся синтез различных культурных начал: мировых и языческих религий, православной и исламской традиций, земледельческой и номадической культур. Нахождение на стыке культур и цивилизаций, в зоне активного межэтнического взаимодействия обусловливало тенденции культурной интеграции народов без утраты их этнического своеобразия.

Развитие промышленности, товарно-денежных отношений, коммуникаций преодолевает замкнутость локальных культурных миров, разрушает единство и целостность этнической культуры, превращая ее в гетерогенную, неустойчивую по отношению к внешним флуктуациям систему. Эти процессы охватывают, прежде всего, культуры Волго-Уральского региона, находящиеся в непосредственном соседстве с русской культурой - катализатором инновационных процессов в российском социокультурном пространстве. Наиболее активные изменения происходят в традиционных занятиях народов региона: в связи с превращением Урала в центр металлургической промышленности практически исчезают такие виды традиционных занятий, как промысловая охота, бортничество; отторжение исконных земель вынуждает башкир к переходу на оседлый образ жизни. Параллельно получают активное развитие такие виды деятельности, как торговля, отходничество, мануфактурное и фабричное производство, основой которого стали богатейшие хозяйственные традиции татарского народа. Уже в XVIII веке происходит вовлечение башкир в занятия "рудным промыслом".

Фактором, определявшим более успешную адаптацию татар к модернизационным процессам, было активное развитие торгово-предпринимательской деятельности, в которой татары опережали многие народы. Причинами подобного положения, на наш взгляд, были: 1) традиции Волжской Булгарии, находившейся на географическом перекрестке торговых путей из Европы в Азию; 2) нравственная легитимация торговой деятельности в исламе по линии пророка; 3) отсутствие в российском обществе правовых гарантий для предпринимательской деятельности и, как следствие, ориентация на торгово-посредническую деятельность, которая давала быстрый оборот капитала и была связана с меньшим риском. Такая ориентация на посюстороннюю деятельность как средство преодоления напряженности между мирским и сакральным порядками, характерная для ислама, оказывается во многом близкой протестантизму. Однако при всем практицизме татар, ориентация на материальный успех была подчинена в данной культуре высшим, абсолютным ценностям, о чем свидетельствует активное распространение меценатской и благотворительной деятельности среди местных промышленников.

Модернизация российского общества сопровождается указами царского правительства о христианизации народов региона, которая рассматривается как средство культурной гомогенизации России и которая проводится как насильственными методами, так и путем предоставления определенных льгот "новокрещенцам". Однако подобные силовые попытки порождали, как правило, нелинейный эффект: они способствовали еще большей исламизации народов, так как ислам становился важнейшим фактором их самосознания; в среде чувашей, татар-кряшен христианизация носила формальный характер, что объясняет их массовое возвращение к прежним верованиям в более либеральные периоды.

Более гибкие технологии христианизации были предприняты в начале XIX века, когда было создано Библейское общество, целью которого были перевод и издание священных книг на языках неправославных народов России. Деятельность общества имела долгосрочные культурные последствия, связанные с развитием издательской и переводческой деятельности, совершенствованием образования, обогащением средств коммуникации и их интенсификацией, т.е. с развитием социальных технологий, обеспечивающих распространение новаций в этнических культурах. В 60-70-ые годы XIX века в основу миссионерской деятельности была положена система Н.И. Ильминского - сторонника религиозного единства Российской империи. Воспитание инородцев в православной вере, осуществляемое педагогами из среды самих инородцев, способствовало становлению национальной интеллигенции, развитию этнического самосознания народов, формированию литературных языков, которые становились важнейшим средством этнокультурной самоидентификации. Таким образом, стремление к конфессиональной унификации дало противоположный эффект - интенсификацию этнокультурного развития народов региона.

Данные процессы охватывают все народы региона. Однако наибольшей интенсивностью характеризуется этнокультурное развитие татарского народа. Уже в конце XVIII - первой половине XIX века в результате первого "столкновения с Европой" в татарской культуре возникают идеи реформаторства, необходимости очищения ислама от догм, препятствующих прогрессу (А. Курсави, Ш. Марджани), однако они в силу отсутствия социальных технологий так и остались достоянием узкой прослойки богословов и интеллектуалов. Эти идеи были реализованы только в конце XIX века. Культурное реформаторство, во главе которого стоял И. Гаспринский, носило комплексный характер, охватывая языковую сферу (формирование литературного языка), религиозную (приспособление норм ислама к новым социальным условиям), систему образования (создание джадидистских школ), информационную сферу (развитие книгоиздания и периодики на национальном языке). Видя в школе "орган умственного и нравственного воспитания" личности, И.Гаспринский осуществляет реформу, направленную на обновление целей, содержания и методов образования мусульман. Образование становится социальной технологией модернизации мусульманских сообществ России.

Исламские реформаторы, стремясь приспособить ислам к задачам модернизации, опирались, прежде всего, на идеи суфизма, обладавшего значительным гуманистическим потенциалом. Значение, которое придавалось в суфизме личности верующего, и его свобода от догматики способствовали развитию духа свободомыслия и критической рефлексии социального бытия в среде исламской интеллигенции. Селективное отношение к сакральной традиции, ее реинтерпретация и активизация "резонансных зон" культурного наследия обусловили, на наш взгляд, проникновение в этнические культуры тех новаций, которые изначально трактовались как противоречащие исконной традиции ислама: становление профессионального театра, живописи и в целом усиление светских тенденций в духовной культуре исламских народов региона.

Реформирование ислама способствовало обновлению культуры народов, не разрушая их культурной идентичности, создавало возможности для синтеза исламской культуры с достижениями других народов. На наш взгляд, развитие мусульманских народов региона на рубеже XIX-XX веков осуществлялось на основе собственной (хотя и модифицированной) традиции, что обусловило а) интенсивность развития народов в данный период; б) различия в результатах модернизации в сравнении с другими народами региона, а также народами традиционной исламской культуры.

Реформаторство облегчает проникновение новаций в этнические культуры, определяет интенсификацию диффузных процессов и обновление культур. Катализаторами модернизационных процессов в регионе становятся города: Казань, Уфа, Чебоксары, Оренбург, которые в начале XX века превращаются из русскоязычных поселений в полиэтнические образования с разнообразными функциями. С одной стороны, они являются очагами русского влияния, средством адаптации этнических сообществ к достижениям русской и западной культур, центрами новаций, закрепляемых в этнической среде. С другой - центрами развития национальной культуры, искусства, образования.

В ходе модернизации происходит синхронизация развития этнических культур, которая находит свое выражение во фрактальном подобии тех явлений и процессов, которые стали следствием модернизационных преобразований. Во-первых, это становление профессиональной интеллигенции, деятельность которой, с одной стороны, ведет к развитию и усложнению культур. С другой - интеллигенция, производящая знаки и символы коллективной идентичности, посредством которых народ осознает себя как единое, специфическое целое, создает условия для кристаллизации этнического самосознания низших слоев. В начале XX века процессы этнокультурного развития тюркских народов Волго-Уральского региона вступают в политическую фазу, выражаясь в идеях культурно-национальной автономии, политического реформаторства и суверенитета.

Проникновение в этнические культуры европейских идей, теорий эволюции и идеалов общественного развития активизирует интеллектуальную рефлексию социокультурной динамики, ставит национальную элиту перед необходимостью самоопределения не только в отношении России, но и в отношении Запада и Востока, что порождает раскол в среде национальной интеллигенции: противостояние "кадимистов" и "джадидистов" в этнических культурах возникает как аналог противостояния западников и славянофилов в русской культуре.

Практически одновременно возникают в православной и исламских культурах идеи религиозного реформаторства, которые достигают своего высшего развития в начале XX века. Однако православие, противопоставляя себя католицизму и рассматривая русскую церковь как хранительницу Богооткровенных истин, шло по пути консервации ортодоксальной традиции. Ислам же развивался в реформаторском направлении, что, на наш взгляд, стало одной из главных причин того, что мусульманская община, переживавшая в конце XIX века период социально-политической и культурной апатии, уже в начале XX века смогла выйти на качественно новый этап развития и стать катализатором инновационных процессов во всех исламских регионах России. Тревога по поводу усиливающегося влияния ислама стала причиной "отката" реформ и ужесточения национальной политики государства в данный период.

Форсированный характер российской модернизации разрушает традиционные механизмы самоорганизации этнических культур, что порождает мощные протестные движения, дестабилизирующие ситуацию в регионе и в целом в стране. Так, начиная с XVIII века, в результате промышленного освоения Урала осуществляется отторжение вотчинных земель у башкир, что вызывает целый ряд восстаний башкирского народа. Народные движения в регионе были связаны также с попытками насильственной христианизации чувашей, аграрной политикой государства и земельными переделами. По мере подъема национальных движений требования крестьян приобретают не только экономический, но и культурный, политический характер.

Включение татар и башкир в модернизационные процессы способствовало трансформации самого ислама, который все больше перемещался в частную сферу, становился "внутренней религией сердца" в силу сложности соблюдения исламского закона и обряда в новых условиях. Таким образом, адаптация ислама к новым условиям жизни осуществлялась за счет: а) модификации его основных положений и идей, что становилась источником новаций, интенсифицирующих социокультурную динамику народов; б) разделения функций между светской и религиозной культурой; отделения частной сферы, регулируемой религиозными нормами, от общественной, подчиняющейся общенациональным регулятивам; в) локализации сакральной традиции на периферии этнокультурной системы: в группах старшего поколения и женщин, которые не принимали активного участия в общественной жизни.

Серьезные духовные последствия имела и христианизация чувашей. На смену жизнелюбивому язычеству, которое не знало трагического противоречия между миром должного и сущего, приходит христианство, требующее от человека самоограничения, строгого выполнения определенных моральных предписаний. Христианизация сопровождается проникновением в этнические культуры трагического мироощущения, связанного с осознанием греховности, раздвоенности человека и необходимостью разрешения той напряженности между мирским и сакральным порядками, которая является условием его будущего спасения. В силу этого насильственное крещение вызывало сопротивление народа и длительное существование в народной религии чувашей дохристианских представлений, образов, обрядов, образующих причудливый симбиоз с образами православной религии.

В ходе модернизации претерпевают изменения элементы материальной культуры и быта, формы традиционного брака, нормы повседневной морали и семейно-брачных отношений. Особенно серьезные изменения происходят в культурах региона в советский период, когда синхронизация и универсализация социокультурного пространства осуществляется за счет развития городского образа жизни, образования, светской профессиональной культуры, средств массовой информации, идеологии. Однако полной синхронизации развития народов региона не произошло и в советский период. Даже у такого развитого этноса, как татары, в конце XX века уровень урбанизации населения, доля работников умственного труда, научной и инженерно-технической интеллигенции, специалистов с высшим образованием был ниже, чем у русского населения Республики Татарстан.

Во втором параграфе "Сравнительный анализ процессов обновления культурной практики народов Волго-Уральского региона и малочисленных этносов Севера и Сибири" анализируются специфические черты культуры малочисленных этносов Севера и Сибири, выявляются причины их асинхронного развития в ходе российской модернизации.

Малые народы Севера и Сибири - этнокультурные сообщества, отличительными признаками которых являются малочисленность, и дисперсность расселения, этнокультурная гетерогенность, низкий уровень социально-экономического развития; сохранение в общественном строе, хозяйстве, культуре наиболее архаических элементов. В ходе модернизации, которая особенно активно осуществляется в советский период, происходит разрушение самобытных культур и деградация самих этнических сообществ.

На наш взгляд, одной из главных причин асинхронного развития народов Волго-Уральского региона и малочисленных этносов Севера и Сибири было различие в степени развитости этносов, определяющей устойчивость, резистентность этнической системы к инокультурным влияниям. Народы Волго-Уральского региона находились в течение всей своей истории в зоне активных межэтнических контактов, которые, с одной стороны, способствовали формированию общих, надэтнических элементов культуры, с другой - сопровождались усилением тенденций сохранения и закрепления своей этнической специфики. Именно поэтому в условиях инокультурного влияния они оказались способными сохранять свое единство и целостность как за счет интеграции новаций в свою систему, так и за счет определенной модификации своих культурных характеристик. Развитие исламских народов в начале XX века осуществлялось на основе собственной культурной традиции, которая получила в просветительских концепциях новую интерпретацию в соответствии с задачами модернизации. Данное обстоятельство обусловило сохранение и развитие этнических культур, несмотря на все издержки модернизационных процессов. У малочисленных народов Севера и Сибири вследствие специфических условий их существования отсутствовали признаки развитых этносов, в силу чего они обладали меньшей степенью резистентности к инокультурным влияниям и подвергались постепенной ассимиляции и деэтнизации. Модернизация, осуществляемая в условиях асимметричных деформированных контактов, обусловила "сгущение" новаций и разрушение традиционных механизмов самоорганизации этнических культур и, как следствие, социальную и культурную деградацию этнических сообществ.

Другим фактором, определяющим различие в результатах модернизации народов, являлся, на наш взгляд, уровень их социально-экономического развития: с одной стороны, это традиционные общества с элементами капиталистических отношений, с другой - архаичные сообщества, не выделявшие себя из окружающей среды. В процесс модернизации оказались включенными культуры, между которыми существовал огромный временной разрыв. А следовательно, синхронизация социокультурного пространства требовала такого ускорения темпов развития северных народов, которое неизбежно должно было привести к разрушению самих основ этнических культур без соответствующего формирования новых. На эту особенность включения систем в более сложные структуры указывает синергетика: чтобы объединиться с другими структурами, функционировать с ними как единое целое, нужно иметь определенную, а не какую угодно степень связи с ними3. В противном случае диссипативные, хаотические процессы разрушают или вытесняют на периферию наименее жизнеспособные элементы. На наш взгляд, этот разрыв в уровне развития народов не может быть преодолен, именно поэтому ни в одной стране мира не удалось в полной мере гармонизировать техногенную цивилизацию с архаичной культурой малых народов.

Однако, на наш взгляд, главным фактором, определяющим результаты модернизации малых народов, является их глубочайшая адаптированность к экстремальным условиям Севера и Сибири, которая проявляется на уровне генетическом, физиологическом, экологическом, этнопсихологическом, социальном, культурном - и находит свое выражение в специфической структуре питания, функциональных особенностях зрения; специфических формах брака и семейно-брачных отношений, трудовой этике и этнопсихологических качествах, типе хозяйства и образе жизни народа. Форсированная модернизация северных народов, осуществляемая без учета их культурной специфики и глубочайшей адаптированности к занятой экологической нише, привела к их серьезной дестабилизации, поскольку развитие любой сложной самоорганизующейся системы - результат не только внешних воздействий, но и следствие предшествующего развития, зафиксированного в ядре культуры. Силовое воздействие, не согласованное со свойствами ядра ("памяти") системы, приобретает дестабилизирующий, разрушительный эффект. Те изменения, которые были достигнуты в данных культурах в советскую эпоху (становление интеллигенции, этнического самосознания, профессиональной культуры), стали не следствием культурной самоорганизации народов, а результатом внешнего управленческого воздействия. А потому они не имели того этно- и культуроформирующего эффекта, который имели у тюркских народов.

В третьем параграфе "Роль государственного регулирования в жизнедеятельности традиционных народов России" выявляется роль государства в процессе модернизации традиционных народов России.

В работе подчеркивается неправомерность жесткого противопоставления "спонтанного" и "сознательного" порядков (Ф.А. Хайек) в социальном развитии. Процессы самоорганизации общества и государственного регулирования должны находиться в отношениях комплиментарности, соотношение которых зависит, во-первых, от специфики самого общества, сложившихся в нем традиционных механизмов социокультурной регуляции; во-вторых, от задач, стоящих перед обществом на конкретном этапе его развития. Следовательно, для каждого общества характерно свое соотношение элементов государственного регулирования и спонтанно-исторических форм самоорганизации общества. В России сильное государство, во-первых, компенсировало несформированность цивилизационных основ социокультурной регуляции, обеспечивая определенное единство российского общества. Во-вторых, компенсировало недостаточность внутренних культурных ресурсов в процессах социального развития, выполняя функцию субъекта модернизации и основного источника новаций в российском обществе. В-третьих, оно создавало условия для развития и распространения в российской культуре инновационных процессов, формируя единое экономическое, правовое, культурное пространство и включая в него на равных условиях различные народы.

Одной из главных задач российского государства была задача универсализации социокультурного пространства, синхронизации темпов и ритмов развития этнических сообществ. Вместе с тем, необходимость поддержания стабильности общества требовала от власти сохранения в них традиционных элементов культуры, т.е. управления с учетом этнокультурного разнообразия. Даже в наше время эти задачи продолжают оставаться предельно сложными для государственного управления. Однако представители власти в разные периоды истории пытались спонтанно решить эти задачи, усиливая то один, то другой вектор национальной политики по отношению к традиционным культурам. Условно эти векторы могут быть названы "евразийским" и "атлантическим". Политики, действующие в рамках евразийского вектора, более внимательно относились к традиционным механизмам самоорганизации народов, понимая, что их следует постепенно трансформировать с учетом новых реалий (политика Екатерины II, реформы М.М. Сперанского, политика 20-х годов XX века). Для политиков, действующих в рамках атлантического принципа, была характерна установка на культурную ассимиляцию народов в соответствии с моделью "плавильного тигля" (политика Николая I, Александра III, советский период, начиная с 30-х годов XX века).

Определяющими чертами евразийского принципа были:

• прагматизм и функционализм государственной власти; ориентация на сохранение на низших уровнях системы традиционных механизмов самоорганизации и использование их в интересах государства;
• стремление не вмешиваться в традиционную организацию жизни народов; установка на равноправие этнонациональных культур;
• наделение определенными правами и привилегиями национальных элит, обеспечение им доступа к государственной власти;
• ориентация на постепенное приспособление местных особенностей к задачам государства; использование гибких форм и методов интеграции "инородцев" в российскую культуру;
• ориентация на универсализацию социокультурного пространства за счет развития образования, печати, коммуникаций.

Между тем для атлантического принципа характерны следующие черты:

• отказ от прагматизма и функционализма, ориентация на форсирование целей интеграции;
• разрушение традиционных механизмов самоорганизации народов; установка на ассимиляцию и унификацию;
• отмена прав и привилегий группам национального сообщества; устранение или размывание влияния и власти национальных элит;
• использование жестких, насильственных методов и форм интеграции нерусских народов в Российскую империю;
• усиление контроля за деятельностью местных сообществ; регламентация всех сторон жизнедеятельности народов.

Неспособность власти найти оптимальный баланс между первой и второй стратегией обусловила противоречивый характер российской модернизации, который особенно ярко проявляется в советскую эпоху. С одной стороны, именно в советский период происходит реальная синхронизация уровней развития народов страны. С другой - осмысливая себя как главного субъекта модернизации, а общество как объект государственного регулирования, государство не смогло обеспечить условий для проявления процессов самоорганизации в различных сферах жизни российского общества. Между тем, в культурах многочисленных народов России существовали традиции рациональной хозяйственно-экономической деятельности, могущие стать предпосылкой "низовой" модернизации, экономической активности различных слоев российского общества. Они находили свое выражение в искусстве торговли; в традициях землепользования, которые особенно ярко проявились после столыпинских реформ, в опыте самоуправления крестьянской общины, в традициях рациональной хозяйственной деятельности старообрядцев. Однако власть не смогла обеспечить их интеграцию в единый социокультурный уклад, в результате чего они так и остались внесистемными видами активности, не оказывающими существенного влияния на развитие общества.

В советский период государственное регулирование приобретает тотальный характер, а механизмы самоорганизации народов страны вытесняются на периферию социокультурного пространства: в серу быта, досуга, художественной самодеятельности. Традиции самоуправления, хозяйственно-экономической инициативы зачастую приобретают "теневую", криминальную направленность. Социальные и духовные движения, выражающие стремление общества к самоорганизации, неизбежно приобретают характер оппозиции по отношению к власти и соответствующие формы и методы работы в массах. В сфере повседневной культуры процессы самоорганизации воплощаются в "карнавальных" (М.М. Бахтин) формах "кухонной культуры", противостоящей статичным ценностям официальной культуры. Такие превращенные формы самоорганизации, приобретая оппозиционный, деструктивный характер, постепенно расшатывают устойчивость всей социокультурной системы.

Доминирование механизмов государственного регулирования над процессами культурной самоорганизации народов определило амбивалентный характер результатов их модернизации. С одной стороны, народы Волго-Уральского региона получили возможность участвовать в современных процессах как автономные, самодостаточные субъекты. С другой - именно в советский период усиливаются тенденции унификации и ассимиляции культур, снижения интенсивности этнического самосознания, сужения сферы функционирования национальных языков, расшатывания этнокультурной традиции. Унификация этнонациональных культур лишает их важнейших источников взаимообогащения и обновления, поскольку разнообразие определяет адаптационный потенциал системы, ее жизнеспособность.

В четвертом параграфе "Проблемы и перспективы обновления культур народов Волго-Уральского региона в современной России" анализируется современное состояние, проблемы и перспективы развития культур Волго-Уральского региона в условиях российской модернизации.

Открытие российского общества внешним информационно-культурным потокам обусловливает дестабилизацию всего социокультурного пространства России, нарастание энтропийных тенденций во всех сферах жизни общества, что находит свое выражение в этническом ренессансе, сепаратизме и этнонационализме, в разрыве связей с русским народом, ослаблении и разрушении общих духовных и институциональных основ интеграции российского общества, архаизации локальных культур.

Этнический ренессанс исламских народов Волго-Уральского региона связан с тенденциями "исламского возрождения", активность которого обусловлена рядом причин. Во-первых, в нем находит свое выражение ответная реакция на запрет религии в советскую эпоху. Во-вторых, в условиях развития светской культуры и сужения сферы этнокультурной специфичности ислам становится главным этнодифференцирующим признаком татар и башкир. Общей причиной исламского и христианского возрождения является также ставка власти на религию как на некую духовную опору, призванную способствовать улучшению нравственного климата в российском обществе в условиях мировоззренческого и ценностного вакуума.

Однако феномен исламского возрождения у народов региона носит весьма неоднозначный характер. С одной стороны, он демонстрирует устойчивость ислама, его способность адаптироваться к изменяющимся социальным реалиям; с другой - он уже не играет той роли в жизнедеятельности народов, которую играл прежде. Причинами трансформации ислама являются: а) специфика самого ислама, существовавшего в регионе в наиболее толерантной, либеральной форме ханафитского мазхаба; б) специфика его существования в условиях инокультурного доминирования, где он никогда не занимал главенствующего положения; в) последствия длительного периода модернизации всего образа жизни исламских народов; г) разобщенность исламской элиты; д) обновление ислама под влиянием идей джадидизма. Поэтому сегодня ислам не представляет реальной угрозы политической стабильности в регионе, а исламские народы по своим социокультурным характеристикам оказываются гораздо ближе русскому народу, нежели странам традиционной исламской культуры зарубежных стран.

Исламское возрождение возникает в ситуации необходимости "мусульманского ответа" на вызов западной христианской цивилизации и так же, как в конце XIX века, порождает раскол национальной интеллигенции на традиционалистов, обращенных к Востоку, и реформаторов, ориентированных на Запад. Однако к концу 90-ых годов эти движения переживают спад, связанный с их неспособностью предложить продуктивную модель этнокультурного развития, адекватную современным реалиям.

В чувашской культуре тенденция ретрадиционализации проявляет себя в языческом возрождении, что свидетельствует о неэффективности христианизации чувашей в имперский период. Однако неоязычество, ставшее символом этнического возрождения народов региона, также носит неоднозначный характер. Во-первых, восстановление языческих капищ и священных рощ не способно возродить прерванную традицию, и языческая обрядность, символика существуют в современной культуре не более как реликтовое явление, не определяющее массового религиозного сознания народа. Во-вторых, процессы модернизации подорвали саму основу языческой религии - патриархальную земледельческую культуру с присущим ей одушевлением природы, гармоничным экологическим сознанием. В-третьих, система ценностей, основанная на языческих представлениях, вступает в противоречие с потребностью в обновлении. "Вызов" западной цивилизации находит в культурах региона принципиально различные "ответы". С одной стороны, это попытки найти в язычестве некие аналоги протестантской этики, использовать языческие символы и образы для обоснования целей модернизации. С другой - стремление противопоставить "агрессивной" христианской цивилизации конкурентоспособную альтернативу, основанную на идее гармонии человека с природой. Однако ни одна из групп, отстаивающих данные позиции, не оказалась способной предложить модель развития общества, альтернативную вестернизации, что обусловило спад этих национальных движений к концу XX века.

На религиозное возрождение оказывает влияние и общемировая постмодернистская тенденция, которая означает придание религии абсолютно иррационального, эклектичного, противоречивого характера, что лишает ее важнейшей интегрирующей функции, снижает влияние на сознание верующих. В силу этого процессы этнического возрождения в России приобретают противоречивый, неоднозначный  характер. Его позитивные аспекты связаны с ростом культурного разнообразия, то есть усилением того потенциала, который определяет адаптивные возможности народа. Негативные следствия этнического ренессанса связаны с кризисом общероссийской идентичности, активизацией архаичных, реликтовых пластов этнической традиции, которые вряд ли могут обеспечить успешную адаптацию народов к задачам модернизации. Единственным адекватным современной ситуации способом разрешения противоречия между необходимостью общероссийской консолидации и этническим возрождением может быть только культурный плюрализм, основанный на принципе "единства в многообразии" и означающий сохранение самобытных культур при инкорпорации их в единое социокультурное пространство.

В целом же, анализ современной социокультурной ситуации в Волго-Уральском регионе показывает, что в ходе модернизации происходила определенная синхронизация развития народов региона с русской культурой, что стало предпосылкой достаточно успешного преодоления ими бифуркационной стадии развития и стабилизации социокультурной динамики. Сегодня данные сообщества отличает достаточно высокий адаптационный, инновационный потенциал и способность к обновлению. Именно достигнутый в ходе модернизации уровень развития национальных культур делает нереалистичными и уже не осуществимыми без насилия такие проекты решения национального вопроса, как а) воссоздание империи дореволюционного или советского образца (А.Г. Дугин); б) территориального деления страны на "штаты", "земли" по западноевропейскому образцу (В.Жириновский). Развитие культур в ходе модернизации создает предпосылки будущего распада, если не опирается на продуманную, тщательно взвешенную политику, отвечающую интересам всех народов. Поэтому единственной альтернативой данным проектам может быть демократическая федерация, сочетающая энергичную федеральную власть с суверенитетом регионов.

Вместе с тем, за более чем 400 лет своего сосуществования в рамках российской цивилизации народы региона освоили межкультурный диалог, в ходе которого происходила "взаимная притирка культур" (С. Бенхабиб). Поэтому конфликт между демократическими принципами свободы и равенства и групповыми культурными практиками в современном российском обществе не имеет той остроты, которая характеризует западные страны, особенно США. В этом смысле исторический опыт организации и самоорганизации социокультурной практики российского общества может быть полезен сегодня для западных стран, переживающих "испытание культурой" (В.Л. Иноземцев).

Принципиально иной характер имеет проблема культурного возрождения малочисленных народов Севера и Сибири, так как в ходе модернизации оказались разрушенными практически все механизмы, обеспечивающие воспроизводство их этнической культуры. И в то же время, в отличие от народов Волго-Уральского региона, в культурах северных народов не сформированы эффективные механизмы, позволяющие органично включить их представителей в современные процессы. Состояние апатии, безработица, преступность, самоубийства, высокий уровень смертности и заболеваемости - такова "социокультурная цена" российской модернизации, которая оплачивается вымиранием северных народов.

Как показывает опыт, воспроизводство и самосохранение развитых этносов может обеспечиваться за счет присущих им механизмов самоорганизации, поддерживающих равновесие элементов системы. Но этнокультурное развитие малых народов в условиях инокультурного доминирования требует обязательной государственной поддержки, создания условий, обеспечивающих реальное равенство народов в полиэтнической среде, содействия их наиболее безболезненному, щадящему включению в реалии современной жизни. Такими условиями мы считаем представительство малых народов в системе законодательной и исполнительной власти всех уровней; институт собственного парламентаризма; обязательное привлечение представителей народов к обсуждению и принятию решений, затрагивающих их интересы, и т.д. Наше время, видимо, следует считать временем переориентации политики обновления культур малочисленных народов Севера и Сибири на политику их сохранения и выживания в условиях традиционного вмещающего ландшафта.

В целом же модернизационные процессы в современной России характеризуются неопределенностью, неоднозначностью своих последствий и перспектив, что определяется такими особенностями современной российской модернизации, как: ориентация государственной власти на вестернизацию; тотальное отрицание собственного опыта и форсирование целей модернизации; игнорирование опыта модернизации стран Юго-Восточной Азии; ориентация исключительно на экономические факторы социального развития и недооценка духовных; недостаток внимания к задаче формирования консолидирующих механизмов российского общества, отсутствие идеологии и т.д. Результатом имитаторской модернизации стала утрата достижений предшествующего периода, а также деформация и разрушение механизмов самоорганизации, которые могли бы стать предпосылкой модернизации. Кризис российской культуры особенно тяжело сказался на состоянии русского народа - единственного народа, который может претендовать на роль лидера российской модернизации в силу своих социокультурных характеристик. Поэтому вопрос о перспективах модернизации в России остается открытым. Однако современная эпоха - эпоха глобальных сдвигов и изменения соотношения сил на геополитической арене - дает новый шанс для России. От того, как будет использован этот шанс, будет зависеть ее дальнейшая судьба.

Исторический перелом в развитии мира связан с повышением значимости управленческих решений, принимаемых национально-государственными субъектами. Представители разных элитных групп должны уметь видеть общую картину модернизационных процессов, корректировать цели, задачи и методы обновления по мере плавного изменения свойств социокультурной среды. Беря на себя ответственность за результаты модернизации, правящая элита должна владеть навыками проектирования и внедрения адекватных качеств социокультурной практики, оказания мягкого, щадящего воздействия на традиционные культуры, использования синергийно-резонансных технологий регулирования социальной практики и т.п.

В Заключении подводятся итоги исследования, определяются цели социокультурной политики государства по отношению к народам России на современном этапе.

Основные положения диссертации представлены в публикациях автора:

Монографии:

1. Особенности самоорганизации этнических культур России в условиях модернизационных преобразований : монография. - Оренбург: ИПК ГОУ ОГУ, 2006. - 229 с.
2. Духовный кризис личности как отражение кризиса культуры : монография. - Оренбург: Изд-во ООИПКРО, 2001. - 146 с.

Научные статьи:

3. Специфика взаимодействия традиций и новаций в российской культуре в периоды модернизационных преобразований // Вестник Оренбургского государственного университета. - 2006. - №7. - С.160-169.
4. Проблемы модернизации в полиэтническом обществе // Вестник Оренбургского государственного университета. - 2006. - №7. - С.113-122.
5. Региональная культура как отражение цивилизационной специфики России (на примере тюркских народов Волго-Уральского региона) // Вестник Оренбургского государственного университета. - 2006. - №1. - С.39-46.
6. Теория модернизации в контексте синергетической парадигмы // Вестник Оренбургского государственного университета. - 2005. - №7. - С.62-68.
7. Теория модернизации: концепция неоэволюционизма в эпоху постмодерна // Вестник Оренбургского государственного университета, 2005. - №4. - С.25 - 29.
8. Россия как маргинальная цивилизация // Вестник Оренбургского государственного университета. - 2004. - №7. - С. 4-8.
9. Россия как особый тип цивилизационных систем // Вестник Оренбургского государственного университета. - 2004. - №6. - С.4-8.
10. Процесс модернизации в контексте альтернативных методологических парадигм // Университетские чтения : сб. статей. Вып.8. - М.: МАКС Пресс, 2004. - С.4-7.
11. Атомизированное общество как перспектива модернизации // Университетские чтения : сб. статей. Вып.9. - М.: МАКС Пресс, 2005. - С.21-27.
12. К проблеме специфики российской модернизации // Философия. Наука. Культура. Выпуск 6 : сб. статей. - М.: Изд-во МГУ, 2004. - С.69-77.
13. Циклическая динамика российской модернизации: синергетический подход // Философия и будущее цивилизации : тезисы докладов и выступлений IV Рос. философ. конгресса (Москва, 24-28 мая 2005 г.): В 5 т. Т.1. - М.: "Современные тетради", 2005. - С. 639-640.
14. Постиндустриальный вызов XXI века: проблемы образования // Формирование условий для создания единого учебно-воспитательного пространства в вузе : материалы конференции. - Оренбург: ИПК ГОУ ОГУ, 2005. - С.26-31.
15. Постмодернизм как деконструкция ценностных оснований культуры // Ученые записки ООИПКРО. Т.8. - Оренбург: Изд-во ООИПКРО, 2005. - С.3 -11.
16. Толерантность как диалогическое мышление // Толерантность в межконфессиональном и межэтническом взаимодействии : материалы междунар. науч.-практ. конф. - Оренбург: ИПК ГОУ ОГУ, 2005. - С.235-240.
17. ичность в зеркале синергетики // Credo new : теоретический журнал. - СПб. - 2004. - №2 . - С.104-119.
18. Россия в поисках цивилизационной идентичности // Научный вестник Оренбургского государственного института менеджмента : сб. статей междунар. конференции "Россия как трансформирующееся общество: экономика, культура, управление (региональный аспект)". - М.: Логос, 2004. - С.23-27.
19. Понятие "толерантность" в контексте современной культуры // Ученые записки ООИПКРО. Т.7. - Оренбург: Изд-во ООИПКРО, 2004. - С. 3 -10.
20. Социальный смысл Концепции модернизации российского образования // Человек и образование. - Оренбург. - 2003. - №11. - С. 5-13.
21. Духовное состояние личности в модернизирующемся обществе // Научный вестник Оренбургского государственного института менеджмента: Сб. статей регион. науч.-практ. конф. "Россия как трансформирующееся общество: экономика, деловая культура, управление". - М.: Высшая школа, 2003. - С. 133-140.
22. Экранная культура и задачи современного образования // Новые инфокоммуникационные технологии в социально-гуманитарных науках и образовании: современное состояние, проблемы, перспективы развития / Под общ. ред. А.Н. Кулика. - М.: Логос, 2003. - С. 105-112.
23. Человек в обществе транзитивного типа // Ученые записки ООИПКРО. Т.6. - Оренбург: Изд-во ООИПКРО, 2003. - С. 3-19.
24. Культура и личность в модернизирующемся обществе // Credo new : теоретический журнал. - СПб. - 2003. - №4. - С. 81-100.
25. Образование как средство социальной модернизации // Модернизация образования: проблемы и перспективы : материалы регион. науч.-практ. конф. (г.Оренбург, 28-29 ноября 2002 г.). Часть 4. - Оренбург: Изд-во ОГПУ, 2002. - С. 294-304.
26. Национально-региональный компонент государственного стандарта общего среднего образования: культурологический подход // Образование. - 2002. - №6. - С. 22-28.
27. О целях образования в условиях кризиса российской культуры // Ученые записки ООИПКРО. Т.4. - Оренбург: Изд-во ООИПКРО, 2001. - С.3-12.
28. Концепция национально-регионального компонента государственного стандарта общего среднего образования: культурологический подход // Университетский округ : инфор.-метод. журнал ОГУ. - 2001. - №1. - С. 14-17.
29. Духовно-нравственное развитие личности в условиях социальных перемен // Развитие и саморазвитие ученика и учителя : материалы Всерос. науч.-практ. конф. Часть I. - Оренбург: Изд-во ООИПКРО, 2001. - С. 27-32.
30. Качество образования как фактор национальной безопасности (культурологический аспект) // Управление качеством образования : сб. научн. статей. - Оренбург: Изд-во ООИПКРО, 1999. - С. 55-62.

---

1 См. Кара-Мурза С.Г. Исмат и проблема Восток - Запад. М., 2002. С.23.

2 Вишневский А.Г. Модернизация или контрмодернизация: чья возьмет? // Общественные науки и современность, 2004, №1. С. 25.

3 Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Основания синергетики. Режимы с обострением, самоорганизация, темпомиры. - СПб., 2002. - С.147.

  Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по культурологии