Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по филологии  

На правах рукописи

КАШИНА Наталия Константиновна

Онтология мифа в текстах В.аРозанова как генезис

другой литературы

Специальность 10.01.01 Ц русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

доктора филологических наук

Иваново Ц 2012

Работа выполнена в ФГБОУ ВПО

Костромской государственный университет имени Н.А. Некрасова

Научный консультант:        доктор филологических наук, профессор

       ебедев Юрий Владимирович

Официальные оппоненты:        

доктор филологических наук, доцент

Дзуцева Наталья Васильевна,

ФГБОУ ВПО Ивановский государственный университет, профессор кафедры теории литературы и русской литературы ХХавека

доктор филологических наук, профессор

Ёлшина Татьяна Алексеевна,

ФГБОУ ВПО Костромской государственный технологический университет, заведующая кафедрой культурологии и филологии

доктор филологических наук, профессор

Смирнов Сергей Викторович,

НОУ ВПО Институт управления (Ярославский филиал), профессор кафедры общегуманитарных и естественно-математических дисциплин

Ведущая организация: а        ФГБОУ ВПО Нижегородский государственный университет имени Н.И.аЛобачевского

Защита состоится 18 октября 2012 года в 10-00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.062.04 при ФГБОУ ВПО Ивановский государственный университет по адресу: 153025, г. Иваново, ул. Ермака, д.а37, ауд. 403

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ФГБОУ ВПО Ивановский государственный университет

Автореферат разослан  ___ _____________ 2012 г.

Учёный секретарь

диссертационного совета,

доктор филологических наук Е.М.аТюленева

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования.

Серебряный век в России напряжённо и остро переживал кризис европейской культуры, породивший ощущения приближающегося погружения в хаос. Противопоставить этой разрушительной энергии распада можно было только утверждение космоса. Так появляется предпосылка интенсивного мифологического процесса в литературе: Стремление выйти за социально-исторические и пространственно-временные рамки ради выявления "общечеловеческого" содержания <Е> было одним из моментов перехода от реализма 19ав. к искусству 20ав., а мифология в силу своей исконной символичности оказалась удобным языком описания вечных моделей личного и общественного поведения, неких сущностных законов социального и природного космоса1.

В современном литературоведении утвердился термин неомифологизм, обозначающий собственно авторское мифотворчество. Так В.А.аКелдыш, рассматривая неомифологизм как родовую черту модернистской литературы, отметил, что миф явился способом утверждения приоритета вечных ценностей над временными: онтологизм, бытийное начало определяли понимание исторической жизни. Ключевыми словами, обозначающими художественный творческий процесс стали мифо- и жизнетворчество. При этом художественный текст нередко доминировал над реальной жизнью, подчинял её своей логике.

В творчестве В.аРозанова осуществлялась иная модель. В основе его интереса к мифу лежит насущная, жизненно важная потребность найти онтологические основания бытия человека. Неоцененный современниками первый труд писателя и мыслителя О понимании был попыткой обозначить смысл и цель жизни человека, его место в космосе. Предчувствуя свой путь в творчестве, он именно в этом трактате сформулировал представление о превосходстве поэзии над художественной литературой как истины над вымыслом.

В многообразном явлении модернизма в России В.аРозанову принадлежит особое место. Другая литература (это определение принадлежит самому писателю - автору Уединённого) рождалась на грани философии, поэзии, этики. Подобное нерасторжимое синкретическое единство вполне соотносится с понятием миф. Именно с позиции мифа снимается проблема парадоксальности и непредсказуемости розановских текстов, открывается целостность его мировоззрения.

На предмет надо иметь 1000 точек зрения. Не две и не три: а - тысячу2, - определил В.аРозанов координаты действительности в Мимолётном. Но эти тысячи точек зрения устремлены в одном направлении - к постижению целостности бытия. Поэтому в теме нашего исследования на первый план вынесено понятие Онтология мифа.

Историческая судьба российской гуманитарной науки сложилась драматично. Выйдя к глубоким открытиям, она оказалась на долгие годы неизвестной. Ярким примером может быть названа работа А.Ф.аЛосева Диалектика мифа - рефлексия современного философу мифологического процесса. Добавим: сама книга является талантливой формой репрезентации личностного мифа её автора. Трактовка мифа А.Ф.аЛосевым является теоретическим основанием предлагаемого исследования творчества В.аРозанова.

В.аРозанов обладал удивительной чуткостью и прозорливостью. Вглядываясь в литературный процесс конца 19 - начала 20авв., он заявил: Е весь "реалистический период" в русской литературе естественно и сам в себе закончился; дозрел и наконец "перезрел" <Е> дальше идти здесь некуда <Е> приблизительно после "Анны Карениной" для русской литературы настала пора новых исканий, новых попыток3.

Цель этих исканий виделась В.аРозанову за пределами собственно литературы как художественного творчества, уподобившегося, технологическому процессу: Декадентство, символизм, "стилизация" - во всём этом литература заметалась, ища не повторять то, что было пройдено, что было прекрасно в расцвете и созревании, но совершенно несносно в перезрелом виде4

Однако В.аРозанов пишет не о новой литературе, что было бы вполне логично в парадигме модернизма, а именно о другой. Писатель понимал, что у него не будет прямых последователей, что его опыт не станет началом литературной традиции. Обвиняя предшествующую классическую литературу в риторичности, дидактичности, излишней назидательности, он видел смысл своего творчества в обращении к частной жизни, которая возводится к онтологическому началу.

Обращения мыслителя к культурному опыту человечества осуществлялись через непосредственное восприятие действительности, её телесного облика. Эта телесность позволяла запечатлеть живой фрагмент рождавшегося нового религиозного сознания, ищущего непосредственного прикосновения к вечной тайне отношения человека к Богу. Она не позволяла эстетическому переживанию отделиться от религиозного опыта, деперсонализировать субъект.

Точечные переживания единений жизни человека с вечными истинами являются содержанием произведений писателя и мыслителя. В этих откровениях рождается розановский космос, миф, обладающий собственной логикой и истинностью.

Другая литература стала порождением и выражением личностного мифа автора. Мы рассматриваем произведения писателя в парадигме мифологического сознания, а в онтологии мифа усматриваем генетическую основу его творчества.

Степень разработанности проблемы.

Феномен литературы В.аРозанова неоднократно становился предметом исследования. Так Ю.Б.аОрлицкий5 в своём монументальном труде отметил полифонизм произведений писателя, широкое понимание словесности, применил понятие графическая проза. Е.П.аКарташова6 подчеркнула яркий индивидуализм, субъективизм, интуитивизм, интимность, психологизм, спонтанность как составляющие розановского стиля.

В.А.аКелдыш7 определил своеобразный розановский жанр как художественно-философскую эссеистику. М.Н.аГромов8 обозначил её характерную черту - философский импрессионизм.

Следует выделить монографию В.А.аЕмельянова л"Другая литература" В.аРозанова (В поисках иных духовных созерцаний)9. Автор монографии увидел главную отличительную черту творчества В.аРозанова в сочетании афористичности и святости, впервые ввёл определение лирический фрагментарный роман, высказал догадку о наличии сквозного главного героя.

С.Р.аФедякин определил своеобразие Уединённого как жанр, выходящий за рамки литературы10.

Библиография розановедческих работ разрастается интенсивно. Особое место в ней принадлежит изданной в 2008 г. Розановской энциклопедии, объединившей исследования известных учёных. Следует отметить актуальные в связи с заявленной нами темой статьи энциклопедии Г.Д.аГачева, А.А.аГолубковой, И.А.аЕдошиной, Л.Ф.аКациса А.Л.аНалепина, А.Н.аНиколюкина, П.В.аПалиевского, С.М.аПоловинкина, А.И.аРезниченко, В.Г.аСукача, В.А.аФатеева.

ичность В.В.аРозанова привлекала к себе внимание ещё при его жизни, но и сегодня эта тема не потеряла актуальность. Причина этого интереса связана не только с неординарностью личности В.аРозанова, но, прежде всего, с неоднозначностью и противоречивостью его мировоззрения.

Священным эмбрионом, святым мыслителем и порочным человеком (М.М.аПришвин), люродствующим и кликушествующим литератором (В.П.аБуренин), Порфирием Головлёвым (В.С.аСоловьёв) называли его современники, но в то же время другие писали о нём тепло и с пониманием глубины мировоззрения писателя.

С.Н.аДурылин подчеркнул в биографическом факте писателя присутствие мировоззренческого начала. Он противопоставил брак по психологии с А.аСусловой счастью в онтологизме <Е> от корня бытия в браке с В.аБутягиной11. Б.А.аГрифцов увидел логику розановского творчества в движении от современности - к осмыслению космической жизни; космоцентризм был отмечен также и В.В.аЗеньковским.

Принципиально замечание современного исследователя жизни и творчества В.аРозанова В.аА.аФатеева: Очень важной особенностью мировосприятия Розанова является то, что он очень тонко чувствует ноуменальное, религиозное начало всех вещей, а своё переживание Бога передаёт как не покидающее его живое ощущение, почти экстатическое состояние непосредственного, личного общения12.

О религиозной составляющей своеобразия розановского творчества неоднократно писали его биографы, в интересующем нас аспекте следует отметить работы В.АаЕмельянова (указанная выше монография), А.А.аМедведева13, Ф.Т.аАхунзяновой14.

Отдельно следует выделить исследования, касающиеся характеристики мировоззрения В.В.аРозанова. В.К.аПишун и С.ВаПишун посвятили свою работу своеобразию его религиозных основ. А.М.аПодоксёнов предложил интерпретацию мировоззрения писателя через концепцию психоанализа З.аФрейда. Необходимо отметить также книгу В.Я.аСарычева15, в которой есть много интересных замечаний, фактов, метких и точных оценок, но так и осталась лишь заявленной тема логика творческого становления. Судя по всему, автор книги вышел к этой проблеме, но увлёкся полемичностью самого материала исследования. Следует также подчеркнуть, что в обозначенных исследованиях просматривается явная потребность в осмыслении соотношения розановского творчества с элементами онтологической и апофатической поэтик, а также мифопоэтики. Так В.Н.аИльин, обратившись к творчеству писателя, предположил, что в нём присутствует доумное начало, в котором осуществляется лэнтелехийность Розанова. А.Д.аСинявский счёл возможным сравнить стиль писателя с творчеством прот.аАввакума.

Многоаспектное исследование феномена розановских текстов осуществляют авторы издающегося в Костромском государственном университете им.аН.А.аНекрасова журнала Энтелехия. В связи с нашей работой следует отметить статьи А.А.аГолубковой К вопросу об этапах формирования литературной концепции В.В.аРозанова, И.А.аЕдошиной  Структурно-семантическая природа розановских "листьев", Т.А.аЁлшиной Два разговора об Апокалипсисе, И.В.аКондакова л"Последний писатель" В.аРозанов между консерваторами и радикалами, Русская литература-POST: у истоков культурного самосознания, А.А.аМедведева л"Записки из подполья" Ф.М.аДостоевского как парадигма в религиозно-философской рефлексии В.В.аРозанова.

Имя В.В.аРозанова присутствует в названиях кандидатских и докторских диссертаций. Выделим среди них наиболее значимые. В диссертации А.П.аСеменюка трактат О понимании рассматривается наряду с идеями Дильтея, Хайдеггера, Гадамера, с другими традициями европейской науки. Однако стоит заметить, что автор излишне прямолинейно трактует связь О понимании, Уединённого и Опавших листьев. В диссертации В.Г.аПолюшиной Художественно-философская трилогия В.В.аРозанова: "Уединенное", "Опавшие листья": образ автора и жанр подчёркивается значение Уединённого как вершинного произведения писателя, в основе жанра которого лежит синтез философского и эмоционального образа; автор вплотную подошла к пониманию коммуникативной природы произведений писателя.

Филологический подход к произведению не возможен без исследования языковых средств, в чём убеждает работа Е.П.аКарташовой. Особенно следует отметить книгу А.И.аФомина, в которой выявлена природа символов в произведениях писателя, рассмотрены соотношения феноменального и ноуменального планов бытия с точки зрения лингвистики.

Опыт отмеченных исследований показывает, что творчество В.В.аРозанова требует к себе особого, нелинейного, подхода. Природу другой литературы невозможно выявить, не обращаясь к мифу как новой парадигме творчества. Это обстоятельство обусловило внимание к различным аспектам мифа, его природы, к проблеме мифотворчества. В своей работе мы обратились к исследованиям, позволяющим увидеть миф как специфическую форму сознания.

В.Г.аСукач16 неоднократно настаивал на том, что загадка В.аРозанова и как мыслителя, и как писателя кроется в мифологизме его сознания. Категорично высказался об этом А.М.аПятигорский17, назвав В.аРозанова мифологической личностью, носителем мифологического сознания. Н.Ф.аБолдырев в своей монографии разграничивает понятия творчество, сознание и миф, противопоставляя последний реальной до физиологичности жизни или метафизике. В монографии Е.Ю.аГруздевой осуществлён культурологический подход к анализу розановского мифа18. Справедливо отмечая связь чувственного и сверхчувственного в мифе, автор делает значимую оговорку о том, что мыслитель использует миф для объяснения сути религии. Как и в монографии Н.Ф.а Болдырева, миф выступает в качестве средства, в то время как понятие мифологическое сознание предопределяет его самостоятельную сущностную ценность.

В понимании мифа мы исходим из его интерпретации А.А.аПотебнёй, А.Н.аАфанасьевым, А.Ф.аЛосевым, Ю.М.аЛотманом, В.Я.аПроппом, З.ГаМинц, М.аЭлиаде, В.Н.аТопоровым, А.М.аЛобоком, К.аХюбнером. Особое значение имеет трактовка мифа А.Ф.аЛосевым. Как замечено О.А.аЖуковой, лизбранный Лосевым аспект философии мифа раскрывает онтологическую данность сознающего себя субъекта19. Категория сознания в интересующем нас ракурсе раскрывается в работах А.М.аПятигорского и М.К.аМамардашвили, С.аЛангер, Э.В.аИльенкова.

В современном литературоведении проблемы художественного сознания и мышления представлены в исследованиях М.Л.аГаспарова, Н.В.аДзуцевой, В.В.аЗаманской, В.А.аКелдыша, В.В.аПолонского, И.С.аПриходько, В.И.аТюпы, В.И.аХрулёва, З.Я.аХолодовой. Исследуя формы литературной саморефлексии в русской прозе первой трети ХХ века, М.А.аХатямова20

уделяет большое внимание толкованию процесса мифотворчества как собирания, синтезирования мира, что, в свою очередь, делает актуальными понятия метатекст и метасюжет. Эти категории характеризуют творчество В.аРозанова.

Расширение спектра тем исследования творческого наследия В.аРозанова определяет выбор методов его изучения. Продуктивными являются в данном случае герменевтический, сравнительно-исторический, сравнительно-типологический, структурно-семантический, биографический методы исследования, а также приёмы лингвистического и текстологического анализа. Ещё в начале ХХ века П.Н.аСакулин заявил о необходимости культурологического метода в филологии. В плодотворности этого подхода красноречиво убеждают труды Д.С.аЛихачёва, С.С.аАверинцева, Б.М.аГаспарова. Особую значимость этот метод приобретает в литературоведческих исследованиях, обращенных к Серебряному веку, когда сама культура воспринималась литераторами как самостоятельный персонаж: её судьба глубоко осмысливалась и переживалась в творчестве.

Актуальной в контексте нашей работы является проблема понимания текста как самостоятельного феномена. Идея самопорождающегося текста имплицитно и явно присутствует в работах П.аФлоренского и самого В.аРозанова. Этот аспект изучения творчества В.аРозанова как представителя модернизма в литературоведении является неисследованным.

Обозначенные нами аспекты изучения творчества В.аРозанова убеждают в необходимости системно-синергетического подхода к его исследованию, предполагающего определение литературы как сомоорганизующейся системы.

Научная новизна исследования состоит в следующем:

1. Осуществлён новый подход к изучению творчества В.аРозанова: генезис другой литературы раскрывается через исследование процесса становления мифологического сознания и рождение личностного мифа писателя.

2. Онтология мифа как основа творчества В.аРозанова впервые оказывается предметом литературоведческого исследования.

3. Выявлены основные онтологические темы в произведениях В.аРозанова:

аБог и человек;

абессмертие;

авозвращение: к истокам слова (лвечный филолог), к культурно-историческим (Египет), ветхозаветным (Библия) основам творчества, к догуттенберговской эпохе (лрукописность).

4. Выявлены различия в понимании процесса творчества Вяч.аИвановым, П.аФлоренским, В.аРозановым в парадигме восхождение - нисхождение, позволившие увидеть истоки своеобразия розановских произведений как осуществления восхождения с читателем-другом.

5. Впервые обозначен термином лэпифания жанр розановских произведений - лирических миниатюр, воплощающих момент восприятия онтологических сущностей, включая и моменты обращений к  Богу.

6. В контексте поэтики филологического романа представлено жанровое своеобразие переписки писателей (книга Литературные изгнанники).

7. Выявлены способы становления символов в произведениях В.аРозанова в их многообразии (освоение пространства общекультурных символов, их проживание, концептуализация образа, мифологизация исторической реальности).

8. Концепция текста как самопорождающейся структуры, а не лискусственного логического здания (В.аРозанов), идеи П.аФлоренского о способности текста лорганизовываться изнутри позволили увидеть неоднородность творчества писателя. Созданные в период наиболее активного мифологического процесса Уединённое и первый короб Опавших листьев органично воплощают идею свободной структуры. Собирая второй короб, Апокалипсис нашего времени, автор продумывал изначально принцип организации текста (хронологический - во втором коробе, сочетание удлинившихся прозаических фрагментов с поэтическими в Апокалипсисе).

Другая литература В.аРозанова испытывает в своих онтологических устремлениях активное влияние мифологического сознания. Исследование этого процесса, предпринятое в предлагаемой работе, также определяет её новизну.

Объектом исследования являются собственно литературные произведения В.аРозанова (Уединённое, Опавшие листья, Последние листья, Апокалипсис нашего времени, Эмбрионы, Мимолётное, Сахарна, Смертное), переписка (Литературные изгнанники), а также его трактат О понимании и статьи, объединённые в книги.

Предмет исследования: онтологическое содержание мифа В.аРозанова как основание другой литературы.

Целью диссертации является исследование феномена другой литературы и возможностей репрезентации в текстах мифа В.аРозанова как онтологической сущности.

Задачи исследования:

апредставить истоки творчества В.аРозанова в контексте проблемы онтологии мифа;

апоказать уникальность мифологического сознания В.аРозанова как основу творчества;

авыявить своеобразие понимания В.аРозановым сущности творческого процесса;

аопределить типологические характеристики текстов, репрезентирующих миф;

аустановить значение и роль символов в репрезентации мифа В.аРозанова;

авыявить своеобразие феномена другой литературы в саморефлексии В.аРозанова;

аисследовать основные мифологические сюжеты в творчестве В.аРозанова.

Теоретические и методологические основы исследования обусловлены целью и задачами исследования, ориентированного на выявление специфического содержания литературного процесса Серебряного века в контексте проблемы актуализации мифологического сознания.

Теоретико-методологической базой исследования стали труды Я.Э.аГолосовкера, ЗинченкоаВ.Г., К.аЛеви-Строса, А.М.аЛобока, А.Ф.аЛосева, Ю.М.аЛотмана, Е.М.аМелетинского, З.Г.аМинц, А.А.аПотебни, Г.Г.аШпета, М.аЭлиаде, В.Ф.аЭрна, К.Г.аЮнга, в которых раскрывается специфика мифологического сознания и возможности его изучения.

В интерпретации текстов исследование опирается на труды М.М.аБахтина, Б.Ф.аЕгорова, Т.А.аКасаткиной, С.М.аКлимовой, Г.П.аКозубовской, И.А.аКребель, Е.М.аМелетинского, З.Г.аМинц, Ю.Б.аОрлицкого, А.аПайман, А.А.аПотебни, В.Я.аПроппа, В.И.аТюпы, В.Б.аШкловского, В.Н.аТопорова.

Исследование строится на понимании специфики исторической поэтики в трудах С.С.аАверинцева, С.Н.аБройтмана, В.В.аБычкова, Б.М.аГаспарова, В.А.аКелдыша, И.В.аКондакова, С.И.аКормилова, Д.М.аМагомедовой, В.В.аПолонского, И.С.аПриходько, Н.Д.аТамарченко, В.И.аТюпы.

В понимании специфики розановских текстов в контексте русской литературы мы следовали за работами В.А.аФатеева, В.Г.аСукача, А.Н.аНиколюкина, А.Л.аНалепина, Г.аНыкла, П.В.аПалиевского, К.Г.аИсупова, А.М.аПанченко, Ю.В.аЛебедева, Г.П.аКозубовской, Г.Б.аКурляндской, И.С.аПриходько, В.И.аМильдона.

Методология исследования основывается на системно-синергетическом подходе, включающем сравнительно-типологический, семиотический, структурный, историко-функциональный, культурологический методы, а также приёмы лингвистического анализа.

Положения, выносимые на защиту:

1.В.В.аРозанов, остро воспринявший необходимость новой парадигмы сознания и творчества, явился подлинным модернистом. Феномен В.аРозанова писателя и мыслителя раскрывается через категорию мифа как непосредственного обращения к онтологическим основам жизни. Целостность его восприятия мира обусловлена синергетическим единством и взаимодействием различных систем: культуры, природы, общества, литературы, философии. Миф В.аРозанова не творится им, а переживается во всём многообразии и противоречивости, что предполагает в творчестве писателя и мыслителя другую логику - логику парадокса.

2. Генетической основой феномена другой литературы В.аРозанова является онтология мифа. В дискурсе онтологии частная жизнь, о которой писал В.аРозанов как о цели своего творчества, приобретает особый статус: в ней осуществляются космические процессы. Так рождается физиокосмос, а физиология подобно древним грекам трактуется как постижение жизни. На этом понимании основано неприятие В.аРозановым тенденции в европейской и российской культуре декаданса, ведущей к тотальной эстетизации действительности, её подмене иллюзорной художественной реальностью, утратившей жизненный смысл.

3. Основные онтологические темы в произведениях В.аРозанова скрепляют единство его разнообразного творчества, устремлённого к поискам путей к Богу, достижению бессмертия через освоение исторического опыта культуры.

4. Понимание творческого процесса В.аРозановым может быть интерпретировано через эпифанию как осуществление первоформы. Сопоставление розановской трактовки творчества с идеями Вяч.аИванова, П.аФлоренского убеждает в её уникальности: В.аРозанов не пишет свои произведения для читателя, а осуществляет своё восхождение к онтологическим основам жизни вместе с ним.

5. Всё творчество В.аРозанова являет собой метатекст, в основе единства которого лежат символы, обладающие свойством порождать мифологические сюжеты. Лирическое воплощение мифа осуществляется в собственно художественных произведениях писателя, феномене другой литературы.

6. Своеобразие поэтики другой литературы составляют:

аотказ от художественности как иллюзорности,

аосвобождение от риторики,

аповышенное внимание к внутренней форме слова,

аиндивидуальные синтаксис и пунктуация,

аактивное обращение к невербальным средствам создания образа (поэтика запахов, фонетика, визуальная графичность текста, осязание),

амножественность точек зрения на предмет как свобода от линейной логики, актуализация фрагмента структурного элемента теста;

анепреднамеренность структуры текста как самоорганизующегося хаоса.

7. Становление символов в произведениях В.аРозанова осуществляется через освоение пространства общекультурных символов, их проживание, концептуализацию образа, мифологизацию исторической реальности.

8. Термин лэпифания определяет жанр розановских произведений - лирических миниатюр, воплощающих момент восприятия онтологических сущностей, включая и моменты обращений к Богу.

10. Жанровая природа переписки писателей (книга Литературные изгнанники) является вариантом филологического романа.

11. В творчестве В.аРозанова реализуются следующие мифологические сюжеты: Русская литература, История как трагический миф бытия, Апокалипсис как борьба за космос. В результате их исследования выявляется сложность восприятия жизни автором, его личностный миф жизни в Боге.

12. Миф как зеркало личности В.аРозанова отражает цельность его натуры, стремящейся найти космические основания жизни.

Теоретическая значимость диссертации определяется тем, что на основе полученных результатов возможно развитие нового вектора научных исследований: выявление генезиса литературы Серебряного века через обращение к природе мифа.

Творчество В.аРозанова анализируется в диссертации как репрезентация онтологии мифа; прослеживается становление принципов другой литературы в рефлексии В.аРозанова; выявляются мифологические тенденции в творчестве его предшественников; рассматривается проблема онтологии творчества, что способствует постижению уникального наследия писателя и мыслителя.

Практическое значение исследования состоит в том, что его результаты могут использоваться при дальнейшем изучении творчества Розанова. Итоги работы могут быть полезными при анализе проблем мифа и мифотворчества в русской литературе Серебряного века, при сравнительном изучении русской и западноевропейской литератур и культур в целом.

Материалы и выводы диссертации могут быть использованы также в чтении курсов История русской литературы ХХ века, Теория литературы, в разработке учебно-методических пособий для студентов, при подготовке спецкурсов и спецсеминаров, посвящённых изучению отдельных аспектов литературы и культуры Серебряного века.

Достоверность научных положений и выводов диссертации обеспечивается фундаментальным характером поставленной проблемы, её обоснованностью, выбором необходимых для её решения методов исследования, опорой на данные других гуманитарных наук (философии, психологии, культурологии), апробацией полученных результатов.

Апробация работы. Основные положения диссертации излагались в докладах на международных, всероссийских, межвузовских научных конференциях в период с 1997-го по 2011 годы, в том числе: Н.А.аНекрасов: Современное прочтение: К 180-летию со дня рождения русского национального поэта (Кострома, 2001), Синтез в русской и мировой художественной культуре (Москва, 2003), л100 лет после Чехова (Ярославль, 2004), Грехневские чтения (Нижний Новгород, 2006, 2007, 2008), Проблемы семантики языковых единиц в контексте культуры (лингвистический и лингвометодический аспекты) (Кострома, 2006) Художественный текст и культура (Владимир, 2006, 2007), Диалог культур - культура диалога (Кострома, 2007), Духовно-нравственные основы русской литературы (Кострома, 2007, 2009), Стихия и культура, (Москва, 2008), в ежегодных конференциях Межрегионального научного центра по сохранению и изучению творческого наследия В.аРозанова и П.аФлоренского КГУ им.аН.А.аНекрасова: Василий Розанов в бытии культуры (2001), Ноуменальный Розанов (2002), Философия и поэтика текстов В.аВ. Розанова "Уединённое" и "Апокалипсис нашего времени" (2003), Василий Розанов в культурно-историческом пространстве России (2004), Наследие Василия Розанова и концептуальные модели культуры XX - XXI веков (2005), л"Провинциальные" сюжеты в творческом наследии Василия Розанова (2006), Павел Флоренский: тексты и смыслы (2006), Василий Розанов и русская литература (2007), Тексты Розанова: контексты и мифологемы (2008), л"С вершины тысячелетней пирамиды": русская литература в розановских текстах (2009), Лингвокультурология священника Павла Флоренского (2009), л"Пропилеи на Волге": Костромская земля в отечественной культуре (2010). лПропилеи на Волге - 2011 "Мотив изгнания и возвращения в русской культуре (В.В.аРозанов, свящ. П.А.аФлоренский, М.М.аПришвин, Е.В.аЧестняков, Н.Н.аСтрахов, А.А.аЗиновьев и другие)" (2011).

Результаты исследования использовались в процессе преподавательской деятельности в Костромском государственном университете им.аН.А.аНекрасова при чтении курсов Розановский миф русской литературы, Костромская культура в трудах В.аРозанова и П.аФлоренского, История художественной культуры Костромского края.

Основное содержание и выводы диссертации отражены в публикациях, среди которых - монография, статьи в научных журналах и сборниках, в том числе - 13 статей в изданиях, рекомендуемых ВАК для опубликования основных результатов исследований. Общий объём работ составляет 32,7 п.л.

Структура и объём исследования. Диссертация состоит из введения, 5 глав (28 разделов), заключения и списка литературы, включающего 366 наименований. Общий объём работы - 350ас. (основной текст).

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается выбор темы, обозначается степень разработанности проблемы, раскрывается научная новизна, формулируются цель и задачи исследования. Определяются объект и предмет исследования, характеризуются его теоретико-методологические основы, описывается источниковая база исследования. Излагаются основные положения, выносимые на защиту, высказываются соображения о теоретической и практической значимости результатов исследования.

Глава 1. лТеоретико-методологические основы изучения текстов В.аРозанова.

В разделе 1.1. Миф как онтологическая сущность излагаются стратегические принципы исследования, уточняются понятия миф, мифологическое сознание, лонтология мифа, текст, необходимые для понимания специфики литературного творчества В.В.аРозанова.

Рождавшаяся под пером В.аРозанова другая литература (это определение принадлежит самому писателю - автору Уединённого) находилась на грани философии, поэзии, этики. Подобное нерасторжимое единство вполне соотносится с синкретизмом мифа. Кроме того, с позиции мифа снимается проблема парадоксальности и непредсказуемости розановских текстов, открывается целостность его мировоззрения.

Ю.М.аЛотман, З.Г.аМинц, Е.М.аМелетинский в статье Литература и мифы утверждают, что доминировавшее в дописьменную эпоху мифологическое сознание в период письменных культур оказалось почти подавленным дискретным, логико-словесным мышлением, но окончательно устранить мифологическое из сознания невозможно в силу гетерогенности последнего.

Процесс актуализации мифологического сознания вызревал в русской литературе на протяжении столетия, однако своей кульминации достиг к его финалу. Именно тогда с особой остротой встала проблема постижения сущности жизни, преодоления хаоса действительности космосом мифа.

Чтобы выявить и описать отношения мифа и текста, необходимо обратиться к анализу произведений с позиций онтологической поэтики21 и мифопоэтики22. В этой связи сошлёмся на работы А.В.аКарасева, А.АаЛисичного, О.М.аНаговицына, Т.А.аКасаткиной, С.ЛаТюкиной. Следует отметить также исследования В.П.аРакова, В.П.аОкеанского, Ж.Л.аОкеанской, относящиеся к интересующей нас проблеме.

В разделе представлены характеристики философского основания актуальности мифологического сознания, обозначены мифологические интуиции в литературе и науке ХIX века, сделаны предварительные замечания о своеобразии творчества В.аРозанова в аспекте мифопоэтики.

Формирование писательской личности В.аРозанова шло под непосредственным влиянием представителей мифологической школы в русском литературоведении, многие интенции его творчества совпадают с идеями младших современников - А.Ф.аЛосева и М.М.аБахтина.

В разделе 1.2. Архетипическая природа символа и мифа подчёркивается, что выполняя свою основную функцию - утверждение гармонии, преодоление хаоса космосом, миф, в то же время, выполняет и другую, не менее важную функцию первичного дорефлексийного восприятия мира: первоначальный поиск его (мира) ноуменальной сущности. Выполнение этих функций и обеспечивает символ.

Проблема жизнеспособности символа становится актуальной, когда мы рассматриваем его функционирование в культурной среде. Суть этой проблемы в том, что в результате культурного процесса символ в какой-то момент утрачивает свою диалектическую природу и застывает в знаке, а тот, в свою очередь, стремительно теряет образную структуру - выполняет только информационную роль, тяготеющую к ясности и однозначности. В результате создаётся ситуация, когда необходимы специальные исследования, восстанавливающие смысловое наполнение символа.

Возможность запустить снова механизм рождения мифа, но с учётом изменившегося мира, даст надежду обрести символ вновь. Возвращение к нулевой точке мира и пленение - забвение - архетипические сюжеты, которые лежат в основе этого механизма.

Особо подчёркивается значение архетипического сюжета лпленениеаЦ забвение, которое становится результатом слишком глубокого погружения в эмпирику жизни. М.аЭлиаде выделяет этот сюжет в индийской и гностической мифологии, отголоски его мы встречаем в народных волшебных сказках (например, Финист - ясный сокол), где спасти героя от окончательного забвения помогает некий предмет или знак, возвращающий его к жизни.

Подобные потери-обретения сопровождают культуру во всей её истории, но возрождение в культуре осуществляется не посредством волшебных предметов, а через наиболее способных к такой деятельности избранников. Ещё с древних времен человек должен был обладать определёнными возможностями, чтобы прикасаться к мифу: иметь воображение, особые способности, необходимую подготовленность. В этом контексте В.аРозанов может быть наделён статусом культурного героя23.

В разделе 1.3. Мифопоэтическая парадигма "другой" литературы отмечается, что в конце XIX - начале ХХ века место пророка и жреца принадлежит поэту (или писателю) - мыслителю, который в значительной мере осознаёт свою миссию. Эта миссия реализуется в текстах новой литературы. Её качественное отличие определяется смещением центра творчества на сущностные аспекты, что, в свою очередь, обусловливает появление особой, онтологической поэтики.

Изменяется, возрастая, роль читателя, которому предстоит самому переживать рождение текста и смысла, восстанавливать его конструктивные принципы. Обращение к собственно-литературным текстам В.аРозанова24 убеждает в актуальности сказанного.

В ХIX веке особую значимость получила поэтика фрагмента, появившаяся в романтизме, но оказавшаяся наиболее востребованной в европейской традиции текстов философии жизни. В представленной работе подчёркивается, что фрагмент изначально ориентирован на онтологический статус: он самостоятелен, но реализуется в контекстуальном целом. Целое перерастает рамки конкретного произведения в сверхтекстовое единство25. Появление фрагмента как основной структурной единицы в собранных и опубликованных автором Уединённом, Опавших листьях, Апокалипсисе нашего времени принципиально важно: открывается перспектива присутствия бесконечно разных точек зрения на тот или иной предмет. При этом вполне допустимо, что эти точки зрения могут противоречить друг другу в парадигме линейной логики.

Своеобразие отношений мифа и литературы требует особого методологического подхода. В отечественной мифологической школе сложилась своя, отличная от западноевропейской, тенденция, направленная на изучение целостного мировоззрения. Говоря о становлении рождающейся науки, А.Л.аТопорков пишет: Характерная для Буслаева особенность построения научного дискурса заключается в том, что конкретно-научное видение проблематики сочетается с философски-эстетическим. Одно значение термина словно поверяется другим, вступает с ним в своеобразный диалог, благодаря чему понятия теряют свою определенность и приобретают дополнительную смысловую глубину26. Школу этой мысли прошёл и В.аРозанов, вспоминавший с теплотой своего учителя в коробе первом Опавших листьев.

Отличительная черта русской мифологической школы выражена в статье А.Н.аВеселовского Сравнительная мифология и её метод: С методом явится и будущая наука мифологии, задачи которой я не иначе могу определить себе, как назвав её наперёд психологией мифического процесса27. Глубокое понимание её специфики помогло отечественным учёным уже в XIX веке избежать редукционизма. Обращаясь к идеям А.Н.аВеселовского, А.Л.аТопорков резюмирует: Проблема метода стояла перед Веселовским не как проблема выбора или самоопределения, а как проблема подбора и синтеза. То здание научной теории, которое строил Веселовский, в принципе имело синтетический характер28. Подобный методологический синтез вполне применим и к литературным текстам сложной, ориентированной на миф природы.

Углублённое погружение в какой-либо отдельный текст предполагает также комплексное исследование литературного произведения, целостный анализ, позволяющий увидеть его элементы и архитектонику. В этой связи подчёркивается особая значимость слова у В.аРозанова, где выявляется онтологизм слова-мифа, предполагающего здесь и сейчас переживаемую реальность. Слово-символ (миф) устремлено к восстановлению райской непорочности мира. Стоит, однако, заметить, что оно не изобретается, а обновляется в произведении.

Подводя итоги первой главы, подчеркнём, что теоретико-методологические основы изучения текстов В.аРозанова определяются коммуникативными отношениями мифа и текста, требующими особой исследовательской позиции. Эта позиция определяется синкретичной природой мифа, которая предполагает многообразие методов (историко-литературного, культурологического, философского, лингвистического, структурно-семантического), составляющих системно-синергетический подход в исследовании.

Глава 2. Творчество и "понимание" в рефлексии В.аРозанова.

В разделе 2.1. Онтология творчества в трактовке Вяч.аИванова, П.аФлоренского и В.аРозанова уточняется, что под онтологией творчества понимается, во-первых, устремлённость его к бытию, а во-вторых, сущность самого процесса творчества - онтологизм поэтики и онтологизм творческого процесса. Именно в этом смысле творчество стало предметом осмысления в литературе рубежа 1920 вв.

Уже в первом труде О понимании В.аРозанов предваряет будущую формулу творчества, где автору отводится роль проводника, медиума. Процесс творчества в данном случае может быть определён как процесс исхождения творческой сущности.

В основе концепции творчества Вяч.аИванова лежит аристотелевская формула восхождение-нисхождение. Усложняя её, автор обозначает актуальность границы, разделяющей не столько составляющие процесса, сколько участие в нём условно разделённых человека и художника. Однако это разграничение - человек и художник - нарушается сразу же, как только автор описывает линии восхождения и нисхождения, - уже само восхождение есть зачатие художественного произведения, которое кульминационным моментом включает эпифанию29, названную Ивановым дионисийской. Альтернативой дионисийской эпифании автор называет аполлинийский сон. Однако, там, где у Ницше рождается трагедия (трагедия современной культуры), у Вяч.аИванова происходит синтез этих начал.

Для П.аФлоренского ивановская формула творчества становится изначальной. Однако у Вяч.аИванова параллель дионисическое - аполлонистическое указывает на способ отношения к высшей сущности, а у П.аФлоренского дионисическое открывает для души путь в область невидимого, аполлоническое же есть само видение мира духовного.

Восхождение по В.аРозанову строго направлено. В художественной практике восхождение-нисхождение - процесс субъективный, но регламентированный: форма, найденная автором, вторична: она лишь воплощает результат проникновения за грань очевидного, розановское же восхождение есть движение к первоформе, форме форм.

Её можно назвать, воспользовавшись термином А.А.аПотебни, внутренней формой слова. В статье, посвящённой Песне песней, В.аРозанов демонстрирует способ сохранить жизненность слова как накопление семантических составляющих словесного комплекса. Здесь можно встретить и этимологические фрагменты, и культурные реалии, но все эти составляющие - лишь штрихи, из которых складывается пульсирующий образ. Отношение В.аРозанова к слову сопоставимо с тем, как воспринимается оно в текстах Достоевского. Т.А.аКасаткина пишет о том, что писатель Е даёт слову быть, смиренно отступает в сторону, позволяя слову раскрыть всю заключённую в нём реальность, что и создаёт необыкновенную многослойность и многоплановость его произведений30.

Розанов-филолог наслаждается словом в его бесконечном многообразии, но всегда помнит о неразрывной связи земного и небесного, дольнего и горнего. Если христианское отношение к миру человека предполагает его преображение, то в произведениях Розанова существующий мир принимается как совершенное творение Господа, которое постигает человек в слове. Таково слово, не творящее мир, а запечатляющее его гармонию как воплощение Божественного замысла.

Таким образом, произошло изменение статуса творчества как формы бытия. Если процесс восхождения-нисхождения предполагает постижение духовных сущностей и их выражение в образе, то у В.аРозанова осуществляется разложение феноменов этих сущностей до элементарных составляющих, ибо только единичное и частное, ничтожное по своему значению, может быть предметом непосредственного, прямого познания31.

Сопоставление концепции творчества В.аРозанова с концепциями Вяч.аИванова и П.аФлоренского позволяет уяснить суть творческого процесса как восхождения в онтологическое пространство, которое автор предполагает совершать вместе с читателем, погружая его в непосредственное проживание момента явления высших сущностей.

Раздел 2.2. Трактат О понимании как ключевое произведение В.аРозанова раскрывает значение первого произведения В.аРозанова, которое определило его будущее творчество. Трактат написан В.аРозановым в самом начале его творческого пути, но уже в нём просматриваются очертания нового мироощущения, мировосприятия и миросозерцания. Феномен понимания, по Розанову, типологически совпадает с современным представлением о мифе: оно стремится к непосредственному переживанию, способно принимать противоположное в жизни, при этом не утратить цельность, - этот мир понимания, рождающийся как вторая жизнь, открывает глубокую перспективу для созерцания Единого.

В.аРозанов не называет миф в своём трактате, но упорно стремится воспринять мир во всём многообразии и противоречивости, слиться с Космосом, при этом заботится о подлинности этого восприятия, согревает знания теплом жизни, стремится приблизиться к истинному Творцу.

Автор подчёркивает глубокий антагонизм науки и философии. Однако, предполагает мыслитель, есть третье, что может быть поставлено наряду с ними, чего не может коснуться сомнение, и что способно послужить к раскрытию природы, границ и строения обозреваемого. Это - Понимание32.

Подчеркнём: в отличие от современников, В.аРозанов не ставит цель создать новое учение, его задача - достичь подлинного состояния единения с Творцом. Отсюда и любовь мыслителя к конкретностям, к элементарным ощущениям: в их подлинности нельзя усомниться. Поэтому трактат О понимании не сводится к гносеологическим проблемам, это, прежде всего, онтологические откровения.

Таким образом, высшим способом постижения многообразной действительности В.аРозанов назвал понимание, итоговая формула которого приводится мыслителем в заключение трактата: Оно есть знания, такие и так соединённые, что ни до появления их разум не может почувствовать себя вполне и навсегда удовлетворённым, ни после их появления - оставаться ещё не удовлетворённым; это есть то, что заканчивает собою деятельность разума, приобретая что-то, он от искания переходит к созерцанию, после чего он довлеет в себе, не ищет, не спрашивает более; и не может уже искать, не в силах более спрашивать33.

Цельность понимания, его завершённость, объясняется тем, что ему присуще изначальное знание своих объектов: всё познаваемое распределено уже в нём, лежит содержимым в его формах, но только закрытое ещё, непознанное; раскрывать это лежащее внутри его, познавать единичное и строго определённое - это всё, что здесь остаётся разуму34. Если наука и философия изучают только некоторое и в некотором, то пониманию присуща исчерпанность: вне его нет познаваемых объектов, и в каждом единичном объекте нет познаваемых сторон; и при том оно одно: не только в настоящем, но и в будущем, как возможного, оно не допускает множественности в себе35.

Таким образом, под пониманием В.аРозанов подразумевает уже не мыслительный процесс, а некую реальность, бесконечно выявляющуюся, но всегда целостную. Аналогичная форма названа у философов сферой сознания, в недрах которой коренится ядро личности.

В мире человеческом ничто не пропадает и не исчезает: трансформируются лишь формы, приобретённые культурой. Своеобразный способ вернуть утраченный смысл явлениям и фактам предлагает В.аРозанов: Следует каждую вещь и каждое явление разложить на простейшие, не разложимые далее элементы и смотреть, во что и во что одно и то же входит, как составная часть: всё, связанное общностью какого-либо элемента, будет связано и причинною связью36. Именно так, считает мыслитель, открывается присутствие Существа Единого, Всемогущего и Праведного, восстанавливается связь с Творцом.

В розановской версии творческого процесса автор произведения может быть либо художником-наблюдателем, либо художником-психологом. Предпочтение В.аРозанов отдаёт последнему, одарённому также философским пониманием духа и жизни.

В.аРозанов обосновывает разнообразие творимого и болезненность самого творческого процесса художника-психолога. Но именно писатели этого типа являются не только глубокими художниками, но и мыслителями, и политиками, и моралистами, и философами, именно они способны на религиозное творчество, сопровождаемое сомнениями, анализом. Приводя в качестве примеров имена Лермонтова, Гоголя, Л.аТолстого, Достоевского, автор настаивает: это не простая религиозная восприимчивость, а подлинное религиозное творчество, где сплелись лужасающий атеизм и глубочайшая, восторженная вера: Такой писатель есть удивительное, непостижимое соединение всех тех противоположностей, которые порознь он отражает в образах своих произведений37. Нельзя не отметить своеобразие толкования психологизма автором трактата: в его интерпретации смысл раскрывается непосредственно: исследование души, её переживания процесса онтологических прозрений.

В моментах этих прозрений, противоречивых и непоследовательных с позиции рациональной логики, открывается целостное единство, воплотившее иную логику - логику парадокса. Именно эта логика свойственна мифологическому сознанию. Следует уточнить: искомая целостность осуществляется только на онтологическом уровне, к которому и устремлено творчество В.аРозанова.

В разделе 2.3. Онтологическая поэтика в рефлексии В.аРозанова отмечается, что принципы онтологической поэтики были сформулированы самим В.аРозановым. Саморефлексия Розанова писателя и мыслителя есть один из устойчивых в своём развитии мотивных сюжетов.

20 августа 1897аг. в Новом времени вышла статья, посвящённая другу Розанова, философу Ф.Э.аШперку38. Автор, сопоставив два типа философии по принципу потенциальной способности порождать новые смыслы, отдал предпочтение той, где ярко выражена сила рождения: Эта афористическая и неустроенная философия тесно связана с нашей литературой39.

В небольшой по объёму статье представлены основы онтологической поэтики. При этом слово поэтика имеет самое реальное содержание. В.аРозанов, в частности, пишет: Очень небольшая часть трудов г.аШперка представляет стихотворения; всё остальное - проза. То и другое - философично. Автор прибегает к стихотворной форме или, точнее, к ритмически текущей прозе и поэтическим образам там, где мысль его переходит в чувство, где стремление к истине или тому, что кажется ему истиною, превращается в любовь к ней, в волнение, в восторженное ей поклонение40.

В основе этой поэтики лежит понимание автора как ярко выраженной и сознающей себя в уединении личности. Соответствовать ей должен и читатель, способный проникнуть в индивидуальный мир писателя, стать сотворцом. Только в такой ситуации рождается доверие авторскому стилю, которое может позволить случайность выбора фрагмента как отправной точки на пути к смыслу текста (сам фрагмент В.аРозанов определил как элемент особенной литературы). Поэтика фрагмента предполагает его автономность в процессе образования смыслов. Особым требованием является интимность стиля, подобная интимности эпистолярных жанров, дневниковых записей (лпамятных записок). Все эти характеристики вполне определяют своеобразие собственно-литературных текстов В.аРозанова.

В разделе 2.4. Манифестация "другой" литературы в "Уединённом" В.аРозанова рассматривается своеобразное по форме (первое, ставшее известным художественное произведение) представление рождающейся литературы.

Совсем другая тема, другое направление, другая литература41 определил своё творческое кредо В.Розанов в Уединённом.

В.аРозанов пытается убедить читателя в честности (правдивости), которая у него отождествлена с интимностью.

Другим важным качеством произведения названа натуральность, которая в интерпретации В.Розанова понята как альтернатива художественности, иллюзорности.

Правдивость, искренность и натуральность, по мысли писателя, и есть своеобразная форма психологизма. Цель писания определяется не самим автором, как настаивает В.аРозанов, она подчинена поискам онтологического основания жизни как проявлению Высшей воли. Так выявляется ключевой аспект в толковании правдивости.

В.аРозанов упорно и неоднократно подчёркивает необработанность своего писания. Основанием её является не только покорность Высшей воле, но и стремление к достоверности, что порождает эффект документальности от обозначений обстоятельств написания фрагментов до включения фотографий, бытовых подробностей, что было не раз замечено исследователями вслед за В.аШкловским. Так современный учёный В.А.аЕмельянов определил Уединённое как документально-психологическую прозу. Достоверность, на которой настаивает В.аРозанов, должна подтвердить истинность и искренность его устремления к Богу.

На страницах Последних листьев появится сравнение литературы с великолепным кавказским кинжалом с чернью и серебром для украшения на балах, что никак не сопоставить с розановскими выпотами. Он груб, резок с читателем, но по закону апофатической поэтики - это составляющая тонкого чувства, нежности, любви. В.аРозанов настаивает, ему нужен только тот читатель, который сможет стать его искренним другом, понять и полюбить его:Я не хотел бы читателя, который меня луважает <..> Я хочу любви42.

Уединённое - первое литературное произведение В.аРозанова, по его собственному признанию, стало самым удачным в его творчестве. Именно в нём заявлены и реализованы черты рождавшейся другой литературы.

Раздел 2.5. Проблема восприятия и интерпретации произведения в работах В.аРозанова) посвящён выявлению специфики понимания обозначенной проблемы в статьях мыслителя.

В.аРозанов еще в 1892аг. опубликовал статью Три момента в развитии русской критики43, где выделил три ключевые фигуры: В.аБелинский, Н.аДобролюбов и А.аГригорьев. Следующий этап должен творчески продолжить традицию. Обозначая суть объективной критики 50Ц70-х агг., автор заключает, что она отдельного писателя рассматривала в соотношении с другими, нити в духовной жизни были лисходящие, распространялись по всем направлениям, сплетались с миросозерцанием, чувствами писателей. Теперь перед критикой В.аРозанов ставит противоположную задачу: увидеть в творчестве писателя все входящие нити, что позволит приблизиться к духу самого писателя.

Сопоставление позиций В.аРозанова и Ю.аАйхенвальда в споре о Белинском демонстрирует их понимание основ русской критики. Оба участника спора сошлись в одном: критика должна быть свободна от традиции рассматривать историю литературы как историю общественной жизни. Однако, Ю.аАйхенвальд, сосредоточившись на психологичности, абсолютизировал бессознательное, что и сделало его выводы для В.аРозанова неубедительными. Имманентность критики, принимая за единственную данность произведение, утрачивает полновесность восприятия, в противоположность чему сам В.аРозанов настаивает на иной цели: приблизиться к духу писателя, увидеть его в сложных отношениях с действительностью. Такой многосторонний интерес к автору, согретый сочувствием и любовью к нему, позволяет значительно уточнить и углубить понимание произведений.

Отстаивая мысль о неразрывности личности и творчества, писательства и практической жизни, В.аРозанов открывает способ проникнуть в его собственные произведения, где философия, поэтика и эмпирика жизни сливаются в процессе понимания

Глава 3 посвящена проблеме лМиф и мысль в текстах В.аРозанова (актуальные аспекты восприятия мира и его рефлексия).

Мысль становится эстетической категорией в контексте литературы Серебряного века. Мы вполне разделяем замечание И.А.аКребель: Серебряный век - время, в котором нет жёстких жанровых границ для бытия мысли; мысль объединяет и сплачивает людей, профессионально разных, но поэтически, по способу миропонимания и мирочувствования, по способу состоятельности и чувства времени, эпохи - единых44. Способ миропонимания и более того - мирочувствования, о которых пишет автор процитированных строк, определяется понятием миф.

В разделе 3.1 Телесность мира и символ как генезис мысли и текста в творчестве В.аРозанова рассматриваются аспекты понимания писателем категории телесности в контексте культуры Серебряного века.

Особенное значение имеют для понимания идей В.аРозанова параллели с концептуальными положениями философии П.аФлоренского. Их многое объединяло: и Кострома, и живой интерес к древним культурам, и раздумья о судьбе культурного наследия - ряд этот, очевидно, можно продолжать довольно долго, но, думается, что, принадлежа к разным поколениям, они своими путями пришли к одной модели восприятия действительности, определяющей место человека в мире, лукореняя его.

Мир понимал П.аФлоренский отнюдь не как абстрактность: в своей телесности он должен был восприниматься всеми органами чувств. Зрение, слух, обоняние наделены особой чувствительностью: за цветом, звуком, запахом они способны различать сущность.

Актуализация органолептических образов - свойство европейской традиции, которая реализовалась в декадансе, рассматриваемом М.аНордау как вырождение. В отличие от описанного учёным процесса эстетизации ощущений, сделавшего художника заложником изменённых природных чувств, в отечественной традиции развивалось стремление к полному и подлинному восприятию мира. Эта устремлённость наделяет ощущения способностью к символизации, делает их явлениями космического порядка.

Вкус и обоняние у В.аРозанова есть категории космического, в его иерархии - высшего порядка. Обоняние - путь к бессмертию души. Дыхание, воздух, душа - слова эти восходят к онтологизму, ибо сам Господь вдунул в лице человека душу бессмертную.45 Пахучесть всего живого - вот что делает обоняние космически необходимым: именно оно способно гармонизировать всё, Е наполнить поэзией и волшебством "мир животных" Е и даже обоняние египтян есть собственно символ того же умиления к животным46, - заявляет В.аРозанов, подтверждая, что и запах может быть символом.

И В.аРозанов, и П.аФлоренский ещё в детстве, в период образования своей корневой системы испытали потрясения от обрушившихся экзистенциальных страданий, без которых, впрочем, им не открылось бы величие мира, созданного Творцом. Величие, которое не постигается рассудком, обозначается символами бытия.

В разделе 3.2. Все стали немножко "метерлинками" (генетическая связь идеи и мифологемы в произведениях В.аРозанова) рассматриваются условия, при которых идеи входят в пространство мифа.

П.аФлоренский заметил, что идея непрерывности, возникшая в математике, стала отличительной чертой духовных движений XIXав.. Она овладела всеми дисциплинами, что привело к её вульгаризации. Если абстрагироваться от оценочных характеристик, а слово вульгаризация, безусловно, с существенными оговорками, заменить другим - мифологизация, то мы увидим функцию мифа вводить абстрактную идею в пространство культуры. Именно в этой ситуации оказывается востребованной способность мифа придавать жизненность воспринимаемому явлению, так как в акте мировосприятия активно участвует бессознательное. Об этом говорит А.аЛосев в Диалектике мифа, называя миф дорефлексийным восприятием мира.

В парадигме мифологического сознания концептуальным идеям, определяющим мировоззрение, предстояло приблизиться к мифологеме. Миф - не только умозрительная категория, но и реальное состояние сознания, которое обозначено у А.аЛосева удачно найденным словом диалектика. Любой мифический образ, как минимум, амбивалентен, не позволяет мысли абстрагироваться от восприятия.

Шопенгауэровскую формулу мир как  воля и представление А.аФет, автор перевода произведения немецкого философа на русский язык, уточняет, ссылаясь на Евангелие от Иоанна: логос Божий - источник видимого мира (явление) и невидимого (сила). Этот логос находится вне мира и именно он творит этот мир. А.аФет заметил, что А.аШопенгауэр лишь близится к иксу, лишь Е произвольно останавливается на одном из звеньев причинности47. Разум, с точки зрения А.аФета, составляет лишь мгновенное звено в цепи причинности явлений и заведомо коренящейся на недосягаемой тайне жизни48, он - невозможная и противоречивая точка опоры.

Подобные рассуждения встречаем и в розановском трактате О понимании. Очевидно, шопенгауэровская формула не только освоена русской традицией, но и уточнена: Мир как осуществление Божественной Воли, открывающейся человеку в представлениях. В то время как Западная Европа устами Ф.аНицше довела шопенгауэровский пессимизм до трагизма, русская культура увидела свет.

Особой энергией отмечен символ семя, который является центральным в мифе В.аРозанова. Он может быть представлен как мифологема, результат освоения мифом идеи потенциальности.

В аспекте нашей работы рассматривается способность идеи (концепта) стать мифологемой, реализоваться в личностном мифе, выражающем глубокие ментальные основания. В пересечениях и сопоставлениях мифологемных текстов и открывается самобытность ответов русской литературы на общекультурные онтологические вопросы.

В разделе 3.3. Воплощение пространства мифа в поэтическом творчестве рассматривается категория пространство, обозначающая самостоятельную мифологическую реальность и элемент мифопоэтики.

Вл.аСоловьёва, А.аБлока, А.аБелого, Вяч.аИванова, как и других представителей Серебряного века, объединяло чувство реального жизненного пространства, населённого символами духовной жизни, некая наивность веры в то, что мир их образов и представлений столь же насущен и жизненно необходим, сколько и мир действительности.

Однако следует заметить, что выражение мифа художественным языком в традициях Серебряного века неизменно подчиняло сам миф эстетическому началу, и, несмотря на усиленные поиски нетрадиционных художественных форм, на попытки подчинить музыке как наименее вербальному искусству поэтические средства (например, эстетические поиски и открытия А.аБелого), миф всё же оставался в сфере художественного сознания как литературное явление.

Пространство как категория мифопоэтики может быть наделено разнообразными свойствами. Оно может быть акосмичным (у Гоголя), мистическим (у В.аСоловьёва), мифологичным (у Достоевского). Маркируется подлинно мифологическое пространство присутствием символов, способных развернуться в мифологический сюжет.

Следует уточнить: выделяя в пространстве культуры область мифопоэтического, мы ни в коем случае не отождествляем его непосредственно с мифологическим сознанием. Мифопоэтическое по природе своей есть некий результат творческого художественного акта - тот модус действительности, в котором слово, как утверждал Г.аШпет, является архетипом этой действительности, недействительной действительности.

Мифологизм сознания является качественной характеристикой гетерогенного сознания: он присутствует как свойство сознания вообще, но в силу существующих культурных парадигм его потенция реализуется или остаётся невостребованной.

Наиболее благоприятной культурной ситуацией для реализации мифологического сознания становятся стыки эпох, обозначенные исчерпанностью тех или иных рациональных систем, мировоззренческих априорий. Именно тогда актуализация мифического мышления становится законом, который действует независимо от степени осознания его человеком. Иными словами существует вполне реальное пространство мифа, вступая в которое, человек попадает под действие его законов.

Глава 4. Розановские тексты как символико-нарративные структуры состоит из двух больших разделов: 4.1. Способы символизации в текстах В.аРозанова и 4.2. Проблема структуры розановских текстов и жанр.

В разделе 4.1.1. Г.аШпет и Вяч.аИванов: от знака к реалистическому символу: к характеристике философского контекста в сопоставлении исследуемых трактовок символа уточняется его значение как феномена сознания и творчества. Дифференциация символа Вяч.аИвановым является продолжением идей А.аПотебни, который различал символы как омонимичные явления, строго разделяя символ-образ, поэтический троп и символ как знак подлинной сущностной реальности. Именно реалистический символ осуществляется в мифе, который, по определению Вяч.аИванова, есть объективная правда о сущем. Представление о реалистическом символизме уточняется Вяч. Ивановым через обращение к традиции романтической поэзии, тесно связанной с философией.

Рассуждая об искусстве как исторически конкретной форме национального духа, Г.аШпет делает следующий вывод: Искусство - модус действительности, и слово - архетип этой действительности, недействительной действительности49.

Обращаясь к современному искусству, Г.аШпет подчеркнул вездесущность символизма. Он заметил также, что в отличие от природы, которая просто существует, дух, осуществляясь в той же природе и душевности, восходит к реальному бытию лишь в форме культуры, подобно тому, как и природа обретает смысл только в контексте культуры.

Сопоставление понимания символа Г.аШпетом и Вяч.аИвановым позволяет признать достаточно устойчивой традицию сближения литературы и философии, образа-символа и мысли.

Раздел 4.1.2. Становление символов в текстах В.аРозанова. В трактате О понимании символ понимается ещё слишком условно, существенно не отличается от знака. Но появившийся уже здесь символ семя станет наполняться содержанием и проявлять мифообразующую функцию вплоть до Апокалипсиса нашего времени, где он обозначает противостояние жизни и смерти.

В.аРозанов, вечный филолог, заставляет слово балансировать между бесконечно разрастающимся смыслом и непосредственным восприятием, не позволяет ему оторваться от плодотворной почвы, пусть грубой и неэстетичной, но способной взрастить полновесный колос. Таким словом становится символ, который можно воспринимать всеми органами: вдыхать его запах (не всегда аромат), тонко улавливать интонацию, распознавать его тепло.

Многогранность и жизненность символа передал В.Розанов, используя не только вербальные средства. Так синтаксис и пунктуация позволяют автору передать интонационные модуляции стиха, которые, в свою очередь, воплощают невербализованный смысл.

Символ как микрочастица мифа повторяет его структуру: он, как и миф, может быть представлен в форме пирамиды. В её гранях фиксируются константы значения (чем точнее они повторяют друг друга, тем жёстче грани), а само внутренне пространство пирамиды, её тело, наполнено живыми впечатлениями, обозначенными автором, и имплицитно присутствующими ассоциациями. Подчеркнём, что эти ассоциации пережиты автором и интересны ему в своей итоговой форме. Отсюда - поразительная устойчивость значений символов. Так семя читается во всех текстах однозначно, а фрагменты, посвящённые бабочке, почти буквально повторяются. Эта группа символов наиболее непосредственно и очевидно выражает сущность розановского мифа - идею вечной жизни - и скрепляет единство текстов.

Другая группа состоит из скрытых символов. Их символическое значение не фиксируется специально автором, но всегда присутствует в тексте. Так, например, отдавая предпочтение скульптурному и даже архитектурному мышлению (архитектура, по словам В.аРозанова, бескорыстный вид искусства, где создающий слит с эпохою и народом, где он не возвышается над ними, не выделяет на их фоне своего я) автор неоднократно называет храм, пирамиду.

В Возрождающемся Египте пирамида присутствует как реальная данность, наделённая смыслом. Она становится моделью авторского миро-видения и восприятия: её форма прочитывается и в воронке, и в кирпичном заборе над могилой (Мечта в щёлку). Пирамида - хранительница следов прежней жизни (В.аРозанов подчёркивал значение бескорыстного труда древних художников, создававших свои фрески и скульптуры только для вечности). Отсюда и правомочность, как нам представляется, читательского сравнения её с другим символом времени - песочными часами, иллюстрирующими розановскую формулу вечности как бесконечные возвращения.

В.аРозанов настойчиво пытается избежать формализации слова-символа, его риторичности, используя самые разнообразные возможности в тексте:

асинтаксис и пунктуация сохраняют интонационные модуляции текста, которые наряду со зрительными, органолептическими составляющими позволяют избежать тотальной вербализации смысла,

аинтертекстуальность обеспечивает полисемантичность,

аустремлённость к архетипической основе организует все эти усилия для более полного переживания реальности символа.

Символ может явиться и на основе концептуализации традиционного для литературы образа. Этот путь рассматривается в разделе 4.1.3. Концептуализация образа женщины в творчестве В.аРозанова как путь к символу.

Нетрудно заметить, что В.аРозанов, в отличие от символистов, представляет свою версию Женственности: от образа близкого и любимого светлого человека - к возведению в формулу космогонии. В этой формуле два компонента: Творец миров и Вечная женственность, что в корне отличается от культа Прекрасной Дамы и её рыцаря, Поэта. Мужское и женское слиты в розановской версии в единое: они создают жизненное пространство (лтворец миров и домоводка), преобразуя, каждый по-своему, хаос в космос. В этом сотворении Мира=Дома В.аРозанову оказывается созвучным понимание женственности А.аФетом, в отличие от декадентского, это не мистическая, пугающая своей непредсказуемостью и непознаваемостью Женственность, и даже не alter ego, а самостоятельная, космогонически необходимая личность.

Раздел 4.1.4. Мифологема "Дом" в произведениях В.аРозанова посвящён одной из особо значимых мифологем.

В традицию русской литературы символизировать образ дома писатель внёс своё содержание. Его дом - мифологема, порождающая сюжет о возможности осуществления гармонии. Он награждён эпитетами тёплый, благословенный. Именно такой дом может стать и домашним храмом. Мемориальные квартиры Гёте, Лермонтова, посещённые Розановым, понимаются им как воплощение мировосприятия их знаменитых обитателей. В творчестве Розанова мифологема дом отождествляется с миром, обжитым и уютным.

Дом как один из актуальных образов в русской литературе постепенно накапливал смыслы, восходящие к пониманию значения частной жизни. В.аРозанов увидел архетипическую природу двучлена жизнь - дом.

Дом благословенный и дом без благодати - это два состояния мира как космос и хаос. Космос, подчеркнём, рукотворный, а значит, свободный от внешних, по отношению к человеку, обстоятельств. Дом как единица вечности, собственный лугол в бесконечном мире.

Появившееся в европейской философии направление философия жизни неизбежно актуализировало мифологическое мышление, порождая интенсивный мифологический процесс в культуре. Обретя свою философию жизни, В.аРозанов вступил окончательно в мифологическую пору, о чём совершенно справедливо свидетельствовали его исследователи. И в этом мифе первостепенное значение принадлежало символу Космоса - Дом.

В разделе 4.1.5. Мифологизация власти в произведениях В.аРозанова рассматривается преломление происходящих событий через призму мифа В.аРозанова.

В.аРозанов в различных своих произведениях представляет мифологему Царь, которая порождает многообразие сюжетов, порой противоположным образом трактующих этот облик. Изначальное утверждение Царская власть есть чудо, логично продолжено: Государь есть лучший человек в России50. Царь есть противоположность метафизическому злу, а значит злоумыслить что-нибудь на царя и отказать ему в повиновении, если он по болезни страстен и гневен (Грозный) или даже если бы он лишён рассудка, - УЖАСНАЯ ВЕЩЬ В ОТНОШЕНИ ВСЕЙ ИСТОРИИ, всего будущего, тысячи лет вперёд 51.

Ещё задолго до того, как будут переписаны советские учебники истории, В.аРозанов пророчествовал: Нельзя, чтобы внуки и внучки наши, слушая сказку "О Иване Царевиче и сером волке", понимали, что такое "волк", но уже не понимали, что такое "царевич"Е И они почувствуют, через 34 поколения, что им дана не русская история, а какая-то провокация на место истории, где вместо "царевичей" и "русалок" везде происходит классовая борьба52.

Мифологизация власти в произведениях В.аРозанова представляет уникальный способ распространения мифа на историческую реальность. Именно миф позволил писателю увидеть метафизический смысл происходящих событий в трагической обречённости российской жизни. В.аРозанов, реально переживая миф, различает внеисторическую суть исторических событий.

В итоге исследования своеобразия символа в розановских текстах выясняется путь его становления от знака, концепта к образу, воплощающему символ и наделённому собственной жизнью. Именно такой символ обладает способностью стать центром мифа.

Раздел 4.2. Структура розановских текстов и жанр излагает результаты анализа розановских текстов. Раздел 4.2.1. Проблема художественности в поэтике В.аРозанова подчёркивает актуальность уточнения сферы применения понятий приём, лонтологизм и художественность в постижении творческого процесса писателя.

Одним из первых смог выявить своеобразие розановских текстов автор манифеста формалистов В.аШкловский. Именно ему принадлежит первый наиболее продуктивный опыт прочтения розановских текстов, актуальность которого сохраняется и в наше время.

Целью поэтического искусства у В.аШкловского является стремление вернуть ощущение жизни, почувствовать вещи. Но если по Шкловскому достаточно создать ситуацию остранения, вывести вещь из автоматизма восприятия, чтобы цель искусства была достигнута, то в творчестве В.аРозанова, важно не только видение вещи, но и её переживание во времени через сюжет. Именно пространственно-временная форма позволяет поэтическое произведение соотнести с жизнью во всех её противоречиях.

В.аШкловский, ссылаясь на текст Опавших листьев, говорит, что стремление к документальности, в сущности, не случайно. Такие выпады из литературы, как пишет В.аШкловский, обычно служат для мотивировки ввода нового литературного приёма. Один из таких приёмов, по мнению учёного, осуществляется в несоответствии мысли и указания на место и время, когда она появилась. Автор этого наблюдения, увлечённый вычленением приёмов, не заметил, как сам писатель обозначил свою цель. Эти несовпадения нужны были для того, чтобы сделать очевидным факт самостоятельности жизни души, которая имеет особый источник: Откуда же?

От Бога и рождения53.

В трактовке В.аРозанова красота произведения не тождественна художественности, которая порождается (изобретается) автором. В истинном произведении другой литературы осуществляется синтез всех элементов человеческого существа. Подобным образом осуществляется синтез, осуществляемый по А.аЛосеву в мифе личности.

Произведения В.аРозанова дают основания к прочтению сквозь призму мифопоэтики, которая, по словам В.В.аПолонского, Е делает прозрачными и проницаемыми межжанровые и межродовые перегородки, выстраивая принципиально новую систематику литературных форм. В её основе <Е> будут лежать уже не аристотелевско-гегельянские категории классической эстетики, а гораздо более общие, интегральные семиотические оппозиции, в частности - дифференциации и синтеза, которые, в свою очередь, зеркально соотносятся с архетипической антитезой космоса/хаоса54. Как частный случай подобного жанрообразования может рассматриваться романная природа розановских произведений.

Раздел 4.2.2. Философия и физиология текста в интуициях В.аРозанова и П.аФлоренского. Проблема структуры текстов В.аРозанова неотвратимо требует решения: являются ли его произведения осуществлением хорошо продуманного плана (И.аКондаков), игрой (Н.аКазакова) или в основе их лежит иной принцип.

Ценность здесь и сейчас происходящего для В.аРозанова-писателя первостепенна: она позволяет и автору, и читателю стать соучастниками акта рождения, а не творения. Автор, его душа, ум - лишь инструмент, с помощью которого слово само выговаривается. Таким образом Розановские тексты воплощают дионисийство, глубоко отличное от западноевропейского. В русской версии оно есть не хаос бессознательного индивида, а следование Божьей Воле, которая несравненно выше какой-либо упорядоченности с точки зрения человека.

Сравнительный анализ фрагментов Симфоний А.аБелого и розановских произведений позволил сделать вывод о том, что тексты В.аРозанова физиологичны в том смысле, что не обнаруживают жёсткой конструкции, воплощающей некий предварительный замысел. Их философия есть философия жизни, а не философия игры, ставшей основой понимания творчества постмодернизмом. Однако это не мешает выделить параллели и пересечения концепции творчества В.аРозанова с идеями представителей европейской культуры ХХ века.

Раздел 4.2.3. л"Рукописность" В.аРозанова как принцип поэтики "другой" литературы. Принцип рукописность в трактовке В.аРозанова удивительным образом созвучен средневековой традиции письма, на что есть указания в текстах. Но писатель гениально предвидел, опережая современников, тенденции в развитии будущей литературы. Так его идеи оказались сопоставимыми с высказываниями Р.аБарта. Мыслителей объединяли поиски последней надежды - чистого, безгрешного, перворожденного слова.

Рукописность В.аРозанова охраняет его от шаблона, позволяя автору не сочинять, а выговаривать то, что само просится сказаться (отсюда и его определение: рукописность души), а освобождённая множественность Р.аБарта обеспечивает новорожденному право и возможность жить в свободе лот всех видов насилия.

Ролан Барт в поисках пути преодоления жесточайшего, по его собственному определению, разлада между писателем и читателем выделяет два типа текстов: классический текст-чтение и текст-письмо, возникающий в противовес этой репрезентирующей модели. Текст-письмо - это вечное настоящее, ускользающее из-под власти любого последующего высказывания (которое неминуемо превратило бы его в факт прошлого); текст-письмо - это мы сами в процессе письма Л...Ы Текст-письмо - это романтическое без романа, поэзия без стихотворения, эссеистика без эссе, письмо без стиля, продуцирование без продукта, структурация без структуры55.

Именно эти характеристики и смог перевести в текст-чтение В.аРозанов. Поистине  уникальный опыт подготовил следующую операцию - интерпретацию. Но интерпретировать текст, по Барту, значит признать за этим текстом свободу от нарративной структуры как грамматики и логики изложения. Требования эти реализованы в розановских текстах (Следует заметить: речь не об отсутствии нарративной структуры, а о свободе от неё, от её жёсткой диктатуры).

И всё-таки нельзя говорить о полном тождестве учений. Для Барта совершенно очевидна смерть автора, в то время как В.аРозанов создаёт рукопись своей души. Но одно безусловно: В.аРозанов был близок к становлению новой концепции отношений автора и его произведений с читателем.

В разделе 4.2.4. Своеобразие жанра в творчестве В.аРозанова рассматривается жанровая природа произведений писателя.

Традиционно собственно-литературные произведения В.аРозанова называют вслед за автором листвой. При этом большей органичностью отличаются Уединённое и первый короб Опавших листьев, совпадающих с периодом напряжённой жизни души. Именно этот период рассматривается в диссертации как завершение становления мифологического сознания, когда осуществляются наиболее напряжённые онтологические откровения: жизнь - смерть, вечность - мгновение, литература - писательство, любовь и ответственность за жизнь друга, вера. Именно в Уединённом отчётливо выделяются признаки жанра эпифании, который типологически совпадает с эпифанией Джойса.

Обладая жанровым мышлением, В.аРозанов давал своим произведениям значимые названия. Так Опавшие листья предваряет автор известным рассуждением о смысле, а точнее, жанровой природе произведения. Семантика слова листы достаточно многообразна: листы в значении листва, сорванная ветром в полночь; нечаянные восклицания, непосредственные и непреднамеренные проявления психической жизни, свидетельства скоротечности и необратимости жизни души. Листва предопределяет также и иллюзию случайности этих обрывочных проявлений жизни. Название Опавшие листья является двойной метафорой (опавшие - перенос по времени, и листья - по происхождению, по связи с корнем).

Однако органичность жанра не является постоянной, она ослабевает по мере формализации. Короб второй Опавших листьев в таком случае обречён на повторение форм. Образность короба реализовалась в первом коробе и стала простым обозначением во втором.

В АпокалипсисеЕ действует более жесткий конструктивный принцип: фрагменты с размышлениями, порой излишне публицистичные, прозаические, уравновешиваются, по замыслу автора, поэтическими текстами самого В.аРозанова. Удельный вес стихотворений в прозе достаточно велик в произведении. В этом формальном единстве нет той органики, которая присуща Уединённому, первому коробу Опавших листьев. При этом неизбежно снижается и метафоричность жанра.

Жанровая система розановских текстов разнообразна. В разделе 4.2.5. Признаки жанра "филологический роман" в "Литературных изгнанниках" В.аРозанова представлены результаты осмысления переписки писателей как самостоятельного жанра.

В.аРозанов прекрасно понимал, как велики жанровые возможности писем. Именно этот жанр мог в полной мере осуществить главное требование, предъявляемое писателем к литературе: фиксировать происходящее здесь и сейчас, исключая редактирование. Такая фотографичность, а точнее фактографичность, создавала наиболее достоверное, живое восприятие личности автора писем или его адресата. Дополнив письма своими комментариями, по объёму соотносимыми с ними, он предвосхитил появление нового жанра - филологического романа.

В романе Zoo, или Письма не о любви, или Третья Элоиза В.аШкловский заметил: Самое живое в современном искусстве - это сборник статей или театр variete, исходящий из интересных отдельных моментов, а не из момента соединения, он же предопределил и жанровую природу своего произведения: Эта книга - попытка уйти из рамок обыкновенного романа56. Так автор представляет своё произведение в жанре романа в письмах. Сам факт того, что В.аШкловский не покидает пространства художественной литературы, сочиняя письма, используя как форму для того, чтобы реализовать идею особого, уточним вслед за его многочисленными исследователями, филологического романа, делает это определение вполне легитимным.

Литературные изгнанники В.аРозанова - это не только филологический роман в письмах, но и роман в комментариях (или в примечаниях). Уже в начале XXI века Д.аГалковский опубликовал свой филологический роман Бесконечный тупик, состоящий, в основном, из примечаний, которые порождают новые, по формуле сложного, ветвящегося единства примечания к примечаниям57. Текст книги - хорошо продуманный и организованный космос, что наглядно представлено на графической схеме, где ствол исходного текста выглядит как ось симметрии, а сами примечания образуют крону этого древа познания.

Жанровое многообразие произведений В.аРозанова нуждается в специальном исследовании, значительное место в нём должно принадлежать осмыслению эпифании как самостоятельного жанра (в отечественной литературе ХХ века нам известно только одно подобное явление - книга И.аЗиедониса Эпифании). Плодотворным может оказаться также уточнение значения совпадений логики творчества В.аРозанова и Дж.аДжойса.

Основные сюжеты мифа В.аРозанова рассматриваются в Главе 5.

В разделе 5.1. Русская литература как миф В.аРозанова представлены основные сюжетные линии этого мифа. В подразделе 5.1.1. От Пушкина к Достоевскому: сюжет возрождения рассматривается линия, объединяющая в розановском восприятии имена Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Достоевского.

Схематически этот сюжет может выглядеть следующим образом: Пушкин (герой, открывающий космос,) - Лермонтов (герой, придающий движение этому космосу,) - Гоголь (разложение космоса, движение к хаосу) - Достоевский (путь к возрождению и просветлению).

В этом мифе имена известных литераторов одновременно обозначают элементы сюжета, соотносятся с достаточно абстрактными понятиями космоса, хаоса, движения, возрождения, но в то же время они сохраняют свой узнаваемый облик. Обозначая центральные сюжетообразующие мифологемы, они способны образовывать вокруг себя своеобразные поля притяжения, которыми прирастает объём мифа. Например, разрушающий гоголевский холод порождает новые сюжетные линии. Так появляется благодушный Некрасов В.аРозанова.

В разделе 5.1.2. л"Благодушный" Некрасов В.аРозанова раскрывается своеобразное прочтение некрасовской поэзии. Образ Некрасова в розановской интерпретации мифологизируется в парадигме холод - благодушие. Извлекая из его поэтического наследия отдельные строки, В.аРозанов создаёт противоречивый образ их автора. Нимало не смущаясь этим обстоятельством, писатель подчёркивает многослойность личности, которая не мешает стать поэту родным. Выступая в роли внимательного читателя, В.аРозанов тщательно избегает какого-либо литературоведческого анализа, но обнаруживает глубинные слои некрасовского благодушия.

В разделе 5.2. История как трагический миф бытия делается вывод о том, что понимание истории приводит В.аРозанова к поискам нового человека - культурного героя. За моделью будущего человечества явно проступают очертания мифа: синкретическое единство культурной деятельности, строгое подчинение сверхъестественному началу - Богу и судьбе, окончательное, исключающее сомнение, познание добра и зла, сохранение структурной основы всех мифологий - древа жизни, - всё это, в конечном счёте, есть преодоление истории постоянством и неподвижностью мифа.

Особое значение в этой связи для В.аРозанова приобрела тема Египет, которой писатель посвятил вторую итоговую книгу Возрождающийся Египет. Если Древний Египет вызывает восторг первооткрывателя, преклонение перед великим актом сотворения мира, то мир, современный мыслителю, стал кульминационно-грустным периодом истории. Острота переживания драмы истории В.аРозановым оказалась, по его собственному определению, созвучной настроению А.аЧехова.

В.аРозанов, предвосхищая рождение нового космоса, воплотил своё предчувствие в словах-символах, мысль же созреет только в середине ХХ века и француз М.аФуко сформулирует: Человек оказался лишенным истории и поэтому призван обнаружить в самом себе и в тех вещах, в которых мог бы отобразиться его облик,Е такую историчность, которая была бы сущностно близка ему58.

Сюжет безвинного страдания библейского Иова стал ведущим в произведениях В.аРозанова. Но чаще всего, 29 раз, он упоминается в Апокалипсисе нашего времени. Здесь Книга Иова непосредственно сопоставляется с Откровением Иоанна Богослова как наиболее важные библейские тексты, как высший тип человеческого проживания.

В разделе 5.3. Апокалипсис как борьба за космос рассматривается сюжет, которому В.аРозанов посвятил свою итоговую книгу.

Раздел 5.3.1. лАпокалипсические сюжеты и картины вечной жизни в русской культуре Х1Х Ц начала ХХ века. На рубеже 19-20 веков Апокалипсис становится метатекстом, который вторгается своими образами в сознание эпохи.

Откровение Иоанна Богослова породило на рубеже 19-20ав. целый ряд текстов на основе его образов. Но при этом сюжет Апокалипсиса ещё не был воспринят как истинно мифологический: непознаваемая бездна и мгла судеб Божиих (А.Ф.аЛосев) подменялись картинами реальной жизни, утрачивая мифический рельеф. Чтобы воспринять подлинную глубину этого вечного текста, надо было войти в пространство мифа. Движение русского общества к церкви и было вызвано стремлением к этому абсолютному мифу как незыблемой основе мировоззрения, как способу пребывания в Вечности. Не найдя этого пути, писатели и мыслители бродили по тропам истории в надежде найти земное воплощение вечного рая. Для В.аРозанова такой моделью стал древний Египет. И вот уже Волга - это не просто река его детства, а будущий Нил, где вновь будет открыт Озирис.

В разделе 5.3.2. Космогония "Апокалипсиса нашего времени" анализируется итоговое произведение писателя. Подлинный трагизм Апокалипсиса выпало пережить В.аРозанову, воспринявшему происходящее как вселенское событие. Если для символистов Апокалипсис есть поединок музы с хаосом, то у В.аРозанова - это борьба за жизнь, что означает для него борьбу за Бога-творца.

В контексте розановского мифа становится очевидной потребность в культурном герое, призванном воспроизвести космогонический процесс. Именно в этой роли и предстаёт В.аРозанов, всем своим творчеством (от первого трактата О понимании до последних книг) пытавшийся призвать людей к сыновней любви и служению Богу. В розановской космогонии мир поразительно целостный, уютный - это дом для человека, без которого он потерял бы смысл бытия.

Раздел 5.4.  Личность В.аРозанова в зеркале мифа представлены основания цельности личности писателя. Раздел 5.4.1. Юродствующий В.аРозанов. Из многообразных определений юродства, которыми наградили писателя современники, порой поддаваясь на его провокации, сопоставлений с далеко несимпатичными литературными героями сложился портрет В.аРозанова.

Юродство В.аРозанова включает разнообразие смыслов, вкладываемых в это понятие. На наш взгляд, самым точным является определение, имплицитно обозначенное самим писателем. Его юродство - это юродство князя Мышкина, в котором соединились онтологизм (лотчужденность от людей на какую-то бесконечную высоту) и сопереживание, совершенная слитность с нуждами и страданиями их. В этом контексте уместно говорить об апофатической природе творчества писателя.

В разделе 5.4.2. л"Молитва" В.аРозанова в контексте "другой" литературы анализируются разнообразные средства воплощения высшего в розановском понимании, молитвенного, слова.

Его молитва является кульминационным событием на пути к Богу. Она включает в себя все возможные уровни выражения: семантико-семиотический, графический, фонетический, музыкальный, погружается в глубину внутренней формы слова и использует свойства невербальной поэтики. Автор достигает глубины молитвенного состояния, полной сосредоточенности, что и составляет, в сущности, духовный подвиг (от подвинуться, приблизиться).

И.аКребель, рассматривая философию, искусство, литературу Серебряного века как единый опыт мысли, отмечает качественные изменения в понимании веры: Из эстетического опыта мысли вера приобретает статус не верования в спекулятивный Абсолютный объект, но удостоверенности в наличии Абсолютной инстанции, обоснованной живым экзистенциальным опытом. Вера как живой опыт снимает приоритет в выборе Абсолютного места, устраняя спекулятивную оппозицию трансцендентного/имманентного, переходит в режим жеста, действия, поступка. Посредством возвращения опытного, действенного элемента в аутентичное восприятие феномена веры, получают смысловое перезагружение ритуалы, культы, символы, знаки, а вместе с нимиаЦ пространство самой религии59.

Нетрудно заметить, как легко проецируется розановское вчувствование как вхождение в веру на обозначенную философом ситуацию. Он абсолютизирует непосредственный опыт настолько, что погружённость в аутентичное восприятие заменяет путь к личному преображению, которое и есть смысл христианства. При этом временами осознание собственной безнравственности рождает в писателе и мыслителе сочувственное приятие христианства.

И всё же для мыслителя, живущего архаическими формами бытия, действительно, как не однажды он сам признавался, не существует самого понятия нравственность; её заменяет подлинность переживания, покорность и абсолютное доверие Воле Божией. Он горячо надеется, что в своём молитвенном состоянии сможет пережить момент эпифании, богоявления, проникнуться этой волей. В таком случае свидетельством (признаком) аутентичности становится полнота и искренность ощущения причастности Высшей Воле, которая и осуществляется, по В.аРозанову, в молитве.

В Заключении подводятся итоги диссертационной работы и намечаются перспективы дальнейшего исследования.

Другая литература - признанный самим В.аРозановым, феномен инаковости. В Уединнёном самим автором обозначены основные характеристики этой литературы, которые можно представить следующим образом:

апонимание В.аРозановым уникальности своего писательства,

аобособленность от протекающего литературного процесса (нет последователей, поэтому не новая, а другая литература с неопределенной судьбой),

атипологически другая литература предстаёт как литература нехудожественная, синергетическое единство философии, поэзии, религиозных текстов (аналогом такого единства является синкретизм мифа),

аособое значение В.аРозанов придаёт психологизму как органическому единству духовного и телесного начала, как онтологическому феномену (что отразилось в его термине физиокосмос).

аПроизведения В.Розанова построены на основе коммуникативности, которую можно определить как интимный, доверительный разговор с читателем-другом.

Феномен другой литературы генетически обусловлен мифологизмом сознания писателя, характеристиками которого являются:

аактуальность живого восприятия действительности,

алогика парадокса, снимающая проблему непоследовательности и противоречивости в творчестве В.аРозанова,

аповышенный интерес к первоначальному слову вне современного культурного контекста во имя актуализации внутренней формы слова,

асимволизм,

аориентированность на архаические тексты, мифологические сюжеты древности.

Путь, пройденный В.аРозановым от трактата О понимании до собственно литературного творчества, стал для него путём углубления в подлинную сущность мира. Онтологический уровень мифологического по своей природе сознания мыслителя и писателя определён доминантой - верой в присутствие Воли Бога как оправдание смысла и цели жизни человека. Задача следовать этой Воле и определила отказ В.аРозанова от литературы, исчерпавшей себя в его представлении, и рождение литературы другой. Таким образом, логика творчества В.аРозанова определяется становлением адекватной формы репрезентации интуиций трактата О понимании.

Творческое становления В.аРозанова достаточно полно проецируется на концепцию А.Ф.аЛосева абсолютной и относительной мифологии, изложенную в Диалектике мифа. Из неё следует, что абсолютная мифология есть единственно возможная картина мира, она является нормой, образцом, пределом и целью стремления для всякой иной мифологии 60.

Относительная мифология всегда живёт большим или меньшим приближением к абсолютной мифологии, незримо управляется ею и всегда абсолютизирует какой-нибудь один или несколько из её принципов61.

Вариантами относительной мифологии В.аРозанова, рассмотренными в представленном исследовании, являются

амиф о русской литературе,

аистория как трагический миф бытия,

аАпокалипсис,

амифология бессмертия,

амифология дома.

Именно в абсолютной мифологии осуществляется синтез наиболее существенных антиномий. Раскрывается мифология в лумно-сердечном состоянии как единстве веры и знания, которое по Лосеву осуществляется в пророчестве, ведении. В розановской версии этим даром обладает поэт.

иризация философии понимается В.аРозановым как отказ от лэпически выстроенной системы философских научных текстов. Переосмысливается и личность философа, который становится ещё и поэтом, и пророком лцелебной личностью. Круг авторов, на которых ссылается В.аРозанов, включил также имена Л.аТолстого и Ф.аДостоевского; В.аСоловьёву он посвятил несколько статей, одна из которых так и называется На границах поэзии и философии. В финале статьи стихи философа рассматриваются как насущная потребность для болящей души в утешении. Подчеркнём, что все перечисленные имена - это имена философов, к которым отнесены также и Толстой, и Достоевский.

Предельные основы бытия - цель онтологии - в поэтике В.аРозанова должны быть пережиты и выражены в глубоко личной перспективе, как это осуществил апологет философии жизни Ф.аНицше.

Принципы поэтики, которую можно определить как онтологическую, были сформулированы В.аРозановым в обращениях к творчеству А.аШопенгауэра, Ф.аНицше, Метерлинка, Ф.аШперка, Л.аШестова, Л.аТолстого, Ф.аДостоевского, В.аСоловьёва, в саморефлексии. В основе этой поэтики лежит понимание автора как ярко выраженной и сознающей себя в уединении личности. Соответствовать ему должен и читатель, способный проникнуть в индивидуальный мир писателя, стать сотворцом. Только в такой ситуации рождается доверие авторскому стилю, которое может позволить случайность выбора фрагмента как отправной точки на пути к смыслу текста (сам фрагмент В.аРозанов определил как элемент особенной литературы).

Поэтика фрагмента предполагает его автономность в процессе образования смыслов. Особым требованием является интимность стиля, подобная интимности эпистолярных жанров, дневниковых записей (лпамятных записок). Все эти характеристики присутствуют в розановских собственно-литературных текстах.

В статье, посвящённой своеобразию творчества Ф.аШперка, В.аРозанов формулирует черты философского произведения как синтеза мысли и чувства, выраженного в органическом единстве прозы и поэзии. Именно здесь появляется своеобразное понятие ритмически текущая проза, которое применимо к произведениям самого В.аРозанова.

Попытку выяснить своеобразие феномена другой литературы В.аРозанова, во многом успешную, предпринял В.аШкловский. Но увлечённый препарированием формы до элементарных составляющих, он свёл это своеобразие к приёму оксюморона, при этом из поля зрения исследователя выпала онтологическая перспектива розановских текстов, их органика. Его тысячи точечных моментов жизни, зафиксированные в самых разных формах от газетно-репортажных до лирических, предполагают множество вариантов сцепления, количество которых возрастает в некой гипер-геометрической прогрессии.

Эта свобода интерпретаций относительна, так как определяющим является лирическое начало произведений. Лиризм в произведениях В.аРозанова предполагает

отказ от художественности как иллюзорности,

освобождение от риторики,

повышенное внимание к внутренней форме слова,

индивидуальный синтаксис и пунктуацию,

активное обращение к невербальным средствам создания образа (поэтика запахов, фонетика, визуальная графичность текста, осязание).

Содержание лирических откровений - переживание разговоров с Богом, выход относительной мифологии к абсолютной. В связи со сказанным следует подчеркнуть актуальность термина лэпифания и как составляющей творческого процесса, и как жанрообразования.

Более полное исследование специфики другой литературы с точки зрения онто- и мифопоэтики углубит понимание основ розановской поэтики в перспективе истории русской литературы.

Нам представляется чрезвычайно продуктивным изучение фрагмента в традициях европейской философии жизни от Шопенгауэра до Ницше в соотношении с отечественной традицией малой прозы XIX - XX вв.

Интересные результаты, на наш взгляд, может дать изучение другой литературы в контексте литературы постмодернизма.

Уникальный проект другой литературы В.аРозанова является неотъемлемой составляющей литературного процесса, выявляет его актуальные аспекты.

Основные положения диссертации отражены

в следующих публикациях:

1. КашинааН.К. Миф в текстах Василия Розанова. - Кострома: КГУ им.аН.А.аНекрасова, 2008. - 274 с. (13,7 п.л.).

2. КашинааН.К. Мысль изреченная есть ложь?: Размышления о природе слова // Вестник Костромского государственного педагогического университета им.аН.А.аНекрасова. Ц 1996.аЦ №2. Ц С.17-19 (0,4 п.л.).

3. КашинааН.К. Культура как моделирование пространства // Вестник Костромского государственного университета им.аН.А.аНекрасова: научно-методический журнал. Ц 2004. Ц Вып.1 (43). Ц С.94-97 (0,4 п.л.).

4. КашинааН.К. Эрос мысли П.аФлоренского // Вестник Костромского государственного университета им.аН.А.аНекрасова. Серия Культурология: Энтелехия: научно-публицистический журнал. Ц №10.аЦ2005. Ц С.61-66 (0,5 п.л.).

5. КашинааН.К. Балансирующий Розанов: проблема религиозного творчества в произведениях писателя // Вестник Нижегородского университета им.аН.И.аЛобачевского. Ц № 6. Часть 2. Ц 2009. Ц С.59-65 (0,5 п.л.).

6. КашинааН.К. Проблема понимания онтологии творчества В.аРозановым в контексте русской литературы Серебряного века // Вестник Костромского государственного университета им.аН.А.аНекрасова: научно-методический журнал. Ц №4. Ц 2009. Ц С.285-288 (0,5 п.л.).

7. КашинааН.аК. Метафора жанра в текстах В.аРозанова // Вестник Костромского государственного университета им.аН.А.аНекрасова: научно-методический журнал. Ц №3. Ц 2010. Ц С.131-137 (0,4 п.л.).

8. КашинааН.К. О границах и горизонтах формализма (к проблеме восприятия розановских текстов) // Вестник Костромского государственного университета им. Н.А.Некрасова: научно-методический журнал. Ц №4. Ц 2010. Ц C. 79-84 (0,45 п.л.).

9. КашинааН.аК. Проблема понимания розановских текстов [о книге Я.В.аСарычева В.В.аРозанов: логика творческого становления (1880-1890 годы)] // Вестник Костромского государственного университета им. Н.А. Некрасова. Серия гуманитарные науки: Энтелехия. Научно-публицистический журнал.аЦ №21.аЦ 2010. С.151-155 (0,45 п.л.).

10.аКашинааН.К. Мифологизация власти в произведениях В.аРозанова // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Научно-теоретический и прикладной журнал. Ц № 6 (12). Часть III.аЦ 2011. Ц С.104Ц106 (0,5 п.л.).

11.аКашинааН.К. Мифологема Дом в произведениях В.аРозанова // Вестник Костромского государственного университета им.аН.А.аНекрасова. Научно-методический журнал. Ц №3. Ц 2011. Ц С.105-107 (0,3 п.л.).

12. КашинааН.К. Молитва В.аРозанова // Вестник Костромского государственного университета им.аН.А.аНекрасова. Научно-методический журнал. Ц №5-6. Ц 2011. Ц С.93-98 (0,35 п.л.).

13.КашинааН.К. Трансформация концепта Вечная Женственность в творчестве Фета и Розанова // Обсерватория культуры: научный информационно-аналитический журнал.а Ц №2. Ц 2012. Ц С. 115-121 (0,5 п.л.).

14. КашинааН.К. Переписка писателей как прообраз филологического романа (по письмам В.В.аРозанова) // Вестник Костромского государственного университета им. Н.А. Некрасова. Серия гуманитарные науки: Энтелехия. Научно-публицистический журнал.аЦ №23.аЦ 2011. Ц С.39-42 (0,32 п.л.).

15. КашинааН.К. Функционирование мифологического сюжета в культурно-историческом контексте // Культура и текст: Материалы международной научной конференции 10-11 сентября 1996 г. - СПб-Барнаул, 1997. - Вып.1. Литературоведение. Ч.1. - С.25-29 (0,45 п.л.).

16. Кашинаа Н.К. Еще раз о фетовских реминисценциях в поэзии русских символистов/Н.аК.аКашина // А.аФет. Поэт и мыслитель: К 175-летию со дня рождения А.А.аФета: Сб. научных трудов. - М: ИМЛИ РАН, Академия Финляндии. - 1999. С.91-100 (0,5 п.л.).

17. Кашина Н.К.аМиф в зеркале Серебряного века: (В.аВ.аРозанов, Д.аС.аМережковский, А.аФ.аЛосев) // Энтелехия: научно-публицистический журнал. - №1 - 2000. С.47-51 (0,4 п.л.).

18. КашинааН.К. А.аФет и В.аРозанов: к вопросу о мифологизме сознания  // Василий Розанов в контексте культуры. Кострома: КГУ им. Н.аА.аНекрасова, 1999. - С.88-97 (0,5 п.л.).

19. КашинааН.К. Мифическое в художественном сознании культуры Серебряного века // Культура и текст - 99: Пушкинский сборник. - СПб-Самара - Барнаул. - 2000. - С.198-208 (0,5 п.л.).

20. КашинааН.аК. В.аРозанов и Ю.аАйхенвальд в споре о В.аБелинском: об основах русской критики // Энтелехия: Научно-публицистический журнал. - №1(3). - 2001. - С.45-50 (0,45 п.л.).

21. КашинааН.аК. Мифопоэтическое в Снегурочке А.Н.аОстровского //Снегурочка в контексте драматургии А.Н.Островского: Материалы научно-практической конференции. - Кострома. - 2001. - С.43-49 (0,35 п.л.).

22. КашинааН.К. Рукописность В.аРозанова и воплощенная множественность Р.аБарта (диалог совпадений) // Славянский мир: прошлое и современность / Под ред. Г.П.аКозубовской. - СПб - Самара - Барнаул: БГПУ - 2001. - С.206-212 (0,4 п.л.).

23. КашинааН.К. Благодушный Некрасов В.аРозанова // Н.аА.аНекрасов: Современное прочтение: К 180-летию со дня рождения русского национального поэта: Материалы межвузовской научн. конференции. Кострома, 5-6 дек. 2001г. - Кострома. - 2002. - С.117-124 (0,35 п.л.).

24. КашинааН.аК. Все мы стали немножко "метерлинками"Е: (О генетической связи идеи и мифологемы) // Энтелехия: научно-публицистический журнал. - №5. - 2002 С.47-53 (0,45 п.л.)

25. КашинааН.К.,аЕдошина И.А. Тропой философов в Сергиевом Посаде // Энтелехия: научно-публицистический журнал. - №5. - 2002. - С.128-131 (0,3 п.л.).

26. КашинааН.К. От телесности к целостности: (П.аФлоренский о познании) // Незавершенная энтелехийность: отец Павел Флоренский, Василий Розанов в современной рефлексии: Сборник статей. - Кострома: КГУ им. Н.А.аНекрасова. - 2003. - С. 95-108 (0,6 п.л.).

27. КашинааН.К. Архетип в поэтике  А.аН.аОстровского // А.Н. Островский в новом тысячелетии: Материалы научно-практической конференции 15-16 апреля 2003г. - Кострома. - 2003. - С. 38-43 (0,35 п.л.).

28. КашинааН.аК. Миф и текст в творчестве А.аФ.аЛосева // Синтез в русской и мировой художественной культуре: Материалы Третьей научно-практической конференции памяти А.аФ.аЛосева. - Москва: МПГУ. - 2003. - С.25-28 (0,3 п.л.).

29. КашинааН.К. А.аЧехов, В.аРозанов и М.аФуко: диагностика цивилизации // 100 лет после Чехова. Научный сборник: Материалы научно-практической конференции (Ярославль, май 2004). - Ярославль. - 2004. - С.53-57 (0,4 п.л.).

30.ааКашинааН.К. Космогония Апокалипсиса нашего времени В. Розанова // Вестник БГПУ: Гуманитарные науки. Выпуск 5. - Барнаул. - 2005. - С.78-85 (0,5 п.л.).

31.ааКашинааН.К. Философия и физиология текста в интуициях В.аРозанова и П.аФлоренского // Грехневские чтения: сборник научных трудов. - Н.Новгород: НГУ им. Н.аИ.аЛобачевского. - 2006. - Выпуск 3. - С.242-245 (0,3 п.л.).

32. КашинааН.К. Рождение символа в розановском тексте // Проблемы семантики языковых единиц в контексте культуры (лингвистический и лингвометодический аспекты): Международная научно-практическая конференция, 17-19 марта 2006г. - М., Кострома. - 2006. - С.311-314 (0,3 п.л.).

33. КашинааН.К. Розановский текст как порождающая структура // Художественный текст и культура: материалы шестой международной научной конференции. - Владимир: ВГПУ. - 2006. - С.344-347 (0,3 п.л.).

34. КашинааН.К. Миф и символ в рефлексии русской литературы ХX века (А.А.аФет, А.Н.аОстровский, А.А.аПотебня) // Грехневские чтения: сборник научных трудов. - Н.аНовгород: НГУ им. Н.аИ.аЛобачевского. - 2007. - Выпуск 4. - С.99-103 (0, 4 п.л.).

35. КашинааН.К. Апокалипсические сюжеты и картины вечной жизни в русской культуре ХX - начала ХХ века // Духовно-нравственные основы русской литературы: сб. научных статей. В 2ч. Ч.. - Кострома: КГУ им. Н.аА.аНекрасова. - 2007. Ц  С.277-285 (0,5 п.л.).

36. КашинааН.К. Симптомы умирающей культуры (А.аТулуз-Лотрек, А.аЧехов и В.аРозанов) // Диалог культур - культура диалога: материалы международной научно-практической конференции. Кострома, 3-7 сентября 2007г. - Кострома: КГУ им. Н.А.Некрасова. - 2007. - С.129-130 (0,1 п.л.).

37. КашинааН.К. Органолептическая филология или невербализированный символ в поэтике модернизма // Грехневские чтения: сборник научных трудов. Вып.а5. - Н.Новгород: Изд. Ю.А.аНиколаев. - 2008. - С.201-204 (0,3 п.л.).

38. КашинааН.К. Категория телесности в античной и христианской традиции // Античность и христианство в литературах России и Запада. Материалы международной научной конференции Художественный текст и культура V 4-6 октября 2007г. - Владимир: Владимирский государственный гуманитарный университет. - 2008. - С.129-132 (0,3 п.л.).

39. Кашина Н.К. Вечный филолог В.В.аРозанов об онтологии слова //Духовно-нравственные основы русской литературы: сборник научных статей / Науч. ред. Ю.В.аЛебедев; отв. ред. А.К.аКотлов. - Кострома: КГУ им. Н.А. Некрасова. - 2009. - С. 231-234 (0,3 п.л.).

40. КашинааН.К. Культурема в образной системе Песни Судьбы А. Блока // Шахматовский вестник: материалы Блоковских конференций Стихия и культура (2008) и А. Блок и Италия (2009). Вып. 10-11 / Отв. ред. И.С. Приходько. - М.: Наука - 2010. - С. 95-107 (0,4 п.л.).

---

1 ЛотманаЮ.М., МинцаЗ.Г., МелетинскийаЕ.М. Литература и мифы // Мифы народов мира. Энциклопедия в 2-х т. / Гл. ред. С.А.аТокарев. М.: Сов. энциклопедия, 1992. - Т.2. С.58 - 65.

2 Розанов аВ. В. Миниатюры / Сост., вступ. ст. А.аН.аНиколюкин. М.: Прогресс-Плеяда, 2004. С.394.

3 РозановаВ.В. Собрание сочинений. О писательстве и писателях / Под общ. ред. А.Н.аНиколюкина. - М., Республика, 1995. - С.523.

4 Там же, с.535.

5 Орлицкий Ю.аБ. Динамика стиха и прозы в русской словесности. М.: РГГУ, 2008. - 845ас.

6 Карташова Е.аП. Языковая игра как силистическая доминанта орнаментальной прозы Розанова // Наследие В.В. Розанова и современность: Материалы Международной научной конференции / Сост. А.аН.аНиколюкин. М.: РОССПЭН, 2009. - С.117 - 126.

7 Келдыш В.аА. Розанов и русская литература Серебряного века // Наследие В.аВ. Розанова и современность: Материалы Международной научной конференции Е С. 73 - 80.

8 Громов М.аН. Философский импрессионизм Розанова // Наследие В.аВ. Розанова и современность: Материалы Международной научной конференции Е С.273 - 284.

9 Емельянов В.аА. Другая литература В.аРозанова (В поисках иных духовных созерцаний). Астрахань: Изд. дом Астраханский университет, 2004. - 161ас.

10 Федякин С.Р. Уединённое // Литературная энциклопедия терминов и понятий. М., 2001. - С.111.

11 ДурылинаС.аН. В.аВ.аРозанов // Там же. С.237 - 245.

12 ФатееваВ.аА. Публицист с душой метафизика и мистика // Василий Розанов: pro et contra. Личность и творчество Василия Розанова в оценке русских мыслителей и исследователей. Антология. Книга 1. СПб: Издательство Русской христианской гуманитарной академии 1995. С.10.

13 Медведев А.аА.О христианской парадигме в восприятии русской литературы Розановым // Наследие В.аВ. Розанова и современность: Материалы Международной научной конференции Е С. 40 - 50.

14 Ахунзянова Ф.аТ. Розановская листва в религиозном контексте // Наследие В.аВ. Розанова и современность: Материалы Международной научной конференции Е С.101 - 105.

15 Сарычев Я.аВ. В.аВ.аРозанов: логика творческого становления (1880 - 1890-е годы). Воронеж: Изд-во Воронеж. гос. ун-та, 2006. - 320ас.

16 СукачаВ.Г. Загадки личности Розанова//Розанов В.В. О себе и жизни своей/Сост., предисловие, комментарий В.Г.аСукача. М.: Моск. Рабочий, 1990. - С.7 - 30, СукачаВ.Г. Василий Васильевич Розанов: Биографический очерк: Библиография: 1886 - 2007. М.: Прогресс-Плеяда, 2008. - 224 с.

17 Литература и миф. Интервью с Александром Пятигорским. /Новости гуманитарных технологий.[Электронный ресурс]. Режим доступа

18 ГруздевааЕ.Ю. Египетский миф В.В.аРозанова : генезис, структура, текст. Культурологическое исследование. LAP LAMBERT Academic Pablishing, 2011. - 162аc.

19 ЖуковааО.А.О мифологических соблазнах русской истории и культуры // Вопросы философии. - №4. - 2010. - С112.

20 ХатямовааМ.А. Формы литературной саморефлексии в русской прозе первой трети XX века. М.: Языки славянской культуры. 2008.

21 Под лонтологической поэтикой мы понимаем осуществление онтологического уровня текста, определяющего особое положение автора, который переживает осмысление мира через постижение онтологических оснований [см.: КарасеваА.В. Онтологический взгляд на русскую литературу. М.: РГГУ, 195. - 104ас., КарасеваЛ.аВ. Флейта Гамлета. Очерк онтологической поэтики. М.: Знак, 2009. - 208ас. Лисичный А.а.А. феномен пограничности в русской литературе ХIХ - начала ХХ вв. (опыт реконструкции онтологического уровня текстов В.В.аРозанова) Автореферат Е канд. филол. наук, Тюмень, 1999, 21ас., НоговицынаО.аМ. Поэтика русской прозы. Метафизическое исследование. СПб: Высшая религиозно-философская школа, 1999. 162ас. ОкеанскийаВ.П.. Онтологическая поэтика "Легенды о Великом Инквизиторе". Опыт герменевтического прочтения. Иваново 2010. 128с.]

22 Мифопоэтика предполагает лисследование "проекции" мифа (мифологического сюжета, образа, мотива и т.ад.) на произведение. См.: Словарь литературоведческих терминов./Автор-сост. Белокурова - СПб.: Паритет, 2007. 320ас.

23 Подобная попытка осуществлена в диссертации ОсмининойаЕ.В. Творение мифа и интерпретация культурного героя: Розанов и Пушкин : диссертация ... кандидата культурологии :  Кострома, 2005. 179 с.

24 Вслед за А.аИ. Фоминым мы выделяем в данном случае только авторизованные тексты: Уединённое, I и II короба Опавших листьев, Апокалипсис нашего времени.

25 Подобный механизм хорошо исследован в поэтике цикла лирических произведений.

26 ТопорковаА.Л. Теория мифа в русской филологической науке XIX века. М.: Издательство Индрик, 1997. С.56-57.

27 ВеселовскийаА.Н. Народные представления славян. М.: АСТ, 2006. С.588.

28 ТопорковаА.Л. Теория мифа в русской филологической науке XIX векаЕ С.317.

29 Термин лэпифания предполагает несколько значений. Эпифания (от греч. - явление) Цлпредполагает появление божества или к.-л. другого потустороннего существа, напр. Ангела в иудейско-христианских верованиях, в человеч образе <Е> в форме проявления к.-л. Сверхчеловеч. Особенностей (чудеса) или под чужим обличьем. [Словарь античности. Пер. с нем. - М.: Прогресс, 1989. - С.661].. Второе значение - литературный жанр, лирическая миниатюра, приближающаяся к афористичности. В этом смысле эпифания присутствует в поэтике Д.аДжойса. Вяч.аИванов рассматривает эпифанию как исключительный способ видения высших сущностей вне пределов творческого акта.

30 КасаткинааТ.А. О творящей природе слова. Онтологичность слова в творчестве Ф.аМ.аДостоевского как основа реализма в высшем смысле. М.: ИМЛИ РАН, 2004. С.354.

31 Розанов В.аВ. Сочинения: О понимании: Опыт исследования природы, границ и внутреннего строения науки как цельного знания. М.,1995. С.377.

32 Там же. - С.7.

33 РозановаВ.В. О пониманииЕ С.646.

34 Там же. - 564.

35 Там же  С.655.

36 Там же. С.593.

37РозановаВ.аВ. О понимании.    С.464.

38 РозановаВ.аВ. Две философии (Критическая заметка).// РозановаВ.аВ. Собрание сочинений. Природа и история (Статьи и очерки 1904 - 1905агг.)/Под общ. Ред. А.аН.аНиколюкина, П.аП.аАпрышко, О.аВ.аБыстровой. М.: Республика; СПб.: Росток, 2008. С. 149-153.

39 Там же.. С.151.

40 РозановаВ.аВ. Две философииЕ С.151.

41 РозановаВ.аВ. О себе и жизни своей / Сост., предисл., комментарий В.Г.Сукача. М.: Моск. Рабочий, 1990. - С.62.

42 РозановаВ.В. Собрание сочинений. Последние листья / Под общ. Ред. А.Н.аНиколюкина. - М.: Республика, 2000. - С. 20аЦа21.

43 Н.Г.аКоптелова рассматривает указанную статью как первый камень в основании субъективной критики: КоптеловааН.аГ. Специфика рецепции русской литературы XIX века в критике Д.аС. Мережковского (1880 - 1917 гг.) АвторефератЕ доктора наук. - Кострома, 2011, С.17.

44 КребельаИ.аА. Мифопоэтика Серебряного века: Опыт топологической рефлексии. СПб.: Алетейя, 2010. С.7Ц 8.

45Н.аА.аРогачёва отметила в своей диссертации: Поэтика ольфакторного пространства русской лирики Серебряного века направлена на соотнесение невербального и  <Е> архаического, а потому немого обонятельного ощущения (Рогачёва Н.аА.Русская литература рубежа XIX - XX веков: поэтика запаха. Автореф.  Е..доктора филол. Наук, Екатеринбург, 2011 С.12).

46 РозановаВ.аВ. Собрание сочинений. Возрождающийся Египет / Под общ. ред. АаН.а.Николюкина. М.: Республика, 2002   С.243.

47Фет А.аА. Сочинения. В 2-х т. Т. 2. С.286.

48 Там же. С.286.

49 ШпетаГ.Г. Эстетические фрагменты //Шпет Г.Г. Сочинения. М.: Правда, 1989. С..358.

50 Розанова В.аВ. Собрание сочинений. Сахарна /Под общ. ред. АаН.а.Николюкина. М.: Республика, 2001. С. 173.

51Там же... С. 174.

52 РозановаВ.аВ. Собрание сочинений. Последние листья ... С.241.

53 Розанов аВ.В. О себе и жизни своей Е С.759.

54 ПолонскийаВ.В. Мифопоэтика и жанровая эволюция//Поэтика русской литературы конца XIXЦ начала XXвека. Динамика жанра. Общие проблемы. Проза. М.: ИМЛИ РАН, 2009, С.203.

55 БартаР.S/Z . M., 1994. С.14.

56 ШкловскийаВ.Zoo, или Письма не о любви. СПб.: Издательская Группа Азбука-классика, 2009. С.71.

57 ГалковскийаД.аЕ. Бесконечный тупик: В 2 кн. Кн.2/Издание 3-е, исправленное и дополненное. М.: Издательство Дмитрия Галковского, 2008. 608 с.

58 ФукоаМ. Слова и вещи. Археология  гуманитарных наук. Пер. с фр. Ва.Па.Визигина, На.Са.Автономовой СПб.,1994 . С..387.

59 КребельаИ.аА. Мифопоэтика Серебряного века: опыт топологической рефлексии. СПб.: Алетейя, 2010. С.71.

60 ЛосеваА.Ф. Философия. Мифология. КультураЕ С.173.

61.Там же.  С.172.

Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по филологии