Авторефераты по всем темам >>
Авторефераты по филологии
На правах рукописи
ЗУРАЕВА ВИКТОРИЯ ВИКТОРОВНА
НЕБЕСНО-КОСМИЧЕСКИЕ ОБЪЕКТЫ ТРИАДЫ СОЛНЦЕ-ЗЕМЛЯ/ЛУНА В ЛЕКСИКОГРАФИЧЕСКИХ И ДИСКУРСНЫХ РЕАЛИЗАЦИЯХ (на материале французского и русского языков)
Специальность 10.02.20 - сравнительное-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук
Владикавказ - 2012
Работа выполнена в ФГБОУ ВПО Северо-Осетинский государственный университет им. К.Л. Хетагурова
Научный консультант: доктор филологических наук, профессор Щербакова Тамара Давидовна
Официальные оппоненты: Парсиева Лариса Касбулатовна доктор филологических наук, доцент, ФГБОУ ВПО Северо-Осетинский государственный университет им. К.Л. Хетагурова, доцент кафедры технологий и инноваций в социальной работе;
Цаголова Татьяна Тамбиевна кандидат филологических наук, доцент, ФГБОУ ВПО Горский государственный аграрный университет, доцент кафедры иностранных языков
Ведущая организация: ФГБОУ ВПО Пятигорский государственный лигвистический университет
Защита диссертации состоится л3 мая 2012 г. в 15.00 час. на заседании диссертационного совета Д. 212.248.02. при ФГБОУ ВПО Северо-Осетинский государственынй университет имени К.Л. Хетагурова по адресу: 362025, РСОАлания, Владикавказ, ул. Ватутина, 46.
С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке ФГБОУ ВПО Северо-Осетинский государственный университет им. Коста Левановича Хетагурова.
Автореферат разослан л31 марта 2012 года
Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук, доцент О.Д. Бичегкуева
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Одной из самых мощных функций когнитивной активности языка является концептуализация как ближайший способ в осмыслении воспринимаемой человеком информации, которая завершается образованием так называемых концептуальных структур и системы концептов, фиксируемых разумом и отражаемых психическими процессами, стимулируя одновременно сам факт познания окружающей действительности. Результаты концептуализации этой последней как способ ее вербального воплощения в языке, отражают тесную взаимосвязь каждого концепта в отдельности и формирующихся в нем концептосфер с определенным социумом и культурой.
Краткий экскурс в историю вопроса и обзор наиболее заметных теоретических работ по данной тематике позволяет в необходимой степени выявить и доказать необходимость концептологических исследований для современной лингвистики.
Диссертационное исследование посвящено сопоставительному изучению лексической триады Земля-Солнце/Луна, бытующей во французском и русском языках, в преломлении их лексикографической явленности и дискурсных реализаций. Изучение ведется с учетом а) культурной составляющей ее компонентов;
б) характера семасиологических процессов, порождаемых соотношением (подчас в варианте частотных несовпадений) между лексикографическим объемом данных слов и теми денотациями, которые они получают в их дискурсных актуализациях, в) совокупности условий, могущих возвести элементы упомянутой триады в статус лингвокультурологических концептов. Данная триада являет собой многомерное ментальное образование, включающее предметную, образную и ценностную составляющие.
Выбор триединства солнце-земля/луна в качестве объекта исследования объясняется его универсальной значимостью для любого этноса и его лингвокультуры, а также тем обстоятельством (тоже универсальным), что все три ее компонента способны выступить в идентичной для них роли первичных и вторичных номинаторов (т.е. языковых и текстовых) соответствующих космических объектов. Обращение к данной теме обусловлено также повышенным интересом к общим и частным проблемам семасиологии и лингвокультурологии, о чем свидетельствуют многочисленные работы (статьи, монографии, диссертации), выполненные на материале разносистемных языков, объектом рассмотрения которых стали преимущественно универсальные концепты, отражающие наиболее существенные признаки человеческой сущности (эмоциональной, духовной, нравственной, социальной) и среды его обитания (природно-географической, пространственно-временной, космической).
Актуальность исследования объясняется необходимостью а) более тщательно изучить антропоцентрический и эгоцентрический характер французской и русской языковых картин мира на примере семантического облика лексических компонентов троичного концепта солнце-земля/луна как общечеловеческой и одновременно каждой отдельно взятой этнической универсалии, несущей в себе признаки общего и отдельного в восприятии соответствующих космических объектов не только на уровне собственно номинативных процессов, но и в выборе сочетаемостных связей этих слов в текстовых воспроизведениях, их синонимических отношений, аксиологических наложений на информативное и экспрессивное содержание конкретных текстов; б) внести уточнение в сложившееся представление о лексикографическом объеме концепта как основной языковой единицы лингвокультурологии; в) найти необходимые предпосылки для расчленения небесно-космической триады на ядерные и периферийные элементы;
г) адаптировать методы сопоставительного и контрастивного анализа различных лингвокультур к материалу контекстуальной тематики.
Объектом выполняемого исследования являются лексические и семасиологические процессы, устанавливающие смысловой объем слов триады солнцеземля/луна на уровне системной организации французского и русского языков и их воплощений в дискурсных реализациях.
Предметом данного исследования избирается а) комплекс вербальных номинаторов космической триады С-З/Л, бытующих в упомянутых лингвокультурах и реализующихся в виде моно- и полилексических единиц (эти последние явлены в виде паремий и фразеологизмов) в ситуациях первичных и вторичных номинаций; б) их универсальные и специфические характеристики на лексикографическом и дискурсном уровнях, обеспечивающие достаточно адекватное определение содержательного объема данного триединства в языковом сознании и культурно-ментальных представлениях соответствующих социумов.
Целью проводимого исследования является необходимость а) выявить семантический облик лексических номинаторов упомянутой космической триады;
б) проверить корректность a priori возникающей гипотезы о способности каждого из них обрести статус концепта, а в совокупности - сформировать соответствующую концептосферу в сопоставляемых языках; в) вычлененить в обобщенном лексическом объеме данных единиц их предметно-понятийные, образные и оценочные составляющие, отягощенные дополнительной функцией стилистических дифференциаторов, которые могут нести информацию об индивидуальной картине мира (языковой и контекстуальной), а также способствовать выявлению того, каким образом индивидуальная система восприятий отражает коллективную систему представлений, сложившуюся в данной культуре и даже существенно влияющую на нее. В дополнение к уже перечисленным задачам первостепенной важности следует упомянуть также определенное множество других, которые, непосредственно или же опосредованно сопряжены с их решением, внося добавочную информацию о природе изучаемого триоконцепта. В частности, речь идет о необходимости 1) определить философские основы предлагаемой теории концепта; 2) сформировать критерии толкования его смыслового объема и сочетаемостных возможностей; 3) выявить взаимную роль лексикографических данных (в совокупности с приводимыми словарями, текстовыми иллюстрациями) и дискурсных преобразований в возможных скольжениях изучаемых концептов между их первичными и вторичными номинациями, свершающимися в составе как свободных, так и фразеологически и паремически связанных сочетаниях слов; 4) найти сумму и морфологический характер деривационных схем, формирующихся в сопоставляемых лингвокультурах на базе изучаемых концептов; 5) выявить семантический облик лексических номинаторов изучаемой космической триады; 6) определить характер их семантического окружения как необходимой основы в формировании а) синтаксической и смысловой сочетаемости концептов, б) корпуса их языковых и речевых синонимов, а также в) универсальной и этнической специфики их текстовых реализаций (в составе свободных словосочетаний, фразеологических и паремических образований), позволяющих увидеть г) особенности этнического мировидения и обнаружить явления межъязыковой эквивалентности, д) ассоциативно-образные и коннотативные соответствия или же несоответствия имплицируемых ими аксиологических восприятий.
Достижение перечисленных целей предполагает опору на решение следующих задач: 1) уточнение существующих ныне дефиниций концепта, 2) выявление основной проблематики современной концептологии, 3) нахождение места изучаемой концептосферы солнце-земля/луна в языковой и культурологической картинах мира двух этносов, 4) описание межъязыкового облика целостной концептосферы и вычленяемых в ней парных образований: солнце/земля, земля/ луна, 5) выявление универсальных и этноспецифических аспектов в когнитивных и коннотативно-экспрессивных функциях словарных единиц С-З/Л.
Научная новизна исследования явлена в комплексных характеристиках (лексикографических, дискурсных, коннотативно-экспрессивных), предлагаемых для межъязыкового описания: а)культурно-семасиологической природы концептосферы С-З/Л (как одного из рациональных способов в познании окружающего мира и самосознания); б) приемов нахождения ее соотношения с теми картинами мира, которые она формирует: обыденные, научные, религиозные, мифологические, художественные в их осмыслении представителями разных цивилизаций.
Положения, выносимые на защиту:
1) лексическая триада С-З/Л, будучи языковым воплощением единых для всего человечества космических объектов и становясь, таким образом, универсальным для любой лингвокультуры языковым образованием, является одновременно носителем природных приоритетов общества, его духовных ценностей и одним из действенных способов познания мира и себя в том мире как его неотъемлемой части; 2) языковые характеристики триоконцепта как одной из общечеловеческих и отдельно этнических универсалий слагаются из признаков, относящихся не только к номинативным процессам, но и к выбору синтагматических связей его словарных компонентов в текстовых воспроизведениях, в их синонимиических отношениях и аксиологических наслоениях, 3) сопоставительнеый анализ, применяемый для комплексного описания небесно-космической триады сфокусирован на двух близких приемах, преследующих, однако, достаточно различные цели: а) процессы элементарного сопоставления ориентированы на выявление сходств изучаемых объектов, а б) процессы контрастивного видения предполагают нахождение таящихся в них различий, причина которых кроется в самобытности (подчас парадоксальной) представлений этноса о духовных, материальных и социальных ценностях бытия; 4) текстовый анализ триоконцепта подкрепляет почти априорное убеждение в том, что межъязыковые сходства его дискурсивных реализаций во французском и русском языках обусловлены прежде всего единством денотаций, лежащих в основе лексических означиваний его составных компонентов, а различия (кроме уже упомянутых) - идиолектными приоритетами и индивидуально-авторскими представлениями о стилистическом потенциале данных слов, подлежащих речевым воспроизведениям в полном соответствии с правилами их сочетаемости, определяемыми для них структурной организацией языка.
Теоретическая значимость диссертационного исследования заключена в ее общем выводе о том, что проведенный анализ дает возможность представить в более конкретном регистре сущность взаимодействия наиболее значимостных уровней языка (лексико-семантического, деривационного, синтагматического) с культурой и ментальной активностью говорящего на этом языке народа, поскольку 1) вносит необходимые поправки, уточнения и добавления в трактовку концепта как ментально-языкового и культурологического конструкта, 2) дает информацию о рациональных способах в сопоставительно-контрастивных разысканиях, 3) сообщает новые подходы в поисках более приемлемых приемов семасиологических описаний, 4) объясняет практическую значимость для общей и частной семасиологии вычленения в изучаемых единицах (в данном случае это лексические номинаторы солнца, земли и луны) предметно-понятийных, образных и ценностных составляющих, оказывающих заметное влияние на право воспринимать данные слова в качестве концептов (помимо других критериев) как наиболее точных способов постижения языка, соответствующей этнической культуры и их когнитивного осмысления, 5) выявляет особую роль в дискурсивной реализации концептов а)авторских стилистических пристрастий, не выходящих, однако, за пределы допустимой структурной организации языка правил корректного сочетания слов, и б) наиболее частотных речевыъх ситуаций, обеспечивающих данным концептам возможность актуализировать присущее им тяготение к вторичным номинациям, 6) связывает лингвокультурологическое сопоставление изучаемых концептов с моделируемой ими картиной мира, стимулируя и оправдывая, таким образом, поиск новых методов для комплексного анализа в аспектах элементарных сопоставлений и/или контрастивных противопоставлений не только собственно языковой материи, но и материал анализа синтезирующего единства - языка и этнической культуры.
Практическая целесообразность работы подтверждается тем, что ее результаты могут найти применение в повседневных дидактических процессах: в частности, будут содействовать обновлению методики преподавания в средней и высшей школе таких дисциплин, как интерпретация текста, теория и практика перевода, основы культурологии, семасиологии и типологического изучения языков. Материалы исследования могут быть полезны школьникам и студентам (обучающимся в формате как бакалавриата, так и магистратуры) в подготовке докладов, рефератов, курсовых и дипломных проектов.
Методологической основой выполняемого исследования становятся: 1) восприятие языка как действительного практического сознания и непосредственной реальности мысли, 2) представление о естественном языке как синергетической системе, представляющей собой важнейшее общественное явление, глубоко антропоцентрическое и эгоцентрическое, развившееся, состоявшееся и неизменно изменяющееся в силу постоянного взаимодействия с мышлением, 3) осмысление языка как духовной энергии (язык-это не эргон, а энергия, - утверждал в свое время Гумбольдт) и когнитивной активности человека, устраняющей возможность видеть в нем конвенциональную систему, 4) диалектический принцип единства формы и содержания, корректируемый универсальным законом языковой асимметрии, 5) понимание этой последней как основного способа купировать в естественных языках статические процессы и противостоять, таким образом, энтропии, 6) ряд гипотез о соотношении универсальных и этноспецифических процессов, протекающих в языках, об их способности и склонности стать одной из действенных форм лотражения посредством категоризации и концептуализации окружающей действительности, 7) убеждение в необходимости видеть в естественных языках исторически изменчивое образование, антиномическое по внутреннему устройству и глубоко социальное по основному назначению.
Конкретными методами, задействованными в работе (в соответствии с ее основной целью и задачами), являются: сопоставительно-контрастивный, описательный, элементы дистрибутивных приемов в обработке материала и статистических подсчетов.
Теоретической базой исследования послужили труды наиболее авторитетных ученых (отечественных и зарубежных), обогативших общее языкознание, семасиологию, лингвокультурологию, когнитологию, концептологию, философию языка.
Фактологическим материалом исследования послужили а) лексикографические сведения ряда авторитетных словарей (толковых, двуязычных, энциклопедических, синонимических, фразеологических, паремиологических, аналогических, терминологических), б) текстовые извлечения, собранные методом сплошной выборки из произведений различных жанров (преобладают поэзия и проза в формате романа) французской и русской литературы XIX-XX веков).
Общая численность собранной картотеки составила 2957 единиц. Из них: в ее французской части 1256 позиций, в русской -1701.
Достоверность полученных результатов исследования обеспечена 1) достаточным объемом фактологического материала (его источники и количественное исчисление в сформированной картотеке упомянуты), исключающего какую бы то ни было произвольность анализа, 2) применением рациональных для предпринятого исследования методов и приемов описания языкового материала, 3) опорой на историческую изменчивость лексических единиц (для данной работы - компонентов триоконцепта С-З/Л и несовпадениями между универсальными и этноспецифическими реалиями (ментальными, языковыми, духовными, культурологическими), 4) рациональным выбором текстов (они определяются как знаковые носители духовной деятельности человека), отражающих принципы различных литературных жанров и неодинаковые индивидуально-авторские концепции (философские, эстетические, прагматические). Нахождение конкретных речевых ситуаций, которые могут подкрепить значимость упомянутых причин, порождающих сходства или различия в дискурсивном облике единиц изучаемого триоконцепта, бытующего в двух лингвокультурах, составляет сущность проверяемой в данном исследовании гипотезы.
Апробация работы подтверждается докладами, которые были представлены на регулярно проводимых в Северо-Осетинском государственном университете им. К.Л.Хетагурова научно-практических конференциях по результатам НИР и на Международной конференции Языки обучения в Российской Федерации и в странах СНГ (с последующей выдачей сертификата, Москва, 2008). Теоретические положения диссертационного исследования систематически обсуждались (получая при этом высокую оценку) на заседаниях кафедры французского языка факультета иностранных языков упомянутого университета (2011). Столь же высокую оценку получили также два сообщения (по теме диссертационного исследования), которые были предложены вниманию участников научно-методической конференции СОГУ.
По теме диссертации опубликовано 6 статей, три из которых изданы в рецензируемых журналах, рекомендуемых ВАК.
Композиция работы, состоящей из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы, определяется последовательным решением поставленных в ней задач, вытекающих из основной проблематики исследования, необходимости изложить возникающие при этом теоретические версии и найти приемлемые способы их доказательств.
ОСНОВНОЕ СОДЕРжАНИЕ РАБОТЫ Во введении дается информация об объекте и предмете исследования, обосновывается его актуальность; определяются его цель, задачи и применяемые методы; уточняется степень изученности решаемых в работе проблем в зарубежном и отечественном языкознании; излагаются положения, выносимые на защиту; указываются художественные и лексикографические источники, послужившие практическим материалом проводимого исследования.
В первой главе Концепт в языковых и культурологических исследованиях излагаются основные теоретические положения, связанные с термином концепт, определяется его лексикографический статус, предлагаемый русскими и французскими словарями, а также его толкование как единицы ментальной и лингвокультурологической отнесенности. Описываются языковые механизмы, сопряженные с теми явлениями, которые изучаются смежными с лингвистикой науками: социологией, культурологией, этнологией. Точкой пересечения (точнее говоря, - сближения) перечисленных наук становится одна из конкретных проблем, которой все они занимаются: это нахождение алгоритма в построении соответствующей для каждой науки картины мира. Именно поэтому, подвергая сопоставлению разносистемные языки, необходимо учитывать не только характер их структурного устройства, но и креативное мышление их носителей, соответствующее мировидение, символизируемое совокупностью формируемых этническим сознанием языковых картин мира. Эта задача, однако, далеко не простая, потому что мировоззренческие понятия в известной степени личностны, социальны и национально специфичны, но вместе с тем и общечеловечны. Они живут в рамках разных типов сознания - обыденном, художественном и научном.
Эти факты и делают их предметом изучения культурологов, историков религий, антропологов, философов и социологов.
Во второй главе Межъязыковые интерференции в словаре и тексте рассматриваются лексикографические параметры космической триады, слагающиеся из информации французских и русских словарей, а также излагаются языковые механизмы концептуализации действительности и формирования языковой модели мира. Совокупность знаний и представлений о мире упорядочивается и организуется в концептуальную систему, в ней органически объединяются знания, полученные вербальным и невербальным путем, непосредованным и опосредованным взаимодействием сознания человека с реальными объектами мира. Элементарный здравый смысл, подкрепляемый, однако же, лексикографическими данными, подсказывает нам, что более емкими способами категоризации и концептуализации мира вещей, их свойств и отношений являются те, которые ставят человека в различные ситуации, предполагающие, с одной стороны, 1) непосредственное, т.е. чувственное восприятие им а)окружающей действительности, б) физических контактов с ней и, как неизбежное следствие, в) её самых разнообразных преобразований, а, с другой стороны, 2) опосредованное взаимодействие человека с реалиями окружающей среды. При любых обстоятельствах соотношение между языковой и концептуальной картинами мира зиждется на гармонической сбалансированности. Но при условии, если обе картины мира слагаются в ситуации опосредованных контактов человека с окружающей средой, тогда обе они получают гораздо больше возможностей, сохраняя упомянутую гармонию, обогатиться дополнительными признаками: более явной субъективностью, грозящей обрести статус коллективной философии, мобильностью, изменчивостью и т.д. И когда мы говорим, что концептуальная картина мира более динамична в своем развитии, чем языковая, в силу своей незамедлительной реакции на протекающие в мире изменения, мы имеем в виду то вполне реальное отставание во времени (каким бы малым оно ни было), которое разделяет появление в мире новых сущностей (материальных, идеальных, духовных и т.д.) и их знаковое кодирование. Более того, опосредованное взаимодействие человека с теми реалиями, языковые номинаторы которых формируют соответствующие концепты, становятся ответственными не только за приобретение ими новых признаков, но и присущих им этноспецифических различий. Вполне возможно, что только этой причиной объясняются не только межъязыковые (а вместе с ними межъэтнические) несовпадения в интерпретации, например, концепта Lune (Луна), но и достаточно неодинаковое их восприятие носителями даже одного языка и одной культуры. Вспомним еще раз, что для русского коллективного сознания Луна являет собой просто спутник Земли, который никто и никогда не называет планетой: Ближайшее к Земле небесное тело, спутник Земли [Ушаков: 416].1 К этому следует добавить, что в языковом и бытийном сознании русских это космическое тело способно как бы раздваиваться, превра Эту же дефиницию в ее концептуальном и словарном воспроизведении находим в толковом словаре Ожегова.
щаясь в определенные периоды в Месяц, не утрачивая при этом свою предметную сущность и становясь лединицей исчисления времени [Ушаков: 441].
Французской культуре присуще то же самое стремление облечь в языковые знаки способность Луны передавать представление о времени, но это осуществляется уже другим способом, а именно- указанием на ее фазы: pleine Lune, nouvelle Lune, le disque de la Lune, croissant de Lune [MR: 626].
Разнообразие межъязыковых коллизий (сходств или различий) в лексической, значимостной, смысловой и т.д. явленности концепта луна не вызывает большого удивления. Гораздо более странно выглядят внутриязыковые расхождения её восприятий, - даже с учетом той доли субъективности, которая неизбежно присутствует в лекикографических толкованиях. В действительности, в одних словарях Луна определяется как Astre [Bordаs: 224], в других - как Satellite de la Terre [MR: 636].
На фоне многоплановой трактовки данных концептов двумя этническими сообществами и даже коллективным сознанием одной этно - и лингвокультуры, когда на эту ситуацию налагается в виде очевидной причины не прямое, а опосредованное взаимодействие носителей языка с реалиями окружающей среды, вполне объяснимы станут убеждения в том, что языковая картина мира существует как часть более широкой и целостной картины мира, но уже концептуальной при роды.
В третьей главе Небесно-космическая триада солнце-земля-луна в зеркале первичной и вторичной номинаций речь идет о приемах нахождения дифференциальныех признаков в исследуемом триоконцепте, которые объясняются как объективными, так и субъективными факторами человеческого мировидения. Рассматривается индивидуально - авторский способ восприятия окружающей действительности. Анализируемые синонимические ряды концептосферы С-З/Л выявляют доминанту слагающегося ассоциативного блока; лексикографические источники еще раз подтверждают мысль о том, что каждый словарь имеет свои специфические особенности, несмотря на иллюстрацию одного и того лексического материала. Когнитивный подход в изучении языковых фактов (независимо от того, в формате каких единиц - монолексических или же полилексических - они выражаются) способствует рассмотрению языковых форм как производных от человеческого сознания, призванных выполнить коннотативнокультурологическое назначение, которому соответствует с наибольшей очевидностью и полнотой пласт фразеологических образований.
Анализ концептов, оказавшихся в составе фразеологизмов, берущих на себя роль культурных знаков и отражающих этническое миропонимание не только синхронно, но и диахронически, т.е. посредством трансляции его фрагментов из поколения в поколение, вскрывает, таким образом сущность происходящих в языке системных, структурных, культурно-ментальных процессов в их узуальном виде, в т.ч. и в формате сложившихся языковых стереотипов, несущих в себе культурно-духовное своеобразие этноса, имплицируемое не только в собственно фразеологические образования: tre cent pieds sous terre - провалиться сквозь землю, aboyer la lune - поднять шум; faire un trou la lune - удрать потихоньку; entre deux soleils - от зари до зари; entre deux terres - тайными путями; la terre terre - проза жизни; purger la terre - смести с лица земли, но и в многочисленные паремии:2 la verit sort de la bouche de l`enfan t- правда светлее солнца; aprs la pluie le beau soleil - не все ненастье, просияет и солнышко; quand on parle du soleil on ne voit de rayons - легок на помине (о добром человеке); qui terre guerre - кто с землей, тот с войной.
Особое внимание следует обратить на неодинаковое участие космических объектов в формировании смыслового содержания фразеологических и паремических единиц, воспринимаемых как информативные адекваты (об этом свидетельствует справочная литература), которые в действительности таковыми не являются. Мы полагаем, что было бы правдоподобным видеть в них всего лишь смысловые аналоги, сближающие в той или иной мере два мировидения. Когда русский человек витает в облаках, то француз в этой же ситуации находится на Луне. И если даже можно допустить (хотя и с явной натяжкой ) близость этих смыслов, то никак нельзя усмотреть ничего общего между Луной, космическим телом и облаками, толкуемых в их ближайшем значении как скопление сгустившихся в атмосфере водяных паров, держащихся высоко в воздухе на фоне неба[Ушаков: 56]. Вполне понятно, что уже в составе приведенного французского фразеологизма (tre dans la lune) сохраняется свой лексикографический статус номинатора космического объекта, тогда как в соответствующей единице русской лингвокультуры слово лоблако становится носителем не ближайшего значения, а вторичного, переносного, сообщая нам о смутном, едва заметном выражении какого-нибудь состояния, настроения (грусти, печали и т.д.). Столь же заметно узнаваемым является для нас несовпадение в мыслительных процессах, присущих ментальности двух этносов и отпечатавшихся в языковых реалиях, в следующей паре (подчеркнем - условной) на этот раз паремических образований: лобещать и слово держать, как небо и земля в облаках- promettre et tenir sont deux. В русском речении строительным материалом выступают два космических концепта: Земля и Небо,3 покинувших языковое пространство его французского аналога, и вся нагрузка по обеспечению смыслового подобия двух речений падает на глаголы: причем, как в русской паремической единице, так и во французской их два (обещать/держать - promettre/tenir). Больше того, сопоставление некоторых паремий французского и русского языков дает прочное основание отвергнуть утверждаемую некоторыми словарями их смысловую идентичность. В действительности, есть ли общность информативного содержания между русской пословицей правда светлее солнца и ее французским адекватом, предлагаемым специальными словарями: la vrit sort de la bouche Интенсивно дискутируемый вопрос об отношении паремических образований к области фразеологии может решиться в пользу признания того факта, что в системе многих европейских языков, в том числе французском и русском, паремии являют собой особый класс системно программируемых единиц негибкой синтаксической структуры, с постоянными лексическими составляющими, когда сам этот признак (константности) исключает для паремии возможность лексического варьирования, которое для многих фразеологизмов оказывается подчас доступным, пусть даже и совсем незначительным.
Тот факт, что последний из них не входит в состав изучаемого триоконцепта, не дает нам право хотя бы как-то усомниться в его космической сущности.
de l`enfant. Это - мнимая адекватность. Легко понять: оптимальным вариантом в поисках адеквата французскому речению будет в русском языке суждение лустами младенца глаголит истина, а бытующим в русской лингвокультуре мнение, что правда светлее солнца остается, очевидно, без парного образования во французском лексиконе. Сопоставляя Бог Троицу любит и jamais deux sans trois, отчетливо видим, что религиозно-мистический смысл русского речения не ощущается в его французском аналоге, имплицирующем лишь информацию о количественных реалиях. Отталкиваясь от таких примеров, просто невозможно не заметить существенных различий в мировидении двух народов, налагающих свои императивы на соответствующие звенья языкового устройства.
В самом деле, буквально на поверхности лежат смысловые расхождения между фразеологической сентенцией quand on parle du soleil, on ne voit pas de rayons и его русским соответствием (мнимым, на наш взгляд) легок на помине (когда речь идет о хорошем человеке). И не столь важно в данном случае, что французское речение облекается в цельнооформленную предикативную единицу, а русское - в безглагольную синтагму. Учитывая, однако, что наш интерес сфокусирован на семасиологическом анализе, считаем допустимым опустить из рассмотрения этот грамматический факт (сам по себе, бесспорно, очень важный) и отметить другое: логическую аберрацию, проистекающую из некорректной трактовки авторами словарей информативного содержания двух этноязыковых речений, смысловое соотношение которых слагается не по схеме логического соответствия, а, напротив, по схеме логического противоречия.
Нет никакого сомнения в том, что проблема этнического видения реалий окружающего мира и их воплощения в языковые ресурсы (хотя следует помнить и об обратном соотношении когнитивных процессов - от языка к окружающему миру), соприкасается самым тесным образом с практикой и теорией перевода.
Поиск оптимального варианта в транспозиции текстов одной лингвокультуры в другую, достаточно труден, а подчас и опасен угрозой исказить ткань оригинала.
Разумеется, если фразеологизмы и паремия отражают не только этноспецифическое видение картины мира, но и универсальные процессы в ее когнитивном постижении (сочетание этих аспектов является обязательным в законах отражения), тогда такие единицы, будучи своего рода стереотипами языкового мышления и, следовательно, достаточно прозрачными в смысловом содержании (независимо от того в каких лингвокультурах они имеют хождение), не предполагают видимых трудностей для переводчика. Так, например, a priori можно предположить, что речение aprs la pluie le beau soleil будет передано на русский язык соответствующей по смыслу единицей предложенческого уровня: не все ненастье, просияет и солнышко, где повторяется даже опорное слово - космический концепт солнце. Равным образом, не встретит переводчик никаких затруднений в обоюдной транспозиции следующих фразеологически оформленных сентенций:
rien de nouveau sous le soleil - ничто не ново под луной. Правда, здесь наблюдается изменение ролевой значимости космических символов (Солнца и Луны) в развитии идеи о константности (а точнее, - о неизбежной цикличности) нашей жизни, о чем сказано еще в Библии: Что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под Солнцем. Но этот факт вполне понятен: русскому менталитету представляется, что наше бытие (речь идет, подчеркнем, именно об экзистенциальных процессах) протекает в подлинном мире (вспомним Е доколь в подлунном мире жив будет хоть один пиит), хотя все другие реалии нашей жизни (материальное благополучие, социальное положение в определенном коллективе, внешний облик, эмоциональное состояние, бытийные привычки, черты характера и т.д.) вмещаются в целое множество специальных фразеологизмов, построенных на ключевом слове Солнце: adorer le soleil vivant Цискать милости; un soleil de janvier - безвольный, размазня;
recevoir un coup de soleil - влюбиться.
Во французском мировосприятии более популярным в этническом сознании и, следовательно, более частотным в языковой системе оказывается представление о Солнце, независимо от того, идет ли речь о чистой экзистенции или же о всех других проявлениях многоаспектного бытия человека: л avoir du bien au soleil, un soleil de beaut, piquer au soleil. Комментарий приведенных примеров, запечатлевающих французскую и русскую языковые культуры, дает основание еще раз констатировать бесспорный факт того, что объективно существующие космические тела в их столь же объективно заданных физических параметрах получают заметно неодинаковые толкования в лексикографических источниках и еще более явные различия в их речевых реализациях. Эти различия обусловлены в известной мере особенностями этнического сознания, которое, хотя и не может полностью отрешиться от универсалий в когнитивном воспроизведении окружающей действительности, все же становится мощным прессингом в процессах категоризации и концептуализации мира, данного нам в обитание.
Причем, этническая составляющая в текстовых реализациях изучаемых космических концептов заложена прежде всего и в особенности в паремических и фразеологических единицах как французского, так и русского языков. Напомним также, что эти образования, полизнаковые по своей структуре, склоняются более охотно, чем монознаковые единицы, к выполнению так называемой директивной функции. Причем, эта функция ориентирована не только на реципиента речи. С таким же успехом она подразумевает направленность говорящего на себя, когда он стремится воспользоваться фразеологизмом или же паремией с целью мотивировать и оправдывать собственные действия.
Таким образом, рассмотрение данных лингвокультурологических функций фразеологизмов позволяет войти в концепт посредством расшифровки аккумулированного в них опыта и проследить как содержание концепта рефлексируется в языке и как оно может модифицироваться под влиянием языкового и культурологического фактора.
В заключительном разделе третьей главы анализируется предметно-поня- тийный образ содержания концептов Солнце, Луна, Земля, позволяющего выявить, на основе каких чувственных ощущений формируется образ каждого из них. Обработанная картотека показала, что оптимальным приемом для полноты семантического описания лингвокультурного концепта будет выделение в его составе трех составляющих: а) понятийной, отражающей его признаковую и дефиниционную структуру, б) образной, фиксирующей когнитивные переосмысления и поддерживающие концепт в языковом сознании, в) значимостной, определяемой позицией, которую занимает имя концепта в лексической системе конкретного языка, куда войдут также его этимологические и ассоциативные характеристики. Одновременно делается попытка создать образ триоконцепта С-З/Л, исходя из классификационных признаков: зрительных, осязательных и наглядночувственных. Во французской лексикографии солнце определяется как 1)astre qui donne la lumire et la chaleur la Terre [PR: 1104]; 2) astre incandescent au centre de notre systme plantaire qu`il claire et chauffe [Bordas:1115]. Две центральные семантические составляющие, вычленяемые в данном концепте французского мировосприятия, являются столь же ведущими в русском менталитете и соответственно в лексикографической литературе: 1) небесное светило нашей планетной системы, представляющее собой гигантский раскаленный шар, излучающий свет и тепло [Ушаков: 988]; 2) небесное светило - раскаленное плазменное тело шарообразной формы, вокруг которого обращается Земля и другие планеты [Ожегов:735]. Текстовое воспроизведение данного концепта опирается преимущественно на упомянутые семы, отражающие а) зрительные восприятия Солнца как лучезарного шара (здесь воспроизводится форма объекта и испускаемые им лучи) и б) осязательные, обусловленные изливаемым этим объектом тепла на все планеты солнечной системы, в том числе и на нашу Землю.
Как известно, цветовая гамма солнечных лучей - самая разнообразная. Но в ней преобладают чаще всего золотистые тона. В действительности, солнце кажется красным или золотым. Во время восхода или заката оно окрашивается в позолоченные, багровые и алые оттенки: Le soleil dor de quatre heures n`tait pas plus chaud, mais l`eau tait tide avec de petites vagues longues et paresseuses (A.Camus. L`tranger. p.34). Пространственно солнце располагается вверху Ч над землей, над нами, над миром, в небе и даже выше небес, хотя оно может быть и низким относительно своего обычного положения (например, вечером: Vous n`ajouterez que quelques details: la chaleur, le soleil vertical, les mouches, le sable ( La chute. p.203). Quand Raymond m`a donn le rvolver, le soleil a gliss dessus (L`tranger. p.54). В цитируемых текстах Солнце воспринимается как перемещающийся объект, о чем свидетельствуют сочетающиеся с лексемами солнце и заря предикаты всходить/взойти, плыть, танцевать, пробираться, имеющие в своем значении сему движение. Например: Le soleil tombait рresque d`aplomb sur le sable et son clat sur la mer tait insoutenable (L`etranger. р.51).
Как уже было сказано, Солнце является источником света, оно способно испускать лучи, что легко иллюстрируется приводимыми контекстами: Un rayon de frais soleil glissait sur la poussire d`un banc vermoulu, et sur le vernis caill d`un planisphre (A.Fournier. Le grand Meaulnes. p.124). Sur la place inonde de soleil des groupes se formaient la sortie de la messe (M-P Armand. La Cense aux alouettes.
p. 68). В конкретной речевой реализации отражается также характер преломления и интенсивность света, излучаемого солнцем. Его свет воспринимается как яркий, насыщенный, искрящийся и переливающийся: Un soleil radieux brillait, et dans le ciel bleu flottaient de legers nuages blancs (V-P.Armand. p. 68).Солнце воспринимается как небесное светило, которое человек видит прежде всего днем, а также утром, во время его восхода, и вечером, во время его заката. Отметим, что в художественных текстах крайне редко сочетаются слова солнце и день; слову солнце сопутствует лексема день, поскольку авторы стремятся, как правило, фиксировать лишь время восхода и захода солнца. Все эти приемы весьма значимы для художественного восприятия данного концепта, отражаемого в текстах. К тому же, солнце является для человека не только объектом зрительных восприятий, но также и осязательных; оно может согревать, жечь, ослеплять, вызывать ощущение духоты: Sous le soleil implacable, je souffrais en silence (M-P.
Armand. p.52). Un rayon chaud du soleil comme la goutte de pluie tomba sur mon cahier (A.Fournier.Le Grand Meaulnes. p.101). Солнце может стать также источником даже слуховых восприятий: Je ne sentais plus que les cymbals du soleil...
(Camus, Etranger. р.62). Вполне естественно, что в данной ситуации это слово употребляется не в прямом значении, а в переносном (формируя одну из самых частотных речевых фигур), поскольку словарная статья данного концепта не содержит семы, соотносящейся с информацией о звучании ни во французском, ни в русском языках. [НФРСл.: 1021; МR: 1004; Bordas: 1115; Ушаков: 986; Ожегов:
735]. В сущности, функция концепта солнце (в его звучащем воздействии) проявляется в данном предложении опосредованно: она передана названию одного музыкального инструмента (cymbale), ближайшим назначением которого является, бесспорно, звучание [MR: 259: Bordas:331; Ушаков: 1172; Ожегов: 863].
Образ Солнца как носителя воздействующей силы на зрительные и осязательные органы чувств человека, является, очевидно, самым привычным в его сознании.
Причем, к более явной склонности к вхождению в процессы вторичной номинации склоняется, скорее всего, восприятие Солнца как объекта зрительной перцепции, когда оно может поменять даже свой естественный цвет (все оттенки красного, розоватого, оранжевого, золотистого) на иную окраску - даже черную, хотя черное солнце - это природный и, следовательно, логический нонсенс. И если лучи солнца могут быть даже зелеными л Посмотрите: зеленые лучи! На востоке из-за гор вытянулись два зеленых лучаЕ Восходило солнце (Чехов, 1983, с. 206), то самое солнце никогда не принимает ни зеленого, ни черного оттенка. Но это в реальном мире. А в художественном воображении, отражаемом в литературных текстах, становятся естественными многие явления не действительной, а вымышленной жизни. Поэтому нет ничего удивительного в том, что солнце обретает иногда черный цвет: Представь себе: прелестная головка Е и черные глаза. И даже не глаза, черные солнца, выражаясь по-персидски (Бунин, 1997, с. 144). Возникает целый ряд закономерных вопросов: уместна ли столь смелая фигура речи (в данном случае это метафорическое сравнение), не слишком ли погрешил автор против реальности, не нарушил ли он чувство меры.
Чтобы ответить на эти вопросы, следует обратиться к лексикографической информации, касающейся прилагательного черный. Необходимая лексикографическая справка сообщает нам, что две этнические культуры (французская и русская) по-разному видят черный цвет и неодинаково оценивают его. Эти различия четко и недвусмысленно прописаны в словарной статье черный в толковых словарях: 1) цвета сажи, угля; 2) темный, в противоположность чему-нибудь более светлому, именуемому белым. [Ожегов: 872]; черный - 1) самый темный из существующих цветов, цвета сажи, угля; противоположный - белый; 2) вообще темный, отличающийся относительной темнотой окраски, в противоположность чему-нибудь более светлому, именуемому белым [Ушаков:
118]. Содержание словарных статей прилагательного noir в словарях того же типа, т.е. толковых гласит: a) noir - se dit de l`aspect d`un corps dont la surface ne rflchit aucune radiation visible; de la couleur la plus fonce qui existe. сontr.
blanc. 2) Qui est plus sombre dans son genre [MR: 709] ; noir- de la couleur la plus obscure, qui ne rflchit aucune radiation visible; trs оbscure. сontr. clair [Bordas:
826.]. Как видим, смыслообразующим элементом во французском восприятии черного цвета выступает сема нулевой способности к отражению, в то время как в мировидении русского этноса это свойство черного цвета не фиксируется. Не регистрируется оно, следовательно, в толкованиях соответствующих словарей.
Теперь нам понятен достаточно курьезный факт: при полном соответствии дефиниций и совпадений суммы значений, перечисляемых для концепта солнце лексикографическими трудами французского и русского языков (эти данные только что приведены), столь разными оказываются сочетаемостные возможности (способности) данного концепта в двух лингвокультурах, и его неодинаковая активность в процессах переосмыслений (уже приводившийся пример - черное солнце) и некоторые другие сочетания подобного рода) не подкрепляются аналогами во французской части собранной и обработанной картотеки. Получается, что фактором, сдерживающим бурные процессы переосмыслений во французском языке, выступает семантическая специализация прилагательного noir (его способность к отражению), отсутствие которой в русской лингвокультуре, напротив, дает этому прилагательному достаточно большую свободу. Если обратиться к концепту ЗЕМЛЯ, который встречается достаточно часто в предметноденотативном образе воспроизведений прямой или же вторичной номинации:
J`arrosais la terre frachement remue de mes larmes (M-P Armand. p.71). A l`automne, aprs les premiers labeurs, la terre apparaissait nue et brune, survole de noirs corbeaux; en hiver elle semblait someiller, puis se rveillait au printemps (p.83). Окажется, что Земля часто ассоциируется с сельскохозяйственными работами, поэтому самым частотным лексическим замещением (в сущности, синонимом) данного концепта является лексема sol [Dict. des synonymes: 234]. Отмеченная синонимия заложена уже в лексикографических толкованиях, где terre толкуется через sol [Bord.: 1177; MR:1066], а sol - соответственно через terre solsurface de la terre [Bordas: 1114); Partie superficielle de la crote terrestre[ MR:
1003-1004]. Но вот что удивительно: во всей совокупности ближайших и периферийных значений terre во французских толковых словарях (по крайней мере во множестве из них) не упоминается определение этого слова в качестве планеты (т.е. определенного космического объекта), хотя отмечается, что это та поверхность (почва), на которой мы живем - lе sol sur lequel nous vivons [Bordas:
1177]. Получается так, что авторы упомянутых словарей считают излишним сообщить их пользователям информацию о Земле как планете, поскольку полностью полагаются на фоновые знания носителей языка. Такой метод подачи материала допустимо именовать имплицитным. Не менее удивительно и другое: авторы авторитетных лексикографических изданий русской лингвокультуры, помещая во главу словарной статьи сведения о том, что Земля - это космическое тело; третья от Солнца планета [Ожегов: 224]; Планета, на которой мы живем [Ушаков: 270], по-разному реагируют на такой важный факт в дефиниции Земли, как ее ближайшее космическое окружение, явленное, как известно, Луной. В частности, словарь Д.Н.Ушакова считает эту деталь несущественной, полагаясь полностью на фоновую информацию, в то время как С.И.Ожегов не сомневается в необходимости внести эту информацию в словарную статью:
Луна - спутник земли [Ушаков: 276-277].
Таким образом, мы видим, что факты лексикографии (а не только сложившиеся стереотипы индивидуального и коллективного опыта) ориентируют нас на восприятие единства солнце-земля/луна в виде троичного объекта, системно организованного строгой иерархической связью (точнее говоря, - строгим подчинением). Именно это обстоятельство диктует нам необходимость рассматривать это единство как некую концептосферу или как некое поле, исключая при этом допустимость его наименования пространством, получившим широкое хождение в научных текстах, где поле и пространство мыслятся a priori как абсолютные синонимы. Мы полагаем, однако, что это неодинаковые сущности:
первая из них предполагает бессистемный и свободный набор элементов (пусть даже однотипных), тогда как вторая являет собой их совокупность, объединяемая системно организованными парами в виде жесткой иерархической зависимости. Поэтому лексические номинаторы космических тел (Солнца, Земли, Луны) располагаются в той последовательности, которая адекватно отражает их пространственно-физическую связь и подчинение. Это подчинительное положение Земли и Луны по отношению к Солнцу мыслится в сознании человека как непосредственное (вспомним: Земля - это третья планета по отношению к Солнцу, а Луна, будучи тоже небесным телом, но спутником Земли, т.е. вроде как ее неким дополнением [Ожегов: 326] и демонстрирует свое дважды зависимое положение: во-первых, непосредственное, идущее более ощутимо от Земли, поскольку Луна - это Спутник, вращающийся вокруг Земли, во-вторых, столь же непосредственную зависимость от Солнца, которое обеспечивает Спутнику нашей Земли свое свечение, и Луна получает, таким образом, возможность стать ночным светилом, светясь по ночам отраженным солнечным светом [Ушаков:
416]. Но зависимость Луны от Солнца оказывается двойной: одна обеспечивается заимствованным у Солнца свечением, а вторая - вращением, сила которого и сама Орбита определяется соответствующими параметрами Земли, полностью устанавливаемыми Солнцем. И вся эта сложная астрономическая механика адекватно регистрируется лексикографической практикой.
Вполне понятно, что Луна, невидимая днем, а если и видимая, то лишенная силы свечения, так как освещает Землю лишь ночью Еen rflchissant les rayons du Soleil, claire la Terre pendant la nuit [Bordas: 724], обретая роль лексического номинатора данного космического объекта, входит в дискурс (особенно и прежде всего в тексты художественной литературы) преимущественно как слово, адекватное смыслу ночное светило. В этом убеждают нас литературные тексты как французских так и русских авторов, где предметно-понятийный образ концепта луна формируется на основе зрительного восприятия: Parfois la lune se promne comme le ptre. (A.de S-Ex. Vol de nuit. p.78.); On devinait ses seins durs et le brun du soleil lui faisait un visage de fleur.(Camus. Etranger.
р.34); Des odeurs de terre et de sel refrachissaient mes tempes ( p.111). Была видна в высоте полная луна, но еще не золотая, а белая (Булгаков. Мастер и Маргарита. с.41). Еподнималась в небе луна в виде косвенно обращенного серпа из яркого червонного золота (Гоголь. Тарас Бульба. с.259); Е вся она была бледна, как полотно, как блеск месяца, но как чудна, как прекрасна! ( Гоголь. Майская ночь. с.73).
Данный концепт, в силу своей способности излучать свет, реализует лексикосинтаксическую сочетаемость с целым множеством слов, семантически увязанных с представлением о свете (это могут быть существительные и прилагательные) в его различных характеристиках: интенсивности, спектровых оттенков, а это становится причиной приобретения соответствующим словосочетанием (ключевым концептом луна, оценочных коннотаций, рисующих Луну нежной, таинственной, призрачной (равным образом как и свет, изливаемый ею на землю:
Pourquoi la nuit plus charmante que le jour, plus douce que les aurores et que les soirs? Et pourquoi cet astre lent et sduisant, plus potique que le soleil et qui semble destin, tant il est discret, clairer des choses trs dlicates et mistrieuses pour la lumire, s`en venait-il faire si transparentes les tnbres? (G.de.Maup.109).
Cледующим по значимости признаком Луны, который чаще всего обыгрывается в художественной литературе, следует назвать ее форму. Речь идет, в частности, о способности спутника Земли менять ее форму. Фоновая и культурологическая информация подсказывает нам, что имеются в виду так называемые фазы Луны, определяемые ее пространственным положением по отношению к Солнцу, когда она оказывается доступной для лобщения с обитателями Земли лишь частично. Эта космическая ситуация находит точное и, главное, достаточно детальное отражение в лексикографических источниках обеих лингвокультур, хотя и не совсем одинаковое. Обратимся к данным словарей и их трактовке лунных фаз. Словарь Bordas сообщает: Au cours du mois lunaire, selon que la Terre la mаsque plus ou moins par rapport au Soleil? La Lune prsente diverses phases:
la nouvelle Lune (astre non clair); puis par gradation, le premier quartier (astre demi clair ); la pleine lune ( entirement clair) et le dernier quartier ( demi clair). Заметим, что четыре фазы, регистрируемые авторами данного словаря, воспринимаются как существенные и достойные фиксации в представлении составителей других словарей. Так, Малый Робер упоминает в словарной статье Lune лишь две ее фазы: pleine lune - nouvelle lune, отмечая при этом ее форму: disque, о которой словарь Bordas не упоминает.
ексикографическая картина в русской традиции существенно иная. Не пренебрегая словосочетаниями, подобными тем, которые имеют хождение во французском языке (полная/неполная Луна или же, ущербная, т.е. месяц), русская лингвокультура широко пользуется также способами словосложения, не столь популярными (в силу общеизвестных причин) во французской лексической системе. Причем, если в словаре С.И. Ожегова слово месяц нацелено на воспроизведение именно формы этого космического объекта как части Луны в фазе ее появления на небосклоне л Месяц Цэто диск Луны или его часть [Ожег:.
344]), то других словарях информация о месяце еще более скупая: в сущности, в ней сообщается, что месяц - это то же, что и Луна [Ушаков: 447]. Но самым странным в трактовке месяца является, на наш взгляд, нежелание обратить должное внимание на инвариантный признак Луны - свечение отраженным светом:
Улан повернулся, посмотрел в сад, где то мерк, то разгорался лунный свет (Бунин, 1997, с.163), в точности повторяющийся в ее начальной фазе, каковой становится месяц. Но этот лексикографический недочет с большим успехом корректируется речевой практикой: Когда повернулся назад, навстречу тянуло то теплым, то почти горячим ветром, и уже светил в небе молодой месяц, не суливший ничего доброго: блестела одна половина его, но как прозрачная паутина видна была и другая; а все вместе напоминало желудь(с.184). О способности месяца светить имплицитно утверждается в популярной песне: И такой на небе месяц, хоть иголки собирай. Луна воспринимается в качестве объекта, способного менять свою форму, о чем свидетельствует, как уже упоминалось, широкое использование для номинации Луны разных лексем, в значении которых эксплицируется характеристика формы данного небесного светила.
Следует также отметить, что в приведенных текстах употреблены либо лексемы, в значении которых не содержится характеристики формы Луны и которые могут быть использованы для обозначения Луны в любой ее фазе (луна, месяц, полнолуние), либо лексемы, которые номинируют только неполную, ущербную Луну (новолуние, полумесяц). При этом в текстах не выявлено лексем для номинации полной Луны, когда она имеет вид диска, круга и т. п. Например, новолуние - это а) фаза Луны, при которой она обращена к Земле неосвещенной стороной и с Земли невидима и б) земное время такой фазы, в) начальный период перехода Луны из такой фазы к полнолунию, когда луна имеет вид узкого серпа; неполная луна, лунный серп [Ожегов: 381].
В заключении формулируются выводы, которые допустимо изложить в виде тезисных суждений.
1. В диссетрационной работе излагаются рациональные способы изучения языкового триоконцепта Солце-Земля/Луна, бытующего в двух лингвокультурах, компоненты которого участвуют в процессах первичных и вторичных номинаций, становясь лексическими знаками космических и не-космических денотаций.
2. Результаты обработанной картотеки дают возможность перевести ряд теоретических постулатов относительно экстенциональной и интенсиональной природы упомянутого триоконцепта в уровень полученных доказательств и знаний о влиянии на язык социальных, психологических, культурных и иных УвнешнихФ факторов, об обоюдной зависимости языковых структур и формируемых ими категориальной и концептуальной картин мира; об этнической специфике концептуальных структур, отраженных, практически во всех звеньях системного устройства языков.
3. Все существующие подходы, задействованные в диссертационной работе, обладают определенной значимостью, но самым рациональным следует считать интегративный подход, который соединяет в себе понимание концепта с социологической, логической, культурологической, национальной и лингвистической точек зрения, являясь, следовательно, наиболее комплексным и позволяя выявить более тонкие нюансы в понимании этого явления.
4. На примере изучения триоконцепта С-З/Л была определена а) диалектика соотношений между языком и речью, б) найдена культурная составляющая в этих концептах, в) показана (в этих последних), каким образом отражается в концепте культурная специфика восприятия мира, соотносимая с общечеловеческой и этнической ментальностью.
5. Содержание концепта земля-солнце/луна, регистрируемого в лексикографической литературе двух лингвокультур и получающего частотную воспроизводимость в конкретных текстах, отмечено существенными различиями как в количественных, так и в качественных параметрах. В частности, словарный материал показал, что в содержании лексических компонентов данной триады, наряду с реальными признаками отражаемого объекта, находятся и субъективные представления о нем. Эта субъективная часть и обусловливает его национальную специфику.
6. Семасиологический анализ речевых и лексикографических стандартов выражения небесно-космической триады позволил выявить его историкокультурологическое содержание, находящее двойное воплощение: в лексикографических толкованиях и в дискурсивной активности, принимающей нередко субъективный облик. Эти различия (как внутриязыковые, так и межъязыковые) являют собой неоспоримое свидетельство а) интерпретационного характера концептов и б) размывания их даже инвариантных признаков.
7. Сопоставление лексикографического статуса анализируемых концептов и их узуального регистра позволили доказать их семантико-когнитивную многогранность и индивидуально-авторскую манеру (в интерпретации этими концептами той действительности, которая нас окружает).
8. По результатам анализа, проведенного на лексикографических данных, материале паремий, фразеологизмов и текстов художественной литературы, получаем достаточно адекватную картину языкового воплощения и ментальнокультурного восприятия двумя этносами всех составляющих изучаемого триоконцепта космической денотации земля-солнце/луна.
9. Анализ словарных статей Земля/Terre в лексикографической литературе французского и русского языков вскрывает универсальные совпадения количественных параметров (они составляют восемь интерпретационных позиций), проистекающие из адекватных толкований данного слова двумя народами, поскольку у них модель восприятия этого объекта - единая в его перцептивных и ментальных рамках.
10. Сопоставление ментально-языкового восприятия двумя этносами концепта Lune Луна открывает неожиданную ситуацию относительно его лексикографических толкований и их воплощений в сетке узуальных реализаций в рамках как количественных, так и информативных показателей. В частности, авторы толковых словарей русского языка включают в описание Луны две интерпретационные позиции.
11. Существенно иную трактовку получает Луна в лексикографических источниках французских авторов. Во-первых, объем словарных статей в предлагаемых ими дефинициях данной единицы укладывается в три позиции (в отличие от двух - в русских источниках). Во-вторых, в информативном отношении эти позиции неоднородны у авторов разных, хотя и типологически одинаковых словарей.
12. Выявление иерархического расположения всех трех компонентов в составе космической триады (в ее двух этновариантах) потребовало скрупулезных подсчетов частотности их появлений в текстах в виде первичных и вторичных номинаторов соответствующих небесных тел (вторичные номинации являют собой результат метафорических переосмыслений). Налагая данные цифровые показатели на каждый концепт в отдельности, получаем следующие результаты, исходя из общей цифры иллюстративных примеров - 2 тыс. 957.
КОНЦЕПТ в его числовой явленности ЯЗЫК солнце земля луна французский 392 641 2русский 534 826 3Приведенные результаты позволяют заключить, что каждый компонент концепта небесно-космической триады земля-солнце/луна весьма важен для сознания как русского человека, так и француза, являясь интересным и благодатным материалом для восприятия и осмысления этнической культуры и концептуальной картины мира. Все составляющие концептосферы обладают как сходной, так и различной структурой, обладая немалым количеством ядерных и периферийных признаков, запечатленных в сознании языковой личности и ее перцептивной активности, занимая значительное место в ментальном пространстве тех, кто говорит на разных языках.
Категоризирующая и моделирующая роль лексических номинаторов космической триады С-З/Л, описанных семасиологическими методами на материале французского и русского языков, налагаемых на пространство художественного стиля (преимущественно в формате трех жанров - романа, повести, рассказа), вскрывает со всей очевидностью а) преобладание в обеих лингвокультурах универсалий в лексикографических характеристиках данного триединства и, напротив, б) присутствие значительных расхождений в их текстовых импликациях, обусловленных в известной мере идиоэтническими причинами.
В свете отчетливого понимания, что художественный стиль пронизан гораздо интенсивнее, чем другие стили, переосмыслениями, заметно искажающими объективную природу любых предметов действительности, столь же отчетливо видится целесообразность и даже необходимость проверить, останутся ли в неизменном виде полученные результаты исследования, если его объект экстраполировать на некоторые другие языковые стили (например, публицистические) или хотя бы на текстовый иных жанров (эссе, очерка, мемуаров). Проверка сформулированного постулата может лечь в основу продолжения выполненного исследования, уточняющего и дополняющего его концептуальный аспект.
Основные положения работы отражены в следующих публикациях автора: статьи в ведущих рецензируемых журналах, рекомендованных ВАК 1. Зураева В.В. Историко-культурологитческая составляющая в лексическом облике космической триады солнце-земля-луна [Текст] / В.В.Зураева//Известия высших учебных заведений. Северо-кавказский регион. Общественные Науки. - Ростов, 2010. - С.112-114.
2. Зураева В.В. Семасиологический облик космической триады солнцеземля-луна в лексикографическом аспекте [Текст] / В.В.Зураева// В мире научных открытий. №4(10). Часть 12. Всероссийская научная конференция. Научное творчество ХХI в. с международным участием: научный журнал - Красноярск:
Научно-инновационный центр, 2010. Ц - С.118-120.
3. Зураева В.В. Когнитивная функция фразеологических единиц [Текст] / В.В.Зураева// В мире научных открытий. № 7 [19]: научный журнал - Красноярск: Научно-инновационный центр, 2011. - С.130 - 136.
Статьи и материалы докладов, опубликованные в других журналах 4. Зураева В.В. Лингвистическое означивание небесно-космической триады Солнце-Земля/Луна в историко-культурологическом аспекте [Текст] / В.В.Зураева// Современная методология гуманитарных исследований. Материалы 3-ей Всероссийской летней историко-филологической школы - семинара молодых ученых: научный журнал - Владикавказ: СОИГСИ, 2008. - С.163-166.
5. Зураева В.В. Межъязыковой облик парных образований земля-солнце/ луна в лексикографическом аспекте [Текст] / В.В.Зураева// Слово и текст: коммуникативный, лингвокультурный и исторический аспекты. Южно-Российские научные чтения. Материалы научно-практической конференции. - Ростов-наДону, 2009. - С.105-107.
6. Зураева В.В.Образность, метафора, словарь // Актуальные проблемы филологии и педагогической лингвистики [Текст] / В.В.Зураева// - Владикавказ:
СОГУ, 2010. - С.235-239.
Подписано в печать 26.03.2012. Усл. п.л. 1,4. Тираж 100 экз. Заказ № 68.
Издательство Северо-Осетинского государственного университета имени К. Л. Хетагурова, 362025, г. Владикавказ, ул. Ватутина, 46.