МЕТАФОРА В КОГНИТИВНО-СЕМИОТИЧЕСКОМ ОСВЕЩЕНИИ 10.02.04 - германские языки 10.02.19 - теория языка АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук Уфа

Авторефераты по всем темам >> Авторефераты по филологии

На правах рукописи

САМИГУЛЛИНА АННА СЕРГЕЕВНА

МЕТАФОРА В КОГНИТИВНО-СЕМИОТИЧЕСКОМ ОСВЕЩЕНИИ

10.02.04 - германские языки

10.02.19 - теория языка

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

доктора филологических наук

Уфа - 2008

Работа выполнена в Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования Башкирский государственный университет

Научный консультант

доктор филологических наук, профессор

МУРЯСОВ РАХИМ ЗАКИЕВИЧ

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор

МАКОВСКИЙ МАРК МИХАЙЛОВИЧ

(г. Москва)

доктор филологических наук, профессор

ПИТИНА СВЕТЛАНА АНАТОЛЬЕВНА

(г. Челябинск)

доктор филологических наук, профессор

РОГОЖНИКОВА ТАТЬЯНА МИХАЙЛОВНА

(г. Уфа)

Ведущая организация

ГОУ ВПО Башкирский государственный

педагогический университет им. М.Акмуллы

Защита состоится л______ _______________ 2008 года в _________ часов на заседании диссертационного совета ДМ 212. 013. 12 по защите диссертаций на соискание учёной степени доктора филологических наук при Башкирском государственном университете по адресу: 450076, г. Уфа, ул. Коммунистическая, 19, факультет романо-германской филологии, ауд. 31.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ГОУ ВПО Башкирский государственный университет по адресу: 450074, г. Уфа, ул. Фрунзе, 32.

Автореферат разослан л_______________________ 2008 г.

Учёный секретарь Чанышева З.З.

диссертационного совета

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Семиотик с мировым именем У.Эко [Эко 2005а: 89], восторженно принимая факт триумфального вхождения метафоры в научное познание, заключает, что из всех известных нам фигур речи метафора есть самая острая и редкая, единственная способная производить Изумление, из коего родится Услада, как при смене декораций в театре, перенося на лету наш рассудок от одного явления к другому. При этом метафора вызывает одобрительную эмоциональную реакцию не только у так называемого светского человека (Honne te homme) - ценителя прекрасного, но и своей особой легкостью и непринужденностью она неизменно завораживает и рядового наблюдателя, естественным образом вовлеченного в процесс словотворчества. Может ли метафора оставить равнодушным исследователя языка, пытливо изучающего особенности смысловой манипуляции в пространстве языкового функционирования? Ответ на этот уже ставший риторическим вопрос также очевиден, как и достаточно давно состоявшееся признание факта постоянной необходимости в совершенствовании техник лингвистического анализа субстанциональных и процессуальных аспектов метафоризации на каждом новом витке развития языковедения.

ингвистика конца ХХ - начала ХХI вв., a priori запрограммированная на выстраивание моделей интерпретации явлений языка, ставит своей целью не столько осуществить субъективизацию исследовательских методов (то есть опираться исключительно на интроспективные практики анализа языковых данных), сколько добиться объективизации процедуры дешифровки таких смыслов, которые сформировались в процессе вторичного семиозиса, но, тем не менее, находятся в радиусе действия рациональной интуиции. Другими словами, за языком упрочивается как семиотический, так и онтологический статус, поскольку язык двуедин по своей природе, УдвубытийственФ, он принадлежит к двум мирам: к миру предметному и к миру УСимволическая ВселеннаяФ, которые связаны между собой миром метафорических смыслов. Таким образом, представляется, что эффективнее всего изучать язык через метафору, а метафору - через создание оптимально релевантной инференциальной модели, разработка которой начинается с вербального стимула, а завершается в творческой стихии индивидуального сознания. Не случайно английская/ американская когнитивистика, в рамках которой представляется возможным наблюдать за постоянным методологически обусловленным усилением теории концептуализации и категоризации в проекции на материальную субстанцию языка, планомерно освещает проблематику вторичных смыслов на примере метафорических конструкций, то есть сам объект исследования (метафора) подсказывает дальнейший путь построения общей концепции языка, вовлекая лингвистов в сферу активного исследовательского поиска в широком общенаучном контексте междисциплинарности. Получается, что изучение метафоры может служить мощным толчком для преодоления лостраннения лингвистики весьма странного характера, или засилия трех э! (по В.В.Колесову [Колесов: а именно эклектизма лингвистических работ, вызванного порой практически необъяснимым равнодушием со стороны языковедов к обобщающей идее; эмпиризмом, лисследовательским основным якорем, за который цепляется филолог в процессе накопления конкретных фактов, и эстетикой, когда результат научного труда оценивается как красивое/ некрасивое решение.

Реферируемое диссертационное сочинение посвящено критическому анализу существующей теории метафоры в аспекте Сзнак - символ - концепт 1, концепт 2 Е концепт n Т, избранном для приложения исследовательского интереса в силу того, что метафора, будучи феноменом многостатусным, занимает специально отведенную для нее нишу в пространстве Сбытие - сознание - языкТ, поскольку функционально выделяет наиболее значимостные связи и отношения в рамках этой комплексной системы, принимая при этом вид метафоры-знака, метафоры-образа и метафоры-когнитивной/ концептуальной модели. Представляется, что к данному моменту уже сложились все необходимые предпосылки для апробации междисциплинарного подхода (на наш взгляд, наиболее удачно реализованного в когнитивно-семиотической модели репрезентации сущностей ментально-лингвального порядка) в приложении к метафоре, исследуемой преимущественно не как застывший продукт, а как процесс формирования нового смыслового континуума. Подобный ракурс рассмотрения проблемы обеспечивает более объемное ее постижение, а также обусловливает более ясное осознание неисчерпаемости вопросов, возникающих при стратификации метафорического смысла.

Актуальность исследования определяется значимостью интегративного анализа метафоры в контексте наметившегося постепенного перехода лингвистической науки от Уэпохи эпистемологии без онтологииФ к Уонтологической гносеологииФ, когда исследователь, выходя за традиционные логико-гносеологические рамки, возвращается в мир бытия. Очевидно, что на рубеже пересмотра основных методологических тенденций в науке о языке достаточно часто происходит долгожданная актуализация тех референциальных точек языковой системы, которые позволяют лингвисту-теоретику смоделировать работающий алгоритм распредмечивания того или иного смысла с целью расширения круга известного, внутри которого каждый может ощутить себя лцентром мира. Решение подобной задачи тем ценнее, чем комплекснее и амбивалентнее природа изучаемого смысла, поскольку человеку присуща врожденная потребность в экстериоризации скрытых, лишь предполагаемых свойств и сторон действительности для того, чтобы УвозможноеФ наконец-то материализовалось в прямо воспринимаемых формах. В частности, Г.Лейбниц, уделявший немало внимания обсуждению данной темы, полагал, что подобное стремление homo sapiens обусловлено тем обстоятельством, что в основе любого возможного мира скрыта необходимость его актуального существования. В этом отношении метафору можно квалифицировать как идеальный объект для проведения широкомасштабных лингвистических исследований, так как, находясь на пересечении реального и гипотетического миров, объективного и субъективного пространств, она не перестает быть той жар-птицей, поймать которую пока еще не удалось никому, но слегка схватить за разноцветный переливающийся хвост довелось многим, а именно тем, кто ближе всего подобрался к целостному познанию того или иного аспекта сложного механизма метафоризации.

Рассматриваемая в контексте эволюции лингвистической мысли, метафора, с одной стороны, выполняет функцию концептуального источника, то есть является рычагом лингвистического прогресса, отправной точкой при создании методологически важных теоретических проектов в условиях полипарадигматизма современного языкознания. С другой стороны, метафора является удивительно удобной сущностью для проведения экспериментальных штудий по части внедрения в широкую исследовательскую практику базовых установок того научного подхода, который пока еще находится на стадии становления, обретая теоретико-практическую силу. К примеру, превращая уровни первичных и вторичных значений метафорических выражений в явно представленные структуры, когнитивно-семиотический подход делает метафору достаточно УпрозрачнойФ с тем, чтобы впоследствии все способы ее интерпретации, различимые в рамках определенной культуры, находились под постоянным контролем носителей этой культуры, использующих метафорические средства в своих коммуникативных актах. При этом, любой из вариантов фундаментальной метафоры, по С.С.Гусеву [Гусев 2002: 300], во-первых, каждый раз заставляет человека производить оценку своего места и роли в окружающем мире, во-вторых, определяет понимание соотношений между УвозможнымФ и УреальнымФ, а в-третьих, детерминирует способы познания того, что принимается за действительность Уздесь и сейчасФ. Заметим, что метафоры, в нашей трактовке, системно организованы и образуют нечто вроде УпучкаФ, в котором существуют отношения если не логического следования, то, во всяком случае, взаимного индуцирования, наведения.

Объектом исследования в реферируемой диссертации является метафора, лингвофилософская теория которой, казалось бы, в основном сформировалась, однако некоторые положения этой теории по-прежнему остаются дискуссионными.

Предметом исследования избраны три основные ипостаси (три аспекта) проявления метафоры, а именно метафора-знак, метафора-образ, метафора-когнитивная/ концептуальная модель (единицы лингвистического, культурного и когнитивного пространств) в силу того, что метафора позволяет видеть мир многомерным: она не только способствует формированию образа желаемой цели или оценке поведенческих актов, но и служит осознанию существования так называемой Уиной возможностиФ. Подобное расчлененное представление такого комплексного феномена, как метафора может быть оправдано в контексте наведения последней на объектив научного теоретизирования, поскольку это создает необходимые условия для разработки субстанциональных и функциональных концепций метафоризации не только для нужд собственно лингвистики и при учете исключительно данных лингвистического анализа, но и с выходом в смежные области знания. Лишь в таком случае наблюдение и размышление над фактами языка дает в совокупности релевантное объяснение, или научное обоснование, существующему status quo в мире множественных смыслов, вживленных в ткань языка. При этом, по свидетельству основателя психосистематики Г.Гийома [Гийом 2004: 71], чтобы быть полным и максимально свободным от наивного релятивизма (где что угодно может значить что угодно), наблюдение должно непременно затрагивать физически видимую сторону (непосредственно видимую) и сторону, видимую ментально, которая скрыта за физически видимой.

Цель диссертационного сочинения состоит в создании когнитивно-семиотической модели метафорического образа (далее: КСМ метафорического образа), трехчастного конструкта, который выстраивается с опорой на теорию концептуальной метафоры, теорию языковой метафоры и теорию художественной метафоры.

Намеченная нами общетеоретическая цель предполагает решение следующих конкретных задач:

(1) охарактеризовать магистральное направление лингвистического анализа и теоретически обосновать выбор исследовательского подхода, максимально отражающего научные преференции автора работы, а также наиболее эффективного при рассмотрении сущностей, конституирующих вторичную картину мира;

(2) критически переосмыслить существующую теорию метафоризации с целью уточнения основных статусных характеристик избранного объекта исследования;

(3) очертить круг вопросов, касающихся характерных для метафоры свойств, которые определяют ее онтогенез в аспекте субстанциональности;

(4) выявить критерии для осуществления моделирования метафорических смыслов в контексте УиногоФ способа сегментирования метафорой материи содержания;

(5) провести инвентаризацию функциональных возможностей метафоры на основании экспериментальной когнитивно-семиотической модели метафорического образа;

(6) установить основные тенденции функционирования метафоры в тексте, в пространстве которого проступает а) особый семиотический код и б) история возникновения этого кода (процессуальный аспект метафоризации);

(7) выработать единую стратегию интерпретации метафоры как базового конституента Уконцепта текстаФ (по В.В.Красных) в соответствии с а) особенностями организации КСМ метафорического образа и б) дополнительным параметром, учитывающим позицию, занимаемую интерпретатором, а именно интерпретатор-Я (субъективная позиция), интерпретатор-Другой (объективная позиция), интерпретатор-Наблюдатель (позиция оптимального совмещения обобщений субъективного и объективного планов); проследить реализацию выработанной стратегии на примере конкретной текстовой репрезентации;

(8) представить краткий обзор существующих на данный момент концепций пространственности, облегчающих процедуру создания мотивационной базы метафорических смыслов;

(9) исследовать особенности функционирования пространственной метафоры на примере английских фразовых глаголов в контексте совмещения традиций изучения метафорики в англистике и отечественном языкознании.

Методологической основой исследования послужили фундаментальные положения современного языковедения, касающиеся путей глубокого изучения механизмов метафоризации, а также указывающие на наличие правил и законов, упорядочивающих жизнь знаков в культурно-языковом континууме. Речь идет о тех правилах и законах, которые позволяют конструировать динамические модели семиозиса, призванные взламывать, а после Дерриды и Лакана уже скорее доламывать традиционные линейно-иерархические представления о лединственно правильном смысле (интерпретации) [Пелипенко, Яковенко 1998: 170], а также о единственно возможной технике анализа сущностей скрытой семантики.

Теоретическую базу работы составили основополагающие труды отечественных и зарубежных теоретиков языка в области когнитивистики (Н.Д.Арутюновой, В.З.Демьянкова, В.И.Карасика, А.Е.Кибрика, В.В.Красных, Е.С.Кубряковой, Е.В.Рахилиной, О.Н.Селиверстовой, Ю.С.Степанова, Р.М.Фрумкиной, M.Bierwisch, W.Croft, D.A.Cruse, G.Fauconnier, M.Johnson, G.Lakoff, R.Langacker, S.R.Levin, J.R.Taylor, M.Turner, A.Wierzbicka и др.), семиотики (Р.Барта, Б.М.Гаспарова, А.Ф.Лосева, Ю.М.Лотмана, У.Матураны, М.Мерло-Понти, Н.Б.Мечковской, А.А.Пелипенко и И.Г.Яковенко, А.Соломоника, Ф. де Соссюра, Б.А.Успенского, В.В.Фещенко, Г.Г.Шпета, У.Эко и др.), теории метафоры (Н.Д.Арутюновой, А.Н.Баранова, Д.Бикертона, М.Бирдсли, М.Блэка, О.И.Глазуновой, С.С.Гусева, Д.Дэвидсона, Дж.Лакоффа и М.Джонсона, Э.МакКормака, Дж.Миллера, В.П.Москвина, М.В.Никитина, Х.Ортеги-и-Гассета, Э.Ортони, П.Рикера, Дж.Серля, Г.Н.Скляревской, В.Н.Телия, А.П.Чудинова, У.Эко, F.Boers, A.Deignan, R.Dirven, G.Fauconnier, B.Fraser, R.W.Gibbs, R.Giora, J.Grady, B.Hampe, M.Johnson, E.F.Kittay, Z.Kvecses, G.Lakoff, S.Lindner, G.A.Miller, P.S.Morgan, A.Ortony, D.Punter, D.E.Rumelhart, J.M.Sadock, G.Steen, M.Turner, R.M.White и др.), герменевтики и теории интерпретации (М.М.Бахтина, Г.И.Богина, Х.-Г.Гадамера, Э.Гуссерля, Т.А. ван Дейка и В.Кинча, В.З.Демьянкова, В.Дильтея, П.Рикера, М.Хайдеггера, Г.П.Щедровицкого, У.Эко, E.Cassirer, R.W.Gibbs, I.MacKenzie, D.Sperber и D.Wilson, G.Steen, E.Winner и H.Gardner и др.), семантики (Н.Ф.Алефиренко, Ю.Д.Апресяна, А.В.Бондарко, Р.А.Будагова, Е.М.Вольф, В.Г.Гака, В.фон Гумбольдта, И.М.Кобозевой, Н.Г.Комлева, А.И.Новикова, Е.В.Падучевой, Ю.С.Степанова, В.Н.Телия, Е.В.Урысон, А.А.Уфимцевой, D.L.Bolinger, A.Wierzbicka и др.), теории текста/ дискурса (М.М.Бахтина, В.Г.Борботько, И.Р.Гальперина, Ю.М.Лотмана, М.Л.Макарова, Г.Г.Москальчук и др.), мифопоэтики (А.Л.Анисина, А.Я.Гуревича, Вяч.Вс.Иванова, М.М.Маковского, А.В.Подосинова, В.Н.Топорова, Т.В.Топоровой, Б.А.Успенского и др.).

Идеи, высказанные Ф. де Соссюром, Г.Г.Шпетом, Дж.Лакоффом, М.Джонсоном, Ж.Фоконье и М.Тернером, оказали наибольшее влияние на формирование системы лингвистических воззрений автора и, соответственно, на становление общетеоретической концепции исследования.

Научная новизна диссертации заключается в разработке базовых методологических установок когнитивно-семиотического подхода применительно к изучению метафоры, то есть общее направление исследовательской деятельности определяется принципами антропоцентризма, функционализма, экспланаторности и междисциплинарности, с одной стороны, и редукцией (стремлением к выделению минимизированной структуры), рациональной интуицией, строгостью научного анализа и интерсубъективностью (основная категория феноменологии) - с другой. Собственно механизм метафоризации сводится к действию центростремительных сил, сопровождающих искусственный процесс смысловой ориентации. Говоря языком конкретных фактов, Россия может считаться Европой именно как метафора, поскольку в высказывании СРоссия - ЕвропаТ изначально заложена сознательная ориентация на Европу, а с помощью предиката СсознательныйТ подчеркивается искусственный характер этой ориентации (пример в [Успенский 2004: 17]). Данное свойство метафоры способствует распредмечиванию процедуры ее создания посредством техники когнитивного моделирования, что и доказывается возможностью научно-экспериментального проектирования конструкта метафорического содержания как своего рода означающего (signans) по отношению к означаемому (signatum).

Новым является представление процесса метафоризации не только в терминах реализации модуса фиктивности в соответствии с предписаниями формальной логики, но и в свете последовательного воплощения субъективной позиции адресанта вербального сообщения.

Под прямым воздействием известной мысли Гердера-Гумбольдта, а также учитывая ее модификации, реализованные в концепциях А.А.Потебни, Г.Г.Шпета и других корифеев отечественного языковедения, у автора диссертации сложилось убеждение в том, что метафора, будучи в первую очередь сущностью когнитивного плана, часто ведет себя как воплощение мировосприятия народа, поскольку культурно-историческая память живет не только в языковых знаках и текстах, но и в ментальных образованиях.

В работе впервые представлена комплексная методика анализа метафоры-знака (метафорической номинации), метафоры-образа (результата процесса символизации) и метафоры-когнитивной/ концептуальной модели (репрезентации мыслительного плана, возникающей как в микроконтексте, так и в макроконтексте, то есть в цельном художественном произведении). Иначе говоря, изучение метафоры проводится как в статической проекции, так и в проекции динамической, что способствует многоракурсному освещению избранного объекта исследования.

Кроме того, научная новизна диссертационного сочинения определяется рассмотрением метафорических смыслов через призму так называемой мотивационной базы, которая в тенденции формируется на основании чувства пространства и пространственности, а также трансформируется в результате действия других основополагающих культурных кодов.

Фразовые глаголы английского языка впервые представлены в работе как средства овнешнения метафоры-когнитивной модели, метафоры-образа и метафоры-знака. При этом, их уникальность состоит в том, что в них всегда присутствует концептуальная метафора, реализованная через ту или иную образ-схему, или концепт-примитив (в терминологии Т.В.Черниговской). Именно поэтому метафорически ориентированная классификация фразовых глаголов приобретает следующий вид: 1) фразовый глагол представлен метафорой-когнитивной моделью (чистая образ-схема); 2) фразовый глагол = метафора-когнитивная модель + метафора-образ (эффект изобразительной наглядности) + метафора-знак (если языковая метафора конвенционально закреплена); 3) фразовый глагол = метафора-когнитивная модель + метафора-образ в редуцированном виде + метафора-знак, сигнализирующая о том, что речь идет об устоявшейся, или конвенционально закрепленной, метафоре.

Метаязык реферируемого исследования, будучи действенным способом осуществления метасемиозиса, складывается из следующих основных терминологических позиций:

- Под значением подразумевается понятие об инвариантной содержательной структуре, выступающей посредником между метафорой мышления и метафорой языка.

- Смысл возникает при соотнесении значения языковой номинации с личным опытом адресата вербального сообщения; смысл поддерживает непрерывное состояние осведомленности, приобщая языковую личность к истории, культуре, традициям определенного этносоциума. В контексте метафорического осмысления бытия смысл устанавливает канал связи между гетерогенными концептуальными зонами, образующими единый метафорический образ, а потому представляет собой сверхструктурную данность, которая порождается не значением, а жизнью.

- Концепт трактуется как ментальная область, несущая определенную познавательную установку, способствующую возникновению потребности в когнитивной аттракции внутри новообразованного мыслительного конструкта, соответствующего тому или иному знаку вторичной номинации в языке. Концепт выступает в качестве мыслительного столпа значения, опираясь на который лингвокреативное мышление наращивает различные смыслы оценочного, эмотивного и экспрессивно-образного характера.

- Символ осуществляет стабилизацию формы образа; преобразует метафору окказиональную в метафору узуальную, то есть оформляет смысл в значение.

Наиболее существенные и методологически значимые результаты диссертационного исследования обобщены в следующих положениях, выносимых на защиту:

1. Когнитивно-семиотический подход в рамках современного языкознания представляет собой интерпретативное направление, вобравшее в себя достижения феноменологических и герменевтических штудий, а также когнитивно ориентированных исследовательских проектов, выстраиваемых в соответствии с принципами антропоцентризма, функционализма и экспланаторности. Комплексность научного анализа достигается за счет онтологизации лингвистической проблематики, а именно за счет создания эффективных техник распредмечивания скрытых возможностей бытия.

2. Когнитивно-семиотический подход к исследованию метафоры в отечественной науке о языке сближается с основными методологическими постулатами, выработанными англистами в смежном пространстве когнитивистики и биосемиотики, где, с одной стороны, доминирует дух объективно-логических построений, а с другой, совершается попытка преодоления картезианского дуализма. Данное обстоятельство определяет базовый категориальный аппарат исследования, в основной корпус которого входят как элементы объективного среза представления действительности, так и элементы, порожденные субъективной реинтерпретацией последней.

3. Основным условием существования человеческого сознания является модусность, позволяющая проводить систематизацию опытных данных не только посредством их рубрикации и классификации, но и посредством построения максимально обобщенных схематизированных моделей, обладающих высокой степенью объяснительности как с точки зрения законов формальной логики, так и с позиции логики интуитивной. В таком случае у теоретика языка появляется возможность реконструировать образ человека в языке и языка в человеке, образ человека в культуре (шире - в действительности) и культуры в человеке, что, взятое в совокупности, и составляет основные этапы поступательного движения исследовательской мысли к конечной цели научного познания.

4. КСМ метафорического образа имеет три измерения: когнитивное, культурное и лингвистическое, специфика каждого из которых предопределяет функциональный потенциал метафоры. Когнитивное пространство метафорической модели структурируется, как правило, двумя базовыми концептами (концепт 1 и концепт 2), связь которых обеспечивается наличием символьной составляющей, где символ также осуществляет так называемую смысловую открытость метафоры, являясь вместилищем внутренней энергии. Символ заполняет культурное пространство метафорической модели и задает направление движения мыслительной деятельности. Метафорическая модель в лингвистическом измерении проявляет себя в виде знака, который вербализует метафорический образ и фиксирует на бумаге или в речи факт неразрывной взаимозависимости мыслительных, языковых и культурно обусловленных структур.

5. Три ипостаси метафоры (метафора-знак, метафора-образ, метафора-когнитивная/ концептуальная модель) предопределяют последовательность анализа этой сущности, функционирующей в текстуальной среде. Оптимально релевантная схема интерпретации имеет отправным пунктом вербализованную метафорическую конструкцию (метафору-знак), анализ которой ведет к построению метафоры-образа, а впоследствии к выявлению метафоры-когнитивной модели, что соотносится с известными концепциями понимания сущностных свойств текста, а именно с теориями И.Р.Гальперина (типы информации в тексте), Г.И.Богина (типы понимания), Г.Г.Слышкина (текст = концепт с точки зрения структурной организации).

6. Наиболее действенная стратегия дешифровки метафорических смыслов напрямую восходит к осознанию дуальности вещей. Мир как бы удваивается в человеческом сознании, благодаря чему обладатель этого сознания обретает возможность абстрагироваться от собственного субъективного УЯФ посредством вычленения образа из потока гетерогенных впечатлений и представлений. В момент созерцательного озарения это УЯФ начинает членить действительность в направлениях Умир со мнойФ и Умир без меняФ, то есть время от времени смотрит на мир глазами УДругогоФ. Когда мы имеем дело с иноязычным текстом, то первостепенной задачей нашего УЯФ становится преодоление замкнутости собственной субъективности и приобщение к культуре УДругогоФ, что оказывается осуществимым лишь в случае наличия промежуточной позиции: позиции Наблюдателя.

7. Метафоры суть мотивированные сущности, имеющие собственную историю возникновения, приобщиться к которой представляется возможным посредством квалифицированного объяснения, направленного в первую очередь на идентификацию локуса косвенности (the locus of the indirection).

8. В основе классической теории метафоры лежит принцип потенциальной интерпретируемости смыслов, возникших в ходе целенаправленного переосмысления человеком явлений и событий действительности. Базис любой интерпретации составляет факт существования образа-схемы, гештальт-конфигурации, которая, с одной стороны, репрезентирует пространственные отношения, а с другой стороны, позволяет моделировать направление движения мысли.

9. Каталогизация базовых образов-схем способствует выявлению фундаментального принципа, лежащего не только в основе механизма метафоризации, но и шире - в основе классификационной деятельности, направленной на осуществление концептуализации и категоризации действительности средствами языкового означивания. Специфика принципа, о котором идет речь, раскрывается преимущественно через особенности функционирования пространственного кода культуры, снабжающего исследователя-интерпретатора наиважнейшими методологическими ориентирами для оптимизации процесса воссоздания внутренней формы метафорической номинации. Уникальность роли пространственного кода в конструировании вторичной картины мира максимально выпукло проступает в семантике фразовых глаголов английского языка.

Материал исследования составляют лексикографические данные, извлеченные методом сплошной выборки преимущественно из толковых словарей английского языка, а также из словарей фразовых глаголов. Проанализирован значительный корпус словарных дефиниций, фрагменты текстов, а также примеры из авторитетных монографических изданий (всего более 2500 единиц).

Решение указанных выше задач предполагает привлечение широкого спектра методов исследования. Прежде всего, в работе используются общенаучные методы, в том числе анализ и синтез эмпирического материала; описательный метод, позволяющий выявить закономерности функционирования метафорических номинаций посредством обращения к таким исследовательским приемам, как наблюдение, сопоставление, обобщение; метод когнитивного моделирования, оптимизирующий процедуру аналитической компрессии в смысле эксплицитного представления наиболее значимых содержательных характеристик объекта исследования; интерпретативный метод, способствующий лучшему пониманию Уздесь и сейчасФ; а также метод контекстуального анализа.

Теоретическая значимость диссертационного исследования заключается в том, что в нем

(а) разработана методика реализации когнитивно-семиотического подхода, непосредственно применимая к анализу метафоры;

(б) произведена ревизия основополагающих установок наиболее влиятельных теорий метафоризации, что в конечном итоге может способствовать решению ряда дискуссионных вопросов в области лингвистической прагматики и психолингвистики (вопросы, связанные с особенностями функционирования косвеннореференциальных смыслов, а также вопросы, касающиеся роли метафорических явлений в процессе речепорождения и специфики локализации метафор в правом и левом полушариях мозга), лексической семантики (вопросы, затрагивающие закономерности развития системы переосмысленных/ вторичных значений; проблема мотивированности и внутренней формы), семиотики (вопрос о символической природе вторичных номинаций), интерпретации текста (проблема Уудельного весаФ метафорических смыслов в контексте воплощения основного замысла текста), когнитивистики (вопрос о концептуализации и категоризации единиц рационального и чувственно-эмоционального опыта);

(в) предложен путь моделирования метафорических смыслов;

(г) осуществлен синтез методологических презумпций классической теории метафоры с установками современных направлений в исследовании метафорики как в отечественном языкознании, так и в англистике.

Эмпирическая ценность диссертационного исследования связана с возможностью использования его результатов в практике преподавания общего языкознания, философии языка, лексикологии, стилистики, а также в ходе разработки спецкурсов по семиотике, когнитивной лингвистике, герменевтике, теории понимания и интерпретации.

Апробация работы. Основное содержание диссертационного исследования нашло свое отражение в трех монографиях: Семиотика концептов: К проблеме интерпретации субъективных смыслов (Уфа, 2006), Пространство за пределами пространства: Когнитивно-семиотический ракурс (Уфа, 2006), Метафора в когнитивно-семиотическом освещении (Уфа, 2008; работа выполнена при содействии Немецкой Службы Академических Обменов ДААД совместно с Министерством Образования и Науки Российской Федерации в рамках программы по развитию научной и академической мобильности в сфере международного сотрудничества Иммануил Кант, 126-07 ГРНТИ № 01200709051, ИН 03200801340). Важнейшие теоретико-практические обобщения, полученные в результате научной рефлексии автора, представлены в 20 статьях, опубликованных в центральной и региональной печати, в том числе в научном журнале Вопросы языкознания (№ 5, 2004; №3, 2007) и в периодическом сборнике научных трудов Человек в зеркале языка. Вопросы теории и практики под редакцией академика РАЕН А.П.Юдакина (М.: РАН, Книга II, 2005; Книга III, 2008). Основополагающая идея необходимости разработки когнитивно-семиотического подхода применительно к метафоре получила реализацию в виде доклада на всероссийской научной конференции Лексические и грамматические категории в свете типологии языков и лингвокультурологии (Уфа, 2007). Ключевые положения диссертации прошли обсуждение в Институте германистики университета имени Мартина Лютера (Галле - Виттенберг, ФРГ), а также на объединенном заседании кафедры английского языка и кафедры немецкой филологии факультета романо-германской филологии Башкирского государственного университета.

Структура диссертации определяется поставленными в ней целями и задачами, а также спецификой анализируемых языковых фактов. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка (428 наименований), списка словарей и перечня источников иллюстративного материала.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы исследования, постулируются его цели и задачи, описывается методологическая база, определяются предмет и объект анализа, характеризуются материал и методы исследования, раскрываются научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы, формулируются основные положения, выносимые на защиту, а также приводятся сведения об апробации результатов диссертации и ее структуре.

Первая глава Когнитивно-семиотический подход в современных лингвистических исследованиях посвящена рассмотрению наиболее общих вопросов, связанных с оптимизацией процедуры лингвистического анализа в ситуации полипарадигматизма современного языкознания.

Глава предваряется размышлениями автора об лидеальном проекте в языковедении, который должен стать не только домом логики и домом знания, но и домом философствования (Ю.С.Степанов) с тем, чтобы соответствовать требованиям Нового реализма в науке о языке. На необходимость создания подобного проекта эксплицитно указывается, например, в известных работах В.В.Колесова, А.В.Кравченко, Дж.Лакоффа, Ю.С.Степанова, Р.М.Фрумкиной, в которых идет речь об извечной проблеме метода в лингвистике способного (при благоприятном стечении обстоятельств) стать лискусством научного открытия (Г.Лейбниц).

Новый реализм, будучи очередным витком развития теоретического языкознания, оформляется в рамках когнитивной лингвистики второго поколения. Так, когнитивизм становится реализмом, то есть такой методологией, в ходе осуществления которой взгляд с точки зрения знака ставит в отношение равноценности идею и вещь (В.В.Колесов). Другими словами, когнитивная лингвистика третьего тысячелетия может претендовать на роль оптимального (заменим предикат СидеальныйТ на СоптимальныйТ) проекта при условии ее целенаправленного и последовательного сближения с семиотической проблематикой. Естественность, а не искусственность, подобной интеграции доказывается, например, обобщениями А.Ченки о том, что когнитивная лингвистика созвучна с некоторыми другими течениями в языкознании, в особенности с семиотикой [Ченки 2006: 344-345]; с размышлениями Е.С.Кубряковой, усматривающей семиотический подтекст уже в работах тех ученых, которые стояли у истоков когнитивизма [Кубрякова 2001а]; а также с рассуждениями многих других известных исследователей языковой субстанции.

Таким образом, сама возможность объединения когнитивных и семиотических практик анализа фактов языка являет собой не чистую случайность, а, напротив, рассматривается как логически обусловленная закономерность.

Н.Ф.Алефиренко [Алефиренко 2006] разрабатывает когнитивно-семиологический подход в рамках лингвокультурологических штудий; подход, который, по его мнению, позволяет расширить список исследовательских задач, решаемых современной лингвистикой. Предметом когнитивно-семиологической лингвокультурологии, по мнению Н.Ф.Алефиренко, являются системно-функциональные механизмы интериоризации знаний, оценок, мнений и представлений об объективной действительности.

Е.Ю.Хрисонопуло [Хрисонопуло 2006] предлагает свое вдение прикладных моментов когнитивно-семиотического подхода, который, в ее варианте, восходит (1) к философским работам феноменологического направления (М.Бубер, М.Мерло-Понти), (2) к разработкам в области собственно семиотического знания (Ч.Пирс, У.Эко, Х.Кларк), (3) к когнитивной концепции Р.Лангакера, а также к (4) автопойетической теории познания У.Матураны и Ф.Варелы, базирующейся на допущении о том, что репрезентации элементов когнитивного опыта субъекта коммуникации играют ключевую роль не только в процессе вербальной интеракции, но и в процессе познания в целом. При этом, исследователь занимает позицию наблюдателя, пытающегося воссоздать максимально объективную картину разворачивающегося действия на арене экспериментов с языковым материалом.

Когнитивно-семиотический подход в реферируемом исследовании представляет собой один из возможных примеров интегративной методики анализа языковых фактов, а его успешная реализация зависит от особенностей научного мировоззрения лингвиста-наблюдателя. Однако заметим, что, какие бы усилия ни прикладывал теоретик языка к объединению разнородных исследовательских практик, они (усилия) окажутся тщетными, если отсутствует единое основание для осуществления желаемого концептуального синтеза. Полагаем, что подобный единый методологический базис, к счастью, существует в пространствах когнитивного и семиотического знания и складывается из общего стремления этих научных дисциплин к антропоцентризму, функционализму, объяснительности и междисциплинарности с поправкой на тот или иной способ интерпретации, практикуемый когнитивистами и семиотиками. Изучение когнитивистикой Учеловека в языкеФ сводится к признанию взаимосвязи культуры, этноса, особенностей менталитета и непосредственно вербалики, тогда как антропоцентризм семиотики несколько другого свойства: он реализуется в примате герменевтичности научного знания в целом, что предопределяет наличие объективных и субъективных содержательных структур в онтологической бытийности языкового узуса. Функционализм в духе когнитивной лингвистики предусматривает исследование конкретных знаков языка в контексте их взаимодействия, то есть с позиций их коммуникативной значимости. Между тем, функционализм семиотического проекта в первую очередь выстраивается с учетом переосмысления феноменологических постулатов в аспекте синергии исследовательских техник, подходов и методик. Объяснительность когнитивных теорий подразумевает нахождение ответа на вопрос ЗАЧЕМ/ ПОЧЕМУ? через многоступенчатую процедуру раскодирования смыслов сообщения, когда происходит движение в направлении Спроцесс - результатТ. В этой последовательно реализуемой интерпретативной деятельности языковая личность в тенденции находит ту искомую отдушину, которая дарит ей светлую радость мысли (М.К.Мамардашвили), когда вдруг загорается неизвестно откуда пришедшая искра. Экспланаторность семиотических практик, напротив, делает ставку на конечный итог интерпретации, то есть на понимание замысла автора текстового фрагмента (так называемое лучшее понимание), а также на установление связи имманентного с трансцендентным. Междисциплинарность в обобщенном варианте определяется степенью готовности/ неготовности отдельно взятого научного ответвления привлекать данные других дисциплин (разнодалеких по своей сути) с целью диверсификации уже сложившихся исследовательских процедур, а также осуществления выхода на новые орбиты научности.

Чем же все-таки один подход обогащает другой, или что остается за рамками межпарадигмального совпадения? Если находиться со стороны семиотической модели научного знания, то за скобки общих тенденций выносится, в первую очередь, редукция, стремление к минимизированному конструкту; рациональная интуиция в отличие от порой иррациональных выводов, полученных посредством методичного самонаблюдения и саморефлексии в процессе конструирования лингвокогнитивной теории; строгость научного анализа, а также интерсубъективность, под которой понимают высшую степень диалогичности, или коммуникативной интеракции, в гетерогенной знаковой среде культуры.

Кроме того, представляется, что, несмотря на активные действия когнитивистов в отношении применения интерпретативных методик анализа, глубина разработанности и проблематизированности данного сектора пространства когнитивного знания в настоящий момент оставляет желать лучшего; тогда как в семиотике вопрос, связанный с пониманием и интерпретацией, имеет давнюю историю и, на наш взгляд, решается с опорой на более убедительные теоретические построения. По мнению В.З.Демьянкова [Демьянков 1994: 22], центральной задачей когнитивной лингвистики становится описание и объяснение внутренней когнитивной структуры и динамики говорящего - слушающего, где последний компонент (говорящий - слушающий) рассматривается как единая система переработки информации, которая состоит из конечного числа модулей. Иначе говоря, интерпретативный анализ стремится к экспланаторному пониманию, выходящему за рамки каталогизирования языковых единиц и правил их комбинирования.

Если в когнитивистике ключевым термином в построении объяснительной теории является интерпретация, то в пространстве семиотического восприятия конкретно-материальной и лингвистической реальности доминирует примат понимания, что вполне закономерно в свете основополагающих установок филологической герменевтики, в рамках которой традиционно выделяют четыре доминирующих исследовательских подхода. Первое направление представлено работами Ф.Шлейермахера и В.Дильтея, которые не только предприняли попытку проникнуть в индивидуальные мыслительные категории автора сообщения и реконструировать субъективный мир продуцента текста, но и выдвинули идею лучшего понимания. Достижение понимания, по мысли ученых, должно оптимизироваться привлечением целого комплекса методологических процедур, а именно метода перевода интерпретатором бессознательного пласта содержания из жизни создателя текста в систему координат знания, равно как и метода построения интерпретирующих гипотез, основывающихся на предварительном понимании. Специфика второго направления раскрывается в теоретических концепциях понимания М.Хайдеггера и Х.-Г.Гадамера, где понимание преимущественно мыслится в контексте модусного существования человеческого сознания, которое пытается пробиться в глубинное бытие, но само им не обладает. Понимание трактуется как базис для всякой интерпретации и, как следствие, превращается в онтологический фундамент, первичный в отношении каждого конкретно взятого акта существования. Третье направление ассоциируется с концепцией П.Рикера, в которой понимание мира знаков рассматривается как средство самопонимания в результате УотстраненияФ истолкователя. П.Рикер предпринимает попытку установить общие моменты между диалектикой понимания и объяснения, с одной стороны, и диалектикой постижения смысла текста при его восприятии, с другой, вводя в терминологический обиход понятие герменевтическая дуга. Рикеровская герменевтическая дуга сочетает в себе две различные герменевтики: одну, идущую от экзистенциального понимания к объяснению; другую, двигающуюся в противоположном направлении. В рамках первой герменевтики процесс субъективного отгадывания смыслового содержания текстового фрагмента сродни процессу формирования гипотез, основанному на аналогии, метафоре и других подобных механизмах и догадках. Во второй герменевтике П.Рикер выделяет две позиции: 1) субъективный подход (цель: дифференциально сконструировать мир, лежащий за текстом, при опоре на интроспективное предпонимание интерпретатора) и 2) структуралистскую альтернативу (цель: установить связь в направлениях мир текст, а также текст как целое текст и его части). Четвертое направление представлено работами Г.П.Щедровицкого и Г.И.Богина, в которых акцент переносится на анализ гносеологических аспектов понимания текста. В рамках данного направления понимание гетерогенно, многоаспектно и в какой-то степени разностатусно, а потому оно нуждается в научной типологизации, способствующей экспликации его сложной поуровневой структуры.

Поскольку когнитивно-семиотический подход, разрабатываемый автором реферируемого исследования, нацелен на анализ только одного фрагмента вторичной картины мира, то его лингвофилософскую базу в основном составляют 1) герменевтическая феноменология Г.Г.Шпета, 2) теория концептуальной метафоры Лакоффа-Джонсона и 3) теория интегрированных пространств Ж.Фоконье и М.Тернера. Мы рассматриваем теоретические обобщения Г.Г.Шпета, главным образом, как источник оптимизации процедуры интерпретации для достижения максимально возможной верифицируемости нашей исследовательской позиции. Теория концептуальной метафоры снабжает нас необходимыми техниками когнитивного моделирования для реконструкции содержательных связей метафорического образа, находящегося в состоянии покоя, то есть статики. Теория концептуальной интеграции, в свою очередь, позволяет расширить рамки научной разработанности проблемы непрямой коммуникации, во-первых, в силу своей нацеленности на тщательное изучение динамического аспекта метафоризации (функционирование метафоры в тексте/ дискурсе), а во-вторых, благодаря последовательной устремленности к сокращению расстояния между идеализированным модельным конструктом и его аппроксимированной копией, которая синтезируется в условиях реальной вербальной интеракции, но, как ни странно, отражает с достаточной степенью правильности и точности существующее положение дел в момент извлечения содержания сообщения. Референциальная структура метафоры выявляется посредством ментальных пространств (концепция Фоконье-Тернера), а ментальная структура - посредством когнитивных моделей (концепция Лакоффа-Джонсона).

Во второй главе Субстанциональный и процессуальный аспекты метафоризации на основе обобщения и критического осмысления самых влиятельных концепций метафоризации определяются исходные методологические принципы учения о метафоре.

В первом разделе Механизмы метафорического моделирования: Статический аспект представлена богатая палитра лингвофилософских воззрений на предмет метафоризации, а также система взглядов автора работы касательно процедуры когнитивно-семиотического моделирования метафорических смыслов.

Метафора стала объектом приложения нашего исследовательского интереса в силу следующих причин. Во-первых, мы разделяем мнение о том, что метафора - это необходимое орудие мышления, форма научной мысли [Ортега-и-Гассет 1990: 68], а создаваемые метафорические образы облегчают восприятие информации за счет претворения в жизнь принципа наглядности. Во-вторых, метафора, подобно эпистемологии в единстве ее характерных черт, позволяет нам занять позицию вне языка и вне реальности (позицию Наблюдателя в понимании У.Матураны), чтобы, в конечном счете, можно было проследить процесс соединения внеязыковой действительности с действительностью языковой. В-третьих, метафора, будучи, с одной стороны, средством создания образности, а с другой стороны, мыслительной категорией, позволяет выявить некоторые базовые закономерности движения смысла по рикеровской герменевтической дуге с целью более детального изучения контенсивных возможностей вторичных номинаций в целом.

Изучение метафоры началось с разрешения противоречия, которое возникло в дискуссии рационалистов и иррационалистов на предмет того, что же является залогом ясности, незамутненности стиля научного изложения и что, напротив, мешает довести исследовательскую мысль до логического завершения, то есть не позволяет привести в соответствие замысел автора научного трактата Уна входеФ с результатом процедуры раскодирования этого замысла Уна выходеФ, то есть вне пределов собственного УЯФ. При этом рационалисты (Т.Гоббс, Дж.Локк, Декарт, Г.Лейбниц и др.), которые ратовали за точность описаний и четкость форм, распознали виновника всех бед хорошего ритора в УлицеФ, по их мнению, обыкновенной безделушки, в лизлишнем украшении, в бесполезной фигуре речи под названием СметафораТ, предъявив последней вотум недоверия. Выражаясь юридическим языком, философы-рационалисты завели дело о метафоре (ср. с громким делом о падеже Ч.Филлмора). Иррационалисты (Л.Витгенштейн, Э.Кассирер, Х.Ортега-и-Гассет, Д.Дэвидсон, Дж.Серль и др.), в свою очередь, попытались реабилитировать метафору, обелить ее репутацию и снять обвинение в том, что этот троп мешает пониманию текстового сообщения. Именно иррационалистам удалось не только примирить научное познание и метафору, но и возвысить последнюю над другими объектами исследования в науке о языке, так как, говоря словами Э.Кассирера [Кассирер 1990], метафоризация представляет собой не только способ представления новых фактов, но и является особой формой их осмысления, объединяя в себе различные УэтажиФ знания: знание как оно есть на самом деле и знание как оно могло бы быть.

Следующим этапом в исследовании метафорических номинаций стал этап описания механизма метафоризации, или структуры метафорической модели. Застрельщиком в этом благородном деле выступил А.Ричардс, считавший, что поскольку метафора представляет собой объединение двух гетерогенных идей в одном образе, то ее рассмотрение следует осуществлять в контексте интеракции, что впоследствии и было блестяще продемонстрировано в работах М.Хессе, А.Арбиба, Е.Киттей, Е.К.Уэйя, С.С.Гусева, Н.Д.Арутюновой, В.Н.Телия, В.П.Москвина, М.В.Никитина и др. Мы также причисляем себя к интеракционистам, поскольку убеждены в том, что основу метафорической модели составляет своего рода диалог ментальной сферы-источника и ментальной сферы-мишени; сферы донора и реципиентной сферы; сигнификативной зоны и денотативной зоны; откуда-сферы и куда-сферы, источника метафорической экспансии и направления метафорической экспансии и т.п. Теория интеракции сыграла решающую роль в становлении субъективно-ориентированных концепций метафоризации. Так, Ч.Стивенсон [Стивенсон 1985: 148-149], представитель интерпретационного направления, отмечал, что метафора не является объектом понимания и не подлежит точному переводу - лее можно лишь интерпретировать, но именно благодаря интерпретирующей работе сознания любое метафорическое выражение производит гораздо большее впечатление, чем любой набор буквальных контекстов. Теория интеракции также внесла значительный вклад в становление концепции когнитивной метафоры Дж.Лакоффа и М.Джонсона и ее модификаций (теория структурных проекций, теория сходства и подобия, инклюзивная теория, отчасти теория интегрированных пространств Фоконье-Тернера и некоторые др.).

Давний спор рационалистов и иррационалистов впоследствии трансформировался в дискуссию о принадлежности/ непринадлежности метафоры к средствам непрямой коммуникации, что вполне закономерно, поскольку метафорические номинации удивительным образом объединяют в себе результаты как объективного, так и субъективного познания. Заметим, что для понимания субъективных смыслов высказывания адресату обычно приходится затрачивать намного больше когнитивных усилий при условии, что он заинтересован в осуществлении грамотной интерпретации, а значит, сложившиеся обстоятельства вынуждают реципиента сообщения не ограничиваться исключительно механическим построением цепочки силлогизмов, а по возможности прибегнуть к интуиции, но интуиции рациональной (в понимании Г.Г.Шпета).

Относятся ли метафорические выражения к косвенным средствам представления внеязыковой реальности? Данный вопрос a priori не предполагает однозначного ответа. В исследованиях по риторике, стилистике, художественной речи и т.д. аллюзия/ намек, иносказание, игра слов, метафора (в широком значении термина), подтекст традиционно рассматриваются как разновидности непрямой коммуникации, то есть как своеобразные знаки косвенности [Барт 1975; Вайнрих 1987; Камчатов 1988; Мыркин 1976; Шкловский 1974; Sadock 1993; Gibbs 1993, 1994, 1999; Gibbs, Colston 2006; Giora 1997, 1999, 2002; Grady 1997 и т.п.], поскольку они затрудняют понимание, представляя прямой смысл высказывания в категориях очевидной ложности. Существует и другая точка зрения на проблему косвенности/ некосвенности метафорических выражений. В частности, А.Соломоник [Соломоник 1995] придерживается мнения о том, что знаки символических систем вообще (собственно как и знаки естественного языка, куда также входят и метафорические номинации), имеющие значения и, следовательно, автономные по отношению к условиям функционирования этой системы, являются прямыми.

Мы убеждены в том, что вопрос о явности/ неявности метафорического содержания следует рассматривать в контексте типологии метафорических конструкций. Например, очевидным представляется тот факт, что УстертаяФ метафора СspamТ и номинация СchocolateТ, взятая в переносном значении, обнаруживают разную степень косвенности, хотя источником метафорической экспансии и в том, и в другом случае оказывается пищевой продукт. В процессе метафоризации лексической единицы СspamТ модус фиктивности редуцируется, поскольку собственно номинация нацелена на жесткую десигнацию [Телия 1996: 141], а не на создание того или иного образа в воображении носителя языка, то есть в данном конкретном случае реципиенту совсем необязательно выстраивать ассоциативную цепочку типа ТУШЕНКА SPAM + ЛЮБОЕ ДРУГОЕ БЛЮДО В РЕСТОРАННОМ МЕНЮ 70-Х - 80-Х ГОДОВ НЕНУЖНАЯ КОРРЕСПОНДЕНЦИЯ, ЗАСОРЯЮЩАЯ ЭЛЕКТРОННЫЙ ЯЩИК. Между тем, даже в словарях отсутствует необходимое промежуточное звено этой образно-ассоциативной последовательности, объясняющее семантическое родство пищевого продукта с письмами-паразитами. Номинация СchocolateТ может при определенном стечении обстоятельств спровоцировать возникновение ситуации неясности, двусмысленности как, например, в следующем фрагменте из речи мэра Нового Орлеана: УIt's time for us to come together. It's time for us to rebuild New Orleans - the one that should be a chocolate New Orleans," New Orleans Mayer Ray announced. УThis city will be a majority African American city. It's the way God wants it to be. You can't have New Orleans any other way. It wouldn't be New Orleans.Ф ( В данном случае мы имеем дело со следующими направлениями интерпретации: 1) общеизвестные факты о шоколаде: шоколад как что-то вкусное (the gilded gooey gateway eating Eden) и шоколад как что-то вредное (a hip-hugging, artery-clogging, insulin-jogging forbidden fruit) => с самого начала неясной остается аксиологическая составляющая высказывания; 2) образ, возникающий в ситуации Сa chocolate New OrleansТ, при первом приближении носит негативный характер, поскольку призыв мэра истолковывается подавляющим большинством американцев как проявление расизма; 3) образ, который должен возникнуть в соответствии с замыслом продуцента сообщения (то есть мэра Нового Орлеана), на самом деле не имеет ничего общего с идей о расовой дискриминации - The metaphor УchocolateФ is certainly a positive one here (associations with Сbrown skinТ and Сdark brown liquidТ). Its appearance reminds us of Reverend Jessie JacksonТs Rainbow Coalition.

Наши наблюдения показывают, что поскольку метафора есть содержательно многослойный феномен, то ее целесообразнее всего рассматривать в контексте конвенциональный/ инновативный, а не в контексте образный/ оценочный/ эмоционально окрашенный и т.п. По нашему мнению, метафорическое пространство естественного языка все-таки имеет два полюса: с одной стороны расположились номинации типа англ. СspamТ (УстертаяФ метафора), а с другой - единицы типа СchocolateТ (метафора-действующая), отличающиеся друг от друга, в первую очередь, по содержательному (а следовательно, и по когнитивному) рисунку.

Языковая метафора больше коннотативна, чем денотативна по своей природе, а собственно игра на гранях метафорических смыслов предполагает два сценария: 1) игра прямого и переносного значения при одновременной актуализации и того, и другого (теория словесных оппозиций М.Бирдсли); 2) игра на чувствах и воображении реципиента-интерпретатора, когда создается ощущение чего-то невысказанного, оставшегося за кадром, благодаря логромной духовной силе метафоры, ее сознательной ориентации на эмпирический опыт человека думающего (напр., to enter oneТs twilight years life is a single day: <сумерки дня закат жизни/ карьеры>; скрытая боль (эмоциональная составляющая) + наглядность образа + апелляция к опыту, а именно к конкретным впечатлениям, навеянным темным временем суток).

Что же составляет рациональный базис метафоры? Н.Д.Арутюнова [Арутюнова 1999: 279] полагает, что метафора создается тогда, когда подобию придается вид тождества, а ее логическое основание содержит неразрешимое противоречие: в нем совмещено несовместимое. В отличие от тождества, метафора интуитивна (субъективна), поскольку истинность метафорического выражения не может быть установлена в категориях логических операций, а лежит в точке схождения как минимум двух компонентов: основного и вспомогательного субъектов, или концепта 1 и концепта 2 (в нашей терминологии). Например,

(1) Bake: e.g. It was a half-baked idea.

КОНЦЕПТ 1 <to bake - to cook something using dry heat, in an oven [Longman Dictionary 2003]>;

КОНЦЕПТ 2 <to bake - to make something become hard by heating it [Longman Dictionary 2003]>;

ИТОГ ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННОЙ ИНТЕГРАЦИИ КОНЦЕПТОВ <Ideas progress in edibility and must be fully baked to be of value. Thought is the heat that develops ideas>;

(2) Raw: e.g. She had a raw talent for music.

КОНЦЕПТ 1 <raw - not cooked [Longman Dictionary 2003]>;

КОНЦЕПТ 2 <raw - not experienced or not fully trained [Longman Dictionary 2003]>;

ИТОГ ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННОЙ ИНТЕГРАЦИИ КОНЦЕПТОВ <Talent is only potential and must be developed (cooked)>.

Таким образом, ближайшими родственниками метафоры оказываются сравнения (формальное подобие) и тавтологии (формальное тождество).

Философы ХХ века присваивают проблеме Сметафора в контексте сравненияТ достаточно высокую степень сложности, а потому либо принимают определение метафоры в терминах имплицитного/ эллиптического сравнения (Дж.Миллер), либо рассматривают аналогию в метафоре как проявление логического абсурда (М.Бирдсли, Э.Ортони). Мы предпочли занять компромиссную позицию и рассмотреть так называемые метафоризированные сравнения английского языка (as Еas конструкции) в синхронии, поскольку в них, с одной стороны, эксплицируется мыслительная операция по установлению сходства, а с другой, указывается на процедуру создания образа (если образ мотивирован или частично мотивирован). Ср.: as agile as a monkey - образ мотивирован: <обезьяна проворный и ловкий>; as bald as a badger - образ немотивирован: <барсук лысый?>; as dead as a doornail (completely dead) - образ частично мотивирован (метафоризация): <дверной гвоздь неподвижный => мертвый>. Так, в нашей интерпретации as ... as конструкция мотивирована, когда в структуре языкового знака (в данном случае в структуре as ... as конструкции) ярко выражен предметный остов (термин Г.Г.Шпета [Шпет 1989а]), то есть амодальный образ, или стержневой элемент мысли. Частичная мотивированность as ... as конструкции устанавливается тогда, когда предметный остов претерпевает метафоризацию, а именно наряду с улавливаемой номинативной предметностью (назывная функция внутренней формы) проступает и предметность смысловая, то есть актуализируется семасиологическая функция внутренней формы. Понятие УнемотивированностьФ крайне условно, так как оно имеет право на существование в первую очередь в синхронных исследованиях фактов языка - диахронные изыскания часто бывают более продуктивными по части объяснительности.

Метафоре вообще свойственна категориальная несогласованность [Падучева 2004а: 195], а потому ее следует рассматривать в одном ряду с прочими линтерпретируемыми аномалиями, такими как тавтологии. Схема интерпретации тавтологических высказываний имеет следующий вид: ЗНАК (вербализованная тавтология) ЭКСПЛИЦИТНОЕ РАЗЪЯСНЕНИЕ (формальные отношения тождества + особенности контекста) ВЫВОДНОЕ ЗНАНИЕ (объективный/ стереотипный характер). Ср.:

(1) В последнюю пару лет я (член фракции Родина, Наталья Нарочницкая) перестала понимать, что происходит. Наша сторона выдвигает заведомо неприемлемые предложения. Идет игра в политический пинг-понг, Россия же остается Россией, и, похоже, никто не задумывается о том, что на самом деле Союз нужен больше нашей стране, чем Белоруссии (Труд, №60, 2006).

Выводное знание - Россия - страна непредсказуемая и порой даже алогичная, лумом Россию не понять Е.

(2) Speaking during a visit to a school in Mozambique, Mr Brown said: "In 2005, Make Poverty History forced governments to make promises on aid. Now, in 2006 it is time for us to keep our promises. Promises are promises". International Development Secretary Hilary Benn meanwhile said: "Education is a basic human right, and to get every child into school we need more investment (www.bbcnews.com, 11.04.2006).

Выводное знание - обещания не имеют достаточной силы, если нет денег.

Правила интерпретации метафоры предполагают осуществление следующих мыслительных операций: ЗНАК (вербализованная метафора) совмещение КОНЦЕПТА 1 и КОНЦЕПТА 2 (имплицитное уподобление) ВЫВОДНОЕ ЗНАНИЕ (субъективный характер).

В результате, метафора предстает перед нами как вместилище рационального и иррационального; как средство непрямой коммуникации; как орудие коммуникативной игры; как подобие в обличии тождества; как аномальное проявление языка; как явление а) лингвистическое, б) когнитивное, в) явление, обусловленное особенностями культуры его породившей, то есть как УобъемныйФ феномен, расположившийся в трех пространственных измерениях одновременно. Принимая во внимание эту научно-методологическую данность, при первом приближении может показаться достаточно проблематичным искусственно синтезировать все указанные проявления метафорической номинации per se в рамках одной теоретической абстракции. Однако, обратившись к принципам семиотической логики, невольно приходишь к осознанию того факта, что в подобных случаях не обойтись без метода моделирования, с помощью которого амбивалентная метафора получает свой идеализированный оттиск сродни эталонному образцу, превращаясь тем самым в искомую минимизированную структуру (Ю.С.Степанов).

Модель, разрабатываемая нами в рамках настоящего исследования, имеет вид трехчастного конструкта, где лингвистическое пространство содержит УопредмеченныеФ (вербализованные) сущности (знаки вторичной номинации); в культурном пространстве стабилизируется направление мыслительной деятельности, а также прописываются условия многократного порождения последней (принцип открытости метафоры), к примеру, в соответствии со схемой <приятные вкусовые ощущения приятные (положительные) эмоции> и т.п.; в когнитивном пространстве осуществляется синтез нового образа через уподобление гетерогенных концептов. КСМ метафорического образа имеет следующий вид:

Например, soft voice (e.g. Her soft voice was music to his ears.): <КОНЦЕПТ 1 SOFT MATERIAL (soft1 - a soft material or surface is one that is pleasant to touch and not rough or stiff [Macmillan Dictionary 2002]) - КОНЦЕПТ 2 PLEASANT SOUND (soft2 - a soft sound is quiet and pleasant to listen to [Macmillan Dictionary 2002])>; СИМВОЛ <приятно прикасаться приятно слушать>; Ср.: a velvet voice (very pleasant); a silken voice (very soft and gentle).

Предлагаемая нами конфигурация обобщенной КСМ метафорического образа является не просто абстрактной схематизацией, которая с той или иной долей условности имитирует поведение метафоры-знака, метафоры-образа и метафоры-концептуальной/ когнитивной модели, но и обладает экспланаторностью (что ингерентно присуще любой модели в целом) по части функциональных возможностей метафоры как единицы лингвистического (номинативная, коммуникативная функции, а также прагматическая функция в ослабленном варианте), культурного (прагматическая, изобразительная, эвфемистическая и популяризаторская функции) и когнитивного (эвристическая, гипотетическая и моделирующая функции) пространств.

Во втором разделе Метафора и ее модификации на уровне текста/ дискурса: Динамический аспект разрабатывается методика построения стратегии дешифровки метафорических контекстов с опорой на авторитетные концепции интерпретации и понимания текста. Полученные теоретические обобщения применяются к анализу фактического материала.

Традиционно в лингвистике понятие УтекстФ десигнируется как система, а понятие УдискурсФ - как процесс, то есть постоянно изменяющаяся среда, текучая плазма. Справедливости ради заметим, что исследовательская практика в тенденции не обходится как без узких, так и относительно широких трактовок обоих терминов. Будучи верными своему научно-методологическому кредо, мы посчитали целесообразным воздержаться от рефлексирования над потенциальными критериями дифференциации этих двух сущностей, а потому базовым понятием, которым мы оперируем в дальнейшем, становится УтекстФ, то есть явление не столько лингвистическое, сколько семиотическое. Действительно, культура есть текст, любое произведение искусства - это также текст, речь звучащая представляет собой текст (равно как и речь УзастывшаяФ, то есть зафиксированная на бумаге). Текстом можно назвать все, что заставляет языковую личность осуществлять акт рефлексии для достижения понимания глубинных смыслов вещей, их скрытой символики.

Метафора трактуется нами как текст особого рода, а следовательно, проблема Сметафора и текстТ решается в контексте проблемы Стекст в текстеТ, или Ссемиотический код в семиотическом кодеТ. Как известно, главной характеристикой текста, которая и переводит последний в разряд сущностей семиотического порядка, является неоднозначность понимания, то есть каждое восприятие текста неизменно сопровождается созданием так называемого возможного мира. Из всего этого вытекает мысль о том, что метафора есть также один из действенных способов, или механизмов, пробуждения в сознании языковой личности ассоциативных комплексов, количество которых зависит от накопленного на определенный момент жизни индивида опыта взаимодействия с действительностью. Чем богаче этот опыт, тем разнообразнее по составу возможный мир, возникающий Уздесь и сейчасФ.

Структура КСМ метафорического образа, представленная тремя ипостасями метафоры, а именно метафорой-знаком, метафорой-образом, метафорой-когнитивной моделью, соотносится с концепциями И.Р.Гальперина (типы информации в тексте), Г.И.Богина (типы понимания), Г.Г.Слышкина (текст = концепт с точки зрения структурной организации). Другими словами, метафора- знак (с точки зрения функциональных характеристик) коррелирует с содержательно-фактуальной информацией (И.Р.Гальперин), понятийной составляющей текста-концепта (Г.Г.Слышкин), а потому поддается семантизирующему пониманию (Г.И.Богин). Метафора-образ в нашей интерпретации сополагается с содержательно-концептуальной информацией (Г.И.Гальперин), образной составляющей текста-концепта (Г.Г.Слышкин) и раскодируется посредством когнитивного понимания (Г.И.Богин). Метафора-когнитивная модель, обобщающая случаи комплексной реализации основных сочетаемостных возможностей метафорических конструктов на уровне метасмыслов в рамках конкретно взятого текста, уподобляется содержательно-подтекстовой информации (И.Р.Гальперин), ценностной составляющей текста-концепта (Г.Г.Слышкин) и нуждается в распредмечивающем понимании (Г.И.Богин).

Поскольку мы имеем дело с иноязычным текстом, то невозможно обойтись без того, чтобы не ввести еще один дополнительный, или факультативный, параметр в КСМ метафорического образа, а именно параметр Усвой - чужойФ, который в данном случае имеет три функциональные позиции: УЯФ, УДругойФ, УНаблюдательФ, что помогает оптимизировать интроспективную исследовательскую практику за счет апелляции к рациональной интуиции, когда, во-первых, УЯФ смотрит на вещи собственным субъективным взглядом, во-вторых, глазами УДругогоФ - через призму чужой культуры, и, в-третьих, УЯФ становится УНаблюдателемФ, то есть бесстрастно созерцает и затем оценивает то или иное коммуникативное событие. При этом, достаточно сложно избавиться от навязчивого эгоцентризма, поскольку, цитируя Э.Гуссерля [Гуссерль 1999], УЯФ - это свободная сущность, которая живет в cogito - в каждом акте сознания. УЯФ находит пристанище не только в сознании внешнего, но и в сознании внутреннего восприятия, то есть в сознании вероятности, возможности, наглядных представлений, измышлений, фантазий, чувств и других переживаний.

Для того, чтобы проследить, как ведет себя КСМ метафорического образа в реально существующем тексте, мы выбрали произведение Д.Брауна УКод да ВинчиФ, в котором за увлекательным сюжетом раскрытия громкого убийства скрывается сложный семиотический код, текст, поверхностное сканирование которого не ведет к пониманию, а лишь больше запутывает читателя. Одной из существенных составляющих этого текста являются пространственные метафоры при доминирующей роли элемента зрительного восприятия (фразовые глаголы с компонентами look, peer, gaze, glance, stare, glare, peek), что необходимо, во-первых, для реализации модели <ПРОСТРАНСТВО - ДВИЖЕНИЕ>, а во-вторых, для описания попытки достижения максимально полного понимания текстового сообщения.

1) Фразовым глаголом кодируется концептуальная метафора (в виде образа-схемы); образность в смысле изобразительной наглядности практически сведена к нулю:

- As he and Fache drew nearer the alcove, Langdon peered down a short hallway, into SaunireТs luxurious study - warm wood, Old Master paintings, and an enormous antique desk on which stood a two-foot-tall model of a knight in full armour. A handful of police agents bustled about the room, talking on phones and taking notes. Е Apparently, the curatorТs private office had become DCPJТs makeshift command post for the evening (СThe Da Vinci CodeТ, p. 28).

peer down - <look carefully with difficulty> + <look downwards> + <coming to clear understanding>; приращение смысла осуществляется при помощи наречия apparently, которое здесь подчеркивает успешность попытки внимательно рассмотреть что-либо (образ-схема: ДВИЖЕНИЕ ВНИЗ) [Метафора-когнитивная модель представлена образом-схемой, образность существует в редуцированном виде (отсутствие эффекта изобразительной наглядности)].

- As he glanced up, he could see the faint illuminated wisps of mist from the fountains fading away outside the transparent roof. УDo you approve?Ф Fache asked, nodding upward with his broad chin. Langdon sighed, too tired to play games. УYes, your pyramid is magnificent.Ф (СThe Da Vinci CodeТ, p. 22).

glance up - <look quickly> + <a feeling of admiration> + <look in the upward direction>; приращение смысла: <a feeling of admiration>: your pyramid is magnificent (образ-схема: ДВИЖЕНИЕ ВВЕРХ) [Метафора-когнитивная модель представлена образом-схемой, образность существует в редуцированном виде].

- When the ghost awoke in the morning, his world felt clearer. He gazed up at the crucifix on the wall above his bed. Although it no longer spoke to him, he felt a comforting aura in its presence. Sitting up, he was surprised to find a newspaper clipping on his bedside table (СThe Da Vinci CodeТ, p. 63).

gaze up at - <look attentively> + <a feeling of recognition and surprise> + <look in the upward direction> + <at or to a place that is further along something>; приращение смысла <a feeling of recognition and surprise> + эксплицитная семантическая сочетаемость: surprised to find Е (образ-схема: ДВИЖЕНИЕ ВВЕРХ) [Метафора-когнитивная модель представлена образом-схемой, образность существует в редуцированном виде: SURPRISE IS UP].

2) Фразовым глаголом кодируется концептуальная метафора (в виде образа-схемы); присутствие образности (метафора-образ):

- Vernet glanced down and saw the glistening band of his absurdly expensive watch peeking out from beneath the sleeve of his jacket (СThe Da Vinci CodeТ, p.211).

peek out - <look quickly, from behind something else> + <personification> + <from inside an object, container or place>; приращение смысла: <personification>: watch peeking out from beneath the sleeve (метафора-образ: часы ведут себя как люди) [Метафора-когнитивная модель представлена образом-схемой, явное присутствие образности в силу наличия эффекта изобразительной наглядности].

3) Фразовым глаголом кодируется концептуальная метафора (в виде образа-схемы) + конвенционально закрепляется метафора-знак;

- УIs this the home of Jacques Saunire?Ф the priest had demanded, glaring down at young Sophie when she pulled open the door. УI want to talk to him about this editorial he wrote.Ф The priest held up a newspaper (СThe Da Vinci CodeТ, p.267) .

glare down at - <look angrily> + <a feeling of superiority> + <look in the downward direction> + <directed towards somebody or something>; приращение смысла: <a feeling of superiority>: young Sophie (образ-схема: ДВИЖЕНИЕ ВНИЗ, glare (ослепительно сверкать) - метафора + метафоризация компонента down => уничижительность) [Метафора-когнитивная модель представлена образом-схемой, большее присутствие образности в силу наличия эффекта изобразительной наглядности за счет глагола glare: ANGER IS FIRE].

Кроме того, номинации типа peer out и т.п. обнаруживают две характерные особенности: 1) предрасположенность к эксплицитной семантической сочетаемости, когда образ в пресуппозиции становится образом в пропозиции, и 2) способность к приращению смысла в зависимости от контекстуальных условий. В ходе анализа наиболее часто встречающихся метафор-знаков мы обнаружили то, что более открытыми в смысловом отношении оказались фразовые глаголы с компонентами peer, gaze, glance, stare. Например, peer down приобретает дополнительный смысл <coming to clear understanding>; peer out1 <a feeling of unease due to a certain fear of discovery>, peer out2 <a feeling of fear and danger>, peer out3 <briskness of movement> + <an attempt not to produce a lot of noise>; gaze down <coming to some realization>; gaze out at1 <blurred vision>, gaze out at2 <a feeling of intimidation>, gaze up at1 <a feeling of recognition and surprise>, gaze up at2 <a feeling of fear and uncertainty>, gaze up at3 <a feeling of fear and intimidation>, gaze up at4 <a feeling of safety and comfort>; glance down at <a feeling of pleasure and amusement>, glance up1 <a feeling of surprise>, glance up2 <a feeling of admiration>, glance up3 <a feeling of recognition>; stare out at <look at smth/ smb with difficulty>, stare into <contemplation> и т.п.

Метафора-когнитивная модель (теперь уже как репрезентация одного из метасмыслов текста) реализуется в УКоде да ВинчиФ Д.Брауна через реконцептуализацию (переосмысление) полученных посредством зрительного восприятия данных/ знаний в терминах Свидеть - значит пониматьТ (не случайно Д.Браун отдает предпочтение фразовым глаголам зрения, которые в тенденции символизируют процедуру поиска информации). На протяжении всего повествования главные герои неустанно пытаются разгадать замысловатый код-символ, созданный по образцу шифровок, наличествующих в гениальных произведениях Леонардо да Винчи. Явные знаки заключают в себе таинственный смысл - таков, как известно, главный девиз творчества Леонардо. Может быть, именно поэтому до сих пор ведутся неугасающие дискуссии относительно загадочного взгляда Моны Лизы, ведь правильно интерпретированный взгляд есть верный путь к интеллектуальному прозрению, путь, ведущий к пониманию сути вещей. В общем и целом, глубокая взаимосвязь зрения и мышления занимает умы величайших ученых уже на протяжении нескольких столетий. К примеру, Н.Д.Арутюнова [Арутюнова 1988] констатирует, что уже Бл.Августин писал: Дело созерцания, которое преимущественно принадлежит глазам, присваивается и прочим чувствам, когда посредством их приобретаются какие-либо знания. Б.Л.Иомдин [Иомдин 2006: 570] подтверждает данную мысль высказываниями Дж.Беркли, поставившего в свое время вопрос о том, как происходит, что мы с помощью идей зрения постигаем другие идеи, которые непохожи на них, не причиняют их, не вызываются ими, не имеют какой-либо необходимой связи с ними и Л.Витгенштейна, который полагал, что уяснение (понимание) есть не что иное как наполовину визуальный опыт и наполовину мысль.

Третья глава Пространственный код культуры в Уметафорах, которыми мы живемФ предваряется разделом Характерные особенности пространственной концептуализации и категоризации действительности: от мифа к УнаивнымФ представлениям, в котором поднимаются вопросы сегментации пространства в направлениях, заданных искусством, наукой, мифологией и аккумулированным опытом непосредственного с ним взаимодействия. Иными словами, выявляются характерные особенности функционирования пространственного кода культуры во внелингвистической реальности.

В средствах языка происходит постоянное опредмечивание чувственно-воспринимаемого опыта, который, подобно конструктору, складывается из разнообразных фрагментов (или квантов) смыслов, полученных извне и впоследствии интерпретированных в зависимости от мировоззренческих установок языковой личности и ситуации общения. Так, язык, будучи своеобразным посредником между миром идей и мыслей и социологизированным миром действительности, самостоятельно материализует как базовые, так и вспомогательные коды культуры, к первой группе которых традиционно относят соматический (телесный), пространственный, предметный, временной, биоморфный, духовный коды. При этом, зачастую представляется проблематичным отграничить один код от другого.

Симптоматичным является то, что сама необходимость в обращении к термину Укультурный кодФ возникает именно в тот момент, когда происходит переход от мира сигналов к миру смысла. Мир сигналов есть мир отдельных единиц, рассчитываемых в битах информации, а мир смысла представляет собой те значащие формы, которые организуют связь человека с миром идей, образов и ценностей данной культуры. И если в пределах формализованных языков под кодом понимается то, благодаря чему определенное означающее (значение, понятие) соотносится с определенным означаемым (денотатом, референтом), то код культуры, УзапечатленныйФ в языке в том или ином виде, - это тот действенный механизм, который позволяет постичь динамику преобразования значения в смысл.

По мысли В.В.Красных [Красных 2003: 300-302], пространственный код непосредственно связан с оппозицией Усвой - чужойФ, соотносимой с архетипами сознания, а теоретическая модель пространственной параметризации действительности имеет следующий вид: 1) внутренний мир человека - то, что находится внутри самого человека, в рамках его телесных границ; 2) фрагмент внешнего мира 1, который является УсобственностьюФ человека, то есть образует его личную зону; 3) фрагмент внешнего мира 2, выходящий за пределы личной зоны, но осознаваемый как родной; 4) фрагмент внешнего мира 3, который воспринимается как чужой, чуждый, враждебный.

Поскольку весь ХХ век в общей тенденции прошел под знаком кризиса субъективности: когда субъект все в меньшей степени понимается как Учеловек мыслящийФ и все в большей степени как Учеловек наблюдающийФ (см., напр., [Ямпольский 2000: 8]), то оказывается естественным, что для Учеловека наблюдающегоФ именно пространственные категории выходят на передний план, поскольку синтез рваного потока образов направлен на преодоление временной дискретности во имя воссоздания пространства. Так, пространственный код в языковых знаках вступает в разнообразные валентные сочетаемости, во-первых, с соматическим кодом; во-вторых, с временным кодом, образуя с ним единую и неделимую сущность, определяемую как хронотоп; в-третьих, с предметным и биоморфным кодами, когда пространство воспринимается как вместилище, УнаселенноеФ артефактами, животными, растениями, процессами и событиями; и, в-четвертых, с духовным кодом культуры, благодаря которому мы становимся судьями, вовлеченными в процесс интерпретации, оценивания и переосмысления уже когда-то воспринятого и первично УосвоенногоФ фрагмента действительности через конкретику эмпирических ощущений. Духовный код предстает перед нами в виде метафоризированной сущности, где имманентное получает закономерную перекатегоризацию в терминах трансцендентных моделей. Сложившаяся ситуация с комбинаторными возможностями культурных кодов в очередной раз подтверждает известный тезис А.А.Потебни [Потебня 1999: 95] о том, что человек имеет врожденную склонность находить общее между впечатлениями различных чувств, склонность, которая и ведет к метафоричности самого процесса мышления.

Изучение пространства с позиций разных исследовательских подходов постоянно обогащает наше знание об этой трансцендентальной категории (в понимании И.Канта). В первых донаучных воззрениях пространство интерпретируется в терминах сакральности, что, в конечном итоге, способствует его мифологизации (мифопоэтические концепции пространства). Пространство структурируется в соответствии со схемой Сцентр - периферияТ и включается в космологические системы древних народов, чьи представления о данной сущности бытия ограничиваются попыткой примирить земную твердь с небесной высью.

Живописцы в своих картинах стремятся изобразить два способа представления пространства, то есть, с одной стороны, они пропагандируют привычную для глаза модель репрезентации пространства (пространство с прямой перспективой), а с другой стороны, внушают зрителю мысль о том, что следует как можно скорее избавиться от пагубного влияния эгоцентризма, то есть уйти в тень как в прямом, так и в переносном смыслах (пространство с обратной перспективой).

Научные теории тяготеют к двум ключевым пониманиям пространства и пространственности: УпустоеФ пространство и Уобъектно-заполненноеФ пространство. Кроме того, ученые дискутируют относительно способа освоения пространства человеком, а потому пока неизвестно, кто окажется победителем в этой схватке: И.Кант со своими априорными представлениями о пространстве либо те, кто считают, что пространство есть категория интуитивная (интроспективная).

Наивные суждения человека о пространстве позволяют также вести речь о двух базовых схемах, в соответствии с которыми пространство входит в нашу жизнь, а именно о схемах Спространство-вертикаль - пространство-горизонтальТ и Ссвое пространство - чужое пространствоТ. Представителям русского этносоциума свойственно членить пространство в горизонтальном направлении, что связано с огромными масштабами страны, бескрайними российскими просторами, которые способствуют формированию широкой русской натуры, чье духовное и душевное богатство с особой изобразительной наглядностью манифестируется содержанием ключевых концептов русской культуры. В данном случае речь идет о (1) концептах УтоскаФ и УудальФ; (2) концепте УволяФ, поскольку воля ассоциируется с простором и раздольем, которые, в свою очередь, побуждают русского человека проявлять удаль, а также могут привести к разгулу [Шмелев 2005б: 112]; (3) концепте УуютФ, который неизменно связывается с душевным теплом и т.п. Напротив, в рамках английского лингвокультурного сообщества отдается предпочтение схеме Спространство-вертикальТ, что подтверждается обширным языковым материалом, например, по части фразовых глаголов с компонентами up и down.

Кроме того, собственно пространству также приписывается ряд модусов, которые составляют необходимую основу для регулярного осуществления процессов метафоризации: например, locations: points in space (e.g. She had a special place in his heart.); portals: linking spaces (e.g. Education is a gateway to success.); conduits: linking locations (e.g. Life in the fast lane.); spaces: 3-D locations (e.g. A child needs room to grow.); movement: travel in space (e.g. She followed in her motherТs footsteps.); perimeters: limit of a space (e.g. Sports rules set the boundaries of fair play.); encapsulation: housing space (e.g. The detective had wrapped up the mystery.) и некоторые другие.

Схема Ссвое пространство - чужое пространствоТ реализуется посредством возведения условных границ между тем, что воспринимается как УсвоеФ, и тем, что видится УчужимФ. Деление пространства на эти две категории сдерживает процессы глобализации, что особенно важно в контексте сохранения всего многообразия национальных культур.

Рассмотрение того или иного объекта в терминах контрадикций в тенденции сигнализирует о точках роста науки, о прорыве мышления в еще непознанные сферы действительности. Именно по этой причине пространство традиционно противопоставляется УминусФ-пространству, или пустоте, которая и является его логическим продолжением и даже в какой-то степени завершением, конституируя тем самым один из самых УзагадочныхФ модусов пространства. Пустота, несмотря на кажущееся УотсутствиеФ чего-либо, представляет собой явление многоярусное, иными словами, пустота осмысляется с семиотических, феноменологических, психологических, логических, онтологических позиций. Чрезмерная заполненность пространства имеет своим результатом пустоту, пустоту-отсутствие, пустоту эмоциональную, пустоту как завершение модусного набора свойств и характеристик пространства во всех возможных его актуализациях и модификациях, пустоту как состояние бытия Ув преддверииФ небытия.

В разделе Пространственная метафора, или интерпретация пространства в системе координат СПРОСТРАНСТВО-источникТ Ц СХ-цельТ (на примере английских фразовых глаголов) прослеживается устойчивая корреляция между категориями пространственного мышления человека и закономерностями организации языкового континуума, выявляется базовая логика образования пространственной метафоры на основе конструирования протосцен, а также раскрывается специфика кодирования информации посредством фразовых глаголов английского языка.

Наши наблюдения показывают, что механизм осмысления пространства сродни механизму метафоризации, именно поэтому пространственной метафоре отводится одно из наиважнейших мест в процессе вербализации человеком своего отношения к событиям, происходящим в мире Действительность. Народная мудрость гласит: метафора есть тот самый мостик, который и ведет к реальности (A metaphor is the bridge to reality), так как метафора изначально предметна (Т.М.Рогожникова), а значит, семиотична. И это именно то основание, которое позволяет поддерживать взаимопонимание между коммуникантами даже в случаях, когда метафора выступает как крайне индивидуальный продукт субъективного восприятия и отражения мира творческой личности (А.А.Залевская).

Метафора в контексте пространственности сближает языковую личность со средой в аспекте ценности, что последовательно изучается в рамках биокультурной теории значения: когда значение представляется как экологический концепт в том смысле, что оно не чисто субъективно (лв голове) и не объективно (лв мире), но характеризуется взаимодействием между организмом и средой, а потому метафору в общем и пространственную метафору в частности можно вполне оправданно квалифицировать как способ достижения этого взаимодействия, то есть как способ познания. Не случайно теория метафоры в современной англистике выстраивается преимущественно с опорой на аналитические конструкции типа Сглагол + послелогТ, поскольку первая составляющая конструкции есть способ представления объективной реальности через призму языка, а второй конституент репрезентирует связь языкового мышления с мышлением экологическим, которое формируется в результате непосредственного эмпирического контакта человека с миром УДействительностьФ (the phrasal verb is the so-called domain par excellence where language and reality meet).

Ведущие концепции метафоризации в современной англистике объединяет, во-первых, факт приверженности к интерпретативности (R.Gibbs, A.Ortony, B.Fraser, D.E.Rumelhart, J.M.Sadock, G.Steen, W.Croft, D.A.Cruse, A.Paivio, M.Walsh, D.Sperber, D.Wilson и др.), а во-вторых, стремление к рассмотрению процесса метафоризации с опорой на экспериенциальные структуры (experiential structures), специфика которых раскрывается через (а) особенности соматики человека и (б) способ его взаимодействия с физическим пространством. Соответственно, наиболее значимым для исследовательской мысли становится разработка моделей интерпретации пространственной метафоры.

Р.Гиббс [Gibbs 1993: 254 - 256], к примеру, выступая с критикой традиционной схемы интерпретации языковых выражений, совершенно не подвергает сомнению то обстоятельство, что и при толковании метафоры, метонимии, иронии, косвенных речевых актов, с одной стороны, и при понимании буквальных смыслов, с другой, задействуются одинаковые психологические механизмы (по крайней мере, на ранней стадии мыслительного процесса обработки информации). Фигуральный язык, по Р.Гиббсу, не нарушает законы коммуникации, а различные недоразумения возникают лишь тогда, когда отсутствует желание разграничить УпроцессФ и УрезультатФ понимания лингвистической реальности (the processes and products of linguistic understanding). Процедура постижения любого смысла (как прямого, так и косвенного), в трактовке ученого, протекает в реальном времени и условно может быть сведена к четырем этапам, а именно к (1) лингвистическому пониманию (linguistic comprehension), 2) распознаванию (recognition), 3) интерпретации (interpretation) и 4) оценке полученных результатов (appreciation). Лингвистическое понимание сопряжено с процессом сиюминутного создания значений для высказываний (immediate moment-by-moment process of creating meanings for utterances). Распознавание соотносится с продуктом понимания (the product of comprehension) в смысле установления типа значения: прямое, переносное, ироничное и т.п. Интерпретация делает акцент на результате понимания в контексте определения конкретного содержания выявленного ранее типа значения (determining the specific content of the meaning type). Оценка представляет собой суждение эстетического характера (aesthetic judgement given to a product either as a type or token) как с позиции типа значения, так и с точки зрения содержания последнего.

Опору для интерпретации метафорического языка англисты находят в предметном мире, модификации которого осуществляются посредством ограниченного набора моделей перемещений и передвижений объектов в пространстве. Эти модели ученые-англисты условно обозначают как образы-схемы (простейшие с точки зрения структуры концептуальные метафоры). Заметим, что концептуальные метафоры в целом классифицируются в зависимости от степени генерализации (the level of generality), а именно существуют метафоры обобщенного уровня (generic-level metaphors) и метафоры конкретного уровня (specific-level metaphors). Функциональная направленность метафор первого типа (generic-level metaphors) несколько отличается от предназначения метафор второго типа (specific-level metaphors). Так, например, метафора EVENTS ARE ACTIONS позволяет объяснить многочисленные случаи персонификации. Концептуальная метафора (образ-схема) GENERIC IS SPECIFIC зачастую выходит на передний план в процессе интерпретации так называемых выражений-клише. В качестве иллюстрации рассмотрим пословицу Сthe early bird catches the wormТ (подробный анализ см. в [Kvecses 2002: 39]), где BIRD, CATCH и WORM суть концепты конкретного уровня (specific-level concepts). Процедура интерпретации Уздесь и сейчасФ значительно облегчается посредством образа-схемы GENERIC IS SPECIFIC и имеет следующий вид: ранняя пташка (the early bird) есть любой человек, которому всегда удается выполнять какую-либо работу первым, ловить - значит добывать (catching is obtaining), червяк (the worm) представляет собой генерализацию того объекта, которым можно завладеть первым. Следовательно, в обобщенном варианте значение данной пословицы выглядит следующим образом: УЕсли ты делаешь что-либо первым, то ты получаешь то, что хочешь, раньше другихФ.

Среди образов-схем, имеющих наиболее широкое хождение, традиционно выделяют конструкты типа CONTAINER, BALANCE, SOURCE-PATH-GOAL, CYCLE, ATTRACTION, CENTER/ PERIPHERY и LINK, которые имеют определенно очерченную внутреннюю конфигурацию, базовую логику возникновения, опирающуюся на телесный опыт человека, и составляют основу для осуществления языковой метафоризации. Образы-схемы, наличествующие в сознании человека, способствуют лучшему пониманию специфики абстрактных сущностей, поскольку позволяют объяснить возникновение языковых метафор, то есть переводят последние в разряд мотивированных феноменов. Р.Лангакер изучал то, как образы-схемы участвуют в процессе создания грамматических форм; К.Бругман и Дж.Лакофф рассматривали понятие образа-схемы в контексте исследования предлогов английского языка; С.Линднер задействовала образ-схему для семантизации английских фразовых глаголов типа глагол + up и глагол + out; К.Бругман также размышлял над наречием СveryТ в категориях образов-схем; Дж.Лакофф подводил специфику японского оператора СhonТ под понятие Уобраз-схемаФ. Последние исследования в области философии языка посвящены изучению таких абстрактных метафорических концептов, как, например, каузация, причина, смерть, мораль, гнев и т.п., трактуемых через ту или иную образ-схему.

Основные направления (этапы) метафоризации образа-схемы для UP:

(1) ДВИЖЕНИЕ ВВЕРХ (the moving upwards sense): move to a higher place or position, or make someone or something do this: bob up, pick up, rear up, tip up, etc. (*remove something from the ground: dig up, grub up, pull up, etc.; *move into an upright position, or make someone or something do this: hold up, prop up, sit up, etc.; *bring something from your stomach or lungs into your mouth: bring up, puke up, spit up, throw up, etc.; *remove a liquid or other substance from a surface or from a container: lap up, mop up, sweep up, wipe up, etc. [Метафора-когнитивная модель представлена образом-схемой, образность существует в редуцированном виде (отсутствие эффекта изобразительной наглядности), метафора-знак свидетельствует о том, что языковая метафора конвенционально закреплена].

(2) СМЫСЛ БОЛЬШЕ (the more sense): *increase in amount, degree, or intensity, or make something do this: beef up, build up, flare up, fatten up, etc. [Метафора-когнитивная модель представлена образом-схемой, образность существует в редуцированном виде (отсутствие эффекта изобразительной наглядности), метафора-знак свидетельствует о том, что языковая метафора конвенционально закреплена].

(3) СМЫСЛ ЛУЧШЕ (the better sense): *move to a higher rank or social position, or make someone do this: bump up, go up, move up, etc.; become better, happier, more attractive, more exciting etc., or make someone or something do this: freshen up, jazz up, smarten up, etc.; make something ready or get yourself ready: firm up, line up, tune up, warm up, etc. [Метафора-когнитивная модель представлена образом-схемой, большее присутствие образности в силу наличия эффекта изобразительной наглядности, метафора-знак свидетельствует о том, что языковая метафора конвенционально закреплена].

(4) СМЫСЛ ЗАВЕРШЕНИЯ/ ЗАВЕРШЕННОСТИ (the completion sense): finish something or do something completely: buy up, sum up, end up, load up, etc. [Метафора-когнитивная модель представлена образом-схемой, образность существует в редуцированном виде (отсутствие эффекта изобразительной наглядности), метафора-знак свидетельствует о том, что языковая метафора конвенционально закреплена] *use, eat or drink all of something until it is gone: burn up, gobble up, use up, finish up, etc. divide something into parts, or break it into pieces: break up, cut up, split up, carve up, etc.; *destroy something completely, or cause serious damage to it: bang up, rip up, tear up, swallow up, mess up, etc. spoil or disrupt something, or do something badly: botch up, jumble up, trip up, screw up, etc. [Метафора-когнитивная модель представлена образом-схемой, большее присутствие образности в силу наличия эффекта изобразительной наглядности, метафора-знак свидетельствует о том, что языковая метафора конвенционально закреплена].

(5) СМЫСЛ ПРЕДОТВРАЩЕНИЯ/ ОГРАНИЧЕНИЯ (the fastening, preventing, or restricting sense): fasten, block, cover, or restrict someone or something: bandage up, bind up, wrap up, zip up, etc. [Метафора-когнитивная модель представлена образом-схемой, образность существует в редуцированном виде (отсутствие эффекта изобразительной наглядности), метафора-знак свидетельствует о том, что языковая метафора конвенционально закреплена] *delay or prevent someone or something from doing something: back up, bottle up, tie up, etc. become unable to move or act, stop working: freeze up, pack up, seize up, etc. [Метафора-когнитивная модель представлена образом-схемой, большее присутствие образности в силу наличия эффекта изобразительной наглядности, метафора-знак свидетельствует о том, что языковая метафора конвенционально закреплена].

(6) СМЫСЛ НАЧАЛА ДЕЙСТВИЯ/ СУЩЕСТВОВАНИЯ (start happening or existing, appear unexpectedly): blow up, pop up, show up, turn up, etc. (*start doing something, or make something start: boot up, light up, set up, take up, etc.; *create or imagine something that did not exist before: brew up, open up, draw up, etc.) [Метафора-когнитивная модель представлена образом-схемой, большее присутствие образности в силу наличия эффекта изобразительной наглядности, метафора-знак свидетельствует о том, что языковая метафора конвенционально закреплена].

(7) СМЫСЛ СОКРАЩЕНИЯ РАССТОЯНИЯ (move closer in time or space to someone or something): close up, come up to, keep up, step up, etc. (*come to a limit or to a point at which something must be dealt with: face up to, run up against, etc.; *become more similar to something else or as good as something else, or make something do this: even up, live up to, match up, measure up, stack up, etc.; *move into, or be formed into, a smaller tighter shape: curl up, fold up, screw up, etc.; *gather, join, or put people or things into groups: join up, round up, team up, take up with, etc.) [Метафора-когнитивная модель представлена образом-схемой, образность существует в редуцированном виде (отсутствие эффекта изобразительной наглядности), метафора-знак свидетельствует о том, что языковая метафора конвенционально закреплена].

Основные направления (этапы) метафоризации образа-схемы для DOWN:

(1) ДВИЖЕНИЕ ВНИЗ (the moving downwards sense): move to a lower place or position: bucket down, fall down, touch down, etc. (*fall or collapse: blow down, break down, burn down, tumble down, etc.; *make something fall or collapse: batter down, beat down, shoot down, take down, etc.; *move your body to a lower position: bed down, flop down, sink down, etc.) [Метафора-когнитивная модель представлена образом-схемой, образность существует в редуцированном виде (отсутствие эффекта изобразительной наглядности), метафора-знак свидетельствует о том, что языковая метафора конвенционально закреплена].

(2) СМЫСЛ МЕНЬШЕ (the less sense): *decrease in amount, degree, or intensity: boil down, cool down, slimmer down, wear down, etc. [Метафора-когнитивная модель представлена образом-схемой, образность существует в редуцированном виде (отсутствие эффекта изобразительной наглядности), метафора-знак свидетельствует о том, что языковая метафора конвенционально закреплена] reduce to a simpler or more basic form: pare down, strip down, etc. [Метафора-когнитивная модель представлена образом-схемой, большее присутствие образности в силу наличия эффекта изобразительной наглядности, метафора-знак свидетельствует о том, что языковая метафора конвенционально закреплена].

(3) СМЫСЛ ХУЖЕ (the worse/ inferior sense): *going from a higher status to a lower one: hand down, step down, talk down to, etc.; defeat, or be defeated: back down, bring down, wear down, vote down, etc. [Метафора-когнитивная модель представлена образом-схемой, большее присутствие образности в силу наличия эффекта изобразительной наглядности, метафора-знак свидетельствует о том, что языковая метафора конвенционально закреплена].

(4) СМЫСЛ ЗАВЕРШЕНИЯ/ ЗАВЕРШЕННОСТИ (the completion sense): clean or rub something thoroughly: brush down, hose down, rub down, etc. [Метафора-когнитивная модель представлена образом-схемой, большее присутствие образности в силу наличия эффекта изобразительной наглядности, метафора-знак свидетельствует о том, что языковая метафора конвенционально закреплена].

(5) СМЫСЛ ФИКСАЦИИ И КОНТРОЛЯ (the control sense): set something on a surface: bang down, lay down, put down, throw down, etc. (*attach something to the ground or a surface, preventing upward movement: nail down, tamp down, weigh down, etc. [Метафора-когнитивная модель представлена образом-схемой, образность существует в редуцированном виде (отсутствие эффекта изобразительной наглядности), метафора-знак свидетельствует о том, что языковая метафора конвенционально закреплена] control or suppress something; slow or prevent progress: bog down, crack down, keep down, etc.; *write something on paper: copy down, get down, scribble down, take down, etc.) [Метафора-когнитивная модель представлена образом-схемой, большее присутствие образности в силу наличия эффекта изобразительной наглядности, метафора-знак свидетельствует о том, что языковая метафора конвенционально закреплена].

Основные направления (этапы) метафоризации образа-схемы для IN:

(1) ДВИЖЕНИЕ ВНУТРЬ КОНТЕЙНЕРА (the moving inwards sense): enter a room, a building etc., or let someone do this: barge in, breeze in, drop in, pile in, etc.; put something into a space, a container etc.: breathe in, cram in, plug in, squeeze in, etc. (*put something together with other things, add, include or combine something: add in, build in, rub in, etc.; *put information into a computer system: key in, punch in, type in, etc.; *take in information, see, hear, understand, etc. something: drink in, sink in, take in, etc.; *fill in an empty space or shape: block in, ink in, shade in, etc.) [Метафора-когнитивная модель представлена образом-схемой, образность существует в редуцированном виде (отсутствие эффекта изобразительной наглядности), метафора-знак свидетельствует о том, что языковая метафора конвенционально закреплена].

(2) СМЫСЛ НАХОЖДЕНИЯ ВНУТРИ КОНТЕЙНЕРА (the inside a container sense): inside a building or other place, not outside it: keep in, stay in, want in, etc. (*inside your home, not away from it: eat in, live in, stop in, wait in, etc.) [Метафора-когнитивная модель представлена образом-схемой, образность существует в редуцированном виде (отсутствие эффекта изобразительной наглядности), метафора-знак свидетельствует о том, что языковая метафора конвенционально закреплена].

(3) СМЫСЛ - ПРЕДМЕТ ЗАБЛОКИРОВАН В ЗАКРЫТОМ ПРОСТРАНСТВЕ (the blockage sense): prevent someone from leaving a room, a building etc.: block in, hem in, box in, etc. (*prevent someone from acting freely, or prevent something from being expressed: hold in, keep in, pen in, etc.) [Метафора-когнитивная модель представлена образом-схемой, образность существует в редуцированном виде (отсутствие эффекта изобразительной наглядности), метафора-знак свидетельствует о том, что языковая метафора конвенционально закреплена].

(4) СМЫСЛ ВОЗВРАТНОСТИ (the reflexivity sense): move inwards towards a central point: close in, reel in, zoom in, etc.; *collapse or fall inwards: break in, smash in, cave in, etc. [Метафора-когнитивная модель представлена образом-схемой, образность существует в редуцированном виде (отсутствие эффекта изобразительной наглядности), метафора-знак свидетельствует о том, что языковая метафора конвенционально закреплена] stop fighting or opposing someone or something: cave in, jack in, throw in, etc. [Метафора-когнитивная модель представлена образом-схемой, образность существует в редуцированном виде (минимальное присутствие эффекта изобразительной наглядности), метафора-знак свидетельствует о том, что языковая метафора конвенционально закреплена].

Основные направления (этапы) метафоризации образа-схемы для OUT:

(1) СМЫСЛ УХОДА (the leaving sense): leave a place or space: bail out, clear out, pop out, set out, etc. (*leave a group, activity etc.: back out, bottle out, log out, etc. [Метафора-когнитивная модель представлена образом-схемой, образность существует в редуцированном виде (отсутствие эффекта изобразительной наглядности), метафора-знак свидетельствует о том, что языковая метафора конвенционально закреплена] make someone leave a group, activity etc.: boot out, ease out, chuck out, freeze out, etc.; *appear, make visible: come out, fish out, poke out, etc. make something start to exist, produce something: burst out, roll out, rush out, etc.; become known, discover or understand something: dig out, slip out, work out, sound out, etc. [Метафора-когнитивная модель представлена образом-схемой, большее присутствие образности в силу наличия эффекта изобразительной наглядности, метафора-знак свидетельствует о том, что языковая метафора конвенционально закреплена].

(2) СМЫСЛ ИСКЛЮЧЕНИЯ (the exclusion sense): remove something from a room, container, etc.: chuck out, kick out, toss out, etc. remove things, especially so that nothing is left: cross out, rinse out, strip out, tear out, etc. [Метафора-когнитивная модель представлена образом-схемой, образность существует в редуцированном виде (отсутствие эффекта изобразительной наглядности), метафора-знак свидетельствует о том, что языковая метафора конвенционально закреплена] *have nothing left, be finished: run out, sell out, etc. stop existing, end, disappear: burn out, conk out, peg out, etc. make something end or stop existing: blot out, cancel out, wipe out, etc. finish something, do something completely: carry out, dry out, fill out, kit out, etc. [Метафора-когнитивная модель представлена образом-схемой, большее присутствие образности в силу наличия эффекта изобразительной наглядности, метафора-знак свидетельствует о том, что языковая метафора конвенционально закреплена].

(3) СМЫСЛ ПРЕДОТВРАЩЕНИЯ (the preventing sense): prevent someone from entering: keep out, lock out, shut out, etc. (*prevent someone from doing something, prevent someone or something from being included: leave out, weed out, rule out, etc.; *prevent someone or something from being seen, heard etc.: block out, blot out, drown out, etc.) [Метафора-когнитивная модель представлена образом-схемой, образность существует в редуцированном виде (минимальное присутствие эффекта изобразительной наглядности), метафора-знак свидетельствует о том, что языковая метафора конвенционально закреплена].

(4) СМЫСЛ ИЗВНЕ (the outside sense): not involving people from inside an organization: contract out, farm out, hire out, etc.; away from your home, especially for pleasure: ask out, eat out, take out, etc.; not inside your house or a building: board out, camp out, sleep out, move out, etc. [Метафора-когнитивная модель представлена образом-схемой, образность существует в редуцированном виде (отсутствие эффекта изобразительной наглядности), метафора-знак свидетельствует о том, что языковая метафора конвенционально закреплена].

(5) СМЫСЛ ВОЗВРАТНОСТИ (the reflexive sense): move out from the centre in all directions: branch out, fan out, spread out, etc. *extend in space; make something bigger or wider: broaden out, bulk out, fill out, open out, etc. [Метафора-когнитивная модель представлена образом-схемой, образность существует в редуцированном виде (отсутствие эффекта изобразительной наглядности), метафора-знак свидетельствует о том, что языковая метафора конвенционально закреплена]. extend in time; continue; make something last longer: drag out, hold out, stick out, wait out, etc.); give or send things from a central point, distribute something: deal out, dish out, hand out, send out, etc. [Метафора-когнитивная модель представлена образом-схемой, большее присутствие образности в силу наличия эффекта изобразительной наглядности, метафора-знак свидетельствует о том, что языковая метафора конвенционально закреплена].

Примечательным также является то обстоятельство, что изначально пространственная база UP, DOWN, IN, OUT не просто способствует помещению фразового глагола в систему локативных координат (благодаря присутствию образа-схемы на уровне ментальных структур), но и создает благоприятные условия для культивации новых абстрактных смыслов, модифицирующих семантику глагола с послелогом как в пропозиции, так и в экспозиции (речь идет о проявлениях категории эмоциональности и экспрессивности).

В заключении подводятся итоги проведенного исследования, а также намечаются перспективы дальнейшего изучения метафоры.

- Осуществленный в рамках реферируемой работы анализ метафорических фактов показывает, что чисто когнитивный взгляд на метафору не вполне себя оправдывает, а потому следует несколько уменьшить угол исследовательского обзора, вынужденно прибегнув к методикам семиотического моделирования лингвистического пространства.

- Возможность объединения исследовательских практик когнитивного и семиотического направлений современного языкознания не случайна в силу ярко выраженной устремленности лингвистических штудий к УантропроектированиюФ, то есть к познанию Учеловека в культуреФ (шире - в действительности) через последовательное изучение его вербального поведения. При этом, чем разнообразнее представлена инструментальная сторона исследовательского подхода, тем больше вероятность получить достоверное знание о тайне владения языком.

- Философский базис когнитивно-семиотического подхода Уздесь и сейчасФ составляют (1) обобщения феноменологического свойства, а феноменология предполагает визуализацию; (2) постулаты, выработанные в рамках герменевтической традиции; (3) презумпции, характерные для синергетики, занимающейся поиском универсального образца в процессе познания сложного феномена per se.

- Категориальный аппарат когнитивно-семиотического подхода в приложении к метафоре складывается из таких составляющих терминологического порядка, как значение, смысл, концепт, символ, знак.

- Метафора трактуется нами как сущность не только полезная, но и необходимая в ходе осуществления научного познания.

- Метафора разнопорядкова, а именно существуют метафоры когнитивные и метафоры языковые (конвенционально закрепленные метафоры, где наблюдается редукция образа, и инновативные метафоры изобразительная наглядность).

- Прежде всего метафоры суть средства создания скрытой информации, так как их присутствие с определенной долей регулярности и отчетливости формирует контекст неоднозначности, ведь метафора - это, помимо всего прочего, еще и игра.

- Метафора образуется тогда, когда в процессе соотнесения в принципе несоотносимых вещей подобие начинает восприниматься в категориях тождества; в структуре метафоры реализуется практика совмещения гетерогенных концептуальных областей (концепт 1, концепт 2), при этом выделение культурно значимой информации сопровождается процессом символизации, в результате которого создаются условия, впоследствии облегчающие акцептируемость значения метафоры-знака в том или ином лингвокультурном коллективе.

- Метафора представляет собой текст особого рода, который искусно вплетается в структуру другого текста.

- Повышенный интерес к изучению метафоры как текста и метафоры в тексте во многом объясняется тем обстоятельством, что метафоры пронизывают всю иерархию уровней текстового содержания: лингвистический уровень (уровень языковых знаков - метафора-знак), культурологический уровень (уровень символов и частнокультурных смыслов - метафора-образ), когнитивный уровень (уровень обобщающей идеи - метафора-когнитивная модель), что и предопределяет стратегию интерпретации.

- Метафоры мотивированы в силу наличия в их структуре культурных кодов (соматический, пространственный, временной и др. коды) и экспериенциальной составляющей, указывающей на особенности взаимодействия человека со средой.

- Таким образом, изучение метафоры как активного способа постижения мира всегда будет актуальным, изменится лишь ракурс рассмотрения метафорической проблематики, угол зрения лингвиста-теоретика.

Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих публикациях автора общим объемом 48 п.л.

Статьи в ведущих рецензируемых научных журналах, рекомендованных ВАК РФ:

Самигуллина А.С. Опыт анализа оценочного высказывания // Вопросы языкознания. - 2004. - № 5. - С.68 - 79 (в соавторстве).
Самигуллина А.С. Когнитивная лингвистика и семиотика // Вопросы языкознания. - 2007. - № 3. - С. 11 - 24.
Самигуллина А.С. Пространственный код культуры и его смысловые проекции // Вестник Челябинского государственного университета. Сер. Филология. Искусствоведение. - 2007. - № 1. - C. 82 - 87.
Самигуллина А.С. Теория метафоры в современной англистике: принципы, подходы, перспективы // Вестник Челябинского государственного университета. Сер. Филология. Искусствоведение. Выпуск 19. - 2008. - № 9. - С. 115 - 120.
Самигуллина А.С. Прямая и косвенная оценка: все дело в эмоциональности // Вестник Оренбургского государственного университета. - 2004. - № 6. - С. 4 - 9 (в соавторстве).
Самигуллина А.С. В многомерном пространстве фразовых глаголов // Вестник Башкирского государственного университета. - 2006. - № 4. - С. 99 - 101.
Самигуллина А.С. Метафора: Игра со смыслами (pro et contra) // Вестник Башкирского государственного университета. - 2007. - № 1. - С. 99 - 102 (статья сдана в печать 15 октября 2006 года).
Самигуллина А.С. Понятие лобраз-схема в современных исследованиях по когнитивной лингвистике // Вестник Челябинского государственного университета. Сер. Филология. Искусствоведение. - 2008. - № 11. - С. 104 - 110.

Монографии:

Самигуллина А.С. Семиотика концептов: К проблеме интерпретации субъективных смыслов. Монография. - Уфа: РИО БашГУ, 2006. - 120 с.
Самигуллина А.С. Пространство за пределами пространства: Когнитивно-семиотический ракурс. Монография. - Уфа: РИО БашГУ, 2006. - 144 с.
Самигуллина А.С. Метафора в когнитивно-семиотическом освещении. Монография. - Уфа: РИО БашГУ, 2008. - 316 с.

Статьи в сборниках научных трудов:

Самигуллина А.С. Языковая периферия концепта лоценка: Введение в проблематику // Человек в зеркале языка. Вопросы теории и практики. Книга II./ Сборник, посвященный памяти И.И.Мещанинова/ Отв. редактор: д.филол.н. А.П.Юдакин, М.: РАН, 2005. - С. 45 - 61.
Самигуллина А.С. Метафора в контексте теории релевантности // Человек в зеркале языка. Вопросы теории и практики. Книга III./ Сборник статей, посвященный 100-летию со дня рождения член. корр. АН СССР Ф.П.Филина. / Отв. редактор А.П.Юдакин, академик РАЕН. - М.: РАН, 2008. - С. 293 - 303 (в соавторстве).
Самигуллина А.С. От пространства действительного к пространству когнитивному (опыт аксиологической интерпретации) // Вопросы функционирования языковых единиц, Уфа: Издательство БашГУ, 2004. - С. 55 - 61.
Самигуллина А.С. Русская уменьшительность и английское преуменьшение: игра с эмоциональностью // Семантика разноуровневых единиц в языках различного строя: Сборник научных статей. - Уфа: РИО БашГУ, 2005. - С. 278 - 286.
Самигуллина А.С. Концепт - Символ - Знак: К вопросу о типологии концептов // Языковые и речевые единицы в разных языках. Сборник научных статей. - Уфа: РИО БашГУ, 2006. - С. 223 - 236.
Самигуллина А.С. У.Эко: В поисках лотсутствующей структуры // Языковые и речевые единицы в разных языках. Сборник научных статей. - Уфа: РИО БашГУ, 2006. - С. 266 - 270.
Самигуллина А.С. Пространственная метафора в свете экспликации закодированных смыслов их тавтологий типа Х есть Х // Когнитивные и семантические аспекты единиц языка и речи: Сборник научных статей. - Уфа: РИ - БашГУ, 2007. - С. 243 - 250.
Самигуллина А.С. К вопросу о когнитивных механизмах метафоризации (на примере фразеологизмов с соматическим компонентом) // Когнитивные и семантические аспекты единиц языка и речи: Сборник научных статей. Уфа: РИ - БашГУ, 2007. - С. 250 - 254.
Самигуллина А.С. Метафоры, которыми мы живем в зеркале современной лингвистики // Когнитивные и семантические аспекты единиц языка и речи: Сборник научных статей. - Уфа: РИ - БашГУ, 2007. - С. 254 - 260.
Самигуллина А.С. Методологические презумпции когнитивно-семиотического подхода: теоретический аспект // Исследования по семантике: Межвузовский научный сборник. Выпуск 24. - Уфа: РИ - БашГУ, 2008. - С. 69 - 75 (в соавторстве).
Самигуллина А.С. Коммуницируемость метафорических смыслов в пространстве текста (теоретический аспект) // Языковые и культурные контакты народов республики Башкортостан в условиях двуязычия: Материалы всероссийской научной конференции. - Уфа: РИ - БашГУ, 2007. - С. 157-166 (в соавторстве).
Самигуллина А.С. Концепт уменьшительность: реальность или фикция? // Теория поля в современном языкознании. Межвузовский научный сборник. - Уфа: Издательство БашГУ, 2002. - С.137 - 146.
Самигуллина А.С. Философия семиотического знания // Лексические и грамматические категории в свете типологии языков и лингвокультурологии: Материалы Всероссийской научной конференции. - Уфа: РИ - БашГУ, 2007. - C. 192 - 194.

Авторефераты по всем темам >> Авторефераты по филологии

Blog