Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по филологии  

На правах рукописи

Нефедова Елена Алексеевна

ЕКСИКО-СЕМАНТИЧЕСКОЕ ВАРЬИРОВАНИЕ

В ПРОСТРАНСТВЕ ДИАЛЕКТА

Специальность

10.02.01 - русский язык

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

доктора филологических наук

МОСКВА

2008

Работа выполнена на кафедре русского языка филологического факультета ГОУ ВПО Московский государственный университет  им. М.В.Ломоносова

Официальные оппоненты:        член-корреспондент РАН,

доктор филологических наук, профессор

               Юрий Николаевич Караулов

               директор Научного центра русского языка

       ГОУ ВПО Московский государственный университет лингвистических исследований

доктор филологических наук, профессор

Валентин Евсеевич Гольдин

профессор кафедры теории, истории языка

и прикладной лингвистики

ГОУ ВПО Саратовский государственный университет им. Н.Г. Чернышевского

доктор филологических наук

Сергей Алексеевич Мызников

заведующий словарным отделом

ГУ Институт лингвистических исследований Российской Академии наук

Ведущая организация:                ГОУ ВПО Московский государственный педагогический университет

им. М.А. Шолохова

Защита состоится  11 июня 2008 г. в 14 час. 30 мин. на заседании диссертационного совета

Д 501.001.19 при ГОУ ВПО Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова по адресу: 119991 Москва, Ленинские горы, МГУ им. М.В. Ломоносова, 1-ый учебный корпус, филологический факультет.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке 1-ого учебного корпуса ГОУ ВПО Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова.

Автореферат разослан л__ ________________2008 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета

доктор филологических наук,

профессор                                                        Е.В. Клобуков

Одной из актуальных задач современной диалектологии является изучение территориального и функционального варьирования языковых единиц разных уровней.  Основные положения диалектологии как науки о структуре диалектного языка были определены и теоретически обоснованы в работах Р.И. Аванесова [Аванесов 1947, Вопросы теории ...1962, Аванесов 1963, Аванесов 1964]. В этих работах диалектный язык рассматривается как часть общей, особым образом устроенной системы национального языка, полярная литературному языку во всех его функционально-стилистических разновидностях. Диалектный язык представляет собой сложную макросистему частных диалектных систем, характеризуемую общими и различительными признаками. Каждая диалектная микросистема является полноценным языковым идиомом, что исключает дифференциальный способ изучения его структуры. Эти новаторские идеи вывели диалектологию как науку на качественно новый уровень1. Теоретическая значимость понятий структурной диалектологии и связанного с ними системного подхода к изучению совокупности диалектных систем подтверждена целым рядом широко известных работ в области диалектологии и лингвогеографии (работы Ю.С. Азарх, О.И. Блиновой, С.В. Бромлей,  Л.Н. Булатовой, А.С. Герда, В.Е. Гольдина, Л.Э. Калнынь, О.Е. Кармаковой, Л.Л. Касаткина, Г.П. Клепиковой, О.Н. Мораховской, С.А. Мызникова и многих других), а также выпусками Диалектологического атласа русского языка [ДАРЯ, вып. I-III].

В структурной парадигме исследовательские интересы направлены прежде всего на установление различий между говорами (типами говоров). Вместе с тем уже в рамках этой парадигмы были определены признаки, которые представляют диалекты как единую коммуникативную сущность, обладающую общими функциональными отличиями от литературного языка, к ним относятся 1) территориальное варьирование структуры, 2) устная форма существования, 3) функционирование преимущественно в сфере обиходного общения, 4) преобладание диалогических форм общения [Аванесов 1964].

Современный этап диалектологии характеризуется наличием трех парадигм лингвистической науки: кроме структурной, в ней представлены также структурно-функциональная и коммуникативная парадигмы. В области диалектологии ведутся исследования функциональной и антропоцентрической  направленности, исследования, связанные с изучением диалектной картины мира, с изучением диалектного языка в широком контексте народной культуры (работы Е.Л. Березович, А.С. Герда, В.Е. Гольдина, С.М. Беляковой, О.И. Блиновой, Л.А. Демешкиной, Е.В. Иванцовой, Р.Ф. Касаткиной, В.Д. Лютиковой, С.Е. Никитиной, Н.И. Толстого, С.М. Толстой и др.).

По определению Н.И. Толстого, литературный язык соотносится с элитарной культурой, просторечие - с так называемой "третьей культурой", говоры - с народной культурой, арго - с традиционно-профессиональной культурой. Каждый из стратов национального языка обладает собственными системами речевых ценностей и норм, жанров и правил речевого поведения [Толстой 1991]. В дальнейших исследованиях эти системы рассматриваются как самостоятельные типы речевой культуры, являющейся составной части культуры народа и включающей в себя все, что связано с использованием языка [Гольдин, Сиротинина 1993, 1997]. Специфика традиционной речевой культуры, ориентированной на диалекты, определена в работах В.Е.Гольдина. К ее важным составляющим относятся когнитивная сторона сельского речевого общения: мифологический характер миропонимания носителей диалекта, зоны наибольшей детализации языковой картины мира, специфика номинации естественных объектов и артефактов; сфера коммуникативных средств: устная форма речи, ее разговорный характер, диалогичность, установка на иконичность, изобразительность речи (стремление к мотивированности номинаций), принцип совмещения ситуации-темы с ситуацией текущего общения в повествовании о прошлом и т.д. [Гольдин 2002]. Вместе с тем, исследования показали, что диалектные идиомы варьируют языковые особенностями не только структурно-функционального, но и коммуникативного характера (работы Р.Ф. Пауфошима, С.Е. Никитиной).

Высокая вариантность фонетического, словообразовательного, морфологического и семантического облика функционирующих в диалекте лексических единиц определяется рядом факторов как внешнего, так и внутреннего характера. К ним относятся: 1) устная форму существования говоров и отсутствие в них кодифицированной нормы, облегчающие возникновение словообразовательных и семантических единиц разной степени устойчивости по готовым моделям; 2) повышенный эмоциональный тонус народной речи, вообще характерный для разговорного языка, в том числе и литературного; 3) номинативные процессы, результатом которых являются разномотивированные единицы с одинаковым значением;  4) разрушение архаического слоя говора, забвение звучания и значения многих слов, воспроизводимых неточно, в искаженном звучании и с достаточно неопределенной, размытой семантикой; 5) усвоение новой лексики, проникающей в говоры под влиянием городской культуры, часто связанное с трансформацией звучания и значения литературных слов; 6) территориальное варьирование говоров

Вариантности языковых единиц разных уровней посвящено значительное количество исследований, однако эта проблема продолжает оставаться актуальной, особенно применительно к устным формам национального русского языка. Особую актуальность  имеет изучение вариантности диалекта как пространственного варианта национального языка и как языкового пространства, ограниченного территориально, социально и функционально. Изучение специфики диалектной вариантности имеет существенное значение для прогнозирования динамики развития говоров и, в известной степени, русского национального языка в целом.

Сказанное выше  свидетельствует об  актуальности  настоящего исследования, посвященного выявлению источников и закономерностей лексико-семантического варьирования  в диалектном пространстве.

Региональной базой исследования являются говоры архангельской территории, рассматриваемые как самостоятельная группа, обладающая определенной исторической и структурной близостью.

Материалом исследования послужили данные, извлеченные из картотеки Архангельского областного словаря (более 4-х миллионов словарных карточек), его 1-13 выпусков, а также собранные лично автором в диалектологических экспедициях 1970 - 2004 г.г.

Основной целью исследования является описание многозначности и синонимии и выявление их специфики в полисистеме диалектного языка, с одной стороны, и в частных моносистемах, с другой. Направление исследования учитывает три уровня - уровень полисистемы диалектного языка, уровень частной диалектной системы и уровень идиолекта как точечного представителя диалектного идиома. Такой путь анализа предполагает последовательное подключение к структурно-семантическому аспекту территориального и функционального аспектов исследования. Лексико-семантическое варьирование рассматривается в рамках микроструктур (многозначных слов и синонимических рядов) и макроструктур (семантических полей). Соответственно этому, в работе ставятся и решаются следующие конкретные задачи:

1. Характеристика типов многозначных слов на уровне полисистемы говоров архангельской территории; выявление закономерностей распределения  словозначений по частным диалектным системам.
2. Характеристика источников и типов междиалектной синонимии; выявление закономерностей сосуществования синонимов в частных диалектных системах.
3. Выявление связи типов синонимии и многозначности с ареальной характеристикой синонимов и словозначений.
4. Характеристика типов различий говоров в отражении внеязыковой действительности.
5. Описание  на базе объемной модели поля семантических полей СВРЕМЯТ, СПОГОДАТ, СЖИЗНЬТ, СКРУГОВОЕ ДВИЖЕНИЕТ, характеристика особенностей их структуры,  характера полисемии и синонимии; выявление территориальных вариантов семантических полей; выявление связей между этими полями на семантическом и лексическом уровнях.
6. Характеристика соответствующих фрагментов картины мира, отражаемой говорами Русского Севера.
7. Описание вариативной части лексикона языковой личности - экспрессивной лексики и выявление роли идиолекта в общем диалектном варьировании.

Обращение к материалу говоров диалектной группы предопределило основной метод исследования, заключающийся в моделировании фрагментов полисистемы - многозначных слов, синонимических рядов и семантических полей. С методом моделирования связаны разработка и применение конкретных методик, направленных на адекватное изучаемому объекту представление диалектного материала. Кроме того, используются методы описательный и лингвогеографический, а также приемы концептуального анализа.

Научная новизна исследования обусловлена тем, что впервые типы отношений многозначности и синонимии описаны в аспекте их специфичности для  полисистемы и моносистем конкретных говоров. Впервые ареальная характеристика синонимов и словозначений рассмотрена в связи с типами отношений многозначности и синонимии. Выявлен и описан тип функциональных диалектных различий, связанных с проявлением общих семантических потенций системы и различиями в реализации этих потенций в отдельных моносистемах.

Впервые на материале северных говоров на основе разработанной в диссертации комплексной модели семантического поля проведено описание четырех полей, занимающих важное место в общем семантическом пространстве диалекта и организованных универсальными для человеческого сознания концептами; выявлены связи между этими полями как на смысловом, так и на лексическом уровне.

Впервые проведен анализ экспрессивного лексикона диалектной личности в аспекте роли идиолекта в общем диалектном варьировании.

Теоретическая значимость исследования состоит в том, что описанные в нем закономерности лексико-семантического варьирования создают базу для  дальнейшего теоретического осмысления феномена высокой вариантности формы и содержания слова в диалектной системе в связи с направлением развития говоров в современных условиях. Выявленная в исследовании связь типов отношений многозначности и синонимии с их ареальной характеристикой  актуальна для общей теории лингвистической географии. Особенности соотношения мотивационных и лексических ареалов, описанные на материале фрагментов ЛСГ и семантических полей, значимы для исследований когнитивного направления.

Разработанная в работе комплексная модель семантического поля, представляемая как узел трех осей системных отношений, может быть использована при  исследовании семантических полей не только диалектного, но и литературного языка.

Исследование семантических полей СВРЕМЯТ, СПОГОДАТ, СЖИЗНЬТ, СКРУГОВОЕ ДВИЖЕНИЕТ с точки зрения вариантности их структуры, полисемии и синонимии, а также в аспекте диалектной картины мира может служить базой сопоставительного изучения говоров, говоров и литературного языка, а также межъязыкового сопоставления.

Представление материала семантических полей в виде многоаспектного лексикографического описания значимо для теории диалектной лексикографии. 

Практическая значимость. Результаты исследования могут быть использованы в учебном курсе по русской диалектологии, в спецкурсах, тематика которых связана с структурно-функциональным, лингвогеографическим, коммуникативным направлениями в современной русистике, а также в лексикографической практике.

На защиту выносятся следующие основные положения:

1. Представленность в моносистемах конкретных говоров значений многозначного слова, выявленных на уровне полисистемы диалектного языка, в определенной степени определяется характером отношений между этими значениями. Функционирование в говорах а) номинативных значений метафорического и метонимического характера, организованных по типу радиальной полисемии, б) независимых друг от друга номинативных значений производных слов, в) слов с номинативной внутрипарадигматической полисемией, г) независимых друг от друга номинативных значений непроизводных, немотивированных слов обычно связано с территориальной противопоставленностью их значений. Напротив, цепочечный тип полисемии, отражающий ступени семантического развития слова, не предопределяет их  обязательную территориальную противопоставленность. Он характерен для моносистемы, а возможная распределенность словозначений по разным моносистемам связана с неодинаковой реализаций по говорам общих семантических потенций слова.

2. Распределение членов междиалектного синонимического ряда между моносистемами конкретных говоров также проявляет определенную зависимость от характера отношений между синонимами. И внутридиалектная и междиалектная синонимия восходят к трем основным источникам: ономасиологическому, словообразовательному и семасиологическому. Для разномотивированных номинативных единиц с одинаковым значением характерна прикрепленность к определенной территории. Говоры характеризуются ареально значимыми различиями в характере семантических моделей, используемых при номинации, а также в материальном воплощении этих семантических моделей. Два других типа синонимии: на основе  словообразовательной деривации и на основе семантической деривации, обнаруживают внутреннюю общность. Наряду с междиалектной словообразовательной синонимией, отражающей территориальную противопоставленность моделей словообразования, и междиалектной синонимией территориально противопоставленных словозначений многозначных слов, семантические структуры которых обнаруживают параллелизм, в говорах представлена синонимия, являющаяся результатом неодинаковой по говорам реализацией общих потенциальных способностей лексем к словообразовательной и семантической деривации. Синонимия оказывается вторичным продуктом полисемии и словообразования, а синонимизирующиеся словозначения в равной степени характерны как для моносистем, так и для полисистемы. Компоненты междиалектных синонимических рядов, отмеченные в разных  моносистемах, не являются заместителями друг друга и поэтому не могут рассматриваться как полноценные междиалектные соответствия.

4. И формальное, и семантическое варьирование слова в диалекте дают неодинаковые результаты. В одних случаях варианты территориально противопоставлены, в других они не обладают статусом лексического или семантического диалектного различия. Их представленность в разных моносистемах  лишь отражает неравномерность проявления по говорам общих потенциальных возможностей системы. Подобные случаи определены как функциональные диалектные различия.

5. Вариантность членения реальной действительности проявляется в характере и степени детализации семантического пространства ЛСГ и их фрагментов. Она отражает ареально значимые различия в познавательной деятельности носителей диалекта, различия в языковой картине мира. Выявлена иерархия ареалов по общности структуры ЛСГ, по общности мотивов номинации и по общности их лексического воплощения. Картографирование мотивационных отношений, относящихся к разным семантическим сферам, обнаруживает налагающиеся друг на друга ареалы, которые совпадают с ареалами явлений других языковых уровней2, что подтверждает объективность существования территориальных различий в восприятии внеязыковой действительности и отражении ее в языке носителей говоров диалектной группы.

6. Вариантность семантических полей, организуемых базовыми, культурно значимыми концептами ВРЕМЕНИ, ПОГОДЫ, ЖИЗНИ и КРУГОВОГО ДВИЖЕНИЯ, в архангельском диалектном континууме обнаруживается в ареально значимых различиях членения семантического пространства поля, в соотношении общих и частных понятий, в различиях распределения смыслов между близкими по значению словами. Для исследованных семантических полей характерен семасиологический тип многозначности. Значения метонимического типа относятся к ближней, внутренней периферии поля, метафорические значения уходят  на их дальнюю, внешнюю периферию, осуществляя связи между полями. Часть значений выделяют компактные ареалы, однако чаще возможные различия говоров в составе значений определяются неравномерностью проявления потенциальных возможностей слова.

Синонимия полей, основным источником которой является  семантическая и словообразовательная деривация, представлена синонимическими рядами, включающими в себя общерусские и территориально ограниченные единицы в их исходных и производных значениях. Вариантность состава синонимических рядов в системах конкретных говоров в значительной степени зависит от характера многозначности их исходных, базовых единиц.

7. Содержание универсальных концептов, выявленное в результате исследования семантики и сочетаемости единиц полей, отражает представление о соответствующих сферах реальной жизни, характерное для жителей Русского Севера. В этих представлениях ВРЕМЯ в его циклической и линейной моделях приближено к человеку, оно имеет пространственное осмысление, наполнено реалиями и событиями ПРИРОДЫ и ЖИЗНИ, а сама ЖИЗНЬ воспринимается не абстрактно, а в соотнесенности с человеком и его практической деятельностью. Метафора соотносит ВРЕМЯ с конкретными, привычными сущностями бытия, а ЖИЗНЬ с движением по КРУГУ. Говоры хорошо сохраняют архаическую модель времени, в которой прошлое представлено как ушедшее далеко вперед, как  находящееся впереди человека (время далёко, годы далёко).

8. Исследование семантических полей СВРЕМЯТ, СПОГОДАТ, СЖИЗНЬТ и СКРУГОВОЕ ДВИЖЕНИЕТ выявило наличие связей между базовыми понятиями человеческого сознания как на семантическом, так и на лексическом уровне. Значения, относящиеся к полям СВРЕМЯТ, СПОГОДАТ и СЖИЗНЬТ, оказываются совмещенными в семантической структуре одних и тех же слов. В результате семантических ассоциаций по смежности номинации поля СВРЕМЯТ переходят в поле СПОГОДАТ и поле СЖИЗНЬТ, поле СЖИЗНЬТ передает свои номинации  полю СВРЕМЯТ. Таким образом, между полями СВРЕМЯТ и СЖИЗНЬТ существует двусторонняя связь, взаимодействие между полями СВРЕМЯТ и СПОГОДАТ происходит лишь в одном направлении, поля СЖИЗНЬТ и СПОГОДАТ связей на лексическом уровне не обнаруживают. Их связь проявляется опосредованно, и связующим звеном между ними является ВРЕМЯ. ВРЕМЯ как бы выполняет роль пространства, которое вмещает в себя ЖИЗНЬ и ПОГОДУ как две достаточно автономные сущности. В семантическом пространстве диалекта значения, выражаемые номинациями своего и чужого поля, имеют разную степень разработанности и разную ареальную прикрепленность.  Следствием этого является отсутствие полного тождества в объеме и содержании базовых понятий человеческого сознания и территориальное варьирование диалектной картины мира.

9. Глаголы КРУГОВОГО ДВИЖЕНИЯ (вращение и поворот) представляют предикаты имен полей ВРЕМЯТ, СПОГОДАТ, СЖИЗНЬТ и выражают многие действия, процессы, состояния времени и бытия. Круговое движение предполагает возможность изменения направления, поворот с возвращением в исходную точку (аналог циклического времени) и без возвращения (аналог линейного времени). Предикаты поворота и вращения, эксплицирующие семантику изменения положения, состояния кого-н., чего-н., свойственны полям СВРЕМЯТ, СЖИЗНЬТ, СПОГОДАТ. Глаголы КРУГОВОГО ДВИЖЕНИЯ передают любые проявления жизни природы и человека, с их помощью обозначается движение солнца, ветра, воды, изменение погоды, смена времен года, рост и умирание растений и животных, физические и ментальные состояния человека, его трудовая деятельность. Дифференциация значений семантического поля свидетельствует о том, что весь мир, все сущее во времени, погоде, жизни в их изменении, развитии язык связывает с идеей кругового движения, с поворотом и вращением.

10. Определяющая роль идиолекта в общем диалектном варьировании подтверждается составом экспрессивного лексикона изучаемой языковой личности, который насыщен индивидуальными образованиями, а также индивидуальными вариантами общеупотребительных слов и выражений (более 300 единиц из 1400 экспрессивов). Экспрессивы идиолекта обслуживают обиходно-бытовое общение. Они концентрируются в зонах наибольшего внимания языковой личности. В большинстве своем экспрессивы содержат общерусские корни и имеют прозрачную словообразовательную  и семантическую структуру. В индивидуальных особенностях языка личности отражается общая динамика развития диалектной системы, заключающаяся в утрате  многих слов, связанных с обозначением реалий старого, фактически уже разрушившегося крестьянского уклада и выдвижении на первый план лексики разговорно-обиходного характера, имеющей много общего с просторечной и разговорной лексикой литературного языка, но при этом обладающей местной, локальной спецификой.

11. Структурная и функциональная значимость лексики разговорно-обиходного характера, легко поддающейся в условиях устного общения, особенно при наличии фактора экспрессивности, варьированию своей формальной и содержательной стороны, является  одной из отличительных черт говоров, развивающихся и изменяющихся в современных условиях. На фоне сглаживания ярких лексических различий потенциальные возможности региолекта,  в синхронном плане противопоставленного литературному языку как диалект, стать реальным средством общения носителей говоров одной диалектной группы значительно повышаются.

Апробация. Результаты проведенного исследования обсуждались в виде научных докладов и сообщений на заседаниях кафедры русского языка филологического факультета МГУ, на международных конгрессах: Русский язык: исторические судьбы и современность (Москва, МГУ, 2001, 2004, 2007), л3rd International Congress of Dialectologists and  Geolinquists (Люблин, 2000), л4th International Congress of Dialectologists and Geolinguists. Riga, July 28 - August 2, 2003. (Рига, 2003); на международных конференциях: Активные языковые процессы конца ХХ века: IV Шмелевские чтения (Москва, 2000), Русский язык и русистика в современном культурном пространстве (Екатеринбург, 1999), Аванесовские чтения: Международная конференция 14-15 февраля 2002 г. (Москва, 2002), Русистика на пороге ХХI века: проблемы и перспективы (Москва, 2002), Проблемы современной русской диалектологии (Москва, 2004), Актуальные проблемы русской диалектологии (Москва, 2006); а также на 13 всесоюзных и всероссийских конференциях (Вологда, 1983; Ужгород, 1984; Гомель, 1985; Вологда, 1988; Омск, 1988; Рига, 1990; Сыктывкар, 1990; Ужгород, 1991; Калининград, 1992; Симферополь, 1994, 2001, 2002; Санкт-Петербург, 2001).

Результаты исследований учитываются в читаемых автором диссертации спецкурсах Русская речевая культура и ее территориальное варьирование, Многозначность и синонимия в диалектном пространстве.

Концепция и основное содержание диссертации отражены в 56 публикациях, включая две монографии, разделы в двух коллективных учебных пособиях, а также 7 статей в ведущих рецензируемых научных журналах. Лексикографическая интерпретация части материала отражена в авторских словарных статьях 13 вып. Архангельского областного словаря.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованной и цитируемой литературы, включающей 311 наименований, и Приложения. Приложение содержит карту Архангельской области, список населенных пунктов и их сокращений, 22 лингвистические карты ономасиологического, семасиологического и структурного характера. Общий объем диссертации 434 с.

Основное содержание работы

Во Введении обосновывается актуальность работы, определяется предмет и объект исследования, раскрываются его цели и задачи, характеризуются методы исследования и использованный фактический материал.

В первой главе Теоретические предпосылки изучения диалектного континуума рассматриваются проблемы, связанные с интерпретацией понятия диалектный язык и методами его изучения, и определяются позиции автора диссертации в этом вопросе. В параграфе 1.1. речь идет о теории диалектного языка и диалектного различия, разработанной Р.И. Аванесовым еще в первой половине прошлого столетия, и связанной с ней дискуссией, отраженной в работах Ф.П. Сороколетова, Ф.П. Филина, Л.Э. Калнынь, Г.П. Клепиковой, О.Н. Мораховской, К.В. Горшковой, Л.Л. Касаткина и др. Основные положения дискуссии касаются следующего: диалектный язык - реально существующая в многообразии своих вариантов, единая коммуникативная система или абстрактное научное построение, не поддающееся непосредственному наблюдению; диалектный язык и его потенциальные коммуникативные возможности; диалектный язык - макросистема с общими для диалектов и литературного языка и различительными явлениями или совокупность явлений, характерных только для диалектов.

В диссертации отражена позиция исследователей, признающих, что диалектный язык, как и национальный язык в целом, не имеет прямого соответствия с текстом, а макросистема диалектного языка может быть представлена только на уровне модели (см., например, [Горшкова, Калнынь 1984], [Загоровская 1990], [Мораховская 1996], [Калнынь 2002]). Представление о соотношении диалектного языка и частной диалектной системы как модели и ее реализации последовательно проводится при анализе семантических структур многозначных слов, синонимических рядов и семантических полей.

Потенциальные возможности русского диалектного языка как средства общения опираются на его структурную и коммуникативную общность. Существование особого типа речевой культуры сельского общения, являющегося базой коммуникативной общности русских народных говоров (при возможной вариативности отдельных ее сторон), - еще один весомый аргумент в пользу признания диалектного языка не только на уровне модели, но и как потенциального средства общения.

Относительность понятия макросистемы как моделируемой в исследовательских целях величины делает правомерной постановку вопроса о макросистемах более низкого ранга, моделируемых на материале говоров, обладающих генетической и исторической общностью, занимающих достаточно компактную территорию и рассматриваемых как фрагменты общей макросистемы диалектного языка. Такой исследовательский прием соотносится с характером диалектного членения русского языка, основной единицей которого являются группы говоров. Системность диалектных групп, говоры которых обладают  тождественными или сходными языковыми чертами, оказывается довольно близкой понятию реальной языковой системности (см. [Загоровская 1990], [Шаброва 2003]).

В работе рассматриваются предпосылки обретения макросистемами более низкого ранга свойств реального функционального тождества. Они связаны не только с большой  структурной и территориальной близостью говоров диалектной группы, но и с динамикой их развития, поддерживаемой явлениями экстралингвистического характера, которые способствуют столкновению в одном контексте разных членов диалектного различия. Одним из главнейших факторов является внутренняя эволюция говоров, приводящая к стиранию ярких диалектных различий (вероятно, прежде всего в лексике) и постепенному формированию новых форм народной разговорной речи: сельского просторечия [Колесов 1971], региолекта [Герд 2000, 2005], наддиалектной формы [Брызгунова 2006] (см. также [Баранникова 1967], Филин 1973], Коготкова 1979], Лукьянова 1979]).

Для настоящего исследования принципиально важной является позиция системного подхода к отбору и исследованию материала, исключающая дифференциальный принцип и предполагающая равноправие всех языковых фактов, независимо от их общности с литературным языком.  Такой подход характерен для многих весьма авторитетных работ в области диалектологии и лингвогеографии, он составляет теоретическую основу Лексического атласа русских народных говоров.

Параграф 1.2. посвящен методу моделирования диалектных систем  и его роли в современной научной парадигме. Адекватное представление об устройстве и функционировании диалекта  достигается методом моделирования диалектных систем разного уровня3. Обращение к территориальной совокупности говоров, изучение диалектного континуума, независимо от метода, целей и конкретных задач исследования, предполагает моделирование макросистемы, которое если и не декларируется, то присутствует в имплицитном виде.

В структурной парадигме изучение диалектного континуума, направленное на сопоставительное изучение говоров, выявление их типов и установление их ареальных характеристик, проводится с помощью построения максимальной модели членения соответствующего языкового пространства [Аванесов 1947], модели-эталона [Бромлей, Булатова 1965], опорной модели семантического микрополя [Толстой 1963, Клепикова 1968, Павел 1983]. В контексте новой парадигмы языкознания метод конструктной макросистемы в синхронном плане получает новое наполненение: Евесьма актуальной и существенной для современной этнолингвистики проблемой является моделирование картины мира, мира знаний, присущих тому или иному этносу4.

В параграфе 1.3  вопрос о моделировании макросистемы диалектного языка и о ее функциональных возможностях рассматриваются с позиций современной диалектной лексикографии, для которой  актуально противопоставление словарей в аспекте: словарь сводный - полидиалектный - однодиалектный. Однодиалектный словарь оценивается как лексикографический аналог частной диалектной системы, а полидиалектный - как лексикографический аналог диалектного языка или его фрагмента.

В параграфах 1.4 и 1.5  обсуждаются вопросы, связанные с вариантностью диалектной картины мира и приемами ее изучения методом семантического поля.

Выводы об этноспецифичности взгляда на мир в большинстве исследований, посвященных реконструкции национальной языковой картины мира, строятся на материале литературного языка, существование других форм национального языка, в частности, диалектов, являющихся в России средством общения значительной части населения, часто не принимается во внимание. Вместе с тем, данные литературных языков не могут дать полного представления о ее этническом своеобразии. Концепция диалектного языка, представляющая диалекты как макросистему с общими и различительными признаками, дает теоретическое основание для исходного положения не о единстве или различии картин мира отдельных диалектов, а о вариативности общей диалектной картины мира как одной из составляющих картины мира, отражаемой русским национальным языком. Диалектная картина мира, относимая к когнитивной стороне народной речевой культуры, существует в своих вариантах, подтипах.  Одной из задач, которая встает перед исследователями этого направления, является обнаружение, выделение тех участков макросистемы диалектного языка, в которых проявляются различия в мировидении носителей диалектов.

Первостепенное значение при изучении диалектной картины мира имеют различия, затрагивающие фрагменты лексико-семантической системы - семантические поля и лексико-семантические группы.  При их сопоставлении обнаруживаются, как правило, явления, отнесенные Ю. Д. Апресяном к этноспецифическим в сильном смысле: когда в  языке L лесть простые по своей структуре языковые единицы с таким значением, которое в других языках может быть выражено только описательно, т. е. сложными единицами типа словосочетаний или предложенийЕ.5 Подобные явления неоднократно отмечались при описании различных лексико-семантических групп в работах О.Н. Мораховской, В.Е. Гольдина, Г.Н. Клепиковой, В.К. Павела, О.Е. Кармаковой, Е.А. Нефедовой, Н.Г. Ильинской и др. В этих исследованиях выявлены различия в структуре ЛСГ, в наборе или дистрибуции лексем, относящихся к данному семантическому пространству.

В параграфе 1.5. рассматривается проблема определения границ и объема семантического поля. Понятие семантического поля не потеряло своей актуальности в современной лингвистике с ее антропоцентрической и функциональной направленностью. Более того, сами методы изучения языковой картины мира часто связываются именно с семантическими полями и ЛСГ, представляющими собой системно организованные участки лексико-семантической системы ([Цивьян 2006], [Герд 2005], [Березович 2007], [Вендина 2007]).

В исследованиях последней трети прошлого столетия намечается выход за рамки парадигматического принципа, расширение критериев выделения семантического поля ([Толстой 1963], [Сахарный, Орлова 1969], [Медникова 1972], [Каримова, Поликарпов  1989], [ [Новиков 1989] [Гайсина 1988], [Гак 1998],  [Варбот 2007] и др. Особое значение имеет методика Н.И.Толстого, состоящая в выборе опорной многозначной лексемы и выявлении лексем, альтерирующих с каждым из ее значений в пределах изучаемого диалектного континуума. Предложенная методика нашла свое применение в целом ряде работ, посвященных сопоставительному изучению говоров [Клепикова 1968,  Нефедова 1977, Нефедова 1978].

Из работ последних лет следует отметить работы С.М. Толстой, определяющей полный семантический спектр  праславянского слова как семантическое поле [Толстая 2002], и Е.Л. Березович, которая выделяет три уровня анализа семантических полей: собственно семантический, мотивационный и уровень культурной символики [Березович 2007].

В параграфах 1.6. и 1.7.  предлагается объемная модель семантического поля, представляющая участки лексико-семантической системы не в плоскостной, а объемной проекции как своеобразные узлы трех осей системных отношений: парадигматических, синтагматических и ассоциативно-деривационных (по линии формы и содержания). Поле организуется единицами с общим семантическим признаком (семантической темой), являющимися базой для развития новых слов и новых значений, направление и результаты которого могут обнаруживать параллелизм. Словообразовательные дериваты, наследуя семантические потенции производящих, в свою очередь развивают производные значения, координирующиеся со значениями производящего. Так организовывается иерархическая структура поля, которое имеет центр  (по общности прямых, исходных значений), внутреннюю, ближнюю периферию (производные значения, остающиеся в рамках поля) и дальнюю, внешнюю периферию (производные значения, пересекающиеся со смежными семантическими областями).

Семантические структуры параллельных значений, находящихся в отношениях семантической деривации, образуют субполя (в другой терминологии - смысловые участки, секторы поля). Отношения между значениями в субполе в определенном смысле аналогичны отношениям в блоке значений многозначного слова, а отношения между субполями - отношениям между такими блоками. В этом проявляется естественный изоморфизм структуры поля и семантической структуры входящих в это поле многозначных слов. В диссертации обосновываются преимущества объемной модели поля, соответствующей задачам комплексного семантического анализа лексики, учитывающего семантические связи слов во всей совокупности. Их сохранение и экспликация методом семантического поля весьма актуальны для современной лингвистики, направленной на изучение языковой картины мира, отражаемой в языке.

В параграфе 1.8  дается характеристика региональной базы исследования, в качестве которой избраны говоры архангельской территории.

Глава 2 диссертации - Многозначность и синонимия в пространстве диалекта. Основная задача этой главы - описание типов многозначных слов и синонимических рядов, выявленных на уровне полисистемы, и их характеристика с точки зрения возможной представленности в частных диалектных системах. Эта задача решается на материале, относящемся к разным семантическим сферам и не связанном тематической общностью.

В параграфе 2.1 определяется роль регионального компонента в варьировании структуры и семантики слова в пространстве диалекта. Параграф 2.2 посвящен многозначности в моносистемах и полисистеме диалектного языка. Слово, функционирующее в диалектах в условиях устной речи, норма которой не имеет кодифицированного характера, более свободно реализует свои семантические потенции и может быть представлено в говорах большим количеством значений. Выявление закономерностей их сосуществования в диалектной моносистеме, с одной стороны, и полисистеме диалектного языка, с другой, основано на фронтальном анализе многозначных слов, помещенных в 1-2 выпусках Архангельского областного словаря, кроме того, выборочно привлекался материал последующих выпусков и словарной картотеки АОС. Исследование выявило несколько типов отношений между значениями многозначного слова в моносистеме и полисистеме диалектного языка.

• Многозначность, основанная на метафоре или метонимии.

В полисистеме диалектного языка представлены слова, производные значения которых организованы по типу радиальной полисемии в результате неоднократного использования одного и того же или разных семантических признаков исходного значения в качестве основы номинации. Например, у слова бровь в архангельских говорах отмечены следующие значения, образованные от общерусского: 'крутой берег реки', 'кромка дороги', 'полоса земли между колеями на дороге', 'узкая полоса травы', 'верхняя колода оконной рамы', 'притолока двери', 'темный край облака'. Семантический признак исходного значения в подобных случаях получает в говорах разную денотативную соотнесенность. Метафорические значения, образованные таким способом,  номинативны по своему характеру и независимы друг от друга. Их сосуществование в одном говоре  в полном объеме маловероятно именно в силу выполняемой ими номинативной функции. Подобные отношения между значениями характерны для предметных слов; производные значения также остаются в сфере конкретной лексики. Наиболее продуктивны в этом отношении общерусские слова, локализмы обычно не дают широкой гаммы производных значений. Разнодиалектные метафорические и метонимические значения номинативного характера составляют специфику межсистемных отношений. Их характеризует территориальная противопоставленность друг другу, проявляющаяся с разной степенью отчетливости.

• Многозначность слова,  сформированная на основе гипонимических отношений между исходным и производным значениями.

Гипонимические отношения, являющиеся одним из видов парадигматических отношений, выражаются в говорах как разными словами, так и разными значениями одного слова. Для гипонимической группы, рассматриваемой на междиалектном уровне, характерны и тот и другой способы выражения. Поэтому в семантической структуре слова могут быть представлены и гипероним и согипонимы либо несколько согипонимов (эквонимов) при отсутствии гиперонима (последний выражен другой лексемой). В соответствии с этим между значениями возможны родо-видовые (боболёк СцветокТ, Сжелтая кувшинкаТ; бор СлесТ, Слес на сухом местеТ) и видо-видовые отношения (бехтерь Скорзина из дранки с двумя ушками для легких грузовТ, Сзаплечный короб из берестыТ, борашек Смолодой боранТ, Смолодой козеТ). Видовые значения обычно имеют в говорах разную территориальную характеристику. В случае одинакового обозначения близких понятий в системе одного говора соответствующее значение будет иметь синкретический, семантически нерасчлененный характер.

Особенности распределения названий в ЛСГ на междиалектном уровне проявляются в полисемии лексем, как бы плавающих в семантическом пространстве группы. При сравнении моносистем обнаруживается сдвиг значения каждой лексемы. Он зависит не столько от соотнесенности с предметом обозначения, сколько от отношений с соседями по парадигме. Соотнесенность группы лексем с определенным семантическим пространством при разном территориальном распределении на нем предсставляет полисемию особого типа Ч внутрипарадигматическую междиалектную полисемию (карта № 2). Этот тип непосредственно связан с номинативными процессами, неодинаковыми в разных говорах.

• Многозначность мотивированных слов.

Их значения образованы независимо друг от друга от общей мотивирующей основы,  моносемантичной или полисемантичной, в результате неоднократного действия одной и той же словообразовательной модели.

а) Семантическая структура слов включает в себя самостоятельные образования от моносемантичной основы. Разные, не относящиеся к одной предметной сфере и обладающие общим признаком денотаты получают на основе этого признака одно и то же имя в результате самостоятельных актов номинации. Открытость семантической структуры подобных слов тесно связана с разносистемной принадлежностью отдельных значений. Значения производного слова достаточно независимы друг от друга, они имеют номинативный характер и относятся к разным предметным сферам. Их семантическое тождество опирается на общность внутренней формы. Номинации такого типа преобладают в сфере предметной лексики. Наиболее продуктивны образования существительного от существительного и существительного от прилагательного (от болото -- болотник Сдлинный сапогТ, Сболотное сеноТ, Сгриб подберезовикТ; от белый - беляк СпенаТ, Сдетеныш тюленяТ, Сбелок яйцаТ, Стравянистое растениеТ, Ссупесчаная почва', 'гриб млечник'). Полисемия этого типа имеет ономасиологический характер и наиболее близка к омонимии. В диссертации оценивается место производных словозначений на шкале "полисемия"- "омонимия".  Полисемия данного типа характеризует слова с общерусскими основами.

б) Семантическая структура мотивированного слова может включать в себя значения, являющиеся самостоятельными образованиями от разных значений полисемантичной мотивирующей основы. Среди многозначных слов данного типа преобладают существительные, образованные от глаголов; реже встречаются существительные, производные от прилагательных, единичны образования глаголов и прилагательных от существительных. Значения дериватов могут иметь как идиоматичный, так и неидиоматичный характер (например, от бродить Сходить туда-сюда, расхаживать, слонятьсяТ образовно бродяга СбездельникТ и Снепутевый человекТ, от бродить Сходить медленно, с усилием, преодолевая препятствияТ - бродяга Сбольной, с трудом передвигающийся человекТ и Снеудобное для ходьбы местоТ: от бывать Ссуществовать, житьТ и Спосещать кого-н.Т - быванье Ссуществование, жизньТ и Спосещение кого-н.Т). Идиоматичные и неидиоматичные значения могут совмещаться в структуре одного слова и восходить как к разным, так и к одному значению мотивирующей основы. Идиоматичные образования от разных значений мотивирующей основы принципиально ничем не отличаются от образований, полученных от моносемантичной мотивирующей основы. Неидиоматичные образования менее автономны по отношению друг к другу. Связи между значениями производящего слова небезразличны для семантики производного и как бы отбрасывают отблеск на семантическую структуру последнего. В данном случае существует двусторонняя связь: между значениями производного и производящего и, отраженно, между значениями производного. Территориальная характеристика значений производного слова определяется особенностями распространения значений производящего. Полисемия этого типа также характерна для слов с общерусскими основами.

• Полисемия немотивированного слова, значения которого имеют общий семантический признак (СП) и при этом равноправны по отношению друг к другу.

К данному типу относятся такие слова, как барда 'пивной осадок', 'отстой при перетапливании сала', 'сырье для самогона' (общий СП 'мутная жидкость'); бахторма 'низ шляпки гриба', 'внутренний слой шкуры животного', 'внутренний слой лыка' (общий СП 'внутренний, нижний слой); брусить 'обрывать горстями', 'отбивать головки льна' (общий СП 'отделять, отрывать'). Значения характеризующиеся неким общий, формально никак не выраженным семантическим признаком, как правило, территориально противопоставлены друг другу. Это типичная междиалектная полисемии, источник которой связан с диахроническими процессами: семантической трансформацией иноязычных заимствований (бугра, барда, бахторма), утратой, забвением исходного значения, с которым диалектные соотносятся по типу радиальной полисемии (брусить, бросать восходящие к древнерусскому бръснути Сскрести, бритьТ).

Рассмотренные выше типы многозначных слов объединяет то, что накопление значений слова в полисистеме диалектного языка определяется потребностями номинации, удовлетворение которых имеет локальную специфику. Подобные отношения могут служить объектом лингвогеографического изучения. Отмечается прямо пропорциональная зависимость ареальной выраженности распространения словозначений от их парадигматической закрепленности.

• Многозначные слова, сформировавшиеся

на основе семантического развития.

Языковая биография подобных слов в говорах определяется двумя противоположными тенденциями: утратой, забвением одних значений и приобретением новых, локально ограниченных значений. Подобные отношения имеют место преимущественно в семантической структуре слов с признаковой семантикой. Их производные значения образованы в результате семантического сдвига значения при изменении класса объектов, относительно которых определяется признак или действие. Следовательно, это явление чисто синтагматическое, связанное с особенностями сочетаемости слов.

Изменение синтагматических условий функционирования лексемы ведет к образованию нового значения, а не нового названия. Это типично внутрисистемное явление, хотя в каждой отдельной диалектной системе обычно не бывают представлены все ступени семантического варьирования. Однако локальная ограниченность подобных значений не предполагает обязательной противопоставленности по территориальному признаку. Их представленность в разных моносистемах объясняется тем, что общее для говоров (или для говоров и литературного языка) слово при функционировании на разных территориях неравномерно проявляет свои семантические потенции. Чем дальше значение отстоит  от первичного, часто общего для литературного языка и для говоров, тем уже территория его фиксации. Территориальная ограниченность является одним из признаков маркированности  периферийных значений слов в диалекте.

Этот тип варьирования семантики определяется как функциональное диалектное варьирование. Наиболее ярко подобное явление проявляется у слов общерусского характера, обладающих в силу своего происхождения и возраста большим семантическим потенциалом.

Выявленные типы многозначных слов подтверждаются материалом семантических полей, представленным в главе 3.

Параграф 2.3 посвящен формально-семантическому варьированию в пространстве диалекта.

Исследование показало, что ситуация, при которой одни и те же единицы оказываются то в межсистемных, то в внутрисистемных отношениях, складывается не только в результате междиалектных контактов, но и под воздействием ряда других факторов внутрисистемного характера. 1) Источником синонимии может служить неодинаковое восприятие объектов реального мира, неодинаковое их видение языковым сознанием, что  предопределяет выбор разных признаков в качестве основы номинации одного и того же объекта. При общности мотива номинации возможны различия в выборе мотивирующей основы, в которой вербализуется этот признак. В диссертации синонимия этого типа рассматривается на примерах синонимических рядов, относящихся к микологической и энтомологической лексике. Исследование выявило достаточно выраженную иерархию ареалов междиалектных синонимов. Первый уровень - это противопоставленность ареалов наименований по характеру мотивировки (мотивационные ареалы), второй уровень - в пределах мотивационного ареала противопоставленность наименований с общей мотивирующей основой (ексические ареалы). Территориальная общность мотива номинации, обнаруженная на фоне ареальной противопоставленности формальных различий, отражает общность представления о реалии, характерную для данного социума. Члены междиалектного соответствия могут функционировать и в одной системе как разномотивированные однодиалектные синонимы.  Их источником являются как внутренние резервы системы, состоящие в актуализации нескольких признаков объекта реальной действительности и использовании разных мотивирующих основ при его номинации, так и междиалектные контакты (карты № 1, 3-7).

2) Синонимия, сформировавшаяся на основе словообразовательных процессов. При территориальной противопоставленности моделей словообразования синонимия единиц с аффиксальными различиями носит междиалектный характер. В ином случае однодиалектная и междиалектная словообразовательная синонимия не имеют принципиальных различий. Относительная свобода словообразования, наличие синонимичных словообразовательных моделей и аффиксов, характерные как для диалектного языка в целом, так и для отдельно взятой моносистемы, в условиях устной формы существования предопределяют функционирование  в говорах единиц с общей мотивирующей основой и синонимичными аффиксами. При этом один из вариантов, как правило, распространен широко (или даже повсеместно), а другие, менее распространенные, выступают в качестве его синонимов в отдельных, иногда единичных  моносистемах, не образуя выраженных ареалов. В случае многозначности таких единиц набор их значений совпадает полностью либо частично. При неполном совпадении многозначные слова  синонимизируются только в части своих значений. Например, слово  вертоватый в разных своих значениях выступает как синоним к разным однокоренным словам: в значении Снеустойчивый, шаткийТ Ч к слову вертучий, в значении Светренный, легкомысленныйТ Ч  к вертлявый, в значении Словкий, умелыйТ -- к вертлявый, вертучий. В подобные отношения могут вступать целые группы однокоренных слов с синонимичными аффиксами.

Непропорциональность синонимических отношений, основанных на словообразовательной вариантности, их внешняя беспорядочность во многом объясняются различной реализацией по говорам потенциальных возможностей диалектной полисистемы. На способность производного слова к семантической деривации влияет, вероятно, степень продуктивности модели, по которой оно образовано, и это влияние имеет прямопропорциональный характер. При прочих равных условиях группы однокоренных слов с общим категориальным признаком обладают, вероятно, равными потенциальными возможностями в накоплении синонимичных значений, но эти возможности неравномерно реализуются у разных слов и в разных моносистемах.

3) Синонимия, сформированная на основе процессов семантической деривации. Слова, синонимичные в своих исходных значениях, развивают одинаковые призводные значения, образуя ряды вторичных синонимов. При идеографической синонимии первичных значений вторичные синонимы также отличаются оттенками значения. Синонимичные значения развивают также слова, относящиеся к разным семантическим сферам и не имеющие общих сем в исходном значении. Например, слова бить и брать, различающиеся в своих первичных значениях, развивают переносные значения бить Тубивать на охотеТ и брать Сдобывать на охотеТ, вступая в отношения идеографической синонимии. При этом разные слова приходят к общему для них значению разными путями, и само это значение имеет неодинаковый статус в семантической структуре каждого из них.

Синонимия вторичных значений формируется также на основе действия экспрессивного фактора. Основой синонимических  сближений производных значений является наличие в первичных значениях сем коннотативного характера при различии концептуального содержания. Например, глаголы высадить и выстукать, различающиеся по своим исходным значениям, обнаруживают зону пересечения семантики в экспрессивных значениях СвыкопатьТ, ТсъестьТ, ТпобитьТ. Круг глаголов, проявляющих указанные семантические закономерности, достаточно широк, и, как следствие, многочленны синонимические ряды с данными значениями. Существуют определенные семантические зоны, в которых концентрируется значительное число вторичных синонимов, образованных на основе действия экспрессивного фактора. Например, в  6-8 вып. АОС в значении СвыгнатьТ представлены  32 единицы, СвыпитьТ - 37 единиц, СвырастиТ - 11 единиц, СукрастьТ - 6 единиц, Сдобиться настойчивыми просьбамиТ - 10 единиц. Сосуществование экспрессивных синонимов данного типа в системе одного говора не обнаруживает серьезных "противопоказаний",  и их возможная невстречаемость определяется неравномерностью семантического развития многозначных слов. Экспрессивность предопределяет слабую закрепленность, известную неустойчивостью таких значений и, в конечном счете, многокомпонентность и неустойчивость синонимических рядов.

Синонимия, источником которой являются процессы словообразовательной и семантической деривации, широко представлена в семантических полях, описание которых содержится в  главе 3 диссертации.

В параграфе 2.4. рассматривается явление вариантности членения неязыковой действительности.

Вариантность представлений о реальном мире, отраженная в языке, характерна не только для языковых коллективов, разделенных  территориально и реально не вступающих в общение друг с другом (факты такого рода представлены на картах ОЛА и ЛАЕ), явление вариантности отмечается и при сопоставлении групп говоров одного наречия, а также в пределах одной группы говоров. Говоры могут различаться неодинаковым  соотношением общих и частных понятий, характером и степенью дифференциации внеязыковой действительности (карты № 8-9). Способы членения внеязыковой действительности находят проявление и в выборе оснований для классификации.  В диссертации каждый из типов различий иллюстрируется примерами из лексики природы (метеорологической, микологической, энтомологической) и лексики крестьянского быта. Разнообразные различия в отражении языком реальной действительности обнаруживаются при комплексном описании фрагментов лексико-семантической системы, по возможности учитывающем все аспекты формальных и смысловых отношений. Эти различия рассматриваются в работе на примере небольшого фрагмента семантического пространства, соотносящегося с понятиями СпаукТ и СпаутинаТ (карты № 10-12).

В  Главе 3 на базе объемной модели семантического поля исследуются смысловые области, соотносящиеся с базовыми понятиями человеческого сознания, во многом формирующими представление человека о самом себе и окружающей его действительности. Концепты ВРЕМЯ, ПОГОДА, ЖИЗНЬ, организующие соответствующие семантические поля, концентрируют вокруг себя пласты лексических единиц, которые своими значениями членят и дифференцируют связанное с ними семантическое пространство, создавая области смысловых и лексических пересечений. Глаголы кругового движения (вращения и поворота) являются одним из способов лексического воплощения концепта КРУГА, также относящегося к семантическим универсалиям и проявляющегося на разных уровнях языка и культуры. Поля СПОГОДАТ, СВРЕМЯТ, СЖИЗНЬТ обнаруживают тесную смысловую связь с полем СКРУГОВОЕ ДВИЖЕНИЕТ (вращение и поворот), единицы которого являются  предикатами их имен и представляют их семантику в движении и изменении. Культурное своеобразие  привлекаемых к изучению семантических областей проявляется в специфичности коннотаций, материализуемых в семантической и словообразовательной деривации и фразеологии.

Описание семантических полей представляет собой некий аналог словаря, входом в словарные статьи которого являются семантические рубрики. Их организация отражает структуру поля в целом. Характеристика значений поля дается в виде словарных статей нежесткой формы, отражающих две оси смысловых отношений: парадигматическую (синонимия лексем в каждом значении) и эпидигматическую (система подзначений и употреблений). Указания на ограничения в семантической и лексической сочетаемости отражают и третью - синтагматическую - ось семантических отношений.  Семантическое варьирование подтверждается иллюстративным материалом, который рассматривается как  важнейший способ семантизации, наряду с дефиницией, и, по возможности, подается в достаточном количестве. Подбор контекстов преследует цель показать наиболее полно атрибутивную и глагольную сочетаемость имен, на основе которой прежде всего и определяется языковая картина мира. Указание на географию словозначения показывает его территорию на уровне модели, при необходимости модель может быть свернута до масштабов района и даже одного населенного пункта. Пользуясь этим приемом, можно выяснить, каким синонимическим рядом выражается то или иное словозначение или какой набор значений лексемы представлен в конкретном говоре. Учитывая, что за пятьдесят лет собирания материала для Архангельского областного словаря обследованы практически все крупные населенные пункты области (от четырех до двенадцати недель пребывания), можно утверждать, что география в совокупности с контекстами дают основания для суждения о  степени употребительности слова и даже узуальности / оказиональности его значений.  Явления с ярко выраженной ареальной значимостью показаны на лингвистических картах.  Описание сопровождается таблицами и рисунками.

Глава 3 состоит из четырех разделов. Раздел 1 содержит анализ семантического поля СВРЕМЯТ. Предметом исследования в данном разделе является  семантика номинативных единиц время, пора, век, год, относящихся в говорах к общим обозначениям времени и его отрезков неопределенной длительности. Их описание подчинено задаче выявления образа времени в целом. Лексемы время, пора, век, год рассматриваются как имена соответствующих языковых концептов,  представляющих  образ времени в его единстве и многообразии.

Развертывание семантики общих обозначений времени происходит на основе  метонимических ассоциаций, отражающих естественную временную и логическую связь обозначаемых событий. Последовательность этой связи носит центробежный характер, что неизбежно приводит к переходу значений в смежные семантические зоны. Центр поля образуют значения субполей линейного и циклического времени. Время жизни человека относится к ближней периферии поля, сохраняя тесные метонимические связи с центром. В значениях ближней периферии проявляется свойственная говорам особенность совмещения в одном значении смыслов смежных полей: поля СВРЕМЯТ и поля СЖИЗНЬТ. Метонимическая связь значения СпогодаТ с центром поля СВРЕМЯТ также очевидна, но она проявляется иначе: смысл СвремяТ не входит в число формирующих это значение, он остается на уровне ассоциативно-деривационном. Поэтому значение СпогодаТ образует в поле СВРЕМЯТ его внешнюю периферию, которая пересекается в этой своей части с центром поля СПОГОДАТ. Локальное значение поля СВРЕМЯТ также относится к внешней периферии и, по-видимому, занимает в нем маргинальное положение.

Исследование выявило особенности распределения семантического пространства СвремяТ между именами время, пора, век, год: линейное время, его отрезки неопределенной длительности, а также циклическое время соотносятся с каждым из этих имен; обычное, нормальное и благоприятное время связываются с временем и порой, время жизни человека описывают время, пора, век и годы, из этих четырех обозначений лишь пора не соотносится с возрастом человека; с ровесничеством соотнесены только годы, с жизненной силой - пора и век, с условиями, образом жизни - время, век,  год; с погодой - время и пора, эсхатологические представления проявляются у времени, локальным значением характеризуется пора и время. Лексическое распределение обнаруживает как зоны наложения семантики имен, так и зоны их семантического размежевания. По мере удаления от центра к периферии поля происходит все большая специализация, определяемая, видимо, не в последнюю очередь, собственным семантическим потенциалом имен.

Как показало исследование, в современных архангельских говорах время и пора могут выражать область смыслов, распределенных валитературном языке между порой иавременем. Для ПОРЫ ваархангельских говорах несущественен фактор длительности события, отнесенности его кадалекому прошлому. Словом пора могут описываться иапродолжительные иакороткие временные промежутки, соотносящиеся самоментом речи или недалеким прошлым. Пора, как и время, может употребляться саколичественными иакачественными определителями. Пора и время различаются широтой сочетаемости и активностью употребления, различия в составе значений для них менее характерны. В отличие от литературного языка, ВРЕМЯ и ПОРА в архангельских говорах не противопоставляют линейное и циклическое время лексически, хотя сплошной поток линейного времени более характерен для ВРЕМЕНИ, а разделенным на отрезки его равным образом представляют и ПОРА и ВРЕМЯ. Дифференциация этих видов времени в говорах и отражаемой в них картине мира, может быть, даже более важна, чем в литературном языке, но она осуществляется иначе, в основном, с помощью атрибутивной сочетаемости, определяющей линейный или циклический, повторяющийся характер движения времени. Различия между порой и временем касаются также характера их локализации. Образы ПОРЫ и ВРЕМЕНИ различаются подробностью метафорического осмысления. ВРЕМЯ приходит и уходит, оно движется быстро и может убежать, его можно иметь при себе, держать, его провожают, гонят, оно может быть далеко от человека (карта № 13), а сам человек или происходящее с ним может располагаться до или после ВРЕМЕНИ. ВРЕМЯ относится лично к человеку, который носит его с собой, принадлежит человеку, ВРЕМЯ бывает коротким и долгим, молодым и старым, плохим или хорошим,  того и другого бывает много или мало, его можно скоротать или убавить. ПОРА, как и ВРЕМЯ, движется, проходит, измеряется по количеству и коротается, бывает молодой и старой, но все это разработано в языке гораздо беднее  по сравнению с ВРЕМЕНЕМ. Циклическое время представлено у ПОРЫ и ВРЕМЕНИ более объективно, чем линейное, язык фиксирует сезонный характер циклического времени, его повторяемость, предсказуемость.

Представление о ВЕКЕ как о продолжительном отрезке времени, который начался давно и наполнен событиями, отрезке, который проецируется на срок человеческой жизни, сложилось в русском языке достаточно давно и сохранилось до нашего времени в северных говорах. ВЕК, представленный  метафорической сочетаемостью, во многом похож на ВРЕМЯ. Он также движется, принадлежит человеку, бывает плохим или хорошим, коротким или долгим, его бывает много или мало, его можно дать или оставить кому-н. Но в отличие от ВРЕМЕНИ, ВЕК не бывает молодым или старым. ВЕК отличают от ВРЕМЕНИ также некоторые постранственные характеристии: ВЕК может быть глубоким, он стоит на чем-то, и его можно задеть. ВЕК чаще представлен как ушедшее, прошедшее время сочетаемостью век ушел, прошел. Не отмеченная в говорах сочетаемость типа *нынешной век  - свидетельство того, что ВЕК скорее связан с уже сложившимся положением вещей на оси времени, он лишен динамики и больше устремлен в прошлое, чем в настоящее. ВЕК - это жизнь целого поколения людей, он соотносится прежде всего с  продолжительностью и, как следствие, с давностью какого-н. события.

Исходное значение слова год - Свремя, пораТ, Спериод, промежуток времениТ, которое соотносится с этимологией слова, прочитываемой как Сблагоприятное времяТ. Значение Сотрезок времени точно определенной длительностиТ имеет вторичный характер. Эти значения широко представлены в архангельских говорах в условия разнообразной сочетаемости. Очень подробно разработана в говорах семантика времени жизни человека, возраста и ровесничества. Как и ВРЕМЯ, ГОДЫ находятся в движении, они  принадлежат человеку, бывают молодыми и старыми. Прожитые ГОДЫ окружают человека, нависают над ним. Их может быть много или мало, они могут находится на разном расстоянии от человека - недалеко или далеко, как и ВЕК, быть глубокими. ГОДЫ более близки к конкретному человеку, описываемый ими период охватывается человеческой памятью. ГОДЫ могут быть и нынешними и прошлыми, поддаются счету. ГОДЫ определяют динамику жизни, ВЕК в силу своей длительности видится более статичным, его характер определяется высшими силами.  Семантика и сочетаемость слов век и год в современных архангельских говорах сохраняют свое архаическое состояние. Сравнение с материалами, представленными в Словаре русского языка XI-XVII в.в.,  обнаруживает очень большое сходство в составе значений и сочетаемости этих слов.

Из многочисленных речевых употреблений имен, в которых концептуализируется время,  складывается его многоликий, в чем-то противоречивый, но все же цельный образ, в отрезки и циклы которого вписано бытие человека и природы, наполняющее и членящее время по своим законам. Метафора представляет время как некий движущийся субъект, живое существо, имеющее возраст, как вещь, предмет обладания, характеризующиеся пространственными характеристиками, либо как некую субстанцию, которую можно измерить и количественно изменить. В отличие от литературного языка, в северных говорах (и языковом сознании его носителей) практически не находит отражения представление о текучести времени и о его ценности, представление о времени как о строгом судье. В целом в диалектном языке детально отражены и циклическая и линейная модели времени. И в той и в другой модели время существует не абстрактно, оно наполнено событиями, происходящими в пространстве. Связь временной и пространственной координат проявляется в особом локальном значении слов время и пора, в их глагольных метафорах и в многочисленных наречных употреблениях слов время, пора, век, год с предлогами, имеющими пространственное значение, не только такими,  как в, на, но и под, по-за, после.  Данные диалектов отражают мировидение, присущее наивному сознанию носителей традиционной культуры речевого общения, в котором органически сочетаются циклическое и векторное восприятие времени. Семантическое пространство СвремяТ в архангельских говорах разработано очень подробно, с большим количеством смысловых нюансов, соответствующих типизированным жизненным ситуациям. Можно сказать, что время, будучи феноменом наивысшей степени абстракции, осознано и освоено наивным сознанием в соответствии с требованиями практической жизни. Философское осознание времени проявляется в характеристике его быстротечности, непостоянства, изменчивости (время проходчивое и переходчивое), в его конечности для человека и всего живого (последнее время) и зависимости от него человека (человек на временю как вошь на гребеню). Эсхатологические представления о времени диалектный язык отражает очень слабо.

Раздел 2 главы 3 посвящен семантическому полю СПОГОДАТ.

В работе рассматривается семантика общих обозначений состояния атмосферы. Лексический состав поля СПОГОДАТ в архангельских говорах представлен общерусскими словами время, пора, погода, непогода, година, вариантами общерусских слов погодье, непогодье, непогодь и собственно диалектными словами вёдро, ведрие, ведренье, невёдро, неведрие. Семантическая структура лексических единиц поля обнаруживает параллелизм: в словах время и пора сосуществуют значения СвремяТ и Ссостояние атмосферыТ, в словах погода, погодье сосуществуют значения Собщее состояние атмосферыТ, Сплохая погодаТ, Схорошая погодаТ, в словах вёдро, ведренье, ведрие - Собщее состояние атмосферыТ и Схорошая погодаТ. Слово година отмечено в значениях СвремяТ и Сплохая погодаТ, непогодааЧ Сплохая погодаТ и Схорошая погодаТ. Слова непогодь, непогодье, невёдро, неведрие являются обозначениями плохой погоды. Время и пора, в исходных темпоральных значениях образующие ядро поля СВРЕМЯТ, в своих периферийных значениях  относятся к смежным семантическим областям, одной из которых является поле СПОГОДАТ.

Семантическое поле СПОГОДАТ устроено иерархически. Оно включает в себя  общее значение Ссостояние атмосферыТ и более частные значения, Схорошая погодаТ и Сплохая погодаТ, представленные междиалектными синонимическими рядами. Погода в настоящее время активно употребляется на всей территории распространения архангельских говоров. Локализация других синонимичных единиц имеет территориальные ограничения, выявляющие противопоставление говоров центра и периферии (карта № 15). Локализация частных обозначений хорошей и плохой погоды  также свидетельствует об их прикрепленности к определенной территории (карты № 16, 17). Многокомпонентные синонимические ряды общих и частных обозначений погоды представлены в конкретных говорах своими отдельными фрагментами. Источники внутридиалектной синонимии связаны с историческим развитием семантики синонимов и с условиями их речевого употребления. Семантическое варьирование, выражающееся в способности одних и тех же наименований соотноситься с близкими понятиями, определяется нежесткостью границ этих понятий в сознании говорящих.

Данные толковых словарей свидетельствуют оатом, что слова погода, погодье  прошли тот же путь семантического развития, что иапора, время, година: от темпорального значения каметеорологическому (таблица № 3). Для слов погода, погодье исходным было темпоральное значение. Вапроцессе исторического развития темпоральные значения слов погода, погодье были утрачены русским языком. Метеорологическое значение слова время устойчиво функционирует в говорах. Выявляются два исконных типа архангельских говоров: первый тип характеризуется отсутствием общего обозначения погоды при противопоставлении значений Схорошая погодаТаЧ Сплохая погодаТ, во втором типе представлены как общее, так и частные значения. Исконным для этих говоров является соотношение: погодье СпогодаТ и погода Сплохая погодаТ. В диссертации представлены типы дистрибуции лексем поля, характерные для говоров основных диалектных ареалов (таблица № 4). Эти типы рассматриваются как исходные, существовавшие ваговорах до периода активного влияния литературного языка и усвоения литературного значения слова погода. Это усвоение  привело к целому ряду последствий, изменивших структуру поля, набор единиц и отношения между ними. В настоящее время во всех архангельских говорах представлено общее и более частные обозначения погоды. Вследствие особенностей речевого употребления слова погода его строгая парадигматическая закрепленность оказалась поколебленной, аа семантическая структура приобрела некоторую диффузность. В ряде говоров оппозиция Схорошая погодаТаЧ Сплохая погодаТ получила новое лексемное выражение: ведрие, вёдро аЧ неведрие, невёдро. Образование антонимов неведрие, невёдро можно расценивать как результат отталкивания от возникшей многозначности слова погода, как стремление калексемной самостоятельности семем, их более четкой противопоставленности. В результате варьирования семантики слов погода, погодье увеличилось число внутридиалектных иамеждиалектных синонимов, относящихся к семантическому пространству  поля СПОГОДАТ.

Поле СПОГОДАТ обнаруживает связи с полем СВРЕМЯТ на глубинном (семантическом) и поверхностном (лексическом) уровнях. Причем, в ранний исторический период  лексическое выражение этих связей имело более явный характер, так как время и погода имели и темпоральные, и метеорологические значения. Для поля СПОГОДАТ в современных говорах характерно использование обозначений поля СВРЕМЯТ. Само же поле СПОГОДАТ уже не имеет своих обозначений в других полях, полисемия его лексем ограничена рамками своего поля и носит внутрипарадигматический характер.

Анализ сочетаемостных свойств обозначений состояния атмосферы позволяет судить об образе ПОГОДЫ, каким он видится носителям северных говоров. Глагольные метафоры представляют погоду как живое существо, настроение которого может меняться: погода задумалась, прижмурилась, затуманилась, испугалась. Это существо часто меняет направление своего движения в неправильную сторону, сбивается, как хрупкий предмет она может сломаться, розбиться. Глагольные метафоры стабильны, их лексическое выражение ареально значимо (карта № 14). Мифологическое восприятие погоды, несомненно, свойственное носителям северных говоров, гораздо ярче выражается в  отношении к ее конкретным проявлениям.

Раздел 2 главы 3 посвящен анализу морфосемантического поля СЖИЗНЬТ, выделенному на основе формальной и семантической общности корневой морфемы глагола жить. Исследование показало, что словообразовательное гнездо глагола жить  и морфосемантическое поле СЖИЗНЬТ не тождественны друг другу по своему объему. Единицы словообразовательного гнезда распределяются между полем и семантическими областями, смежными с ним. Границы поля определяются наличием семантических связей между значениями входящих в него лексических единиц. Каждое словозначение поля связано с другими общностью семантического признака как по линии парадигматики (синонимия словозначений), так и по линии эпидигматики (полисемия слов). В центре поля находятся единицы с общим признаком Спребывание в живых, состояние жизниТ. На основании представления о разных аспектах бытия  в семантическом пространстве СжизньТ  формируются субполя с более частным смысловым содержанием. К ним относятся Свремя жизниТ, Сместо жизниТ, Сусловия жизниТ, Собраз жизниТ, Ссредства жизниТ. Субполя объединяют в себе слова разных частей речи с общим для них семантическим признаком. Эти субполя образуют внутреннюю периферию поля. Внешняя периферия поля формируется значениями, в которых признак Спребывание в живых, состояние жизниТ метафорически переосмыслен. Полный разрыв семантических связей, отмеченный у семантических и словообразовательных дериватов с предметным значением (живица СсмолаТ, жира СящикТ, животина Сдомашний скотТ и др.), выводит их за рамки поля, в смежные семантические области.

Словарные единицы каждой части речи образуют синонимические ряды (например, жизнь, жисть, живот, живность, жира, житьё Спребывание в живыхТ, жить, жировать, живоватьТ пребывать в живыхТ, живой, живкой, живной Спребывающий в живыхТ и т.д.). Словообразовательные дериваты глагола жить в своих производных значениях так или иначе, с различной полнотой, воспроизводят его семантическую структуру и, в свою очередь, транслируют ее своим собственным дериватам. Многозначность производных слов поля создается не только  путем семантического развития (отношения по вертикали), но является также результатом неоднократных актов словообразования от разных значений производящего слова (отношения по горизонтали). Структура многозначных слов каждой части речи описывается как структура субполей, значения и подзначения которых выражаются однокоренными синонимами. Карты № 18, 19, 21 отражают закономерности их территориального распределения.

Результаты описания семантики субполей обобщаются в таблице № 5, показывающей развертывание общего для субполя семантического признака в значениях слов каждой части речи.

В семантическом поле представлены разнообразные аспекты жизни в ее обобщенном понимании. Пропозиция слова жизнь и его синонимов в значении процесса или состояния включает в себя такие аспекты, как носитель жизни (кто), время жизни (когда), место жизни (где), условия жизни (как) и средства поддержания жизни (с помощью чего). Все эти аспекты выражены средствами данного морфосемантического поля. Для их выражения диалектный язык активно использует средства деривации как по линии формально-семантической - создание новых слов с помощью аффиксации, так и по линии семантической - создание новых значений. Словообразовательная и семантическая деривация тесно переплетены, они обе пронизывают поле от центра к периферии, имея центробежное направление. Оба типа деривации в равной степени существенны для характеристики семантических отношений между лексическими единицами. Одновременный учет этих отношений и был осуществлен в рамках морфосемантического поля.

Полисемия поля представляет факты территориальной распределенности метафорических значений, характерных для его внешней периферии. Центр поля и внутренняя периферия, структура которых опирается на метонимические отношения, характеризуют значения, не обладающие ареальной значимостью и носящие внутрисистемный характер. Следует отметить особенности распространения словообразовательных дериватов, наследующих ареальные характеристики производящего в более разреженном или суженном виде (карты № 20, № 22).

Анализ морфосемантического поля СЖИЗНЬТ показывает, что жизнь как отвлеченное биологическое состояние отражена в наивном, бытовом сознании носителей диалекта довольно слабо. Чаще жизнь мыслится соотнесенной с ее носителем, в приложении к нему: моя, твоя жисть, при моей живности и т.ад. Жизнь ограничена временными рамками: Житьё наше от вечера до вечера и осознается как процесс, заключающийся в смене событий, ситуаций, обстоятельств, имеющих место в период жизни человека. Динамический характер жизни описывается обычно словом жисть: жисть прошла, протекла, катиться прокатилась, колыбается, затряслась, кувырнулась. Динамика жизненного процесса - житья - сравнивается с текучестью воды, песка: Воды переливчивы, а житья переменчивы. Пески пересыпчивы, житьё переменчиво. Слово живот представляет жизнь более статично: живот был, есть; нет ни смерти, ни живота. Суровый характер жизни проявляется в том, что она не красит человека, может его обтесать, протереть, но иногда и подсказать что-н. Тяжести жизни осознаются как предопределенные свыше, не подвластные воле человека: Жисть не палась; што-то худо жисть палась; жисть не слилась; моё житьё не палось, не повезло, не посчастливило. Очень часты контексты, констатирующие сложившийся характер жизни: Такова жисть человеку принесёна; жисть нонь хорошая, не похаешь; порато трудна была жисть; хорошего житья не видела; нонь погляди, красна жира-то какая. Кроме нейтральной констатации, возможно и более эмоциональное отношение к тяжестям, невзгодам жизни: Жиру-то попроклинаю, побраню. Бабья жира, она проклята! Характерны высказывания типа Не рад жизни, жизнь надоела.  Активный человек стремиться житьё содвигать, составлять, смекать, не роспускать, поднимать.

В высказываниях носителей диалекта обнаруживается религиозно-философское осмысление жизни: Мы родились на смерть, а умрём на живот; не прожив живота, верёвочки не потеряешь; бог человечка начертал и вдохнул в него живность; проявляется осознание бесконечности жизни в целом и быстротечности жизни отдельного человека: Жисть-то вековечна; жисть пошла не вверх, а в закат; жисть идёт, человек стареет. Народную философию жизни хорошо отражают пословицы и поговорки:  Жизнь-то говорят - не в поле ехать. Жизнь прожить - не поле переехать. Жисть прожыть не нитка исшить. Вот моя жисть прошла, как рекой протекла. Как жисть идёт, так и песня. А жисть-то как кривое колесо катится.  Ствол длинный, жисть короткая. Жизнь описывается в них движущейся: она идет, течет, катится, уподобляясь реке, песне, кривому колесу. И если уподобление реке, песне отражает поэтический взгляд на течение жизни, в сравнении ее с кривым колесом угадывается намек на неудавшуюся жизнь. Человек проходит пути жизни. Трудности движения по ЖИЗНЕННОМУ ПУТИ противопоставляются простоте привычных, обыденных действий, локализация (поле, река) и объект (нитка) которых ассоциированы с протяженностью времени жизни.

В семантической структуре слов поля доминируют значения Ссредства жизниТ и Сусловия жизниТ. В контекстах употребление значения СжизньТ и Сусловия жизниТ, СжизньТ и Ссредства жизниТ часто представлены нерасчлененно. Вероятно,  эта языковая особенность отражает картину мира носителей диалекта, жителей Севера, жизнь которых связана прежде всего с тяжелым физическим трудом в суровых климатических условиях. Поэтому в их картине мира само существование человека неотделимо от того, в каких условиях оно протекает и какими средствами поддерживается.

Раздел 4 главы 3 Морфосемантическое поле СКРУГОВОЕ ДВИЖЕНИЕТ содержит описание семантики глаголов с корневой морфемой верт-/верн-/ворот-/вороч- и приставочных образований от них. Структура поля и его границы определяются амплитудой семантического варьирования исходных значений однокоренных глаголов. Рассматриваемые глаголы относятся к предикатам движения, общим для них является признак 'круговое движение'. Значения, которые рассматриваются как прямые, непроизводные, могут быть охарактеризованы по следующим аспектам: характер, цикл, кратность кругового движения. На основе комбинаций семантических признаков, относящихся к названным аспектам, глаголы по своим прямым значениям объединяются в субполя: 1) непоступательное и поступательное круговое движение полного цикла - субполе 'вращение' и 'вращение-перемещение'; 2) однократное непоступательное круговое движение неполного цикла - субполе 'поворот'; 3) неоднократное непоступательное круговое движение неполного цикла Ц  субполе 'повороты'; 4) перемещение с однократным непоступательным круговым движением неполного цикла - субполе 'перемещение-поворот'; 5) неоднократное поступательное круговое движение неполного цикла - субполе 'перемещение-повороты'; 6) непоступательное круговое движение, требующее физических усилий Ц  субполе 'тяжело-поворот'.  Субполя включают в себя значения приставочных и бесприставочных глаголов, различающихся видовыми характеристиками, способами глагольного действия, каузативностью-некаузативностью. Описание ориентировано на динамический аспект глагольной семантики, на установление направления семантической деривации, выявление путей возникновения новых значений, соотносящихся с движением мысли коллективного носителя языка, подмечающего смежность и сходство действий и признаков объектов реальной действительности и фиксирующего их в словах, корневая морфема которых содержит общую идею вращения, а следовательно, и изменения  положения предмета в пространстве или изменение направления его движения.

В работе определяется лексический состав поля (таблица № 6), распределение базовых глаголов по субполям, связь базовых глаголов с типами кругового движения (таблица № 7), соотношение  семантики бесприставочных и приставочных глаголов (таблица № 8). Отмечено, что метафорические и метонимические значения приставочных глаголов могут быть результатом двух разных по своему характеру, но внутренне близких друг другу процессов - процесса семантической и словообразовательной деривации. Возникновение многих метафорических и метонимических значений поля сопровождается префиксацией глагола. Иногда эти два способа действуют параллельно друг другу, что приводит к синонимии метонимического или метафорического значений приставочного и бесприставочного глагола (таблица № 9).

Поле имеет следующую структуру: его ядро составляют исходные значения с семантическим признаком 'вращение', 'поворот' и 'повороты'; значения с семантическим признаком 'вращение-перемещение', 'поворот после перемещения', 'перемещение с поворотами' совмещают в себе признаки двух полей: поля кругового движения и поля перемещения, образуя зону их пересечения, периферийную для каждого из этих полей.

Многозначность глаголов кругового движения, выявленная на материале полисистемы архангельских говоров, относится к специфически внутрисистемной. Основанием для такого суждения являются как особенности локализации отдельных значений, так характер их функционирования.

Внутренняя синонимия субполей определяется соотношением глаголов разной формальной структуры, соотношением корневых и приставочных морфем синонимичных словозначений. Описано пять типов такого соотношения (например: 1. вертеть-ворочать, 2. вертеться-завертываться, 3. свертеть-свернуть, 4. завернуть-свернуть, 5. заворотить- привернуть. Синонимия словозначений разных субполей характерна для метафорических значений, имеющих идеографические различия. Она связана с семантикой корневой морфемы и характером приставки (например, СстроитьТ : свернуть (домик) - СбыстроТ, Снебольшой размер постройкиТ, заворотить (дом) - Сочень большой размер постройкиТ) или семантикой корня при общности приставочной морфемы (например,  Сотломить часть чего-н.Т: отвернуть (хлеба) - Снебольшая часть от небольшого целогоТ, отворотить (глыбу) - Сс трудомТ, Стяжелый вес отделяемой частиТ. Особенности функционирования синонимичных словозначений определяются характером многозначности поля СКРУГОВОЕ ДВИЖЕНИЕТ, поэтому внутридиалектная синонимия, многократно отраженная в иллюстративном материале, не имеет принципиальных отличий от словозначений, зафиксированных в разных моносистемах.

Через свои метонимические и метафорические значения глаголы кругового движения соприкасаются с широким кругом семантических областей. В диссертации намечаются основные направления семантических переосмыслений исходных значений глаголов и дается распределение производных значений по семантическим классам предикатов.

Анализ семантики глаголов кругового движения показывает, что идеи вращения и поворота буквально пронизывают все сферы бытия. Идущая еще от глубокой древности семантическая связь СповоротТ, СвращениеТ - СвремяТ с течением веков неизмеримо осложнилась и обогатилась. Изменение как поворот определяет сферу природы: соответствующими глаголами обозначается движение планет, смена времен года, изменение погодных условий, рост и увядание растений, события в мире животных и др. Универсальный семантический переход СпространствоТ - СвремяТ  также нашел отражение в глагольной семантике при обозначении разного рода ситуаций. 

Вращение и поворот неотделимы от самостоятельно перемещающегося субъекта, способного  осознанно выбирать направление движения. Общие идеи кругового движения и, как его следствие, изменения оказываются благодатным полем для ассоциативных переосмыслений по сходству и смежности движений субъекта и его действий. Трудно назвать сферу деятельности человека, в которой не было бы обозначений с помощью глаголов кругового движения. Это в равной степени относится как к практической, физической, так и ментальной сфере человеческого бытия. С круговым движением ассоциируется вся жизнь человека, его возрастные периоды, состояние здоровья, рождение и смерть, работа и развлечения, социальные и семейные отношения. Жизнь сравнивается с колесом, назначение которого - вращение: Вся жисть-то колесом вертится, идёт. Таким образом, круговое движение играет большую роль в формировании языковой картины мира. Круговое движение ассоциируется с быстротой и резкостью. Ассоциативный потенциал соответствующих глаголов находит проявление в том, что их производные значения в большинстве своем обозначают действия и состояния деструктивного характера.

В работе рассматривается вопрос о степени специфичности представлений о круговом движении носителей литературного языка и носителей северных говоров. И литературный язык и говоры используют универсальные модели семантических переходов на основе сходства и смежности. Общие семантические модели поля различаются набором конкретных значений (прежде всего производных), а в случаях совпадения значений - их лексическим выражением. Наиболее существенным различием является более широкий охват семантических зон, относящихся непосредственно к говорящему, и более подробный характер их детализации в диалектном социуме. 

Глава 4 Идиолект как источник диалектного варьирования содержит исследование экспрессивной лексики, зафиксированной в речи конкретного носителя диалекта. Ею является коренная жительница д. Судрома Вельского района Архангельской области Александра Ивановна Пономарева, 1925 года рождения, неграмотная.

Необходимость изучения динамики современных говоров, определения источников, ресурсов и средств варьирования выдвигает фигуру носителя идиолекта на первый план лингвистических исследований. В русской диалектологии начало исследованиям этого направления было положено В.П.  Тимофеевым [Тимофеев 1971]. В настоящее время появился целый ряд исследований, посвященных речи конкретного носителя диалекта: это работы Л.Г. Гынгазовой, Е.В. Иванцовой, В.Д. Лютиковой, В.А. Малышевой, Е.А. Нефедовой и др. Изданы также идиолектные словари: Диалектный словарь личности В.П. Тимофеева, Словарь диалектной личности В.Д. Лютиковой, Экспрессивный словарь языковой личности Е.А. Нефедовой, Идиолектный словарь сравнений сибирского старожила Е.И. Иванцовой, первый том Полного словаря диалектной языковой личности под редакцией Е.В. Иванцовой.

Диалектная личность, реализующая в своей речи устную разновидность национального языка, не имеющую кодифицированной нормы, обладает большими потенциальными возможностями в проявлении вариантности языковых единиц при их речевом употреблении. Одной из важных сфер проявления индивидуальности языковой личности является сфера эмоционально-оценочного отношения к действительности.

ексика идиолекта, отобранная по параметру экспрессивности, характеризуется взаимодействием нескольких субъективно ориентированных компонентов: интенсивности, образности, эмоциональной оценочности и стилистической маркированности. Они формируют коннотативный аспект лексического значения. В диссертации представлен анализ лексических единиц с компонентами коннотативного характера, отмеченных в контекстах речи языковой личности (около 1400 единиц). Особое место в лексиконе языковой личности занимают образования, являющиеся результатом индивидуальные словотворчества. Склонность к словотворчеству является одним из самых сильных способов проявления индивидуальности языковой личности и ее экспрессивного потенциала. В её речи отмечено около 300 единиц, которые с большой степенью вероятности могут быть отнесены к индивидуальным образованиям. Статистические подсчеты выявили следующее соотношение индивидуальных образований разных типов: две пятых общего объема составляют словообразовательные варианты узуальных слов, две пятых образованы в результате сдвига значения и представляют собой семантические варианты узуальных слов, одна пятая - индивидуальные слова.

Мотивы создания индивидуальных образований заключаются в стремлении к заполнению лакун в системе номинации говора, к использованию  однословных обозначениий актуальных в конкретном акте коммуникации событий, явлений действительности. Другой важный мотив состоит  в стремлении к обновлению, освежению номинативных и особенно экспрессивных средств говора. Таким образом, языковая стратегия говорящего направлена на наиболее успешное осуществление двух основных функций языка - коммуникативной и экспрессивной. Материал отражает  также свойственное языковой личности ощущение эстетической функции языка, проявляющееся в создании номинативных единиц с яркой семантической и звукосимволической образностью.

Экспрессивные лексические единицы являются одним из важнейших элементов, формирующих экспрессивность текста. Выразительность текста достигается также введением устойчивых оборотов, образных выражений, способствующих его смысловой двуплановости, метафоричности, насыщенности дополнительными ассоциациями. Анализ текстов, относящихся к одной теме, обнаруживает определенные закономерности употребления экспрессивных языковых средств: концентрацию слов, относящихся к одной ЛСГ, постоянство образных ассоциаций и т.д.

При идеографическом, тематическом подходе к текстам, репродуцированным языковой личностью, выявляются зоны ее "особого внимания", что приближает к пониманию ключевой семантики сознания, которая "не может полностью совпадать у отдельных личностей, своеобразна у каждой социальной общностиЕ".6 Экспрессивная лексика идиолекта охватывает практически все сферы реальной действительности, центром которой является ego говорящего, но в основном содержание текстов связано с бытовыми темами или касается взаимоотношений с близкими родственниками и соседями. Некоторые сюжеты (например, отношения с сыном и невесткой) и связанные с ними переживания являются сквозными, их отголоски обнаруживаются в разных частях идеографической классификации.

Идеографический подход позволил выявить семантические области, наиболее "переживаемые" языковой личностью и поэтому наиболее "разработанные " в идиолекте. К ним относятся, в частности, Сфизические и умственные качества, психические состояния  человекаТ, СздоровьеТ Седа, питьеТ, Снанесение побоевТ, СречьТ, СработаТ, Сходьба, ездаТ, СобманТ, СкражаТ. В работе рассматриваются экспрессивные номинации нескольких семантических зон, относящихся к ядру идеографической классификации. Эти семантические зоны формируются обозначениями самого человека, его качеств и свойств, действий и состояний.

Состав прагматически окрашенной части лексикона, соотношение в нем единиц разных типов может служить одной из типологических характеристик языковой личности. Для данной личности характерно эмоциональное и образное восприятие реального мира. Ею используется речевые  средства, с одной стороны, наиболее приспособленные для выражения своих эмоций и, с другой стороны, оказывающие наибольшее воздействий на собеседника, вызывающие его ответную реакцию в форме сочувствия, одобрения, чувства вины, сожаления и т.п. Чувственно-образная и эмоционально-оценочная реакция на окружающую действительность проявляется в выборе языковых средств, среди которых важную роль играют нестандартные формы выражения, содержащие образный и эмоционально-оценочный семантические компоненты. Следует отметить характерное для идиолекта обилие ярких, выразительных, образных номинаций. Семантическая двуплановость таких номинаций основана на ассоциативном сближении предметных сфер, которые не выходят за рамки житейского, практического опыта языковой личности, что отличает их  от образности, являющейся результатом осознанного творческого процесса. Однако сами эти ассоциации достаточно нетривиальны, порой неожиданны и свидетельствуют о неординарности изучаемой языковой личности, являющейся не только носителем народной речевой культуры, но и ее творцом.

В Заключении формулируются основные выводы в соответствии с задачами исследования и положениями, выносимыми на защиту.

1. Исследование показало, что закономерности распределения по частным диалектным системам синонимов и словозначений, выявленных на уровне модели фрагмента диалектного языка, определяются характером отношений в структуре полисемантов и синонимических рядов. Словозначения и синонимы ономасиологического типа тяготеют к территориальной распределенности. Полисемия семасиологического типа и синонимия, источником которой являются семантическая и словообразовательная деривация, более характерны для внутрисистемных отношений, а возможная представленность синонимов и словозначений в разных диалектных системах является результатом неравномерного проявления общих семантических потенций системы.

2. Проведенное в диссертации лингвогеографическое изучение синонимии и многозначности показало различия говоров в членении семантического пространства, в характере мотивов номинации и их лексическом воплощении. Установлена иерархия ареалов структурного, мотивационного и лексического характера.

3. Описание семантических полей СВРЕМЯТ, СПОГОДАТ, СЖИЗНЬТ, СКРУГОВОЕ ДВИЖЕНИЕТ и связей между ними как на семантическом, так и на лексическом уровне выявило общерусские и региональные особенности базовой части картины мира носителей говоров Русского Севера, позволяющие судить о вариантности русской национальной картины мира в целом.

4. Анализ особенностей экспрессивной части лексикона идиолекта свидетельствует о функциональной значимости лексики обиходно-разговорного характера,  имеющей много общего с просторечной и разговорной лексикой литературного языка. Ее состав и характер функционирования отражают общую динамику развития современных говоров, формирующих новые формы речевого общения.

Основное содержание работы отражено в следующих публикациях:

Монографии, учебные пособия

и статьи в ведущих рецензируемых научных журналах

1. Нефедова Е.А. Многозначность и синонимия в диалектном пространстве. М.: МГУ, 2008. 466 с. - 29 п.л.
2. Нефедова Е.А. Экспрессивный словарь диалектной личности. М.:  Изд-во МГУ, 2001. 143 с. - 9,5 п.л.
3. Нефедова Е.А. Лексикология.  Лексикография // Русская диалектология. Учебное пособие для практических занятий / Под ред. Е.А. Нефедовой. М.:  Изд-во МГУ,  1999. 207 с. - 13/1,9 п.л.  С. 126-156.
4. Нефедова Е.А. Лексикология и лексикография // Русская диалектология. Учебное пособие для практических занятий / Под ред. Е.А. Нефедовой. М.:  Academia, 2005. 172 с. - 11 /  1,7 п.л.  С. 104 - 130.
5. Нефедова Е.А. Об описании значений слов конкретной лексики // Вестник Моск. ун-та. Сер. 9: Филология,  № М., 1977. С. 55-62. -0,5 п.л.
6. Нефедова Е.А. Об отношениях полисемии в диалектном языке и частной диалектной системе // Вестник Моск. ун-та. Серия 9: Филология. 1986. № 1. С. 35-43. - 0,8 п.л.
7. Нефедова Е.А. Многозначное слово в полидиалектном словаре // Вестник Моск. ун-та. Серия 9: Филология. 1992. № 2. С. 42-53. - 0, 7 п.л.
8. Нефедова Е.А. ВРЕМЯ и ПОРА в диалектной картине мира // Вестник Моск. ун-та. Серия 8 : Филология. 2007. № 4.  С. 7-29. -1,0 п.л.
9. Меркулов Н.Ю., Нефедова Е.А. Боровик, коровка, славный (О названиях белого гриба в русских говорах) // Русская речь. М., Наука, 1985 , №  1. С. 139-144. -0,4 п.л.
10. Меркулов Н.Ю., Нефедова Е.А. Березовик, обабок, осиновик  // Русская речь. М., Наука, 1985 , №  4. С. 135-139. -0,4 п.л.
11. Меркулов Н.Ю., Нефедова Е.А. Маслёнок, козлёнок, подрешетник // Русская речь. М., Наука, 1985 , №  5. С. 138-143. -0,4 п.л.

Статьи и тезисы докладов

12. Нефедова Е.А. О гипонимических отношениях в группе микологической лексики // Общеславянский лингвистический атлас, 1976. М.:  Наука, 1978. С. 186-204. -1,1 п.л.
13. Нефедова Е.А. К вопросу о системной организации тематических групп лексики // Вопросы русского языкознания. Вып. 3. Проблемы теории и истории русского языка. М.: МГУ, 1980. С. 106-118. - 0,8 п.л.
14. Нефедова Е.А. Семантическое поле глаголов с корневой морфемой верн/верт- (парадигматический и синтагматический аспекты изучения) //Актуальные проблемы диалектологии и исторической лексикологии русского языка. Тезисы докладов и сообщений. Вологда, 1983. С. 105-107. - 0,1 п.л.
15. Нефедова Е.А. Лексико-семантические различия в территориальном аспекте // Совещание по вопросам диалектологии и истории языка (лингвогеография на современном этапе и проблемы межуровневого взаимодействия в истории языка). Тезисы докладов и сообщений. М., 1984. С. 179-180. - 0,1 п.л.
16. Нефедова Е.А. Диалектные различия в сегментации реальной действительности и некоторые возможности их лингвогеографической интерпретации // Региональные особенности восточнославянских языков, литератур, фольклора и методы их изучения. Тезисы докладов и сообщений. Гомель, 1985. С. 125-127. - 0,1 п.л.
17. Нефедова Е.А. Семантика глагольного слова и некоторые вопросы его сочетаемости // Лексика говоров позднего заселения. Кемерово, 1985. С. 82-90. - 0,7 п.л.
18. Меркулов Н.Ю., Нефедова Е.А. Из микологической лексики говоров Калининской и Архангельской области // Среднерусские говоры. Калинин, 1885. С. 58-67. - 0,8 п.л.
19. Нефедова Е.А. Лексико-семантические группы слов в сопоставительном аспекте // Актуальные проблемы исторической и диалектной лексикологии и лексикографии русского языка. Тезисы докладов. Вологда, 1988. С. 120-122. - 0,1 п.л.
20. Нефедова Е.А. Полисемия мотивированного слова в аспекте лексической номинации // Общие проблемы деривации и номинации. Словообразование в аспекте взаимодействия разных уровней языка. Тезисы докладов. Омск, 1988. С. 25-28.  - 0,2 п.л.
21. Нефедова Е.А. Семантика глагольного слова в парадигматическом аспекте // Актуальные проблемы диалектной лексикографии. Кемерово, 1989. С. 70-77. - 0,5 п.л.
22. Нефедова Е.А. Диалектные лексические микросистемы в их взаимодействии с литературным языком // Всесоюзная  научная конференция Закономерности языковой эволюции. Тезисы докладов. Рига, 1990. С. 115-116. - 0,1 п.л.
23. Нефедова Е.А. О динамике развития лексических микросистем современных говоров // Устные и письменные традиции в духовной культуре народа. Тезисы докладов. Сыктывкар, 1990. С.  - 0,1 п.л.
24. Нефедова Е.А. Лексико-семантические группы и явление полисемии диалектного слова // Школа-семинар. Лексический атлас русских народных говоров (тезисы). Л., 1990. С. 45-46. - 0,1 п.л.
25. Нефедова Е.А. Вторичная синонимия в русских говорах //  Соотношение синхронии и диахронии в языковой эволюции. Тезисы докладов Всесоюзной научной конференции. Москва-Ужгород, 1991. С. 59-60. - 0,1 п.л.
26. Нефедова Е.А. Метафора в семантическом поле глагольных слов // Исторические изменения в языковой системе как результат функционирования единиц языка. Тезисы докладов межрегиональной научной конференции. Калининград, 1992. С. 69-70. - 0,1 п.л.
27. Нефедова Е.А. Отношения синонимии в семантическом поле (на материале архангельских говоров) // Материалы для изучения сельских поселений России. Доклады и сообщения третьей научно-практической конференции "Центральночерноземная деревня: история и современность". Часть 1.Язык. Культура. М., 1994. С. 56-60. - 0,4 п.л.
28. Нефедова Е.А. К проблеме функционирования вторичных синонимов в русских говорах // Функциональная лингвистика. Материалы конференции. Симферополь, 1994. С. 69-70. - 0,1 п.л.
29. Нефедова Е.А. Вторичная синонимия в русских говорах // Русские говоры Сибири. Семантика. Томск,1995. С.143-149. - 0,4 п.л.
30. Нефедова Е.А. Экспрессивный потенциал языковой (диалектной) личности // Русские диалекты: история и современность. Вопросы русского языкознания. Вып. У11 / Отв. редакторы К.В. Горшкова, М.Л. Ремнева. М.:  Диалог-МГУ, 1997. С. 220-229. - 0,5 п.л.
31. Нефедова Е.А. О "Словаре экспрессивной лексики языковой (диалектной) личности // Русский язык и русистика в современном культурном пространстве. Тезисы докладов и сообщений международной научной конференции. Екатеринбург, 1999. С. 224-227.  - 0,2 п.л.
32. Нефедова Е.А. Экспрессивная лексика языковой (диалектной) личности и аспекты ее лексикографического описания // Активные языковые процессы конца ХХ века: Тезисы докладов международной конференции: IV Шмелевские чтения, 23-25 февраля 2000 г. М.: Азбуковник, 2000. С. 115-117. - 0, 2 п.л.
33. Нефедова Е.А. Время и погода в архангельских говорах // Функциональные и семантические характеристики текста, высказывания, слова. Вопросы русского языкознания. Вып.  8 / Под ред. М.Л. Ремнёвой и Е.В. Клобукова. М.:  Изд-во МГУ,  2000. С. 228-238. - 0,7 п.л.
34. Нефедова Е.А. Ареальная характеристика семантических отношений в лексических микросистемах // 3rd International Congress of Dialectologists and  Geolinquists. Abstract book. Lublin, 2000. С. 57. - 0,1 п.л.
35. Нефедова Е.А. Паук и паутина в архангельских говорах // Языковая система и ее развитие во времени и пространстве. Сборник научных статей к 80-летию профессора Клавдии Васильевны Горшковой / Отв. редактор М.Л. Ремнёва. М.: Изд-во МГУ. С. 139-149.  - 0,7 п.л.
36. Нефедова Е.А. Идиолект как источник диалектного варьирования // Русский язык: исторические судьбы и современность: Международный конгресс исследователей русского языка (Москва, филологический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова 13-16 марта 2001 г.): Труды и материалы. М.: Изд-во МГУ, 2001. С. 68.  - 0,1 п.л.
37. Нефедова Е.А. Образность в речи языковой личности // Функциональная лингвистика. Язык. Человек. Власть. Материалы конференции. Ялта, 1-6 октября 2001 г. Симферополь, 2001. С. 38-45. - 0,5 п.л.
38. Нефедова Е.А. Обиходно-разговорная лексика в речи языковой личности // Русский язык на рубеже тысячелетий. Всероссийская конференция. Материалы докладов и сообщений в трех томах. Том 2. Динамика синхронии. Описание русского языка как этнокультурного феномена. Язык художественной литературы. СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2001. С. 38-45. - 0,5 п.л.
39. Нефедова Е.А. Диалектное слово в микро- и макросистеме диалектного языка // Аванесовские чтения: Международная конференция 14-15 февраля 2002 г.: Тезисы докладов / Под общей редакцией М.Л. Ремнёвой и М.В. Шульги. М.: МАКС Пресс, 2002. С. 193-195. - 0,2 п.л.
40. Нефедова Е.А. Диалектные лексические микросистемы в ареальном аспекте // Аванесовский сборник: К столетию со дня рождения члена-корреспондента АН СССР Р.И. Аванесова. М.:  Наука, 2002. С. 94-104. -0,7 п.л.
41. Нефедова Е.А. Идиолект как источник диалектного варьирования // Материалы и исследования по русской диалектологии 1(1У). М.:  Наука, 2002. С. 251-262. - 0,8 п.л.
42. Нефедова Е.А. Лексика эмоций в речи языковой личности // Функциональная лингвистика. Итоги и перспективы. Материалы конференции. Ялта, 30 сентября - 4 октября 2002 г. Симферополь, 2002. С. 182-183. - 0,3 п.л.
43. Нефедова Е.А. Экспрессивная лексика языковой (диалектной) личности и аспекты ее лексикографического описания // Русский язык сегодня 2. М.:  Азбуковник, 2003. С. 189-200. - 0,7 п.л.
44. Нефедова Е.А. Лексика идиолекта в идеографическом аспекте // Русистика на пороге ХХI века: проблемы и перспективы. Материалы международной научной конференции (Москва, 8-10 июня 2002 г.). М.: ИРЯ РАН, 2003. С. 195-198. -0, 3 п.л.
45. Нефедова Е.А. Ареальная характеристика семантических отношений в лексических микросистемах // Procidium of 3rd International Congress of Dialectologists and  Geolinquists. Lublin 2003. С. 77-84. Т . 2. -0,5 п.л.
46. Нефедова Е.А. Архангельский областной словарь в типологии диалектных словарей // Архангельские говоры: словообразование, лексика, семантика. Вопросы русского языкознания. Вып. Х / Отв. редакторы М.Л. Ремнёва, Е.А. Нефедова. М.:  Изд-во МГУ,  2003. С. 15-26. -0,7 п.л.
47. Нефедова Е.А. Житье, жира, жизнь в архангельских говорах // Архангельские говоры: словообразование, лексика, семантика. Вопросы русского языкознания. Вып. X / Отв. редакторы М.Л. Ремнёва, Е.А. Нефедова. М.:  Изд-во МГУ,  2003. -1,0 п.л.
48. Нефедова Е.А. Из истории картотеки Архангельского областного словаря // Архангельские говоры: словообразование, лексика, семантика. Вопросы русского языкознания. Вып. X / Отв. редакторы М.Л. Ремнёва, Е.А. Нефедова. М.:  Изд-во МГУ,  2003. - 0,3 п.л.
49. Нефедова Е.А. Языковая личность в аспекте народной речевой культуры // Актуальные проблемы русистики. Томск, 2003. С. 232- 241. - 0,6 п.л.
50. Нефедова Е.А. Данные тематического атласа и их роль в группировке русских говоров // 4th International Congress of Dialectologists and Geolinguists. Riga, July 28 - August 2, 2003. Riga, 2003. С. 187-189. - 0,2 п.л.
51. Нефедова Е.А. Идиолект и языковая картина мира // Русский язык: исторические судьбы и современность. II Международный конгресс иссследователей русского языка (Москва, филологический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова 18-21 марта 2004 г.): Труды и материалы / Составители М.Л. Ремнёва, О.В. Дедова, А.А. Поликарпов. -  М.: Изд-во Моск. ун-та, 2004. С. 89-90. - 0,1 п.л.
52. Нефедова Е.А. Семантика глагольного слова: опыт лексикографического описания морфосемантического поля // Проблемы современной русской диалектологии. Тезисы докладов международной конференции 23-25 марта 2004 г. Москва. М.: Институт русского языка им. В.В. Виноградова РАН, 2004. С. 110-112. - 0,1. п.л.
53. Нефедова Е.А. Региональный компонент  значения слова в диалекте // Материалы и исследования по русской диалектологии II (V). М.:  Наука, 2004. С. 232-241. - 0,6 п.л.
54. Нефедова Е.А. О взаимодействии семантических полей в пространстве диалекта // Актуальные проблемы русской диалектологии: Тезисы докладов Международной конференции 23-25 октября 2006 г. М.: Институт русского языка им. В.В. Виноградова РАН, 2006. С. 134-136. - 0,2 п.л.
55. Нефедова Е.А. Данные тематического атласа и их роль в группировке русских говоров // Proceedings of 4rd International Congress of Dialectologists and  Geolinquists. Riga, July 28 - August 2, 2003. Riga, 2006в. С. 360-373. -1,0 п.л.
56. Нефедова Е.А. ВРЕМЯ и ЖИЗНЬ через призму ВРАЩЕНИЯ и ПОВОРОТА (фрагмент диалектной картины мира) // Русский язык: исторические судьбы и современность. III Международный конгресс исследователей русского языка. (Москва, филологический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова 20-23 марта 2007 г.) : Труды и материалы / Составители М.Л. Ремнёва, А.А. Поликарпов. -  М.: МАКС Пресс, 2007. С. 496-497. - 0,2 п.л.

---

1 Калнынь Л.Э. Значение трудов Р.И. Аванесова для теории диалектологии // Аванесовский сборник. М.: Наука, 2002. С. 47-49.

2 См. [Гецова 1997], где соответствующие изоглоссные области выделены на материале фонетики, грамматики и словообразования.

3 Калнынь Л.Э. Значение трудов Р.И. Аванесова для теории диалектологии // Аванесовский сборник. М.: Наука, 2002. С. 51.

4 Герд А.С. Введение в этнолингвистику. СПб: Изд-во СПбГУ, 2005: 59.

5 Апресян Ю.Д. Основания системной лексикографии // Языковая картина мира и системная лексикография. М.: Языки славянских культур, 2006. С. 36.

6 Гольдин В.Е., Сдобнова А.П. Ключевая семантика сознания современного школьника по данным ассоциативного словаря // Проблемы семантического анализа лексики. Тезисы докладов международной конференции. Пятые Шмелевские чтения, 23-25 февраля 2002 г. М.:  Русские словари, 2002. С. 27.

Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по филологии