Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по философии  

На правах рукописи

Гнатюк Виктор Степанович

концепт Устойчивое развитие в контексте теоретичесКИХ исследований 

и социокультурной практики

09.00.11 - Социальная философия

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

доктора философских наук

Ростов-на-Дону - 2011

  Работа выполнена в ФГАОУ ВПО Южный федеральный университет

Официальные оппоненты:	доктор философских наук, профессор Бандурин Александр Петрович доктор философских наук, профессор юбченко Василий Сергеевич доктор философских  наук, профессор Нечипуренко Виктор Николаевич
Ведущая организация:	Ставропольский государственный университет

Защита состоится л07 октября 2011 г. в 10.00 на заседании Диссертационного совета Д 212.208.01 по философским и социологическим наукам в Южном федеральном университете (344006, г.аРостов н/Д, ул.аПушкинская, 160, ИППК ЮФУ, ауд. 34).

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Южного федерального университета (344006, г. Ростов н/Д, ул.аПушкинская, 148).

Автореферат разослан л06  сентября  2011 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета         А.В. Верещагина

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Начавшееся третье тысячелетие совершенно по-новому заставляет задуматься человека и общество над коренными проблемами своего существования. ХХ в. остался в человеческой коллективной памяти трагической, переломной эпохой, моментом истины для большинства тех идей, проектов и смыслов, которыми жила культура на протяжении, как минимум, всей христианской эры. То, что казалось великим, вечным, абсолютным, бесконечным, было свергнуто со своих пьедесталов. Истина, Разум, Бытие были откровенно высмеяны, а философская сакральность и интеллектуальная избранность превращены в гротескные маски самого же человека, которого еще не покинуло желание символического обустройства своего  мира. Сегодняшнее мироощущение характеризуется  сочетанием, с одной стороны, крайнего оптимизма, мотивированного развитием науки, технологий, т. е. того, что качественно расширяет горизонты социальности, а с другой - столь же крайнего пессимизма, вызванного разочарованием в этой самой современности, чувством некой пустоты, всеобщей неустойчивости.

В этом контексте проблема устойчивого развития обретает новые смысловые грани, выходящие за рамки ставших уже традиционными сюжетов экологического кризиса, информационных и демографических колебаний, масштабных социальных потрясений, интенсивной трансформации общественных институтов, всей социокультурной сферы. На этом фоне, который создает ситуация деонтологизированности мышления и самой культуры, философское вопрошание об устойчивом развитии, казалось бы, не имеет никаких шансов на успех, так как сегодня успех имеет очень точные критерии практической полезности, прогностического потенциала и, наконец, свою вполне осязаемую цену.

Философские грани этой проблемы традиционно исчерпывались указанием на необходимость укрепления нравственной ответственности человека перед обществом и природой и формированием планетарного мышления. Устойчивое развитие связывается с научным потенциалом современной цивилизации, на который возлагаются большие надежды в плане выработки конкретных оптимологических моделей дальнейшей эволюции, способных обуздать риски будущего. Сам феномен социальной устойчивости прочитывается сегодня в первую очередь как сугубо практический, требующий для своей реализации чисто инструментальных и волевых усилий со стороны политических, экономических и научных кругов.

С нашей стороны было бы, очевидно, наивно пытаться опровергнуть подобные умонастроения и прежде всего потому, что они реально выражают собой базовые мыслительные интенции дня сегодняшнего и его ключевые тенденции. Однако уникальность философского слова в культуре состоит в том, что только оно одно сопрягает в некоем едином смысловом поле три фундаментальные реалии - саму философию, человека и время. Сопрягает и преображает как  метасоциальное образование, помещающее самосознание той или иной эпохи в определенные координаты смысла отношения современного и исторического. В этой связи устойчивое развитие как стратегическая цель глобального цивилизационного сообщества выступает ничем иным как реваншем оторвавшейся от истории современности вернуть себе право на время и присвоить монополию на будущее.

Несмотря на весь громкий пафос  научной картины мира, человек и сегодня не избавился от величайшего соблазна знать то, что будет завтра, так как только одно это знание может дать ему различные гарантии экономической, политической, экологической и иной устойчивости и его внутреннюю убежденность в определенности происходящего. Период Модерна и Постмодерна лишил человека возможности видеть в прошлом такие  гарантии устойчивости.

Проблема образа устойчивого развития и выработки его стратегии  не только не приближается к своему решению сегодня, но, кажется, еще больше затемняется безответственными журналистскими спекуляциями, рисующими для простого обывателя то жуткие картины будущего, всяческие концы света, то радужные, но столь же эфемерные сценарии. Суть вопроса, на который может и должна ответить именно философия, состоит вовсе не в том, где и как отыскать некий столь дорогой сердцу современного технократа оптимум функционирования всех элементов общественной системы, т. е. найти золотую середину. Этим как раз и увлечено современное сциентизированное мировоззрение. Философский смысл определяется возможностью понять глубинные истоки столь болезненной заинтересованности человека в будущем, которые вышли за пределы экзистенциального ощущения и наложили печать на качество самой социальности, на характеристику актуального интегрального опыта.

Потому так важно сегодня для теоретических исследований и для социокультурной практики разобраться, не идут ли теория и политическая практика вслед за утопией? Не является ли лустойчивое развитие желанным, но недостижимым и потому иллюзорным образом будущего?

Степень научной разработанности темы исследования. Устойчивое развитие - это чрезвычайно сложная, полисемантичная и противоречивая проблема, которая за последние полвека обладания автономным теоретическим статусом объединила вокруг себя изыскания множества ученых, философов, политиков, социологов, историков, экономистов, экологов и др. Принципиальный смысловой полифонизм, предметное многообразие, совмещение в одном фокусе граней злободневной актуальности и, одновременно, фундаментально - масштабно исторически - ориентированной значимости превращают эту проблему в перекресток основных магистралей теоретической рефлексии последнего времени. По этой же причине возникает методологическая трудность определения концептуальных границ этой темы. Тем более, что своими истоками она уходит в неклассическую философскую мысль Новейшего времени, а сегодня очень тесно переплетается с естественнонаучными (математическими, экологическими и т. д.) исследованиями разных аспектов совместной эволюции человека, общества и природы (гео- и биосферы), а также с публицистическими, политическими, экономическими толкованиями вопросов, касающихся устойчивого развития цивилизации. Само понятие лустойчивое развитие в основном стало употребляться в контексте работы различных международных форумов и саммитов по проблемам экологии, мировой экономики, развития третьих стран и т. д. Следует указать на весомость социально-инженерной и прогностической составляющей в проработке данного понятия, без аналитики которого не обходятся сегодня ни футурология, ни  глобалистика, ни различные теории информационного общества. Все эти тенденции в совокупности отражают не только многоликость современных социальных и познавательных процессов, но и более глубинные антиномии  постметафизической  квазистратегии мышления и культуры.

Интеллектуальную почву становления теоретической проблематики устойчивого развития составила социально-философская мысль ХХ столетия, внимание которой было приковано главным образом к процессам формирования глобального цивилизационного пространства, противоречиям постиндустриального общества, вооруженного информационными технологиями, распространению массовой культуры, захвату социальности деонтологизированными дискурсивными практиками, а также к возможным трансформациям человечества в будущем.  Отсюда опора нашего исследования, прежде всего на литературу второй половины ХХ в., а именно, на исследования Р.аАрона, Д. Белла, И.аВаллерстайна, Г.аМаркузе, К. Поппера, П. Сорокина, А. Дж. Тойнби, О.аТоффлера, Ю. П. Тейяра де Шардена, С.аХантингтона, М. Фуко, Ф. Фукуямы, К.аЯсперса и др. Отдельно нужно упомянуть анализ идеи социально-исторического развития как фактора цивилизационной устойчивости, содержащийся в работах Дж. Бари, М. Гинсберга, Э. Кара, У. Мак-Нейла, Р. Флинта и др.

Важнейшими направлениями в изучении проблем устойчивого развития стали исследования эволюции системы лобществоЦприрода, экологической тематики, соответствующих рисков развития и пределов роста, принципов так называемой коэволюции, становления ноосферы и т. д. В рамках западной социальной мысли этими вопросами занимались такие ученые, как Дж. Я. Барбур, К.аБоулдинг, Дж. Гэлбрейт, П. Друен,  Б. Коммонер, Н. Луман, С.Г. Наср, А. Пенти, У.аОфулс, Л. Уайт,  О. К. Флехтайм, Ф. Хесле и др. Среди отечественных исследователей следует назвать И.С. Алексеева, В.А. Анучина, Л.Б. Баженова, Д.Р. Винера,  Э.В. Гирусова, В.В. Загладина, С.П. Капицу, В.И. Кемкина, В.А. Коптюга, Н.М. Мамедова, Н.Л. Полякову, Я. Тинберга, О.Н. Чумакова и др.

Специально необходимо выделить работы ученых, в которых представлен опыт целостного интегрального осмысления феномена устойчивого развития в единстве своих естественных и антропологических параметров, предложены парадигмы и модели устойчивости социоэволюции (Х.А. Барлыбаев, К. Даниелян, В.К. Левашов, Н.А. Мальцева, Н.Н. Моисеев, А. Печчеи, Н.Г. Олдак, А.Д. Урсул и др.). Особую ценность в этом контексте представляют труды крупнейшего отечественного мыслителя  В.И.аВернадского, разработавшего оригинальную концепцию ноосферы, которая сегодня многими учеными рассматривается в качестве реальной парадигмы  построения модели будущего устойчивого развития цивилизации.

Проблему метаморфоз социальной устойчивости и неустойчивости, стабильности и нестабильности в контексте синергетической парадигмы анализируют О.Н. Андреева, В.П. Бранский, В.В. Василькова,  К.Х. Делокаров, К.К. Колин, С.П. Курдюмов,  О.П. Мелехова, Ж. Николис, И. Пригожин, Б.Н. Пойзнер, Д.Л.аСитникова и др.

Общетеоретические и методологические вопросы определения сущности процессов развития, оптимального функционирования различных систем как основания устойчивости, эффективности социальных модификаций рассматриваются в трудах Я.Ф. Аскина, В.Г. Афанасьева, А.А.аЖуравлева, Б.Ф. Кевбрина, Г.Я. Мякишева, З.М. Оруджева, О.С.аРазумовского, Г.И. Рузавина, Ю.В. Сачкова, В.С. Степина, А.И. Уемова, и др.

Однако следует сказать, что ряд вопросов, связанных с темой устойчивого развития, оказались не освещенными в богатом  репертуаре литературы о социальном развитии: это вопросы, связанные с психологическим приятием или неприятием бесконечных устойчивых изменений в противовес воспроизводству привычных схем жизни; это тема соотношения желаемой устойчивости разных линий развития в социуме и культуре (экономика может успешно развиваться, а человеческий дух  ослабевать); это, наконец, поднимаемая нами тема о принципиальной возможности либо невозможности  лустойчивого развития.

Особо отметим, что в первом десятилетии ХХI в. уровень внимания к теме устойчивого развития резко снизился, потому что, с одной стороны, внимание социальных исследователей переключилось на проблемы международного терроризма и роль новейших естественнонаучных открытий для преобразования социума (тема нанотехнологий), с другой стороны - концепт лустойчивое развитие стал привычным штампом. Одним из латентных  устремлений нашего исследование как раз и является лосвежение взгляда на тему устойчивого развития, которая по-прежнему важна и актуальна.

Цель  диссертационного исследования заключается в  обращении - на основании критики концепта лустойчивое развитие Ц  к историко-онтологическому (социально-онтологическому) дискурсу, позволяющему  категориально описать глубинные  характеристики социальной жизни как  причины  устойчивости либо неустойчивости социума.

Для реализации цели необходимо решить следующие исследовательские задачи:

- выяснить  истоки появления в практике и теории концепта лустойчивое развитие, а также выявить имманентно свойственные ему  противоречия;

- определить наличные  подходы к рассмотрению  общественно-исторического процесса  под ракурсом лустойчивостьЦнеустойчивость в философской теории и социокультурной практике;

- обосновать необходимость актуализации на базе использования классической методологии (диалектика Гегеля) историко-онтологического (социально-онтологического) подхода (дискурса) к социальной истории, а также  показать роль категории различие для осмысления в историко-онтологическом ключе  проблемы  устойчивого существования общества;

- дать с точки зрения избранного подхода определение сущности устойчивости  социума как меры взаимного опосредования ведущих онтологических характеристик социальной жизни;

- показать с социально-онтологических позиций  восприятие социальной лустойчивости/неустойчивости как результат определенных темпоральных ориентаций культуры: на прошлое либо на будущее;

- раскрыть роль феномена социальной контингенции - социокультурной границы между  настоящим и будущим - как источника проблематизации устойчивого развития.

- указать на фундаментальное противоречие частного и общего в тенденциях  глобальной экономической и политической жизни, возникающее при практической ориентации на лустойчивое развитие;

- рассмотреть проблему модернизации потребностей человека как ведущую в вопросе  экологического измерения социокультурной устойчивости;

- раскрыть сущность онтологического нигилизма, связанного с социальным конструктивизмом, применительно  к проблеме устойчивого развития;

- рассмотреть проблему устойчивости развития России в онтологическом ключе как проблему поиска идентичности русской культуры.

Объект исследования - устойчивое развитие как социально-онтологическая проблема социально-философского познания и  феномен реальной социальной действительности.

Предмет исследования Ц  концепт лустойчивое развитие как элемент социально-философской теории и социокультурной практики.

Гипотеза исследования  состоит в предположении о том, что для понимания сущности современного этапа социальной эволюции необходимо рассмотреть социальное развитие как онтологический концепт, фиксирующий специфическое измерение самой социальной реальности, определенным образом преломляющейся в эпохи Модерна и Постмодерна,  а также в предположении иллюзорного статуса идеала лустойчивого развития, порождаемого социально-экономическими особенностями эпохи Модерна  и конструктивистским пафосом проектировочно-прогностического дискурса.

Теоретико-методологические основания исследования. В диссертационном исследовании автор следует классическим канонам европейской философии, которые полагаются методологически верными, т.ае., опирается на гегелевскую диалектику, способную дать исследователю  возможность проследить пути развития с онтологической точки зрения - согласно собственной логике социального процесса с его пространственно-временными и культурно-традиционными определенностями. Диалектическая парадигма  позволяет не впадать в утопию непрестанной новизны и бесконечного восторга обновления. Методологическим ориентиром в работе выступает рассмотрение возможностей социального развития человечества с точки зрения  его спонтанных тенденций и внутренней логики, а не с точки зрения экономико-политического субъективизма, пытающегося диктовать истории общества собственные задачи и правила.

Диссертационное исследование методологически опирается прежде всего на принцип противоречия - суть и корень всякой диалектики, а также на разработанные в диалектике принципы системности, историзма, восхождения от абстрактного к конкретному,  единства всеобщего и единичного.

Классическая методология исследования  сознательно применяется к рассмотрению проблем современного общества, поскольку, с нашей точки зрения, она - единственная - дает возможность понять происходящие  в мире события исходя из их историко-онтологической сущности, а не согласно разноречивым субъективным мнениям исследователей второй половины  ХХ - начала ХХI  в. Избранный в работе классический подход предполагает также уважительное отношение к великим религиозным и мировоззренческим  метанарративам  или, иначе говоря, формам общественного сознания, которые в традиционном социуме позволяют ему быть устойчивым и целостным, ориентируя на прошлые образцы, а не на изменчивые модели.

Серьезной методологической проблемой диссертационного исследования, которую трудно разрешить до конца, является двойственный статус концепта лустойчивое развитие, существующего на двух уровнях - как практическая установка  массового сознания  и управленческой элиты - бизнесменов, политиков, экономистов - с одной стороны, и как теоретическая установка, развиваемая в социально-философских исследованиях, - с другой. Однако, поскольку именно современная динамичность и лочарованность будущим  постоянно ставят общество на грань катастрофы, возможно, а, на наш взгляд, и необходимо осознать в философской теории неверность прокламируемого идеала лустойчивого развития, заменить его идеалом просто социальной устойчивости. Тогда идея возвращения к  устойчивости через традицию сможет вернуться в массы и стать  неким регулятивом, способным побудить современный социум (через осознания проблемы общественными элитами и представителями массовой культуры)  к созиданию новой традиционности, конечно, не копирующей старую, но способствующей достижению реальной, а не фантастической стабильности.

В диссертационной работе методологически автор также опирается на работы отечественных и зарубежных авторов - Н.аЛумана, М.К.аМамардашвили, Г.аМида, Н.Н.аМоисеева, Н.Г.аОлдака, Г.П.аФедотова, Н.аЭлиаса и др1.

  Научная новизна исследования заключается в критике с классических философских позиций концепта лустойчивое развитие и в разработке идеи  социально-онтологического понимания устойчивости общества и выражается в следующих конкретных положениях:

- выяснены  истоки появления в практике и теории концепта лустойчивое развитие. Этими истоками являются  беспокойство о катастрофическом будущем и надежды на лучшее будущее общественного сознания развитых стран в связи с бурным техническим и социально-экономическим развитием  второй половины ХХ в. Выявлены противоречия, имманентно свойственные концепту лустойчивое развитие как цели и ценности практических преобразований, которые связаны с противостоянием тенденций к устойчивости и изменчивости,  ограниченностью ресурсов и безграничностью развития, желанием стабильности  и тенденцией к динамике;

- определены наличные  подходы к рассмотрению  общественно-исторического процесса в философской теории и социокультурной практике, они рассмотрены как методологически взаимодополнительные, но не равные по глубине отражения реальных социальных процессов. Это историко-онтологический (социально-онтологический) подход, вскрывающий глубинную логику социальной истории, и проектировочно-прогностический подход, отображающий поверхностную динамику событий и служащий объяснительным основанием практических действий. Показано, что  именно при  постановке практических социальных задач активно используется концепт лустойчивое развитие, возникающий в проектировочно-прогностическом  дискурсе и ориентирующий людей на постоянные динамические изменения действительности как на ценность;

- обоснована необходимость актуализации на базе использования классической методологии (диалектика Гегеля) историко-онтологического (социально-онтологического) подхода  к социальной истории  с целью установления логики культуры, что демонстрирует несостоятельность широкой ангажированности концепта лустойчивое развитие.  В связи с этим показана роль категории различие для осмысления в историко-онтологическом ключе  проблемы  устойчивого существования общества;

- дано с точки зрения историко-онтологического подхода определение сущности устойчивости  социума как меры взаимного опосредствования социального пространства и социального времени, а именно, через подчинение структуры социального пространства тому или иному модусу социального времени;

- показано с социально-онтологических позиций  восприятие социальной лустойчивости/неустойчивости как результат определенных темпоральных ориентаций культуры: на прошлое либо на будущее. За метаморфозами бинарности социокультурной устойчивости и неустойчивости стоит сегодня утрата основных культурных форм;

- раскрыта роль, введенного Н.аЛуманом, понятия временная контингенция2  - социокультурной границы между  настоящим и будущим - как источника проблематизации устойчивого развития. На этом основании в работе формулируется положение о социальной контингенции: зависимости настоящего актуального социального целеполагания от вероятностного характера будущего, его неопределенной потенциальности;

- указано на фундаментальное противоречие глобальной экономической и политической жизни, возникающее при практической ориентации на лустойчивое развитие (в рамках проектировочно-прогностического дискурса), которое обостряет проблему лустойчивости/неустойчивости развития. Это противоречие между доминирующими глобальными тенденциями и отдельными центрами развития;

- проблема модернизации потребностей человека  рассмотрена как ведущая в вопросе экологического измерения социокультурной устойчивости. Тема сохранения экологии предполагает переориентацию массовых представлений с идеи непременного неостановимого развития на идею устойчивого функционирования, что означает смену дискурса и связанных с ним установок на характер и уровень потребления.

- показано, что метаморфозы бинарности лустойчивости - неустойчивости имеют оптимистическое прочтение на когнитивном уровне и нигилистическое - в онтологическом и историческом контексте. Раскрыта сущность онтологического нигилизма применительно к проблеме устойчивого развития, связанная с принципиальным конструктивизмом и нежеланием исследователей учитывать онтолого-каузальные факторы;

- проблема устойчивости развития России  рассмотрена в онтологическом ключе как проблема поиска идентичности русской культуры. Противоречия современной российской модернизации, мешающие устойчивому развитию, определены как противоречия между внешними ориентирами современной российской социальности и целостным опытом российской культуры.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Рожденные современностью опасения  развитых западных стран по поводу возможных кризисов  социально-технического развития и пределов экономического роста нашли выражение в концепте лустойчивого развития, который не только определяет устойчивость развития как цель и ценность динамически  функционирующего общества, но и одновременно выражает надежды людей на благополучное позитивное будущее, несмотря на высокую степень его неопределенности. Концепт лустойчивое развитие характеризуется рядом противоречий, а именно:

- противоречие динамики и статики: идея развития противоречит представлению об устойчивости, стабильности;

- противоречие между желанием определенности и устремленностью в будущее, которое заведомо неопределенно;

- противоречие между стремлением к устойчивости и опасностью стагнации;

- противоречие между потенциальной бесконечностью развития и ограниченностью природно-культурных ресурсов, связанных с целостностью и устойчивостью;

- противоречие между внешне устойчивой повторяемостью стереотипов массовой культуры, не дающей людям чувства устойчивости, и  глубинной динамикой общества, несущей неопределенность.

2. Рассмотрение общества как стабильно существующего возможно в двух вариантах: а) в экономико-фактологическом,  ориентированном на  эмпирическую социально-экономическую динамику и постоянное преобразование общества. При таком подходе целью и ценностью становится лустойчивое развитие, где обновление социума должно совершаться стабильно и без перебоев. В этом случае можно говорить о  проектировочно-прогностическом дискурсе; б) в собственно-философском ключе.  Философско-понятийный подход, опирающийся на гегелевскую теорию диалектики,  предполагает вскрытие  внутренних глубинных механизмов жизни социума, обеспечивающих для людей образы лустойчивости и неустойчивости. Он позволяет понять сущностные условия и определения устойчивости общества и культуры.

В идеале оба типа анализа должны дополнять друг друга, хотя первый из них ориентирован на поверхностно-эмпирические, субъективно окрашенные характеристики жизни общества, в то время как второй направлен на спонтанные глубинные процессы.  К сожалению, в современном интеллектуальном сообществе проблема устойчивого развития обсуждается преимущественно в рамках проектировочно-прогностического дискурса, т. е. речь идет о таких решениях и действиях, которые способны обеспечить в будущем сбалансированный, оптимальный и неуклонный  экономический рост человеческой цивилизации. Категориальный, культурно-рефлексивный анализ, делающий упор на функционирование и стабильность, практически не осуществляется.

3.  Упор на сиюминутные экономические интересы и забвение историко-культурной и ценностной составной общественной динамики ориентируют  на лустойчивое развитие, стабильность динамики, которая и создала саму проблему стремления к устойчивости. Если пытаться уйти от него, то классическим образцом онтологического анализа, обращенного к саморазвертыванию бытия, является, на наш взгляд, философия в своем классическом западноевропейском варианте (Г.В.Ф.аГегель)3. Основание онтологического понимания устойчивого социума составляет диалектическая категория различие. Различие является выражением факта изначальной множественности человеческой реальности. Устойчивое развитие этой реальности осуществляется как раз через  самоподдержание целостности социального опыта, выступающего как противоречие между одним его субъектом и их бесконечным множеством. Развитие, всегда являющее собой изменение, в то же время выражает себя через устойчивость процесса как тождества в различии. Это актуально данный социальный опыт человеческой индивидуальности, бытийная устойчивость которой и может быть определена как бесконечное различие.

4. С точки зрения классического историко-онтологического (социально-онтологического) подхода сущность устойчивого развития социальной реальности определяется как мера взаимного опосредствования социального пространства и социального времени - подчинение структуры социального пространства прошлому, настоящему или будущему. Такое опосредствование реализует сам опыт как индивидуализированное или специфическое единство, обладающее своим собственным социальным временем как формой тождества. То есть социоантропологический опыт, как актуальное бытие, является устойчивым постольку, поскольку он абсолютным образом - через присвоение социального времени-пространства - отграничивает себя от другого такого же опыта, задавая свой особенный масштаб социокультурной деятельности. Устойчивость, как такая имманентная мерность, прямо пропорциональна данному противоречию множества таких мер, т. е. задается принципиальной сложностью социальной реальности.

5. Полагание  онтологической устойчивости в традиционной западной социальности осуществлялось по образцу прошлого социального времени. Прошлое служило ориентиром сознания и практики.  Поэтому социальное пространство всегда содержало в себе трансцендентное измерение - настоящее опиралось на сакральное прошлое, выходящее за границы текущей эмпирии. Все предметное многообразие подобной самотрансцендентной социальности имело символическую легитимацию. Такой социальный опыт абсолютно устойчив, поскольку форму собственного различия обретает через тождество прошлого социального времени. Прошлое, как модус социального времени, всегда выступает на стороне всеобщего основания социального опыта, т. е. связано с коллективным мы.

6. Ситуация Модерна, тесно связанная с развитием техники и рыночного, предполагающего конкуренцию общества, - это деструкция единого масштаба исторического времени как меры общего для социальности самосознания. Модерн с его  секуляризацией, техническим прогрессом и субъективистским индивидом разрушает органическое единство разных антропологических опытов, связанных воедино нитью традиции. Беспрецедентное повышение ценности нового и будущего есть онтологическое основание проблематизации устойчивости или, по-другому, основание онтологии неустойчивости социальности. Она выражается через феномен социальной контингенции - социокультурной границы между настоящим и будущим. Но дело не исчерпывается самим наличием границы: неопределенность и неустойчивость стали новыми социальными ценностями, ориентирующими общество на калькуляцию негатива и постоянное создание альтернативных сценариев будущего. При этом социальное будущее прочитывается исключительно как мое будущее, а прошлое вообще выпадает из системы ценностей. В связи с этим  в условиях нестабильности необходима ориентация и массового сознания, и сознания элит на поиск новой традиционности, делающей акцент не на развитие, а на устойчивое функционирование общества.

7. При обращении к теме  устойчивости/неустойчивости социального развития в рамках проректировочно-прогностического дискурса обнаруживается, что в глобализирующемся мире постсовременности  стремление народов и государств к устойчивому развитию  сталкивается с серьезным противоречием. Это противоречие между объективным содержанием экономической, информационной, духовно-теоретической интеграции в мировом цивилизационном пространстве и сильным противодействием этой интеграции  со стороны главных центров глобального влияния. Это противодействие паритетному включению всех участников цивилизационного диалога в новую систему мирового сотрудничества. Односторонняя коррекция вектора глобализации подрывает возможность достижения устойчивого развития как практической цели современного человечества.

8. В контексте экологического измерения социокультурной устойчивости актуализируется проблема управления (наиболее характерный симптом социального конструктивизма и социальной контингенции), а именно: управление через присвоение информационных ресурсов цивилизационного развития рассматривается как практика снижения потенциальной неустойчивости будущего состояния социума, включая его отношение с природным окружением. На этом пути самыми значимыми являются процессы модернизации потребностей человека и общества и ограничений его роста. Стремление потреблять все больше и бесконечно эксплуатировать конечные ресурсы  должно перестать руководить человечеством.

9. Присущий современной культуре эпистемологический оптимизм в целом выражает мировоззренческий комфорт современного человека, которому удобно видеть отсутствие четкой межи между устойчивостью и неустойчивостью. Это во многом облегчает задачу по инструментальному устроению социальности, открывает перспективы для дальнейшего процветания конструктивистского подхода к миру и культуре, упоенного мнимой  свободой. Сущность онтологического нигилизма выражается в однозначно негативном толковании принципов экстраполяции и каузального объяснения как методов разработки моделей устойчивого развития, свидетельствующих, якобы, о кризисе классического рационализма. Вместе с тем онтологический нигилизм до определенной степени исторически правомерен, так как выступает выражением духа эпохи.

10. Проблема устойчивости развития России, рассмотренная в онтологическом ключе,  предполагает поиски ключевого лобраза метаисторической идентичности русской культуры, которым знаменовался российский Модерн. Опираясь на знание поисков российской мысли последнего столетия, можно предположить, что возможное развитие при сохранении самоидентификации связано в России, с одной стороны, с приверженностью христианским ценностям, а с другой - с интегративностью видения, выражающей себя в понятии соборности. Противоречия современной российской модернизации накладывают серьезные ограничения на перспективы устойчивого развития нашей страны в будущем. Их общий знаменатель выражается в том, что сегодня приоритет отдается структурным, функциональным, количественным и иным внешним параметрам и конкретным результатам эволюции российского общества как целостного опыта. Это входит в противоречие с необходимостью внутренней систематической адаптации новаций в историческом прошлом (по примеру европейской модернизации). Во многом эти противоречия отягощаются почти сознательным игнорированием ценности и смыслов теоретической рефлексии в современной России.

Теоретическая и практическая значимость исследования определяется решением поставленных задач, что в совокупности позволяет говорить о реанимировании в современном интеллектуальном пространстве внутреннего рефлексивного потенциала философского самосознания как основания определения специфики изменений в самом социально-антропологическом опыте. Исследование такой важнейшей и противоречивой проблемы, как устойчивое развитие, средствами несциентизированного операционального анализа, составляющего основание большинства современных моделей устойчивого роста, и имманентными самой философии как уникального духовного и экзистенциального опыта, в значительной степени повышает оптимизм в оценке перспектив самой философии в ближайшей исторической перспективе. Поскольку выбранная стратегия исследования - создание социально-онтологической концепции устойчивого развития - прежде всего предполагает задействование фундаментальных исторически обусловленных смыслов и возможностей опыта самой метафизичности в культуре. Метафизичности не в том наивном смысле, в каком ее нередко сегодня представляют сторонники позитивистского конструктивизма, а в более масштабном и глубинном аспекте. А именно: такая метафизичность вскрывает некие аутентичные интенции антропологической реальности, ее связь со временем. Интенции, которые сегодня уже практически полностью изжиты доминирующими ныне прикладными исследованиями, ценностями, критериями и т. п.

Полученные в ходе исследования выводы и сам материал диссертации могут быть включены в чтение соответствующих курсов по социальной философии и антропологии, философии истории и культуры, глобалистике, футурологии и другим гуманитарным дисциплинам. Работа может представлять интерес не только для академической аудитории, но и для всех, кто интересуется проблемами и перспективами развития современной цивилизации.

Апробация работы.  Основные результаты диссертационного исследования апробированы и опубликованы в материалах следующих конференций:

1. Об отражении процесса развития в некоторых категориальных структурах: тезисы докладов науч.-техн. конф. профессорско-преподавательского состава и научных сотрудников / Гос. мор. акад. им. адм. С. О. Макарова. - СПб. : ГМА им. адм. С. О. Макарова, 2003. - с. 308Ц309.
2. О некоторых методологических аспектах перспектив устойчивого развития России // Молодежь и социальные проблемы Северо-Западного региона [Электронный ресурс]: междунар. науч.-практ. конф., 9Ц13 февраля 2009 г. / Федер. агентство по образованию, Мурман. гос. техн. ун-т, Ун-т Евле (Швеция). - Электрон. текстовые дан. (142 Мб). - Мурманск : МГТУ, 2009. - 1 электрон. опт. диск (СD-ROM). - С. 174Ц177.
3. К вопросу о генезисе и становлении концепта лустойчивое развитие социума: тезисы докладов науч.-техн. конф. профессорско-преподавательского состава, научных сотрудников и курсантов / Гос. мор. акад. им. адм. С. О. Макарова. - СПб.: ГМА им. адм. С. О. Макарова, 2009. - С. 372Ц377.
4. Устойчивое развитие социума как историко-онтологическая проблема // Социально-гуманитарные чтения памяти профессора В.О.аГошевского [Электронный ресурс]: Всерос. науч.-практ. конф. с междунар. участием (8Ц12 февраля 2010 г.) / Федер. агентство по образованию, Мурман. гос. техн. ун-т. - Электрон. текстовые дан. (25 Мб). - Мурманск: МГТУ, 2010. - 1 электрон. опт. диск (СD-ROM).
5. Устойчивость социального развития: к вопросу об определении понятия: доклад // Успехи современного естествознания. - 2010. - № 9. - с. 230Ц232.

Результаты и содержание работы отражены в 16 (7 в соавт.) публикациях общим объемом 36,2 п. л., в том числе в 3 монографиях (2 в соавт.) объемом 29 п.л., в 10 (одна в соавт.) научных статьях, опубликованных в журналах, рекомендованных ВАК Министерства образования  и науки РФ, объемом 5,3 п. л.

Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, включающих восемь параграфов, заключения и списка литературы, содержащего 448 наименований, в том числе 41 на английском и немецком языках.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность выбранной темы исследования, характеризуется степень научной разработанности проблемы, объект и предмет исследования, формулируются цель и конкретные задачи работы, указываются тезисы научной новизны исследования, раскрываются положения, выносимые на защиту, и научно-практическое значение диссертации, а также апробация и ее структура.

Глава 1 Теоретико-методологические основы социально-философского анализа устойчивого развития посвящена раскрытию основных направлений использования понятия лустойчивое развитие в современном социальном контексте, выявлению исторических и метафизических предпосылок онтологической концептуализации устойчивого развития и его основной категориальной систематики, исследованию социальных и теоретических оснований проблематизации устойчивого развития в европейской культурной практике Модерна, а также онтологических параметров социальной неустойчивости.

В параграфе 1.1  Концепт Уустойчивое развитиеФ: теоретические грани в социальном контексте  осуществляется анализ становления понятия лустойчивое развитие, который проводится в контексте трансформаций современного мышления как отражения соответствующего этапа социокультурной эволюции, связанной с формированием единого цивилизационного пространства, постиндустриального типа общественных связей и углублением экологического кризиса.

Устойчивое развитие, как объект теоретического вопрошания и как цель социальной практики, не сводится к простой констатации накопившихся сложных противоречий современной глобальной цивилизации. Активное отношение к природе изначально выступало базовой координатой исторического развития человека и в этом качестве отнюдь не является порождением Модерна. Поэтому не следует ограничивать саму тему лустойчивое развитие и ее социально-онтологические грани только современностью.

Автор раскрывает историческую и методологическую значимость понимания фундаментального противоречия между устойчивым развитием как проблемой теоретической рефлексии (философского самосознания) и устойчивым развитием как проблемой, поднимаемой в современном социальном контексте. В последнем случае лустойчивое развитие оборачивается стратегемой практического взаимодействия в системе человекЦприродаЦобщество.

Далее автор рассматривает основные этапы исследования устойчивого развития в контексте изучения социально-экономического развития с учетом экологических факторов исторической динамики, представления самого общества как единого организма и т. д. Дается характеристика генезиса понятия лустойчивое развитие, связанного с исследованием американского ученого У. Офулса Экология и политика дефицита4, в котором он при описании лустойчивого общества (steady state society) впервые начинает использовать термин лустойчивое развитие (лsustainable state society).

Отдельно анализируется деятельность Римского клуба (создан в 1968 г.), направленная на изучение проблем развития человеческого сообщества как единого глобального целого в условиях стремительного научно-технического прогресса, а также различные доклады специальных Комиссий ООН по проблемам устойчивого развития5 и результаты работы саммита в Рио-де-Жанейро (1992)6, аккумулировавшего усилия мирового сообщества в направлении обоснования практической стратегии устойчивого развития.

Диссертант подчеркивает, что конструктивистское понимание устойчивого развития вполне адекватно для современного мира, в котором проблемы экономической (продовольственной, энергетической) безопасности, военной угрозы, экологической катастрофы и т. д. занимают первое место в рейтинге глобальных проблем. Вместе с тем практическое обсуждение данной проблемы пока больше содержит в себе пожеланий и намерений, нежели конкретных результатов.

Сегодня часто контекст употребления понятия лустойчивое развитие - это рассмотрение проблем так называемого перехода к новому типу цивилизации, что связано с обнаружением объективных границ исторического процесса. В данном случае под устойчивым развитием понимается как раз тот воспроизводящийся баланс, который существовал тысячи лет во взаимоотношениях общества и природы. Причем это баланс сохраняется при поступательном движении общества и наращивании его экономической мощи. Он не нарушался до определенного исторического момента, в котором социальная, хозяйственная и демографическая активность человека стала порождать серьезные диспропорции в отношениях с природой.

Также автор рассматривает различные концептуальные модели современного социоэкологического взаимодействия, которые предлагают определенные принципы понимания устойчивого развития (теории В.И.аВернадского, Н.аОлдака, Н.Н.аМоисеева, В.А.аКрасилова и др.7). Анализируется эвристический потенциал использования в этом контексте понятий коэволюция и ноосфера.

В параграфе 1.2 л"Устойчивое развитие" как концепт социальной онтологии ставится центральная проблема всего исследования - определение онтологической сущности самого устойчивого развития как фундаментального измерения социальной реальности, решение которой реализуется последовательно через выявление исторических и метафизических предпосылок принятой автором социоонтологической концептуализации, а затем осуществляется категориальная аналитика онтологических параметров устойчивости социальной реальности.

Анализ устойчивого развития как историко-онтологической проблемы открывает возможность оценки бытия социальной реальности с позиций его собственной внутренней рефлексивности, без привлечения категорий естественнонаучного характера, - того, к чему нередко тяготеет современный теоретический дискурс. Сегодня лустойчивое развитие расценивается как некий  мегапроект, как цель цивилизационного развития. Это влечет за собой целый веер противоречий и тупиков в оценке современной ситуации мышления и культуры, остающихся в плену конструктивистского понимания смыслов и исторических образов философского самосознания. Для такого понимания любая онтология есть проект, который с той или иной степенью может воплотиться в реальности, либо просто остаться утопией, неким идеалом.

Фундаментальной предпосылкой социоонтологической концептуализации устойчивого развития выступает следующее культурно-историческое обстоятельство. Устойчивое развитие, как предмет сознания и проблема практики, есть порождение именно западной культуры, западного мышления, рефлексирующего по поводу собственного сущностного основания. Традиционная восточная ментальность и мировоззренческие ориентиры не знают в явной форме феномена исторического прогресса, сопряженного с выработкой соответствующих культурных кодов вовлечения и признания нового как ценности, как основания целеполагания в структуре социальной деятельности.

Автор проводит анализ специфических граней конструктивистского понимания устойчивого развития, в рамках которого оно оценивается как противоречивое определение: 1) лустойчивость как ставшее состояние предмета, и развитие как изменение, движение сущностных параметров предмета (или процесса); 2) лустойчивость как некая норма социальности и развитие как отклонение от нормы. При этом отмечается, что критика идеи развития в Новейшее время как отличительная черта Модерна, апеллировавшая к содержанию классического прогрессизма просветительского типа, исторически не правомерна. Эти трудности отражают общую коллизию Модерна в оценке социального времени и классического социального опыта.

Исходный момент онтологической концептуализации устойчивого развития фиксирует категория различие, которая выражает изначальную множественность и многомерность человеческой реальности. Онтологический смысл определения устойчивости через данную категорию состоит в самоподдержании целостности социального опыта, как противоречивого единства одного его субъекта и их бесконечного множества.

Автор опирается на разработанную Гегелем методологию, правомерность чего обусловлена тем, что именно в его философской системе получили четкое логическое выражение в наличном рефлексивном опыте сами структуры самополагания, самоутверждения социоантропологического опыта как основания классической западной традиции. Именно данная традиция в силу специфики и сущности связи в ней человека и общества на уровне своего социокультурного кодирования отрефлектировала механизм устойчивого развития, выявила его собственную бытийную форму. Устойчивое развитие как онтологический концепт раскрывает механизм закрепления единства в актуальном опыте уникального человеческого ля и родового коллективного (что составляет тождество всех разных ля).

Следующий - ключевой - этап выявления онтологической сущности устойчивости социальной реальности связан с вовлечением в анализ двух основных координат социальной реальности - социального пространства и социального времени. Автор дает характеристику основных образов социального времени, сложившихся в современной социальной философии. В частности, рассматриваются позиции Р. Мертона, П. Сорокина, Ж.аГурвича, М.М. Бахтина, Э. Дюркгейма8, особое внимание уделяется концепции Дж.Г. Мид9. Объяснение сущности устойчивого развития в координатах социального хронотопа реализуется посредством привлечения из гегелевской логики категории мера. Устойчивое развитие есть мера взаимного опосредствования социального пространства и социального времени.

Социальное время находится в избирательном отношении к социальному пространству, к его сегментации. А именно: социальная реальность в своей нередуцируемой определенности всегда дана как некий опыт, актуальный в модальности настоящего времени, тогда как предметное содержание социальности генетически связано со временем прошедшим, которое через опыт не может быть дано. То есть приоритет социального целеполагания всегда принадлежит социальному времени, которому подчиняется структура пространства и деятельности. Осуществляется это всякий раз не линейно.

Данная специфика и является основанием устойчивого развития, точнее говоря, устойчивость обнаруживается в том, что это опосредствование всякий раз есть мера самого себя. Простая нить пространства-времени (как пустая длительность) в социальном мире превращается в сеть узлов, каждый раз завязываемых особенным образом, отличным от другого и никогда не совпадающим с другим в своей конкретности, но и тождественным с другим через это столь же индивидуальное несовпадение, или, говоря точнее, через противоречие разных узлов-хронотопов.

Для того чтобы понять, почему мерой задается устойчивость, т. е. почему именно мера конституирует актуальный бытийный опыт как принципиально самодостаточную целостность, имеющую основание в самой же себе, автор реконструирует логический синтез категории мера на базе гегелевской логики. При этом подчеркивается, что центральным пунктом в развертывании меры как логической формы является ее определение в качестве узловой линии отношения меры.

Завязывание временного узла - это актуализация в опыте, т. е. во времени настоящем времени прошлого или будущего. Если прошлого, то, соответственно, формируется традиционный тип социальной связи и устойчивость социальной реальности задается ретроспективно. Если будущего, то синхронизация социального пространства задается конструктивистски, - что свойственно именно Модерну, и сюда проникает момент открытости, неопределенности, неустойчивости.

Автор приходит к выводу, что, во-первых, устойчивость социума возможна только через его имманентно противоречивое развитие и, во-вторых, эта устойчивость вовсе не отрицает возможности усложнения социальной реальности. В заключение параграфа диссертант указывает на то, что формирование положения об лустойчивом развитии как концепте социальной онтологии не следует отождествлять с опорой на онтологический потенциал современной социальной философии, ориентированной на неопределенность и хаосомность (социальная синергетика).

В параграфе 1.3 Ситуация Модерна: проблематизация устойчивого развития и основания социальной неустойчивости решается задача выявления социально-исторических и онтологических оснований проблематизации устойчивого развития в Новейшее время и параметров социальной неустойчивости.

Вначале проводится анализ традиционного типа социальной устойчивости, который потом трансформируется в Модерне. Устойчивость индивидуального социально-антропологического опыта в рамках традиционной культурной общности полагается через особенную связь всеобщего социального времени и времени единичного. Узловая линия отношения меры как устойчивая бытийность нигде не прерывается и образует собой единое целое. Множество индивидуальных хронотопов сопряжено в один текст (М.М. Бахтин), одну меру самой социальности. Как отмечает Н. Элиас, основание традиционной  социальности - это Мы-перспектива10. В традиционном типе социальной конституции настоящее было возможно только через всеобщее различие/тождество с прошлым. Классическая западная цивилизационная форма представляла собой именно такой - ретроспективно заданный - масштаб социального хронотопа. Рефлексия этого масштаба нашла свое воплощение в истории классической метафизики. Социальное пространство содержало в себе трансцендентное измерение. Все предметное многообразие такой самотрансцендентной социальности имеет символическую легитимацию - прошлое социальное время всегда выступает на стороне всеобщего основания социального опыта (лмы). Любое внешнее воздействие на целостность самого опыта получает символическую интерпретацию, включается во внутреннее опосредствование меры, становится участником социального символического обмена.

Фундаментальное явление, характеризующее Модерн, - это беспрецедентное повышение ценности нового и, в плане социального времени, будущего, что составило в социокультурной и интеллектуальной ситуации Модерна онтологическое основание проблематизации устойчивого развития или, говоря в другой плоскости, основание онтологии неустойчивости социальности. Модерн - это девальвация и деструкция единого масштаба исторического времени. В этих условиях и рождается ощущение зыбкости бытия и необходимости его заботливого обустройства во имя его же прочности, устойчивости. Соприсутствие в одном социальном пространстве разнопорядковых мер как не опосредованных друг с другом единств формирует ситуацию вопрошания о возможности большей или меньшей прочности. В этой связи такая ситуация может быть охарактеризована с помощью различия освобождения и практики свободы (М. Фуко)11. Иллюзии выбора на самом деле подвергают фундаментальному забвению бытие человека как самодостаточное и тотальное образование.

Для более точного определения онтологических параметров социальной неустойчивости в Модерне диссертант прибегает к использованию введенного Н. Луманом понятия временная контингенция12. Временная контингенция выражает в социокультурном пространстве границу между временем настоящим и временем будущим. То есть это такой образ настоящего актуального социального опыта, который конструируется с точки зрения его возможных и еще не реализованных последствий в будущем, при условии, что этот образ может и не актуализироваться, а результаты последствий могут и не вписываться в запланированную стратегию. На этом основании в работе формулируется положение о социальной контингенции: зависимости настоящего актуального социального целеполагания от вероятностного характера будущего, его неопределенной потенциальности.

Формирование конструктивистской стратегии устойчивого развития проходило как соотнесение с неустойчивостью социальной реальности, ставшей фактом и для самой этой реальности, и для мысли о ней. Выработка соответствующей стратегии должна опираться на анализ причинно-следственных отношений социальных действий, при этом в саму социальную практику закладывается императив к устранению нежелательных последствий деятельности через модификацию связей и отношений между причинами и следствиями, целями, средствами и результатами деятельности. Устойчивое развитие трактуется как заданная параметрическая константа. Рациональность Модерна отмечена печатью неизбывной самоутвердительности: чем больше и выше ценится позитивное знание, логика фактов и прагматическая истинность, тем менее уверенности человека в его бытийной достоверности и экзистенциальной надежности, а следовательно, и устойчивости. Если в классической социальности устойчивость задавалась сложностью социума, то Модерн эту сложность превращает в препятствие для устойчивого развития. В этом контексте происходит когнитивизация проблемы устойчивого развития: всевозможные знаниевые структуры наделяются широким спектром культуросозидающих и идентифицирующих ресурсов и функций.

Причины такого изменения автор анализирует с учетом аргументации Н.аЭлиаса. Когнитивизация выразилась в возрастании степени калькулируемости негатива в оценке значения отношений каузального типа в самом обществе и в его взаимодействии с окружающим миром. Неопределенность и неустойчивость стали новыми социальными ценностями. В этих условиях концептуализация устойчивости/неустойчивости проходила по мере укрепления статуса научного прогнозирования как формы освоения будущего в сциентизированной культурной среде. Математические расчеты и социально-инженерные проекты вытесняют онтологическую рефлексию.

В восприятии традиционной социальной устойчивости и соответствующей рациональности Модерн опирается на принцип экстраполяции и принцип каузального объяснения. Экстраполяция и каузальное объяснение стали в глазах Модерна двумя орудиями поддержания социальной устойчивости. Как подчеркивает диссертант, их особенность заключается в том, что они не имеют никакого отношения к самой онтологии социальности и выполняют охранительную,  консервативную функцию.

В заключение параграфа автор отмечает, что в свете обозначенных модернистских тенденций необходимо проводить строгое различие между концептом лустойчивое развитие как понятием философской онтологии, и лустойчивым развитием как моделируемой конструкцией, призванной стать социокультурной стратегией современной цивилизации.

В главе 2 Устойчивое развитие как проблема современной цивилизации исследуется устойчивое развитие в контексте постсовременных трансформаций социальности и мышления, а также дается освещение наличной проектировочно-прогностической модели обращения с концептом лустойчивого развития.

В параграфе 2.1 Постсовременность: противоречия глобализации и механизм динамического роста выявляются имманентные противоречия и лимит конструктивистской стратегии устойчивого развития, ставшие объективным препятствием его реализации в контексте глобализации цивилизационного пространства.

Автор характеризует укорененность постсовременной ситуации в модернистском метаморфозе классической онтологии смысла в смысл онтологичности, что, в частности, создает благодатную почву, в том числе для определенного пессимизма в оценке перспектив современной цивилизации. В этом ключе в работе рассматриваются прогнозы Ф.аФукуямы, С. Хантингтона, А. Гелена, Э. Фромма, М.К. Мамардашвили, В.В.аНалимова и др.13

Важнейшие посылки рассмотрения возможности устойчивого развития человечества сегодня - это признание факта неизбежности противоречий цивилизационного взаимодействия на разных локальных и глобальных уровнях, а также естественного лимита ресурсов материального обеспечения общественной деятельности. Под устойчивым развитием сегодня, как правило, понимается последовательный рост, который должен учитывать оптимальное соотношение между удовлетворением растущих потребностей увеличивающегося количества населения Земли и природосберегающей деятельностью.

О недостатках когнитивизации проблемы устойчивого развития в Новейшее время свидетельствует такая коллизия: невозможность адекватных прогнозов будущего, и, вместе с тем, декларативное провозглашение возможности оптимального соотношения между удовлетворением возрастающих потребностей увеличивающегося количества населения и природосберегающей деятельностью в будущем.

В этой связи автор обращается к аргументации А.Д. Урсула, который понимает устойчивое развитие как системно-эволюционную стратегию реформирования общества. Можно согласиться с академиком Н.Н.аМоисеевым, считающим, что, если состояние устойчивого развития понимать как выражение необходимости развития процесса, ведущего к реализации принципа коэволюции природы и человечества, или эпохе ноосферы, то следует честно признаться, что человечеству предстоит пройти долгий и тернистый путь, наполненный трагедиями планетарного масштаба. Далее автор анализирует предложенный Н.Л. Мальцевой проект устойчивого развития, основанный на принципе линверсии обратной связи.

Диссертант характеризует перспективы наиболее типичных для постсовременности моделей становления устойчивого типа цивилизации, сложившихся в социальной мысли: технократического оптимизма и линдустриального общества (А. Арон); технологического общества (Ж.аЭллюль); нового индустриального общества (Дж. Гэлбрейт); технотронного общества (З. Бжезинский и др.); постиндустриального общества (Э. Белл); супериндустриального общества (О. Тоффлер), линформационного общества, теории конвергенции и др. При этом выявляется связь между технократизмом и экологизмом как двумя векторами социальной эволюции. На основе этого выделяются основные принципы, дающие возможность понять социально-конструктивистские основания устойчивого развития: принцип целостности мирового сообщества, принцип интегративности деятельности, принцип взаимодействия культур, принцип неограниченности пространственно-временного развития цивилизации.

Также автор анализирует наиболее значимые глобализационные тенденции XXI в. К их числу относятся: во-первых, осознание необходимости преодоления угрозы лядерной зимы;  во-вторых, сохранение неравенства мирового развития в разных регионах; в-третьих, стабилизация демографических процессов (снизится темп как резкого прироста населения, так и его резкой убыли); в-четвертых, рост глобальной урбанизации; в-пятых, проблематизация продовольственной безопасности; в-шестых, рост борьбы за обладание энергетическими ресурсами. В этом контексте сегодня идет речь о выработке механизма лустойчивого развития мирового цивилизационного сообщества, механизма его динамического роста. Это еще раз подтверждает вывод о конструктивистском основании современного и постсовременного сознания общества в целом. Данный механизм трактуется исключительно как система конкретных мер, направленных на совершенствование воспроизводственной деятельности человека в различных сферах (экономике, международной политике, культурном сотрудничестве и т. п.).

Очевидно, что главное противоречие глобализации как контекста устойчивого развития заключается в нежелании основных центров глобального влияния реализовывать принципы паритетного сотрудничества для всех участников взаимодействия. Это существенно ограничивает перспективы устойчивого развития как операциональной практической стратегии. Любая претензия на построение механизма устойчивого развития как динамического роста не может ныне рассматриваться в качестве самой культуры, как некоего живого актуального опыта. То обстоятельство, что современная культура, социум остро нуждается в разрешении назревших противоречий, в преодолении кризиса человечности и пр., еще не говорит о том, что сам социоантропологический опыт латентно готов к подобным метаморфозам. Да и сам факт того, что мы можем или позволяем себе судить о степени такой готовности, уже говорит не в пользу последнего и свидетельствует о тщетности попыток реального преодоления существующих противоречий.

В параграфе 2.2 Экологические параметры устойчивости цивилизационного развития рассматриваются основные экологические проблемы современного этапа социокультурной эволюции как важнейший фактор цивилизационной динамики и как основная форма реализации принципов устойчивого развития, рассматриваемого с позиций постсовременного социального конструктивизма, а также дается оценка перспектив становления лэкологического общества как варианта социально-устойчивой системы.

Автор анализирует исходный онтологический срез отношения в системе человек - природа, указывая при этом на то, что становление реальности социально-культурного и антропологического опыта возможно только как противоречивое различие-несовпадение с природной фактичностью этого опыта (например, телесностью и естественными потребностями, которые облекаются в оболочку символических форм). В этом смысле устойчивость, как онтологический фундамент социальности, зиждется на таком же онтологическом противоположении всему естественному. Но такой уровень отношения в системе человекЦприрода, оставаясь самым фундаментальным, вместе с тем элиминируется из современного социального пространства и теоретического дискурса.

Далее рассматриваются основные сформировавшиеся на сегодняшний день теоретические модели преодоления экологического кризиса и становления лэкологического общества как образца целостной социокультурной устойчивости. При этом выявляются интегрирующие методологические принципы данных моделей, связанные с критикой стратегии индустриального и постиндустриального развития, абсолютизацией потребительского отношения к природе, лежащего в основе технико-технологического прогресса и успехов рыночной экономики. Отдельное внимание уделяется религиозно-этическим версиям экологического общества (А. Тойнби, Л. Уайт, С.Х. Наср, Дж. Пасмор, Д.аБарр, К. Боулдинг и др.), которые требуют коренного пересмотра традиций христианской системы мировоззрения, в лоне которого и формировалась современная сциентизированная культура. Поскольку именно библейские сюжеты и образы тварной природы, в которой согрешивший человек (как вершина творения) обречен трудиться в поте лица, составили основание последующего конструктивистского отношения к природе. Некоторые мыслители (например, С. Х. Наср, Я. Дж. Барбур и др.) предлагают вообще отказаться от монотеизма, как духовного ядра западной цивилизации, в пользу политеизма и пантеизма восточного типа, которые уравнивают человека и природное окружение, фактически обожествляют природу. В результате анализа автор диссертации приходит к выводу, что подобные модели лэкологического общества не могут составить реальное основание устойчивого развития в силу своей утопичности и опоре исключительно на моральные оценки. Последние в современной культуре вообще утратили всякую истинность и объективную значимость.

Также автор рассматривает такие модели экологической устойчивости, которые исходят из признания определяющей роли науки и техники в формировании современного экологического кризиса. При этом выделяются две основные версии: оценка научно-технического прогресса, как главной негативной причины кризиса, и его же оценка, как единственно возможного пути преодоления сложившейся ситуации (лтехнологический пессимизм и технологический оптимизм).

Общим интегралом этих концепций является признание так называемого лэкологического дефицита, т. е. признание объективных пределов роста современной цивилизации. В этой связи автор рассматривает основные Доклады Римскому клубу, концепцию лэкосоциализма О.К. Флехтайма, основные лозунги движения зеленых. Особое внимание уделяется теории ноосферы В.И. Вернадского. Рассматривается сформированная ученым система качественных определений, предпосылок и перспектив развития ноосферы. Концепция ноосферы, разработанная В.И. Вернадским, имеет огромное методологическое, эвристическое значение в познании взаимодействия общества и природы и играет большую роль в постсовременной тематизации устойчивого развития.

Важнейшее положение, формулируемое диссертантом, состоит в том, что выживание и становление устойчивого развития общества невозможны без информатизации в глобальных масштабах, которая не может быть достигнута стихийным путем. Обязательно требуется управление процессом социоэкоразвития. Проблема управления вновь всплывает в контексте экологического измерения устойчивости социокультурной реальности, а именно: управление через присвоение информационных ресурсов цивилизационного развития рассматривается как практика снижения потенциальной неустойчивости будущего состояния социальной системы, включая ее отношение с природным окружением. Анализ современной социально-экономической ситуации показывает, что человечество ныне стоит перед кризисом управления. Выход из цивилизованного кризиса предполагает возможности управления и регулирования отношения с природой. В этой своей определенности устойчивое развитие выступает производной постсовременной ситуации социума и его естественного окружения (которое тоже, разумеется, эволюционирует под воздействием антропологического фактора, обретая некоторые новые свойства). Автор подчеркивает, что экологическое измерение устойчивого развития отражает специфику именно современного этапа взаимодействия в системе человек - природа.

Параграф 2.3 Метаморфозы бинарности устойчивости и неустойчивости: эпистемологический оптимизм и онтологический нигилизм  посвящен проблемам трансформации различия устойчивости и неустойчивости социальности и отношения к этим изменениям на уровне современного мышления в его сциентистском и философском варианте.

Постсовременность обернулась отрицанием не только упорядоченности традиционной социальности, но и самого Модерна. В социально-культурном измерении сегодняшней ситуации, помимо экологической составляющей, парадокс устойчивого развития заключается в том, что его типичное для современности определение как повторяющейся системы связей и отношений (и в этом моменте повторения как бы обретающей устойчивость) не может вообще рассматриваться в качестве главного базового признака. В контексте становления информационного общества и господства массовой культуры произошла удивительная инверсия феномена повторения в социальном взаимодействии: массовая культура, с одной стороны, основана на постоянном повторении тех или иных шаблонов поведения, производства, мышления, коммуникации и т. д. Но, с другой стороны, такое повторение не является носителем креативного потенциала культуры и не содержит в себе имманентные механизмы внутреннего ограничения культуры, т. е. полагания ее собственной устойчивой определенности. Эта исходная антиномия играет огромную роль в современном социокультурном процессе. Устойчивость современной массовой информационной культуры, как повторение ряда типичных признаков, упрощенных образцов социально приемлемого, не является формой утверждения суверенного субъекта.

Эта дилемма также принципиально важна для понимания социосинергетической модели объяснения принципиальной открытости и неустойчивости современной культуры. В рамках такого видения культура рассматривается как открытая самоорганизующаяся система, находящаяся в постоянном изменении и неравновесии. При этом универсальными категориями, в координатах которых оценивается такая динамика, выступают порядок и хаос. Кроме того, социальное время отграничивается от пространства: одно устойчивое состояние культуры соотносится с другим во времени, но отличается от него же в пространстве.

Между культурной устойчивостью и неустойчивостью для сознания современного человека и общества в целом весьма удобно видеть отсутствие четкого онтологического разграничения. Это во многом облегчает его задачу по инструментальному устроению социальности и одновременно актуализирует тему социальных страхов и рисков.

Диссертант  подчеркивает, что в рамках современного социального дискурса сформировался целый ряд направлений, положительно расценивающих утрату оппозиционности устойчивости и неустойчивости, с чем связываются возможность инновационного развития в будущем и причины культурогенеза в прошлом. Избавление от этой оппозиции крайне необходимо сознанию человека информационной глобальной культуры, в которой вообще стираются всякие границы и формы человеческой субъективности. Однако такое приручение неустойчивости нельзя рассматривать как имманентное самому социально-антропологическому опыту. Оно носит прежде всего эпистемологический характер. Сама по себе оппозиция устойчивости и неустойчивости реально свойственна современному опыту вне зависимости от дискурсивных практик, ориентированных по большей части на лобустройство социально прикрепленного, но экзистенциально заблудшего индивида. Но главное заключается в том, что оценка метаморфоз данной бинарности уже не может рассматриваться как момент самосознания современной культуры по аналогии с классической европейской культурно-исторической традицией и ее философским самосознанием.

Иллюзия постсовременности состоит в том, что утрачено чувство границы между моделированием, проектированием, прогнозированием и самой этой реальностью. Поэтому метаморфозы данной бинарности имеют отчетливое оптимистическое прочтение на когнитивном уровне (памятуя при этом о свойственном информационной культуре кибернетизме в прочтении специфики человеческого мышления и интеллекта вообще) и нигилистическую окраску в онтологическом и историческом контексте. Нигилистическую, в смысле невозможности вернуть прошлое, как модус социального времени, в качестве актуальной всеобщей формы сегодняшнего опыта. Данный онтологический нигилизм исторически правомерен, тогда как эпистемологический оптимизм (при всей его желательности) не может расцениваться как возможный путь концептуализации реального основания будущего развития цивилизации.

В главе 3 Проблемы устойчивого развития в контексте цивилизационной динамики России рассматривается проблема преломления темы лустойчивое развитие на уровне ее социально-онтологической концептуализации в контексте специфики российской цивилизации.

Параграф 3.1 Устойчивость и российская цивилизационная идентичность: образы исторического самосознания и социокультурные реалии содержит анализ специфики российского измерения проблемы устойчивого развития и реконструкцию предметного поля социально-онтологической концептуализации устойчивого развития в русском культурном пространстве.

Тема лустойчивое развитие в русском цивилизационном контексте прежде всего прочитывается как проблема выбора, сопряженного с колоссальным риском, исторического пути между существующими крупнейшими цивилизационными ареалами. Основные вехи русской истории как раз и представляют собой попытки обретения некой окончательной модели собственной цивилизационно-исторической, духовной идентичности и устойчивости.

Если строго следовать требованию имманентности социально-философской рефлексии  и ее историчности, то очевидно, что ответ на вопрос об основаниях интерпретации проблемы устойчивости российской цивилизации лежит в тенденциях динамики русского культурно-исторического самосознания, которое в форме русской классической философии XIXЦXX вв. обрело собственную предметную форму. Дело в том, что русская философская мысль изначально формировалась вокруг одного центрального вопроса - что есть Россия? Каково место России во всемирно-историческом процессе? Каково будущее России? Само философское самосознание в России в период наиболее острого для нее переломного этапа развития стало выражением поиска ключевого лобраза метаисторической целостной идентичности. Исходя из этого, автор формулирует положение о том, что глубинные основания философской концептуализации устойчивого развития России инкорпорированы в образы исторического самосознания ее культурной традиции. Они представляют собой актуальный опыт рискующего вопрошания собственной цивилизационной идентичности. Данная рефлексия не может быть, подобно классической европейской, интерпретирована однозначно как строго онтологическая концептуализация. В ней превалируют образность и символичность. Для самосознания русской культуры характерно особое напряжение между двумя полюсами социального времени - прошлым и будущим в ущерб настоящему. Также эсхатологизм и телеологизм русского национального сознания не способствовали обретению устойчивой цивилизационно-исторической идентичности, усиливая бинарную оппозиционность реального и желаемого, сущего и должного.

Опираясь на обозначенные методологические императивы, автор проводит анализ основных стратегий русского философско-исторического самосознания с целью выявления образов исторической идентичности и устойчивости. В этом контексте особое внимание уделяется фигуре П.Я.аЧаадаева14, который впервые обозначил культурно-исторический статус философского вопрошания, более того, его ценность для выработки собственной цивилизационной стратегии, устойчивой идентификационной платформы. Русская философская традиция получает импульс развития именно после Чаадаева, когда был сформирован определенный образ самой России как уникальной цивилизационной традиции. Этот образ имманентно содержит в себе возможные пути концептуализации устойчивого развития, как проблемы русского национального сознания и русской исторической социокультурной практики.

По мысли первого русского философа (Чаадаева), сама ситуация социально-исторической неопределенности требует особого опыта философского самосознания, которое и должно стать смыслокоординирующей платформой для выработки имманентной цивилизационной идентичности. Устойчивость русской цивилизации возможна не на пути частных проектов по социальной модернизации и т. п., а на пути постепенного осознания собственного места в истории, собственного варианта решения, в том числе и мировых, проблем. Автор проводит параллель западного и российского Модерна, отмечает моменты сходства и глубокого различия, дает характеристику влияния Гегеля на смысловую координацию вопрошания собственного исторического пути.

Одна из ключевых проблем - противоречие между образами философско-исторического самосознания и социокультурными реалиями России - анализируется диссертантом сквозь призму культурно-исторической концепции Г.П. Федотова15. Говоря о будущем России, Федотов указывает на то, что в будущем есть великая миссия русского народа. Специфика исторической судьбы нашей страны всегда определялась полифонией ее культурной жизни, которая даже во времена империи неизменно оставалась верна своему изначальному метаисторическому предназначению - быть собирательницей и хранительницей многих народов. Основная историческая коллизия современности как раз и состоит в изменении этого сознания. Исконно русское национальное самосознание принципиально не националистично, оно всемирно, - и этим во многом определяется специфичность российского цивилизационного варианта устойчивости социальной реальности. Автор подчеркивает значимость федотовской оценки сращения в национальном сознании православия с политическими, культурными, бытовыми формами. Реставрация старины, излишний индивидуализм религиозного пути не могут рассматриваться в качестве основания цивилизационной устойчивости. Все эти проблемы как бы обнажают вселенский, вечный смысл судьбы нашей страны. В основе федотовского решения проблемы специфики русской исторической судьбы, ее цивилизационной идентичности лежит учение о соотношении национального и вселенского. В единстве этих двух начал производным, но вместе с тем самостоятельно существующим является национальное.

Также автором проводится анализ перспектив духовного и культурного Ренессанса современной России, исходя из исторически сложившихся образов ее самосознания как приоритетных форм обретения устойчивости. Указывается на то, что сегодня возрождение христианства в России имеет скорее атрибутивный, чем сущностный характер. Церковно-православные структуры утратили свое историческое значение в процессе социальных катаклизмов и не играют былой роли в динамике общественного сознания и поведения. Хотя Россия по-прежнему предстает как крупнейший центр христианской культуры, а ее ментальность по-прежнему ассоциируется с синтетически-интегративным видением мира, отличающимся от западноевропейского типа рациональной духовности. И в этом контексте российский путь, если брать его теоретическое измерение, ориентирован на гармонизацию взаимоотношений человека и среды его обитания, что сегодня в широкой общественности однозначно рассматривается как основание стратегии устойчивого развития. С другой стороны, такая стратегия устойчивого развития с позиций социального конструктивизма не дает оснований судить о ее эффективности.

В параграфе 3.2 Противоречия модернизации и перспективы устойчивого развития России  содержится комплексная оценка перспектив устойчивого развития России в будущем с учетом фундаментальных противоречий современного этапа ее социальной эволюции.

Автор выявляет глубинные основания противоречий современного модернизационного опыта России, ставящего себе цель будущего устойчивого развития страны. Ключевое противоречие данного опыта состоит в том, что инновационная стратегия развития мыслится без участия самосознательной рефлексивной составляющей. При этом власть не понимает или не хочет понимать, что тем самым утрачивается сама возможность подлинной модернизации и стратегического прорыва. Весь модернизационный опыт Запада опирался именно на классическую европейскую культуру как систему рефлексивных образцов социального становления личности и предметных форм ее бытия - системы права, рыночной экономики и т. д.

В этом контексте и развертываются смыслы философского измерения и исследования оснований возможного устойчивого развития нашей страны.  В первую очередь эти смыслы связаны с актуализацией символов реинтеграции социального времени в русской культуре и осознанием глубинных противоречий модернизации в нашей стране. В России утеряно чувство времени как свойство опыта самосознания, онтологически отграничивающегося от наплыва бутафорской социальности.

Противоречия модернизации, отражая специфику дня сегодняшнего, конечно же, сущностно связаны с общими цивилизационно-историческими особенностями нашей страны и ее культуры. Попытка обнаружить некие основания устойчивого развития России наталкивается на проблемность самой русской культуры, как не определившейся с тем, что же образует или, по крайней мере, образовывало в историческом прошлом ее фундамент подобно западноевропейской цивилизационной форме. Устойчивое развитие России как проблема возникает в ситуации культурно-исторического со-бытия или соприкосновения России и Запада в эпоху Модерна. С учетом аргументации Л.М. Баткина16 диссертант отмечает, что бессмысленно искать основание некой устойчивости русской цивилизации в инвариантном содержании ее исторической динамики.

Попытки как-то идеологически и символически обосновать современный модернизационный опыт в России на самом деле не затрагивают глубинные ментальные слои. В современной России произошла атомизация не только институциональной среды, хозяйственной сферы, образования и культуры, но и самого сознания наших граждан. Свобода современного россиянина лишь в ничтожно малой доле лидет на выработку всеобще значимых норм и правил бытия, ценностей, смыслов обновления и социального творчества. В своей избыточной свободе человек замкнулся в себя, лушел в свой мирок и словно притаился в ожидании грядущего и тревожного будущего. Сегодня мы являемся свидетелями начала становления функционалистски ориентированного общественного и индивидуального сознания в России. Отсутствие такового долгое время создавало массу иллюзий в самооценке нашей страны и сегодня еще во многом образует благодатную почву для разного рода социальных мифов, которые только усиливают восприятие современного российского общества как неустойчивого, беспорядочного и непредсказуемого. Важнейшим является противоречие между насаждаемой сверху модернизацией, легитимирующими дискурсивными практиками и неинституционализированной свободой наиболее активных представителей, например, бизнес-сообщества или новой интеллигенции.

Устойчивость складывающейся новой социальной системы зависит от определенной иерархизации и структурирования взаимодействий всех социальных субъектов.  Главной ценностью признается результат - внедрение новейших технологий, социально-инженерных практик, количественные показатели, международное признание (правда, также на уровне деклараций) и т. п. Но при этом забывается, что на Западе модернизационные процессы, под знаком которых проходило Новейшее время, основывались на определенном формопревращении классической традиционной социальности. Она никогда не отрицалась полностью, по-иному складывалось лишь отношение к ней, как к возможной стратегии актуального опыта человека и общества.

По мнению автора, в этой связи можно говорить лишь о самой начальной стадии формирования новой системы социальных связей и отношений. Противоречия модернизации оказали самое существенное влияние на направление изменений процессов социального формообразования. Сегодня налицо рассогласование социокультурных форм и содержания социокультурной практики. Сегодня утверждать с полной уверенностью можно только то, что время, сама история покажет реальность или же утопичность возвращения России на путь естественного всемирно-исторического развития, вхождения ее в систему цивилизованных государств мирового сообщества. Путь устойчивого развития может быть реализован только в ходе интеграции нашей страны в единое цивилизационное пространство. Устойчивое развитие как проблема самосознания русской культуры при этом вряд ли полностью исчерпается.

В Заключении подводятся главные итоги проведенного исследования, отмечаются его ключевые моменты, формулируются основные выводы, намечаются пути дельнейшей разработки затронутых в диссертации научных проблем.

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

В изданиях перечня ВАК Минобрнауки Росиии

1. Гнатюк, В.С. Изучение философских взглядов Г. П. Федотова в контексте проблемы устойчивого развития России / В.С. Гнатюк // Гуманизация образования. - 2009. - № 6. - С. 50Ц56. (0,4 п.л.)
2. Гнатюк, В.С. Проблема устойчивого развития социума в российском цивилизационном контексте / В.С. Гнатюк // Вестник ЛГУ им. А.С.аПушкина. Сер. Философия. - 2009. - Т. 1, № 4. - С. 208Ц218. (0,5 п. л.)
3. Гнатюк, В.С. Экологическое общество как один из путей достижения социокультурной устойчивости / В.С. Гнатюк // Вестник МГТУ: Труды Мурман. гос. техн. ун-та - 2010. - Т. 13, № 2. С. 416Ц424. (0,7 п. л.)
4. Гнатюк, В.С. Диалектика устойчивого развития в социокультурном аспекте / В.С. Гнатюк, О.А. Никонов // Вестник МГТУ: Труды Мурман. гос. техн. ун-та - 2010. - Т. 13, № 2. С. 425Ц430. (0,75/0,375 п. л.)
5. Гнатюк, В.С. Значение пространственно-временных отношений для устойчивости социального развития / В.С. Гнатюк // Философия права. - 2010. - № 4. - С. 74Ц78. (0,8 п. л.)
6. Гнатюк, В.С. Историко-онтологические и теоретико-методологические основы философского анализа концепта лустойчивое развитие социума / В.С. Гнатюк // Известия высш. учеб. заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. - 2010. - № 5 (159). - С. 9Ц14. (0,7 п. л.)
7. Гнатюк, В.С. Устойчивое развитие социума в ситуации постсовременности / В.С. Гнатюк // Вестник Волгоградского гос. ун-та. Сер. 7. Философия. Социология и социальные технологии. - 2010. - № 2 (12). - С. 69Ц76. (0,7 п. л.)
8. Гнатюк, В.С. Об историко-онтологическом аспекте концепта лустойчивое развитие / В.С. Гнатюк // Гуманитарные и социально-экономические науки. - 2010. - № 5. - С. 9Ц12. (0,5 п. л.)
9. Гнатюк, В.С. Об онтологическом аспекте концепта лустойчивого развития социума / В.С. Гнатюк // Социально-гуманитарные знания. - 2010. - № 7. - 0,5 п. л.
10. Гнатюк, В.С. Устойчивость развития социальной реальности и основания социальной неустойчивости / В.С. Гнатюк // Социально-гуманитарные знания. - 2010. - № 11. - 0,5 п. л.

Монографии

11. Гнатюк, В.С. Объективное развитие и его отражение в категориальных структурах / В.С. Гнатюк, В.И. Кемкин; Кол. науч. центр РАН, Мурман. гос. пед. ин-т. - Апатиты; Мурманск: МГПИ, 1994. - 212 с. (12,5/5,0 п. л.)
12. Гнатюк, В.С. Устойчивое развитие как цель современной цивилизации / В.С. Гнатюк, В.И. Кемкин. - М.: Марс, 1996. - 238 с. (13,1/5,0 п. л.)
13. Гнатюк, В.С. Устойчивое развитие: парадоксы и противоречия / В.С. Гнатюк: Южный научный центр РАН. - Ростов н/Д: ЮН - РАН, 2009. - 334 с. - Библиогр.: С. 310Ц333. (19,0 п. л.)

Другие издания

14. Гнатюк, В.С. Процесс развития и его отражение в теоретическом знании / В.С. Гнатюк, В.И. Кемкин // Вестник Мордовского ун-та. - 1991. - № 4. - С. 19Ц21. (0,1/0,05 п. л.)
15. Гнатюк, В.С. Идеи Чаадаева П.Я. в контексте проблемы устойчивого развития России / В. Гнатюк // Актуальные проблемы экономики, политики и права: сб. науч. тр. / МАЭУ. - Мурманск, 2009. - Вып. 22. Ч. 2. - С. 21Ц28. (0,3 п. л.)
16. Гнатюк, В.С. О некоторых аспектах взаимосвязи понятий состояние и развитие / В.С. Гнатюк // Арктика: общество и экономика. - 2009. - Вып. 2. - С. 64 Ц70. (0,7 п. л.)

---

1 См.: Луман, Н. Понятие риска / Н. Луман // Thesis. - 1994. - Вып. 5. - С. 18Ц24; Луман, Н. Социология риска / Н. Луман. - М.: Праксис, 2006. - 89 с.; Мамардашвили, М.К. Сознание и цивилизация / М. К. Мамардашвили // Человек в системе наук: сборник статей / отв. ред. И.аТ. Фролов. - М., 1989. - С. 307Ц332; Моисеев, Н.Н. Устойчивое развитие или Стратегия переходного периода / Н. Н. Моисеев // Зеленый мир. - 1995. - № 14. - С. 12Ц13; Олдак, Н.Г. Введение в метасоциальный анализ. Теория экологически устойчивого общественного развития : учеб. пособие / Н.Г. Олдак. - Новосибирск : Изд-во НГУ, 1992. - 131 с.: ил.; Федотов, Г.П. Судьба и грехи России : в 2 т. / Г. П. Федотов - СПб. : София, 1991Ц1992. - 2 т.; Элиас, Н. Общество индивидов: пер. с нем. / Н. Элиас. - М.: Праксис, 2001. - 331 с.; Mead, G.H. The Philosophy of the Present / G.H. Mead; ed. by A. Murphy. - Chicago, 1980. - 344 s.

2 См.:  Луман, Н. Социология риска.

3 См.: Гегель, Г.В.Ф. Наука логики / Г.В.Ф. Гегель. - М. : Мысль, 1998. - 1067 с.; Гегель, Г.В.Ф. Феноменология духа / Г.В.Ф. Гегель. - М.: Наука, 2002. - 495 с.; Гегель, Г.В.Ф. Философия истории / Г.В.Ф. Гегель. - СПб.: Наука, 2000. - 265 с.; Гегель, Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. В 3 т. Т. 1. Наука логики / Г.В.Ф. Гегель; АН СССР,  Ин-т философии. - М.: Мысль, 1975. - 452 с.

4 Ophuls, W. Ecology and the politics of scarcity. San Francisco, 1977. 245 s.

5 Бутрос Бутрос Гали. Повестка дня для развития и другие документы ООН по этой теме. Нью-Йорк, 1995. С. 9Ц23.

6 Коптюг, В.А. Конференция ООН по окружающей среде и развитию (Рио-де-Жанейро, июнь, 1992): информ. обзор. Новосибирск: Новосибирское отделение РАН, 1992. С. 27.

7 См.: Вернадский, В.И. Научная мысль как планетарное явление / В.И. Вернадский; отв. ред. А.Л. Яншин; АН СССР. - М.: Наука, 1991. - 270 с.; Красилов, В.А. Охрана природы: принципы, проблемы, приоритеты / В.А. Красилов. - М.: Ин-т охраны природы и заповед. дела, 1992. - 174 с.; Моисеев, Н.Н. Устойчивое развитие или Стратегия переходного периода / Н.Н. Моисеев // Зеленый мир. - 1995. - № 14. - С. 12Ц13;Олдак, Н.Г. Указ. соч.

8 См.: Бахтин, М.М. Формы времени и хронотопа в романе / М.М. Бахтин // Вопросы литературы и эстетики / М.М. Бахтин. - М., 1975. - С. 406; Дюркгейм Э. Социология. Её предмет, метод, предназначение /Э.Дюркгейм: пер. с фр. А.Б.Гофмана. - М.: Канон, 1995. - 352 с.; Сорокин, П. Человек. Цивилизация. Общество / П.А. Сорокин; пер с англ. С.А.аСидоренко, А.Ю. Согомонов. - М.: Политиздат, 1992. - 542 с.;Gurvitch, G. The Spectrum of Social Time / G. Gurvitch. - Dordrecht, 1964. - 276 s.; Sorokin, P.A. Social Time: A Methodological and Functional Analysis / P.A. Sorokin, R.K Merton // American Journal of Sociology. Ц1997. - Vol. 42, № 5. - Р. 615Ц629.

9 См.: Mead, G.H. The Philosophy of the Present / G.H. Mead ; ed. by A. Murphy. - Chicago, 1980. - 344 s.; Mead, G.H. Time // G.H. Mead on Social Psychology. Selected Papers / td. by A.аStrauss. - Chicago, 1965. - P. 332Ц335.

10 Элиас, Н. Общество индивидов: пер. с нем. / Н. Элиас. - М.: Праксис, 2001. С.а181.

11 См.: Фуко, М. Этика заботы о себе как практика свободы / М. Фуко // Интеллектуалы и власть: избранные политические статьи, выступления и интервью / М. Фуко. - М., 2006. - Ч. 3. - С. 251Ц259.

12 Луман, Н. Социология риска. C. 27.

13 См.: Гелен, А. О систематике антропологии / А.О. Гелен // Проблема человека в западной философии: сборник: пер. с англ., нем., фр. / сост. и послесл. П.С. Гуревича; общ. ред. Ю.Н. Попова. - М.,1988. - С. 152Ц302;  Мамардашвили, М.К. Указ. соч. С. 307Ц332; Налимов, В. Вселенная смыслов: интервью / В.аНалимов // Общественные науки и современность. - 1995. - № 3. - С. 122Ц132; Фромм,аЭ. Душа человека / Э. Фромм. - М.: Мысль, 1992. - 380 с; Фукуяма, Ф. Конец истории? / Ф. Фукуяма // Вопросы философии. - 1990. - № 3. - С. 134Ц148; Хантингтон, С. Столкновение цивилизаций? / С. Хантингтон // Политические исследования. - 1994. - № 1. - С. 33Ц48.

14 См.: Чаадаев, П.Я. Статьи и письма / П.Я. Чаадаев; сост., вступ. статья и коммент. Б.Н.аТарасова. - М.: Современник, 1987. - 365 с.

15 См.: Федотов, Г.П. Судьба и грехи России: в 2 т. / Г.П. Федотов - СПб.:  София, 1991Ц1992. - 2 т.

16 См.: Баткин, Л.М. Пристрастия : избранные эссе и статьи о культуре / Л.М. Баткин; Рос. гос. гуманит. ун-т. - 2-е изд., доп. - М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 2002. Ц- 631 с.: ил.

  Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по философии