Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по разное  

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ АРХИТЕКТУРЫ И СТРОИТЕЛЬНЫХ НАУК

НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ИНСТИТУТ ТЕОРИИ АРХИТЕКТУРЫ И ГРАДОСТРОИТЕЛЬСТВА

(НИИТАГ РААСН)

На правах рукописи

ДОБРИЦЫНА Ирина Александровна

кандидат искусствоведения

ОТ ПОСТМОДЕРНИЗМА Ц К НЕЛИНЕЙНОЙ АРХИТЕКТУРЕ

Архитектура в контексте современной философии и науки

Специальность 18.00.01 - теория и история архитектуры,

реставрация и реконструкция историко-архитектурного наследия

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

доктора архитектуры

Москва 2007

Работа выполнена в Научно-исследовательском институте теории архитектуры и градостроительства Российской Академии архитектуры и строительных наук (НИИТАГ РААСН)

Официальные оппоненты:

Доктор архитектуры, профессор,

член-корреспондент РААСН                                        Г.В.ЕСАУЛОВ

Доктор архитектуры, профессор, академик РААСН                И.Г.ЛЕЖАВА

Доктор философских наук                                                Я.И.СВИРСКИЙ

Ведущая организация - Московский государственный Университет

им. Ломоносова, Исторический факультет, Кафедра истории отечественного искусства

Защита состоится _30 октября__ 2007 г. в 12.00 часов на заседании Диссертационного совета Д 007.002. 01 при Научно-исследовательском институте теории архитектуры и градостроительства Российской академии архитектуры и строительных наук по адресу: 105264, Москва, 7-ая Парковая, 21 а

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке НИИТАГ РААСН

Автореферат разослан __________  2007 г.

Ученый секретарь

Диссертационного совета

Кандидат архитектуры                                                Н.В.КАСЬЯНОВ

ВВЕДЕНИЕ

Появление новых течений в архитектуре последних трех десятилетий объясняется не только внутренними причинами - кризисом модернизма и желанием предъявить миру альтернативу его доктрине, но и особым сцеплением событий и идей, решительно повлиявшим на состояние умов, на интеллектуальный климат общества.

Рождение постиндустриального общества, и главное - прорыв информационных технологий 1960-70-х в науку и практически во все сферы деятельности, привел к переменам в интеллектуальной сфере, к проявлению альтернативных основ мышления в естествознании, биологии, философии, искусстве, к изменению картины мира.

Возникает ощущение нестабильности как перманентного состояния мира. Родившийся позже термин постмодернистская чувствительность вскрыл напряженное прислушивание к якобы потерявшему прежнюю стройность миру. Вслед за ним стоит принятие тезиса о хаотичности мира, из чего следуют все философские сомнения, подталкивающие к пристальному изучению многовековой культурной традиции мышления, сопрягавшей смысл исключительно с порядком.

Начиная с 1960-70-х, западный человек не только испытывает экзистенциальную тоску по порядку, но и осознанно учится жить в перманентно нестабильном мире. Проблема нестабильности мира в равной мере предстала перед искусством, философией и наукой. Потребовалась опора на интуитивное творческое начало в каждой из этих сфер. И каждая из них попыталась дать ответ вызову времени.

Значительная часть гуманитариев в 1970-80-х ориентировалась на философию постструктурализма, заявившую о неспособности классического мышления выразить открывшуюся алогичную сущность мира и рассматривающую мир как текст. В 1980-е - на философию постмодернизма, в которой мир-лтекст открыт для бесчисленного числа интерпретаций и представлен как хаотическое смешение множества равноправных смыслов.

Идее нестабильности отвечают появившиеся в науке новые концепции. Многочисленные открытия явлений самоорганизации в 1970-80-е годы, подтвержденные обобщающей математической теорией нелинейных динамик, составили к концу 1980-х основания новой научной модели мира, в которой нестабильность встроена в процесс эволюции мира и оценивается как его главная движущая сила. С этого момента нестабильное хаотическое состояние системы рассматривается в науке и философии как созидательный феномен, способствующий накоплению большого разнообразия возможностей развития этой системы, т.е. предоставляющий некое поле выбора для ее дальнейшего развития.

К 1990-м годам отношение части общества к пугающей идее нестабильности, хаотичности пересматривается. Нестабильность принимается как необходимое звено эволюции и остается ключевым понятием в характеристике эпохи.

На протяжении последней трети ХХ века в различных сферах знания наблюдалась тенденция построения различных эвристических моделей, тяготеющих к идее нестабильности. Нестабильность становится предметом интереса архитекторов. Неупорядоченность окружающего мира фиксируется сознанием, в силу чего возникает потребность ее как-то отразить, художественно освоить. Архитектор вовлечен в постоянный поиск трудного порядка. Идеи Джейн Джекобс об организованной сложности города, идеи трудного целого, разнообразия, противоречий Роберта Вентури, сложности, многокодовости объекта архитектуры Паоло Портогези и Чарлза Дженкса рождались не только как реакция на усталость от норм модернистской стерильности, но из понимания многозначности жизненного опыта современного человека. Они развивались практически одновременно с философскими теориями лигры различий, научными теориями Хаоса, Сложности, Катастроф. Сами философы видят архитекторов как первооткрывателей идей сложности в современном искусстве. И это неудивительно: три сферы творческого познания мира - искусство, философия, наука - всегда резонировали друг с другом.

Теоретические концепции архитектурного неоавангарда со стороны могут показаться экстравагантными, но они не случайны, они реальный факт современной архитектурной действительности, мотивированы ситуацией и ориентированы на новую модель реальности. На повороте 1970-х архитектор-новатор строит некую эвристическую модель нестабильности и пытается теоретически обосновать и ввести новые принципы и приемы мышления непосредственно в архитектурное формообразование, благодаря чему неоавангардное движение 1970-90-х видится как новый шаг в развитии архитектурной мысли.

В силу потребности обновления интеллектуального аппарата архитектуры новая альтернатива заслуживает пристального внимания.

Актуальность исследования определяется значимостью прояснения смысла современных инновационных поисков, развивающих нестандартные стратегии и методы формообразования в архитектуре.

Изучение особенностей формирования радикально новых течений в конце ХХ века предполагает внимание к феномену разрыва с предшествующими архитектурными направлениями, практически совпавшему по времени с появлением новых философских доктрин и предложением новой научной картины мира. Одновременно требуется особая сосредоточенность на феномене художественного освоения новейших мировоззренческих идей.

Состояние вопроса и проблема исследования. Проблема рождения инноваций в архитектуре встроена в многослойную проблемную сферу формообразования.

Эволюция мышления архитектора и художника начала ХХ века усилила внимание архитектурной теории к особенностям механизма создания авторских и вообще программируемых инноваций. В Баухаузе и ВХУТЕМАСе это, как правило, была рефлексия архитекторов и теоретиков, стоящих у истоков того или иного течения, т.е. не описательный искусствоведческий подход, характерный для формальной школы, а попытка проникнуть в лабораторию формообразования, раскрыть метод создания новой формы.

Теоретическая разработка авторского по сути метода формообразования Ле Корбюзье в рамках идеологии современного движения генетически была связана с философским мировоззрением, уходящим корнями к картезианству. Встраиваясь в миф машинного века, она одновременно вобрала в себя рационалистические идеи В.Гропиуса, отклонявшего экстаз и хаос ради самоконтроля и порядка. Нормативная поэтика современного движения обнаружила стремление к универсальному идеалу, и в этом смысле тяготела к классичности.

Систематизированное научное изучение механизма рождения новых концепций и методов формообразования в отечественном архитектуроведении не прерывалось и продолжается по сей день, главным образом в многочисленных публикациях и фундаментальных работах С.О.Хан-Магомедова, посвященных авангардным течениям начала ХХ века - супрематизму и конструктивизму. Им введено понятие стилеобразующего ядра концепции формообразования, отражающее представление о феномене внутреннего опыта художника, не тождественного традиционной динамике формирования стиля.

Проблематика становления стиля эпохи, его связь с изменением стиля мышления рассмотрена в работе А.И.Каплуна (1985), в которой феномен художественного познания действительности в период пересмотра представлений о мире оценивается как внутреннее открытие, противостоящее последующей умозрительности, но и то и другое оценивается как необходимая основа формообразования.

К концу ХХ века, на фоне многоликости архитектуры особенно заметно перенесение внимания от проблемы образования стиля как некоей устойчивой тотальности к проблемам рождения новой формы, мировоззренческим и образным предпосылкам ее появления. Исследование А.Г.Раппапорта (1990), посвященное архитектурной форме, ее морфологическим, символическим, феноменологическим аспектам, расширило горизонт профессиональной проблематики формообразования.

Особое место занимает исследование И.А.Азизян (2002), в котором автор обнаруживает присутствие диалогического типа мышления в изобразительном искусстве и архитектуре авангарда 1910-1920-х, соотнося его с такими приемами формообразования, усиливающими энергию произведения, как диссонанс и контрапункт, а также с характерным сопряжением и взаимным влиянием различных искусств.

Отечественные исследования западного неоавангарда последней трети ХХ века уделяют внимание фактологии, профессиональной проблематике, анализу культурного контекста, изменению характера формообразования.

А.В.Иконников постоянно прослеживал появление новых течений в архитектуре, их трансформацию. В монументальной монографии Архитектура ХХ века. Утопии и реальность (2002) он уделил большое внимание моменту разрыва с модернизмом, поиску альтернатив. Постмодернизм и деконструктивизм оцениваются им двояко, и как высокий интеллектуальный взлет, и как не вполне удачный опыт создания формы. Нелинейная архитектура, ориентированная на новейшие компьютерные техники формообразования, выходящие за пределы евклидовой геометрии, не дифференцирована на общем фоне архитектуры, обращенной к компьютерным технологиям. Связь неоавангардных концепций (постмодернизма, деконструктивизма) с современной философией отмечена, но специально не исследована.

А.В.Рябушин и А.Н.Шукурова в книге Творческие противоречия в архитектуре Запада (1985) на богатом фактическом материале представили картину изменения интересов архитектора - отказ от рациональности модернизма, поиск новой выразительности. Основное внимание уделено конфронтации двух творческих позиций, проявившейся в период 1950-80-х, современного движения, ориентированного на порядок и новой позиции, меняющей ценностной смысл понятия хаос. Новый поворот в архитектуре оценивается как выражение культурной политики и идеологии, в частности волны нового консерватизма и почти одновременного взлета радикализма нового левого толка. Вопросы стратегии формообразования рассматриваются на примере проектных концепций.

А.В.Рябушин в монографии Новые горизонты архитектурного творчества (1985) в широкой панораме зарубежной архитектуры посвящает несколько глав известным архитекторам-постмодернистам. В монографии Архитекторы рубежа тысячелетий (2005) представлен ряд портретов звездных архитекторов, в том числе имеющих непосредственное отношение к неоавангардным экспериментам последних трех десятилетий ХХ века. Своеобразный подход - реконструкция новейших явлений в формообразовании на основе анализа проектных концепций отдельных авторов - представляет большую ценность для понимания происходящих на наших глазах перемен.

В.Л.Хайт - один из первых отечественных специалистов, обративших пристальное внимание на зарождение и развитие постмодернизма. Он рассматривал постмодернистский поворот в широком спектре социальных, политических, культурных проблем и оценивал его как решительное расширение прежних границ допустимого и возможного в архитектуре, как  раскрепощение профессионального мышления, в частности в сфере формообразования, и обогащение палитры современного зодчества1.

Вклад в продвижение темы новой нелинейной (дигитальной) архитектурной формы внесен статьями В.А.Юзбашева, Г.И.Ревзина. В диссертационной работе Э.В.Даниловой исследована генетическая связь деконструктивизма 1980-х с архитектурным  авангардом 1920-х. Сложное сочетание множества течений в современной архитектуре исследовалось Г.В.Есауловым,  их связь с философией прагматизма - Г.А.Птичниковой.

Неоавангардные течения периода 1970-2000 активно рассматривались западной наукой и архитектурной критикой. Первой и главной опорой такого рода исследований являются труды Чарлза Дженкса2. В работах Дженкса генетическая связь формообразования постмодернизма и деконструктивизма фиксируется, но не получает достаточного объяснения, скорее делается акцент на их различии (в его широко известных сравнительных таблицах). Им подробно рассмотрен первый этап нелинейного эксперимента, указаны возможные истоки осмысления нелинейного формообразования конца 1990-х, которые он связывает с логикой, лежащей в основе современных теорий сложности. Связь теоретических объяснений нелинейной архитектуры с опытом теоретизирования и формообразования постмодернизма и деконструктивизма не анализировалась3

.

В изучение особенностей культуры постмодернизма большой вклад внесли искусствоведы, литературоведы и критики - И.П.Ильин, В.А.Подорога, М.Я.Ямпольский, Н.Б.Маньковская, западные критики М.Уигли, Э.Видлер, Х.Фостер. Большое значение для понимания поворотов инновационной мысли имеют труды П.Эйзенмана, Г.Линна, Дж.Кипниса, С.Квинтера, С.Аллена, Б.Чуми, Л. Спайбрука, М.Новака, С.Переллы,  С.Бэлмонда,  Э.Зенгелиса.

Раскрытие темы потребовало привлечение некоторых работ современных философов (Ж.Деррида, Р.Барта, Ж.Делёза, П.Вирилио, Б.Массуми). Актуальные для нашей работы онтологические аспекты, соприкасающиеся с  профессиональной философией архитектуры, затронуты в трудах Ж.Делеза (онтология становления), М.Р.Савченко (архитектурная онтология).

Полнота картины требует отметить тесное  соприкосновение теоретической мысли неоавангарда на рубеже веков с исследованиями, инициированными технической сферой компьютерного моделирования, осваивающей представления современной математики и биологии. В этой области наметилось несколько линий поиска, в частности, развитие компьютерной грамматики формы (У.Митчел, Дж.Фрейзер, И.Г.Лежава, М.В.Шубенков, К.С.Чу, Х.Лалвани, Ц.Содду), исследование феномена порогового перехода в процессе самоорганизации формы (архитекторы М.Вайнсток, М.Хенсел, А.Менгес), опирающееся на труды математиков и философов (Ф.Хейлиген, Дж.Х.Холланд, С.Джонсон).

Выяснение связи архитектурной теоретической мысли  с философскими тенденциями и научными идеями, оказавшими заметное влияние на культурный климат и научное и художественное мировоззрение в последние три десятилетия, потребовало знакомство с текстами философов, литературоведов, а также с текстами физиков, биологов, экологов, науковедов, специально рассчитанными на аудиторию гуманитариев4

.

Проблематика нестабильности, закрепленная в культуре 1970-80-х постструктуралистской текстовой моделью, а к концу 80-х научным сценарием самоорганизации, лишь отмечалась в отдельных исследованиях, но роль, которую она играла в профессиональном мышлении архитектора-неоавангардиста конца ХХ века, не выявлялась. Более того, связь неоавангардных теоретических оснований формообразования с современными философией и наукой не получила достаточного научного объяснения. И в западных, и в отечественных исследованиях предлагаемый неоавангардом нестандартный механизм формообразования, в его тесной связи с философско-мировоззренческой основой, специально не рассматривался. Не только у нас, но и на Западе обобщающего исследования, раскрывающего философско-мировоззренческие корни западного неоавангарда трех последних десятилетий, не проводилось.

Возможно, поэтому до сих пор отношение к начинаниям неоавангарда неоднозначно. А такие новейшие черты архитектуры перелома тысячелетий как очевидное снижение рационального начала в формообразовании, тяготение к эстетике авангарда 1920-х, утверждение многоголосия как принципа (а возможно нормы) существования архитектуры, усиление значимости лавторского языка, эффект перекрестного опыления соседствующих в одном культурном поле стилистик воспринимаются как данность. Они не осознаны как результат усилий современных экспериментаторов - постмодернистов, деконструктивистов, первооткрывателей нелинейных методов создания архитектурной формы.

Между тем в ситуации резких разрывов с устоявшимися тенденциями архитектура обращается к самой себе, задавая общефилософские вопросы, сверяя новое мироощущение с новейшими идеями философии и науки.

Ключевым понятием диссертации является понятие нестабильности, введенное автором в целях определения перемены умонастроения архитектора-неавангардиста, произошедшей в 1960-70-е годы и продолжающейся по сей день. Оно, как уже отмечено, отражает и состояние культуры, и эмоциональное переживание перемен, и попытку противопоставить рациональному порядку, сложившемуся в теории и стратегии формообразования, иной сложный порядок. Но главное, фиксируя ориентацию архитектора на идею нестабильности, мы подчеркиваем изменение взгляда на онтологические категории порядка и хаоса, всегда присутствующие в сознании архитектора. Нестабильность - не хаос, она не отменяет упорядоченности, но идет рядом с хаотичностью. Обе категории как бы уравниваются в правах. Нестабильность предполагает поиск иного порядка, сложного, многозначного.

Исследовательская попытка уяснить этот трудноуловимый переход в художественном опыте архитектора и его связь с философскими и научными схемами трактовки нестабильности помогает понять, как происходит изобретение новых способов формообразования, и что объясняет теоретик в своих концепциях, какие метафоры становятся определяющими в создании новых образов архитектуры, что объединяет авангардный поиск 1970-1990-х.

Проблема данного исследования, таким образом, заключается в воспроизведении логики движения теоретической мысли неоавангардистов 1970-90-х, направленной на осмысление ключевой для рассматриваемого периода идеи нестабильности в теоретических концепциях, на проверку и утверждение этой идеи в неканонических стратегиях формообразования, в соответствующих типах выразительности архитектуры.

Цель работы Ц представить исследовательскую и экспериментальную сущность инновационных архитектурных течений 1970-90-х как целостное историческое явление, внутренне связанное сквозной идеей нестабильности.

Такая постановка проблемы потребовала решения ряда исследовательских задач, в число которых вошло:

- исследование контекста, способствующего появлению нестандартной стратегии теоретизирования и формообразования постмодернистской архитектуры;

- выявление философских и стилевых истоков деконструктивистского движения;

- анализ связей архитектурной теории и новой науки, определивших подход к нелинейным опытам архитектуры и к характеру их воплощения;

- определение характерных поворотов инновационного мышления на рубеже столетий, отразившихся в  поиске глубинных оснований архитектуры, генерируемой компьютером;

- оценка встроенности неоавангардного опыта в общий архитектурный процесс в переходную эпоху.

Объект данного исследования - теоретико-концептуальные работы архитекторов, отражающие инновационный поиск и новые подходы к формообразованию трех неоавангардных направлений архитектуры - постмодернизма, деконструктивизма, нелинейного эксперимента, а также  сопровождающие неоавангардный эксперимент парадигматические сдвиги, оказывающие влияние на состояние архитектурной мысли в переходную эпоху.

Научный предмет исследования - характерные трансформации в способе философствования архитектора-новатора, опосредованные сменой его мировоззренческой ориентации, отражение идеи нестабильности в теоретических концепциях и стратегии формообразования. 

Гипотеза исследования.  Интерес к нестабильности как явлению бытия и культуры рубежа ХХ-XXI веков позволил неоавангардистам уйти от жесткости модернистской схемы, поставить под сомнение саму идею безальтернативности любой стилевой парадигмы, найти нестандартные основания в построении теоретических концепций и стратегий формообразования, подготовивших сложный переход к компьютерным методам моделирования формы.

Методология исследования.  В исследовании инновационных стратегий формообразования используется авторская версия комплексного многоуровневого анализа трех течений. Рассматриваются уровни: культурного контекста (характерные философские и научные концепции); мировоззренческой ориентации архитектора; новых теоретических концепций; символизации новых смыслов; принципов и процессов формообразования; типов выразительности. Особое внимание уделяется структуре процесса формообразования и собственно поэтике5 - сюжетам, методу, технике, тактике, приемам создания архитектурной формы, их логической связанности с теоретическими концепциями.

Исследование опирается на системный подход в описании неоавангардного движения как целого при оценке взаимосвязей отдельных течений. Системный подход лежит также в основе описания характерного для неоавангарда типа мышления в архитектуре, тесно связанного с философскими тенденциями и научными идеями времени.

Теоретические концепции, составляющие основание каждого из трех неоавангардных течений - постмодернизма, деконструктивизма, нелинейной архитектуры - исследуются по текстам западных архитекторов-экспериментаторов и теоретиков архитектуры.

Важным методологическим принципом исследования является оценка каждого из рассматриваемых трех течений как части современной системы архитектуры, с характерным для нее многоязычием.

Научная новизна. Новизна заключается в самой постановке проблемы сквозной теоретической и методологической связанности неоавангардных течений, основанной, в основном, на осмыслении идеи нестабильности, при различных подходах к ее реализации, различных проектных процедурах, различных стилистиках.

Новым является раскрытие глубинной связи теоретических концепций архитектурного неоавангарда с новейшими идеями философии и науки.

Методологическая новизна работы заключается в авторской версии многоуровневого анализа неоавангардных течений, позволившей проследить роль идеи нестабильности в формировании теоретических концепций и стратегий формообразования.

Новой является выявленная в результате исследования закономерность преемственности внешне противопоставленных неоавангардных течений в архитектуре, основанная на сходстве логических схем теоретизирования.

Новой является предложенная автором трактовка нестандартной стратегии формообразования в архитектуре постмодернизма и деконструктивизма как логики лигрового диалога.

Новым представляется определение наследуемых черт стратегии формообразования в трех неоавангардных течениях: а)процессуальность: в постмодернизме, деконструктивизме это особая тактика, усиливающая поток ассоциаций, ведущая к порождению новых смыслов; в нелинейной архитектуре это специфика новой компьютерной техники, вырабатывающей поток образов в электронной версии; б)гетерогенность - тактика сведения разнородного: в постмодернизме - сталкивание чужеродных смыслов, в деконструктивизме - сведение к диалогу первоначального и вновь созданного смысла рассматриваемого прототипа; в нелинейной архитектуре - смешение качественно различных элементов, структур, геометрий, энергий.

Впервые неоавангардный опыт теоретизирования 1970-90-х рассмотрен как попытка реализации процессуального диалогического нелинейного типа мышления.

Границы исследования. Хронологические рамки исследования охватывают три десятилетия конца ХХ века - эпоху перехода. Нет оснований считать ее завершенной и в начале нового столетия. В исследовании приняты во внимание современные тенденции в архитектуре, но  при этом работа сосредоточена на изучении трех течений, по линии которых просматривается радикальный пересмотр художественной практики и теоретических позиций. В исследовании специально не рассматриваются вопросы влияния политики, социологии, экономики, теологии на выбор архитектурной стратегии, а также теоретические аспекты классической поэтики, отсылающей к литературной теории тропов, стилистических фигур, и семиотические теории, нашедшие отражение в концепциях архитекторов, поскольку они выходят за пределы цели и задач данного исследования.

На защиту выносятся:

Положение о ключевой роли идеи нестабильности в формировании идеологии западного неоавангарда, для обоснования которого рассмотрены новые теоретические концепции и неканонические стратегии формообразования постмодернизма, деконструктивизма, теоретические концепции нелинейной архитектуры и некоторые специфические особенности компьютерного морфогенетического формообразования, типы выразительности архитектуры всех трёх течений.

Положение о преемственности общих оснований трех стилистически различных неоавангардных течений западной архитектуры 1970-90-х, проявляющейся в сходстве логических схем теории и поэтики, в сохранении принципа диалогичности, процессуальности, гетерогенности в стратегии формообразования, и послужившей основанием специфической целостности исторического этапа неоавангардной архитектуры 1970-90-х, эксперименты которой повлияли на общий климат архитектуры переходного периода.

Положение о продуктивной роли  теоретико-концептуального движения неоавангарда 1970-90-х, предвосхитившего и подготовившего конструктивный диалог синтезирующего архитектурного мышления с аналитикой математических методов компьютерного моделирования на рубеже XX-XXI веков.

Научное предположение о существовании двух тенденций развития архитектуры - удерживающей традиции и устремленной к методам новой технологии, - согласование ритмов которых остается постоянной внутридисциплинарной задачей.

Теоретическое значение работы. Сложившееся в результате исследования представление о скрытых и явных особенностях формообразования в архитектуре западного неоавангарда в последние три десятилетия ХХ века, их обусловленность мировоззренческой ориентацией, общим состоянием мысли, критериями профессиональной культуры, должно послужить основанием понимания механизма, порождающего художественно полноценные инновации в современную эпоху. Результаты исследования могут составить раздел в теории формообразования отечественной архитектурной науки.

Апробация диссертации. Данное исследование развивалось по плану научно-исследовательских работ НИИТАГ РААСН и поначалу в рамках теории архитектурной композиции. Однако нестандартность в подходе к формообразованию современного западного авангарда потребовала глубинного исследования мировоззренческих основ новых течений, актуализации исторического аспекта описания характера и причин изменений.

Результаты исследования и основные положения диссертации опубликованы в более 30 научных работах  общим объемом  67,7 п.л.

Первая апробация работы - историко-теоретическое исследование поэтики постмодернистской и деконструктивистской архитектуры - в коллективной монографии Теория композиции как поэтика архитектуры, М.: Прогресс-Традиция, 2002, (Раздел 3). С появлением нелинейной архитектуры 1990-х тема получила новое развитие. Вторая апробация - авторская историко-теоретическая монография От постмодернизма к нелинейной архитектуре. Архитектура в контексте современной философии и науки, М.: Прогресс-Традиция, 2004. Монография награждена Серебряным дипломом XIII международного фестиваля Зодчество-2005 и Дипломом Российской академии архитектуры и строительных наук (РААСН) в 2005 г.

Результаты работы доложены с 1996 по 2006 год на 18 научных конференциях, в том числе на 6-ой Международной конференции по истории архитектуры Запад-Восток (1996), Международной научной конференции Архитектура Ивана Леонидова (2002). Международной конференции Российской академии наук Языки науки - языки искусства (2002).

Все основные результаты исследования получены лично автором.

Структура, состав и объем диссертации. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, библиографии, приложений общим объемом 307 страниц. Включает 24 таблицы графического материала.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

В первой главе Постмодернистская архитектура в  культурном контексте 1970-80-х рассмотрены особенности интеллектуального климата, в котором рождается архитектурный постмодернизм, несущий черты неоавангарда. Эстетическое освоение архитектором новизны - это и интуитивное принятие новых представлений, воплощение их в художественном опыте, и профессиональная рефлексия, т.е. создание теоретической концепции, для чего необходимо и естественно погружение в интеллектуальную среду эпохи. Что характерно для культурного контекста 1970-80-х? Интеллектуальный климат отмечен влиянием постструктуралистской философии, истолковывающей мир как текст. Представители постструктурализма (Ж.Деррида, М.Фуко, Ю.Кристева, Ж.Делез) объявляют кризис западного рационального разума, западной метафизики (традиционной философии), логоцентризма (классической линейной логики последовательности).

По мере вхождения общества в информационную эпоху проявляется новый тип мышления, культуры. Философия постструктурализма - своеобразный протест против рациональности западного разума, долго служившего символом научного прогресса и стремления к естественному порядку, а теперь представшего как олицетворение неудержимой технизации жизни и самого человека. Появившаяся позже постмодернистская концепция конца истории - попытка занять антипрогрессистскую позицию. Рождается недоверие к старому знанию, большим рассказам (метанаррациям) (Ж.-Ф.Лиотар).

На фоне пошатнувшегося доверия к традиционной западной философии круг философов-постструктуралистов оказался в состоянии противопоставить классической логике последовательности логику свободного диалога, согласно которой новый смысл может быть рожден лишь в столкновении различий, иначе - в столкновении различных автономных лязыков культуры, политики и т.п.

Новая логика мышления основывалась, во-первых, на теории лязыковых игр Л.Витгенштейна, во-вторых, - на особом диалогическом способе познания. Согласно Витгенштейну, сложившийся в какой-либо автономной культурной практике лязык замкнут на себя, то есть, существует согласно правилам своей лязыковой игры; любая высказанная идея, доктрина при отношении к миру как к тексту рассматривается как лязыковая игра. Диалоговая логика - особый прием философской иронии, позволяющий обсуждать одновременно принципиально различные точки зрения, характерный для переходных эпох. Как ветвь философии утверждался, начиная с 1920-х годов (М.Бахтин). К концу ХХ столетия диалог в сфере философии и в сфере художественного опыта оценивается как уход от нормы в область свободы. Согласно диалогической форме мышления познание продуктивно лишь при внутреннем диалоге с традицией, историей, при противопоставлении культур, смыслов, лязыковых игр и т.п. Предполагалось, что новая стратегия столкновения различий ведет к нескончаемому умножению смыслов.

В работе показано, что 1970-80-е годы новые способы мышления, оказавшись соответствующими мировоззренческому повороту и захватив значительную часть западного общества, затронули и основания новаторских концепций архитектуры. Культура постмодерна, согласно Лиотару, направлена на осмысление и даже поиск нестабильностей. Нестабильность становится предметом особого интереса в сфере искусства. В понятии нестабильность отражен смысл восстановления в правах необъятного мира воображения.

Стратегии неоавангардных течений архитектуры рассмотрены в работе как стратегии поиска, своего рода пробные сценарии, на основе которых эмоционально пережитая идея нестабильности сознательно вводится и неосознанно проникает в профессиональную идеологию, отражаясь в ней с помощью множества метафор (неопределенность, хаотичность, двусмысленность, нечеткость, парадоксальность и др.), и входит непосредственно в формообразующий процесс. В работе показано, в какой мере реализована попытка смоделировать нестабильность.

Автором рассмотрены основы теоретической концепции постмодернизма. Архитектурный постмодернизм - первая стратегия поиска, первая попытка культивировать нестабильность и сложность. Он возник в ситуации исчерпанности догматов модернизма и ожидании новизны. Показано, что настрой раннего архитектурного постмодернизма отражает разрыв с предшественником-модернизмом. Эталонный модернизм, укрепившийся на постулатах Корбюзье и Миса ван дер Роэ, впитавший декартовскую идею мира как совершенной машины, претендующий на универсальность языка, оценивается как непревзойденный, но рассматривается как не соответствующий новым моделям реальности.

Анализ показал, что главная особенность теоретических концепций раннего постмодернизма состоит в скрытой ориентации на спонтанную креативную роль хаоса при необязательности выхода из нестабильности. Обращаем внимание на то, что мировоззренческая позиция архитекторов-постмодернистов соотносится с философией постструктурлизма, отмечаем  заметное  влияние на мышление архитектора, на его теоретические построения и экспериментальные методы формообразования идей Ж.Деррида, Р.Барта, Ж.-Ф.Лиотара, Ж.Делеза, Ю.Кристевой, М.Фуко.  В чем это проявляется,  и что удалось установить?

Во-первых, теоретики архитектурного постмодернизма признают, что архитектура есть лязык и воспринимается как система кодов. В 1969 г. Ч.Дженкс в ранней (совместной с Дж.Бэйрдом) работе Значения в архитектуре заявлял о том, что архитектура, будучи языком культуры, может говорить, создавать послания своему потребителю. А потому архитектурный объект - не вещь, но текст, послание. На том же основании архитектура освобождается от предписаний композиции.

Во-вторых, теоретики отвергают монологизм, универсализм, безальтернативность любой господствующей архитектурной системы, и утверждают правомерность многоголосия архитектуры. Внедрение Дженксом концепций ретроспективизма, радикального эклектизма способствовало разрушению принципа господства универсального языка в архитектуре.

В-третьих, постмодернизм - начало эксперимента по освоению новой логики мышления. Дженкс, провозглашая возможность лязыковых игр в архитектуре, открывал путь новым стратегиям формообразования. Для освоения новой логики потребовалось привлечение огромного пласта философских понятий. И естественно, что теоретические концепции постмодернизма, на протяжении ряда лет развиваемые Дженксом, в значительной степени используют понятийный аппарат постструктуралистов, приспосабливая его к архитектурному дискурсу. Считалось, что стратегия столкновения различий, различных смыслов ведет к рождению все новых смыслов, нескончаемому потоку смыслов. Теоретик постмодернизма Чарлз Дженкс спрашивал - если не языковые игры, то что? Снова классика? Снова модернизм? Согласно Дженксу лишь тот слой архитекторов, который обладает постмодернистской чувствительностью, способен продвинуть инновационный поиск, без которого архитектура замирает в застойном состоянии.

Ради эксперимента, парадоксального отказа от внешней новизны при неявной новизне формообразующих принципов, и, возможно, отчасти из-за ностальгических побуждений, постмодернизм позволил себе эстетическое бегство в историю, в классическое наследие. Но одновременно он вторгся в герметические структуры языка классики, позволив себе их фрагментацию и сопряжение со структурами языка модернизма, а на первом бунтарском этапе - с поп-культурой. Таким образом, в диссертации выявлена дегерметизация исторических структур языка.

В работе рассмотрена новая нестандартная стратегия формообразования постмодернизма. Существенно, что постмодернистская архитектура - первая в ситуации после модернизма попытка изобрести новый способ формообразования. В поиске новых оснований творчества постмодернисты решились на драматический разрыв с традиционной логикой. Культивируется логика диалога, сопряжения различных культурных смыслов. Пересмотр логики, уход от рациональной логики последовательности - рискованное предприятие, однако, оно отвечало серьезности цели - попытаться соотнести теоретические концепции и методы создания формы с новым мирочувствованием и с нарождающимися в культуре, философии и науке идеями.

Удалось установить, что принятие новой модели реальности и усвоение принципов новой логики повлекли за собой разработку новых схем и процедур создания формы. Автором впервые вводится понятие лигровой диалог, соотносимое со складывающейся на новых основаниях стратегией формообразования. Уточним это понятие.

Игровой диалог - погружение архитектора в семиотизированную среду, подчинение проектного процесса порядку спонтанной игры. Предполагалось, что новый смысл должен рождаться в некоем смысловом поле, возникающем в противостоянии различных лязыков архитектуры друг другу. В воображаемый диалог вовлекаются две или несколько моделей высоких исторических стилей, представляющих голоса определенных культур, эпох, коды современных стилей, и наряду с ними модели назойливой повседневности, голос массовой культуры. Исторические прототипы представлены сильными и хорошо идентифицируемыми символическими знаками.

Игровой диалог - особая установка сознания. Это обращение не к рациональному, а к поэтическому мышлению с его ассоциативностью, образностью, откровениями. Обращаясь к истории, архитектор работает не с собственно предметностью, а с текстом, читает исторический прототип, усваивает его символические смыслы, сопрягает их с символическими смыслами другого текста. Внутреннее чтение усиливает интуицию и способствует схватыванию нового смысла - где-то в сфере между смыслами. Мысленный диалог повышенно метафоричен. Интуиция здесь - следствие игры. Игра-диалог восходит к восточному интуитивизму, к примеру, дзэновским диалогам-коанам.

Игровой диалог - новая методология, внутреннее чтение прототипов - длящийся нескончаемый процесс становления смысла. Исследование показало, что цель мысленного диалога - создание объекта как неокончательной, неустойчивой, принципиально не стабилизирующейся системы - подвижных ассоциативных полей. Материальный объект должен как бы раствориться в роящихся метафорических смыслах - и для проектировщика, и для зрителя.

Итак, в новой стратегии формообразования появляется новый тактический прием, определенный нами как процессуальность. Игровое разворачивание, ветвление смысла позволяет говорить о процессуальности как об особой тактике, вызывающей поток ассоциаций, о тактике, в которой важен не столько результат, сколько процесс.

Еще один выявленный нами тактический прием - гетерогенность, смешение разнородного. Архитектурный объект принципиально открыт к качественно иным добавлениям, он предстает как коллаж различных типов выразительности, символов, структур, культурных смыслов, оставляя ощущение непостоянства, случайности. Создается особый порядок - порядок незавершенности. Возникает иная лцелостность - целостность подвижного лабиринта смыслов. Одновременно гетерогенность - выход к неожиданному.

Акцентировано внимание на том, что теоретические концепции и формообразующие процессы обогатились множеством понятий, заимствованных из семиотики, лингвистики, герменевтики, неклассической философии, из науки о сложности. Новые понятия - децентрация структуры, след, различение, ризома, неопределенность смысла - своеобразно осмыслены.

Постмодернистская стратегия игрового диалога по природе своей нерецептурна. Однако она сочеталась с определенной тактикой, в арсенал которой теоретики постепенно включали ряд приемов и принципов. Анализ приемов и принципов постмодернистской архитектуры, по большей части собранных Дженксом,  позволил нам разделить их на две группы по адресности. Первая рассчитана на решение внутрипрофессиональных проблем формообразования, вторая помогает демонстрировать высокие коммуникативные возможности говорящей архитектуры.

К первой группе приемов формообразования мы относим: работу с архитектурным объектом как с текстом, работу в пространстве смыслов, рассчитанную на намеренное их противопоставление, радикальный эклектизм, который предполагает вседозволенность смешения, взгляд из так называемой постистории на историю архитектуры во вселенском масштабе прототипов. Эклектика постмодернизма исключает принцип подражания, принцип ретроспекции. Она сложно зашифрована и носит эзотерический характер. Привлекается, и перемешивается, и вовлекается в нескончаемый процесс превращений исторический, региональный и современный опыт архитектуры. Игра понимается как вполне серьезная стратегия поиска смысла. Условная смерть автора трактуется как исчезновение голоса самого автора в потоке голосов, точнее культурных текстов, привлеченных к диалогу. Иронию как способ высказывания служит дестабилизации привычных смыслов, внесению ноты сомнения, сохраняющей дистанцированную позицию автора. Особый текстовой ироничный коллаж - коллаж кодов - раскрывает новые ресурсы смыслопорождения. Цитирование, которое часто толкуется буквально, заключается во включении фрагментов иных текстов. Главное для постмодернизма - столкновение логик во всей их полноте. Поэтому в качестве полномочного представителя того или иного стиля, регионального образца выбираются характерные символы.

Ко второй группе приемов формообразования мы относим двойное кодирование, которое предполагает обращение и к профессионалу, и неподготовленному зрителю, намеренную загадочность послания, рассчитанную на усиленную интерпретационную активность зрителя, прием лад-хок, вовлекающий потребителя в игру с транслируемыми ему смыслами. Проект предстает как свернутое в коды послание зрителю, который втянут в игровую ситуацию, и его пониманию придается большое значение.

Анализ показывает, что более устойчивыми проявили себя принципы, входящие в первую группу - объект как текст, игра, ирония. Они и стали основаниями для рождающегося рядом с постмодернизмом деконструктивизма.

В первой главе выявлено, что нестабильность, определяющая умонастроение, находит образное воплощение в архитектуре. Акцентируется внимание на сюжетах и образах нестабильности, нашедших отражение в постмодернистских произведениях. Подчеркивается, что агрессивная техника коллажа раннего постмодернизма способствует наглядному выражению дегерметизации исторических структур, хаотичности, движения к сложности, разрушения целостности, манифестации лигры различий. Ранний постмодернистский эпатаж квалифицируется как иронический демарш против консерватизма и стабильности. Площадь Италии Чарлза Мура в Нью Орлеане - образ освоения итальянцами американского континента. Эталоны классики - дорический, ионический, коринфский ордера, в сочетании с приемами барокко, предъявлены зрителю как игрушка в глянцевой броской упаковке.

Постмодернистская неоклассика намеренно нарушает каноны, смешивает классику и модернизм, демонстрирует неустойчивость смыслов. Нестабильность - в сюрреалистически окрашенной алогичности, случайности, гротеске. Здание Театр в жилом комплексе Марн ля Валле Рикардо Бофилла - часть масштабно увеличенной барочной дворцовой структуры в модернистском лоблачении, роль которого играет мисовская подвесная стеклянная стена. Творчество Альдо Росси - пример деликатной дегерметизации классики, утонченных реминисценций, игры с рационалистическими формами: образ отеля Палаццо в Фукуоке отсылает к метафизике архитектонических пейзажей Де Кирико, вводит намеки на трехчастную структуру палаццо, сопрягает общий рисунок фасада с гомогенной модернистской сеткой, поражает хай-тековской отполированностью элементов.

В 1990-е соприкосновение культур друг с другом и с новейшей технологией строительства принимает эзотерические формы. Постмодернистская нестабильность закрепляется в качестве принципиальной возможности сосуществования множества генетически разнородных смыслов в едином высказывании. Так, например, здание фирмы Петронас Сезара Пелли - реплика в стиле хай-тек, воспроизведение местных символов храмового строительства, воссоздание принципов ар-деко, сообщение о единстве и мощи страны в период взлета экономики.

В результате проведенного в диссертации анализа удалось установить следующее:

-        постмодернистская архитектура предстает как глубинный и спонтанный прорыв к иной, противостоящей модернизму символике, отражающей перманентную нестабильность мира. Идея нестабильности пережита в опыте спонтанных начинаний, консолидирована на уровне теоретических концепций. Профессиональная версия сопряжена с философскими схемами. Идея нестабильности разворачивается в системе теоретических оснований течения.

-        идея нестабильности заключена в новых нестандартных принципах формообразования, основу которых составляет лигровой диалог, культивирующий творческую интерпретацию исторических текстов архитектуры. Постструктуралистская интерпретация и герменевтическая игра находят художественное воплощение в технике коллажа, стимулирующего работу с символическими смыслами, тактику процессуальности и гетерогенности.

-        нестабильность метафорически - как неупорядоченность, хаотичность - присутствует в замыслах архитектора, проявляется в ставке на случайный эвристический прорыв к новизне,  находит отражение в двусмысленности архитектурной формы, улавливается в постоянной смене впечатлений при восприятии архитектурного произведения постмодернизма.

Во второй главе Философские и стилевые истоки концепции формообразования в деконструктивистской архитектуре проводится многоуровневый анализ неоавангардного течения, консолидированного в 1980 году как деконструктивизм. Рассматривается культурный контекст 1980-х и философские предпосылки теоретической концепции, направленность на освоение нестабильного мира.

Деконструктивизм выдвигает оформившуюся доктрину позже, чем постмодернизм, в начале 1980-х. В новом течении разрыв с предшественником предстает как отрицание стратегии постмодернизма, что проявляется в непринятии тотальности постмодернисткого эклектизма, но и как ее продолжение, что отражено в противостоянии классическому модернизму и в еще более активном освоении новой логики философствования.

Архитектурный деконструктивизм 1980-х - попытка развить особый тип профессионального мышления в диалоге с модернизмом. Мы оцениваем его как опыт ироничного, даже эпатажного диалога, опыт парадоксальной логики, как эксперимент по демонтажу устойчивых структур архитектурного мышления. Автором установлено, что при переописании принятых оснований создания формы деконструктивисты, как и постмодернисты, были ориентированы на остраненный сценарий, развивающийся в абстрактном для архитектуры пространстве текста.

В тактике архитектурной деконструкции, рассмотренной в диссертации по текстам лидеров течения, прослежена четкая параллель с тактикой демонтажа философских и литературных текстов. Согласно Жаку Деррида (О грамматологии, 1967), деконструктивистское прочтение текстов классической философии направлено на освобождение письменной основы текста от закрепленных в ней законов языка. Деконструктивистская интерпретация уходит от линейной логики последовательного изложения, что должно приводить к высвобождению огромного количества новых, не замеченных прежде значений, к обогащению классического философского наследия в новом свободном его прочтении. Известны такого рода деконструктивные опыты самого Деррида - тексты по поводу текстов Платона, Аристотеля, Руссо, Гегеля. Согласно Деррида, современная форма мышления входит в противоречие с формой последовательного изложения. Деррида предлагает странствование в смысловом пространстве, игру смысловых переходов, поскольку прийти к истинному и доказательному выводу невозможно.

Рассмотрен ряд особенностей метода деконструкции литературных текстов Ролана Барта, эволюционировавшего от жесткой конкретики текстового анализа до новой теории текста, раскрывающей способность самого языка к порождению смыслов, выводящей в зону свободы, что особенно важно для архитектуры.

Особое внимание уделено формированию теоретической концепции архитектурного деконструктивизма. Судя по манифестам и статьям новаторов (Эйзенмана, Чуми, Фуджи, Агрест, Тайгермана, Зенгелиса, Кулхааса), в теоретических концепциях деконструктивистской архитектуры диктат материальной формы приравнивается диктату линейного письма. Чтобы уйти от привычной материальности архитектурного объекта, экспериментатор рассматривает его как текст, следовательно, допускает возможность его интерпретации, свободного творческого прочтения.

В работе показано, что материалом деконструкции служат недавно господствующие, и в известном смысле канонические, тексты архитектуры авангарда 1920-х и модернизма. Иначе говоря, если деконструктивист работает с теоретической моделью высокого модернизма вкупе с его формальными символами - фигурами чистой геометрии, то он пытается задать этой модели иную степень свободы, вывести ее за пределы канона.

В диссертации подчеркнуто, что построение идеологической подосновы деконструктивизма как новой волны модернизма намечалось Питером Эйзенманом еще в 1970-е годы (Постфункционализм, 1976). Претензия Эйзенмана к классическому модернизму тогда состояла в том, что реальное состояние мира, теряющего устойчивость, формально им не отражено: для него характерны героика, герметичность, иерархичность; он встроен в целостную картину мира, рожденную в эпоху нового времени. Опираясь в формальном поиске на целостные феномены Ч элементарные фигуры геометрии, Ч авангард начала ХХ века способствовал вырабатыванию утопии, развитой современным движением. И как бы ни красива была эта тенденция, Эйзенман считает ее излишне гуманной и оценивает как реликт ушедшего XIX века.

Более полное теоретическое обоснование архитектуры деконструктивизма соотнесено с 1980-ми годами, когда и философия, и литературная критика развили метод деконструкции, когда движение консолидировалось. Деконструктивисты-архитекторы ищут основания неклассической архитектуры, способной взять на себя роль альтернативы по отношению к классической. Концепция неклассической архитектуры представлена в тексте Эйзенмана Конец классического (1984). По мысли Эйзенмана, неклассическая архитектура подвергает сомнению саму сущность архитектуры. Она не может отвечать рациональным ценностям, не может позволить себе создавать образцы для подражания, не может опираться на методологию порядка и цели. Предлагалась идея освобождения архитектурной формы от функциональных связей, ее самостоятельной эволюции. Новая концепция была призвана отразить феномен полной независимости формы. То есть с фигурами геометрии работать можно, но вне правил композиции.

Созревание идеологии архитектуры мы видим, во-первых, в сближении с философским проектом Жака Деррида, использующим деконструкцию ради достижения все большей неопределенности высказывания, ради устранения устойчивого порядка. Неопределенность у Деррида несет оттенок поэтической декларации непознаваемого, почти мистики. Во-вторых, архитектурная мысль осваивает метод текстового анализа Ролана Барта.

Анализируя тексты архитекторов-теоретиков, автор пришел к выводу, что идея нестабильности отражена в теоретических концепциях деконструктивизма с помощью близкой по смыслу идеи неопределенности, согласно которой все что создается, не должно получать статуса законченного образца. Начало эксперимента деконструктивизма выступает как новое прочтение авангарда 1920-х. Особенно ценными в плане дестабилизации канонов автор считает неоавангардные начинания, созвучные приемам расшатывания стереотипов в конструктивизме. В ряде работ концепция нестабильности редуцируется до идеи наглядного разрушения чистой геометрии модернизма мисовского типа. Нестабильность видится как сложное сплетение отрицаний и утверждений, ее олицетворяет символ разрушаемой целостности, порушенного совершенства.

В главе анализируется нестандартная стратегия формообразования, приемы деконструкции текстового объекта. Показано, что неопределенность, неустойчивость смыслов становится проблемным полем в выработке профессиональной философии архитектора-деконструктивиста. Так, к 1989 году период тотального отрицания всего, включая проектную методологию, заканчивается, и высказывания теоретиков архитектуры приобретают более четкую выраженность. Эйзенман, продолжая отказываться от необходимости любой формы поэтики, выдвигает ряд соображений, хоть и не претендующих на роль догмата, но положенных в основу семиотизированной модели, в которой понятие неопределенности является ключевым. Модель, предъявленная в его эссе В страхе сила: по следам гротесковых текстов (1989), ставит некоторые условия проектировщику, ее можно назвать поэтикой без правил. Идея негуманности и неопределенности мира обсуждается теперь в связи с состоянием современной науки. Формула Эйзенмана в страхе сила отражает актуальные переживания современного человека на фоне резкого изменения характера познания мира, пришедшегося на 1970-80-е. Подчеркивается, что современная наука не обладает фундаментальностью науки классической. Любое научное открытие со временем становится устаревающей мифологемой. Появляется чувство неистинности, неабсолютности знания. Такого рода неопределенность устрашает, но и вызывает к действию скрытые творческие силы. Мир негуманен, и архитектура, если она созвучна времени, должна не скрывать этого, но предупредить об этом человечество.

Неопределенность, нестабильность мира, считает Эйзенман, заставляет художника обратиться к гротесковым формам отражения реальности. Эйзенман покушается на принятые закономерности эстетики и деконструирует классическую оппозицию возвышенное - гротескное, переводя ее в форму логического противоречия, создавая неустойчивый баланс. Он настаивает на необходимости усиления роли гротеска, сознательно оставляя возвышенное, завершенное и прекрасное - истории.

Трансформированный концепт гротеска позволяет ему выстроить основания поэтики неопределенности. Игровые стратегии рождаются в эпоху перемен, неустойчивости, переосмысления устоев. Игра - знаковое действие, она - показатель обескураженности, и одновременно тактика обретения силы.

Таким образом, мы приходим к выводу, что новатор ориентируется на тактику деконструкции, вырабатываемую в философии, литературной критике. Дерридеанская концепция текста по поводу текста метафорически приспосабливается к архитектурному дискурсу. Исторический прототип понимается, прежде всего, как текст, содержащий определенные нормы и каноны. Архитектор переописывает конструктивизм, супрематизм, модернизм как некие тексты, находит в них все новые созидательные импульсы.

Деконструируется закрепившаяся нормативность. Однако, согласно философу Эндрю Беньямину, норма деконструкцией не отменяется, она удерживается сознанием как норма, принимается во внимание как норма, но перестает занимать властные позиции. Характерна формула Стенли Тайгермана конструкция-деконструкция-реконструкция, отражающая идею мысленного рассыпания исходного прототипа и последующей авторской восстанавливающей интерпретации ради совмещения с исторически новым состоянием культуры. В том же ряду разборка и сборка не по правилам Френка Гери, нарочито небрежная сборка, характерная для Вольфа Прикса и Хельмута Свичински.

Для создания гротесковых образов предлагается и более сложный вариант - привлечение двух или нескольких прототипов. Архитектор работает с ними как с текстами, с введенными в игру культурными смыслами. Считается, что эти тексты должны оставаться равноправными. К примеру, если в диалог вовлекаются модели гомогенных модернистских решеток и иерархической структуры средневекового замка, то ни одна из них не должна преобладать. Игровой диалог в деконструктивизме - условная ситуация, установка сознания на новое прочтение исходных текстов (известных прототипов), по замыслу лидеров, нацеленная на создание гротесковых образов.

Анализ теоретических концепций дает нам основание утверждать, что установка на игры с текстами закрепляет стратегию диалога, ироническую дистанцированность автора. Теоретическая рефлексия гротескового подхода к созданию формы снова утверждает процессуальность как тактику формообразования. Она есть необходимое внутреннее условие языковой игры - деконструктивного прочтения текста. Гетерогенность как тактика формообразования характерна для деконструктивизма. Как и постмодернизм, он может создавать симбиозные соединения, но в использовании прототипов не выходит за рамки авангардно-модернистского комплекса. Если он что-то и скрещивает, то это скорей всего гомогенная решетка высокого модернизма, конструктивистские и супрематические структуры.

Дестабилизируя привычные логические основы сотворения прекрасного, вводя принципы нестабильности, хаотичности деконструктивисты, по-видимому, пытались доказать, что для современного человека выразительность, даже если она развивается в сторону гротеска, разрушения, инверсии, гораздо более мощное средство, чем следование правилам и образцам.

В диссертации рассмотрены особые приемы выразительности в архитектуре деконструктивизма, проявляющие сюжеты и образы нестабильности, раскрыты гротескные приемы декомпозиции целостности. Выработка новых представлений сопровождается крайним усилением вновь найденных приемов работы с формой, что всегда было характерно для авангарда. Сюжет противостояния героике и рациональности модернизма сливается с сюжетом нестабильности. Том Мейн, радикальный лидер известной группы Морфозис прямо заявлял об отражении идеи ненадежности, хрупкости мира в постройках. Его объекты смешивают красивое и ужасное в сюрреалистически окрашенных образах, содержащих угрозу разрушения.

Возвышению гротеска способствуют особые формальные приемы деконструктивистской архитектуры: перенесение прототипа в другой контекст, многослойные наложения различных формальных тем и структур, смещение смысловых акцентов с ядра на периферию, демонтаж, инверсии, искажения. Эйзенман-архитектор создает неопределенные гротескные объекты, требующие от их обитателей мобилизации энергии и внимания. Сформированное им в Векснер-центре пространство неопределенности, нестабильности метафорически отражает постоянный дрейф деконструктивистского сознания между целостностью сферы и разорванностью лабиринта. Для создания гротескового образа здесь использованы два прототипа - гомогенная модернистская  решетка, воплощенная в абстрактной композиции галереи, и иерархическая структура средневекового замка. Ни одному из них не позволено доминировать.

Весьма характерен для техники деконструкции прием послойного наложения различных формальных тем как бы поверх друг друга - внахлест, пришедший на смену грубоватой коллажной стыковки постмодерна. Прием использован Бернаром Чуми в Парк-де-ля-Виллетт. Автор различает линейный слой (с сюжетами живописи Кандинского и Клее), слой точек (с характерной для модернизма решеткой с точечными объектами фоли в духе фантазий Якова Чернихова на ее пересечениях), слой плоскостей, символизирующий город (представленный участками неправильной формы с замощением в сероватых тонах). Парк связан трехкилометровой прихотливо извивающейся галереей (лкинематическим променадом). Чуми видит сюжет нестабильности как программу своего проекта, символически фиксирует его в формальных приемах. Три разных системы состыкованы нарочито случайно по отношению друг к другу, что отражает авторскую концепцию разрывности архитектурной формы и одновременно принципиальной нецельности современного парка, в отличие от парка классического. Гротескность заключается в перенесении конструктивистских объектов в контекст современности, что подчеркивается малым размером павильонов, их множественностью, излишне яркой окраской и расстановкой по системе модернистской решетки.

Другой прием - перенесение в иной контекст. Рем Кулхаас, совершая процедуру нового прочтения архитектуры Ивана Леонидова, также обращается к гротеску. Романтика эпохи утопий, серьезность советских учреждений оставлены в истории. Символы антигравитационной архитектуры - перевернутый конус, сателлиты - становятся символами гедонистической среды театрального комплекса в Гааге.

Деконструктивизм многолик. В нем используется множество иных принципов и приемов. Френк Гери развивает линию демонтажа и сборки не по правилам. Бюро Аркитектоника пересматривает супрематизм. Заха Хадид строит хаотичные композиции из заостренных плоскостей, усиливает динамизм супрематических композиций. Группа Кооп Химмельблау демонстрирует психограммы разрушения, работает с лосколочной эстетикой. Рем Кулхаас создает гипертрофированные сюрреалистически окрашенные варианты брутальных форм раннего конструктивизма. Хироми Фуджи методично расслаивает, разрезает четкие геометрические фигуры, произвольно сдвигая слои и элементы. С деконструктивизмом соотносимы работы японского архитектора Кацуо Шинохары. Его так называемый некст-модернизм ориентирован на красоту прогрессирующей анархии, красоту хаоса информационно насыщенного города.

Итак, поэтика неопределенности, временная по духу, оказалась способной к созданию инновационной эстетики - подвижности, нежесткости, хрупкости, хаотичности, одновременно укоренившейся в современной визуальной культуре и архитектуре.

Многоуровневый анализ деконструктивистского движения позволяет нам утверждать следующее:

-        в 1980-е годы появилось и оформилось еще одно неоавангардное движение, ориентированное на идею нестабильности. Очевидна мировоззренческая близость постмодернизма и деконструктивизма. Идея нестабильности мира идеологами течения воспринимается острее, нестабильность усилена фактом недостоверности научного знания. Ориентация на идею нестабильности, однако, не исключает волевого выбора исторического ареала архитектуры, осваиваемого в ракурсе диалога;

-        идея нестабильности отражена в теоретических концепциях деконструктивизма с помощью близкой по смыслу идеи неопределенности, согласно которой все что создается, не должно получать статуса законченного образца;

-        теоретики-архитекторы видят выход к новому как прорыв за пределы всего установившегося и к чему-то до сих пор невозможному. Поэтому естественно усилена энергия отрицания и понятно сближение с философским проектом Жака Деррида, использующим деконструкцию ради устранения устойчивого порядка, а также с методами текстового анализа и чтения-письма Ролана Барта;

-        выдвижение гротеска в качестве основы художественной образности логически вытекает из мировоззренческой позиции деконструктивиста, оценивающего момент консолидации деконструктивистских начинаний и утверждения направления как некоего пика промежуточной эпохи;

-        стратегию формообразования, построенную на логике, резонирующей с новым типом мышления, мы оцениваем как нестандартную. Логика ее построенная - по принципу лигрового диалога (лязыковой игры прочтения прототипа), - сходна с логической схемой философии деконструктивизма. Процессуальность и гетерогенность в деконструктивистской стратегии формообразования - внутренне присущее свойство игровой тактики интерпретационного прочтения исходного текста, предполагающее его сопоставление с вновь создаваемым текстом;

-        тема нестабильности в архитектуре деконструктивизма проявлена в гротесковой тональности - как причудливое и контрастное сочетание отрицаний и утверждений,  прекрасного и ужасного, величественного и комичного, притягивающего и угрожающего. Ценными в плане дестабилизации канонов видятся неоавангардные начинания, созвучные приемам расшатывания стереотипов в русском конструктивизме. В ряде работ деконструктивистов концепция нестабильности редуцируется до идеи наглядного разрушения чистой геометрии модернизма мисовского типа. Поэтика неопределенности, временная по духу, оказалась способной к созданию инновационной эстетики - парадоксальной красоты разрушения - подвижности, хрупкости, смятости, хаотичности, угловатости, господства диагонали и острого угла, - укоренившейся в визуальной архитектурной культуре.

Таким образом, мы фиксируем преемственность целого ряда общих оснований в стратегии формообразовании деконструктивизма исторически более раннему начинанию постмодернизма. Оба направления принципиально изменили формообразование, утверждая нестандартный подход. Как постмодернизм, так и деконструктивизм строились на высокой интеллектуальной основе и на эрудиции лидеров течений, благодаря чему, несмотря на эпатажный характер концепций и, в особенности, ранних проектных экспериментов, в них заключен потенциал сохранения непрерывности профессиональной культуры.

В третьей главе Нелинейная архитектура и новая наука: отношения резонанса проводится многоуровневый анализ начального периода нелинейных опытов архитектуры, предвосхищающий наплыв техник компьютерного моделирования рубежа столетий.

Показано, что структура и климат культурного контекста к началу 1990-х сильно изменились. Подчеркнуто, что сюжет потерянности в перманентно нестабильном мире, направлявший поиск неоавангардных архитекторов, претерпевает изменения. Открытый нигилизм новаторов сменяется надеждой на созидательное творчество.

Большую роль в этих переменах сыграла предложенная учеными в конце 1980-х новая научная картина мира. Как правило, научная картина мира отражает изменения, происходящие не только в самой науке, она пытается вобрать в себя философско-мировоззренческие ценности, найденные в сферах философии и искусства. Возможно, благодаря особому сопряжению этих трех сфер давно наметившийся отход от механистической ньютоновой модели мира и принятие идеи нелинейного мира, оформившейся в лоне естественных наук, постепенно укореняется в различных дисциплинах.

Идея нелинейности мира подготовлена открытиями ряда ученых ХХ века, но все же главной опорой изменения картины мира стал концепт бифуркаций, созданный в 1980-е в термодинамике. Эта модель вдохновила многих представителей науки, послужила развитию теории самоорганизации. Концепт стал необходим и как философское и как художественное открытие. Сценарий нестабильности предложен теперь не философами, а представителями естественных наук. Согласно теории самоорганизации, нестабильность встроена в процесс эволюции как его необходимая стадия, способствующая прорыву к новой упорядоченности. Теоретики естественных наук утверждают, что мир подобен живому саморазвивающемуся организму, а большинство систем, его составляющих, описывается нелинейными уравнениями. Линейные системы - лишь частный случай.

С  предъявлением новой научной картины мира обществу в конце 1980-х произошел ряд изменений в контексте культуры. Во-первых, заявлен общий принцип развития любой системы - эволюционизм. Он построен на идее самоорганизации - непрерывных переходов от нестабильности к внезапно возникающему порядку. Нестабильность теперь - лишь стадия процесса эволюции. В этом изменении прочитывается поворот к новой рациональности. В науке прогресс объясняется теперь как нелинейный процесс эволюции, где чередуется порядок и хаос, где имеет значение необратимость времени. Нестабильность или динамический хаос рассматривается как модель творческого начала. Причинно-следственные связи в новой модели не работают. Большое значение имеет случайность. Во-вторых, наукой предложена принципиально иная познавательная схема, снова возвышающая роль диалога и интуиции, и не только научное сообщество, но и сфера искусства, философии и религии испытывают их влияние. В-третьих, усилился процесс синтеза знаний в различных дисциплинах. Он происходит на основе освоения теоретических основ самоорганизации, иначе переходов от нестабильности к порядку. Принцип самоорганизации предлагается не ради унификации, но ради достижения некоего единства в многообразии. Другими словами, каждая дисциплина свободна в выработке внутри себя версии стадиальных переходов от нестабильности к порядку. И каждая дисциплина понимает и принимает этот принцип по-своему.

В главе рассмотрены подходы к созданию архитектурной теории нелинейности. В новых условиях архитектор пытается ориентироваться на новый метод мышления, на новую формулу нестабильности - порядок из хаоса. Помимо того, он осваивает предлагаемые компьютерной технологией новые техники создания формы - морфинга, анимации, популяционной мутации, опробованные в других областях - биотехнологии, генной инженерии, кинематографии, в конструировании автомобилей и летательных аппаратов. И схема мышления, и отчасти готовая компьютерная процедура формообразования требуют профессионального - теоретического и художественного освоения. Для нашего исследования важными стали вопросы:  сможет ли архитектура как дисциплина (в лице ее авангардных представителей) конкретизировать внутри себя сами принципы самоорганизации? Каковы способы ассимиляции новой модели реальности профессиональным сознанием?

В исследовании показан ряд попыток теоретического объяснения зарождающегося нелинейного эксперимента, предпринятый новаторами. Свои концепции профессионалы строили как своего рода теоретический мост, как заполнение лакуны между понятийным аппаратом новой науки и современной философии, с одной стороны, и жестким инструментарием новейших компьютерных техник в архитектуре - с другой. Иначе - мост между нелинейностью научно-философской и нелинейностью экспериментально-технической. Сюда мы отнесли теоретически нестрогие концепции складки, лэндформной архитектуры, формы-движения, поля, текучей архитектуры, топологических гипероболочек.

В работе показано, что в начале 1990-х сошлись сразу несколько тенденций в исследованиях теоретиков и практиков неоавангардной архитектуры. Первая тенденция - это уход новаторов (постмодернистов и деконструктивистов) от текстовой парадигмы, которая признается радикальной, но все же зыбкой познавательной схемой. Подчеркивается, что познавательная схема пересматривается, архитектор стремится постичь философские концепты Делеза, Фуко, и даже Уайтхэда и Лакана, построенные одновременно на художественно-пространственных метафорах и на математических моделях. Самые первые теоретические эссе и эксперименты в рамках этой тенденции были сосредоточены на пространственных моделях Делеза, в свою очередь родившихся из монадологии Лейбница. Вторая тенденция - это интерес к научным моделям сложности, попытка освоить новую космологическую и научную модель спонтанных скачков, теорию хаоса и теорию сложности. Третья тенденция - архитекторы впервые обнаружили, при попытке освоения новых техник компьютерного формообразования, уникальные свойства нелинейных дифференциальных уравнений, содержащих множество несводимых друг к другу решений, получили представление о компьютерной технике морфогенеза. К четвертой тенденции мы отнесли радикальный отказ от картезианской парадигмы, проще говоря, от картезианской решетки, и попытку освоить неевклидову геометрию, построенную на дробных размерностях и на новом понимании пространства-времени. Вся эта разнородная информация сделала период начала 1990-х чрезвычайно сложным и противоречивым и в архитектурной теории, и в экспериментах.

Анализируя картину многочисленных теоретических концепций, мы приходим к выводу, что существует определенная закономерность в их появлении. Архитектор либо продолжает тактику отбора извне  необходимых ему для осмысления собственных действий философских положений, либо нагружает технические компьютерные модели формообразования органичными для архитектуры художественными смыслами.

В диссертации проанализирован первый значительный шаг в теории, осуществленный совсем небольшой группой архитекторов и философов, произошедший в 1993 году (Линн, Эйзенман, Кипнис), с привлечением работы Жиля Делеза Складка. Лейбниц и барокко(1988). Показано, что архитектурная теория складки значительно изменила философские основания размышлений неоавангардистов. Архитекторов привлекает пространственное, точнее топологическое, мышление Делеза - сгибы, складки, линии, ризомы, плато.

Раскрыть смысл архитектурной теории складки нам помогло уяснение особенностей модели Делеза. Известно, что Делез в конце 1980-х удаляется от негативистской стратегии постструктурализма. Идеи конца метафизики, великих повествований, идеологий он расценивает как бессилие мысли. Ценность, по Делезу, представляет лишь выдвижение утвердительных концептов, и необходимо иметь отвагу на утверждение маловероятного. Делез не отбрасывает метафизику, а вступает с ней в спор, тем самым продолжая философскую традицию. Считая позитивистскую пару субъект-объектных отношений пригодной лишь для узких парадигм научного типа, он заново задает вопрос о характере связи мысли и бытия. Сильная топологическая метафора складки - новая конструкция этой связи. Она позволяет говорить о бытии как о силах, возбуждающих мысль и расположенных как бы с внешней стороны складки, а собственно о мысли субъекта как о силе, сосредоточенной как бы внутри складки. Неоформленное внешнее предстает как битва, бурная штормовая зона. Интуитивное схватывание внешнего превосходит всякие его обоснования. Оно способно структурировать трудно сопоставимые друг с другом внешние силы и, делая скачок, как бы сплетая их воедино, устанавливать свое тождество с бытием. Складка, будучи топологической структурой, допускает операцию выворачивания, наглядно показывая неотделимость мысли субъекта от сил внешнего. Становление творческой мысли - это процесс постоянного складывания, становление - это серия складок. Концепция складывания, становления, скачков перекликается с современными научными теориями самоорганизации.

В работе удалось установить, что теоретики-архитекторы сопоставляют метафорическую конструкцию складки и процесс складывания непосредственно с новым техногенным методом формообразования - морфогенезом, к 1993 году еще мало освоенным. Этот, казалось бы, вольный перенос схемы познания на специфический процесс формообразования на самом деле основан на все той же гипотетической уверенности в универсальности схемы самоорганизации. В статье К новой архитектуре. Концепция складывания (1993) архитектор Джеффри Кипнис видит складку как прием создания формы, как стратегию гладкосмешения, согласно которой из двух или нескольких качественно различных типов структурной организации можно создать нечто принципиально новое. Например, гомогенная сетка модернизма может войти в симбиозное соединение с иерархически упорядоченным построением. Как очевидно, в тактике морфогенеза угадываются уже известные нам приемы смешения различий. Но, как считает другой теоретик-архитектор Грег Линн, новая гетерогенная система не похожа на прежнюю систему жестких противоречий и противостояний, характерных для архитектуры текста, с ее грубой техникой коллажа или наложений внахлест. В чем же разница? Новая система построена не только на гладкосмешанности, но и на гибкости. Она складчата и топологична, мягка и уступчива. Характерные для коллажной техники 70-х стыковочные швы здесь заменены на бесшовные неразличимые соединения.

Однако наиболее четко связь концепта складывания и динамики  архитектурного объекта в стадии его созревания проявлены в статье Питера Эйзенмана Складывание во времени. Странности Ребстока (1993). Понятие событие трактуется как потенциальная энергия становления произведения. Эйзенман считает, что всплеск энергии (условно квант) в акте противостояния внутренних сил (воображения проектировщика) и внешних сил (преобразуемых компонентов) как бы застывает в особой конфигурации складки. Складка выступает как пространственное выражение события. Складки индивидуальны, они не повторяются. Топология произведения архитектуры выстраивается как серия складок Объект видится как поток трансформаций.

Таким образом, в концепциях нелинейной архитектуры понятие складки преломляется метафорически и весьма упрощенно. Метафорически осознаются силовые поля, рождающие кванты энергии. Их следует искать в сплетении несопоставимых образов, преобразуемых синтезирующим воображением. Но при обращении к нелинейным компьютерным программам проблема возникает как раз с синтезом. Синтез осуществляет компьютер. Разнокачественные структуры, несопоставимые образы выступают как внешние силы, которыми следует ловладеть теперь уже в акте морфогенетических преобразований, доверенных компьютеру.

В работе акцентировано внимание на том, что во второй половине 1990-х при  освоении дигитальных технологий, появились новые теории, вступающие в спор с концепцией складки. Они возникли, в частности, в связи развитием визионерского нелинейного эксперимента в виртуальной реальности, отличавшегося повышенно эмоциональным поиском новой образности и получившего имя лэлектронного барокко. Архитектор Маркос Новак выдвигает концепцию текучей архитектуры (1995), имея в виду, прежде всего, изменчивость во времени виртуальных архитектурных инсталляций, принцип роста интерактивного артефакта в сети Интернет. Стивен Перелла при поддержке философов (Брайан Массуми, Бернар Каш, Гарри Геноско) строит теоретическую концепцию гипероболочки, согласно которой, архитектурный объект - топологическая структура, в которой сращены пространство, время и поступающая энергия (информация). Его концепция - это обоснование к сращению поверхности топологической геометрии с электронными мультимедийными образами, говоря иначе, к соединению оболочки с информационным дисплеем.

В диссертации подчеркнуто, что, начиная с середины 1990-х нелинейное (дигитальное) направление архитектуры привлекает множество архитекторов нового поколения, демонстрирующих потребность мыслить в направлении концепции самоорганизации, утверждающей непрерывность переходов от нестабильности к порядку. В эксперимент вовлечён целый ряд архитектурных студий и групп, университетских лабораторий. Среди них Линн и группа его студентов, Муссави, Оостерхёйз, Беркель, Спайбрук, группы Асимптота, дЕКОи, MVRDV, Колатан/Макдоналд. И практически каждый архитектор-экспериментатор выдвигает свой теоретический манифест, концептуальную версию, поддерживающую его собственный опыт формообразования. Однако общим для всех является обращение к философии Делеза и Гваттари, Бергсона, к топологическим метафорам - ризоме, складке, сгибам, плато.

Показано, что исследования, связанные с идеей самоорганизации, с эволюционизмом как особым типом мышления, соотносимые, главным образом, с компьютерными превращениями формы в архитектуре, трудно формировались в 1990-е. Концепции, использующие понятия движения, роста формы, в первой половине 1990-х не получили достаточного развития и популярности. При этом парадоксальным образом активно осваивалась компьютерная техника, обращенная к так называемым морфогенетическим методам, использующим принцип самоорганизации и эволюционизма. Таким образом, мы констатируем, что идея самоорганизации настойчиво прорастала как бы снизу и занимала определенное место в профессиональных представлениях архитектора.

Технические возможности 1990-х способствовали реализации давно назревавшей устремленности к свободной форме. Идея свободной формы стала символом нелинейного движения в архитектуре. Она метафорически связывает научные концепции нелинейности и компьютерные нелинейные техники, служит манифестацией давно объявленного разрыва с жесткой геометрией модернизма, и тем более с классической тектоникой, символизирует отказ от декартовой системы координат и принятие идеи формы-движения. Она означает также отказ проектировщика от постмодернистской манипуляции со смыслами, т.е. разрыв с текстуальностью, и возврат к материальности, хоть и эфемерной - в процедуре создания электронной версии архитектурного объекта.

Таким образом, в начале главы рассмотрен весьма неоднозначный мыслительный процесс, прокладывающий путь к компьютерному формообразованию, вычислительной поэтике.

Далее в работе рассмотрена проблемная ситуация, связанная с приходом нового метода формообразования - компьютерного моделирования. Показано, что, несмотря на то, что переход за черту евклидовой геометрии, связанный с нелинейным экспериментом, можно оценивать как морфологический переворот в архитектуре, большинство архитекторов, уже вовлеченных в процесс освоения новой логики мышления, уверены в неотвратимости развития альтернативных принципов формообразования и необходимости осознанно подчинить этот процесс творческой воле.

Метод компьютерного моделирования - алгоритмизированная программа самоорганизации архитектурной формы, предложенная современными информационными технологиями. Программа отражает феномен эволюции. Форма извлекается из динамического вычислительного процесса, происходящего в виртуальной реальности. Это ускоренная мутация формы. Проблемой для архитектора становится переход от компьютерного моделирования в декартовой системе координат к моделированию на основе так называемых кривых Безье (NURBS), особо чувствительных к точечным воздействиям. Малые информационные воздействия, но в правильно выбранных точках ведут к непрогнозируемым грандиозным последствиям. Синтез, в определенном смысле, доверен компьютеру. Подходящая конфигурация выбирается из потока виртуальных образов. Позднее сценарий менялся в пользу более активного творческого участия архитектора, развитие эксперимента позволило искать рычаги воздействия на образное построение формы.

Работа в неевклидовом пространстве, наблюдение за постоянно и непредсказуемо меняющейся формой - главная особенность эксперимента. Исторически прорыв образного мышления за черту евклидовой геометрии не нов для архитектора. Он намечался искусством авангарда начала ХХ века (кубизм, футуризм). Он присутствовал в архитектонах Малевича. В 1990-е работа с формой в неевклидовом пространстве стала реально доступной благодаря нелинейным технологиям.

Рассматривая опору нелинейной архитектуры - компьютерное моделирование, мы обращаем внимание на то, что оно опирается на процессуальное, самостоятельно развивающееся по нелинейной программе формообразование двух основных типов - морфинга и потока. Логика морфинга (логика превращения форм) позволяет совершать бесшовные сплетения принципиально различных структур, непохожих геометрий. Логика потока - программа самоорганизации архитектурной формы, ее ускоренной мутации. В обоих случаях архитектор формирует начальные условия, в пределах которых работа с объектом развертывается во времени, и выступает как режиссер наблюдаемого движения.

Таким образом, мы фиксируем новый, но схематически сходный вариант тактики смешения различий, выступающий как основной принцип развития объекта. Отсюда следует важный вывод. Принципиальная схема новаторской творческой практики ориентирована на продолжение тактики столкновения различий, лигры различий, но теперь с помощью техники. Иначе говоря, творчески напряженный лигровой диалог постмодернистской и деконструктивистской архитектуры, нацеленный на производство новых смыслов, уступает место диалогической по своей природе технической процедуре симбиозного сцепления различных структур, геометрий, образов.

Процессуальность как принцип формообразования существует и в нелинейной архитектуре. Это едва ли не главный признак нового типа проектирования, использующего новые компьютерные техники и технологии. Форма здесь извлекается из бесконечного процесса виртуальных превращений. Поток смыслов, характерный для постмодернистской и деконструктивистской стратегии, уступает место потоку образов.

Гетерогенность нелинейного архитектурного объекта очевидна, т.к. объект есть гибкая складчатая топологическая структура. Иначе говоря, все нелинейные морфогенетические опыты архитектуры построены на гетерогенном смешении различных энергий в электронном виде. Уточним эту позицию: пришедшие с новой компьютерной технологией формообразующие процессы используют либо технику морфинга, либо технику потока. Обе техники работают по принципу смешения. Нелинейное формообразование способно демонстрировать смешение различных типов геометрий, смешение криволинейных или сложноскладчатых структур с любыми информационными включениями.

Мы акцентируем внимание на том, что постижение новых моделей потребовало от архитектора понимание компьютера как инструмента высокого абстрагирования. Архитектор вынужден обращаться и к новому типу теоретизирования, чтобы развиваться в едином ритме с познанием и работать со сложными программами, взятыми из других дисциплин. Потребовалась новая стратегия, вбирающая в себя концепции формы-движения, сплетения различий, теперь уже в контексте топологических структур. Поскольку компьютерный нелинейный процесс это модель ускоренной эволюции, усиливается внимание теоретиков к логике самоорганизации, эволюционизма.

В главе 3 рассмотрены также сюжеты и образы нестабильности, отраженные в архитектуре нелинейности. Здесь нестабильность - поиск иного порядка, сложного, многозначного, неуравновешенного. Новый тип выразительности, ориентированный на нелинейные методы, появился в начале 1990-х. Питер Эйзенман продемонстрировал возможности компьютерного моделирования в головокружительной геометрии беспорядочных сдвигов форм. Сопряжение волнообразной в плане постройки (лволны) с коробчатой структурой (лзигзагом) т.е. сопряжение двух геометрий,  строилось по принципу нелинейности в технике морфинга6

.

Самым совершенным экспериментом на начальном этапе следует считать проект терминала морского порта в Иокогаме Алехандро Заэра-Поло и Фаршид Муссави, разработанный с помощью новой техники нестандартных сплайнов Безье. Знаковой постройкой нелинейной архитектуры остается Музей Гуггенхейма в Бильбао Френка Гери. Эйзенман, Либескинд, Хадид, Мираллес, Муссави, Заэра-Поло, группа АRМ считаются пионерами нелинейности в архитектуре.

Образный строй проектных начинаний нелинейного эксперимента далек от стилистического единства. Как ясно из вышесказанного, главной общностью нелинейной архитектуры является метод создания формы. Однако нелинейная архитектура чаще всего ассоциируется с криволинейными и сложноскладчатыми поверхностями - оболочками, открыто демонстрирующими независимость архитектурной формы от евклидовой геометрии.

Создание гибкой оболочки - это работа с антигравитационными эффектами, уход от традиций тектоники в сторону атектоничности. Грамматика вертикали и горизонтали отменена, прямая линия не затребована. Компьютер обеспечивает работу с формой, немыслимой в пределах рациональной евклидовой геометрии и может рассчитать конструкции без вертикальных опор. В нелинейном опыте воображение архитектора обращено к игре природных стихий, органике природы, а также к образам собственной истории - к атектоничности готики, к подвижности и космизму барокко, модерна Гауди, модерна антропософа Рудольфа Штейнера, к динамизму романтической ветви конструктивизма 1920-х. Эстетика оболочки оказала огромное влияние на архитектурный процесс конца ХХ века.

В результате многоуровневого анализа нелинейных опытов приходим к выводам:

-        новая формула нестабильности, встраивающая хаос в эволюционный процесс, парадоксальным образом тяготеет к стабильности, хоть и неустойчивой, неравновесной. Этап жесткой дестабилизации принятых канонов уходит. Новый поворот мысли, согласно которому присутствие хаотического начала - необходимое условие жизни и развития, рассматривается в неоавангардных концепциях архитектора. Но поскольку присутствие нестабильности как непрерывающегося движения, как становления продолжает быть основным мотивом исканий, то мы констатируем мировоззренческую и идеологическую преемственность - от постмодернистской и деконструктивистской архитектуры к нелинейной архитектуре;

-        первоосновой архитектурной идеологии нелинейности следует считать теорию складки 1993 года, перенесшую центр внимания проектного искусства архитектуры с готового объекта на стадию созревания архитектурной формы, теорию, предложившую идею топологического непрерывного изменения становящегося объекта. Теория складки, несмотря на ряд ее недостатков, стала поворотным моментом в конструировании нового видения объекта. Благодаря теории складки укрепились онтологические основания новой нелинейной архитектуры. Благодаря теории складки и психологически, и технически относительно легко была воспринята компьютерная математическая версия формы в ее непрерывном становлении;

-        энергия отрицания, свойственная постмодернизму и деконструктивизму сменяется позитивным строительством новой целостности, хоть и весьма абстрактной, становящейся. Объект архитектуры - не вещь, а абстрактная топологическая структура, поток трансформаций. Субстанциональность объекта условна, воплощена в электронном варианте новой геометрии. Более поздние теории нелинейной архитектуры мы видим как развитие концепций 1993 года;

-        для процесса компьютерного нелинейного формообразования характерны нестабильность как хаотичность, складчатость, топологическое смешение. Подчеркнем, что новый тип формообразования построен на особой технике, неотъемлемыми чертами которой являются диалогические отношения вводимых в лигру компонентов. В результате объект понимается как серия спонтанных событий. Для нового типа объекта естественны процессуальность (безостановочное преобразование формы) и гетерогенность (непредсказуемое сплетение вводимых в процесс компонентов).

Таким образом, можно выдвинуть важные утверждения. Первое: удалось установить существование неких постоянств, повторений, последовательностей, проецирующееся сквозь формально различные, последовательно возникающие неоавангардные течения архитектуры. Непрерывное и повторяющееся образуется при тех же условиях, что и радикально новое, символизирующее разрыв с предшественником или освоение вновь явленных внешних сил, энергий. Второе: по линии неоавангарда выявлена, главным образом, скрытая преемственность как на уровне глубинных интуиций, выводящих к новой идеологии, так и на уровне интуиций формообразования, нацеленных на изобретение новейших тактик и освоение новейших техник создания формы.

В четвертой главе Поиск онтологических оснований архитектуры, генерируемой компьютером  исследуются особенности инновационного мышления архитектора в условиях дигитальной революции конца 1990-х. Показано, что проблематика инновационных  исследований резко расширяется на рубеже столетий.

Условно выделены  два типа инновационных  исследований, пересекающихся, но недостаточно связанных меж собой. Первый является естественным развитием современной авангардной мысли, выросшей по линии постмодернизм, деконструктивизм, нелинейный опыт. Архитектор-неоавангардист, отстаивая автономию искусства архитектуры, понимая его как высшую форму знания, сохраняющего метафизическое измерение, вбирает в себя все более широкий спектр философского, научного  и научно-технического знания, востребованного для компетентного использования новых методов компьютерного моделирования, не допуская поворота архитектуры к формальным экзерсисам. Второй тип исследований,  связанный с компьютерным генерированием формы, становится все более развитым. На рубеже веков он представлен научным изучением новой процессуальной формы (Грег Линн), генотипов и грамматических конструкторов архитектурной формы (Джон Фрейзер, Карл Чу, Хареш Лалвани, Питер Теста), техники создания интерактивной архитектуры (Антонино Саджио, Ларс Спайбрук и др.), архитектурных аспектов самоорганизующихся систем (Майкл Вайнсток, Аким Менгес, Майкл Хенсел).

В диссертации показано, что при всем том, что первый тип исследований представляет архитектурное знание, т.е. особый тип синтезирующего феноменологического знания, а второй, в значительной степени, связан с аналитикой  современной математики и биологии, существует область их взаимных интересов. Исследователи пытаются не просто овладеть техникой компьютерного генерирования архитектурной формы, но найти  глубинные основания новой электронной культуры проектирования как неустранимой и притягательной основы создания будущей жизненной среды человека. Попытка соединения отличающихся по своей природе знаний составляет главную интенцию исследований. Ответственность здесь состоит не в насильственном смешении знания, а скорее в выработке условий согласия для создания полноценной во всех отношениях архитектурной формы.

Обозначившаяся научная область взаимного притяжения интересов всех исследователей имеет тенденцию фокусироваться на проблеме самоорганизации. Более точно - на феномене перехода самоорганизующихся систем от простой организации к более сложной и утонченной. Феномен перехода, неожиданный спонтанный скачок обозначен в естественных науках термином лэмёрдженс, за ним стоит понимание необратимого возрастания сложности. Архитектурная парадигма сложности в значительной степени подготовила сознание профессионала к восприятию новой системы понятий, но понятие лэмёрдженс только начинает разрабатываться. Оба типа исследований тяготеют к освоению современного варианта теории сложности. Автором  ставится проблема консолидации двух типов исследований - собственно архитектурного и архитектурно-технического, ориентированного на освоение вычислительных методов проектирования.

Онтологический ракурс инновационного мышления рассмотрен в связи с  характерными  изменениями архитектурной парадигмы сложности. В частности, на примере подробного обсуждения блоб-формы (иначе - капельной формы) Чарзом Дженксом и Грегом Линном просмотрена попытка сближения укорененной в истории и культуре идеологии современного архитектурного искусства и нарождающейся идеологии, построенной на желании и необходимости освоить технические возможности компьютера. Показано, что аргументы Дженкса тяготеют к метафизике архитектуры, в то время как аргументация Линна прорастает из аналитики топологических построений формы, обращенных к вычислительным методам. Выявлено, что новая расстановка сил меняет онтологический ракурс архитектуры, способствует расширению архитектурной парадигмы сложности, охватывающей новейшие представления о мире - от космологии до биологии организма.

Таким образом, автор показывает, что на фоне движения проектирования в сторону новой технологии возникает необходимость осмысления перехода архитектора от проектирования объекта к проектированию процессов. Однако процессуальное мышление требует особой подготовки. Архитектору, привыкшему иметь дело с материальным объектом,  непросто принять упорно внедряемый в теоретические разработки тезис, мотивирующий компьютерное моделирование рубежа веков и состоящий в том, что процесс, а не материя составляет фундаментальную основу мира. Суммируя особенности инновационного проектирования и перемены в его теоретическом обосновании, автор приходит к выводу, согласно которому работа с объектом как процессом потребует не только технический знаний, но и  пересмотра архитектурной метафизики.

В главе рассмотрена проблема гуманитарного освоения вычислительных методов, в частности, включения жестких биологических моделей в систему представлений архитектора. Философское и художественное осмысление технического метода прослежено и оценено на примере исследования биологической программы генетический алгоритм в свете философии Жиля Делеза, предпринятого Мануэлом ДеЛанда  с целью приблизить эту программу к пониманию архитектора.

В диссертации ставится проблема расширения парадигмы формообразования в архитектуре, методологической базой которого может стать синергетическое междисциплинарное движение, формирующее новое знание. Таким образом, очевидно, что рубеж веков подвел архитектурную мысль к ряду новых проблемных узлов.

В результате сопоставления двух типов инновационной исследовательской мысли, пришедших в тесное соприкосновение в архитектурной дисциплине на рубеже столетий, и приведших к ряду проблем, приходим к следующим выводам:

-        давно ожидаемая и в значительной мере подготовленная неоавангардом встреча профессиональной идеологии с дигитальными техниками формообразования  привела к ряду проблем. Неоавангардная мысль 1970-90х предвосхитила и подготовила диалог синтезирующего мышления архитектора с логикой компьютерного моделирования;

-        архитектор на рубеже столетий располагает технологией, с богатейшим потенциалом возможностей, которая, казалось бы, может решать вопросы новой архитектуры. Но технология (как возможность формальной разработки темы) призвана давать ответ на вопрос, тогда как сами вопросы новой архитектуры в этот период только формируются;

-        новая дигитальная техника может быть органично принята архитектурной дисциплиной при условиях ее осмысленной онтологической мотивации, художественного освоения, при соответствующем расширении профессионального словаря, а также при совершенствовании самой техники;

-        к наиболее перспективным теоретико-методологическим начинаниям рубежа столетий следует отнести: радикальное расширение архитектурной парадигмы сложности; исследование генотипов архитектуры, исследование феномена лэмёрдженс, философское раскрытие новых дигитальных методов в архитектуре; обращение к синергетическому движению, близкому к теории самоорганизации и теории сложности, как основанию для консолидации теоретических концепций.

В пятой главе Влияние художественного и философского опыта неоавангарда на состояние архитектуры в переходную эпоху  рассматриваются наиболее характерные общие черты, проявившиеся в архитектуре в последние тридцать лет: вопрос о феномене множества лязыков в едином культурном пространстве  и вопрос о рассогласованности ритмов опережающих инновационных и традиционных тенденций в архитектуре.

В результате анализа ряда тенденций автор приходит к выводам:

-        лмногоязычие в архитектуре отражает увеличение сложности ее как системы, становится устойчивым явлением, определяет ее новое состояние;

-        последнее тридцатилетие ХХ века в архитектуре характеризовалось сложными взаимоотношениями двух линий в архитектуре: линии неоавангардных течений (постмодернизм, деконструктивизм. нелинейная архитектура, перешедшая на рубеже веков в фазу дигитальной революции)  и линии относительно устойчивых в своем развитии течений;

-        ускоренное забегание неоавангарда вперед с целью неизбежного освоения вычислительных методов, пришедших в профессию с электронными технологиями, его движение в сторону новой онтологии,  сложность его теоретических концепций и абстрагированность принципов формообразования создает проблемную внутрипрофессиональную ситуацию. Согласование ритмов двух линий развития - технизированной инновационной и тяготеющей к традиции - становится основанием относительно плавной эволюции онтологического ядра архитектуры.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В работе была поставлена научная проблема, заключающаяся в выяснении взаимосвязи неоавангардной теоретической мысли архитектора с радикальными и быстрыми переменами общекультурного контекста последнего тридцатилетия ХХ века, зафиксированными в концепциях современной философии и науки. В исследовании удалось доказать, что художественный опыт и теоретические размышления новаторов обеспечили поэтапное встраивание неоавангардных архитектурных концепций в контекст культуры, при этом удерживая с ней уровень общности смыслов, символических связей, совпадений, подобий  и отражений.

Понятие нестабильности, введенное в диссертации, оказалось универсальной метафорой, позволившей проследить рефлексию архитектора, ведущую к переменам онтологических и мировоззренческих оснований творчества, выявить логическую связанность отдельных течений, логику их внутренней структуры, и отношения резонанса с современными концепциями философии и науки.

Проведенное автором исследование позволило установить, что неоавангардная архитектурная мысль стремилась к новому типу теоретизирования. Она  резонировала с философией постструктурализма, с новыми научными теориями Хаоса, Сложности, Катастроф, и более того - строила вполне реальную нестандартную стратегию формообразования, исходя из новых мировоззренческих позиций. На протяжении 30 лет, несмотря на внутренние противоречия и перемены ориентиров, неоавангардная мысль упорно шла по пути совершенствования архитектурной  парадигмы сложности, расширяя онтологические основания мышления, корректируя методы мышления, методы формообразования, сохраняя художественный уровень произведений, отвечая на запрос приближающейся электронной эры.

В результате исследования были сформулированы основные научные положения, которые заключаются в следующем.

1.Анализ подтверждает наше первое положение о ключевой роли идеи нестабильности в формировании идеологии неоавангарда. Идею нестабильности можно считать сквозной и постоянной идеей, определяющей поиск неоавангарда в течение последних трех десятилетий ХХ века. Эмоционально пережитое состояние нестабильности пронизывает  мирочувствование новатора, находит отражение в творчестве, достигая осознанной теоретической рефлексии. Составление программ и выдвижение теоретических концепций западного авангарда 1970-90-х - это попытка работать с метафорой нестабильности, используя множество близких метафор, в значительной степени ориентируясь на движение идей современной философии и науки.

2.Анализ показывает трансформацию идеи нестабильности 1960-2000-х. Постмодернистская модель нестабильности уравнивает в правах порядок и хаос, ограничивая автора-интерпретатора работой с условным культурным пространством текста. Господствует метафора хаотичности.

Деконструктивистская модель нестабильности не исключает волевого выбора  исторического ареала архитектуры, осваиваемого в ракурсе критического чтения-диалога. Главенствует метафора неопределенности.

В теории нелинейной архитектуры, в частности, в теоретической концепции складки - первой попытке освоить архитектурный объект как процесс - своеобразно отражена модель нестабильности, предложенная наукой в конце 1980-х, утверждающая вероятность возникновения порядка из хаоса.

Модель нестабильности рубежа столетий, связанная с идеями  современной теории сложности и заключенная в метафорах роста, процесса, пороговых переходов, разрывов симметрии, неотвратимого увеличения сложности, четко соотносится с теоретической рефлексией архитектора по поводу компьютерного метода создания формы, стремящейся утвердиться в качестве объемлющей идеологии.

3.Анализ свидетельствует о том, что не только теоретические концепции, но и стратегии формообразования неоавангардной архитектуры своеобразно отражают идею нестабильности. Она заключена:

-         в логике диалога, противопоставленного принятой логике последовательности, результат которого всегда непредсказуем;

-        в тактике процессуальности;

-        в тактике гетерогенности.

Согласно логике диалога в постмодернистской архитектуре исторический прототип предстает как текст, который можно интерпретировать в чтении, придавать ему новые смыслы, вводить их в игру с другими смыслами. Постмодернистскую стратегию формообразования мы рассмотрели как лигровой диалог, предполагающий дистанцированную позицию автора проекта, особую установку его сознания, рассчитанную на усиление интуиции. Деконструктивистскую  логику диалога мы оценили как лязыковую игру прочтения прототипа, как развернутый лигровой диалог, направленный на создание гротесковых, неопределенных, децентрированных объектов. Логика диалога в нелинейном формообразовании обнаружена в модели компьютерного формообразования, содержащей элемент случайности и непредсказуемости, выводящей на неожиданные формальные эффекты.

В работе показано, что процессуальность - тактика формообразования пронизывает все три неоавангардные течения. В постмодернистской и деконструктивистской архитектуре - это тактика подвижного развертывания принципиально не завершаемого мыслительного процесса - лигрового диалога. В нелинейной архитектуре содержание понятия процессуальности трансформируется. Построенный на вычислительных методах процесс геометрических преобразований на экране в принципе не прекращается, он прерывается лишь по воле автора.

В исследовании показано, что гетерогенность - тактика смешения разнородного становится устойчивым качеством объекта. Она присутствует в различных техниках - в коллажном смешении различных эстетик (постмодернизм), в наслоении разнородных разнокачественных структур, в приемах сборки не по правилам (деконструктивизм). В нелинейной архитектуре мы обнаружили гетерогенность как разнокачественность начальных условий (компонентов, энергий и т.п.). Она же является основой преобразований, движения, роста формы в соответствии с нелинейной программой.

4. В работе подтверждено предположение автора о том, что неоавангардые течения 1970-1990-х, подарившие архитектуре три новых непохожих стилистики, обладающие скрытой преемственностью, по сути, составляли единое движение, развивавшее принципиально новые подходы к формообразованию в архитектуре. И если лидеры первых двух течений открыто выступали как разрушители стереотипов мышления, то лидеры нелинейной архитектуры видели в своем эксперименте начало новой архитектуры.

5. Исследованием установлено сходство логических схем, лежащих в основе теоретических концепций трех неоавангардных течений - постмодернизма, деконструктивизма, нелинейной архитектуры. Общим основанием теоретизирования в постмодернизме и деконструктивизме является условная дематериализация объекта (объект - не вещь, но текст, событие). В теоретических концепциях нелинейной архитектуры (теория складки) можно видеть первую попытку представить сам процесс создания сооружения как развернутый во времени объект (объект - не вещь, топологическая структура, серия событий, серия трансформаций). Здесь присутствует предвосхищение замены традиционного архитектурного объекта процессуальным объектом, процессом, что и подтвердилось на этапе дигитальной революции рубежа веков.

6. Три десятилетия напряженных теоретических размышлений неоавангардистов стали теми ступеньками, благодаря которым инновационная архитектурная мысль рубежа столетий оказалась способной вступить в сложный диалог с принципиально новой для архитектора логикой, связанной с математическими методами компьютерного моделирования формы, с новым пониманием объекта как процесса. Архитектурная парадигма сложности,  развившаяся одновременно с новейшими идеями науки о сложности, предстала на рубеже столетий как консолидирующее основание этого диалога.

7. Неупорядоченная ситуация умножающегося многостилья в архитектуре 1970-2000-х представляет собой цельный, но пока не завершенный этап. Три нетрадиционные поисковые стратегии неоавангарда, как и три новые стилистики во многом определили его характер, в значительной степени изменили расстановку сил в архитектуре конца ХХ века. Свойственное архитектуре этого периода многоголосие, многоязычие, по-видимому, должно лишь расти. Эпоху можно оценить как переходную, как стадию накопления разнообразных лязыков, в которых следует видеть набор возможных путей развития, своеобразное поле выбора, без расширения которого не может быть перехода к новым непредсказуемым пока формам упорядоченности. Ценность переходной эпохи - в незавершенности, напряженности поиска, потенциальности.

8. Неоавангард обращался к теоретическим моделям и методологическим схемам философии и науки ради решения своих внутренних, профессиональных проблем. Неоавангардисты стремились изменить, дестабилизировать сложившуюся ситуацию, в которой преобладали рационалистические тенденции, удерживающие принципы монологичности, универсальности языка, следования канону, уйти от правил, вернуть архитектуре статус искусства, поднять ценность изобретательности, игры ума, позволить себе черпать силу в игре и следовать обостренному чувству формы.

Образ космоса в сознании человека может обрести необходимую полноту, если будет воссоздан усилиями не только науки, но  и искусства. Архитектура всегда строила среду, воплощая новые идеи о мироустройстве. Новая архитектура неизбежно несет в себе новый образ космоса.

Список опубликованных научных работ автора по теме диссертации

Монографии

1. Азизян И.А., Добрицына И.А.,.Лебедева Г.С. Теория композиции как поэтика архитектуры. - М.: Прогресс-Традиция. 2002.Ч568 с. Илл. (7 п.л.)

2. Добрицына И.А. От постмодернизма к нелинейной архитектуре. Архитектура в контексте современной философии и науки. - М.: Прогресс-Традиция. 2004. - 416 с. Илл. (24 п.л.)

Научные статьи

1. Добрицына И.А. Поэтика архитектуры постмодернизма как теория проектирования в трудах Антонио Антониадеса // Архитектура мира. Вып.6. Запад-Восток: 2000 лет архитектурной книге. М., 1997, илл. - с.174-178 Ц  (1,0 п.л.)

2. Добрицына И.А. Сюжеты модерна в образной картине современной Москвы // Архитектура в истории русской культуры. Столичный город. М.: УРСС, 1997. - с. 285-288  - (0,7 п.л.)

3. Добрицына И.А. Постмодернизм и архитектура. // Искусствознание. 1999. №1. - с.413-445  - (2,1 п.л.)

4. Добрицына И.А. Свобода творчества в российской архитектуре 1990-х. // Городское управление, 1999, №4. - с.13-14  - (0,7 п.л.)

5. Добрицына И.А. Архитектура деконструктивизма в потоке истории. // Искусствознание, 2000, №1. - с. 257-286  - (3,0 п.л.)

6. Добрицына И.А. Архитектурная метафора: замысел и реальность. // Архитектура в истории русской культуры. Вып.3. Желаемое и действительное. М.:УРСС, 2001, илл.. - с.308-316. - (1,9 п.л.)

7. Добрицына И.А. Нелинейная парадигма в архитектуре 90-х годов ХХ века // Вопросы теории архитектуры. Архитектурное сознание ХХ-ХХ1 веков: Разломы и переходы. М., 2001. - с. 146-206  - (3,0 п.л.)

8. Добрицына И.А. Нелинейная архитектура 1990-х. // Искусствознание. 2001, №2. - с. 277-309  - (2,8 п.л.)

9 Добрицына И.А. Состояние неравновесности в архитектуре 1990-х. // Искусствознание. 2002. № 2. - с. 527-557 (2,0 п.л.)

10. Добрицына И.А. Архитектурное сознание в эпоху компьютерной технологии. // Искусствознание, 2003, № 1  Ц  с. 450-478  - (2,0 п.л.)

11. Добрицына И.А. Архитектура на пороге электронной эры. // Искусствознание 2004, № 1. илл. - с. 477-492  - (1,2 п.л.)

12. Добрицына И.А. Идеалы и реалии архитектуры начала третьего тысячелетия // Academia. Архитектура и строительство. М.:РААСН, 2004, № 1., илл. - с.10-18  - (1,2 п.л)

13. Добрицына И.А. Первые опыты нелинейной архитектуры. // Языки науки - языки искусства. (Материалы VII междунар. конференции РАН. Серии Нелинейный мир) М. 2004, илл. - с.138-148  - (0.9 п.л.)

14. Добрицына И.А. Архитектура в виртуальной реальности. // Искусствознание. 2004, № 2. илл. - С.448-480  - (1.8 п.л.)

15. Добрицына И.А. К методологии исследования инноваций. // Academia. Архитектура и строительство. М.: РААСН. 2004, № 2, илл. - с. 16-18  - (0.5 п.л.)

16. Добрицына И.А. Философия симбиоза. // Журнал Искусствознание. 2005, № 2, илл. - с.109-140 - (2.0 п.л.)

17. Добрицына И.А. Диалог с модернизмом в поэтике архитектурного неоавангарда. // Проблемы изучения искусства эпохи модернизма. Стиль Ар Деко. - М.: Пинакотека, 2007. - (в печати) - (0.5 п.л.)

18. Добрицына И.А. Три стратегии риска. Методологические аспекты архитектуры 1970-1990. // Архитектура в истории русской культуры. Вып.6 Переломы эпох. - М.:УРСС. 2005. - с.465-471 - (0,8 п.л.)

19. Добрицына И.А. Теоретическая мысль архитектурного постмодернизма: концепция симбиоза // Архитектурно-теоретическая мысль нового и новейшего времени. - М.: НИИТАГ, 2005, илл. - с.250-304 (2.0 п.л.)

20. Добрицына И.А. Архитектура перед угрозой постгуманизма. // Человек, 2005, №6, илл. - с.62-77 (1.0 п.л.)

21. Добрицына И.А. Плюрализм современной архитектуры - поле возможностей. // Архитектура и строительство Москвы, 2005, № 6, илл. - с. 43-49 (0.8 п.л.)

22. Добрицына И.А. Деконструктивизм вчера и сегодня. // Промышленное и гражданское строительство, 2005, №12, илл. - с.19-21 - (0.8 п.л.)

23. Добрицына И.А. От решетки к фракталу. Влияние идей новой науки на архитектурно-градостроительное мышление. // Градостроительное искусство. Вып.1. - М.:УРСС, 2006. - с. 464-470  - (0,8 п.л.)

24. Добрицына И.А. Нелинейный эксперимент и проблемы вычислительной поэтики // Academia. Архитектура и строительство. М.: РААСН, 2006, № 4., илл. - с.24-28 - (0,5 п.л.).

25. Добрицына И.А. От деконструктивизма к нелинейной архитектуре // Архитектура. Строительство. Дизайн, 2007, №1, илл. - с.70-73 - (0,7 п.л.).

26. Добрицына И.А. Черты преемственности в архитектурной теории западного неоавангарда // Academia. Архитектура и строительство. М.: РААСН, 2007, № 1, илл. - с.60-65 - (0,5 п.л.)

27. Добрицына И.А. Нестандартное формообразование в архитектуре 1970-1990-х // Вестник ВолгГАСУ, Вып. 9 (24), 2007.  - с.176-180. - (0,5 п.л.).

28. Добрицына И.А. Три нетрадиционных подхода к формообразованию в новейшей архитектуре // Жилищное строительство, 2007, № 1. - с. 20-24. - (0,8 п.л.)

29. Добрицына И.А. Деконструктивизм // Большая Российская Энциклопедия. Т.8. - М.: Изд-во: Большая Российская Энциклопедия. - (в печати) - (0,2 п.л.)

Приложение 1

Содержание

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. ПОСТМОДЕРНИСТСКАЯ АРХИТЕКТУРА В КУЛЬТУРНОМ

КОНТЕКСТЕ 1970-80-х

1.1.        Культурный контекст 1970-80-х: осознание нестабильности мира

1.2.        Архитектурный постмодернизм: основания теоретической концепции

1.3        Освоение нестандартной стратегии формообразования. Понятие лигрового диалога

1.4.        Сюжеты нестабильности в постмодернистской архитектуре. Дестабилизация целостных систем

ГЛАВА 2. ФИЛОСОФСКИЕ И СТИЛЕВЫЕ ИСТОКИ КОНЦЕПЦИИ

ФОРМООБРАЗОВАНИЯВ ДЕКОНСТРУКТИВИСТСКОЙ АРХИТЕКТУРЕ

2.1.        Культурный контекст 1980-х: освоение нестабильного мира

2.2.        Формирование теоретической концепции деконструктивистской архитектуры

2.3.        Нестандартная стратегия формообразования. Деконструкция текстового объекта

2.4.        Тема нестабильности в архитектуре деконструктивизма. Гротесковые приемы декомпозиции целостности

ГЛАВА 3. НЕЛИНЕЙНАЯ АРХИТЕКТУРА И НОВАЯ НАУКА: ОТНОШЕНИЯ

РЕЗОНАНСА

3.1.        Культурный контекст 1990-х:  новая формула нестабильности

3.2.        Осмысление нелинейной парадигмы в архитектуре: теория складки - моделирование новой целостности

3.3.        Путь к компьютерному формообразованию: нестабильность как способ существования растущей формы

3.4.        Морфология нелинейности: символическая подвижность архитектурной формы

ГЛАВА 4. ПОИСК ОНТОЛОГИЧЕСКИХ ОСНОВАНИЙ АРХИТЕКТУРЫ,

ГЕНЕРИРУЕМОЙ КОМПЬЮТЕРОМ

4.1.        Инновационное мышление в условиях дигитальной революции

4.2.        Компьютерные техники и изменение представлений об объекте проектирования

4.3.        Радикальное расширение парадигмы сложности в архитектуре. Форма блоб.

4.4.        Философский ракурс техники генетического алгоритма

4.5.        Консолидирующая роль синергетического движения

ГЛАВА 5. ВЛИЯНИЕ ХУДОЖЕСТВЕННОГО И ФИЛОСОФСКОГО ОПЫТА НЕОАВАНГАРДА НА СОСТОЯНИЕ АРХИТЕКТУРЫ В ПЕРЕХОДНУЮ ЭПОХУ

5.1.        Поляризация тенденций в архитектуре

5.2.        Множество лязыков архитектуры и уникальность авторского почерка

5.3.        Согласование ритмов развития  в архитектуре

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Библиография

Приложения

---

1 Точка зрения В.Л.Хайта прослеживается по ряду его статей, большинство которых включено в его книгу Об архитектуре, ее истории и проблемах (2003).

2 Jencks Ch. Language of Post-Modern Architecture. L. 1977; Jencks Ch. What is Post-Modernism? - L. 1986; Jencks Ch. Post-Modernism. The New>

3 Наибольшее теоретическое обоснование на Западе получил постмодернизм, что объясняется вниманием к феномену разрыва с модернизмом, желанием проникнуть в смысл нарождающихся явлений (Р.Вентури, Ч.Дженкс, Р.Стерн, Д.Порфириос, А.Пападакис, А.Росси).

4 Раскрытие сложной проблематики нелинейности требует ознакомления с концепциями известных ученых-физиков и представителей философии науки (Н.Моисеев, И.Пригожин, Г.Хакен, Г.Башляр). Необходимо принять во внимание основные идеи представителей научного движения синергетики Е.Н.Князевой, С.П.Курдюмова, Э.Ласло. В понимании сущности нелинейного поворота в архитектуре большое значение имеют концепты лидеров постнеклассической философской ветви (Ж.Делез, Ф.Гваттари), толкование современной философии отечественными исследователями (Я.И.Свирский, В.А.Подорога, А.А.Грицанов, М.А.Можейко, Е.Н.Гурко).

5 В работе используется термин формообразование как наиболее понятный и принятый, отражающий процесс становления и созидания формы в соответствии с установками культуры и с избранными концептуальными принципами. Однако он содержит оттенок нормативности и не отражает некоторые трудно уловимые изменения смысла и значения формы. Поэтому рядом с ним для описания новых течений используется термин поэтика, получивший в последней трети ХХ века ненормативный смысл и более широко отражающий способ создания произведения.

6 В электронном виде исходным фигурам с помощью нелинейных алгоритмов был задан режим разнообразных эволюционных изменений - повороты, наклоны, качание в различных ритмах с различной скоростью. Механизм самоорганизации, построенный на столкновении режимов поведения боксов, должен был вывести систему на неожиданные случайные изменения. Техника позволила проследить множество едва уловимых движений и выбрать подходящий вариант для воплощения в реальности. Так возник язык кусковатых форм, отсылающих воображение к эстетике непостижимых энергий коловращения пластов земной коры.

   Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по разное