Политический порядок: проблема концептуализации и институционализации

Автореферат докторской диссертации по политике

ДРУГИЕ АВТОРЕФЕРАТЫ ПО ПОЛИТИКЕ >>

ПАНОВ Петр Вячеславович

ПОЛИТИЧЕСКИЙ ПОРЯДОК: ПРОБЛЕМА КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИИ И ИНСТИТУЦИОНАЛИЗАЦИИ

Специальность 23.00.01 - теория и философия политики, история и методология политической науки

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

доктора политических наук

Москва 2011

Работа выполнена на кафедре политического анализа факультета государственного управления Московского государственного университета имени М.В. омоносова

Научный консультант:аа доктор политических наук, профессор

СОЛОВЬЕВ Александр Иванович

Официальные оппоненты:аа доктор политических наук, профессор

ИЛЬИН Михаил Васильевич

доктор философских наук, профессор

МАЛИНОВА Ольга Юрьевна

доктор политических наук, профессор

РЫБАКОВ Андрей Вячеславович

Ведущая организация: Рязанский государственный университет,

кафедра истории, теории государства и права и политологии

Защита состоится 24 мая 2011 года в 16.10 на заседании диссертационного совета Д.501.001.27 при Московском государственном университете имени М.В. омоносова по адресу: 119192, Москва, омоносовский проспект, д. 27, корп. 4, стр.1, факультет государственного управления, ауд. А-619.

С диссертацией можно ознакомиться в читальном зале Научной библиотеки МГУ им. М.В. омоносова (МГУ, 1-й корпус гуманитарных факультетов).

Автореферат разослан ____ апреля 2011 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета

кандидат политическихаа Е.В. Андрюшина

наук, доцент

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Проблема порядка относится к разряду фундаментальных вопросов социального знания. Проблематичен уже сам концепт порядок. Обладая весьма богатым семантическим потенциалом, он используется в разных значениях. В повседневной жизни о порядке говорят как о некой последовательности, очередности действий, упорядоченном образе жизни (укладе). В общественно-политических дискуссиях порядок ассоциируется с управляемостью, способностью властей добиваться подчинения, обеспечивать безопасность и общественное спокойствие. Специфика научного дискурса во многом связана с тем, что его направленность была задана гоббсовой постановкой проблемы порядка: как и почему возможно существование общества? Здесь порядок содержит такие коннотации как целостность (согласованность, связанность) отдельных элементов социальной реальности, стабильность в противовес изменениям, а также институционализированность, устойчивость социальных взаимодействий (регулярность, предсказуемость в противоположность беспорядочности, хаосу).

Проблема порядка дискутируется уже не одно столетие, и многие даже полагают, что она является основной для современного обществознания. Стремление решить ее, то есть создать некое описание и объяснение институционализации социального порядка породило разнообразные теоретические модели, в которых нередко использовался и концепт политический порядок. Но хотя в контексте той или иной теоретической модели объяснения политического порядка отличались, сам он оставался на периферии дискуссий. Вероятно, это связано с тем, что долгое время политический порядок прочно ассоциировался с системой современных национальных государств (nation-states). На протяжении четырех столетий государстваЕ обретали все большую власть как во внутренних, так и в международных делахЕ Государства гарантировали порядок1. В этих условиях казалось очевидным, что именно территориальное государство становится контейнером, в котором пребывает общество, именно государственная власть и контроль обосновывает и создает общество2.

1 Валлерстайн И. Конец знакомого мира: Социология XXI века. М.: огос, 2004. С.45.

2 Бек У. Что такое глобализация?: Ошибки глобализма - ответы на глобализацию. М.: Прогресс-

Традиция, 2001. С.117.

юбая теоретическая модель, однако, ограничена в силу того, что, выделяя в качестве значимых одни стороны реальности, она оставляет вне поля зрения другие. Кроме того, меняется сама описываемая реальность, она открывается новыми сторонами, и то, что прежде казалось не слишком важным и не принималось во внимание, выходит на первый план. Как представляется, политические трансформации конца ХХ - начала XXI вв. убедительно показывают ограниченность трактовки политического порядка исключительно через призму nation-states. Сегодня уже ясно, что эпоха национальных государств уходит в прошлое, знакомому миру приходит конец, и, как отмечает А. Бартлетт, концепция национального государства как контейнера, внутри которого протекает социальная и экономическая жизнь, ведется политическая борьба и который ограничивает все эти модусы во времени и пространстве, не отвечает реалиям нынешней политической жизни и не может быть использована для их анализа3.

Строго говоря, в этих условиях возможны две стратегии в отношении концепта политический порядок. Во-первых, от него можно отказаться, ссылаясь на то, что в эпоху глобализации он утрачивает свой денотат - явление, которое он обозначал. К этому можно добавить, что и самой политике приходит конец4, поскольку в результате процессов технократизации и технологизации социальных отношений, приватизации и маркетизации в ущерб ценностным ориентациям и гражданской солидарности политика превращается в разновидность бизнеса. Однако, по нашему глубокому убеждению, проблема в том, что политика как бизнес не тождественна бизнесу, а маркетизация политики не устраняет ее специфику по сравнению с рынком. Политическое, на наш взгляд, это не одно из многих, а совершенно особое измерение, различение которого позволяет вскрыть такие пласты социальных взаимодействий, которые ускользают от всех остальных концептов. Поэтому более предпочтительным представляется второй вариант: не отбросить, а переосмыслить концепт политического порядка, отказавшись от его редукции к национальному государству.

Так или иначе, концепт политического порядка в настоящий момент проблематизирован, что делает обращение к его разработке весьма актуальным. Переосмысление концепции политического порядка позволит

3 Цит по: Степанцов П. Анна Бартлетт. Город и я: Возникновение политических субъектов нового типа в

ондоне (реферат) // Социологическое обозрение. 2008. № 2. 2008. С.59.

4 Различные варианты теоретизирования на тему конец политики проанализированы в сборнике статей

под редакцией А. Шедлера (Schedler A. (ed.) The End of Politics? Explorations into Modern Antipolitics. New

York: St. MartinТs Press, 1997).

выявлять, описывать, объяснять иные варианты институционализации политического порядка - те, которые ежат за рамками nation-states. С одной стороны, это даст возможность иначе увидеть роль и место самих национальных государств в исторической ретроспективе, с другой стороны - заглянуть в перспективу и понять, что идет на смену политическому порядку уходящей в прошлое эпохи Модерна. Наконец, теоретическая разработка этого концепта представляется актуальной и для исследования текущих политических процессов в национальных государствах.

Степень научной разработанности темы. Концепт политический порядок в научном дискурсе имеет несколько коннотаций, поэтому, анализируя степень научной разработанности темы, необходимо, в первую очередь, рассмотреть основные подходы к пониманию политического порядка. В этом плане, прежде всего, следует обратить внимание на различие между нормативными и эмпирическими теориями. В современных политико-философских и идеологических системах политический порядок как нормативный идеал является консервативной ценностью и означает, в первую очередь, политическую стабильность. В эмпирических теориях обнаруживаются разные коннотации политического порядка. В рамках структурно-функционального и системного подходов категория политический порядок, как правило, не имеет самостоятельного значения и используется для характеристики некоторых системных качеств. В одних случаях порядок - это системно-структурная целостность5, в других акцент делается на такое качество системы как стабильность, и порядок противопоставляется качественным изменениям6. Сходная трактовка обнаруживается в теории рационального выбора, где порядок понимается как равновесие7. Иначе расставляются акценты в синергетическом подходе, который анализирует процессы порядкообразования из хаоса8, протекающие в открытых, нелинейных, самоорганизующихся системах. Поскольку социальная система понимается как динамическое равновесие, а не статическое состояние, порядок здесь противостоит не столько изменениям, сколько состоянию

5 Парсонс Т. Понятие общества: Компоненты и их взаимоотношения // THESIS. 1993. Вып.2.

6 Дегтярев А.А. Основы политической теории. М.: Высшая школа, 1998; Стризое А.Л. Политика и

общество: социально-философские аспекты взаимодействия. Волгоград, 1999

7 Calvert R. Explaining Social Order: Internalization, External Enforcement, or Equilibrium? // Soltan K.,

Uslaner E., Haufler V. (eds.) Institutions and Social Order. Ann Arbor: University of Michigan Press, 1998.

Р.131-162; Elster J. The Cement of Society: A Study of Social Order. Cambridge [England]; New York:

Cambridge University Press, 1989.

8 Василькова В.В. Синергетика Порядок и хаос в развитии социальных систем. СПб.: ань, 1999.

аномии9. Близкая трактовка политического порядка сложилась в интерпретативной социологической традиции. Здесь, по словам Д. Ронга, акцент делается на такие свойства социальной реальности как регулярность, предсказуемость и системность в противоположность беспорядочности, непредвиденности и хаосу10.

Далее, необходимо подчеркнуть, что политический порядок - весьма сложный и многосторонний феномен, и большой массив работ посвящен теоретической разработке отдельных аспектов институционализации и воспроизводства политического порядка. С учетом жанра и объема автореферата представляется возможным назвать ишь некоторые из них. В плане определения понятий институт, правило, норма необходимо отметить концептуализации, предложенные В.В. Волковым, Э. Гидденсом, Э. Остром и С. Крауфорд, С.В. Патрушевым, А.В. Рыбаковым и А.М. Татаровым11. В работах К. Гирца, К.Е. Коктыша, Э. Шилза, Ш. Эйзенштадта рассматривается соотношение институциональных и культурных оснований политического порядка12. Культурные основания тесно связаны с феноменом политической идентичности, в этой связи необходимо назвать труды Р. Брубейкера, В.С. Малахова, О.М. Малиновой, Г.Я. Миненкова, И.С. Семененко, Ш. Эйзенштадта13. Проблемы власти и властных иерархий егитимности и егитимации политического порядка анализируются в работах К.Ф. Завершинского, М. Зелдича, В.Г. едяева, В.М. Сергеева14. Работы Р.

9 Пушкарева Г.В. Политическая система: синергетический подход // Вестник МГУ. Сер. 12.

Политические науки. 2001. № 6. С.46.

10а Wrong D. The Problem of Order: What Unites and Divides Society. New York: The Free Press, 1994. P.37.

11аа Волков В.В. Следование правилу как социологическая проблема // Социологический журнал. 1998.

№3/4; Гидденс Э. Устроение общества. М.: Академический проект, 2003; Патрушев С.В.

Институционализм в политической науке: Этапы, течения, идеи, проблемы // Патрушев С.В. (ред.)

Институциональная политология: Современный институционализм и политическая трансформация

России. М.: ИСП РАН,2006; Рыбаков А.В., Татаров А.М. Политические институты: теоретико-

методологический аспект анализа // Социально-гуманитарное знание. 2002. №1; Ostrom E., Crawford S. A

Grammar of Institutions // American Political Science Review. 1995. № 3.

12а Гирц К. Интерпретация культур. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2004;

Коктыш К.Е. Социокультурные рамки институциализации политических практик и типы общественного

развития // Политические исследования. 2002. №4-5; Шилз Э. Общество и общества:

макросоциологический подход // Американская социология: перспективы, проблемы, методы. М., 1972;

Eisenstadt S. The Civilizational Dimension in Sociological Analysis // Eisenstadt S. Comparative Civilizations

and Multiple Modernities. Leiden; Boston: Brill, 2003.

13а Малахов В. Ностальгия по идентичности // огос. 1999. №3; Малинова О.Ю. Исследование политики и

дискурс об идентичности // Политическая наука. 2005. №3; Миненков Г.Я. Политика идентичности с

точки зрения современной социальной теории // Политическая наука. 2005. №3; Семененко И.С.

Культурные факторы и механизмы формирования российской национально-цивилизационной

идентичности на рубеже XXI в. // Политические исследования. 2004. №1; Brubaker R., Cooper F. Beyond

"Identity" // Theory and Society. 2000. №1; Tilly C. Identities, Boundaries, and Social Ties. Boulder, CO:

Paradigm Press, 2005.

14а Завершинский К.Ф. егитимность: генезис, становление развитие концепта // Политические

исследования. 2001. № 2; едяев В.Г. Власть: концептуальный анализ. М.: Российская политическая

ибермана, С. Сковронека посвящены вопросу соотношения политического порядка и изменений15. Э.Я. Баталов, А.Д. Хлопин рассматривают важные сюжеты о соотношении процессов институционализации порядка на разных уровнях16.

Следующая группа работ - сравнительные эмпирические исследования, нацеленные на выявление вариативности и специфики политических структур в широкой исторической перспективе. С разных методологических позиций различные типы политий анализировали М. Вебер, М.В. Ильин, Я.-Э. ейн, С.И. Каспэ, В.М. Сергеев, Й. Фергюсон и Р. Мансбах, Ш. Эйзенштадт17. Значительное количество работ посвящено исследованию отдельных типов политий. Изучением примитивных политий занимается политическая антропология (Н.Н. Крадин, .Е. Куббель, Е. Сервис18). Издавна большой интерес у исследователей вызывает такая политическая форма как империи (С.И. Каспэ, А.И. Миллер, Х. Спрюйт, Н. Фергюсон, Ш. Эйзенштадт19).

Больше всего исследований посвящено проблемам становления, спецификации и выявлению тенденций в развитии политий современного типа - nation-states. Теоретические рамки и эмпирическая основа для объяснения процессов политической модернизации были заложены еще в 1950-1960-х гг. работами Р. Бендикса, К. Дойча, Б. Мура20. Большое

энциклопедия (РОССПЭН), 2001; Сергеев В.М. Демократия как переговорный процесс. М.: МОНФ, 1999; Walker H., Thomas G., Zelditch M. Legitimation, Endorsement, and Stability // Social Forces. 1986. №3.

15а Lieberman R. Ideas, Institutions, and Political Order: Explaining Political Change // American Political

Science Review. 2002. № 4; Skowronek S. Order and Change // Polity. 1995. №1.

16а Баталов Э.Я. УНовый мировой порядокФ: к методологии анализа // Политические исследования. 2003.

№ 5; Хлопин А.Д. Российский социум: границы общностей и парадоксы их институциональной

интеграции // Патрушев С.В. (ред.) Институциональная политология. М.: ИСПРАН, 2006.

17а Ильин М.В. Слова и смыслы. Опыт описания основных политических понятий. М.: Российская

политическая энциклопедия (РОССПЭН), 1997; Каспэ С.И. Центры и иерархии: пространственные

метафоры власти и западная политическая форма. М.: Московская школа политических исследований,

2007; Сергеев В.М. Демократия как переговорный процесс. М.: МОНФ, 1999. Эйзенштадт Ш.

Революция и преобразование обществ: Сравнительное изучение цивилизаций. М.,1999; Eisenstadt S.

Comparative Civilizations and Multiple Modernities. Leiden; Boston: Brill, 2003; Ferguson Y., Mansbach R.

Polities: Authority, Identities, and Change. Columbia, S.C.: University of South Carolina Press, 1996; Lane J.-E.

Comparative Politics: the Principal-Agent Perspective. Milton Park, Abingdon, Oxon; New York: Routledge,

2007; Weber M. Economy and Society: An Outline of Interpretive Sociology. Los Angeles: University of

California Press, 1978.

18а Крадин Н.Н. Политическая антропология. М.,2001; Куббель .Е. Очерки потестарной и политической

этнографии. М., Наука,1988; Потестарность: генезис и эволюция / Отв. ред. В.А. Попов.СПб.: МАЭ

РАН, 1997; Service E. Origins of the State and Civilization. New York,1975.

19а Каспэ С.И. Империя и модернизация: Общая модель и российская специфика. М.: РОССПЭН, 2001;

Наследие империй и будущее России / Под ред. А.И. Миллера. М.: Фонд либеральная миссия, 2008;

Eisenstadt S. Political Systems of Empires. N.Y.: The Free Press, 1963; Ferguson N. Empire: the Rise and

Demise of the British World Order and the Lessons for Global Power. N.Y.: Basic Books, 2003; Spruyt H.

Ending Empire: Contested Sovereignty and Territorial Partition. Cornell University Press, 2005.

20а Bendix R. Nation-Building and Citizenship: Studies of Our Changing Social Order. New York: Wiley, 1964;

Deutsch K. The Growth of Nations: Some Recurrent Patterns of Political and Social Integration // World

Politics. 1953. № 2.; Moore B. Social Origins of Dictatorship and Democracy: Lord and Peasant in the Making

of the Modern World. Boston: Beacon Press, 1966.

влияние приобрела предложенная Э. Шилзом концепция центр - периферия21. С. Бартолини, Ч. Тили, проанализировав процесс становления государства-state в Западной Европе, показали, как в результате процессов аккумуляции и концентрации ресурсов была элиминирована множественность центров22. Заслуженное признание получили работы С. Роккана, в которых объясняется становление системы современных европейских государств23. Д. Карамани на основе роккановского подхода выяснил, каким образом произошла национализация политики, и в политической конкуренции на первый план вышли национальные (универсалистские) проблемы вместо партикуляристских и окальных24.

Глубокий анализ становления современной западной демократии представлен в работах А.М. Салмина25. . Зидентоп вскрыл глубинную взаимосвязь феноменов государства-state, гражданства, индивидуализма, равенства26. Э. Геллнер, Р. Патнэм проанализировали процесс становления и ключевые характеристики гражданского общества27. Этапы становления национальных государств в Европе, а также их современное состояние и перспективы изучаются в монографии М.В. Ноженко28. С.А. Макаренко предпринял попытку деконструкции процесса эволюции nation-states29. Теоретическо-философское обобщение феномена политического Модерна содержится в книге Б.Г. Капустина30. Ч. Тейлор, Ш. Эйзенштадт выявили специфику политико-культурных оснований современного политического порядка31.

21 Шилз Э. Общество и общества: макросоциологический подход // Американская социология:

перспективы, проблемы, методы. М., 1972.

22 Тилли Ч. Демократия. М.: Институт общественного проектирования, 2007; Тилли Ч. Принуждение,

капитал и европейские государства. 990Ц1992 гг. М.: Издательский дом Территория будущего, 2009;

Tilly C. (ed.) The Formation of National States in Western Europe. Ann Arbor: University of Michigan Press,

1975; Bartolini S. Restructuring Europe: Center Formation, System Building, and Political Structuring between

Nation State and the European Union. N.Y.: Oxford University Press, 2005.

23 Rokkan S. Cities, States and Nations: A Dimensional Model for the Study of Contrasts in Development //

Eisenstadt S., Rokkan S. (eds.) Building States and Nations: Models and data Resources. L.: Sage, 1973. Vol.1.

24 Caramani D. The Nationalization of Politics: The Formation of National Electorates and Party Systems in

Western Europe. Cambridge: Cambridge University Press, 2004.

25 Салмин А.М. Современная демократия: Очерки становления и развития. М.:Форум,2009.

26 Зидентоп . Демократия в Европе. М.: огос, 2001.

27 Геллнер Э. Условия свободы: Гражданское общество и его исторические соперники. М.: Московская

школа политических исследований, 2004; Патнэм Р. Чтобы демократия сработала: Гражданские

традиции в современной Италии. М.: Aв Marginem, 1996.

28 Ноженко М. Национальные государства в Европе. СПб: Норма, 2007.

29 Макаренко С.А. Эволюция государства-нации: попытка деконструкции // Политические исследования.

2008. №1.

30 Капустин Б.Г. Современность как предмет политической теории. М.: РОССПЭН, 1998.

31 Eisenstadt S. Paradoxes of Democracy: Fragility, Continuity, and Change. Washington, D.C.: Woodrow

Wilson Center Press, 1999; Taylor C. Modern Social Imaginaries. Durham, London: Duke University Press,

2004.

В центре внимания исследователей находятся также проблемы формирования наций и национальных идентичностей в процессе политической модернизации. В настоящее время в трактовке наций возобладал социально-конструктивистский подход (Б. Андерсон, К. Вердери, Э. Хобсбаум32), который дает прочную теоретическую основу для изучения процесса нациестроительства (nation-building) (Р. Брубейкер, .Гринфельд, К. Калхун, С.И. Каспэ, В.С. Малахов, О.Ю. Малинова, А.И. Миллер, Х. Рэ33).

Эмпирические исследования позволили уточнить само понятие государства-state, сделать вывод, что оно представляет собой специфическую форму универсалистской территориально организованной политии, возникшую в Западной Европе в эпоху позднего средневековья и не имевшую аналогов в прошлом (М.В. Ильин, Д. Погги, К. Скиннер, Х. Спрюйт, О.В. Хархордин34).

Особое значение для развития политической науки имеют исследования процессов политической модернизации в современных незападных политиях (Б. Бадье, М.В. Ильин, И.В. Кудряшова, Е.Ю. Мелешкина, А.Ю. Мельвиль, . Пай, С. Роккан, С. Хантингтон, Ш. Эйзенштадт35), которые доказывают, что импортированные политические формы функционируют в этих странах совсем иначе, нежели на Западе. Это заставило уже в 1970-е гг. произвести переоценку некоторых ранее утвердившихся положений теории политической модернизации. Вместо идеи конвергенции, согласно которой процесс модернизации в незападных

32 Андерсон Б. Воображаемые сообщества: Размышления об истоках и распространении национализма.

М.: Канон-пресс, 2001; Hobsbawm E., Ranger T. (eds.) The Invention of Tradition. Cambridge: Cambridge

University Press, 1983. Verdery K. Whither 'Nation' and 'Nationalism'? // Mapping the Nation. London: Verso,

1996.

33 Гринфельд . Национализм: Пять путей к современности. М.: ПЕР СЭ, 2008. Калхун К. Национализм.

М.: Территория будущего, 2006; Каспэ С.И. Политическая нация и ценностный выбор: общие

положения, российский случай // Полития. 2009. №2; Малахов В.С. Национализм как политическая

идеология. М.: КДУ, 2005; Малинова О.Ю. иберализм и концепт нации // Политические исследования.

2003. № 2; Миллер А.И. Нация как рамка политической жизни // Pro et Сontra. 2007. №3; Brubaker R.

Citizenship and Nationhood in France and Germany. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1992. Rae H.

State Identities and the Homogenization of People.-Cambridge: Cambridge University Press, 2002.

34 Ильин М.В. Суверенитет: вызревание понятийной категории в условиях глобализации // Политическая

наука. 2005. №4; Ильин М.В. Возможна и универсальная типология государств? // Политическая наука.

2008. №4; Скиннер К. The State // Хархордин О. (ред.) Понятие государства в четырех языках. СПб.:

етний сад, 2002; Poggi G. The Development of the Modern State: A Sociological Introduction. Stanford,

Calif.: Stanford University Press, 1978; Poggi G. The Nation-state // Caramani D. (ed.) Comparative Politics.

Oxford; New York: Oxford University Press, 2008; Spruyt H. The Sovereign State and its Competitors: An

Analysis of Systems Change. Princeton University Press, 1996.

35 Ильин М.В., Мелешкина Е.Ю., Мельвиль А.Ю. Формирование новых государств: внешние и

внутренние факторы консолидации // Политические исследования. 2010. №3; Пай . Незападный

политический процесс // Политическая наука. 2003. №2; Суверенитет. Трансформация понятий и практик

/ Под ред. Ильина М.В., Кудряшовой И.В. - М.: МГИМО-Университет, 2008; Хантингтон С.

Политический порядок в меняющихся обществах. М.: Прогресс-Традиция, 2004; Badie B. The Imported

State: the Westernization of the Political Order. Stanford, Calif.: Stanford University Press, 2000; Eisenstadt S.,

Rokkan S. (eds.) Building States and Nations: Models and data Resources. L.: Sage, 1973. 2 v.

политиях должен привести к формированию nation-states западного типа, рядом ученых была выдвинута концепция множественности Модернов (multiple modernities)36. Широкое использование в эмпирических исследованиях получила теория неопатримониализма (Р. Теобальд, Г. Рот, А. Фисун, Ш. Эйзенштадт37).

Наконец, все более активно в последние десятилетия анализируются и обсуждаются тенденции, связанные с процессами размывания (упадка) сложившегося в эпоху Модерна политического порядка. Этим проблемам посвящена обширная итература. С одной стороны, во многих странах фиксируется низкий уровень государственной состоятельности, что позволяет ученым говорить о феномене несостоявшихся государств (failed states), квази-государств и т.п. (Р. Джексон, П. Кингстон38). С другой стороны, исследователи указывают на тенденции десуверенизации и деуниверсализации nation-states, объясняя это воздействием как внешних (глобализационных) процессов, так и внутренних факторов (М.В. Ильин, И.В. Кудряшова, А.С. Макарычев, Г. Соренсен, Х. Спрюйт39). Среди последних особо выделяются такие явления как падение уровня гражданственности и деперсонифицированного доверия (Р. Патнэм40), маркетизация и коммерциализация политической сферы (С.Н. Пшизова, А.И. Соловьев, А. Шедлер)41, нарастание политической фрагментации (плюрализации) (М. Виссенбург, Н.А. Шматко42). Последнее в значительной мере связано с политизацией культурных различий (В.С.

36 Виттрок Б. Современность: одна, ни одной или множество? // Политические исследования. 2002. №1;

Эйзенштадт Ш., Шлюхтер В. Пути к различным вариантам ранней современности: сравнительный обзор

// Прогнозис. 2010. № 2; Eisenstadt S. Multiple Modernities in an Age of Globalization // Canadian Journal of

Sociology. 1999. №2.

37 Теобальд Р. Патримониализм // Прогнозис. 2007. № 2; Фисун А. Постсоветские неопатримониальные

режимы: генезис, особенности, типология // Отечественные записки. 2007. №6; Eisenstadt S. Traditional

Patrimonialism and Modern Neopatrimonialism. Beverly Hills [Calif.]: Sage Publications, 1973; Roth G.

Personal Rulership, Patrimonialism, and Empire-Building in the New States // World Politics. 1968. №2.

38 Jackson R. Quasi-states: Sovereignty, international relations and the third world. Cambridge: Cambridge

University Press, 1993; Kingston P., Spears I. (eds.) States-within-states: Incipient Political Entities in the Post-

cold War Era. N.Y.: Palgrave Macmillan, 2004.

39 Макарычев А.С. Глобальное и окальное: меняющаяся роль государства в управлении

пространственным развитием // Политическая наука. 2003. №3; Суверенитет. Трансформация понятий и

практик / Под ред. Ильина М.В., Кудряшовой И.В. - М.: МГИМО-Университет, 2008; Sorensen G. The

Transformation of the State: Beyond the Myth of Retreat. Hampshire, L.: Palgrave Macmillan, 2004; Spruyt H.

The Origins, Developments, and Possible Decline of the Modern State // Annual Review of Political Science.

2002.

40 Putnam R. Bowling Alone. New York: Simon and Schuster, 1999.

41 Пшизова С.Н. От гражданского общества к сообществу потребителей: политический

консьюмеризм в сравнительной перспективе // Политические исследования. 2009. №1,2; Пшизова С.Н.

Политика как бизнес: российская версия // Политические исследования. 2007. №2,3; Соловьев А.И.

Политический дискурс медиакратий: проблемы информационной эпохи // Политические исследования.

2004. №2; Schedler A. (ed.) The End of Politics? Explorations into Modern Antipolitics. New York: St. MartinТs

Press, 1997.

42 Шматко Н.А. Плюрализация социального порядка // Социологические исследования. 2001. №9;

Wissenburg M. Political Pluralism and the State: Beyond Sovereignty. Milton Park, Oxford: Routledge, 2008.

Малахов, О.Ю. Малинова43), формированием государственности в условиях этнокультурной разнородности (Е.Ю. Мелешкина44). В этой связи в центре внимания исследователей оказывается поиск институциональных путей решения политических конфликтов и противоречий, свойственных гетерогенным политиям (М. Веллер и С. Вольф, А. ейпхарт, А. Степан45). Особенно острые дискуссии вызывает политика мультикультурализма (С Бенхабиб, У. Кимличка, В.С. Малахов, Д. Миллер, Ч. Тейлор46).

Подводя итог анализу степени изученности темы, можно констатировать, что, с одной стороны, задача разработки самостоятельной эмпирической теории политического порядка до настоящего времени в политической науке не ставилась. Концепт политического порядка используется в различных теоретических моделях, но имеет скорее вспомогательное значение, вследствие чего в концептуальном плане он остается размытым. Как отмечает У. Розенталь, в действительности теория формирования политического порядка все еще находится в детском возрасте47. С другой стороны, в социальных науках накоплен значительный интеллектуальный багаж в плане осмысления и теоретической разработки отдельных аспектов институционализации, воспроизводства и трансформации политического порядка, а также эмпирических исследований политий различного типа, процессов политической модернизации в широкой сравнительной перспективе. Все это создает прочную основу для того, чтобы обратиться к решению поставленной проблемы.

Объект и предмет исследования. Объектом исследования является совокупность политических взаимодействий. Предмет исследования - феноменаа упорядоченностиаа политическихаа взаимодействий,аа который

43 Малахов В.С. Национальные государства перед ицом культурного плюрализма // огос. 2006. №2;

Малинова О.Ю. Гражданство и политизация культурных различий (Размышления по поводу некоторых

тенденций в англоязычной политической философии) // Полис. 2004. № 5.

44 Мелешкина Е.Ю. Формирование государств и наций в условиях этно-культурной разнородности:

теоретические подходы и историческая практика // Политическая наука. 2010. №1.

45 ейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: Сравнительное исследование. М.: Аспект-

пресс, 1997; Stepan A., Linz J., Yadav Y. Democracy in Multinational Societies: India and other Politics.

Baltimor, L.: John Hopkins University Press, 2008; Weller M., Wolff S. (eds.) Autonomy, Self-governance and

Conflict Resolution: Innovative Approaches to Institutional Design in Divided Societies. London, New York:

Routledge, 2005.

46 Бенхабиб С.Притязания культуры. Равенство и разнообразие в глобальную эру. М.: огос, 2005;

Малахов В.С. Национализм как политическая идеология. М.: КДУ, 2005; Miller D. Citizenship and

National Identity. Blackwell Publishing, Incorporated, 2000; Kymlicka W. Multicultural Citizenship: A Liberal

Theory of Minority Rights. Oxford: Clarendon Press, 1995; Taylor C. Multiculturalism and the Politics of

Recognition. Princeton: Princeton University Press, 1992.

47 Rosenthal U. Political Order Rewards, Punishments and Political Stability. Alphen aan den Rijn: Sijthoff &

Noordhoff, 1978. P.224.

рассматривается в двух аспектах. Во-первых, упорядоченность предполагает институционализированность, то есть устойчивость, регулярность, предсказуемость политических взаимодействий (противоположностью институционализированности является аномия). Во-вторых, упорядоченность означает связанность разнообразных институционализированных политических взаимодействий, их соотнесенность, агрегированность в некую относительную целостность.

Цель и задачи исследования. Цель исследования - разработать теоретическую модель политического порядка, описывающую и объясняющую институционализацию политических взаимодействий, а также взаимосвязанность разнообразных институциональных политических практик. Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:

Концептуализировать понятие политический порядок, установить соотношение политического и социальных порядков в политиях разного типа;
Определить специфику политического порядка в контексте разнообразия социальных порядков, проанализировать вариативный потенциал политических порядков;
Выявить основные составляющие процесса институционализации политического порядка, установить взаимосвязи и взаимозависимости между ними;
Сформулировать концепцию институциональных политических практик;
Определить, каким образом в рамках политического порядка происходит связывание разнообразных (множественных) институциональных политических практик;
Разработать теоретическую модель и проанализировать варианты конфигурации множественных институциональных политических практик; выявить специфику конфигурации институциональных политических практик в политиях разного типа;
Рассматривая политический порядок как динамический процесс, исследовать диалектическое соотношение воспроизводства и трансформации политического порядка.

Теоретико-методологические основания обусловлены целью и задачами исследования. Исследование опирается на широкий круг теоретических подходов, идей и концепций, в которых теоретически

осмысливаютсяа различныеа аспекты институционализации,

воспроизводства и трансформации политического порядка. Базовое для

диссертации значение имеет интерпретативный подход к пониманию и

описанию институционализации порядка, основы которого были заложены

М. Вебером. Важные идеи, развивающие этот подход, были выдвинуты

представителями школы символического интеракционизма, прежде всего,

Г. Мидом и Г. Блумером48. Опираясь на них, П. Бергер и Т. укман

сформулировалиаа социально-конструктивистскуюаа концепцию

институционализации и егитимации социального порядка, согласно которой социальный порядок понимается не как некая наличность или состояние, а как результат социальных взаимодействий и процесс воспроизводства объективированных моделей поведения49.

На основе социально-конструктивистского подхода в политической

науке получил развитие социологический институционализм, в рамках

которого сформулирована базовая для данной работы концепция

институтов (П. Димаджио, Д. Марч и Й. Олсен, У. Пауэлл)50.

Социологическийа институционализма подчеркивает,а что

институционализация предполагает коллективное осмысление социальных взаимодействий, которое актуализируется индивидами в процессе интеракций. Иначе говоря, речь идет о культурном измерении процесса институционализации. Поэтому еще одной опорной конструкцией в процессе разработки теоретической модели политического порядка стало аналитическое выделение институциональных и культурных оснований политического порядка (Э. Шилз, Ш. Эйзенштадт51).

Решение проблемы соотношения политического и социального порядка базируется на концептуализациях политики (А.И. Соловьев, А.Ф. Филиппов52) и политии (М.В. Ильин,а А.М.а Салмин53), а также на

48 Mead G. Mind, Self and Society. Chicago: University of Chicago Press, 1967 (1934); Bloomer G. Symbolic

Interactionism: Perspective and Method. Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 1998 (1969).

49 Бергер П., укман Т. Социальное конструирование реальности: Трактат по социологии знания. М.:

Медиум, 1995.

50 DiMaggio P., Powell W. (eds.) The New Institutionalism in Organizational Analysis. Chicago: University of

Chicago Press, 1991; March J., Olsen J. Elaborating the УNew InstitutionalismФ // Rhodes R.A.W., Binder S.,

Rockman B. (eds.) The Oxford Handbook of Political Institutions. Oxford: Oxford University Press, 2006.

51 Шилз Э. Общество и общества: макросоциологический подход // Американская социология:

Перспективы, проблемы, методы. М.: Прогресс,1972; Eisenstadt S. Comparative Civilizations and Multiple

Modernities. Leiden; Boston: Brill, 2003.

52 Соловьев А.И. Идентификация политики: споры и суждения // Полития. 2006. №1. Филиппов А.Ф.

Политическая социология: Фундаментальные проблемы и основные понятия // Полития. 2002. №1.

53 Ильин М.В. Слова и смыслы. Опыт описания основных политических понятий. М.: Российская

политическая энциклопедия (РОССПЭН), 1997; Салмин А.М. Современная демократия: Очерки

становления и развития. М.: Форум, 2009.

концепции центра - периферии Э. Шилза54. Работы представителей практической парадигмы (Э. Гидденс, П. Бурдье)55 имели основополагающее значение для концептуализации понятия институциональных политических практик. Работа выполнена на основе совокупности методов аналитического теоретизирования, разработанных Д. Тернером (построение аналитических схем, пропозициональных схем, теоретических моделей)56.

Научная новизна диссертационного исследования состоит в разработке теоретической модели, которая раскрывает процессы институционализации, воспроизводства и трансформации политического порядка. Научная новизна конкретизирована в следующих результатах:

1. На основе критического анализа различных подходов к

соотношению феноменов политического и социального обоснована

концептуализация политического порядка как особой разновидности

социального порядка, который институционализируется в рамках

гетерогенной социальной группы макроуровня. Показано, что

политический порядок предполагает институционализацию властного

центра, способного генерировать общие культурные смыслы и модели

поведения, благодаря чему происходит связывание социальных порядков,

которые складываются в отдельных социальных группах микроуровня.

Выявлены варианты эмпирического соотношения политического и социальных порядков в политиях разного типа. Показано, что если один властный центр элиминирует все остальные, политический порядок дифференцирован от социальных порядков, и в политических взаимодействиях институционализируются универсалистские (общие для всех членов политии) модели поведения. Наличие нескольких властных центров ведет к тому, что политический порядок слабо дифференцирован от социальных порядков, и в политических взаимодействиях институционализируются партикуляристские (специфические для членов соответствующих социальных групп) модели поведения.
Концептуализация понятия политический порядок позволила обосновать тезис, что данный концепт является смысловым ядром для системы категорий, обозначающих ключевые свойства политического как

54 Шилз Э. Общество и общества: макросоциологический подход // Американская социология:

Перспективы, проблемы, методы. М.: Прогресс,1972. См. также: Каспэ С.И. Апология центра: о забытом

методологическом ресурсе политической науки // Политические исследования. 2005. №1.

55 Бурдье П. Практический смысл. М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 2001;

Гидденс Э. Устроение общества. М.: Академический проект, 2003. См. также: Волков В.В., Хархордин

О.В. Теория практик. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2008.

56 Тернер Д. Структура социологической теории. М.: Прогресс, 1985.

особой области социальной реальности, и разработать аналитическую схему, в которой фиксируется взаимосвязь и соотношение понятий политический порядок, полития, политическое сообщество, политическая организация.

4.аа Проанализированы взаимосвязи и взаимозависимости между

основными процессами институционализации политического порядка:

социальное конструирование приобретающих политическое значение

правил и норм, коллективных представлений, на базе которых

складывается политическая идентичность, их интернализация в процессе

политической социализации, формирование властного центра,

политического сообщества и политической организации, егитимация и

объективация политического порядка.

5.а Выдвинута и аргументирована трактовка политического порядка

как воспроизводства институциональных политических практик.

Разработано понятие арена взаимодействия как типичная в

интерпретации акторов ситуация. Определение ситуации как типичной

позволяет им воспроизводить соответствующие правила поведения, в

результате бесконечное множество конкретных интеракций сводится к

конечному множеству институциональных политических практик.

Обосновано понятие природа институциональных политических

практик, в котором фиксируется характер социальных связей в

социальной группе, в рамках которой коллективно осмысливаются

политические взаимодействия.

6.аа Показано, каким образом в рамках политического порядка

происходит связывание разнообразных (множественных)

институциональных политических практик, проанализированы источники

их множественности: дифференциация арен взаимодействия и

фрагментация политического порядка.

7. Сформулирована концепция фрагментации политического

порядка. Показано, что феномен фрагментации возникает в тех случаях,

когда политический порядок недостаточно дифференцирован от

социальных порядков, и политические взаимодействия осмысливаются под

углом зрения партикуляристских социальных групп. Проанализированы

варианты фрагментации политического порядка, типы и стратегии

фрагментов, условия их институционализации и деинституционализации.

8.а Разработана система показателей, позволяющая анализировать

конфигурацию множественных институциональных политических

практик: 1) набор институциональных политических практик; 2) их

природа; 3) удельный вес каждой из них; 4) характер фрагментации; 5)

характер соотношения между ними (комплементарность, согласованность, конфликт, рассогласованность). Проанализирована специфика конфигурации институциональных политических практик в политиях разного типа.

Положения, выносимые на защиту

1.аа Политический порядок - особая разновидность социального

порядка, институционализация которого происходит в рамках

гетерогенной социальной группы макроуровня, и который позволяет так

или иначе связать социальные порядки, складывающиеся в отдельных

социальных группах микроуровня за счет того, что на макроуровне

возникает властный центр или несколько центров, которые генерируют

общие модели поведения и культурные смыслы. Концептуализация

политического порядка основывается на посылке о многоуровневости

социальных взаимодействий. Поскольку социальные группы чаще всего не

являются гомогенными и замкнутыми, члены различных социальных

групп микроуровня вступают в регулярные взаимодействия на

макроуровне, вследствие чего одновременно с институционализацией

социальных порядков микроуровня происходит институционализация

порядка макроуровня, который определяется как политический. Какая

именно гетерогенная социальная группа приобретает политическое

значение, определяется, в первую очередь, коллективными

представлениями о социальной реальности. Политический порядок

связывает социальные порядки в отдельных социальных группах

микроуровня, следовательно, он является не одним из многих, а

условием социальных порядков, и решение гоббсовой проблемы

порядка происходит на политическом (макро) уровне.

2. Эмпирическое соотношение между политическим и социальными

порядками зависит от конфигурации властных центров, способных

генерировать общие модели поведения в политических взаимодействиях.

Если один властный центр элиминирует все остальные, он оказывается

способным обеспечивать во взаимодействиях макроуровня

воспроизводство общих (универсалистских) моделей поведения для всех

членов политии, независимо от их принадлежности к разнообразным

социальным группам микроуровня. Политический порядок, таким образом,

дифференцирован от социальных порядков и институционализируется

поверх них. Наличие нескольких властных центров ведет к тому, что в

политическихаа взаимодействияхаа институционализируются

партикуляристскиеаа моделиаа поведения,аа такаа какаа правил иаа нормы,

специфические для отдельных социальных групп, воспроизводятся во взаимодействиях макроуровня. Политический порядок здесь слабо дифференцирован от социальных порядков, его институционализация происходит путем взаимного проникновения политического и социальных и порядков. Политическое значение приобретают сразу несколько социальных групп, и возникают феномены вложенных и наслаивающихся политий.

3.а Концепт политического порядка является смысловым ядром

системы категорий, обозначающих ключевые свойства политического как

особой области социальной реальности. Та политическая единица, в

рамках которой происходит институционализация политического порядка,

определяется как полития. Фундаментальная особенность политического

порядка заключается в том, что он основывается на сочетании внутренних

и внешних гарантий егитимности, вследствие чего политии представляют

собой организованные политические сообщества.

4.а Институционализация политического порядка включает

совокупность взаимосвязанных процессов. В ходе социальных интеракций

образуется гетерогенная по составу социальная группа макроуровня. Это

предполагает социальное конструирование приобретающих политическое

значение правил и норм, а также более или менее целостных и связанных

коллективных представлений о социальной реальности в целом

(картины мира). Они содержат образ социальной группы (или нескольких

групп), идентификация с которой упорядочивает различные

идентичности, тем самым формируется политическая идентичность.

Институционализация политического порядка включает также

возникновение политической организации, которая производит действия,

ориентированные на принуждение к порядку. В процессе социализации

происходит интернализация коллективных представлений и норм

поведения, их объективация. Институционализированные политические

взаимодействия, правила и нормы коллективно осмысливаются под углом

зрения той социальной группы, идентификация с которой имеет

политическое значение. Коллективное осмысление политических

взаимодействий необходимо отличать от индивидуальных мотиваций, так

как акторы могут воспроизводить одни и те же коллективные смыслы ибо

вследствие их интернализации, ибо инструментально, то есть ожидая

получить выгоду или учитывая вероятность принуждения.

5.а Поскольку коллективные смыслы, политические идентичности,

правила и нормы существуют не объективно, а в практиках

политическихаа взаимодействий,аа основнойаа категорией,аа раскрывающей

феномен политического порядка, оказывается концепт институциональные политические практики - такие взаимодействия между акторами, когда в ситуации, которая интерпретируется как типичная, они относительно устойчиво воспроизводят принятые и коллективно осмысленные в данной социальной группе правила поведения. Политический порядок воспроизводится в разнообразных институциональных политических практиках и связывает, таким образом, не только социальные порядки, которые институционализируются в отдельных социальных группах микроуровня, но и множественные институциональные политические практики.

6.а Источником множественности институциональных политических

практик является, во-первых, дифференциация арен взаимодействия.

Арена взаимодействия - это типичная (в интерпретации

взаимодействующих акторов) ситуация. Определение ситуации как

типичной позволяет им воспроизводить соответствующие правила

поведения. Арена взаимодействия включает а) набор иерархических

позиций; б) описание ожидаемых действий применительно к каждой

позиции, то есть процедурный аспект правил и норм. Дифференциация

арен взаимодействия является продуктом социального конструирования

реальности и результатом неадаптивной активности акторов, которые

стремятся создать новые арены взаимодействия, на которых они могут

занять более благоприятные позиции.

7.а Второй источник множественности институциональных

политических практик - фрагментация политического порядка, то есть

воспроизводство в политических практиках партикуляристских

коллективных смыслов и моделей поведения. В условиях дифференциации

политики институционализируются универсалистские или гражданские по

природе политические практики. В условиях слабой дифференциации

политики политические взаимодействия коллективно осмысливаются под

углом зрения какой-либо партикуляристской социальной группы. В

результате на одной арене взаимодействия институционализируются

различные политические практики, причем их природа определяется

характером социальных связей в этой группе (примордиалистские,

клиентелистские, инструменталистские, сакральные).

8.а Политический порядок - социальный конструкт, то есть из

потенциально бесконечного множества вариантов реализуется то или иное

коллективноеа осмыслениеа социальнойа реальности,

институционализируется та или иная конфигурация множественных

институциональныха политическиха практик,а однакоа нарядуа с

воспроизводством егитимных практик всегда идет борьба за их делегитимацию, за иное коллективное осмысление реальности, за институционализацию иных практик и, тем самым, трансформацию существующего порядка. В силу этого политический порядок представляет собой не состояние, не наличность, а процесс, который в принципе никогда не завершен.

Научно-теоретическая и практическая значимость исследования. Теоретическое значение диссертации состоит в обновлении и расширении понятийного аппарата политической науки, разработке новой теоретической рамки для эмпирических исследований политики. Разработанная теоретическая модель позволяет вскрыть новые пласты в изучении политики, которые остаются вне поля зрения таких концептов как политическая система и политический режим. В частности, она может фиксировать, описывать и исследовать политические взаимодействия в случаях, когда политика слабо дифференцирована от других сфер общественной жизни и не обладает в достаточной степени такими системными качествами, как системная автономия и системная интеграция. В отличие от категории политический режим концепт политического порядка вскрывает не просто конфигурацию акторов, но и природу институциональных политических практик, фундаментальные основания, на которых строятся политические взаимодействия и политическая организация общества. Предложенная модель дает также возможность описывать и анализировать различные варианты институционализации политического порядка, предоставляя тем самым теоретическую рамку для сравнительных исследований политий в широком историческом плане. Наконец, данная теоретическая модель позволяет уйти от противопоставления политический порядок versus политические изменения и анализировать политический порядок в динамическом измерении.

Практическая значимость работы состоит в том, что проводимые на основании разработанной теоретической модели эмпирические исследования позволяют более точно оценивать политическую ситуацию в современной России, измерять степень устойчивости российского политического порядка как в краткосрочной, так и в долгосрочной перспективах, прогнозировать перспективы его эволюции и возможные векторы трансформации. Таким образом, использование материалов диссертации может способствовать повышению качества принятия политических решений как государственными, так и негосударственными

акторами. Кроме того, основные выводы и положения диссертации могут быть использованы при чтении курсов по дисциплинам, входящим в учебный план студентов и аспирантов, обучающихся по политологическим направлениям и специальностям.

Апробация результатов исследования. Основные положения исследования были изложены автором в научных публикациях, а также в выступлениях на различных научных конференциях, в том числе на IV Всероссийском конгрессе РАПН (Москва, 2006 г.), международной конференции За рамками нации? Критическая рефлексия по поводу наций и национализма в современную эпоху (Университет Квинз, Белфаст, Великобритания, 2007 г.), XIII Конвенте Ассоциации исследований национализма Нация, идентичность, конфликт и государство (Колумбийский университет, Нью-Йорк, США, 2008 г.), Всероссийской научной конференции Политическая наука в методологическом поиске (Пермь, 2008 г.), Седьмом всероссийском научном семинаре Социологические проблемы институтов власти в условиях российской трансформации (Социологический институт РАН, Санкт-Петербург, 2008 г.), XXI Всемирном конгрессе МАПН (Сантьяго, Чили, 2009 г.), международной конференции Политические процессы в условиях субнационального авторитаризма в России (Университет Данди, Великобритания, 2009 г.), V Всероссийском конгрессе РАПН (Москва, 2009 г.), Всероссийской научно-теоретической конференции Идентичность как предмет политического анализа (ИМЭМО РАН, Москва, 2010 г.) и др.

Результаты исследования егли в основу отдельных разделов учебных курсов Теория политики и Политическая социология, которые читаются автором студентам, обучающимся по специальности Политология в Пермском государственном университете.

По теме диссертации опубликовано 39 научных работ общим объемом свыше 100 печатных истов, в том числе 2 монографии и 15 статей в ведущих рецензируемых журналах, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ для публикации результатов докторских диссертаций.

Структура работы. Поставленные цели и задачи предопределили огику и структуру работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, включающих одиннадцать параграфов, заключения, списка итературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы исследования, раскрывается степень научной разработанности проблемы, формулируются цель и задачи диссертации, определяются ее методологические основания, научная новизна и значимость результатов исследования.

В первой главе Институционализация порядка, состоящей из трех параграфов, формулируется концепция порядка как воспроизводства институциональных практик. При решении вопроса об институционализации порядка наиболее значимыми оказываются такие базовые для обществознания противопоставления, как индивид versus общество, субъективизм versus объективизм. В зависимости от того, как разрешаются эти контрадикции, можно выделить три основных подхода к описанию и объяснению институционализации порядка.

В первом параграфе Институциональный порядок: объективистские объяснения анализируются два подхода, базирующиеся на объективистской онтологии - структуралистский и экономический. Показано, что в основе структуралистского подхода к объяснению институционализации порядка ежит холистское понимание социальной реальности, то есть приоритет общества (социальных структур) над индивидом. Общество как структурированный порядок существует объективно, и социальные структуры детерминируют поведение индивидов. Диссертант дает характеристику концепции Э. Дюркгейма, которая оказала большое влияние на становление структуралистского понимания институционализации порядка, прослеживает ее дальнейшее развитие, отмечает, что крупным вкладом в развитие структуралистской концепции институционализации порядка стала теория Т. Парсонса. Процесс институционализации порядка у Т. Парсонса предполагает не только возникновение социальных норм, но также их генерализацию (возникновение и закрепление культурных образцов - ценностей) и интеграцию (взаимопроникновение ценностных образцов в единое целое социальной системы).

Далее в параграфе рассматриваются огика и основные положения экономического подхода. Отмечается, что если структуралистский подход к объяснению институционального порядка сложился в рамках классической социологии, интеллектуальные корни экономического подхода уходят в классическую политэкономию, а в настоящее время его наиболее влиятельной версией является теория рационального выбора.

Диссертант показывает, что в противоположность структурализму теория рационального выбора базируется на принципе методологического индивидуализма и исходит из того, что, вступая в социальные взаимодействия, рациональные индивиды руководствуются собственными предпочтениями, калькулируют ожидаемые выгоды/издержки и выбирают из всех альтернатив оптимальный для себя вариант действий. Вместе с тем, поскольку при взаимодействиях возникает ситуация неопределенности, рациональным выбором контрагентов является установление институтов как правил поведения, которые ограничивают набор доступных альтернатив, снижают неопределенность и, тем самым, позволяют акторам координировать свои действия (Д. Норт). В диссертации прослеживается, каким образом в экономической огике объясняются коллективные действия, в том числе такие, в результате которых возникает политический порядок (Д. Бьюкенен, Г. Таллок, М. Олсон, Я.-Э. ейн).

Проведенный в параграфе анализ позволяет сделать вывод, что и структуралистский, и экономический подходы рассматривают институты как нечто внешние по отношению к индивидам. Это сходство, полагает диссертант, имеет глубокие методологические корни, так как оба подхода -варианты объективистского понимания социальной реальности. Отличие же между ними в том, что для структуралистов объективной реальностью являются социальные структуры, а для экономистов - рациональные индивиды. Так или иначе, оба варианта, делая акцент на одну из составляющих дилеммы структура versus агент, совершают методологическую редукцию, и это ведет к тому, что каждый из них имеет существенные ограничения. Для структуралистов камнем преткновения оказывается объяснение разрыва между структурными нормами и конкретными обстоятельствами, в которых взаимодействуют индивиды, для сторонников теории рационального выбора - социальные взаимодействия, выходящие за рамки рационального поведения.

Во втором параграфе Институционализация порядка как процесс и социальный конструкт обосновывается, что указанные ограничения в значительной мере преодолеваются в рамках социально-конструктивистского подхода к объяснению институционализации порядка. Здесь социальная реальность видится как продукт социального конструирования, которое происходит в процессе социальных интеракций. Отказываясь, таким образом, от контрадикции индивид versus общество, сторонники этого подхода делают акцент на практики социального взаимодействия.

Опираясь на классические труды М. Вебера, П. Бергера и Т. укмана и др. ученых, диссертант предпринимает попытку реконструировать огику социально-конструктивистского подхода к описанию и объяснению институционализации порядка, выявить ее принципиальные отличия от рассмотренных выше объективистских объяснений. Показано, как в процессе повторяющихся социальных взаимодействий возникают устойчивые взаимные ожидания акторов относительно действий друг друга. Особое внимание уделяется переходу от персонифицированных к ролевым ожиданиям - правилам и нормам - которые обращены не к персоналиям, а к позициям (статусам) и не к отдельным событиям и действиям, а классам событий и действий. Отмечается, что социальный порядок институционализируется в рамках определенной социальной группы, при этом сама по себе социальная группа - не некая объективная данность, наоборот, она возникает в процессе социальных взаимодействий по мере их институционализации, когда члены группы, вступая в интеракции, воспроизводят складывающиеся правила и нормы. Обосновывается тезис, что правила и нормы содержат не только процедурный аспект, то есть описание тех действий, которые, как ожидается, произведут акторы, занимающие данную позицию, но и коллективное осмысление соответствующих социальных взаимодействий. Подчеркивается, что в отличие от структуралистского подхода социальный конструктивизм исходит из того, что правила и нормы, в том числе их коллективное осмысление, существуют не как что-то внешнее и объективное, а только в интеракциях и постольку, поскольку воспроизводятся в практиках взаимодействий. Иными словами, акторы не следуют готовому правилу, а, согласовывая свои действия друг с другом, определяют ситуацию (У. Томас, Г. Блумер). Опираясь на эти положения, диссертант предлагает следующую трактовку правил: правило - это основанное на прошлом коллективном опыте и коллективно осмысленное будущее поведение актора, который в определенной ситуации будет занимать определенную позицию в данной социальной группе.

Далее в параграфе прослеживается роль и значение процесса объективации, вследствие которого социальный порядок воспринимается отдельными индивидами как объективная данность. Отмечается, что объективация является результатом социализации, в ходе которой складываются социальные идентичности и происходит интернализация коллективных представлений (культурных смыслов), разделяемых данной группой, а также правил, которым принято следовать в рамках данной

группы. Кроме того, существенную роль в объективации порядка играет создание специальных органов, занимающихся поддержанием порядка (организаций). В то же время подчеркивается, что объективация социального порядка отнюдь не тождественна его объективности в онтологическом смысле, так как социальная реальность - продукт социального конструирования. Правила и нормы, когнитивные схемы и культурные смыслы, хотя и воспринимаются индивидами как нечто внешнее, существуют ишь постольку, поскольку акторы воспроизводят их в социальных практиках. Более того, какая-то часть членов социальной группы по тем или иным причинам всегда ставит под сомнение сложившийся порядок и стремится его изменить, поэтому институциональный порядок включает в себя не только воспроизводство правил и коллективных смыслов, но и их трансформацию.

В третьем параграфе Понятие институтов рассматривается проблема концептуализации категории институт, а также обосновывается понятие институциональные практики. Отмечается, что многогранность процесса институционализации приводит к тому, что при определении понятия институт обнаруживаются значительные разногласия. В параграфе представлен и проанализирован широкий спектр вариантов решения этой проблемы. В когнитивной концепции институты понимаются как когнитивные схемы - ментальные модели, посредством которых акторы воспринимают и интерпретируют окружающий мир (П. Димаджио, У. Пауэлл). Широкое распространение получило понимание институтов как организаций, причем в данном случае институты (institutes) противопоставляются институциям (institutions) как правилам (В.М. Быченков, О.В. Иншаков). По-прежнему сохраняет значение классическое понимание институтов как правил и норм, хотя в социально-конструктивистской интерпретации они имеют не регулятивное, как в теории рационального выбора, и не предписывающее, как в структурализме, а конституирующее значение. В рамках практической парадигмы институты рассматриваются как устойчивые (укорененные во времени и пространстве) социальные практики (Э. Гидденс). Кроме того, достаточно часто встречается широкая концептуализация, которая включает в понятие институт все стороны, присущие процессу институционализации порядка (Д. Марч и Й. Олсен, Р. Скотт).

Диссертант прослеживает основные направления дискуссий, обсуждает сильные и слабые стороны различных концептуализаций и высказывает мнение, что хотя до консенсуса достаточно далеко, ситуацию вокруг проблемы концептуализации институтов не стоит драматизировать,

поскольку, с точки зрения социально-конструктивистского подхода, и правила (нормы), и когнитивные схемы, и культурные смыслы возникают и существуют в практиках социальных взаимодействий. Отсюда делается вывод, что использование понятия институциональные практики (или институционализированные практики) позволяет в значительной мере снять остроту проблемы концептуализации институтов.

Опираясь на эти соображения, в параграфе сделана попытка разработать концепцию институциональных практик. В основу положена следующая огика: хотя каждая социальная интеракция уникальна, об институционализации порядка можно говорить ишь тогда, когда в процессе социальных взаимодействий происходит социальное конструирование социальной группы, правил и норм, которые позволяют членам этой группы определять ситуацию, то есть интерпретировать конкретную интеракцию в категориях типичного. Следовательно, все бесконечное множество уникальных интеракций укладывается в некий набор типичных ситуаций, каждая из которых задает определенные ожидания относительно поведения акторов, занимающих те или иные позиции в социальной группе. Единичная институциональная практика, таким образом, представляет собой (потенциально) бесконечное множество конкретных интеракций, которые интерпретируются акторами как происходящие в одной и той же типичной ситуации. При этом подчеркивается, что институционализация практик предполагает также коллективное осмысление социальных взаимодействий. Оно происходит в рамках и под углом зрения определенной социальной группы, и в нем проявляет себя природа социальных связей, на которых строится данная группа.

Во второй главе Политический порядок, которая состоит из четырех параграфов, формулируется понятие политического порядка как особой разновидности социального порядка, институционализация которого позволяет связывать социальные порядки в отдельных социальных группах микроуровня; определяется специфика политического порядка; выстраивается система понятий, которые фиксируют ключевые свойства политического порядка.

В первом параграфе Политический порядок: соотношение с социальными порядками рассматривается проблема концептуального соотношения понятий политический порядок и социальный порядок. По мнению диссертанта, решение этого вопроса в значительной мере связано с одной из ключевых проблем политической теории -соотношением социального и политического, поэтому в параграфе

предпринята попытка проанализировать различные подходы к решению данной проблемы. Это позволило выявить две противостоящие тенденции. С одной стороны, редукция политического к социальному, которая наиболее явно прослеживается в теории рационального выбора. Являясь проявлением экспансии экономической науки в другие общественные дисциплины, теория рационального выбора утверждает, что во всех сферах общественной жизни юди ведут себя как homo economicus, тогда политический порядок оказывается всего ишь импликацией социального к сфере, где принимаются решения по публичным вопросам (Д. Бьюкенен и Г. Таллок, Б. Вейнгаст, Д. Норт). С другой стороны, обнаруживается стремление противопоставить политическое социальному. Приверженцы этой точки зрения, апеллируя к изначальному - античному - смыслу понятия политика, указывают, что если социальное представляет собой обычную совместную деятельность юдей, направленную на удовлетворение их жизненных потребностей, то политическое -взаимодействие свободных от материальных забот граждан по поводу достижения общего блага (Х. Арендт). Классическим референтом политического порядка оказываются полис и республика, а применительно к современности - nation-state постольку, поскольку в этом типе политий обнаруживается достаточно явная дифференциация между социетальной интеграцией макроуровня, основанной на универсалистских нормах и ценностях, и социальной интеграцией в отдельных социальных группах микроуровня. Из этого следует, что политическим является ишь тот социальный порядок, который основывается на универсалистских принципах. Такая концептуализация, по мнению диссертанта, позволяя, в отличие от первой, ухватить специфику политического порядка, имеет, вместе с тем, чрезмерную нормативную коннотацию.

В связи с этим в работе предлагается и обосновывается иной подход к решению вопроса о соотношении политического и социального порядков. Методологически он в наибольшей мере соответствует объяснению институционализации порядка как социального конструирования реальности, а не некой объективно существующей структуры, и основывается на посылке о многоуровневости социальных взаимодействий. Отмечается, что, хотя возможно простое общество, то есть достаточно гомогенная по составу и замкнутая социальная группа, в рамках которой институционализируется ишь ординарный (неполитический) социальный порядок, в действительности социальные группы чаще всего не являются гомогенными и замкнутыми. С одной стороны, члены различных социальных групп микроуровня вступают в

регулярные взаимодействия на макроуровне. С другой стороны, на этом уровне возникает проблема связывания социальных порядков, которые институционализируются в отдельных социальных группах микроуровня. Вследствие этого одновременно с институционализацией социальных порядков микроуровня происходит институционализация порядка макроуровня, который определяется как политический. Политический порядок связывает социальные порядки в отдельных социальных группах микроуровня, следовательно, он является не одним из многих социальных порядков, а условием ординарных социальных порядков. Другими словами, решение гоббсовой проблемы порядка возможно только на политическом (макро) уровне.

Отмечается, что институционализация политического порядка, как и юбого другого, является многомерным процессом. Политический порядок не элиминирует социальные порядки микроуровня, а складывается наряду с ними, то есть наряду с правилами и нормами, культурными смыслами, организациями, которые воспроизводятся в институциональных практиках в отдельных социальных группах микроуровня, институционализируются политические правила и нормы, культурные смыслы и организации, которые воспроизводятся в институциональных практиках макроуровня. Особое внимание обращается на то, что институционализация политического порядка предполагает наличие властного центра, который способен генерировать общие для столь гетерогенной социальной группы макроуровня модели поведения и системы культурных значений и, тем самым, связывать социальные порядки в отдельных социальных группах.

Далее в параграфе обосновывается тезис, что, с точки зрения предложенного подхода, связывание социальных порядков микроуровня через политический порядок может происходить по-разному, и рассматриваются различные варианты соотношения между политическим и социальными порядками. В современных политиях типа nation-state наблюдается тенденция к дифференциации политического порядка от социальных порядков, благодаря чему политический порядок обеспечивает социетальную интеграцию. В терминах концепции центр - периферия (Э. Шилз) такой вариант описывается как моноцентричность. Поскольку один центр способен элиминировать все остальные центры, в политических взаимодействиях институционализируются общие для всей политии, то есть универсалистские модели поведения и соответствующее универсалистское видение социальной реальности.

В политиях за рамками nation-states, напротив, обнаруживается не

моноцентризм, а самые разнообразные конфигурации центров. Используя

концепты вложенные и наслаивающиеся политии (Й. Фергюсон и Р.

Мансбах), диссертант прослеживает наиболее типичные варианты.

Отмечается, что во вложенных политиях, наиболее точным

эмпирическим референтом которых являются империи, центр не

обеспечивает интеграцию периферийных социальных групп на

универсалистских принципах. В отличие от nation-states, политические

практики здесь слабо дифференцированы от практик, которые

воспроизводятся в отдельных социальных группах, и институционализация

политического порядка происходит не поверх социальных порядков, а

путем взаимного проникновения политического и социальных порядков.

Подчеркивается, что это не означает отсутствия политического порядка,

поскольку регулярные взаимодействия между членами различных

социальных групп на макроуровне институционализируются, но не на

универсалистских, а на партикуляристских принципах, то есть

применительно к членам разных социальных групп

институционализируются различные политические практики. Поясняется,

что противопоставление универсализма и партикуляризма производится

именно в контексте сравнения досовременных политий с nation-states и в

том смысле, что партикуляристские правила и нормы распространяются не

на всех членов политии, а ишь на членов определенной социальной

группы. Это отнюдь не тот партикуляризм, который складывается на

микроуровне, внутри отдельных социальных групп, так как в данном

случае партикуляристские практики воспроизводятся в политических

взаимодействиях. Посколькуа правила,а нормы,

институционализировавшиеся в рамках отдельных социальных групп, воспроизводятся на макроуровне, они приобретают политическое значение, а соответствующие социальные группы следует рассматривать в качестве политических единиц, так как они обладают властным центром, способным генерировать общие модели политических взаимодействий. Следовательно, институционализация политического порядка происходит таким образом, что возникают сразу несколько политических единиц -политий, при этом одни из них вкладываются в другую - большую политию.

Рассматривая специфику политического порядка в наслаивающихся политиях, диссертант указывает, что здесь также складывается несколько центров, но ни одна из политий не является большой. Институционализация политического порядка в наслаивающихся

политиях происходит путем пересечения нескольких социальных порядков, приобретающих политическое значение. Показано, что отсутствие большой политии отнюдь не означает социального хаоса, о чем свидетельствует опыт феодальной Европы. Отмечается, что грань между вложенными и наслаивающимися политиями весьма тонкая. На практике и в случае наслаивающихся политий могла существовать политическая единица, претендующая на роль большой политии, весь вопрос в том, насколько она была способна реализовать эти амбиции.

Далее обосновывается тезис, что и в современных политиях, несмотря на господство политической формы nation-state, в той или иной мере обнаруживаются отступления от универсалистского политического порядка. С одной стороны, многие, в первую очередь, незападные современные политии, соответствуя по форме nation-state, не обладают достаточной состоятельностью (stateness). Они не способны генерировать универсалистские коллективные смыслы и модели поведения и фактически оказываются значительно ближе к вложенным политиям. С другой стороны, даже применительно к западным nation-states об универсализме следует говорить ишь как о тенденции, векторе (что, впрочем, ни в коей мере не умаляет специфики политий этого типа), так как в реальности здесь всегда присутствуют не интегрированные в социетальное общество социальные группы, воспроизводящие партикуляристские политические практики. Отмечается, что в настоящее время универсалистский вектор значительно ослабевает.

Какой именно социальный порядок приобретает качество политического, в значительной мере определяется в результате коллективного осмысления социальной реальности. Этому вопросу посвящен второй параграф Культурное измерение политического порядка: картины мира и политическая идентичность.

Диссертант исходит из понимания культуры как совокупности коллективных представлений и смыслов, разделяемых членами социальной группы (К. Гирц). Подчеркивается, что институционализация юбого социального порядка предполагает коллективное осмысление, придание некого значения социальным взаимодействиям. Обосновывается концептуальная связь между коллективными представлениями и идентичностью. Отмечается, что с политико-социологической точки зрения, идентичность не следует редуцировать к психологическому ощущению принадлежности индивида к социальной группе, поскольку подобное ощущение - результат того, что индивид интернализирует коллективные представления о социальной реальности (Р. Брубейкер, .

Гринфельд, Д. Иствуд). Рассматриваются такие аспекты социального конструирования идентичностей как коллективные различения, категоризации, определение мы, они и границ.

Переходя к вопросу о политической идентичности, диссертант руководствуется той же огикой, в которой рассматривалась институционализация политического порядка. Он считает возможным утверждать, что одновременно с коллективным осмыслением социальных взаимодействий микроуровня происходит социальное конструирование представлений о социальной реальности в целом, для которых предлагается использовать концепты символический универсум (П. Бергер и Т. укман) или картина мира (К. Гирц). Картина мира включают в себя образ некой группы как той самой социальной группы макроуровня, которая задает своего рода систему координат, в рамках которой мир приобретает относительную целостность и понятность, то есть идентификация с этой группой, упорядочивая, связывая различные идентичности более или менее непротиворечивым образом, приобретает политическое значение. Таким образом, картина мира является фундаментом формирования политических идентичностей и егитимирует существующий политический порядок.

Диссертант разделяет мнение Ш. Эйзенштадта, согласно которому для того, чтобы идентичность приобрела политическое значение, она должна базироваться на особых темах - таких, которые укоренены в фундаментальных онтологических или космологических представлениях. К такого рода темам относятся, в первую очередь, примордиальность, сакральность, гражданственность. Опираясь на это утверждение, в параграфе рассматриваются различные варианты картин мира и соответствующих им политических идентичностей. Показано, что в досовременных обществах в коллективных представлениях о социальной реальности на первый план выходили примордиальность и сакральность. В целом, досовременные картины мира так или иначе егитимировали политический порядок, свойственный вложенным и наслаивающимся политиям. Для картины мира эпохи Модерна система координат задана представлением о том, что мир разделен на территориальные сообщества, соответствующие, как правило, национальным государствам. Соответственно политическое значение приобретает национальная идентичность. В этом смысле национализм можно рассматривать как тип картины мира эпохи Модерна. Вместе с тем, содержательно коллективное определение нации в каждом отдельном случае уникально, что порождает разнообразие национализмов.

Отмечается, что картина мира не является абсолютной и застывшей гармонией. Напротив, юбые коллективные представления по-разному интерпретируются членами социальной группы, и это особенно важно в отношении гетерогенных социальных групп макроуровня. Кроме того, юбая картина мира егитимирует соответствующие категоризации, классифицирующие основания, а значит - вытекающие из них неравенства и социальные иерархии, и это неизбежно продуцирует борьбу по поводу того, какие классифицирующие основания имеют значение.

В третьем параграфе Политический порядок в континууме социальных порядков сделана попытка определить специфические черты политических порядков в сравнении с ординарными (неполитическими) социальными порядками.

Опираясь на веберовскую теорию егитимного порядка, в параграфе выделяются и анализируются следующие разновидности социальных порядков: 1) социальные порядки, основанные на том, что следование правилам является выгодным для взаимодействующих акторов (обусловленность интересами); 2) социальные порядки, основанные на добровольном следовании обычаям; 3) социальные порядки, егитимность которых гарантируется только внутренне (в результате интернализации членами социальной группы правил поведения); 4) социальные порядки, егитимность которых гарантируется только внешним образом (принуждение); 5) социальные порядки, основанные на сочетании внутренних и внешних гарантий егитимности. Рассматривается соотношение егитимности и егитимации, социальных правил и норм.

Подчеркивается, что данная типология основывается на индивидуальных мотивациях членов социальной группы, и доказывается необходимость концептуального различения между коллективными смыслами и индивидуальными мотивациями. Институционализация порядка в юбой социальной группе предполагает, что институциональные практики коллективно (в рамках этой группы) осмысливаются, а индивидуальные мотивации указывают на то, почему члены группы воспроизводят данные коллективные смыслы. Те или иные смыслы могут воспроизводиться вследствие инструментальных мотиваций или неинструментально - вследствие интернализации соответствующих ценностей, правил и норм.

Диссертант полагает, что на основании индивидуальных мотиваций можно выделить несколько идеал-типических разновидностей социальных групп. Сообщества определяются как социальные группы, взаимодействия

в которых основываются на интернализации членами группы правил и норм, коллективно осмысленных в рамках данной группы. Ассоциации -напротив, социальные группы, взаимодействия в которых основываются на совпадении инструментальных интересов. Особенность организованной социальной группы в том, что в ней производится принуждение к порядку (М. Вебер), то есть а) осуществляется контроль над поведением членов группы и б) налагаются санкции по отношению к тем, кто нарушает социальные нормы. Принуждение может осуществлять как социальная группа в целом (самоорганизованная социальная группа), так и созданные в группе специальные органы власти (организованная социальная группа со специальными органами власти). Подчеркивается, что указанные разновидности практически не встречаются в чистом виде, поскольку отдельные члены социальных групп, воспроизводя институциональные практики, руководствуются различными мотивациями.

Переходя к вопросу о специфике политического порядка, диссертант утверждает, что фундаментальной особенностью политического порядка является сочетание внутренних и внешних гарантий егитимности, поэтому политии представляют собой организованные политические сообщества. Данный вывод обосновывается, в первую очередь, гетерогенностью социальных групп макроуровня, в рамках которых происходит институционализация политического порядка. В условиях неизбежных для такого рода групп конфликтов политический порядок не может институционализироваться исключительно на основе совпадения инструментальных интересов. В то же время чрезвычайно важную роль в институционализации политического порядка играет политическая идентичность, благодаря чему происходит интернализация коллективных представлений о мире в целом (картины мира), правил и норм. Вместе с тем, вследствие гетерогенности и конфликтности егитимность политического порядка требует и внешних гарантий, принуждения и создания организации.

В четвертом параграфе ФСодержаниеФ политических взаимодействий выделяются четыре содержательных кластера политических взаимодействий, которые, в принципе, обнаруживаются во всех политиях (за исключением тех, которые основаны на самоорганизации). Рассматриваются предложенные М. Вебером дистинкции между политическим действием, политически ориентированным действием, действием, регулируемым политической организацией, а также концепция трех уровней коллективных действий (операциональный, принятия решений и конституционный) Э. Остром.

Основываясь на этих концепциях, диссертант проводит концептуальное разграничение между политическими и неполитическими взаимодействиями. В качестве политических рассматриваются, во-первых, действия, предпринимаемые органами публичной власти в процессе разработки, принятия и реализация решений; во-вторых, воздействие членов политического сообщества на органы власти, а также борьба за контроль над органами публичной власти; в-третьих, взаимодействие между членами политического сообщества при обсуждении проблем, имеющих публичное значение; в-четвертых, воспроизводство и трансформация политического порядка в целом.

Формулируется развернутое определение политического порядка как особой разновидности социального порядка, институционализация которого происходит в рамках гетерогенной социальной группы макроуровня, и который позволяет так или иначе связать социальные порядки, складывающиеся в отдельных социальных группах микроуровня за счет того, что на макроуровне возникает властный центр или несколько центров, которые генерируют общие модели поведения и культурные смыслы. Подчеркивается, что концепт политического порядка является смысловым ядром системы категорий, обозначающих ключевые свойства политического как особой области социальной реальности. Именно та политическая единица, где происходит институционализация политического порядка, определяется как полития. Утверждается, что в институциональных политических практиках воспроизводится одновременно присущие политическому порядку относительное согласие и конфликтность. Фундаментальным источником конфликта является наличие властного центра, так как вследствие центричности политический порядок всегда является иерархическим, причем диспозиция иерархий задается конфигурацией центров. Политические взаимодействия, таким образом, характеризуются асимметричностью (неконгруэнтностью), и дистрибуция ресурсов в рамках политии осуществляется в соответствии со сложившейся иерархией. Поскольку конфигурация центров и диспозиция иерархий егитимируются соответствующими коллективными представлениями о социальной реальности, борьба за центричность -это, в первую очередь, столкновение различных представлений о том, как устроен мир, какие категоризации, иерархии и идентичности должны иметь политическое значение.

Связывая социальные порядки, которые институционализируются в отдельных социальных группах микроуровня, политический порядок, вместеаа саа тем,аа воспроизводитсяаа ваа разнообразныхаа (множественных)

институциональных политических практиках. Следовательно, разработка теоретической модели политического порядка требует ответа на вопрос, каким образом связываются различные институциональные политические практики. Решению этого вопроса посвящена третья глава Множественность институциональных политических практик, состоящая из четырех параграфов. Диссертант исходит из того, что вопрос должен рассматриваться в двух измерениях, поскольку множественность институциональных политических практик имеет два главных источника: дифференциация институциональных политических практик и фрагментация политического порядка.

В первом параграфе Множественность политических практик как следствие структурной дифференциации анализируется дифференциация политических практик, обосновывается понятие арена взаимодействия.

В параграфе рассматриваются различные подходы к объяснению феномена структурной дифференциации, понимаемой как разъединение ранее слитых видов деятельности. Отмечается, что, с точки зрения социально-конструктивистского подхода структурная дифференциация - не некий объективный процесс развертывания заложенной в природе общества потенции к усложнению, как полагают сторонники структуралистского эволюционизма, а результат социальных интеракций, в ходе которых конструируется, воспроизводится и трансформируется социальная реальность. В такой трактовке процесс дифференциации оказывается следствием перманентной борьбы за коллективное осмысление и переосмысление социальной реальности, в ходе которой производятся новые и элиминируются прежние различения между разными видами деятельности.

Диссертант обосновывает тезис, что дифференциация институциональных политических практик происходит через дифференциацию арен взаимодействия. Опираясь на концепцию Э. Остром, дается понятие арены взаимодействия как типичной в интерпретации взаимодействующих акторов ситуации. На одной арене производится (потенциально) бесконечное множество конкретных интеракций, при этом может меняться и персональный состав акторов, и контекст взаимодействия, однако определение акторами ситуации как типичной ведет к тому, что они воспроизводят соответствующие ей правила поведения. В качестве примеров арен взаимодействия рассматриваются выборы, заседания парламента, деятельность дискуссионных клубов и т.п. Отмечается, что арена взаимодействия

включает, во-первых, набор позиций, которые занимают акторы в данной типичной ситуации, во-вторых, набор правил поведения применительно к каждой позиции. Подчеркивается, что в данном случае речь идет ишь о процедурном аспекте правил, который описывает, что делают акторы, занимающие определенную позицию на данной арене. Такой аспект правил как коллективное осмысление взаимодействий не включается в понятие арен взаимодействия, поэтому ишь в тех случаях, когда взаимодействия на аренах коллективно осмысливаются одинаково, на каждой арене институционализируется одна политическая практика, но так происходит далеко не всегда.

Далее в параграфе анализируется процесс дифференциации арен взаимодействия. Отмечается, что стремясь занять более выгодные позиции в социальном и политическом пространстве, акторы производят новые смыслы и различения. Социальное конструирование новых арен взаимодействия может быть следствием установления новых процедур сверху ибо интенциональной ибо спонтанной активности снизу. Однако, в юбом случае для того, чтобы новая арена взаимодействия институционализировалась, она должна быть егитимирована, то есть взаимодействия на этой арене должны быть коллективно признаны как отличные от других, а также типичные и имеющие значение для членов политического сообщества. Показано, что попытки создания новых арен предпринимаются перманентно, но далеко не каждая из них успешна, поскольку производство новых смыслов происходит в контексте уже существующих коллективных представлений о реальности, поэтому успех во многом зависит от социальных навыков инициаторов (Н. Флигстин). В той мере, в какой деятельность по созданию новой арены оказывается успешной, происходит институционализация арены взаимодействия и, вследствие этого, дифференциация институциональных политических практик.

Во втором параграфе Множественность политических практик как следствие фрагментации политического порядка исследуется фрагментация политического порядка, которая также связана с процессом дифференциации, но не политических практик, а политического порядка как такового. В идеальном типе nation-state политические институциональные практики коллективно осмысливаются под углом зрения нации как политического сообщества равных и свободных граждан, то есть в универсалистском ключе. Разумеется, это не значит, что разнообразные социальные группы исчезают, но поскольку политический порядок здесь дифференцирован от социальных порядков, в

политических взаимодействиях групповые идентичности теряют значение, уступая дорогу гражданской идентичности. Если же политический порядок недостаточно дифференцирован от социальных порядков, которые институционализируются в социальных группах микроуровня, институциональные политические практики коллективно осмысливаются в партикуляристском ключе, под углом зрения соответствующей социальной группы. Таким образом, делается вывод, что фрагментация политического порядка - это воспроизводство в политических практиках партикуляристских коллективных смыслов и моделей поведения.

Далее в параграфе обсуждается вопрос о соотношении между фрагментацией политического порядка и политическим плюрализмом. Приводятся аргументы в пользу того, что концепт фрагментации политического порядка имеет иное содержание, нежели политический плюрализм, социальные размежевания, фрагментация партийной системы и т.п. Различные политические позиции, политическая конкуренция и иные проявления политического плюрализма не фрагментируют политический порядок, если политические акторы осмысливают свои действия в универсалистском ключе, высказывая и продвигая, например, собственное мнение по поводу общего блага. И, наоборот, одинаковые точки зрения могут скрывать фрагментацию политического порядка, если их приверженцы исходят из разного осмысления того, что они делают, отстаивая данную точку зрения. Таким образом, по мнению диссертанта, суть дела не содержании специфической политической позиции (точки зрения), а в том, каким образом группа тех, кто придерживается данной позиции, коллективно осмысливает эту позицию и свои действия по ее продвижению.

Основываясь на данном различении, диссертант показывает, что в случае фрагментации политического порядка на одной арене взаимодействия институционализируются разные политические практики, несмотря на то, что набор позиций и процедурных правил является одинаковым для всех взаимодействующих акторов. В то же время подчеркивается, что фрагментация отнюдь не означает отсутствие политического порядка или его недостаточную институционализацию. В той мере, в какой произошла институционализация фрагментированного политического порядка, политические взаимодействия приобретают качества институциональных политических практик, и это делает их предсказуемыми, регулярными и устойчивыми.

В третьем параграфе Природа институциональных политическихаа практик:аа фрагментацияаа иаа институционализация

УфрагментовФ рассматривается вопрос, каким образом на институциональные политические практики влияет специфика социальных групп. Поскольку коллективное осмысление политических практик происходит в рамках определенной социальной группы, определяющим для него является характер (природа) социальных связей в данной группе. Опираясь на это, диссертант считает возможным ввести понятие природа институциональных политических практик.

Основываясь на классической типологии социальных связей Э. Шилза, в параграфе выделяются и рассматриваются пять различных по природе типов институциональных политических практик. 1) Гражданские (универсалистские) институциональные политические практики осмысливаются под углом зрения универсалистской нации, и на одной арене взаимодействия институционализируется одна политическая практика. 2) Примордиалистские институциональные политические практики. Здесь носителем коллективного смысла является некая группа, которую ее члены рассматривают как нечто изначальное (группы родственников, религиозные, расовые, языковые группы и т.д.). Соответственно, политические практики осмысливаются как проявление ояльности (солидарности) этой группе. 3) Персоналистские институциональные политические практики. Отмечается, что социальные группы, базирующиеся на персональных связях, можно разделить на две категории. В случае, когда преобладают взаимодействия вертикального типа, институционализируются клиентелистские политические практики, они коллективно осмысливаются как политическая поддержка клиентами патрона. Если преобладают персональные связи горизонтального типа, политические взаимодействия осмысливаются как оказание дружеской поддержки. 4) Сакральные институциональные политические практики. В данном случае носителем коллективного смысла является сообщество сторонников некой сакральной супер-идеи, которая может проявляться как в религиозной форме, так и в форме тоталитарной идеологии. 5) Инструменталистские институциональные политические практики. Здесь политические взаимодействия коллективно осмысливаются как бизнес, то есть возможность извлечения выгоды или политической ренты, что делает данный тип институциональных политических практик похожими на рыночные взаимодействия. Диссертант считает необходимым подчеркнуть различие между инструменталистским коллективным осмыслением политических взаимодействий и инструментальными мотивациями отдельных членов социальной группы. Инструментальными мотивациями могут руководствоваться и те индивиды, которые

воспроизводят гражданские, примордиалистские, персоналистские, сакральные институциональные политические практики. И, наоборот, индивид может участвовать в воспроизводстве инструменталистских институциональных политических практик, даже не имея при этом явных инструментальных мотиваций.

Далее в параграфе обосновывается утверждение, что в ряде случаев фрагментация политического порядка приводит к возникновению относительно устойчивых фрагментов - организованных сообществ, которые регулярно присутствуют на разных аренах взаимодействия и приобретают значение вложенных политий, поскольку в них возникает властный центр, способный генерировать партикуляристские смыслы и модели поведения. Показано, что образование фрагментов в наибольшей мере характерно для примордиалистских, а в наименьшей - для инструменталистских институциональных политических практик.

Проанализированы возможные стратегии фрагментов и большой политии по отношению друг к другу. Опираясь на трихотомию социальных стратегий А. Хиршмана, рассматриваются различные варианты реализации стратегий выход и голос в досовременных и современных политиях. В случае, когда реализуется стратегия выход, фрагмент трансформируется в самостоятельную политию. Ключевая идея стратегии голос - добиться от политии признания себя в качестве самостоятельного фрагмента, и в той мере, в какой она оказывается успешной, происходит институционализация фрагмента. Рассматриваются варианты институционализации фрагментов, дискуссии, которые ведутся по этому поводу в современном мире.

В результате проведенного анализа делается вывод, что фрагментацию политического порядка, а также институционализацию фрагментов следует рассматривать как процесс, а не некое состояние. По поводу коллективного осмысления политических взаимодействий, политических идентичностей, классифицирующих оснований (категоризаций) в юбой политии ведется постоянная борьба. Какие-то основания для признания социальной группы в качестве фрагмента егитимируются, а другие делегитимируются. Следовательно, одновременно с процессом институционализации одних фрагментов происходит деинституционализация других фрагментов, егитимируются одни и делегитимируются другие партикуляристские институциональные политические практики. В случае снижения интенсивности партикуляристских групповых идентичностей возможна дефрагментация политического порядка.

В четвертом параграфе Варианты конфигурации множественныха институциональныха политическиха практик

суммируются оба измерения (дифференциация и фрагментация), и рассматривается вопрос, каким образом происходит связывание множественных институциональных политических практик в политиях разного типа.

Показано, что в идеальном типе nation-state, где фрагментация политического порядка отсутствует, единственным источником множественности институциональных политических практик является дифференциация арен взаимодействия. Поскольку на всех аренах акторы коллективно осмысливают политические взаимодействия в одной универсалистской рамке, дифференцированные институциональные политические практики не только не противоречат друг другу, а, напротив, взаимно дополняют и взаимно усиливают друг друга. Такое соотношение между институциональными политическими практиками определяется как комплементарное. Вместе с тем, отмечает диссертант, в реальности всегда обнаруживается та или иная степень девиации от идеального типа nation-state, то есть какая-то часть политических акторов осмысливает политические взаимодействия в партикуляристском ключе, вследствие чего наряду с универсалистскими институционализируются различные партикуляристские политические практики. Поэтому, кроме комплементарного, в параграфе рассматриваются еще три варианта соотношения между разными институциональными политическими практиками: 1) конфликт (разные по природе практики на одной арене взаимодействия); 2) рассогласованность (разные по природе практики на разных аренах); 3) согласованность (партикуляристские практики одной природы, производимые на одной ибо разных аренах).

Вследствие фрагментации политического порядка на каждой отдельной арене взаимодействия складывается определенная конфигурация множественных институциональных политических практик. По мнению диссертанта, она описывается следующими показателями: 1) набор институциональных политических практик; 2) их природа; 3) удельный вес каждой из них; 4) наличие/отсутствие устойчивых фрагментов и их количество; 5) характер соотношения между институциональными политическими практиками. Если же рассматривать совокупность арен взаимодействия, необходимо учитывать также степень конгруэнтности в конфигурации институциональных политических практик на разных аренах.

Далее в параграфе проанализированы особенности конфигурации множественных институциональных политических практик в политиях разного типа. Отмечается, что даже в политиях, близких идеальному типу nation-state, то есть имеющих ярко выраженный универсалистский вектор, недостаточная конгруэнтность в конфигурации институциональных политических практик на разных аренах взаимодействия создает очевидную проблему их интеграции в единую систему. В досовременных политиях доминировали не универсалистские, а примордиалистские, сакральные и клиентелистские политические практики. Достаточно типичной была ситуация, когда на одной арене действовали несколько одинаковых природе и весьма устойчивых фрагментов. Вследствие партикуляристского осмысления политических практик политические взаимодействия фокусировались на борьбе между группами -лфрагментами за дистрибуцию ресурсов, для описания это феномена в работе используется концепция патримониализма (М. Вебер, Ш. Эйзенштадт и др.).

Наиболееаа сложнаяа конфигурацияа множественных

институциональных политических практик характерна для современных незападных политий. По мнению диссертанта, это вызвано тем, что если в западных политиях в ходе политической модернизации партикуляристские институциональные политические практики постепенно вытеснялись универсалистскими через создание новых арен взаимодействия (парламенты, политические партии, выборы и т.д.), в незападных политиях эти арены, как и сама форма nation-state, были импортированы, учреждены в кратчайшие сроки представителями привилегированных и, как правило, партикуляристски настроенных политических групп. Вследствие этого те арены, которые в странах Запада возникали как альтернативы партикуляризму, в современных незападных политиях оказались изначально оккупированы партикуляристскими политическими практиками. В качестве аргументов в пользу этого утверждения приводятся свидетельства из многочисленных эмпирических исследований политических партий, выборов в странах Азии, Африки и атинской Америки (Д. Ганди, Г. Китчелт, С. евицки, С. Стоукс, Ф. Шеффер и др.). Делается вывод, что в современных незападных политиях на современных по форме аренах взаимодействия институционализировался фрагментированный политический порядок. Отмечается адекватность применительно к этим политиям концепции неопатримониализма (М. Браттон, Г. Рот, А. Фисун, Ш. Эйзенштадт и др.). Вместе с тем, полагает диссертант, современная форма nation-state и такие

арены взаимодействия, как выборы, партии, парламенты обладают потенциалом для институционализации универсалистских политических практик, и в той или иной мере этот потенциал реализуется.

В заключении диссертации формулируют выводы и подводятся итоги исследования. В сжатом виде представлены разработанные модели, аналитические и пропозициональные схемы, в которых эксплицирована разработанная в диссертации теоретическая модель политического порядка.

ПУБЛИКАЦИИ АВТОРА ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ:

Монографии:

Панов, П.В. Институциональные основания устойчивости и фрагментации политического порядка в постсоветской России / П.В. Панов. - Пермь: Зап.-Урал. ин-т экономики и права, 2008. - 245 с. - 13 п.л.
Панов, П.В. Институты, идентичности, практики: теоретическая модель политического порядка / П.В. Панов. - М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2011. - 230 с. - (Политология России). - 15 п.л.

Статьи, опубликованные в ведущих рецензируемых научных журналах, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки Российской Федерации:

Панов, П.В. Трансформации политических институтов в России: кросстемпоральный сравнительный анализ / П.В. Панов // Политические исследования. - 2002. - №6. - С. 58-70. - 1,1 п.л.
Панов, П.В. Конфликт и порядок в региональных парламентах / П.В. Панов, К.А. Пунина // Политические исследования. - 2003. - №6. -С.125-134. - 0.8 п.л. (в соавторстве, ичный вклад - 0,4 п.л.)
Панов, П.В. Централизация глазами регионалистики / П.В. Панов // Политические исследования. - 2004. - №5. - С.174-177. - 0,3 п.л.
Панов, П.В. Изменение электоральных институтов в России (Кроссрегиональный сравнительный анализ) / П.В. Панов // Политические исследования. - 2004. - №6. - С.16-28. - 0,9 п.л.
Панов, П.В. Реформа региональных избирательных систем и развитие политических партий в регионах России: Кроссрегиональный сравнительный анализ / П.В. Панов // Политические исследования. -2005. - №5. - С.102-117. - 1,1 п.л.

Панов, П.В. Рекрутирование губернатора в условиях неопределенности: пермский случай / П.В. Панов // Политическая наука. - 2007. - №2. - С.148-171. - 1,3 п.л.
Панов, П.В. Политическое сообщество: конструирование и институционализация / П.В. Панов // Политические исследования. -

2007. - №1. - С. 94-103. - 0,7 п.л.

Панов, П.В. Фрагментация политического сообщества / П.В. Панов // Вестник Пермского университета. Серия Политология. - 2007. - №2. -С. 58-74. - 1,7 п.л.
Панов, П.В. Концепция сообщества и исследование политики / П.В. Панов // Вестник Пермского университета. Серия Политология. -

2008. - №2. - С.19-30. - 1,4 п.л.

Панов, П.В. Выборы в России: институциональная перспектива / П.В. Панов // Политические исследования. - 2008. - №5. - С. 99-112. - 1 п.л.
Панов, П.В. окальная политика в разных измерениях / П.В. Панов // Политическая наука. - 2008. - №3. - С.9-31. - 1,1 п.л.
Панов, П.В. Институциональный порядок: подходы к осмыслению и исследованию / П.В. Панов // Политическая наука. - 2009. - №3. - С.20-38. -1 п.л.
Панов, П.В. Институциональная фрагментация политического порядка в политиях различного типа / П.В. Панов // Политическая наука. - 2009. - №3. - С.84-109. - 1,4 п.л.
Панов, П.В. Электоральные практики и партикуляристская дистрибуция ресурсов в Пермском крае / П.В. Панов // Вестник Пермского университета. Серия Политология. - 2009. - №4. - С.65-71. - 0,9 п.л.
Панов, П.В. Политический порядок и проблема воспроизводства власти: институт преемника / П.В. Панов // Политэкс - Политическая экспертиза. - 2010. - №3. - С.19-33. - 1 п.л.

Главы в коллективных монографиях:

Панов, П.В. Институционализм рационального выбора: потенциал и пределы возможностей / П.В. Панов // Институциональная политология: Современный институционализм и политическая трансформация России / Под ред. С.В. Патрушева. - М.: ИСП РАН, 2006. - С.43-92. - 3,2 п.л.
Сообщества как политический феномен / Под ред. П.В. Панова, К.А. Сулимова, .А. Фадеевой. - М.: Российская политическая

энциклопедия (РОССПЭН), 2009. - 248 с. - (Политология России). (в соавторстве, ичный вклад - 2 п.л.)

Учебные пособия:

Панов, П.В. Теории политических институтов: Учебное пособие / П.В. Панов. - Пермь: Пушка, 2004. - 219 c. - 11,9 п.л.
Панов П.В. ХХ век: институционализация политических взаимоотношений между элитами массами / П.В. Панов // Политический процесс и эволюция политических институтов в ХХ веке: Учебное пособие / Под ред. П.Ю. Рахшмира, .А. Фадеевой. -Пермь: Пушка, 2005. - С.280-306. - 1,5 п.л.

Статьи в сборниках научных работ:

Панов, П.В. Региональный политический режим Пермской области: сообщество элит без доминирующего актора? / П.В. Панов // Политический альманах Прикамья. Вып.2. - Пермь: Изд-во Перм. гос. ун-та, 2002. - С.96-106. - 0,8 п.л.
Панов, П.В. Понятие института в политической науке: основные направления дискуссии / П.В. Панов // Политический альманах Прикамья. Вып.4. - Пермь: Пушка, 2003. - С. 104-116. - 0,8 п.л.
Панов, П.В. Российские политические партии и региональные политические процессы: проблема эффективного представительства / П.В. Панов // Панорама исследований политики Прикамья. Вып.5. - Пермь: Перм. кн. изд-во, 2006. - С.4-41. - 2,1 п.л.
Панов, П.В. Новые правила формирования региональных органов власти в контексте трансформации отношений Центр - регионы / П.В. Панов // Федерализм и российские регионы / Под ред. Н.Ю. апиной, В.П. Мохова - М.: ИНИОН РАН, 2006. - С.147-176. - 1,3 п.л.
Панов, П.В. Региональная полития: институционализация, трансформация, традиция / П.В. Панов, .А. Фадеева // Мировая политика: проблемы теоретической идентификации и современного развития. Ежегодник РАПН 2005. - М. Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2006. - С. 321-348. - 1,5 п.л. (в соавторстве, ичный вклад - 0,7 п.л.)
Панов, П.В. Основания политического сообщества / П.В. Панов // Новые направления политической науки: Гендерная политология. Институциональная политология. Политическая экономия. Социальная политика. - М.: Российская ассоциация политических наук (РАПН);

Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2007. - С.107-120. - 0,6 п.л.

Панов, П.В. Рецентрализация в современной России: возможности и пределы / П.В. Панов // Элиты и власть в российском социальном пространстве / Под ред. А.В. Дуки. - СПб.: Интерсоцис, 2008. - С.79-94. - 0,8 п.л.
Panov, Р. Political Processes in Russian Regions in the Framework of Centralization Policy / P. Panov // Impact of Culture on Human Interaction: Clash or Challenge? / Ed. by H. Helfrich, A. Dakhin, E. Hцlter, I. Arzhenovskiy. - Gцttingen: Hogrefe & Huber, 2008. - P.85-98. - 1 п.л.
Панов, П.В. Конструирование образа России в официальном политическом дискурсе 1990-2000-х гг. (по материалам ежегодных посланий Президента РФ) / П.В. Панов // Образ России в мире: становление, восприятие, трансформация / Отв. ред. И.С. Семененко. -М.: ИМЭМО РАН, 2008. - С.107-118. - 0,8 п.л.
Панов, П.В. Институциональные политические практики в России 1990-х и 2000-х годов / П.В. Панов // Два президентских срока В.В. Путина: Динамика перемен: Сборник научных трудов / РАН. ИНИОН. Отв. ред. и сост. Н.Ю. апина. - М.: ИНИОН РАН, 2008. - С. 50-71. - 1,1 п.л.
Panov, Р. Russian Political Parties and Regional Political Processes: The Problem of Effective Representation / P. Panov // Federalism and Local Politics in Russia / Ed. by C. Ross, A. Campbell. - London, New York: Routledge, 2009. - P.150-183. - 2,3 п.л.
Панов, П.В. Электоральные практики: проблемы концептуализации и варианты институционализации / П.В. Панов // Власть в России: элиты и институты / Под ред. А.В. Дуки. - СПб.: Интерсоцис, 2009. - С. 36-56. - 1,1 п.л.
Panov, Р. Electoral Practices at the Sub-National Level in Contemporary Russia / P. Panov // The Politics of Sub-National Authoritarianism in Russia / Ed. by V. GelТman, C. Ross. - Burlington: Ashgate, 2010. - P.151-170. - 1,3 п.л.
Панов, П.В. Институт преемника как неопатримониальная модель воспроизводства власти / П.В. Панов, А.Г. Гуляева // Политическая регионалистика и исследования в регионах России: Политическая наука: Ежегодник 2010 / Российская ассоциация политической науки; гл. ред. А.И. Соловьев. - М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2011. - С. 156-175. - 1,2 п.л. (в соавторстве, ичный вклад - 0,6 п.л.)

Статьи в научных журналах:

Панов, П.В. Региональные политические процессы в РФ в эпоху Путина: унификация или диверсификация? / П.В. Панов // Политэкс -Политическая экспертиза. - 2006. - №4. ? С.109-134. - 1,8 п.л.
Панов, П.В. Электоральные практики на конкурентных и неконкурентных выборах в современной России / П.В. Панов // Российское электоральное обозрение. - 2009. - №2. - С. 44-56. - 1,4 п.л.
Panov, Р. Nation-building in post-Soviet Russia: What kind of nationalism is produced by the Kremlin? / P. Panov // Journal of Eurasian Studies. - 2010. - №2. - P. 85-94. - 1,6 п.л.
Панов, П.В. Институты и институциональные практики: проблема концептуализации / П.В. Панов // Вестник Пермского университета. Серия Политология. - 2010. - №4. - С. 34-47. - 1 п.л.

Blog

Политический порядок: проблема концептуализации и институционализации