Авторефераты по всем темам >>
Авторефераты по разное
УДК 167.7
На правах рукописи
КОНАШЕВ Михаил Борисович
ФИЛОСОФСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ГЕНЕЗИСА, СТРУКТУРЫ И СОДЕРЖАНИЯ СОВРЕМЕННОЙ ЭВОЛЮЦИОННОЙ ТЕОРИИ
Специальность: 09.00.08 - философия науки и техники
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук
Санкт-Петербург
2011
Работа выполнена в секторе истории и теории эволюции и экологии
Санкт-Петербургского Филиала
Учреждения
Института истории естествознания и техники
им. С.И. Вавилова
Российской Академии наук
Научный консультант: доктор философских наук, профессор
Георгиевский Александр Борисович
Официальные оппоненты: доктор биологических наук, академик РАН
Инге-Вечтомов Сергей Георгиевич
доктор философских наук, профессор
Ефимов Юрий Иванович
доктор философских наук, профессор
исеев Игорь Константинович
Ведущая организация: Кафедра философии науки и техники
Санкт-Петербургского государственного университета
Защита состоится л__ июня 2011 года в ____ часов на заседании совета по защите докторских и кандидатских диссертаций Да212.010.02 при Балтийском государственном техническом университете Военмех им. Д.Ф. Устинова по адресу: 190005, Санкт-Петербург, 1-ая Красноармейская ул., д. 13, ауд. 401.
С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке БГТУ.
Автореферат разослан л___ мая 2011 г.
Ученый секретарь Диссертационного совета
кандидат философских наук, доцент О. П. Семенов
Общая характеристика диссертации
Актуальность темы исследования
Принцип развития зародился в античной натурфилософии, через многие века в отчетливо осознанной форме появился на страницах сочинений французских материалистов и представителей немецкой идеалистической философии, получил научное обоснование в концепции диалектического материализма. В биологии он воплотился в понятии лэволюция, терминологически оформленном метафизическим (преформистским) истолкованием онтогенеза, затем через представление о простом превращении одних видов в другие в учении трансформизма и получил признание в научной теории эволюции.
В последнее время значительно усилился интерес к эволюционным исследованиям в сообществе ученых разных специальностей, эволюционная теория привлекла повышенное внимание в различных областях общественной жизни (социально-экономической, культурной, идеологической, политической). Понятие и термин лэволюция выходят за пределы лальма матер на простор универсального использования в познании процессов развития на уровне физического микромира, химических соединений, планетарных систем и вселенной в целом. В данной связи появляется понятие глобального эволюционизма, которым охватывается развитие неорганического мира, биологическая эволюция, материальная и духовная сферы деятельности человека.
Среди биологов в отношении к современной эволюционной теории (СЭТ) отчетливо проявились две тенденции. Первая из них состоит в участившихся заявлениях о необходимости нового лэволюционного синтеза, результатом которого должна стать качественно обновленная ныне существующая теория. Вторая тенденция заключается в разновекторных попытках предложить альтернативные концепции, которые бы преодолели ее недостатки и ошибки.
Множество проблем общественной жизни, в первую очередь, ухудшение экологической ситуации, экспоненциальный рост численности мирового населения, обостряющаяся ситуация с обеспечением его продовольствием, истощение природных ресурсов ставят на повестку дня их исследование не только в области экономики и политики. Решение этих и других, ставших перед человечеством задач, имеет то или иное отношение к эволюционной теории, в которой уже давно изучены механизмы регуляции численности популяций в зависимости от обеспечения пищевыми запасами, воздействия экологических и других факторов. Разумеется, здесь неприемлемы рекомендации неомальтузианства по ограничению численности мирового населения до золотого миллиарда, но исключение эволюционно-биологического подхода означало бы абсолютизацию социологизаторской позиции. В последнее время отошли на задний план социал-дарвинисткие устремления подменить законы общественного развития сугубо биологическими, но сохраняется целый ряд проблем, использовавшихся для их обоснования, в том числе столкновения на расологической почве и межнациональные конфликты. Нарастание социальной напряженности в связи с урбанизацией, ухудшение экологических условий жизни людей увеличили заболеваемость патологиями, пришедшими на смену глобальным эпидемиям. Предлагаемые для их причинного объяснения концепции ставят по новому, именно, в эволюционном ключе задачу понимания казавшихся ранее совершенно непричастных патологических процессов.
Решение проблем в самой СЭТ и ее применение в прикладных областях делают совершенно очевидной необходимость создания основательного фундамента современного эволюционизма. В социально-философском исследовании содержания и практического значения СЭТ наибольшую актуальность имеют следующие темы: 1) сущность и научный статус, соответствующий нормам и критериям научной теории; 2) общетеоретическое и методологическое значение для развития биологии и других отраслей естествознания; 3) образовательная роль в курсах средней и высшей школы; 4) использование различными социальными группами в идеологических дискуссиях, особенно в связи с ростом религиозного мировоззрения, отражаемых в средствах массовой информации; 5) роль в познании эволюции человечества и практическое значение. Все перечисленные пункты невозможно глубоко и полноценно представить без историко-научного и социально-философского осмысления, которое отражает актуальность диссертационного исследования.
Степень разработанности проблемы
Возникновение и развитие эволюционной теории лишь в последней четверти XX в. стало специальным предметом философского анализа. Примерно в это же время история оформления ее когнитивных оснований, получивших название синтетической теории эволюции (СТЭ) или лэволюционного синтеза, привлекло внимание историков и методологов развития научного познания. Причем исследования в философии науки и истории науки были некоторым образом взаимосвязаны и оказывали влияние друг на друга. Философские работы опирались на результаты историко-научных исследований как на эмпирический базис, находили в нем понятия и принципы, возводимые в философские категории. Поэтому целостное, более обобщенное понимание содержание СЭТ невозможно без обращения к философскому рассмотрению ее генезиса и дальнейшего исторического развития.
Истории эволюционных исследований посвящено множество публикаций самих эволюционистов и историков биологии из разных стран. В работах, выполненных в основном в 1970-х - 1980-х гг., с разных сторон освещено развитие СЭТ в XX в., выяснен вклад отдельных ученых и целых школ в познание механизмов и закономерностей эволюции, рассмотрена история взаимодействия отдельных дисциплин и направлений эволюционной биологии. Особенность понимания и трактовки эволюционной теории во многом определяется тем, что в философии науки она и относится, и не относится к точной дисциплине, поскольку сама биология, в особенности некоторые ее разделы, рассматриваются как своего рода промежуточные между точными и гуманитарными науками.
Перечисленные разночтения в понимании СЭТ в философии и истории науки демонстрируют насколько недостаточно изучены наиболее сущностные ее характеристики, генезис и развитие. Сложившаяся в результате исследований философского содержания СЭТ картина еще далека от того, чтобы быть достаточно полной, удовлетворяющей как философов, так и историков науки, достаточно адекватной тому процессу развития этой теории, который происходил в действительности.
Предмет исследования. Предметом исследования является история и философия СЭТ.
Объект исследования. Объектом исследования выступают онтологические и гносеологические закономерности формирования СЭТ как науки.
Цели и задачи диссертационного исследования
Цель диссертации состоит в теоретико-методологическом и философском обосновании концепции СЭТ как одной из общенаучных биологических теорий развития нового типа и как составляющей научно-практической деятельности человека.
Достижение поставленной цели предполагает решение следующих исследовательских задач:
1. Выявить и воспроизвести логику возникновения, становления и последующего развития СЭТ и ее метатеоретическую и методологическую функцию в биологических исследованиях;
2. Исследовать основные социально-философские, культурные и идеологические предпосылки и условия возникновения и развития СЭТ, в особенности на этапе лэволюционного синтеза;
3. Провести сравнительный анализ наиболее важных альтернативных эволюционных теорий, прежде всего выдвинутых после признания синтетической теории эволюции в качестве дарвинизма в XX веке и теоретической основы биологических исследований;
4. Установить роль эксперимента как метода и формы научного исследования в возникновении, становлении и последующем развитии СЭТ;
5. Определить наиболее существенные особенности перехода от дарвиновской эволюционной теории к синтетической теории эволюции и затем к СЭТ;
6. Выявить причины кризиса дарвинизма и перехода от классического дарвинизма к синтетической теории эволюции, охарактеризовать формирование в процессе его преодоления основных объективных и субъективных предпосылок и элементов синтетической теории эволюции;
7. Охарактеризовать новый тип эволюциониста-исследователя как субъекта формирования СЭТ;
8. Определить общекультурное и мировоззренческое значение СЭТ и ее роль в формировании современной научной (эволюционной) картины мира.
Методологические основы исследования
При изучении предмета диссертационного исследования и достижения поставленных целей помимо общих философских, логических и теоретических методов, таких как сравнительный анализ, историко-критический анализ, мысленное моделирования и мысленный эксперимент, логический синтез, в основном был использован диалектико-материалистический метод и его производные, в первую очередь метод восхождения от абстрактного к конкретному, принцип единства исторического и логического, принцип противоречия как источника развития, принцип целостности в единстве и многообразии, деятельностный подход.
Данное диссертационное исследование представляет собой такое соединение философско-научного и историко-научного исследования, характер которого определялся необходимостью получения достаточной для полноценного философского освоения и объяснения предмета исследования эмпирической базы. При выполнении исследования для получения адекватных поставленным целям результатов было использовано критическое рассмотрение не только современной эволюционной теории и ее истории, но и истории философии науки, критически изучены и переоценены некоторые традиции и направления отечественной и зарубежной философии, связанные с именами К. Поппера, М. Рьюза, Т. Куна, Д. Халла, Б. М. Кедрова, Э. В. Ильенкова, Г. В. Батищева, В. С. Библера, А. С. Арсеньева, А. В. Ахутина, В. А. Вазюлина, Н. Н. Моисеева, В. С. Степина, Б. М. Туровского, И. Т. Фролова и Б. Г. Юдина. Ряд предложенных ранее, особенно отечественными философами, идей и подходов, был применен при решении как отдельных частных, так и более общих задач диссертационного исследования.
Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:
1. Определена логика генезиса СЭТ, заключавшаяся в разрешении тех проблем, которые стояли перед теорией эволюции Ч. Дарвина и привели к ее кризису, посредством разрешения обусловивших этот кризис противоречий, через создание новых понятий эволюционной теории, таких, как ген, мутация, популяция, чистая линия, качественное изменение, развитие прежних, уже вошедших в ее понятийный состав, таких, как вид, отбор, эволюция, борьба за существование, выбор и использование новых объектов и методов исследования, формирование нового субъекта исследования;
2. Показано, что СЭТ остается теоретической и методологической основой эволюционных и иных биологических исследований, играет вместе с другими частными теориями эволюции ключевую роль в формировании новой научной картины мира;
3. Проведенный сравнительный анализ эволюционной теории, ее структуры и основных понятий с теориями классической науки и философии науки, доказал, что СЭТ соответствует основным нормам и критериям научной теории, но сложнее организована, представляя собой метатеорию или кластер теорий различной степени теоретичности;
4. Возможности и границы СЭТ в качестве программы, общетеоретической и методологической основы биологических исследований, определены набором исходных предпосылок и принципов, установленных в процессе ее становления, но, в конечном итоге, границами самого ее предмета. Следовательно, экстраполяция эволюционизма на другие объекты с необходимостью требует выявления особенного (конкретного эволюционизма);
5. Основные социально-философские, культурные и идеологические предпосылки и условия возникновения, становления и последующего развития СЭТ, в особенности на этапе осуществления лэволюционного синтеза имели универсальный характер и были присущи всем обществам, принадлежавшим европейской цивилизации, хотя, в зависимости от социальных, политических, культурных и других особенностей, в разной степени и в разной форме;
6. Доказано, что наиболее важные альтернативные СЭТ эволюционные теории, прежде всего выдвинутые после признания синтетической теории эволюции в качестве дарвинизма в XX веке, так и не смогли заместить СЭТ в качестве теоретической основы биологических исследований, и, напротив, их отдельные положения и части, прошедшие проверку временем, были органично включены в СЭТ;
7. Установлено, что эксперимент как метод и форма научного исследования сыграл ключевую роль в возникновении, становлении и последующем развитии СЭТ, образовании предпосылок нового, назревающего лэволюционного синтеза;
8. Выявлено, что наиболее существенные особенности перехода от дарвиновской эволюционной теории к синтетической теории эволюции и затем к современной эволюционной теории, состояли в одновременном, но неравномерном изменении понятийного состава и структуры эволюционной теории, объектов и методов эволюционного исследования, форм и путей институционализации эволюционной теории;
9. Определено, что кризис дарвинизма явился той стадией перехода от классического дарвинизма к синтетической теории эволюции, на которой происходило формирование основных объективных и субъективных предпосылок и элементов синтетической теории эволюции, путей становления ее логического ядра;
10. Процесс лэволюционного синтеза, в ходе которого происходило формирование уже основных элементов и блоков СТЭ, и ее последующее признание и трансформация в СЭТ, сочетал постепенное развитие и резкие, внезапные изменения, вызванные как проблемами, возникавшими в эволюционных исследованиях на основе СЭТ, так и конкуренцией со стороны альтернативных теорий эволюции;
11. Обосновано, что необходимым элементом формирования СЭТ было становление нового субъекта познания, представлявшего собой новый типа эволюциониста-исследователя, в котором объединены два прежних вида биолога - натуралист и экспериментатор;
12. Воспроизведено общекультурное и мировоззренческое значение современной эволюционной теории, состоящее в формировании не только современной научной, по сути эволюционной, картины мира, но и нового отношения человека к миру как перманентно эволюционирущей реальности;
13. Установлена природа коадаптационного развития эволюционной теории, состоящая в совместном сопряженном, взаимозависимом и взаимообусловленном целостном развитии эволюционной теории, эволюционной культуры и эволюционной практики как основных составляющих новой гуманистической эволюции человека.
Положения, выносимые на защиту:
1. Становление современной эволюционной теории являлось длительным и многофазным, стадиальным процессом, наиболее важной составной частью которого было образование синтетической теории эволюции (СТЭ), закономерно названным самими эволюционными биологами лэволюционным синтезом. Суть этого процесса, представлявшем эволюцию самой эволюционной теории, заключалась в смене исторических форм и логических стадий ее развития. Преобразование теории эволюции Ч. Дарвина, являвшейся одной из частных теорий эволюции (ЧТЭ), а именно, теорией биологической эволюции (ТБЭ), из ее первоначальной формы, сначала в СТЭ, а затем в современную эволюционную теорию (СЭТ), сопровождалось изменением как логической структуры и методологии эволюционной теории, так и качественного и количественного состава входящих в нее понятий. СТЭ есть эволюционная теория, которая является теоретическим соединением понятий и принципов, имевшихся в классическом дарвинизме и возникших в результате кардинального преобразования эволюционных исследований в 1930-е - 1940-е гг. в различных дисциплинах, прежде всего, в генетике, систематике, палеонтологии, эмбриологии, биогеографии на основе принятия популяционного подхода и новых методов экспериментального исследования природных популяций. Кратко СТЭ можно определить как теорию органической эволюции путем естественного отбора генетически детерминированных признаков. Современная эволюционная теория (СЭТ) представляет собой новейшую стадию развития СТЭ, то есть синтетическую теорию (метатеорию) эволюции органического мира, развития биологической формы материи.
2. Первостепенную по значению роль в этом процессе исторического и логического преобразования эволюционной теории имело становление логического ядра синтетической теории эволюции, представленного в работах основных ее создателей - Ф. Г. Добржанского, Э. Майра, Дж. Г. Симпсона, Дж. Л. Стеббинса, Дж. С. Хаксли, а также Б. Ренша и И. И. Шмальгаузена. Логическая система синтетической теории эволюции была одним из ключевых элементов процесса преобразования эволюционной теории в XX в. и основой последующей эволюции ее в СЭТ. В тоже время процесс становления как предшествующей формы, СТЭ, так и последующей, СЭТ, включал в себя всю совокупность необходимых элементов становления новой научной теории.
3. СЭТ, являясь преемницей своих предшествующих исторических форм, и эволюционной теория Ч. Дарвина, и СТЭ, также как и они, но в еще большей степени, есть теория принципиально нового типа, а именно, теория эволюционирующего предмета, теория эволюции биологической формы материи. Философский анализ становления и развития понимаемой таким образом СЭТ позволяет обосновать то предположение, что принцип материального единства мира благодаря развитию науки и философии во второй половине XIX - начале XXI века преобразуется в принцип единства эволюции материального мира, эволюции материи.
4. СЭТ, являясь теорией биологической эволюции, представляет собой лишь один из моментов человеческой деятельности, человеческой практики. Процесс становления и последующего развития этой теории, может быть адекватно понят и объяснен только как становление очередного нового вида человеческой созидательной, творческой деятельности, как один из результатов взаимодействия человека и природы, преобразующего и человека, и природу, их коэволюция. Из такого понимания современной эволюционной теории следует, что ее формирование не сводилось и не могло сводиться к сугубо теоретическому, изолированному от других компонентов научной деятельности образованию новой эволюционной концепции. Преобразование теории как таковой было важной и наиболее очевидной частью общей совокупности преобразований взаимосвязанных и взаимообусловленных с теорией других частей научной деятельности. Среди них наиболее важным было создание новой технологии или, точнее, нового способа производства нового вида научного знания, развивающегося знания, в конечном итоге определявшего преобразование всей эволюционной биологии как целостной системы науки. Рассматриваемая как эволюционирующая система эволюционная биология образует вполне определенную область духовного производства, в которой теория есть лишь наиболее важный с точки зрения получения нового продукта этого производства, нового знания, конечный результат, но не единственный ее компонент. В свою очередь эволюционная теория становится необходимым исходным моментом нового типа научной деятельности и ее эволюции.
5. Понимание эволюционной теории как процесса и результата научной деятельности предполагает, что процесс формирования ее концептуального ядра и становления современной эволюционной теории в целом включал в себя не только создание соответствующих новых понятий эволюционной теории, таких, в частности, как ген, мутация, популяция, чистая линия и фактическое изменение, развитие прежних, уже вошедших в ее понятийный состав, таких, например, как вид, отбор, эволюция, но и нахождение и апробацию соответствующих объектов исследования адекватных поставленным исследовательским целям. Такие объекты должны были иметь вполне определенные характеристики, требовавшиеся для верификации и фальсификации именно эволюционных идей, понятий и концепций. Необходимо было также открытие и испытание новых, прежде всего, экспериментальных, методов исследования, в первую очередь методов изучения природных популяций в лаборатории и в природе, новых социальных и научных институтов исследования. Процесс становления СЭТ включал в себя и появление нового исследователя эволюциониста, прежде всего экспериментатора-натуралиста, какими и стали одними из первых отечественные генетики-эволюционисты С. С. Четвериков, Ф. Г. Добржанский, Н. В. Тимофеев-Ресовский, Н. П. Дубинин и многие другие создатели современной эволюционной теории.
6. Вклад творцов СЭТ в ее формирование не сводился только лишь к созданию ее концептуального ядра в виде их собственных эволюционный идей и концепций. Создание теории оказалось невозможно без создания новых биотехнологий не только генетико-эволюционных, но и эволюционных исследований вообще, предполагавших и включавших новые инструменты и методы исследования, новые средства развития теории, в частности в виде программы изучения генетической и иной структуры природных популяций вида и видообразования, а также средства ее выполнения. Иначе говоря, интернациональное содружество основателей современной эволюционной теории создало целую специфическую линдустрию изучения эволюции.
7. Особое внимание некоторыми из создателей современной эволюционной теории, и в первую очередь Дж. С. Хаксли и Ф. Г. Добржанским, было уделено рассмотрению главных культурных, философских и мировоззренческих аспектов полученного эволюционного знания. Тем самым они представили принципиально новую научную, а именно, эволюционную картину мира, в которой человек вновь оказался в его смысловом центре, и вошли в когорту тех ученых и мыслителей, которые в XX в. заложили предпосылки и определенные основы нового, грядущего Возрождения или Нео-Ренессанса. Ключевой, при этом естественной и вполне закономерной идей Нео-Ренессанса, выдвинутой ими, является идея достижения человеком такой стадии своей эволюции, когда он из объекта эволюции становится ее главным, принципиальным субъектом - становящимся творцом эволюционного будущего - своего собственного и всего другого бытия.
Теоретическая значимость результатов исследования состоит в том, что:
1. в диссертации осуществлено исследование нескольких основных философских аспектов генезиса СЭТ, дающее целостное и многостороннее представление сложного и противоречивого процесса исторической и логической трансформации эволюционной теории Ч. Дарвина через кризис дарвинизма сначала в синтетическую эволюционную теорию, а затем в СЭТ;
2. представленная в диссертации интерпретация процесса генезиса СЭТ дает более полную и точную картину этого процесса, позволяет оценить с более высокой степенью вероятности перспективы ее дальнейшего развития и возникновения будущих возможных проблем в его ходе;
3. полученные в итоге диссертационного исследования результаты помогают расширить границы представлений о природе СЭТ и эволюционизма в целом, ее значения в современном обществе и имеют значимость для совершенствования многих процессов трансформации российского общества;
Практическая значимость исследования состоит в возможности использования его материалов для разработки образовательных программ средней и высшей школы в сфере общей биологии, философии науки, культурологии и истории науки. Материалы диссертации могут быть использованы при подготовке новейших поколений учебно-методических и учебных пособий по философии науки, философии культуры и образования, социальной философии, философской антропологии, а также истории науки для студентов, аспирантов и преподавателей.
Материалы исследования использованы при чтении автором лекций и спецкурсов студентам биологического факультета СПбГУ и преподавателям философских факультетов, проходивших переподготовку в ИПК СПбГУ. Социально-практическая ценность диссертации определяется также возможностью использования ее положений и выводов при определении федеральной и региональных политик в области науки, образования и культуры, при создании новых исследовательских проектов и программ, имеющих национальное и местное значение. Данные, полученные в ходе исследования могут быть использованы при обсуждении и выработке решений таких общественно значимых проблем как соотношение науки и религии, роли и места науки, в особенности естествознания и эволюционной биологии, в жизни общества.
Апробация работы
Основные положения и результаты диссертационного исследования представлены в монографии Становление эволюционной теории Ф. Г. Добржанского (СПб.: Нестор-История, 2010) и книге У истоков академической генетики (СПб.: Наука, 2002), в 12 статьях, опубликованных в рецензируемых научных изданиях, включенных в реестр ВАК МОиН РФ, а также в 60 работах, опубликованных в виде статей в сборниках научных трудов, брошюр, докладов и тезисов трудов различных научных конференций. Всего по теме диссертации опубликовано свыше 70 работ, общим объемом 69,7 п.л. Исходные положения диссертационного исследования докладывались и обсуждались на протяжении более 10 лет на I и IV Российских философских конгрессах (Санкт-Петербург, 1997; Москва, 2005), XX-XXIII Международных конгрессах по истории науки и техники (Пекин, 2005; Будапешт, 2009), II-III Международных конференциях Европейского общества по истории науки (Краков, Польша, 2006; Вена, Австрия, 2008), на Годичных конференциях Института истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова (Москва, 1996-2010), XVIII-XXX годичных конференциях Санкт-Петербургского отделения Российского национального комитета по истории и философии науки и техники РАН (Санкт-Петербург, 1997-2010), на ряде специализированных Международных, Всероссийских и других конгрессах, конференциях, симпозиумах, семинарах и круглых столах, в том числе на Международном научном симпозиуме Эволюционная биология: теория и практика (Пльзен, 1988), Международной научной конференции Бэр и современная биология (Тарту, 1993), Российских научных конференциях Наука, философия и культура в России и на Западе: XVIII-XX век (СПб., 1997), Философия гуманитарного знания: Российская академическая традиция и современность (СПб., 1997), Наука и здравый смысл в России: кризис или новые возможности (Москва, 1997), Памяти К.М. Завадского (СПб., 1997), Гражданское общество: историко-философские корни, реальная практика, перспективы (Пушкин, 1998), XVIII Международном симпозиуме "Наука и использование научных знаний в странах с переходной экономикой (Киев, 2000), Международных научных конференциях Исторические судьбы России (СПб., 1999), Наука и гуманизм - планетарные ценности третьего тысячелетия (С.-Петербург, 2000), Философия XX века: школы и традиции (С.-Петербург, 2000), Культурное наследие российской эмиграции. 1917-1939 гг. (Санкт-Петербург, 2000, 2003), Наука, антинаука и паранормальные верования (Москва, 2001), Русско-немецкие связи в биологии и медицине (Санкт-Петербург, 1999-2002), Уполномачивая человечность, (Утрехт, Нидерланды, 2002), Россия: путь в сто лет (1900-2000) (Санкт-Петербург, 2002), V Всероссийском конгрессе политологов (Москва, 2009), Международных научных конференциях Эволюция и общественное мнение (Зиген, Германия, 2009), Чарльз Дарвин и современная биология (Санкт-Петербург, 2009), Теория эволюции: между наукой и идеологией. Историко-научные и философско-методологические проблемы эволюционизма (Санкт-Петербург, 2009), Российском научном семинаре Цивилизационная идентичность современного российского общества (Санкт-Петербург, 2009), XXXIV Международных чтениях Достоевский и мировая культура (Санкт-Петербург, 2009), Всероссийской научной конференции Российское общество в современных цивилизационных процессах (Санкт-Петербург, 2010), Международных научных конференциях Эволюционный синтез и актуальные проблемы эволюции человека (Санкт-Петербург, 2010), Биологические науки во Франции и России (Париж, 2010), Российско-американские связи: движение вперед и назад в академическом сотрудничестве (Санкт-Петербург, 2010). Материалы диссертационного исследования использовались автором в течение ряда лет при чтении лекций и спецкурсов студентам биологического факультета СПбГУ и преподавателям философских факультетов, проходивших переподготовку в ИПК СПбГУ.
Диссертация обсуждалась на заседании сектора истории эволюционной теории и биологии Санкт-Петербургского Филиала Учреждения Институт Истории Естествознания и техники им. С.И. Вавилова Российской Академии наук 22 февраля 2010 года.
Структура диссертации
Диссертация состоит из введения, трех глав, включающих тринадцать параграфов, заключения и списка литературы. Общий объем диссертации 301 страница. Список литературы содержит 649 наименований.
Основное содержание работы
Во Введении обосновывается актуальность избранной темы, характеризуется степень ее разработанности, определяются цели и задачи диссертационного исследования, осуществляется выбор предмета и объекта исследования, раскрывается научная новизна, определяются методологические основания исследования, теоретическая и практическая значимость полученных автором результатов, формулируются положения, выносимые на защиту.
Первая глава диссертации Начальный этап формирования современной эволюционной теории посвящена определению и рассмотрению проблемы начала формирования СЭТ, исходных противоречий, приведших к ее образованию, объективных и субъективных предпосылок и условий ее формирования, а также необходимых и достаточных составляющих этого процесса.
В первом параграфе первой главы Кризис дарвинизма как начало формирования современной эволюционной теории рассматриваются основные причины и следствия того этапа развития эволюционной теории Ч. Дарвина в начале XX века, на котором произошел переход от классического дарвинизма, сложившегося на ее основе к концу XIX в., к образованию предпосылок и первых составных частей СТЭ. Процесс этого перехода был назван отечественными философами и историками науки кризисом дарвинизма (Галл, Георгиевский, 1973). Разница между отечественным и западным подходом к рассмотрению начала процесса формирования СТЭ обусловлена разницей в самой методологии исследования: между ее англо-американской версией и европейской, включая работы отечественных философов и историков биологии.
Согласно англо-американской версии проблема начала как проблема философии и истории науки по сути вообще не ставится. За начало берется та или иная идея или концепция, предложенная кем-либо из ученых, которая по мнению философа или историка науки, больше подходит на эту роль. Такой подход если и не всецело, то в основном является эклектичным и субъективистским. Согласно второй методологии генезис эволюционной теории определяется объективной логикой ее развития. Кризис дарвинизма заключался в том, что классический дарвинизм как теория и как программа научных исследований в результате развития порожденных им новых направлений биологических исследований столкнулся с рядом проблем, которые, как казалось, противоречили его основным теоретическим положениям, самой сути дарвиновской эволюционной теории. В первую очередь речь идет о знаменитой коллизии между даннными и обобщениями генетики и концепцией ведущей роли естественного отбора в эволюционном процессе.
В результате на рубеже XIX и XX вв. сложилось определенное взаимонепонимание между дарвинистами, включая зоологов, описательных эмбриологов, палеонтологов, сравнительных анатомов, с одной стороны, и экспериментальными зоологами, цитологами, экспенриментальными эмбриологами, с другой стороны (Воронцов, 1999. С. 329-330). В пернвые два десятилетия XX в. экспериментальные данные были использованы для обоснования целого ряда специфических антидарвиновских эволюционных концепций, получивших поэтому название генетического антидарвинизма, включавшего мутационизм, гибридогенез и преадаптационизм (Завадский, 1973. С. 270-287). Все три концепции абсолютизировали в качестве основного фактора эволюции один из типов генетических изменений. В тоже время генетика устранила ряд трудностей, вставших перед теорией естественного отбора, и экспериментально опровергла ламаркистские представления.
Тем не менее, в первой четверти XX в. среди биологов разных спенциальностей все еще большой популярностью пользовался механоламаркизм, другие недарвиновские концепции эволюции, имевшие автогенетический, телеологический или финалистический характер, в частности концепция творченской эволюции А. Бергсона, теория номогенеза Л. С. Берга, концепция исторической биогенентики Д. Н. Соболева, ряд концепций автогенетического неокатастрофизма и финализма (Завадский, Георгиевский, 1977; Колчинский, 1995, 2002; Назаров, 1984; Попов, 2005).
Кризис дарвинизма оказался, как и кризис в физике того времени, не только кризисом теории, но кризисом использовавшихся для проверки и развития этой теории методов, а также кризисом самого субъекта познания, познающего и действующего исследователя. Поэтому его разрешение было не только формулировкой и проверкой новых идей и понятий, но и изобретением и применением новых методов исследования, а также формированием нового типа исследователя. Понятие оказывалось неочевидным, но неразрывным образом связано с методом, с деятельностью исследователя и с предметом исследования, со становлением как исследователя, так и специфической научной и общественной сферы его существования и деятельности.
Во втором параграфе первой главы Становление нового типа эволюциониста-исследователя предметом исследования являются основные пути и условия формирования эволюционного биолога нового поколения, способного к созданию новых эволюционных идей и концепций. Ключевым моментом в этом формировании было соединение в одном ученом двух, ранее разных исследовательских подходов - натуралистического, преимущественно описательного, и экспериментального. Их синтез состоял в том, что в процессе осмысления стоявшей перед исследователем задачи, происходила разработка принципиальной исследовательской программы, которая бы позволяла применить в органическом единстве и целостности оба метода к специально отобранному для решения проблемы объекту исследования. Для становления СТЭ принципиальное значение имело понимание природной популяции как элементарной единицы, клеточки эволюции. Лишь исследователи, работавшие изначально с природными популяциями, но в то же время овладевшие экспериментальным методом, могли стать новыми выдающимися эволюционистами.
Важным обязательным условием их становления являлась атмосфера свободной научной дискуссии, всего того, что может быть названо низовым научным демократизмом. Данный демократизм был свойственен многим первичным научным объединениям, состоявшим, как правило, из научного руководителя и его учеников. Внешней формой существования, часто совпадавшей с институциональной формой, в основном была лаборатория или кафедра. Внутренней или содержательной формой - научная школа, научный семинар или даже научное направление, объединявшее ученых-единомышленников. Каждый член научного объединения обладал свободой в выборе темы научного исследования, обсуждения всех научных проблем и отстаивания своей точки зрения, критики работ своих коллег и любых других ученых вне научного объединения. Одним из способов осуществления этой свободы были знаменитые неформальные кружки и семинары, а также научные конференции и съезды научных обществ. Всеми качествами действительно научной школы в этом смысле обладала наряду со школой С. С. Четверикова, Н. К. Кольцова, Н. И. Вавилова и школа Ю.аА. Филипченко (Артемов, Калинина, 1994; Медведев, 1978, 1980; Сергей Сергеевич ЧетвериковЕ 2002), имевшая особое значение для формирования первичных основ СЭТ. Как по форме, так и по содержанию, эти первичные научные объединения воспроизводили в модернизированном виде, наиболее важные черты целого ряда других, более ранних таких же объединений, начиная с известных философских школ Древней Греции. Они были не только лабораториями мысли, но и теми действительными школами научной деятельности, в которых происходило основное становление ученого.
В третьем параграфе первой главы Формирование первых контуров современной эволюционной теории произведена реконструкция того логического пути, следуя по которому исследователь решал основные проблемы, стоявшие перед классической дарвиновской теории эволюции, и получал возможность создания новой эволюционной теории. Исходное противоречие состояло в том, что дарвиновская теория эволюции признавалась многими биологами, в том числе и теми, что стояли у истоков генетики, такими как У. Бэтсон, Т. Г. Морган, Дж. Меллер, Н. И. Вавилов, Г. А. Левитский, Ю. А. Филипченко, в качестве полноценной научной теории, но дарвиновский механизм эволюции через отбор благоприятных признаков не подтверждался данными, полученными новой экспериментальной биологией, в том числе генетикой. В то же время эти же данные указывали как будто на существование в природе другого механизма эволюции: через мутации и автогенез. Правильность или ошибочность этого недарвиновского механизма эволюции оставалась, однако, не выясненной.
В тоже время достижения генетики позволяли разрешить главную нерешенную в дарвиновской эволюционной теории проблему - происхождения видов. Еще в 1913 г. Ю. А. Филипченко предположил, что в наиболее простом логически возможном случае один элементарный вид (раса) будет отличаться от другого элементарного вида всего одним элементарным свойством или признаком. Тогда вопрос о происхождении видов заменялся вопросом о происхождении самых низших классификационных групп в пределах одного вида. Если между ними все различие сводилось к одному признаку, то проблема происхождения видов редуцировалась к вопросу о том, как возникает новое свойство или группа новых свойств. Получив ответ на этот вопрос, исследователь тем самым выяснял и главную сущность эволюции (Филипченко, 1913. С. 128).
Таким образом, Ю. А. Филипченко прямо связал индивидуальную наследственную изменчивость с видовой, предположив, что в определенные моменты эволюционного процесса, они тождественны. Тем самым Ю. А. Филипченко разрешил методологически проблему исследования видообразования и указал путь исследования этого процесса и его механизма опытным, экспериментальным и точным способом. Прослеживая и измеряя строго количественно единичные изменения элементарных единиц наследственной изменчивости или их сколь угодно больших совокупностей, исследователь мог в конце концов проследить происхождение любой новой формы вплоть до видовой. По ряду причин сам Ю. А. Филипченко не пошел по намеченному им пути, хотя в конце 1920-х гг. он все же признал дарвиновскую роль отбора, благодаря доказательству существования малых мутаций.
огика движения по этому пути была реализована в работах его ученика, Ф. Г. Добржанского. Всесторонне рассмотрев вопрос о значении мутаций для эволюции, он показал, что все основные возражение против их эволюционного значения уже устранены благодаря работам многих генетиков, в первую очередь американской школы Т. Г. Моргана (Добржанский, 1924, 1926). На основе детального обзора полученных экспериментальных данных Ф. Г. Добржанский пришел к заключению, что мутации являются основным материалом для деятельности естественного (а при содействии человека также и искусственного) отбора, и подробно раскрыл значение мутаций в эволюционном процессе. Таким образом, уже в середине 1920-х гг. проблема мутаций как материала для дарвиновского отбора в теоретическом отношении была в принципе снята.
Однако оставались нерешенными труднейшие проблемы, относившиеся к наследственности и изменчивости, эволюции в целом. Во-первых, требовалось точно оценить, в том числе с эволюционной точки зрения, количество и качество имевшегося в природе мутационного материала, с которым, согласно теории Ч. Дарвина, работал отбор. Именно эта задача и методы ее решения были сформулированы С. С. Четвериковым (Четвериков, 1926), а затем решена благодаря превосходным экспериментальным исследованиям его учеников - Н. П. Дубинина, Д. Д. Ромашова, Н. В. Тимофеева-Ресовского во второй половине 1920-х - первой половине 1930-х гг. Эти работы позволили двум из них в 1932 г. сформулировать и свое собственное видение проблемы вида (Дубинин, Ромашов, 1932). Во-вторых, требовалось подтвердить эффективность действия с этим материалом естественного отбора. Эту часть исследований выполнили уже другие, в том числе В. Н. Сукачев, М. М. Беляев, Ф. М. Шеппард. В-третьих, требовалось доказать, что в этом материале, среди признаков, затрагиваемых мутациями, имеются и видовые. Необходимо было также показать, что отбор этих видовых признаков при определенных условиях приводит в конечном итоге к формированию нового полноценного вида, и определить сами эти условия. К решению именно этой, третьей задачи, и приступил в 1922-1924 гг. Ф. Г. Добржанский. Именно этот, третий путь и привел Ф. Г. Добржанского, наряду с Дж. С. Хаксли и Э. Майром к созданию концептуального ядра СТЭ.
Вторая глава диссертации Образование концептуального ядра современной эволюционной теории посвящена основным логическим и историческим моментам и этапам создания концептуального ядра СТЭ, его понятийной структуре и методам эмпирического и логического обоснования.
В первом параграфе второй главы От проблемы стерильности к биологической концепции вида рассмотрен процесс перехода от постановки и изучения проблемы стерильности экспериментальным методом к созданию и обоснованию новой, биологической концепции вида, сыгравшей ключевую роль в формировании синтетической теории эволюции и ее последующего признания биологами разных специальностей. Перед исследователем объективно стояла задача общего теоретического и методологического решения проблемы видообразования и нахождения конкретного инструмента, практического, экспериментального средства ее решения. В частности, перед Ф. Г. Добржанским стояла задачи проверки уже имевшейся гипотезы в ходе самого эмпирического исследования, в эксперименте. В конце 1920-х гг. он понимал эволюционное значение проблемы межвидовой стерильности и сформулировал задачу ее решения, отмечая, что межвидовая стерильность это та проблема, через решение которой удалось бы понять всю генетику видообразования (У истоковЕ 2002. С. 78).
В отличие от генетики других животных и растительных объектов генетика дрозофилы к тому времени достигла прогресса, который позволял проводить точные количественные и качественные измерения генетических различий как между отдельными особями, так и между отдельными популяциями или частями популяций. Возможности проведения протоэволюционных экспериментов, а именно таковыми по сути являлись первые экспериментальные исследования по изучению межвидовой, а точнее, межрасовой стерильности гибридов дрозофилы, намного расширились в результате разработки К. Бриджесом, одним из сотрудников группы Т. Г. Моргана, новой технологии исследования генетики природных популяций дрозофилы (Sang, 1996). Опираясь на преимущества этой технологии и исследуя экспериментально два вида дрозофилы, D. pseudoobscura и D. persimilis, Ф. Г. Добржанский получил результаты, которые указывали на то, что репродуктивная изоляция явно носит менделевский характер и обусловлена генами, расположенными на вполне определенных участках хромосом (Dobzhansky, 1933b, 1934, 1936).
На основе анализа этих результатов Ф. Г. Добржанский сделал заключение о том, что стерильность гибридов является обычно хромосомной у растений и генной у животных (Dobzhansky Th, 1937a. P. 294). Это заключение было впоследствии подтверждено огромным исследовательским материалом, полученным в ходе изучения генетики видообразования дрозофилы, хотя и у него есть исключения (Orr, 1996). Тем самым было подведено достаточное эмпирическое основание под предположение, что механизмы, изолирующие один вид от другого, должны рассматриваться как истинно видовые различия (Dobzhansky, 1937b), и под биологическую концепцию видов (Dobzhansky, 1935). Дж. Б. С. Холдейн поддержал оба вывода, заявив, что менделеевские гены обуславливают также морфологические различия между видами (Haldane, 1938).
Важным обстоятельством успеха биологической концепции вида было то, что генная природа стерильности гибридов была показана на близкородственных, так называемых зарождающихся или становящихся видах - биологических явлениях (и, соответственно, понятиях) признанных к тому времени ведущими натуралистами и систематиками, в частности Э. Майром. Также хорошо она совмещалась с новыми данными, которые экспериментально подтверждали традиционные и поставленные было под сомнение на первоначальном этапе развития генетики понятия еще дарвиновской теории эволюции - наследственная изменчивость, биогеографическое разнообразие, естественный отбор, раса, разновидность, вид, борьба за существование (Gause, 1934).
Во втором параграфе второй главы От биологической концепции вида к теории эволюции показывается, что завершение формирования логического ядра СТЭ происходило в середине 1930-х гг. Свое первое изложение это логическое ядро получило в Генетике и происхождении видов Ф. Г. Добржанского, история написания которой, как и история становления эволюционной теории, в ней представленной, имеет несколько версий (Provine, 1981; Захаров, 2000, Cain, 2002). Сравнительный анализ этих версий и дополнительное сопоставление предлагаемых в этих версиях объяснений с архивными документами (Fuller, 1980) позволяет дать более точную картину того, когда и каким образом происходило завершение формирования логического ядра СТЭ.
Завершение становления эволюционной теории Ф. Г. Добржанского проходило одновременно или почти одновременно с написанием им статьи по стерильности гибридов дрозофилы, опубликованной в 1936 г., а также с подготовкой им заявки для Рокфеллеровского фонда на проведение исследований генетической структуры природных популяций нескольких видов дрозофилы. Примерно с осени 1935 г. по весну 1936 г. у него сложилась в основных чертах его эволюционная концепция в целом. С лета по осень 1936 г. он более обстоятельно обдумывает и, проводя семинары в Колумбийском университете, обсуждает свою теорию, проверяя то, как она воспринимается в студенческой аудитории и его коллегами - преподавателями, экспериментальными и полевыми исследователями, а также чистыми теоретиками и, в первую очередь, математиком С. Райтом. Наконец, с февраля по апрель, то есть всего за три месяца он излагает теоретическую конструкцию в рукописи книги. В этот период основные элементы и принципы ее построения уже не менялись, хотя в ходе подбора обширной и разнообразной литературы и написания рукописи ряд существенных аспектов им, несомненно, уточнялся.
Для Ф. Г. Добржанского, как и для Ч. Дарвина, и, в основном по тем же причинам, очень важное значение имело то, как будет воспринята книга его ближайшими коллегами и более широким кругом эволюционистов. Поэтому логика излагаемой в ней теории должна была быть убедительной прежде всего для биологов того времени и подкрепляться достоверными и признанными научными фактами. Трудность стоявшей перед Ф. Г. Добржанским задачи состояла в том, что книга, очевидно, предназначалась для специалистов из самых разных, подчас достаточно лузких подразделений биологии, а также для студентов и образованных читателей, не являвшихся профессионалами. Эта трудность была им блестяще преодолена, о чем свидетельствует целый ряд восторженных рецензий.
В третьем параграфе второй главы Теоретическая структура концептуального ядра современной эволюционной теории рассматривается логическое построение основ СТЭ, принципы ее организации как целостной концепции, методы эмпирического обоснования и приемы передачи системы понятий в опубликованном тексте. Показано, что структура концептуального ядра теории определила структуру организации текста и способ его изложения. В тоже время сама эта структура была детерминирована тем, какие проблемы, возникшие в период кризиса дарвинизма, оставались актуальными и либо начинали разрешаться в результате эволюционных исследований, либо по прежнему требовали своего разрешения. Таким образом, историческое, предшествующий этап развития эволюционной теории, во многом определял логическое, а именно логику ее структурирования и изложения.
В силу этого вводная часть теории и первая часть книги - это всесторонний теоретический и эмпирический анализ проблемы мутации. На основе данных классической генетики и генетики развития дается трактовка таких важных с точки зрения эволюционной теории, предстающей в этой части в первую очередь как теория микроэволюции, вопросов, как характер мутаций генов, их частота, виды фенотипического проявления, жизнеспособность и так далее. Особенно много внимания уделяется малым мутациям. Данный теоретический акцент был необходим в то время, так как все еще существовал ряд ошибочных представлений относительно типов мутаций, наблюдаемых у дрозофилы, и именно эти представления фигурировали выпукло в некоторых дискуссиях о роли мутационного фактора в образовании видов и эволюции (Dobzhansky, 1937a. P. 19). Сопряженный анализ данных классической и популяционной генетики позволял теоретически и эмпирически обосновать общее заключение первой части теории, согласно которому наследственная изменчивость практически во всех ее проявлениях может служить и служит материалом для действия дарвиновского механизма эволюции.
Во второй части теории проводилось разграничение проблемы происхождения мутаций и проблемы их эволюционной роли. Теория предполагала, что эволюционное изменение, эволюционные процессы происходят именно на популяционном уровне и, следовательно, могут быть поняты и объяснены только через изучение механизмов, действующих на этом уровне (Dobzhansky, 1937a. P. 119-120). На этой основе определялась роль отдельных факторов микроэволюции и их взаимодействия. В результате соединения данных, полученных в результате исследования экспериментальных и природных популяций, и данных классической генетики с теоретическими моделями и выводами математического направления в популяционной генетике, преимущественно в работах С. Райта, подтверждалось и получало дальнейшее развитие представление о разнообразии генетической изменчивости как основы действия естественного отбора.
Таким образом, концептуальное ядро СТЭ представляло собой целостную теорию эволюции, в которой были соединены воедино достижения и подходы генетики, систематики, экологии и дарвинизма. Важнейшим теоретическим положением СТЭ являлся принцип единства механизмов микро- и макроэволюции, согласно которому приоритетное значение, однако, для объяснения эволюционных процессов имели первые. Этот принцип, как тогда, когда Ю. А. Филипченко предложил сами понятия микроэволюции и макроэволюции (Philiptschenko, 1927), так позднее (Тимофеев-Ресовский, 1958, 1974; Тимофеев-Ресовский, Яблоков, 1974) и теперь имеет особое значение, поскольку главным аргументом в пользу необходимости специальной, самостоятельной и отдельной от классического дарвинизма, СТЭ и СЭТ, альтернативной им теории макроэволюции являлся и является тезис о несводимости макроэволюции и ее особых механизмов к микроэволюции, к факторам и силам, действующим на миркоэволюционном уровне. Именно это противопоставление микро- и макроэволюции служило со второй половины XX в. и по настоящее время одной из главных основ для выдвижения недарвиновских эволюционных теорий (Назаров, 1984; Попов, 2005) и критики СЭТ.
В четвертом параграфе второй главы лПризнание современной эволюционной теории как дарвинизма в XX веке показано, что все главные труды по теории эволюции 1940-х гг. основывались на концепции эволюции, предложенной в конце 1930-х гг., дополняя и расширяя эту концепцию и сферу ее применения. На ее основе давалось объяснение эволюции новых групп организмов, новых эволюционных проблем без изменения её основных положений, происходило включение в лэволюционный синтез новых дисциплин. К концу 1940-х гг. формирование СТЭ и, тем самым, основ СЭТ завершилось. Дальнейшее развитие эволюционной теории происходило на основе СТЭ как базовой теории, о чём свидетельствует анализ последующих трудов по эволюционной теории, в частности 1960-х и 1970-х гг. (Dobzhansky, 1970, Dobzhansky, Ayala, Stebbins a. Valentine, 1977, Mayr, 1963, 1970, Wright, 1968-1978). Ни одна из последующих попыток создания эволюционной концепции, отвергающей или ставящей под сомнение основные положения СТЭ, в том числе теории нейтральной эволюции и прерывистого равновесия не привела к созданию сколько-нибудь равнозначной теории (Charlesworth, 1982, Charlesworth, Lande, Slatkin, 1982). В то же время вызванные этими попытками дискуссии, поставили ряд проблем, решение которых способствовало развитию СТЭ и превращению ее в конце XX - начале XXI в. в СЭТ, и, вероятно, приведет к качественно новому этапу в современном развитии теории биологической эволюции.
Сначала СТЭ, а затем СЭТ, стала общепризнанной эволюционной теорией не только в научном сообществе, но и в культурном пространстве большинства стран мира. Примерно с начала XX века, дарвиновская теория эволюции начинает преподаваться в школах и высших учебных заведениях, в первую очередь в биологических и прикладных, связанных с сельским хозяйством, лесоведением и экологией. После создания СТЭ во второй половине 1920-х - 1940-х гг., СТЭ постепенно занимает место дарвиновской теории эволюции и классического дарвинизма, которая не вытесняется ею совсем, но предстает как предшественница СТЭ. Во всех крупнейших энциклопедиях разных стран, от знаменитой Британской до не менее знаменитой энциклопедии Ларусс, уже в 1950-е - 1960-е гг. появляются статьи об эволюции, в которых имеется раздел, посвященный теории эволюции. В этих статьях, как и в учебниках, будь то зарубежные или отечественные, отмечается как общепризнанность факта биологической эволюции, так и объясняющей ее эволюционной теории. Аналогичное положение в настоящее время занимает в культурном пространстве СЭТ, несмотря на критику и конкуренцию со стороны научного креационизма и концепции разумного замысла.
В пятом параграфе второй главы Институциональные аспекты формирования и признания современной эволюционной теории обстоятельно рассмотрены обстоятельства, механизмы и формы институционализации эволюционных исследований на основе СТЭ. Показано, что образование особых институтов в форме обществ, конференций, периодических изданий было важной составной частью лэволюционного синтеза и одновременного признания его результата, СТЭ и утверждения ее в качестве общепризнанной теории биологической эволюции. Основными формами институционализации были в Великобритании Ассоциация по изучению систематики и затем ее преемница, Ассоциация систематики, в США Общество по изучению видообразования, Комитет по общим проблемам генетики и палеонтологии, Общество по изучению эволюции, международный журнал Evolution. Главную роль в этой институционализации сыграли основные создатели СТЭ - Дж. С. Хаксли, Э. Майр, Ф. Г. Добржанский, Дж. Симпсон, образовавшие неформальный международный коллектив, ядро которого было американским и, более того, нью-йоркским, поскольку все они в период институционализации лэволюционного синтеза работали в Нью-Йорке, и которое поэтому получило наименование нью-йоркского кружка (Cain, 1993).
Благодаря инициированной ими институционализации СТЭ они оказались способны обеспечить, несмотря на многочисленные и разнообразные трудности, наиболее благоприятные условия для ее развития и мирового признания. В этом своеобразном научном интернационале именно тандем Ф. Г. Добржанский - Э. Майр играл ключевую и при этом многообразную роль, являясь высоко эффективным и высоко технологичным и сложным симбиозом, в котором между составлявшими его эволюционистами сложилось оптимальное и естественное разделение труда. В основном Э. Майр выполнял роль умелого управляющего и промоутера, а Ф. Г. Добржанский - генератора идей и одновременно их селекционера. Как общее целое, это уникальное сотрудничество Ф. Г. Добржанского и Э. Майра, принимавшее необходимые разнообразные формы, давало поразительные результаты, многие из которых остались вехами в истории биологии XX века. Главной из этих вех и был лэволюционный синтез, успех СТЭ.
В шестом параграфе второй главы Синтетическая теория эволюции и современная теория эволюции рассматривается соотношение СТЭ и СЭТ, обосновывается вывод о том, что СТЭ была первоначальным этапом генезиса СЭТ, которая, соответственно, является современной СТЭ, сохраняющей дарвиновский характер. В современной эволюционной литературе исследовательского, учебного и просветительского характера общепринятым является положение, по которому в современной биологи под эволюционной теорией понимают и используют модифицированный и раснширенный дарвинизм, который слонжился в 30Ч40-х годах XX в. (Стеббинс, Айяла, 1985. С. 38). Биологии и философы науки подчеркивают, что СЭТ является по сути той же СТЭ, ее новейшим этапом развития и фактически осонбой отраслью биологии, то есть современной синтетической теорией эволюции (Завадский, 1971. С. 6; Борзенков, 2009). Исторический и логический анализ показывает, что СТЭ непрерывно видоизменялась, став СЭТ, продолжает изменяться в результате собственной эволюции, под воздействием критики и конкуренции со стороны альтернативных эволюционных концепций ли уже давнно переросла рамки синтетической теории серендины минувшего столетия (Татаринов, 2005. С. 36). В ходе трансформации СТЭ в СЭТ ни одна из альтернативных эволюционных концепций, таких как теория нейтральной эволюции (ТНЭ) (Kimura, 1968, 1971, 1979; Kimura, Ohta, 1971a,b), теория прерывистого равновесия (ТПР) (Eldredge, 1971, Eldredge, Gould, 1972, Gould, 1994a, 2002), теория недарвиновской области эволюции (ТНОЭ) (Заварзин, 2000, 2001), эпигенетическая теория эволюции (ЭТЭ) (Шишкин, 1988, 2006), а также целый ряд других теорий (Reid, 1985, Eldredge, 1985, Воробьева, 1991, Гродницкий, 2001, Корочкин, 2002, Назаров, 1991, 2005, 2007; Чайковский, 1990, 2003, 2007, 2008), не смогла заменить целиком или в какой-либо части СТЭ. Прошедшие дебаты по всем основным эволюционным проблемам показали, что во всех случаях предлагавшиеся альтернативные эволюционные лобразцы и механизмы совместимы с ведущими принципами синтетической теории при условии, что эти принципы определены достаточно абстрактно (Burian, 1988. P. 263). В тоже время СТЭ в ходе своего преобразования в СЭТ оказалась способной ассимилировать не только эмпирические данные, привлекавшиеся в этих теориях в качестве экспериментальных и иных оснований, но и отдельные идеи и принципы альтернативных концепций.
Одновременно нарастала настоятельная потребность в новом или как окрестил его выдающийся отечественный биолог-эволюционист Н. Н. Воронцов, третьем синтезе (Воронцов, 1999. С. 606-608), о необходимости которого писал целый ряд отечественных и зарубежных авторов. В самой постановке вопроса о третьем синтезе и глобальном эволюционизме уже содержалась потенциальная возможность построения теории эволюции с позиций иной парадигмы (Туровский, Туровская, 1997. С. 254-255). Однако все ожидания скорейшего наступления или осуществления вроде бы назревшего третьего синтеза, так и остались до сих пор ожиданиями. Неоднократно оказывалось, что почти уже созревшие условия создания третьего синтеза все еще недостаточны.
Таким образом СТЭ по-прежнему остается основой СЭТ, которая находится в продолжающемся процессе своего обновления. Все утверждения о застое и кризисе, в котором якобы находится СЭТ, а тем более о ее крахе не являются результатом сколько-нибудь серьезного теоретического, историко-научного или философского анализа. До сих пор не появилось никаких основанний предполагать, что новый синтез потребует отказа от основных принципов и теоретических положений СТЭ и СЭТ, или их кардинального пересмотра, в том числе и ревизии лустаревшей дарвиновской идеи естественного отбора как важнейшего, хотя и не единственного, фактора эволюции. Остается в силе тот вывод Э. Майра, что теория эволюции и эволюционная биология в целом все еще находятся только в самом начале своего развития (Mayr, 1976. P. 15). Именно поэтому СЭТ, все чаще именуемая современной синтетической теорией эволюции, характеризуется поисками главной теоретической магистрали ее дальнейшего развития, дискуссиями о путях и способах осуществления нового лэволюционного синтеза.
В седьмом параграфе второй главы Современная критика современной эволюционной теории: наука, идеология, религия демонстрируется, что воздействие СЭТ на науку, философию, культуру, идеологию и мировоззрение, также как до этого теории эволюции Ч. Дарвина, имело и продолжает носит революционный характер. Обосновывается предположение, что именно революционный характер влияния СЭТ на самые различные общественные сферы вызывает разновекторное ее восприятие, в том числе отторжение и даже агрессивную антиэволюционную реакцию. Антиэволюционисты XIX-го столетия отрицали дарвинизм прежде всего из-за его материалистического значения, несомненной несовместимости с традиционными прочтениями Библии, и его очевидной защиты секулярной этики в разногласиях с христианским учением. Сегодня, как и в XIX в., консервативная идеология яростно противостоит теории эволюции, подтверждением чему являются как современные нападки на СЭТ различных церквей, особенно в США и в России, так и судьба попыток синтеза СТЭ и религии, предпринятых в XX в. Ф. Г. Добржанским и П. Тейяр де Шарденом.
Оспариваемая некоторыми авторами несовместимость эволюционной теории и религиозного фундаментализма во всех без исключения его формах, в том числе и таких новейших, как научный креационизм и концепция разумного замысла, подтверждается анализом попытки диалога основных американских создателей СТЭ с ботаником, экологом и адвентистом Ф. Л. Маршем. В надежде, что защита креационизма дипломированным биологом может поднять научный авторитет в 1945 г. он разослал свою книгу Эволюция, творение и наука (Marsh, 1944) выдающимся эволюционистам, включая Э. Майра и Ф. Г. Добржанского. В отличие от Э. Майра, не ставшего отвечать, Ф. Г. Добржанский, будучи сам верующим, христианином, вступил в длительную переписку с Ф. Л. Маршем, анализ которой отчетливо выявляет проблемы, разделявшие и разделяющие эволюционистов и креационистов.
Центральная из этих проблем, разделявших двух биологов, была тесно связана с природой научного доказательства. Включая все доказательства микроэволюции в свою креационистскую парадигму изменений внутри видов, Ф. Л. Марш требовал не меньше чем лабораторно проведенной наглядной демонстрации макроэволюции. Но, как указывал Ф. Г. Добржанский, доказательство для таких масштабных эволюционных изменений основываются на умозаключении, а не на прямом наблюдении, поскольку очевидно, что невозможно воспроизвести в лаборатории при контролируемых условиях эволюцию, например, рода лошади или антропоидных обезьян (Dobzhansky, 1937a. P. 151). Этот и другие аргументы Ф. Л. Марш назвал неубедительными, подтверждая тем самым, что никакое доказательство не является достаточно мощным, чтобы принудить принять эмоционально неприятное заключение (Dobzhansky, 1944. P. 75). Настаивая на равноценности креационизма и СТЭ, он доказал только то, что некоторые люди имеют эмоциональные предубеждения и предрассудки, достаточно сильные, чтобы заставить их отвергать даже полностью установленные научные открытия (Dobzhansky, 1951. P. 11).
Тезис Ф. Л. Марша (Marsch, 1976) о качественном различии микро- и макроэволюции и, соответственно, о необходимости дополнения или даже замещения (частичного или полного) СТЭ особой макроэволюционной теорией, неоднократно отстаивался многими авторами и сторонниками теорий эволюции, альтернативных СТЭ. Этот тезис послужил своего рода естественнонаучным прикрытием для частичного оправдания и даже поддержки научного креационизма со стороны некоторых критиков лортодоксального дарвиновского эволюционизма (Wright, 1999, 2000). Направленная против старых религиозных правых, она, в особенности критика прогрессивизма С. Дж. Гулдом, обернулась ценной и своевременной услугой новым религиозным правым. В частности заявление С. Дж. Гулда о том, что дарвиновская теория эволюции мертва, бессчетное число раз повторялось креационистами, в первую очередь М. Дентоном (Denton, 1986).
Стремление С. Дж. Гулда примирить науку и религию и подвести под это эволюционное обоснование встретила резкие возражения (Dawkins, 2007; Докинз, 2008) и подтвердило еще раз, что все попытки установить и доказать совместимость и взаимодополняемость СЭТ и любого креационизма обречены на провал. Рациональный диалог всякий раз оказывается неосуществимым, а полемика с креационизмом в рамках науки невозможна, равно как и любая вообще полемика, так как данные точки зрения связаны с разным типом мировоззрения - научным и религиозным (Костерин, 2007. С. 95).
Третья глава диссертации лСовременная эволюционная теория и философия науки является логическим завершением двух предыдущих, в ней дается развернутое обоснование заключению, по которому СЭТ, являясь теорией биологической эволюции, представляет собой теоретическую основу нового типа человеческой деятельности, эволюционной практики.
В первом параграфе третьей главы Теория в классической науке и в философии науки отмечается, что вплоть до настоящего времени проблема происхождения теории и ее связи с собственным предметом в философии науки по преимуществу фактически заменялась проблемой статуса теории и ее истинности, и зависела от определения главной проблемы философии науки. Последняя определялась, по мере развития философии науки, в основном либо как вопрос о том, как мы переходим от утверждений обыденного здравого смысла к общим научным принципам (Франк Ф. Философия науки. М., 1960. С. 56), либо как способность познающего субъекта рассудить или оценить далеко идущие притязания коннкурирующих теорий или верований и их обосновать (Поппер, 1983. С. 210), либо, наконец, как проблема роста и разнвития научного знания (Кохановский, Лешкевич, Матяш, Фатхи, 2007. С. 11). При это научная деятельность в основную проблематику философии науки так и не попала.
Биология и, тем более, эволюционная теория очень долгое время в философии науки вовсе отсутствовала как предмет исследования. Главным, а то и единственным предметом философии науки, в том числе и отечественной, оставались физика и, в меньшей степени, химия и математика (Кедров, 1959, 1970, 1974, 1980, Степин, 1963, 1970, 1976, 1981). В конце 1970-х гг., специально отмечалось, что крайне редко издаются исследования, обобщающие всю эту сферу (Юдин, 1976. С. 148), то есть сферу, которую тогда же обозначали как философские проблемы биологии. Лишь сравнительно недавно было признано значение эволюционной теории и эволюционизма для философии науки (Степин, 2003). Связано это было прежде всего с тем, что в неопозитивистской философии науки единственной задачей методологического анализа являлось обоснование уже полученного теоретического знания и доведение этого знания до логическонго совершенства, предполагавшего построение строгой и законченной теории. В результате объектом методологического исслендования оказывалось не реальное противоречивое движенние научного познания и даже не существующее научное знание как таковое, которое не столько исследовалось в собственном смысле этого слонва, сколько оценивалось с точки зрения его соответствия некоторому идеальному состоянию, а некая его модель, сконструированная в самой философии науки (Фролов, Юдин, 1977. С. 6).
Взаимное недоверие и игнорирование философами и биологами друг друга привело к тому, что философы возводят замки своих построений на неких не существуюнщих для современной науки основах, а биологи оказыванются обреченными ломать копья по вопросам, по которым философы вели споры лет двадцать назад (Рьюз, 1977. С. 27). В свою очередь новая, постнеопозитивистая философия науки, представленная в первую очередь работами М. Рьюза и Д. Халла, оказалась неким компромиссом между пониманием науки и научной теории в философии и в эволюционной биологии последней трети XX в.
Философия науки сравнивала те критерии и нормы научной теории, которые уже были выработаны в науке ранее, до биологии, и которые применяются в тех, более точных и более развитых в теоретическом отношении частях науки, каковыми в философии науки долгое время считались физика и химия, с таковыми же в биологии. Но это сравнение делалось без учета исторического развития науки, вне эволюционного подхода. Оно не учитывало тот факт, что та современная физика и химия, которые брались за образец и идеал, сами стали таковыми не сразу, а в результате длительной и сложной эволюции.
Во втором параграфе третьей главы Современная эволюционная теория как научная теория показано, что первоначальное отрицание научного статуса СТЭ в философии науки, особенно К. Поппером (Popper, 1957, 1972, 1976, Поппер, 1993, 1995, 2000, 2002), затем сменилось ее признанием и трансформацией самой философии науки. Выявление сложной структуры СТЭ послужило основой для определения СТЭ как многоуровневой и полисоставной теории, получившей такие наименования как гипер-теория, супер-теория, метатеория и т.п. (Burian, 1988. P. 248). Некоторые авторы до сих пор трактуют надтеоретическую структуру СТЭ как отсутствие целостности, утверждая, что СТЭ стала, по существу, безграничной, и поместить ее в рамки одной целостной теории невозможно (Татаринов, 2005. С. 36). Однако, такое построение СТЭ и адекватность его тем задачам, которые стояли перед эволюционной биологией, признавались большинством как критиков, так и сторонников СТЭ (Depew, Weber, 1988. P. 317). СТЭ, изначально представляя собой лэволюционный синтез, была одновременно и теорией в классическом или узком смысле (так называемое жесткое ядро СТЭ), и некоей более общей теоретической рамкой, позволяющей объединять целый ряд теорий, исследовательских подходов и программ в общую и единую теоретическую конструкцию, преобразовавшуюся в СЭТ. Как общая теоретическая рамка или метатеория она уже превратилась в целую теоретическую область или кластер связанных друг с другом теорий, и особую линдустрию эволюционных исследований.
Предмет эволюционной теории есть не статичный объект, а процесс, причем процесс особого рода, а именно, процесс развития, то есть процесс биологической эволюции, из чего следует ряд особенностей СЭТ. Первая особенность состоит в том, что она есть теория эволюционирующего предмета и как таковая она есть теория возникновения, развития и разрешения, снятия механизма его эволюции, его саморазвития, его собственного противоречия. Поскольку первыми и наиболее разработанными теориями в науке были теории статичных объектов, то и критерии и нормы теории как таковой были определены изначально по критериям и нормам теорий статичных, неизменных объектов. При этом критерии и нормы теории особых частных и неизменных предметов были взяты в качестве критериев и норм изменяющегося, эволюционирующего предмета. Очень скоро обнаружилось, что критерии и нормы классической теории не подходят ни к СТЭ, противореча ей, ни к СЭТ, ни к какой-либо другой теории эволюции.
Обвинения СЭТ в теоретической слабости, в недостаточной формализованности и т.д. на самом деле отражают лишь то обстоятельство, что она, являясь в принципе более сложной теорией по сравнению с теориями классической науки, требует не только гораздо большей формализации и математизации, но и принципиально иных видов того и другого, иной логики.
Эволюционная природа предмета СЭТ означает тождественность и нетождественность ее основополагающих понятий, их внутреннюю противоречивость. Поскольку эта их особенность не очевидна, а выявляется в результате логического анализа теории и ее соотнесения с самим процессом биологической эволюции, то для биологов и внешних наблюдателей разного рода их противоречивость выступает в форме тавтологий и иных парадоксов. В действительности противоречивость отдельных понятий СЭТ и всей теории в целом есть естественное, необходимое и закономерное ее свойство.
В классической науке и в классической философии науки обычно происхождение теории рассматривается только или преимущественно как мыслительная деятельность, а теория предстает соответственно как результат или продукт мышления ученого. Другие стороны или аспекты процесса формирования теории, в том числе теории эволюции Ч. Дарвина или СТЭ, выступают лишь как дополнительные, хотя подчас и важные, условия или факторы того же процесса (Hull, 1973, 1988). Таким образом ученый как субъект познания и научной деятельности предстает как частичный субъект познания, ограниченный рамками теоретической деятельности и находящийся внутри этих рамок, замкнутый в мышлении.
огике становления теоретического мышления и - шире - всего естествознания Нового времени, трактуемой только как процесс освобождения собственно теоретического мышления от таких ранее необходимых подпорок, ставших оковами, как авторитет, метафизическая философия, включая теологию, и эмпирия (Библер, 1975), не достает полноты. В действительности она была тесно связана со становлением экспериментального метода и экспериментальной деятельности. Первое место в формировании теории занимал и занимает не диалог субъекта с субъектом и не теоретическая деятельность как таковая, а предметно-практическая деятельность. Именно через предметно-деятельностное освоение человеком объективной реальности понятия и логика теоретического мышления приобретали всеобщность, а само мышление сформировалось как способ человеческого бытия, а не как особая и автономная от него бестелесная (душа) или телесная (мозг) субстанция (Туровский, 1996. С. 155). В процессе предметно-практической деятельности и посредством нее объект познания только и обретает впервые свой голос, свою собственную, присущую ему субъектность, то есть, будучи объектом, предметом воздействия, выступает в качестве, в форме субъекта, в свою очередь воздействуя на субъект. Либо своим движением как металлический шар на Галилея, либо цветом - как бабочки на энтомолога, либо формой клюва - как дарвиновские вьюрки на Ч. Дарвина (Галл, 1987). Такое же место занимала предметно-практическая деятельность в форме нового вида экспериментальной деятельности и в становлении СЭТ, что было показано для такой ее части как эволюционная генетика, где появилась новая технология эволюционных исследований (Kohler, 1991, 1994).
Особенным, присущим именно ей образом, СЭТ, имея самостоятельное значение и ценность, в тоже время выступает в принципе и потенциально лишь как промежуточное звено между предметом и практикой. В этом смысле или отношении СЭТ также как и любая другая теория эволюции и любая теория вообще является необходимой предпосылкой предметной человеческой деятельности или, проще говоря, практики, и, одновременно, ее следствием. Тем самым получает свое разрешение и дискуссия о перспективах СЭТ и необходимости нового эволюционного синтеза. Принципиальная граница применимости СЭТ определяется не той или иной ее теоретической особенностью, а ее предметом. Биологическая эволюция, породив следующую стадию, ступень всеобщей эволюции, а именно, социальную эволюцию, эволюцию человека, положила себе самой предельную, верхнюю границу. Теперь ее ход определяется не только и все больше не столько своими собственными законами, сколько воздействием человека, в том числе сознательным, и законами этого воздействия, эволюционной практикой человека.
В третьем параграфе третьей главы Современная эволюционная теория как предпосылка эволюционной практики подчеркивается, что благодаря появлению и развитию СЭТ и других ЧТЭ началась великая трансформация теории и практики, представления человека о самом себе и мире, которая может быть названа эволюционной революцией и которая составляет целую новую эпоху в эволюции человека. Еще создатели СТЭ, в особенности Дж. Хаксли и Ф. Г. Добржанский, отмечали, что человек, причем независимо от его субъективных желаний и намерений, уже стал главным фактором эволюции, его ведущей движущей силой, той силой, от которой зависит не только дальнейший ход его собственной эволюции и эволюции всего живого на Земле, но его собственное и всего живого дальнейшее существование. Уже в силу этого эволюционная теория вступает в период сознательного руководства эволюцией жизни на нашей планете (Камшилов, 1974. С. 221), а перспективы нового или третьего лэволюционного синтеза связывают с обращением к человеческому разуму как фактору эволюции (Туровская, 2005. С. 701).
Вся биосфера фактически стала частью воспроизводства человеком самого себя, и в этом воспроизводстве воспроизводство всего остального органического мира, всей биологической эволюции все более становится вторичной, подчиненной частью этого человеческого воспроизводства, человеческой эволюции. Это, разумеется, вовсе не отменяет зависимости человека и его эволюции от всего остального органического мира и эволюции этого мира, не отменяет их коэволюции (Моисеев, 1982). Создавая, осознанно или нет, нечто новое, некую новую часть материи, человек тем самым создает и законы ее существования и развития, в первую очередь законы своей собственной эволюции. Отныне, благодаря СЭТ он имеет возможность создавать эти новые части мира и их эволюцию осознанно и со знанием соответствующих законов. Без СЭТ и других ЧТЭ, без эволюционной картины мира, эволюционного мировоззрения и эволюционной культуры, эволюционной философии и соответствующей новой эволюционной деятельности, без эволюционной практики, заключающейся в человеческом созидании нового, человеческого эволюционирующего мира, стать свободным, действительным человеком невозможно. Познание и созидание этой принципиально новой, постсоциальной эволюции являются теоретико-практической парадигмой нового, осознанно эволюционного и подлинно человеческого бытия человека.
В заключении подводятся итоги диссертационного исследования, излагаются его основные выводы и обобщающие результаты. Основные выводы диссертационного исследования состоят в следующем:
1. Становление современной эволюционной теории (СЭТ) являлось составной и заключительной частью более общего процесса генезиса теории биологической эволюции (ТБЭ). Сам это процесс заключался в преобразовании теории эволюции Ч. Дарвина, представлявшей собой одну из частных теорий эволюции (ЧТЭ), через кризис дарвинизма и лэволюционный синтез в синтетическую теорию эволюции (СТЭ), а затем в современную эволюционную теорию (СЭТ).
2. В этом процессе особую роль сыграло становление логического ядра СТЭ, представленного в работах Ф. Г. Добржанского, Э. Майра, Дж. Г. Симпсона, Дж. Л. Стеббинса, Дж. С. Хаксли, а также Б. Ренша и И. И. Шмальгаузена, было одним из ключевых элементов этого преобразования, включавшего в себя всю совокупность необходимых элементов становления новой научной теории.
4. Современная эволюционная теория, как и ее предшествующие эволюционные формы, эволюционная теория Ч. Дарвина и синтетическая теория эволюции, но в еще большей степени, есть теория принципиально нового типа, а именно, теория эволюционирующего предмета.
5. В тоже время, поскольку теория биологической эволюции, как и любая другая частная теория эволюции, и теория вообще, есть лишь один из моментов человеческой деятельности, человеческой практики, процесс формирования этой теории, может быть адекватно понят и объяснен лишь как становление очередного нового вида человеческой созидательной, творческой деятельности, как взаимодействие человека и природы, преобразующее и человека, и природу. При таком подходе и таком понимании современной эволюционной теории ее образование не сводилось и не могло сводиться только к чисто теоретическому, изолированному от других компонентов научной деятельности образованию новой эволюционной концепции. По сути и фактически оно являлось формированием новой технологии или, точнее, нового способа производства нового научного знания, эволюционного знания, определявшего преобразование всей целостной системы эволюционной биологии как части духовного производства, в которой теория есть лишь наиболее важный с точки зрения получения нового продукта этого производства, нового знания, конечный результат, но не единственный ее компонент.
5. Механизм формирования СЭТ в целом и ее концептуального ядра включал в себя не только создание соответствующих новых понятий эволюционной теории, таких, в частности, как ген, мутация, популяция, чистая линия и фактическое изменение, модификацию старых, таких, например, как вид, отбор, эволюция, но и нахождение и апробацию соответствующих объектов исследования, с определенными характеристиками, требовавшимися для верификации именно эволюционных идей, понятий и концепций, а также открытие и испытание новых, прежде всего, экспериментальных, методов исследования, в частности, методов изучения природных популяций в лаборатории, и новых институтов исследования. Наконец, этот механизм подразумевал и появление нового исследователя эволюциониста, в первую очередь экспериментатора-натуралиста, какими и стали одними из первых отечественные генетики-эволюционисты С. С. Четвериков, Ф. Г. Добржанский, Н. В. Тимофеев-Ресовский, Н. П. Дубинин и многие другие создатели СТЭ.
6. Поэтому вклад создателей СТЭ в ее формирование не сводился только лишь к созданию ее концептуального ядра в виде их собственных эволюционный теорий и концепций. Создание теории оказалось невозможно без создания новой технологии не только генетико-эволюционных, но и эволюционных исследований вообще, предполагавшей и включавшей новые инструменты и методы исследования, новые средства развития теории в виде программы изучения генетической и иной структуры природных популяций вида и видообразования, а также средства ее выполнения. Иначе говоря, интернациональное содружество основателей СТЭ создало целую специфическую линдустрию изучения эволюции, специальную огромную и общепризнанную область биологических исследований.
7. Особое внимание было уделено некоторыми из них, и в первую очередь Дж. С. Хаксли и Ф. Г. Добржанским, рассмотрению культурных, философских, мировоззренческих аспектов полученного эволюционного знания. Тем самым они вошли в когорту тех ученых и мыслителей, которые представили принципиально новую научную, а именно, эволюционную картину мира, в которой человек вновь оказался в его центре, естественным и вполне закономерным образом в качестве становящегося творца эволюционного будущего - своего собственного и всего остального мира.
Основные положения диссертации представлены в следующих публикациях автора:
Монографии
1. Становление эволюционной теории Ф. Г. Добржанского. СПб.: Нестор-История, 2010. 280 с. (17,5 п.л.).
2. У истоков академической генетики. СПб.: Наука, 2002. 558 с. (35,3 п.л.)
Статьи в рецензируемых научных изданиях, включенных в реестр ВАК МОиН РФ
3. Классик // Природа. 1990. № 3. (В соавторстве с Я. М. Галлом). (0,4 п.л.).
4. Ф.Г. Добржанский - генетик, эволюционист, гуманист // Вопросы истории естествознания и техники. 1991. № 1. (0,7 п.л.).
5. Документы русских биологов в библиотеке Американского философского общества // Отечественные архивы. 1996. №. 3. (0,1 п.л.).
6. Происхождение видов Ч. Дарвина в России и СССР (к 150-летию выхода книги в свет) // Вопросы истории естествознания и техники. 2009. № 2. (В соавторстве с А. В. Полевым). (0,6 п.л.).
7. Теория эволюции Ч. Дарвина: прошлое и настоящее. К 150-летию выхода в свет книги Происхождение видов // Биология в школе. 2010. № 7. (В соавторстве с Я. М. Галлом). (0,4 п.л.).
8. Книги по эволюционной теории в библиотеках России (к 150-летию выхода в свет книги Происхождение видов Ч. Дарвина // Библиотековедение. 2010. № 3. (0,1 п.л.).
9. Дарвин и религия // Человек. 2009. № 5. (0,7 п.л.).
10. Добржанский и религия // Человек. 2010. № 1. (0,8 п.л.).
11. Тейяр де Шарден и религия // Человек. 2010. № 5. (0,7 п.л.).
12. Хаксли и религия // Человек. 2011. № 1. (0,7 п.л.).
13. Гулд и религия // Человек. 2011. № 3. (0,8 п.л.).
14. Феодосий Григорьевич Добржанский и институциональные аспекты лэволюционного синтеза // Вопросы истории естествознания и техники. 2011. № 2. (0,7 п.л.).
Философские статьи в сборниках научных трудов, брошюры, доклады и тезисы в трудах научных конференций
15. Crisis of Darwinism and formation of the synthetic theory of evolution // Mlikovsky J. and Novak V.J.A. (eds.). Towards a new synthesis in evolutionary biology (Proceedings of the Int. Symposium, Praha, 5-11 July 1987).Praha: Chechoslovak Academy of Sciences, 1987. (0,1 п.л.).
16. Изменение предмета эволюционной теории и идеи глобального эволюционизма // Самоорганизация в природе и обществе.Л.: Наука, 1988. С. 101-102. (В соавторстве с В. В. Быковым). (0,1 п.л.).
17. Предпосылки становления теории микроэволюции // Дарвинизм: история и современность. Л.: Наука, 1988. (0,3 п.л.).
18. To the criticism of social interpretations of evolutionary theory // Int. Symposium Evol. Biology: Theory and Practice. Plzen (CSSR), 1988. (0,1 п.л.).
19. To the change of the subject of evolutionary theory (human practice and evolution) // Int. Symposium Evol. Biology: Theory and Practice. Plzen (CSSR), 1988. (В соавторстве с В. В. Быковым). (0,1 п.л.).
20. From Homo essentialis to... Homo sapiens? (Problem of biological nature of man in Soviet philosophy // Folia Baeriana. -Tartu. 1993. V. 6 (Baer and Modern Biology. Proceedings of the International Conference held in Tartu 29.02 -03.03.1992). (0,2 п.л.).
21. О соотношении философии классиков марксизма и официальной советской идеологии: один из аспектов // Человек-Философия-Гуманизм: Тезисы докладов и выступлений Первого Российского философского конгресса (47 июня 1997 г.). В 7 томах. Т. 4. Социальная философия и философия политики. СПб.: Изд-во СПб гос. ун-та, 1997. (0,1 п.л.).
22. Об одной особенности "союза философии и естествознания" // Наука, философия и культура в России и на Западе: XVIII-XX век. Тезисы конференции / Под ред. М. Б. Конашева, С.А. Орлова. СПб, 1997. (0,1 п.л.).
23. Концепция эволюционного гуманизма: Дж. Хаксли и Ф. Г. Добржанский // Философия ХХ века: школы и концепции. Материалы научной конференции 23-25 ноября 2000 г. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского философского общества, 2000. (0,1 п.л.).
24. Humanism in Post-Soviet Russia: Some Aspects of Theory, History and Actuality // Tijdschrift voor Humanistiek. Journal for Humanistics, 2002. Nr. 10. (0,4 п.л.).
25. Новые информационные технологии в XXI в.: новый труд, новый человек, новое общество? // Технологии информационного общества - Интернет и современное общество: труды VII Всероссийской объединенной конференции. Санкт-Петербург, 10-12 ноября 2004 г. СПб., 2004. (0,1 п.л.)
26. Религия и лэволюционный синтез в XX веке // Наука и техника: вопросы истории и теории. Тезисы XXVI годичной конференции Санкт-Петербургского отделения Российского национального комитета по истории и философии науки и техники РАН (21-25 ноября 2005 г.). Вып. XXI. СПб.: СПбФ ИИЕТ РАН, 2004. (0,1 п.л.)
27. Дарвинизм, марксизм, гуманизм // Философия и будущее цивилизации. Тезисы докладов и выступлений IV Российского философского конгресса (Москва, 24 - 28 мая 2005 г.). В 5 томах. Т. 5. М.: Современные тетради, 2005. (0,1 п.л.)
28. On the Road to the Evolutionary Synthesis: National and International in DobzhanskyТs Way // Globalization and Diversity: Diffusion of Science and Technology Throughout History. (XXII International Congress of History of Science. Beijing, 24-30 July, 2005). Book of Abstracts. Beijing, 2005. (0,1 п.л.)
29. От теории линформационного общества к концепции нового информационного порядка // Цензура в России: история и современность. СПб.: Изд-ство Санкт-Петербургского института истории РАН Нестор-История, 2006. Вып. 3. (1,3 п.л.)
30. Эволюция была их божеством // В мире науки. 2007. № 6. (0,3 п.л.)
31. Cоциальное государство, гуманизм и теория эволюции // Россия: путь к социальному государству. Материалы Всероссийской научной конференции (г. Москва, 06 июня 2008 г.). М.: Научный эксперт, 2008. (0,8 п.л.)
32. Эволюционная теория и культурно-идеологическое состояние российского общества второй половины XIX - начала XXI вв. // Социологический диагноз культуры российского общества второй половины XIX - начала XXI вв.: Материалы всероссийской научной конференции / Под ред. В.В. Козловского. СПб.: Интерсоцис, 2008. (0,2 п.л.)
33. The Reception of DarwinТs Theory of Evolution in Russia: 1920s to 1940s (Chapter 27) // The Reception of Charles Darwin in Europe / Edited by Eve-Marie Engels and Thomas F. Glick. Volume I, II. London-New York: Continuum, 2008. V. 2. (В соавторстве с Я. М. Галлом) (1,2 п.л.)
34. Дело Чарлза Дарвина и становление линформационного общества в России // Цензура в России: История и современность. СПб.: Изд-во РНБ, 2009. Вып. 4. (0,9 п.л.)
35. Становление современной эволюционной теории как принципиально нового типа научной теории // Институт истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова. Годичная научная конференция, 2008. М.: ИДЭЛ, 2009. (0,1 п.л.)
36. Эволюционный синтез и лэлектронная политика // V Всероссийский конгресс политологов Изменения в политике и политика изменений: стратегии, институты, акторы. Москва, 20-22 ноября 2009 г. Тезисы докладов. М.: Российская ассоциация политической науки, 2009. (0,1 п.л.)
37. The evolutionary synthesis and Th. Dobzhansky // The Global and the Local: The History of Science and the Cultural Integration of Europe. Proceedings of 2nd International Conference of the European Society for the History of Science. (Cracow, Poland, September 6-9, 2006). / Ed. by M. Kokowski. Cracow, 2007. (0,1 п.л.)
38. Theodosius Dobzhansky: a large step towards solving Уthe species problem" - a main step towards Уevolutionary synthesisФ // XXIII International Congress of History of Science and Technology. Ideas and Instruments in Social Context. 28 July - 2 August 2009. Budapest. Book of Abstracts and List of Participants. 2009. (0,1 п.л.)
39. Эволюционная теория и методология исследования современных цивилизационных процессов // Российское общество в современных цивилизационных процессах / Под ред. В.В. Якозловского, Р.Г. Браславского. СПб.: Интерсоцис, 2010. (0,2 п.л.)
40. Эволюционная теория и нео-модернизация России // Научное, экспертно-аналитическое и информационное обеспечение национального стратегического проектирования, инновационного и технологического развития России. Ч.1. Сб. науч. тр. ИНИОН РАН. Редкол.: Пивоваров Ю.С. (отв. ред.) и др. М.: б/и, 2010. (0,2 п.л.)
41. Эволюционная теория Ч. Дарвина и эволюционная революция // Чарльз Дарвин и современная биология. Труды Международной научной конференции Чарльз Дарвин и современная биология (21-23 сентября 2009 г., Санкт-Петербург). СПб.: Нестор-История, 2010. (3 п.л.)
42. Эволюционная теория и эволюционная культура // Идея эволюции в биологии и культуре / Отв. редакторы О.Е. Баксанский, И.К. Лисеев. М.: Канон +, 2011. (1 п.л.)
43. Эволюционная теория и научное образование в России // По ту сторону кризиса: модернизационный потенциал фундаментального образования, науки и культуры. Материалы конференции 19-20 апреля 2010 г. / Под общей редакцией А. Колганова, Р. Крумма.- М., Культурная революция, 2010. (В соавторстве с Л. Я. Боркиным). (0,2 п.л.)
Общетеоретические и историко-научные статьи в сборниках научных трудов, брошюры, доклады и тезисы в трудах научных конференций
44. Об одной научной командировке, оказавшейся бессрочной // Репрессированная наука. Л.: Наука, 1991. (1 п.л.).
45. Невозвращенец поневоле // Российские ученые и инженеры в эмиграции. М.: ПО "Перспектива", 1993. (0,4 п.л.).
46. Феодосий Григорьевич Добржанский и становление генетики в Ленинградском университете // Исследования по генетике. 1994. Вып. 11. (0,3 п.л.).
47. From the Archives: Dobzhansky in Kiev and Leningrad // Adams M.B. (ed.). The Evolution of Theodosius Dobzhansky. Princeton, New Jersey: Princeton University Press, 1994. (0,9 п.л.).
48. Бюро по евгенике (1922-1930) // Исследования по генетике. 1994. Вып. 11. (0,3 п.л.).
49. По ту и по эту сторону океана (Феодосий Григорьевич Добржанский: 1900 -1975) // Выдающиеся отечественные биологи / Ред.-сост. Э.И. Колчинский. СПб.: б/и, 1996. Вып. 1. (0,6 п.л.).
50. Редкое сочетание мужества, таланта и беззаветного служения науке и родине. Юрий Александрович Филипченко (1882-1930) // Выдающиеся отечественные биологи / Ред.-сост. Э. И. Колчинский. Вып. 2. СПб.: б/и, 1998. (0,5 п.л.).
51. От евгеники к медицинской генетике // Дни медицины и биологии в Петербурге. СПб.: б/и, 1998. (1 п.л.).
52. Ученый в разделенном мире: Ф. Г. Добржанский и становление биологии в начале века // Науковедение. 2000. № 3. (0,7 п.л.).
53. The discovery of Gramicidin S: the Intellectual Transformation of G. F. Gause from Biologist to Reseacher of Antibiotics and on its Meaning for the Fate of Russian Genetics // Hist. Phil. Life Sci. 2001. V. 23. (В соавторстве с Я. М. Галлом). (0,6 п.л.).
54. Синтез после синтеза // Русско-немецкие связи в биологии и медицине. Между наукой и идеологией / Под ред. Э. И. Колчинского. СПб.: Борей Арт, 2002. Вып. 3. (0,4 п.л.).
55. Ч. Дарвин, Ю. А. Филипченко и становление экспериментального изучения изменчивости в отечественной биологии // Эволюционная биология: история и теория. Вып. 2. / Под ред. Э. И. Колчинского, И. Ю. Попова. СПб.: б/и, 2003. (0,6 п.л.).
56. Некоторые аспекты становления лэволюционного синтеза // Наука и техника: вопросы истории и теории. Тезисы XXV годичной конференции Санкт-Петербургского отделения Российского национального комитета по истории и философии науки и техники Санкт-Петербург и мировая наука (29 ноября - 3 декабря 2004 г.). Вып. XX. СПб.: СПбФ ИИЕТ РАН, 2004. (0,1 п.л.).
57. Наука и религия: Ф. Г. Добржанский // Зарубежная Россия. 1917-1945. Сб. статей. Кн. 3. СПб.: Лики России, 2004. (0,3 п.л.)
58. Зарубежные книги по эволюционной генетике и эволюционной теории в библиотеках Санкт-Петербурга // Книга и мировая цивилизация: Материалы XI Междунар. науч. конф. по проблемам книговедения (Москва, 20-21 апр. 2004 г.): В 4 т. Т. 3. М.: Наука, 2004. (0,1 п.л.)
59. Ф. Г. Добржанский и становление экспериментального изучения эволюции // Институт истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова. Годичная научная конференция, 2005. М.: Диполь-Т, 2005. (0,1 п.л.)
60. Ю. А. Филипченко, Ф. Г. Добржанский и проблема экспериментального изучения видовой изменчивости // Эволюционная биология: история и теория. Вып. 3. / Под ред. Я. М. Галла, Э. И. Колчинского. Сост. А. В. Полевой. СПб.: Изд-ство Санкт-Петербургского института истории РАН Нестор-История, 2005. (0,8 п.л.)
61. Отечественные генетики на родине и за рубежом: наука, книга, общество // Нестор. № 9. На переломе. Отечественная наука в конце XIX-XX веке: источники, исследования, историография. Вып. 3. Под ред. Э. И. Колчинского, М. Б. Конашева. СПб.: Изд-ство Санкт-Петербургского института истории РАН "Нестор-История", 2005. (1,2 п.л.)
62. Некоторые институциональные аспекты лэволюционного синтеза // Институт истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова. Годичная научная конференция, 2006. М.: Анонс Медиа, 2006. (0,1 п.л.)
63. Ф. Г. Добржанский и его Генетика и происхождение видов // Наука и техника: вопросы истории и теории. Тезисы XXVII годичной конференции Санкт-Петербургского отделения Российского национального комитета по истории и философии науки и техники РАН (21-24 ноября 2006 г.). Вып. XXII. СПб.: СПбФ ИИЕТ РАН, 2006. (0,1 п.л.)
64. Добржанский // Большая российская энциклопедия. Т. 9. Динамика атмосферы - Железнодорожный узел. М.: БРЭ, 2007. (0,1 п.л.)
65. Один из аспектов восприятия эволюционной теории Ч. Дарвина и современной эволюционной теории в России // Наука и техника: вопросы истории и теории. Тезисы XXIX годичной конференции Санкт-Петербургского отделения Российского национального комитета по истории и философии науки и техники РАН (24-28 ноября 2008 г.). Вып. XXIV. СПб.: СПбФ ИИЕТ РАН, 2008. (0,1 п.л.)
66. Ровесник генетики, ровесник века: Ф.Г. Добржанский (1900-1975 гг.) // Деятели русской науки XIX-XX веков. Выпуск четвертый. СПб.: Нестор-История, 2008. (1,5 п.л.)
67. Феодосий Григорьевич Добржанский и эволюционная генетика в Латинской Америке // Под созвездиями Большой Медведицы. Российско-латиноамериканские отношения XVII-XXI веков. Материалы научно-практической конференции. Санкт-Петербург, 25 ноября 2008 г. / Под ред. Д.и.н., проф. Б.Н. Комиссарова. СПб.: Комитет по внешним связям Санкт-Петербурга, 2009. (0,2 п.л.)
68. Взаимодействие ленинградской и американской генетических школ в 1920-1930 гг. как одна из предпосылок эволюционного синтеза // Санкт-Петербург Ч Соединенные Штаты Америки. 200 лет дипломатических отношений. (Серия Санкт-Петербург и мир). - СПб.: Издательство Европейский Дом, 2009. (0,7 п.л.)
69. Тейяр де Шарден и синтетическая теория эволюции // Наука и техника: вопросы истории и теории. Тезисы XXX годичной конференции Санкт-Петербургского отделения Российского национального комитета по истории и философии науки и техники РАН (23-27 ноября 2009 г.). Вып. XXV. СПб.: СПбФ ИИЕТ РАН, 2009. (0,1 п.л.)
70. Эволюционная теория и цензура в России // Наука о книге: Традиции и инновации: К 50-летию сборника Книга. Исследования и материалы: Материалы XII Международной научной конференции по проблемам книговедения (Москва, 28-30 апреля 2009 г.): В 4 ч. Ч. 1. М: Наука, 2009. (0,1 п.л.)
71. Эволюционная теория Чарлза Дарвина. СПб.: Изд-е СПбСУ, 2009. (В соавторстве с Я. М. Галлом). (2,2 п.л.)
72. Теория эволюции Ч. Дарвина как частная теория эволюции // Чарльз Дарвин и современная наука. Тезисы международных научных конференций Чарльз Дарвин и современная биология (21-23 сентября 2009 г., г. Санкт-Петербург) и Теория эволюции: между наукой и идеологией. Историко-научные и философско-методологические проблемы эволюционизма (23-25 сентября 2009 г., г. Санкт-Петербург). СПб.: СПбФ ИИЕТ РАН, 2009. (0,1 п.л.)
73. Международные генетические конгрессы и советские генетики // Историко-биологические исследования. Studies in the History of Biology. 2010. Т. 2. № 2. (0,6 п.л.)
74. Ф.Г. Добржанский о восприятия дарвинизма в России и формировании предпосылок синтетической теории эволюции // Институт истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова. Годичная научная конференция, 2009. М.: Анонс Медиа, 2010. (0,1 п.л.)
75. Ф.Г. Добржанский - эволюционный генетик и мыслитель. СПб.: Изд. СпбСУ, 2010. (2,2 п.л.)
Формат 60x90 1/16.
Бумага офсетная. Печать офсетная.
Тираж 100 экз. Заказ №2023.
Отпечатано в типографии Нестор-История
198095, С.Петербург, ул. Розенштейна, д. 21
тел./факс: (812) 622-01-23
email: 6220123@mail.ru
Авторефераты по всем темам >>
Авторефераты по разное