ГРАММАТИКАЛИЗАЦИЯ ВНУТРЕННЕЙ ФОРМЫ СЛОВА КАК НОМИНАТИВНЫЙ РЕСУРС ЯЗЫКА Специальность 10.02.01 - русский язык АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук Москва

Авторефераты по всем темам >> Авторефераты по филологии

На правах рукописи

ПЕТРОВА НАТАЛИЯ ЕВГЕНЬЕВНА

ГРАММАТИКАЛИЗАЦИЯ ВНУТРЕННЕЙ ФОРМЫ СЛОВА

КАК НОМИНАТИВНЫЙ РЕСУРС ЯЗЫКА

Специальность 10.02.01 Ц русский язык

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

доктора филологических наук

Москва Ц 2009

Работа выполнена на кафедре русского языка филологического факультета Московского педагогического государственного университета

Научный консультант:

доктор филологических наук, профессор

И.А. Ширшов

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Рацибурская Лариса Викторовна;

доктор филологических наук, профессор Зимин Валентин Ильич;

доктор филологических наук, доцент Еремин Александр Николаевич

Ведущая организация - Московский государственный областной университет

Защита состоится л___ ____________2009 г. в _____ часов на заседании диссертационного совета Д 212.154.07 при Московском педагогическом государственном университете по адресу: 119992, Москва, ул. Малая Пироговская, д.1, ауд. № ____

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского педагогического государственного университета по адресу: 119992, Москва, ул. Малая Пироговская, д. 1.

Автореферат разослан л____ _____________2009 года

Ученый секретарь

Диссертационного совета Сарапас М.В.

1. Общая характеристика работы

Различные аспекты внутренней формы (ВФ) слова стали предметом активного изучения в современной лингвистике. Так, исследователи в области лексикологии, ономасиологии, словообразования обращаются к понятию ВФ в связи с проблемой мотивированности лексических единиц (работы О.И. Блиновой, В.Г. Гака, Н.Д. Голева, М. Докулила, Т.Р. Кияка, К.А. Левковской, Т.А. Сидоровой, И.С. Торопцева, И.А. Ширшова, Д.Н. Шмелева и др.), изучением экспрессивного потенциала слова и выразительных функций лексических единиц в тексте (работы В.Н. Телия, А.В. Кунина, Е.В. Огольцевой, Е.А. Юриной др.), задачами рационального толкования лексического значения слова, описанием путей формирования вторичных лексических значений и поиском семантического инварианта слова (работы В.Г. Вариной, Анны А. Зализняк, Е.А. Земской, Г.А. Куттубаевой, С.М. Толстой и др.). Актуальной задачей современных исследований стало изучение ВФ в функциональном аспекте - в связи с факторами эффективной коммуникации и адекватной интерпретации текста, процессами номинации, приемами языковой игры (работы К.И. Бринева, Т.А. Гридиной, Н.Д. Голева, Е.А. Земской, С.В. Ильясовой, Е.С. Снитко и др.). Современная лингвистика обращается к ВФ слова как хранилищу когнитивных структур, своеобразной форме языкового знания и познания, репрезентирующей национальную языковую картину мира (работы Н.Ф. Алефиренко, Т.И. Вендиной, Е.С. Кубряковой, Л.О. Чернейко и др.).

Актуальность данного исследования во многом определяется тем, что оно находится в русле функционального изучения ВФ слова, поскольку в центре нашего внимания оказывается номинативно-экспрессивный потенциал ВФ определенных типов узуальных слов современного русского языка, ярко обнаруживающий себя в речевых явлениях межчастеречной ретранспозиции. Таким образом, вопросы ВФ слова рассматриваются здесь в связи с потребностями речевой номинации. Кроме того, в работе прослеживается влияние ВФ на лексико-грамматическую семантику и функционирование слов, образованных путем морфолого-синтаксической деривации (транспозитивов), а также слов, образованных по образцу морфолого-синтаксических дериватов аффиксальным способом. Проблемы, связанные с лексико-грамматическими характеристиками, номинативными функциями, частеречной идентификацией указанной лексики остаются предметом научных дискуссий и не нашли еще своего полного разрешения, что также обусловливает актуальность предпринятого исследования.

Объектом исследования являются типы производных лексических единиц, характеризующиеся специфической внутренней формой: транспозитивы и квазитранспозитивы1 (адвербиализованные формы имен существительных, существительные адъективного склонения, отглагольные прилагательные с суффиксами -ем-/-им-, отсубстантивные и квазиотсубстантивные2 наречия), лексикализованные формы множественного числа неконкретных имен существительных, а также синтаксические дериваты (отглагольные существительные и относительные прилагательные).

Предмет исследования - грамматические компоненты в структуре внутренней формы указанных типов слов; явление обратной межчастеречной транспозиции (ретранспозиции), в основе которой лежит рефлексия говорящих в отношении грамматикализованной ВФ слова.

Для обозначения предмета исследования в работе используются термины внутренняя форма слова, грамматикализация3 ВФ слова и грамматикализованная ВФ слова, которые требуют краткого предварительного пояснения. Говоря о ВФ слова, исследователи обычно имеют в виду два основных случая: ВФ производного слова (деривационная ВФ) и ВФ производного значения слова (эпидигматическая ВФ). В настоящем исследовании предметом анализа будет только ВФ производного слова, для обозначения которой мы будем использовать выражения-термины внутренняя форма слова, деривационная ВФ, ВФ деривационного типа. Грамматикализацией мы называем особое качество ВФ производной лексической единицы, которое обнаруживается при сопоставлении ее (ВФ) с типичной ВФ производного слова. Грамматические компоненты значения, равно как и грамматические форманты, традиционно выводятся за рамки той морфо-семантической структуры производного слова, которая составляет его ВФ. Однако в определенных случаях в целях номинации (т.е. как способ выражения лексического содержания) при образовании лексических единиц используются ресурсы грамматики. Например, семантику ВФ образования времена (Спериод, эпоха в жизни человечества, народа, государстваТ) формирует, наряду с лексическим значением существительного время, грамматическое значение множественного числа; в ВФ наречия ежиком (Сторчком (о волосах)Т) включается компаративная семантика творительного падежа исходного существительного; в ВФ прилагательных типа объяснимый включается грамматическое значение страдательного залога. Важно и то обстоятельство, что выражаются указанные значения грамматическими формантами или такими формантами, которые генетически связаны с грамматическими морфемами и омонимичны им. В результате по своей ВФ такое производное образование вызывает прямую ассоциацию с грамматической формой мотивирующей (или такой, которой носитель языка приписывает значимость мотивирующей) единицы, в связи с чем возникает проблема определения статуса этого образования и как отдельного слова и как определенной части речи. Таким образом, термины грамматикализация ВФ, грамматикализованная ВФ используются нами, прежде всего, применительно к транспозитивам, квазитранспозитивам, а также в отношении образований типа времена, которые служат ярким примером УлексикализацииФ грамматических отношений4. Кроме того, мы считаем возможным говорить о грамматикализованной ВФ синтаксических дериватов на том основании, что деривационное средство используется для абстрагирования мотивирующего лексического значения, для выражения предельно обобщенных, и потому грамматикализованных, отношений между производящим и производным словом. Это заставляет исследователей ставить и обсуждать вопрос о том, не является ли синтаксический дериват структурным видоизменением производящего слова.

Цель данной работы - рассмотреть феномен грамматикализации ВФ слова в системе языка и в речевой манифестации, выявляя номинативно-экспрессивный потенциал данного явления.

Реализация указанной цели предполагает решение следующих задач:

1) охарактеризовать категорию внутренней формы слова в отношении к понятиям мотивированность, словообразовательная мотивированность, словообразовательная структура слова, номинативный акт, лексическое значение и смысл слова;

2) охарактеризовать в общем плане явление речевой актуализации внутренней формы слова;

3) теоретически обосновать использование термина грамматикализация в отношении внутренней формы слова;

4) охарактеризовать типы производных лексических единиц с грамматикализованной внутренней формой;

5) исследовать факторы грамматикализации внутренней формы отглагольных прилагательных с суффиксами -ем-/-им- и отсубстантивных / квазиотсубстантивных наречий;

6) оценить влияние внутренней формы на лексическое значение и функционирование указанных прилагательных и наречий;

7) исследовать явление обратной межчастеречной транспозиции в современной русской речи как следствие актуализации внутренней формы слов (на примере десубстантивации, деадъективации, деадвербиализации);

8) выявить и описать средства речевой манифестации деадъективации отглагольных прилагательных с суффиксами -ем-/-им- и деадвербиализации отсубстантивных / квазиотсубстантивных наречий; выявить возможные разновидности указанных явлений;

Теоретическую базу диссертации прежде всего составили исследования в области ономасиологии, мотивологии и внутренней формы слова (А.А. Потебня, В.В. Виноградов, В.А. Звегинцев, О.И. Блинова, В.Г. Гак, Н.Д. Голев, M. Doculil, Р.Т. Кияк, Е.С. Кубрякова, И.Г. Комлев, Е.С. Снитко, И.С. Торопцев, И.С. Улуханов, А.И. Федоров, И.А. Ширшов, Д.Н. Шмелев и др. ). Определенная проблема связана с трактовкой центрального понятия данной работы - внутренняя форма производного слова. В понимании ВФ слова современная русистика исходит из положений В. фон Гумбольдта и А.А. Потебни. Последний рассматривает ВФ слова как способ представления средствами языка внеязыкового содержания, как знак лексического значения, присутствующий в каждом последующем слове, образованном на базе предыдущего, однокоренного слова5. Понимая ВФ слова как значение, А.А. Потебня относит ее к разряду идеальных феноменов, противопоставленных материальной оболочке слова, и в этом с ним солидаризуются очень многие лингвисты (В.В. Виноградов, В.Г. Гак, Анна А. Зализняк, Н.И. Мигирина, В.Н. Телия и др.). В то же время ряд современных ученых (О.И. Блинова, Н.Д. Голев, Т.А. Гридина и др.) считает необходимым рассматривать ВФ слова в единстве значения и той морфемной структуры слова, которая репрезентирует это значение, делая его доступным для восприятия носителей языка. Эта позиция кажется нам предпочтительной, поскольку именно морфемная членимость слова является стимулом для осознания значения его ВФ, для актуализации ВФ слова в тех процессах речевой номинации, которые исследуются в данной работе.

Решая задачи, непосредственно связанные с анализом конкретных типов лексики, мы опирались на теоретические положения, представленные в исследованиях по теории грамматикализации (Т.В. Булыгина, Т.А. Майсак, А.И. Смирницкий, Н.Р. Сумбатова, В.Н. Ярцева, B. Hein, U. Claudi и др.), синтаксической деривации (M. Doculil, Е.А. Земская, Е. Курилович, И.А. Мельчук, З.А. Мирошникова, И.Б. Шатуновский, И.А. Ширшов, Л.О. Чернейко и др.), категории числа существительных (Е.В. Лукашевич, О.Н. Ляшевская, Л.А. Новиков, А.А. Потебня, П.А. Соболева и др.), теории частей речи и межчастеречной транспозиции (В.В. Бабайцева, В.В. Виноградов, С.Г. Ильенко, О.М. Ким, В.В. Лопатин, М.Ф. Лукин, И.А. Мигирин, В.М. Никитевич, А.М. Пешковский, Е.Т. Черкасова, Н.М. Шанский, В.В. Шигуров, А.И. Юрченко и др.), семантике и словообразованию наречий и прилагательных (В.Ф. Иванова, Е.А. Земская, В.В. Лопатин, Л.П. Калакуцкая, И.Ф. Мазанько, М.А. Михайлов, А.А. Потебня, А.Н. Тихонов, Н.В. Чурмаева, Н.М. Шанский, А.А. Шахматов, Д.Н. Шмелев, Е. И. Янович и др.), грамматической семантике глагола и причастия (А.В. Бондарко, Л.Л. Буланин, М.Я. Гловинская, В.А. Корнилов, В.Б. Крысько, Б.В. Кунавин, Р. Леч, В.А. Плунгян, В.С. Храковский и др.).

Научная новизна диссертации состоит в том, что исследуется такая сторона ВФ слова, которая до сих пор не была предметом специального изучения. В работе ставится и решается вопрос о сущности явления обратной морфолого-синтаксической транспозиции (ретранспозиции), в основе которого лежит естественная языковая рефлексия говорящих в отношении ВФ определенных типов слов. Наряду с процессами десубстантивации, которые уже давно были отмечены исследователями (работы И.С. Улуханова, В.В. Лопатина, В.К. Радзиховской и др.), впервые описывается деадвербиализация наречий и наречных выражений в современном русском языке, показывается принципиальное отличие деадвербиализации от субстантивации наречий. Впервые на современном фактическом материале подробно исследуется деадъективация отглагольных прилагательных с суффиксами -ем-/-им-. Факты употребления отглагольных прилагательных на -м- по образцу страдательных причастий неоднократно отмечались в работах прошлых лет (например, цикл работ В.Ф. Ивановой), но интерпретировались как исключение из правила, при этом подчеркивалось, что лексико-грамматическая семантика прилагательных не испытывает принципиальных изменений. В данной работе подробно анализируются все возможные синтаксические конструкции, в которых прилагательное в той или иной степени уподобляется страдательному причастию; через обращение к ВФ отглагольных прилагательных доказывается закономерность появления таких конструкций и трансформация лексико-грамматической семантики прилагательных в этих конструкциях. Таким образом, обосновывается употребление термина деадъективация для обозначения данного морфолого-синтаксического явления. Новизна данной работы связана также с ее интегративным характером. Понятие внутренней формы слова позволило соединить деривационный, грамматический и, в определенной степени, лексикологический аспекты анализа языкового материала.

Все сказанное во многом определяет теоретическую значимость данного исследования. Она состоит в следующем:

-доказывается существенная значимость грамматических значений и грамматических формантов в том способе представления внеязыкового содержания, который составляет внутреннюю форму а) синтаксических дериватов; б) лексикализованных числовых форм существительных; в) морфолого-синтаксических дериватов; г) отглагольных прилагательных и наречий, образованных морфемным путем по образцу моделей формообразования;

-теоретически обосновывается возможность применения понятия грамматикализация к внутренней форме слова;

-через понятие грамматикализация внутренней формы слова объясняется специфика формально-семантической организации и функционирования в речи указанных выше типов номинаций;

-теоретически обосновывается явление обратной переходности среди частей речи, основными разновидностями которой являются десубстантивация существительных адъективного склонения, деадъективация отглагольных прилагательных с суффиксами страдательных причастий, деадвербиализация наречий и наречных выражений;

-исследование факторов и средств речевой манифестации основных разновидностей межчастеречной ретранспозиции обогащает представление о системном взаимодействии частей речи и способствует развитию теории переходности в грамматике русского языка;

- представленный в работе фактический материал и его анализ развивает и уточняет имеющиеся теоретические положения в области адъективации страдательных причастий настоящего времени и их взаимодействия с системой отглагольных прилагательных с суффиксами -ем-/-им-;

-доказывается и объясняется морфемный (суффиксально-флексийный и приставочно-предложный) синкретизм деривационных формантов наречий, вызывающих аналогию с падежной или предложно-падежной формой существительного; устанавливаются формы проявления указанного синкретизма.

Практическая ценность исследования состоит в том, что его результаты могут быть использованы в лексикографической практике, в практике вузовского преподавания русского языка при чтении курсов Общее языкознание, Морфология русского языка, Лексикология русского языка, Морфемика и словообразование русского языка, а также в спецкурсах по проблемам окказиональной номинации, переходности и синкретизма. Результаты исследования могут быть использованы также в теории орфографии в связи с проблемой слитного/раздельного написания наречий (наречных выражений) и не- с прилагательными и причастиями.

В решении поставленных задач мы следуем одному из методологических принципов современной лингвистики, согласно которому следует различать синхронный и диахронный подход к анализу и оценке языковых фактов и явлений. При этом мы считаем методологически оправданным совмещение этих двух подходов в рамках данного исследования, где объектом анализа является ВФ слова и базирующиеся на ней явления окказиональной речевой номинации. В свое время А.Г. Лыков выделил такое свойство окказионального слова, как синхронно-диахронная диффузность, в силу чего окказионализм не поддается независимому синхронному или диахронному рассмотрению6. Полагаем, что эта характеристика применима и к понятию ВФ слова. ВФ, создаваемая в момент порождения слова, принадлежит его истории. В то же время она продолжает жить в слове как определенная формально-семантическая структура, влияя так или иначе на становление и развитие парадигматических связей, вторичных лексических значений, синхронное функционирование слова.

Цели и задачи исследования определяют в качестве основных методов исследования метод наблюдения, метод структурно-семантического анализа и сравнительно-сопоставительного анализа языкового материала, которые позволяют построить классификацию рассматриваемых в диссертации явлений, определить их общие и специфические структурно-семантические признаки. При характеристике и сопоставлении лексических и лексико-грамматических значений анализируемых единиц применяется метод компонентного анализа, прием установления синонимических и антонимических связей, метод лингвистического эксперимента.

Основной материал исследования можно разделить на две части: языковой и речевой. Языковым материалом исследования послужили отглагольные прилагательные с суффиксами -ем-/-им- (около 280 ед.) и отсубстантивные и квазиотсубстантивные наречия (более 400 ед.). Речевой материал составили примеры узуального словоупотребления отглагольных прилагательных с суффиксами -ем-/-им-, адъективированных страдательных причастий настоящего времени (всего более 2500 ед.); примеры окказиональной деадъективации и деадвербиализации - более 600 ед. Примеры окказиональных наречий, окказиональных форм множественного числа существительных, десубстантивации существительных адъективного склонения, актуализации ВФ знаменательных и служебных слов современного русского языка использовались как вспомогательный материал.

Источником языкового материала послужили словники МАС и Грамматического словаря русского языка А.А. Зализняка, а также словари наречий, наречных выражений и служебных слов современного русского языка. Речевой материал извлекался методом сплошной выборки из текстов, отражающих современный русский язык, преимущественно второй половины XX века: газетно-журнальных публикаций, художественных, научных, научно-популярных, художественно-публицистических произведений, а также из устной речи людей, владеющих русским литературным языком (речь ведущих и участников теле- и радиопередач, телекорреспондентов, бытовое общение носителей русского литературного языка). Кроме того, нами использовалась база данных Национального корпуса русского языка.

На защиту выносятся следующие положения:

1) ВФ слова логично рассматривать как двустороннюю, материально-идеальную сущность: смысловой образ, составляющий семантический план ВФ, должен быть объективирован морфемной структурой, организует которую не только основа мотивирующего слова, но и деривационный формант.

2) ВФ синхронически и/или диахронически производного слова, представляющая собой такую морфо-семантическую структуру, которая репрезентирует способ обозначения объекта номинации, а также мотивированную связь между значением и звучанием слова7, может проявлять признаки грамматикализации. Грамматикализация ВФ слова представляет собой системное явление, обусловленное континуальностью лексического и грамматического в языке, отсутствием жестких границ между словообразованием и формообразованием. Грамматикализованной ВФ характеризуются такие типы мотивированных номинаций (слов), механизм образования которых имеет черты как лексической, так и грамматической деривации: синтаксические дериваты; лексикализованные формы множественного числа имен существительных; морфолого-синтаксические транспозитивы; слова, образованные морфемным путем по моделям, сложившимся на базе моделей формообразования.

3) В плане синхронии грамматикализация ВФ проявляется в следующих отношениях. Во-первых, как включение в семантическую структуру ВФ производного слова такого значения, которое по своему характеру близко к грамматическому или даже является грамматическим. Во-вторых, как использование для кодирования семантики ВФ грамматических или грамматикоподобных морфем. В-третьих, как использование в качестве мотивирующего основания ВФ не слова (в виде его основы), а грамматической формы целиком, включая и ее грамматические показатели.

4) Грамматикализацию ВФ транспозитивов обусловливает характер использования производящего слова. При транспозиции исходная единица (грамматическая форма слова или парадигма грамматических форм) мотивирует новое слово целиком: со стороны семантики - совокупностью лексического и всех своих грамматических значений, со стороны формы - совокупностью всех составляющих своей материальной структуры, как лексическими (корневыми и деривационными), так и грамматическими морфемами.

5) К мотивированным номинативным единицам относятся лексикализованные формы множественного числа неконкретных существительных. Грамматикализация ВФ указанных единиц проявляется в том, что мотивировочный признак подвергается грамматической (числовой) интерпретации, так что категория числа является средством обозначения иного (не количественного) содержания; носителем значения ВФ является структура, образованная по грамматическим правилам.

6) Синтаксические дериваты, как и другие производные слова русского языка, обладают своей ВФ. Грамматикализация ВФ синтаксических дериватов заключается в особом характере интерпретации мотивировочного признака. В случае синтаксических дериватов-имен действия ВФ выражает не онтологические, а грамматикоподобные отношения между мотивировочным признаком и объектом номинации: они состоят в отвлечении действия от его атрибутов и мотивируются грамматикой языка. Деривационный аффикс относительных прилагательных выражает значение недифференцированного лотношения как признака предмета, которое по своей широте и абстрактности оказывается близким грамматическому.

7) Грамматикализация ВФ отглагольных прилагательных с суффиксами -ем-/-им- обусловлена историческими условиями формирования этого класса слов и заключается в том, что в состав значения ВФ этих прилагательных входит сема страдательного залога, что само по себе не является исключительным фактом среди отглагольных имен прилагательных. Исключительность рассматриваемых прилагательных связана с тем, что данная сема в их случае грамматикализована, т.к. выражается суффиксами -ем-/-им-, выполняющими в системе причастий грамматические функции.

8) Грамматикализация ВФ усматривается в отношении тех наречий, чья морфо-семантическая структура, репрезентирующая способ номинации признака, может быть отождествлена с грамматической (падежной или предложно-падежной) формой имени существительного. В основе указанного феномена лежит функционально-семантический синкретизм деривационных формантов наречий, обусловленный их генетической связью с грамматическими показателями падежа - предлогами и флексиями существительных.

9) Потенциал грамматикализованной ВФ используется говорящими в целях номинации: грамматикализованная ВФ составляет лингвистическую основу речевого явления обратной морфолого-синтаксической транспозиции (ретранспозиции), в качестве основных разновидностей которой мы выделяем десубстантивацию существительных адъективного склонения, деадъективацию отглагольных прилагательных с суффиксами -ем-/-им- и деадвербиализацию наречий и наречных выражений.

Апробация работы. Основные положения диссертации отражены в докладах, сделанных на научных конференциях, среди которых: Международная научно-практическая конференция, посвященная памяти профессора Н.В. Черемисиной Человек. Язык. Искусство (Москва, МПГУ, 4 - 6 ноября 2002 г.); Международная научная конференция, посвященная 75-летию профессора А.Н. Тихонова Актуальные проблемы современной лингвистики. Тихоновские чтения (Елец, ЕГУ им. И.А. Бунина, 2006 г.); Международная научная конференция, посвященная 90-летию профессора Б.Н. Головина Научное наследие Б.Н. Головина и актуальные проблемы современной лингвистики (Нижний Новгород, ННГУ, 23 - 25 мая 2006 г.); III Международная научная конференция Русский язык: система и функционирование (к 80-летию профессора П.П. Шубы) (Минск, БГУ, 6 - 7 апреля 2006 г.); III Международный конгресс исследователей русского языка Русский язык: исторические судьбы современность (Москва, МГУ им. М.В. Ломоносова, 20 - 23 марта 2007 г.); Международная научная конференция Системное и асистемное в языке и речи (Иркутск, ИГУ, 10 - 13 сентября 2007 г.); Международная научная конференция РОПРЯЛ Русская словесность в контексте мировой культуры (Нижний Новгород, ННГУ, 3 - 5 октября 2007 г.); 2-я Международная конференция Язык средств массовой информации как объект междисциплинарного исследования (Москва, МГУ им. М.В. Ломоносова, 14 - 16 февраля 2008 г.); Международная конференция Активные процессы в современной грамматике (Москва, МПГУ, 19 - 20 июля 2008 г.) и др. Отдельные положения диссертации обсуждались на докторантском объединении (январь 2007 г.) кафедры русского языка МПГУ.

Работа состоит из Введения, четырех глав, Заключения, Библиографического списка и списка Принятых сокращений.

2. Содержание диссертации

Во Введении обосновывается актуальность и новизна темы исследования, определяется объект исследования, цели и задачи работы, характеризуется материал исследования.

В I главе (Вопросы внутренней формы слова в современной лингвистике) рассматривается круг ключевых проблем, связанных с понятием внутренняя форма слова: определение ВФ, связь ВФ с мотивированностью, словообразовательной структурой, лексическим значением и смыслом слова, функции ВФ в номинативном акте, основные способы актуализации ВФ в речи.

Термин внутренняя форма слова неоднозначно понимается исследователями языка, поэтому в задачи данного исследования входило определение стоящего за ним понятия. В современной литературе ВФ номинативной единицы, в том числе словесной, называют 1) признак денотата, послуживший основой для номинации (работы В.Г. Гака, Н.И. Мигириной, Б.А. Плотникова, Б.А. Серебренникова, А.И. Федорова и др.); 2) интериоризированный умственный образ, отражающий в виде представления один или несколько признаков денотата, а также представление, лидею, пучок ассоциаций (работы В.В. Виноградова, Т.Р. Кияка, Е.С. Снитко, В.Н. Телия и др.); 3) разновидность значения слова: ближайшее (первичное) значение, вытекающее из значения составляющих слово морфем, или часть семантической структуры слова, формирующая соответствующий образ (работы Н.Ф. Алефиренко, Е.А. Земской, А.В. Кунина, В. Матезиуса и др.); 4) морфо-семантическую структуру слова (материально-идеальную сущность), единство определенного семантического содержания и его материального носителя, представляющего собой в типичном случае производящую основу и словообразовательный формант (работы О.И. Блиновой, Н.Д. Голева, Т.А. Гридиной и др.).

По ряду соображений именно последняя точка зрения на ВФ слова легла в основу данного исследования. Во-первых, понимание ВФ как материально-идеальной структуры слова связано с функциями ВФ, из которых главные - служить способом представления внеязыкового содержания в слове, быть символом понятия, заключенного в слове, техническим приемом номинации, объяснять необходимую связь между звучанием и значением слова, помогая запоминанию знаков языка. Выполнение этих функций подразумевает обязательную воспринимаемость ВФ носителями языка, иначе говоря, материальность. Во-вторых, все встречающиеся в научной литературе описания значения ВФ слов, независимо от позиции исследователя, базируются на семантике морфем, которая и формирует соответствующий лобраз или значение. Морфема же представляет собой единство семантики и звуковой формы, которое является причиной того, что деактуализация семантической мотивированности слова приводит к адекватному ослаблению его формальной членимости и наоборот. Наконец, морфемное (деривационное) строение слова составляют такую же внутреннюю его форму, как и строение семантическое, поскольку не дано в непосредственном ощущении, а требует определенного анализа, рефлексии.

ВФ слова в лингвистике оказывается неразрывно связанной с объяснимостью, мотивированностью слова. В то же время характер связи ВФ с мотивированностью слова понимается по-разному: с одной стороны, существует тенденция отождествлять ВФ с мотивированностью или мотивировкой, с другой - предлагается разграничивать эти термины как выразители разных, хотя и взаимосвязанных, сущностей. Мы разделяем точку зрения, согласно которой мотивированность следует рассматривать как особое свойство слово, тогда как ВФ - это структура, являющаяся частью слова, благодаря которой последнее производит впечатление не случайной, а объяснимой номинации соответствующего денотата.

Понятие внутренней формы имеет прямое отношение к категориям словообразовательной мотивированости и производности: ВФ является типической и важнейшей чертой синхронно производного слова8. Признак словообразовательной мотивированности слова, как установлено современной дериватологией, является не абсолютным, а относительным, что определяет полевое строение системы производных слов в синхронии языка. В реферируемой работе показано, что ВФ производных слов с разной степенью мотивированности оказывается вполне прозрачной с точки зрения как семантической, так и формальной ее структуры. Формальная редукция ВФ наступает, если основа производящего слова, обозначающая мотивировочный признак номинации, функционирует в производном слове в усеченном виде (переулок, бочар и под.). Семантическая редукция ВФ (при полной ясности ее морфемного носителя) происходит в том случае, если ни один компонент значения формально производящего слова не входит в лексическое значение производного (насобачиться, присобачить, околпачить, подкузьмить и под.). Формально-семантическая редукция ВФ словообразовательно мотивированного слова происходит при наличии остаточно выделяемой (уникальной) формантной или корневой части (радуга, почтамт, впросак, фталазол и под.). При ослабленной членимости (что и позволяет говорить о формальной редукции ВФ) ВФ у подобных слов есть, но как способ представления понятия она не до конца понятна носителям языка и дает слабую возможность хотя бы приблизительно вывести лексическое значение или предположить характер денотата слова, если последнее неизвестно.

Таким образом, ВФ связана со словообразовательной мотивированностью слова в широком смысле - как по линии производящей основы, так и по линии словообразовательного форманта, хотя ведущую роль при восприятии и интерпретации ВФ играет мотивированность по линии основ. Живая (синхронная) ВФ слова базируется не только на свойстве синхронической словообразовательной мотивированности и производности, но - шире - на свойстве членимости слова, так что ВФ могут обладать слова непроизводные, но членимые. ВФ оказывается градуируемой категорией, т.к. может уходить в имени на разную глубину9, т.е. подвергаться редукции как в плане значения, так и в плане формального носителя этого значения.

Принятое в реферируемой работе понимание ВФ вызывает прямую ассоциацию со словообразовательной структурой слова, поэтому вопрос о соотношении этих понятий приобретает особую важность. ВФ и словообразовательную структуру слова можно противопоставить в том смысле, что это две стороны одной медали, позволяющие взглянуть на одну и ту же сущность (производное слово) с разных сторон - ономасиологической и деривационной. С точки зрения плана выражения словообразовательная структура и ВФ синхронически производного слова совпадают, поскольку и то и другое репрезентируется производящей основой и деривационным средством. Различие ВФ и словообразовательной структуры проявляется, прежде всего, в плане семантическом. Словообразовательное значение есть значение в той или иной степени обобщенное, отвлеченное от конкретного лексического значения слов, вступающих в деривационные отношение. Значение же ВФ всегда базируется на лексической семантике конкретной производящей основы и той интерпретации мотивировочного признака, которая обусловливается осмыслением денотата данного конкретного слова.

Понятие ВФ во многом связано с индивидуальным восприятием слова. Восприятие (или осознание) ВФ зависит от таких субъективных факторов, как образование, культура, знание иностранных языков, способность к воображению, интерес к слову, и т.д. ВФ в сознании носителей языка могут обладать слова, синхронически непроизводные, но членимые, или такие непроизводные слова, этимология которых известна. Понятие же словообразовательной структуры ориентировано на объективный, профессионально-лингвистический анализ системных связей слова в языке и применимо только к словам производным в системе данного языка. Кратко формулируя подразумеваемое нами различие между ВФ и словообразовательной структурой, можно сказать, что первая - антропоцентрична, тогда как вторая - системоцентрична. С этим связана особая релевантность ВФ для нашего исследования. Понятие словообразовательной структуры удобно использовать, описывая закономерности словообразовательной системы языка; если же мы хотим анализировать живые процессы, связанные с проявлением членимости конкретных слов языка, факты речевой номинации, где проявляется рефлексия говорящих по поводу строения и смысла конкретных слов, то более продуктивным оказывается понятие ВФ.

Указанные выше характеристики ВФ слова определяют ее отношение к синхронии и диахронии языка. С точки зрения синхронии и диахронии можно противопоставить этимологическую и актуальную (живую) ВФ деривационного типа. Но точнее, с нашей точки зрения, рассматривать ВФ как диффузное в плане временных характеристик явление.

ВФ слова является необходимым техническим приемом номинативно-словообразовательного акта10. Создание ВФ представляет собой результат когнитивного, творческого усилия субъекта номинации, с одной стороны, и корректирующего воздействия на его сознание системы языка - с другой. ВФ в процессе функционирования слова в узусе обычно теряет свою актуальность для лексического значения слова, но остается существенной для формирования его смысла при понимании высказывания. Очевидным свидетельством этого служит явление актуализации ВФ в речи.

В I главе диссертации обобщены основные способы актуализации ВФ узуального слова в контексте: прямое толкование ВФ, актуализация морфемной (словообразовательной) структуры слова и каламбурное переосмысление ВФ узуального слова как один из приемов языковой игры. Приведенный здесь материал, а также многочисленные данные других исследователей, работающих в этом направлении, свидетельствуют о том, что ВФ как формально-семантический костяк узуального слова не лумирает, а существует в латентном состоянии. Потенциал ВФ слова позволяет говорящему максимально точно выразить мысль; при экономии средств значительно обогатить семантику текста (высказывания) за счет совмещения в одной единице лексического значения и ложивленного значения ВФ; добиться разнообразных стилистических эффектов; наконец, он запускает ассоциативное мышление адресата речи, делая читателя или слушателя соучастником творческого процесса создания текста.

Во II главе (Грамматикализация внутренней формы слова как явление языковой системы) рассматриваются условия, при которых ВФ синхронически и/или диахронически производного слова проявляет признаки грамматикализации. Предварительно в общем плане анализируется отношение словообразования к антиномии лексического и грамматического в языке; определяется содержание термина грамматикализация; рассматривается отношение ВФ слова к категории грамматического и связь ВФ с явлением грамматикализации.

Антиномия лексического и грамматического в языке для настоящего исследования значима постольку, поскольку связана с проблемой разграничения словообразования и словоизменения. Известно, что механизм и функциональная направленность словообразования существенно отличаются от формообразования. Кроме того, что особенно важно для настоящего исследования, словообразование и словоизменение отличны с ономасиологической точки зрения. Словообразование связано с возникновением новой номинативной единицы, которая обладает определенной ВФ, отличной от ВФ производящего слова, если последнее ее имеет, тогда как грамматическое видоизменение существующего слова не затрагивает его ономасиологическую структуру. Таким образом, решая вопрос о том, является ли рассматриваемая единица новым словом или формой того же самого, мы решаем также вопрос о том, обладает ли данная единица особой ВФ.

В то же время словообразование в русском языке проявляет немало грамматических черт, сближающих его со словоизменением, так что область производности словесных единиц в языке представляет собой континуум, между полюсами которого - чистым словоизменением и чистым словообразованием - лежит множество синкретичных лобразований, которые проявляют свойства того и другого одновременно. Яркими примерами могут служить образования типа холода, транспозитивы (в меру, с ходу, читающий, любимый, больной, безногий и др.), синтаксические дериваты (чтение, школьный). По ряду признаков подобные образования являются производными именами и, следовательно, имеют ВФ. Однако эта ВФ существенно отличается от типичной ВФ деривационного типа. Попытка ответа на вопрос, какова специфика этой особой ВФ, ощущается ли она говорящими, проявляется ли каким-то образом в речи, заставила нас обратиться к понятию грамматикализации.

Понятие грамматикализация объединяет достаточно широкую область явлений. В обобщенном виде это а) процесс расширения, абстрагирования исходного значения единицы, а также изменение ее функций и статуса в континууме лексическое vs грамматическое (диахронический аспект грамматикализации); б) кодирование какой-то семантики грамматическими средствами, а также относительное свойство значения определенной языковой единицы быть более близким грамматическому или содержать в себе грамматическое в большей степени, чем это свойственно однородным с ней единицам (синхронический аспект грамматикализации).

ВФ, понимаемая нами как единство семантического содержания и объективирующей его морфемной структуры слова, служит способом представления обозначаемого в слове. Понятно, что она является сущностью такого рода, в отношении которой грамматикализация не может пониматься как процесс изменения функций. В аспекте диахронии грамматикализацию ВФ слова можно было бы связать с процессами преобразования производного слова в грамматическую форму. Примером тому служит преобразование собирательных существительных с суффиксом -j- в формы множественного числа, когда значение собирательности трансформируется в более широкое и отвлеченное значение множественности, а деривационный суффикс приобретает значимость грамматического показателя. Однако в результате такого процесса ВФ не изменяет функцию, а утрачивается, и механизм утраты принципиально иной, нежели механизм утраты ВФ в результате опрощения слова, потери им мотивировочных связей с другими словами языка. Вследствие опрощения слово теряет членимость, деривационные аффиксы перестают выделяться. В нашем примере формально-семантическая членимость слова сохраняется (и сам аффикс, и его семантика выделимы), но становится членимостью грамматической формы - поэтому данное явление можно назвать грамматикализацией ВФ. В данной работе такие диахронические процессы не рассматриваются именно потому, что в синхронном плане соответствующее образование утрачивает статус отдельного слова.

С точки зрения синхронии грамматикализация ВФ может проявляться по крайней мере в следующих отношениях. Во-первых, как включение в семантическую структуру ВФ производного слова такого значения, которое по своему характеру близко к грамматическому или даже является грамматическим. Во-вторых, как использование для кодирования семантики ВФ грамматических или грамматикоподобных морфем. В-третьих, как использование в качестве в качестве мотивирующего основания ВФ не слова (в виде его основы), а грамматической формы целиком, включая и ее грамматические показатели. Специфическая, грамматикализованная ВФ оказывает влияние на функционирование слова в речи, а также служит объектом рефлексии говорящих. Последняя проявляется в виде такого употребления слова, в результате которого актуализируются, казалось бы, не типичные для него грамматические признаки и свойства.

Для доказательства и иллюстрации указанных положений в специальных параграфах II главы рассматриваются такие типы производной лексики, как синтаксические дериваты (имена действия и относительные прилагательные), лексикализованные формы множественного числа существительных, транспозитивы (адвербиализованные формы существительных и существительные адъективного склонения).

1. Проблема ВФ синтаксических дериватов проистекает из специфики такого способа образования слов, когда производное слово отличается от производящего лишь категориальным значением части речи, имеющим, по мнению ряда ученых, не столько семантическую, сколько формальную основу11. Синтаксическую деривацию вполне можно назвать грамматикализованной разновидностью словообразования, поскольку и ее содержание, и ее функциональная направленность (изменение синтаксической структуры речи) оказываются грамматическими по своей сути. Это обстоятельство ставит перед лингвистами вполне естественный вопрос, не является ли синтаксическая деривация особым видом словоизменения (формообразования). В этом случае вопрос о ВФ синтаксических дериватов должен сниматься, поскольку грамматическое варьирование слова не связано с особым способом представления мыслительного содержания. Однако в современной лингвистике превалирует мнение о том, что транспозиционные словообразовательные значения являются значениями деривационными, поскольку изменение категориального значения оказывает влияние на семантическую интерпретацию лексемы12. В то же время синтаксические дериваты относят к таким производным словам, у которых ВФ смыкается с мотивированностью по линии основ. Если же синтаксический дериват образован от уже производного слова, то он просто наследует ВФ своего производящего13.

В своем анализе ВФ имен действия (курение) и относительных прилагательных (типа школьный) мы исходим из того, что деривационный формант этих синтаксических дериватов имеет не только формальную, но и номинативную значимость. Опираясь на работы А.М. Пешковского, И.А. Ширшова, З.А. Мирошниковой, Л.О. Чернейко и др., мы показываем, что указанные производные слова создают новый лобраз действительности, который и составляет содержание их ВФ, а деривационный формант играет существенную роль в организации и объективации этого лобраза. При этом ВФ синтаксических дериватов характеризуется особым качеством, которое можно определить с помощью термина грамматикализация. Грамматикализация ВФ состоит в особом характере интерпретации мотивировочного признака. В типичном случае производного слова эта интерпретация носит вещественный, онтологический характер: выражаемое деривационной структурой производного слова отношение мотивировочного признака к денотату манифестирует онтологические свойства денотата или его реально существующие связи и отношения. В случае имен действия ВФ выражает не онтологические, а грамматикоподобные отношения между мотивировочным признаком и денотатом номинации: они состоят в отвлечении действия от его атрибутов и мотивируются грамматикой языка. В случае относительных прилагательных деривационный суффикс выражает общее отвлеченное значение лотношения как признака предмета, которое по своей широте также оказывается близким грамматическому. Не случайно ситуативные значения суффикса относительных прилагательных можно уподобить значениям падежных форм, ср.: костюмный (материал) - (материал) для костюма или (материал) на костюм, костюмный (мастер) - (мастер) по костюмам. Грамматикализованность семантики суффикса делают ВФ синтаксических дериватов-прилагательных своего рода матрицей, которая может использоваться для емкого выражения самого разнообразного лексического содержания.

2. Грамматикализация ВФ ярко проявляется в области лексикализованных форм множественного числа неконкретных имен существительных. Современная лингвистика, относя категорию числа существительного к словоизменительным грамматическим категориям, признает и тот факт, что она выступает как словообразовательная, когда речь идет об образовании форм типа вино вина, вода воды, бег бега. Лексическое значение неконкретных существительных вообще не предполагает количественной оценки и, следовательно, числовой оппозиции. Возникающая потребность образовать или употребить уже готовую форму множественного числа таких существительных означает, что говорящий хочет выразить иное лексическое значение, обозначить предмет более конкретный, обладающий качественными, пространственными, временными или какими-нибудь иными пределами. Для формирования нового лексического значения основополагающей является идея дискретности или неоднородности обозначаемого. Выражающая эту идею форма множественного числа неконкретного существительного запускает в действие метонимический механизм, в результате чего имя действия, состояния, признака, вещества, абстрактной сущности переносится на реалии, непосредственно с ними связанные.

Так, при образовании имени бега мотивировочный признак номинации заимствуется из исходной формы единственного числа и интерпретируется по отношению к денотату через значение множественности. Характер выражаемого ВФ отношения между мотивирующей и мотивированной формой по сути своей является грамматическим: бега - это Сто, что характеризуется множественностью действия бег.Т Значение множественности в этом случае не может пониматься буквально, оно является ключом к метонимической интерпретации Смножество (больше, чем один) бегущихТ и далее - к значению состязательности между ними. Носителем семантики ВФ в приведенном примере служит структура, образованная по грамматическим правилам, что позволяет отождествить ее с формой множественного числа существительного бег.

Итак, формы множественного числа неконкретных существительных мотивированно репрезентируют новое лексическое содержание, т.е. являются номинативными единицами, обладающими определенной ВФ для выражения этого нового содержания. ВФ таких единиц отличается от обычной ВФ деривационного типа тем, что а) мотивировочный признак подвергается грамматической (числовой) интерпретации, б) носителем значения ВФ является структура, образованная по грамматическим правилам. Это позволяет определить такую ВФ термином грамматикализованная.

3. Основное внимание в главе уделяется ВФ слов-транспозитивов, которая также обнаруживает признаки грамматикализации. Транспозиция частей речи представляет собой характерное для русского языка явление, когда форма слова, будучи употребленной в несвойственном ей как части речи синтаксическом окружении, изменяет свои морфологические свойства, категориальную семантику, т.е. частеречную принадлежность, при этом остается без изменения ее материя. Несмотря на то, что аффиксальное образование слов и деривационная транспозиция демонстрируют существенно различающийся механизм действия, причиной обоих видов номинативной деятельности является потребность говорящего в выражении нового смысла, а конечной целью - создание особой номинативной единицы. В результате транспозиции, так же как и в результате аффиксального словообразования, возникают слова, отличающиеся от исходных не только категориальным, но и понятийным значением. При этом между первичной и вторичной единицей возникают формально-семантические мотивационные отношения, которые нередко сохраняются и определяют особенности функционирования транспозитива в синхронии языка.

Специфику ВФ транспозитивов определяет характер использования производящего слова. При морфемном словообразовании производящее слово участвует в создании производного в отвлечении от своих возможных грамматических видоизменений. Обычно в производном слове используется только основа производящего, выражающая мотивировочный признак номинации (исключение составляет префиксальная деривация, когда префикс присоединяется к целому производящему слову). Частные грамматические значения, носителями которых являются формообразующие и словоизменительные морфемы, не используются в целях новой номинации и не включаются в семантику ВФ производного.

При транспозиции в качестве мотивирующей единицы выступает либо отдельная грамматическая форма слова (на встречу навстречу), либо частная парадигма слова (ротный, -ая, -ое, -ые ротный), либо вся парадигма слова (любимый прич. любимый прил.). Исходная единица мотивирует новое слово целиком: со стороны семантики - совокупностью лексического и всех своих грамматических значений, со стороны формы - совокупностью всех составляющих своей материальной структуры, как лексическими (корневыми и деривационными), так и грамматическими морфемами. Можно сказать, что в результате морфолого-синтаксической деривации старая форма используется для выражения нового лексико-грамматического содержания. Формальное преобразование исходной единицы заключается в изменении значимости ее морфемного материала. Первоначальное грамматическое содержание, образно выражаясь, луходит вглубь слова, становится элементом его ВФ, а грамматический формант включается в число репрезентантов ВФ слова.

Грамматическая форма (или парадигма грамматических форм) другой части речи, составляющая ВФ транспозитива, достаточно легко распознается в нем. Например, в наречиях впопыхах, наверху, бочком, понаслышке угадывается исторически мотивирующая их падежная или предложно-падежная форма существительного, в существительных горничная, легкие, мостовая - форма прилагательного, в прилагательных цветущий, неслыханный, обитаемый - форма причастия, в связке значит - личная форма глагола и т.д. Эта особая - грамматикализованная - ВФ является одним из факторов, препятствующих законченности межчастеречной транспозиции, поэтому среди транспозитивов существует масса единиц переходного характера. Это положение иллюстрируется в диссертации примерами адвербиализованных форм имен существительных.

Специфическая ВФ транспозитивов стимулирует грамматическую рефлексию говорящих. Исторически производящая часть речи угадывается носителями языка и используется в номинативных целях - актуализируется. При этом транспозитив возвращает себе часть утраченных вследствие транспозиции свойств и признаков, перемещаясь, таким образом, по шкале переходности в обратную сторону. Явление ретранспозиции рассматривается на примере деадвербиализации наречных выражений и десубстантивации существительных адъективного склонения.

Деадвербиализация наречных выражений по своей сущности и средствам речевой манифестации коррелирует с адвербиализацией, но имеет противоположную направленность. Деадвербиализация выражается в приобретении адвербиализованной формой существительного признаков и свойств типичных (свободных) предложно-падежных сочетаний: появляется признак проницаемости (ускользала одна погулять или в соседские гости Ц Л.Улицкая; тащил под левой мышкой три книги - А. Солженицын; Чуня встал на свои ежиные цыпочки Ц Е. Евтушенко), лексикализованная падежная форма существительного лобрастает парадигмой окказиональных падежно-числовых видоизменений (устремляется вперед в печальном блеске всеоружья Ц Н. Лясковская; ты выбрал иные гости Ц А. Вознесенский; без угощения гостей не бывает - И. Васильев; хоть вздымайся на одной лапе, да и то на цыпочке Ц Ю. Милославский).

Десубстантивация происходит, когда существительное адъективного склонения употребляется в синтаксической позиции согласованного определения, при этом нередко расширяется родо-числовая парадигма субстантивата (У меня здесь была горничная девушка, ее звали Ата - Н. Ман, пер. с англ.; существительные прилагательного окончания Ц А. Бразилович; на экраны довольно тихо вышел новый числительный фильм л1814 - С. Попов). Инициирует десубстантивацию потребность в обозначении признака, а ее лингвистической базой служит грамматикализованная ВФ существительных. Эту ВФ образует частная парадигма мотивирующего прилагательного, которое, таким образом, оказывается инкорпорированным в производное существительное.

Десубстантивации подвергаются как собственно субстантиваты (существительные адъективного склонения, мотивированные соответствующими прилагательными), так и квазисубстантиваты (существительные адъективного склонения, мотивированные другими частями речи или непроизводные): бросали на подсудимого трясущегося мальчика уничтожающие взоры - А. Солженицын; с каким-то вполне маяковским презрением к мещанским канарейкам - В. Курицын; от этого достоевского стыда и ужаса Ц Т. Толстая. Различие состоит в том, что обратный переход в первом случае актуализирует ту ВФ субстантивата, которой он обладает на основании реальных мотивационных отношений в современном русском языке. Во втором случае десубстантивация происходит потому, что носители языка приписывают квазисубстантивату ту ВФ, которой они объективно не имеют, но которую подсказывает их структура. В результате десубстантивации возникают прилагательные двух типов. Во-первых, это прилагательные, мотивирующие исходное существительное адъективного склонения, например: горничная горничная девушка. Такая десубстантивация представляет собой явление, обратное субстантивации и в формальном и в семантическом отношении. Во-вторых, это относительно-притяжательные прилагательные, более сложные по семантике, нежели исходное существительное адъективного склонения, например: прилагательное прилагательное окончание, Маяковский маяковское презрение. В этом случае десубстантивацию можно отнести к разновидности обратного словообразования только на основании формального механизма образования прилагательного (флексия существительного возвращает себе свойства адъективной флексии). С точки зрения семантических отношений между первичным и вторичным словом это такое же прямое словообразование, как, например глагол глагольный, Пушкин пушкинский.

Объектом рефлексии говорящих становится и ВФ исторически производных незнаменательных слов. Носители языка лузнают в союзах, предлогах, модальных словах, частицах исторически мотивирующие их знаменательные части речи. Мы показываем, что актуализация ВФ незнаменательных слов проявляется по-разному: образуются (и входят в узус) трансформы производных предлогов (в связи с этим - в этой связи; в свете этого - в этом свете); намеренно актуализируется мотивационная связь между незнаменательным и исходным знаменательным словом (Зато (за что?) с этого самого дня все мои (даже самые случайные) желания сбываются - А. Матвеева); незнаменательное слово употребляется в контексте, типичном для просматривающейся в нем формы знаменательного слова (В окна мы стучали всем своим знакомым, вовсе не смотря на очень поздний час - т/п Две звезды); по образцу мотивирующей части речи спонтанно образуются парадигматические варианты незнаменательного слова (Ц И отец хороший, вот только женится - Ну и пускай. - Не пущу! - Д. Рубина).

Последующие главы диссертации посвящены двум крупным классам слов: отглагольным прилагательным с суффиксами -ем-/-им- и наречиям, проявляющим структурное сходство с падежной или предложно-падежной формой имени существительного. Среди этих слов есть как исторические транспозитивы, так и квазитранспозитивы, образованные суффиксальным или приставочно-суффиксальным способом. Деривационные аффиксы данных прилагательных и наречий сформировались на основе грамматических формантов, омонимичны им и характеризуются синкретизмом (проявляют качества и свойства как деривационных, так и грамматических морфем). Это обстоятельство обусловило такую специфику ВФ указанных прилагательных и наречий, которая инициирует речевые процессы деадъективации и деадвербиализации этих слов.

В III главе диссертации (Грамматикализация внутренней формы отглагольных прилагательных с суффиксами -ем-/-им- и их функционирование в речи) рассматриваются исторические условия формирования словообразовательного класса отглагольных прилагательных с суффиксами -ем-/-им-; анализируется семантика их ВФ и средства ее выражения; в связи с отмеченными особенностями ВФ рассматриваются, с одной стороны, адъективные признаки и свойства указанных прилагательных, с другой стороны, - их взаимодействие с системой страдательных причастий настоящего времени; описывается явление речевой деадъективации прилагательных с суффиксами -ем-/-им-; отмечаются аналогичные явления в области прилагательных, обнаруживающих подобие другим типам страдательных причастий.

Формирование словообразовательного типа отглагольных прилагательных на -м- происходило в тесной связи со становлением грамматического класса страдательных причастий настоящего времени. Суффикс -м- (-ем-/-им-) изначально был полифункционален и, помимо образования страдательных причастий настоящего времени, использовался для выражения значения активного действия, выступал эквивалентом постфикса -ся, использовался для образования неопределенных в залоговом отношении страдательно-безличных форм, наконец, служил средством образования отглагольных прилагательных со значением возможности/невозможности совершения действия. Ранние страдательные по внешнему виду формы, по выражению В.Б. Крысько, индифферентны к глагольным категориям переходности и залога, что позволяет сделать вывод: регулярная оппозиция "транзитивный глагол/пассивное причастие" складывалась на основе весьма продуктивной словообразовательной модели "глагол отглагольное прилагательное", в процессе грамматикализации транзитивности приобретавшей залоговый статус14.

Уже в древнерусском языке ВФ отглагольных прилагательных на -м- репрезентирует такой способ номинации признака, который отражает отношения между действием, субъектом и объектом этого действия. Этот принцип номинации характерен и для причастий, с той разницей, что в структуре прилагательных достаточно стабильно порождается дополнительный смысловой компонент - значение модальной оценки действия как возможного/невозможного, свойственного/несвойственного субъекту действия. Недостаточная грамматикализованность залоговой семантики на том этапе развития языка обусловливает отмечаемый в словарных толкованиях феномен: суффикс -м- используется для выражения прямо противоположных интерпретаций отношения действия к субъекту и объекту - пассивной и активной, более того, одна и та же материальная структура может объективировать как лактивный (необидимый - Стакой, кто не может обидеть, справедливыйТ), так и пассивный (обидимый - Стакой, кого обижают, притесняемыйТ) вариант значения ВФ.

В современном русском языке оппозиция действительного и страдательного значения получила достаточно четкое морфолого-синтаксическое выражение, что оказало влияние и на словообразовательную модель глагол отглагольное прилагательное с суффиксом -м- . По связи мотивирующего действия с субъектом и объектом указанная модель, как и в ранние периоды русского языка, способна выражать две разновидности значения: Сспособный/неспособный стать субъектом действияТ (несгораемый) и Сспособный/неспособный подвергнуться действию, т.е. стать объектом действияТ (ощутимый). Однако превалирующей является вторая разновидность значения, соответствующая модели образования страдательных причастий и грамматической функции суффикса. Сейчас сохранились лишь единичные прилагательные на -м-, чья ВФ может интерпретироваться как через пассивное (терпимая боль), так и через лактивное (терпимый человек) отношение мотивирующего действия к определяемому предмету. В целом правомерно сделать вывод, что образование прилагательных на -м- как бы заново упорядочилось уже под влиянием системы страдательных причастий.

Таким образом, в настоящее время в ВФ подавляющего большинства отглагольных прилагательных на -м- весьма существенным оказывается значение страдательного залога, которое в современном русском языке относится к числу грамматических. Принципиально важно и то, что материальными носителями этого значения служат суффиксы -ем-/-им-, являющиеся в системе страдательных причастий грамматическими формантами и выражающие в этой системе аналогичную семантику. Использование ресурсов грамматики в целях номинации качественного признака предмета позволяет в целом охарактеризовать ВФ прилагательных на -м- как грамматикализованную. Способ представления понятия в словах этого типа таков, что они, не будучи страдательными причастиями по образованию, вызывают устойчивую ассоциацию с последними. Особенности внутреннего формально-семантического строения девербативов на -м- позволяют рассмотреть их в двух аспектах: как номинацию качественного признака предмета, с одной стороны, и как форму, соотносимую с грамматической формой причастия, - с другой.

С ВФ прилагательных на -м- связаны два наиболее существенных признака их лексического значения: 1) модальная сема и 2) экспрессивная окраска, присущая многим прилагательным с приставкой не-.

1) Модальное наращение, в целом регулярно воспроизводящееся в семантике отглагольных прилагательных с суффиксами -ем-/-им-, связано с различными субъектами модального состояния: внутренним, которым является предмет-носитель признака, способный или не способный производить определенное действие, и внешним, которым является некто, способный или не способный к определенному воздействию на предмет-носитель признака. Определяющую роль в плане формирования той или иной субъектной рамки играет, конечно, переходность/непереходность мотивирующего глагола, специфическим образом отражающая характер реального действия, выделенного сознанием носителей языка в качестве основы для номинации признака. Так, прилагательное терпимый развивает в языке два значения: такой, который можно терпеть, выноситьТ и такой, который склонен мириться с кем-, чем-либо, снисходительный, может терпетьТ. Первое формируется на базе переходного значения мотивирующего глагола терпеть (терпеть боль, неудобства), и в семантике отглагольного прилагательного выделяется сема модального состояния, которое испытывает внешний субъект: Боль появилась, но была еще вполне терпима. Второе предполагает употребление глагола терпеть в непереходном значении Суметь терпетьТ, вследствие чего в производном прилагательном появляется модальное значение склонен, относящееся к внутреннему субъекту: Он терпим к чужим недостаткам.

Вариативность субъектной рамки модальной составляющей семантики отглагольных прилагательных с суффиксами -ем-/-им- обусловливает определенное варьирование их сигнификативных функций. Прилагательные, содержащие указание на внутреннего субъекта модального состояния, сообщают нечто о предмете, признак которого называют. Прилагательные, содержащие указание на внешнего субъекта модального состояния сообщают нечто как об определяемом предмете, так и о том субъекте, который с ним взаимодействует. В последнем случае модальная сема прилагательных рассматриваемой структуры может быть имплицитным указанием на производителя речемыслительного акта (в реплике Это действовал не я, а какая-то необоримая сила во мне скрыто дополнительное утверждение автора о себе: я не мог побороть эту силу) или на другого субъекта, так или иначе представленного в тексте (в предложении девицы преследовали его с нескрываемым энтузиазмом содержится дополнительное утверждение автора о другом лице: девицы не могли скрыть свой энтузиазм). Можно сделать вывод, что употребление отглагольных прилагательных на -м- усиливает субъектный и субъективный (авторский) компонент высказывания.

2) Существенной особенностью отглагольных прилагательных с суффиксами -ем-/-им- является тот факт, что а) как правило, эти прилагательные содержат приставку не-; б) значительная часть их имеет коррелят без не- (недостижимый - достижимый), но редко бывает так, чтобы существовало одиночное образование без не- (предполагаемый, угрожаемый, ископаемый, испытуемый и нек. др.). При этом многие корреляты с не- обладают отчетливо ощутимой экспрессивностью, которая отсутствует у парного образования. Фактором, обусловливающим эту экспрессивность, является, по нашему мнению, ВФ прилагательного и ее соотношение с концептуальными полями нормы и лантинормы. Отглагольные прилагательные без приставки не-, как правило, называют признак, оценивающийся говорящим как нормативный, поскольку действие, связанное с этим признаком, оказывается в пределах возможного (объяснимый, исполнимый, осуществимый, ощутимый, выносимый). Напротив, коррелят с не- номинирует признак аномальный, необычный с точки зрения человеческого восприятия мира и человеческих возможностей (необъяснимый, неисполнимый, неосуществимый, неощутимый, невыносимый). Это положение иллюстрируется в диссертации примерами таких семантических групп, где данное противопоставление выражается наиболее ярко и последовательно.

В сочетании с существительными признаковой или оценочной семантики многие отглагольные прилагательные с суффиксом -ем-/-им- и приставкой не- выступают как средство выражения интенсивности, выводящее определяемый признак на максимум шкалы степени качества (невыносимая скука, неотразимое обаяние, неисчерпаемая скорбь). Показатель интенсивности, выражая субъективное впечатление от признака, делает этот признак особенно важным и существенным для участников общения и является тем самым средством создания эффекта экспрессивности. В целом же экспрессивные функции отглагольных прилагательных с суффиксами -ем-/-им- оказываются обусловленными грамматикализованными компонентами их внутренней формально-семантической структуры.

Грамматикализованная ВФ отглагольных прилагательных на -м- объясняет весьма сложное взаимодействие их со страдательными причастиями настоящего времени. Мы рассматриваем три структурных типа девербативов с суффиксами -ем-/-им-, которые по тем или иным признакам могут быть противопоставлены причастиям: 1) образования от переходных глаголов несов. вида, 2) образования от переходных глаголов сов. вида, 3) образования от непереходных глаголов.

Наиболее отчетливо страдательным причастиям настоящего времени противопоставлены прилагательные 3) группы. Прилагательные, выражающие связь признака с безобъектным действием (несгораемый, значимый), по смыслу эквивалентны активным причастиям, однако отличаются от последних способом концептуализации соответствующего признака. Через свою ВФ они подчеркивают каузированность того действия, которое обозначено мотивирующими глаголами, т.е. его обусловленность внешним воздействием. Например, несгораемый шкаф - это такой шкаф, который не просто не горит, но, который нельзя заставить гореть, значимое событие - это такое событие, которому приписывается особое значение. Таким образом, признак, обозначаемый такими прилагательными, ассоциируется со способностью предмета сопротивляться внешнему воздействию или, наоборот, подвергаться ему. В семантике же образований от косвенно-переходных глаголов (неподражаемый) присутствует страдательность, которая обусловливает сходство прилагательных этого типа с причастиями. Полагаем, именно эта аналогия лежит в основе необычного употребления их в пассивных конструкциях с твор. субъекта (Она осталась там, где была - лу моря, где лазурная пена Е где под плеск волны всем белым и нежным, вечным, как соль, снится придуманный дольний мир, обитаемый смертными нами - Т. Толстая; Сергей Тимофеевич Аксаков на шестом десятке, угрожаемый слепотой, открылся дивным мастером прозыЕ Ц Ю. Нагибин).

Структура девербативов 1) группы соответствует закономерностям образования страдательных причастий настоящего времени, в то же время в их семантике наличествует адъективный сдвиг, связанный с формированием оценки действия как возможного или невозможного. В связи с этим возникает ряд проблем, касающихся определения частеречного статуса форм, содержащих основу несов. вида и суффикс -м-, а также способа образования прилагательных данной структуры. Мы показываем, что способностью выражать модальную оценку действия обладают как личные формы глагола, так и причастия. Однако у причастий, в силу их оформленности по типу прилагательных, эта семантика приобретает особую значимость и сразу создает почву для адъективации. Можно сказать, что значение потенциально возможного/невозможного действия - это внутренняя форма, качественного (адъективного) значения причастия. Страдательное причастие оказывается особенно благоприятным для адъективной трансформации семантики, осложненной модальным значением, поскольку оно по необходимости связано с существительным, обозначающим объект действия, тогда как обозначение субъекта действия оказывается факультативным. Таким образом, модальная оценка действия в семантике страдательного причастия служит указанием на некое внутреннее свойство определяемого предмета, каузирующее возможность или невозможность воздействия на этот предмет, например: (не)смываемое пятно - Сто, которое можно (нельзя) смыть = (не)устойчивоеТ; решаемая задача - Ста, которую можно решить = посильнаяТ; читаемый текст - Стакой, который можно прочитать = пригодный для чтенияТ. Анализируя многочисленные примеры развития модального и, как следствие, качественного значения на базе формы страдательного причастия настоящего времени (с не- и без этой приставки, от глаголов состояния и глаголов физического действия), мы приходим к выводу, что в современной русской речи достаточно широко представлена адъективация указанных причастий. Конечным результатом этого процесса является узуализация оформившегося адъективного значения, привычка носителей языка к этому значению - то есть образование имени прилагательного, для которого форма страдательного причастия настоящего времени со значением потенциального действия стала внутренней формой.

Причастно-адъективная гибридность девербативов с основой несов. вида получает интересную манифестацию в текстах. С одной стороны, давно отмечена их способность образовывать степени сравнения по образцу качественных прилагательных (Какая ужасная судьба и после смерти оставаться самым знаменитым, склоняемым, употребляемым в репортажах, каждый год под новым соусом Ц Т. Устинова). В то же время несомненная в этом случае качественность не препятствует и реализации значения действия, которое выражается с помощью специальных маркеров: творительного субъекта, различных обстоятельственных актуализаторов и конкретизаторов действия (Я сидел за столом, самый ненавидимый мною свет - утренний, серый - понемногу заполнял комнатуЕ Ц А. Кабаков). Аналогичное свойство обнаруживают устоявшиеся прилагательные, сформировавшиеся на основе причастий (Во время Великой Отечественной Клавдия Ивановна была одной из самых любимых бойцами певиц Ц И. Изгаршев; Одно из самых нелюбимых мной - новое и уже вполне прижившееся приветствие Доброй ночи! Ц М. Кронгауз). Приведенные контексты демонстрируют такое семантико-грамматическое переосмысление прилагательных, которое может быть обозначено термином деадъективация, поскольку средства его выражения коррелируют со средствами выражения адъективации причастия, но относятся к противоположно направленному процессу - движению прилагательного к причастию по условной шкале переходности (термин В.В. Бабайцевой).

Квалификация девербативов 2) группы как прилагательных мотивируется, во-первых, тем, что в норме суффикс настоящего времени не присоединяется к основе сов. вида, а во-вторых, тем, что семантика этих слов содержит регулярное семантическое наращение - оценку действия как возможного или невозможного. В то же время прилагательные с основой сов. вида сохраняют в современном русском языке лобраз страдательного причастия в своей ВФ. Грамматикализованная ВФ указанных прилагательных содержит своего рода потенциал, позволяющий говорящим расширить традиционные рамки их использования в речи за счет реализации такой синтагматической валентности, которая свойственна страдательным причастиям.

Таким образом, прилагательные с суффиксами -ем-/-им- обладают потенциальной возможностью приобретать свойства причастия, т.е. деадъективироваться. Если адъективация причастия связана с утратой им глагольной синтагматики, то деадъективация, наоборот, выражается в приобретении прилагательным типичного глагольного окружения. В диссертации описываются конструкции прилагательных на -м- с творительным субъекта (Дмитрий Поляков переступил незримый и физически не существующий, но очень хорошо ощутимый им порог монастыря - М. Юденич; Задумано было что-то другое, непостижимое нами Ц В. Аксенов); творительным орудийным (Прошли годы, время, не измеримое никакими календарямиЕ - А. Азольский; Человек видит, что одни предметы достижимы рукой, а другие - нетЕ - Е.С. Кубрякова); формами, выражающими обстоятельственную семантику (Такое заключение очень редко, если вообще, отделимо от нарратива как целого - Ф. Анкерсмит; Он сочинял очень много, не ощущая, увы, причины своего горько объяснимого шумного приятия - К. Ваншенкин; Значение в целом является вербально описуемым отражением действительностиЕ - Р. Кияк; Такие создания вообще непобедимы посредством чистой мощи - Н. Перумов); модальными наречиями (трудно/плохо заменимый, легко/хорошо определимый); маркерами глагольного вида (Ее уход стирал из меня, с меня, - не знаю, как еще, - но именно стирал и мою вторую жену, и мою так и невоплотимую мать - Н. Кононов).

Все перечисленные конструкции типичны для глагольных форм, в том числе для страдательных причастий, но не для прилагательных. Помещение в подобный контекст прилагательного с суффиксами -ем-/-им- актуализирует его ВФ таким образом, что прилагательное приобретает лексико-грамматические свойства страдательного причастия: процессуальность (на фоне ослабления качественности), отчетливую залоговую семантику, а в некоторых контекстах и значение времени. Наиболее показательны в этом отношении конструкции с творительным субъекта.

Творительный орудийный, которым прилагательное на -м- управляет, подобно причастию, не только актуализирует акциональную семантику глагольной основы, но и является знаком действующего лица. Мы отмечаем здесь то же семантическое явление, которым характеризуется конструкция со страдательным (но не с действительным) причастием: творительный орудия нередко совмещает данную семантику с субъектной, ср.: Не остановимый ни воплями женщин, ни криками собственных соратников, сухоручка наконец выстрелил - Е. Евтушенко.

Особое внимание уделяется широко распространенным в речи сочетаниям указанных прилагательных с наречиями легко, трудно (трудно заменимый, легко определимый). Отмечается, что указанные наречия не столько дают качественную характеристику действию, сколько характеризуют внутреннее состояние деятеля, обусловленное субъективными и объективными условиями и возможностями для осуществления действия, и являются своего рода знаком подразумеваемого субъекта. Мы приходим к несколько парадоксальному выводу: с одной стороны, функционирование прилагательных на -м- с наречиями легко, трудно традиционно оценивается как адъективное свойство (допустимо даже образование степеней сравнения: В русистике теория и практика частотных лексикографических характеристик получила свое непосредственное применение по отношению лишь к слову - самой легко выделимой из речевой цепи двусторонней единицы - А.Г. Лыков, Л.П. Липская). С другой стороны, употребление указанных наречий актуализирует субъектно-объектные отношения, скрытые во ВФ прилагательных, подчеркивает формально-семантическую близость последних страдательным причастиям15 и, следовательно, служит показателем деадъективации. Показательно, что отглагольные прилагательные другой структуры, хотя и близкие по типовой словообразовательной семантике к анализируемым, вряд ли могут быть естественным образом употреблены с наречиями указанного типа (*трудно/легко слышный, видный, употребительный, извинительный, ломкий и под.). Причиной этому служит тот факт, что связь действия с субъектом и/или объектом выражена в их структуре не грамматикализованным суффиксом.

Деадъективация прилагательных на -м- ярче всего выражается в актуализации залогового значения. Сама по себе способность передавать субъектно-объектные отношения (рефлексы залога) свойственна как отглагольным существительным, так и разноструктурным отглагольным прилагательным. Значение залога в последнем случае формируется в контексте за счет взаимодействия семантики глагольной основы прилагательного с семантикой приименных актантов, одни из которых являются производителями действия-признака, а другие - объектами воздействия: вырезной станок - активный залог, вырезная деталь - пассивный залог. На этом фоне отглагольные прилагательные на -м- представляют явление особое, поскольку листочником залоговой семантики является не только глагольная основа, но также форманты -ем-/-им-, обусловливающие формальное подобие этих прилагательных страдательным причастиям. Именно грамматикализованная ВФ прилагательных инициирует реализацию в речи таких конструкций с ними, которые типичны для глагольных форм с пассивным значением.

В IV главе диссертации (Грамматикализация внутренней формы наречий и их функционирование в речи) рассматривается специфика ВФ отсубстантивных и квазиотсубстантивных наречий, обнаруживающих сходство с падежной или предложно-падежной формой существительного; анализируются факторы, обусловившие указанный эффект субстантивации (исторические условия формирования названных наречий, взаимодействие процессов адвербиализации существительных и морфемного образования наречий, особенности функционирования деривационных аффиксов наречий в современном языке); описывается явление деадвербиализации наречий; определяются принципы разграничения субстантивации и деадвербиализации наречий.

Понятие грамматикализация внутренней формы применяется нами в отношении тех наречий, чья морфо-семантическая структура может быть отождествлена с грамматической (падежной или предложно-падежной) формой имени существительного (боком, украдкой, напоказ, внаклонку, восвояси и под.).

В основе указанного феномена лежит исторически сложившийся функционально-семантический синкретизм деривационных формантов наречий, обусловленный их генетической связью с грамматическими показателями падежа - предлогами и флексиями существительных. Морфемный синкретизм конечных аффиксов отсубстантивных и квазиотсубстантивных наречий заключается в сочетании свойств суффиксов, с одной стороны, и флексий - с другой. Последнее ярко проявляется в тех правилах, по которым наречные деривационные форманты присоединяются к производящей основе. Так, выбор модели из числа синонимичных для образования наречия от имени существительного оказывается обусловленным типом склонения производящего существительного так, чтобы не противоречить закономерностям образования падежных/предложно-падежных форм (искали письма не в подбор, сказал напрямоту, готовить надо в прикидку). В связи с этим возникает сложная (часто нерешаемая) проблема разграничения наречий и омонимичных грамматических форм имен существительных. При образовании наречий от несубстантивных (преимущественно глагольных) основ становится, казалось бы, очевидным суффиксальный тип функционирования наречного аффикса, утрачивается полная омонимия с флексиями (ср. такие форманты, как нком, нку и под.). Однако и в этом случае деривационное средство лоформляет наречие так, что оно вызывает вполне определенные ассоциации16 с грамматической формой существительного (съедать в подлиз, работа внагибку, составленные в опрокидку). Реэтимологизация отсубстантивных и квазиотсубстантивных наречий по аналогии с существительным находит отражение в закономерностях образования форм субъективной оценки на базе узуальных наречий (пешком пешочком); в такой структурной корреляции узуальных и окказиональных наречий, которая вызывает ассоциации с падежной парадигмой существительного (нахрапом уз. - снахрапа, понарошку уз. - снарошки, мимолетом уз. - вмимолет).

Итак, грамматикализация ВФ наречия, с одной стороны, обусловлена историческими процессами адвербиализации существительных: в этом случае оценка говорящими ВФ наречия (ассоциация с падежной или предложно-падежной формой существительного) соответствует условиям его реального образования. С другой стороны, грамматикализация ВФ наречия обусловлена тем, что деривационные модели наречия полностью или частично омонимичны моделям падежного (предложно-падежного) субстантивного формообразования: в этом случае говорящий оценивает ВФ наречия (лвидит в нем грамматическую форму существительного) вопреки действительному способу наречной номинации.

Специфическая ВФ отсубстантивных и квазиотсубстантивных наречий инициирует речевые процессы деадвербиализации, то есть ретранспозиции наречия в имя существительное. Суть деадвербиализации состоит в том, что морфемный материал наречия подвергается семантической переоценке, грамматикализуется: префикс отождествляется с предлогом, а суффикс (или часть его) - с флексией. В результате ВФ наречия не просто актуализируется, а выходит на поверхность, так что наречие приобретает или, точнее сказать, возвращает субстантивные признаки и свойства.

Деадвербиализация наречия базируется на его формально-семантической аналогии с грамматическими формами имени существительного. О реальности таких аналогических ассоциаций в сознании говорящих свидетельствует употребление наречий в особых условиях сопряженности с формой имени существительного, когда наречие, сохраняя все свои признаки и свойства, актуализирует свою ВФ (Катя тоже смотрела искоса, исподлобья, из-под слез - А. Матвеева; Я все сидел и ждал, что вот-вот моя машина вернется чудом или милицией - Е. Долгопят; Словно бы мир не рухнул опять, не перекувырнулся через голову, не разбил все стекла вдребезги, все страны - в щепу - Т. Толстая). Актуализация ВФ наречия, связанная с ложивлением значения бывшей флексии и бывшего предлога, имеет место и в тех случаях, когда текст эксплицирует мотивационные отношения между наречием и субстантивной грамматической формой (Цветы оптом. Два - это уже опт - реклама; Но когда все перевернулось наизнанку и никакой истины там, на изнанке, не оказалось, люди растерялись - В. Распутин). Такую актуализацию ВФ наречий еще нельзя назвать деадвербиализацией, поскольку наречие сохраняет целостность формы и все типичные для этой части речи признаки, включая и синтаксическую позицию в предложении. В то же время это явление демонстрирует начальный этап деадвербиализации, когда структура наречия переосмысляется по аналогии с существительным. Собственно деадвербиализация, т.е. обратный переход наречия в условную область имени существительного, происходит, когда наречие приобретает субстантивные признаки и свойства, что сопровождается и трансформацией наречной формы.

В зависимости от средств речевой манифестации выделяются три типа деадвербиализации. Деадвербиализация I типа выражается в том, что к наречию присоединяется согласованное определение, которое расчленяет форму наречия в том случае, если последнее имеет префиксально-суффиксальную структуру (Ц Ага-а, - торжествующий затылок повернулся - я увидел того, исподлобного. Но он как-то весь вылез из этого вечного своего подлобья - Е. Замятин; Старуха собирала ароматные травы и видела, как справа от скалы мчался к повороту этот маленький черный автомобиль, а слева, на неизвестную еще встречу, двое сгорбленных велосипедистов - В. Набоков; Да все равно хорошая девочка, - решил Евгений Николаевич и поцеловал в стриженный мужским ежиком затылок - Л. Улицкая; Все рок-музыканты отчасти, даже от солидной части, недолюбливали Советский Союз за гонения - устн.).

При деадвербиализации II типа существительное, выделенное из состава наречия, употребляется не в той падежно-числовой форме, которая угадывается в наречии, и расширяет диапазон синтаксических позиций в предложении (У меня смятка в головеЕ - А. Грин; Силуэт украдкой и опрометь вдоль окна / в комнату где ни одна но и двух не будет - А. Цветков). Грамматикализация наречного суффикса выражается здесь не только в изменении семантики, но и в реализации того комплексного функционирования, которое типично для субстантивной флексии.

При деадвербиализации III типа вычленение существительного происходит имплицитно, без нарушения формы наречия (Откуда все то жестокое, тупое, страшное, что творится там, впотьмах наших многострадальных будней? - Е. Сурков; Потом прикатили другие колеса, мы опустились на них и с этой минуты стали наполовину (нижнюю) уже иностранными - С. Юрский; Наутро, в которое плавно перетекла ночь, настроение паршивейшее - М. Соколова). Показателями данного типа деадвербиализации служат а) управляемая субстантивная форма род. падежа с объектно-определительным значением, б) согласованное определение или придаточное определительное, занимающее постпозицию по отношению к наречию.

В диссертации разграничивается деадвербилизация синхронически непроизводных наречий; наречий, синхронически мотивированных именами существительными, и наречий, синхронически мотивированных словами других частей речи. Это разграничение мотивировано тем, что имена существительные, образующиеся в результате деадвербиализации, могут совпадать с узуальными существительными или существительными, образованными путем дезаффиксации. В связи с этим возникает проблема верификации процессов деадвербиализации, и в диссертации представлены аргументы, свидетельствующие о реальности процессов деадвербиализации.

Максимальной глубины деадвербиализация наречия достигает в том случае, если выделенное из него существительное расширяет парадигму форм (деадвербиализация II типа), что позволяет ему занимать типичные для этой части речи синтаксические позиции в предложении и более отчетливо выражать предметную семантику. Процесс деадвербиализации оценивается как менее глубокий, если существительное употребляется в рамках той грамматической формы, которая просматривается в ВФ наречия (деадвербиализация I типа). При этом сохраняется типичная для наречия синтаксическая позиция и обстоятельственная семантика. Деадвербиализация наречия минимальна, если окказиональное существительное выделяется из наречия без нарушения целостности наречной формы (деадвербиализация III типа). Если выделение существительного из состава наречия только наметилось под аналогическим воздействием рядоположенной и однотипной по структуре падежной или предложно-падежной формы существительного, целесообразно говорить не о деадвербиализации, а об актуализации или ложивлении ВФ наречия.

Образование существительных путем деадвербиализации наречий и наречных выражений фиксируется в самых разнообразных по жанру и стилю типах речи: устной разговорно-бытовой, в устных публичных выступлениях, в репликах комментаторов и ведущих теле- и радиопередач, в научной, научно-популярной, публицистической и художественной литературе. Экстралингвистическим фактором, обусловливающим деадвербиализацию наречий, является потребность говорящего уточнить, конкретизировать признак, выражаемый наречием, или связать его с другими признаками, предметами, явлениями. К причинам лингвистического характера, вызывающим деадвербиализацию, относится ограниченная способность самого наречия выступать в роли синтаксического хозяина, прежде всего, невозможность его сочетания с определением. Имеет значение и тот факт, что наречие обычно не занимает в предложении иной позиции, кроме позиции обстоятельства. В этой ситуации говорящий использует деадвербиализацию наречия для того, чтобы с помощью морфолого-синтаксических свойств существительного выразить нужную мысль кратко, точно и экспрессивно.

В рамках морфолого-синтаксического образования существительных на базе наречий следует разграничивать процессы субстантивации и деадвербиализации. Субстантивация наречий базируется на семантических связях данных частей речи и в речи выражается исключительно синтаксическими средствами. Форма наречия при субстантивации остается неизменной. В основе деадвербиализации наречий лежит грамматикализация их ВФ и формально-семантическая аналогия с падежными или предложно-падежными формами имен существительных. Деадвербиализация представляет собой структурно-семантическое явление, поскольку предполагает как семантическую переоценку морфемного материала наречия, так и трансформацию его структуры. Принципиально отличаются и результаты этих двух видов деривации: субстантиваты - это несклоняемые существительные условного среднего рода, тогда как образования путем деадвербиализации - склоняемые слова мужского, женского или среднего рода, в зависимости от характера флексии. Субстантивироваться может любое наречие, процессы же деадвербиализации происходят только на базе наречий с особой ВФ, которая обусловливает формальное подобие наречия падежной или предложно-падежной форме имени существительного. Субстантивация наречий - достаточно однородный процесс в том смысле, что приводит всегда к типовому результату. Деадвербиализация наречий - явление, в котором можно выделить разновидности по степени глубины процесса.

В Заключении содержатся выводы по всем главам диссертации.

Основные положения диссертации отражены в 43 публикациях общим объемом 31,5 п.л.:

Монография: Петрова Н.Е. Грамматикализация внутренней формы слова как номинативный ресурс языка. - Нижний Новгород: Издатель Ю.А. Николаев, 2009. - 338 с. (15, 3 п.л.).

Статьи, материалы, тезисы

Петрова Н.Е. Нестандартные формы причастий как проявление динамизма языковой системы // Русский язык в школе. Ц 2008. Ц № 4. Ц С. 77 Ц 82 (0,5 п.л.).
Петрова Н.Е. Категория внутренней формы и грамматическая деривация в русском языке // Научные доклады высшей школы. Филологические науки. Ц 2008. Ц № 5. Ц С. 78 Ц 88 (0,5 п.л.).
Петрова Н.Е. Жалованье, зарплата, получка, оклад // Русский язык в школе. Ц 2008. Ц № 8. Ц С. 83 Ц 87 (0,5 п.л.).
Петрова Н.Е. Отглагольные прилагательные на -м- и страдательные причастия настоящего времени: проблемы дифференциации и взаимодействия // Русский язык в научном освещении. Ц 2008. Ц № 2 (16). Ц С. 89 Ц 109 (1,4 п.л.).
Петрова Н.Е. Внутренняя форма отглагольных прилагательных с суффиксами -ем-/-им- как основа их речевой деадъективации // Вопросы филологии. Ц 2008. Ц № 3 (30). Ц С. 38 Ц 48 (1,3 п.л.).
Петрова Н.Е. Субстантивация и деадвербиализация наречий в русском языке // Известия Уральского государственного университета. Серия 2. Гуманитарные науки. № 63. Вып. 1/2 (17/18). Ц С. 35 - 42 (0,5 п.л.).
Петрова Н.Е. Межчастеречная ретранспозиция: лингвистическая база и речевые разновидности явления // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. Ц 2009. Ц № 2. Ц С. 259 Ц 264 (0,5 п.л.).
ПетроваН.Е. Десубстантивация существительных адъективного склонения // Преподаватель XXI век. Ц 2009. Ц № 1. Ц С. 345 Ц 354 (0,5 п.л.).
Петрова Н.Е. Категория внутренней формы в отношении к слово- и формообразованию // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. № 2. - Н. Новгород: Изд-во ННГУ им. Н.И. Лобачевского, 2007. - С. 301 - 304 (0,5 п.л.).
Петрова Н.Е. Рефлексы залога у отглагольных прилагательных на -м-: формы речевой манифестации // Структурно-семантическое описание единиц языка и речи. - М.: Прометей, 2006. - С. 200 - 208 (0,4 п.л.).
Петрова Н.Е. Внутренняя форма и мотивированность слова: проблемы дифференциации и взаимодействия // Языкознание и литературоведение в синхронии и диахронии: Межвузовский сборник научных статей. Вып. 1. - Тамбов: ТОГУП Тамбовполиграфиздат, 2006. - С. 397 - 400 (0,4 п.л.).
Петрова Н.Е. Внутренняя форма и словообразовательная структура слова // Актуальные проблемы лингвистики и терминоведения [Текст: междунар. сб. науч. Трудов, посвященный юбилею проф. З.И. Комаровой]; отв. ред. В.И. Томашпольский, Урал. гос. пед. ун-т; Ин-т иностр. яз-в. - Екатеринбург, 2007. - С. 162 - 167 (0,5 п.л.).
Петрова Н.Е. Обратная переходность среди частей речи как актуализация внутренней формы слова // Культура народов Причерноморья. - Симферополь: Крымский научный центр национальной Академии наук и министерства образования и науки Украины; Таврический национальный университет им. В. И. Вернадского; Межвузовский центр Крым. - 2006. - № 92. - с. 21 - 23 (0,4 п.л.).
Петрова Н.Е. Внутренняя форма и лексическое значение слова в процессах речевой номинации // Филологические исследования: Сб. научных трудов, посвященный 75-летию М.А. Михайлова. - Н. Новгород: ННГУ, 2005. С. 13 - 22 (0,5 п.л.).
Петрова Н.Е. К вопросу об образовании асистемных причастий в речи носителей русского языка // Системное и асистемное в языке и речи: Материалы Международной научной конференции (Иркутск, 10 - 13 сентября 2007 г.) / Под ред. М.Б. Ташлыковой. - Иркутск: Изд-во Иркутского гос. ун-та, 2007. - с. 140 - 146 (0,4 п.л.).
Петрова Н.Е. Отглагольные прилагательные с суффиксом -м- в романах Г. Газданова Вечер у Клэр, Ночные дороги // Текст. Структура и семантика: доклады XI международной конференции. - Т. 2. - М.: СпортАкадемПресс, 2007. - С. 235 - 242 (0,4 п.л.).
Петрова Н.Е. Актуализация внутренней формы слова в тексте: типы манифестации // Филологический анализ текста: концептуальность и аналитизм: Материалы Всероссийской научной конференции (г. Йошкар-Ола 16 - 19 октября 2006 г.) / Отв. ред. И.П. Карпов, Н.Н. Старыгина, Е.С. Ярыгина. - Йошкар-Ола: МГПИ им. Н.К. Крупской, Лаборатория аналитической филологии, 2007. - С. 173 - 179 (0,4 п.л.).
Петрова Н.Е. Грамматическая память слова в речи носителей русского языка // Обыденное метаязыковое сознание и наивная лингвистика: межвузовский сборник научных статей / Отв. ред. А.Н. Ростова. - Кемерово: Барнаул: Изд-во Алтайского ун-та, 2008. - С. 129 - 135 (0,4 п.л.).
Петрова Н.Е. Отглагольные прилагательные на -емый/-имый как средство номинации признака // Проблемы современной русистики: язык - культура - фольклор. Материалы Всероссийской научной конференции 16 - 18 сентября 2004 г. - Арзамас: АГПИ, 2004. С. 74 - 81 (0,4 п.л.).
Петрова Н.Е. Модальный компонент в семантической структуре отглагольных прилагательных с суффиксами -ем-/-им- // Лингвистика и поэтика. Сб. научных трудов. - М.: ЦГЛ, 2005. - С. 58 - 63 (0,3 п.л.).
Петрова Н.Е. Русские отглагольные прилагательные в языковой концептуализации мира // Языковая картина мира в синхронии и диахронии. Межвуз. сб. научных трудов. - Нижний Новгород: НГПУ, 1999. С. 108 - 112 (0,3 п.л.).
Петрова Н.Е. К вопросу о трансформации грамматической семантики слов в предложении (на примере отсубстантивных наречий и отглагольных прилагательных) // Предложение и слово. - Саратов: СПИ, 1999. С. 185 - 190 (0,3 п.л.).
Петрова Н.Е. Двусторонняя направленность процессов переходности среди частей речи (на примере причастий и отглагольных прилагательных) // Языковая деятельность: переходность и синкретизм: Сб. статей научно-методического семинара TEXTUS. Вып. 7 / Под ред. д-ра филол. наук, проф. К.Э. Штайн. М. - Ставрополь: СГУ, 2001. С. 128 - 131 (0,3 п.л.).
Петрова Н.Е. Слово значит в языке и речи // Предложение и слово: Межвуз. сб. научных трудов. - Саратов: СГУ, 2002. - С. 497 - 503 (0,4 п.л.).
Петрова Н.Е. О двух разновидностях морфолого-синтаксического образования отнаречных существительных // Актуальные проблемы современной филологии. Языкознание: Сб. статей по материалам Всероссийской научно-практической конференции. Ч. I. Киров: ВятГГУ, 2003. С. 121 - 126 (0,3 п.л.).
Петрова Н.Е. Грамматикализация флексии в современной русской речи // Активные процессы в современном русском языке: Сб. научных трудов, посвященный 80-летию со дня рождения профессора В.Н. Немченко. - Нижний Новгород: Издатель Ю.А. Николаев, 2008. - C. 172 - 178 (0,3 п.л.).
Петрова Н.Е. О факторах экспрессивности отглагольных прилагательных с суффиксами -ем-/-им- // Рациональное и эмоциональное в языке и речи: средства художественной образности и их стилистическое использование в тексте: Межвуз. сб. научных трудов, посвященный 85-летию профессора А.Н. Кожина. - М.: МГОУ, 2004. С. 326 - 331 (0,3 п.л.).
Петрова Н.Е. Рефлексы внутренней формы отглагольных прилагательных на -м-: сочетаемость с наречиями // Научное наследие Б.Н. Головина и актуальные проблемы современной лингвистики: Сборник статей по материалам международной конференции, посвященной 90-летию профессора Б.Н. Головина. - Нижний Новгород: Изд-во Нижегородского ун-та, 2006. С. 298 - 300 (0,2 п.л.).
Петрова Н.Е. Внутренняя форма слова в структуре номинативного акта // Арзамасские филологические чтения-2008. Вып. 2 / Под ред. В.В. Востокова, Л.В. Рацибурской, В.Т. Захаровой, И.В. Андреевой. - Арзамас: АГПИ, 2008. - С. 41 - 46 (0,3 п.л.).
Петрова Н.Е. Внутренняя форма слова: грамматический аспект // Лингвистика и поэтика. Сб. научных трудов. - М.: ЦГЛ, 2005. - С. 54 - 58 (0,2 п.л.).
Петрова Н.Е. Лексикализованные формы слова в аспекте категории внутренней формы // Русский язык: исторические судьбы и современность. III Межд. конгресс исследователей русского языка (Москва, МГУ им. М.В. Ломоносова, филологический ф-т, 20 - 23 марта 2007): Труды и материалы / Сост. М.Л. Ремнева, А.А. Поликарпов. - М.: МАКС Пресс, 2007. - С. 142 - 143 (0,2 п.л.).
Петрова Н.Е. К вопросу об актуализации морфемной структуры слова в тексте (на материале отсубстантивных наречий) // Грамматические категории и единицы: синтагматический аспект. Материалы Международной конференции. - Владимир: ВГПУ, 1997. С. 204 - 206 (0,3 п.л.).
Петрова Н.Е. Грамматикализация внутренней формы квазиотсубстантивных наречий // Актуальные проблемы современной лингвистики. Тихоновские чтения: Материалы Международной научной конференции, посвященной 75-летию профессора А.Н. Тихонова. Том I. - Елец: ЕГУ им. И.А. Бунина, 2006. - С. 171 - 175 (0,3 п.л.).
Петрова Н.Е. Термин и понятие внутренняя форма слова в системе языкового образования // Русская словесность в контекте мировой культуры: Материалы Международной научной конференции РОПРЯЛ. - Нижний Новгород: Изд-во Нижегородского университета, 2007. - С. 349 - 354 (0,3 п.л.).
Петрова Н.Е. Внутренняя форма и функционирование прилагательных на -м- // Русский язык: система и функционирование (к 80-летию профессора П.П. Шубы): Материалы III Междунар. науч. конф., Минск, 6 - 7 апреля 2006 г.: в 2 ч. Ч. I/ Отв. ред. И.С. Ровдо. - Минск: РИВШ, 2006. - С. 222 - 225 (0,2 п.л.).
Петрова Н.Е. Внутренняя форма и словообразовательная мотивированность слова // В.А. Богородицкий: научное наследие и современное языковедение: Труды и материалы Междунар. научной конференции (Казань, 4 - 7 мая 2007 г.). Т. 2: Сравнительно-историческое языкознание. Сопоставительное языкознание. Фонетика и фонология. Морфемика, словообразование. Лингводидактика / Казанский гос. ун-т; Ин-т языкознания РАН; Ин-т лингвистич. исслед. РАН; под общ. ред. К.Р. Галиуллина, Г.А. Николаева. - Казань: Казан. гос. ун-т им. В.И. Ульянова-Ленина, 2007. - С. 200 - 203 (0, 2 п.л.).
Петрова Н.Е. Синкретизм словообразовательных суффиксов окказиональных отсубстантивных наречий // Семантика языковых единиц. Доклады VI международной конференции. - М.: Изд-во СпортАкадемПресс, 1998. - С. 344 - 345 (0,1 п.л.).
Петрова Н.Е. Апелляция к внутренней форме слова в современных СМИ // Язык средств массовой информации как объект междисциплинарного исследования: Материалы 2-й Международной конференции (Москва, филологический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова, 14 - 16 февраля 2008 г.) / Сост. М.Н. Володина. - М.: МАКС Пресс, 2008. - С. 482 - 484 (0,2 п.л.).
Петрова Н.Е. Проблема внутренней формы синтаксических дериватов // Проблемы языковой концептуализации и категоризации действительности: Материалы Всероссийской научной конференции Язык. Система. Личность 23-25 апреля 2006 г. / Урал. гос. пед. ун-т. - Екатеринбург, 2006. - С. 160 - 164 (0,2 п.л.).
Петрова Н.Е. Об одном случае преодоления аналитизма в русском языке (десубстантивация существительных адъктивного склонения) // Активные процессы в современной грамматике. Материалы международной конференции 19 - 20 июня 2008 года / Под ред. С.В. Иванова, О.В. Фокиной. - М. - Ярославль: Ремдер, 2008 - С. 194 - 197 (0, 2 п.л.).
Петрова Н.Е. Термин и понятие внутренняя форма в щкольном курсе русского языка // Школьное образование и социальное взросление растущего человека: поиски и перспективы: Материалы научно-практической конференции, Н. Новгород, 1 - 4 октября 2006 г. - Н. Новгород: НГПУ, 2006. - С. 150 - 153 (0,2 п.л.).
Петрова Н.Е. Морфологический анализ слова в лингвистическом контексте // Человек. Язык. Искусство (памяти профессора Н.В. Черемисиной). Материалы международной научно-практической конференции 4 - 6 ноября 2002 г. МПГУ. - М.: МПГУ, 2002. - С. 167 - 168 (0,1 п.л.).

1 Производные слова, образованные морфемным путем по образцу морфолого-синтаксических транспозитивов и потому имеющие формальное сходство с последними.

2 Термин квазиотсубстантивные используется нами для краткого обозначения наречий, вызывающих аналогию с падежной или предложно-падежной формой существительного (субстантивированного прилагательного), но мотивированных в современном русском языке словами других частей речи.

3 Употребляем это существительное в результативном, а не процессуальном значении.

4 Виноградов В.В. Русский язык (грамматическое учение о слове). Изд. 2-е. - М., 1972. - С 510.

5 Потебня А.А. Мысль и язык // А.А. Потебня. Слово и миф. Ц М., 1989. - С. 98.

6 Лыков А.Г. Современная русская лексикология (окказиональное слово). Ц М. 1976. - С. 29.

7 Блинова О.И. Мотивология и ее аспекты. - 2-е изд., стереотип. - Томск, 2007. - С. 61.

8 Ермакова О.П., Земская Е.А. Сопоставительное изучение словообразования и внутренняя форма слова // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. Т. 44. № 6, 1985. - С. 518.

9 Плотников Б.А. О форме и содержании в языке. - Минск, 1989. - С. 123.

10 Серебренников Б.А. Номинация и проблема выбора // Языковая номинация (Общие проблемы). - М., 1977. - С. 182

11 Леонтьев А.А. Фиктивность семантического критерия при определении частей речи // Вопросы теории частей речи. На материале языков различных типов. - Л., 1968.

12 Мельчук И.А. Курс общей морфологии. Т. II. - М. - Вена, 1998. - С. 462

13 Ермакова О.П., Земская Е.А. Е С. 519.

14 Крысько В.Б. Исторический синтаксис русского языка: Объект и переходность. - М., 2006. - 412.

15 Например, по данным Национального корпуса русского языка, наречие трудно представлено в основном в сочетании со страдательными причастиями настоящего времени (не считая прилагательных на -м-).

16 Эти ассоциации отражаются в написании.

Авторефераты по всем темам >> Авторефераты по филологии

Blog