Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по социологии  

На правах рукописи

РЯБОВА Татьяна Борисовна

ГЕНДЕРНЫЕ СТЕРЕОТИПЫ

В ПОЛИТИЧЕСКОЙ СФЕРЕ СОВРЕМЕННОГО РОССИЙСКОГО

ОБЩЕСТВА: СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ

Специальность 22.00.04 Ч Социальная структура,

социальные институты и процессы

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

доктора социологических наук

Нижний Новгород 2009

Диссертация выполнена на кафедре общей социологии и феминологии

социолого-психологического факультета

Ивановского государственного университета

Научный консультант:	доктор исторических наук, профессор Хасбулатова Ольга Анатольевна
Официальные оппоненты:	доктор философских наук, профессор Мальцев Константин Геннадьевич доктор социологических наук, профессор Мягков Александр Юрьевич доктор социологических наук, профессор Ярская-Смирнова Елена Ростиславовна
Ведущая организация:	Институт социологии РАН

Защита состоится 10 декабря в 15 часов на заседании диссертационного совета Д 212.166.14 при Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования Нижегородский государственный университет имени Н.аИ.аЛобачевского (ННГУ) по адресу:

603000, г. Нижний Новгород, Университетский пер., д. 7, ауд. 203.

С диссертацией можно ознакомиться в читальном зале фундаментальной библиотеки Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования Нижегородский государственный университет имени Н.аИ.аЛобачевского (ННГУ) по адресу:

603950, г. Нижний Новгород, пр. Гагарина, д. 23, к. 1.

Автореферат разослан л__ ноября 2009 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета,

кандидат социологических наук, доцент                                        Е.аЕ.аКутявина

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность социологического анализа проблемы гендерных стереотипов в современном российском обществе имеет научное и социальное измерения.

Ее академическая значимость связана с необходимостью исследования факторов социального неравенства, одним из которых выступают социальные стереотипы. Другая актуальная для социологии проблема - анализ природы власти, ее ресурсов, способов ее легитимации и делегитимации. Наконец, недостаточно исследованными в современной социологии являются вопросы о природе и функциях гендерных стереотипов, о роли экономического, политического, социокультурного  дискурса в поддержании и корректировке гендерных стереотипов, о влиянии  этих дискурсов на гендерный порядок современного российского общества.

В социальном плане актуальность проблемы связана с необходимостью изучения тех ресурсов власти, которые не предполагают открытого насилия, но, тем не менее, выступают эффективным способом социального контроля и инструментом, активно используемым, в частности, в политической борьбе. Социальные стереотипы и являются таким элементом власти.

Выбор гендерных стереотипов в качестве объекта исследования обусловлен, во-первых, тем, что достижение гендерного равенства в обществе невозможно без исследования факторов, определяющих статус женщин и мужчин. Очевидно, что таковыми являются не только экономические или правовые, но и социокультурные факторы (представления, ценности, стереотипы), которые тем более эффективны, что нередко воспринимаются как само собой разумеющиеся. Во-вторых, гендерные стереотипы являются фактором организации социальных отношений не только между мужчинами и женщинами, но и между другими социальными группами и общностями. В-третьих, гендерные стереотипы, вовлекаясь в социальные отношения, постоянно воспроизводят  сами себя. Автор избрала предметом исследования роль гендерных  стереотипов в политической сфере российского общества по  причине особой роли  политического дискурса в воспроизводстве гендерных стереотипов, в формировании национальных моделей мужественности и женственности, в  поддержании  социального (в том числе гендерного) порядка. Анализ роли гендерных стереотипов в политической сфере общества делает возможным экстраполировать основные выводы  исследования на  другие сферы общества.

Степень научной разработанности проблемы. Научная литература, в той или иной мере релевантная проблеме, может быть разделена на несколько групп. Во-первых, это работы по теории социальных стереотипов, включая гендерные стереотипы. Во-вторых, это труды по теории пола и гендера, теории власти, которое помогли автору определить методологию исследования. В-третьих,  это исследования, посвященные гендерным аспектам политических процессов.

Первая группа исследований посвящена проблеме социальных стереотипов в целом и гендерных стереотипов, в частности. Историю изучения социальных стереотипов принято начинать с книги У.аЛиппмана (1922)1. Среди наиболее известных работ, в которых изучались сущность, функции и закономерности процесса стереотипизации в дальнейшем, отметим труды Г.аОлпорта, М.аи С.аШерифов, Г.аТэджфела, C.аМакрэ, П.аОукс, Д.аШнайдера, М.аХьюстон, Р.аГарднера, П.аХинтона2. Основными направлениями изучения стереотипов являлись анализ механизмов восприятия и интерпретации информации как факторов стереотипизации; их зависимость от межгрупповых отношений; их роль в дискриминации. В отечественной науке среди первых исследователей стереотипов следует назвать имена В.аА.аЯдова, И.аС.аКона, В.аП.аШихирева, В.аС.аАгеева3. В дальнейшем в теорию социального стереотипа, а также в изучение отдельных аспектов стереотипизации и различных видов стереотипов внесли вклад Р.Р. Базиков, Р.аФ.аБаязитов, А. К. Байбурин, О.аН.аВанина, А.аВ.аМеренков, Ю.аС. Метелкина, И.аС.аРечкин, О.аЮ.аСемендяева, Ю.аН.аСорокин, Т.аГ.аСтефаненко, И.аР. Сушков и др.4

Появление методологии гендерных исследований создало новые возможности и для анализа проблем пола, и для развития теории стереотипов. Ряд трудов о природе и содержании гендерных стереотипов был опубликован еще в 1970-е годы. Одной из наиболее влиятельных работ, подводящей  итоги первых лет исследования гендерных стереотипов и содержащей результаты их развернутого эмпирического исследования, стала статья коллектива ученых во главе с И.аБроверман5. На протяжении трех последующих десятилетий появились монографии (С.аБэсоу)6 и статьи, рассматривающие различные аспекты гендерной стереотипизации. Среди важнейших работ, посвященных теоретическим аспектам гендерных стереотипов, необходимо назвать статьи К.аДио и Л.аЛьюиса, Р.аД.аЭшмора, Ф.аК.адел Бока и А.аВолерса7. Наконец, нельзя не отметить вклад в изучение гендерных стереотипов, сделанный авторами исследований, посвященных теории социальных стереотипов как таковых (Д.аШнайдер)8.

В отечественной науке первыми к теме стереотипов мужчин и женщин обратились психологи, использовавшиеся для их обозначения термин полоролевые стереотипы. Уже в 1980-х годах появился ряд серьезных работ, посвященных проблемам стереотипных представлений о качествах мужчины и женщины (труды В.аС.аАгеева, И.аС.аКона, Т.аА.аРепниной9), которые стимулировали дальнейшее исследование проблемы, в том числе и с помощью категориального аппарата других гуманитарных дисциплин. В числе значимых для диссертации работ, выполненных в парадигме гендерных исследований за последние полтора десятилетия, следует выделить труды И.аС.аКлециной10.

В социогуманитарном знании постсоветской России гендерные стереотипы стали предметом изучения не только психологов, но также социологов, культурологов, экономистов, этнографов, лингвистов. Среди наиболее исследуемых аспектов темы в рамках социологии - анализ влияния использования гендерных стереотипов в масс-медиа и в рекламе на гендерное неравенство (работы Н.аИ. Ажгихиной, А.А. Альчук, О.аА.аВорониной, И.аВ.аГрошева, Е.И. Кравченко, О.аС.аСеливановой и др.11). Активно изучалась роль стереотипных представлений в сфере социальной политики и экономики (трудыаО.аА.аХасбулатовой, М.аЕ.аБаскаковой, Л.аС.аЕгоровой, Н.аМ.аРимашевской, С.аЮ.аБарсукововой  и др.12), в установках отдельных социальных групп, в частности, молодежи (работы З.аМ.аСаралиевой, С.аС. Балабанова, Т.аЕ.аЛомовой, М.аВ.аШахтариной13), в гендерной социализации (исследования И.аС.аКлециной, А.аВ.аСмирновой, Е.аР.аЯрской-Смирновой14). Важными для диссертации являются вопросы национальной специфики гендерных представлений (Е.аИ.аГорошко, А.аВ.аКирилина, Н.аЛ.аПушкарева)15.

Вторую группу релевантных исследований составляют  труды, которым диссертация обязана методологической основой. К ним относятся, прежде всего, работы по теории пола, выполненные преимущественно в конструктивистской парадигме (труды Р.аКоннелла, П.аБурдье, Дж.аСкотт, В.аСпайкаПетерсон, О.аА.аВорониной, О.аВ.аРябова16). Значимыми для разработки концепции диссертации стали работы, посвященные теоретико-методологическим проблемам взаимовлияния гендерного и других типов дискурса: политического (прежде всего, статья К.аКон17), национального (монографии Н.аЮваль-Дэвис и О.В.аРябова18), военного (работы Дж.аГолдстейна, Д.аВ.аМихеля19), дискурса международных отношений (труды Дж.аСтинс, Дж.аЭ.аТикнер, С.аНива, Ш.аХупер20). Классические труды Р.аКоннелла, М.аКиммела и Дж.аМоссе, а также исследования специфики российской мужественности (книги и статьи Е.аА.аЗдравомысловой, А.аА.аТемкиной, И.аС.аКона, Е.аЮ.аМещеркиной, И.аИ.аНовиковой, А.Л. Салагаева, А.В. Шашкина, О.аВ.аШабуровой, А.аН.аЮрчака21) оказали помощь в уточнении автором положений о роли маскулинности в политических процессах.

Разработке методологии способствовали также исследования, посвященные теории власти (прежде всего работы М.аФуко, П.аБурдье, Э.аГидденса, М.аВ.аИльина, А.аЮ.аМельвиля, В.аГ.аЛедяева), теории идентичности и способам ее мобилизации (книги Р.аДженкинса, П. дю Приза, Г.аТэджфела22).

Наконец, для анализа взаимовлияния гендерных и политических процессов были привлечены положения из работ по теории политической метафоры (монографии А.аП.аЧудинова, А.Н Баранова и Ю.Н.Караулова); гендерной метафоры (труды А.аВ.аКирилиной, К.аКон, Х.аХасте23); фреймов (книги И.аГофмана, М.аЛ.аМакарова24); политического имиджа, образов политиков (работы С.аГ. Климовой, С.аФ.аЛисовского, Т.аН.аПищевой, Г.аГ.аПочепцова, Е.Б.аШестопал, Т.В.Якушевой25); дискурса и репрезентаций (исследования Дж.аБергера, М.аЙоргенсен, М.аПикеринга, Э.Саида, Х.Бабы,  Л.аФилипс, С.аХолла и др.26).

Третью группу релевантных работ составляют работы, посвященные гендерным проблемам в политической сфере. Прежде всего, это труды наиболее близкие теме диссертационного исследования; в них было показано влияние гендерных стереотипов на представления избирателей о политике и политиках (статья О.аА.аХасбулатовой на российском и монография К.аФ.аКанн на американском материале27.)

Различные аспекты влияния гендерных представлений на политическое поведение россиян, на имидж политиков анализировались в исследованиях С.аГ.аАйвазовой, Н.аВ.аДосиной, В.аГ.аУшаковой, О.А.аДубровой; специфика гендерных репрезентаций в политической прессе Ч в работах Т.аВ.аБарчуновой, Е.аС.аГриценко, Е.аР.аЯрской-Смирновой28.

Наиболее же исследуемой следует назвать проблему политического участия женщин, изучаемую как применительно к современной российской и западной политике, так и в историческом измерении (работы С.аГ.аАйвазовой, О.аА.аВорониной, Е.аА.аЗдравомысловой, Е.аВ.аКочкиной, Л.аН.аПопковой, О.аГ.Овчаровой, З.аМ.аСаралиевой, Н.аЛ.аСтепановой, А.аА.аТемкиной, О.аА.аХасбулатовой, Н.аА.аШведовой, Л.Т. Шинелевой, И.аИ. Юкиной29). Вышедший в 2003 году сборник статей Гендерная реконструкция политических систем30 стал одним из итогов исследования проблем политического участия женщин и гендерных аспектов политического поведения ведущими отечественными учеными. Гендерные различия политического поведения плодотворно исследуются и в западном социально-гуманитарном знании: как в рамках политологии, так и социологии (труды К.аФ.аКанн, М.аКонуэй и др.31).

В задачи диссертационного исследования входит также анализ роли гендерного дискурса в политической борьбе. Следует отметить, что эти проблемы изучались в первую очередь на материале американской и европейской политики (работы А.аСребряны, Л.аВанаЗунен, К.аУолл-Йоргенсен32). Проблема влияния политического дискурса на создание гендерного порядка в постсоветской России затрагивалась в книге Т.аА.аКлименковой33.

Завершая обзор литературы, автор отмечает, что до сих пор отсутствуют  работы, в которых был бы проведен социологический анализ свойств, содержания и функций гендерных стереотипов, позволяющих им выступать фактором организации социальных отношений. Не получила своего решения  и другая важнейшая проблема диссертационного исследования. С одной стороны,  исследователи накопили значительный эмпирический материал и установили на материале различных обществ факт влияния гендерных стереотипов на политические предпочтения избирателей. Однако, с другой стороны, практически не исследованными остаются вопросы о закономерностях использования гендерных стереотипов в политической прессе (включая репрезентации Своих и Чужих политиков), равно как и об обратном воздействии политического дискурса и социально-политических отношений в целом на гендерный порядок российского общества.

Данные обстоятельства обусловили выбор темы и постановку цели и задач исследования.

Цель диссертационного исследования состоит в социологическом анализе гендерных стереотипов на материале политической сферы современного российского общества.

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих исследовательских задач:

1. Провести критический анализ и типологизировать основные теоретико-методологические подходы к исследованию социальных стереотипов в отечественном и зарубежном социальном знании.

2. Выявить причины превращения гендерных стереотипов в фактор организации социальных отношений.

3. Изучить свойства и содержание гендерных стереотипов,  проанализировать влияние на их содержание статусных характеристик мужчин и женщин - объектов стереотипизации.

4.  Исследовать социальные функции гендерных стереотипов.

5.  Исследовать влияние гендерных стереотипов на оценку россиянами акторов политического процесса и на их представления о роли мужчин и женщин в политической сфере общества.

6. Выявить специфику включения мужского и женского стереотипа в политическую прессу.

7.аПроверить валидность методического инструментария и достоверности выводов исследования, полученных на социокультурном материале российского общества, на материале другого общества  (американского).

Объектом исследования являются гендерные стереотипы как социально разделяемые представления о качествах,  социальных ролях мужчин и женщин

Предметом исследования выступают гендерные стереотипы в политической сфере современного российского общества.

Научная новизна исследования.

1. Проведен критический анализ современных теорий социальных стереотипов и предложена их типология.

2.  Впервые осуществлен социологический анализ гендерных стереотипов.  Исследованы функции, свойства и содержание гендерных стереотипов, позволяющие им стать причинами  организации социальных и социально-политических отношений и ресурсом власти в современном российском  обществе.

3. Установлено влияние статусных характеристик стереотипизируемых мужчин и женщин на содержание гендерных стереотипов.

4. Выдвинуто и обосновано положение о том, что процесс гендерной стереотипизации подчиняется принципу ингруппового фаворитизма.

5. Установлено, что гендерные стереотипы принимают участие в организации социально-политических отношений не только между группами мужчин и женщин, но и внутри каждой из этих групп по причине иерархии различных типов маскулинности и фемининности.

6. Исследованы закономерности использования гендерных стереотипов в современной российской политической прессе, а также х влияния на политические предпочтения населения.

7. Выдвинуто и обосновано положение о политической сфере общества как сфере поддержания и корректировки гендерных стереотипов.

8.а Установлено, что гендерные стереотипы служат причиной делегитимации женщин и женственности в политической сфере общества и, тем самым, причиной социального неравенства в обществе в целом.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Среди теорий стереотипов следует выделять, во-первых, социокультурные и индивидуальные подходы, по-разному отвечающие на вопрос о степени социальной обусловленности стереотипов, во-вторых, когнитивные и социальные подходы, которые предлагают различное понимание их функций.

2.  Гендерные стереотипы участвуют в организации социальных отношений в целом и социально-политических отношений в частности по двум причинам. Во-первых, с помощью гендерных стереотипов устанавливаются отношения иерархии. Поскольку маскулинность и ее характеристики оцениваются в системе координат власти выше, чем фемининность, то характеристика социальных объектов (индивидов, групп, социальных слоев, социальных или политических институтов) с помощью гендерных маркеров ведет к определению их места в социально-политической иерархии. Во-вторых, гендерные стереотипы включаются в социально-политические отношения и потому, что служат эффективным средством проведения символических границ между Своими и Чужими. При этом, как правило, гендерные характеристики первых объявляются нормой, а гендерные характеристики вторых - девиацией.

С осуществлением социального контроля и поддержанием социального порядка, во-первых, и  с производством отношений власти иаподчинения, во-вторых, связаны выделенные автором социальные функции гендерных стереотипов: социализационная; интеграционная; социального контроля; установления и поддержания отношений власти и подчинения.

3. На оценку мужчин и женщин оказывают влияние не только гендерные стереотипы, но и другие виды стереотипов - этнические, профессиональные, возрастные. При обозначении двух и более статусных позиций  индивидов (включая пол) содержание гендерных стереотипов изменяется. (Стереотип мужчины не совпадает со стереотипом русского мужчины, стереотип женщины - со стереотипом русской женщины).

4. Принцип ингруппового фаворитизма проявляется в том, что Свои маркируются преимущественно как мужественные и описываются в терминах с мужскими коннотациями, в то время как Чужие - как женственные. Маскулинизация Своих, приписывание им мужских характеристик, и демаскулинизация /афеминизация Чужих, приписывание им женских характеристик, являются распространенным приемом политической борьбы, что показал контент-анализ российской предвыборной прессы 2004 и 2008 годов. Помимо позитивных гендерных стереотипов,  фактором социально-политических отношений являются негативные как противоположности нормативной маскулинности и нормативной фемининности. Позитивный и негативный стереотипы в политическом дискурсе поддерживают и взаимообусловливают друг друга. Данные тенденции обнаруживают себя и в оценках избирателей, что выявили проведенные анкетные опросы. Результаты аналогичного анкетного опроса, проведенного автором в США, подтвердили эффективность инструментария исследования и репрезентативность выводов, полученных на материале российского общества, на материале другой политической культуры.

5. Гендерные стереотипы иерархизируют различные группы мужчин (лболее мужественные-лменее мужественные), равным образом и различные группы женщин, что становится фактором организации социальных и социально-политических отношений между различными группами, принимающими в них участие. Иерархия маскулинностей и фемининностей создает возможность для манипулирования этими понятиями; СМИ различной политической ориентации, интерпретируя содержание маскулинности и фемининности, стремятся установить выгодное для себя понимание.

6. Гендерные стереотипы включаются в политическую сферу на двух уровнях: 1) на уровне политических предпочтений избирателей; 2) на уровне эксплуатации в публичном дискурсе.

Поскольку маскулинность в системе координат власти оценивается выше, то власть воспринимается как мужское избирателями, во-первых, и репрезентируется как мужское в публичном дискурсе, во-вторых. С помощью  гендерных стереотипов субъекты социально-политических отношений не только оцениваются, но и ранжируются.  Представления о мужественностиа/аженственности субъектов коррелируют с представлениями об их силеа/аслабости и, как следствие, с убежденностью в том, какое положение они должны занимать в иерархии власти. Восприятие власти как мужского проявляется и в оценках / ранжировании способностей к управлению мужчин и женщин, атрибутировании им особых сфер компетентности. Гендерные стереотипы, как показал контент-анализ политической прессы, эксплуатируются и в политической борьбе: наделение мужскими и женскими характеристиками используется в легитимации / делегитимации Своих и Чужих.

В результате, использование гендерных стереотипов представляет собой один из ресурсов власти; они привлекаются для оценки  различных социальных акторов (в том числе политических), социальных и политических институтов,  для обоснования правомерности претензий на власть, эксплуатируются в процессах  в процессах достижения власти и ее легитимации.

7.  Использование гендерных стереотипов в политической сфере, в свою очередь, оказывает влияние на их воспроизводство и тем самым выступает фактором гендерного неравенства в российском обществе.  Политический дискурс  не только транслирует гендерные стереотипы, но и формирует новые  стандарты маскулинности и фемининности.

8. Приписываемые женщине моральные качества - заботливость, самопожертвование, мягкость, преданность семье, - несмотря на их позитивную оценку, ценятся в политическом лидере ниже, чем компетентность, независимость, автономность, индивидуализм, приписываемые мужчинам. Хотя использование гендерных стереотипов, как правило, не преследует сознательную цель дискредитации женщин-политиков как таковых, оно влечет за собой снижение легитимности женственности в политической сфере и, как следствие, уменьшение возможностей женщин участвовать во власти. Это ведет не только к неравенству в политической сфере, но и, в конечном счете, к социальному неравенству.

Теоретико-методологическая основа исследования. Основной методологический принцип нашего исследования - социальный конструктивзм. Мужественность и женственность рассматриваются как социальные конструкты; для них характерны взаимозависимость, историческая изменчивость, гетерогенность, участие в производстве отношений власти и подчинения.

Необходимость исследования закономерностей функционирования гендерных стереотипов обусловила обращение к структурно-функциональному подходу, предполагающему анализ их основных свойств, структуры и выполняемых ими функций.

Принцип системности позволяет интерпретировать политическую сферу как упорядоченную целостность, состоящую из взаимосвязанных и взаимообусловленных элементов, одним из которых являются гендерные стереотипы.

Важными методологическими посылками исследования являются идеи об осуществлении власти через дискурс и идентичность (М.аФуко, П.аБурдье), о власти как взаимодействии между социальными акторами, осуществляемом при помощи символических форм (теория символического интеракционизма И.аГофмана). Разработке методологии также способствовали идеи Р.аМертона (теория явных и латентных функций), Т.аПарсонса (положение об инструментальной и экспрессивной функциях семьи), Ф.аБарта (концепция роли границ в культурных отличиях), Э.аГидденса (теория структурации).

Эмпирическая база исследования. 1. Контент-анализ предвыборной прессы российских президентских кампаний 2004 и 2008 года. Изучалось, насколько значимыми в предвыборных СМИ являются гендерные характеристики, с какой целью и каким образом они используются. Исследование было сплошным. Были проанализированы все упоминания о кандидатах в президенты в этих изданиях за указанный период (2004 г. - 1848аединиц в 1435астатьях, заголовках, фотографиях; в 2008 г. - 1268 единиц в 962 статьях, заголовках, фотографиях). Смысловыми единицами анализа стали гендерные стереотипы,  а единицами счета - упоминания кандидатов в президенты в контексте смысловых единиц. Хронологические рамки исследования ограничены периодами активной предвыборной кампании, начиная с регистрации кандидатов и заканчивая днем перед выборами (1афевраля - 14амарта 2004аг.; 25 января - 1 марта 2008 г.). Критерием отбора печатных изданий для анализа выступили, во-первых, тираж издания и распространение его по всей стране: представленность этого издания как на федеральном, так и на региональном уровне предполагает реальное влияние на формирование взглядов избирателей. Во-вторых, поскольку автор исходила из того, что маскулинные и фемининные маркировки кандидатов в президенты будут различаться в поддерживающих их изданиях и в изданиях, настроенных по отношению к ним критически, постольку отбирала газеты, оказывающие поддержку разным политикам (центральные издания Аргументы и факты, Завтра, КоммерсантЪ, Комсомольская правда, Московский комсомолец, Независимая газета, Советская Россия, а также ивановская областная газета Рабочий край).

2. Индивидуальное очное анкетирование в городе Иваново (май 2007аг., n=400); эмпирический объект - жители города Иванова от 18 до 67 лет. Выборка квотная (квотируемый признак - пол и возраст респондентов); ошибка выборки составила   5% при вероятности ее появления 0,95. Выборка репрезентативна для взрослых представителей основных социально-демографических групп Иванова (возрастных и гендерных). Исследование посвящено изучению того, как влияют на стереотипизацию мужчин и женщин их статусные характеристики; каким образом респонденты наделяют гендерными характеристиками власть в целом  и политических акторов в частности;  в исследовании также проверялась степень разделяемости респондентами гендерных стереотипов.

3. Зондажное исследование в городе Вашингтон (округ Колумбия, США) в октябре 2008 года (n=110) с целью проверки валидности методического инструментария и достоверности выводов исследования, полученных на социокультурном материале российского общества на материале другого общества (американского).

В работе также использовались данные тематических исследований, проводимых под руководством автора в городе Иваново (индивидуальные очные анкетирования; выборки квотные, квоты по полу и возрасту респондентов):

4. Гендерный фактор в восприятии женщин-политиков. Апрель 2008 (n=200);

5. Корректирование гендерных стереотипов под влиянием обозначения этнического статуса объекта стереотипизации. Март-апрель 2007 (n=200);

  6. Гендерные составляющие этнических стереотипов Апрель 2002 года (n=160);

  7. Корректирование гендерных стереотипов под влиянием обозначения национального статуса объекта стереотипизации. Ноябрь 2006 (n=100).

Статистико-математическая обработка и анализ собранной информации осуществлялся в программно-аналитическом комплексе SPSS.

       Теоретическая и практическая значимость работы. Исследование на примере гендерных стереотипов раскрывает важные закономерности функционирования социальных стереотипов в обществе. В  нем показана роль стереотипов, во-первых, в процессах социального контроля, во-вторых, в легитимации власти, в-третьих, в установлении и поддержании  социального неравенства.  Значимыми для  дальнейшего  изучения социальных стереотипов  является и выводы о социальных функциях гендерных стереотипов  и  о  корректировании содержания гендерных стереотипов в зависимости от социального статуса  объекта стереотипизации, что  создает возможность экстраполяции этих выводов на другие  типы социальных стереотипов.

        Диссертация вносит вклад  в понимание закономерностей функционирования механизмов власти, раскрывая роль гендерных стереотипов как ресурса власти. Результаты исследования помогают выявить скрытые механизмы делегитимации женщин в политической сфере, которые влекут за собой дискриминацию женщин в обществе.

В работе критически освоены и введены в научный оборот труды и идеи многих исследователей социальных стереотипов, недостаточно известных в России.

Положения и выводы, сформулированные в диссертации, представляют ценность для практики социологических исследований. Результаты исследования могут быть востребованы в гендерной и демографической политике, информационной политике, а также в разработке вузовских курсов по социологии, политологии, социальной психологии.

Апробация работы. Основные результаты исследования апробированы в научных трудах и научных докладах. По теме диссертации опубликовано 35 научных работ объемом 38,4 п.ал. / 35,2 п.ал. (из них 1 монография, 8 статей в журналах,  рекомендуемых ВАК РФ  и в ряде зарубежных журналах и изданиях).

Положения и выводы диссертации изложены в докладах и сообщениях на конференциях и конгрессах, в том числе на следующих международных конференциях: Должны ли Европа и Россия бояться друг друга? (Лодзь, Польша, 2009), Русский медведь: история, семиотика, политика (Иваново, 2009), Convention of American Association for the Advancement of Slavic Studies (Филадельфия, США, 2008), Проблемы формирования общероссийской идентичности: Русскость и российскость (Иваново-Плес, 2008), Социальные проблемы семьи (Нижний Новгород, 2007), Конгрессе РАПН (Москва, 2006), Этническая ситуация в Ивановской области: Междисциплинарный подход (Иваново, 2006), International Congress on Social Researches (Новый Орлеан, США, 2004), II Всероссийском Социологическом конгрессе (Москва, 2003), СМужскоеТ в традиционном и современном обществе (РАН, Москва, 2003), 60th Midwest Congress of Political Sciences (Чикаго, США, 2002), 7th Annual World Convention Peoples, Nations, and States: A Cross-Disciplinary Convention (Harriman Institute, Columbia University, Нью-Йорк, США, 2002), Masculinities and Femininities (Ларедо, США, 2002), Гендерные исследования в гуманитарных науках: Современные подходы (Иваново, 2000), VI World Congress for Central and East European Studies (Тампере, Финляндия, 2000), Гендерные отношения в России: История, современное состояние, перспективы (Иваново, 1999). Кроме того, результаты прошли апробацию в процессе преподавания автором курсов социологии коммуникации, социологии политики, общей социологии, социологии семьи для студентов Ивановского государственного университета и слушателей ФПК по гендерным исследованиям (Министерство образования РФ) при ИвГУ, в работе Российского Центра гендерных исследований и Центра этнических и национальных исследований ИвГУ, во время стажировки в Институте Кеннана (Вашингтон, США, 2008Ц2009) и университете Вайоминга (Лэреми, США, 2001Ц2002). Идеи исследования были апробированы в рамках межвузовского научно-исследовательского проекта Гендерные стереотипы в российском обществе (2000Ц2002), поддерживавшимся Министерством образования РФ. Диссертация обсуждалась на кафедре общей социологии и феминологии ИвГУ.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, включающих одиннадцать параграфов, заключения, библиографического списка и приложения. Общий объем  диссертации  Ц  386 с.  (в т.ч. приложения  - 30 с.). Список литературы  составляет 520 наименований.

  Во Введении дается обоснование актуальности темы диссертации, раскрывается степень ее научной разработанности, ставится цель исследования и определяются его задачи, объект и предмет, описываются методы исследования, формулируются научная новизна и положения, выносимые на защиту.

Глава 1. ГЕНДЕРНЫЕ СТЕРЕОТИПЫ КАК РЕСУРС ВЛАСТИ: ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ посвящена социологическому анализу гендерной стереотипизации. В ней исследуются содержание, свойства и функции гендерных стереотипов, анализируется, каким образом гендерные стереотипы оказывают влияние на гендерный порядок и социальные отношения в целом, как они включаются в политическую сферу.

В параграфеа1.1. Социальные стереотипы: основные методологические подходы исследования предлагается критический анализ современных теорий стереотипов. Автор предлагает свести все многообразие интерпретаций к нескольким парадигмам, которые, во-первых, по-разному отвечают на вопрос о степени социальной обусловленности стереотипов, во-вторых, предлагают различное понимание их функций.

Что касается первого вопроса, то автором предложено выделять социокультурный и индивидуальный подходы. Сторонники социокультурного подхода (Д. Кац, П. Брэйли, Г. Тэджфел, А. Игли и др.) полагают, что на поддержание и воспроизводство стереотипов решающее воздействие оказывает культура как своеобразный резервуар норм и представлений, групповой опыт. Сторонники индивидуального подхода (Т.аАдорно и его коллеги, Дж. Дивайн, Дж. Доллард и др., А.В. Меренков) подчеркивают, что характер стереотипизации определяется персональными факторами (психическим состоянием личности, спецификой ее социализации, разной степенью контроля над личностью извне).

В зависимости от понимания основных функций стереотипов предлагается различать когнитивные и социологические подходы. Когнитивный подход (Г.аОлпорт, ранний Г. Тэджфел, П.аОукс, Д.аШнайдер и др.) делает акцент на механизмах восприятия, усвоения и интерпретации человеком информации как важнейших факторах стереотипизации. Добавляя к термину стереотип предикат социальный, социологи тем самым подчеркивают воздействие социальных факторов на производство, содержание и трансляцию стереотипов (среди представителей социологических подходов отметим позднего Г.аТэджфела, М.аШериф, Дж. Тернера). Сближению когнитивных и социальных подходов способствовала появившаяся в последнее время тенденция рассматривать когнитивные процессы в тесной связи с проблемой власти: производство, организация и потребление знания неотделимо от производства неравенства. В качестве процесса установления отношений власти и подчинения стереотипизация понимается в рамках теории дискурса (Э. Саид, Х.аБаба, М. Пикеринг). Такое понимание стереотипизации, которое разделяет и автор диссертации, является оптимальным для социологического анализа роли гендерных стереотипов  в политике.

В параграфе 1.2. Свойства гендерных стереотипов рассматриваются определения ключевого понятия диссертации, характеризуются свойства стереотипов мужчины и женщины.

Автор понимает гендер как множество социальных отношений, вытекающих из деления человечества на две группы, мужчин и женщин. В основе анализа автором гендерных стереотипов - выделение таких свойств пола, как референтность, контекстуальность, гетерогенность и потестарность (роль в отношениях власти/подчинения). Референтность пола означает взаимозависимость маскулинности и фемининности, которые интерпретируются в культуре как противоположности. Они не просто поляризируются, но и иерархизируются; для социальных отношений между мужчинами и женщинами характерно привилегированное положение первых (потестарность пола). Гетерогенность пола предполагает существование различных типов как маскулинности, так и фемининности; содержание этих понятий зависит от статусных характеристик индивида или группы (например, класса, расы, этничности, сексуальной ориентации). Наконец, содержание маскулинности и фемининности не является неизменным; оно зависят от социальных и исторических условий (контекстуальность пола).

Если под социальным стереотипом понимают восприятие кого-либо в категориях группового членства, то гендерные стереотипы  в самом общем смысле определяют как социально разделяемые представления о личностных качествах и поведенческих моделях мужчин и женщин, а также о гендерной специфике социальных ролей.

В диссертации выделены и проанализированы основные свойства гендерных стереотипов. Прежде всего, они отличаются эмоционально-оценочным характером. Аутостереотипы (стереотипы Своих) получают преимущественно позитивную оценку, а гетеростереотипы (стереотипы Чужих) - негативную. Определяемое как мужское помещается в центр и рассматривается в качестве позитивного и доминирующего; определяемое как женское - в качестве негативного и периферийного, что позволяет ставить вопрос об андроцентризме культуры. Вместе с тем, как подчеркивает автор, образ Чужого амбивалентен: он может содержать не только негативную, но и позитивную оценку. Скажем, отличия женских когнитивных способностей от мужских могут расцениваться и как недостаток (женская нелогичность), и как достоинство (женская интуиция). При этом не только негативное, но и позитивное отличие от маскулинной нормы может выступать фактором дискриминации. (П.аГлик и С.аФиске назвали это амбивалентным сексизмом34

). Далее, гендерные стереотипы схематичны; при этом имеет место гомогенизация Чужих: они репрезентируются как нечто однородное. Затем, стереотипные представления о мужчинах и женщинах разделяемы внутри стереотипизирующей группы. Наконец, гендерные стереотипы устойчивы (и этим свойством они отличаются от социальных настроений). Вместе с тем они содержат и элемент изменчивости, эволюционируя вместе с изменением прочих социальных представлений и норм, корректируясь в зависимости от социального контекста (статуса субъекта и объекта стереотипизации, характеристики межгрупповых отношений и др.).

В параграфе 1.3 Содержание гендерных стереотипов рассматриваются основные черты, образующие содержание стереотипов мужчины и женщины, анализируется влияние на него различных статусных позиций индивида, а также стереотипных представлений об этнических, возрастных и иных социальных группах.

Гендерно маркированные качества принято делить на две группы (И.аБроверман и ее коллеги; Т.аПарсонс): качества действия и активности (агентивные или инструментальные) обозначают как мужские; качества межличностного общения (экспрессивные) как женские. При этом инструментальность/акомпетентность и экспрессивность/атеплота составляют ядро не только стереотипов мужчин и женщин, но и стереотипов других групп, находящихся в отношениях социальной иерархии. По мнению И.аС. Клециной, в стереотипных образах мужчин и женщин присутствуют: 1) качества, характеризующие когнитивную и эмоциональную сферы человека; 2) качества, связанные с процессами деятельности и межличностного взаимодействия; 3) качества, определяющие круг социальных ролей.

Содержание гендерных стереотипов  достаточно пластично; оно корректируется при появлении дополнительной информации о статусных позициях индивидов: этнические, возрастные, профессиональные стереотипы оказывают влияние на восприятие мужчин и женщин. В результате подчеркивания двух статусов (например, русская бабушка) в стереотипе образуется особое содержание, которое частично совпадает и с тем, и с другим; кроме того, добавляются новые значения. Данные анкетного опроса, проведенного автором, подтвердили верность этого предположения. Установлено, что представления о мужчинах и женщинах достаточно традиционны (например, силу приписали мужчинам 85,8а% респондентов, женщинам - лишь 2,3а%; слабость ассоциировали с женщинами 59,4а% респондентов, с мужчинами - лишь 6,3а%). Однако стереотипы русских мужчин и русских женщин, разделяемые респондентами, оказались другими. Образ русской женщины безусловно позитивен; он включает в себя как стереотипно женские черты, так и маркеры ума (29,4а%), силы (21,6а%), независимости (20,1а%); при этом респонденты практически не наделяли русскую женщину слабостью и пассивностью. Показатели мужских маркеров - сила и ум (27,2а% и 23,1а%) - были сравнимы с величиной этих показателей у женщин (соответственно 21,6а% и 29,4а%). Несоответствие стереотипному образу мужчин обнаруживает себя также в приписывании русским мужчинам безынициативности (23,3а%), зависимости от женщины (22,1а%), отзывчивости (21,3а%).

По сравнению с данными, полученными автором в ее исследованиях ранее (2002), этот образ русского мужчины включает в себя значительно больше характеристик, составляющих стереотип мужчин (инструментальных качеств). Подобная динамика объясняется как объективными изменениями в положении соотечественников за последние годы (обретение большей экономической самостоятельности и социальной независимости), так и политиками идентичности (ремаскулинизация национальной идентичности, связанная, в том числе, и с определенной демаскулинизацией Запада). Другое исследование автора (2006) показало, что американские женщины воспринимались в меньшей степени женственными по сравнению с русскими, а русские мужчины получали более высокие оценки по позициям маскулинности, чем американцы. Таким образом, подтверждено, что содержание генедрных стереотипов, которое кажется неизменным, находится под влиянием социального контекста.

В параграфе 1.4. Функции гендерных стереотипов автор анализирует основные функции гендерных  стереотипов, делая акцент на их роли в организации социальных отношений. Предлагается разделить функции стереотипов на две группы: психологические и социальные. К числу первых отнесены когнитивная функция, состоящая в упрощении и систематизации знания, получаемого индивидом, и ценностно-защитная, связанная с созданием и поддержанием ценностей индивида и группы.

К социальным функциям, направленным на поддержание социального порядка, отнесены:

- функция социального контроля. Гендерные стереотипы,  являясь социально разделяемыми представлениями, неизбежно приобретают нормативность, выступая элементом внутреннего социального контроля, поддерживая социально приемлемые образцы поведения. Гендерные стереотипы включаются и в санкции, составляющие сущность контроля внешнего, в большинстве случаев неформальные: как позитивные, так и негативные (например, оценки лон - настоящий мужчина, лона по-матерински заботлива);

- социализационная функция, состоящая в передаче значений содержания гендерных стереотипов, в обучении нормам взаимоотношений полов, содержащихся в накопленном обществом социальном опыте;

- интеграционная функция, заключающаяся в обеспечении интеграции социальной общности. Стереотипы становятся объединяющим, гомогенизирующим фактором, обусловливающим консолидацию не только различных социальных групп, но и общества в целом. Способность стереотипов быть средством проведения символических границ между Своими и Чужими также позволяет рассматривать их в контексте процессов социальной интеграции. При проведении этих границ определяется, кто является Своим, какими характеристиками Свои обладают, а также кем и какими Свои не являются. В случае гендерных стереотипов Чужие наделяются гендерными характеристиками, отличными от тех, которые приписываются Своим. Таким образом, необходимо принимать во внимание, что выполнение стереотипами интегрирующей функции в одном отношении означает выполнение ими дезинтегрирующей функции в другом. При этом, подчеркивает автор, стереотипы проводят не только внешние границы группы, но и внутренние: те, кто в недостаточной степени соответствуют аутостереотипу, становятся внутренними Чужими. Уровень соответствия эталону - в том числе, в его гендерном измерении - становится фактором иерархизации, поэтому за выгодную интерпретацию этого эталона идет соперничество.

Кроме того, автором предложено выделить:

- функцию поддержания власти, которой посвящен параграф 1.5. Гендерные стереотипы и власть. В нем подчеркивается, что значимость стереотипов в политической сфере связана, прежде всего, с тем, что власть осуществляется не только через физическое насилие, но и через ценности и нормы. Социальные стереотипы, принимая участие в производстве значений и ценностей, вовлекаясь в создание определенной картины мира и в легитимацию власти, выступают ресурсом власти.

Роль гендерных стереотипов в поддержании социальной иерархии становится понятной, если рассматривать стереотипизацию в качестве части дискурсивных практик, то есть практик производства значений, а стереотипы Ч как элемент дискурса и репрезентаций. Под репрезентацией понимают представление кого-либо или чего-либо с определенной точки зрения. Будучи пластичными и гибкими, репрезентации включают в себя общепринятые устойчивые коды, использование которых облегчает восприятие; к числу таких кодов относятся стереотипы. Дискурс понимается как система репрезентаций. Автор разделяет точку зрения С.аХолла, что каждая дискурсивная практика имеет социальное измерение, и наоборот, все социальные практики дискурсивны. Различные группы постоянно борются за удобную для себя интерпретацию тех или иных социальных явлений (например, содержание понятий мужественности и женственности).

Репрезентация - это всегда интерпретация, содержащая оценку. Субъект репрезентаций обладает привилегией представлять Другого, объект стереотипизации, с определенной точки зрения. Подобная объективация отчетливо проявляется в случае гендерных стереотипов: будучи Другим в андроцентрической культуре, женщины превращаются в объект взгляда мужчин, воспринимая себя с точки зрения общепринятой социально сконструированной фемининности и находясь потому в постоянной символической зависимости (Дж.аБергер, П.аБурдье).

Стереотипы, являясь элементом дискурса, принимают участие в установлении гендерного порядка общества наряду с биологическими различиями между мужчинами и женщинами и институциональными факторами, обусловленными различиями, связанными с социальными структурами.

Основная причина вовлечения гендерных стереотипов в социально-политические отношения заключается в возможности иерархизировать с их помощью социальные субъекты. В качестве мужественных или женственных характеризуются не только индивиды, но и весь спектр социальных  акторов и явлений - будь то нации, социальные слои и классы, революции, войны. Социальные акторы, охарактеризованные при помощи гендерных маркеров, принимают на себя весь набор ценностных атрибуций, связанных с мужественностью или женственностью.

Как культурные традиции, так и социальные отношения обусловливают отождествление власти с маскулинностью, а подчинение - с фемининностью: атрибуты власти - сила, разум, воля, ответственность, активность, контроль, справедливость - во многом представляют собой также атрибуты маскулинности, между тем как атрибуты фемининности - пассивность, эмоциональность, пристрастность, внушаемость, слабость, нерешительность - соотносятся с подчинением. Поэтому гендерная асимметрия власти проявляется и в том, что обладание властью удостоверяет мужественность и, в свою очередь, маркер настоящий мужчина используется для обоснования претензий на власть. Это помогает поддерживать отношения власти и социальную организацию общества в целом, способствуя легитимации социального неравенства социальных групп мужчин и женщин. Именно данные обстоятельства превращают гендерные стереотипы в эффективный ресурс власти. Гендерные стереотипы  становятся востребованными в политической сфере  - сфере деятельности, казалось бы, не связанной с проблемами взаимоотношения полов - в силу того, что пол легко идентифицируется индивидом; стереотипные представления о мужчинах и женщинах соотносятся с его или ее личным опытом; отношения полов воспринимаются как едва ли не самые очевидные, понятные, а потому легитимные.  В параграфе 1.6. Гендерные стереотипы и политика рассматривается вопрос о том, как властная функция стереотипов реализует себя в политической сфере, выявляются основные формы взаимовлияния гендерных стереотипов  и политики.

Гендерные стереотипы, будучи составной частью и  политической культуры, находятся в тесной взаимосвязи с политикой. Прежде всего, влияние  гендерных стереотипов на политику обнаруживает себя в воздействии на политическое поведение женщин и мужчин - как избирателей, так и политиков. Тем самым гендерные стереотипы выступают в целом в качестве фактора культуры, ограничивающего женское представительство во власти.

Гендерные стереотипы влияют и на восприятие мужского и женского лидерства. Если лидерам-мужчинам чаще приписывают компетентность, то женщинам - качества, связанные с экспрессивной сферой (теплота, эмоциональность, отзывчивость). Говоря об общих закономерностях использования гендерных стереотипов  в репрезентациях политики, необходимо исходить прежде всего из проанализированного выше обстоятельства: власть рассматривается как мужское. Поэтому с помощью стереотипных представлений о мужском и женском имплицитно оценивается обоснованность притязаний политических субъектов на власть.

Гендерные стереотипы включаются в процессы политической мобилизации, которая предполагает апелляцию к гендерной идентичности индивидов. Обращение к избирателям как к мужчинам или как к женщинам становится ресурсом воздействия на их электоральное поведение. При этом важную роль играет мобилизация не только позитивной идентичности как стремления соответствовать определенным социальным эталонам, но и негативной идентичности как стремления отличаться от антиэталонов.

Необходимо принимать во внимание и обратное воздействие политики на гендерные стереотипы. Оно проявляется, в частности, в закреплении тех или иных качеств как мужественных или женственных, в гендерном разделении публичной и приватной сфер, в гендерной асимметрии власти в целом.

В Главе 2. ГЕНДЕРНЫЕ СТЕРЕОТИПЫ ИЗБИРАТЕЛЕЙ на материале анкетных опросов анализируется влияние гендерных стереотипов на оценку акторов политического процесса и на представления о роли мужчин и женщин в политической сфере общества.

В параграфе 2.1. Гендерные стереотипы в оценках политических партий рассматривается вопрос о вовлечении мужского и женского стереотипов в оценки политических партий. Автором установлено, что основным гендерным фактором, оказывающим влияние на иерархизацию респондентами политических партий, является степень соответствия приписываемых им качеств стереотипу мужчины.

Опрос, в ходе которого респондентам предложили оценить в категориях мужественности / женственности основные партии современной России, выявил устойчивую тенденцию маркировать Единую Россию как наиболее мужественную из предложенного списка и Яблоко - как наименее мужественную. Фактором, в наибольшей степени дифференцирующим ответы опрошенных, оказались их политические симпатии. Показателен разброс мнений респондентов по отношению к партии Яблоко. В целом, она феминизировалась в наибольшей степени - женственной и скорее женственной ее назвали 50,8а% сторонников Единой России, 60а% сторонников КПРФ, 67,8а% сторонников ЛДПР, 62,5а% сторонников Справедливой России. И лишь те, кто заявил о близости собственной позиции к позиции Яблока, оценили степень мужественности данной партии выше, чем других - 69,3а%.

Предположение о том, что респонденты будут приписывать партиям те характеристики, которые соответствуют данным гендерным маркировкам партий, подтвердилось. Так, Единой России приписывали такие мужские качества, как сила и решительность; соответственно, Яблоку приписывали женские нерешительность и слабость. При этом гендерные маркировки партий различались в зависимости от политических предпочтений респондентов: например, ни один из сторонников Яблока не отметил пассивности своей партии, и лишь немногие - нерешительность и слабость; больше половины опрашиваемых, отметивших среди качеств Яблока храбрость, являются сторонниками данной партии.

При проведении зондажного анкетного опроса в городе Вашингтон автор допускала, что американские респонденты, благодаря влиянию норм политической корректности, будут менее подвластны воздействию гендерных стереотипов, чем российские. Однако это предположение не подтвердилось: полученные данные свидетельствуют о том, что тенденции использования гендерных маркеров для характеристики партий, во-первых, и маскулинизации Своих, во-вторых, обнаруживают себя и на материале другой социокультурной среды. Мужественной и скорее мужественной партией называли Республиканскую партию (РП) соответственно 25,2а% и 37,9а% респондентов, а Демократическую партию (ДП) - 6,8а% и 25,2а%. Скорее женственной ДП сочли 33,3а% опрашиваемых, и лишь 2,9% респондентов назвали скорее женственной партию республиканцев. Число тех, кто считал РП и ДП мужественными, было больше среди сторонников этих партий.

В параграфе 2.2. Гендерные стереотипы в оценках политиков исследуется роль гендерных стереотипов в оценке политиков и влияние на эти оценки выявленных выше закономерностей.

Автор рассматривает предпочтения респондентов в отношении желательных и нежелательных для политиков качеств и анализирует их связь с гендерными стереотипами.  Большинство респондентов, отмечая необходимые для политика качества, определяли их в том же опросе как качества мужские. И, наоборот, те качества, которые избиратели не хотели бы видеть в политиках, принадлежат к стереотипно женским. Самыми желаемыми характеристиками оказались ум (71,4а%), честность (51,4а%), ответственность (51,4а%), решительность (46,9а%), справедливость (42,6а%), активность (39,6а%), самообладание (34,8а%), твердость убеждений (32,8а%), надежность (21,8а%), воля (20,1а%). Большинство из этих характеристик определяются как мужские (в т.ч. и нашими респондентами). Женские миролюбие (9а%), тактичность (8,8а%), терпеливость (7а%), доброта и отзывчивость (6,5а%) замыкали список.  Среди нежелательных оказались женские легкость смены убеждений (60,5а%), пассивность (59,3 %), нерешительность (53,5 %), трусость (52,5а%), слабость (45,5а%), непредсказуемость (37,8 %), внушаемость (30,3а%).

Представления о желательности / нежелательности женского участия варьируются в зависимости от того, о каком именно сегменте политики идет речь. Мужчинам и женщинам приписываются альтернативные сферы компетентности: первые считаются специалистами в экономике, международной политике, армии, тогда как вторые - в вопросах образования, здравоохранения, социальной политики, охраны окружающей среды (исследования К.аФ.аКанн на материале США (1996), О.аА.аХасбулатовой на материале России (2000)). Данные анкетного опроса, проведенного автором, подтверждают тенденцию различать сферы политической компетентности мужчин и женщин. Первые наделяются большей компетентностью в сфере политики как таковой (73а% респондентов назвали ее мужским делом, причем 35,7а% - безусловно мужским), внешней политики (соответственно 87,9а% и 59,3а%), армии (96,8а% и 82а%). По позициям бизнес, лобразование, здравоохранение лидировал ответ компетентны и мужчины, и женщины (соответственно 53а%, 48,6а%, 44а%). Как женскую оценили сферу социальной защиты: таких взглядов придерживаются 70,7а% респондентов (в том числе 42,9а% - безусловно), между тем как 23,6а% опрошенных полагали, что компетентность мужчин и женщин в этой сфере одинакова, и только 4,1а% отдали приоритет мужчинам. Иными словами, политика per se маркируется, прежде всего, как мужской вид деятельности; компетентность женщин респонденты готовы признать в социальной сфере - то есть там, где ожидается проявление экспрессивных качеств. Таким образом, подтверждается точка зрения о закреплении приватной сферы преимущественно за женщиной, а публичной Ч за мужчиной, что является принципиальным для диссертационного исследования положение.

Этот вывод, казалось бы, может быть оспорен тем фактом, что, согласно данным социологических опросов, степень готовности россиян видеть женщин на самых высоких постах является достаточно высокой (например, опрос ФОМ, август 2006агода). Автор диссертации, основываясь на данных собственного анкетного опроса, приходит к заключению, что, даже допуская возможность проголосовать за женщину-кандидата, россияне считают женское управление менее эффективным, чем мужское, при этом полагая, что степень эффективности такого управления на разных уровнях власти является различной. Так, эффективное управление семьей является, по мнению опрошенных, скорее делом женщин (по пятибалльной шкале она была оценена в 4,6 балла для женщин и в 3,2 баллов для мужчин). В то же время мужчины эффективней, чем женщины, управляют предприятием (4,4 балла для мужчин и 3,4 балла для женщин), городом (соответственно 4,3 и 2,9), страной (соответственно 4,6 и 2,4).

Существенно различалась и степень готовности респондентов поддержать женщин-кандидатов на различных государственных должностях высшего ранга. В роли губернатора женщину были готовы видеть 52,9а% респондентов, премьер-министра Ч 40,4а%, главы Государственной Думы - 38,3а% и, наконец, президента Ч 21а% респондентов. Другими словами, чем выше в представлении респондентов уровень власти и ответственности, связанные с работой в той или иной должности, тем в меньшей степени они готовы поддержать на этом посту женщину. Автор считает важным тот факт, что даже те респонденты, которые, отвечая на предыдущий вопрос, выражали свою готовность проголосовать за женщину-президента, как правило, оценивали степень эффективности власти женщины в управлении страной на один-два балла ниже, чем эффективность власти мужчины. Показательно, что при ответе на вопрос не было выявлено серьезных различий в оценках в зависимости от уровня образования респондентов.

Гендерная маркировка публичного и приватного проявляет себя и в том, что частная жизнь расценивается респондентами как более важная для политика-женщины. Данные проведенного опроса подтверждают, что отклонение от общепринятого семейного стандарта порицается в отношении женщин больше, чем в отношении мужчин. Факт бездетности политиков был оценен респондентами (по шкале от Ц3 до л+3) в Ц1,4 балла для женщин и в Ц1,1 для мужчин, супружеской неверности - в Ц2,3 и Ц1,8, наличия нескольких браков за плечами - в Ц2 и Ца1,6. Единственная норма частной жизни, нарушение которой политиками-мужчинами порицается больше, чем политиками-женщинами, - нетрадиционная сексуальная ориентация (Ц2,6 против Ц2,4), но это связано, скорее, с несколько более терпимым отношением в целом в обществе к женскому гомосексуализму. Ожидаемыми оказались различия оценок фактов семейной жизни кандидатов в зависимости от политических предпочтений респондентов. В наибольшей степени порицаются факты отсутствия детей, наличия нескольких браков, супружеской неверности женщины-политика сторонниками коммунистической партии (соответственно Ц1,6, Ц2,6, Ц2,4) и в наименьшей - сторонниками Яблока (Ц1,3, Ц2,2, Ц1,5). Заметим, что согласно данным американского пилотажного исследования, более выраженное стремление к поддержанию семейных ценностей демонстрируют сторонники Республиканской партии. Автор подчеркивает и то, что женщины оказались более строгими цензорами в вопросе о соответствии гендерным ролям, чем мужчины.

В параграфе 2.3 Настоящий мужчина современной российской политики: роль мужского стереотипа в оценке политического лидерства устанавливается, что, во-первых, поскольку предпочтительными качествами политика являются качества мужские, то те, кто обладает политической властью, характеризуются при помощи мужских качеств; во-вторых, давая оценку политикам, респонденты ранжируют их по гендерному признаку в соответствии с принципом ингруппового фаворитизма, воспринимая Своих политиков как более мужественных, чем Чужих.

Анкетный опрос (май 2007 г.) показал, что респонденты не испытали затруднений в ответ на предложение определить настоящего мужчину российской политики и обосновать свой выбор: около половины опрашиваемых (44,8а%) назвали В.аПутина (всего были упомянуты 17 политиков). Объясняя свой выбор, респонденты называли личностные качества политика, которые, с их точки зрения, характеризуют его как мужчину. Среди характеристик, которые назывались наиболее часто, были преимущественно те, которые входят в стереотип мужчин: ум (16,8а%), решительность (10,5а%), твердость убеждений (10,3а%), мужественность, мужская сила характера (9,5а%), сила (7,8а%), а также активность, честность, надежность, справедливость, компетентность, лидерские качества, требовательность к себе и подчиненным.

Американские респонденты, чаще всего упоминая имена Б.аОбамы, Дж.аМаккейна, Д.аБайдена, предлагали достаточно сходные с теми, которые давали россияне.

Другая гипотеза, верифицируемая в ходе исследования, касается ингруппового фаворитизма. Проверяя ее, автор предложила респондентам оценить по пятибалльной шкале степень мужественности десяти известных политиков, среди которых были лидеры государств, главы регионов и политических партий. Основным фактором, дифференцирующим ответы респондентов на этот вопрос, выступили не пол и не возраст, а именно их политические предпочтения: Своим чаще приписывались атрибуты маскулинности, чем Чужим. В целом оценка респондентами мужественности этих политиков различалась от 2,1 балла у Г.аЯвлинского до 4,3 балла у В.аПутина, однако можно наблюдать существенные расхождения мнений респондентов, сочувствующих той или иной партии. Так, у приверженцев ЛДПР наивысший балл получили В.аЖириновский и В.аПутин (по 4,26), между тем как Г.аЗюганов и Г.аЯвлинский - соответственно 2,78 и 2,43. Аналогичным образом, сторонники Единой России не слишком высокого мнения о маскулинности Г.аЯвлинского и Г.аЗюганова, оценивая при этом собственного лидера, В.аПутина, по этому критерию очень высоко: большинство из них (71а%) были уверены, что он заслуживает пятерки. Данная тенденция подтверждается и на американском материале. Приверженцы Республиканской партии оценили мужественность Дж.аМаккейна в л4,3 (сторонники Демократической партии в л3,4), Дж.аБуша в л3,6 (ДП в л2,8), Б.аОбамы в л3,7 (ДП в л4,0).

На основании анализа данных анкетного опроса сделан ряд выводов. Гендерные стереотипы выступают фактором политических предпочтений россиян, что проявляется, во-первых, в том, что стереотипно мужские и стереотипно женские качества оказывают влияние на оценку субъектов политики, в том числе политических партий. При этом представления о мужественностиа/аженственности партий коррелируют с представлениями об их силеа/аслабости и, как следствие, с убежденностью в том, какое положение они должны занимать в иерархии власти. Андроцентризм политического дискурса проявляется в том, что маскулинное оценивается более позитивно, чем фемининное. Это обусловливает определение власти как мужского; обоснование притязаний на власть предполагает демонстрацию собственной маскулинности. Во-вторых, подтверждается положение об ингрупповом фаворитизме в функционировании гендерных стереотипов: Свои маркируются как мужественные и описываются в терминах с мужскими коннотациями, в то время как Чужие - как женственные и описываются в терминах с женскими коннотациями.

Глава 3 ГЕНДЕРНЫЕ СТЕРЕОТИПЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПРЕССЫ посвящена анализу использования гендерных стереотипов в репрезентациях политиков в публичном дискурсе. С помощью контент-анализа материалов предвыборной прессы (российские президентские кампании 2004 и 2008 годов) автор показывает, каким образом гендерные стереотипы вовлекаются в репрезентации Своих и Чужих кандидатов, каково содержание гендерных маркеров в имидже политиков, а также какова зависимость использования гендерного дискурса от политических предпочтений издания. Предположение о том, что маскулинность и ее характеристики оцениваются в системе координат власти выше, чем фемининность, находит свое подтверждение не только на уровне избирателей, но и на уровне тех, кто формирует публичный дискурс.

В параграфе 3.1. Мужской стереотип в политической борьбе изучается вовлеченность в политическую риторику мужского стереотипа, анализируется его роль в политической борьбе. В диссертации устанавливается, что закономерности маскулинизации и демаскулинизации / феминизации Своих и Чужих в публичном дискурсе в целом совпадают с закономерностями, выявленными в результате опроса мнений респондентов: сторонникам, Своим, приписываются преимущественно стереотипные мужские черты.

Автор выделяет использование позитивного и негативного мужского стереотипа. В оценку политиков позитивный стереотип маскулинности вовлекается, во-первых, при помощи их прямой маркировки как мужчин и оценки их поведения как мужского. Например, настоящий мужчина, настоящий мужик - этот маркер используется в публичном дискурсе как избирателями, так и профессиональными политиками. Во-вторых, важным способом вовлечения гендерных стереотипов  в политический дискурс является косвенная маскулинизация, заключающаяся в приписывании политику черт характера, фактов биографии, внешности и социальных ролей, соответствующих стереотипу мужчины.

Доля персональных характеристик кандидатов, которые входят в содержание мужского стереотипа, в проанализированных изданиях составила около четверти от общего количества упоминаний политиков (25,1а% в 2004 году и 23,3а% в 2008 году). Степень атрибутирования маскулинности зависит от политических предпочтений газеты. В кампании 2004 года в пропрезидентских изданиях атрибуты маскулинности приписывались чаще всего В.аПутину. Преобладающими среди них стали активность, наступательные действия (49,4а% от всех атрибутируемых ему мужских качеств,), решительность (16,9а%), лидерские качества и стремление к победе (по 15,6а%), уверенность (9,5а%), а также сила, независимость, жесткость, смелость. Кандидат от КПРФ Н.аХаритонов характеризовался через призму маскулинных качеств прежде всего в поддерживающих его Советской России и Завтра. Анализ распределения конкретных маркировок маскулинности между кандидатами показал, что больше половины приходилось на В.аПутина (63а% всех упоминаний независимости, 58,3а% - силы, 78,а6% - уверенности, 67,а5% - активности, 79,а7% - лидерских способностей, 92,9а% - маркеров победы, 66,7а% - ответственности и воли). Вместе с тем, если на долю В.аПутина в группе пропрезидентских газет пришлось 83,3а% всех упоминаний такого качества кандидатов, как независимость, то в изданиях нейтральных доля составляла уже 57,1а%, а в оппозиционных независимость президенту не атрибутировалась вообще. В период кампании 2008 года Д.аМедведев репрезентировался в поддерживающих его изданиях как деятельный и активный, решительный, жесткий, уверенный в себе. В Советской России из всех используемых маркеров маскулинности на лидера коммунистов пришлось 84а%. В Комсомольской правде, поддерживающей Д.аМедведева, 72,7 % всех упоминаний мужских качеств, приходилось именно на него, в то время как Г.аЗюганов с помощью этих маркеров не характеризовался.

Далее автор рассматривает другие типы дискурсивных практик, которые имеют следствием маскулинизацию власти. Одна из них Ч это репрезентации военного опыта политиков, что связано с представлениям о неразрывной связи военной сферы маскулинности. Военная компетентность политика выступает одним из аргументов в обосновании его претензий на власть. Особую роль такого рода информация играет в репрезентациях политиков, которые занимают высший государственный пост или претендуют на него. Данные контент-анализа показывают, что упоминание о различных аспектах военной компетентности в 2004 году занимали около трети (34,6а%) от всех маркеров компетентности кандидатов (в 2008 году - 17,3а%). Среди наиболее часто встречающихся маркеров военной компетентности в 2004 году - участие в учениях (27,6а% от общего числа упоминаний, связанных с военной компетентностью), упоминания о появлении кандидатов в военной форме (18а%), военный опыт кандидата, в том числе умения, связанные с военной техникой (13,3а%), позитивное отношение к армии и военным (12,4а%), солдатский или офицерский опыт кандидатов (11,4а%). В 2008 году список и основные пропорции этих упоминаний были схожими.

Выявленные закономерности в маркировке Своих и Чужих политиков сохранялись и в случае актуализации военного фактора. Так, в 2008 году в Советской России все маркеры военной компетентности приходились на Г.аЗюганова. Распределение упоминаний о военной компетентности и некомпетентности Д.аМедведева в Московском комсомольце, поддерживающем его, составляло 77,8а% и 11,8а%; в нейтральном же издании, Независимой газете, соотношение было практически равным.

Еще одной дискурсивной практикой является акцентирование в политической риторике мужской (в том числе сексуальной) привлекательности политика. Этот прием активно использовался в 2004 году в репрезентациях В.аПутина. Успех политика у женщин репрезентируется в качестве свидетельства его политической состоятельности - и, соответственно, наоборот (например, эксплуатация данных Интернет-опросов, согласно которым В.аПутин назывался секс-символом России). Подобные характеристики включаются также в интерпретацию результатов политической борьбы, используясь в механизмах социальной каузальной атрибуции (лгород невест Иваново, проголосовал за молодого красивого Шойгу).

Одним из способов подобной эротизации образа политика является характеристика политических процессов с помощью гендерных, семейных и сексуальных метафор, наделяющих акторов мужскими и женскими ролями. Так,  маскулинизация политического лидера в политическом дискурсе нередко осуществляется с помощью метафоры иерогамии, священного брака Правителя и его народа / страны, в которой первый выступает в роли в роли активного начала, между тем как второй - в роли невесты или жены.

Еще одна составляющая мужского стереотипа, которая становится востребованной в политической борьбе, связана с национальным фактором; за определение того, какие именно мужские качества являются подлинно национальными, идет дискурсивная борьба. В постсоветской истории России могут быть выделены три основных типа маскулинности, которые обозначены автором как советская, либеральная и постлиберальная. Канон маскулинности, утверждавшийся в период доминирования либеральной идеологии перестроечных и постперестроечных лет, включал в себя индивидуализм, ответственность, инициативу, эксплуатируя стереотипные представления о такой социальной роли мужчины, как роль кормильца. Поскольку основой маскулинности сторонники либерализма объявляли экономическую независимость и частную собственность, постольку они расценивали в качестве эталона западный тип маскулинности, обвиняя советских (и русских) мужчин в отсутствии мужественности. В рамках русофильского дискурса, отстаивавшего по преимуществу ценности советского строя, акцентировалась другая стереотипная социальная роль мужчины - роль защитника Родины, женщин, детей. В условиях своеобразного антикоммунистического консенсуса постсоветской элиты советская модель маскулинности не смогла стать достаточно популярной. Таковой стала постлиберальная маскулинность России 2000-х годов. Восстановление национального престижа принимает форму ремаскулинизации России; мобилизация гендерной идентичности россиян становится ресурсом реформирования страны в этот период. Автор выделяет три направления политик идентичности. Во-первых, это наделение образа России маскулинными коннотациями, в числе которых сила, независимость, индивидуализм, рациональность. Во-вторых, создание привлекательных моделей национальной маскулинности, прежде всего, апеллирующий к подлинной русскости образ мужика, который включает в себя и силу мужчины-защитника, его преданность России, и экономическую состоятельность мужчины-кормильца, синтезируя советский и либеральный типы маскулинностей. Принципиально, что власть принимает активное участие в воспроизводстве и продвижении этого образа, в том числе и корректируя образ национального лидера. В свою очередь, популярность В.аПутина выступила важным фактором формирования канонов постлиберальной маскулинности. В-третьих, составляющей политик идентичности является репрезентация Чужих, выступающих необходимой стороной желаемого образа Своих. В данном случае создание российской идентичности происходит на фоне демаскулинизации Чужих, как внутренних, так и внешних, включая Америку и постсоветские государства.

Таким образом, помимо позитивного мужского стереотипа, в репрезентациях политиков используется и негативный, содержание которого составляют черты, отличные или противоположные чертам настоящего мужчины. Демаскулинизацияа/афеминизация противника - распространенный прием политической борьбы. Основными способами демаскулинизации являются прямое атрибутирование оппоненту не-мужских (или женских) качеств. Прежде всего, это находит выражение в персональных характеристиках политика. Контент-анализ предвыборной прессы 2004агода показал, что среди маскулинных маркеров политиков чаще всего упоминалась зависимость, несамостоятельность кандидатов (23а% от общего числа не-мужских характеристик). Распространенным было обозначение кандидатов как объектов, а не субъектов действия (8,8а%), указания на их слабость (11а%), нетвердость взглядов (8,1а%).

Анализ репрезентаций кандидатов в президенты подтверждает и предположение о том, что демаскулинизации подвергаются Чужие. Так, в кампании 2004 года среди наиболее часто встречающихся маркеров президента В. Путина в оппозиционных газетах - несамостоятельность и пустословие (по 28,6а%), нетвердость взглядов (17,9а%), нерешительность (14,3а%), слабость (11,1а%); при этом к нему относятся 53,8а% всех фемининных маркеров, используемых этими изданиями. В свою очередь, журналисты пропрезидентских СМИ пользуются теми же маркерами, феминизируя при этом других кандидатов. Анализ последней президентской кампании выявил аналогичные тенденции.

К способам демаскулинизации Чужих относятся также обвинения в том, что они не соответствуют гендерным нормам, связанным с социальными ролями, которые приписываются представителям мужского пола,  например, обвинения в неспособности исполнять роль защитника страны, а также намеки на сексуальные девиации (нетрадиционная сексуальная ориентация политиков или просто их симпатии к сексуальным меньшинствам), недостаточную сексуальность (или асексуальность) противников. Демаскулинизация политиков осуществляется и с помощью различных вариантов гендерных и сексуальных метафор: импотенции, кастрации, супружеской неверности и т.д.

В параграфе 3.2 Женский стереотип в политической борьбе анализируется, как ресурсом власти становится стереотип женщины. Автор начинает со взглядов избирателей на роль женских качеств в политике.

С одной стороны, по причине референтности гендерных стереотипов утверждение мужского в качестве эталона в политике означает делегитимацию женственности, которая рассматривается как маркер качеств, скорее препятствующих процессу управления: эмоциональности, подчиненности, пристрастности и др. С другой стороны, акцентируется позитивное значение для осуществления властных полномочий женских качеств: человечности, мудрости, отзывчивости, материнского милосердия.

В исследованиях К.аФ. Канн (США, 1996) и О.аА.аХасбулатовой (Россия, 2000) установлено, что избиратели (особенно женщины) позитивно оценивают тех женщин-политиков, которые используют традиционные женские ценности, репрезентируя себя добрыми, отзывчивыми, заботливыми. Проведенный автором опрос показал сходную тенденцию. Выбирая из списка качеств, которые женщины привносят в политику (среди которых были и негативные, и позитивные), опрашиваемые чаще всего называли стремление к компромиссу (46,8а%), миролюбие (44,1а%), заботливость, ответственность (по 29,5а%), доброту, отзывчивость (27,7а%), терпеливость (25,8а%), порядочность (23,1а%). Большинство из этих качеств маркируется позитивно. Качества, которые, с одной стороны, воспринимаются как негативные, а, с другой, как женские - пристрастность, невыдержанность - оказались в самом конце списка.

Автор анализирует, как представления о позитивном влиянии женских ценностей эксплуатируются в политическом соперничестве. Апелляции к этим ценностям используются в предвыборных слоганах женщин-кандидатов (например, Понять и помочь), в их репрезентациях (лчеловечная, защитница по зову сердца).

Акцентирование женских ценностей может оказаться для женщин полезным, например, при назначении на пост, связанный со сферой женской компетентности. Негативные последствия проявляются, во-первых, в низком уровне представленности женщин на должностях, связанных с необходимостью демонстрации мужских качеств. Во-вторых, это атрибутирование мужчинам и женщинам принципиально разных методов управления. (Прямые, мужские, отождествляются с сильной властью; приписываемые женщинам-лидерам непрямые методы влияния связаны с проявлением экспрессивных качеств. В-третьих, культивирование особого женского стиля управления и женских ценностей приводит к тому, что эти ценности и этот стиль управления еще раз маркируются как женские, что способствует воспроизводству гендерных стереотипов и, в конечном счете, приводит к закреплению гендерного неравенства в политике и в обществе в целом. В-четвертых, нормативность гендерных стереотипов  предполагает, что женщина должна быть женственной (подобно тому, как мужчина должен быть мужественным). Поскольку портрет лидеального политика включает в себя по преимуществу маскулинные качества, то это создает сложности для женщин-политиков.

Акцентирование женственности может выступать и формой делегитимации. На основании принадлежности политика к женскому полу делается вывод об ее способности выполнить (или не выполнить) ту или иную функцию. Способом преодоления этого является наделение женщины-политика качествами, ассоциируемыми с мужественностью, оценка ее поступков и качеств характера как мужских. Так, сторонники нередко используют маркер настоящий мужчина для характеристик Своих женщин-политиков (например, И.Хакамаду). Данные проведенного опроса подтвердили этот тезис, выявленный в ходе анализа предвыборных СМИ: в ответ на просьбу назвать настоящих мужчин на российском политическом Олимпе опрашиваемые называли ряд женщин-политиков. Однако маскулинные маркеры могут выполнять и функцию делегитимации. Мужские черты Чужих женщин интерпретируются как нарушение нормы, как мужеподобность. Например, в 2004 году жесткость И.аХакамады приветствовалась в поддерживающей ее прессе и трактовалась как агрессивность в других изданиях.

Подводя итоги главы, автор заключает, что используемые в публичном дискурсе гендерные стереотипы  служат аргументом за или против актора политического процесса. Гендерные стереотипы выступают в роли ресурса власти, способствуя установлению иерархических отношений, а также обеспечивая легитимацию власти. В свою очередь, использование гендерных стереотипов в политической риторике выступает фактором поддержания и корректировки гендерного порядка в российском обществе.

В Заключении подводятся основные итоги теоретического и эмпирического исследования проблемы и обозначаются перспективы ее дальнейшего исследования.

Автор заключает, что задачи исследования реализованы. Свойства и содержание гендерных стереотипов позволяет им выступать в качестве фактора организации социальных отношений и поддержания социального неравенства. Они выполняют важные социальные функции: интеграционную; социализационную; социального контроля; поддержания власти, которая связана со способностью гендерных стереотипов  иерархизировать социальные объекты и устанавливать властные отношения по причине, во-первых, иерархии мужского и женского в культуре, во-вторых, соотнесения власти и ее атрибутов с маскулинностью, а подчинения - с фемининностью.

Гендерные стереотипы включаются  в политическую сферу на двух уровнях: на уровне ожиданий и политических предпочтений и на уровне публичного дискурса Проведенные анкетные опросы и контент-анализ предвыборной прессы показали, что и избиратели, и политическая пресса оценивают и ранжируют политические субъекты, используя гендерные стереотипы. По причине более высокой оценки в системе координат власти маскулинности основным гендерным фактором, оказывающим влияние на иерархизацию объектов стереотипизации, является степень соответствия их стереотипу мужчины.

Ингрупповой фаворитизм проявляется в том, что Свои характеризуются преимущественно с помощью составляющих мужского стереотипа, Чужие - женского. Это позволяет гендерным стереотипам стать фактором политической борьбы: мужской стереотип используется чаще всего с целью легитимации Своих, женский - с целью делегитимации Чужих политиков. В свою очередь, политическая сфера воспроизводит данные стереотипы и принимает участие в формировании и продвижении новых значений женственности и мужественности.

Использование гендерных стереотипов, как правило, не преследует сознательную цель дискредитации женщин-политиков, однако их эксплуатация влечет за собой снижение легитимности женственности в политической сфере и, как следствие, возможностей женщин участвовать во власти. Иерархия маскулинности и фемининности в политической сфере выступает фактором социального неравенства в сфере гендерных отношений как в политике, так и опосредованно в социальной жизни в целом.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

Монографии

1. Рябова, Т.аБ.аПол власти: Гендерные стереотипы в российской политике / Т.аБ.аРябова. Ч Иваново: Иван. гос. ун-т, 2008. Ч 246 с. Ч ISBN. 978-5-7807-0730-1 (14,5 п.л.)

Статьи в научных журналах, рекомендованных ВАК РФ

2. Рябова, Т.аБ.аЭтническая вариативность гендерных стереотипов / Т.аБ.аРябова // Вестник Нижегородского университета им. Н.И.Лобачевского: Серия Социальные науки. Выпуск 1(5). Ч Н.Новгород: Изд-во ННГУ, 2009. Ч № 4. C. 317-323. ISSN 1993-1778. (0,75 п.л.).
3. Рябова, Т.аБ.аГендерные стереотипы как фактор оценки субъектов политического процесса / Т.аБ.аРябова // Женщина в российском обществе. Ч 2008. Ч № 2. Ч С.а44-52. Ч ISSN 1992-2892 (0,65 п.л.).
4. Рябов, О.аВ., Рябова, Т.аБ.аРоссия поднимается с колен? ремаскулинизация и новая российская идентичность / О.аВ.аРябов, Т.аБ.аРябова // Личность. Культура. Общество. Вып. 3-4 (42-43). Ч 2008. Ч С. 250Ц257. Ч ISSN 1606-951X (0,6 / 0,3 п.л.).
5. Рябова, Т.аБ. Будьте мужчинами: рекрутирование гендерной идентичности в политическом дискурсе современного российского общества / Т.аБ.аРябова // Вестник Нижегородского университета им. Н.И.Лобачевского: Серия Социальные науки. Выпуск 1(5). Ч Н.Новгород: Изд-во ННГУ, 2006. Ч С.а346Ц353. ISSN 1993-1778. (0,7 п.л.).
6. Рябова, Т.аБ. Политический дискурс как ресурс создания гендера в современной России / Т.аБ.аРябова // Личность. Культура. Общество. Т.аVШ. Вып.а4 (32) (2006). Ч C. 307Ц320. Ч ISSN 1606-951X (0,9 п.л.).
7. Рябова Т.аБ. Стереотипы и стереотипизация как проблема гендерных исследований / Т.аБ.аРябова // Личность. Культура. Общество. Т.V. Вып. 1/2 (15/16). 2003. Ч С. 120Ц139. Ч ISSN 1606-951X (1,1 п.л.).
8. Рябова, Т.аБ. Русский мужчина и русская женщина: К вопросу о взаимовлиянии этнических и гендерных стереотипов / Т.аБ.аРябова // Вестник Костромского государственного технологического университета. Ч 2005. Ч № 3 (0,6 п.л.).
9. Рябова, Т.аБ.,аРябов, О.аВ. Гендерные стереотипы как фактор социальных конфликтов / Т.аБ.аРябова, О.В. Рябов // Вестник Костромского государственного технологического университета, 2005. №а4. Т.11. с. 210-216. (0,6 / 0,3 п.л.).

Статьи в иностранных изданиях:

10. Рябова, Т.аБ. Мужественность и женственность в политическом дискурсе современного российского общества / Т.аБ.аРябова // Гендерные исследования. № 11 (1/2004): Харьков: ХЦГИ. C.а207Ц226. ISSN 1682-3265 (1,2 п.л.)
11. Riabova, Tatiana, Riabov, Oleg. СU nas seksa netТ: Gender, Identity and Anticommunist Discourse in Russia / Tatiana Riabova; Oleg Riabov // State, Politics, and Society: Issues and Problems within Post-Soviet Development. Iowa City: The University of Iowa, 2002. Ч P.29-38. Ч ISBN 0-87414-128-1 (0, 7 / 0,35 п.л.).
12. Рябова, Т.аБ. Маскулинность как фактор российского политического дискурса / Т.аБ.аРябова // Genderforschung in der Slawistik. Institut fr Slawistik - Friedrich Schiller-Universitt Jena. (Wiener Slawistischer Almanach; Sbd. 55). Ч Wien-Mnchen, 2002. Ч ISBN 3-87690-817-5. Ч S. 441Ц450 (0,75 п.л.).
13. Рябова, Т.аБ. В поисках утраченной маскулинности? Эдуард Лимонов. Моя политическая биография (СПб.: Амфора), 2002 / Т.аБ.аРябова // Гендерные исследования, №а7-8 (1-2/2002). Ч Харьков: ХЦГИ. Ч C. 352Ц355. Ч ISSN 1682-3265 (0,4 п.л.).

Статьи

14. Рябова, Т.аБ., Лямина, А.аА.аАнтиамериканизм по-ивановски: (К вопросу о гендерном измерении этнических стереотипов) / Т.аБ.аРябова // Границы: Альманах Центра национальных и этнических исследований ИвГУ. Вып. 1. Иваново: Иван. гос. ун-т, 2007. Ч C. 75Ц85. Ч ISBN 5-7807-0641-7 (0,6 / 0,3 п.л.).
15. Рябова, Т.аБ. Рекрутирование гендерной идентичности в современной российской политической риторике / Т.аБ.аРябова // Новые направления политической науки / под ред. С.аГ.аАйвазовой, С.аВ.аПатрушева. Ч М.: РОССПЭН, 2007. Ч С.а165Ц177. Ч ISBN 978-5-8243-0927-0 (0,6 п.л.).
16. Рябова, Т.аБ. Женщины в итальянском Возрождении; Констанца Варано / Т.аБ.аРябова // Культура Возрождения: энциклопедия в двух томах / отв. ред. Н. В. Ревякина. Ч Москва: РОССПЭН, 2007. C. 651-655, 291.  ISBN 5-8243-0823-3 (0,9 п.л.).
17. Рябова, Т.аБ. Гендерная стереотипизация как проблема установления властных отношений / Т.аБ.аРябова // Российское общество: гендерное измерение. Сб.ст. /аПод ред. Егоровой Л.С., Котловой Т.Б., Рябовой Т.Б., Смирновой А.В. Ч Иваново: Иван. гос. ун-т, 2006.Ч C.а70Ц81. Ч ISBN 5-7807-0563-1 (0,5 п.л.).
18. Рябова, Т.аБ. Социальная стереотипизация как процесс установления властных отношений/ Т.аБ.аРябова // Вестник молодых ученых ИвГУ. Ч Иваново: Иван. гос. ун-т, 2005. Ч C.а37Ц39 (0,5 п.л.).
19. Рябова, Т.аБ. Гендерная экспертиза учебников педагогики / Т.аБ.аРябова // Женщина в российском обществе. Ч 2005. Ч № 3/4. Ч С. 17Ц28 (1,1 п.л.).
20. Рябова, Т.аБ. Гендерная экспертиза учебников и учебных пособий по истории / Т.аБ.аРябова // Гендерная экспертиза учебников для высшей школы. / под ред. О.А.Ворониной. Ч М.: РОО МЦГИ, 2005. Ч C.а123Ц140. Ч ISBN 5-902566-01-0. (1,1 п.л.).
21. Рябова, Т.аБ. Гендерный дискурс как оружие политической борьбы / Т.аБ.аРябова // Женщина в российском обществе. Ч 2003. Ч № 1/2. Ч C. 14-23. Ч ISBN 5-7807-0367-1 (0,7 п.л.).
22. Рябова, Т.аБ. Гендерные стереотипы и гендерная стереотипизация: к постановке проблемы / Т.аБ.аРябова // Женщина в российском обществе. 2001. Ч № 3/4. Ч C.а14Ц22. Ч ISBN 5-7807-0197-0 (0,9 п.л.).
23. Рябова, Т.аБ., Котлова, Т.аБ. Библиографический обзор исследований по проблемам гендерных стереотипов / Т.аБ.аРябова, Т.Б. Котлова // Женщина в российском обществе, 2001. Ч № 3/4. Ч С. 25Ц38. Ч ISBN 5-7807-0197-0 (1,2 / 0,6 п.л.).
24. Рябова, Т.аБ. Маскулинность в политическом дискурсе российского общества: исё        тория и современность/ Т.аБ.аРябова // Женщина в российском обществе. Ч 2000. Ч № 4. Ч С.а19Ц26 (1,2 п.л.).

Переводы и комментарии

25. Рябова, Т.аБ. Виктория де Грация. Когда Муссолини управлял женщинами / Перевод с англ. яз. и комм. Т. Рябовой. // Гендерные исследования. № 12 (2/2004). Ч Харьков: ХЦГИ. Ч C.а54Ц72. Ч ISSN 1682-3265 (1,7 п.л.).
26. Рябова, Т.аБ. Луиза Пассерини. Женщина в массовой культуре: двойственность образа / Перевод с англ. и комм. Т. Рябовой // Гендерные исследования. № 12 (2/2004). Ч Харьков: ХЦГИ. Ч C.а90Ц101 (0,7 п.л.).

Тезисы докладов:

27. Рябова Т.Б., Цалко Е.О., Восприятие Родины: гендерный аспект (на материале социологических исследований в городе Иваново / Е.О.Цалко, Т.Б.Рябова // Женская и гендерная история Отечества: новые проблемы и перспективы. М-лы межд.анаучн.аконф. М.: ИЭА РАН, 2009. ISBN 5-201-000808-9. C.109-110. (0,3/0,15)
28. Рябова, Т.аБ. Чужие русскости и Чужие российскости: Гендерное измерение / Т.аБ.аРябова // Проблемы формирования общероссийской идентичности: русскость и российскость. Мат-лы межд. науч. конф. Ч Иваново: Иван. гос. ун-т, 2008. Ч С.а72Ц75.Ч ISBN 978-5-7807-0710-3 (0,3 п.л.).
29. Рябова Т., Цалко Е., Годунов Л. Медведь как символ России: социологическое измерение // Русский медведь: история, семиотика, политика. Мат-лы науч. конф. Иваново, 2009.  C.12-13.Ч ISBN 978-5-7807-0755-4 (0,3/0,1)
30. Рябова, Т.аБ. Семейная метафора в политическом дискурсе российского общества / Т.аБ.аРябова // Семья и семейные отношения: современное состояние и тенденции развития. Мат-лы межд. науч. конф. ННГУ, 22 - 23 окт. 2007. Ч Нижний Новгород, 2008. C.а154Ц156. Ч ISBN 978-5-93116-095-5 (0,3 п.л.).
31. Рябова, Т.аБ. Гендерная идентичность как фактор политической борьбы / Т.аБ.аРябова // Тезисы докладов. IV Всероссийский конгресс политологов Демократия, безопасность, эффективное управление: новые вызовы политической науке, 20-22 окт. 2006. С.269-270.Ч М.: РАПН, 2006 (0,3 п.л.). ISBN 5-86335-111-X.
32. Рябова, Т.аБ. Армия как фактор маскулинизации политического дискурса современной России / Т.аБ.аРябова // Научно-исследовательская деятельность в классическом университете: ИвГУ-2006. Ч Иваново: Иван. гос. ун-т, 2006. C. 212-216. (0,2 п.л.). ISBN 5-7807-0577-1.
33. Рябова, Т.аБ. Маскулинность в политическом дискурсе современного российского общества / Т.аБ.аРябова // Мужское в традиционном и современном обществе. Ч М., 2003. Ч C.а66Ц67. Ч ISBN 5-87604-015-0 (0,2 п.л.).
34. Рябова, Т.аБ. Гендерные стереотипы в политическом дискурсе российского общества / Т.аБ.аРябова // Российское общество и социология в XX веке: Социальные вызовы и альтернативы. Тезисы докладов и выступлений на II Всероссийском социологическом Конгрессе. Ч Т. 3. Ч C. 554Ц556 (0,2 п.л.). ISBN 5-98281-0114-2.
35. Рябова, Т.аБ. Свои и чужие в российском политическом дискурсе: Опыт гендерного анализа / Т.аБ.аРябова // Наши и Чужие в российском историческом сознании. Ч СПб., 2001. Ч С.а25Ц27 (0,2 п.л.).

---

1 ЛиппманаУ. Общественное мнение / Пер. с англ. Т.аВ. Барчуновой. М., 2004.

2 AllportаG.аW. The Nature of Prejudice. N.аY., 1954; Sherif M., Sherif C.аW. Groups in Harmony and Tension: An Integration of Studies on Intergroup Relations. N.аY., 1961; Stereotypes and Stereotyping / Ed.аby MacraeаC.аN, StangorаC., HewstoneаM. N.Y.;аL.,а1996; OakesаP.аJ., HaslamаS.аA., TurnerаJ.аC. Stereotyping and Social Reality. Oxford; Mass., 1994; TajfelаH. Social Identity and Intergroup Relations. N.аY.; Paris, 1982; SchneiderаD.аJ. The Psychology of Stereotyping. N.аY.,а2004; HewstoneаM. Changing Stereotypes with Disconfirming Information // Stereotyping and Prejudice: Changing conceptions. - Berlin; N.Y., 1989; GardnerаR.аC. Stereotypes as Consensual Beliefs // The Psychology of Prejudice: The Ontario Symposium / ed.аby M.аP.аZanna, J.аM.аOlson. Vol.а7. Hillsdale, 1994; HintonаP.аR. Stereotypes, Cognition, and Culture. East Sussex, 2000; См. также: Leyens J.-P., Yzerbyt,аV.аY., SchadronаG. Stereotypes and Social Cognition.  Ц  L.,  1994.

3 ЯдоваВ.аА. К вопросу о теории стереотипизации в социологии // Философские науки. 1960. №а2; КонаИ.аС. Психология предрассудка (о социально-психологических корнях этнических предубеждений) // Новый мир. 1966. № 9; АгееваВ.аС. Психологическое исследование социальных стереотипов // Вопр.апсихологии. 1986. № 1; Он же. Межгрупповое взаимодействие: социально-психологические проблемы. М., 1990; ШихиреваП.аН. Исследование стереотипа в американской социальной науке // Вопр.афилософии. 1971. №а5; Он же. Социальная психология. М., 2000.

4 БазиковаР.аР. Социальные стереотипы: концептуальный анализ. Дис. Е канд.филос.н. Р/на Д., 1999; БаязитоваР.аФ. Авторитарный стереотип: Cущность и проявление в социальных взаимодействиях. Нижнекамск, 2006; Этнические стереотипы поведения / Под ред. А.аК. Байбурина Л., 1985; МеренковаА.аВ. Социология стереотипов. Екатеринбург, 2001; МетелкинааЮ.аС. Социальные стереотипы: процессы формирования, виды и использование в политике (информационный подход). Дис. Е канд.асоциол. н. Новосибирск, 2002; ВанинааО.аН. Исследование феномена социального стереотипа: социально-психологический и социологический подходы // Приволжский социальный вестник, www.vis.ru/socio.nsf. (последнее посещение в январе 2009); РечкинаИ.аС. Стереотипы и процессы стереотипизации в школьном образовании. Р/на Д., 2005; СемендяевааО.аЮ. Стереотип как социальный и социально-психологический феномен. М., 1986; СтефаненкоаТ.аГ. Социальные стереотипы и межличностные отношения // Общение и оптимизация совместной деятельности / Под ред. Г.аМ.аАндреевой, Я.аЯноушека. М., 1987; СорокинаЮ.аА. Стереотип, штамп, клише: К проблеме определения понятий // Общение: Теоретические и прагматические проблемы. М., 1998; СушковаИ.аР. Психология взаимоотношений. М.; Екатеринбург, 1999.

5 BrovermanаI., VogelаS.аR., BrovermanаD.аM., ClarksonаF.аE., RosenkrantzаP.аS. Sex Role Stereotype: A Current Appraisal // Journal of Social Issues. Ц  1972. - Vol. 28. Ц  No.2.

6 BasowаS.аA. Gender Stereotypes and Roles. Pacific Grove, 1992; BasowаS.аA Sex Roles Stereotypes: Traditions and Alternatives. - Belmont, Ca., 1980.

7 DeauxаK., LewisаL.аL. Structure of Gender Stereotypes: Interrelations among Components and Gender Label // Journal of Personality and Social Psychology. Ц  1984. Ц  №а46; AshmoreаR.аD., Del BocaаF.аK., WohlersаA.аJ. Gender Stereotypes // The Social Psychology of Female-Male Relations: A Critical Analysis of Central Concepts / ed.аby R.аD.аAshmore, F.аK.аDel Boca. N.аY., 1986.

8 Schneider D.аJ. The Psychology of Stereotyping. N.Y., 2004.

9 АгееваВ.аС. Психологические и социальные функции полоролевых стереотипов // Вопр.апсихологии. 1987. №а2; КонаИ.аС. Психология половых различий // Вопр.апсихологии. 1981. № 2; РепнинааТ.аА. Анализ теорий полоролевой социализации в современной западной психологии // Вопр. психологии. 1987. №а2.

10 КлецинааИ.аС. Гендерная социализация. СПб., 1998; КлецинааИ.аС. Психология гендерных отношений: Теория и практика. СПб., 2004.

11 АльчукаА.аА. Метаморфозы образы женщины в русской рекламе // Гендерные исследования. №а1а(1998); АжгихинааН. И. Гендерные стереотипы в современных масс-медиа // Гендерные исследования. № 5а(2000); ВоронинааО.аА. Свобода слова и стереотипный образ женщины в СМИ // Знамя. 1999. № 2; Грошев И.В. Гендерная невербальная коммуникация в рекламе // Социол. исслед.  1999. № 4; КравченкоаЕ.аИ. Мужчина и женщина: Взгляд сквозь рекламу (социологические мозаики Эрвина Гоффмана) // Социол.аисслед. 1993. № 2; СеливановааО.аС. Гендерные стереотипы как способ репрезентации патриархатной культуры: социально-философский анализ. Дис. Е канд. филос. н. Екатеринбург, 2006.

12 ХасбулатовааО.аА. Российская гендерная политика в XX столетии: мифы и реалии. Иваново, 2005; БаскаковааМ.аЕ. Равные возможности и гендерные стереотипы на рынке труда М., 1998; ЕгоровааЛ.аС. Социокультурные процессы в изменяющейся России: гендерный аспект: Дис. Е д.-ра социол. н.. М., 2000; Она же. Гендерные стереотипы в управлении. Иваново, 2000; БарсуковааС.аЮ. Женское предпринимательство: специфика и перспективы  // Cоциол.аисслед. - 1999. Ц  №а8. - C.а575-84; Римашевская Н.аМ. Гендерные стереотипы и логика социальных отношений // Гендерные стереотипы в современной России / Отв.аред. Назарова И.аБ., Лобза Е.аВ. Москва, 2007.

13 ЛомовааТ.аЕ. Стереотипы в гендерных установках современной российской молодежи. Дис. ... канд. культурол. н. Владивосток, 2004; СаралиевааЗ.аМ., Балабанов С.аС. Гендерное измерение социализации молодежи // Российское общество: гендерное измерение. Иваново, 2006; Шахтарина М.В. Гендерные особенности социальных установок современной российской молодежи. Автореферат дис. Е канд.с.н. М., 2001.

14 КлецинааИ.С. Гендерная социализация; Смирнов.аВ. Представления школьников и студентов о гендерных ролях мужчин и женщин в современном российском обществе // Женщина в российском обществе. 2005. № 1/2; Она же. Учимся жить в обществе. Гендерный анализ школьных учебников. М., 2005; Ярская-СмирновааЕ.аР. Одежда для Адама и Евы. Гендерные эссе. М., 2001.

15 ГорошкоаЕ.аИ. Языковое сознание: гендерная парадигма. М., Харьков, 2003. Замфир Е.И. Гендерные стереотипы русской традиционной культуры: Дис. ... канд. культурол. наук. СПб., 2005; Кирилин.аВ. Гендер: лингвистические аспекты. М., 1999; Пушкарева Н.аЛ. Русская женщина: история и современность. Два века изучения женской темы русской и зарубежной наукой: 1800-2000 гг. Материалы к библиографии. М., 2002; Гендерные стереотипы в прошлом и настоящем / Под ред. И.аМ. Семашко. М., 2003.

16 Connell R.аW. Gender. Cambridge; Malden, MA, 2002; Connell R.аW. Gender and Power:аSociety, the Person and Sexual Politics. Cambr.,а1987; Bourdieu P. Masculine domination. Stanford, 2001; Bourdieu P. Practical Reason: On the Theory of Action. Stanford, 1998; Скотт Дж. Гендер: Полезная категория исторического анализа // Введение в гендерные исследования. Ч.2; Spike PetersonаV., True J. New Times and New Conversations // The Man Question in International Relations / Ed. by M.аZalewski, J.аParpart. Boulder, 1998; Рябов О.аВ. Россия-Матушка: Национализм, гендер, война в России XX века. Stuttgart, 2007; Теория и методология гендерных исследований. Курс лекций / Под ред. О.аА.Ворониной. М., 2000.

17 СohnаC. Wars, Wimps, and Women: Talking Gender and Thinking War // Gendering War Talk / Ed. by М.аCooke., А.аWoollacott, 1993.

18 Yuval-DavisаN. Gender and Nation. L., 1997; РябоваО.аВ. Матушка-Русь: Опыт гендерного анализа национальной идентичности России в отечественной и западной историософии. М., 2001; Gender and National Identity in Twentieth-Century Russian Culture / Ed. by H.аGoscilo, A.аLanoux. DeKalb, 2006.

19 GoldsteinаJ.аS. War and Gender: How Gender Shapes the War System and Vice Versa. Cambr., 2001; Михель Д. Мужчины и мальчики на поле боя // Гендерные исследования. № 6 (2002).

20 SteansаJ. Gender and International Relations: An Introduction. New Brunswick, N.J., 1998; TicknerаJ.аA. Gendering World Politics: Issues and Approaches in the Post-Cold War Era. N.аY., 2001; HooperаC. Manly States: Masculinities, International Relations, and Gender Politics. N.аY., 2001; NivaаS. Tough and Tender: New World Order Masculinity and the Gulf Warа//аThe Man Question in International Relations.

21 ConnellаR.аW. Masculinities. Berkeley, Los-Angeles, 1995; Connell R.аW. The Men and the Boys. Cambridge, 2000; КиммелаМ. Гендерное общество. М., 2006; MosseаG. The Image of Man: The Creation of Modern Masculinity. Oxford, 1996; ЗдравомысловааЕ., Темкин. Кризис маскулинности в позднесоветском дискурсе // О муже(n)ственности. М.: НЛО, 2002; ШабуровааО.аВ. Мужик не суетится, или пиво с характером // Там же; Юрчак А. Мужская экономика: Не до глупостей, когда карьеру куешьЕ // Там же; КонаИ.аС. Сексуальная культура в России. Клубничка на березке. М., 2005; МещеркинааЕ.аЮ. Социологическая концептуализация маскулинности // Cоциол.аисследованя. 2001. № 11; НовиковааИ. Репрезентации мужественности и войны в советских и российских кинофильмах // Гендерные исследования. № 6а(2001); Салагаев А.Л., Шашкин А.В. Насилие в молодежных группировках как способ конструирования маскулинности // Журнал социологии и социальной антропологии. №1 (V)., 2002. № 1 - C. 151-160.

22 Фуко М.аВоля к истине: По ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет. М., 1996; Бурдье П. Начала. М., 1994; Гидденс Э. Устроение общества: Очерк теории структурации. М., 2005; ЛедяеваВ.аГ. Власть: Концептуальный анализ. М., 2001; ИльинаМ.аВ. Слова и смыслы. Опыт описания ключевых политических понятий. М., 1997; ИльинаМ.аВ., МельвильаА.аЮ. Власть // Полис. 1997. №а6; JenkinsаR. Social Identity. Routledge, 2004; PreezаDu P. The Politics of Identity: Ideology and the Human Image. Oxford, Eng.,а1980; TajfelаH. Op. cit.

23 БарановаА.аН., КарауловаЮ.аН. Словарь русских политических метафор. М., 1994; ЧудиноваА.аП. Россия в метафорическом зеркале: когнитивное исследование политической метафоры (1991-2000). Екатеринбург, 2001; Кирилин.аВ. Указ. соч.; CohnаC. Указ.асоч.; HasteаH. The Sexual Metaphor. Cambridge, 1994; Сohn C. Op. cit.

24 ГофманаИ. Анализ фреймов: эссе об организации повседневного опыта. М., 2004; МакароваМ.аЛ. Основы теории дискурса. М., 2003.

25 КлимовааС.аГ., ЯкушевааТ.аВ. Образы политиков в представлениях россиян // Полис. 2000. №а6; ЛисовскийаС.аФ. Политическая реклама. М., 2000; Образы власти в постсоветской России / Под ред. Е.аБ.аШестопал. М., 2004; ПищевааТ.аН. Затрудненное общение: барьеры в восприятии образов политиков // Полис. 2002. №а5; ПочепцоваГ.аГ. Профессия: Имиджмейкер. Киев, 2001; ПочепцоваГ.аГ. Как становятся президентами: Избирательные технологии XX века. Киев, 1999.

26 BergerаJ. Ways of Seeing. London, 1972; ЙоргенсенаМ., ФилипсаЛ. Дискурс-анализ: Теория и метод. Харьков, 2004;  SaidаE.аW. Orientalism.  N.аY., 1978; Bhabha аH. The Location of Culture. - L.; N.Y.,  1994; PickeringаM. Stereotyping: The Politics of Representation. N.аY., 2001; HallаS. The West and the Rest: Discourse and Power // Formations of Modernity / Ed. by S. Hall, B.аGieben. Cambr., 1992.

27 ХасбулатовааО.аА. Гендерные стереотипы в политической культуре: Специфика российского опыта // Женщина в российском обществе. 2001. № ; KahnаK.аF. Political Consequences of Being Woman: How Stereotypes Influence the Conduct and Consequences of Political Campaigns. N.Y., 1996.

28 Айвазова С.аГ. Российские выборы: гендерное прочтение. М., 2008; ДубровааО.аА. Образ женщины в политике: институциональный, нормативный и функциональный анализ. Дис. Е канд. полит. н. Р/ на Д., 2002; ДосинааН.аВ. Проблема демократизации общества в контексте глобальных изменений в гендерных исследований // Новые направления политической науки; УшаковааВ.аГ. Гендер и политика (на материалах Санкт-Петербурга) // Женщина в российском обществе. 2007. №а2; БарчуновааТ.аВ. Вариации в ж-миноре на темы газеты Завтра // Потолок пола. Новосибирск, 1998; Гриценко Е.аС. Гендерные аспекты позиционирования читателя в предвыборном дискурсе // Филол. науки. 2005. N 4; Овчарова,аО.Г. Гендерная асимметрия политики: неинституциональные и институциональные аспекты /О.Г. Овчарова. Автореф. дис. Е д-ра полит. наук. - Саратов, 2008;  Ярская-СмирновааЕ.аР. Социальная политика и гендер в риторике предвыборной борьбы // Социол. исслед. 2002.а№ 11.

29 АйвазовааС.аГ., КертманаГ.аЛ. Мужчины и женщины на выборах: Гендерный анализ избирательных кампаний 1999 и 2000 гг. в России. М., 2000; Они же. Мы выбираем, нас выбирают. Гендерный анализ парламентских и президентских выборов 2003Ц2004 годов в России. М., 2004; Воронина О.аА. Феминизм и гендерное равенство. М., 2004; ЗдравомысловааЕ.аА., Темкин.аА. Гендерное измерение социальной и политической активности в переходный период. СПб., 1996; Гендерные аспекты политической социологии: Учебн. пособие. М., 2004; КочкинааЕ.аВ. Разработка феминистской политологической концепции: изменяющаяся политическая роль женщины и пересмотр теории политики  // Вестник ИЦНЖФ Женщина и культура. М., 1998. № 14.; СаралиевааЗ.аМ., Татарченко А.аФ., БалабановаС.аС. Женщины и политика // Женщины в зеркале социологии. Иваново, 1997; Они же. Отношение к партиям и политические ориентации женщин // Там же; СтепановааН.аМ. Опыт использования гендерных квот в странах Западной Европы // Обществ.анауки и современность. 1999. №а4; Овчарова О.Г. Гендерная асимметрия политики: неинституциональные и институциональные аспекты. Автореф. дис. д-ра полит. наук. Саратов, 2008; ПопковааЛ.аН. Теория и практика современного феминизма: женское движение в США // Введение в гендерные исследования / Под ред. И.аА.аЖеребкиной. Харьков; СПб., 2001; ХасбулатовааО.аА. Государственная политика и женское движение в России (1900Ч2000 гг.). Иваново, 2001; ХасбулатовааО.аА., ГафизовааН.аБ. Женское движение в России (вторая половина XIX Ч начало XXавека). Иваново, 2003; ШведовааН.аА. Гендерный подход как фактор политической культуры // Гендерный калейдоскоп; ШинелевааЛ.аТ. Женщина и политика в России: иллюзии и реальность // Общая и прикладная политология. Учебн.апособие / Под ред. В.И.аЖукова. М., 1994; ЮкинааИ.аИ. Русский феминизм как вызов современности. СПб., 2007.

30 Гендерная реконструкция политических систем / Под ред. Н.аМ.аСтепановой, М.аМ.аКириченко, Е.аВ.аКочкиной. СПб., 2003.

31 KahnаK.аF. Op.аcit.; ConwayаM. Gender and Political Participation: Cultural Change in the Political Arena // Gender and American politics: Women, Men, and the Political Process /аEd. by S.аTolleson-Rinehart and J.аJ.аJosephson. N.Y., 2000; BystromаD.аG. et al. Gender and Сandidate Communication: VideoStyle, WebStyle, NewsStyle. N.Y., 2004; PittinskyаT.аL.;аBacon L.аM.;аWelle B. The Great Women Theory of Leadership: Perils of Positive Stereotypes and Precarious Pedestals // Women and Leadership: the State of Play and Strategies for Change / Ed. by B.аKellerman, D.аL.аRhode. San Francisco, 2007.

32 SrebernyаА., van ZoonenаL. Gender, Politics and Communication: Introduction // Gender, Politics and Communication. Hampton Press, N.J., 2000; Wahl-JorgensenаK. Constructing Masculinities in U.S. Presidential Campaigns: The Case of 1992 // Gender, Politics and Communication.

33 Клименкова Т.аА. Женщина как феномен культуры: Взгляд из России. М., 1996.

34 Cм.: Glick, P., Fisce, S.T. Sexism  and other Isms: Interdependence, Status, and the Ambivalent Content of stereotypes // Sexism and stereotypes in modern society : the Gender Science of Janet Taylor Spence / ed. by W.B. Swann et al. Wash., DC, 1999. P.аа194.

     Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по социологии