ФИЛОСОФСКО-ИСТОРИЧЕСКИЕ ИДЕИ РОССИЙСКОГО ПОЛИТИЧЕСКОГО КОНСЕРВАТИЗМА XIX - НАЧАЛА ХХ В. Специальность 09.00.03 - история философии автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук Санкт-Петербург 2009

Авторефераты по всем темам >> Авторефераты по философии

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

Тяпин Игорь Никифорович

ФИЛОСОФСКО-ИСТОРИЧЕСКИЕ ИДЕИ РОССИЙСКОГО ПОЛИТИЧЕСКОГО КОНСЕРВАТИЗМА XIX Ц НАЧАЛА ХХ В.

Специальность 09.00.03 - история философии

автореферат

диссертации на соискание ученой степени

доктора философских наук

Санкт-Петербург

2009

Работа выполнена на кафедре истории русской философии ГОУ ВПО Санкт-Петербургский государственный университет

Научный консультант: доктор философских наук, профессор

Осипов Игорь Дмитриевич

Официальные оппоненты: доктор философских наук, профессор

Арефьев Михаил Анатольевич

доктор философских наук, профессор

Безлепкин Николай Иванович

доктор исторических наук, профессор

Погодин Сергей Николаевич

Ведущая организация: Российский государственный

педагогический университет

им. А.И. Герцена

Защита состоится л____________20__ года в ___ часов на заседании Совета Д 212.232.05 по защите докторских и кандидатских диссертаций при Санкт-Петербургском государственном университете по адресу: 199034, Санкт-Петербург, В.О., Менделеевская линия, д. 5, философский факультет, ауд.___.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им. М. Горького Санкт-Петербургского государственного университета.

Автореферат разослан л_____________20__ г.

Ученый секретарь диссертационного совета

кандидат философских наук, доцент

А. Б. Рукавишников

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ДИССЕРТАЦИИ.

Актуальность исследования. Социально-философское наследие российского консерватизма в настоящее время стало одной из популярных тем историко-философских исследований. Причины данного интереса определяются особенностями политической эволюции современной России (сложности в реализации демократической модели, исчерпание потенциала либеральных программ при одновременном кризисе социалистической идеологии, консервативное отклонение маятника современной российской политики и т.д.), а также богатством и глубиной консервативной мысли. Однако обращение лишь к статике социального бытия не исчерпывает проблемы конструирования консервативной теории общества. Достижение полноты исследования невозможно без выявления представлений консервативных мыслителей об историческом процессе, тем более что в составе печатных трудов российских консерваторов огромное место занимает осмысление исторического опыта России и человечества. Для консерватизма, с его поиском социального идеала в прошлом, вообще характерно тяготение не столько к исторической науке, сколько именно к философии истории, где можно обратиться к вневременным, метафизическим основам общественно-исторического процесса. Одновременно в российской консервативной мысли ярко проявилось типичное, по мнению Ю.В. Перова, для отечественной интеллектуальной традиции стремление превратить всякие рассуждения о всечеловеческой истории в способ обретения национального исторического самосознания1.

Консерватизм является сложным, многомерным и непрерывно меняющимся социальным феноменом, представленным в нескольких аспектах. Во-первых, его можно рассматривать как совокупность психических качеств индивида. Во-вторых, этим понятием обозначают культурные течения, опирающиеся на идею преемственности в социальной и культурной жизни; В-третьих, консерватизм понимается как теоретически оформленное общественно-политическое движение, сознательно выступающее против революционных изменений общественно-политического устройства, недоверчиво относящееся к народным движениям и при этом стремящееся к философскому осмыслению социальных процессов. Данное понятийное разнообразие отражает как сложность, многомерность феномена консерватизма, так и социальный динамизм, вызывающий необходимость адаптации консерватизма к определенным социально-политическим реалиям. Консерватизм - это сложный сплав, соединяющий не только общие, но и национально-специфические и свойственные его отдельным направлениям признаки. Он формируется под влиянием исторической ситуации, социально-экономических факторов, присущих какой-либо стране, каждый раз выступая конкретным срезом общественного сознания, в т.ч. исторического. Указанное обстоятельство актуализирует изучение конкретных разновидностей консерватизма, что крайне значимо в современной России, переживающей серьезный и достаточно затяжной кризис идентичности. По мнению Ю.Н. Солонина, консерватизм есть выражение необходимости сдвига к более адекватному строю всего уклада жизни, культурному образу и духовному самочувствию России2.

В рамках сложившейся в последние годы традиции научного определения национальных признаков консерватизма автор диссертации выделяет следующие сущностные черты российского политического консерватизма:

традиционализм, особенно в политической сфере, что выражается в убеждении о необходимости сохранения самодержавно-монархического строя, при допущении крайне ограниченных политических реформ, способствующих его оздоровлению и укреплению, но не изменению. При этом для консерватизма в России характерно противопоставление самодержавия абсолютизму, а также убеждение в том, что культурное влияние Западной цивилизации в Новое время представляет основную угрозу для всех сторон российской самобытности;
приверженность, исходя из объективно-идеалистической трактовки вопроса о субстанции, концепции сверхъестественного происхождения высшей государственной власти и убеждению в ограниченности, прерывности материального и духовного социально-антропологического прогресса;
восприятие социального бытия как одного из проявлений установленного свыше порядка Вселенной, соединившего, с одной стороны, единство и целостность, с другой, - многообразие и противоречивость, в категориях религиозной диалектики (добро и зло, порок и добродетель), что стало следствием сохранения связи с метафизикой русского православия;
социальный органицизм, особенность которого состоит в осознании специфики духовной составляющей социального бытия и трактовке социально-биологических законов в рамках принципов креационизма и провиденциализма;
приверженность ортодоксальному православию как учению и как необходимой, но производной от государства, общественно-политической силе; неприятие, как отмечает А.Ф. Замалеев, политики секуляризма применительно к российской монархии ни в какой форме3;
соединение принципов социального иерархизма и корпоративности на основе трактуемых в качестве общих, надсословных идеалов и ценностей, а также не противостоящей самобытности национальной идеи;
неприятие либеральной и, в несколько меньшей степени, социалистической теории и практики;
признание религиозно-национальной исключительности русского народа, когда критическое восприятие практики распространения ценностей других культур в российской социальной системе соединяется с положительным отношением к проникновению русской культуры в среду других народов.

Исходя из вышеуказанного, объектом данного исследования становятся те теоретики российского консерватизма, относящиеся к разным периодам его эволюции, печатное и архивное наследие которых позволяет говорить о наличии в составе их мировоззрения достаточно стройных и полных представлений философского уровня о мировой и российской истории. К их числу отнесены Н.М. Карамзин, С.С. Уваров, М.Н. Катков, Д.И. Иловайский, К.П. Победоносцев, К.Н. Леонтьев, Л.А. Тихомиров (впрочем, в связи с необходимостью определения истоков формирования и эволюции философии истории российского консерватизма имеют место отдельные обращения к фигурам и наследию ряда других консервативных деятелей).

Цель исследования состоит в реконструкции взглядов основных теоретиков консерватизма в России на ход общественно-исторического процесса и определении характерных особенностей модели истории российского консерватизма.

Хронологическими рамками исследования являются XIX - начало ХХ в. Указанные временные границы выбраны по следующим соображениям. Нижняя временная граница обусловлена тем, что именно к началу XIX в. формируются основные положения социально-философской доктрины российского консерватизма, в составе которой начинает развиваться философско-историческая составляющая. Верхняя граница, по существу - 1917 г., определяется тем, что такие обстоятельства, как крах самодержавной монархии, радикальное изменение политического строя и социальной среды (Советская Россия или эмиграция) не могли не оказать существенного влияния на все основные положения консервативного учения об обществе, способствуя их переосмыслению.

Достижение поставленной цели видится через решение следующих вопросов:

выявление теоретических истоков, внутренних и внешних детерминаций философско-исторического учения российского консерватизма;
определение сущности трактовки российскими консерваторами основных вопросов философии истории путем реконструкции и изложения отдельных концепций, а затем обнаружения их общих черт;
выделение аксиологических характеристик философии истории российского консерватизма;
раскрытие связи философии истории с другими элементами консервативного учения о бытии, человеке и обществе, значения философско-исторической составляющей в составе консервативной социальной доктрины;
рассмотрение эволюции философско-исторического учения российского консерватизма через сопоставление отдельных концепций, относящихся к разным этапам его существования, и учет их связи с внешней материальной и духовной реальностью;
осмысление сходства и специфики философии истории российского консерватизма в соотношении с философско-историческими построениями западноевропейского консерватизма, а также основных направлений отечественной мысли.

Теоретико-методологическим основанием работы является диалектико-исторический подход. Диссертация выстраивается на основе генетического и концептуального анализа работ отечественных и зарубежных консервативных мыслителей. Использован значительный объем источников и опубликованных трудов из области мировой и отечественной философии, а также социально-гуманитарных наук, принадлежащих к различным научным школам и направлениям, концепциям и мировоззрениям. Сложность и многоаспектность анализа консерватизма как философско-исторического учения обусловили применение системного подхода и метода философской реконструкции и интерпретации. Анализ философско-исторических идей отдельных представителей российского консерватизма осуществлен на основе компаративистского подхода.

Состояние исследования проблемы. При всей обширности литературы, обращенной к теме консерватизма, основная ее часть связана с рассмотрением его политической практики. В части же работ, направленных на исследование консервативной теории, явно превалируют публикации, посвященные собственно идеологическим вопросам, но не философско-мировоззренческим сторонам консервативного идейного наследия.

В силу того, что в монархической России охранительный консерватизм был основной частью официальной идеологии, исследования его с научно-философской точки зрения были затруднительны. Впрочем, уже в тот период выделились два основных подхода к данному феномену: апологетический (например, Н.К. Шильдер) и либерально-критический (А.Н. Пыпин, А.А. Корнилов).

Традиционной чертой советской библиографии на протяжении предшествующих перестройке лет было однозначно негативное отношение к консерватизму. Внешние по отношению к общественным дисциплинам факторы препятствовали не только объективности, но и достижению глубины, детальности исследования, так что в течение длительного времени проблема консервативного идейного наследия развивалась в рамках более широких тем (внутренней политики самодержавия, развития отечественной литературы и др.). Лишь с 1960Ц70-х гг. (во многом как реакция на исследование российского консерватизма на Западе) появляются работы П.А. Зайончковского, Ю.Б. Соловьева, В.А. Китаева, Л.Г. Захаровой, В.А. Твардовской, посвященных исследованию деятельности и, отчасти, взглядов отдельных представителей российского консерватизма, но не рассмотрению консерватизма в России как теоретического направления в целом. Почти отсутствовала связь между исследованием российского и зарубежного консерватизма.

Ситуация существенно изменилась в связи со сменой идеологических и научных приоритетов. С рубежа 1980-х - 90-х гг. стала стремительно реализовываться естественная потребность научного сообщества в преодолении очевидной диспропорции в изучении общественно-политической мысли, что усиливалось отторжением коммунистической идеологии и сломом советской системы. Следствием стало появление множества работ, посвященных исследованию мирового консерватизма, определению его сущности и типологизации4. На этой основе стал более глубоко осмысливаться феномен консерватизма российского. Впрочем, говоря об академических исследованиях последних полутора десятилетий, приходится признать, что в этом потоке по-прежнему преобладают труды, посвященные конкретным персоналиям, ключевым фигурам консерватизма, хотя на основе их судеб некоторыми исследователями (А.Ю. Полуновым, Е.В. Тимошиной, Н.И. Павленко, М.Н. Лукьяновым) делаются попытки очертить контуры феномена отечественного консерватизма на всем пути его исторического развития. Посвященные российским консерваторам работы очень неоднородны по своим академическим достоинствам, степени проработки источников и знанию библиографии проблемы; они созданы в рамках совершенно разных идеологических парадигм и в большей степени посвящены анализу консерватизма конца XIX - начала ХХ в., в то время как взгляды российских консерваторов ранних поколений оказываются несколько расплывчаты. В целом, как пишет А.Ю. Минаков, с фактической стороны общая картина эволюции консерватизма в России от М.М. Щербатова до правых монархистов начала ХХ в. в основном воссоздана, и наступил момент, когда назрел переход от создания листорических портретов на уровень обобщений5.

В этом направлении в последние годы сделан ряд существенных шагов.

Так, освоение трудов видных западных исследователей (К. Манхейма, С. Хантингтона, Д. Ливена, К. Гирца и др.) дало возможность определить характерные черты консерватизма, отделить понятия консерватизма и традиционализма (под которым понимается нерефлексивная составляющая консерватизма, тенденция к сохранению старых образцов, вегетативных способов жизни)6. Проведение ряда дискуссий и круглых столов позволило уточнить причины возникновения консерватизма в России, выявить специфику его отдельных направлений7. Этой же цели служит деятельность ряда центров и сообществ по изучению консерватизма: Центра по изучению консерватизма при факультете философии и политологии Санкт-Петербургского государственного университета (руководитель - Ю.Н. Солонин), Центра исследований по консерватизму при Пермском государственном университете (руководитель - П.Ю. Рахшмир), исследовательских центров государственных университетов Самары, Воронежа, Ростова-на-Дону, результаты которой нашли отражение во множестве публикаций.

В числе отдельных исследований, так или иначе ставящих проблему российского консерватизма в теоретико-философской плоскости, прежде всего, необходимо отметить работы О.В. Кишенковой, В.А. Гусева, Л.П. Костыри, С.Т. Кармизовой, А.Н. Мочкина, С.Н. Архипова, С.М. Сергеева, Г.П. Монастырских и, в особенности, Г.И. Мусихина8, А.В. Репникова9, Э.А. Попова10. Некоторыми исследователями были определены философские истоки консерватизма в русской мысли Средневековья и начала Нового времени11. Важной темой стало формирование консервативной картины мира и социума в борьбе различных течений складывающегося российского консерватизма - от православно-монархического до масонско-космополитического, а также ее дальнейшая эволюция12.

Важным явлением стал выход ряда работ, главной целью которых выступает рассмотрение тех моментов социальной теории российского консерватизма, которые оказывают влияние на восприятие исторического процесса. Исследователей особенно привлекает проблема методологии социального познания, где главным сюжетом выступает феномен консервативного антирационализма (работы А.В. Деникина, С.Н. Малявина), в меньшей степени трактовка консервативными теоретиками вопроса о месте и роли личности в обществе (Н.В. Честнейшин) и связанная с философской проблемой смысла истории тема социальной аксиологии консерватизма, в т.ч. консервативное толкование национальной идеи (А.С. Карцов, Н.А. Чиркова, Ю.И. Сохряков, Д.В. Ермашов, А.А. Ширинянц и др.). Однако у названных авторов имеет место лишь косвенное рассмотрение проблематики философии истории. Исключением является работа С.Н. Пушкина13, наиболее ценной стороной которой можно считать выявление и анализ проблемы соединения линейного и циклического подходов в понимании консервативными теоретиками направления исторического процесса. Однако подбор персоналий консерваторов вызывает серьезные сомнения, а заключительные выводы по характеристике консервативной историософии смешиваются с перечислением черт социально-политической доктрины консерватизма.

Следствием такого состояния библиографии стало то, что тема философско-исторических воззрений консерваторов (исключая конкретно-историографическое рассмотрение работ Н.М. Карамзина) оказалась мало затронута в обобщающих работах по теории и философии истории в России вплоть до настоящего времени. Впрочем, рассмотрение истоков отечественной консервативной традиции либо тех проблем русской философско-исторической мысли, которые представляют значимость для консервативного мировоззрения, в разное время было осуществлено Л.Н. Хмылевым, В.С. Никоненко, М.С. Вершининым, С.Н. Малявиным, А.В. Малиновым, А.М. Песковым, особенно, Л.И. Новиковой и И.Н. Сиземской14. Немаловажное значение также имеют работы Ю.В. Перова, Г.Ф. Сунягина, К.С. Пигрова, Е.М. Сергейчик, в которых в контексте общих вопросов философско-исторического познания рассматривается проблема исторических и национально-культурных характеристик философии истории, ее функциональной значимости как аспекта национального самосознания.

Не представляется возможным утверждать, что общие очертания философии истории российского консерватизма складываются из совокупности работ, посвященных его отдельным представителям. По степени разработанности интересующей проблематики мыслителей, фигурирующих в качестве основных персоналий настоящего исследования, можно разбить на три группы.

К первой группе можно отнести мыслителей, чьи идеи, связанные с кругом традиционных вопросов философии истории, затрагивались в исследованиях достаточно часто.

Осмысление исторического мировоззрения Н.М. Карамзина стало возможным благодаря тому, что еще в XIX в. оформилась традиция здоровой критики его концепции, признания ее цельности и философской глубины. Выход в 1980-е гг. трудов Н.Я. Эйдельмана, Е.И. Осетрова, В.Э Вацуро, Ю.М. Лотмана, сборника, посвященного проблемам историзма в русской литературе рубежа веков (со статьями Н.Д. Кочетковой, Л.Н. Лузяниной, Г.П. Макогоненко и др.)15, имел основным результатом определение соотношения концепции Карамзина и философии истории немецкого и французского Просвещения, в частности, темы диалектической связи национального и общечеловеческого в историческом развитии отдельных народов. Анализ современных оценок карамзинского наследия позволяет прийти к выводу о столкновении двух точек зрения, первая из которых состоит в констатации противоречивости позиции Карамзина как историка и мыслителя, мифологичности его концепции (В.К. Кантор, Б.Н. Бессонов, Ю.С. Пивоваров), а вторая - в убеждении о цельности его мировоззрения и вкладе в формирование Русской идеи (А.В. Гулыга, А.В. Баклова, А.Н. Сахаров, отчасти И.З. Серман, Ю.А. Филатова).

Успешная реконструкция философско-исторических воззрений К.Н. Леонтьева (хотя по-прежнему требуют обращения такие вопросы, как периодизация общественно-исторического процесса, методология исследования, аксиологические основы концепции) изначально была обусловлена критическим интересом к его идеям со стороны философии нового религиозного сознания, а позже некоторых зарубежных авторов, изображавших Леонтьева крупной фигурой самобытной философско-исторической мысли16. В среде отечественных исследователей явный поворот в сторону рассмотрения Леонтьева как мыслителя, обладавшего способностью исторического предвидения, наметился к началу 1990-х гг17. Публикации К.М Долгова, А.М. Салмина, С.И. Бажова, А.И. Абрамова, Д.М. Володихина характеризуются признанием актуальности творчества Леонтьева, особенно по проблеме цивилизационного развития России. Влиянию на Леонтьева социально-философских идей представителей различных направлений мировой и отечественной мысли посвящены исследования И.А. Немцева, Е.С. Гревцовой, Е.Н. Базуриной, С.В. Хатунцева. В работе Н.В. Дамье показан законченный диалектизм леонтьевской философии истории, представляющей развитие общества как результат борьбы божественных и демонических сил18. Рассмотрение социального органицизма и воинствующего антилиберализма в качестве методологических основ трактовки Леонтьевым хода исторического развития нашло выражение в работах С.Н. Пушкина, Б.А. Кольцова, И.Г. Шестаковой. Благодаря А.А. Коковкиной, Д.А. Филину и, особенно, М.Б. Воскресенской на новую ступень вышло исследование этико-эстетических основ его философско-исторической концепции.

Вторую группу составляют консервативные теоретики, в исследовании философско-исторического наследия которых сделаны лишь первые шаги.

Поверхностность и фрагментарность обращения к философско-историческим взглядам С.С. Уварова, а также почти полное отсутствие вычленения его исторических взглядов из политических заставляет обратиться к проблеме сущности и эволюции такой основы философско-исторических воззрений мыслителя, как представления об идеале общественного устройства. Сформулированную А.Н. Пыпиным и А.А. Корниловым точку зрения, состоящую в утверждении о переходе Уварова на позиции официального консерватизма из карьерных соображений и отсутствии у него выраженного понимания хода общественного развития в советское время принимали А.Г. Дементьев, О.В. Орлик, Я.А. Гордин. Мнение об лизначальной консервативности социального мировоззрения Уварова получило обоснование в работах С.Н. Дурылина, В.В. Пугачева. Ряд обзоров теоретико-исторических взглядов Уварова, осуществленный М.А. Алпатовым19, Н. Рязановским, Ц.Х. Виттекер, Н.А. Зверевой, позволил осветить такие вопросы, как представления мыслителя о формах исторического развития, этапах и направленности общественно-исторического процесса, наконец, его влиянии на историческую концепцию славянофилов. Анализ истоков исторических взглядов Уварова во французской и германской консервативной мысли осуществлен М.И. Дегтяревой и А.Л. Зориным. Вопрос о значении уваровской доктрины для философии российской истории затронут О.А. Ивановым, Т.А. Володиной.

Недостаточное внимание к философским аспектам наследия Д.И. Иловайского вызвано не только его основным статусом как ученого и автора многочисленных учебников, но и тем обстоятельством, что внимание исследователей было сосредоточено исключительно на его представлениях об отечественной истории вне контекста мировой. Кроме того, изначально резкий характер полемики вокруг его сочинений затруднял их объективную оценку. В советской науке концепция Д.И. Иловайского обычно представлялась как механическая компиляция идей официальной народности Н.Г. Устрялова, Н.М. Карамзина, М.П. Погодина, государственной школы и славянофилов20. Впрочем, Э.В. Колосовой был дан достаточно систематизированный обзор представлений Иловайского по ряду концептуально-теоретических аспектов его исторического понимания. Работы последнего времени представляют собой отказ от крайностей предшествовавшей традиции, однако абсолютная концептуальная отсталость наследия Иловайского сомнению в них, как правило, не подвергается, хотя встречаются и примеры противоположного отношения (например, статьи А.Н. Шаханова), опирающегося на непосредственный анализ его философско-исторической публицистики. Самой же значительной работой оказывается монография Л.В. Чекурина, в которой дана характеристика концепции Иловайского как объективно-идеалистической и эволюционистской, подмечена противоречивость его трактовки проблемы закономерностей исторического процесса21.

Многие концептуальные идеи философии истории Л.А. Тихомирова не рассмотрены глубоко, поскольку долгое время предметом исследования являлись лишь его политические взгляды. В последние годы А.В. Проблудниковым, К.Ф. Шацилло, М.Ю. Понежиным обоснованы глубина, научность и оригинальность социальной философии Тихомирова. Проблема идейного воздействия на Тихомирова предшественников по консервативному лагерю, особенно К.Н. Леонтьева и К.П. Победоносцева, затрагивалась О.А. Милевским, Ю.Ю. Булычевым, М.В. Хлебниковым, А.Р. Ефименко. Е.А. Тимохова рассмотрела точку зрения Тихомирова по вопросам о закономерностях общественно-исторического развития, роли личности в истории, значении революций. М.Ю. Лачаева осуществила попытку теоретического анализа концепции российской истории Тихомирова на основе выделения философских оснований его учения об обществе. Наконец, рассмотрение философии истории Л.А. Тихомирова в значении философии культуры стало одним из вопросов работы С.В. Посадского, который вычленил основную идею философско-исторической концепции Тихомирова, состоящую в том, что исторический универсум образован раскрытием двух антагонистических религиозно-философских миросозерцаний22.

Третью группу составляют те представители российской консервативной мысли, чьи философско-исторические идеи напрямую вообще не подвергались исследованию.

В случае с М.Н. Катковым исходной проблемой является отсутствие его восприятия как мыслителя, основы мировоззрения которого сохранялись почти в неизменности на протяжении всей его жизни. Так, нигилистический подход к наследию Каткова в среде либеральной критики рубежа XIX - ХХ вв. (Р.И. Сементковский, К.К. Арсеньев и др.) сохранился в редких работах советского времени, напрямую затрагивавших его социальное мировоззрение23. По-настоящему философская сторона мировоззрения Каткова впервые стала объектом исследования зарубежных авторов: Б. Яковенко, М. Катца. Последние годы характеризуются возрастанием интереса к социально-философским взглядам Каткова таких исследователей, как Н.В. Полякова, Г.Н. Лебедева, А.Л. Брутян, Е.В. Маркелов, А.В. Новиков, Е.В. Деревягина, А.А. Ширинянц. Важнейшими результатами можно считать выявление влияния на Каткова западноевропейской и, отчасти, российской консервативной мысли, а также анализ его теории социального прогресса как истории национальных государств. Однако реконструкция и осмысление философско-исторической концепции Каткова отсутствуют, несмотря на то, что его обширная публицистика дает богатый материал для подобной работы.

Неразработанность темы философии истории К.П. Победоносцева объясняется тем, что до середины XX в. работы о нем являлись по большей части не исследованиями, а апологетическими сочинениями или, напротив, памфлетами. Советские историки вообще не ставили целью исследовать истоки и сущность мировоззрения Победоносцева. Среди зарубежных исследований выделяются работы Р. Бирнса, довольно тщательно рассмотревшего различные аспекты социального миропонимания обер-прокурора, а также Э. Тадена, который отметил главенство в мировоззрении Победоносцева принципа историчности24. В последние годы А.Ю. Полунов, И.А. Иванников, Е.В. Тимошина, Ю.Г. Степанов, А.Л. Соловьев, Н.Е. Исхакова, В.А. Гусев рассмотрели широкий спектр вопросов, связанных с мировоззрением Победоносцева. Следует также выделить работу А.И. Пешкова, в которой рассмотрена проблема репрезентативности произведений Победоносцева как источника исследования его мировоззрения, а также охарактеризованы отдельные аспекты его методологических представлений25.

Таким образом, можно прийти к выводу о незначительной исследованности философско-исторических идей российского консерватизма XIX - начала ХХ в., крайней неоднородности в обращении к его отдельным представителям, недостаточности компаративизма, и как следствие, отсутствии системного анализа философско-исторического наследия консерватизма в России. Вместе с тем вполне удовлетворительно исследованы многие стороны мировоззрения консервативных теоретиков (например, общественные идеалы и ценности, место человека в обществе, методология социального познания), которые оказывают существенное воздействие на характер и содержание их философско-исторических представлений. Используя эти достижения, автор надеется достичь поставленных исследовательских целей.

Источниковая база исследования. В связи с недостаточной разработанностью темы, при подготовке диссертации были широко привлечены материалы первоисточников. Кроме изданных сочинений представителей консервативной мысли в работе использованы как опубликованные, так и рукописные (хранящиеся в фондах Государственного архива Российской Федерации, Государственного литературного музея, Российского государственного архива литературы и искусства, отдела письменных источников Государственного исторического музея, отдела рукописей Российской государственной библиотеки) источники двух видов: черновики сочинений и частная переписка. Некоторые публикации и документы впервые введены в научный оборот.

Научная новизна диссертации состоит в следующем:

впервые осуществлены реконструкция и концептуальный анализ содержания и эволюции философии истории российского консерватизма на протяжении XIX - начала XX в. на основе точного определения черт российского консерватизма как философско-политического течения;
в круг исследования вовлечены новые фигуры, ранее практически никогда не рассматривавшиеся в качестве представителей философско-исторической мысли;
расширена источниковая база изучения российской философско-исторической мысли консервативной ориентации;
выявлены идейно-теоретические и социокультурные основания философии истории российского консерватизма;
исследованы основные идеи философии истории российского консерватизма в их связи с другими сторонами консервативного теоретического мировоззрения;
осуществлен сравнительный анализ философско-исторических построений европейского и российского консерватизма;
предпринята характеристика философии истории российского консерватизма как одного из течений отечественной философско-исторической мысли, дана оценка востребованности ее идей в современной философии.

Практическая значимость диссертации. Материалы и выводы диссертации могут быть использованы в исследовательской работе, а также в учебно-педагогической практике, при составлении учебников и пособий, для чтения лекций и проведения семинарских занятий по курсам истории философской и политической мысли.

Положения, выносимые на защиту:

философско-исторические построения российского консерватизма XIX - начала ХХ в. обладают некоторыми признаками самостоятельного течения философии истории: предметом (эволюция государственности и национального самосознания), методологией (синтез принципов научной и вненаучной рациональности), традицией (несколько поколений мыслителей, в учениях которых обнаруживается очевидная преемственность);
появление философско-исторической проблематики в составе социальной доктрины российского консерватизма стало результатом переплетения процессов осмысления консервативными теоретиками политической и духовной эволюции человечества и складывания в России рефлексивного исторического самосознания;
философия истории российского консерватизма представляет собой разновидность историософии в рамках системы объективного идеализма; в ней осуществлен синтез наследия западноевропейской (преимущественно консервативной и романтической) философии с социальными теориями средневековой Руси, а также различными, главным образом идеалистическими, течениями отечественной мысли Нового времени;
философско-исторические воззрения российских консерваторов напрямую связаны с их нравственными и политическими идеалами, однако не сводятся исключительно к оправданию современного им социального устройства;
ключевым элементом схемы общественно-исторического процесса, представленной российским консерватизмом, является идея единства глобальной линейности и локальной цикличности исторического движения;
эволюция трактовки смысла истории в консервативной мысли происходила в направлении перехода от сдержанного оптимизма в оценке будущего к эсхатологическому пессимизму;
в осмыслении российскими консерваторами общественно-исторического процесса имело место систематическое использование диалектической методологии, кроме случаев ее прямого противоречия консервативной политической доктрине;
в рамках философско-исторических построений российского консерватизма внесен вклад в формирование Русской идеи и выделение националистического направления в ее истолковании;
неотъемлемыми чертами философско-исторического дискурса российского консерватизма являются использование мифологем, утопичность исторического идеала и недопонимание специфики социальной организации в техногенную эпоху;
фундаментальные идеи философии истории российского консерватизма, связанные с исследованием духовных факторов общественно-исторического процесса, представляют определенную ценность для современного философско-исторического познания.

Апробация работы. Идеи и результаты работы излагались на следующих научных форумах: II, III и V Всероссийские научно-технические конференции Вузовская наука - региону (Вологда, 2004, 2005, 2007), I Международная научно-практическая конференция Науковий потенцiал свиту С2004 (Днепропетровск, 2004), III Всероссийская научная конференция Гуманитарные и социально-экономические науки в начале XXI века (Нижний Новгород, 2004), II Международная научно-практическая конференция Нравственность и религия (Пенза, 2005), II Чтения по теории, методологии и философии истории (Санкт-Петербург, 2005), IV Российский философский конгресс (Москва, 2005), I и II Международные научные конференции Философия права в России: теоретические принципы и нравственные основания (Санкт-Петербург, 2007, 2008), I и II Ежегодные смотры-сессии аспирантов и молодых ученых по отраслям наук (Вологда, 2007, 2008), Межрегиональная научная конференция Русский Север: вариативность развития в контексте исторического и социально-философского осмысления, Научно-теоретическая конференция Нил Сорский: наследие и традиция (к 500-летию со дня смерти) (Санкт-Петербург, 2008). По заявленной проблематике были опубликованы монография (объем 20,7 п.л.), а также несколько десятков статей. Материалы исследования включены в учебные пособия История русской философии. - Вологда: Изд-во ВоГТУ, 2006 (совм. с Н.А. Бушуевой) и Введение в проблематику российского консерватизма / под ред. Ю.Н. Солонина, Н.В. Поляковой. - СПб.: Изд. дом СПбГУ, 2007.

Диссертация обсуждена на заседании кафедры истории русской философии Санкт-Петербургского государственного университета и рекомендована к защите.

Структура диссертации определена поставленными задачами исследования. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованных источников и литературы на русском и иностранных языках.

II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ.

Во Введении обосновывается актуальность и новизна исследования, определяются его теоретические основания и хронологические рамки, анализируется степень изученности проблемы, формулируются цели и задачи исследования.

Глава 1. Формирование основных принципов философии истории российского консерватизма (первая треть XIX в.).

В п.1 Становление консерватизма в России как течения общественной мысли отражено, как переплетение процессов становления исторического самосознания и складывания политического консерватизма в российском социуме привело к формированию социальной доктрины российского консерватизма вокруг идеи воспроизводства политических и культурных традиций как ценностей стабильности и порядка. Данная доктрина, в создании которой приняли участие А.С. Шишков, С.Н. Глинка, Н.М. Карамзин, С.С. Уваров, М.П. Погодин, Н.Г. Устрялов и др. (опиравшиеся на идеи М.М. Щербатова, И.Н. Болтина, западноевропейских авторов консервативной ориентации, в первую очередь, Ж. де Местра, Э. Берка, Л. де Бональда, Ф. де Шатобриана), включала в себя положения о необходимости многоукладной экономики, сильной государственной власти, поиска баланса авторитарного и коллективного, единения власти с народом, православной веры и священной этики, самобытности, избирательности в отношении новаций, доверия к историческому опыту. Философско-исторические идеи стали немаловажной составляющей консервативной социальной доктрины, опирающейся на основания христианского провиденциализма, аксиологизма и компаративизма, уже в первые десятилетия XIX в. При этом философское осмысление первым поколением российских консерваторов хода всемирной истории в значительной степени определялось концептуальными идеями истории российской, являлось придатком последней.

Анализируя историческую составляющую социального учения тогдашних теоретиков российского консерватизма, можно прийти к заключению, что все они стремились к философским обобщениям в историческом познании и соединению собственно исторического и политического аспектов дискурса. Их теория истории является попыткой ответа на вопросы о побудительных мотивах исторического процесса, степени его детерминированности и предначертанности, о провиденциализме в истории и его источнике, о месте отдельных цивилизаций в истории человечества, об исторической роли мировых религий, о взаимоотношениях личности и общества, человека и природы, охватить все формы материального и, особенно, духовного взаимодействия основных субъектов истории: светской и церковной власти, великой личности, элиты и масс. При этом все эти субъекты в консервативном учении оказывались составными частями народа, развертывание духа которого из изначально заложенных оснований являлось, в свою очередь, звеном истории человечества.

Уже в рассматриваемый период историческую составляющую социальной доктрины российского консерватизма можно безусловно квалифицировать как историософию, то есть разновидность философии истории, которая признает высший, объективный смысл исторического развития общества. Об этом говорит признание религии главной движущей силой исторического процесса, убеждение в провиденциалистском характере закономерностей общественно-исторического развития, вынесение исторического познания за пределы исторических событий.

Главное внимание российские консервативные мыслители сосредоточили на теории исторического процесса, в то время как теория исторического познания, анализ его методов и форм исторического объяснения оказались на втором плане. При этом суть консервативной онтологии истории является двойственной. С одной стороны, российские теоретики консерватизма осуществили отход от метафизики Просвещения в пользу диалектического взгляда на исторический процесс как борьбу противоположных идей и устремлений. С другой стороны, уже в первые десятилетия существования российского консерватизма как философского течения в консервативном дискурсе явно проглядывало стремление свести суть вопроса о смысле истории к идее снятия противоположностей и торжества лабсолютных политических, религиозных и нравственных принципов.

В п.2 Философия русской истории Н.М. Карамзина и историко-культурные концепции С.С. Уварова подробно исследуются первые наиболее значимые результаты выделения в составе социальной теории отечественного консерватизма философско-исторической составляющей.

Появление историософии Н.М. Карамзина можно считать следствием, с одной стороны, желания обосновать недопустимость революционного пути для человечества, а с другой - стремления развить русское национальное самосознание. Взгляды Карамзина на место и значение России во всемирной истории подвели итог оценкам и суждениям дворянско-консервативной мысли XVIII столетия, представ в качестве концентрированного выражения господствующего мнения, но в то же время содержали в себе новые моменты, отражающие политические и философские реалии первых десятилетий XIX в. Учитывая присущие историческим взглядам Карамзина черты национализма и в то же время приверженность другим культурам, можно утверждать, что консервативному мыслителю удалось построить систему мировоззрения на синтезе двух начал: национального старо-русского и европейского. Не отделяя Россию от общеевропейской цивилизационной системы, он отводил ей в этой системе совершенно особое место, указывая на тот факт, что европейские народы в своем развитии шли приблизительно одним общим путем, тогда как русский - своим собственным и, притом, более трудным. Став первым отечественным мыслителем, творчество которого оказалось полностью подчинено проблеме познания России, Карамзин четко сформулировал идею о том, что главной составляющей всемирно-исторического процесса являются взаимоотношения России и Запада, в которых фокусируются социальные, политические, религиозно-нравственные противоречия человечества.

Карамзин изжил в своем мировоззрении многие положения исторических построений Просвещения, в первую очередь, веру в торжество социальной гармонии, но в какой-то степени остался в рамках просветительской идеологии. В отличие от значительной части западных консерваторов, его консерватизм вылился не в последовательное отрицание просветительских социальных теорий, а скорее, в их адаптацию для собственной философско-исторической концепции, опирающейся на идеи просвещенного абсолютизма и веру в медленный, поступательный умственный и нравственный прогресс.

Карамзиным был впервые в отечественной мысли поставлен вопрос о соотношении государственности и народности, трактуемой как идея национальной самобытности, раскрывающейся в ходе исторического развития. Отсюда вытекает постановка проблемы истории как развития самосознания (невозможность одинакового восприятия мировой истории народами, живущими в разных социально-экономических и культурных условиях) и неприятие произвольного обращения с историческим наследием.

Теистический характер карамзинской историософии (вера в Провидение) совмещается с отсутствием у консервативного мыслителя концепции роли церкви и религии в историческом развитии, подменяемой модернизированным представлением о церковно-государственной симфонии. Наличие в историософском наследии Карамзина мифологем позволяет считать его учение вариантом политически спекулятивной философии истории, когда умозрительной концепции оказываются противопоставленными исторические факты, в том числе известные самому консервативному мыслителю. Россия в учении Карамзина поставлена в особое положение в окружающем мире; русскому народу придавались свойства, воплощавшие в себе традиции древнего мира, черты национального и социально-исторического облика азиатских и европейских народов.

В российской историософской традиции, оформленной Карамзиным, коренилось большинство идей С.С. Уварова (несмотря на то, что непосредственно они были почерпнуты им главным образом из западноевропейских источников), что выражается, прежде всего, в стремлении последнего трансформировать социальные теории Просвещения в доктрину, отрицающую абсолютную линейность общественно-исторического процесса и утверждающую, что историческая цель народов, которой подчинены все исторические, социальные и моральные процессы, - это достижение листинного просвещения, состоящего в формировании патерналистской, монархически-клерикальной модели социального устройства, стремлении лизъять из истории резкие переходы. В религиозно-идеалистической концепции Уварова, основанной на идее строгой всемирно-исторической закономерности, каковой выступает Воля Провидения (высшим выражением которой является христианство), исторический процесс является воплощением в конечном счете религиозных идей, а провиденциализм превращен в методологическую основу его оценки.

Надежда Уварова на Провидение, обесценивая как теорию неограниченного прогресса, так и теорию органического развития, одновременно синтезировала их в теорию циклически-спиралевидного хода истории, в которой не было места идее полного, фатального вырождения человечества. Вполне естественным, по этой причине, выглядит встраивание в нее ряда утопий, главными из которых следует считать восточную и лингвистическую. Важно также то, что в своем историософском дискурсе Уваров был настроен ретроспективно, поскольку установка закономерности развития производилась им только для отдаленных, завершивших свое развитие эпох.

Философствования С.С. Уварова относительно прошлого, настоящего и будущего России полностью соответствовали его социально-исторической концепции и подчинялись единственной цели - обоснованию и реализации листинного просвещения, в контексте которой находилась и теория лофициальной народности. При всем очевидном сходстве с историческим идеалом Н.М. Карамзина здесь видится и определенное отличие, состоящее в соединении Уваровым различных моделей национальной самоидентификации, некотором его тяготении к формуле отечественной истории, которая учитывала бы значимость национальности самой по себе, а не только государственности. Благодаря этому Уваров дополнил складывающийся перечень базовых идей историософии российского консерватизма положением о том, что Россия на основе национальной идентификации встраивается в цепь взаимодействий и взаимовлияний культур и цивилизаций и не просто получает не менее важную роль, нежели Европа, но оказывается в статусе вершителя духовных судеб человечества.

Глава 2. Философско-историческая проблематика в научном и публицистическом наследии общественно-политических деятелей (середина - вторая половина XIX в.).

В п.1 Трансформация идей немецкой классической философии в философии истории М.Н. Каткова и Д.И. Иловайского первоначально обосновывается тезис о том, что философско-исторические идеи М.Н. Каткова представляли собой весьма устойчивую в содержательном плане, хотя и не получившую концентрированного выражения систему, возникшую как результат творческого применения наследия немецкого идеализма классического периода, в первую очередь философии Гегеля, к актуальным на то время проблемам российской действительности. Катков не только напрямую использовал целый ряд моментов гегелевской концепции, лишь заменив при рассмотрении вопроса об историческом идеале прусскую полуабсолютистскую монархию на самодержавие, а лютеранство - на православие, но и воспринял дух философии истории немецкого мыслителя. Здесь, прежде всего, имеется в виду методология исследования, отличительными чертами которой явились субъективизм в анализе исторического процесса (так что гениальные догадки сочетались с историческим мифотворчеством), лэтнологизация исторического объяснения и географизм, а также стиль изложения, отличающийся пафосностью. Соединение же Катковым основанных на наследии Гегеля построений с идеями и принципами, выработанными отечественной консервативной и либерально-консервативной философией, по существу, превращает его концепцию в историческое средство обоснования русского национализма, поскольку она сводится к следующим положениям: 1) основное содержание истории общества составляет эволюция духовной культуры и политической организации; 2) божественное Провидение, непостижимое человеком до конца, выбирает определенные народы и регионы для внесения вклада в развитие основных форм культуры и распространения новаций на основе раскрытия заложенной самобытности и самопознания; 3) относительный исторический прогресс обеспечивается главным образом культурной преемственностью крупных монархических государств, ибо только монарх в принципе способен выразить волю Провидения; 4) политическая эволюция Западной цивилизации в направлении полной либерализации является свидетельством ее кризиса, что, в свою очередь, предоставляет России исторический шанс стать проводником божественной воли в деле нравственного совершенствования человечества.

Далее доказывается, что Д.И. Иловайский, опираясь в отечественной историографии на связанные с гегельянской традицией учения Т.Н. Грановского, С.М. Соловьева, государственной школы, использовав те их аспекты, которые были созвучны консервативному миропониманию, также воспроизвел основные понятия и идеи, сформулированные или популяризированные немецким идеализмом: об имеющем трансцендентальные основания духе народа как источнике этнического и всемирного цивилизационного развития при опосредованном воздействии на исторический процесс географической среды, о преобладающей роли исторических народов и великой личности, об определяющем влиянии религии на исторические судьбы наций, наконец, о смысле истории как формировании просвещенно-абсолютистского государства в его диалектическом единстве с обществом. Не копируя теорию государственной школы, даже полемизируя с отдельными ее положениями, Иловайский попытался органически синтезировать новые научные идеи и историческую доктрину российского консерватизма. Он в целом выступил продолжателем карамзинской традиции в отечественной историографии, делавшей акцент на православно-монархические основания русской истории (пусть и при менее резком противопоставлении исторических путей Европы и России), трактовавшей исторический прогресс как медленный эволюционный процесс нравственного совершенствования. Главное противоречие концепции Д.И. Иловайского видится в том, что, принима тезис о закономерном характере исторического процесса, утверждая, что, для складывающегося государственного быта существуют основания (законы), он не формулирует эти законы и, по существу, отрицает их, доказывая, что для каждой государственности есть особые основания, на которых формируется и развивается сам государственный быт. Ценно же в ней то, что при определенной критической настроенности в адрес историков-государственников Иловайский в своих собственных построениях учел их принцип многофакторности исторического развития, произведя значительную модернизацию монархической концепции, разработанной представителями предыдущего поколения российского консерватизма. Так, членение этапов в рамках крупных исторических эпох у него производится по разным основаниям. Рассматривая эпоху Древнего мира, Иловайский утверждает, что здесь лудобнее принимать деление этнографическое (здесь очевидно влияние славянофильства, уделявшего значительное внимание этническому пониманию народности); при анализе феодальной эпохи он соединяет этнографический и государственный факторы; при периодизации же Нового времени политический фактор уже безусловно выходит на первый план. Иловайский отошел от карамзинской схемы государственного быта, где понятия государство и верховная власть были однозначны, и полностью воспринял тезис о государстве как высшем достижении исторического процесса.

В п.2 Синтез идей европейской социальной мысли Нового времени и традиций православной историософии в творчестве К.П. Победоносцева отражено идейное сходство философско-исторических построений Победоносцева с концепциями Каткова и Иловайского, хотя они оформились на несколько иной теоретической базе. К социально-историческому познанию К.П. Победоносцев подходил на основе историософских традиций православия, где фактам придается сакральный смысл, а любые закономерности социального развития признаются в какой-то степени условными. Во многом из этого подхода в русской философии сформировалась концепция лцельного знания, основные положения которой он в полной мере применил к историческому познанию. При этом мыслитель не ограничился простым воспроизведением религиозно-гносеологических традиций. Победоносцев, будучи хорошо знакомым с новейшими на тот период западноевропейскими философскими течениями, развил их положения через соединение с концепцией цельного знания. В какой-то мере предвосхищая идеи гносеологии Новейшего времени (постпозитивизм, эволюционной эпистемология), он высказал мнение о том, что подлинная цель философии истории состоит в осознании нравственного значения исторических событий и исследовании процесса переживания их человеком.

Фактически отказавшись от формирования исторической концепции абсолютизма, Победоносцев представил историческую жизнь человечества преимущественно как религиозно-нравственное искание и самоопределение, часто бессознательное, где двойственность человеческой природы и грешная суть земного бытия затрудняют достижение данной цели. Твердый (хотя и не демонстративный) мировоззренческий эсхатологизм не помешал ему применить в своих рассуждениях широкий круг конкретных сведений из отечественной и зарубежной истории. В экономических, политических, культурных процессах, происходящих в России и странах Запада, мыслитель обнаруживал диалектику идей - борьбу правды и жи, нравственности и порока. Именно с этих позиций он предлагал и истолковывал восходящую к Т. Карлейлю классификацию типов исторической личности: правитель, гений, пророк. Почти полное отсутствие в произведениях Победоносцева обращения к истории стран Востока, Африки и сосредоточение на сравнительной истории стран Запада (не очерняемых примитивно, ибо мыслитель понимал культурное величие Европы) и России (которую он, впрочем, не идеализировал) позволяет прийти к выводу о том, что в целом взаимоотношения двух цивилизаций выступают для него воплощением борьбы добра и зла как движущей силы мировой истории, в которой зло может временно доминировать. При этом, описывая распад той цивилизации, в которой он сам сформировался и консервации которой способствовал по мере сил, Победоносцев не был охвачен лапокалипсическими настроениями.

Глава 3. Философия истории К.Н. Леонтьева 1870-х - начала 1890-х гг. (проблемно-дискуссионные вопросы).

В п.1 Понятийно-теоретические и методологические основы философско-исторических построений обосновывается тезис о значительной широте теоретических основ философско-исторического учения К.Н. Леонтьева, что стало следствием влияния разных типов историзма (античного, христианского, органицистского). Леонтьев смело соединил элементы социальных теорий различных, подчас прямо противоположных, течений и мыслителей, в частности, развил наметившуюся до него в консерватизме традицию обращения к философским идеям славянофильства при одновременной критике их политических предложений; причем важно отметить, что, как и многие российские консерваторы, основную ставку он сделал на наследие западноевропейской мысли. При этом ни в коем случае нельзя говорить об эклектичности социально-философского мировоззрения Леонтьева, который через проблемы смысла истории и ее движущих сил соединил различные идеи и подходы во внутренне непротиворечивую систему на базе христианской модели истории с ее онтологизмом. Усиление, в сравнении с концепциями К.П. Победоносцева и, особенно, М.Н. Каткова, в историософии христианского эсхатологизма и символизма соединилось у Леонтьева, по сути, с органическим продолжением сложившихся в консервативной мысли традиций диалектизма, переплетения политологических и историософских рассуждений, использования в философии истории терминологического аппарата политической науки. Он осуществил качественный скачок в теоретико-методологическом развитии консервативной философии истории, пойдя дальше полустихийного органицизма Каткова и Победоносцева и создав полностью обоснованную и оформленную историософско-органицистскую систему. Кроме того, о качественном росте философско-исторического учения говорят и попытки формулирования Леонтьевым сразу нескольких, связанных друг с другом в идейно-смысловом отношении, законов общественно-исторического развития (трех фаз развития цивилизации, сохранения культурного организованного разнообразия, сохранения социальной энергии, эволюции религиозных идей), так что религиозный подход в его исторической концепции соединяется с научным.

Теоретическая модель историософии К.Н. Леонтьева выглядит следующим образом. Исторический поток вмещает в себя сменяющие друг друга во времени организованные культуры, причем упадок одной культуры проходит на фоне становления последующей; в противном случае (при нарушении данного принципа) можно говорить о приближении конца истории, которое будет сопровождаться неорганическим смешением элементов прежде существовавших цивилизаций. Из этой отправной точки Леонтьев строит свою систему представлений о целях и задачах как собственно исторического развития, так и его познания, базовые элементы которой, несмотря на некоторую эволюцию принципов концепции (от органицизма к эсхатологизму), оставались неизменными.

Проблема прогресса оказывается тесно связанной у Леонтьева с понятием культура, вступая с ним в противорчивые отношения. В рамках консервативной схемы Бог - личность - нация Леонтьев говорит о прогрессе как цивилизационном движении этноса, превращающегося в нацию на стадии культуры, а затем разрушающегося после деградации культуры из-за неизбежной потери национальных особенностей и целей дальнейшего исторического существования. Пессимизм Леонтьева по отношению к идее прогресса основан на рефлексии западноевропейского социокультурного дискурса с его гипостазированным доминированием сциентистского, рационального способа познания мира. Кульминационным моментом процесса общественно-исторического развития становится возникновение универсального органического единства, которое на локальных этапах человеческой истории разрушается, но может повторяться, во всемирном же масштабе - имеет свой предел.

В п.2 Соотношение этических и эстетических категорий в осмыслении исторического процесса констатируется, что аксиологический подход в философско-историческом дискурсе К.Н. Леонтьева имеет не меньшее значение, чем онтологический и диалектический, соединяясь с ними в качестве теоретической основы исторических построений в единую систему.

Хотя мировоззрение Леонтьева эволюционировало от чувственно-гедонистического культа наслаждения к христианскому апокалиптизму, влияние эстетизма на его зрелое историософское учение представляется очевидным. Для философа эстетика, в отличие от этики и религии, является мерилом, наилучшим для истории и жизни, приложимым к любой эпохе и ситуации. Нарушение закона красоты отождествляется Леонтьевым с пренебрежением самим естественным ходом вещей, имеющим последствием расстройство и гибель предмета. Однако сам характер философско-исторических построений Леонтьева обусловлен в первую очередь сотериологической и эсхатологической направленностью его религиозного сознания. Пожалуй, ближе всего леонтьевское эстетическое отношение к миру стоит к позиции лотцов церкви, например, учению о божественной красоте, разработанному А. Блаженным и Ф. Ливанским. Рассуждения об эстетике жизни и всеобщем эстетическом критерии как показателе жизнеспособности культуры в социально-философском дискурсе Леонтьева получают развитие именно в контексте религиозных представлений и своеобразно соединяются с натуралистическими воззрениями; некорректно заявлять об абсолютном превалировании в его философии истории эстетического компонента над этическим. В мировоззрении Леонтьева в конечном итоге центральное место заняла проблема спасения, он отказывается от эстетики исторической жизни ради всеобщего душеспасения. Понимая, что эстетические категории - это только уровень чувства, он лодухотворяет их этическими, чтобы дойти до разумного осмысления исторического процесса. Исходя из диалектического единства религиозно-этического, природного и эстетического начал, мыслитель, по сути, формулирует идею об лэстетической диалектике как движущей силе исторического процесса, несущего в себе черты прекрасного, возвышенного, трагического, которая естественно вписывается в славянофильскую и консервативную традицию. При этом соединение в мировоззрении Леонтьева эстетики с натуралистическими воззрениями и христианской концепцией земного бытия привело к тому, что характерной чертой его историософской теории стал именно трагизм.

В п.3 Направленность и периодизация мировой и российской истории делается вывод о том, что решение Леонтьевым вопроса о периодизации общественно-исторического процесса оказалось в зависимости от целого комплекса его мировоззренческих идей: 1) собственной теории исторического возраста цивилизации, 2) политических проектов, 3) эсхатологических настроений и убеждений, 4) приверженности числовому символизму.

Фундаментальная идея, положенная Леонтьевым в основание всемирно-исторической периодизации, состоит в том, что история человечества после первобытного, т.е. доисторического периода есть многократная смена двух типов исторической организации в рамках общего принципа культурного доминирования цивилизации, находящейся в стадии лцветущей сложности. Первый тип - лидерство цивилизации, единой в политическом отношении, в то время как второй - лидерство раздробленной цивилизации. В промежутках между ними происходит борьба старых, клонящихся к закату или умирающих цивилизаций с цивилизациями молодыми. В рамки данной схемы в изложении Леонтьева с определенными оговорками укладывается вся эмпирическая картина всемирно-исторического процесса, т.е. смены цивилизаций в рамках объективных каузальных связей.

Сакрализируя число л7 в периодизации всемирной истории (при претензии на ее научную и рациональную обоснованность), Леонтьев выделяет следующие этапы истории человечества, последний из которых еще не завершился: 1) завершающее предисторическую эпоху возникновение первых, не связанных культурно, очагов цивилизации (Египет и Китай); 2) появление на Востоке во II - нач. I тыс. до н.э. множества государств, из числа которых несколько, захватывая соседние земли, объективно создавали единую цивилизационную полосу; 3) лидерство в сер. VI - сер. IV в. до н.э. деспотически организованной Мидийско-Персидской империи; 4) недолгое лидерство эллино-македонской цивилизации, победившей древнеперсидскую в момент своей наивысшей культурной зрелости и подходящей к стадии заката; 5) великая государственная система Рима; 6) культурно-религиозное могущество Византии в VI - X вв. (впрочем, история Византии оказывается в понимании Леонтьева одновременно и особым этапом, и продолжением римской истории в политическом отношении); 7) специфическая эпоха сосуществования политически раздробленной романо-германской и централизованной российской цивилизаций, заимствовавших разные аспекты византийского наследия.

Приверженность Леонтьева традиционной для консерватизма идее противоборства России и Запада и острота ощущения им неизбежности грядущих радикальных политических, экономических и культурных изменений в мире привело к разработке прогнозов будущего человечества и проектов переустройства России. Рассматривая данную проблематику в рамках дилеммы гибель человечества от распространения эгалитаризма или новое христианское возрождение, мыслитель в разное время называл четыре варианта исторической судьбы России: 1) укрепление культурной самобытности, духовных и политических традиций и создание новой империи с центром в Константинополе; 2) подчинение российской государственности Западу (например, Римскому папству); 3) лидерство в мировом революционном движении по уничтожению буржуазной культуры; 4) создание системы национально-иерархического социализма. Создавая один из вариантов национального историософского мессианизма, Леонтьев одновременно констатировал его отрыв от реальности социально-исторического процесса. Наличие же в футурологических прогнозах идеи глобального катаклизма как источника очищения и начала новой жизни говорит о наличии элементов циклизма в рассмотрении именно глобальной истории человечества, что вступает в противоречие с христианской линейностью и конечностью.

Глава 4. Усиление пессимизма и эсхатологизма в историософии консерватизма начала ХХ в. (Л.А. Тихомиров).

В п.1 Мировоззренческие основания философско-исторических взглядов доказывается, что в осмыслении общих основ общественно-исторического процесса Л. А. Тихомиров продолжил традицию российского консерватизма XIX в., состоящую в том, что формирование философско-исторических воззрений выступает естественным следствием углубленного, выходящего на метафизический уровень, осмысления проблемы этико-политического идеала, когда интерпретация онтологического первопринципа становится основой историософской концепции, а идея автократии - ее стержнем. При этом осознание Тихомировым-консерватором кризисного состояния абсолютистской системы и ощущение им переломного характера эпохи привели к соединению собственно консервативного наследия с непротиворечащими принципам традиционализма и иерархизма утопическими идеями славянофильства и созданию в законченном виде изолированной от принципов естественнонаучного познания христианской модели истории в пространстве от сотворения мира до Страшного суда, в котором происходит духовное самоопределение отдельных наций и всего человечества.

Рассматривая мир как результат проникновения духа в материю (созданную самим же духом), а исторический универсум - как целостную картину непрекращающейся борьбы добра и зла, Тихомиров стремился к преодолению позитивистского и агностического подходов (с их восприятием развития только как условной цепочки причин и следствий), к пониманию исторического процесса, постоянно обращая внимание на смысловой, символический характер социально-исторического движения в каждом его движении к Богу и от него. Даже выделяя лорганические законы общественного развития (например, закон кооперации, закон естественного формирования власти, закон последовательной смены политических форм), он увязывает возможность их познания с признанием сакрального характера бытия. В противном случае, в его понимании, невозможна сама философия истории, так как эмпирическое бытие человека хаотично и непреодолимо противоречиво. Наметившаяся у его предшественников оппозиция философско-исторического и естественнонаучного познания переходит в ультимативную форму сверхличностного онтологического смысла истории, констатации неосуществимости подчинения философско-исторического знания принципам естественнонаучного исследования. При этом философ всецело согласует специфику познания сверхприродного исторического процесса со спецификой познаваемой реальности. Применение закономерно-научного и индивидуально-исторического философского познания в его работах скоординировано с познанием самой закономерно-природной и обособленной от законов сверхприродной культурно-исторической действительности, методология познания выстраивается в неразрывной связи с ее предметом. Опираясь на тезис об осознанной волевой активности личности как прототипе социально-исторической реальности, Л.А. Тихомиров раскрывает смысл истории как религиозно-философскую идею непрерывной борьбы монистического (воспринимающего мир как чисто материальный) и дуалистического (признающего верховенство Бога) мировоззрений.

В п.2 Картина всемирной истории человечества объясняется, что внешне непротиворечивое соединение в философско-исторической концепции Тихомирова христианского понимания земной истории с теорией исторического круговорота, провиденциализма - с культом великой личности, а декларированной православности - с монархической идеей и отстаиванием национализма стало возможным благодаря акцентированию абсолютного характера религиозных ценностей и их позиционированию в качестве возможного принципа целостности историко-культурных реалий. Вся развиваемая в философии истории Тихомирова аксиология имеет своим основанием религиозные сверхисторические ценности, апеллирует к ценностным реалиям, которые значимы как в историческом процессе, так и во внеисторической вечности. В понимании философа Добро - это христианство (и некоторые предхристианские языческие культы, ориентированные на поклонение солнцу и предкам), способствовавшее порождению самодержавной монархии. Именно монархия для мыслителя является наиболее жизнеспособной и, главное, нравственной формой социального устройства на протяжении всей истории лцивилизованного человечества, так как обладает способностью к творческому саморазвитию при сохранении двух главнейших условий: религиозной идеи, которая должна быть присуща всем аспектам общественного бытия, и прочной корпоративной связи внутри государства. Страны лоси Добра в мировой истории, передающие друг другу великую историческую миссию, - Древний Израиль, Византия, Россия. Зло - гностико-оккультистские религиозные учения, с производным от них социальным строем, разрушающие корпоративность и нравственность. Сам же по себе социальный строй не изменяет ни расклада сил в мире, ни направления мировой истории; даже при социализме человек вынужден задумываться о сверхчувственном бытии. Положение этих сил по отношению друг к другу и определяет периодизацию как истории отдельных стран, так и всемирно-исторического процесса. Например, мыслитель выделяет семь эпох Новозаветной истории по аналогии с названиями ассийских церквей, начиная с охватывающей апостольские времена Ефесской и заканчивая будущими Филадельфийской и Лаодикийской эпохами - временем полного упадка христианского мира и пришествия Антихриста. Каждая из эпох выступает в данном случае одним из этапов процесса последовательного Откровения. Детально рассматривая борьбу христианского монотеизма с оккультизмом, Тихомиров сужает не столько временные, сколько географические рамки мировой истории, ограничивая ее плацдарм пространством Европы, России, Ближнего и Среднего Востока. История остальных стран и народов, как не принявших участия в этой борьбе, им практически игнорируется.

В п.3 Философский анализ политической истории России показано, что Россия в концепции Тихомирова выступает не только важным национально-государственным субъектом мировой истории, но и ярким примером того, как содержание идеала влияет на все состояние общества и духовный потенциал страны.

Демонстрация того, как искажение монархической идеи, господство западноевропейского вектора в общественном сознании привели к тому, что Россия сделалась страной с нерешенными национальными задачами и множеством внутренних неудовлетворенных запросов - вот философская цель рассуждений о российской истории, среди пессимизма которых теплится надежда на чудесное возрождение Отечества. Широко используя построения русской идеи, в которой был радикально усилен этнический момент, он производит откровенный суд над ее прошлым, констатируя крайне медленное по шкале исторического времени духовное движение к самопознанию как ступени познания Абсолюта.

По мнению Тихомирова, явившись миру как христианская страна, Русь с успехом продолжила византийскую общественно-политическую традицию. Противопоставляя византийскую идею автократии в качестве цивилизационной основы России западному закону, мыслитель рассуждал о высшем идеократическом элементе, выражающем для народа правду вместо закона, всегда носящего относительный характер. Развитие лидеи Верховной власти, этическое совершенствование себя и человечества (в том числе православно-культурная русификация окружающих народов) становятся в его трактовке основными историческими целями Киевской, а затем и Московской Руси. При этом Тихомиров, обратив внимание на то, что в России сложились глубоко своеобразные условия социально-культурного существования, указал на неправомочность абсолютного отождествления византийской и российской государственности. В отличие от полиэтнической Византии, где светская власть подчинила себе духовную и стремилась лишь к сохранению римского наследия, Россия в первые века своей исторической жизни была почти моноэтническим государством; ее государственная идея непрерывно развивалась, а функции светской и церковной власти не смешивались. Любопытно, что он отмечал негативные последствия византийского влияния на Россию, проявившиеся после Смутного времени: рост бюрократизма, коррупцию, разрыв связи между верховной властью и народом и, самое важное, крайнюю слабость интеллектуальной культуры вообще и политической сознательности Ц в частности. Все это привело в середине - второй половине XVII в. к глубокому кризису миросозерцания общества Московской Руси, подготовив коренной культурный переворот Петра I, создав систему, убийственную для нации, уничтожающую все родники самостоятельной жизни народа.

На всем протяжении Петербургского периода, т.е. до 1861 г., политическая эволюция России характеризуется Тихомировым как все большее укрепление бюрократии. Нация, лишенная возможности диалога с властью и участия в культурно-политическом творчестве, была подчинена правящему бюрократическому механизму. Временной отрезок последней трети XIX - начала ХХ в., когда умственно и технически развившаяся Россия не смогла прийти к духовному единству, по мнению Тихомирова, стал уже собственно проявлением кризиса национальной культуры. Завершив период ученического просвещения и не узнав, что есть правда (имеется в виду, что в своей интеллектуальной работе по проблеме того, какую правду несет Россия народам и государствам земли, во имя чего русский народ господствует, а следовательно, какой смысл существования созданной им Верховной власти?, российское общество не смогло подвести какого-нибудь общенационального итога), Россия потеряла цель развития. Трагичность этого факта для Тихомирова проистекает из обострения традиционного для российского консерватизма убеждения о прямой зависимости судеб человечества от результатов исторической эволюции России. Фактически проводя мысль о том, что, в случае невозможности преодоления исторического кризиса, Россия лишает человечество последнего шанса достижения индивидуальной целостности, Тихомиров оказывается в рассуждениях о конце истории перед проблемой апокалиптического тупика.

В Заключении сформулированы основные выводы, полученные в результате настоящего исследования.

Главный вывод состоит в том, что философия истории российского политического консерватизма XIX - начала ХХ в., обладающая рядом признаков самостоятельного теоретического направления, - это результат особого типа философствования, явившегося ступенью в развитии этнического, политического, конфессионального и, отчасти, правового самосознания российского общества той эпохи, его перехода от христианско-мифологической рациональности к метафизико-догматической (с элементами спекулятивности).

Основанием возникновения данного феномена стало осмысление идей превалирования духа над материей, объективной зависимости несовершенного по своей природе, но обладающего свободой воли в следовании правде или греху индивида от Абсолюта, социума, церкви и государства, государственнического национализма, инволюционности движения материального бытия, необходимости акцента в познании мира на внерациональных формах. Специфика философско-исторической методологии консерватизма в его российском варианте состоит в абсолютном сосредоточении внимания на ценностных аспектах социальности. Полемичность философско-исторических идей консервативных теоретиков как в оценках событийной составляющей общественно-исторического процесса, так и в подходе к функциям и способам исторического познания обусловлена их несогласием с приобретением научной методологией, связываемой с антитрадиционалистской социальной доктриной, статуса универсального способа мироощущения. При этом следует признать использование российскими консервативными мыслителями ряда наработок западной рационалистической философии, а также исторической науки и наличие в их дискурсе черт классического рационального способа мышления. Исследовательская программа российских консерваторов, основанная на трактовке истории как исходной точки политики, представляла собой акцентированное рассмотрение таких вопросов, как эволюция феномена власти, воплощение идеи союза церкви и государства, раскрытие политических форм в истории отдельных наций и политико-идеологическая преемственность государств во всемирной истории.

В первой трети XIX в. теоретиками российского консерватизма было осуществлено приведение в соответствие модернизированного историко-политического наследия России эпохи Средневековья с творчески переработанными социально-философскими доктринами западноевропейского консерватизма и адаптированными элементами философии Просвещения (среди которых приоритетное значение имело положение о необходимости постепенного нравственного совершенствования общества в ходе исторического движения). Уже тогда осмысление отечественными консерваторами процессов изменения социального бытия закономерно приобрело историософский характер в рамках системы объективного идеализма. Вопрос исторического смысла сразу выступил вопросом оценки исследуемого объекта, вследствие чего результаты исторического процесса стали оцениваться по таким критериям, как влияние на уровень мировоззренческой солидарности и сохранение иерархизма в обществе, способ взаимоотношений официальной церкви и государства, характер - антропократический или социократический - проявления свободы во взаимоотношениях социальных субъектов и степень полноты культурного развития. К этому же времени относится выработка в качестве теоретико-методологического подхода национального взгляда на исторический процесс, то есть восприятия событий всемирной истории сквозь призму российских проблем. Восприятие консервативными мыслителями положения о многообразной реализации идеи христианской цивилизации, трактуемой в качестве общеисторической, в истории отдельных народов означало признание русского народа одним из необходимых моментов ее воплощения.

Прерывание теоретической активности российского консерватизма в середине 1830-х - середине 1850-х гг. было связано с претензией официальной идеологии на совершенство и абсолютную законченность. Однако освоение в этот период будущими представителями второго поколения консервативной мысли методологических принципов системно-диалектического рассмотрения, органицизма, лцельного знания и обращение к социальной философии классического славянофильства (особенно по проблеме самобытности России и ее противоположности в своих исходных основах западноевропейской цивилизации) способствовали всплеску достигшего пика в 1870Ц80-х гг. консервативного историософского творчества, вызванного либерализацией общественной жизни, актуализацией вопроса о выборе Россией направления глобального развития и ответным идеологическим проектом правительства. Результатом стало создание обоснованной в нескольких частных учениях консервативной теории общественно-исторического развития, где всемирная история воспринималась как кривая со сначала возрастающей, а затем постепенно угасающей амплитудой колебаний между гомогенностью и гетерогенностью. Отражением политических явлений в России и мире стали откровенная трактовка истории как борьбы добра и зла, мистико-символическое толкование ступеней всемирно-исторического процесса (что, в общем, находилось в русле набиравшей силу в русской философии того периода религиозной метафизики). С другой стороны, усилилась опора философско-исторических построений консерваторов на результаты эмпирической науки; в их составе оформилось учение о закономерностях общественно-исторического процесса, основывающееся на идеях спиралевидной смены форм правления, взаимосвязи политической и религиозной эволюции. Произошло формирование концепции сверхъестественной исторической роли России и русского народа в мире в рамках получившей законченное выражение антитезы Россия - Запад, что и составило основное отличие историософии российского консерватизма, с одной стороны, от западноевропейских консервативных учений, почти игнорировавших Россию как созидающий субъект мировой истории, с другой - от большинства философских течений в России, фактически подменявших идею диалектической связи национального и общечеловеческого как равнозначимых и не существующих друг без друга составных частей идеей фатального растворения единичного в произвольно понимаемом общем. На основе синтеза политической теории и религиозных догматов началось складывание историософской футурологии.

Кризис самодержавно-православной государственности привел к нарастанию пессимистических настроений в традиционалистском лагере в конце XIX - начале XX в. и попыткам творчески развить консервативную доктрину в направлении осторожного синтеза с наработками политической теории славянофильства, этическими идеалами социализма. При этом можно констатировать усиленное обращение консервативной историософской мысли к патристическо-средневековому наследию и сосредоточение внимания при осмыслении общественно-исторического процесса на проблеме роли церкви. Было открыто сформулировано положение о том, что содержанием всемирно-исторического процесса является борьба религиозных учений, как в непосредственном, так и трансформированном виде, следствием чего стало обращение к теме роли мистических учений и тайных обществ, игнорирование материальных факторов истории. Усилившийся скепсис по отношению к результатам исторической жизни России не помешал сохранению антитезы Россия - Запад, соединившейся с ожиданием относительно скорого конца истории.

Несмотря на эволюцию философии истории консерватизма от умеренного футурологического оптимизма к законченному эсхатологическому пессимизму можно констатировать определенное единство взглядов российских консерваторов на основе адаптации классической диалектики к религиозно-аксиологической парадигме. Это, прежде всего, глубокая теоцентричность социально-исторического миропонимания в рамках иерархической лестницы, состоящей из трех элементов: 1) воля Абсолюта; 2) великая личность как ее выразитель; 3) народ как ее воплотитель. В качестве главного критерия в оценке исторических событий и процессов выступает степень соответствия церковно-христианской доктрине общественно-политического устройства. Основным субъектом истории объявлялась нация, как оригинально развитая в политическом и религиозном отношениях этническая общность. Везде наличествовали поиск поступательного развития в рамках в первую очередь духовного бытия социума, телеологизм и онтологизация этических понятий, становящихся чуть ли не непосредственной движущей силой истории. Выведение исторических закономерностей, имеющих провиденциалистский характер, осуществлялось исключительно в рамках духовной (культурной) и политической сфер общественной жизни. Идеальным результатом общественно-исторического движения всегда выступало достижение социальной гармонии и приведение к ценностному единству долженствующих сохраняться множественных форм проявления исторического бытия. Будущему отводилась роль не преодоления настоящего, а дальнейшего развития того, что в настоящем сформировано прошлой эволюцией.

Рефлексия связи между историей и современной им политикой соединялась у теоретиков российского консерватизма XIX - начала XX в. с претензией на объективность исследования, не полную идентичность философско-исторических взглядов политическим, что выразилось в наличии противостоящего догматическому схематизму концепции диалектического рассмотрения отдельных явлений и процессов мировой и российской истории. Поэтому критический анализ теоретико-исторических построений отечественной консервативной мысли, несмотря на ярко выраженные идеалистичность и мифологичность, в настоящее время становится логически необходимым условием сохранения ценных элементов их содержания. Обращение к таким фундаментальным идеям как необходимость достижения полноты культурной деятельности человечества, неразрывность всех компонентов духовной культуры и ее относительно определяющая роль по отношению к эволюции материального бытия, целенаправленный характер общественно-исторического процесса, объективность исторической преемственности, детерминированность современности событиями далекого прошлого, историческая невозможность вечного существования одной формы социальной организации, необходимость этической оценки исторических явлений и тенденций очерчивает новые возможности в раскрытии подлинного содержания и смысла цивилизационной эволюции человечества.

III. СПИСОК ПУБЛИКАЦИЙ.

Основные положения диссертации нашли отражение в 34 публикациях автора общим объемом 38,6 п.л. В их числе:

а) Монография.

Философско-исторические идеи российского консерватизма XIX - начала

ХХ в. - Вологда: Изд-во ВоГТУ, 2008. - 215 с. (20,7 п.л.)

б) Статьи, опубликованные в журналах, аккредитованных ВАК РФ.

М.Н. Катков и его философия истории // Социально-гуманитарные знания. - 2005. - № 2 (1,1 п.л.).
Проблема исторической преемственности в философии С.С. Уварова // Вестник Ленинградского государственного университета им. А.С. Пушкина. - Сер. философия. - 2008. - № 1 (0,6 п.л.).
Проблема смысла истории в философии К.Н. Леонтьева // Вестник Санкт-Петербургского университета. - Сер.6, Философия. Политология. Культурология. Право. Международные отношения. - 2008. - Вып. 2 (0,5 п.л.).
Философские проблемы исторического познания в работах российских консерваторов XIX - начала ХХ в. // Социально-гуманитарные знания. - 2008. - № 3 (1 п.л.).
Эсхатологический характер философии истории Л.А. Тихомирова // Вестник Санкт-Петербургского университета. - Сер.6, Философия. Политология. Культурология. Право. Международные отношения. - 2008. - Вып. 3 (0,5 п.л.).
Философия истории российского консерватизма XIX - начала ХХ в. и ее место в русской философии // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. - 2008. - № 6 (0,4 п.л.).
Отражение установок социальной доктрины консерватизма в философии русской истории Н.М. Карамзина // Вестник Ленинградского государственного университета им. А.С. Пушкина. - Сер. философия. - 2009. - № 1(25) (0,6 п.л.).

в) Прочие публикации.

К вопросу о смысле истории в философии Л.А. Тихомирова // Вопросы гуманитарных наук. - 2004. - № 5(14) (0,4 п.л.).
Философия истории К.Н. Леонтьева и Л.А. Тихомирова: основные расхождения // Актуальные проблемы современной науки. - 2004. - № 6(21) (0,4 п.л.).
Гносеологические основания философии истории Л.А. Тихомирова // Науковий потенцiал свиту С2004: Матерiали Першо Мiжнародно науково-практично конференцi. - Том 73. Фiлософiя. - Днiпро-петровськ: Наука i освiта, 2004 (0,4 п.л.).
Место русской идеи в философии истории отечественного политического консерватизма (последняя треть XIX - начало ХХ в.) // Вопросы гуманитарных наук. - 2005. - № 2 (17) (0,4 п.л.).
Отражение идей славянофильства в философии истории отечественного политического консерватизма (М.Н. Катков, Л.А. Тихомиров) // Гуманитарные и социально-экономические науки в начале XXI века: Материалы третьей Всероссийской научной конференции. - Нижний Новгород: Межрегиональное Верхне-Волжское отделение Академии технологических наук РФ, 2005 (0,4 п.л.).
Характеристика византийского идейно-политического влияния на Россию в философии истории Л.А. Тихомирова // Современные гуманитарные исследования. - 2005. - № 2 (3) (0,4 п.л.).
Проблема религиозных учений в философии истории отечественного политического консерватизма второй половины XIX - начала ХХ века (М.Н. Катков, К.П. Победоносцев, Л.А. Тихомиров) // Нравственность и религия: Сборник статей II Международной научно-практической конференции. - Пенза: Приволжский дом знаний, 2005 (0,4 п.л.).
Философия истории Л.А. Тихомирова: основные положения // Философия и будущее цивилизации: Тезисы докладов и выступлений IV Российского философского конгресса. - Т. 2. - М.: Современные тетради, 2005 (0,1 п.л.).
Отношение к идеям славянофильства в философии истории М.Н. Каткова // Вузовская наука - региону: Материалы третьей всероссийской научно-технической конференции. - Вологда: Изд-во ВоГТУ, 2005 (0,4 п.л.).
Философия истории К.П. Победоносцева в контексте его теории социального познания // Человек и Вселенная. - 2005. - № 8(51) (0,5 п.л.).
Гносеологические основания философии истории Л.А. Тихомирова // Фигуры истории, или Общие места историографии: Санкт-Петербургские чтения по теории, методологии и философии истории: СПб.: Северная звезда, 2005 (0,9 п.л.).
Проблема эволюции русского этнополитического самосознания в философии Л.А. Тихомирова // Безопасность Евразии. - 2005. - № 3 (0,6 п.л.).
Философско-исторические взгляды М.Н. Каткова // Труды членов Российского философского общества. - Вып. 10. - М.: Изд-во РФО, 2005 (0,6 п.л.).
К вопросу о роли эстетизма в философии истории К.Н. Леонтьева // Труды членов Российского философского общества. - Вып. 11. - Изд-во РФО, 2006 (0,5 п.л.).
Философия истории российского консерватизма XIX - начала ХХ в.: основные особенности // Вузовская наука - региону: Материалы пятой всероссийской научно-технической конференции. - Вологда: Изд-во ВоГТУ, 2007 (0,4 п.л.).
Периодизация всемирно-исторического процесса в философии истории К.Н. Леонтьева // Философия права в России: теоретические принципы и нравственные основания: Материалы международной конференции. - СПб.: Изд. дом СПбГУ, 2007 (0,5 п.л.).
Выделение философско-исторической проблематики в социальной теории российского консерватизма (первая треть XIX в.) // Труды членов Российского философского общества. - Вып. 14. - М.: Изд-во РФО, 2007 (1 п.л.).
Эволюция философии истории российского консерватизма XIX - начала ХХ в. // Материалы Ежегодных смотров-сессий аспирантов и молодых ученых по отраслям наук: Гуманитарные и общественные науки. Часть II. - Вологда: Графика, 2007 (0,5 п.л.).
Философия истории российского консерватизма XIX - начала ХХ в.: основные особенности, этапы эволюции // Человек и Вселенная. - 2008. - № 1 (0,4 п.л.).
Проблема исторической преемственности России в философии российского консерватизма // Труды членов Российского философского общества. - Вып. 15. - М.: Изд-во РФО, 2008 (0,6 п.л.).
Проблема власти и права // Философия права в России: теоретические принципы и нравственные основания: Материалы второй международной конференции. - СПб.: Изд-во СПбГУ, 2008 (0,5 п.л.).
Историческая эволюция России и мира в философии российского консерватизма XIX - начала ХХ в. // Русский Север: вариативность развития в контексте исторического и социально-философского осмысления: Материалы межрегиональной научной конференции: в 2-х т. - Вологда: Изд-во ВоГТУ, 2008. - Т. 2 (0,5 п.л.).
Отражение идейно-концептуального наследия Московской Руси в философии истории российского консерватизма XIX - начала ХХ в. // Нил Сорский: наследие и традиция (к 500-летию со дня смерти): Материалы научно-теоретической конференции. - СПб.: Изд-во СПбГУ, 2009 (0,4 п.л.).
Проблема исторических перспектив России в теоретическом наследии российского политического консерватизма // Вестник Вологодского государственного педагогического университета, Сер. Гуманитарные науки. - 2009. - № 1 (0,9 п.л.).
Проблема личности в философии истории российского консерватизма XIX - начала ХХ в. // Материалы II Ежегодных смотров-сессий аспирантов и молодых ученых по отраслям наук: Гуманитарные и общественные науки. - Вологда: Изд-во ВИРО, 2009 (0,5 п.л.).
Отражение идей немецкой классической философии в историософии Д.И. Иловайского // Труды членов Российского философского общества. - Вып. 16. - М.: Издательство РФО, 2009 (0,6 п.л.).

1 Перов Ю.В. Историчность и историческая реальность. - СПб., 2000. - С. 7.

2 Солонин Ю.Н. Консерватизм: актуальность проблемы // Философия и социально-политические ценности консерватизма в общественном сознании России (от истоков к современности). - Вып.1. - СПб., 2004. - С. 10.

3 Замалеев А.Ф. Учебник русской политологии. - СПб., 2002. - С. 113.

4 См. напр.: Сухорукова Г.А., Червонная Л.Г. Консерватизм: сущность, способы бытия, социальные функции. - Свердловск, 1990; Фадеева Т.М. У истоков идеологии европейского консерватизма // Новая и новейшая история. - 1992. - № 6. - С. 57-76.

5 Минаков А.Ю. Русский консерватизм в современной российской историографии: новые подходы и тенденции изучения // Отечественная история. - 2005. - № 6. - С.134.

6 См. напр.: Абелинскас Э.Ю. Консерватизм как мировоззрение и политическая идеология. (Опыт обоснования). - Екатеринбург, 1999; Федорова М.М. Традиционализм как антимодернизм // Политические исследования. - 1996. - № 2. - С. 143-160.

7 См. напр.: Консерватизм в России. Круглый стол // Социологические исследования. - 1993. - №1. - С. 43-61; Консерватизм как течение общественной мысли и фактор общественного развития. Материалы круглого стола // Политические исследования. - 1995. - № 4. - С. 33-59; Консерватор: эксперт, гражданин, правитель. Государство, общество, частная жизнь, познание. (Круглый стол) // Вестник МГУ. - Сер. 12, Политические науки. - 1995. - № 4. - С. 3-32; Русский консерватизм: проблемы, подходы, мнения. Круглый стол // Отечественная история. - 2001. - № 3. - С. 103-133.

8 Мусихин Г.И. Россия в немецком зеркале (сравнительный анализ германского и российского консерватизма). - СПб., 2002.

9 Репников А.В. Консервативная концепция русской государственности. - М., 1999.

10 Попов Э.А. Русский консерватизм: идеология и социально-политическая практика: дис. соиск. уч. степ. докт. филос. наук. - Ростов-на-Дону, 2006.

11 Артемьева Т.В. Истоки консервативного утопизма в России эпохи Просвещения // Эволюция консерватизма: европейская традиция и русский опыт. - Самара, 2002. - С. 104 Ц114; Сендеров В.А. Историческая русская государственность и идея Третьего Рима // Вопросы философии. - 2006. - № 2. - С. 127-141; Чернавский М.Ю. Религиозно-философские основы консерватизма в России. - М., 2004.

12 Гросул В.Я. и др. Русский консерватизм XIX столетия: идеология и практика. - М., 2000; Зорин А.Л. Кормя двуглавого орлаЕ Литература и государственная идеология в России в последней трети XVIII - первой трети XIX века. - М., 2001; Вишленкова Е.А. Заботясь о душах подданных: религиозная политика в России первой четверти XIX века. - Саратов, 2002.

13 Пушкин С.Н. Историософия русского консерватизма XIX века. - Нижний Новгород, 1998.

14 Новикова Л.И., Сиземская И.Н. Русская философия истории. - М., 1999.

15 XVIII век. Сб.13. Проблемы историзма в русской литературе, конец XVIII - начало XIX в. - Л., 1981.

16 См.: Schulze B. Russische Denker. - Wien, 1950; Иваск Ю. Константин Леонтьев (1831 - 1891). Жизнь и творчество. - Bern-Frankfurt, 1974; Broda M. Historia a eshatologia: Studia nad mysla Konstantego Leontjewa i zagadka Rosji. - Lodz, 2001.

17 Корольков А.А. Пророчества Константина Леонтьева. - СПб., 1991; Сивак А.Ф. Константин Леонтьев. - Л., 1991.

18 Дамье Н.В. Философия истории К.Н. Леонтьева: автореф. дис. соиск. уч. степ. канд. филос. наук. - М., 1993.

19 Алпатов М.А. Русская историческая мысль и Западная Европа (XVIII - первая половина XIX в.). - М., 1985.

20 См. напр.: Сахаров А.М. Историография истории СССР. Досоветский период. - М., 1978. - С. 163-167; Цамутали А.Н. Борьба направлений в русской историографии в период империализма. Историографические очерки. - Л., 1986. - С. 25-30.

21 Чекурин Л.В. Русский историк Д.И. Иловайский. - Рязань, 2002 .

22 Посадский С.В. Философские основы культурно-исторических воззрений Л.А. Тихомирова: дис. соиск. уч. степ. канд. филос. наук. - СПб., 2006.

23 См. Кантор В.К. М.Н. Катков и крушение эстетики либерализма // Вопросы литературы. - 1973. - № 5. - С. 174 Ц212; Егоров Б.Ф. Борьба эстетических идей в России середины XIX века. - Л., 1982.

24 Thaden E.C. Conservative nationalism in nineteenth-century Russia. - Seattle, 1964. - Р. 185.

25 Пешков А.И. К.П. Победоносцев как идеолог русского православия: автореф. дис. соиск. уч. степ. канд. филос. наук. - СПб., 1993.

Авторефераты по всем темам >> Авторефераты по философии

Blog

Философско-исторические идеи российского консерватизма XIX - начала

ХХ в. - Вологда: Изд-во ВоГТУ, 2008. - 215 с. (20,7 п.л.)

б) Статьи, опубликованные в журналах, аккредитованных ВАК РФ.