Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по истории  

На правах рукописи

МОРОЗОВ Игорь Алексеевич

ФЕНОМЕН КУКЛЫ В ТРАДИЦИОННОЙ

И СОВРЕМЕННОЙ КУЛЬТУРЕ

(кросс-культурное исследование идеологии антропоморфизма)

Специальность 07.00.07

Этнография, этнология и антропология

А В Т О Р Е Ф Е Р А Т

диссертации на соискание ученой степени

доктора исторических наук

Москва 2010

Работа выполнена в секторе кросс-культурной психологии и этологии человека

Института этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая

Российской академии наук

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук Валентина Ивановна Харитонова, Институт этнологии и антропологии РАН

доктор исторических наук Георгий Николаевич Чагин,

Пермский государственный университет

доктор филологических наук Елена Евгеньевна Левкиевская, Институт славяноведения РАН

Ведущая организация: Российский этнографический музей

Защита диссертации состоится л___ ____________ 2010 г.  в ____ час. на заседании диссертационного совета Д.002.117.01 по защите докторских и кандидатских диссертаций в Институте этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН по адресу: 119991, г. Москва, Ленинский проспект, д. 32а, корпус В, 18-й этаж, Малый зал.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН.

Автореферат диссертации разослан л____ ____________ 2010 г.

Ученый секретарь диссертационного совета 

доктор исторических наук                  А.Е. Тер-Саркисянц

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

В данной диссертационном исследовании проведен комплексный кросс-культурный анализ феномена куклы в традиционной и современной культуре. Под куклой мы подразумеваем любые антропо- и зооморфные фигурки,1 употреблявшиеся в традиционных обрядовых и необрядовых практиках и способные в условно-игровых формах заменять человека, выступать в его функции, а также их аналоги в современном быту, в том числе детских играх. Кроме того нами специально проанализированы способы репрезентации куклы в литературе, живописи и современных массмедиа. 

Являясь символическим изображением человека или животного, кукла представляет собой особый феномен, стоящий на границе живого и неживого, человеческого и того, что в данной культуре таковым не считается. Поэтому, изучая феноменальные особенности этой вещи, мы вынуждены отвечать на вопрос, что в данной культуре считается свойственным человеку. То есть где и как носителями культуры проводится граница между человеческим и нечеловеческим, живым и неживым, культурным и природным. Смещение этих границ в истории человечества связано с важнейшими культурными и цивилизационными процессами. Ведь лутверждение в современном мире потребительского и насильственного отношения к природе отражает сдвиг в человеческом сознании, который соотносится и с релятивизацией и механизацией вещи.2 Эти сдвиги характерны и для возникающей на наших глазах глобальной цивилизации, неотъемлемыми чертами которой является активное взаимодействие типологически разных культур на основе новых стандартов межкультурных, межрасовых и межличностных взаимодействий, стремление к лэкологической революции, то есть коренному пересмотру сложившихся отношений в системе природа Ч культура и уже обозначившейся тенденции новой гуманизации вещи. Этому способствует появление и постепенная легитимация в массовом сознании и культурных практиках целого класса объектов Ч роботов и андроидов, идея создания которых восходит к древним мифическим существам от вылепленного Богом из глины первого человека Адама до железного голема и гомункулуса. Являясь по сути неживыми механическими куклами, искусственными подобиями человека, его бездушными копиями, они претендуют в будущем на более высокий, человеческий статус.

Актуальность исследования. На примере функционирования куклы и иных антропоморфных объектов в ритуально-магических и повседневных практиках наиболее явно проявляются характерные особенности переходов из пространства природы в пространство культуры, из класса объектов, признаваемых неживыми, в класс человекообразных и живых (Погоняйло, 1998).3 Изучение таких переходов в истории культуры помогает прояснить механизм возникновения многих культурных различий и стереотипов, выводит нас на очевидные межкультурные универсалии, а также закономерности человеческого мышления и мировосприятия, основанные на базовых принципах формирования личности в онтогенезе. Необходимость их осмысления становится особенно актуальной в связи с массовым внедрением механических интеллектуальных устройств, которым постепенно делегируются полномочия при принятии решений от повседневного быта до различных областей науки и техники. Способность подобных устройств принимать рациональные, логически обоснованные решения способствует формированию в массовом сознании представления об их разумности и человекоподобии и возникновению новой мифологии мертвой машинной жизни (Лотман, 1992).4 Антропоморфность их не очевидна, но, возможно, со временем мы все больше будем склонны приписывать им человеческие черты, подобно тому, как это уже происходит в сленге профессиональных компьютерщиков и пользователей Интернета (мама Сматеринская плата ПКТ; элька Сэлектронная почтаТ и под.).

Актуальность феномена куклы проявляется и при анализе проблемы двойничества (Большаков, 2001; Морозов, 2009),5 поскольку статус копии человека в разных культурах существенно различается. Современные исследования в области клонирования животных и человека, а также дискуссии о человеке из пробирки при искусственном оплодотворении выявляют существенные проблемы морально-этического плана, которые также не могут быть решены без определения границы человеческого и нечеловеческого (лживого и неживого) в современной цивилизации. Причем эти границы, как и прежде, могут существенно варьироваться в разных культурных средах.

Предмет и объект исследования. Выбрав в качестве предмета данного исследования куклу в ее самых различных (игровых, обрядовых, мифологических) ипостасях, в качестве объекта нашего анализа мы рассматриваем социальные и культурные, повседневно-бытовые и обрядовые взаимодействия человека и куклы как вещи, а также возможности формирования при помощи этой вещи системы взаимоотношений между членами группы или социума (социальное конструирование > межпоколенная передача ценностей > традиция).

Таким образом, в поле нашего внимания попадают и те предметы, которые исследователями или самими носителями традиции называются лидолами или чучелами, а также зоо- и фитоморфные фигурки, использующиеся в обрядах, играх и в иных неутилитарных целях (например, для коллекционирования или украшения интерьера). Необходимость рассмотрения помимо антропоморфных, также и зооморфных куколок продиктована тем, что в обряде и в игре, так же как и в древней пластике и в мифологической иконографии, зооморфные персонажи часто выступают в тех же контекстах, что и антропоморфные, являются их алломорфами.

Причина подобного изоморфизма заключается в том, что граница между животным и человеческим, так же как грань между природным и культурным, в традиционной культуре является очень зыбкой. В фольклорных и обрядовых текстах животные часто обладают человеческими чертами, а некоторые категории людей или персонажей способны в определенных ситуациях оборачиваться животными. Эти аналогии очень устойчивы и продолжают сохраняться в современном языковом сознании, оказывая непосредственное влияние на формирование наших поведенческих и мыслительных стереотипов. Кроме того, в разных культурах и разных культурных контекстах граница между животным и человеческим проводится по-разному, о чем свидетельствуют зооморфные инкарнации души шамана, колдуна или покойника.

Большая часть анализируемых нами случаев относится к кукле в узком смысле слова, т.е. антропоморфному предмету небольшого (не более 30-50 см) размера, изготовленному из различных, в том числе подручных материалов (ткань, дерево, глина, реже камень, плоды и овощи и др.). Вместе с тем, за исключением отдельных сравнительно-типологических экскурсов, в данной работе не рассматриваются такие феномены, как механические (заводные) куклы и многофигурные композиции, статуэтки, манекены, скульптуры и памятники, роботы и андроиды, поскольку, во-первых, это неоправданно расширяет рамки нашего исследования и размывает его границы; во-вторых, большая часть обобщений и выводов, сделанная нами применительно к кукле в узком смысле слова, имеет значение и для других аналогичных объектов.

Степень изученности. Интерес к феноменальным свойствам антропоморфных предметов и оживленным при помощи магических способов копиям человека характерен уже для цивилизаций Древнего Мира, что нашло, например, отражение в древней мелкой пластике (палеолитические Венеры), в мифах о создании Божеством человека из различных природных материалов, в упоминаемых Гомером изваянных из золота прислужницах Гефеста (Илиада, песнь XVIII, с. 417-420) и в легендах о Големе (Sсholem, 1960).6 К античности относится и упоминаемое Платоном представление о людях, как о куклах-марионетках, управляемых божеством в театре теней (Государство, кн. 7). Новый всплеск интереса к этой проблематике возник в Средневековье в связи с развитием алхимии и на фоне попыток создания искусственного человека Ч гомункулуса, что нашло продолжение в легенде о Франкенштейне. Увлечение в конце XVIII в. автоматами, в том числе заводными куклами, определило вспышку мифологии куклы в эпоху романтизма (Лотман, 1992), что проявилось не только в театре, живописи, литературе (например, в произведениях Э.Т.А. Гофмана), но и в повседневном быту (куклы как деталь интерьера).

Русская литература конца XVIII Ч начала XIX века также отразила эту тенденцию. Символические презентации куклы использовали в своих философских трактатах и эссе И.А. Крылов7 и А.Н. Радищев.8 Вполне ожидаемой является кукольная проблематика в произведениях, предназначенных для детской аудитории (Черная курица, или Подземные жители А. Погорельского, 1829 г. и Городок в табакерке В.Ф. Одоевского, 1834 г.). Хотя указанные произведения и не являются научными исследованиями, в них рассматриваются важные для изучения концепта кукла темы: кукла как модель или двойник человека, а также ее манипулятивные свойства. Среди авторов XIX века, уделявших внимание кукольной проблематике, особо выделяется М.Е. Салтыков-Щедрин (Гиппиус, 1966).9

Большинство вышедших в свет в последние десятилетия работ имеет культурологический, искусствоведческий или философский характер. В последние годы защищено несколько диссертаций по данной проблематике (Карпова, 1999; Голубева, 2000; Зиновьева, 2001). Работа Т.Е. Карповой10 посвящена листорико-культурологическому исследованию феномена куклы в русской культуре и помимо лизучения генезиса и функционированию феномена куклы в русской культуре, ставит задачу рассмотреть феномен куклы в философско-антропологическом измерении, как своеобразную модель человека. Говоря о функциях куклы в современной культуре, автор отмечает, что семантическое поле этого феномена постоянно расширяется, например, у слова кукла появляется новое значение Спустышка, обманкаТ. Ссылаясь на Ж. Бодрийяра, Т.Е. Карпова утверждает, что в этом случае кукла является на содержательном уровне симулякром, представляет абсолютную пустоту. С этим утверждением трудно согласиться хотя бы потому, что, судя по данным электронного архива Национальный корпус русского языка, упомянутые значения существовали у куклы в русской культуре еще в XIX в. Т.Е. Карпова совершенно справедливо выделяет антропоморфность в качестве важного свойства куклы, однако, с нашей точки зрения, делает из этого не совсем правильный вывод, предлагая ограничиться рассмотрением лантропоморфными изображениями, созданными для игры или украшения и тем самым предельно сужая для себя сферу феномена куклы. Наполнение этого понятия у Т.Е. Карповой существенно варьируется. Так, несколько странным выглядит положение, выдвигаемое автором в качестве признака новизны исследования: Образ куклы не остается стабильным, изменяясь в процессе историко-культурного развития, но феномен куклы сохраняет свою сущностную целостность, Ч ведь феноменальные свойства любой вещи неизменны по определению. Иная трактовка феномена куклы, как изменяемой в процессе исторического развития сущности, отражена в гипотезе диссертации: Историко-культурологическое исследование феномена куклы в культуре дает возможность проследить генезис феномена, его развитие, типологизировать феномен куклы и соотнести его с актуальными ориентирами современной российской культуры. Подобная противоречивость целеустановок не может привести правильным выводам, хотя работу Т.Е. Карповой, несомненно, можно считать шагом в верном направлении.

Диссертация Ю.О. Голубевой11 посвящена философским аспектам функционирования куклы в культуре. При этом кукла выступает в качестве знаково-символической формы: как игрушка, как модель, как коллекция, как персонифицированный образ в лобществе спектакля, в контексте освоения игрового пространства современной культуры. Автор рассматривает роль куклы в игровой модели человеческой коммуникации, как при межличностном общении, так и в форме диалога Унаедине с собойФ, когда единственным посредником и участником выступает кукла. В качестве особой разновидности Ю.О. Голубева выделяет куклы-маски, которые позволяют прояснить семиологические смыслы культуры, раскрыть многомерность мира, его сакральные и символические смыслы как личностно-значимые, так и социально-актуализируемые, а также выявить маскогенный характер современного общества и свойственных ему форм игровой культуры (виртуальных коммуникаций, созданных через СМИ диалоговых и шоу-пространств и т.д.). Интересным представляется вывод Ю.О. Голубевой о современных СМИ, которые лиспользуют в большей мере не куклы-символы, в которых воплощены архетипы культуры и культурные герои, а куклы-манипуляторы, образы-оборотни, разрушающие устоявшуюся архитектонику культуры, человеческое в человеке.

Необходимо отметить концептуально интересную книгу С.В. Комаровой и М.А. Катушкина (Комарова, Катушкин, 1999).12 Здесь не только приводится типология кукол и краткий очерк их употреблений в традиционной и современной культуре, но и делается попытка осмысления феноменологии куклы в культуре. Хотя приводимых в книге примеров и аргументов явно не достаточно для построения стройной теории, некоторые принципиально важные подходы к феномену куклы уже обозначены. К этому ряду можно отнести и подборку статей в журнале Живая старина (М., 2006. № 1. С. 2-25, рубрика Живая кукла), а также изданный на их основе сборник,13 в которых представлены различные аспекты феномена куклы. Для решения наших задач важны материалы и подходы, содержащиеся в опубликованных в этом сборнике статьях И.П. Уваровой, М.П. Чередниковой, В.А. Шевцова, М.С. Костюхиной. В них идет речь о конструктивных особенностях простейших кукол-лсверток, построенных на основе узла, что во многом определяет их общую семантику (И.П. Уварова). Эта проблема обсуждается нами в параграфе Типология конструктивных особенностей куклы в русской традиции.

Существует широкий круг работ, посвященных кукле, на материале разных культур. Среди них как обзорные (Dorothy, Coleman E.A. and E.J., 1968; Bachmann, Hansmann, 1977; Malkin, 1977; Fischer, Zweig-Grдfenhahn, 1980; Steiger E., Steiger I., 2002; и мн. др.),14 в том числе иллюстрированные энциклопедические издания для взрослых и детей, в основном практической направленности, то есть предназначенные для педагогов и коллекциониров (Гогоберидзе, 1964; White, 1975; Lavitt, 1983; Артамонова, 2000; Князева, 2002; Юрина, 2002; Куклы мира, 2003; и мн. др.). Большинство данных изданий имеет справочно-энциклопедический характер, то есть содержит краткую информацию о типе той или иной куклы, ее принадлежности к определенной эпохе и типу культуры, функциях, месте хранения. В ряде случаев сообщается также коллекционная стоимость, поскольку многие издания подобного типа являются аукционными каталогами. По аналогичному принципу построены и многие музейные каталоги с описанием коллекций игрушек и кукол, например, книга Штайгеров, посвященная описанию экспозиции Пражского музея кукол (Steiger E., Steiger I., 2004).15 В этом контексте заслуживают внимания статьи, посвященные описанию коллекций кукол Российского этнографического музея  (Баранова, Голякова, 1991; Комарова, 2004).

Детские и педагогические издания (например, книга Нины Юриной Куклы) в занимательной форме рассказывают об истории и разновидностях кукол у разных народов мира. В некоторых случаях куклы используются как инструмент для исследования быта: одежда, интерьер, стиль той или иной культурной среды или эпохи (Dorothy, Coleman E.A. and E.J., 1975).16 Все эти книги, как правило, прекрасно иллюстрированы и дают богатый визуальный материал для сравнительного исследования. В остальном их научная ценность весьма ограничена, так как в большинстве случаев из имеющихся описаний (например, лигровая, лобрядовая или шаманская кукла) нельзя сделать однозначных и исчерпывающих заключений о сфере, среде и способах функционирования той или иной куклы.

Из последних наиболее значительных публикаций этнографического характера можно отметить книги А.С. Найдена  (Найден, 1995; Найден, 2007),17 посвященные украинской народной игрушке и украинской кукле. Это весьма основательные научные исследования истории игрушки и куклы, выполненные с привлечением археологических и исторических параллелей, а также примеров из культур народов бывшего СССР, в том числе близкородственных восточнославянских народов. При обсуждении проблем генезиса украинской народной куклы автор обращает внимание на среднеазиатские аналоги, поскольку некоторые образцы узбекских, таджикских и киргизских кукол очень близки по оформлению головы и лица к украинским. Похожие типы народных кукол с профилированием нитями лица прямым или косым крестом встречаются также на юге России. А.С. Найден вкратце останавливается и на мифологических и обрядовых истоках народной куклы, что сближает его исследование с нашим.

В русской этнографии очень мало специальных обобщающих исследований, посвященных феномену куклы. Помимо упомянутой диссертации Т.Е. Карповой (Карпова, 1999), в которой хотя и присутствуют этнографические материалы, но акцент сделан на культурологическом анализе, к таковым с известной степенью условности можно отнести книги И.Н. и А.С. Котовых (Котовы, 2005) и Г.Л. и М.Б. Дайн (Дайн, 2007).18 Обе книги построены не только на материалах личных коллекций авторов, но и на уникальных собраниях игрушек Художественно-педагогического музея игрушки Российской академии образования (г. Сергиев-Посад) и Российского этнографического музея (г. Санкт-Петербург). В них дан краткий обзор типов традиционных кукол и их употреблений в детских играх и обрядовых практиках. Однако научно-популярный формат изданий, ориентация на образовательный процесс и педагогов-практиков вынуждает авторов, научная квалификация которых не подлежит сомнению, минимизировать научный аппарат, а следовательно существенно снижает научную значимость этих работ. В частности, отсутствие точной паспортизации не позволяет считать достаточно достоверными как названия некоторых типов кукол (Крупеничка, свадебная кукла Мировое древо, Коляда, Рождественский ангел и др.), так и обрядовые действия с их участием, описываемые авторами.

Существуют также исследования различных аспектов использования антропоморфных предметов и кукол в отдельных культурах (Boehn, 1929; Fawdry K. & M., 1979; Gribbin J.F. & D., 1984; Терешкович, 1992; Морозов, 1997; Ершова, 2002; Ковычева, 2002; Найден, 2007; и мн. др.), а также в определенные исторические эпохи (например: Змеева, 2006).19 Среди работ этого типа особо выделим посвященные антропоморфной скульптуре и мелкой пластике, например, книги Д.К. Зеленина (Зеленин, 1936), С.В. Иванова (Иванов, 1970), А.К. Чекалова (Чекалов, 1974), Н.Е. Григоровича (Григорович, 1977),20 статьи Р.С. Василевского (Василевский, 1987), И.К. Федоровой (Федорова, 1995) и др.21 К ним примыкают обобщающие труды, посвященные анализу аналогичных археологических артефактов (например: Boas, 1955; Формозов, 1980; Первобытное искусство, 1987; и др.).22 Очень важны для нас и исследования о маске и маскировании в различных культурах (например: Авдеев, 1957; Леви-Строс, 2000; Ивлева, 1998). Хотя куклы в собственном смысле слова и не являются предметом изучения этих авторов, применяемые ими принципы анализа антропоморфных предметов, их классификации и интерпретации, могут быть использованы и при анализе феноменологии куклы. Понятно, что мы не ставили перед собой задачи учесть все источники данного типа, поскольку это увело бы нас далеко за рамки нашего исследования, но принимали во внимание наиболее известные концепции и точки зрения, если они оказывались полезными для наших целей.

учше всего изучены куклы, служившие в качестве игрушек для детей (см., например: Бартрам, 1912; Оршанский, 1923; Аркин, 1935;         Игрушка, 1950; Шацков, 1990; и др.). Более или менее обстоятельные описания кукол и игр с ними приводятся практически во всех книгах, посвященных народной игрушке и народным детским играм и этнографии детства. Это касается как русской культуры (из обобщающих работ назовем: Покровский, 1994; Капица, 1928; Виноградов, 1999; Аникин, 1991; Дайн, 1981; Русские дети, 2006; Борисов, 2008; и др.), так и других народов России (Чадаева, 1986; Павлинская, 1988; Тахтуева, 1999; и др.) и мира, например, славянских (Malэ, 1895; Hercнk, 1951; Украпнська iграшка, 1973; Найден, 1999;  Герус, 2004), романских или германских (Claretie, 1893; Hildebrandt, 1904; Grцber, 1927; Bayer, 1962; Remise, Fondin, 1967; и др.). В работах этого типа кукла рассматривается как один из распространенных игровых предметов, а основным предметом анализа становятся ее дидактические, развивающие функции в процессе онтогенеза. Авторы рассматривают различные типы игр с куклой, причем основное внимание уделяется ролевым играм с ее участием, что сближает эти работы с исследованиями психологов (например: Эльконин, 1973; Спиваковская, 2000; Эльконинова, Антонова, 2002; и др.). Поскольку для авторов этой группы изданий кукла является лишь одной из разновидностей детских игрушек, то ей, как правило, выделяется достаточно скромное место в общем массиве сведений. Вместе с тем многие из этих книг снабжены солидным научным аппаратом. Кроме того, практически во всех этих работах немалое место уделяется авторской кукле и народным мастерам-кукольникам, что позволяет использовать их при анализе функционирования куклы в современной культуре.

Среди исследований о русской игрушке выделяется книга Г.Л. Дайн (1981 г.), которая долго оставалась практически единственной монографией, целая глава которой посвящена научному описанию разновидностей народных кукол и их не только игровых, но и обрядовых функций. Правда, этой информации в данной книге отводится скромное место, поскольку основной акцент сделан на искусствоведческом анализе народной игрушки, ее эстетической ценности.

Достаточно хорошо описаны и изучены разновидности кукол, употреблявшиеся в разных типах кукольных театров, например, в вертепе, райке или театре Петрушки Ч от перчаточных до кукол-марионеток, в том числе в России (см., например: Перетц, 1895; Виноградов, 1905; Богатырев, 1923; Цехновицер, Еремин, 1927; Всеволодский-Гернгросс, 1959; Конечный, 1989; Гусев, 1980; Некрылова, Гусев, 1983; Соломоник, 1983 и 1992; Крючкова, 2005; Kelly, 2009; др.). Их общий обзор можно найти в книгах Б. Голдовского (Goldowski, 1994; Голдовский, 2004),23 одна из которых является объемным энциклопедическим словарем, посвященным театральной кукле, в том числе и в обрядовых театрах народов мира. Это позволяет нам не уделять особого внимания в нашем диссертационном исследовании театральным куколам-марионеткам (кроме нескольких специальных экскурсов), а сосредоточиться на тех разновидностях кукол, которые использовались в обрядовой и магической практике. Их достоверные описания можно извлечь из различных этнографических источников, необходимые ссылки на которые приводятся в соответствующих главах.

Цели и задачи исследования. Целью данного исследования является кросс-культурный анализ феномена куклы, то есть сравнительное исследование условий функционирования этой вещи в различных культурных средах с древности до настоящего времени (с упором на материалы, относящиеся к русской традиции), а также изучение роли антропоморфных предметов в формировании мировоззренческих установок и жизненных стратегий личности. Для достижения данной цели необходимо решить следующие задачи:

1) выделить типы зоо- и антропоморфных артефактов в различных культурах;

2) дать дефиницию понятия кукла, описать разновидности кукол и определить их место в системе зоо- и антропоморфных предметов;

3) выяснить роль лидеологии антропоморфизма в истории человеческой культуры, значение антропоморфных артефактов в возникновении и функционировании этой идеологии и при трансформации природных объектов в культурные;

4) изучить способы применения антропоморфных предметов (кукол) в обрядовых, магических и религиозных практиках, а также их роль в межпоколенной трансмиссии ценностей, воспроизводстве и трансформации традиции;

5) исследовать использование зоо- и антропоморфных игрушек в формировании и развитии пространства личности ребенка, осознании им своего Я, противопоставленного Другому, преодолении им возрастного этапа лаутизма и освоении социальных ролей;

6) изучить использование антропоморфных игрушек в целях социального конструирования, то есть для формирования гендерной, социальной и этнокультурной идентичности, социальной (групповой) сплоченности, желательных стандартов поведения;

7) обобщить материалы современных практик применения антропоморфных предметов (кукол) в различных сферах общественного бытия и в разных социокультурных средах;

8) выявить механизмы использования семантики понятия кукла при формировании общественного сознания и манипулировании им в традиционных и современных социумах.

Решение этих задач позволит более четко осознать роль зоо- и антропоморфных артефактов и игрушек в культуре, то значение, которое придается им в народной педагогике, в передаче семейных традиций, развитии личности, а также роль кукольных образов в формировании общественного сознания и манипулировании им с целью формирования новых имиджей, норм поведения, ценностей и оценок (например, при необходимости установления различий в системе свой / чужой).

Гипотезы. Первая гипотеза данного исследования основана на постулируемой нами лидеологии антропоморфизма, которая определяет мировоззрение и самосознание человека как в традиционном, так и в современном обществе. Поскольку кукла по определению является антропоморфным предметом, то можно предположить, что она играет существенную роль в формировании и поддержании этой идеологии в истории человеческой культуры, в том числе в истории мировых религий.

Тот факт, что кукла играет важную роль в процессах формирования человеческого Я в его соотношении с Другим (реальным и ирреальным), позволяет сформулировать вторую гипотезу, которая имеет как этнологический, так и этнопсихологический характер. Можно предположить, что причины феноменальной сущности куклы и ее универсальности в масштабах общечеловеческой культуры заключаются в том, что кукла имеет исключительное значение для становления человеческой личности в ее персональных и инперсональных ипостасях в онтогенезе. Особый вес кукле придает то обстоятельство, что она оказывает существенное влияние на формирование личности ребенка, в значительной степени детерминирует его ментальные и поведенческие реакции, а также играет определяющую роль при социализации и гендерной идентификации, освоении социальной и природной среды и адаптации к ней в раннем детстве. 

Положения, выносимые на защиту:

1). Уникальность куклы как предмета культуры. Кукла Ч культурный артефакт, отличающийся от иных зоо- и антропоморфных предметов (статуэтка, скульптура, барельеф) и изображений (портрет, фотография и другие иконические знаки человека), не только своей универсальностью, представленностью практически во всех культурах, но и исключительно широким спектром функций (от детской игрушки до ипостаси демона). Важным свойством куклы является обязательное наличие у нее помимо чисто утилитарных функций различных вторичных символических значений, что проявляется как на уровне языковой семантики, так и при использовании этого предмета в повседневных и обрядовых практиках.

2). Роль куклы в формировании и поддержании идеологии антропоморфизма. Кукла и иные антропоморфные предметы выполняют важную классифицирующую роль при выделении человека из множества живых существ и предметов неживой природы, поскольку они по определению являются прообразом человека (в архаической мифологии), его копией, двойником, вместилищем человеческой души. Это верно даже для тех культур, в которых граница между человеком и животным обозначена не столь строго как в культурах европейского типа, и где человеческими изображениями могут считаться и зооморфные фигурки. В большинстве случаев куклы этноспецифичны, поскольку отражают мировоззренческие принципы и основные ценности, характерные для данной культуры. Вместе с тем куклы независимо от их типа помогают формировать представления о человекоподобии любого линого Ч от природных объектов до божества, так как именно такой способ познания мира является наиболее универсальным. Универсальность и исключительная полифункциональность куклы как культурного артефакта позволяет признать ее особую роль в возникновении идеологии антропоморфизма, то есть в стремлении человека описать явления внешнего мира в аксиологической системе человеческого Я.

3). Важная роль куклы в процессах формирования, поддержания и передачи традиции. Во многих культурах кукла используется в качестве ритуально-обрядового предмета или семейной реликвии, передаваемой из поколения в поколение (например, от матери к дочери). В этих случаях она предстает как воплощение родовых духов, инкарнация локальных божеств или мифологических персонажей. В последнем случае это часто предполагает связь процесса изготовления / уничтожения данного артефакта с календарными или семейными праздниками и обрядами, что является способом воспроизводства и поддержания традиции. В некоторых случаях этот процесс самодостаточен, то есть кукла может превращаться в своеобразный знак-символ праздника, заменять или дублировать праздничные действия и, в конечном счете, становиться единственным его материальным воплощением. Можно утверждать, что многие современные практики изготовления и использования в быту кукол, играя важную роль в системе укрепления социальных связей и дарообмена (кукла выступает как ценный подарок), фактически направлены на формирование новых традиций.

4). Исключительное значение куклы при формировании личности. Практически во всех культурах кукла или подобные ей зоо- и антропоморфные артефакты играют важную роль в игровых практиках в период младенчества и раннего детства. Эта функция присуща кукле даже в культурах, налагающих запрет на использование изображений человека. Такая роль продиктована процесами самоотождествления и самоидентификации, а также осознанием своего собственного Я в отличие от Другого в период онтогенеза, особенно на стадии раннего детского аутизма (по Ж. Пиаже). Отсюда значения куклы как персонажа современной детской мифологии. Игровые практики с использованием кукол помогают ребенку наиболее успешно проходить этапы половозрастной социализации.

5). Кукла играет важную роль в традиционных и современных практиках манипуляции сознанием. Роль куклы очевидна не только в процессе становления ребенка в качестве индивида, но и в процессе филогенеза по отношению к человеку как социальному существу. Это проявляется в различных акциях с использованием кукол, которые направлены на формирование общественного мнения, а также личных и групповых установок и убеждений, выражаемых в понятиях моды, стиля, норм поведения. Употребление антропоморфных образов (кукол, чучел, скульптур, манекенов) в различных общественных практиках позволяет осуществлять манипуляции сознанием, разрушать устаревшие и вырабатывать новые, актуальные имиджи и стереотипы поведения. При этом существенную роль играет семантика слова кукла, включающее широкий спектр значений (от Скрасивый, совершенныйТ до Сужасный, демоническийТ), каждое из которых может быть актуализовано или нейтрализовано в зависимости от контекста и целей манипулятора. Применение куклы в манипулятивных практиках имеет важные следствия для различных видов практической деятельности (педагогика, психология, политика, маркетинг) и находит отражение в различных сферах художественного творчества (образы кукловода и манипулятора).

Источники. Решение разноплановых задач в рамках предпринятого в данной диссертации междисциплинарного исследования потребовало привлечения очень широкого круга источников. Базу настоящего исследования составляют экспедиционно-полевые материалы, архивные документы, музейные коллекции, масс-медиа и пресса. Значительная часть этих материалов опубликована. Это, например, описания случаев использования кукол или иных антропоморфных предметов в мемуарах, произведениях художественной литературы, прессе, кино. В этом ряду также визуальные презентации музейных и личных фото- и видеоархивов в Интернете и на электронных носителях (мультимедийные CD и DVD-диски). В последние годы появились также книжные и электронные издания некоторых ранее труднодоступных архивов (фольклорные и фольклорно-этнографические собрания Российского этнографического музея, Московского, Нижегородского, Сыктывкарского, Пермского, Архангельского госуниверситетов, Фольклорно-этнографического центра при Санкт-Петербургской консерватории и др.).

Для реконструкции архаичных состояний нами привлекается широкий типологический материал, с особым вниманием к близкородственным народам (славяне) или народам, проживающим в непосредственном соседстве с русскими. Для этой части исследования важны опубликованные источники (специальные монографии и энциклопедические справочники по отдельным народам и культурам), в меньшей мере Ч иллюстративный материал в специализированных журналах, Интернете, прессе, этнографических фильмах. Для реконструкций используются наши наблюдения и исследования коллекций кукол и антропоморфных артефактов из различных музеев: Российского этнографического музея (Санкт-Петербург), Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого РАН (Кунсткамера, Санкт-Петербург), Художественно-педагогического музея игрушки РАО (Сергиев Посад), Государственного исторического музея (Москва), Museum hraиek (Praha), ряда краеведческих музеев в регионах России (Вологда, Калуга, Орел, Ярославль, Ульяновск) и др. Учитывается также информация из специализированных кукольных музееваиагалерей: Музея уникальных кукол (Москва), музея Кукольный дом (Москва), Санкт-Петербургского музея игрушки, Санкт-Петербургского музея кукол, Музея кукол (Петрозаводск), галереи Вахтановъ (Москва), галереи Карины Шаншиевой (Москва) и др.

При создании типологии антропоморфных предметов мы использовали как архивные материалы и музейные коллекции, так и полевые материалы. В первую очередь, это русский этнографический материал, извлеченный как из опубликованных, так и из архивных источников, а также наши полевые записи, сделанные по специальным программам (Кызласова, Морозов, 1999; Морозов, 2002). Материалы по этой теме собирались нами в течение последних 20 лет в ряде регионов России: в Вологодской, Архангельской, Ярославской, Костромской, Владимирской, Рязанской, Тульской, Калужской, Смоленской, Брянской, Орловской, Белгородской, Курской, Ульяновской областях, Ставропольском крае и республике Удмуртия и частично опубликованы в серии специальных статей, а также в наших монографиях и региональных этнодиалектных словарях, перечень которых дан в конце данного реферата.

В главах, посвященных функционированию куклы в современной культуре, использованы как опубликованные источники: мемуары, произведения художественной литературы и материалы, представленные в средствах массовой информации (пресса, телевидение, Интернет) и кинематографе, так и неопубликованные полевые материалы из архива автора. При оценке общих закономерностей функционирования феномена куклы в современных условиях представляют интерес научно-популярные и популярные издания (Дайн, 2001; Юрина, 2002; Котовы, 2005; Кононов, 2000; и др.). В этом ряду и серии статей о народной кукле, адресованные в первую очередь практикам, которые были опубликованы в конце 1990 Ч начале 2000-х гг. в журналах Народное творчество и Живая старина (ЖС 1995, № 2; 2006, № 1; НТ 2003, 08.18; НТ 2004, 04.19; Агаева, 2004, 10.18; Агаева, 2004, 06.21; и др.). В последние 10-15 лет в России были созданы также специализированные журналы, каталоги и иные издания, посвященные детским игрушкам и куклам, в том числе коллекционным (например, КукАрт, Играем с Барби и др.), ориентирующиеся на многочисленные зарубежные аналоги, упомянутые нами выше, выходят справочники, энциклопедии и другие работы о современных куклах, в первую очередь Ч Барби (Эльконинова, Антонова, 2002, № 4, с. 53-69; Горалик, 2005). Предпринимаются попытки создания и массового тиражирования национально-специфичных и авторских коллекционных кукол (лмукла) для целевых аудиторий. Данные типы источников требуют критического подхода, но вместе с тем они очень важны для оценки общей картины бытования куклы в современных условиях, а также факторов, которые обуславливают актуализацию этого концепта и его конкретные ситуативно обусловленные употребления (например, в рекламных роликах, глянцевых журналах или в телешоу Куклы 1990-х гг.).

Для исследования динамики изменений концепта кукла в общественном сознании последних двух столетий (см. специальные исследования: Костюхина, 2007; Борисов, 2008; Веселые человечки, 2008; и др.) важным источником являются художественная литература и мемуары, а также интернет-ресурс ЭНИ Российский Архив. Идивидуальное сознание ярко проявляется в беллетристике, мемуарах, письмах, дневниках, а также в полевых записях, содержащих воспоминания о детстве. Часто это уникальные свидетельства эмоционального отношения детей разных возрастов, эпох и народов к своим куклам и играм с ними. Данные источники дают возможность оценить важную роль этих предметов в истории повседневности.

Особую часть иследования составляет этнолингвистический и лингвокультурный материал, описывающий понятие кукла и родственных ему как в разговорно-бытовом языке и диалектной лексике, так и в дискурсе высокой культуры (литература, живопись, кино). Данные материалы, извлеченные как из опубликованных собраний (от словаря В.В. Даля и иных словарных и лексикографических источников), так и из полевых диалектных записей различных собирателей, а также интернет-ресурса Национальный корпус русского языка, неоднократно используются нами в диссертационном исследовании.

Методы исследования. Исследование феномена куклы возможно лишь с использованием возможностей всего комплекса наук о человеке от этнографии и философии до психологии и лингвистики. В данной работе применяется метод комплексного компаративного кросс-культурного исследования с использованием как классических этнографических источников, в том числе собственных полевых материалов, так и лагрегированных сведений из устных сообщений, личных актуальных наблюдений, прессы, средств массовой информации. При этом используются методы культурологического и этнолингвистического анализа, а также структурно-функциональный и структурно-семиотический методы, позволяющие смоделировать культурно маркированные способы употребления антропоморфных предметов. При рассмотрении психологических аспектов лобщения с куклой мы видели нашу задачу в том, чтобы очертить круг возможных проблем, связанных с психологией восприятия и манипулирования куклой как игровым и обрядовым предметом, имеющим глубокие корни в культуре и порождающим множественные архетипические образы и смыслы.

Наши  этнолингвистические и лингвокультурные экскурсы не направлены на решение специальных лингвистических задач: например, построение этимологических моделей или систематическое изучение языковых способов описания интересующих нас объектов культуры. Языковые высказывания анализируются нами скорее с позиций этнометодологии. Обращаясь к данным языка, мы лишь используем языковые средства характеристики объекта, отраженные в словарях или наших полевых записях. Осознавая при этом как важность подобных сведений для понимания особенностей мышления носителей культуры и их миропонимания, так и достаточно ограниченную сферу их функционирования.

Термины и понятия. В связи с тем, что данная работа носит междисциплинарный характер, в ней используются терминология, характерная не только для этнографии и этнологии, но и для психологии, культурологии, философской антропологии. Для того, чтобы исключить многозначность их истолкования, приводим дефиниции их значений, используемые в данной работе.

Андрогинность Ч соединение в одном человеческом существе или мифологическом персонаже, а также в изображающих их артефактах признаков как мужского, так и женского пола.

Антропоморфизм Ч наделение человеческими свойствами явлений природы, животных, предметов, а также отчетливо проявляющаяся в различных культурах тенденция к представлению в человеческом образе различных мифологических персонажей, героев и божеств.

Учитывая значимость антропоморфной символики в культуре и принимая во внимание специфику куклы как вещи антропоморфной по определению, мы уделяем особое внимание обсуждению этой тематики в данной работе, поскольку, с нашей точки зрения, без понимания места концепта лантропоморфизма в системе знаковых средств культуры невозможно понять сущность феномена куклы. Равно как и проникновение в глубинную семантику куклы как предмета культуры помогает лучше понять механизм возникновения и функционирования принципа антропности окружающего мира.

Антропоцентризм Ч мировоззренческая концепция, согласно которой человек является центром Вселенной и конечной целью всего мироздания.

Артефакт  Ч вещь в системе культуры, обладающая помимо своих природных свойств определенными культурно-специфическими функциями и символическими значениями.

Аутизм Ч этап в онтогенезе человека, а также характерная для некоторых типов личности жизненная установка, при которых все преломляется через призму собственного Я (лэгоцентризм), аффективное преобладает над рациональным, а лигровое над серьезным.

Идеология антропоморфизма Ч метод установления практических правил воспитания, этики и политики посредством переноса физиологической и психической организации человека на особенности устройства и функционирования окружающего мира.

Онтогенез человека Ч индивидуальное развитие с момента рождения до смерти.

Симулякр Ч ложное подобие, условный знак вещи или явления, функционирующий в культурных контекстах как их заместитель.

Социальное конструирование Ч 1) метод объяснения социальной реальности, направленный на установление социального порядка и основанный на концептуальной модели исследуемого объекта и социально детерминированных, институционализированных, стандартизированных процедурах её интерпретации; 2) процесс создания типизаций социальной жизни в ходе социологического теоретизирования, при котором социальный мир предстает как существующий в виде интерпретаций, смыслов и идей мыслящих и действующих индивидов, общество рассматривается как сконструированная согласно действиям и воззрениям людей социальная реальность, интерсубъективный феномен, а человек Ч как коммуникативный агент, активно создающий и конструирующий социальный мир.

Эгоцентризм Ч жизненная и мировоззренческая позиция, при которой человек во всех своих действиях и поступках, в том числе бессознательно, ставит превыше всего свое собственное Я.

Научная новизна полученных результатов определяется рядом конкретных положений:

1). Впервые осуществлено комплексное исследование предмета и объекта исследования на материале разных культур и народов в разные исторические эпохи. Произведена типологизация кукол как предметов культуры, выявлена их этно- и социокультурная специфика и их отличия от других зоо- и антропоморфных вещей.

2). Сформулирован ряд концептуально новых теоретических положений о роли куклы и иных антропоморфных артефактов в процессах трансляции традиции, а также в формировании и поддержании идеологии антропоморфизма.

3). Выявлены универсальные биосоциальные механизмы, определяющие появление и функционирование феномена куклы в культуре, роль куклы как в онтогенезе, так и филогенезе человека, в его самоидентификации, социализации, выстраивании поведенческих стратегий.

4). На широком этнокультурном материале описаны способы традиционных и современных практик манипуляции сознанием с использованием концепта куклы.

5). Введены в научный оборот новые данные по традиционным и современным обрядовым, игровым и художественным куклам, в том числе материалы полевых исследований диссертанта.

Сочетание методов этнографического исследования с методами смежных дисциплин от этнолингвистики до философской антропологии и демонстрация исключительной значимости феномена куклы в онтогенезе человека и в истории человеческой культуры позволяет выявить новые аспекты функционирования феномена куклы как в традиционной, так и в современной культуре, и получить результаты, не представленные в других исследованиях на эту тему.

Практическая ценность работы. Результаты данного диссертационного исследования могут быть использованы при построении курсов лекций и спецкурсов по социальной и культурной антропологии, истории культуры, кросс-культурной психологии и этологии человека.

Апробация работы. Результаты диссертации представлены в 11 докладах на конференциях Государственного Центра русского фольклора в рамках Дней славянской письменности и фольклора (Москва, 1996, 1997 гг.), VIII-х Виноградовских чтениях (Ульяновск, 1995 г.), ХI-х Виноградовских чтениях (Детские чтения при СПбГУК, Санкт-Петербург, 2001 г.), Первых Санкт-Петербургских этнографических чтениях (Санкт-Петербург, 2001 г.), Международной научной конференции, посвященной 100-летию Российского Этнографического музея (Санкт-Петербург, 2002 г.), научной конференции Мужское в традиционном и современном обществе (Москва, 2003 г.), V Конгрессе этнографов и антропологов России (Омск, 2003 г.), Четвертой конференции Полевая этнография (Санкт-Петербург, 2008 г.), Научных чтениях памяти Д.К. Зеленина Формы и способы организации памяти в традиционной и современной культуре (Санкт-Петербург, 2008 г.), Международной научной конференции, посвященной памяти П.П. Чубинского (Киев, 2009 г.), Международной научной конференции Искусство и наука в современном мире (Москва, 2009 г.).

В ходе работы над данной диссертацией автор неоднократно читал лекции и проводил семинары со слушателями курсов при Российском фольклорном союзе (Институт культурного и природного наследия им. Д.С. Лихачева, г. Москва), в этноклубе Параскева (Российский этнографический музей, г. Санкт-Петербург), участвовал в передачах, посвященных различным аспектам феномена куклы в культуре на Радио России (ведущая М.А. Лянге), радио Свобода (ведущая Т. Ляленкова), телеканале Культура (режиссер Е.Ю. Хмелев).

Публикации. По теме диссертации опубликовано более двадцати работ, из них семь посвящено непосредственно кукле, в остальных анализируется использование кукол и их аналогов (чучел, пугал) в обрядовых и игровых практиках, а также в повседневном обиходе. Подготовлена и сдана в печать монография по теме диссертации Феномен куклы. Кросс-культурное исследование идеологии антропоморфизма (М., 2010). Значительное место отводится исследованию роли кукол в монографиях автора, посвященных традиционному игровому фонду и игровым формам поведения: Женитьба добра молодца. Происхождение и типология традиционных молодежных развлечений с символикой УсвадьбыФ / УженитьбыФ (М., 1998), Игры и развлечения удмуртов (Ижевск, 2002, совместно с Л.Н. Долгановой), Круг игры. Праздник и игра в жизни севернорусского крестьянина (XIX Ч XX вв.) (М., 2004, совместно с И.С. Слепцовой).

Структура и объем диссертации. Данная работа состоит из Введения, Заключения и пяти разделов, каждый из которых состоит из нескольких глав, разбитых на параграфы, Списка использованных источников и литературы, двух Приложений, включающих сводку употреблений понятия кукла в мемуарных и литературных источниках и прессе по данным интернет-ресурсов Национальный корпус русского языка и ЭНИ Российский Архив, а также фотоматериалы по теме диссертации из личного архива автора.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

В первой главе Введения (Функции куклы в культуре) обосновывается актуальность темы диссертации, определяются предмет и объект исследования, его цели, задачи и методы, формулируются рабочие гипотезы, раскрывается научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы, определяются положения, выносимые на защиту (параграф Предмет исследования, его цели, задачи и методы), а также делается общий обзор функций куклы в культуре. Констатируется, что употребление куклы в ритуале тесно связано с ее общекультурными коннотациями, ее отражениями в мифологии и верованиях. Изготовление обрядовых кукол практически всегда объясняется мифологическими представлениями и верованиями и сопровождается толковательными текстами. Кроме того, многие архаические аспекты семантики куклы невозможно понять без учета ее применений в игре. При этом кукла в игре зачастую сохраняет черты архаики, в обряде уже не присутствующие, а это в ряде случаев создает предпосылки для возникновения новых ритуализованных практик на основе игровых прототипов.

Отсюда вытекают три основных аспекта рассмотрения куклы как феномена культуры: мифологический, то есть функции куклы в мифологии и верованиях, в частности, в мифах о сотворении мира и человека; обрядовый, то есть применение кукол и их аналогов в ритуально-обрядовых и магических практиках; игровой, то есть употребление кукол в развлечениях и играх детей и подростков, а также в обрядовых развлечениях. Эти три слоя не находятся в соотношении жесткой иерархии: от мифа к обряду и игре. Обрядовые и игровые употребления куклы могут провоцировать создание и развертывание мифологических истолкований этой практики. И напротив Ч обрядовые и игровые употребления часто представляют собой предметно-действенную реализацию мифа.

В параграфе Современные концепции вещи и куклы как вещи рассматриваются основные направления изучения роли и значения вещи в культуре. Сделан краткий обзор как зарубежных (Р. Барт, М. Фуко, Ж. Бодрийяр), так и отечественных исследований по этой проблематике (А.И. Уемов, Л.Н. Безмоздин, А.К. Байбурин, А.М. Корсунский, В.Б. Голофаст и др.). Особое внимание уделено работам, в которых в рамках проблематики вещи рассматриваются куклы (Ю.М. Лотман) или вещи оцениваются с точки зрения идеологии антропоцентризма (В.Н. Топоров). Параграф Историография, обзор литературы и анализ источников посвящен истории изучения куклы, обзору существующей литературы и критическому анализу источников.

В второй главе Введения (Названия и разновидности кукол) исследуются разновидности кукол на примере русской традиции (параграф Типология конструктивных особенностей куклы в русской традиции). Приводятся описания основных конструкций кукол, встречающиеся у русских. При этом использованы как личные полевые записи и материалы автора, так и работы других исследователей.

Материал и технология изготовления в значительной мере определялись тем, для чего были предназначены куклы. Наиболее распространены у русских куколки из тряпок и лоскутков, из жгутов соломы, палочек или лучинок, реже использовались куклы из глины, воска, теста, поленьев или веточек деревьев. Встречаются также смешанные и более редкие типы: например, из костей животных, перьев птиц или яичной скорлупы.

Из наиболее распространенных можно назвать куклы, свитые из кусков материи Ч закрутки, скрутки, скалки, скатки. При их изготовлении в одних случаях сложенный в несколько слоев лоскут материи (чаще всего из остатков старой одежды, тряпья Ч рибков, ляпаков, лахматов, шабалов) скручивался в плотный жгут, концы которого либо завязывались узлом (обычно жгут предварительно складывали вдвое), либо крепились нитками или другим лоскутом, имитирующим головной убор. Часто изготовленные таким образом куклы изображали спеленатого младенца (лляльку), поэтому не имели рук и ног, и у них отсутствовал костюм (лснаряда). В других случаях тряпку не скатывали, а сворачивали: сначала брали кусок материи по центру в кулак и скомкивали нижнюю часть, натягивая образовавшиеся складки назад, сворачивали несколько раз, вдвое, втрое, а затем из верхней части формировали голову. Иногда голову пришивали отдельно. Сам принцип изготовления и форма куклы в данном случае напрямую связаны с ее предназначением. С куклами такого рода обычно играли в ролевые игры в дом, в семью. Встречаются изготовленные таким образом куклы и в традиционной обрядности (в обрядах выпроваживания, в святочных и свадебных сценках ряженых и т.п.).

Второй распространенный тип тряпичных кукол Ч набивные. Для их изготовления шили небольшой мешочек, который плотно набивали тряпками, куделью, очесями (лохлопками), шерстью (лволной), реже Ч стружками, опилками, песком, золой. Затем из туловища формировали голову, перевязав мешочек нитками или лоскутками. Нередко голову кукле-лскрутке набивали тряпочками и пришивали к туловищу отдельно. В больших селах и городах уже в прошлом веке к туловищу пришивали специальные фарфоровые головки, купленные на ярмарке.

Куколки, набитые пеплом или золой, встречаются в ареале расселения русских достаточно редко и характерны для зон контакта. Так, вепсам были известны как куколки с набитыми пеплом туловищами, так и активное использование пепла и золы в чучелах для святочного ряжения (Винокурова, 1994, с. 47). В этом же ареале пепельные куколки встречаются и у русских. Г.Л. Дайн зафиксировала подобные куколки в Мордовии и в Воронежской области (Дайн, 2007, с. 16-17). У русских пеплом чаще всего набивали только голову куколки. Еще один материал, использовавшийся для набивки, Ч зерно (откуда и название такого рода кукол Ч зернушка, зерновка, крупеничка).

Еще один тип традиционных кукол (лкрестушки) представляет собой конструкцию из веточек или крестообразно связанных лучинок, которыми можно было манипулировать, как марионетками. Примитивной их разновидностью являются палочные куколки, изготовленные из веточек клена, в которые играли в Поволжье еще в 1950-60-е гг. Подобные конструкции очень характерны для киргизских куколок, а также встречаются у других среднеазиатских народов (Ботякова, 1995, с. 162-164, 166).

Куклы на основе костей животных или имитирующих их чурочек (лпанки) у русских в XIX Ч XX веках чаще всего употреблялись в детских играх. Деревянные куколки обычно вытесывались из чурки топором или ножом, причем придававшиеся им формы были довольно условными знаками человека или животного. Подобные разновидности кукол фиксируются в различных районах Русского Севера (Чекалов, 1974).

Распространенным типом являются глиняные куклы (лглинышнки, глинтышки). Они близки по форме к обрядовому печению и встречаются практически на всей этнотерритории русских. Некоторые из них поразительно близки как к археологическим находкам, так и к известным по позднейшим народным промыслам антропоморфным игрушкам.

Игровые куклы из костных остатков восходят, вероятно, к обыкновению давать детям обглоданные кости в качестве своеобразной игрушки. Использование в качестве своеообразного скелета для формирования туловища куклы, ее каркаса, костной или деревяннной основы указывает на принадлежность к особой культурной традиции, наиболее ярко представленной у народов Сибири.

Важной деталью многих традиционных кукол являлась грудь, иногда гипертрофированно выделенная. Для ее изготовления использовались те же материалы, что и для головы. Голова же часто изготавливалась из другого материала, чем тело куклы. Помимо золы для этого нередко употребляли круглый камушек, небольшой корнеплод (репу, редьку, картофелину) либо другой овощ (например, луковицу). Из этих же компонентов нередко изготавливали зооморфные фигурки: коровки, собачки, ловечки, курочки (лпетушки). Для создания прочной основы туловища нередко использовали лучинки, веточки дерева, корни растений, капустную или кукурузную кочерыжку, кости животных. Характерно, что все перечисленные компоненты могли самостоятельно выступать как в игре, так и в обряде в качестве примитивных куколок.

Характерной особенностью большинства традиционных кукол является отсутствие у них глаз, а в классических вариантах Ч и других черт лица. Прорисовка этих деталей становится обязательной лишь к середине XX века, по-видимому, под влиянием покупных игрушек. Встречаются случаи профилирования лица при помощи перетянутых крест-накрест нитей. Эта технология широко распространена у народов Средней Азии, а на Востоке Европы была известна, например, в некоторых регионах Украины.

В параграфе Лингвокультурный анализ понятия УкуклаФ проанализированы семантическое наполнение понятия кукла и связанные с ним названия и термины на примере русских народных говоров. Помимо прямого, слово кукла имеет значения СпучокТ, СузеТ, Ссоцветие растенияТ. Дополнительные значения выявляются при анализе этнографического и культурного контекста. Например, слова куколка или куколь могли обозначать узел, завязанный в жите девушкой, чтобы приворожить к себе парня, а также узелки из колосьев, завязывавшиеся при завершении жатвы (лкуколь, завертка, залом), которые часто имели вредоносное значение. Ср. кукла  Сзавертка, закрутка, закрута колосьев в хлебе; завой колосьев знахарем, колдуном на порчу и гибель того, кто снимет куклуТ (Даль, т. 2, с. 213, Калуж., Орлов.). По форме заломы очень близки к узлам, завязываемым при завершении жатвы, что отмечал еще Д.К. Зеленин (Зеленин, 1991, с. 73).

Семантика жатвенных куколок анализируется диссертантом с учетом значений завязываемой из последнего пучка жита бороды, которая в обрядности многих народов имеет антропоморфный облик. Завязанные в узел, загнутые, заломленные к земле или иным образом лиспорченные колосья толкуются как некое виртуальное препятствие, помеха в работе, что предметно воплощается в заломах, завертках, закрутках, путанице или куколках. Куколка здесь многозначный символ, обозначающий и некое зримое воплощение колдуна, и присваиваемый им дух нивы вместе со всем принадлежащим этому духу богатством (урожаем, спориной), и важные свойства хозяина поля Ч его способность к успешной, быстрой деятельности, его спорость. То есть в куколке сосредотачиваются все магические и реальные свойства нивы, оказывающие непосредственное воздействие на благополучие и достаток ее владельцев. Демоническая сущность жнивной куколки проявляется и в способах ее уничтожения, характерных для борьбы с нечистью: ее нельзя трогать голой рукой, лучше расщепленным осиновым колом или кочергой, а затем нужно сжечь, утопить или положить на чью-либо могилу.

В параграфе  Кукла и другие антропоморфные объекты: чучело и пугало проанализированы реалии, имеющие непосредственное отношение к кукле и часто выступающие как ее полный эквивалент Ч чучело и пугало. В ряде обрядов выпроваживания (русские и восточнославянские похороны масленицы, русалки, ведьмы или костромы, южнославянский Герман, западнославянские Мара, Морена, Смртка и мн.др.) для обозначения главного персонажа используются как чучела, так и куклы. Различие проявляется только в размерах этих предметов и некоторых важных для носителей традиции особенностях их функционирования: куклы обычно закапывают (лхоронят), реже Ч бросают в водоем, в то время как чучело чаще всего сжигают, разрывают на части, сбрасывают в овраг или водоем и почти никогда не погребают.

Сходство и различие куклы и чучела просматривается и в их языковой семантике: и в том, и в другом случае общеиндоевропейской семантинкой признается лидея изогнутости формы, а при конкретизации значения Ч признак горбатости, скрюнченности, маленьнкого роста и, шире, уродливости вообще. Эти значения присущи и обширному кругу лексики со значением узла, который в свою очередь нередко соотносится с куклой.

Примыкает по общей семантике к кукле и огородное пугало, которое также часто называют чучелом. Прагматика пугала связана прежде всего с устрашением и запугиванием, в том числе в обрядовых контекстах. В традиционном быту огородное пугало часто использовалось для запугивания детей и подростков, чтобы принудить их к послушанию. Специализированные функции пугала отражаются на его конструкции. В отличие от чучела, которое изготавливают с соблюдением пропорций и деталей человеческого тела, нарядно одевают, причем часто в настоящий праздничный костюм, украшают лентами, бусами, венками из живых или бумажных цветов и т.п., пугало, как правило, имеет очень примитивную конструкцию с очень условными пропорциями и обычно, в полном соответствии со своим предназначением, выглядит устрашающе и безобразно. Некоторые, так называемые динамические конструкции пугал, не имеют с обликом человека практически ничего общего.

Первый раздел диссертации Кукла с точки зрения социальной антропологии и психологии посвящен общим проблемам функционирования куклы в культуре. Чтобы в полной мере оценить значение феномена куклы, необходимо рассмотрение ее с точки зрения двух фундаментальных дисциплин. Первая из них, социальная антропология, дает возможность выявить функциональные возможности этой вещи, различные аспекты ее употребления в различных социальных структурах и разных типах культур, в т.ч. связь ее с характерными для этих культур мировоззренческими системами, вписанность ее в их мифологию и идеологию. Вторая из дисциплин Ч психология, помогает приподнять завесу над коренящейся в самых сокровенных уголках человеческого Я тайной возникновения феномена куклы как такового. Поэтому первый раздел диссертации посвящен анализу феномена куклы с точки зрения социальной антропологии и психологии и состоит из трех глав.

В главе Бесполость и андрогинность куклы рассмотрены проблемы гендерной идентификации этого артефакта в различных культурах и социокультурных контекстах. В параграфе Гендерная маркированность куклы отмечается, что большинство детских кукол, за исключением Барби или некоторых типов кукол-лкормилиц с подчеркнуто большой грудью, не имеет признаков пола и изображает младенца. В то время как обрядовые куклы, как правило, имеют явно выраженные половые признаки, в том числе подчеркнуто выделенные гениталии. Эти различия объясняются тем, что ребенок еще не имеет гендера, то есть социального пола, а игровая кукла является его alter ego. В обрядовой же кукле особую ценность имеет именно подчеркиваемая гипертрофированными гениталиями символика плодородия. При помощи этого артефакта биологический пол посредством ритуально-магических акций вступает во взаимодействие с полом социальным, маркируя изменение социальных отношений (например, вступление в брак) или активацию природно-культурных процессов (например, имитацию койтуса с пашней для увеличения ее плодородия).

В параграфе Андрогинность антропоморфных артефактов в разных культурах анализируются примеры гендерной маркированности обрядовых кукол и связанных с ними древних антропоморфных фигурок, а также случаи их андрогинности, то есть совмещении в едином пластическом образе мужских и женских признаков. Выдвигается предположение о связи этих артефактов с древними изображениями, графическими символами и символическими конструкциями, изображающими coitus, и мифами о двуполости различных божеств-демиургов.

В параграфе Куклы как символические двойники и близнецы рассматриваются тесно связанные с темой андрогинности представления о близнецах и двойниках человека, отразившиеся в верованиях об инкарнации души. В древних мифологиях двойников имеют многие боги и герои, а обрядовые практики фиксируют их наличие и у всех нормальных с точки зрения членов данного сообщества людей. Воплощениями двойника могут быть как зоо- и антропоморфные, так и символические неантропоморфные артефакты, а также различные символические изображения и иконограммы. Например, древнеегипетский двойник человека Ка воплощался в его посмертной статуе и обозначался иероглифом, изображающим две поднятые вверх руки, так как человек и его Ка похожи, как две руки. Чуринги австралийских аборигенов, изображавшие душу человека, представляли собой украшенные сложным узором и стилизованными фигурами людей плоские деревянные дощечки или каменные пластины овальной или круглой формы. Поздними вариантами этой культурной традиции являются скульптурные, графические или живописные изображения конкретных людей, а также их фотографии.

В главе Роль куклы в онтогенезе человека анализируется псинхонлонгический подтекст взаимоотнношений человека с этим предметом, что наиболее ярко пронявнлянется в онтогенезе. Именно психологические мотивы создания куклы как своего двойника, alter ego человека, использование его в качестве инструмента при выстраивании структуры личности, актуализации Я, осознании оппозиции Я Ч Другое (Чужое) и организации взаимодействия с Другим, придают кукле феноменальную значимость в культуре. И именно психологические истоки феномена куклы являются, с точки зрения диссертанта, ключом к ее пониманию.

В параграфе Манипулятивные функции куклы рассматривается такое важное для понимания сущности взаимоотношений куклы и человека свойство куклы, как манипулятивность, управляемость. Куклой можно управлять, она способна выполнять любые, даже трудно реализуемые для человека действия. В этом смысле кукла открыта как для диалога, так и для жесткого монолога по отношению к Другому. В параграфе разбираются основные положения теории манипуляций Э. Шострома, а также выстраивается последовательность процесса самоакнтуализации и развертывания Я в онтогенезе, его обретенния и становления. На первом этапе кукла выступает как двойник манипулирующего с ней человека, своеобразный его близнец или alter ego. Я и Это существуют здесь как единое целое или, иначе, как неразрывное единство. Всё, совершаемое с вещью, совершанется и с ее обладателем, между ними нет посредников. Это единство получает свое отражение и в филогенезе. В мифологии и ритуальных практиках изображение человека может полностью замещать его, особенно при выполнении действий, которые обычно человеку недоступны.

Второй этап анализируется в параграфе Роль куклы в процессе формирования УЯФ. При этом диссертант опирается теорию детского аутизма (от греч. СсамТ) и лаутистического мышления, постулированную З. Фрейдом и получившую дальнейшее развитие в работах Э. Блейлера, Ж. Пиаже и Л.С. Выготского. Объектом внимания диссертанта является аутизм как этап становления любого человека в особый период его развития, сопутствующий процессу формирования Я. Понятие лаутизма может также характеризовать психическую структуру личности, являясь отличительной чертой некоторых психотипов и симптомом психической болезни, например, при шизофрении.

Основной смысл аутизма Ч в неразличении внутреннего и внешнего, в преобладании внутреннего над внешним. Тем самым мир предстает в глазах ребенка в преломлении его внутреннего, его Я, его фантазии. С аутизмом в теории Ж. Пиаже соотносится понятие эгоцентризма Ч состояние, которое он считает переходной ступенью от аутизма к ориентированному на внешнюю реальность логическому мышлению. Вместе с тем основные признаки эгоцентризма: невозможность стать на позицию другого, наделение вещей собственными побуждениями, незаинтересованность в сотрудничестве с другими людьми Ч очень близки к тем, которые другие исследователи считают характерными для аутизма. Такой тип мировосприятия присущ не только ранним стадиям онтогенеза, но и для некоторых типов человеческой личнонсти и для первобытного сознания в целом, то есть играет важную роль в филогенезе.

Анализ признаков аутизма помогает идентифицировать аутичного ребенка как манипулятора по классификации Э. Шострома. Как и манипулятор, он предпочитает ритуализованные лигры с очень жесткими правилами, обычно им самим же и устанавливаемыми и тщательно соблюдаемыми.

Большинство психологов, обращавшихся к проблеме аутизма, особое внимание уделяли проблеме его преодоления. Собственно, именно черта, отделяющая возрастной период с преобладанием аутизма от периода его преодоления, и может считаться этапом становления общественного (лсоциального) начала в личности. В параграфе приводится целый ряд примеров, свидетельствующих о том, что именно кукла как особый культурный артефакт и важный игровой предмет выполняет в этом переходе особую роль.

В этом контексте особенно важен второй этап взаимоотношений куклы и человека, на котором кукла отрывается от своего двойника, обретая при этом некую новую сущность Ч Ты (Это), противопоставленную Я (Эго) игрока-лманипулятора. При этом в сознании ребенка происходит своеобразный семиотический скачок: денотат отделяется от коннотата, кукла, как и иные предметы приобретают некие значения, иногда еще трудноопределимые и мало артикулированные, но вполне осознаваемые, подобно тому как это происходит примерно в трехлетнем возрасте с осмыслением ребенком собственных графических изображений (лкаракуль).

Смысл сущности Ты Ч иррациональность и непознанность, а в ее крайней форме Ч непознаваемость. Но непознаваемое, как и все, скрытое мраком тайны, стремится к сакрализации, превращаясь в священное, божество или героя, которые лесть откровение всемогущей Самости, пребывающей внутри каждого из нас. Цель ее постижения хорошо сформулировал Д. Кэмпбелл: Познай Это Ч и будешь Богом. Видимо, именно так можно схематично обрисовать механизм, благодаря которому столь незначительная и невзрачная вещь, как кукла, в глазах носителей культуры обретает невиданную силу, получая возможность воздействовать на людей и природные стихии.

В параграфе Кукла как фактор активного диалога с миром обсуждается диалог ребенка с куклой как с одним из важнейших игровых предметов, помогающих ребенку преодолевать первоначальную закрытость психической самости, разворачивать вовне коммуникативные свойства собственного Я, придавать им характер активного диалога с миром. Склонность детей к такого рода играм вполне согласуется с наивным ланимизмом, присущим детскому мышлению, склонностью одушевлять неживые предметы. То есть можно говорить о неком встроенном, врожденном механизме, позволяющем выстраивать диалогические отношения и формировать Я ребенка, даже если по тем или иным причинам его общение с другими людьми затруднено.

Важным этапом в выстраивании диалогических отношений с окружающим миром является осознание оппозиции Я Ч Другое и разграничение Своего и Чужого, где Другое и Чужое на определенном этапе выступает как непознанное и опасное и подвергается мифологизации и демонизации. В параграфе рассматриваются современные детские страшные истории и страшилки, для которых характерна интерпретация куклы как опасной вещи, соответствуюнщей другим лужасным персонажам сонвренменной детнской мифологии, воплощениям детских фобий Ч красным (черным, белым) рукам и пятнам, черным (желтым, белым) шторам и коврам, пиковой даме и т.д. Такие интерпретации куклы восходят как к традиционным представлениям о ней как своеобразной инкарнации нечистой силы, так и к ее интерпретациям в современной массовой культуре, прежде всего в кинематографе.

Диссертантом высказывается предположение, что синдром раннего детского аутизма встречается у мальчиков в три-четыре раза чаще, чем у девочек, именно потому, что наиболее характерным игровым предметом для последних является кукла. Хотя представление о том, что мальчики в куклы не играют, не совсем верно. Участие мальчиков в такого рода играх фиксировали многие исследователи. Не стоит забывать и о существовании специфических мальчиковых игровых зоо- и антропоморфных предметов: мишек, лошадок, солдатиков и современных терминаторов, андроидов, черепашек ниндзя и проч. В параграфе приводятся примеры такого рода лотклоняющихся с точки зрения стандартных гендерных норм игровых практик и их интерпретация.

В главе Кукла как фетиш проанализированы случаи фетишизации куклы в разных культурах. Психологические мотивы, вызывающие потребность в визуализации и материализации Другого, в создании своеобразного alter ego в обличии вещи, объединяют куклу с рядом других вещей. В частности, с мелкой пластикой древности и антропоморфными наскальными изображениями. У этих вещей есть еще одно общее свойство: они часто подвергаются фетишизации (Тайлор, 1989; Токарев, 1964). По представлениям их обладателей, эти вещи наделены сверхъестественной магической силой благодаря обитающим в них или действующим через их посредство демонам или духам (Новик, 1998).24

В параграфе Антропоморфные фетиши в разных культурах рассмотрены антропоморфные фетиши в различных культурах. Эти вещи могут быть инкарнацией предка или божества, как ритуальный столб Джед Ч фетиш Осириса. Фетишами являлись магические зоо- и антропоморфные фигурки-онгоны народов Сибири и Дальнего Востока, которые изготавливались в честь рождения ребенка (как оберег) и при лечении болезней. В качестве фетиша воспринимался и один из типов мелкой пластики йорубов Ч деревянные статуэтки ибеджи, которые вырезали в случае смерти одного из близнецов.

В параграфе Антропоморфные фетиши в роли медиатора рассмотрены случаи, когда антропоморфная фигурка (статуэтка или кукла) выступает в качестве медиатора между миром живых и миром мертвых, выполняя вотивные или апоторопейные цели. Широко засвидетельствовано употребление куколок как вещей-медиаторов и вещей-заместителей и в народной медицине, и в обрядах жизненного цикла.

В параграфе Магические функции антропоморфных фетишей рассмотрены случаи, когда антропо- или зооморфные куколки употребляются в качестве заместительной жертвы, в функции оберегов, при насылании порчи и с другими магическими целями. Например, у кетов обитающий в доме покровитель и охранитель дома, семьи, очага, помощник человека в борьбе с бедами, болезнями, злыми духами, алэл, имел предметное воплощение в виде деревянной фигурки человека, одетого в звериные шкурки или в тряпки. Изображение алэла тщательно хранилось и переходило из одного поколения в другое, так как считалось, что если преемственность поколений будет нарушена, дух покинет своё изображение. Магические функции куклы проявляются и в продуцирующей магии. Так, у туркменов, если в семье ждали рождения девочки, то пожилая родственница матери будущего ребенка изготавливала куколку, ничем не отличавшуюся от обычных игровых. После появления девочки на свет куклу отдавали детям.

Второй раздел Мифологические контексты посвящен мифологическим инерпретациям куклы или ее алломорфов в разных культурах, в частности ее связи с культами плодородия и мифами о сотворении мира и человека. Особое внимание в данном разделе уделяется мифологиям древности, посколько именно в них, как и в творчестве ребенка или в поведении и играх детей, наиболее ярко проявляются феноменальные свойства этой вещи.

Глава Сотворение мира и человека посвящена исследованию кукольных образов в мифах творения. Особый интерес в данном случае представляет процесс творения человека, его изготовления богом-демиургом из различных природных материалов, а также наделение получившегося антропоморфного артефакта душой. Этот акт творения хорошо известен по позднейшему фольклору (сказки, предания, легенды, былички), получил отражение в литературной традиции (античное предание о Галатее, легенды о големе, гомункулусе и Франкенштейне, сказка Коллоди о деревянном человечке Пиноккио и т.п.) и оказал огромное влияние на современные трактовки куклы.

В параграфе Человек как кукла в мифах творения рассматриваются мифы о создании первого человека, в которых он лепится (лвырезанется, кроится) божеством из различных природных и культурных материалов. При этом способ изготовления может быть культурно маркированным. Как замечает О.А. Большаков, в Древнем Египте именно лепка, в отличие от вырезания, являлась актом творения, так как высечение, вырезание Ч это лишь высвобождение из необработанного материала уже имеющегося образа, а лепка представляла собой процесс придания формы бесформенному, создание принципиально нового, т.е. не извлечение, а именно творение Двойника. В восточно-славянских версиях мифа творения, опирающихся на библейскую легенду о сотворении из глины первочеловека, Адама, важную роль при оживлении этой куклы, наделении ее душой и иными качествами играет Сатана, противостоящий Творцу и соревнующийся с ним в усовершенствовании человека. Эти славянские мифы и легенды очень близки к соответствующим антропогоническим мифам тюркских народов Сибири, в которых верховный бог-демиург Ульгень противостоит своему брату-антагонисту Эрлику, владыке царства мертвых. Мифологические мотивы о сотворении первого человека из природных материалов получают свое продолжение в ряде сказочных сюжетов, имеющих кросс-культурный характер. Среди них восточнославянские сказки с сюжетом типа АТ 327 (Тельпушок, Терешечка, Телесик, Лутонюшка, Липунюшка, Глинышек). Общераспространенным является и сюжет о том, что деревянное подобие человека может быть делом рук дьявола. Так, общим местом восточнославянского фольклора можно считать мотив подмены поленом младенца, проклятого или не зааминенного родителями.

В параграфе Отражение мифических образов человека-куклы в ритуальных практиках рассматриваются примеры ритуального использования антропоморфных предметов с опорой на описанные в предыдущем параграфе мифологические сюжеты. Среди них церемония раскрытия уст и глаз статуи усопшего в древнеегипетском царском погребальном обряде и ритуалы ложивления, лоткрывания глаз и вдыхания жизни во вновь изготовленную скульптуру Будды находящимся в состоянии экстаза жрецом в буддизме.

В главе Герой и бог рассмотрены случаи символических инкарнаций мифологических героев в виде куклы или ее алломорфов как в самих мифах, так и в мотивированной ими обрядности. При этом в параграфе От культурного героя к культу предков и локальным божествам анализируется возможная эволюция подобных антропоморфных фигурок от изображения конкретных мифических личностей (героев), к их устойчивой связи с духами предков и, наконец, к их осмыслению как предметной инкарнации локальных божеств. Эта эволюция во многом отражает общее направление развитие человеческого мышления на протяжении последних тысячелетий. Ее логическим завершением являются как религиозная, так и светская скульптура современности.

Еще одним важным поворотом темы является рассмотренная в следующем параграфе символика парциальности в переходах божество Ч культурный герой. С точки зрения эволюции и типологии антропоморфных фигурок немаловажно, что они нередко изображают отдельные части тела мифологического персонажа, которые в процессе исторического развития могли осмысляться как самостоятельные мифологические существа, так же как в других культурах отдельные индивиды могли быть частью тела племенного или кланового животного-тотема. Автором проанализированы с точки зрения кукольной проблематики легенды, мифы и сказки, в которых главный герой создается из той или иной части тела божества или главного героя. В этом ряду многие мифы о героях-трикстерах и сказки о мальчике из пальчика (сюжеты типа АТ 700).

В третьем разделе Обрядовые контексты рассматриваются различные обрядовые употребления куклы. Учитывая колоссальный объем материалов по разным культурам, накопленный по этой теме за последние двести лет, автор принял решение при написании этого и следующего разделов опираться прежде всего на свои полевые записи по русским Европейской части России, совершая по мере необходимости экскурсы в другие культурные пространства или ограничиваясь ссылками на существующие обобщающие труды.

У русских обрядовые куколки и чучела встречаются во всех обрядах переходного типа: на Рождество и святки, на масленицу, на Средокрестье, Пасху, Троицу, Ивана Купала, на праздники, связанные с началом и окончанием выпаса скота, сева или жатвы, на крестинах, свадьбе, похоронах. При этом на первый план могут выступать разные качества куклы. В большинстве случаев она выполняет следующие функции: 1. Замещения обрядового лица или мифологического персонажа, олицетворяющего праздник. 2. Отпугивания, оберега. 3. Управления, манипуляции. 4. Общения (медиативные и коммуникативные функции). 5. Сообщения (знаково-символические).

Наиболее распространной является практика замещения, когда куклы заменяют человека в обрядовых ситуациях, завершающихся умерщвлением обрядового персонажа, его ритуальной казнью или изгнанием, а также при необходимости дублирования тех или иных функций центрального персонажа        , когда кукла выступает в роли его двойника. Дублирование может мотивироваться очень разными причинами: от апотропейных практик (кукла-двойник применяется в целях защиты от сглаза, колдовства и проч.) до оповещения о событиях с участием главного персонажа (как, например, куколка, вывешиваемая на доме невесты перед свадьбой).

Как и в остальных случаях, кукла используется также в ситуациях, когда возникает необходимость публичного диалога, к примеру, в различного рода театрализованных обрядовых представлениях. При этом также преследуются очень разные цели: от установления контакта с аудиторией или с потусторонними, высшими силами до стремления обеспечить управление ими. Диалог может осуществляться как при помощи жестово-символических средств, так и в речевой форме. Например, человек, манипулирующий куклой, обращается к ней с различными шуточно-риторическими вопросами и речами, на которые сам же и отвечает.

В параграфе Кукла как аналог человека в обрядовых ситуациях рассматриваются функции куклы в семейно-окказиональной (Свадьба, Похороны и поминки, Проводы в дальний путь, Лечебные практики) и календарной обрядности (Святки, Проводы зимы и масленицы, Весенне-летняя обрядность). Традиционные куколки или их ритуальные аналоги употребнлялись практически во всех семейных обрядах, а также во время календарных праздников, отмечавшихся в узком семейном кругу. В этих случаях на первый план выходит персональные качества куклы, характеризующие ее как обрядового дублера, двойника человека.

Вполне закономерно, например, их появление в обряде родин (ср. состряпать куколку Ч Ссделать ребенкаТ), во время которого повитуха выступает в роли демиурга, творца нового человека: она исправляет неправильные органы новорожнденного (гнет ножки, спину, лупотребляет все силы сделать продолговатоострую головку новорожденного кругленькой), фактически доделывает его до человека. От повитухи зависит, сделать ли ребенка круглоликим или длиннолицым, или даже каким-нибудь уродом. Ребенок здесь зримо уподобляется первородной глине, из которой сотворил человека Господь Бог.

Употребление кукол в таком важнейшем переходном обряде как свадьба связано как с глубинной семантикой обряда, так и со знаково-символическими и коммуникативными функциями. С точки зрения предметного кода свадебного обряда кукла является универсальной вещью-лперсонификатором, наглядно демонстрирующей взаимодействия главных действующих лиц свадьбы и связанные с ними обрядовые смыслы. С помощью этого предмета выводятся наружу культурные смыслы, определяющие внутреннее и внешнее перевоплощение основных персонажей свадьбы. В первую очередь это касается невесты как ключевого женского персонажа данного обряда, которому при помощи куклы транслируется важная информация по материнской (женской) линии: сохранение и поддержание плодородия, знаний и умений, связанных с женской магией.

В этом смысле показательны зафиксированные в сказочном фольклоре куклы-помощницы, передававшиеся девушке-невесте матерью и помогавшие ей преодолеть опасности лиминарного периода. В поздних версиях обряда сохраняется обычай передачи свадебных куколок девочкам-родственницам невесты, что, по-видимому, также должно было магически способствовать успешному замужеству и обеспечить высокую степень фертильности всех женщин рода (отсюда азартное соревнование за обладание свадебными куколками между представителями молодоженов). Высокая ценность этого предмета продолжала осознаваться носительницами традиции вплоть до последнего времени, а пародийно-комические его употребления в рамках свадебного ряжения, символизировавшего присутствие на свадьбе всего рода, в том числе духов-покровителей и предков, лишь подчеркивали его высокую значимость и важный статус.

Обращают на себя внимание случаи дублирования или взаимозамены антропо- и зооморфных кукол, а также ветвей деревьев и иных фитоморфных символов. Подобный изоморфизм уже отмечался нами в отношении обрядовых символических презентаций различных божеств и героев. В стадиально поздних версиях свадьбы антропоморфный код не только символически отражает взаимоотношения между участниками обряда, но и вбирает в себя более древние значения плодородия и жизненной силы, ранее передававшиеся при помощи фито- и зооморфной символики.

Ритуалы прощания с мертвецом по форме часто очень близки к календарным обрядам выпроваживания. Поэтому типы кукол (чучел), замещающих мертвеца в этих группах обрядов, очень близки, при том что поминальные обряды часто имеют календарную приуроченность. Видимо, этим объясняется слабая представленность кукол в традиционной похоронно-поминальной обрядности у русских: основные презентации кукольных похорон характерны для календарных обрядов, приуроченных к святкам, масленице и праздникам весенне-летнего цикла, а также для детских и подростковых игр в свадьбу и похороны. Аналогом куклы в современной похоронно-поминальной обрядности русских можно считать фотографии усопшего.

Подобная закономерность прослеживается и у большинства европейских народов. Хотя существовавшая некогда у многих народов, в том числе у славян, традиция лигр при покойнике, предполагает существование кукол-заместителей мертвеца в посвященных ему обрядах семейного цикла. Гораздо чаще традиция изготовления кукол в рамках похоронно-поминальной обрядности встречается у народов Крайнего Севера и Сибири, для которых характерны развитые представления о посмертных инкарнациях человеческой души и ее земном и потустороннем существовании. Например, у хантов вплоть до последнего времени существовала традиция изготовления так называемых кукол покойника, вместилищ души покойного Ч иттарма, сонгет, акань, мохар. Эта небольшая по размерам кукла (до 25 см), хотя в прошлом изготавливались и большие ростовые куклы, на которые надевали одежду умершего. Она изготавливалась женщинами, в течение 2-2,5 лет хранилась на любимом месте покойного и участвовала во всех домашних трапезах (перед ней каждый раз ставили пищу и напитки). Считалось, что в ней обитает душа мертвеца. По истечении установленного традицией срока куклу уносили в лес или на могилу усопшего, где и оставляли. В некоторых случаях ее хранили на чердаке дома или на полочке в передней части дома в специальном ящичке или сундучке вместе с остальными домашними святынями.

Широко представлены различные типы кукол в специальных ритуалах, совершавшимися при проводах членов семьи в дальний путь (например, при отъезде на промыслы или в армию). По сути они очень близки к календарным обрядам выпроваживания и проводов, однако по форме, особенно в современных вариантах, нередко очень своеобразны и требуют особого рассмотрения. С этим тесно связан широко распространенный у русских современный обычай украшать куколками интерьер, который был известен еще в первой половине прошлого века. Его описанию уделено специальное место в данной работе.

В календарных праздниках куклы или сходные с ними антропоморфные фигурки часто используются как обрядовый или праздничный символ. При этом происходит два внешне противоположных, но внутренне взаимосвязанных процесса, предполагающих разные сценарии развития семантики обрядовой куклы. С одной стороны, с течением времени эти обрядовые артефакты стремятся вобрать в себя глубинную семантику праздника или обряда и, в конечном счете, стать его исключительным и самодостаточным знаком, постепенно оттесняющим на второй план остальные значения. Хорошим примером такого сценария является куколка в обряде крещения и похорон кукушки. С другой стороны, связь артефакта с обрядом или праздником, первоначально, возможно, совершенно случайная, может привести к экскстраполяции обрядовой или праздничной семантики на саму куклу и/или совершаемые с ней действия, что способствует закреплению последних в качестве символических манифестаций данного обряда или праздника. Примеры того и другого рода проанализированы в специальных параграфах (Кукла как обрядовый или праздничный символ и Кукла как выражение ключевой семантики праздника или обряда).

Четвертый раздел Игровые контексты посвящен наиболее очевидным функциям куклы: ее игровым употреблениям, которые существенно отличаются в разные эпохи и в разных социокультурных средах и во многом определяются характерными для данной культурной среды гендерными установками, определяющими игровые предпочтения. Поскольку гендерные установки и нормы исторически варьируются, игра в куклы или развлечения с применением кукол могут практиковаться в разных половозрастных группах.

В соответствии с этим, в диссертации рассмотрены две возрастные группы: дети и подростки (молодежь), Ч в игровых практиках которых часто употребляются куклы. В главе Кукла в детских ролевых играх рассмотрены детские игры с использованием символики дома (параграф Детские игровые домики и города) и символики свадьбы и похорон (параграф Кукольные игры в свадьбу и похороны). Отдельно рассмотрен процесс изготовления куклы (параграф Изготовление куклы), который очень важен и с точки зрения формирования психологических мотиваций ребенка при последующей игре с ней, и с точки зрения налаживания социальных связей, и, кроме того, способствует выработке определенных трудовых умений и навыков (кройка и шитье одежды). Поэтому традиционные куклы обычно изготавливались с помощью взрослых (мама, бабушка, старшая сестра, тетя), а иногда и получали их имена.

Выделена также проблема налаживания эмоциональных связей с игровым предметом (параграф Кукла в контексте игровой прагматики): присвоение ей имени, эмоциональная оценка и предпочтения при выборе кукол и т.п.

В главе л Кукла в развлечениях подростков и молодежи проанализированы различные типы куколок, чучел и других антропоморфных предметов, которые были неотъемлемой частью подростковых и молодежных развлечений и игр. Их появление, как правило, обусловлено общей семантикой и сюжетикой традиционных игр, как хороводных (лдраматических), так и подвижных. Наиболее характерные для этих игр сюжетообразующие мотивы: охота и похищение, свадьба и похороны, купля-продажа (торг) и др. Ч предполагают наличие персонажа или субъекта, на которых направлено действие. Как и и других рассмотренных нами случаях, он может заменяться антропоморфной фигуркой или ее символическим аналогом.

Очень частотным является употребление кукол или их алломорфов (чучел, пугал, объемных масок) во взаимных подшучиваниях и розыгрышах молодежи (параграф Куклы и чучела в молодежных подшучиваниях и розыгрышах), а также межгрупповых и межличностных коммуникативных практиках, например, при заигрывании, знакомстве и т.п. (параграф Куклы в коммуникативных практиках с символикой заигрывания). Широко использовались антропоморфные фигурки и в иных целях, например, при запугивании детей и подростков и иных социальных манипуляциях (параграф Кукла в системе социовозрастных манипуляций).

В заключительном пятом разделе (Феномен куклы и проблемы философской антропологии) диссертант обращается к общетеоретическим проблемам, позволяющим составить представление о функционировании куклы в современной индустриальной и постиндустриальной цивилизации, использовании символики куклы в массовой культуре и масс-медиа XIX Ч XXI веков от литературы и кино до телевидения и рекламы. Анализ этого материала позволяет многое прояснить в глубинной семантике данной вещи, понять ее роль в формировании различных моделей человеческого поведения в современном мире и в поддержании лидеологии антропоморфизма, которая во многом определяет наш взгляд на окружающий мир, делает его лантропоцентричным.

Анализ с использованием интернет-ресурсов Национальный корпус русского языка и ЭНИ Российский Архив более двух с половиной тысяч литературных контекстов, относящихся к кукле, показывает, что большинство упоминаний куклы в русской литературе и прессе XVIII Ч XXI вв. связано с ее употреблением в качестве детской игрушки (около 15 %). Вторым по употребительности является истолкование куклы как объекта и способа манипуляции (около 10 %), третьим Ч понимание куклы как двойника (около 8 %).

Из других значений и мотивов, связанных с куклой, укажем следующие (по убывающей в зависимости от частоты упоминания): человек как механическая кукла; кукла как нечто безжизненное, недееспособное; смерть куклы и сломанная кукла; кукла как нечто неистинное, фальшивое; кукла как предмет интерьера; кукла как подарок, дорогая игрушка; кукла как ребенок; игра в куклы как социовозрастной маркер; кукла и ложная красивость; кукла как нечто неуклюжее и смешное; кукла как нечто бездушное, бесчувственное; рождение куклы; ребенок как кукла; кукла как нечто красивое и идеальное; игра в куклы как маркер девиаци; кукла как нечто демоническое и как ругательство; кукла как нечто устрашающее; кукла как нечто маленькое, незначительное, ничтожное.

Особняком стоят упоминания куклы как обрядового или театрального объекта, а также использования слов кукла и куколка в качестве клички или имени животного, реже человека.

В свете указанной выше проблематики представлялось важным показать две вещи. Во-первых, на примере куклы можно увидеть, как происходит освоение культурой природных объектов (параграфы Кукла в рамках антиномии природы и культуры, Антропоморфная символика в объектах культуры). При создании куклы грань между природным и культурным зачастую является почти неощутимой и невидимой, особенно если учесть, что в разных культурах эта граница проводится по-разному. И это является существенной проблемой при взаимодействии и взаимопонимании представителей этих культур. Вместе с тем рассмотрение на примере куклы минимального инвентаря знаков культуры, то есть культурных маркеров, позволяющих отличить ее от обычного камня или ветви дерева, позволяет утверждать, что существуют некие универсальные приемы, позволяющие переводить природные объекты в семиотически насыщенное поле культуры, делать их культурно значимыми.

Во-вторых, кукла помогает продемонстрировать, как с помощью отдельно взятой вещи можно манипулировать сознанием, конструируя при помощи игровых практик с ее участием частные поведенческие навыки и стереотипы, которые затем при помощи языковых образов и клише распространяются на более общие социальные практики (параграф Кукла как инструмент социального конструирования).

Кукла изначально мертва, она зримое воплощение механицизма, чего-то бездушного и ходульно-нелепого. Собственно образ куклы всегда возникает там и тогда, где и когда необходимо выразить идею предопределенности и рока. Человеческая сущность в образе куклы подвергается любым (магическим, обрядовым, игровым) воздействиям и манипулянциям, и нет ничего, что могло бы этому противостоять. Здесь бессильны даже строжайшие табу, налагаемые на подобные манипуляции, ибо они все равно нарушаются в тайной магической и оккультной практике. И это понятно, ведь речь идет о самых сокровенных и пристрастных интересах. Любовь и смерть, страх и жажда обладания не знают преград.

Вместе с тем кукла наделяется нами чертами одушевленности и плотскости. Бездушная болванка в глазах ее обладателя имеет все признаки одухотворенности. Общаясь с куклой, мы реанимируем в себе прежиточные формы анимизма и фетишизма. По-видимому, этим мотивированы опасения, что играя не в те куклы, дети лусваивают основы языческого мировоззрения или лиспытывают тлетворное влияние пошлой буржуазной и мещанской среды. А поскольку упразднение куклы как таковой невозможно (об этом свидетельствует история мировой культуры), каждый раз при кардинальных социокультурных и идеологических трансформациях возникает необходимость в модернизации этой вещи. Об этом свидетельствует эволюция куклы в культуре от палеолитических венер до ритуальных фигурок в современном культе вуду, от костюмных кукол XVIII в. до Барби. Поэтому можно утверждать, что история куклы в культуре Ч это материальное отражение социальных и общественных изменений и процессов, их своеобразное предметно-символическое воплощение.

О том, что процесс трансформации куклы, как и иных детских игрушек, не является стихийным явлением, а представляет собой процесс сознательного социокультурного проектирования и конструирования, свидетельствуют факты истории культуры СССР. Среди первых шагов советской власти, направленных на поддержку практических мер по укреплению идеологического базиса создаваемой общественной системы, были меры, направленные на стимуляцию исследований по созданию нового человека или человека будущего, который должен был кардинально отличаться от человека прошлых веков. Первым и неотложным делом было заявлено взращивание новых поколений, а это было невозможно без изучения познавательных и творческих особенностей ребенка и его психики, способов формирования личности и механизмов ее социализации. Одним из прикладных направлений стало изучение повседневной жизни детей, их творчества, игровой деятельности и игрушек. Огромное воздействие на современное массовое сознание и, соответственно, на новейшие игровые и обрядовые практики оказал образ куклы, сформированный новейшей художественной литературой, живописью, театром, кино. Кукла становится обычным героем произведений искусства, адресованных детской аудитории.

Выбор антропо- и зооморфных игрушек у современных детей более широк. И мальчики теперь гораздо чаще используют их в своих манипулятивных играх, не боясь упреков в утрате собственной гендерной идентичности. Возможно, отчасти это связано с глобальными изменениями гендерного баланса в современном обществе. Существенное влияние на формирование игровых предпочтений современных детей оказывают массмедиа, а также реклама и продажа игрушек, изображающих героев популярных детских фильмов (Чебурашка, Могучий Рейнджер, Шрек, Гарри Поттер, персонажи Корпорации монстров и Ледникового периода и др.). При этом на первый план выходят не педагогические или психотерапевтические свойства игрушки, а коммерческие интересы крупных корпораций, производителей детских игрушек. В качестве иллюстрации сошлемся на мультипликационный сериал История игрушек (лToy Story, Toy Story 2, производство студии Walt Disney Pictures), который использует занимательный сюжет для рекламы новых игрушек.

В некоторых случаях коммерческая сторона вопроса является поводом для настоящих идеологических войн. Например, провозглашается, что кукла Барби с ее партнером Кеном способствуют внедрению западных ценностей и наносят вред нравственному здоровью ребенка, а потому предлагается заменить подобного рода игрушки культурно-специфическими. Например, для русских детей в качестве альтернативы предлагается дымковская игрушка, которая, заметим, изначально предназначалась для созерцания, а не для активных манипулятивных игр, а потому функционально совершенно не соотносима с Барби. В Иране несколько лет назад с целью пропаганды традиционных ценностей были созданы мусульманские куклы Дара и Сара, лодеяния которых выдержаны в умеренном стиле, а лих прошлое вполне отвечает семейным стандартам (BBCRUSSIAN.com1). Для арабского мира недавно также разработан аналог Барби Ч кукла Фулла, основными отличительными признаками которой являются национальная одежда (черная абайя и хиджаб), отсутствие явно выраженных половых признаков и прилагающийся к кукле коврик для молитв (среди многочисленных интернет-ресурсов, предлагающих комментарии к этому факту отметим сайты Advertology.Ru, News.Ru.com, Ислам для всех!). Средства массовой информации отмечают, что благодаря умело организованной агрессивной рекламе с отчетливо расставленными идеологическими акцентами дети и их родители в этих странах уже отдают явное предпочтение культурно-специфическим вариантам кукол. Видимо, пример показался вдохновляющим, и о сходных планах недавно объявили японские и китайские производители игрушек. Нетрудно понять, что лидеологическая риторика во всех этих случаях является лишь ширмой для продвижения национальных или корпоративных коммерческих интересов, поскольку производство игрушек во все времена являлось весьма выгодным бизнесом.

Примером иного рода может послужить разразившийся несколько лет назад в американской прессе скандал с выдворением с прилавков накануне рождественских продаж счастливого кукольного семейства Миджи, первой подруги Барби. Причиной послужило усовершенствование в конструкции Миджи, внесенное фирмой-производителем на основании рекомендаций психологов: она стала беременной (BBCRUSSIAN.com1).25 Понятно, что истинной причиной недовольства стала скорее всего боязнь ранней сексуальности и нежелательной беременности, которая могла быть спровоцирована соответствующим имиджем любимой куклы (для ребенка несомненно привлекательным и положительным). В данном случае положительные с точки зрения социальных конструкторов установки на создание многодетного счастливого семейства, воплощенные в беременной Миджи, пришли в явное противоречие со взглядами на планирование семьи среднестатистического американца.

Еще один способ использования лигровых предпочтений в целях социального конструирования содержится в предложении, выдвинутом министерством образования Израиля, согласно которому в детских учреждениях вместо Барби появятся куклы, более соответствующие средиземноморскому и своеобразному характеру страны. Например, темнокожие и даже черные куклы, как дань уважения иммигрантам из Эфиопии. Более того, по замыслу реформаторов, для разрушения сексуальных стереотипов у детей будет поощряться и воспитываться интерес к игрушкам, типичным для противоположного пола: к конструкторам Ч у девочек и кастрюлям Ч у мальчиков.26 Данный пример интересен тем, что израильские реформаторы намерены сформировать определенные игровые предпочтения для изменения гендерных аттитюдов в рамках воспитательной программы равноправия полов. Тем самым предполагается, что при помощи социокультурных параметров можно трансформировать параметры социобиологические.

Однако при конструировании игровых предпочтений необходимо иметь в виду, что прагматика мальчишечьих игр существенно отличается от прагматики игр девочек. Девочки моделируют при играх с куклами различные типы женской деятельности (лмагазин, больница, школа) и внутрисемейные ситуации, включая взаимоотношения родителей, уход за детьми, различные домашние работы и т.п. Мальчики в своих манипулятивных играх с антропоморфными предметами гораздо большее место уделяют приключенческо-авантюрным сюжетам с ситуациями конфликта и насилия, жесткой соревновательности и конкуренции (различного типа войны, в том числе бандитские разборки, земные и космические путешествия с использованием различных траспортных средств и т.п.). В этом и проявляется различие гендерных установок в детских игровых сообществах.

Важную роль в формировании социокультурных стереотипов играют и отдельные кукольные персонажи, известные нам с детства.27 Среди тех, кто за последние почти полтора века оказал сильное влияние на детские умы, можно назвать героя сказки Карло Коллоди о деревянном человечке Пиноккио. История Карло Коллоди больше знакома нам в изложении А.Н. Толстого. Его Буратино, наверное, один из самых популярных в России персонажей детской литературы. Версией этого сюжета можно считать историю, известную нам по опере Римского-Корсакова Снегурочка, восходящую к сказочным сюжетам типа  Глинышек, в которой бездетные родители вылепливают себе ребенка из глины или снега. Если говорить о художественных произведениях, главными персонажами которых являются куклы, то в истории русской культуры есть еще один бесспорный бестселлер, оказавший несомненное влияние на формирование мировоззрения носителей русской культуры: балет Щелкунчик П.И. Чайковского по мотивам сказочной повести Е.Т.-А. Гоффмана.

Кукла играет важную роль в формировании особых сверхидей или социом, таких, например, как идея социального манипулирования и связанная с ней идея кукловода, в роли которого может выступать как отдельная персона от божества до вождя, так и социальная группа или ее символические замены, своеобразные социальные симулякры (параграф К дилемме божественного в человеке и человеческого в божестве).

В кукле наиболее полно проявляется антропоцентризм, пронизынвающий любое человеческое творение и жестко детерминирующий границы нашего познания. Это проявляется, например, в нашем понимании человеческого (личность) и божественного (сверхличное, суперэго), а точнее Ч в стремлении утвердить производность первого от второго и установить устойчивые гомологии между ними. Причины осознанной или неосознанной сакрализации и мифологизации куклы заключаются в том, что как материальная копия личности она неизбежно отождествляется с лобразом и подобием Бога или с сверхъестественной сущностью, которая осознается как неуправляемая человеком частица собственного Я. Фактически Ч это часть бессознательного, которой можно управлять и манипулировать, сделав ее осязаемой и видимой человекоподобной вещью. При этом к этой вещи, по определению, применимы все принятые в данном социуме меры воздействия от почитания до физического наказания и уничтожения. Божества и их изображения наделяются свойствами человека, очень конкретными знаниями, умениями и чувствами, пусть и многократно усиленными в их божественной инкарнации. Отсюда известные в буддизме представления о том, что статуи Будды, прошедшие церемонию лоткрывания глаз, являются живыми. Они обладают способностью предсказаний и выражения различных эмоций и чувств. Надругательства над изображениями Будды приравнивалось к преступлениям против людей.

Вместе с тем можно сделать вывод, что по крайней мере в двух крупнейших монотеистических религиях (ислам и иудаизм в их ортодоксальной форме) заключены некоторые предпосылки преодоления всепроникаюнщего антропоморфизма. Ведь обе эти религии налагают запрет на любые реалистические изображения живых существ. По мнению З. Фрейда, традиция запретов на антропоморфные изображения восходит к древнеегипетской лереси Эхнатона, пытавшейся противопоставить народным культам Осириса, связанным с посмертными личностными перевоплощениями (душа Ка), религию безличного, вездесущего и всемогущего Атона.28

В кукле проявляется одна из мощных силовых линий, составляющих карнкас человеческой культуры. В некотором смысле она Ч менра всего человеческого: от животно-брутальных эротических обнразов первобытной планстики к суховато-прагматичным безнжизненным Барби Ч вот овенществленный результат развинтия homo sapiens и человеческой цивилизации. По-видимому, к кукле в полной мере применимо высказывание В.Н. Топорова: У вещи есть своя доля, в которой она диктует свою волю человеку, и УантропоцентрическаяФ в отношении вещей позиция вовсе не исключает целесообразности УвещецентрическогоФ взгляда на человека. Не только Учеловек Ч мера всех вещейФ, но в известном отношении и обратно: Увещь Ч мера всех людейФ.29

Заключение. В заключении подводятся итоги исследования и описываются основные его результаты. Выделенные автором типы зоо- и антропоморфных артефактов в различных культурах позволили дать дефиницию понятия кукла, описать разновидности кукол и определить их место в системе зоо- и антропоморфных предметов.

Важным итогом исследования является демонстрация роли лидеологии антропоморфизма в истории человеческой культуры, значения антропоморфных артефактов в возникновении и функционировании этой идеологии и при трансформации природных объектов в культурные. Идеология антропоморфизма, в зачаточных формах проявившаяся еще в первобытной теории анимизма, окончательно оформляется в античности и получает новое наполнение и концептуальное оформление в эпоху Ренессанса с его повышенным вниманием к личностному началу и с его приматом индивидуализма. Именно эта идеология выдвигает на первый план не только персонифицированные фигуры божества и героя, в более позднюю эпоху инкарнировавшихся в культы святых, но и их антропоморфные предметно-вещные символы: статуи, мелкую пластику, персональные изображения, иконы, живописный портрет. Сходство этих артефактов с куклой не ограничивается внешним подобием. Обращение и различные манипуляции с ними (ср. практики бичевания статуй святых и икон) указывают на очевидные смысловые параллели с их предшественниками. В пережиточном виде идеология антропоморфизма проявляется в наивном анимизме детского мышления.

Однако наиболее важным является тот факт, что все антропоморфные изображения и фигуры подчиняются единому культурному коду лантропоморфизма, называемому диссертантом силовой линией культуры, и являются его предметными реализациями. Данный культурный код проявляется в типологически разных культурах и в разные эпохи, и это позволяет утверждать, что он является универсальным. Его действенность коренится в психологической структуре человеческого мышления, построенном на диалогизме и дуализме. Необходимость антропоморфизма объясняется попыткой человека начать диалог с окружающим миром, придав ему интуитивно понятные свойства себя самого. Кукла лишь наиболее емкий и иконичный знак этого мира в образе себя самого (alter ego). Она позволяет человеку не только лувидеть и лощутить недоступные прежде свойства собственной личности, но и, перенеся их действие на окружающий мир, попытаться получить власть не только над собственным Я, но и над Другим.

Еще одным важным результатом является описание и анализ роли антропоморфных игрушек в становлении и развитии пространства личности ребенка, осознании им своего Я, противопоставленного Другому, и преодолении им возрастного этапа лаутизма. С помощью антропоморфных игрушек решаются задачи формирования гендерной, социальной и этнокультурной принадлежности, социальной (групповой) сплоченности, желательных стандартов поведения. Представленные в диссертации материалы позволяют утверждать, что эти функции куклы вовсе не теряют значения с нарастанием рационализации общественного сознания в современности. Напротив, им придается все более концептуальный вид, и они становятся все более неотъемлемой составной частью практик социального конструирования. Тем самым гипотеза о том, что кукла как предмет по определению антропоморфный играет существенную роль в формировании и поддержании идеологии антропоморфизма в истории человеческой культуры, в частности в истории мировых религий, может быть дополнена утверждением, что кукла в своих конкретных социокультурных формах и является проявлением и выражением этой идеологии.

Кукла отличается от других вещей, которые имеют чисто утилитарное примененние, тем, что у нее всегда есть второй семантический план. Наивысший семиотический статус кукла, как и многие другие вещи, приобретает в ритуале и обряде, причем это является результатом соединения материнально-вещной и религиозно-мифологической семантики. Именно в ритуально-магических практиках наиболее явно проявляются характерные особенности куклы как особого феномена, стоящего на границе живого и неживого, человеческого и того, что в данной культуре таковым не считается, в конечном счете Ч на границе природы и культуры.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

Монографии:

1. Морозов И.А. Женитьба добра молодца. Происхождение и типология традиционных молодежных развлечений с символикой свадьбы / женитьбы. М.: Изд-во Лабиринт, 1998. 352 с.
2. Долганова Л.Н., Морозов И.А. Игры и развлечения удмуртов. 2-е изд., доп. Ижевск: Изд-во УдмИИЯЛ УрО РАН, 2002. 384 с.
3. Морозов И.А., Слепцова И.С. Круг игры. Праздник и игра в жизни севернорусского крестьянина (XIX Ч XX вв.). М.: Изд-во Индрик, 2004. 920 с.
4. Духовная культура Северного Белозерья. Этнодиалектный словарь / Колл. авт. И.А. Морозов, И.С. Слепцова, Е.Б. Островский, С.Н. Смольников, Е.А. Минюхина. М.: Изд. ИЭА РАН, 1998. 432 с.
5. Рязанская традиционная культура первой половины XX века. Шацкий этнодиалектный словарь / Колл. авт. И.А. Морозов, И.С. Слепцова, Н.Н. Гилярова, Л.Н. Чижикова. Рязань: Изд. РязЦНТ, 2001. 487 с.

Статьи в рецензируемых изданиях по списку ВАК:

6. Морозов И.А. Игра и ритуал в современном научном дискурсе // Традиционная культура. Научный альманах. М.: Изд. ГРЦРФ, 2001. № 1. С. 20-28.
7. Морозов И.А. Структура и семантика традиционного застолья: обычаи, верования, магия, связанные с его началом и завершением // Традиционная культура. Научный альманах. М.: Изд. ГРЦРФ, 2002. № 2. С. 18-31.
8. Морозов И.А. Кукла в традиционном свадебном обряде // Традиционная культура. Научный альманах. М.: Изд. ГРЦРФ, 2005. № 3. С. 23-37.
9. Морозов И.А. Игровые сообщества: гендерный аспект // Этнографическое обозрение. М.: Изд. ИЭА РАН, 2006. № 4. С. 69-84.
10. Морозов И.А. Гендерные роли в субкультурах // Этнографическое обозрение. М.: Изд. ИЭА РАН, 2006. № 4. С. 3-7.
11. Морозов И.А., Слепцова И.С., Гилярова Н.Н. К вопросу о методике комплексного изучения локальных традиций: Шацкий этнодиалектный словарь // Этнографическое обозрение. М.: Изд. ИЭА РАН, 1999. № 1. С. 41-66.
12. Морозов И.А., Фролова О.Е. Тема изобилия в русской культуре XIX Ч XX веков // Традиционная культура. Научный альманах. М.: Изд. ГРЦРФ, 2000. № 1. С. 91-98.
13. Зилинский О. Историческое развитие народных игр у западных и восточных славян / Пер. с чеш. яз. и комментарии И.А. Морозова // Традиционная культура. Научный альманах. М.: Изд. ГРЦРФ, 2001. № 1. С. 31-42.
14. Морозов И.А. Об Оресте Зилинском // Традиционная культура. Научный альманах. М.: Изд. ГРЦРФ, 2001. № 1. С. 29-31.
15. Громов Д.В., Морозов И.А. Научная конференция УМужскоеФ в традиционном и современном обществе // Этнографическое обозрение. М.: Изд. ИЭА РАН, 2004. № 1. С. 147-152.
16. Морозов И.А. Рец. на: Борисов С.Б. Энциклопедический словарь русского детства: В двух томах. Шадринск, 2008. Т. 1: А-Н. 520 с. Т. 2: О-Я. 520 с. // Этнографическое обозрение. М.: Изд. ИЭА РАН, 2009. № 3. С. 197-200.

Статьи в иных изданиях:

17. Морозов И.А. Игровые формы свадьбы в системе традиционных переходных обрядов // Живая старина. М.: Изд. ГРЦРФ, 1995. № 2. С. 21-26.
18. Морозов И.А. Из рязанского этнодиалектного словаря: Похороны таракана // Живая старина. М.: Изд. ГРЦРФ, 1996. № 4. С. 2-6.
19. Морозов И.А. Кукла как феномен традиционной народной культуры славян // Славянская традиционная культура и современный мир. Сборник материалов научно-практической конференции. Вып. 2. М.: Изд. ГРЦРФ, 1997. С. 93-111.
20. Морозов И.А. Кукла в народной культуре [Вопросник] // Актуальные проблемы полевой фольклористики. [Вып. 1]. М.: Изд-во МГУ, 2002. С. 122-125.
21. Морозов И.А. Кукла в современном интерьере (к проблеме эволюции статуса вещи) // Музей. Традиции. Этничность. XX Ч XXI вв. Материалы Международной научной конференции, посвященной 100-летию Российского Этнографического музея. СПб.; Кишинев: Изд-во Nestor-Historia, 2002. С. 273-278.
22. Морозов И.А. Кукла в современном обиходе (полевое исследование эволюции статуса вещи) // Актуальные проблемы полевой фольклористики. [Вып. 1]. М.: Изд-во МГУ, 2002. С. 53-68.
23. Морозов И.А. Роль куклы в онтогенезе // Живая старина. М.: Изд. ГРЦРФ, 2006. № 1. С. 15-18.
24. Морозов И.А. Феномен куклы и проблема двойничества (в контексте идеологии антропоморфизма) // Живая кукла. Сборник статей. М.: Изд-во РГГУ, 2009. С. 11-74.
25. Морозов И.А. Мужчина и его двойники (культурные проекции мужской самоидентификации) // Мужское в традиционном и современном обществе. Материалы научной конференции (Москва, 16-18 апреля 2003 г.). М.: Изд. ИЭА РАН, 2003. С. 48-50.
26. Морозов И.А. Пространство личности в визуальных фиксациях (этнопсихологический подтекст детских игровых сооружений) // Аудиовизуальная антропология: теория и практика. Сборник статей. М.: Изд-во МГУ ТЕИС, 2008. С. 183-210.
27. Морозов И.А, Слепцова И.С. Пространство личности и пространство игры: ситуативный анализ // Ситуативная адекватность. Интерпретация культурных кодов: 2009 / Сост. и общ. ред. В.Ю. Михайлина. Саратов; СПб.: Изд-во ЛИСКА, 2009. С. 108-139.
28. Морозов И.А. Пространство и время личности в пространстве и времени игры // Знаки времени в славянской культуре: от барокко до авангарда. Сборник статей / Отв. ред. Л.А. Сафронова, А.В. Семенова. М.: Изд-во Института славяноведения РАН, 2009. С. 354-381.
29. Морозов И.А. Игровой дом (в контексте современных детских игровых практик) // Очерки русской народной культуры. М.: Изд-во Наука, 2009. С. 737-779.
30. Морозов И.А. Игра в свадьбу как пережиточная форма переходно-посвятительных обрядов // Мир детства и традиционная культура. Сборник научных трудов и материалов. Вып. 2. М.: Изд. ГРЦРФ, 1996. С. 139-146.
31. Морозов И.А. Мистификация чуда (о способах поддержания веры в чудесное в традиционной культуре) // Славянская традиционная культура и современный мир. Сборник материалов научно-практической конференции. Вып. 3. М.: Изд. ГРЦРФ, 1999. С. 63-76.
32. Морозов И.А. Обычаи, верования, магия, связанные с началом и завершением трапезы // Традиционное русское застолье: сборник статей. М.: Изд. ГРЦРФ, 2008. С. 16-35.

---

1 Ср. кукла Ч Ссделанное из тряпья, кожи, битой бумаги, дерева и пр. подобие человека, а иногда и животногоТ (Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 2. М., 1881. С. 213).

2 Топоров В.Н. Вещь в антропоцентрической перспективе // Aequinox. М., 1993. С. 80.

3 Погоняйло А.Г. Философия заводной игрушки или Апология механицизма. СПб., 1998.

4 Лотман Ю.М. Куклы в системе культуры // Лотман Ю.М. Избранные статьи. В 3-х т.т. Т. 1. Таллинн, 1992. С. 377-380.

5 Большаков А.О. Человек и его двойник. Изобразительность и мировоззрение в Египте Старого царства. СПб., 2001; Морозов И.А. Феномен куклы и проблема двойничества (в контексте идеологии антропоморфизма) // Живая кукла. Сборник статей. М., 2009. С. 11-74.

6 Sсholem G. Die Vorstellung vom Golem in ihrer tellurischen und magischen Bedeutung // Sсholem G. Zur Kabbala und ihrer Symbolik. Z., 1960.

7 Крылов И.А. Почта Духов, или Ученая, нравственная и критическая переписка арабского философа Маликульмулька с водяными, воздушными и подземными духами (1789); Он же. Каиб. Восточная повесть (1792); Он же. Мысли философа по моде (1792).

8 Радищев А.Н. О человеке, о его смертности и бессмертии (1792-1796).

9 Гиппиус В.В. Люди и куклы в сатире М. Е. Салтыкова-Щедрина // Гиппиус В.В. От Пушкина до Блока. М.; Л., 1966. С. 295Ц330.

10 Карпова Т.Е. Феномен куклы в русской культуре: Историко-культурологические аспекты : дисс. ... канд. культурол. наук : 24.00.02. Санкт-Петербург, 1999.

11 Голубева Ю.О. Кукла в координатах индивидуально-психологического и социокультурного бытия : дисс. на соиск.уч.ст. канд. филос. наук: 09.00.11 : Москва, 2000.

12 Комарова С., Катушкин М. Кукольные люди. СПб., 1999.

13 Живая кукла. Сборник статей. М., 2009.

14 См., например: The collector's encyclopedia of dolls / Edit. by Dorothy S., Elizabeth A. and Evelyn J. Coleman. Т. 1-2. New York, [1968]; Bachmann M., Hansmann C. Das grosse Puppenbuch. Leipzig, 1977; Malkin M. Traditional and Folk Puppets of the World. N.Y. 1977; и мн. др.

15 Steiger E., Steiger I. Kindertrдume: Spielzeug aus zwei Jahrtausenden. Mьnchen, 2004.

16 The collector's book of dolls' clothes: costumes in miniature (1700-1929) / Edit. by Dorothy S., Elizabeth A., and Evelyn J. Coleman. New York, [1975].

17 Найден О. Укранська народна грашка. сторя. Семантика. Образна сворднсть. Функцональн особливост. Кив, 1999; Найден О.С. Укранська народна лялька. Кив, 2007.

18 Котова И.Н., Котова А.С. Русские обряды и традиции. Народная кукла. СПб., 2005; Дайн Г.Л., Дайн М.Б. Русская тряпичная кукла: культура, традиции, технология. М., 2007.

19 Змеева Е.О. Искусство куклы в России и Германии конца XIX Ч начала XX вв.: художественные и культурно-исторические смыслы : дисс. ... канд. искусствоведения : 24.00.01 : Ярославль, 2006.

20 Зеленин Д.К. Культ онгонов в Сибири. М.; Л., 1936; Иванов С.В. Скульптура народов Севера Сибири XIX Ч первой половины XX в. Л., 1970; Чекалов А.К. Народная деревянная скульптура Русского Севера. М., 1974; Григорович Н.Е. Традиционная скульптура йорубов. М., 1977.

21 Федорова И.К. О происхождении портретной скульптуры в Полинезии // Сборник Музея антропологии и этнографии. Т. 46: Культура народов Океании и Юго-Восточной Азии. СПб., 1995. С. 151-167.

22 Boas F. Primitive Art. London, 1955; Формозов А.А. Памятники первобытного искусства на территории СССР. М., 1980; Первобытное искусство. Антропоморфные изображения. Новосибирск, 1987.

23 Goldowski B. Chronik des Puppentheaters in RuЯland im 15-18. Jh. Moscau; Warschau, 1994; Голдовский Б. Куклы. Энциклопедия. М., 2004.

24 Новик Е.С. Вещь-знак и вещь-жест: к семиотической интерпретации фетишей // Вестник РГГУ. Вып. 2. М., 1998. С. 79-97.

25 Беременную куклу изгнали с прилавков // Сайт BBCRUSSIAN.com ( Четверг, 26 декабря 2002 г. См. также: Мусаханов Л.Р. Эмансипированная кукла Барби (Barbie) // Культурологические записки. Вып. 3: Эрос в культуре. М., 1997. С. 180-192.

26 Израиль объявляет войну Барби // InoPressa (www.inopressa.ru). Четверг, 6 сентября 2005 г.

27 Веселые человечки: Культурные герои советского детства. Сборник статей / Сост. и ред. И. Кукулин, М. Липовецкий, М. Майофис. М., 2008; Борисов С.Б. Энциклопедический словарь русского детства: В двух томах. Т. 1. А-Н. Т. 2. О-Я. Шадринск, 2008.

28 Фрейд З. Человек по имени Моисей и монотеистическая религия // Он же. Я и Оно: Сочинения. М.; Харьков, 1998. С. 915-1037.

29 Топоров В.Н. Вещь в антропоцентрической перспективе // Aequinox. М., 1993. С. 72.

   Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по истории