ЭТНОПОЛИТИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ СОВРЕМЕННЫХ ДИАСПОР (КОНФЛИКТОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ) Специальность 23.00.02. - политические институты, этнополитическая конфликтология, национальные и политические процессы и технологии АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора политических наук Санкт-Петербург 2009

Авторефераты по всем темам >> Авторефераты по политике

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

КИМ АЛЕКСАНДР CЕРГЕЕВИЧ

ЭТНОПОЛИТИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ СОВРЕМЕННЫХ ДИАСПОР (КОНФЛИКТОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ)

Специальность 23.00.02. - политические институты, этнополитическая конфликтология, национальные и политические процессы и технологии

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

доктора политических наук

Санкт-Петербург

2009

Диссертация выполнена на кафедре социологии, политологии и социальной работы Тихоокеанского государственного университета

Официальные оппоненты: доктор политических наук, профессор

Ланцов Сергей Алексеевич

доктор социологических наук, профессор

Семенов Владимир Анатольевич

доктор политических наук, профессор

Смоляков Владимир Александрович

Ведущая организация: Российский государственный педагогический университет им. А. И. Герцена

Защита состоится л ___________ 2009 г. в____часов на заседании Совета Д.212.232.14 по защите докторских и кандидатских диссертаций при Санкт-Петербургском государственном университете по адресу: 199034, Санкт-Петербург, Менделеевская линия, д. 5, ауд. ______

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке им. А. М. Горького Санкт-Петербургского государственного университета.

Автореферат разослан л _______________ 2009 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

доктор политических наук, профессор И. В. Радиков

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. Как показывает современный опыт, в условиях глобализации этносы активно расширяют и углубляют свои функции, преобразовываясь из субъектов культуры в субъекты права и политики. По мнению современных западных ученых, внесших значительный вклад в разработку теории национализма (У. Коннор, Э. Геллнер, Э. Смит и др.), этничность - это не рудимент традиционного общества, а неотъемлемая составляющая современных социальных трансформаций, способствующих росту числа контактов между прежде обособленными этническими группами, вовлекаемыми в конкуренцию за одни и те же экономические сферы, которые порождаются модернизацией. Такая резкая интенсификация межэтнического взаимодействия приводит к усилению этнической идентичности и обострению межэтнической конфликтогенности1

. В немаловажной степени этому обстоятельству способствует состояние транзиции (переходности), в котором пребывает посттоталитарное (посткоммунистическое) пространство современного мира. Для значительной части людей в неустойчивой ситуации социального транзита этническая самоидентификация становится наиболее приемлемым способом ощутить социальную значимость и психологическую поддержку.

В условиях глобальной миграции резко возросла роль особых этнических общностей - диаспор. Возникнув в прошлых доиндустриальных и индустриальных обществах, диаспора, как социальный феномен, переживает второе рождение, проявляющееся в образовании в постиндустриальных странах так называемых новых диаспор. Как показали события во Франции (2005 - 2007 гг.), многолетнее невнимание государства к накопившимся проблемам их интеграции, способствует нарастанию неравенства и ведет к воспроизводству феномена ландеркласса на этноконфессиональной основе.2

В таких условиях произрастает питательная почва для мобилизации диаспоральных меньшинств под знаменами религиозного и этнического фундаментализма.

На фоне вышеупомянутых процессов интенсифицировалась разработка конфликтологического аспекта современных этнополитических исследований, состоящая в изучении различных факторов, обуславливающих при определенных условиях конфликтное либо бесконфликтное политическое поведение этнических общностей. Формирующееся при этом поле исследования представляет собой предметную область этнополитической конфликтологии - сравнительно молодой отрасли отечественного этнополитологического знания, потребность в серьезной разработке которой не вызывает сомнения. Исследования в области этнополитической конфликтологии являются частью современных этнополитических исследований, изучающих взаимодействие различных условий, которые определяют политическую обусловленность этнических процессов и явлений, что составляет предмет этнополитологии. Именно поэтому представляется целесообразным при дальнейшем изложении употреблять термин лэтнополитические исследования в следующих значениях: политические исследования этнических процессов, лисследования в области этнополитологии, лэтнополитологические исследования. Для современной этнополитической конфликтологии диаспора представляет интерес как возникающий вследствие процесса глобальной миграции этнополитический феномен, который может приобрести при определенных условиях конфликтогенный характер. Проблематика этнополитической конфликтогенности современных диаспор актуализировалась в условиях их превращения в автономные политические сообщества, становящиеся инструментом сепаратизма и сецессии (самопровозглашение независимости Косово в феврале 2008 г.). В связи с этим возникает настоятельная потребность в исследовании факторов трансформации диаспор из феномена этнического рассеяния в феномен этнополитической общности.

Конфликтологический аспект этнополитических исследований современных диаспор актуализируется и постсоветскими реалиями российского общества. Диаспора становится формой самоидентификации многих групп старожильческого населения России. Так, определенная часть армян, греков, корейцев, немцев, поляков и других российских граждан иностранного происхождения, объединяются в национально-культурные автономии и центры, различные общественные объединения по культурно-этническому признаку. В связи с этим возникает необходимость этнополитического исследования факторов, которые способствуют реанимации, пробуждению и мобилизации диаспоральной этничности. Кроме того, в условиях утраты советского опыта интернационалистской культуры межэтнического общения масштабная постсоветская миграция порождает комплекс проблем, закладывая основу для острейших этнополитических конфликтов. В этой связи особенно актуальна разработка проблем интеграции складывающихся в процессе миграции диаспоральных сообществ.

Итак, на сегодняшний день весьма актуально стоит проблема диаспоры как этнополитического феномена. Проблема самоопределения диаспор, обусловленная отсутствием или неразвитостью у них политических субъектов реализации этнических интересов в сочетании с существованием национальных государств одноименного этнического большинства на территории исторической родины определяет коллизии двойной идентичности, двойной лояльности. Некоторые исследователи считают, что последнее обстоятельство нередко делает их чужими как в глазах государства исхода, так и государства поселения. Более того, как полагает российский исследователь этнополитического феномена диаспор В. Попков, проблема совмещения потенциальной возможности диаспор лоббировать интересы страны исхода с одновременным стремлением к участию в процессах управления в регионах поселения, часто вызывает беспокойство в принимающем обществе и требует специального изучения3. В этой связи, другой отечественный ученый Н. Бугай, полагает, что лэтнические группы, чьи территории разделены государственными границами, часто рассматриваются как источник потенциальных угроз государств, особенно если этническое меньшинство какой-то страны обращается за помощью к другой стране, в которой этнос является доминирующим. Определенную настороженность вызывает и оказываемая помощь этой этнической общности со стороны другого государства4

. Конфликтологическая направленность этнополитического исследования современных диаспор логически объяснима и с позиции российского исследователя современных диаспор Т. Полосковой. По ее мнению, диаспоральность, с одной стороны, может рассматриваться как результат исторической несправедливости, а с другой - как сознательно избираемая альтернатива, как некий социальный или экзистенциональный проект5. На наш взгляд, ответ на этот вопрос является принципиально важным с точки зрения определения концептуальной стратегии диссертационного исследования. Логика первого подхода подводит к признанию неизбежности конфликтогенности диаспор, последствиями и рецидивами которой необходимо управлять, что предопределяет выбор конфликтной этнополитологической парадигмы. Логика второго подхода предполагает рассмотрение диаспор не только как конфликтогенного, но и позитивного ресурса в полиэтнических обществах. В рамках созревающей при такой логике консенсусной этнополитологической парадигмы возникает необходимость серьезного исследования диаспор в качестве субъектов бесконфликтных этнополитических отношений.

Степень научной разработанности проблемы. Интенсивное продвижение диаспоральной проблематики в современные общественный и научный дискурсы, обусловленное известными историческими причинами, вызвало необходимость уточнения содержания самого понятия диаспоры. Между тем, непрекращающиеся дискуссии о содержании этого термина на страницах издающегося в России с 1999 г. независимого научного журнала Диаспоры свидетельствуют скорее о том, что он не имеет в современных общественных науках четкого определения. Как справедливо отмечает российский исследователь феномена диаспор А.аМилитарев, "В современной литературе термин этот достаточно произвольно применяется к самым разным процессам и явлениям с вкладыванием в него того смысла, который считает нужным придать ему тот или иной автор или научная школа"6. Другой отечественный ученый, активно разрабатывающий диаспоральную проблематику, В.аПопков полагает, "что сам термин (диаспора) никогда не был научно нейтральным и употреблялся чаще всего с эмоционально оценочным оттенком"7.

В то же время при всем многообразии трактовок понятия диаспоры просматриваются следующие два направления его интерпретации. С одной стороны, ряд авторов квалифицирует этот термин, как характеризующий рассеяние древних народов. И в этом смысле можно говорить о наличии классической интерпретации данного понятия. По мнению Т.аЮдиной, Понятие диаспоры известно с древних времен, оно использовалось для обозначения переселенных народов или рассеянных по всему миру силой людей (подобно евреям и африканским рабам), а также торговых групп (греки в Западной Азии и Африке, арабские торговцы, которые принесли ислам в Юго-Восточную Азию) и трудовых мигрантов (индейцы Британской империи и т.д.)8. С другой стороны, новые подходы к исследованию миграционных процессов, изучая различные виды и формы транснациональных сообществ иммигрантов, пришли к частичному отказу от классической интерпретации понятия диаспоры. Так, российские исследователи, В. Дятлов9, Т. Полоскова10, В. Попков11 и некоторые зарубежные12

употребляют понятие "новой" или "современной" диаспоры.

Таким образом, разные ученые включают в содержание понятия диаспора различные моменты общественных отношений. Данное обстоятельство обусловлено многоплановостью исследования, которое проявляется в достаточно подробном освещении в современной научной литературе различных аспектов миграционных и диаспоральных процессов. Весомый вклад в их разработку внесли Р.аАбдулатипов, В. Авксентьев, А. Аклаев, А. Арутюнов, Ю. Арутюнян, В. Ачкасов, С. Бондырева, Ю. Бромлей, Н. Бугай, В. Воронков, А. Вяткин, В. Гельбрас, О. Генисаретский, С. Градировский, В. Гриценко, Ю. Громыко, М. Губогло, Л. Гумилев, Д. Драгунский, А. Дмитриев, Л. Дробижева, В. Дятлов, М. Иордан, В. Козлов, Д. Колесов, Н. Космарская, В. Крысько, В. Ларин, Н. Лебедева, С. Лурье, В. Малахов, О. Малинова, Ю. Мартынова, Б. Межуев, А.аМилитарев, А. Налчаджян, А. Никитин, Э. Паин, Э. Поздняков, Т. Полоскова, В.а Попков, С. Савоскул, А. Садохин, В. Смоляков, Г. Солдатова, Р. Спектор, Т. Стефаненко, И. Субботина, А. Сусоколов, С. Татунц, В. Тишков, Ж. Тощенко, М. Фадеичева, Т. Чаптыкова, Н. Чебоксаров, В. Червяков, В. Чеботарева, В. Шапиро, А. Ямсков, Г. Яскина и др.

С точки зрения выявления этнополитического содержания феномена диаспор значительный вклад в исследование данной проблематики внесли многие зарубежные ученые. Прежде всего следует отметить авторов концепции национально-культурной автономии, в которой, по сути дела, был выдвинут и обоснован принцип этнополитического самоопределения национальных меньшинств, проживающих дисперсно (рассеянно) в иноэтничной среде среди национального большинства - О.Бауэра и К. Реннера. Далее следует отметить вклад таких исследователей как: Д. Армстронг, А. Ашкенази, Э. Бонасич, Э. Балибар, Р. Баубек, С. Бенхабиб, А. Бра, Р. Брубейкер, Н. Ван Хеар, С. Вертовек, Э. Геллнер, Т. Гурр, М. Даббаг, А. Зольберг, У. Коннор, У. Кумлиска, А. Лейпхарт, К. Платт, У. Сафран, Э. Смит, Х. Тололян, С. Хантингтон, Р. Хеттлаге, Э. Хобсбаум, Е. Шаин, Г. Шеффер, М. Эсман, Э. Ян, К. Янг и других.

На наш взгляд, было бы справедливым отметить и достижения в этом направлении ученых союзного с Россией государства - Республики Беларусь. Так же как и Россия, Беларусь столкнулась после распада СССР с различными проблемами, связанными с миграцией и актуализацией этнического фактора. Поэтому вполне закономерно обращение белорусского обществознания к исследованию проблем национальных меньшинств (в том числе и диаспор) в полиэтническом сообществе, которым является Беларусь. Проблемы разработки позитивной этнополитики в отношении национальных меньшинств (диаспор) разрабатываются следующими представителями белорусского политологического и социологического знания: Е. Бабосовым, И. Браимом, Н. Денисюком, Л. Земляковым, И. Ковалевой, И. Котляровым, И. Левяш, С. Решетниковым, С. Яцкевичем и другими.

Из трудов, посвященных разработке политико-конфликтологических оснований и основных направлений этнополитического исследования проблем миграции, национальных меньшинств и современных диаспор, появившихся в научной литературе России и Беларуси, следует отметить работы следующих авторов: В. Авксентьева, С. Агаева, Р. Аклаева, М. Андреева, С. Арутюнов, Ю. Арутюняна, М. Аствацатуровой, В. Ачкасова, И. Бабкина, Е.а Бабосова, Е. Бажанова, Н. Кривцова, В. Белозерова, С.аБондыревой, Г. Витковской, Н. Гиренко, М. Гулиева, Н. Дарагян, А.а Дмитриева,а А. Докучаевой, Д. Драгунского, В. Дятлова, Ж. Зайончковской, С. Замогильного, Р. Ирназарова, И. Ковалевой, Д. Колесова, В. Коротеевой, Ю. Крупнова, С. Ланцова, В. Ли, В. Мукомель, В. Малахова, Н. Медведева, Д. Мутагирова, Н. Оганесян, Ю. Оганисьян, Э. Паина, С. Панарина, А. Празаускаса, Т. Полосковой, В. Попкова, С. Рязанцева, И. Сагитовой, З. Сикевич, Н. Симония, С. Соколовского, Ю. Солонина, А. Сусоколова, В. Тишкова, Ж.а Тощенко, Е. Травиной, П. Турун, М. Фадеичевой, К. Фролова, Л.аХоперской, А. Хоца, В. Шаповалова, В. Шнюкова, Т. Юдиной и многих других.

Политико-конфликтологическому исследованию современных диаспор в значительной степени способствуют и выводы, опубликованные в материалах следующих мероприятий научной общественности: 1) круглого стола Этничность и диаспоральность (Москва, 1997 г.)13; 2) региональной научно - практической конференции с международным участием Региональная конфликтология: междисциплинарные исследования14 (Уфа, 2001 г.); 3) международной конференции Interkulturelle Kommunikation in der Diaspora (Мюнхен, 2001 г.)15; 4) междисциплинарного семинара Modern Diaspora (Гамбург, 2001 г.)16; 5) методологического семинара Проблемы мультикультурного общества (Москва, 2002 г. )17; 6) круглого стола Проблемы адаптации выходцев с Северного Кавказа и Закавказья в малых и средних городах России (Москва, 2003 г.)18; 7) международной научно - практической конференции История и положение корейцев в России (Хабаровск, 2004 г.)19; 8) научно - практической конференции Роль и место корейской диаспоры Ростовской области в диалоге народов и культур (Ростов-на-Дону, 2004)20; 9) конференции Гражданское общество в многонациональных и поликонфессиональных регионах. Казань, 2 - 3 июня 2004 г. (Москва, 2005 г.)21; 10) научно Цпрактической конференции Корейцы Дона - прошлое и настоящееа(Ростов на Дону, 2006)22; 11) международных научно-теоретических конференций Ксенофобия и другие формы нетерпимости: природа, причины и пути устранения. Санкт-Петербург. 27 - 28 сентября 2007 г. (Санкт - Петербург, 2007 г.) и Диалог культур Кореи, Украины и государств СНГ (Киев, 2007 г.)23

Во всех отмеченных материалах внесен определенный вклад в междисциплинарную разработку следующих конфликтологических аспектов этнополитического исследования современных диаспор: во-первых, осуществлена разработка методологических оснований исследований этнополитических конфликтов в контексте современных миграционных процессов и посттоталитарной (посткоммунистической) трансформации; во-вторых, определены хронологические рамки функционирования современных диаспор - в отличие от старых, традиционных, возникших с древних времен в процессе этнического рассеивания (евреи, армяне), новые или современные диаспоры - это те, которые образовались и продолжают возникать в ХХ - ХХ1 вв. в результате трудовой миграции и политических катаклизмов; в-третьих, выявляются основы государственной этнополитики в отношении национальных меньшинств, оказывающихся в ситуации диаспор; в-четвертых, содержательно охарактеризовываются и анализируются исторические, социально-экономические и социально-культурные контексты формирования диаспор как потенциальных субъектов этнополитических отношений; в пятых, определяются глобальные политические катаклизмы, порождающие феномен диаспоральности; 6) выявлены некоторые особенности миграционного механизма образования диаспор как транснациональных сообществ; 7) раскрыта роль современных диаспор в международной политике и межстрановых отношениях.

Выбору темы диссертации способствовали публикации в таких авторитетных российских изданиях как Политические исследования, Социологические исследования и Диаспоры. За последние годы они представили на суд научной общественности различные методологические подходы, позиции, взгляды и суждения по этнополитическим аспектам диаспоральности. Ввиду того, что упомянуть всех авторов не представляется возможным, целесообразно назвать некоторых из них, публикации которых в значительной степени способствовали определению теоретико-методологического вектора диссертационного исследования. К ним следует отнести наряду с известными зарубежными исследователями диаспор, работы которых опубликованы в данных изданиях (например, публикации Р. Брубейкера, Г. Шеффера и др. в журнале Диаспоры), таких ученых, как В. Авксентьев, Ю. Арутюнян, А. Дмитриев, Л. Дробижева, В. Дятлов, В. Тишков, Ж. Тощенко, Н. Лебедева, Б. Межуев, О. Малинова, А. Милитарев, В. Попков, С. Баньковская, Г. Габдрахманова, С. Градировский, Г. Гриценко, К. Дьяконов, В. Жакевич, М. Зелев, В. Константинов, Н. Космарская, А. Кузнецов, Д. Кузнецов, В. Ларин, М. Любарт, Б. Миронов, А. Михалева, М. Мнацаканян, В. Переведенцев, Г. Пядухов, М. Рашевич, Л. Рыбаковский, Е. Трофимов, М. Фадеичева, Е. Шлыкова, М. Южанин и др.

В их работах присутствуют серьезные и эффективные попытки изучения: 1) демографических, социологических, культурологических и мировоззренческих оснований этнополитического феномена диаспоральности, что облегчает разработку понятия диаспоры как термина политологии; 2) конфликтогенности, связанной с противоречиями адаптации мигрантов, формирующихся диаспор к условиям принимающих обществ; 3) социально-экономических, демографических и социокультурных предпосылок складывания конфликтогенного потенциала современных диаспор; 4) некоторых факторов этнополитической мобилизации национальных меньшинств (диаспор); 5) проблем политического признания культурных различий, возникающих в связи с этнической миграцией и диаспоральностью в постиндустриальных странах; 6) концепций и политической практики мультикультурализма как реакции современных постиндустриальных обществ на интенсификацию процессов этнической миграции и диаспоральности.

Вместе с тем следует отметить, что наряду с несомненными достижениями зарубежного и отечественного обществознания в разработке заявленной в диссертации проблематики существует и целый ряд вопросов, непроработанность (или недостаточная разработанность) которых осложняет, на наш взгляд, дальнейшее развитие этнополитической конфликтологии современных диаспор, как серьезного направления современных этнополитических исследований. Речь идет об отсутствии эффективной разработки понятия диаспоры как термина этнополитологии, недостаточной исследованности внутриполитических аспектов функционирования диаспор в принимающих обществах. Слабая изученность феномена этнополитической субъектности диаспор обуславливает отсутствие серьезных разработок по их исследованию как общностей, возникающих на основе определенных политических взаимодействий и ценностей. Недостаточно проанализирован и обобщен опыт этнополитизации диаспоральных процессов, происходящих как в постиндустриальных странах, так и современной России. Фактически отсутствуют работы по изучению процессов этнической маргинализации диаспор, на основе которых возникает феномен их этнополитической конфликтогенности. Остается практически неисследованным конструктивный опыт активного участия диаспор в качестве субъектов консенсусной (позитивной) этнополитики.

Глубинной причиной нынешнего состояния исследованности конфликтологического аспекта этнополитического исследования современных диаспор является недостаточная разработанность его методологических оснований. Это проявляется в том, что в большинстве современных этнополитических исследований не выработаны в достаточной степени логически и теоретически обоснованные определения этнополитического конфликта, а объяснение его каузации (причинности) дается преимущественно через призму межгруппового (интерсубъектного) взаимодействия: противоборства или сотрудничества этнических субъектов. При этом комплексный подход к исследованию сущности этнополитического конфликта сводится к анализу его причинности, а не рассмотрению в качестве определенного состояния систем этнополитического распределения власти. Ограниченность методологических установок порождается и тем, что диаспоры рассматриваются преимущественно в рамках конфликтной этнополитологической парадигмы, исходящей из имманентно присущим всем этническим явлениям конфликтогенным истокам.. При этом нередко постулируется либо принципиальная неразрешимость этнополитических конфликтов, либо только лишь их регулируемость (управляемость). Те же концепции, которые все же признают возможность разрешения таких конфликтов, в большинстве случаев рассматривают это как непосредственное воздействие с целью их немедленного прекращения. Некоторые теории исходя из возможности предотвращения конфликтов, усматривают в нем устранение непосредственно осязаемых факторов возникновения конфликтов и не предполагают разработки форм и способов поддержания позитивных (консенсусных) межэтнических отношений. Отсюда ограниченное понимание этнополитического консенсуса исключительно как способа разрешения межэтнических конфликтов, а не позитивного бесконфликтного состояния этнополитических систем. Таким образом, возникает потребность в разработке концептуальной схемы, необходимой для этнополитического исследования современных диаспор в ракурсе их конфликтологического анализа, что необходимо для научного обоснования позитивной этнополитики.

Объектом исследования являются образующиеся на основе этнической миграции современные диаспоры, как субъекты этнополитических отношений. В качестве примеров в диссертации помимо данных об этнополитической ситуации и миграционной, диаспоральной составляющей в Западной Европе, Северной Америке, Казахстане, России, используется значительный объем информации по диаспоре российских корейцев. Выбор последней обусловлен тем, что в ней наиболее ярко проявляются все основные (родовые) признаки диаспоры как социокультурного и этнополитического феномена, возможности позитивного поведения как субъектов этнической толерантности и миростроительства24. Исторический опыт взаимодействия российских корейцев с другими народами СССР, всего более чем 140-летнего периода их пребывания в России свидетельствует о том, что данная диаспора обладает значительным потенциалом гражданской лояльности и межкультурной интеграции25

, что в то же время не означает отказа от тщательного этнополитического мониторинга, признания, в известной степени, конфликтогенности некоторых моментов ее функционирования.

Предметом исследования являются основы политико-конфликтологического изучения современных диаспор и совокупность различных факторов и переменных, обуславливающих при определенных условиях их превращение в субъекты этнополитического конфликта или в субъекты этнополитической бесконфликтности (в частности, этнополитического консенсуса). В свете вышеизложенного основная гипотеза исследования исходит из того, что современные диаспоры могут стать или не стать субъектами этнополитического конфликта в зависимости от различных факторов, действующих как в принимающем обществе, так и вне его (на межстрановом, международном уровне), наиболее значимым из которых, по мнению диссертанта, является характер и содержание проводимой государством этнополитики.

Цель диссертации состоит в том, чтобы, используя постулаты классических и современных конфликтологических подходов, достижения в области изучения диаспоральности, определить теоретико-методологические основания конфликтологического исследования этнополитического феномена современных диаспор и на этой основе осуществить выявление и анализ условий их возможной трансформации в субъекты как этнополитического конфликта, так и этнополитической бесконфликтности в ее консенсусной форме. При этом автор концентрирует свое внимание преимущественно на внутренних аспектах этнополитического феномена современных диаспор в принимающих обществах, то есть внутриполитической проблематике. Достижение цели определяет необходимость решения следующих исследовательских задач:

1) анализ конфликтологических оснований этнополитического исследования современных диаспор - классических и современных парадигм и подходов к исследованию этнополитического конфликта;

2) выявление, анализ и обоснование методологических оснований консенсусной этнополитологической парадигмы;

3) теоретико-методологический анализ международного опыта консенсусной (позитивной) этнополитики;

4) содержательное рассмотрение феномена диаспор в ракурсе современной этнополитологии: этнополитическая экспликация понятия диаспоры, исследование этнополитической субъектности диаспор и факторов их трансформации в этнополитическую общность, анализ диаспор как объектов этнополитики (на примере СССР и современной России);

5) раскрытие транснационального характера этнополитической конфликтогенности диаспор в условиях глобализации;

6) выявление и анализ общего и особенного в этнической миграции как фактора этнополитической конфликтогенности диаспор в постиндустриальных странах и постсоветской России;

7) раскрытие потенциала этнополитической конфликтогенности этнической маргинализации диаспор как последствия миграционных процессов;

8) анализ политических факторов формирования консенсусного потенциала и поведения современных диаспор (на примере французского и российского опытов диаспоральной этнополитики).

Теоретико-методологическая основа исследования. Достижение цели осуществлялось на трех уровнях этнополитического исследования. На первом уровне применялись диалектический, системный, структурно-функциональный, сравнительный, исторический подходы. На втором уровне использовались такие подходы как политологический, социологический, социально-психологический, культурологический. На третьем уровне применялись методы наблюдения, опроса, анализа документов и статистических данных. В процессе работы над диссертацией автор опирался на следующие логические методы: анализ (в, частности, многофакторный (поликаузальный)) и синтез (например, полипарадигмальный, междисциплинарный). Таким образом, диссертационное исследование базируется на интеграции элементов следующих традиций: общенаучной, теоретической, эмпирической и общелогической, что позволило, на наш взгляд, достичь более глубокого и адекватного понимания сущности этнополитического феномена современных диаспор, выявить социальные и культурные основания их конфликтогенного и консенсусного потенциалов.

В связи с тем, что проблематика диссертации содержит значительную конфликтологическую составляющую, автор использовал некоторые положения работ по теории этнополитического конфликта таких ученых, как Д. Горовиц, Т. Гурр, Дж. Ротшильд, Э. Смит, А. Лейпхарт, С. Хантингтон, М. Эсман и др., опубликованные в 1980 - 1990 гг., а также ряд появившихся в этот же период фундаментальных этнополитических исследований по теории национализма, выполненных Э. Геллнером, Э. Хобсбаумом, Б. Андерсоном. Автор диссертации опирался также и на современные отечественные подходы к исследованию этнополитического конфликта. Поэтому использовался методологический арсенал таких известных в этой области авторов, как Р.аАбдулатипов, В. Авксентьев, А. Анцупов, Р. Аклаев, В. Ачкасов, Е. Бабосов, М.аГулиев, А. Дмитриев, Л. Дробижева, А. Здравомыслов, Д. Зеркин, С. Каспэ, Г.аКотанджян, Е. Нарочницкая, В. Тишков, Ж. Тощенко, А.аШипилов и других, в трудах которых развиваются многие идеи зарубежных исследователей, ставших уже классическими и имеющих высокий индекс цитирования в конфликтологической литературе (Г. Зиммеля, Т. Парсонса, П. Сорокина, Л. Козера, Р. Дарендорфа, Л. Кризберга, У. Коннора, К. Дейча и др.) 26.

Отдельно следует выделить группу исследователей, представляющих системное понимание конфликтов, подход которых послужил методологической базой развертывания оригинального авторского видения этнополитического конфликта. К их числу следует отнести: В. Новосельцева27, В. Мельникова28, М. Аржакова, Н. Аржакову, Б. Демина29 ; В. Светлова30; В. Семенова31, В. Дурина32

. В исследовании использовались не только политологические понятия и концепции, но также категориальный и теоретический инструментарий социологии, этнологии, социальной психологии, культурологии, необходимый для разработки концепции и обоснования выводов диссертации, что позволило использовать преимущества междисциплинарного анализа.

Информационная основа исследования. В диссертации использовались сведения и данные из различных исследовательских источников (нормативно-правовых актов, архивных документов, научной, публицистической, справочной литературы) и периодической печати (в том числе и издающихся диаспоральными организациями). Большую значимость имеет фактический материал, полученный в результате анкетирования, проведенного автором в 2 этапа в Ростовской области и Хабаровском крае (в 2005 - 2006 гг.). Информационная база исследования формировалась также в процессе участия в различных мероприятиях, организованных российскими объединениями корейской и других диаспор совместно с органами исполнительной власти и научными учреждениями субъектов РФ, государственными структурами и неправительственными организациями Республики Корея, КНДР и других государств. Необходимая информация была получена и в процессе непосредственных контактов с руководителями и специалистами властных структур, ответственных за управление межэтническими отношениями, представителями корейской и других диаспор в Хабаровском крае, Ростовской области, Приморском крае, Москве и Санкт-Петербурге.

Основные положения диссертации, выносимые на защиту. Поскольку цель и основная гипотеза диссертационного исследования обуславливают с одной стороны, анализ конфликтологических оснований этнополитических исследований, а с другой, непосредственное изучение этнополитического феномена современных диаспор, основные положения, выносимые на защиту целесообразно разделить на две группы.

К первой группе относятся следующие положения.

1. В зависимости от присутствия или доминирования установок либо о вечности и принципиальной неразрешимости этнополитических конфликтов, либо о возможности их предупреждения, разрешения, поддержания устойчивых и позитивных бесконфликтных межэтнических взаимодействий, этнополитологические парадигмы могут быть конфликтными и консенсусными. В основании такого деления часто преобладают ценностные моменты, связанные с идеологическими, мировоззренческими, социокультурными пристрастиями, обуславливающими доминирование тех или иных установок в отношении природы конфликтов и возможности управления ими. Данное обстоятельство и находит свое выражение в существовании двух противоположных парадигм, взаимополагающих и взаимодополняющих друг друга в рамках современной этнополитической конфликтологии.

2. На указанное межпарадигмальное взаимодействие накладывается дискуссия системного и интерсубъектного подходов в понимании конфликта, обусловленная диаметрально противоположной трактовкой в каждом из них антагонизма (соответственно как бесконфликтной или конфликтной составляющей). Именно поэтому необходимо определить приоритеты в использовании различных конфликтологических подходов. Приоритетность состоит в том, что системное понимание конфликта признается более широким по сравнению с интерсубъектным. В то же время считается значимой и роль последнего, заключающаяся в исследовании проявлений устойчивости или неустойчивости полиэтнических систем, их баланса или дисбаланса, выражающихся в определенных формах взаимодействия или противодействия их элементов. При этом обязательным условием достижения методологического компромисса должно стать исключение антагонизма из структуры конфликта.

3. Исходя из указанной приоритетности, этнополитический конфликт возможно определить как состояние систем этнополитического распределения власти, которое характеризуется неравенством и ассиметричностью внутренних и внешних взаимодействий между составляющими ее этническими общностями (группами), элитами, организациями, движениями), переходящих в их взаимное противодействие функционированию друг друга. Такое состояние свидетельствует о невозможности дальнейшего пребывания систем в прежних границах своего существования и предполагает возникновение и развитие различные этнополитических процессов и отношений, направленных либо на восстановление прежнего качества систем, либо на поиск и создание нового.

4. Из логики системного конфликтологического подхода следует, что далеко не всякое бесконфликтное состояние (противоположное этнополитическому конфликту) можно считать консенсусным. Этнополитическим консенсусом является только такой тип взаимодействия и самоорганизации элементов полиэтнических систем, который основывается не только на согласии по характеру, формам и принципам этнополитического распределения власти, но и взаимной поддержке и сотрудничестве, направленных на усиление интеграции каждого из этих элементов в эти системы, консолидации элементов в единую надэтническую (национальную) общность.

5. Несмотря на то, что состояние этнополитического консенсуса при прочих равных условиях является наиболее стабильным и устойчивым, оно, как и любое бесконфликтное состояние, не может продолжаться бесконечно долго, каким бы благоприятным оно не казалось в данный момент. Следовательно, необходима регулярная и кропотливая работа, заключающаяся не в поддержании любой ценой такого состояния, а в управленческом воздействии на те его составляющие, которые со временем трансформируются, приобретая конфликтогенный характер.

К положениям второй группы следует отнести следующие.

1. Исходный отличительный признак этнополитического феномена современных диаспор образуют отрыв частей этнических общностей (этнических групп) от национальных сообществ исторической родины, их рассеяние по территориям других государств и пребывание на территории последних в положении национальных меньшинств в инокультурном (иноэтничном) окружении (нередко с формальным принятием гражданства). Следовательно, диаспора - это этнополитический феномен, возникающий на основе национальных меньшинств, проживающих вне территории государств своего исторического происхождения и родственного этнического большинства.

2. Необходимым условием формирования вышеупомянутого этнополитического феномена является становление этнополитической субъектности современных диаспор, изначальной предпосылкой которой является самоорганизация для удовлетворения своих интересов в форме диаспорных общин. Последние становятся фактором внутренней структуризации диаспор, образуя внутри них группы влияния, способствуя формированию организационных структур, средств массовой коммуникации и других ресурсов поддержки идентичности. В результате чего при определенных условиях диаспоры могут сформироваться в этнополитические общности.

3. Как этнополитические общности диаспоры характеризуются выдвижением политических требований, связанных прежде всего с этнополитическим самоопределением, правом на связи с исторической родиной и родственными этническими группами, создание общественных, политических объединений для защиты прав представителей диаспор (в том числе и на международном уровне) и политическое участие. Поскольку диаспора, как субъект этнополитических отношений, рассматривается в современной этнополитологии преимущественно в рамках конфликтной парадигмы, ее самоопределение связывается в основном с этнополитической напряженностью. Между тем заслуживает пристального внимания позитивный опыт этнополитической бесконфликтности диаспор, заключающийся в их политическом поведении как субъектов интеграции и участников консенсусной этнополитики.

4. Проблема культурно-политического признания современных диаспор в условиях глобализации проявляется в первую очередь в трансформации института гражданства в принимающих обществах. При этом обнаруживается противоречивое взаимодействие двух тенденций: транснационализации и дифференциации. С одной стороны, институт гражданства выступает фактором ослабления восприятия диаспор как инокультурных групп и способствует их интеграции, а с другой оно направлено на сохранение национальной и культурной идентичности принимающих обществ и подчеркивает инокультурный статус представителей диаспор.

5. Этническая миграция приводит к возникновению феномена этнической маргинальности. Ее этнополитическая конфликтогенность проявляется в генерировании маргинальной энергии, которая может стать источником этнополитической напряженности и предпосылкой этнополитической мобилизации, сопровождаться обособлением и сепарацией, трансформирующимися в конфликт с другими общностями и целостным политическим сообществом и принимающими характер протеста на основе негативной идентичности.

6. Большую значимость при формировании позитивной идентичности, понимаемой как результат синтеза этнического самосознания, поддержки этничности институтами публичной сферы и гражданского, национального самосознания, обладание которым стимулируется усилиями по толерантности и интеграции имеет использование конструктивного ресурса института национально - культурной автономии, которая только тогда будет иметь шансы на успех, если будет подкрепляться социально-экономическими мероприятиями. Необходимо также совмещение национально-культурной деятельности с работой по интеграции, включению в институты гражданского общества, координация деятельности диаспоральных общественных объединений со стороны государственной власти.

7. При этом принадлежность к диаспоре и участие в ней должно трактоваться как результат личного выбора, самоорганизации, а не как следствие изначальной принадлежности к определенной этнической общности, из чего следует, что законодательное регулирование должно охватывать исключительно ситуации коллективного проявления диаспоральности. Она характеризуется осознанным и добровольным участием в этнической общине, общественном объединении, другими формами этнической активности в местах компактного проживания и др. С этой точки зрения для современной России вполне реально использовать позитивный потенциал мультикультурализма, состоящий в способности содействовать формированию динамично развивающегося и поддающегося эффективному конфликтологическому менеджменту консенсусного полиэтнического сообщества.

Научная новизна исследования заключается в следующем.

1. В условиях отсутствия в современной конфликтологии общей системы методологических допущений, выдвигается и обосновывается методологическая модель сочетания интерсубъектного и системного понимания конфликта. Она основана на приоритетности системного подхода, где этнополитический конфликт понимается более широко, как состояние структурного баланса или дисбаланса систем политического распределения власти между различными этническими общностями (группами), а значимость интерсубъектного подхода состоит в его роли при исследовании проявлений таких состояний, выражающихся в определенных формах межэтнического взаимодействия или противодействия их элементов. Основой совместимости противоположных конфликтологических подходов является переход к бинарному пониманию антагонизма: как способа разрешения конфликта и как определенной формы бесконфликтного состояния.

2. Вносится вклад в формирование концептуальной схемы, необходимой для разработки конфликтологического аспекта этнополитического исследования современных диаспор. Происходит это по следующим направлениям. Во-первых, на основе анализа классических и современных конфликтологических постулатов происходит сочетание конфликтной и консенсусной парадигм, инновационное применение системного конфликтологического подхода к этнополитическим взаимодействиям. Во-вторых, обосновывается оригинальная интерпретация основного теоретико-методологического содержания современной консенсусной этнополитологической парадигмы, ее дальнейшее развитие посредством внесения в нее оригинального видения и определения этнополитического конфликта, а также консенсуса как позитивной формы бесконфликтного состояния полиэтнических обществ. В-третьих, на основе теоретико - методологического анализа международного опыта консенсусной этнополитики, концепций и практики мультикультурализма, сравнительного анализа мультикультуралистских и советских тактик управления межэтническими отношениями предлагаются выводы по возможности использования накопленного позитивного потенциала при осуществлении конструктивной миграционной и диаспоральной политики в современной России.

3. Осуществляется содержательное изучение диаспоры как этнополитического феномена посредством следующих исследовательских операций. Во-первых, производится интеграция понятия диаспора в категориальный аппарат этнополитологии посредством его этнополитической экспликации через сопряжение с понятием национальные меньшинства, на основе чего дается оригинальное этнополитологическое определение диаспоры. Во-вторых, раскрывается объективное содержание феномена этнополитической субъектности диаспоры, проявляющегося в ее формировании и консолидации как этнополитической общности и функционировании в виде и посредством определенных институтов. В-третьих, анализируются социально-экономические, демографические, социокультурные, социально-психологические, мировоззренческие (идеологические) и политические условия и факторы, которые воздействуя на типологические характеристики диаспор, при определенной этнополитической стратегии или отсутствии таковой могут способствовать их конфликтогенной трансформации.

4. Исследован транснациональный контекст диаспоральных процессов, формулируется их оригинальное определение, выявляется их место и роль в общем содержании миграционных процессов в эпоху глобализации, на основе чего дается их конфликтологическая оценка. При этом проанализирована этнополитическая реакция на эти процессы, проявляющаяся в трансформации главного института политического признания интенсивно формирующегося этнокультурного многообразия в постиндустриальных обществах - института гражданства. Посредством сравнительного анализа обширного фактического и статистического материалов в диссертации выявляется и подвергается этнополитическому анализу соотношение общего и особенного в конфликтогенном потенциале этнической миграции в постиндустриальных обществах и современной России, на основе чего автором дается конфликтологическая оценка этнополитического феномена сложившихся и формирующихся диаспор.

5. В исследовании осуществляется содержательный анализ социальных и культурных оснований этнополитической конфликтогенности феномена этнической маргинальности диаспор, на основе которого в контексте конфликтологического анализа дается авторская интерпретация позитивной и негативной диаспоральной идентичности. С использованием выводов, полученных в результате конфликтологического анализа этнической маргинальности, в диссертации выявляются и подвергаются этнополитическому анализу факторы реанимации, пробуждения диаспоральной этничности в современном российском обществе, объясняется механизм самоидентификации индивидов с воображаемой диаспоральной общностью. При этом впервые в российской этнополитологии использовались результаты прикладных исследований в аспекте выявления показателей этнизации самосознания представителей диаспоры российских корейцев, их этнополитической идентификации в условиях постсоветской трансформации.

6. В работе исследована роль политических факторов формирования консенсусного этнополитического потенциала современных диаспор: проанализированы западноевропейский опыт социальной политики как инструмент управления этнополитическим конфликтом, российский опыт деятельности диаспоральных объединений по формированию позитивной идентичности на региональном уровне, научно-практическому осмыслению подвергнута проблема становления и деятельности национально-культурной автономии как института консенсусной этнополитики с участием диаспор.

Научная и практическая значимость диссертационного исследования.

1. Использование теоретико-методологического инструментария и выводов диссертации будет способствовать преодолению терминологической неопределенности, противоречивости и ограниченности устаревших методологических подходов как в отечественной этнополитологии, так и в других научных дисциплинах, исследующих межэтнические взаимодействия.

2. Результаты и выводы исследования могут быть использованы как в концептуальной разработке общих, базовых проблем современной этнополитологии: консенсусной этнополитологической парадигмы, анализа международного опыта мультикультурализма, основ позитивной этнополитики, так и в прикладных исследованиях актуальных проблем современных этнополитических процессов, связанных с изучением феноменов этнической миграции и диаспоральности.

3. Особое значение результаты диссертации имеют для эффективного управления этнополитическими процессами (этнополитического менеджмента) в нашей стране с целью формирования общенациональной идентичности россиян, что является фактором, способствующим укреплению Российской государственности. Они могут послужить основой для развития и реализации конструктивной миграционной и консенсусной (позитивной) этнополитики как на общегосударственном уровне, так и на уровне субъектов Российской Федерации.

4. Весьма важны основные положения диссертации в контексте борьбы с национализмом, ксенофобией, этническим нигилизмом, негативными формами этнической маргинальности, этнократическими тенденциями и другими антигуманными и антидемократическими проявлениями этнополитики и межэтческих отношений.

5. Результаты и выводы работы могут быть использованы в практике деятельности диаспоральных и других этнических объединений как субъектов консенсусной (позитивной) национально-этнической политики, их взаимодействия с органами федеральной, региональной и местной власти в реализации интеграционных проектов.

6. Основные положения и выводы исследования могут быть использованы также в преподавании этнополитологии, этнополитической конфликтологии, общей конфликтологии, разработке других общих и специальных курсов для студентов образовательных учреждений высшего профессионального образования, слушателей системы повышения квалификации профессорско-преподавательского состава, руководящих работников и специалистов в системе государственной службы.

Апробация основных положений исследования. Основные положения диссертации отражены в 36 публикациях: в 3 монографиях (из них 1 - в соавторстве) и 33 статьях в сборниках научных трудов и научных журналах общим объемом 46 печатных листов. Основные положения и выводы исследования были изложены автором при обсуждении диссертации на заседании кафедры социологии, политологии и социальной работы Тихоокеанского государственного университета (Хабаровск, 2008 г.), а также в докладах и публикациях различных мероприятий научной общественности. Среди них:

- Межрегиональная научно-практическая конференция Дальний Восток России на рубеже тысячелетий: социально-экономические и политико-правовые проблемы (Хабаровск, 2000 г.);

- Научно-практическая конференция Корейцы Дона - прошлое и настоящее (Ростов-на-Дону, 2007 г.);

- Региональная научно-практическая конференция Художественно-эстетическое образование: опыт, проблемы, перспективы (Хабаровск, 2007г.);

- Международная научно-теоретическая конференция Ксенофобия и другие формы нетерпимости: природа, причины и пути устранения (Санкт-Петербург, 2007 г.);

- Методологический семинар кафедры политологии юридического факультета Белорусского государственного университета Актуальные проблемы политической науки и идеологии (Минск, 2008 г.).

Положения и результаты работы были апробированы в процессе преподавания курса политологии в Тихоокеанском государственном университете и Дальневосточном центре повышения квалификации руководящих работников и специалистов, а также представлены посредством опубликования серии статей, содержащих экспертные этнополитические оценки корейского движения в России в газете Ассоциации корейцев Ростовской области Путь (№ 12 за 2004 г., № № 10 - 11 за 2006 г.), участия соискателя в качестве научного эксперта в работе III съезда Общероссийского объединения корейцев (июнь, 2008), общественной дискуссии по результатам его проведения, развернутой на страницах общенационального издания корейской диаспоры Российские корейцы (июль, 2008 г.). Результаты проведенных в процессе работы прикладных исследований и теоретические выводы диссертации нашли применение в работе следующих органов исполнительной власти и общественных объединений: Комитета по межнациональным вопросам, религии и казачеству Администрации г. Ростова-на-Дону, Общероссийского объединения корейцев, Ассоциации корейцев Ростовской области, Министерства культуры Хабаровского края, Ассоциации корейских организаций Дальнего Востока и Сибири, Региональной общественной организации Хабаровский Центр корейской культуры.

Диссертация обсуждалась на заседании кафедры социологии, политологии и социальной работы Тихоокеанского государственного университета и была рекомендована к защите.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографических ссылок, приложения и библиографического списка.

II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность темы диссертационного исследования, представляется степень научной разработанности заявленной в нем проблемы, определяются объект, предмет, основная гипотеза, цель и основные задачи диссертации, ее теоретико-методологическая и информационная основы, формулируются положения, выносимые на защиту, научная новизна, научная и практическая значимость работы, приводятся данные о ее апробации.

В первой главе Конфликтологические основания современных этнополитических исследований осуществляется анализ конфликтологических оснований этнополитического исследования современных диаспор - классических и современных парадигм и подходов к исследованию этнополитического конфликта, выявление, анализ и обоснование основного содержания консенсусной этнополитологической парадигмы, теоретико-методологический анализ международного опыта консенсусной (позитивной) этнополитики. В этой связи отмечается, что теоретико-методологические основания этнополитических исследований составляют не только собственно политико-конфликтологические концепции, но и парадигмы, общие и специальные теории, относящиеся к конфликтологии, социологии, культурологии, этнологии, психологии и другим смежным наукам. Проведенный анализ выявил научно-исследовательскую значимость комплексных теорий этнополитического конфликта. Их фундаментальный характер заключается прежде всего в том, что они вышли за рамки монофакторного подхода к объяснению этнополитических конфликтов и перешли к полифакторным теоретическим моделям, что способствовало становлению и развитию методов междисциплинарного анализа и полипарадигмального синтеза в современной этнополитологии. Во-вторых, в вышеуказанных этнополитических исследованиях был осуществлен теоретико-методологический пересмотр ранних теорий модернизации, что значительно повысило эффективность исследовательского потенциала в анализе этнополитических конфликтов. В-третьих, в данных концепциях была заложена основа синтеза теоретических объяснений этнополитических конфликтов и проблематики этнополитического менеджмента.

Становление методов междисциплинарного анализа и полипарадигмального синтеза в исследовании этнополитического конфликта происходит посредством борьбы и взаимодействия различных концепций, на которые в свою очередь накладывается дискуссия трех соперничающих классических парадигм - примордиализма (рассматривающего этнонационализм как проявление устойчивой культурной традиции, основанной на прирожденном чувстве этнической идентичности), инструментализма (понимающего этничность как инструмент политической борьбы для реализации групповых и элитных интересов) и конструктивизма (согласно которому этничность является социальным опытом по поддержанию границ). При этом значительная часть современных теоретических интерпретаций конфликта как социального феномена базируются на его интерсубъектном понимании как одного из видов межгруппового взаимодействия. Исходным допущением при таком ракурсе его рассмотрения выступает представление о том, что конфликт - это столкновение противоборствующих сил, как противоречие (иногда как активная стадия противоречия), или как смешение перечисленных признаков в разных комбинациях33

. Следовательно, применительно к этнополитическим отношениям, конфликт определяется как наивысшая стадия противоречия во взаимодействии этнических субъектов, характеризующаяся столкновением их противоположных целей, ценностей и интересов. Между тем, такое предельно широкое и ёмкое понятие, как конфликт, невозможно выразить через другие более частные понятия и установить его содержание в виде одной логической синтагмы, сколь бы сложной она ни была. Вероятно, и стремиться к этому нет особой необходимости. С практической точки зрения его следует признать открытым, непрерывно развивающимся понятийным объектом, который невозможно определить исчерпывающим образом, в рамках каких бы то ни было логических построений34. В этой связи можно сделать вывод о том, что методологическая дискуссия с целью формирования комплексной конфликтологической парадигмы только начата и важнейшей исследовательской задачей является выявление в этой дискуссии рациональных положений их конвертация в эффективные практики этнополитического менеджмента.

Выявленное в исследовании деление этнополитологических парадигм на конфликтную и консенсусную не является абсолютным. В его основании преобладают часто не научно-исследовательские, а ценностные моменты, обуславливающие доминирование тех или иных установок в отношении природы конфликтов и возможности управления ими. В то же время не следует игнорировать и объективную причину возникновения указанных парадигм, заключающуюся в бинарной природе конфликта, как социального процесса. С одной стороны, он выражает потерю устойчивости социальных систем, их переход в неустойчивое состояние, а с другой, настоятельную потребность в восстановлении прежней устойчивости или поиске и созданию новой. В тоже время в зависимости от ситуации конфликтность и бесконфликтность, сохраняют свое различное содержание, выступая в качестве противоположных социальных состояний. Учет их диалектической взаимосвязи должен стать основой эффективного сочетания различных конфликтологических подходов в этнополитическом менеджменте.

Последовательное применение системного подхода к пониманию этнополитического конфликта дает возможность для его определения как такого состояния систем этнополитического распределения власти которое: 1) включает в себя неравенство, ассиметричность, присущие внутренним и/или внешним взаимодействиям и отношениям между ее элементами (этническими общностями (группами), элитами, организациями, движениями); 2) характеризуется их взаимным противодействием функционированию друг друга; 3) свидетельствует о невозможности дальнейшего пребывания систем в прежних условиях и границах своего существования, что проявляется в замедлении (торможении) их развития, их деградации, или прекращению развития вообще; 4) содержит в себе различные этнополитические процессы и отношения, направленные либо на восстановление прежнего качества систем, либо на поиск и создание нового.

В противоположность конфликтному, бесконфликтное этнополитическое состояние носит сбалансированный, симметричный и устойчивый характер, проявляющийся в двух вариантах: антагонистическом и синергетическом. В первом случае элементы этнополитических систем взаимно подтверждают свои негативные отношения друг к другу, их поведение соответствует их ожиданиям (например, устойчивость полиэтничных и поликонфессиональных обществ с многолетними традициями столкновений, связанных с кровной местью, трайбализмом, межклановыми и межобщинными распрями, межрелигиозной и межэтнической враждой). В втором (синергетическом) варианте элементы данных систем самоорганизуются : 1) либо на основе взаимного согласия и поддержки, что собственно и представляет собой вариант этнополитического консенсуса; 2) либо на основе взаимного угнетения, деградации элементов (длительное бесконфликтное функционирование этнополитических систем, характеризующимся сосуществованием этнических общностей (групп) с несовместимыми структурными и ценностными основаниями, господством одних и подчиненным положением других, стойким взаимным недоверием и антипатией, не преходящими тем не менее в открытые столкновения). Развивая логику системного конфликтологического подхода применительно к бесконфликтным этнополитическим системам, следует обратить внимание и на третий вариант синергетического взаимодействия их элементов реализующийся в феномене параллельного равнодушного существования этнических общностей, таящего большие опасности, несмотря на равноправие и взаимное согласие по основным вопросам этнополитического распределения власти и влияния. Иллюстрацией этого являются факты того, что лесть некоторые признаки разрушения национального консенсуса в мультилингвистической Швейцарии, появились влиятельные праворадикальные партии в благополучных Нидерландах (партия П.аФортейна), Дании (Партия прогресса, датская народная партия), Норвегии (Партия прогресса) и др.35. Опасность данного феномена, являющегося издержкой мультикультуралистской этнополитической модели, заключается в том, что государства в котором этносы не объединены в политическую нацию общим национальным интересом и надэтнической идеологией - политически нежизнеспособно. Поэтому мультикультурализм здесь легко обращается в этнонационализм и сепаратизм, а политкорректность выступает способом как замалчивания, так и обострения этнонациональных проблем.36

Из логики системного конфликтологического подхода следует, что далеко не всякое состояние, противоположное этнополитическому конфликту можно считать консенсусным. Этнополитическим консенсусом является только такой тип взаимодействия и самоорганизации элементов полиэтнических систем, который основывается не только на согласии по характеру, формам и принципам этнополитического распределения власти, но и взаимной поддержке и сотрудничестве, направленных на усиление интеграции каждого из этих элементов в эти системы, консолидации элементов в единую надэтническую (национальную) общность. Возможны бесконфликтные состояния, при которых наблюдаются: 1) толерантность, существующая не более, чем просто терпимость к параллельному существованию других этнических субъектов, без стремления к конструктивному взаимодействию; 2) взаимный антагонизм этнических субъектов, проявляющийся в открытых столкновениях, но не приводящий к ликвидации полиэтнических систем в силу сформировавшегося устойчивого взаимного подтверждения своих негативных отношений друг к другу и соответствия их поведения взаимным ожиданиям; 3) несовместимость (плохая совместимость) и взаимное неприятие (угнетение) этнических субъектов, вызванное социально-экономической и культурной разобщенностью, тем не менее не приводящие к столкновениям и распаду этнополитических систем вследствие доминирования одних по отношению к другим, или по причине принуждения к совместному существованию определенной внутренней или внешней (по отношению к системе) силой. Все три варианта объединяет одно обстоятельство: отсутствие объединяющих этнические субъекты ценностей и институтов делает образуемые ими бесконфликтные полиэтнические системы конфликтогенными, поскольку они (например, плюральные общества, по Л. Куперу, М. Смиту и Д. Фурнивалу) являются имманентно рыхлыми по природе структурами как в социально-экономическом, так и политическом отношении и при исчезновении силовой политической регуляции, принуждающей к совместному существованию становятся неустойчивыми и нестабильными.37

Так, например, антагонистический вариант бесконфликтных состояний может трансформироваться в направлении конфликта при следующих условиях: 1) резко возросшая непропорциональность (ассиметрия) антагонистического взаимодействия между ними, проявляющаяся в значительном усилении степени агрессивности одного (одних) из субъектов по отношению к другому (другим); 2) смена враждебных (негативных) намерений и действий одного из противоборствующих субъектов на противоположные (позитивные или нейтральные); 3) ликвидация (полное подавление) или выход (вытеснение) одного из двух противоборствующих субъектов за пределы полиэтнической системы. Возможно также взаимопереплетение этих причин в различном сочетании. Так, политическое пространство полиэтнической Грузии вошло в состояние конфликта тогда, когда один из его субъектов (грузинская сторона) начал подготовку к агрессивным наступательным действиям (впоследствии осуществленным) по отношению к другому (юго-осетинской стороне), настроенному также враждебно, но не проявлявшего инициативу в усилении напряженности и дестабилизации бесконфликтного состояния. Вооруженная агрессия режима Саакашвили в августе 2008 г. против осетинской диаспоры Грузии, основная часть которой сосредоточена на территории Южной Осетии, осуществлялась с целью ликвидации ее этнической субъектности посредством геноцида и изгнания за пределы грузинского государства. После вмешательства России как третьей силы конфликт прекратился, поскольку: 1) было осуществлено вооруженное подавление одного из субъектов - грузинской стороны; 2) произошел выход другого субъекта - юго-осетинской стороны из полиэтнического грузинского общества путем провозглашения государственной независимости Южной Осетии.

Несмотря на то, что состояние этнополитического консенсуса при прочих равных условиях является наиболее стабильным и устойчивым, оно, как и любое бесконфликтное состояние, не может продолжаться бесконечно долго, каким бы благоприятным оно не казалось в данный момент. Следовательно, необходима регулярная и кропотливая работа, заключающаяся не в поддержании любой ценой такого состояния, а в управленческом воздействии на те его составляющие, которые со временем трансформируются, приобретая конфликтогенный характер. Если состояние консенсуса исчерпывает свой позитивный ресурс и начинает тормозить развитие полиэтнических систем в направлении интеграции, необходимо рассматривать его уже как предконфликтное состояние, что предполагает необходимость перехода от тактик глубокого предупреждения,38

поддерживающих и профилактических тактик долговременного действия (т.е. тактик управления бесконфликтным состоянием) к тактикам непосредственного предупреждения, регулирования и разрешения конфликтов, (т. е. тактикам управления конфликтным состоянием). В условиях же разворачивающегося этнополитического конфликта необходимо отслеживать те его составляющие, которые при качественном менеджменте могут стать основой преобразования полиэтнической системы в направлении достижения этнополитического консенсуса на уже новом качественном уровне, обеспечивающим новый тип устойчивости и стабильности.

Исторический опыт показывает, что управление этническими процессами основывается на этнополитических концепциях, господствующих в полиэтнических системах. Поэтому формирование и поддержание устойчивых и позитивных бесконфликтных межэтнических взаимодействий (этнополитического консенсуса) во многом зависит от степени влияния консенсусной этнополитологической парадигмы на характер и направленность государственной политики в сфере управления национально-этническими отношениями. Главнейшей целью этнополитики, проводимой на основе принципов демократии и гуманизма, является не только предупреждение возможных деструктивных конфликтов, но и формирование и поддержание устойчивых и позитивных бесконфликтных межэтнических взаимодействий на основе своевременного разрешения возникающих национально-этнических противоречий в согласительной, консенсусной форме. Поскольку такая направленность этнополитики предполагает достижение этнополитического консенсуса, целесообразно, на наш взгляд, для терминологической ясности предложить для последующего употребления понятие консенсусная этнополитика. Наряду с ним возможно также использовать синонимичный ему термин позитивная этнополитика (по Ж. Т. Тощенко), содержание которого включает в себя способность властвующих политических сил осуществлять научно-продуманное этнически сбалансированное управление во всех сферах.

Позитивная этнополитика в отношении диаспор является составной частью общегосударственной национально-этнической политики, ее направлением (при последующем изложении целесообразно именовать его диаспоральной этнополитикой). Диаспоральная этнополитика, как совокупность управленческих и идеологических тактик в отношении диаспор, в определенных своих проявлениях, в той или иной форме имела и имеет место практически во всех полиэтнических государствах, в национально-этнических структурах которых присутствуют национальные меньшинства иностранного происхождения. Однако, как показывает исторический опыт : 1) она в большинстве случаев специально не декларировалась как особый вид этнополитики, а следовательно и не обозначалась соответствующим термином; 2) в этнополитической практике преобладали варианты не позитивной, а дискриминационной, ассимиляционной и даже геноцидной этнополитики (например, этнополитика грузинского государства по отношению к осетинскому народу, кульминацией которой стало массовое уничтожение мирного населения Южной Осетии в августе 2008 г.); 3) характер и направленность диаспоральной этнополитики определяются, как правило, доминирующей (господствующей) этнополитической доктриной (идеологией), лежащей в основе общегосударственной национально-этнической политики.

Что касается позитивной (консенсусной) этнополитики, то, как показывает исторический опыт, она апробировала посредством модели мультикультурализма определенные конструктивные элементы как в западноевропейских, так и некоторых других странах, что выразилось в создании определенных условий, необходимых для включения диаспор в институты принимающего общества, их участия в интеграционных процессах. Мультикультуралистская идеология и политика утверждаются в 1970-х гг. в Канаде и Австралии, а, начиная с 1990-х гг. начинают складываться в США, а также во многих западноевропейских странах в контексте поиска ответов на многие вопросы, связанные с несправедливостью и дискриминацией, которые актуализировались в условиях глобальной миграции и диаспоризации иммиграционных сообществ. Политика мультикультурализма принципиально отличается от предшествующих ей этнополитических практик, поскольку базируется на понимании интеграции не в ассимиляционном контексте, а в духе формирования консенсуса между различными группами, сохраняющими этнокультурную и конфессиональную самобытность и составляющими целостное гражданское сообщество. К несомненным достоинствам мультикультурализма относятся: 1) сохранение и поддержание культурного плюрализма; 2) признание и защита национальных меньшинств, зачастую находящихся на периферии социальной жизни; 3) воспитание толерантности, отказ от шовинизма и ксенофобии; 4) ориентация на включение и интеграцию, отказ от создания культурных и социальных барьеров.

В свете изложенного представляется возможным сделать вывод о том, что для современной России вполне реально использовать консенсусный потенциал мультикультурализма, состоящий в способности содействовать разрешению проблемы многочисленных российских диаспор, создать благоприятный фон для новой миграционной политики и признать этнокультурные идентичности, связанные с устойчивой смешанной этнической идентификацией.. При этом мультикультуралистская политика в российском обществе должна учитывать недостатки мультикультуралистской практики, проявившиеся в постиндустриальных странах. К одному из главных неоднозначных эффектов мультикультуралистской политики относится то, что оправданно отвергая конкурентный (конфликтогенный) вариант культурного многообразия, она приводит к модели параллельного равнодушного существования, таящего большие опасности.

Во второй главе диссертации Диаспора как этнополитический феномен исследуется этнополитический феномен современных диаспор. Происходит содержательное рассмотрение феномена диаспор в ракурсе современной этнополитологии: этнополитическая экспликация понятия диаспоры, исследование этнополитической субъектности диаспор и факторов их трансформации в этнополитическую общность, анализ диаспор как объектов этнополитики (на примере СССР и современной России). Исходный отличительный признак этнополитического феномена современных диаспор образуют отрыв частей этнических общностей (этнических групп) от национальных сообществ исторической родины, их рассеяние по территориям других государств и пребывание на территории последних в положении национальных меньшинств в инокультурном (иноэтничном) окружении (нередко с формальным принятием гражданства). Следовательно, диаспора - это этнополитический феномен, возникающий на основе национальных меньшинств, проживающих вне территории государств своего исторического происхождения и родственного этнического большинства и обладающий рядом признаков, к которым относятся:

- бинарная (множественная) национально - этническая самоидентификация, предполагающая наличие связей и со страной проживания, и с исторической (этнической) родиной ;

- создание институтов с целью обеспечения сохранения и развития этнокультурной самобытности и артикуляции этнических интересов;

- существование в тех или иных формах стратегии взаимодействия с политическими институтами как страны проживания, так и исторической (этнической) родины;

- стремление к определенным формам этнополитического самоопределения (национально-территориальная или национально-культурная автономия, образование независимого государства, ирредентизм).

Необходимым условием формирования этнополитического феномена современных диаспор является становление их этнополитической субъектности, изначальной предпосылкой которой является самоорганизация для удовлетворения своих интересов в форме диаспорных общин на основе осознания себя имеющими специфический интерес общностями. Такие общины как наиболее организованные части диаспоры, члены которых обладают выраженной культурной идентификацией и связаны между собой и другими ее частями сетью устойчивых коммуникаций, образуют внутри себя группы влияния. При условии активности этнических элит, национальных движений, общественных организаций, то есть вторичных субъектов политики, создающихся для выражения и реализации интересов диаспоры, диаспорные общины становятся связующим звеном между диаспоральными организациями и основной массой этнических индивидов, рассеянных в иноэтничной среде, в результате чего диаспоры могут сформироваться в этнополитическую общность. Развитие диаспор как этнополитических общностей ведет к возрастанию их влияния на внутреннюю политику государств. В современных этнополитических процессах диаспоры формулируют свои политические требования, связанные с:

Ц правом на этнополитическое самоопределение;

Ца правом на связи с исторической родиной и родственными этническими группами( вплоть до воссоединения с ними);

- самосознанием (идентичностью), его политическим признанием и оформлением;

Цапризнанием самопровозглашенных диаспоральных политических сообществ, возникающих внутри национальных государств (например, Нагорный Карабах, Приднестровье, Косово );

Цформированием негосударственных (общественных, политических) объединений для защиты прав представителей диаспор;

Цазащитой прав соотечественников, находящихся в диаспоре на международном уровне;

Цвозможностью участия в деятельности политических институтов принимающего общества.

Поскольку диаспора, как субъект этнополитических отношений, рассматривается в современной этнополитологии преимущественно в рамках конфликтной парадигмы, ее самоопределение представляется в основном как совокупность проблем, связанных с этнополитической напряженностью, острыми противоречиями, противоборством. Именно по этой причине заслуживает пристального внимания позитивный опыт этнополитического самоопределения диаспор, когда они выступают субъектами интеграции, консенсуса, а не конфликта. Таков пример российских корейцев. Консолидация усилий составных частей их национального движения направлена на формирование системы сочетания связей с исторической родиной и политико-правового механизма реализации диаспоральных интересов на территории государства постоянного проживания - Российской Федерации посредством следующих направлений:

Цаконструктивное взаимодействие с государственной властью, направленное на социальную и национально-культурную поддержку диаспор, их интеграцию в позитивные региональные и общенациональные процессы;

Цаобеспечение этого взаимодействия четкой нормативно-правовой базой;

Царазвитие отношений с государствами, являющимися исторической родиной российских диаспор.

Следует отметить, что в нашей стране исторически складывались определенные традиции консенсусной этнополитики. Так, в СССР были реализованы права многих народов на выбор форм национально-государственного самоопределения - союзную и автономную республики, автономную область и национальный автономный округ, десятки народов впервые стали обладателями своей письменности, сформировали свою национальную культуру и интеллигенцию. В советский период накопился известный опыт реализации некоторых сходных с мультикультурализмом практик, основанных на ценностях интернациональной солидарности и дружбы народов. На наш взгляд, существуют серьезные основания полагать, что коммунистическая этнополитика обеспечила претворение в жизнь относительно устойчивых элементов этнической толерантности и политкорректности, межнационального согласия и сотрудничества, на основе которых сформировался определенный (основанный на интернационалистской идеологии) тип этнополитического консенсуса.

Однако, если внимательно присмотреться к несомненным достижениям Советской власти в решении так называемого национального вопроса, то можно увидеть, что касаются они в основном титульных и так называемых коренных малочисленных этносов. Как уже упоминалось выше, этнонационалистическая доктрина признавала преимущественное право на этническое развитие только тех народов, которые обладали различными формами государственности. Советская этнополитика привела к тому, что представителям соответствующих меньшинств оставалось только ассимилироваться в составе новой исторической общности. Ее конфликтогенными последствиями стали следующие обстоятельства.

Во-первых, вынужденная ассимиляция привела к тому, что многие диаспоры стали обладать свойствами этнической маргинальности. Этническая маргинальность характеризуется специфическим положением индивида или группы в социальном пространстве, когда они оказываются на стыке различных этнокультурных систем, не принадлежа ни одной из них, или просто вытесняются на периферию социальной жизни. Например, российские корейцы, при всем желании, так и не смогли ассимилироваться ввиду этнорасовых различий и элементов конфуцианской ментальности. С другой стороны, они перестали быть не только частью корейской нации, но и этнической общностью с точки зрения обладания основными этническими компонентами. Во-вторых, диаспоральная этнополитика в СССР в некоторых случаях приводила не только к ассимиляции и маргинализации, но и к этнической сепарации диаспор. Так, национальная дискриминация корейской диаспоры Сахалина породила этнопсихологическое обособление многих ее представителей. Даже тогда, когда сахалинским корейцам удавалось переселиться с острова на другие территории, они образовывали относительно замкнутые кланы по этнотерриториальному признаку и противопоставляли себя не только русскоязычному, но и местному корейскому населению (если таковое имелось). В-третьих, за годы тоталитарного режима сформировалась устойчивая подозрительность государственных органов (особенно правоохранительных) к представителям диаспор. В советское время это выражалось в недоверии (пусть и закамуфлированном лозунгами дружбы народов) и перестраховке по отношению к ним. Имеются в виду, например, кадровые назначения в государственных и партийных органах, армии, милиции, органах местного самоуправления. Все это не могло не вызывать соответствующих настроений национальной ущемленности и несправедливости, а в некоторых случаях лоборонного национализма.

Справедливости ради следует признать, что в самые последние годы своего существования под влиянием демократических тенденций в перестроечном СССР, правящая коммунистическая элита, руководимая ее реформаторской частью во главе М. С. Гобачевым, пошла на либерализацию этнополитики в отношении нацменьшинств (в том числе и диаспор). Первым шагом стало принятие Пленумом ЦК КПСС 20 сентября 1989 года документа под названием Национальная политика партии в современных условиях (платформа КПСС), в котором признавалось, что одной из серьезных причин обострения национальных проблем явились массовые репрессии, в особенности переселение целых народов из мест их традиционного жительства в другие республики и регионы. При этом предлагалось обеспечить все права и условия для сохранения национальных традиций, развития культуры и языка граждан, которые живут за пределами своих национально-территориальных образований или не имеют таковых в СССР, их представительство в органах власти. Следующим шагом было принятие и введение в действие 26 апреля 1990 г. Постановлением Верховного Совета СССР Закона СССР О свободном национальном развитии граждан СССР, проживающих за пределами своих национально-государственных образований или не имеющих их на территории СССР, гарантирующего правовое равенство и равные возможности во всех сферах общественной жизни граждан СССР диаспорального происхождения и относящихся к национальным меньшинствам. В нем определялись основы разграничения полномочий Союза ССР, союзных и автономных республик в сфере обеспечения прав граждан различных национальностей и национальных групп. В нем также прописывались условия, при которых могли бы образовываться национальные районы, национальные поселки и национальные сельсоветы в местах компактного проживания этносов, составляющих большинство населения данной местности и не имеющих своих национально-государственных образований на территории СССР.

Возникает вопрос: смогли бы предпринятые руководством КПСС меры реализоваться в условиях демократизации советской политической системы, сохранения СССР? При ответе на него следует учитывать следующие обстоятельства.

Во-первых, данный закон носил половинчатый, непоследовательный характер. С одной стороны, он был реальным шагом в направлении политического признания этнокультурных различий в советском обществе. И в этом смысле он сыграл судьбоносную роль, став плацдармом для последующего успешного наступления мультикультуралистских подходов в теории и практике российской консенсусной (позитивной) этнополитики. С другой стороны, по своим базовым положениям данный закон носил явно конфликтогенный характер, что проявилось, например, в его положениях о необходимости возврата к довоенному советскому административному делению, реанимация которого привела бы к интенсификации уже возникшей в условиях разваливающейся Советской власти межэтнической напряженности. Разрешению проблемы диаспор препятствовали и расплывчатость и запутанность юридических формулировок, политическая безответственность, проявившася в неоговоренности финансирования деятельности упоминавшихся в Законе национально-административных образований, фактическом возложении ответственности за практическую реализацию многих его положений на нижестоящие органы власти.

Во-вторых, существует обстоятельство более фундаментального порядка. Анализ демократизирующихся автократий (по Т. Гуру) позволяет сделать вывод о неизбежности резкого всплеска этнополитических конфликтов в полиэтнических государствах, переходящих от авторитаризма к демократии. Это происходит вследствие того, что в начальный период демократизации бывших авторитарных обществ новые институты выражения этнического протеста и согласования этнических интересов еще недостаточно развиты (или не существуют), а старые институциональные механизмы, позволявшие авторитарными методами сдерживать этнополитическую мобилизацию уже не работают.

Вышеперечисленные обстоятельства, на наш взгляд, образуют фундаментальную основу формирования постсоветского потенциала диаспоральной конфликтогенности. Во-первых, следует отметить, что общая волна постсоветского национализма не обошла стороной и диаспоральные меньшинства. Отсутствие позитивной идентичности, опыта естественного этнокультурного развития привели к возникновению в диаспоральных процессах этнократических тенденций. От властей требуют предоставления права выступать от имени диаспоры как единой общности и обладать властными полномочиями над ее членами. Во-вторых, в связи с распадом СССР многие диаспоральные меньшинства были вынуждены мигрировать в Россию из бывших советских республик. Тем самым люди, не обладающие российским гражданством, попали в ситуацию двойной диаспоры. В условиях разрушения политико-идеологического механизма сдерживания националистических настроений они стали объектом мигрантофобии. В-третьих, следует отметить, что этнонационалистические предубеждения в отношении диаспор во многом вызваны и унаследованной от СССР административно-политической практикой. Как уже упоминалось, в результате абсолютизации иерархии этнической государственности диаспоры в СССР объективно были в положении этносов третьего сорта (после этносов, обладающих местными автономиями). Но, при всем этом, их представители, обладающие гражданством, признавались полноправными членами советской политико-культурной общности и в этом смысле им гарантировалась поддержка интернациональной (общесоветской) идентичности. В условиях же обретения Россией национально-государственного суверенитета они стали явно ассоциироваться с представителями иностранных государств (пусть и постоянно проживающими в России). В-четвертых, осуществляется целенаправленная политическая проблематизация диаспоральности с помощью средств массовой информации. Постоянные и массированные информационные волны с рассуждениями о конфликтогенности этнической миграции и диаспоральных процессов лунавоживают почву для произрастания в общественном мнении устойчивых этонационалистических предубеждений.

Исходя из вышеизложенного можно сделать вывод о том, что в современной России возник вопрос о характере и формах признания диаспоральной идентичности. Именно поэтому необходим этнополитический мониторинг ее динамики, с тем, чтобы направить ее мобилизацию в позитивное русло. Речь идет о целесообразности проектов интеграции новых и сохранения этнокультурного своеобразия старых (старожильческих) диаспор.

В третьей главе Формирование этнополитической конфликтогенности диаспор в условиях глобальной этнической миграции раскрывается транснациональный характер этнополитической конфликтогенности диаспор в условиях глобализации; происходит выявление и анализ общего и особенного в этнической миграции как фактора этнополитической конфликтогенности диаспор в постиндустриальных странах и постсоветской России, осуществляется раскрытие потенциала этнополитической конфликтогенности этнической маргинализации диаспор как последствия миграционных процессов;

Миграция является естественным социальным процессом, который развивается под воздействием различных природных и общественных факторов. В зависимости от конкретных общественных условий, те или иные ее формы и виды приобретают большее или меньшее значение, могут способствовать росту или уменьшению напряженности в обществе. В процессе исследования миграции открываются новые грани и аспекты этого сложного явления. Так, среди новых подходов к его изучению остается малоизученным феномен этнической миграции, который является, на наш взгляд, одним из основных компонентов глобализации современного мира.

Речь идет, в частности, об исследовании этнической миграции как причины диаспоральности. Исходя из заявленной цели исследования, тезис миграция - пути к диаспоре представляет интерес прежде всего в связи с выявлением объективных и субъективных условий формирования этнополитической конфликтогенности образующихся диаспор (назовем для краткости такую конфликтогенность диаспоральной, имея ввиду ее этнополитический аспект). Под этнополитической конфликтогенностью диаспор следует понимать совокупность различных факторов и переменных, образующих их положение и роль как возможных субъектов этнополитического конфликта в принимающем их обществе. Логическая последовательность исследования такой конфликтогенности состоит в следующем: 1) анализ транснационального контекста диаспоральных процессов, с определением их места и роли в общем содержании миграционных процессов в эпоху глобализации; 2) анализ этнополитической реакции на эти процессы, проявляющейся в трансформации главного института политического признания интенсивно формирующегося этнокультурного многообразия - института гражданства; 3) выявление и анализ условий, придающих конфликтогенный характер этнической миграции в современной России (с учетом опыта постиндустриальных стран); 4) этнополитическое исследование на предмет конфликтогенности такого социального последствия этнической миграции как феномена этномаргинальности, являющегося неотъемлемым системообразующим признаком диаспор.

Нарастание интенсивности миграционных процессов (вызывающих временные, циклические и возвратные перемещения значительных масс населения), постоянная связь между людьми различных континентов, благодаря возможностям новых информационных технологий, привели к возникновению и распространению диаспор. Они представляют особые социальные группы, чья идентичность не определяется каким-либо конкретным территориальным образованием. Масштабы их распространения позволяют говорить о том, что явление диаспоральности приобрело транснациональный характер.

Проблема диаспоральной транснациональности характеризуется следующими двумя аспектами. Первый аспект заключается в том, что социально-экономические и политические катаклизмы приводят к появлению довольно многочисленных групп, заинтересованных в переселении на другие инокультурные, иноэтничные территории. Беженцы, вынужденные переселенцы, лица, ищущие временное или политическое убежище, потоки постколониальных мигрантов - по сути дела в условиях глобализации сформировалась новая модель социальной общности - транснациональный мигрант. Несмотря, на специфические этнокультурные идентичности, транснациональные общины имеют общие интересы и потребности, порожденные миграционной мотивацией. Например, все они заинтересованы в трансграничной свободе пересечения пределов национальных государств.

Рассматривая второй аспект, следует иметь ввиду следующие обстоятельства. Поскольку источником возникновения диаспоральных сообществ является этническая миграция, то это свидетельствует об интересах и потребностях не просто перемещения, а долговременного поселения в стране приема. С другой стороны, перед иммигрантами постоянно стоит в той или иной степени дилемма: успешная адаптация (интеграция) или сепарация (этнокультурное обособление, а может быть и возвращение на историческую родину). Так как в условиях глобализации этническая миграция характеризуется рассеянием этнических групп не в одной, а, как минимум, в нескольких странах, то формирование диаспор приводит к этнокультурному разнообразию в принимающих обществах, создает проблемы сохранения идентичности как бывших иммигрантов, так и старожильческого населения. Таким образом, без исследования транснациональности как диаспорального качества невозможно понимание и разрешение тех проблем, которые возникают в процессе функционирования диаспор в современных обществах.

Проблема культурно-политического признания членов диаспор принимающими обществами в условиях глобализации проявляется в первую очередь в адаптации института гражданства. В этих условиях обнаруживается противоречивое единство двух тенденций в трансформации института гражданства: транснационализации и дифференциации. В первом случае данный институт выступает фактором ослабления восприятия диаспор как инокультурных групп и способствует поиску оптимальных путей их интеграции в принимающее общество. Во втором случае гражданство служит инструментом сохранения национальной и культурной идентичности принимающих обществ и легитимизирует инокультурный статус представителей диаспор. Актуализация вопросов трансформации института гражданства происходит и в современном российском обществе. Своеобразие этой проблемы в нашей стране обусловлено распадом СССР и превращением внутренних административных границ в государственные, а также порожденными этим миграционными потоками из стран ближнего зарубежья и остатками прежних подходов к правовому регулированию (например, сохранением в видоизмененном виде института прописки). Вследствие этого для России было бы целесообразно стремиться к выработке соответствующей ее исторической специфике стратегии, направленной на сохранение политических и культурных связей между ней и бывшими частями советской империи. Именно на такой основе следует выстраивать институт постсоветского гражданства, функционирование которого является одним из важнейших политических факторов преодоления конфликтогенности транснациональных диаспоральных процессов.

Несмотря на то что в современной России наблюдаются проявления основных тенденций этнополитической конфликтогенности миграционных процессов, имеющих место в постиндустриальных обществах, следует отметить, что наша страна только в начале пути. Это объясняется сравнительно недавним исчезновением СССР (не прошло и 20 лет). Немаловажную роль играет и незавершенность формирования из числа трудовых диаспор этноклассов, обусловленная как спецификой постсоветской деиндустриализации, связанной с экспортно-сырьевым характером экономики, так и преобладанием временной трудовой миграции. Поэтому в отличии от постиндустриальных стран, в России пока отсутствует социальный раскол между старожильческим населением и новыми диаспорами на основе разделения на класс работников интеллектуального производства высокодоходной продукции (конструкторские разработки, высокие технологии, программное обеспечение и т. п.) и так называемый андеркласс. Очень часто иммигранты и представители диаспор проникают в те же сферы занятости, что и местные жители - в сферу услуг, торговлю, мелкий и средний бизнес. Вследствие этого значительная масса старожильческого населения не имеет высоких доходов, значительно превышающих доходы переселенцев. Нередко доходы иммигрантов и представителей диаспор, например, занятых в торговле, выше, чем у коренных россиян, занятых в социальной, производственной и жилищно-коммунальной сферах.

В отличии от западных обществ, где на основе приезда иммигрантов на постоянное место жительства сложились диаспоры рожденных в принимающих странах их потомков, в современной России отсутствует проблема взаимоотношений старых и новых граждан. Это обстоятельство не позволяет пока рассматривать формы взаимодействия основной массы иммигрантов со старожильческим населением как проявления структурного дисбаланса системы. Данное взаимодействие не является конфликтным хотя бы по той причине, что пока в большинстве случаев иммиграционные сообщества - это не системные, а внесистемные элементы. Они еще в достаточной степени не инкорпорировались в структуры национально-государственного сообщества, их этнокультурное отличие не признано институтом гражданства. Контрпродуктивное отношение значительной части населения, работодателей, представителей власти различных уровней к иммигрантам проявляется не в терминах конкуренции с представителями других национальностей, являющихся все же своими соотечественниками, местными, а в восприятии иммигрантов, как приехавших из-за границы чужестранцев, незваных гостей, от которых исходит угроза преступных посягательств, варварства и разрушения. То есть представители миграционных потоков позиционируются скорее как внешняя, нежели внутренняя угроза. Это в известной степени сглаживает внутренние противоречия, консолидирует местное население на основе мобилизации гражданской идентичности.

Вместе с тем перед нашей страной стоит в принципе такая же задача, как и перед постиндустриальными странами - формирование механизма интеграции образующихся в результате транснациональной миграции диаспор путем включения их в процессы функционирования различных общественных институтов. Другой вопрос, что решение этой задачи имеет в российских условиях определенную специфику. Она состоит в том, что главным условием коренного поворота как миграционной политики, так и всей этнополитики в целом, является реализация курса на реиндустриализацию страны на основе технологической модернизации. Включенность в производственные процессы способствовала бы успешной интеграции мигрантов. При этом создавался бы мощный стимул для повышения личной конкурентоспособности, культурного уровня, овладения новыми знаниями и навыками. Индустриальный труд способствовал бы тесным контактам со старожильческим населением. В то же время необходимо учитывать ситуацию глобального финансового кризиса, набирающего мощные обороты с осени 2008 г. Даже самые перспективные проекты с острой потребностью в миграционных ресурсах и мощными инвестиционными притоками должны всесторонне рассматриваться не только с экономической стороны, но и проходить экспертизу на предмет этнополитической конфликтогенности.

Этническая миграция приводит к возникновению феномена этнической маргинальности, главным признаком которого являются разрыв и энтропия социальных связей и тканей, образующих этническую общность. Как в условиях дискриминации, так и в условиях демократизации внутренней и внешней политики может возникнуть этнополитическая конфликтогенность этнической маргинальности, проявляющаяся в следующем:

Ц отсутствие позитивной идентичности, культуры и опыта существования в своей этнической среде может генерировать маргинальную энергию, которая может стать источником этнополитической напряженности;

- луход в монокультуру (по В. А. Тишкову), сопровождающийся обособлением и сепарацией, трансформирующимися в конфликт с другими общностями и целостным политическим сообществом;

- в условиях кризисного развития и социальных катаклизмов возможно обращение к этничности (нередко поверхностное, без проникновения в ее корневую систему), как альтернативе недостаткам принимающего общества, принимающее характер протеста на основе негативной идентичности;

- существование двух политических полей: государства постоянного проживания и государства одноименного этнического большинства может породить в условиях резкого роста неудовлетворенности поддержкой этнокультурной самобытности раздвоение идентичности представителей диаспор, переходящую в конфликт идентичностей.

- маргинальное обращение к этничности, происходящее не в рамках этнического (диаспорального) сообщества (при поддержке его институциональных структур), а в рамках отдельных семей, родственных и земляческих сообществ (кланов) может приводить в условиях дисперсного проживания представителей диаспор к формированию обособленных групп, существенно различающихся между собой по этнокультурным основаниям и идентичности, осуществляющим стратегию сепарации;

- при их встрече, совместном проживании в одном регионе возможно возникновение внутридиаспоральной конфликтогенности, выражающейся в феномене внутридиаспорального этнонационализма, подпитываемого междуусобной борьбой за представительство диаспоральных интересов и препятствующего формированию этнополитического консенсуса как внутри данной диаспоры, так и в системе межэтнических отношений с ее участием.

В то же время перечисленные исходные моменты этнополитической конфликтогенности не означают фатальной неизбежности возникновения этнополитического конфликта в обществах, характеризующимися этномаргинальными процессами. В процессе их протекания возможны различные варианты ситуаций, способствующих бесконфликтному состоянию полиэтнических систем. Например: 1) этномаргинальность, как нахождение на стыке культур, может приобрести в целом позитивный характер, если мотивирует индивидов не к сегрегации, а к вписыванию в структуры, где удовлетворяются их потребности в признании, самореализации и творчестве, что способствует их интеграции в принимающее общество; 2) этномаргинальность сама по себе может стать при определенных обстоятельствах формой и способом разрешения конфликта или поиска такового, если при этом достигается сбалансированное и устойчивое развитие полиэтнических систем; 3) при условии осуществления консенсусной этнополитики этномаргинализация может быть подвержена позитивному воздействию, в результате которого она может трансформироваться в ассимиляцию или интеграцию. Для придания этномаргинальности бесконфликтного характера следует особое внимание уделять формированию позитивной идентичности, понимаемой как результат синтеза этнического самосознания, поддержки этничности институтами публичной сферы и гражданского, национального самосознания, обладание которым поддерживается и стимулируется усилиями по толерантности и интеграции.

В четвертой главе лПолитические факторы формирования консенсусного потенциала современных диаспор на примере западноевропейского и российского опытов диаспоральной этнополитики проводится анализ политических факторов, способствующих консенсусному поведению современных диаспор. Вполне возможна, на наш взгляд, реализация управленческих стратегий, направленных на минимизацию воздействия различных факторов и переменных, образующих положение и роль диаспор как возможных субъектов этнополитического конфликта в принимающем их обществе. Более того, как показывает практика, имеется опыт формирования условий, раскрывающих консенсусный потенциал современных диаспор, заключающийся в способностях и возможностях их участия в этнополитических процессах как субъектов миротворчества, миростроительства, а не конфликта. Решающую роль в этом играют государственно-санкционированные нормы и мероприятия по регулированию межэтнического взаимодействия. Данное обстоятельство определяет актуальность социальной политики государства, с целью устранения или, по крайней мере, минимизации тех социально-экономических и социокультурных условий, которые при условии целенаправленной этнополитической мобилизации могут стать мощными ресурсами конфликтов с участием диаспор.

Применительно к диаспоральным общностям социальная политика означает деятельность государств, общественных организаций, различных структур и объединений как принимающего общества, так и исторической родины по оказанию содействия в вопросах поддержания национальной и этнокультурной идентичности, социокультурной, социально-экономической и политической адаптации. В связи с этим весьма интересным представляется рассмотрение политики западноевропейских государств по социальному регулированию диаспоральных процессов. Наиболее целесообразным следует присмотреться к французскому опыту, поскольку события осени 2005агода не являются единичным взрывом, а послужили началом волны масштабных гражданских столкновений. Французские политические практики представляют особый интерес в связи с тем, что люди, которые вышли с протестом на улицы французских предместий в октябре-ноябре 2005 г. - в большинстве своем не мигранты, а французские граждане по рождению. В свете российских реалий рассмотрение французского опыта показывает, что диаспоральная этнополитика только тогда будет иметь шансы на успех, если будет подкрепляться социально-экономическими мероприятиями, учитывающими в том числе и особенности занятости их представителей.

Большую значимость имеет использование конструктивного ресурса института национально - культурной автономии. Рассмотрение западноевропейского опыта показывает, что сами по себе толерантные установки и гарантированное признание культурного многообразия недостаточны для установления межкультурного и межэтнического согласия. Необходимо также совмещение национально-культурной деятельности с работой по интеграции, включению в институты гражданского общества, координация деятельности диаспоральных общественных объединений со стороны государственной власти. Именно поэтому следует уделять особое внимание проблеме становления НКА не только как института отстаивания этнических интересов и поддержки идентичности, но и как общественно-значимого института формирования этнических индивидов как граждан единого и целостного национального сообщества. Ключевое значение это имеет на региональном уровне. Именно здесь ведется основная работа по реализации уставных целей общественных объединений диаспоральных меньшинств. Поэтому особое внимание в данной главе диссертации уделено анализу практики консенсусного этнополитического поведения региональных общественных объединений диаспор, которое проявляется в сочетании усилий по формированию позитивной идентичности их представителей и деятельности по содействию местной власти в вопросах обеспечения межкультурной интеграции и поддержания консенсусного бесконфликтного состояния межэтнических отношений.

При этом должны быть соблюдены следующие условия: 1) постулирование права гражданина с учетом своего политического мировоззрения, социального статуса, этнокультурных и конфессиональных предпочтений свободно решать вопрос о публичной этнической самоидентификации вплоть до полного отказа от нее; 2) следовательно, принадлежность к диаспоре и участие в ней должно трактоваться как результат личного выбора, самоорганизации, а не как следствие изначальной принадлежности к определенной этнической общности: гражданин по факту врожденной этничности не должен приписываться государством к группе, которая должна нести за него коллективную ответственность перед государством; 3) из чего следует, что законодательное регулирование должно охватывать исключительно ситуации коллективного проявления диаспоральности, характеризующиеся осознанным и добровольным выбором форм участия в этнической общине, общественном объединении, в деятельности по реализации этнических интересов в местах компактного проживания и др. В то же время дальнейшее существование и развитие национально-культурных автономий как института позитивной этнополитики с участием диаспор зависит не только от внесения поправок и дополнений в действующее законодательство, но и в решающей степени от эффективной самоорганизации и мобилизации собственных ресурсов диаспоральных общин и объединений.

В Заключении подводятся итоги исследования, формулируются основные положения и выводы диссертации, определяется круг проблем, требующих дальнейшего концептуального осмысления. Конфликтологический анализ этнополитического феномена диаспор привел к выводу о том, что последние становятся субъектами конфликтных или консенсусных взаимодействий в зависимости от целого ряда факторов и переменных как внутреннего, так и внешнего (по отношению к принимающему обществу) характера. Признавая важность разнообразных условий, определяющих политическое поведение диаспор, тем не менее приоритетным по значимости следует, на наш взгляд, считать роль государственной этнополитики. Именно она, по нашему мнению, определяет характер и направленность публичного отношения к диаспорам в принимающих обществах, в решающей степени способствует установлению определенной системы этнополитического распределения власти.

Для устранения опасности эклектического смешения несовместимых позиций в рамках методологических оснований анализа этнополитических конфликтов, необходимо четко определить приоритеты в использовании различных конфликтологических подходов. Системный подход предполагает тщательное и взвешенное рассмотрение различных условий функционирования и развития современных диаспор на предмет соответствия факторам, определяющим баланс или дисбаланс этнополитических систем. Методологическая же роль интерсубъектного подхода будет заключаться в исследовании проявления устойчивости или неустойчивости таких систем, их баланса или дисбаланса, выражающихся в определенных формах межэтнического взаимодействия или противодействия их элементов. При этом обязательным условием, обеспечивающим совместимость обоих подходов должно стать понимание антагонизма: 1) как способа разрешения конфликта; 2) как определенной формы бесконфликтного состояния. Исходя из последовательного применения постулатов системного и интерсубъектного понимания конфликта, можно сделать вывод о том, что цель позитивной этнополитики по отношению к диаспорам состоит в том, чтобы они как элементы полиэтнических систем находились в состоянии позитивного взаимодействия с другими этническими субъектами, институтами власти и гражданского общества, характеризующимся взаимной поддержкой, сотрудничеством и толерантностью.

Дальнейшего концептуального осмысления и анализа требуют следующие проблемы, которые выявились в процессе исследования.

1.Глобальность этнических перемещений, транснациональность диаспоральных процессов заставляют по новому рассматривать соотношение национального и этнического, классический тезис о праве наций на самоопределение, политические и социальные практики мультикультурализма. Рассмотрение международного опыта консенсусной (позитивной) этнополитики позволило прийти к выводу необходимости корректировки курса по межэтнической интеграции современных обществ. Как оказалось, сами по себе толерантные установки и признание культурного многообразия недостаточны для установления межкультурного и межэтнического согласия. Необходимо эффективное функционирование механизмов, обеспечивающих подкрепление мультикультурализма реальными социально-экономическими и этнополитическими гарантиями. Для того чтобы они были эффективны в практике этнополитического менеджмента, необходима стратегия, которая бы постоянно учитывала изменяющиеся ситуации развития национальных государств в условиях динамичной глобализации.

2.Этнополитическое исследование современных диаспор имеет особое значение для современной России. Давление глобальной миграции, от которого не осталась в стороне наша страна, отсутствие общенациональной идентичности делают особенно злободневной необходимость разработки эффективной этнополитики. Целесообразны как использование исторического международного и отечественного опыта, так и оперативная реакция на современные национально-этнические процессы, происходящие в российском обществе. Необходима разработка стратегии, направленной на формирование российской нации-согражданства, к которой причисляли бы себя представители всех этносов нашей страны. Составной частью этой стратегии должна стать разработка проектов интеграции новых, формирующихся и поддержки позитивной идентичности старых (старожильческих) диаспор.

3.В результате диаспоральных процессов не остается неизменным и принимающее общество, социально-экономическое и культурное пространство которого впитывает в себя как полезные инновации, так и негативные явления. В этом контексте существует настоятельная необходимость научно-исследовательских и практически-политических усилий, направленных на сохранение базовых основ национальной идентичности принимающего социума при признании культурного своеобразия диаспор и необходимости их интеграции в институты российского общества.

4.Этноспецифические качества диаспор, избежавших полной ассимиляции в принимающем обществе, проявляются в рамках новых, характерных для всех находящихся в рассеянии меньшинств, совокупность которых и образует феномен диаспоральности. Таким образом, транснациональность диаспоральных процессов предполагает этнокультурное своеобразие. Именно поэтому процессы вживания, адаптации, укоренения диаспор порождают проблему политизации культурных различий. Трудности, возникающие на пути ее решения демонстрируют опыт политики мультикультурализма, коллизии трансформации института гражданства в постиндустриальных странах.

5.Рассмотрение диаспоральности подвигает к размышлениям о будущем этничности как политического феномена в условиях глобализации. Это проявляется в диаспоральности глобальной миграции, в этнополитической реакции современных государств, основанной на опасении растворения и утраты этнокультурной идентичности. Современная практика демонстрирует фактический отказ Европейского Сообщества от института "транснационального гражданства"39

, рост политического влияния этнонационалистических партий и движений, распространение ксенофобии и расизма. В этой связи неоднозначным является вопрос об этнополитической мобилизации диаспор. С одной стороны, она становится способом самоутверждения в принимающем обществе, защиты от дискриминации. С другой стороны, в ситуации этнической маргинализации возможно самопродвижение на политическую арену маргинальных групп и превращение диаспор в субъекты этнополитических конфликтов.

6.Другое дело, когда речь идет о политической консолидации диаспоры для участия в решении проблем принимающего общества, интеграции в его социальные институты. Характер и направленность этнополитической мобилизации диаспор значительной мере зависят от состояния законодательного обеспечения их политического представительства. На наш взгляд, принятый Государственной Думой России в мае 1996 года Федеральный закон "О национально-культурной автономии" не является в достаточной степени адекватной государственно-правовой реакцией на ситуацию в сфере развития национальных меньшинств, проживающих за пределами своих национально-государственных образований или не имеющих их. С целью противодействия этнократическим тенденциям и подлинной демократизации этнополитики необходима основанная на этнополитической экспертизе трансформация данного закона в направлении регулирования не только вопросов этнокультурной самобытности, но и всего спектра этнополитического самоопределения диаспор, включающего в себя вопросы гарантий обеспечения защиты от ксенофобии и дискриминации, политического представительства этнических интересов и связей с исторической родиной.

Только максимальное предоставление диаспорам гарантированных законом политических возможностей для артикуляции насущных интересов приведет к исчерпанию их конфликтогенного потенциала, характеризующегося ресурсом этнополитической мобилизации неудовлетворенных интересов и потребностей, создаст предпосылки для канализации этнической маргинальности в позитивное русло, а в перспективе и для деполитизации диаспоральной этничности. При этом должно соблюдаться важнейшее условие - создание в обязательном порядке и поддержание общих полиэтнических институтов и постоянного культурного обмена, формирование размытых пограничных зон между культурами, являющихся секторами совместных интересов и ведения, разработка и реализация интеграционной этнополитики.

III. ПУБЛИКАЦИИ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ

Монографии

1.Ким А. С. Малочисленные этносы Приамурья. Монография / Ким А. С., Кныш А.В., Лях П.П., Менделев Н.Г., Прасолова М.П., Смирнов Б.В. Хабаровск: Изд-во ХГТУ, 1993. 71 с. (4,4/0,5 п.л.).

2.Ким А. С. Историко-логический анализ современных национально-этнических конфликтов Хабаровск: Изд-во ХГТУ, 2004. 139 с. (8,68 п.л.).

3.Ким А. С. Сочетание конфликтогенной и консенсусной парадигм в этнополитологическом исследовании диаспор. Хабаровск: Изд-во ТОГУ, 2008. 241 с. (15 п.л.).

Статьи

1. Ким А. С. Учет соотношения национального и интернационального в формах внутринационального общения хабаровских корейцев // Особенности общественно-политического и экономического развития стран АТР: история и современность. Владивосток. 1991. Ч. 2. С. 105-107 (0,15 п.л.).

2. Ким А. С. Социокультурный аспект национальной политики в отношении малочисленных народов Приамурья // Актуальные проблемы социологии и политологии. Хабаровск: Изд-во ХГТУ, 1996. Вып.1.С. 39-47 (0,56 п.л.).

3. Ким А. С. Специфика внутренних национально-этнических конфликтов в России // Дальний Восток на рубеже тысячелетий: социально-экономические и политико-правовые проблемы: Материалы межрегиональной научно-практической конференции.- Хабаровск: Изд-во ХГТУ, 2000. Вып.2. С. 67-74 (0,44 п.л.).

4. Ким А. С. Коммунистическое решение национального вопроса: тоталитарный беспредел или лаборатория дружбы народов? // Социальные изменения и повседневные практики в региональном измерении: Сборник научных статей.- Хабаровск: Изд-во ХГТУ, 2005. С. 31-36 (0,28 п.л.).

5. Ким А. С. Политическое содержание национально-этнических конфликтов в постсоветской России // Социальные изменения и повседневные практики в региональном измерении: Сборник научных статей.- Хабаровск: Изд-во ХГТУ, 2005. С.24-31(0,44 п.л.).

6. Ким А. С. Транснациональность диаспор: междисциплинарный анализ // Пространственная экономика. 2006. № 1 (05). С.99-108 (0,6 п.л.).

7. Ким А. С. Транснациональность корейской диаспоры в Дальневосточном регионе // Пространственная экономика. 2006. № 4 (08). С.148-158 (0,68 п.л.).

8. Ким А. С. Этническая маргинализация российских корейцев // Вестник Хабаровской государственной академии экономики и права. 2006. № 3 (24). С.92-97 (0,75 п.л.).

9. Ким А. С. Этнополитическое самоопределение диаспор в российском обществе (на примере российских корейцев) // Вестник Хабаровской государственной академии экономики и права. 2006. № 4 (25). С.80-85 (0,75 п.л.).

10. Ким А. С. Диаспоральный фактор конфликтогенности государственных границ // Вестник Хабаровской государственной академии экономики и права. 2006. № 6 (27). С. 76-82 (0,75 п.л.).

11. Ким А. С. Транснациональность диаспоральных процессов // Научная мысль Кавказа. 2006. № 4 (48). С. 27-32 (0,53 п.л.).

12. Ким А. С. Диаспоры: проблема интеграции // Научная мысль Кавказа. Приложение. 2006. № 4 (88). С.25-34 (0,56 п.л.).

13. Ким А. С. Транснациональность корейской диаспоры Ростовской области // Научная мысль Кавказа. Приложение. 2006. № 14 (98). С.198-208 (0,68 п.л.).

14. Ким А. С. Истоки конфликтогенного потенциала этнической миграции на примере Ростовской области и приграничных Дальневосточных регионов (1991 - 2001 гг.) // Научная мысль Кавказа. Приложение. 2006. № 15 (99). С.43-51 (0,53 п.л.).

15. Ким А. С. Этносоциальное и этнополитическое неравенство как условие возникновения национально-этнического конфликта // Вестник Тихоокеанского государственного университета. 2006. № 2 (3). С.161-168 (0,5 п.л.).

16. Ким А. С. Диаспоральная практика в СССР: этнонационалистические истоки и конфликтогенные последствия // Вестник Тихоокеанского государственного университета. 2007. № 3 (6). С.9-22 (0,87 п.л.).

17. Ким А. С. Диаспора как объект социальной политики (французский опыт для российских реалий) // ПОЛИТЭКС. 2007. Т.3 № 4. С.164-176 ( 0,78 п.л.).

18. Ким А. С. Интеграция корейской диаспоры Ростовской области // Корейцы Дона - прошлое и настоящееа(К 15-летию Ассоциации корейцев Ростовской области): Материалы научно - практической конференции: Ростов - на - Дону, 28 октября 2006 г. / Сост. Мун М.Е. - Ростов - н / Д., 2007. С.34-41 (0,43 п.л.).

19. Ким А. С. Социально-экономический аспект этничности // Пространственная экономика. 2007. № 2 (10). С.150-156 (0,43 п.л.).

20. Ким А. С. Основные направления управленческого воздействия на диаспоральную конфликтогенность // Вестник Хабаровской государственной академии экономики и права. 2007. № 1 (28). С.89-94 (0,75 п.л.).

21. Ким А. С. Концепции социального конфликта как методологическая база исследования национально-этнических конфликтов // Вестник Хабаровской государственной академии экономики и права. 2007. № 2 (29). С.72-82 (1,38 п.л.).

22. Ким А. С. Логика и основные субъекты национально-этнического конфликта // Вестник Хабаровской государственной академии экономики и права. 2007. № 3 (30). С.77-82 (0,75 п.л.).

23. Ким А. С. Демографические и миграционные последствия национально-этнических конфликтов на территории России // Вестник Хабаровской государственной академии экономики и права. 2007. № 4 (31). С.56-61 (0,7 п.л.).

24. Ким А. С. Коммунистическая национально-этническая политика и современность // Вестник Хабаровской государственной академии экономики и права. 2007. № 5 (32). С.87-92 (0,75 п.л.).

25. Ким А. С. Феномен этнического предпринимательства // Вестник Хабаровской государственной академии экономики и права. 2007. № 6 (33). С.105-105 (0,5 п.л.).

26. Ким А. С. Конфликтогенный потенциал этнической миграции (на примере Ростовской области и приграничных Дальневосточных регионов) // Ксенофобия и другие формы нетерпимости: природа, причины и пути устранения. Международная научно - теоретическая конференция (Санкт-Петербург. 27 - 28 сентября 2007г.) Ц СПб.: Изд. СПбГУ, 2007. С.298-308 (0,68 п.л.).

27. Ким А. С. Трансформация института гражданства в ракурсе диаспоризации // Человек и общество в философском освещении: сборник научных трудов. - Хабаровск: Изд-во ТОГУ, 2007. С.118-122 (0,43 п.л.)

28. Ким А. С. Проблема формирования этнической идентичности у диаспор // Материалы региональной научно-практической конференции Художественно-эстетическое образование: опыт, проблемы, перспективы. - Хабаровск. 2007. Часть 1. - 0,3 п.л.

29. Ким А. С. Этномаргинальность диаспор: социологические и культурологические основания политического исследования // Вестник Тихоокеанского государственного университета. 2008. № 3 (10). С. 151-162 (0,72 п.л.).

30. Ким А. С. Диаспора как термин этнополитологии // Вестник Санкт - Петербургского университета. Серия 6. Философия. Политология. Культурология. Право. Международные отношения. 2008. Выпуск 3. С. 133-141 (0,53 п.л.).

31. Ким А. С. Этнополитическое содержание понятия диаспоры: анализ методологических подходов // Известия высших учебных заведений. Северо - Кавказский регион. Общественные науки. 2008. № 4. С. 32-36 (0,56 п.л.).

32. Ким А. С. Диаспора как субъект этнополитических отношений // Известия высших учебных заведений. Северо - Кавказский регион. Общественные науки. 2009. №1. С. 25-29 (0,56 п.л.).

33. Ким А. С. Этномаргинальность диаспор в ракурсе этнополитической конфликтогенности: проблема идентичности // Вестник Тихоокеанского государственного университета. 2009. № 1 (12). С. 233-238 (0,38 п.л.)

34. Ким А. С. Этнополитические конфликты в современном мире: перспективы исследования // Социальные практики и социальное прогнозирование: сб. научн. тр./ под ред. проф. И.Ф.Ярулина. - Хабаровск: Изд-во ТОГУ, 2009. С. 70-75 (0,39 п.л.).

1 См.: Connor W. : Nation-building or nation-destroying? // World Politics. 1972. Vol. 24. N. 3.; A nation is a nation, is a state, is an ethnic group, is a Е// Ethnic and Racial Studies. 1978. Vol. 1. N. 3.

2 Константинов В. В., Зелев М. В. Проблема интеграции мигрантов в принимающее общество в постиндустриальных странах и в России // Политические исследования. 2007. № 6.

3 Попков В.аД. Диаспорные общины в межкультурном взаимодействии: пути формирования и тенденции развития: автореф. дис. Едокт. соц. наук. М., 2003. С. 1.

4 Бугай Н. Ф. Корейцы стран СНГ: общественно-лгеографический синтез (начало ХХ1 века). М., 2007. С. 23.

5 См.: Полоскова Т. В. Диаспоры в системе международных связей: автореф. дис. Едокт. полит. наук. М., 2000. С. 15; Полоскова Т. В. Современные диаспоры: Внутриполитические и международные аспекты. М., 2002.

6 Милитарев А. Ю. О содержании термина "диаспора" (к разработке дефиниции) // Диаспоры. 1999. №а1. С. 24 - 26.

7 Попков В.аД. Феномен этнических диаспор. Калуга. 2003. С. 11Ц12.

8 Юдина Т.аН. Социология миграции: к формированию нового научного направления. М.,а2004. С. 9.

9 ДятловаВ.аИ. Диаспора: попытка определиться в понятиях // Диаспоры. 1999. №а1. С. 21.

10 См.: Полоскова Т. В. Диаспоры в системе международных связей: автореф. дис. Едокт. полит. наук. М., 2000. С. 15; Полоскова Т. В. Современные диаспоры: Внутриполитические и международные аспекты. М., 2002.

11 Попков В.аД. Диаспорные общины в межкультурном взаимодействии: пути формирования и тенденции развития: автореф. дис. Едокт. соц. наук. М., 2003. С. 15.

12 См.: Van Hear N. New Diasporas. The Mass Exodus, Dispersal and Regrouping of Migrant Communities. L., 1998; Armstrong D. Mobilized and Proletarian Diasporas // The American Political Sience Rewiew. 1976. Vol. 70. N.2.

13 Полоскова Т. В. Диаспоры в системе международных связей: автореф. дис. Едокт. полит. наук. М., 2000. С. 3.

14 Социальные конфликты: междисциплинарный подход. Материалы региональной научно - практической конференции с международным участием Региональная конфликтология: междисциплинарные исследования (Уфа, 18 - 19 октября 2001 г.). Ч. 2. Уфа. 2001.

15 Попков В.аД. Диаспорные общины в межкультурном взаимодействии: пути формирования и тенденции развития: автореф. дис. Едокт. соц. наук. М., 2003. С. 11.

16 Там же.

17 Там же.

18 Там же.

19 История и положение корейцев в России: материалы научно - практической конференции, посвященной 140-летию добровольного переселения корейцев в Россию. Хабаровск, 13 августа 2004 г. / Под общим руководством и редакцией Ким Сен Юна, Тен Хак Муна, Л. В. Ивановой. - Хабаровск. 2004.

20 Роль и место корейской диаспоры Ростовской области в диалоге народов и культура: материалы науч.-практ. конф. 21 августа 2004аг. г.аРостов-на-Дону / Сост. Мун М. Е. - Ростов н / Д., 2004.

21 Гражданское общество в многонациональных и поликонфессиональных регионах: Материалы конф. : Казань, 2 - 3 июня 2004 г. / Под ред. А. Малашенко. - М., 2005.

22 Корейцы Дона - прошлое и настоящееа(К 15-летию Ассоциации корейцев Ростовской области): Материалы научно - практической конференции : Ростов - на - Дону, 28 октября 2006 г. / Сост. Мун М. Е. - Ростов - н / Д., 2007.

23 Ксенофобия и другие формы нетерпимости: природа, причины и пути устранения. Международная научно - теоретическая конференция (Санкт-Петербург. 27 - 28 сентября 2007 г.) / Научные редакторы В. А. Ачкасов, Д. З. Мутагиров. Ц СПб., 2007 г.; Материалы международной конференции Диалог культур Кореи, Украины и государств СНГ. Киев, Университет им. Тараса Шевченко, 4-5 июля, 2007 г. . Киев. 2007.

24 См.: Михалева А. Мусульманская элита Берлина // Политические исследования. 2006. № 4.

25 См.: Бугай Н. Ф.: Российские корейцы и политика солнечного тепла. М., 2002; Общественные объединения корейцев России: конститутивность, эволюция, признание. М.,2004 ( в соавторстве с Сим Хон Енгом); Испытание временем: Российские корейцы в оценках дипломатов и политиков. Конец XXаЦа начало XXI вв. М., 2004 (в соавторстве с О Сон Хваном); Корейцы стран СНГ: общественно-лгеографический синтез (начало ХХ1 века). М., 2007; Сотрудничество: Материалы 6 международной конференции. Москва, 29Ц30 ноября 2000. М., 2001; СафроновааН. Русские и корейцы: вместе 140 лет // Аргументы и факты. Дальинформ. Региональное приложение для читателей Хабаровского края и Еврейской автономной области. 2004. Август. № 33.

26 См.: Simmel G. Conflict. Glencoe. 1955; Парсонс Т. Общий обзор // Американская социология. - М., 1972; Парсонс Т. Система современных обществ. М., 1998; Sorokin P. Social and Cultural Dynamics. V 1 - 4. N. Y., 1962; Coser L. Functions of Social Conflict. L., 1968; Коузер Л. Основы конфликтологии. СПб., 1999; Дарендорф Р. Современный социальный конфликт // Иностранная литература. 1993. № 4; Kriesberg L. Constructive Conflicts: From Escalation to Resolution. Lanham. 1998; Connor W. Ethnonationalism: A quest for understanding. Princeton, 1994; Deutch K. W. Nationalism and Social Social Communication. Cambridge. 1966.

27 Новосельцев В. И. Системная конфликтология. Воронеж. 2001.

28 Мельников В. М., Новосельцев В. И. Конфликтология. Воронеж. 2004.

29 Аржаков М. В., Аржакова Н. В., Демин Б. Е., Новосельцев В. И. Теория конфликта и ее приложения. Воронеж. 2005.

30 См.: Светлов В. А.: Управление конфликтом. СПб., 2003; Конфликты: модели, решения, менеджмент. СПб., 2005; Конфликт, синергизм и антагонизм // Труды 45-й Международной научно-практической конференции ученых транспортных вузов, инженерных работников и представителей академической науки 7 - 9 ноября 2007 г. Т. 6. Хабаровск. 2007.

31 См.: Семенов В. А. Феномен конфликта. СПб., 2005; Экспликация понятия конфликт // Труды 45-й Международной научно-практической конференции ученых транспортных вузов, инженерных работников и представителей академической науки 7 - 9 ноября 2007 г. Т. 6. Хабаровск. 2007.

32 Дурин В. П., Семенов В. А. Конфликт как социальное противоречие. Хабаровск. 2008.

33 Светлов В. А. Конфликт, синергизм и антагонизм // Труды 45-й Международной научно-практической конференции ученых транспортных вузов, инженерных работников и представителей академической науки 7 - 9 ноября 2007 г. Т. 6. Хабаровск. 2007. С. 15.

34 Новосельцев В. И., Мельников В. М. Конфликтология. Воронеж. 2004. С. 11.

35 Ачкасов В.аА. Этнополитология. СПб., 2005. С. 254.

36 Мартьянов В. С. Справедливы ли этнонациональные деконструкции современных наций? // Научный ежегодник Института философии и права Уральского отделения Российской академии наук. Вып. 6. Екатеринбург, 2006. С. 247.

37 См.: Kuper L., Smith M. Pluralism in Africa. Berkeley. 1969; Furnivall J. S. The Netherlands India: A Study of Plural Economy. Amsterdam. 1986.

38 См.: Miall H., Rambsbotham O., Woodhouse T. Contemporary Conflict Resolution. L., 1999.

39 См.: Baubцck R. Transnational Citizenship: Membership and Rights in International Migration. Brooksfield. 1994; Balibar E. We, the People of Europe? Reflections on transnational Citizenchip. Princeton. 2004.

Авторефераты по всем темам >> Авторефераты по политике

Blog