Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по филологии  

На правах рукописи

Мельник Наталья Владимировна

ДЕРИВАЦИОННОЕ ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ

РУССКОГО ТЕКСТА:

ИНГВОЦЕНТРИЧЕСКИЙ И ПЕРСОНОЦЕНТРИЧЕСКИЙ

АСПЕКТЫ

Специальность 10.02.01 - русский язык

А В Т О Р Е Ф Е Р А Т

диссертации на соискание ученой степени

доктора филологических наук

Кемерово 2011

Работа выполнена на кафедре русского языка

ГОУ ВПО Кемеровский государственный университет

Научный консультант:                доктор филологических наук, профессор

                                       Голев Николай Данилович

Официальные оппоненты:        доктор филологических наук, профессор

                                       Заика Владимир Иванович

доктор филологических наук, профессор

                                       Орлова Наталья Васильевна

                                       доктор филологических наук, профессор

                                       Перфильева Наталия Петровна

Ведущая организация:  ГОУ ВПО Томский государственный

  университет

       

Защита состоится 25 мая 2011 года в 10 часов на заседании диссертационного совета Д 212.088.01 по защите докторских и кандидатских диссертаций в ГОУ ВПО Кемеровский государственный университет по адресу: 650043, Кемерово, ул. Красная, 6.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ГОУ ВПО Кемеровский государственный университет.

Объявление о защите и автореферат размещены на сайте Высшей аттестационной комиссии, а также на сайте ГОУ ВПО Кемеровский государственный университет.

Автореферат разослан  __  марта 2011 года.

Ученый секретарь

диссертационного совета  М. А. Осадчий

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Реферируемая работа выполнена на стыке дериватологии и лингвоперсонологии. В ней представлены результаты исследования механизма взаимодействия разноприродных факторов, имеющих антиномический характер, которые обусловливают реализацию деривационного потенциала русского текста: объективного (собственно лингвистического) и субъективного (антропологического).

В настоящее время во всех отраслях знания говорят о смене научной парадигмы, но взгляд, согласно которому на место сравнительно-исторического языкознания приходит системно-структурная лингвистика, которая в свою очередь меняется на антропоцентрическую лингвистику (персонолингвистику), представляется сильно упрощенным. С одной стороны, можно, действительно, говорить о том, что произошла смена научной парадигмы, структурализм был заменен функционализмом в его текстоцентрическом проявлении, а затем антропоцентризм и на текст заставил взглянуть с новых позиций. Но, с другой стороны, ситуация намного сложнее: старые достижения не исчезают бесследно и осмысление проблем происходит каждый раз на новом уровне.

Полипарадигматизм современной лингвистики проявляется в том, что почти во всех исследованиях последних лет намечена тенденция к интеграции разных подходов к изучению языка. В связи с актуализацией антропоцентрического подхода к исследованию языковых фактов происходит переосмысление многих собственно лингвистических понятий. Результатом поиска синтезирующих моделей является выявление промежуточных механизмов, имеющих изначально двоякую природу: ментально-лингвальный комплекс (В. В. Морковкин, 1998), языковая личность (Ю. Н. Караулов, 2004;  Г. И. Богин, 1982;1984), антропотекст, персонотекст (Н. Д. Голев, 2004; 2006) и т. д. Все это позволяет на новом уровне осмыслить лингвистическое наследие и по-новому взглянуть на ту или иную лингвистическую проблему, в том числе и на деривацию текста.

Актуальность настоящего исследования определяется включенностью в концепцию детерминологического описания языка, в рамках которого выявляются детерминанты объективного и субъективного характера, и состоит в обращении к проблеме исследования деривационного потенциала языковых единиц, рассматриваемой с позиций системоцентризма и антропоцентризма. Все это соответствует интегративной тенденции современной науки, следствием которой является становление концепций, в основе которых лежит синтез идей, носящих порой антиномический характер. В свете данной парадигмы рассматривается текст, который обладает потенциалом деривационного развития, но реализация потенций, заложенных в нем, происходит через индивида, через его интенции, зависит от качества его языковой способности, что предполагает возможность использования антропологической модели для выявления закономерностей деривационного функционирования текста. Все это позволяет говорить о новом течении внутри системно-структурной лингвистики, которое можно обозначить как неоструктурализм.

Деривационная сущность языка отмечена еще в древних динамических грамматиках Панини, в грамматиках Пор-Рояля. Идеи, появившиеся в универсальных грамматиках XVII - XVIII вв., нашли развитие в логических школах лингвистики XIX в. Философское обоснование деривационная сущность языка обрела в работах В. фон Гумбольдта, согласно учению которого лязык следует рассматривать не как мертвый продукт (Erzeugtes), но как созидающий процесс (Erzeugung)1.

В первой половине XX века деривационная теория развивалась на базе словообразования, но уже в 50-е годы появилась генеративная грамматика  Н. Хомского, в которой деривационные отношения распространялись в том числе и на область синтаксиса. В отечественном языкознании все это послужило базой создания порождающих грамматик разного типа (С. К. Шаумян, П. А. Соболева, 1963; А. К. Жолковский, И. А. Мельчук, 1967).

В современной лингвистике произошло расширение понятия деривации, под которой в работах Л. Н. Мурзина имеется в виду образование не только слов, предложений, грамматических форм слова, словосочетаний, фразеологизмов и т. д., но и текстов. Данное обстоятельство позволяет говорить об универсальности принципа деривации, который охватывает разные уровни лингвистического объекта от фонетического до текстового, при этом не исключая межуровневого взаимодействия, разные планы (формальный, содержательный, функциональный), разные аспекты (онтологический и гносеологический, синхронный и диахронный, семасиологический и ономасиологический и др.). Это способствует повышению объяснительного потенциала принципа деривации как гносеологической категории и позволяет положить его в основу целого направления, получившего название общей дериватологии, деривационной грамматики (Л. Н. Мурзин, 1984; 1991; 1998).

Деривационная грамматика находится в русле системоцентризма, объясняющего языковые явления, исходя из внутриязыковых качеств, ведь помимо внешней детерминации, предполагающей изучение языковых особенностей человека и находящей объяснение языковым явлениям во внеязыковом мире, существует и внутренняя детерминация, так как явления экстралингвистические, преломленные сквозь призму языкового сознания носителей языка, представляют собой системно-структурное образование, внутри которого существуют свои закономерности, проявляющиеся и на эмическом, и на этическом уровнях.

При этом принцип деривации проецируется на языковые единицы всех уровней: лексико-семантического (Д. Н. Шмелев, 1971; 1973); словообразовательного (Е. Курилович, 1962); синтаксического (Н. Хомский, 1962;  В. С. Храковский, 1969; 1991; В. А. Белошапкова, Т. В. Шмелева, 1981;  О. Н. Хазова, 1988; Ю. А. Левицкий 1991), в его текстоцентрическом варианте (Л. Н. Мурзин, 1974; 1982; 2001; А. А. Чувакин, 1998; 2000). В качестве результата текстопорождения рассматриваются самые разнообразные явления: атрибутивная деривация  (С. Ф. Плясунова, 1992), ошибки (С. В. Алексеева, 1996), тропы и фигуры (например, гипаллага (Н. В. Манчинова, 1998), риторический вопрос (В. А. Мишланов, 1998)) и т. д.

Единый непрерывный деривационно-мотивационный процесс, в который включаются единицы всех уровней (особенности лексической деривации подробно описаны Н. Д. Голевым), вовлекает в себя и текст, обладающий потенциалом своего деривационного развития, протекающего на всех уровнях и во всех планах. Подобно перспективному и ретроспективному словообразованию можно говорить о перспективном (способном быть исходным, производящим текстом) и ретроспективном (способном быть произведенным) функционировании текста.

В настоящее время в сфере дериватологии отмечается действие центробежных и центростремительных тенденций, которые не исключают друг друга, приобретая антиномический характер. С одной стороны, деривационный принцип описания и объяснения языковых явлений становится одним из ведущих принципов лингвистических исследований, а потому можно говорить о становлении деривационной грамматики, целого направления дериватологии, обладающего высоким объяснительным потенциалом, с другой стороны, в силу универсальности принципа деривации происходит рассредоточение объекта дериватологии по разным сферам бытования языка, то есть внутри направления намечается тенденция к поиску в рамках отдельных областей своего предмета исследования, например, деривационная лексикология изучает деривационное слово (Н. Д. Голев, 1998; Е. Г. Гусар, 1995; Ю. В. Трубникова, 1997; О. Н. Пересыпкина, 1998; Н. И. Доронина, 1999; К. И. Бринев, 2002;  М. Г. Шкуропацкая, 2003 и др.), деривационная текстология (текстодериватология) - производящий и производный тексты и их компоненты (А. А. Чувакин, 1998; И. Ю. Качесова, 1998; А. С. Гавенко, 2000; 2002; Т. Н. Василенко, 2006; 2008; О. С. Карбанова, 2006; Н. А. Волкова, 2007 и др.). Такое деление областей исследования представляется оправданным, так как позволяет, учитывая особенности всего дериватологического направления в целом, имеющего свой объект исследования, разрабатывающего методы и приемы дериватологического анализа и понятийно-терминологический аппарат, сосредоточить внимание на специфике предмета изучения.

В связи с преодолением узкого структуралистского понимания вариативности возникает проблема поиска методики описания текстовой вариативности, что приводит к необходимости обращения к категориям антрополингвистики. Однако более глубокое изучение данного вопроса возвращает нас вновь к исследованию языка, в онтологии которого заложены основания для лингвоперсонологического описания собственно языковых категорий, в том числе и текстовых.

Внимание к проявлению личностного фактора в языке имеет давнюю историю и появляется еще в античности. Оно усиливается в средние века, именно в это время происходит смена языческого античного мировоззрения христианским, в Новое время объяснение устройства языка начинают искать не во внешнем мире, а во внутреннем мире человека, это отражено в грамматиках Пор-Рояля, в учении Э. Б. Кондильяка. Но наиболее четкое оформление этих идей содержится в творчестве В. фон Гумбольдта, высказанные им положения носят антиномический характер, что позволяет использовать их в качестве методологии как системоцентрических, так и антропоцентрических исследований. В первом случае имеют в виду заложенный в языке потенциал, во втором случае делают акцент на отождествлении духа человека и его языка.

Однако более глубокое прочтение его работ приводит к неоднозначному, антиномическому пониманию взаимодействия языка и человека: Как раз насколько язык объективно действен и самостоятелен, настолько же он субъективно пассивен и зависим2. В языке действительно заложен огромный потенциал, но именно он и предоставляет возможность каждому человеку реализовать себя: Поэтому в каждый момент и в любой период своего развития язык, подобно самой природе, представляется человеку - в отличие от всего уже познанного и продуманного им - неисчерпаемой сокровищницей, в которой дух всегда может открыть что-то еще неведомое, а чувство - всегда по-новому воспринять что-то еще не прочувствованное3. С другой стороны, именно то обстоятельство, что существует множество разнообразных личностей, и позволило языку этот потенциал накопить: В том, как язык видоизменяется в устах каждого индивида, проявляется, вопреки описанному выше богатству языка, власть человека над ним4.

Вышесказанное вписывается в гипотезу лингвоперсонологического функционирования языка Н. Д. Голева, согласно которой язык устроен так, а не иначе еще и потому, что он обслуживает разные типы языковой личности: между устройством персонологического пространства, образуемого данным языковым коллективом, и устройством языка существуют коррелятивные отношения двух типов: взаимодетерминация и изоморфизм5.

Таким образом, рассматриваемая в исследовании проблема расположена на стыке разных направлений лингвистического знания, в рамках каждого из которых оно обладает научной новизной.

С точки зрения деривационной теории языка новизна исследования заключается в том, что, во-первых, показано, что непрерывный деривационно-мотивационный процесс распространяется в том числе и на деривационное функционирование текста (согласно сложившейся в языкознании традиции, дериватология изначально развивалась как словообразование, в то время как онтологически лексическая деривация является неотъемлемым компонентом текстовой деривации), а во-вторых, в качестве детерминант реализации деривационного потенциала текста рассматриваются не только системные факторы, характеризующие особенности исходной единицы, но и факторы лингвоперсонологического характера, восходящие к особенностям качества языковой способности языковых личностей, создающих тексты.

Кроме того, обращение к деривационной грамматике, исследующей отношения производящей и производной единиц позволило определиться в исследовательском методе, также имеющем значительную степень научной новизны, которая заключается в использовании вторичных единиц для познания исходных, так как именно во вторичных текстах реализуется деривационный потенциал первичного, а значит, возможно рассмотрение производных текстов и их компонентов для более глубокого исследования производящего.

В связи с этим новое осмысление в рамках дериватологического описания вторичных текстов приобретают некоторые положения переводоведения, перевод при этом рассматривается как один из видов вторичных текстов. Рассмотрение функционирования вторичного текста во внутриязыковой и межъязыковой коммуникации позволяет представить разные виды текстов как разные формы исходного (русского) текста, который может функционировать в разных своих ипостасях, каждая из которых, с одной стороны, выявляет специфику функционирования текста в данной форме, но, с другой стороны, при этом проявляется общеязыковой слой и происходит реализация общих моделей, которые оказываются представленными в любой форме вторичного текста.

С точки зрения ингвоперсонологии новизна исследования состоит в том, что, во-первых, предметом рассмотрения выступает не языковая личность, которая описывается с точки зрения языковых характеристик, а текст, изучаемый как персонотекст, то есть текст в аспекте проявления в нем свойств языковой личности автора и/или адресата, а во-вторых, тем самым исследование переходит в русло формирующейся лингвоперсонологии текста и имеет не персоноцентрическую, а текстоцентрическую направленность.

Таким образом, исследование, будучи системоцентрическим по сути, тем не менее вписывается в антропоцентрическую парадигму, что позволяет говорить о неоструктурализме, представляющем собой не системно-структурное, а персонно-структурное направление лингвистических исследований.

Объект исследования - русский текст, рассматриваемый как носитель потенциала деривационного функционирования, в качестве предмета исследования выступает вариативность реализации деривационного потенциала текста, которая опредмечивается во множестве производных (вторичных) текстов.

Гипотеза исследования состоит в предположении о том, что реализация деривационного потенциала текста зависит от сложного взаимодействия двух факторов, имеющих онтологически разную природу: лингвоцентрического и персоноцентрического.

Цель исследования - построить синтезирующую - лингво- и персоноцентрическую - модель деривационного функционирования русского текста. Достижение цели предполагает постановку и решение следующих задач:

1) с учетом закономерностей развития современного языкознания, соотнося категории системно-структурной и антропологической лингвистики, описать вариативность реализации деривационного потенциала текста и выявить лингвоцентрические и персоноцентрические факторы, обусловливающие функционирование текста;

2) обосновать гносеологический потенциал вторичного текста (в частности, одного из его видов - внутри- и межъязыкового перевода) для исследования первичного, исходного текста;

3) разработать методику дериватологического и лингвоперсонологического анализа текста в их единстве и апробировать ее на примере анализа вторичных текстов разных типов;

4) описать в заданных аспектах разные типы вторичных текстов: изложения, переводы, списки ключевых слов, стилизации - как разные формы русского текста;

5) построить дериватологическую модель функционирования русского текста, выявив принципы построения вторичного текста, модели текстопорождения и определив степени деривационности текста;

6) выявить лингвоперсонологическую вариативность реализации деривационного потенциала русского текста, соотнеся параметры лингвоперсонологических различий с текстовыми категориями;

7) показать механизм взаимодействия разноприродных факторов во внутриязыковом и межъязыковом пространстве на примере лексико-деривационного развития русского текста, представляющего собой частное проявление деривации текста.

Методологическую основу исследования составляют теория деривации и теория языковой личности.

Деривация в ее самом широком толковании предполагает в том числе и деривационную интерпретацию текстовой производности, в основе которой лежит образование вторичного текста на базе исходного. Сама по себе деривационная грамматика находится в русле лингвоцентрического направления описания языка, изучающего языковые единицы и их потенциал деривационного функционирования. При этом привлекается метод моделирования при построении деривационной модели в рамках дериватологического подхода к описанию языка; приемы компонентного, контрастивного анализа на лексическом и текстовом уровнях; метод количественной обработки данных. В диссертационном исследовании разрабатывается и апробируется методика текстодериватологического описания вторичных текстов.

Мы полагаем, что деривационный анализ межтекстовых и межкомпонентных внутритекстовых отношений позволяет рассмотреть ряд вопросов: исследование зависимости функционирования деривационного слова от модели построения вторичного текста: семасиологической или ономасиологической - показывает взаимодействие слова и текста в деривационном аспекте; рассмотрение вторичных текстов как данных естественного эксперимента позволяет исследовать опредмеченное восприятие лексико-деривационных рядов, их значимость, что помогает решить сложную проблему взаимодействия слова, текста и языковой личности; исследование лексической деривации на фоне варьирующегося текста способствует выявлению текстовых факторов, определяющих функционирование деривационного слова.

Вторая составляющая - теория языковой         личности, или лингвистическая персонология (лингвоперсонология), - находится в русле антропоцентрического описания языка. В данном направлении разрабатывается методика персонологического моделирования текста и текстового моделирования языковой личности на материале продукта ее речевой деятельности. В результате можно говорить о создании и апробации методики лингвоперсонологического анализа текста.

Для ее разработки привлекается теория перевода, так как в свете представляемой концепции перевод рассматривается как один из видов вторичных текстов. Кроме того, своеобразие данного исследования заключается в привлечении переводов для исследования языка-источника, в данном случае русского языка, что является оправданным при рассмотрении языко-речевого пространства родного и переводного языков как единого транслингвального пространства, в рамках которого во многом не релевантны системные различия языков.

Исследование деривационного потенциала текста и факторов, влияющих на его реализацию, осуществляется методом лингвистического эксперимента. Варьирование текстов, аудитории, экспериментальных заданий позволили выявить детерминанты, влияющие на реализацию деривационного потенциала текста. В качестве испытуемых привлекались студенты 4 курса факультета филологии и журналистики Кемеровского государственного университета. С целью верификации полученных экспериментальных данных и для доказательства универсальности выявленных в ходе анализа основного материала закономерностей эксперименты проводились среди учащихся старших классов, абитуриентов и студентов других факультетов.

Для исследования полученных экспериментальных данных используется метод описания, включающий в себя процедуры сбора материала, наблюдения за языковыми фактами, их классификацию, типизацию, количественную характеристику и сделанные на основе всего этого выводы, и сопоставительный метод, который заимствуется из теории перевода и конфронтативной лингвистики и экстраполируется не только на межъязыковой, но и на внутриязыковой перевод.

Основным источником материала послужил текст романа  Ф. М. Достоевского Идиот. Выбор в качестве исходного художественного текста обусловлен причинами разного характера: во-первых, онтологическими - художественный текст обладает наибольшим потенциалом деривационного варьирования, так как характеризуется вниманием к внутренней форме слова и текста и обладает двойной референтной отнесенностью; во-вторых, гносеологическими - именно художественный текст, имеющий значимую внутреннюю форму как способ выражения содержания, обладает наивысшим исследовательским потенциалом при изучении деривационного функционирования в силу своей формально-семантической организации; в-третьих, лингводидактическими - он чаще всего функционирует в учебном дискурсе. К тому же предварительная обработка полученных на материале научных и публицистических текстов экспериментальных данных показала общность тенденций, действующих при реализации их деривационного потенциала.

Все вышесказанное определило целесообразность представления полученных результатов прежде всего на примере вторичных текстов, созданных на основе одного художественного произведения - романа Ф. М. Достоевского Идиот, который еще и, ко всему прочему, является прецедентным текстом по многим причинам, к которым относится личность автора, особенности его идиостиля, принадлежность к определенной исторической эпохе и т. д.

Для верификации некоторых положений и с целью доказательства изоморфизма деривационных процессов и их результатов на материале текстов других функциональных разновидностей привлекаются тексты других стилей и жанров. Всего в качестве источника материала исследования используется десять текстов (в том числе два научных и два публицистических), выступающих в качестве первичного (исходного) при проведении экспериментов.

Материалом исследования послужили вторичные тексты разных типов, полученные в ходе эксперимента: изложения, сочинения, ключевые слова, выделяемые информантами, переводы (в том числе профессиональные - 3 перевода на немецкий язык романа Ф. М. Достоевского Идиот, выполненные Г. Гершельманном, Г. Рёлем, А. Лютером, перевод эссе М. Цветаевой Наталья Гончарова (жизнь и творчество), выполненный Ф. Мирау, и переводы, созданные в ходе эксперимента), что объясняется причинами гносеологического порядка: при исследовании проблемы на материале вторичных текстов возможно их сопоставление с константой - исходным текстом. Всего в результате экспериментов разных типов получено около 2800 экспериментальных текстов (1000 вторичных текстов по одному источнику (по отрывку из романа Ф. М. Достоевского Идиот) и по 200 вторичных текстов по другим 9 текстам-стимулам, что составило еще около 1800 вторичных текстов разных типов).

Для иллюстрации возможностей реализации дериватологической концепции и разработанного метода был избран показательный материал, деривационный         феномен - повторы в текстопорождении и их частное проявление - лексико-деривационные ряды. Полученные в ходе исследования выводы верифицируются путем рассмотрения заявленной в работе проблематики сквозь призму соотнесенных при внутриязыковом и межъязыковом переводах лексико-деривационных рядов. Для этого в качестве материала исследования привлекаются реализующие разные типы деривационных отношений контексты (421 лексико-деривационный ряд в составе 281 контекста), полученные методом сплошной выборки из романа Ф. М. Достоевского Идиот и созданных на его основе в результате межъязыкового перевода вторичных текстов (всего 843 контекста); в качестве дополнительного материала был использован макроконтекст, включающий в себя 50 лексических рядов, и созданные на его основе в результате межъязыковой и внутриязыковой деривации вторичные тексты, в которых реализован лексико-деривационный потенциал исходного контекста (около 2200 лексических рядов в составе 124 макроконтекстов).

Таким образом, в качестве материала исследования привлекается около 6300 единиц анализа.

Теоретическая значимость исследования заключается во вкладе полученных результатов в деривационную грамматику русского языка, в теорию языковой личности, теорию текста и в теорию лингвоперсонологического функционирования языка (в частности, в построение концепции лингвоперсонологии текста).

Так, теоретическая ценность работы определяется расширением объекта исследования деривационной грамматики, включением в область рассмотрения данного направления производящего и производного текста, разработкой и апробацией методики текстодериватологического анализа производных текстов, а также признанием инвариантных и вариантных свойств деривационных процессов и их результатов, протекающих на уровне слова и текста, что предопределяет необходимость выделения в рамках общей дериватологии деривационной лексикологии и деривационной текстологии, а в целом способствует становлению деривационной грамматики русского языка как целого направления лингвистических исследований.

Научные результаты проведенного исследования вносят свой вклад в теорию языковой личности, в частности, в диссертации представлены теоретические положения, которые могут послужить основанием для типологии, портретирования и диагностики языковой личности на основе продукта ее речевой деятельности - текста.

Сделанные выводы и наблюдения имеют значение для теории текста, а именно: для ее антропоцентрической составляющей, так как названные параметры лингвоперсонологических различий соотнесены с различными текстовыми категориями.

Вышесказанное позволяет выделить персонотекст как предмет особого рассмотрения, что вносит свой вклад в становление и развитие отдельной лингвистической дисциплины, самостоятельной отрасли научного знания - лингвоперсонологии текста, в рамках которой разрабатывается и апробируется методика лингвоперсонологического анализа вторичного текста. Результаты проведенного исследования раскрывают особенности механизма текстопорождения, связанные с описанием диалектического взаимодействия детерминант, исходящих из самого текста (текста-субъекта, текста как носителя потенциала деривационного и интерпретационного функционирования языка) и исходящих из креативного потенциала личности, использующей текст для осуществления своих субъективных интенций и внутренних установок их реализации.

Практическая значимость заключается в возможности применения разработанной методики исследования для лингвоперсонологического анализа текста, для речевого портретирования персонажей и реальных лиц, для идентификации личности по созданным ею текстам, а также для разработки лингвоперсонологической методики развития языковой личности, в основе которой лежит диагностика качества языковой способности личности и разработка в соответствии с этим определенной методики развития ее лингвокреативных способностей, что соответствует личностно-ориентированному обучению языку.

Отдельные результаты исследования могут применяться в переводческой и литературно-редакторской практике, в методике обучения производству вторичных текстов (написанию изложений, сочинений, рефератов, аннотаций, конспектов и т. д.) с опорой на актуализацию деривационного механизма.

Основные положения и выводы могут использоваться в рамках спецкурсов по деривационной лексикологии, деривационной текстологии, лингвистической персонологии, в том числе лингвоперсонологии текста, в курсах методики преподавания русского языка, методики развития речи, литературного редактирования, стилистики текста, теории и практики перевода.

Апробация результатов исследования. Материалы и результаты исследования обсуждались на Международных научных симпозиумах и конгрессах в Москве (2007, 2009, 2010), Варшаве (2008), Международных научных конференциях в Томске (2005), Барнауле (2005, 2006, 2007), Бийске (2006), Красноярске (2006), Иркутске (2008), Новосибирске (2007, 2009), Москве (2007, 2009), Кемерове (2002, 2005, 2006, 2007, 2008, 2009, 2010), Бишкеке (2008), Ярославле (2009), Перми (2005, 2010), Всероссийских научных конференциях в Барнауле (2007), Новосибирске (2006, 2008, 2009), Санкт-Петербурге (2007) и др., а также на научных семинарах кафедры стилистики и риторики и кафедры русского языка Кемеровского государственного университета и на лекционных занятиях по стилистике текста, проводимых автором для студентов филологического факультета КемГУ.

Проблематика диссертации отражена в 4 разделах коллективных монографий (Лингвоперсонология: типы языковых личностей и личностно-ориентированное обучение, Барнаул - Кемерово, 2006; Обыденное метаязыковое сознание: онтологические и гносеологические аспекты, Ч. I, Кемерово - Барнаул, 2009; Ч. II, Томск, 2009), разделе коллективного учебного пособия (Лингвоперсонология и личностно-ориентированное обучение языку, Кемерово, 2009), в монографии (Деривационное функционирование текста: лингвоцентрический и персоноцентрический аспекты, Кемерово, 2010), статьях, в том числе опубликованных в рецензируемых журналах, рекомендованных ВАК для публикации результатов докторских диссертаций, и тезисах докладов.

Работа прошла апробацию в рамках грантов: гранта Губернатора Кемеровской области для поддержки молодых учёных - кандидатов наук Личностно-ориентированное обучение: лингвистический и дидактический аспекты) (2007 - 2008 гг.), гранта Президента Российской Федерации для государственной поддержки молодых российских ученых МК-2724.2008.6 Лингвоперсонология текста (текстовое моделирование языковой личности) (2008 - 2009 гг.), гранта Министерства образования и науки Российской Федерации № 16.740.11.0422 Обыденная семантика лексики русского языка: теоретическое и лексикографическое исследование (2010 - 2012 гг.).

По теме диссертации опубликовано 70 работ общим объемом 50 п. л. в центральной и региональной печати, в том числе монография объемом 13,7 п. л.

Наиболее существенные результаты исследования сформулированы в следующих основных положениях, выносимых на защиту:

1. Онтологическая обусловленность глобальности текстовой деривации предопределяет в гносеологическом отношении распространение непрерывного деривационно-мотивационного процесса на деривационное функционирование текста, на уровне которого действуют как универсальные, так и специфические закономерности тексто-деривационного развития.

2. Деривационное функционирование русского текста представляет собой сложный механизм, устройство и функционирование которого обусловлено двумя разноприродными факторами, имеющими антиномический характер: объективным, собственно лингвистическим (системным и текстовым) и субъективным (лингвоперсонологическим).

3. Реализация деривационного потенциала русского текста обусловливается деривационным или детерминационным принципом построения вторичного текста, а также моделями текстопорождения: семасиологической и ономасиологической, в основу которых положен разный характер соотношения означаемого и означающего и тип семантических инноваций, привносимых при порождении вторичного текста, - модификационных, доминирующих в семасиологической модели, и мутационных, доминирующих в ономасиологической модели построения текста.

4. Изоморфизм деривационных процессов, опредмеченных во вторичных текстах разных типов (внутри- и межъязыковой перевод), на лексическом и текстовом уровнях является следствием реализации деривационного потенциала слова и текста, при этом лексическая деривация выступает как составляющая деривации текста.

5. Лингвоперсонологическая вариативность вторичных текстов обусловлена качеством языковой способности (в том числе ее деривационного компонента) языковых личностей, создающих текст.

6. В гносеологическом отношении вариативность текста может быть описана с помощью следующих параметров лингвоперсонологических различий: текстоцентрических (креативный - копиальный, содержательный - формальный, механический - осмысленный, внутритекстовый - затекстовый, субъективный - объективный) и персоноцентрических (интуитивный (художественный) - рационально-логический, локультуренный - природный, профессиональный - наивный).

7. Качественная вариативность реализации деривационного потенциала русского текста, обусловленная персонологическим фактором, проявляет себя относительно независимо от функционально-стилистической разновидности первичного текста, дискурса репродуцирования и выбора жанра вторичного текста. Отличия в этих планах состоят в количественной характеристике вариантов тексто-деривационного развития.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы и приложения.

Заявленные в первых двух главах подходы соотносятся по принципу дополнительности, а третья глава демонстрирует их диалектическое единство.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы диссертации, которая вписывается в лингвистический контекст, выделяются объект и предмет исследования, определяется научная новизна, формулируются цель и задачи работы, отмечаются теоретическая и практическая значимость полученных результатов, сообщается об основных методах и приемах, материале исследования.

Первая глава Деривационное функционирование текста: лингвоцентрический аспект посвящена поиску собственно лингвистических детерминант реализации деривационного потенциала текста в едином языко-речевом (транслингвальном) пространстве.

Данная глава идейно соответствует формирующейся в современной лингвистике концепции дериватологического описания русского языка и деривационной текстологии (текстодериватологии) как ее части. Деривационное функционирование текста рассматривается как сфера функционально-деривационного пространства русского языка, охватывающего разные планы (формальный, содержательный, функциональный) и аспекты (онтологический и гносеологический, статический и динамический, ономасиологический и семасиологический и др.) изучаемого объекта.

В первом разделе главы представлен анализ теоретической литературы, в результате которого сделан вывод о том, что становление дериватологического описания русского языка, расширение понятия деривации, его проекция на единицы различных уровней, в том числе текстового, приводят к выделению в качестве предмета исследования деривационного текста, обладающего потенциалом развития, который реализуется в создании вторичных текстов разных типов. Все это способствует формированию в рамках деривационной грамматики отдельной отрасли лингвистического знания - деривационной текстологии (текстодериватологии) русского языка (А. А. Чувакин, 1998; 1999; 2000).

Деривационная текстология вписывается в концепцию детерминологического описания языка, в рамках которого выявляются внутриязыковые, имманентные, объективные (системные и текстовые) детерминанты функционирования текста и детерминанты внеязыковые, экстралингвистические, субъективные, антропологические (лингвоперсонологические), восходящие к особенностям языковой способности языковой личности. Они равноправны, взаимодействуют между собой и приобретают характер антиномий, все это соответствует действующим в настоящее время в лингвистике, да и в науке в целом, тенденциям к интеграции, синтезу, к становлению теорий, имеющих не аспектирующий, а синтезирующий характер в понимании Г. П. Мельникова.

Понятие деривация при таком подходе используется в его самом широком смысле как образование текста от текста. В теоретическом плане важным представляется проекция в область деривации текста понятийно-терминологического аппарата (понятий мутационной и модификационной деривации, внутренней формы, мотивационной базы и форманта и т. д.), а также методологии анализа (выявление типа деривационных процессов и их результатов - осложнения, упрощения, слияния, тождества, замены, перестановки), разработанных в области словообразования, изучающего деривацию слова, мотивологии, деривационной лексикологии.

юбой текст обладает потенциалом деривационно-мотивационного функционирования. При анализе деривационно-мотивационного развития акцентируется новое - вторичный текст, который в процессе текстовой деятельности производится, при анализе деривационно-мотивационного развития текста акцент ставится на старый, базовый, исходный текст, который целиком или покомпонентно воспроизводится. Таким образом, реализация деривационно-мотивационного потенциала текста восходит к общеязыковой антиномии производства/воспроизводства. Любой вторичный текст содержит в себе элемент инновационности, хотя теоретически ее степень может быть и нулевой.

Деривационный потенциал текста - величина варьирующаяся, зависимая от многих факторов, в том числе и объективного (системного и функционального) - особенностей языкового строя, выбора жанра вторичного текста, дискурса репродуцирования, хотя при этом не исключается и внутривидовое, внутрижанровое варьирование текста и его компонентов. В связи с этим возникает проблема определения параметров варьирования, соответствующих трем планам языкового знака. Такое направление исследования обусловлено тем, что вторичный текст имеет семиотическую природу, поскольку является производным от другого знака - первичного текста.

Существующие в лингвистике дериватологические описания текстов и межтекстовых отношений (И. Я. Чернухина; Ж. Женетт, Л. М. Майданова;  В. И. Карасик; Ю. В. Трубникова  и т. д.), попытки их типологизации или классификации на основе принципа деривации касаются прежде всего корпуса текстов в их жанровом многообразии, но не типизируют внутрижанровое варьирование. Рассмотрение вторичного текста как знака с повышенной степенью семиотичности, с одной стороны, и универсальность деривационного принципа описания, с другой, позволяют построить деривационную ось системности вторичных текстов, на шкале которой располагаются производные тексты с разной степенью деривационности по формальной, содержательной и функциональной линиям.

Изучение научной литературы лингвофилософского характера и работ по теории перевода позволило установить, что использованию межъязыковой и внутриязыковой эквивалентности в качестве способа изучения русского языка способствует выделение единого транслингвального пространства, в котором межъязыковые различия снимаются как нерелевантные для дериватологического подхода, изучающего саморазвитие и самодетерминацию единой языко-речевой материи.

Исследование одного языка с помощью его сопоставления с другим находится в русле давней традиции изучения языков, связанной с известными работами Ш. Балли, Л. В. Щербы, В. Г. Гака. В выбранном нами аспекте сопоставление языков рассматривается не как цель, а как средство, как метод исследования, своеобразие нашего подхода заключается в том, что, в соответствии с целями и задачами исследования, сам исходный (русский) язык и является языком-целью.

Привлечение межъязыкового пространства становится скрепой синтезирующей деривационной модели на макро- и микроуровнях. Это тоже продолжение непрерывного деривационно-мотивационного процесса на новом витке развития, что возможно при понимании отношений между исходным языком и языком перевода как единой языко-речевой материи, или транслингвального пространства. Именно в нем становится возможным рассмотрение перевода в понимании Р. Якобсона как внутри-, межъязыкового и межсемиотического.

Это обстоятельство позволяет нам, с одной стороны, рассматривать перевод как один из типов вторичных текстов, из которых мы получаем информацию о первичном, с другой стороны, обращаться к исследованиям по теории перевода для решения проблем, возникающих в области дериватологии.

Во втором разделе главы представлена дериватологическая интерпретация текстопорождения на примере романа Ф. М. Достоевского Идиот (ИТ) и его переводов на немецкий язык, выполненных Г. Гершельманном (ПТ-1), Г. Релеем (ПТ-2), А. Лютером (ПТ-3). При этом перевод рассматривается как один из типов вторичных текстов в едином транслингвальном (в данном варианте - русско-немецком) пространстве.

В результате анализа вторичных текстов выявлено две модели текстопорождения: семасиологическая и ономасиологическая. Различия между этими двумя моделями несомненно имеют качественную подоснову, но выявляются прежде всего статистически, так как именно количественные показатели позволяют формализовать интуитивные наблюдения по поводу их различия. Поэтому возникает необходимость количественных подсчетов типов текстовых преобразований. Этим обстоятельством обусловливается дальнейший ход нашего исследования: построение общей деривационной типологии текстовых преобразований и попытка описания моделей текста с учетом качественной и количественной характеристики полученных данных. Само исчисление типов текстовых изменений не является предметом нашего исследования, наша задача заключается в выявлении специфики возникающих текстовых преобразований в каждой из моделей построения текста.

Перевод - результат семантической деривации, или повторное создание макроозначаемого текста. Поэтому необходим учет степени семантического расстояния между единицами соответствия, что позволяет выделить две группы инноваций: мутационные (вещественные, диктумные, касающиеся концептуальной семантики) и модификационные (модусные, функциональные). Первые лишены непосредственной детерминации исходным текстом и продиктованы волей говорящего, в данном случае переводчика (субъективный фактор), вторые контекстуально обусловлены исходным текстом. Результатом действия первых являются различия на уровне глубинной структуры, вторые не ведут к таким преобразованиям.

Так, например, результатом деривационного процесса осложнения являются изменения на уровне концептуальной семантики, если они контекстуально не обусловлены или обусловлены переводным текстом (нет непосредственной детерминации со стороны исходного текста). Модификационные инновации возникают при наличии детерминации со стороны исходного текста (реализация его деривационного потенциала в этом случае предсказуема, результаты семантизируемы).

Что насилу рассвело (ИТ);

lag noch morgendliche Dmmerung ber der Landschaft (ПТ-1);

ежал еще предрассветный полумрак над ландшафтом (ПП - подстрочный перевод).

Появление в ПТ-1 компонента ber der Landschaft (над ландшафтом)  не обусловлено исходным текстом, его можно трактовать как осложнение на уровне концептуальной семантики - мутационная инновация.

Вправо и влево от дороги трудно было разглядеть хоть что-нибудь из окон вагона (ИТ);

Deren undeutliche Umrisse sich rechts und links von der Strecke im Nebel verloren (ПТ-1);

Неотчетливые очертания которого терялись в тумане вправо и влево от дороги (ПП).

Сема неопределенности (Схоть что-нибудьТ) передается в ПТ-1 (undeutliche Umrisse - Снеотчетливые очертанияТ), но при этом происходит осложнение, которое обусловлено контекстуально со стороны ПТ-1 (его повлекло предыдущее осложнение над ландшафтом). Добавление же компонента im Nebel (Св туманеТ) обусловлено со стороны исходного текста (было так сыро и туманно) и со стороны ПТ-1 (das Wetter nakalt und trbe - Спогода сырая, холодная и пасмурнаяТ), так как в предыдущем отрывке произошло упрощение (компонент туманно не был передан при переводе). Наличие детерминации со стороны исходного текста не позволяет рассматривать это изменение как концептуальное - модификационная инновация.

Осложнением на уровне концептуальной семантики можно считать появление лексемы nakalt (Das Wetter nakalt), содержащей сему Схолодная погодаТ, что противоречит семе Степлая погодаТ компонента в оттепель и не детерминируется ни исходным, ни переводным текстами (ср. возможность интерпретации данного факта как результата заменительной деривации).

С другой стороны, результат осложнения обусловлен перестановкой на семантическом уровне, которая именно в переводном тексте эксплицирована раньше, чем в оригинале: вся сцена знакомства князя Мышкина с Рогожиным пронизана макросемой холод. Добавление компонента trbe (о погоде - СпасмурнаяТ) можно считать следствием деривационного процесса осложнения, но контекстуально обусловленного со стороны исходного текста (что насилу рассвело и ср. другие словарные соответствия лексемы trbe - Стусклый, хмурый, мрачный, сумрачныйТ).

Подобным образом описаны результаты других деривационных процессов: упрощения, перестановки, замены, слияния, количественные результаты представлены в таблице:

Результат дерива- ционного процесса	Тип семантических инноваций
	в ПТ-1		в ПТ-2		в ПТ-3
	Мутац.	Модиф.	Мутац.	Модиф.	Мутац.	Модиф.
Осложнение	57	155	1	3	0	2
Упрощение	64	121	0	14	0	11
Перестановка	7	143	0	9	0	7
Слияние	0	11	0	0	0	0
Замена	0/1	35	0	4	0	3

Таким образом, данные деривационные процессы, приводящие к семантическим инновациям разных типов, протекают в текстах, построенных и по семасиологической, и по ономасиологической моделям, но по-разному характеризуют их как количественно, так и качественно. Мутационные инновации являются доминантой для текстов, построенных по ономасиологической модели (ПТ-1), модификационные - для текстов, построенных по семасиологической модели (ПТ-2; ПТ-3).

Речь идет о наличии двух механизмов текстопорождения, что соответствует в теории деривации двум моделям: семантической и формально-семантической. Данные механизмы не автономны, они работают в обеих моделях построения текста, но при этом доминирует либо семантика, либо форма. Как правило, более сильным оказывается механизм семантический, смысловой, нежели собственно лексический или лексико-грамматический, в силу особенностей коммуникации, так как носители языка исходят прежде всего от смысла текста, не обращая внимания на форму его лексического воплощения. Поэтому формально-семантическое развертывание текста от слова, учитывающее его лексическую форму, можно считать частным случаем семантической деривации вообще.

Перевод (внутриязыковой и межъязыковой) - деривация означаемого исходного текста, которое оказывается неизменно связанным с означающим, но все же находится с ним в отношениях асимметрии, хотя и при примате означаемого. Но в тексте, построенном по семасиологической модели, помимо семантической детерминации макроозначающего, действует и механизм его формально-семантической детерминации. Именно поэтому в текстах, полученных посредством реализации данной модели, сохраняется деление на абзацы, предложения исходного текста. Кроме того, как правило, сходным представляется лексическое воплощение содержания оригинала. Отличительной чертой текстов, построенных по семасиологической модели, является двойная детерминация формы (со стороны исходного текста и со стороны внутритекстовой деривации уже на языке перевода).

В тексте, построенном по ономасиологической модели, смысловой континуум членится произвольно, следствием чего являются многочисленные внутри- и межпредложенческие трансформации на лексико-грамматическом уровне. Данная модель опирается прежде всего на общий смысл текста, реализуя его с помощью языковых средств, наиболее (с точки зрения автора вторичного текста) этому способствующих. Семантические компоненты находят свое воплощение в новом лексическом оформлении, по-новому комбинируясь при этом, что позволяет говорить о семантической детерминации исходным текстом текста перевода при отсутствии его формально-семантической обусловленности. Но при этом намечается тенденция к изоморфизму семантической и формально-семантической деривации перевода, так как в тексте, построенном по ономасиологической модели, отсутствие формальной детерминации исходным текстом коррелирует с наличием семантических изменений, не обусловленных оригиналом.

Семасиологическая и ономасиологическая модели построения вторичного текста являются результатом различного соотношения означающего и означаемого под влиянием двух факторов: субъективного и/или объективного. Тексты, построенные по семасиологической модели, тяготеют к полюсу лобъективное и представляют собой тождественное исходному тексту соотношение означающего и означаемого. Тексты, построенные по ономасиологической модели, тяготеют к полюсу субъективное и представляют собой новый тип соотношения означающего и означаемого, не детерминированного формой исходного текста. Единство формы и содержания прослеживается в появлении инноваций и на уровне означаемого, не обусловленных исходным текстом.

Подобной интерпретации были подвергнуты вторичные тексты, созданные на основе отрывка из романа Ф. М. Достоевского Идиот - монолога князя Мышкина о смертной казни, функционирующие в учебном дискурсе: списки ключевых слов, изложения и сочинения-рассуждения.

В ходе анализа имеющихся дериватологических описаний типологий вторичных текстов и межтекстовых отношений возникла необходимость типизировать внутрижанровое варьирование, в результате чего было установлено, что вторичные тексты построены по двум принципам: 1) деривационному: а) семасиологического типа (креативные и копиальные); б) ономасиологического типа (креативные и копиальные); 2) детерминационному: а) семасиологического типа (креативные и копиальные); б) ономасиологического типа (креативные и копиальные). Выделенные параметры дериватологического описания приводят к выделению 8 типов вторичных текстов (деривационный, семасиологический, копиальный; деривационный, семасиологический, креативный; деривационный, ономасиологический, копиальный и т. д.).

Деривационный принцип текстопостроения предполагает отношения включения (полного или частичного) первичного текста во вторичный при определенной степени инноваций формального, семантического и/или функционального плана. Этот принцип является основным при создании изложений, в результате его реализации появляются тексты в разной степени эквивалентные исходному.

Детерминационный принцип текстопостроения такого включения не предполагает, первичный текст во многом (а именно формально, семантически и/или функционально) предопределяет появление вторичного, который, однако, не тождественен и не эквивалентен исходному. Пределом деривационного варьирования является разрушение тождества на всех уровнях при сохранении, а в дальнейшем, возможно, и утрате отношений детерминации.

Создание вторичного текста изложения представляет собой акт семантической деривации, то есть речь идет прежде всего о создании/воссоздании макроозначаемого исходного текста, которое, свернувшись в процессе восприятия/понимания, будет развернуто в новое макроозначающее, составляющее единство с макроозначаемым и обусловленное макроозначающим исходного текста, в результате реализации данной стратегии появляется текст, построенный по семасиологической модели.

Создание вторичного текста по ономасиологической модели происходит прежде всего по линии создания/воссоздания означаемого в отрыве от первоначального единства с означающим, что, как правило, приводит к значительным инновациям и в плане содержания, и в плане выражения.

Создание же вторичного текста стилизации идет по другому пути, однако при этом действуют аналогичные модели. При стилизации речь идет о воссоздании не макроозначаемого, а макроозначающего текста, которое во вторичных текстах, построенных по семасиологической модели, подкрепляется единством с макроозначаемым, а в текстах, построенных по ономасиологической модели, никак не коррелируют с ним. При создании сочинения-рассуждения деривационный и детерминационный принципы взаимодействуют, последовательно доминируя на разных стадиях создания текста. Кроме того, при создании вторичного текста данного типа имеет место как детерминация исходным текстом, так и функциональная (жанровая) детерминация со стороны функционально-стилистической разновидности создаваемого вторичного текста.

Копиальность (акцент на мотивационном потенциале текста) и креативность (акцент на деривационном потенциале текста) с их вниманием соответственно к данному (то есть исходному, первичному тексту) и новому (то есть вторичному тексту) также в своем аспекте раскрывают степень близости вторичного текста к исходному. В результате получается, что копиальность и креативность присущи и деривационным, и детерминационным текстам, построенным и по семасиологической, и по ономасиологической модели, но природа этой копиальности/креативности разная, хотя при поверхностном анализе может показаться, что семасиологическая модель коррелирует с копиальностью, а ономасиологическая - с креативностью.

Создание вторичного текста по семасиологической модели протекает по линии создания означаемого, но подкрепляется его единством с означающим, что в какой-то степени сдерживает развитие означаемого и приводит к меньшим семантическим инновациям в текстах, построенных по данной модели. В текстах, построенных по ономасиологической модели, реализуется большее число деривационных процессов, результаты которых чаще носят мутационный характер.

Приведем примеры типов текстов:

Деривационный, семасиологический, креативный:

Текст

Чувства, которые испытывает человек за несколько минут до смерти, не понятны тем, кто не переживал подобное состояние. Вероятно, если человек страдает от пытки, при этом раны, мука телесная, то все это отвлекает его от душевного страдания. Но возможно, что самая сильная, главная боль не в ранах, а в осознании того, что вот через час, потом через 10 минут, через несколько секунд душа покинет тело, и человек перестанет быть человеком, и все то, что накапливалось годами (духовные, материальные цен-ти и т. д.) перестает быть значимым для всех.

Самая страшная смерть - насильственная. Но смерть по приговору тоже не менее страшная, хотя в этом случае человек в душе надеется на спасение. Если, например, поставить солдата против самой пушки на сражении и стрелять в него, он все еще будет надеяться, но если прочитать этому солдату приговор, он сойдет с ума или заплачет, вообще трудно судить о реакции человека в такой ситуации. Человеческая природа так устроена, что не в состоянии вынести это без сумасшествия.

В любом случае всякое надругательство над человеком безобразно и безнравственно (здесь и далее сохраняется орфография и пунктуация испытуемых).

Дериватологический комментарий

Текст построен по деривационному принципу, предполагающему отношения частичного (в данном случае) включения мотивационного (исходного) компонента во вторичный текст (в тексте выделено полужирным курсивом), причем при этом во многом сохраняется внутренняя форма текста, в частности лексическое и грамматическое оформление оригинала, а в функциональном плане - повторы на лексическом и синтаксическом уровнях, это обстоятельство позволяет говорить о реализации семасиологической модели текстопорождения, однако репродуцированный текст не является точной копией исходного, в нем присутствуют инновационные компоненты мутационного (и все то, что накапливалось годами (духовные, материальные цен-ти и т. д.) перестает быть значимым для всех) и модификационного, модусного (вообще трудно судить о реакции человека в такой ситуации) характера (во вторичном тексте выделено с помощью подчеркивания), что свидетельствует о его креативности.

Детерминационный, ономасиологический, креативный:

Текст

Учитель предупреждает, что на следующий раз будут опрошены те-то и те-то. Живет себе человек спокойно, никого не трогает и вдруг в один прекрасный день вспоминает, что нужно идти в библиотеку и пытаться разобраться в какой-нибудь ерунде, которая вообще непонятно зачем написана. И идет он бедный в солнечный день в полутемную библиотеку зарабатывать себе скалиоз. И вот он настает тот черный день. Человечек-то, конечно, надеется, что урока не будет или еще чего, но час все близится и близится, а потом бац - готово. И никакого спасения нет. Вот тебе и вся пытка.

Дериватологический комментарий

Текст построен по детерминационному принципу: исходный текст предопределяет появление вторичного. Принципиально иная проблематика и лексико-семантическое воплощение содержания свидетельствует о креативности вторичного текста и реализации ономасиологической модели текстопорождения. Деривационное развитие текста протекает, скорее, по ассоциативному принципу, а слово-стимул эксплицируется в самом конце - пытка.

Неравномерность распределения количества и разное качество инноваций в пределах одного вторичного текста позволили выявить три степени деривационности (креативности) исходного текста: высокую, среднюю и низкую, а их исследования показали, что собственно лингвистические детерминанты деривационного развития текста восходят к его свойствам как языкового знака и расположены в трех семиотических областях: форма, содержание, функция.

Системно-структурные детерминанты деривационного функционирования текста связаны с определенными характеристиками единиц лексического и синтаксического уровней, обладающих разным потенциалом деривационного функционирования. Функциональные детерминанты связаны с функционально-стилистической характеристикой исходного текста и жанровым своеобразием разных видов вторичных текстов. Таким образом, получается, что собственно лингвистические детерминанты определяются прежде всего возможностями самой исходной единицы, в данном случае - текста, его потенциалом деривационного варьирования, обусловленным факторами, по природе своей восходящими к трем планам языкового знака:

семантическим, распространяющим свое влияние на единицы разных уровней и проявляющимся в том, что, например, во вторичных текстах сохраняются лексемы исходного текста, несущие основную смысловую нагрузку (пытка, страдание, боль, преступление, надежда и т. д.), а также реализуются синонимические средства языка (лексический уровень); вариативность реализации деривационного потенциала зависит от смысловой нагрузки предложения в тексте: избыточные, дублирующие предложения опускаются или контаминируются, несущие основную информацию воспроизводятся при минимальном изменении (синтаксический уровень);

формальным (грамматическим), проявляющимся, например,  в том, что реализация деривационного потенциала обусловливается структурой предложения: простые предложения содержат меньший потенциал деривационного развития, чем сложные, сложносочиненные - меньший, чем сложноподчиненные; при этом влияние оказывает текстовая позиция - начало, середина или конец текста;

функциональным, имеющим проявления на разных уровнях, так, например, малоупотребительные слова обладают бльшим потенциалом деривационного развития, чем общеупотребительные, стилистически маркированные - бльшим, чем стилистически нейтральные: склизнет - скрежет, скрежет лезвия, склиз, лызнет, скользнет лезвие, скользит лезвие, скряжетнет, скользит, лязгнув, прикосновение ножа (лексический уровень). Кроме того, влияние оказывает дискурс репродуцирования текста, а именно: в ситуации лофициальной учебной деятельности при ее установке на оценку во вторичных текстах содержится меньшее количество трансформаций, чем в текстах, созданных в системе дополнительного образования (уровень текстового целого). При этом необходимо обратить внимание на то, что степени деривационности - это свойство первичного, а не вторичного текста, в текстах производных это качество лишь опредмечивается. Поэтому и в ситуации обычной учебной деятельности степени креативности качественно проявляют себя, но количественные характеристики будут отличаться;

семантико-функциональным, предполагающим, что на реализацию деривационного потенциала оказывает влияние не столько системное значение функционирующих единиц, сколько их текстовая значимость, в связи с этим рассматривается реализация деривационного потенциала слова в тексте на примере деривационного развития употребленного в исходном тексте слова наверно, которое в обратных переводах реализует свой потенциал деривационного развития в большей степени под влиянием текстового (и личностного) фактора, нежели системного (ср. словарное значение: НАВЕРНО; НАВЕРНОЕ. I. нареч. Несомненно, верно, точно. Я это знаю н. II. вводн. сл. По всей вероятности. Он, н., опаздывает. Ты, н., знаешь этого писателя и текстовое воплощение во вторичных текстах: абсолютная точность, абсолютная уверенность, неизбежность, окончательность, необратимость, невозможность возвращения и т. д.). Это не случайно: повторение слова наверно представляет собой точку наивысшей семантической концентрации, а потому направляет динамику восприятия порождающей формы текста носителями языка, результат их восприятия опредмечивается во вторичных текстах, в которых выражаются не только эксплицитные, но и имплицитные компоненты исходного текста).

Вторая глава Лингвоперсонологическое функционирование текста представляет персонологические обоснования вариативности его реализации. Ведь, с одной стороны, мы имеем дело с разным деривационным потенциалом языковых единиц, предполагающим разные варианты его реализации, но, с другой, - выбор того или иного варианта обусловлен в том числе и человеческим фактором: предпочтением языковой личности, качеством ее языковой способности и т. д. Все это позволяет тексту реализовать свой потенциал деривационного развития, который опредмечивается в появлении множества вторичных текстов. Их лингвоперсонологической интерпретации, выявлению параметров лингвоперсонологических различий, которые проецируются на вторичные тексты, выступающие как персонотексты, и посвящена данная глава.

В первом разделе главы представлен анализ научной литературы, который показал, что в современной лингвистике активно развивается лингвистическая персонология (В. П. Нерознак, Г. И. Богин, Ю. Н. Караулов, Н. Д. Голев и др.), в рамках которой существует два направления исследования: персоноцентрическое, изучающее языковую личность в аспекте языковых категорий, и ингвоцентрическое, изучающее собственно языковые категории в персонологическом измерении.

Персонология в языковом измерении активно развивается как в теоретико-методологическом (Г. И. Богин, 1984; Ю. Н. Караулов, 2004;  В. И. Карасик, 2004; А. В. Пузырев, 2000), так и в практическом, конкретно-описательном планах. В качестве предмета изучения здесь выступает личность, а в типологию личности, комплексный портрет личности включают в числе прочих и языковые (лингвистические) характеристики, что позволяет говорить о лингвосоционической (Д. А. Лытов, 2001; Л. М. Комиссарова, 2002; И. И. Блашко, 2005), гендерной (А. Г. Фомин, 2003), исторической (Д. В. Аникин, 2004) и т. д. личности.

Это может быть конкретная языковая личность (Т. В. Кочеткова, 1999; И. А. Федорченко, 2002; Т. И. Суран, 2004; В. Д. Лютикова, 1999; 2000;  Е. В. Иванцова, 2002; К. Ф. Седов, 1999; 2000); коллективная языковая личность, или языковая личность группы людей, например, языковая личность в профессиональном аспекте: медика (В. М. Тобурокова, 1982); ученого (Е. И. Голованова, 2010), политика (Т. Б. Соколовская, 2002), государственного служащего (М. Н. Панова, 2004), юриста (Г. В. Кубиц, 2005), телевизионного ведущего (Г. Н. Беспамятнова, 1994; М. А. Канчер 2002), публициста (М. А. Куроедова, 2005); языковая личность определенной возрастной, социальной группы (например, языковая личность подростка (Е. Н. Гуц, 1995); речь горожан (Т. И. Ерофеева, 1991; 2009)) и языковая личность народа, в связи с чем появляются исследования, связанные с изучением лобщерусского языкового типа (Ю. Н. Караулов, 2004), русской национальной языковой личности (И. Е. Ким, 1999; О. А. Леонтович, 2003; Л. А. Шестак, 2003; В. В. Колесов, 2006). В данном аспекте интерес представляют лингвокультурологические исследования русской языковой личности (С. Г. Воркачев, 2001; Л. А. Городецкая, 2007; В. В. Красных, 2003; В. А. Маслова, 2007).

ингвистика в персонологическом измерении предстает как описание языка, текста, речевой деятельности в персонологическом аспекте. Язык функционирует в лингвоперсонологическом пространстве, а потому, согласно данному подходу, устройство языка, разнообразие типов речевых произведений и типов речевого поведения объясняется в том числе и разнообразием языковых личностей. При таком подходе типы языковой личности выделяются по результатам исследования, типологизации (типизации) продуктов речевой деятельности носителей языка - текстов. Все это позволяет говорить о гипотезе лингвоперсонологической вариативности языка (Н. Д. Голев, 2004).

В русле персонологического измерения лингвистики выполнены исследования Т. В. Чернышовой, изучающей тексты СМИ в ментально-языковом пространстве современной России (Т. В. Чернышова, 2005), и Л. Г. Ким, рассматривающей вариативно-интерпретационное функционирование текста как в системно-структурном, так и в лингвоперсонологическом аспектах (Л. Г. Ким, 2009).

В рамках данного направления возможно изучение текста как персонотекста. В ходе анализа научной литературы было установлено, что наличие собственного объекта и предмета исследования, формирование понятийно-терминологического аппарата, разработка методов и приемов лингвоперсонологического анализа позволяют говорить о статусе лингвоперсонологии текста как отдельной области лингвистического научного знания.

Во втором разделе главы вторичный текст рассматривается как лингвоперсонологическая категория, как персонотекст. При этом под персонотекстом понимается текст в аспекте проявления в нем свойств языковой личности автора и/или адресата, под тенденцией к персонализации - тенденция к проявленности свойств языковой личности в тексте, под тенденцией к деперсонализации - тенденция к нивелированию свойств языковой личности в тексте.

юбой текст содержит в себе потенции саморазвития, которые могут быть реализованы на всех уровнях, в том числе и на текстовом, в создании вторичного текста на базе первичного. Текст - результат речевой деятельности, позволяющий смоделировать процесс речепорождения, а из него - сконструировать разные способы, определяющиеся типом языковой личности. Подобно тому как язык репрезентирует себя через речь, человек выявляет себя через язык. Текст - языковой знак, сообщающий информацию о типе речевой деятельности, результат которой опредмечивается во вторичном тексте и позволяет реконструировать языковую личность через способ реализации потенций языко-речевой материи.

ингвоперсонологический анализ является универсальным типом анализа и применим к любому тексту, независимо от его стиля, жанра и т. д. (в связи с этим необходимо заметить, что ноль - значимая для лингвистики категория, поэтому нулевая степень персонализации или стремление к ней является не менее важным свойством текста, чем высокая степень проявленности свойств языковой личности). Первичный текст тоже может быть представлен с позиции отражения в нем личности, например, при актуализации авторской манеры повествования, при исследовании идиостиля. Мы же исследуем прежде всего вторичный текст, так как это дает возможность сопоставления разных текстов с константами - исходными, первичными текстами, а потому именно вторичный текст обладает наибольшим гносеологическим потенциалом, выступая как своеобразное зеркало видения языковой личности.

Персонотекст - понятие онтологическое и гносеологическое одновременно. С одной стороны, за каждым текстом стоит языковая личность автора и/или адресата, и это является неотъемлемым свойством текста. С другой стороны, само введение термина персонотекст аспектуально, и для описания персонной сущности текста необходимо использовать определенные лингвоперсонологические параметры, построенные по принципу оппозиций, способных дифференцировать тексты на шкале лингвоперсонологических различий согласно действующим тенденциям к персонализации и деперсонализации.

В результате анализа экспериментальных данных (вторичных текстов разных типов) выявлены параметры лингвоперсонологических различий двух видов: текстоцентрические (креативный - копиальный, содержательный - формальный, механический - осмысленный, внутритекстовый - затекстовый субъективный - объективный) и персоноцентрические (интуитивный (художественный) - рационально-логический, локультуренный - природный, профессиональный - наивный).

Текстоцентрические критерии лингвоперсонологических

различий

Данные критерии во многом ориентируются на параметры дериватологического описания текста, представленные в первой главе, но в свете лингвоперсонологии они получают другое осмысление, а потому позволяют дифференцировать тексты в аспекте проявления в них языковой личности.

Копиальный Ц креативный типы

В качестве параметров соотношения исходного и производных текстов можно назвать степень приближенности к первичному тексту по формальной, содержательной и функциональной линиям, направления деривации - усложнение или упрощение по обозначенным параметрам, доминирование субъективного или объективного факторов при развитии текста. Оппозиция креативности/копиальности является результатом действия тенденции к персонализации (то есть проявленности свойств языковой личности в тексте) и деперсонализации (нивелированию личности в тексте).

Копиальный тип персонотекста является результатом речевой деятельности языковой личности, руководствующейся стратегией, которую можно обозначить как текстоориентированную в отличие от персоноориентированной, причем направленную именно на первичный текст. В итоге появляются деперсонализованные персонотексты.

Креативная личность по-иному расставляет акценты в своей текстовой деятельности, цель которой - самовыражение, проявление личностного начала, что выражается в персоноориентированной установке, опредмечивающейся во вторичном тексте.

Содержательный Ц формальный типы

Во вторичном тексте находит отражение рефлексия автора по поводу содержания или формы исходного текста, в зависимости от этого выделяется два типа персонотекстов, которые коррелируют с описанными в первой главе двумя моделями текстопорождения - ономасиологической и семасиологической. Необходимо отметить, что оба типа персонотекста сохраняют свой персоноразличительный потенциал и могут быть в одинаковой степени персонализованными, хотя и возникают в результате действия различных установок языковой личности - на форму или содержание.

Во вторичных текстах именно содержание, содержательные категории могут становиться объектом рефлексии носителей языка. При этом под влиянием человеческого фактора реализация данной модели имеет свои варианты. Так, например, авторы вторичных текстов могут рефлексировать над темой текста, выделяя темы убийства, страдания, наказания, надежды и т. д., уровень осмысления проблемы может также варьироваться: бытовой, философский, художественный, научный. При этом не уделяется внимания способу оформления содержания и форма исходного текста не оказывает влияния на оформление собственного, а вторичный текст строится по ономасиологической модели.

Рефлексия по поводу формы текста касается прежде всего его стиля, элементов словотворчества, манеры повествования, особенностей использования отдельных слов (наверно). Она может быть выраженной (эксплицитной), когда, например, автор вторичного текста оценивает идиостиль  Ф. М. Достоевского, и скрытой (имплицитной), когда автор вторичного текста подражает манере повествования писателя. При этом вторичный текст строится по семасиологической модели.

Механический (формальный) Ц осмысленный типы

Данная оппозиция реализуется в степени участия деривационного компонента языковой способности, ответственного за процедуры свертывания - развертывания речевого сообщения, и восходит к общеязыковой антиномии производства - воспроизводства.

Иногда вторичные тексты представляют собой копии фрагментов первичного, по которым трудно судить, пропущен ли текст через себя. Обилие цитат, по мнению авторов, служащих цели доказать то или иное положение, тоже не дает возможности увидеть, насколько глубоко осмыслена та или иная проблема. В результате действия подобной тенденции появляются тексты, искажающие в силу дефектной реализации деривационного компонента языковой способности содержание исходного текста. В других же текстах результат рефлексии авторов эксплицирован, и по нему мы судим о неформальном прочтении текста. В итоге можно сделать вывод о том, что механический тип вторичного текста является деперсонализованным текстом, в котором личностное начало не проявлено, что является следствием не качества, а уровня развития языковой способности личности и приводит к доминированию тенденции к деперсонализации.

Внутритекстовый Ц затекстовый типы

Рефлексия носителей языка может быть направлена на текстовые категории или во внеязыковую реальность. В первом случае авторы вторичных текстов в своих размышлениях отталкиваются от первичного, не выходя за его пределы во внеязыковую действительность, акцентируют свое внимание на каких-то его компонентах. При этом в качестве аргументов авторов вторичного текста, подтверждающих их точку зрения, выступают цитаты из текста первичного. Тексты отличаются направленностью рефлексии авторов вторичного текста на категории текста-стимула, что повышает степень семиотичности текстов данного типа, но снижает их персоноразличительный потенциал по сравнению с затекстовым типом персонотекстов, в которых авторы вторичных текстов, отталкиваясь от исходного, выходят за пределы текста, в качестве своих аргументов приводят факты из окружающей их действительности, из внеязыковой реальности, например, обращаясь к биографии Ф. М. Достоевского, апеллируют к историческим фактам, социально-политической действительности и т. д., все это свидетельствует о пониженной семиотичности данных вторичных текстов, с одной стороны, но о большем персоноразличительном потенциале - с другой.

Субъективный Ц объективный типы

Реализация субъективного типа связана с авторской модальностью: в текстах эксплицирована позиция их авторов, они ясно выражают свое отношение к поставленной проблеме, аргументируют свою точку зрения. Маркерами субъективности могут выступать употребление личных местоимений я и мы и соответствующих им притяжательных, выбор я-повествования и соответствующих личных форм глагола (я думаю, я считаю, я имею в виду), наличие вводных конструкций (по-моему, сложно сказать и т. д.). Ты-повествование, или повествование от второго лица, также свидетельствует о субъективном типе персонотекста. Реализацией авторского субъективного начала может выступать употребление эмоционально-восклицательных высказываний, побудительных и вопросительных предложений (сам по себе вопрос может исходить только от я, а потому является косвенным подтверждением субъективности).

Реализации объективного типа способствует выбор повествования от третьего лица. В данных текстах авторская позиция по поводу поставленной в исходном тексте проблемы не проявлена, тексты данного типа, по возможности, лишены авторской модальности. В качестве ведущего аргумента используется отсылка к авторитетам, вводные конструкции, указывающие на источник сообщения, исключают авторское мнение.

В целом можно говорить о том, что субъективные персонотексты в большей степени персонализованы, чем объективные.

Персоноцентрические критерии лингвоперсонологических

различий

Представленные далее критерии лингвоперсонологических различий, также опредмеченные во вторичных текстах, напрямую связаны с качеством языковой способности, определяемым личностными характеристиками, то есть они являются в первую очередь персонными, но тем не менее и лингвистическими.

Рационально-логический Ц интуитивный (художественный) типы

В полученных в результате эксперимента текстах мы видим отражение разных способов познания мира: рационально-логического и чувственного, интуитивного, художественного.

Примером реализации первого типа текста являются персонотексты, в которых эксплицирована установка на анализ первичного текста, например, путем выделения в нем разного рода оппозиций, противопоставлений. Данный тип текстового развертывания может быть воплощен с помощью маркеров: во-первых, во-вторых; таким образом, в выборе типа речи рассуждения, с характерной для него композицией. Помимо этого во вторичных текстах может быть представлено художественное осмысление проблематики оригинала, в том числе в стихотворной форме посредством поэтических образов. Причиной различий в восприятии и осмыслении текста являются разные способы познания мира: образное, художественное и рационально-логическое, в основе которых лежит асимметрия полушарий головного мозга и доминирование одного из них.

Окультуренный Ц природный типы

Во многих текстах, созданных испытуемыми, можно увидеть результат локультуренности, наученности (например, в негативном проявлении - анализ произведения без его прочтения). Наученность проявляется в ярко выраженной установке на анализ текста, в жанровом своеобразии школьного сочинения-рассуждения с его типичной формулировкой темы, композицией, клише, штампами, способом введения примеров. В других же текстах представлена непосредственная реакция на первичный, свободная от каких-либо канонов. В отличие от локультуренного типа персонотекста в природном типе доминирует тенденция к персонализации - к проявленности свойств языковой личности.

Профессиональный Ц наивный типы

Данную оппозицию можно, на первый взгляд, рассматривать как частное проявление предыдущей, однако она не имеет с ней прямых корреляций. На примере представленного параметра можно проследить диалектику взаимодействия тенденций к персонализации и деперсонализации: с одной стороны, проявленность коллективной языковой личности филолога в профессиональном аспекте актуализирует полюс персонализации по сравнению с другими профессиональными группами, но при этом на внутригрупповом уровне доминирует тенденция к деперсонализации, так как личностное начало каждой конкретной языковой личности остается непроявленным.

При анализе профессиональной составляющей можно выделить категорию интертекстуальности, кроме того, к ней относится лингвистическая терминология (стилистические приемы, лингвистические термины), подходы к анализу текста. Наивное осмысление реализуется в способе аргументации представленной в тексте позиции, например, в обращении к житейской мудрости.

Выделенные параметры соотносятся с собственно языковыми категориями, имеющими текстовые репрезентанты, что позволяет дифференцировать персонотексты. Сами названные параметры обладают разным персоноразличительным потенциалом, разной степенью его реализации, что позволило нам, реализуя принцип градуальности, расположить тексты на шкале персонализации - деперсонализации.

В ходе исследования разработана методика лингвоперсонологического анализа вторичных текстов, которая апробирована на материале вторичных текстов разных типов, что свидетельствует об ее универсальности.

Спроецируем все вышесказанное на анализ вторичных текстов:

Текст

По моему, этот отрывок наиболее явно показывает нам философию Ф. М. Достоевского. Как известно, Достоевский - религиозный писатель, он Ц философ христианства, гуманист. Основная тема этого отрывка - гуманность и милосердие, сострадание, вернее, отсутствие всего этого в мире и в тоже время важность, необходимость этого для мира и людей. (Ведь эти заповеди - главная отличительная черта христианства). Примером антигуманизма и антимилосердия Ф. М. Достоевский считает казнь, убийство по приговору (подчеркивание автора вторичного текста - Н. М.). Он выводит парадоксальную теорию: убийство по приговору несоразмерно ужаснее, чем убийство разбойничье. Парадокс заключается в том, что убийство, какое оно ни было, все-таки убийство, и оно не может быть более ужаснее или менее. Так считает христианство. Ужас, по Достоевскому, в том, что убийство по приговору лишает человека надежды на спасение, и это заставляет человека страдать еще сильнее, не только физически, но и духовно: Кто сказал, что человеческая природа в состоянии вынести это без сумасшествия?. В итоге Ф. М. Достоевский, подводя черту под своей теорией гуманности, говорит словами своего героя: Нет, с человеком так поступать нельзя! (выделено нами с целью демонстрации результатов анализа. - Н. М.).

ингвоперсонологический комментарий

Автор данного текста обращает внимание в первую очередь на содержание текста, выделяет его тему; манера повествования писателя, его идиостиль остаются без внимания и на стиль вторичного текста влияния не оказывают, а потому можно говорить, что текст является результатом ономасиологической стратегии текстопорождения и ономасиологической стратегии текстовосприятия. В тексте в равной степени проявляются антиномии лвнутритекстовое/затекстовое. Причем в начале текста доминирует последняя, а в конце первая: рассуждение автора вторичного текста начинается с анализа творчества Ф. М. Достоевского в целом с выходом на философию, христианство, а затем все основные положения подтверждаются цитатами из представленного для эксперимента отрывка из романа. Логика доказательств подтверждает рационально-логическое прочтение исходного текста с установкой на его анализ. При этом автор не механически воспринимает текст, а пропускает его через себя, что свидетельствует об осмысленном его прочтении. Данный вторичный текст не является непосредственной реакцией на исходный, перед нами - результат наученности, что свидетельствует об окультуренном восприятии исходного текста, несмотря на допущенные ошибки, которые, кстати, частотны в работах школьников и студентов (более ужаснее). При анализе профессиональной составляющей или ее отсутствия можно выделить следующие черты текста: жанровые особенности (школьное сочинение-рассуждение с его композицией, клише, штампами, цитированием исходного текста). Автор осмысляет проблему с позиций Ф. М. Достоевского, апеллирует к философии христианства, старается ответить на поставленные вопросы объективно, для аргументации заявленных положений обращается к исходному тексту, цитирует его, оформляя с помощью жанрообразующих средств, что свидетельствует о копиальности.

Тип персонотекста: содержательный, внутритекстовый / затекстовый, рационально-логический, осмысленный, локультуренный, профессиональный, объективный, копиальный.

Текст

Смерть - часть жизни или ее продолжение, безумство, нелепость или приговор? Что я знаю? Что я могу знать о том, что непостижимо? Кто я? Что я? Сила, которая дала мне жизнь, убивает меня наравне с людьми. Завтра меня не станетЕ Да есть ли кому-то до этого дело? Что сильнее: скрежет лезвия по твоей шее, или Е по твоей душе? Надо выкинуть мысли сейчас, немедленно, но не думать нельзя. Потому что именно сейчас надо что-то понять, что-то осмыслить, что-то преодолеть, что-то пережить, ... что-то очень важноеЕ Но что? Что можно понять, если логика уже не работает, если страх парализует каждую клеточку тела и не дает дышать? Хотя и понимаешь, что бояться бесполезно, если все равно ничего не изменишь. Понимаешь, но не бояться не можешь. Холод уже не ощущается, слезы уже не обжигают. Что-то теплится внутриЕ живое, то, что хочется сохранить и не отпускать, то, что значит для тебя все, но это все исчезнет с первыми лучами солнца. Отнято последнее - надежда, без которой ты наполовину уже мертв.

ингвоперсонологический  комментарий

Семасиологическая стратегия текстовой деятельности базируется на рефлексии по поводу формы, стиля, манеры повествования. В этом отрывке рефлексии подвергается помимо темы еще и стиль повествования, но делается это на чувственном, интуитивном уровне. Рефлексия не эксплицирована, но результат ее в тексте все же представлен: автор вторичного текста как бы перенимает стилистику Ф. М. Достоевского (повторы, сбивчивая речь, воссоздающая ситуацию напряженного поиска истины), подражает ему, рефлектируя по поводу заданной первичным текстом темы). В данном тексте нет таких признаков профессионализма, как элементы лингвистического, стилистического, литературоведческого анализа, что позволило нам отнести его к противоположному типу наивного. Также текст представляет собой непосредственную реакцию на исходный, свободную от укоренившихся в учебной практике штампов, клишированных фраз, что свидетельствует о тяготении к полюсу природный. (Попутно заметим, что ко всем параметрам лингвоперсонологических различий аксиологический критерий не применим). О его субъективности свидетельствуют выбор повествования от первого и второго лица, вопросительные предложения, текст представляет собой творческое переосмысление проблематики первичного текста.

Тип текста: формальный, затекстовый, художественный, осмысленный, природный, наивный, субъективный, креативный.

На основе анализа полученных экспериментальных данных мы пришли к выводу о том, что вариативность реализации деривационного потенциала текста обусловлена разнообразием языковых личностей, в основе которого лежит разное качество их языковых способностей, которое опредмечивается в результате речевой деятельности в созданных ими текстах.

Варьирование условий проведения эксперимента позволило определить, что лингвоперсонологическая природа текстовой вариативности проявляет себя относительно независимо от функционально-стилистической характеристики первичного и вторичного текста, экспериментальных установок, дискурса репродуцирования.

Таким образом, мы видим, что реализация деривационного потенциала текста обусловливается собственно лингвистическим и лингвоперсонологическим факторами, которые взаимодействуют друг с другом, порой принимая антиномический характер.

В третьей главе Взаимодействие лингво- и персоноцентрических факторов текстопорождения (на примере лексико-деривационного развития русского текста) заявленная в диссертационном исследовании проблематика рассматривается сквозь призму соотнесенных лексико-деривационных рядов, что в методологическом плане соответствует проекции закономерностей функционирования языковой системы в целом на частный случай ее реализации - на лексико-деривационную микросистему текста и ее единицу - лексико-деривационный ряд (ЛДР), представляющий собой, по определению Н. Д. Голева, последовательность однокоренных или одноаффиксных слов (в том числе чистых повторов), пересекающих дискретное текстовое пространство (контекст)6

.

Все это в гносеологическом аспекте диктует необходимость обращения к области деривационной лексикологии, находящейся в русле формирующейся деривационной грамматики русского языка. Но реализация деривационного потенциала слова определяется не только собственно лингвистическими, но и персонологическими факторами (в сфере межъязыковой эквивалентности к последним относится фактор переводчика), что предопределяет выделение персоноцентрической теории перевода и привлечение данных одного из направлений лингвистической персонологии русского языка - лингвистики в персонологическом измерении.

В первом разделе главы на основе анализа теоретической литературы по проблемам деривационной лексикологии делается вывод о том, что деривационное слово изучается в разных аспектах (системном и функциональном, лексикоцентрическом и текстоцентрическом), которые объединяются в рамках лингвоцентрического подхода к исследованию языковых фактов в целом, ему во многом противопоставлен персоноцентрический подход, с которым первый тем не менее составляет диалектическое единство.

В соответствии с этим и лексикоцентрическое, и текстоцентрическое изучение деривационного слова наполняется лингвоперсонологическим содержанием: ведь само употребление слова, имеющего определенные системные характеристики, обладающего определенным потенциалом деривационного развития, выбор именно его из множества возможных вариантов, а также использование одной из возможных моделей порождения текста, в котором это слово функционирует, определяется в том числе и персонным фактором, а потому текстоцентрические и персоноцентрические параметры лингвоперсонологических различий, дифференцирующие персонотексты, релевантны и для выявления детерминант деривационного функционирования слова, покажем это на примерах.

Иногда системный и функциональный факторы вступают в противоречие, для разрешения которого необходима реализация лингвокреативных способностей личности (актуализируется оппозиция копиальный Ц креативный). Это происходит, например, тогда, когда степень функциональности ЛДР в тексте высока, при этом системный фактор накладывает свои ограничения, допустим, в языке перевода нет средств, позволяющих воспроизвести ряд, но переводчик решает проблему путем эквивалентных замен.

Межъязыковая (и по ее аналогии внутриязыковая) эквивалентность в языке и речи - аспект изучения, проявляющийся в переводе (в том числе и внутриязыковом), который позволяет эксплицировать результаты интуитивного решения проблемы взаимодействия слова, текста и языковой личности, решаемой на лексико-деривационном уровне текста в едином транслингвальном пространстве. Языковое сознание переводчика как сознание, обладающее высокой лингвистической культурой и чувством формы, будет стремиться к отражению при переводе всех значимых единиц. Здесь актуализируется еще один из заявленных параметров лингвоперсонологических различий Ц профессиональный Ц наивный.

Все это позволяет разработать исследовательскую методику, совмещающую принципы дериватологического и лингвоперсонологического описания, для решения проблемы взаимодействия слова, текста и языковой личности, что выводит исследование за рамки системно-структурного описания языка в область персонно-структурной лингвистики.

Для решения заявленной проблемы мы привлекаем транслингвальное пространство как единую языко-речевую материю в его деривационном аспекте, выявляем особенности функционирования слова на фоне лингвоперсонологического функционирования текста (во многом определенного типом языковой личности переводчика) и данных деривационной  текстологии, полученных при сопоставлении текстов, находящихся в отношениях производности.

Во втором разделе главы представлен анализ функционирования деривационного слова во вторичных текстах разных типов, который подтвердил, что деривационное функционирование слова в тексте - сложный механизм, устройство и функционирование которого определяется балансом разноприродных детерминант - собственно лингвистических и лингвоперсонологических. Лексико-деривационное функционирование - частный случай деривационного функционирования, на фоне которого исследуются общие принципы устройства и функционирования тексто-деривационного пространства, которые в силу своей универсальности проявляют себя на микро- и макроуровнях.

Анализ лексико-деривационного материала показал гносеологический потенциал выделенных во второй главе параметров лингвоперсонологических различий персонотекстов, что позволило разработать методику синтезирующего типа, показывающую диалектику взаимодействия лингвистических и персонных факторов развития деривационного слова: при исследовании деривационного функционирования слова в тексте, который сам обладает деривационным потенциалом, необходимо учитывать, что выбор пути реализации деривационного потенциала и слова, и текста обусловлен в том числе и персонным фактором: предпочтениями языковой личности, ее установками, качественным разнообразием языковой способности.

Рассмотрение соотнесенных при внутри- и межъязыковом переводе лексико-деривационных рядов приводит к выводу о том, что лексико-деривационный ряд - формально-семантическая единица, представляющая собой соотношение микроозначаемого и микроозначающего, по-разному функционирует в текстах, построенных по семасиологической и ономасиологической моделям, в силу разного рода соотношения на уровне макроозначаемого и макроозначающего под влиянием собственно лингвистического и лингвоперсонологического факторов. В текстах, построенных по разным моделям, по-разному функционирует деривационное слово (текстоцентрический аспект проблемы и опосредованно - лингвоперсонологический).

В ходе исследования установлено, что значимость для доказательства функциональности лексико-деривационного ряда отражения или устранения повтора во вторичном тексте является различной в зависимости от собственно лингвистического и персонологического (переводческого) фактора. Так, объективное отражение и объективное неотражение на оси функциональности представляют собой нейтральные типы, в отличие от субъективного отражения, тяготеющего к полюсу функциональное, и субъективного неотражения, тяготеющего к полюсу нефункциональное.

Анализ материала показал, что существует некоторая зависимость отражения или неотражения при переводе лексико-деривационных рядов от объективных (заложенных в языке и тексте) и субъективных (зависящих от установки автора и переводчика) причин. В ходе исследования были выявлены детерминанты деривационного функционирования слова в тексте, восходящие к общеязыковым антиномиям объективное - субъективное, системное - текстовое, их влияние опредмечивается в четырех моделях поведения переводчика.

При анализе деривационного функционирования слова в аспекте межъязыковой эквивалентности важно отметить характер отражения или устранения лексико-деривационных рядов при переводе: при неотражении рядов - была ли объективная возможность их фиксации или нет (фактор языка); при отражении лексико-деривационных рядов важно учесть, были ли варианты перевода, когда переводчик из всех возможных синонимов мог выбрать именно те, которые  вступают в эпидигматические отношения (фактор переводчика)  или  языковые средства ограничивают выбор (фактор языка).

Объективное отражение лексико-деривационного ряда мало способствует достижению поставленной цели - доказать функциональность ряда, так как не позволяет судить о том, замечает ли переводчик его значимость, релевантен ли данный факт для адекватного восприятия текста, так как переводчик в любом случае вынужден его воспроизвести. Единственным подтверждением функциональности лексико-деривационных рядов данной группы является отсутствие прономинализации (замены местоимением). Поэтому сам факт сохранения повтора все же подчеркивает их значимость:

- За это в Сибирь?

• В Сибирь, в Сибирь! Тотчас в Сибирь! (ИТ);

- Dafr kommt man nach Sibirien?

Nach Sibirien, nach Sibirien. Sofort nach Sibirien! (ПТ - 2);

- Und kommt einer dafr nach Sibirien?

• Gewi, nach Sibirien, nach Sibirien! Ohne weiteres nach Sibirien! (ПТ - 3).

Намечается тенденция, в соответствии с которой в текстах, построенных по семасиологической модели (ПТ - 2 и ПТ - 3), лексико-деривационные ряды сохраняются; в тексте, построенном по ономасиологической модели (ПТ - 1), несмотря на отсутствие синонимов, они разрушаются за счет прономинализации или опущения повтора:

- Und darauf steht Sibirien?

• Selbstredend Е, wie Euer Gnaden zu sagen belieben! (ПТ - 1).

Показателен сам факт отражения при переводе лексико-деривационного ряда, когда имеются различные варианты, позволяющие его избежать. Это означает, что переводчик (сознательно или интуитивно) из всего языкового арсенала выбирает именно те лексемы, повтор которых возможен в данном контексте. Поэтому сведения, полученные именно при анализе субъективного отражения лексико-деривационного ряда, несут основную информацию о его функциональности в тексте.

Из всего синонимического ряда die Krankheit, die Erkrankung, das Unwohlsein, die Beschwerde, das Leiden, das Gebrechen, das Siechtum выбирается и реализуется в тексте одна единица, причем в разных текстах - своя:

Е, что отправлен был за границу по болезни, по какой-то странной нервной болезниЕ (ИТ);

Е da er seines Leidens wegen ins Ausland geschickt worden sei, eines merkwrdigen Nervenleidens Е (ПТ - 2);

Еman habe ihn wegen einer Krankheit ins Ausland geschickt, wegen einer eigentmlichen  Nervenkrankheit (ПТ - 3).

Субъективный характер такого отражения подчеркивает тот факт, что в тексте, построенном по ономасиологической модели, повтор устранен за счет синонима:

Е nachdem er seinerzeit krankheitshalber, wegen eines seltsamen Leidens, das Е , in Ausland geschickt worden (ПТ - 1).

Объективное неотражение лексико-деривационного ряда связано с тем, что необходимость устранить повтор может диктоваться особенностями системы языка перевода. Так, глагол скажется имеет в русском языке два значения: 1) будет сказано (произнесено); 2) обнаружится, решится. Первому значению в немецком языке соответствует конструкция gesprochen werden, второму - ряд глаголов и выражений: sich zeigen, zum Ausdruck kommen, zutage treten, entscheiden. Несоответствие семантических структур приводит к устранению повтора, а лексико-деривационный ряд выступает как частично отраженный, значительно проигрывая по силе сцепки:

Е что последнее слово еще не сказано, а гроза грянет. Если сегодня  скажется последнее слово, стало быть, и все скажется (ИТ);

Е solange das letzte Wort noch nicht gesprochen ist. Wenn aber wirklich heute abend die Entschiedung fallen sollte, dann bricht der Sturm los, das knnen Sie mir glauben! (ПТ - 1);

Е da das letzte Wort noch nicht gesprochen ist. Das Gewitter mu aber losbrechen. Wird heute das letzte Wort gesprochen, so wird auch alles zutage treten (ПТ - 2);

Еweil das letzte Wort noch nicht gesprochen ist; aber das Gewitter rckt heran. Wenn heute das Letzte Wort gesprochen wird, dann ist damit alles entschieden (ПТ - 3).

Cубъективное неотражение лексико-деривационного ряда связано с тем, что иногда он не воспроизводится при переводе, несмотря на то, что объективные условия для его фиксации есть. Это дает основание говорить о роли фактора переводчика, который в силу субъективных причин пытается избежать повтора различными средствами: с помощью синонимов, опущения повторов, прономинализации, замены словом с более широким или узким значением.

Так, употребление синонимов stren, belstigen, zur Last fallen устраняет лексико-деривационный ряд:

А не мешать вам я научусь и скоро пойму, потому что сам очень не люблю мешать (ИТ);

brigens werde ich bald lernen, Sie nicht in Ihrer Arbeit zu stren, mit selbst ist nichts unangenehmer, als anderen zur Last fallen (ПТ - 1);

Und Sie nicht zu stren werde ich bald lernen, denn ich mchte niemand belstigen (ПТ - 2).

Субъективный характер неотражения лексико-деривационного ряда подчеркивает факт его передачи в одном из переводов:

Aber Sie nicht stren, das werde ich schon lernen und bald begreifen, weil es mir selbst sehr zuwider ist, jemanden zu strenЕ(ПТ - 3).

Такой тип поведения переводчика соответствует ономасиологической модели построения вторичного текста. Субъективное неотражение лексико-деривационного ряда, когда переводчик сознательно или интуитивно устраняет повтор при объективной возможности его передать, не является свидетельством абсолютной нефункциональности ряда, так как сам факт устранения повтора с целью, например, избежать тавтологии является значимым, но мы не имеем возможности зафиксировать функциональность ряда по текстовым показателям.

Функциональность деривационного слова обусловливается рядом собственно лингвистических детерминант: текстовых (тип речи исходного текста (наибольшей степенью функциональности обладает диалогическая цитация), контактность/дистантность членов ряда, наличие/отсутствие текстовых маркеров значимости, соотношение лексического ряда со смысло- и стилеобразующими средствами текста) и системных (наличие/отсутствие вариативности единиц, наличие/отсутствие средств, способных выступить в отношения взаимодействия) факторов.

Реализация деривационного потенциала слова зависит от установки языковой личности, от качества ее языковой способности, что опредмечивается в выборе ею модели текстопорождения: семасиологической (формальный тип персонотекста) и ономасиологической (содержательный тип персонотекста) и способа деривационного развития слова, воплощенного в типе лексического ряда (лексико-деривационного, синонимического, супплетивного, нулевого).

В основе лингвоперсонологических детерминант лежат особенности деятельности носителей языка: негативное/позитивное отношение к повтору, отрицание/признание его значимости при порождении/восприятии текста. Поставив одной из задач исследовать взаимодействие слова и текста, мы постарались на определенных этапах анализа устранять субъективный фактор, но его влияние опредмечивается, по нашему мнению, в модели построения вторичного текста и разных редакциях созданного текста, поэтому учет данного обстоятельства значим для исследования деривационного функционирования слова в тексте.

Так, факт самоисправления подчеркивает текстовую функциональность лексического ряда, лексическую самоорганизацию - системную и текстовую (объективный фактор) и в то же время влияние носителя языка (в данном случае замена синонимом позволяет избежать повтора) - персонный фактор:

Убийство на основании приговора несравненно ужаснее разбойного убийства. Человек, убитый (разбойниками - зачеркнуто) грабителямиЕ;

Если того, кто совершил убийство, за это тоже убивать, то наказание неизмеримо больше, чем преступление. Убивать за  убийство (неизмеримо больший грех - зачеркнуто) гораздо страшнее Е

В этом примере показана тонкая диалектика взаимодействия собственно лингвистического (системного и текстового) и лингвоперсонологического факторов деривационного функционирования слова. Подобные примеры показывают значимость ЛДР и для порождения, и для восприятия текста (создал текст с повтором - позиция порождения, заметил его и устранил - позиция восприятия, факт устранения выступает как опредмеченное восприятие, по которому  мы можем судить о значимости ЛДР даже при негативном отношении к повтору).

В результате проекции принципов взаимодействия лингво- и персоноцентрических факторов деривационного развития текста на сферу лексической деривации можно увидеть как саму реализацию деривационного потенциала языковых единиц при порождении текста, так и то, как через взаимодействие слова, текста и языковой личности реализуется потенциал саморазвития, заложенный в языко-речевой  материи.

В заключении подводятся итоги работы, показывается возможность применения ее результатов и намечаются перспективы дальнейшего развития темы.

Список литературы включает в себя анализируемую литературу по проблеме, справочные материалы и исследуемые источники.

Приложение содержит исследовательский материал и таблицы, представляющие результат его количественной и качественной интерпретации.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

Монографии

1. Мельник, Н. В. Деривационное функционирование текста: лингвоцентрический и персоноцентрический аспекты: монография [Текст] / Н. В. Мельник; науч. ред. Н. Д. Голев. - Кемерово: ООО ИНТ, 2010. - 212 с.
2. Сайкова (Мельник), Н. В. Повтор в переводном тексте как лингвоперсонологическая категория [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Лингвоперсонология: типы языковых личностей и личностно-ориентированное обучение: коллективная монография / под ред. Н. Д. Голева, Н. В. Сайковой (Мельник), Э. П. Хомич. - Барнаул: Изд-во Барн. пед. ун-та, 2006. - С. 264 - 273.
3. Сайкова (Мельник), Н. В. Лингводидактический потенциал вторичного текста: лингвоперсонологический аспект [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Лингвоперсонология: типы языковых личностей и личностно-ориентированное обучение: коллективная монография / под ред. Н. Д. Голева, Н. В. Сайковой (Мельник), Э. П. Хомич. - Барнаул: Изд-во Барн. пед. ун-та, 2006. - С. 375 - 382.
4. Сайкова (Мельник), Н. В. Метатекстовая деятельность носителей русского языка  [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Обыденное метаязыковое сознание: онтологические и гносеологические аспекты. - Ч. 1. Коллективная монография. - Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2009. - С. 258 - 266.
5. Мельник, Н. В. Метатекстовая деятельность в лингвоперсонологическом аспекте [Текст] / Н. В. Мельник, В. А. Буксина // Обыденное метаязыковое сознание: онтологические и гносеологические аспекты. Ч. II: Коллективная монография; отв. ред. Н. Д. Голев. - Томск: Изд-во Том. гос. пед. ун-та, 2009. - С. 78 - 89.

Учебное пособие

6. Мельник, Н. В. Программа спецкурса Лингвоперсонология текста [Текст] /  Н. В. Мельник // Лингвоперсонология и личностно-ориентированное обучение языку: учебное пособие / Н. Д. Голев, С. А. Максимова, Э. С. Денисова и др.; под ред. Н. В. Мельник. - Кемерово: ИНТ, 2009. - С. 239 - 247.

Научные статьи, опубликованные в ведущих рецензируемых
научных журналах, определенных ВАК РФ:

7. Сайкова (Мельник), Н. В. Лингвоперсонологическое описание вторичных текстов [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Вестник Челябинского государственного университета. Филология. Искусствоведение. Выпуск 30. - Челябинск, 2009. - № 10  (148). - С. 126 - 130.
8. Сайкова (Мельник), Н. В. Лингвоперсонологический анализ вторичного текста [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Филологические науки. - М., 2009. - № 3. Ц  С. 110 - 118.
9. Сайкова (Мельник), Н. В. Метатекстовая деятельность носителей языка: лингвоперсонологический аспект [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Мир науки, культуры, образования. - Горно-Алтайск, 2009. - № 2 (14). - С. 39 - 42. 
10. Мельник, Н. В. Деривация текста в лингвоперсонологическом аспекте [Текст] / Н. В. Мельник // Вестник Челябинского государственного университета. Филология. Искусствоведение. Выпуск 41. - Челябинск, 2010. - № 7  (188). - С. 106 - 112.
11. Мельник, Н. В. Текстовое представление языковой личности ученика: лингвоперсонологический аспект [Текст] / Н. В. Мельник, Н. Д. Голев // Русский язык в школе.  - М., 2010. Ц  № 9. - С. 29 - 33.
12. Мельник, Н. В. Вторичный текст как лингвоперсонологическая категория [Текст] / Н. В. Мельник // Вестник Поморского университета. - Архангельск, 2010. Ц  № 9. - С. 181 - 185.
13. Мельник, Н. В. Дериватологическая и лингвоперсонологическая интерпретация вторичного текста [Текст] / Н. В. Мельник // Вестник Кемеровского государственного университета. - Кемерово, 2010. - № 4 (44). - С.а148 - 153.
14. Мельник, Н. В. Модели поведения переводчика [Текст] / Н. В. Мельник // Мир науки, культуры, образования. - Горно-Алтайск, 2010. - № 6 (25). - С. 25 - 28.
15. Мельник, Н. В. Модели построения вторичного текста (на материале переводов) [Текст] / Н. В. Мельник // Вестник Ленинградского государственного университета имени А. С. Пушкина. Научный журнал. - Т. 1. Филология. - СПб., 2010. - № 4. - С. 213 - 221.
16. Мельник, Н. В. Языковая личность и текст как предмет лингвоперсонологии русского языка [Текст] / Н. В. Мельник // Сибирский филологический журнал. - Новосибирск, 2011. - № 1. - С. 200 - 207.

Научные статьи и материалы, опубликованные в сборниках трудов
и материалов всероссийских и международных научных конференций:

17. Сайкова (Мельник), Н. В. Лексико-деривационное функционирование в аспекте межъязыковой эквивалентности [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Человек - коммуникация - текст. - Вып. 2. - Ч. 2 / под ред. А. А. Чувакина. - Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 1998. - С. 100 - 101.
18. Сайкова (Мельник), Н. В. Межъязыковая эквивалентность как критерий текстовой функциональности лексико-деривационного ряда [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Актуальные проблемы дериватологии, мотивологии, лексикографии: материалы Всероссийской конференции, посвященной 120-летию Томского университета (27Ц29 марта 1998 г.). - Томск: Изд-во Том. ун-та, 1998. - С. 123 - 124.
19. Сайкова (Мельник), Н. В. К построению модели межъязыковых деривационных отношений [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Актуальные проблемы филологии: тезисы докладов / под ред. В. А. Пищальниковой. - Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 1998. - С. 79 - 80.
20. Сайкова (Мельник), Н. В. К постановке проблемы деривационной интерпретации межъязыковых отношений эквивалентных текстов и их компонентов [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Языковая картина мира: лингвистический и культурологический аспекты: материалы Международной научно-практической  конференции. - Т. 2. - Бийск: НИ - БиГПИ, 1998. - С. 153 - 157.
21. Сайкова (Мельник), Н. В. Деривационное функционирование слова в художественном тексте в аспекте межъязыковой эквивалентности [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Культура и текст. Лингвистика. - Ч. 3: межвузовский сборник статей. - Барнаул: Изд-во Барн. пед. ун-та, 1999. - С. 72 - 78.
22. Сайкова (Мельник), Н. В. Деривационное функционирование русского слова в аспекте межъязыковой эквивалентности [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Лингвистика и школа: тезисы докладов Всероссийской научно-практической конференции / под ред.  Ю. В. Трубниковой. - Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2000. - С. 160 - 161.
23. Сайкова (Мельник), Н. В. К постановке проблемы деривационной интерпретации вторичных текстов [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Проблемы интерпретации в лингвистике и литературоведении: материалы Первых Филологических чтений. - Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2001. - С. 94 - 96.
24. Сайкова (Мельник), Н. В. Изложение, пародия, перевод Е К основаниям деривационной интерпретации вторичных текстов [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник), Н. Д. Голев // Языковое бытие человека и этноса: психолингвистический и когнитивный аспекты: сборник статей / под ред. В. А. Пищальниковой. - Барнаул: Изд-во Алт. академии экономики и права, 2000. - С. 20 - 27.
25. Сайкова (Мельник), Н. В. Внутренняя форма текста (лингводидактический аспект) [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Язык. Культура. Образование: материалы научно-практической конференции / сост. Н. В. Семенова. - Великий Новгород: ИП - НовГУ им. Ярослава Мудрого, 2001. - С. 100 - 102.
26. Сайкова (Мельник), Н. В. Активизация деривационного механизма как способ подготовки к воспроизведению текста в форме изложения [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Лингвистические и эстетические аспекты анализа текста и речи: сборник статей / под ред. Т. С. Еременко: в 3 т. - Т. 2. - Соликамск: Изд-во СГПИ, 2002. - С. 202 - 206.
27. Сайкова (Мельник), Н. В. Взаимодействие слова и текста в деривационном аспекте // Языковая ситуация в России начала ХХI века: материалы Международной научной конференции. - Т. 2. - Кемерово: Полиграф, 2002. - С. 160 - 167.
28. Сайкова (Мельник), Н. В. Школьные изложения и тип языковой личности [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник), Н. Н. Бех, И. В. Савилова // Естественная письменная русская речь: исследовательский и образовательный аспекты. Ч. 1. Проблемы письменной речи и развития языкового чувства: материалы конференции / под. ред. Н. Д. Голева. - Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2002. - С. 82 - 88.
29. Сайкова (Мельник), Н. В. Модели построения вторичных текстов [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Человек и его язык (К 75-летию проф. В. П. Недялкова) / отв. ред. Е. А. Пименов, М. В. Пименова. - Кемерово: Комплекс Графика, 2003. - Вып. 4. - С. 162 - 169.
30. Сайкова (Мельник), Н. В. О факторах, обусловливающих деривационное функционирование слова в тексте [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Актуальные проблемы русистики: материалы Международной научной конференции / отв. ред. Т. А. Демешкина. - Томск: Изд-во Том. ун-та, 2003. - Вып. 2. - С. 283 - 291.
31. Сайкова (Мельник), Н. В. Нормы русского языка в его естественном и юридическом функционировании (на материале современных юридических документов) [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Право i iнгвiстика / Матерiали мiжнародно науково-практично конференцi: у 2-х ч. - Сiмферополь: ДОЛЯ, 2003. - Ч. 2. - С. 142 - 148.
32. Сайкова (Мельник), Н. В. Деривационный текст и деривационная личность в лингводидактическом аспекте [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Естественная письменная русская речь: исследовательский и образовательный аспекты. - Ч. III: Письменная речь в психолингвистическом, лингводидактическом и орфографическом аспектах: материалы конференции / под ред. Н. Д. Голева. - Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2004. - С. 129 - 136.
33. Сайкова (Мельник), Н. В. Лингвистические и экстралингвистические детерминанты кодификации норм русского языка в его естественном и юридическом функционировании [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Юрислингвистика - 5: Юридические аспекты языка и лингвистические аспекты права / под ред. Н. Д. Голева. - Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2004. - С. 69 - 75.
34. Сайкова (Мельник), Н. В. П. О. Афанасьев о формировании грамотного письма и типах письменно-речевой способности [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Естественная письменная русская речь: исследовательский и образовательный аспекты. - Ч. III: Письменная речь в психолингвистическом, лингводидактическом и орфографическом аспектах: материалы конференции / под ред. Н. Д. Голева. - Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2004. - С. 245 - 247.
35. Сайкова (Мельник), Н. В. О создании Лаборатории развития языковой личности при факультете филологии и журналистики Кемеровского государственного университета [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Проблемы модернизации образования в условиях вхождения России в Болонский процесс: сборник статей: в 2 ч. - Ч. II. - Кемерово: Кузбассвузиздат, 2005. - С. 288 - 292.
36. Сайкова (Мельник), Н. В. Развитие языковой личности в текстовой деятельности (профессиональный аспект) [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Язык как система и деятельность: материалы Всероссийской научной конференции. - Ростов-на-Дону: Сигма, 2005. - С. 236 - 238.
37. Сайкова (Мельник), Н. В. Антропотекст: принципы комплексного анализа (программа курса) [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Университетская филология - образованию: человек в мире коммуникаций: материалы Международной научно-практической конференции / под ред. А. А. Чувакина. - Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2005. - С.  315 - 318.
38. Сайкова (Мельник), Н. В. Модели построения вторичного текста и языковая личность переводчика [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Концепт и культура: материалы Международной научной конференции (Кемерово, 30 - 31 марта 2006 г.). - Прокопьевск: Полиграф-Центр, 2006. - С. 901 - 911.
39. Сайкова (Мельник), Н. В. Деривационный текст и деривационная личность: проблема взаимодействия (на примере лексико-деривационного развития текста) [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Актуальные проблемы современного словообразования: труды Международной научной конференции. - Томск: Изд-во Том. ун-та, 2006. - С. 210 - 214.
40. Сайкова (Мельник), Н. В. Лаборатория развития языковой личности [Текст] /  Н. В. Сайкова (Мельник)  // Классический университет в российском образовательном пространстве (к 90-летию Пермского государственного университета): материалы Международной научно-методической конференции. - Пермь: Изд-во Перм. ун-та, 2006. - С. 148 - 149.
41. Сайкова (Мельник), Н. В. Развитие языковой личности в текстовой деятельности [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Речевая коммуникация на современном этапе: социальные, научно-теоретические и дидактические проблемы: материалы Международной научно-методической конференции: в 2 ч. - Ч. 1. - Москва, 2006. - С. 222 - 227.
42. Сайкова (Мельник), Н. В. Модели построения вторичного текста: лингвоперсонологический аспект [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Славянская филология: исследовательский и методический аспекты: материалы I Международной научной конференции (23 - 24 марта 2006 г.) / под ред. Н. Б. Лебедевой. Кемерово: РА Меркурий, 2006. Вып. 1. - С. 84 - 90.
43. Сайкова (Мельник), Н. В. Деривационная вариативность текста в лингвоперсонологическом аспекте [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник), С. Д. Седова // Языковая картина мира: лингвистический и культурологический аспекты: материалы III Международной научно-практической конференции (30 ноября - 1 декабря 2006 г.). - Бийск: БПГУ им. В. М. Шукшина, 2006. - С. 352 - 355.
44. Сайкова (Мельник), Н. В. Профессиональная языковая личность (лингводидактический аспект) [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Филологическое обеспечение профессиональной деятельности: материалы Всероссийской научной конференции (30 - 31 марта 2006 г.) / под ред. Н. Г. Вороновой. - Барнаул: Барн. пед. ун-та, 2006. - С. 129 - 134.
45. Сайкова (Мельник), Н. В. Деривационное функционирование слова в тексте в аспекте внутри- и межъязыковой эквивалентности [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Антропотекст - 2: сборник трудов, посвященный 60-летию со дня рождения профессора  Н. Д. Голева / под ред. Т. В. Чернышовой. - Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2006. - С. 45 - 54.
46. Сайкова (Мельник), Н. В. Типы языковой личности: диагностика и обучение [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Материалы конференции Дни науки, посвященной 25-летию факультета филологии и журналистики / отв. ред. А. И. Разувалова. - Красноярск: И - Института естественных и гуманитарных наук, 2006. - С. 119 - 124.        
47. Сайкова (Мельник), Н. В. Гносеологический потенциал перевода [Текст] /  Н. В. Сайкова (Мельник) // Лингвистика: теоретические и методические исследования: сборник научных трудов. Вып. 1 / отв. ред. А. Г. Фомин. - Кемерово: Кузбассвузиздат, 2007. - С.159 - 166.
48. Сайкова (Мельник), Н. В. Лингвоперсонология: проблемы и перспективы [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник), Н. Д. Голев // Вопросы лингвоперсонологии: межвузовский сборник научных трудов. - Ч. 1 / Алт. гос. техн. ун-т им. И. И. Ползунова. - Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2007. - С. 7 - 12.
49. Сайкова (Мельник), Н. В. Лингвоперсонология текста [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Русский язык: исторические судьбы и современность: III Международный конгресс исследователей русского языка: труды и материалы / Составители М. Л. Ремнева, А. А. Поликарпов. - М.: МАКС Пресс, 2007. - С. 787 - 788.
50. Сайкова (Мельник), Н. В. Лингвоперсонологическое описание вторичных текстов разных типов [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Текст: проблемы и перспективы. Аспекты изучения в преподавании русского языка как иностранного: материалы Международной научно-практической конференции (22 - 24 ноября 2007 г.). - М.: МАКС Пресс, 2007. - С. 320 - 323.
51. Сайкова (Мельник), Н. В. Переводной текст в лингвоперсонологическом аспекте [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник)  // IV  Международная конференция Язык, культура, общество. Тезисы докладов. - М., 2007. - С. 140.
52. Сайкова (Мельник), Н. В. Текстовое моделирование языковой личности [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник)  // IV  Международная научная конференция Русский язык в языковом и культурном пространстве Европы и мира: Человек. Сознание. Коммуникация. Интернет. Тезисы докладов. - Варшава, 2008. - С. 180 - 181.
53. Сайкова (Мельник), Н. В. Функционирование текста в лингвоперсонологическом пространстве [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник)  // Жанры и типы текста в научном и медийном дискурсе: межвузовский сборник научных трудов. - Вып. 6 / отв. ред.  А. Г. Пастухов. - Орёл: ОГИИК, 2008. - С. 63 - 70.
54. Сайкова (Мельник), Н. В. Лингвоперсонологическое функционирование текста: типологический аспект [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Слово. Словарь. Словесность: Петербургский контекст русистики: материалы Всероссийской научной конференции (Санкт-Петербург, 14 - 16 ноября 2008 г.) / под ред. В. Д. Черняк. - СПб.: САГА, 2008. - С. 270 - 273.
55. Сайкова (Мельник), Н. В. Типы языковой личности при выборе ключевых слов (лингводидактический аспект) [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник), С. Д. Седова // Лингвистика и школа-III: материалы Всероссийской научно-практической конференции / отв. ред. Л. Б. Парубченко. - Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2008. - С. 269 - 277.
56. Сайкова (Мельник), Н. В. Лингвоперсонологические аспекты лингводидактики [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Университет в системе непрерывного образования: материалы Международной научно-методической конференции (Пермь, 14 - 15 октября 2008 г.). - Пермь: Изд-во Перм. гос. ун-та, 2008. - С. 249.
57. Сайкова (Мельник), Н. В. Вариативность метатекстовой деятельности и типология языковой личности [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Языковая картина мира: лингвистический и культурологический аспекты: материалы IV Международной научно-практической конференции (16 - 17 октября 2008 г.). - Бийск: Изд-во БПГУ им.  В. М. Шукшина, 2008. - С. 234 - 238.
58. Сайкова (Мельник), Н. В. Лингвоперсонологические аспекты лингводидактики (на примере уроков развития речи) [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // I Международная научно-методическая конференция Состояние и перспективы методики преподавания русского языка и литературы: сборник  статей. Москва, РУДН, 1 - 4 ноября 2008 г. - М.: РУДН, 2008. - С. 165 - 168.
59. Сайкова (Мельник), Н. В. Лингвоперсонологические аспекты исследования вторичных текстов [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Актуальные проблемы современного словообразования: материалы Международной научной конференции / под общ. ред. проф. Л. А. Араевой. - Кемерово: Кузбассвузиздат, 2008. Ц  C. 304 - 308
60. Сайкова (Мельник), Н. В. Метатекстовая деятельность носителей языка: лингвоперсонологический аспект [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Современность в зеркале рефлексии: язык - культура - образование: сборник материалов Международной научной конференции, посвящённой 90-летию Иркутского государственного университета и факультета филологии и журналистики (Иркутск, 6 - 9 октября 2008 г.). - Иркутск: Изд-во Ирк. ун-та, 2009. - С.  46 - 51.
61. Сайкова (Мельник), Н. В. Коммуникативно-ориентированные методики преподавания культуры речи [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Русская речь в современном вузе: материалы V Международной научно-практической интернет-конференции / отв. ред. Б. Г. Бобылев. - Орел: ОреГТУ, 2009 - С. 255 - 258.
62. Сайкова (Мельник), Н. В. К проблеме отражения в тексте русской языковой личности [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник)  // Славянские языки и культуры в современном мире: международный научный симпозиум (Москва, МГУ имени М.В. Ломоносова, филологический факультет, 24 - 26 марта 2009 г.):  труды и материалы / составители  О. В. Дедова, Л. М. Захаров; под общим руководством М. Л. Ремневой. - М.: МАКС Пресс, 2009. - С. 286 - 287.
63. Сайкова (Мельник), Н. В. Лингвоперсонология текста (на материале вторичных текстов разных типов) [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // IV Международная научная конференция Русский язык в языковом и культурном пространстве Европы и мира: Человек. Сознание. Коммуникация. Интернет. - Варшава, 2008. - С. 582 - 589.
64. Сайкова (Мельник), Н. В. Лингвоперсонологические аспекты исследования вторичного текста [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Актуальные процессы в разных типах дискурсов: функционирование единиц языка, социолекты, современные речевые жанры: материалы Международной конференции (19 - 21 июня 2009 г.) / под ред. О. В. Фокиной. - М. - Ярославль: Ремдер, 2009. - С. 423 - 428.
65. Сайкова (Мельник), Н. В. Стратегии текстопорождения и текстовосприятия (на материале вторичных текстов) [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Актуальные проблемы современного словообразования: материалы Международной научной конференции / под общ. ред. Л. А. Араевой. - Кемерово: ИНТ, 2009. - С. 300 - 334.
66. Сайкова (Мельник), Н. В. Вторичный текст как лингвоперсонологическая категория: параметры лингвоперсонологических различий [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Язык и мысль: традиции и новые парадигмы. Вторые Ярославские лингвистические чтения: сборник научных трудов Международной конференции (16 - 18 июня 2009 г.): в 2 т. / отв. ред. О. С. Егорова. - Ярославль:  Изд-во ЯГПУ им. К.Д. Ушинского, 2009. - Т. 1. Ц  С. 255 - 260.
67. Сайкова (Мельник), Н. В. Лингвоперсонологическое описание результатов метатекстовой деятельности языковой личности [Текст] / Н. В. Сайкова (Мельник) // Лингвистика как форма жизни. - Вып. 2 / под ред. П. А. Катышева, С. В. Оленева, Ю. С. Паули. - М.: ЛЕНАНД, 2009. - С. 150 - 158.
68. Мельник, Н. В. К основаниям лингвоперсонологии вторичного текста [Текст] /  Н. В. Мельник // Русский язык: исторические судьбы и современность: IV Международный конгресс исследователей русского языка: труды и материалы / составители М. Л. Ремнёва, А. А. Поликарпов. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 2010. - С. 188 - 189.
69. Мельник, Н. В. Деривация текста: системно-структурный и лингвоперсонологический аспекты [Текст] / Н. В. Мельник // Проблемы современной лингвистики и методики преподавания языковых курсов: сборник научных статей. - Вып. 2. - Кемерово: Кузбассвузиздат, 2010. - С. 193 - 198.
70. Мельник, Н. В. Лингвоперсонологическое описание деривации текста [Текст] / Н. В. Мельник // Проблемы динамической лингвистики: материалы Международной научной конференции, посвящённой 80-летию профессора Л. Н. Мурзина (Пермь, 12 - 14 мая 2010 г.) / отв.  ред. В. А. Мишланов. - Пермь: Изд-во Перм. ун-та, 2010. - С. 47 - 53.

Подписано в печать  01.03.2011 г.  Формат 60x84 1/16 .

Бумага офсетная № 1. Печать офсетная.

Уч.-изд. л. 3,25. Тираж 120 экз. Заказ №  39.

ГОУ ВПО Кемеровский государственный университет. 650043, Кемерово, ул. Красная, 6.

Отпечатано в типографии Кузбассвузиздат

---

1 Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию [Текст] / В. фон Гумбольдт. - М.: ОАО ИГ Прогресс; 2001. - С. 68.

2 Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию [Текст] / В. фон Гумбольдт. - М.: ОАО ИГ Прогресс; 2001 . С. 82.

3 Там же. С. 82.

4  Там же. С. 84.

5 Голев Н. Д. Языковая личность, антропотекст и лингвоперсонологическая гипотеза языка [Текст] / Н. Д. Голев // Филология: XXI в. (теория и методика преподавания): материалы Всероссийской конференции / Под. ред. Н. Б. Лебедевой, Е. А. Косых. - Барнаул: БГПУ, 2004. - С. 4.

6 Голев Н. Д. Деривационное развитие слова в русском тексте (на материале лексико-деривационного поля слова перестройка) [Текст] / Н. Д. Голев // Явление вариативности в языке. - Кемерово: Кузбассвузиздат, 1997. - С. 96.

   Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по филологии