Cтруктура содержания слова в языковом сознании носителей разных культур (на материале номинантов образа одиночества) Специальность 10.02.19 - Теория языка Автореферат Диссертация на соискание ученой степени доктора филологических наук Москва 2012

Авторефераты по всем темам >> Авторефераты по филологии

На правах рукописи

Ильина

Виолетта Александровна

Cтруктура содержания слова в языковом сознании носителей разных культур (на материале номинантов образа одиночества)

Специальность 10.02.19 - Теория языка

Автореферат

Диссертация на соискание ученой степени

доктора филологических наук

Москва 2012

Общая характеристика работы

Одним из множества существующих ракурсов изучения языкового сознания носителя определенной культуры является исследование структуры содержания слова при помощи понятийного аппарата психолингвистики.

Актуальность данного исследования заключается в формировании представления о модели структуры содержания слова в языковом сознании носителей русской и английской культуры, а также в описании национально-культурной специфики овнешнения темпорального компонента данной модели в лингвистическом контексте на примере номинантов образа одиночества в языковом сознании русских и англичан.

Объектом исследования является языковое сознание носителей русской и английской культуры.

Предметом исследования является модель структуры содержания слова в языковом сознании носителей русской и английской культуры.

Общая гипотеза исследования. Модель структуры содержания слова в языковом сознании носителей русской и английской культуры состоит из лингвистических компонентов (денотативное, сигнификативное, прагматическое, синтаксическое значение) и психолингвистического компонента (ситуативно-темпоральное значение), в основе которого находится психологическое представление о категории субъективного времени и лингвистическое представление о контекстуальном времени как виде лингвистического времени. Национально-культурная специфика овнешнения темпорального компонента в лингвистическом контексте выявляется на основе анализа компонентов семантического поля номинанта образа одиночества в языковом сознании носителей русской и английской культур.

Основная цель исследования состоит в теоретическом обосновании психолингвистического подхода к исследованию структуры содержания слова, овнешняющего образ в языковом сознании носителей разных культур.

Задачи исследования.

Проанализировать содержание понятий языкового сознания и образа мира как теоретических конструктов психолингвистического исследования структуры содержания слова в языковом сознании.
Сформировать представление о формообразующем (тело вербального знака) и смыслообразующем (содержание слова как вербального знака) компонентах структуры слова.
Сформировать представление о структуре содержания слова как смыслообразующем компоненте, а также рассмотреть денотативное значение и сигнификативное значение как стабильные компоненты данной структуры.
Описать прагматическое и синтаксическое значения как нестабильные компоненты структуры содержания слова, а также рассмотреть эмоционально-оценочное и ситуативно-темпоральное значения как компоненты прагматического значения.
Описать философский, психологический и лингвистический подходы к исследованию категории времени как основы ситуативно-темпорального значения.
Проанализировать философско-психологические и лингвистические аспекты исследования образа одиночества в языковом сознании носителей русской и английской культур, а также раскрыть сущность понятия одинокой личности и рассмотреть ее типы.
Описать сигнификативное и ситуативно-темпоральное значения как компоненты структуры содержания номинантов образа одиночества в языковом сознании русских и англичан.
Выявить национально-культурную специфику вербализации компонентов ситуативно-темпорального значения номинантов образа одиночества в русском и английском языковом сознании.

Материалом исследования стал экспериментальный массив размещенных на интернет-сайтах публицистических текстов на двух языках (русском и английском), текстовые материалы из Национального корпуса русского языка и Национального корпуса английского языка общим объемом более двух тысяч текстовых отрезков, словарные статьи, репрезентированные в энциклопедических и филологических источниках русского и английского языков, общим объемом более тысячи текстовых отрезков, а также данные, полученные в результате направленного ассоциативного эксперимента и контролируемого психосемантического эксперимента.

В работе использована комплексная методика исследования. В качестве психолингвистического метода исследования применялся направленный ассоциативный эксперимент (НАЭ), метод семантического дифференциала (СД), а в качестве лингвистических использовались следующие методы: компонентно-дефиниционный анализ, корпусный анализ, контекстуальный анализ.

Научная новизна исследования заключается в том, что впервые анализируется модель содержания слова в языковом сознании носителей русской и английской культуры, в структуре которой выделяется темпоральный компонент, а в основе данного компонента находится психологическая категория времени и категория лингвистического времени.

Впервые контекстуальное время как вид лингвистического времени и субъективное время как вид психологического времени интерпретируются как части содержания слова, образуя темпоральный компонент, овнешненный в языке как ситуативно-темпоральное значение, которое, выражая отношение субъекта к длительности и характеру переживания непосредственно речевой ситуации, описывается как вид прагматического значения в структуре содержания слова.

Впервые значение длительности субъективного времени, интерпретируемое как психологическая составляющая ситуативно-темпорального значения, является основанием для выделения значения долговременности и значения кратковременности в качестве структурных компонентов исследуемого значения в языковом сознании носителей русской и английской культур.

Впервые анализируется контекстуальное время, воспринимаемое как лингвистическая составляющая ситуативно-темпорального значения, переживания как темпорально детерминированной в лингвистическом контексте аффективно-когнитивной деятельности, при этом переживание в структуре ситуативно-темпорального значения является чувственной тканью значения долговременности и значения кратковременности.

Впервые рассматривается национально-культурная специфика овнешнения в лингвистическом контексте ситуативно-темпорального значения как компонента структуры содержания слова на примере слов (номинантов образа одиночества) с эмоциональной составляющей значения.

Теоретическая значимость исследования определяется тем, что, во-первых, лингвистическое представление о содержании слова расширяется благодаря введению в его структуру темпоральной составляющей как психолингвистического компонента, во-вторых, контекстуальное время и субъективное время объединяются в содержании слова, образуя единый темпоральный компонент, который овнешняется в языке как ситуативно-темпоральное значение и описывается как вид прагматического значения в структуре содержания слова, в-третьих, описание структурных компонентов ситуативно-темпорального значения основывается на представлении о контекстуальном времени как лингвистической составляющей и субъективном времени как психологической составляющей исследуемого значения, в-четвертых, в основе описания национально-культурной специфики овнешнения темпорального компонента слов с эмоциональной составляющей значения лежит представление о существовании взаимосвязи между эмоциональной составляющей значения слов и темпоральной характеристикой его переживания.

Практическая значимость полученных в работе результатов определяется перспективами их использования в прикладных областях языкознания, в специализированных курсах по лингвистике, психолингвистике, когнитивной лингвистике, социолингвистике и психологии. Полученные результаты могут способствовать дальнейшему изучению национально-культурной специфики способов овнешнения значения темпоральности в лингвистическом контексте в языковом сознании носителей разных культур.

Положения, выносимые на защиту.

Лингвистическая модель содержания слова трансформируется в связи с введением в ее структуру психолингвистического компонента, под которым подразумевается темпоральный компонент, включающий в себя контекстуальное время как вид лингвистического времени и субъективное время как вид психологического времени.
Темпоральный компонент овнешняется в языке как ситуативно-темпоральное значение, которое, выражая отношение субъекта к длительности и характеру переживания речевой ситуации, рассматривается как вид прагматического значения в структуре содержания слова.
Значение длительности субъективного времени, интерпретируемое как психологическая составляющая ситуативно-темпорального значения, является основой для выделения значения долговременности и значения кратковременности как двух субъективно воспринимаемых и оцениваемых структурных компонентов исследуемого значения в языковом сознании носителей русской и английской культур.
Контекстуальное время является темпоральной характеристикой переживания, которое определяется как аффективно-когнитивная деятельность и в структуре ситуативно-темпорального значения репрезентируется как чувственная ткань значения долговременности и значения кратковременности.
Эмоциональная составляющая значения влияет на темпоральную характеристику его переживания, что находит свое отражение в описании национально-культурной специфики овнешнения ситуативно-темпорального значения слов (номинантов образа одиночества в русском и английском языках) с эмоциональной составляющей сигнификативного значения.

Апробация материалов диссертации. Результаты исследования послужили теоретической основой для статей и двух монографий, посвященных непосредственно исследованию структурных компонентов содержания слова на материале исследования структуры содержания русских и английских номинантов образа одиночества в языковом сознании.

Результаты и теоретические положения диссертационного исследования доложены на следующих заседаниях кафедр и межвузовских конференциях:

на заседаниях кафедры теории и методики преподавания иностранных языков МГГУ им. М.А. Шолохова в 2007 году;
на заседаниях сектора психолингвистики Института языкознания в 2007-2010 гг.;
на заседании Круглого стола МГПУ Культуроведческая направленность обучения в школе и ВУЗе" 11 ноября 2008 года;
на заседаниях кафедры факультета иностранных языков МГГУ им. М.А.Шолохова в 2008 году;
на XII научной конференции аспирантов и докторантов Московского гуманитарного университета 19 апреля 2008 года;
на VIII Межвузовской конференции Московского гуманитарного педагогического института Филологические традиции в современном литературном и лингвистическом образовании в марте 2009 года;
на заседаниях кафедры общей психологии МГГУ им. М.А.Шолохова в 2009 году;
на заседаниях кафедры перевода и переводоведения МГГУ им. М.А. Шолохова в 2009-2011 гг.;
на II Международных методических чтениях Русский язык как неродной: новое в теории и методике (грамматический и социокультурный аспекты) Московского гуманитарного педагогического института 20 мая 2010;
на Одиннадцатой Международной научной конференции Цивилизация знаний: проблемы модернизации России Российского нового университета 23-24 апреля 2010 года;
на III международной научной теоретической конференции Перевод и когнитология в XXI веке Московского государственного областного университета 27 апреля 2010;
на VII международной научной практической конференции Найновите постижения на европейската наука 17-25 июня 2011;
на Международной заочной научно-практической конференции Наука сегодня: теоретические аспекты и практика применения 28 октября 2011.

Структура и объем диссертации

Диссертационная работа изложена на 486 страницах печатного текста и состоит из введения, 4 глав, выводов, заключения, списка литературы и приложения. Список литературы включает 575 источников научной литературы, 53 лексикографических источника, 14 текстовых источников. В приложении частично приведены тексты, послужившие основой для компонентно-дефиниционного и контекстуального анализа исследуемых номинантов, образцы анкет, а также таблицы средних значений по шкалам для исследуемых номинантов.

Основное содержание работы

Во введении обосновывается выбор темы исследования, актуальность, общая гипотеза, основная цель и задачи исследования, положения, выносимые на защиту. Дается также описание материала и методов исследования, раскрывается научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы.

В Главе 1 (Структура слова в языковом сознании носителей разных культур) языковое сознание было проанализировано как теоретический конструкт психолингвистического исследования, а образ времени - как основа описания темпорального компонента структуры содержания слова. Отдельный раздел был посвящен исследованию структуры слова как вербального знака, а также категории значения как основа структуры содержания слова. В связи с чем были выделены формообразующий и смыслообразующий компоненты структуры содержания слова. При этом в рамках формирования представления о смыслообразующем компоненте были рассмотрены стабильные и нестабильные компоненты структуры содержания слова. В разделе 1.1. Языковое сознание как теоретический конструкт психолингвистического исследования структуры содержания слова объектом анализа сквозь призму философии, психологии и психолингвистики является понятие языкового сознания как теоретический конструкт психолингвистического исследования структуры содержания слова. В контексте философского подхода к исследованию проблематики языкового сознания было выявлено, что доминирующим аспектом анализа бинарных оппозиций с материей является пространственный, при этом относительно разработанным оказывается временной. Одним из направлений анализа временного измерения может стать исследование значения времени в контексте идеи соединения категории времени и значения как составляющей образа языкового сознания (А.Н.Леонтьев) через понятие деятельности (Ю.К. Стрелков), впервые предложенной в монографии А.Н. Леонтьева, в рамках которой автор указал на существование не только расширяющегося пространства, но и расширяющегося времени. В общепсихологическом плане сознание в отечественной психологии характеризуется разнообразием подходов к его определению. Так, например, сознание определяется при помощи категории отражения (Б.В. Зейгарник, К.К. Платонов и др.), рефлексии (Е.А. Климов и др.), самосознания (В.В. Столин, И.И. Чеснокова и др.), перечисления определенных признаков сознания (Ю.М. Орлов, Н.И. Чуприкова и др.), интегранции психических новообразований (Л.И. Божович), при помощи указания на многообразие его функций (познание, отношение, целеполагание, регуляция), отражающих наличие связи между субъектом и окружающим предметно-социальным миром. Детерминируя сознание в целом, было отмечено, что оно охватывает практически все психические процессы, а также состояния и свойнства. В связи с чем многих зарубежных и отечественных исследователей сознание интересовало непосредственно как психологический феномен, что способствовало исследованию проблем филогенетического и онтогенетического развития сознания, его структуры и функций, соотношения общественного сознания и сознания индивида. Психолингвистический подход к проблеме выявления сущностных характеристик сознания основывается на концепции его деятельностной онтологии, предложенной А.Н. Леонтьевым, а в качестве основы его исследования мы, вслед за Е.Ф. Тарасовым, выделили аспект, связанный с речевой деятельностью личности, с процессами порождения и восприятия речи. В качестве характерной особенности языкового сознания было отмечено, что оно не является объектом анализа в момент протекания его реализующих пронцессов, что предполагает его исследование только в своих превращенных, отчужденных формах культурных предметов и квазипредметов.

В разделе 1.2. Образ времени как основа описания темпорального компонента структуры содержания слова в языковом сознании в контексте формирования теоретического представления об образе как единице языкового сознания в целом и образе времени в частности, во-первых, была проанализирована категория образа мира как основополагающая для описания исследуемого образа, во-вторых, была раскрыта сущность категории времени и ее философско-психологические основы. Понятие образа мира с опорой на точку зрения А.Н. Леонтьева [1983] было определено как активное отражение мира в сознании человека, то есть как являющееся непосредственно частью взаимодейнствия человека и мира, как характеризующееся пятым квазиизмерением или другими словами значениями, а точнее значениями-для-меня, которые являются главной образующей образа мира. Также была проанализирована точка зрения А.А. Леонтьева [1988], В.П. Зинченко, определяющего образы как лцелостное, интегральное отражение действительноснти [1977: 336Ч337], С. Д. Смирннова, интерпретирующего образ мира как систему прогнозов и экстраполяции, а также В.В. Петухова, вслед за С. Д. Смирновым воспринимающего образ мира как ядерное образование, Е.Ю.Артемьевой, А.А. Залевской. Согласно точке зрения Е.Ф. Тарасова, образ мира/образ сознания следует воспринимать как совокупнность перцептивных и концептуальных знаний личности об объекте реального мира. Актуальной в рамках данного исследования нам представляется позиция Ю.К. Стрелкова, согласно которой автор полагает необходимым анализировать понятие образа мира как не статичное, а динамичное образование на том основании, что образ мира осуществляется в действии, которое всегда темпорально детерминировано. Кроме того, именно благодаря временным понятиям субъект способен воспринимать и понимать картину мира, частью которой является категория времени, интерпретируемая как субъективный феномен, что находит свое отражение в воззрениях на природу субъективного, психологического времени в рамках как субстанциональной и реляционной концепций времени, так и статической и динамической концепций.

В разделе 1.3. Структура слова как вербального знака в языковом сознании нами было раскрыто содержание понятия слова как вербального знака, проанализированы формообразующий и смыслообразующий компоненты структуры слова, рассмотрены стабильные и нестабильные компоненты как составляющие смыслообразующего компонента. В качестве стабильных компонентов были выделены денотативное и сигнификативное значения, а прагматическое и синтаксическое значения - как нестабильные компоненты семантической структуры содержания слова в языковом сознании. Также нами были проанализированы эмоционально-оценочное и ситуативно-темпоральное значения как виды прагматического значения. В разделе 1.3.1. Слово как вербальный знак в языковом сознании носителей разных культур было отмечено, что образ как единица сознания овнешняется в языке, а следствием объективации связи языка и сознания при помощи лексических средств является, прежде всего, возможность исследования содержания минимальной единицы лексического уровня языка, т.е. слова как вербального знака. С опорой на позиции таких исследователей, как Ф. Соссюр, И.А.аБодуэн де Куртенэ, С. О. Карцевский, С.Д.аКацнельсон, была раскрыта сущность понятия знака, определяемого как вещь, указывающая на нечто вне себя. Представление о вербальном знаке в языковом сознании как материнальном носителе значения, материальном языковом "теле", субъективном образе, а также представление о его классической форме, т.е. слове, обладающем смыслообразовательной, индикативной, номинативной и сигнификативной функциями, были сформированы в результате анализа точек зрения таких исследователей, как В. Гумбольдт, А.А. Потебня, И.А. Бодуэн де Куртенэ, Ф.Соссюр, Ч.С. Пирс, Ч. Моррис, Г.Г. Шпет, М.М. Бахтин, Л.С. Выготский, А.Н. Леонтьев, А. А. Брудный, Э.В. Ильенков, А.А. Леонтьев.

В разделе 1.3.2. Формообразующий и смыслообразующий компоненты структуры слова как вербального знака в языковом сознании было выявлено, что сложность исследования структуры вербального знака заключается в существовании различных вариантов ее определения. В разных теориях она может позиционироваться как одностороннее, двухстороннее, трех-, четырех-, пятистороннее и еще более сложное языковое явление. Восприятие структуры слова как вербального знака, различные аспекты исследования которой представлены в работах В. Гумбольдта, А.А. Потебни, Н.Я. Марра, Л.В. Щербы, Л. С. Выготского, А. Н. Леонтьева, А. А. Леонтьева, А. Р. Лурии, О. С. Виноградовой, может быть дифференциальным из-за ее интерпретации либо в русле статической, либо динамической моделей русского языка. Однако вслед за Б.А. Серебренниковым мы полагаем логичным выделять постоянные и переменные элементы, устанавливать сферы устойчивого и изменчивого в вербальном знаке, следствием чего стало описание структуры слова как двухкомпонентной, т.е. состоящей из формообразующего и смыслообразующего компонентов. Под формообразующим компонентом подразумевается тело вербального знака, а под смыслообразующим компонентом - содержание слова как вербального знака, непосредственно связанное с категорией значения, лингвистическая традиция анализа которой восходит к работам В. Гумбольдта, А.А. Потебни, И.А. Бодуэна де Куртенэ, Ф. Соссюра, и которая вслед за Э. Сепиром, Л.С. Выготским, Е.В. Лукашевич рассматривается как принципиально динамичная.

В разделе 1.4. (Содержание слова как смыслообразующий компонент структуры слова в языковом сознании) рассматривается категория значения в контексте анализа структуры содержания слова, а также описывается типология значений как основа выделения стабильных и нестабильных компонентов.

В разделе 1.4.1. Категория значения как основа структуры содержания слова понятие значения определяется как отношение и интерпретируется как когнитивная структура некотонрого знания, доминанта, сравнительно независимая от звунковой стороны и устойчивая при любых трансформациях смысла, существующая не в речи, а в сознании. Динамичность значения является основанием для интерпретации структуры содержания слова в целом тоже как динамичной. Динамичность как характеристика структуры содержания слова подразумевает возможность выделения стабильных и нестабильных компонентов, коррелирующих с понятиями состояния и лотношения. Вслед за Л.Я. Аверьяновым [2007: 30-31], мы полагаем, что состояние и отношение реализуются в различных временных и пространственных параметрах, то есть под состоянием следует понимать типичность, постоянство, а отношение определять как процесс видоизменения, выражаемый словом. При этом слово, под которым подразумевается состояние, определяется совокупностью объектов, а слово, которое описывает отношение, детерминируется сравнением двух классов состояний объектов. Следовательно, под стабильными компонентами структуры слова мы подразумеваем компоненты, обладающие значением временного паритета взаимодействующих объектов, овнешненные вербальными знаками. Под нестабильными компонентами мы подразумеваем компоненты, обладающие значением временного нарушения паритета взаимодействующих объектов, овнешненные вербальными знаками.

Раздел 1.4.2. Типология значений как основа выделения стабильных и нестабильных компонентов структуры содержания слова в языковом сознании посвящен описанию тех или иных типов значений либо в качестве стабильных, либо в качестве нестабильных компонентов структуры содержания слова. В разделе 1.4.2.1. Стабильные компоненты структуры содержания слова в результате интерпретации характера передаваемой информации как критерия для описания компонентов значения денотативное и сигнификативное значения были выделены в качестве стабильных компонентов. При этом мы руководствовались представлением об их относительной статичности и постоянстве, сформированным отчасти на основе их дефиниций. Так, денотативное значение было определено как информация о внеязыковой действительности и его функционировании в языке как актуального денотата (подразумеваемый говорящим предмет или ситуация из мира дискурса, употребленные в речи), так и виртуального денотата (множество объектов мира дискурса, называемые данным языковым выражением). Сигнификативное значение, в свою очередь, трактуется как информация о способе отражения объекта или ситуации мира дискурса в сознании говорящего, которая выражает не сам класс предметов (ситуаций), а те свойства, на основании которых эти предметы объединяются в один класс и противопоставляются другим классам.

В разделе 1.4.2.2. Нестабильные компоненты структуры содержания слова, основываясь на динамизме и подвижности границ прагматического значения, определяемого как информация об условиях употребления данного значения в различных коммуникативных ситуациях, об обстановке и цели общения, а также на динамизме и подвижности границ синтаксического значения, определяемого как информация об отношениях между языковыми выражениями в составе речевого отрезка или, выражаясь иначе, как требования языкового знака к своему окружению, данные значения были выделены как нестабильные компоненты. В качестве компонента прагматического значения было выделено эмоционально-оценочное значение, определяемое как выражение эмоционально-оценочного отношения говорящего к обозначаемому объекту, а также ситуативно-темпоральное значение, определяемого нами как отношение субъекта к длительности и характеру переживания речевой ситуации, овнешненной в лингвистическом контексте, в основе которого находится психологическая категория субъективного времени и категория лингвистического времени, что в определенном смысле коррелирует с идеей соединения категории времени и значения как составляющей образа языкового сознания (А.Н.Леонтьев) через понятие деятельности (Ю.К. Стрелков), под которой в рамках данной работы подразумевается субъективное темпорально детерминированное переживание.

Глава 2 (Ситуативно-темпоральное значение как нестабильный компонент структуры содержания слова в языковом сознании) посвящена описанию философского, психологическиого и лингвистического подходов к исследованию категории времени как основы ситуативно-темпорального значения. В разделе 2.1. Философская интерпретация категории времени в контексте исследования ситуативно-темпорального значения в рамках философского подхода было определено два основополагающих направления исследования проблемы времени, а именно субъективистское (время как внутренняя способность человека) и объективистское (время как объективная форма бытия). Субъективистской концепции времени придерживались Августин, Аристотель, а также И. Кант, который определял пространство и время как априорные формы чувственности, с помощью которых познающий субъект упорядочивает хаос чувственных впечатлений, А. Бергсон, выразивший свое понимание категории времени в концепции длительности. В контексте данных направлений были выделены две пары взаимно дополняющих друг друга концепций времени: субстанциональная и реляционная концепции (разная интерпретация вопроса о природе времени, об отношении категории времени и движения), а также статическая и динамическая концепции (разная интерпретация вопроса об отношении категорий времени и бытия).

В разделе 2.2. Категории времени в психологическом контексте исследования ситуативно-темпорального значения анализ проблематики времени сквозь призму психологии предполагал исследование психологического времени, определяемого как время, переживаемое человеком [Головаха, Кроник 1988], в контексте двух подходов к интерпретации и экспериментальному изучению психологического времени, а именно с позиции квантовой концепции, в рамках которой подразумевается существование разномасштабных субъективных квантов времени, а также с позиции событийной концепции, описывающей особенности психологического времени как зависящие от количества и интенсивности происходящих событий, под которыми подразумеваются изменения во внутренней и внешней среде, в деятельности человека.

В целом сложность исследования проблемы времени была обоснована рядом причин: умозрительностью категории времени [Чернейко 1994: 58Ц70; 2000: 57Ц68], двойственностью имеющегося в нашем сознании представления о времени [Бергсон 1992], неоднозначностью термина субъективное время, а также исторической изменчивостью соотношения субъективного и объективного времени, которые часто рассматриваются как члены оппозиции, т.е. субъективное время противопоставляется объективному времени не только в диахронии, но и в синхронии. В синхроническом плане объективное и субъективное время образуют коррелятивные пары, которые могут быть противопоставлены по признакам необратимость / обратимость, непрерывность / прерывистость, равномерность / неравномерность, одномерность / многомерность (линейность / нелинейность), упорядоченность / неупорядоченность. В качестве синонима термина субъективное время был выделен термин эмотивное время, основные функции которого были определены как эмоционально-экспрессивное противопоставление прошлого и настоящего, а также концептуализация времени.

Учитывая тот факт, что значение соединяется со временем через деятельность, в рамках нашего исследования, как уже было отмечено выше, под деятельностью понимается темпорально детерминированное эмоциональное переживание как явление рефлексивного уровня сознания, овнешненное в языке. Это позволило нам интерпретировать эмоциональное переживание, как важнейшее лиз видов переживания-созерцания (Ф.Е.Василюк), не только как явление эмоциональной сферы, но и как структурный элемент образа сознания, а точнее как чувственную ткань значения длительности образа времени, овнешненного в языке, соответственно, как ситуативно-темпоральное значение.

В разделе 2.3. Лингвистическая интерпретация категории времени в контексте исследования ситуативно-темпорального значения как структурного компонента содержания слова анализируя проблематику категории времени сквозь призму лингвистики, мы указываем на тот факт, что лингвистическое время обладает как синхронным, так и диахронным аспектами в соответствии с синхронным и диахронным аспектами представления языка, объективными физическими категориями одновременности и последовательности событий, также оно включает в себя грамматическое (морфологическое, синтаксическое), лексическое и контекстуальное время. Ключевым моментом при исследовании любого типа лингвистического времени является формирование четкого представления о грамматическом времени, и в этой связи было отмечено, что ядром языкового выражения категории времени являются спрягаемые глагольные формы, обозначающие отнесенность процесса к одному из трех временных планов - настоящему, прошедшему и будущему. Точкой отсчета для основных трех времен служит настоящее время. В связи с чем были выделены две основные разновидности прямого употребления форм настоящего времени: настоящее актуальное (конкретное настоящее время момента речи) и настоящее неактуальное. Настоящее актуальное характеризуется признаком отнесенности действия к моменту речи, т.е. настоящее актуальное (конкретное настоящее время момента речи) обозначает действие, протекающее в момент речи. Основными типами настоящего неактуального являются настоящее время постоянного действия (настоящее постоянное) и настоящее абстрактное. В целом анализ грамматического времени является одним из основных аспектов формирования представления о лингвистическом времени в общем смысле и контекстуальном времени в частности. Это объясняется тем фактом, что несмотря на определение контекстуального времени как темпоральной характеристики ситуации, овнешненной в лингвистическом контексте, одним из параметров, влияющих на данную характеристику, кроме лексического времени, является именно грамматическое время слов, выражающих деятельность, под которой в рамках данного исследования подразумевается переживание как аффективно-когнитивная деятельность. Таким образом, мы полагаем, что контекстуальное время может рассматриваться как темпоральная характеристика переживания, являющегося чувственной тканью ситуативно-темпорального значения.

В разделе 2.4. Ситуативно-темпоральное значение как структурный компонент содержания слова было отмечено, что описание модели структуры содержания слова в целом предполагает выделение ее лингвистических компонентов (денотативного, сигнификативного, прагматического и синтаксического значений) и введение психолингвистического компонента, под которым подразумевается темпоральный компонент. В основе данного компонента находится категория контекстуального времени как вид лингвистического времени и психологическая категория субъективного времени. Овнешняется данный компонент в языке как ситуативно-темпоральное значение и описывается как вид прагматического значения в структуре содержания слова. Взяв за основу значение длительности субъективного времени как психологическую составляющую ситуативно-темпорального значения, нами были выделены структурные компоненты исследуемого значения, а именно значение кратковременности (субъективно оцениваемое как непродолжительное эмоциональное переживание, овнешненное в лингвистическом контексте конкретной ситуации речевого общения) и значение долговременности (субъективно оцениваемое как продолжительное эмоциональное переживание, овнешненное в лингвистическом контексте конкретной ситуации речевого общения). С опорой на сформированное представление о контекстуальном времени мы рассматриваем переживание как темпорально детерминированную в лингвистическом контексте аффективно-когнитивную деятельность. При этом переживание в структуре ситуативно-темпорального значения, как уже было отмечено выше, выполняет функцию чувственной ткани значения долговременности и значения кратковременности в языковом сознании. Взяв за основу прерывистый характер его протекания, мы выделили дискретное и хроническое переживание. Таким образом, под понятием дискретного переживания, означенного долговременностью, подразумевается субъективно оцениваемое периодически возобновляющееся продолжительное переживание как следствие возвращения к эмоционально значимым образам, овнешненное в лингвистическом контексте конкретной ситуации речевого общения. Под понятием хронического переживания, означенного долговременностью, подразумевается субъективно оцениваемое регулярно повторяющееся продолжительное переживание как следствие спонтанной актуализации ассоциативных образов, овнешненное в лингвистическом контексте конкретной ситуации речевого общения. Под понятием дискретного переживания, означенного кратковременностью, подразумевается субъективно оцениваемое периодически возобновляющееся непродолжительное переживание как следствие возвращения к эмоционально значимым образам, овнешненное в лингвистическом контексте конкретной ситуации речевого общения. Под понятием хронического переживания, означенного кратковременностью, подразумевается субъективно оцениваемое регулярно повторяющееся непродолжительное переживание как следствие спонтанной актуализации ассоциативных образов, овнешненное в лингвистическом контексте конкретной ситуации речевого общения. Таким образом, темпоральный компонент как психолингвистический компонент в лингвистической структуре содержания слова овнешняется как ситуативно-темпоральное значение, структурными компонентами которого являются долговременность хронического переживания, кратковременность дискретного переживания, долговременность дискретного переживания, кратковременность хронического переживания.

В Главе 3 (Сигнификативное значение как стабильный компонент структуры содержания номинантов образа одиночества в языковом сознании русских и англичан) было проанализировано сигнификативное значение номинантов (т.е. слов как единиц номинации, именующих и вычленяющих фрагменты действительности) образа одиночества в русском и английском языках. В разделе 3.1. Интерпретация одинокой личности сквозь призму межкультурного общения в языковом сознании русских и англичан исследуется феномен одинокой национально и культурно детерминированной личности сквозь призму межкультурного общения (МКО), которое определяется как общение носителей разных языков и культур, основанное на неидентичности нанциональных сознаний, и при этом качество общения определяется общностью языковых сознаний участников процесса МКО. Общительность, пассионарность, эмоциональность, коммуникативный демократизм, коммуникативная доминантность, искренность, стремление к неформальному общению и его приоритетность, пониженное внимание при слушании, широта обсуждаемой информации были выделены в качестве национально-специфических особенностей общения представителей русской культуры. Ядром самобытности английской национальной личности признается социальная неловкость, которая влияет на рефлексы (юмор, умеренность, лицемерие), мировоззрения (эмпиризм, пессимизм, классовость), а также на моральные ценности (справедливость (лчестная игра), вежливость, скромность). Типологии одинокой личности были рассмотрены с опорой на точки зрения таких исследователей, как Н.А. Бердяев [1990; 1990а;1994; 1994а], Х.С. Салливан [Sallivan, 1953], Д.Р. Оди [1969], М. Мид [1989], О.В. Задорожная [2004], С.Г. Трубникова [1999], Е.В. Неумоева [2005]. При описании типологии одинокой личности был определен доминирующий фактор (соотношение социальности и интроверсии, корреляция личности со средой, направленность и степень социальной активности, возрастные особенности развития личности), детерминирующий содержание типологии и ее структурные компоненты.

В разделе 3.2. Философско-психологические аспекты репрезентации образа одиночества в языковом сознании были проанализированы философско-психологические основы категории одиночества в рамках подходов, существующих в отечественных и зарубежных исследованиях. В этой связи было отмечено, что в западноевропейской традиции одиночество интерпретируется либо как негативно воспринимаемое мучительное переживание проблемы развития личности, либо как позитивно воспринимаемое условие развития индивидуальности человека и проявление его творческого потенциала, также была рассмотрена культурно-историческая эволюция содержания понятия одиночество с опорой на позиции Л. Фейербаха, А. Шопенгауера, Ф. Ницше, Г. Торо, К. Ясперса, С. Кьеркигора, Э. Гуссерля, Ж.-П. Сартра, А. Камю, М. Хайдеггера, Д. Рисмена, К. Хорни, Б. Миюсковича, Оди Дж. Рэлфа, С. Мустакаса. Отдельно была проанализирована отечественная традиция интерпретации понятия одиночества в контексте концепции соборности, разработанной ранними славянофилами, оказавшейся наиболее значительной, наиболее русской и актуальной до настоящего момента идеей, что нашло свое отражение в работах таких философов и психологов, как В.С. Соловьев, Н.А. Бердяев, Е.Н.Трунбецкой, И.А. Ильин, Н.О. Лосский, П.А. Флоренский, Н.Е. Покровский, Ж.В. Пузанова, Л.И. Старовойтова, В.А. Сакутин, Ю.М. Швалб, О.В. Данчева, О.Б. Долгинова, С.Г. Трубникова, И.А. Уледова, Г.А. Гаврилова, Н.В. Перешина, И.М. Слободчиков, А.Р. Кирпиков, Е.В. Неумоева, Е.Е. Рогова, Н.В. Подзолкова, В.А. Сакутин, Н. Б. Бячкова, Г.М. Тихонов, С. А. Ветров.

В разделе 3.3. Сигнификативное значение как стабильный компонент структуры содержания номинантов образа одиночества в языковом сознании русских и англичан было рассмотрено сигнификативное значение номинантов образа одиночества в русском и английском языках с целью дальнейшего описания составляющих семантического поля исследуемого номинанта в двух языках, структурным компонентом содержания которых является ситуативно-темпоральное значение. На первом этапе в результате компонентного анализа дефиниций номинантов одиночество в русском языке и loneliness в английском языке, репрезентированных в энциклопедических источниках, было выявлено, что, во-первых, сигнификативное значение языковой единицы loneliness более детально представлено в научной картине мира англичан, тем самым подчеркивая большую значимость образа одиночества для носителей английской культуры. Во-вторых, сравнительный анализ репрезентации номинантов образа одиночества в научной картине мира русских и англичан на уровне макроанализа (только научные картины мира) выявил ряд общих семантических признаков у исследуемых номинантов в двух языках. Это позволило нам сделать вывод о том, что ядро языкового сознания носителей русской и английской культур обладает определенным сходством на семантическом уровне.

огичным следствием первого этапа, посвященного описанию особенностей репрезентации номинантов одиночество и loneliness в научной картине мира, на втором этапе стало выявление и описание специфики овнешнения исследуемого образа в наивной картине мира. С этой целью мы обратились к ассоциативному эксперименту как к одному из возможных способов формирования представления о наивной картине мира носителей языкового сознания в психолингвистике. Выделенные в результате ассоциативного эксперимента наиболее частотные реакции (потерянность, покинутость, ненужность, невостребованность) образовали ядро ассоциативного поля номинанта одиночество, а языковые единицы desolation, detachment, forsakenness, forlornness, интерпретируемые как условные английские эквиваленты русским номинантам, определенные на основе билингвальных словарных источников, отражающих наивную картину мира носителей профанного сознания, были описаны как компоненты поля номинанта loneliness. Применяя метод компонентного анализа, в вертикальном измерении были сопоставлены значения номинанта одиночество и языковых единиц потерянность, покинутость, невостребованность, ненужность, в результате чего сема субъективность переживания отсутствия необходимого уровня общения была выделена в качестве интегрального признака. Семы физическая изоляция, лотсутствие семьи, а также лотсутствие необходимого уровня социальных контактов были выявлены в качестве дифференциальных для номинантов потерянность и одиночество, а сема физическая изоляция - как дифференциальная для номинантов одиночество и покинутость. Семы физическая изоляция, лотсутствие семьи, лотсутствие душевной близости, лотсутствие эмоционально значимых отношений и духовная разобщенность были выявлены в качестве дифференциальных для номинантов невостребованность и одиночество, а семы физическая изоляция, лотсутствие семьи, лотсутствие необходимого уровня социальных контактов были выделены как дифференциальные для номинантов одиночество и ненужность. При сопоставлении значений слов в горизонтальном измерении было выявлено, что признаки духовная разобщенность и лотсутствие душевной близости являются релевантными для слов потерянность, покинутость и ненужность. Признак лотсутствие эмоционально значимых отношений является релевантным для всех исследуемых номинантов (потерянность, покинутость, невостребованность, ненужность). Признак лотсутствие необходимого уровня социальных контактов является релевантным для слов покинутость и невостребованность. С опорой на результаты сопоставления интегральных и дифференциальных сем как компонентов содержания исследуемых номинантов в русском языке в вертикальном и горизонтальном измерениях, мы пришли к выводу, что языковые единицы потерянность, невостребованность, покинутость, ненужность образуют семантическое поле номинанта одиночество, овнешняющего исследуемый образ в языковом сознании русских, и его компоненты объединены родовидовой связью.

В результате компонентно-дефиниционного анализа значений номинанта loneliness и языковых единиц desolation, detachment, forsakenness, forlornness в вертикальном измерении была выявлена интегральная сема субъективность переживания отсутствия необходимого уровня общения, а также сема лотсутствие необходимого уровня социальных контактов как дифференциальная для номинантов desolation и loneliness. Семы луединенность, лотсутствие душевной близости, лотсутствие эмоционально значимых отношений, духовная разобщенность были выявлены как дифференциальные для номинантов loneliness и detachment. Семы географическая удаленность, лизоляция, духовная разобщенность являются дифференциальными для номинантов forsakenness и loneliness, а семы географическая удаленность, лизоляция, лотчужденность были выявлены как дифференциальные для номинантов loneliness и forlornness.

На втором этапе в процессе описания множества из четырех слов desolation, detachment, forsakenness, forlornness было выявлено шесть дифференциальных признаков, четыре из которых соответствуют ранее выделенным в русском языке. Признаки лотсутствие душевной близости и лотсутствие эмоционально значимых отношений являются значимыми для слов desolation, forsakenness, forlornness. Признак лотсутствие необходимого уровня социальных контактов является релевантным для слов detachment и forsakenness. Признак духовная разобщенность выражен у слов desolation и forlornness. Признак лизоляция является релевантным для слов desolation, detachment. Признак лотчужденность был выявлен как значимый для слов desolation, detachment, forsakenness. Мы полагаем, что между номинантом loneliness и языковыми единицами desolation, detachment, forsakenness и forlornness, овнешняющими исследуемый образ в языковом сознании англичан, также существует родовидовая связь, определяемая как отношение между гиперонимом и соответствующими гипонимами, т.к. родовой признак субъективность переживания отсутствия необходимого уровня общения указывает на принадлежность дифференциальных признаков (лотсутствие душевной близости, лотсутствие эмоционально значимых отношений, лотсутствие необходимого уровня социальных контактов, духовная разобщенность, лизоляция, лотчужденность) некоторой группе или классу. Таким образом, русские и английские номинанты, будучи компонентами семантического поля, связаны между собой родовидовыми отношениями в гипонимическом ряду гиперонима одиночество \loneliness, которые выражаются только семантически, так как гипонимы потерянность, невостребованность, покинутость и ненужность в русском языке и гипонимы desolation, detachment, forsakenness и forlornness в английском языке не имеют общего терминоэлемента.

Субъективизм, в некоторой степени присущий результатам полученным методом компонентно-дефиниционного анализа, может быть преодолен за счет исследования связей компонентов семантического поля номинанта одиночество в русском языке и номинанта loneliness в английском языке методом семантического дифференциала, в результате применения которого в группе русских испытуемых было получено 4 фактора (лФрустрация, лСтрах, лТоска/печаль, лДепрессия), а в группе английских респондентов было выделено 6 факторов (лПозитив, лТоска/депрессия, лСтрах, лГнев, лФрустрация), определяющих категориальное пространство восприятия слов, обозначающих одиночество. Во всех подвыборках испытуемых были выделены три (лТоска, лСтрах, лФрустрация) инвариантные для русскоязычных и англоязычных носителей языкового сознания двух разных культур категории восприятия номинантов образа одиночества. Выделенные факторы, описывающие категориальную структуру языкового сознания, реализуются соответствующими данным категориям компонентами значения (семы тоска, страх, фрустрация и др.) в семантических структурах исследуемых номинантов. В результате анализа их наличия/отсутствия в семантических структурах исследуемых номинантов было выявлено, что в русском языке сема страх является дифференциальной для номинантов одиночество, покинутость, ненужность и невостребованность, потерянность и интегральной для номинантов невостребованность, потерянность; сема депрессия является дифференциальной для номинантов одиночество, потерянность и номинантов покинутость, невостребованность, ненужность и интегральной для языковых единиц покинутость, невостребованность, ненужность; сема тоска интерпретируется как дифференциальная для номинантов невостребованность, потерянность и номинантов покинутость, одиночество, ненужность, но как интегральная для языковых единиц покинутость, одиночество, ненужность; сема фрустрация трактуется как дифференциальная для номинантов одиночество, потерянность и номинантов покинутость, невостребованность, ненужность, но как интегральная для языковых единиц покинутость, невостребованность, ненужность. Таким образом, на основе выделения семы тоска в семантической структуре номинантов одиночество, ненужность и покинутость мы полагаем наличие связи между данными компонентами, а на основе выделения сем депрессия и фрустрация мы полагаем возможным говорить о связи номинантов ненужность и покинутость с номинантом невостребованность. На основе выявленной семы страх номинант потерянность связан с номинантом невостребованность. В результате номинант одиночество оказывается непосредственно связанным с номинантами ненужность и покинутость на основе выявленной общей семы тоска и опосредованно с номинантами невостребованность и потерянность на основе выделения интегральных сем депрессия и фрустрация у номинантов ненужность, покинутость и невостребованность, а также интегральной семы страх у номинантов невостребованность и потерянность.

В контексте анализа характера связи между компонентами семантического поля номинанта loneliness было выявлено, что сема тоска является дифференциальной для номинантов loneliness, desolation, forlornness и detachment, forsakenness, но интегральной для номинантов loneliness, desolation, forlornness; сема страх трактуется как дифференциальная для номинантов forsakenness, detachment и loneliness, desolation, forlornness и как интегральная для номинантов forsakenness, detachment; сема гнев является дифференциальной для номинантов loneliness и forsakenness, detachment, desolation, forlornness и интегральной для номинантов forsakenness, detachment, desolation, forlornness; сема печаль описывается как дифференциальная для номинантов detachment, loneliness, forsakenness и desolation, forlornness, но как интегральная для номинантов detachment, loneliness, forsakenness; сема фрустрация является дифференциальной для номинантов forsakenness, detachment, forlornness и loneliness, desolation и интегральной для номинантов forsakenness, detachment, forlornness. Таким образом, на основе выделения интегральной семы тоска в семантической структуре номинантов loneliness и forlornness, desolation становится очевидной непосредственная связь между данными компонентами. На основе выделения интегральной семы печаль у номинантов loneliness, detachment и forsakenness мы также указываем на наличие непосредственной связи между данными номинантами. Таким образом, в английском также как и в русском языке исследуемые номинанты были рассмотрены как компоненты одного семантического поля, объединенные родовидовой связью на основе выявленных интегральных и дифференциальных признаков. Национально-культурная специфика характера связи между компонентами семантического поля в русском и английском языках проявляется в том, что в русском языке номинант одиночество непосредственно связан только с номинантами ненужность и покинутость (общая сема тоска) и опосредованно с номинантами невостребованность и потерянность, а в английском языке номинант loneliness связан непосредственно не только с номинантами forlornness, desolation (общая сема тоска), но и номинантами detachment, forsakenness (общая сема печаль).

На завершающем этапе при сопоставлении результатов анализа особенностей взаимосвязи компонентов семантического поля номинанта одиночество в русском языке и номинанта loneliness в английском языке путем определения интегральных и дифференциальных сем с опорой на метод семантического дифференциала, способствующего описанию существующих образов у носителей профанного сознания, овнешненных в языке при помощи слов, отметим, что сема фрустрация является интегральным компонентом сигнификативного значения номинантов невостребованность, ненужность, покинутость, detachment, forlornness, forsakenness. Сема тоска является интегральным компонентом сигнификативного значения номинантов одиночество, ненужность, loneliness, forlornness. Сема страх является интегральной только для номинантов невостребованность и detachment. Таким образом, на основе общих для двух языков сем (лстрах, фрустрация, тоска), выступающих в роли интегральных или дифференциальных признаков в семантической структуре исследуемых номинантов, мы можем говорить о наличии соответствий между компонентами сигнификативного значения русских и английских номинантов. Исключение составляют номинанты потерянность и desolation, при сопоставлении которых общие семы для двух языков оказались выраженными только в качестве компонентов содержания номинанта потерянность или номинанта desolation. Таким образом, было выявлено, что, во-первых, рассмотренные в рамках данного раздела номинанты образа одиночества в русском и английском языках обладают эмоциональной составляющей, выраженной на уровне сигнификативного значения. Следствием чего является положение, согласно которому с опорой на представление о темпоральной характеристике эмоциональной сферы человека в целом переживание данных номинантов может субъективно оцениваться как кратковременное и долговременное.

Глава 4 (Прагматическое значение как нестабильный компонент структуры содержания номинантов образа одиночества в языковом сознании русских и англичан) была посвящена описанию национально-культурной специфики овнешнения ситуативно-темпорального значения как вида прагматического значения, нестабильного компонента структуры содержания слова, и явилась логичным продолжением исследования структурных компонентов содержания слова в целом. Выявленная в рамках третьей главы эмоциональная составляющая, выраженная на уровне сигнификативного значения номинантов образа одиночества в русском и английском языках имеет непосредственное отношение к описанию ситуативно-темпорального значения как вида прагматического значения в данной главе. Факт наличия или отсутствия эмоциональной составляющей в значении слова влияет на характер и длительность его переживания, так как эмоциональная сфера по сравнению с когнитивной является более темпорально детерминированной. В разделе 4.1. Эмоционально-оценочное значение номинантов образа одиночества как тип прагматического значения в языковом сознании русских и англичан было определено эмоционально-оценочное значение как субъективная эмоционально детерминированная оценка переживания одиночества как результата фрустрирующей ситуации речевого общения. В контексте исследования данного значения были рассмотрены позиции ряда исследователей (Р.Вейс, Ф. Фромм-Рейхман, С.В. Куртиян, Д. Гэв, Э.Элбинг, Е.П. Ильин, Н.В. Подзолкова, С.Г. Трубникова, И.П. Волков, В.Н. Лебедев И.М. Слободчиков, Г. Зилбург, Л. Пепло, В.Н. Куницына, Н.В. Казаринова и В.М. Погольша, Х. Салливан, С. В. Малышева и Н.А. Рождественская, У. Садлер и Т.Б. Джонсон, К. Мустакас, Г.М. Тихонов), трактующих одиночество как процесс эмоционального переживания фрустрации, возникающей в ситуациях недостатка или отсутствия удовлетворительного уровня вербального общения между носителями языкового сознания.

В разделе 4.2. Ситуативно-темпоральное значение номинантов образа одиночества как тип прагматического значения в языковом сознании русских и англичан было отмечено, что ситуативно-темпоральное значение, выражая отношение субъекта к длительности и характеру переживания речевой ситуации, овнешняется в лингвистическом контексте, который может быть проанализирован при помощи метода контекстуального анализа, способствующего выявлению синтагматических характеристик языковых единиц с опорой на их лексическую сочетаемость, формированию более детального представления о смысловой структуре содержания исследуемых номинантов и описанию национально-культурной специфики употребления объективирующих данный образ языковых единиц в различных контекстах. Практическим материалом для выявления особенностей репрезентации ситуативно-темпорального значения компонентов семантического поля гиперонима одиночество\ loneliness в лингвистическом контексте, нам послужила иллюстративная часть словарных статей, репрезентированная в филологических источниках русского и английского языков, тексты интернет-форумов и статьи, посвященные проблематике одиночества, а также материалы, взятые из Национального корпуса русского языка и Национального корпуса английского языка (British National Corpus (BNC)), Oxford University Google Search). Основываясь на анализе 1369 примеров контекстуального употребления номинантов образа одиночества (ненужность, потерянность, покинутость, невостребованность) в моделях малого синтаксиса русского языка, а также 1543 примерах контекстуального употребления номинантов образа одиночества (detachment, desolation, forsakenness, forlornness) в моделях малого синтаксиса английского языка было выявлено, что семантический признак кратковременность дискретного переживания был выделен в 91 конструкции с номинантами покинутость\forsakenness (45) и потерянность\forlornness (46), выявленных как в русском, так и в английском языках, в 123 конструкциях с номинантами ненужность (67) и невостребованность (56), представленных только в русском языке, и в 134 конструкциях с номинантами detachment (55) и desolation (79) в английском языке. Таким образом, национально-культурная специфика овнешнения семантического признака кратковременность дискретного переживания заключается, во-первых, в том, что в процессе анализа контекстуального употребления номинантов ненужность, невостребованность, detachment, desolation нам не удалось выявить общие для двух языков модели малого синтаксиса, а, во-вторых, в том, что нами были выявлены национально и культурно детерминированные модели малого синтаксиса в русском и английском языках, т.е. исследуемое значение, овнешненное в моделях характерных для определенного языка, является частью содержания либо только русских, либо только английских номинантов образа одиночества.

Семантический признак кратковременность хронического переживания был выявлен на основе анализа 229 синтаксических моделей русского и английского языков номинантов покинутость\forsakenness (51), потерянность\forlornness (61), ненужность\desolation (74), невостребованность\detachment (43), 104 русских синтаксических моделей номинанта ненужность и 118 английских синтаксических моделей номинанта desolation. Семантический признак кратковременность хронического переживания выделяется в семантических структурах обоих номинантов на основе анализа соотносимых моделей малого синтаксиса в двух языках, но при этом также были выявлены разные синтаксические модели номинантов ненужность и desolation, что может служить примером национально-культурной специфики овнешнения данного признака.

Семантический признак долговременность дискретного переживания был выявлен в 144 русских и английских синтаксических конструкциях номинантов покинутость\forsakenness (63) и невостребованность\detachment (81), в 126 русских синтаксических конструкциях номинантов потерянность (74) и ненужность (52) и в 134 английских синтаксических конструкциях номинантов forlornness (55) и desolation (79). Таким образом, мы приходим к выводу, что национально-культурная специфика овнешнения семантического признака долговременность дискретного переживания выражена у номинантов потерянность и ненужность, а также номинантов forlornness и desolation, о чем свидетельствует отсутствие общих моделей малого синтаксиса в двух языках. Однако выделенные отдельно в каждом языке модели малого синтаксиса исследуемых номинантов верифицируют наличие значения долговременности дискретного переживания как компонента в содержании всех исследуемых номинантов.

Семантический признак долговременность хронического переживания был выявлен на основе анализа 198 русских и английских синтаксических конструкций номинантов покинутость\forsakenness (56), ненужность\desolation (78), невостребованность\detachment (64), 154 русских синтаксических конструкций номинантов потерянность (78) и ненужность (76) и 195 английских синтаксических конструкций номинантов forsakenness (44), forlornness (37), detachment (49), desolation (65). Анализируя полученные результаты, отметим, что национально-культурная специфика овнешнения семантического признака долговременность хронического переживания выражена у номинанта потерянность в русском языке и номинанта forlornness в английском языке, т.к. у этих номинантов также не было выделено общих моделей малого синтаксиса. Однако наличие в русском и английском языках моделей малого синтаксиса, выявленных отдельно у номинанта потерянность и номинанта forlornness, а также наличие общих моделей для других номинантов позволяет нам утверждать, что значение долговременности хронического переживания является структурным компонентом содержания всех исследуемых номинантов образа одиночества.

Обобщая результаты, полученные на основе применения метода контекстуального анализа при исследовании особенностей овнешнения ситуативно-темпорального значения номинантов образа одиночества в лингвистическом контексте, отметим, что, во-первых, национально-культурная специфика овнешнения семантических признаков как компонентов содержания исследуемых номинантов заключается в отсутствии общих для русского и английского языков моделей малого синтаксиса у некоторых номинантов. Таким образом, по признаку кратковременность дискретного переживания общие модели малого синтаксиса были выявлены только у номинантов покинутость\forsakenness и потерянность\forlornness; по признаку долговременность дискретного переживания - только у номинантов покинутость\forsakenness и невостребованность\detachment; по признаку долговременность хронического переживания - только у номинантов покинутость\forsakenness, ненужность\desolation, невостребованность\detachment. Исключение составил признак кратковременность хронического переживания, т.к. общие модели малого синтаксиса были выявлены абсолютно у всех номинантов образа одиночества в русском и английском языках. Во-вторых, были выявлены семантические признаки, которые ранее уже были выделены при помощи метода компонентного анализа дефиниций исследуемых номинантов (лотчужденность, лотсутствие социальной востребованности, лэмоциональная отстраненность, страдание). В-третьих, нам удалось описать ряд впервые выделенных дополнительных семантических признаков (лкратковременность переживания, долговременность переживания, линтенсивность, жизненная позиция, предчувствие). При компонентно-дефиниционном анализе семантический признак лотчужденность был выделен у номинантов forsakenness и detachment, а при анализе лингвистического контекста был выявлен и у номинанта forlornness исследуемого образа. Семантический признак лотсутствие социальной востребованности был выявлен как в результате компонентно-дефиниционного анализа у номинантов невостребованность/detachment, так и в результате анализа лингвистического контекста данных номинантов в русском и английском языках. Также результатом применения методов анализа лингвистического контекста и компонентно-дефиниционного анализа содержания номинанта detachment стало выделение семантического признака лэмоциональная отстраненность, а при анализе содержания номинанта desolation - семантического признака страдание.

В разделе 4.2.1. Национально-культурная специфика овнешнения компонентов ситуативно-темпорального значения номинантов образа одиночества в языковом сознании русских и англичан были описаны национально-культурные особенности репрезентации компонентов ситуативно-темпорального значения при помощи анализа представлений носителей профанного сознания об исследуемом образе и его темпоральной характеристике, выявленные в процессе экспериментального исследования методом семантического дифференциала. В результате обработки полученных данных было выделено пять факторов - категорий как в группе русских респондентов (лХроничность (Активность), лДискретность, лДлительность, лОценка, лОценка/сила), так и в группе английских испытуемых (лДлительность (Активность), лСила/оценка, лХроничность, лСила, лДискретность). Различие категориальной структуры англичан и русских заключается в выявлении у русских респондентов фактора лОценка/сила, а у английских испытуемых фактора лСила/оценка. Следствием анализа данных, полученных после обработки эксперимента, у русских стало выделение фактора лОценка, а у англичан - фактора лСила. В категориальной структуре русских и англичан были выявлены также и соответствия, под которыми подразумеваются общие для двух групп респондентов факторы лХроничность (Активность), лДискретность, лДлительность, в основе которых находится категория времени.

Выделенные факторы, описывающие категориальную структуру языкового сознания, реализуются соответствующими данным категориям компонентами значения в семантических структурах исследуемых номинантов. В результате чего по критерию лДлительность в русском языке сема долговременность была описана как интегральная для номинантов покинутость, одиночество, ненужность, а сема кратковременность как интегральная для языковых единиц невостребованность и потерянность. По критерию лХроничность нами была выделена сема хронический процесс как дифференциальная для номинантов невостребованность, покинутость и номинантов потерянность, одиночество, ненужность, но как интегральная для номинантов невостребованность, покинутость. По критерию лДискретность была выделена сема дискретный процесс как дифференциальная для номинантов одиночество, ненужность и номинантов невостребованность, потерянность, покинутость, но как интегральная для языковых единиц одиночество, ненужность. Таким образом, факторы лДискретность и лДлительность, описывающие категориальную структуру языкового сознания, реализуются соответствующими данным категориям компонентами значения, т.е. семой дискретный процесс и семой долговременность, интерпретируемыми как составляющие значения долговременности дискретного переживания в семантических структурах номинантов одиночество и ненужность. Факторы лХроничность и лДлительность реализуются соответствующими данным категориям компонентами значения, т.е. семой хронический процесс и семой кратковременность, интерпретируемыми как составляющие значения кратковременности хронического переживания в семантической структуре номинанта невостребованность. Факторы лХроничность и лДлительность реализуются соответствующими данным категориям компонентами значения, т.е. семой хронический процесс и семой долговременность, интерпретируемыми как составляющие значения долговременности хронического переживания в семантической структуре номинанта покинутость. По фактору лДлительность в семантической структуре номинанта потерянность присутствует сема кратковременность как составляющая значения кратковременности, которое является компонентом содержания данного номинанта.

По критерию лДлительность в английском языке были выделены сема кратковременность как интегральная для номинантов loneliness, desolation, detachment и сема долговременность как интегральная для номинантов forsakenness, forlornness. По критерию лДискретность сема дискретный процесс была определена как дифференциальная для номинантов loneliness, detachment и desolation, forsakenness, forlornness и как интегральная для номинантов loneliness и detachment. По критерию лХроничность сема хронический процесс была выделена как дифференциальная для номинантов detachment, desolation, forlornness и номинантов loneliness, forsakenness и как интегральная для номинантов loneliness, forsakenness.

Таким образом, семантическое пространство, образованное факторами лДискретность и лДлительность, а также семантическое пространство, образованное факторами лХроничность и лДлительность, описывают категориальную структуру языкового сознания, реализуются соответствующими данным категориям компонентами значения, т.е. семой дискретный процесс, семой хронический процесс и семой кратковременность, интерпретируемыми как составляющие значения кратковременности дискретного переживания и значения кратковременности хронического переживания в семантической структуре номинанта loneliness, которые являются компонентами содержания данного номинанта. Семантическое пространство, образованное факторами лДискретность и лДлительность, описывает категориальную структуру языкового сознания, реализуется соответствующими данным категориям компонентами значения, т.е. семой дискретный процесс и семой кратковременность, интерпретируемыми как составляющие значения кратковременности дискретного переживания в семантической структуре номинанта detachment. Семантическое пространство, образованное факторами лХроничность и лДлительность, описывает категориальную структуру языкового сознания, реализуется соответствующими данным категориям компонентами значения, т.е. семой хронический процесс и семой долговременность, интерпретируемыми как составляющие значения долговременности хронического переживания в семантической структуре номинанта forsakenness. По фактору лДлительность в семантической структуре номинанта desolation присутствует сема кратковременность как составляющая значения кратковременности, являющаяся компонентом содержания данного номинанта desolation. По фактору лДлительность в семантической структуре номинанта forlornness присутствует сема долговременность как составляющая значения долговременности, которое также является компонентом содержания данного номинанта.

Обобщая полученные результаты, мы приходим к выводу, что, во-первых, в качестве компонентов ситуативно-темпорального значения номинантов образа одиночества следует выделять значение долговременности дискретного переживания, значение долговременности хронического переживания, значение кратковременности дискретного переживания, значение кратковременности хронического переживания, а также отдельно значение долговременности эмоционального переживания и значение кратковременности эмоционального переживания в языковом сознании носителей русской и английской культур. Во-вторых, мы полагаем возможным описание ситуативно-темпорального значения как составляющей содержания не только рассмотренных выше четырех компонентов семантического поля номинанта одиночество в русском языке и четырех компонентов семантического поля номинанта loneliness в английском языке, но и слов с эмоциональной составляющей значения, выступающих в роли субъекта или объекта ситуации речевого общения, овнешненной в лингвистическом контексте.

В конце каждой из глав работы имеются выводы.

В Заключении были изложены основные результаты и выводы из исследования, в том числе нами было отмечено, что структура содержания слова в языковом сознании русских и англичан исследуется в русле постнеклассического типа научной рациональности с доминантой междисциплинарного комплексного подхода к решению проблем, антропоцентризмом и гуманистическими ориентирами при выборе стратегий научного поиска, что объясняется многогранностью исследуемого объекта, предполагающей расширение границ исследования, выход за рамки его узкой специализации. Антропоцентрическая направленность исследования структуры слова как вербального знака, овнешняющего образ языкового сознания, не вызывает сомнений в виду детерминированности сферы экзистенции вербального знака, а также тенденции к преодолению разрыва объекта и субъекта, то есть синтезу объективного мира и мира человека.

На смену познавательной парадигме в изучении гуманитарных наук, существующей по принципу древа познания, и обладающей иерархической структурой, приходит новая парадигма, созданная на основе принципа ризомы (Делез, Гваттари). Реальность позиционируется как стихия сингулярностей, результатом которой становится восприятие любого феномена или процесса как множества не сводимых друг к другу точек, линий, соотношений. Новая парадигма гуманитарного знания складывается из моментальных снимков, моментов движения, процессов, которые составляют взаимопонимание и сотрудничество вместе с антагонизмами и борьбой. Проблема причинно-следственной зависимости так же как ощущение единства в архетипической преемственности просто снимается. История оказывается не поступательным развитием человечества, запечатленным в книжных и электронных летописях, не возвращением на круги своя, а зоной трещин, разломов, провалов, пустот в которых зияют события, требующие не описания, изучения и расчета, а понимания, интерпретации множественности их смыслов [Третьякова 2001: 300]. Вполне закономерной представляется актуализация методологии герменевтики в гуманитарных исследованиях. Полицентричность современного мира находит свое отражение в новой парадигме, в рамках которой предлагается альтернативный четким ориентирам, алгоритмам интуитивный поиск решения проблем, в том числе в области гуманитарных исследований.

На сегодняшний день исследования содержания как смыслообразующего компонента структуры слова позиционируются как междисциплинарные в связи с существованием взаимосвязанных и взаимообуславливающих кросскультурных исследований данной проблемы в психологии, лингвистике и философии. Междисциплинарность оказывается неразрывно связанной в нашем исследовании с триангуляцией [Denzin, Keller, 2000] двух видов. Во-первых, укажем на теоретическую триангуляцию, в рамках которой мы применили различные подходы к интерпретации содержания исследуемых структурных компонентов, а, во-вторых, на методологическую триангуляцию, в рамках которой использовали множество методов с целью обработки и интерпретации результатов экспериментальной части работы.

Описание структуры содержания слова в языковом сознании носителей разных культур (на материале номинантов образа одиночества) на начальном этапе предполагало проведение анализа понятия языкового сознания как теоретического конструкта психолингвистического исследования сквозь призму философии, в результате чего мы пришли к выводу, что при анализе бинарных оппозиций с материей относительно разработанным оказывается именно временной аспект. В контексте анализа общепсихологического плана было отмечено, что сознание в отечественной психологии характеризуется разнообразием подходов к его определению и интерпретируется как психологический феномен, что способствует в целом исследованию проблем филогенетического и онтогенетического развития сознания, его структуры и функций, соотношения общественного сознания и сознания индивида. В качестве основы психолингвистического подхода к проблеме выявления сущностных характеристик сознания была описана концепция его деятельностной онтологии, предложенной А.Н. Леонтьевым.

С целью формирования теоретического представления об образе как единице языкового сознания в целом и образе времени в частности, во-первых, была проанализирована категория образа мира как основополагающая для описания исследуемого образа, во-вторых, была раскрыта сущность категории времени и ее философско-психологические основы с опорой на точку зрения А.Н. Леонтьева, А.А. Леонтьева, Е.Ф. Тарасова, В.П. Зинченко, С. Д. Смирннова, В.В. Петухова, Е.Ю.Артемьевой, А.А. Залевской. В-третьих, в качестве актуальной в рамках данного исследования была выделена позиция Ю.К. Стрелкова, согласно которой понятие образа мира следует анализировать как не статичное, а динамичное образование на том основании, что образ мира осуществляется в действии, которое всегда темпорально детерминировано.

Кратко охарактеризовав современное состояние исследований в области языкового сознания и образа как его единицы, мы перешли к исследованию содержания минимальной единицы лексического уровня языка, в результате которого были выделены формообразующий и смыслообразующий компоненты в качестве составляющих структуры слова как вербального знака. При этом под формообразующим компонентом подразумевается тело вербального знака, а под смыслообразующим компонентом - содержание слова как вербального знака, непосредственно связанное с категорией значения, которая вслед за Э. Сепиром, Л.С. Выготским, Е.В. Лукашевич рассматривается как принципиально динамичная.

Взяв за основу принципиальную динамичность категории значения, в содержании как смыслообразующем компоненте структуры слова мы выделили стабильные и нестабильные компоненты с опорой на представление о понятии состояние, определяемом как типичность, постоянство, и понятии лотношение, интерпретируемом как процесс видоизменения. Таким образом, стабильные компоненты структуры слова мы описали как компоненты, обладающие значением временного паритета взаимодействующих объектов, овнешненные вербальными знаками. Нестабильные компоненты определили как компоненты, обладающие значением временного нарушения паритета взаимодействующих объектов, овнешненные вербальными знаками. Следствием выделения рассмотренных выше компонентов явилось описание тех или иных типов значений либо в качестве стабильных, либо в качестве нестабильных компонентов структуры содержания слова на основе интерпретации характера передаваемой информации как критерия их описания. Таким образом, денотативное и сигнификативное значения были выделены в качестве стабильных компонентов с опорой на их относительную статичность и постоянство, а прагматическое и синтаксическое значения с опорой на динамизм и подвижность их границ были выделены в качестве нестабильных компонентов.

Основываясь на динамизме и подвижности границ прагматического значения, на интерпретации коммуникативной ситуации как непосредственно коррелирующей с данным значением, на выражении субъективного отношения к ситуации речевого общения как доминирующей характеристики прагматического значения, мы пришли к выводу, что одним из компонентов ситуации речевого общения является темпоральный компонент как временная характеристика коммуникативной ситуации, овнешненной в лингвистическом контексте. В связи с чем возникла необходимость описания модели структуры содержания слова в языковом сознании как состоящей не только из лингвистических компонентов (денотативное, сигнификативное, прагматическое, синтаксическое значение), но и психолингвистического компонента (ситуативно-темпоральное значение), в основе которого находится психологическое представление о категории субъективного времени и лингвистическое представление о контекстуальном времени как виде лингвистического времени. В качестве доминантных подходов к исследованию категории времени как основы ситуативно-темпорального были рассмотрены философский, психологический и лингвистический. В рамках философского подхода было определено два основополагающих направления исследования проблемы времени, а именно субъективистское (время как внутренняя способность человека) и объективистское (время как объективная форма бытия). Анализ проблематики времени сквозь призму психологии предполагал исследование психологического времени, определяемого как время, переживаемое человеком, в русле существующих в самом общем виде двух подходов к его интерпретации и экспериментальному изучению. С позиции квантовой концепции, в рамках которой подразумевается существование разномасштабных субъективных квантов времени, а также с позиции событийной концепции, описывающей особенности психологического времени как зависящие от количества и интенсивности происходящих событий, под которыми подразумеваются изменения во внутренней и внешней среде, в деятельности человека. Анализируя проблематику категории времени сквозь призму лингвистики, было отмечено, что лингвистическое время обладает как синхронным, так и диахронным аспектами в соответствии с синхронным и диахронным аспектами представления языка, объективными физическими категориями одновременности и последовательности событий, также оно включает в себя грамматическое (морфологическое, синтаксическое), лексическое и контекстуальное время, которое мы определяем как темпоральную характеристику ситуации речевого общения, овнешненную в лингвистическом контексте. Одним из параметров, влияющих на данную характеристику, кроме лексического времени, является грамматическое время слов, выражающих деятельность, под которой в рамках данного исследования подразумевается переживание как аффективно-когнитивная деятельность.

Темпоральный компонент структуры содержания слова, в основе которого находится психологическая категория субъективного времени и категория лингвистического времени, овнешняется в языке как ситуативно-темпоральное значение. Значение длительности субъективного времени интерпретируется как психологическая составляющая ситуативно-темпорального значения и является основой для выделения значения долговременности и значения кратковременности как двух субъективно воспринимаемых и оцениваемых структурных компонентов исследуемого значения в языковом сознании носителей русской и английской культур. При этом под значением долговременности мы понимаем субъективно оцениваемое как продолжительное эмоциональное переживание, овнешненное в лингвистическом контексте ситуации речевого общения, а под значением кратковременности, соответственно, подразумеваем субъективно оцениваемое как непродолжительное эмоциональное переживание, овнешненное в лингвистическом контексте ситуации речевого общения.

Основываясь на положении, согласно которому контекстуальное время является темпоральной характеристикой переживания, определяемого как аффективно-когнитивная деятельность, выполняющего функцию чувственной ткани значения долговременности и значения кратковременности в структуре ситуативно-темпорального значения в языковом сознании, а также на описании характера протекания переживания по признаку прерывности, мы определили его как дискретное и хроническое. Таким образом, под понятием дискретного переживания, означенного долговременностью, мы предлагаем понимать субъективно оцениваемое как периодически возобновляющееся продолжительное переживание вследствие возвращения к эмоционально значимым образам, овнешненное в лингвистическом контексте ситуации речевого общения. Под понятием хронического переживания, означенного долговременностью, подразумеваем субъективно оцениваемое как регулярно повторяющееся продолжительное переживание вследствие спонтанной актуализации ассоциативных образов, овнешненное в лингвистическом контексте ситуации речевого общения. Под понятием дискретного переживания, означенного кратковременностью, мы подразумеваем субъективно оцениваемое как периодически возобновляющееся непродолжительное переживание вследствие возвращения к эмоционально значимым образам, овнешненное в лингвистическом контексте конкретной ситуации речевого общения. Под понятием хронического переживания, означенного кратковременностью, подразумеваем субъективно оцениваемое как регулярно повторяющееся непродолжительное переживание вследствие спонтанной актуализации ассоциативных образов, овнешненное в лингвистическом контексте конкретной ситуации речевого общения.

В результате отмеченного выше мы пришли к выводу, что, во-первых, темпоральный компонент как психолингвистический компонент в лингвистической структуре содержания слова овнешняется в языке как ситуативно-темпоральное значение, а, во-вторых, в качестве его структурных компонентов следует выделять долговременность хронического переживания, кратковременность дискретного переживания, долговременность дискретного переживания, кратковременность хронического переживания в языковом сознании носителей разных культур.

Темпоральный компонент априори рассматривается как один из базовых компонентов содержания слова, но при этом все слова делятся на две категории. В рамках первой категории в содержании слов данный компонент присутствует со знаком минус, а в рамках второй категории в содержании слов с эмоциональной составляющей значения - со знаком плюс. Таким образом, основываясь на данной интерпретации сущности темпорального компонента, а также на представлении о существовании взаимосвязи между эмоциональной составляющей значения слов и темпоральной характеристикой его переживания, мы проанализировали сигнификативное значение номинантов (т.е. слов как единиц номинации, именующих и вычленяющих фрагменты действительности) образа одиночества в русском и английском языках с целью выявления наличия/отсутствия эмоционального компонента в семантической структуре данных номинантов в двух языках, а также описания компонентов семантического поля исследуемого номинанта. В результате чего мы пришли к выводу, что, во-первых, сигнификативное значение языковой единицы loneliness более детально представлено в научной картине мира англичан, тем самым подчеркивая большую значимость образа одиночества для носителей английской культуры. Во-вторых, сравнительный анализ репрезентации номинантов образа одиночества в научной картине мира русских и англичан на уровне макроанализа (только научные картины мира) выявил ряд общих семантических признаков у исследуемых номинантов в двух языках. Это позволило нам сделать вывод о том, что ядро языкового сознания носителей русской и английской культур обладает определенным сходством на семантическом уровне.

Следствием описания особенностей репрезентации номинантов одиночество и loneliness в научной картине мира, стало выявление и описание специфики овнешнения исследуемого образа в наивной картине мира. С этой целью мы обратились к ассоциативному эксперименту как к одному из возможных способов формирования представления о наивной картине мира носителей языкового сознания в психолингвистике. Выделенные в результате ассоциативного эксперимента наиболее частотные реакции (потерянность, покинутость, ненужность, невостребованность) образовали ядро ассоциативного поля номинанта одиночество, а языковые единицы desolation, detachment, forsakenness, forlornness, интерпретируемые как условные английские эквиваленты русским номинантам, определенные на основе билингвальных словарных источников, отражающих наивную картину мира носителей профанного сознания, были описаны как компоненты поля номинанта loneliness. Применяя метод компонентного анализа, в результате сопоставления интегральных и дифференциальных сем как компонентов содержания исследуемых номинантов в русском языке в вертикальном и горизонтальном измерениях, мы пришли к выводу, что языковые единицы потерянность, невостребованность, покинутость, ненужность образуют семантическое поле номинанта одиночество, овнешняющего исследуемый образ в языковом сознании русских, компоненты которого объединены родовидовой связью.

В результате компонентно-дефиниционного анализа значений номинанта loneliness и языковых единиц desolation, detachment, forsakenness, forlornness в вертикальном и горизонтальном измерениях также была выявлено, что между номинантом loneliness и языковыми единицами desolation, detachment, forsakenness и forlornness, овнешняющими исследуемый образ в языковом сознании англичан, существует родовидовая связь, определяемая как отношения между гиперонимом и соответствующими гипонимами. Таким образом, мы пришли к выводу, что русские и английские номинанты, будучи компонентами семантического поля, связаны между собой родовидовыми отношениями в гипонимическом ряду гиперонима одиночество \loneliness, которые выражаются только семантически, так как гипонимы потерянность, невостребованность, покинутость и ненужность в русском языке и гипонимы desolation, detachment, forsakenness и forlornness в английском языке не имеют общего терминоэлемента, но обладают общим компонентом структуры содержания, определяемым как темпоральный.

Субъективизм, в некоторой степени присущий результатам полученным методом компонентно-дефиниционного анализа, был преодолен за счет исследования связей компонентов семантического поля номинанта одиночество в русском языке и номинанта loneliness в английском языке методом семантического дифференциала, в результате применения которого в группе русских испытуемых было получено 4 фактора (лФрустрация, лСтрах, лТоска/печаль, лДепрессия), а в группе английских респондентов было выделено 6 факторов (лПозитив, лТоска/депрессия, лСтрах, лГнев, лФрустрация), определяющих категориальное пространство восприятия слов, обозначающих одиночество. Во всех подвыборках испытуемых были выделены три (лТоска, лСтрах, лФрустрация) инвариантные для русскоязычных и англоязычных носителей языкового сознания двух разных культур категории восприятия номинантов образа одиночества. Выделенные факторы, описывающие категориальную структуру языкового сознания, реализуются соответствующими данным категориям компонентами значения (семы тоска, страх, фрустрация и др.) в семантических структурах исследуемых номинантов одиночество, ненужность, покинутость, невостребованность и потерянность в русском языке и в семантических структурах языковых единиц desolation, forlornness, detachment, forsakenness и loneliness в английском языке. В результате анализа данных, полученных в ходе практического исследования, было выявлено, что в английском также как и в русском языке исследуемые номинанты были определены как компоненты одного семантического поля, объединенные родовидовой связью на основе выявленных интегральных и дифференциальных признаков. Национально-культурная специфика характера связи между компонентами семантического поля в русском и английском языках проявилась в том, что в русском языке номинант одиночество непосредственно связан только с номинантами ненужность и покинутость (общая сема тоска) и опосредованно с номинантами невостребованность и потерянность, а в английском языке номинант loneliness связан непосредственно не только с номинантами forlornness, desolation (общая сема тоска), но и номинантами detachment, forsakenness (общая сема печаль).

Таким образом, сопоставляя результаты анализа особенностей взаимосвязи компонентов семантического поля номинанта одиночество в русском языке и номинанта loneliness в английском языке путем определения интегральных и дифференциальных сем с опорой на метод семантического дифференциала, способствующего описанию существующих образов у носителей профанного сознания, овнешненных в языке при помощи слов, мы пришли к выводу о существовании соответствий между компонентами сигнификативного значения русских и английских номинантов. Исключение составили номинанты потерянность и desolation, при сопоставлении которых общие семы для двух языков оказались выраженными только или в качестве компонентов содержания номинанта потерянность, или в семантической структуре номинанта desolation.

Основываясь, во-первых, на положении о влиянии эмоциональной составляющей значения на темпоральную характеристику его переживания, во-вторых, на положении о контекстуальном времени как темпоральной характеристике переживания, чувственной ткани значения долговременности и значения кратковременности в структуре ситуативно-темпорального значения, мы сделали вывод о необходимости анализа темпорально детерминированного лингвистического контекста исследуемых слов с эмоциональной составляющей, т.е. номинантов образа одиночества в русском и английском языках, с целью описания специфики, в том числе и национально-культурной, овнешнения ситуативно-темпорального значения как вида прагматического значения при помощи метода контекстуального анализа, способствующего выявлению синтагматических характеристик языковых единиц с опорой на их лексическую сочетаемость. В конечном итоге это позволило нам сформировать более детальное представление о смысловой структуре содержания исследуемых номинантов и описать национально-культурную специфику употребления объективирующих образ языковых единиц в различных контекстах. Такми образом, нам удалось выявить, что, во-первых, национально-культурная специфика овнешнения семантических признаков как компонентов содержания исследуемых номинантов заключается в отсутствии общих для русского и английского языков моделей малого синтаксиса у некоторых номинантов. По признаку кратковременность дискретного переживания общие модели малого синтаксиса были выявлены только у номинантов покинутость\forsakenness и потерянность\forlornness; по признаку долговременность дискретного переживания - только у номинантов покинутость\forsakenness и невостребованность\detachment; по признаку долговременность хронического переживания - только у номинантов покинутость\forsakenness, ненужность\desolation, невостребованность\detachment. Исключение составил признак кратковременность хронического переживания, т.к. общие модели малого синтаксиса были выявлены абсолютно у всех номинантов образа одиночества в русском и английском языках. Во-вторых, были выявлены семантические признаки, которые ранее уже были выделены при помощи метода компонентного анализа дефиниций исследуемых номинантов, в-третьих, нам удалось описать ряд впервые выделенных дополнительных семантических признаков.

Описывая национально-культурные особенности репрезентации компонентов ситуативно-темпорального значения при помощи анализа представлений носителей профанного сознания об исследуемом образе и его темпоральной характеристике, выявленные в процессе экспериментального исследования методом семантического дифференциала, отметим, что в результате обработки данных было выделено пять факторов - категорий как в группе русских респондентов (лХроничность (Активность), лДискретность, лДлительность, лОценка, лОценка/сила), так и в группе английских испытуемых (лДлительность (Активность), лСила/оценка, лХроничность, лСила, лДискретность). В категориальной структуре русских и англичан были выявлены соответствия, под которыми подразумеваются общие для двух групп респондентов факторы лХроничность (Активность), лДискретность, лДлительность, в основе которых находится категория времени. Выделенные факторы, описывающие категориальную структуру языкового сознания, реализуются соответствующими данным категориям компонентами значения (семы долговременность, кратковременность, хронический процесс, дискретный процесс) в семантических структурах исследуемых номинантов.

В результате чего было выявлено, что в семантической структуре номинантов одиночество и ненужность выражено значение долговременности дискретного переживания, в семантической структуре номинанта невостребованность Цзначение кратковременности хронического переживания, в семантической структуре номинанта покинутость - значение долговременности хронического переживания, в семантической структуре номинанта потерянность - значение кратковременности. В семантической структуре номинанта loneliness вычленяется значение кратковременности дискретного переживания и значение кратковременности хронического переживания, в семантической структуре номинанта detachment - значение кратковременности дискретного переживания, в семантической структуре номинанта forsakenness - значение долговременности хронического переживания, в семантической структуре номинанта desolation - значение кратковременности, в семантической структуре номинанта forlornness - значения долговременности. Таким образом, с опорой на наше представление, во-первых, о контекстуальном времени и субъективном времени как образующих темпоральный компонент, во-вторых, о значении длительности субъективного времени (психологическая составляющая ситуативно-темпорального значения) как основы для выделения значения долговременности и значения кратковременности в качестве структурных компонентов исследуемого значения, в-третьих, о контекстуальном времени (лингвистическая составляющая ситуативно-темпорального значения) переживания как темпорально детерминированной в лингвистическом контексте аффективно-когнитивной деятельности, мы пришли к выводу о существовании определенной зависимости способов реализации компонентов ситуативно-темпорального значения в содержании слов с эмоциональной составляющей, выступающих в роли субъекта или объекта ситуации речевого общения, от субъективно воспринимаемой и оцениваемой темпоральной характеристики переживания значения длительности, заключенного в данной речевой ситуации, овнешненной в лингвистическом контексте.

Ввиду того, что данная работа - это междисциплинарное исследование, список литературы включает источники, относящиеся к различным областям наук: к филологии, когнитивной лингвистике, психолингвистике, психологии и философии.

В список источников исследования включены словари, изданные в России, Великобритании, словари в виде электронных ресурсов, а также корпусы текстов на русском и английском языках, которые используются как практический материал в экспериментальной части диссертации.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях автора:

Монографии:

Ильина В.А. Фрустрационные эмоции: путь к одиночеству, Монография. - М.: МГОУ, 2008. - 214 с.
Ильина В.А. Одиночество в языковом сознании носителей русской и английской культур, Монография. - М.: МГОУ, 2011. Ц 416 с.

Научные работы, опубликованные в филологических журналах, рекомендованных ВАК:

ингвистическое представление об образе одиночества, вербализованном номинантом непонимание/лincomprehension, в языковом сознании русских и англичан// Вестник Российского Университета Дружбы Народов. Серия Лингвистика. - №4Ц2008.Ц М.: Изд-во РУДН. - С. 46-52.
Многоаспектность междисциплинарного исследования понятия лязыковая личность// Вопросы филологии. Научный журнал. - №4Ц2007. специальный выпуск. - М.: Подготовлено к печати в изд-ве Советский писатель. - С. 401-405.
Номинанты state of being unwanted и unemployment как объекты психолингвистического исследования образа одиночества// Вестник Московского государственного областного университета. Серия Лингвистика. - №.4Ц2008.Ц М.: Изд-во МГОУ. - С. 9-15.
Особенности лингвистической репрезентации номинанта одиночества в языковом сознании русских и англичан// Вестник Московского государственного областного университета. Серия Лингвистика. - №2Ц2008.Ц М.: Изд-во МГОУ. - С. 85-91.
Исследование образов русского языкового сознания на примере психолингвистического анализа образа одиночества// Вестник Московского государственного областного университета. Серия Русская филология. - №4 Ц2008.Ц М.: Изд-во МГОУ. - С. 25-30.
Номинанты образа одиночества в русском языковом сознании// Вестник Московского государственного областного университета. Серия Русская филология. - №3Ц2008.Ц М.: Изд-во МГОУ. - С. 32-38.
Психосемантический подход к проблеме выявления национальных и культурных особенностей вербализации образа одиночества// Вестник Университета Российской Академии Образования. - №2(40)Ц2008.Ц М.: Изд-во УРАО. - С. 45-47.
Психолингвистическое восприятие образа уединения в языковом сознании русских и англичан// Вестник Университета Российской Академии Образования. - №4(42)Ц2008.Ц М.: Изд-во УРАО. - С. 34-37.
Отражение образа одиночества в паремиологическом фонде русского и английского языков// Вестник РГГУ. Серия Филологические науки. Литературоведение и фольклористика. - №2 (45)/10. - М., 2010. - С. 304-310.
Значение как структурный компонент содержания слова// Вестник МГОУ. Серия Русская филология. - № 5. - 2010. - М.: Изд-во МГОУ. - С. 15-19.
Ассоциативный эксперимент как способ образования семантического поля// Вестник МГОУ. Серия Лингвистика. - № 5. - 2010. - М.: Изд-во МГОУ. Ц С. 7-10.

_______________________________________________________

Взаимоотношения языка и культуры как основа межкультурного общения//Вопросы культурологии. - 2007.Ц № 12. - С. 13Ц 16.
Картина мира: ее характеристики и функции//Этносоциум и межнациональная культура. - 2007.Ц № 8. - С. 60 - 71.
Культура и коммуникация как составляющие понятия межкультурное общение//Этносоциум и межнациональная культура. - 2007.Ц № 7. - С. 143 Ц155.
Теоретические направления изучения одиночества в зарубежной психологии// Вестник Университета Российской Академии Образования. - 2007.Ц № 3. - С. 67Ц 69.
Четыре измерения одиночества// Вестник Московского государственного областного университета. Серия Психологические науки . - 2007.Ц № 4. - С. 246Ц253.
Междисциплинарный подход к изучению сознания как объекта исследований в психологии и философии//Высшее образование сегодня. - 2008. - №1. - С. 80Ц 82.
Психолингвистический анализ восприятия образа одиночества, вербализованного номинантом потерянность// Вестник Государственного Университета Управления . - 2008. - №3(41). - С. 80Ц 83.
Психолого-педагогические аспекты исследования образа изоляции в языковом сознании русских и англичан// Вестник Государственного Университета Управления . - 2008. - № 5 (43). - С.Ц62-64.
Анализ репрезентации образа одиночества как чувства в психологических исследованиях // Вестник Государственного Университета Управления . - 2008. - № 6 (16). - С.Ц 205-208 .
Способ вербализации образа одиночества в языковом сознании русских и англичан//Вестник Российского нового университета. Сборник научных трудов. Актуальные проблемы психологии, педагогики и образования/ под ред. кандидата психолог. наук, профессора Н.Н. Азарнова. - 2008.Ц Выпуск № 1. - С. 246Ц 251.
Значение и смысл как составляющие языкового сознания и проблема знака// Проблемы теории языка и переводоведения. Сборник статей переводческого факультета Института лингвистики и межкультурной коммуникации. - 2007.Ц № 33. - С. 51Ц 61.
Потерянность и embarrassment как номинанты образа одиночества в языковом сознании русских и англичан//Проблемы теории языка и переводоведения: Сборник статей № 34. - М.: Изд-во МГОУ, 2008. - С. 32-46.
Западноевропейская традиция интерпретации образа одиночества в философии// Современные гуманитарные исследования. - 2008. - №1(20). - С. 96Ц 107.
Интерпретация образа одиночества в контексте русской национальной идеи// Вопросы гуманитарных наук. - 2008. - №2(35). - С. 73Ц78.
ингвистическое представление об одиночестве в языковом сознании русских и англичан// Актуальные проблемы современной науки. - 2008. - №2(41). - С. 68Ц 77.
ингвистическая репрезентация образа одиночества номинантами покинутость и forlornness// Вопросы гуманитарных наук. - 2008. - №3 (36). - С. 114-120.
Анализ переживания хронического одиночества как отношения // Вопросы гуманитарных наук. - 2008. - №4 (37). - С. 134- 137.
Анализ восприятия временного одиночества как состояния // Вопросы гуманитарных наук. - 2008. - №4 (37). - С. 130-133.
Переживание кратковременного одиночества как эмоции // Вопросы гуманитарных наук. - 2008. - №4 (37). - С. 138- 142.
Desolation и incomprehension как номинанты образа одиночества в языковом сознании англичан // Современные гуманитарные исследования. - 2008. - №3 (22). - С. 137-142.
Сопоставительный анализ номинантов образа одиночества в русском языковом сознании// Вопросы филологических наук. - 2008. - №3(32). - С. 51-58.
Безысходность и despair как номинанты образа одиночества в языковом сознании русских и англичан// Вестник Московского государственного областного университета. Серия Психологические науки . - 2008.Ц № 3. - С. 106-114.
Психолингвистическое восприятие образа уединения в языковом сознании русских и англичан//Филологические традиции в современном литературном и лингвистическом образовании. - Том 1. - Выпуск 8. - М.: МГПИ, 2009. - С. 188- 194.
Типология значения как основа репрезентации семантической структуры содержания слова в языковом сознании// Вопросы филологических наук. - 2011. Ц № 4 (50). - С. 25-30.
Значение как структурный компонент содержания слова в языковом сознании// Вопросы гуманитарных наук. - 2011. - № 4 (54). - С. 61-66.

Доклады и тезисы докладов на научных конференциях:

Сопоставительный анализ номинантов образа одиночества в наивной картине мира англичан// Научные труды Московского гуманитарного университета // Доклады XII научной конференции аспирантов и докторантов Московского гуманитарного университета.Ц 2008. - Выпуск 94. - С. 91-98.
Особенности перевода русских номинантов одиночества на английский язык// Перевод и когнитология в ХХI веке. III международная научная теоретическая конференция (27 апреля 2010). Тезисы докладов и сообщений. - М.: Изд-во МГОУ, 2010. - С. 22-23.
Ситуативно-темпоральное значение как вид прагматического значения в языковом сознании// Материали за 7-а международна научна практична конференция Найновите постижения на европейската наука. - 17-25-ти юни 2011. - Том 20. Филологические науки. - София: Бял ГРАД БГ ООД - С. 54- 64.
Структура содержания слова в языковом сознании// Наука сегодня: теоретические аспекты и практика применения: сб. науч. тр. по материалам Международ. заоч. научно-практич. конф. 28 октября 2011г.: в 9 частях. Часть 5; М-во обр. и науки РФ. - Тамбов: Изд-во ТРОО Бизнес-Наука- Общество, 2011. - 85-91 с.

Авторефераты по всем темам >> Авторефераты по филологии

Blog