Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по филологии

Генезис поэтики Н.А. Заболоцкого

Автореферат докторской диссертации по филологии

 

На правах рукописи

 

 

 

Мороз Олег Николаевич

 

Генезис поэтики Н.А. Заболоцкого

 

 

10.01.01 - Русская литература

 

 

 

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

доктора филологических наук

Ставрополь - 2008

 

Работа выполнена на кафедре истории новейшей отечественной литературы в ГОУ ВПО УСтавропольский государственный университетФ

 

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Небольсин Сергей Андреевич

доктор филологических наук, профессор Павлова Ольга Александровна

доктор филологических наук, профессор Татаринов Алексей Викторович

Ведущая организация:

ГОУ ВПО УМосковский государственный гуманитарный университет

им. М.А. ШолоховаФ

Защита состоится 25 сентября 2008 г. в 10. 00 ч. на заседании диссертационного совета ДМ 212.256.02 в ГОУ ВПО УСтавропольский государственный университетФ по адресу: 355009, г. Ставрополь, ул. Пушкина, 1а, ауд. 416.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ГОУ ВПО УСтавропольский государственный университетФ.

Автореферат разослана У____Фа _____________ 2008 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета

доктор филологических наук,

профессораа аТ.К. Черная

 

Общая характеристика работы

Большинство исследователей творчества (А.В. Македонов, А.М. Турков, Е.Г. Эткинд) Заболоцкого принимают схему художественного пути поэта, согласно которой он двигался от авангардной традиции к (достаточно широко понимаемой) неоклассической традиции, освященной именами Ф.И. Тютчева, Е.А. Боратынского и т.д. Не ставя в данном случае вопрос о том, насколько точно именно такое представление о творческом развитии Заболоцкого, тем не менее, отметим, что это представление не способствует выяснению особенностей поэтики художника. Чаще всего исследователи воспринимают творчество Заболоцкого через призму его УклассическогоФ позднего периода; этот подход заставляет вменять ранней поэтике Заболоцкого принципы, которые были ей не близки. В своей поздней заметке УМысль - образ - музыкаФ (1957) Заболоцкий утверждал, что поэзия, будучи неким организмом, развивается подобно хромосоме. Если согласиться с мнением Заболоцкого, следует признать, что непростой для осмысления путь поэта был определен тем художественным потенциалом, которым обладала его поэзия в период становления его творческой деятельности. Признание же этого факта заставляет обратиться к вопросу о генезисе поэтики Заболоцкого, то есть выявить и рассмотреть различные факторы, которые повлияли на формирование тематики, проблематики и системы художественных средств, используемых в произведениях поэта. Постановка вопроса о генезисе поэтики автора УСтолбцовФ затруднена нечеткостью представления о том, какой характер имеют многочисленные аинтертексты, действительно / мнимо наличествующие в стихах поэта. Это затруднение приводит к тому, что вопрос о генезисе поэтики Заболоцкого подменяется анализом интертекстуальных связей тех или иных произведений поэта. Такого рода анализ, как правило, невозможно концептуализировать, так как интертексты отсылают к колоссальному числу художественных систем, творческие принципы которых нельзя совместить в рамках единой поэтики. Нет ничего удивительного в том, что большая часть исследователей пишет об УотсутствииФ автора в ранних произведениях Заболоцкого (И.Б. Роднянская, Е.Г. Эткинд, Н.И. Шром).

Актуальность темы диссертационного исследования обусловлена постановкой ряда проблем, которые не привлекали внимания исследователей творчества Заболоцкого. Вопрос о генезисе поэтики автора УСтолбцовФ исследователи (А.В. Македонов, Е.Г. Эткинд, А.В. Пурин, Н.И. Шром и др.) рассматривали как эстетический фон, позволяющий сфокусировать проблематику произведений поэта. Между тем анализ механизма художественной адаптации поэтом тех или иных влияний позволяет отказаться от неоправданной генерализации элементов проблемного плана поэтики Заболоцкого, искажающей самые принципы его поэтической системы. Выявление генезиса поэтики Заболоцкого позволяет определить имманентные ей принципы, самостоятельные по отношению к различным факторам, повлиявшим на ее формирование.

Теоретическая значимость диссертации заключается в следующем. Вопрос о генезисе поэтики Заболоцкого содержит немало Убелых пятенФ, причем они имеют место не только в неизученных аспектах поэтики автора УСтолбцовФ, но и в тех, которые, казалось бы, были внимательно рассмотрены исследователями. Так, значение многих факторов, повлиявших на формирование поэтики Заболоцкого, как считается, самым решительным образом, преувеличено, а в некоторых случаях фактически является мнимым. Нет смысла отрицать в принципе наличие в стихах поэта тех или иных влияний. Мы исходим из предположения о том, что поэтика Заболоцкого была сформирована в результате выборочной адаптации некоторых факторов, имевших существенное значение при построении поэтом его художественной системы, специфически ориентированной на разрешение метафизических (философских) задач. Однако без осмысления самых художественных принципов автора УСтолбцовФ получить ответ на этот вопрос невозможно, поскольку они, будучи самостоятельной системой, и эксплицируют в концептуальном виде генезис поэтики его произведений. Эти обстоятельства и определяют комплексный характер нашей работы, нацеленной одновременно на выяснение имманентных особенностей поэтики Заболоцкого и на выявление факторов, повлиявших на ее формирование.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в системном подходе к анализу факторов, повлиявших на формирование поэтики Заболоцкого, - подходе, делающем необходимым рассмотрение генетической структуры художественной системы поэта на самых разных ее уровнях. Этот подход позволяет ввести в процесс изучения творчества Заболоцкого новые контексты (Утеория словФ Л.С. Липавского, учение В.В. Кандинского о форме и социально-политическая доктрина русского евразийства), крайне важные для конкретизации генезиса поэтики автора УСтолбцовФ. Кроме того, комплексный подход дает возможность сделать имманентное описание основных принципов художественной системы Заболоцкого, центрированное на проблеме (поэтического) языка и, в частности, на вопросе о толковании поэтом понятия УметафораФ, которое и определяет характер развертывания тематико-проблематического плана в стихотворениях УСтолбцовФ.

Теоретическая и Методологическая база исследования. В качестве опорных теоретических посылов, давших импульс для нашей мысли или предоставивших рабочий материал для размышлений о творчестве Заболоцкого, в диссертации использованы изыскания ведущих ученых в области методологии литературоведения, теории и истории литературы: П.Н. Беркова, Н.А. Богомолова, Ж.-Ф. Жаккара, Т.В. Игошевой, И.Е. Лощилова, А.В. Македонова, А.И. Павловского, Ю.Н. Тынянова, А.М. Туркова, О.А. Ханзен-Лёве, Т.В. Цивьян, Е.Г. Эткинда; в области философии: П.Н. Савицкого, С.Г. Семеновой; в области культурологии: Л.Л. Гервер, М.Б. Ямпольского.

Приоритетным в диссертации является феноменологический подход, предложенный Х.-Г. Гадамером, поскольку этот подход отвечает самому объекту исследования: в работе осуществляется рассмотрение поэтики Н.А. Заболоцкого как уникального явления через осмысление путей его становления. В диссертационном исследовании также задействована методика герменевтического анализа конкретных текстов, - методики, выработанная отечественной школой феноменологии (Г.Г. Шпет). Разноноприродность факторов, повлиявших на формирование поэтики раннего творчества Заболоцкого, делает уместным при рассмотрении произведений поэта использование и комплексного метода, синтезирующего литературоведческие, философские и культурологические методики анализа художественного текста, в рамках которого используются элементы историко-генетического, сравнительно-исторического, структурно-семиотического методов, а также методологических принципов исторической поэтики.

Объектом данного исследования является генезис поэтики Заболоцкого - структура, представляющая собой многоуровневую систему, в которой содержатся различные аспекты философско-эстетического наследия русской культуры ХIХ - ХХ веков, концептуализированные в рамках оригинального художественного метода поэта.

Предметом рассмотрения в исследовании выступают основные факторы генезиса поэтики Заболоцкого, разнесенные по группам, отвечающим их типологическим характеристикам (поэзия, философия и музыка), которые принципиальным образом повлияли на формирование художественной системы поэта.

Материалом данного исследования являются поэтические произведения Заболоцкого (как раннего, так и позднего периодов) и теоретические работы (УО сущности символизмаФ, УМои возражения А.И. Введенскому, авто-ритету бессмыслицыФ, УПоэзия обэриутовФ и др.,а - сочинения, в которых присутствует метаописание художественных принципов творческой деятельности поэта.

цель диссертационного исследования состоит в том, чтобы дать опыт систематизированного анализа факторов формирования поэтики Заболоцкого, в свете которых ее особенности открывают свое смысловое содержание, - содержание, заложенное поэтом в его теоретических работах, манифестирующих художественные принципы поэтической системы автора УСтолбцовФ. Суть этого анализа связана с тем, чтобы проследить механизмы художественной адаптации Заболоцким источников, в синхроническом плане повлиявших на становление различных уровней художественной системы поэта; а также рассмотреть поэтику автора УСтолбцовФ в диахроническом плане - выявить характер последующей эволюции его художественной системы, обусловленной необходимостью решения задач, стоявших перед поэтом на различных этапах его творческой биографии.

В соответствии с поставленной целью в диссертации решаются следующие задачи:

- рассмотреть вопрос о пародийно-гротесковой направленности УСтолбцовФ, решение которого необходимо для выяснения особенностей использования Заболоцким приемов эстетического сдвига и создания их типологии, позволяющей сделать заключение о методологическом аспекте генезиса поэтики художника;

- уточнить представление о специфике восприятия Заболоцким комплекса научных и философских идей, сформированного кругом мыслителей Урусского космизмаФ, и показать механизм усвоения поэтом основных положений учения Н.Ф. Федорова;

- проанализировать философские источники представлений Заболоцкого о поэтическом языке, которые были использованы поэтом при формировании его поэтики, и рассмотреть вопрос о значении центральных положений Утеории словФ Л.С. Липавского для автора УСтолбцовФ в процессе создания его оригинальной концепции метафоры;

- систематизировать художественные факты эволюции поэтической системы Заболоцкого и показать типологическую близость поэтики позднего периода творчества художника к основным положениям социально-политической доктрины русского евразийства.

Положения, выносимые на защиту диссертационного исследования.

1) Констатация наличия в УСтолбцахФ (ставшей исследовательским стереотипом) Улебядкинской традицииФ, имеющей пародийно-гротесковый характер, не соответствует реалиям поэтики Заболоцкого. УАлогизмФ метафорики поэта восходит к идеям живописного авангарда и, в частности, к учению В.В. Кандинского о форме, в котором отклонение от эстетической нормы рассматривается как способ познания сущности предметов и их отношений (УДвижениеФ, УИскусствоФ и др.).

2) УНатурфилософскиеФ взгляды Заболоцкого периода создания УСтолбцовФ сформировались в результате восприятия поэтом учения Н.Ф. Федорова. Влияние идей мыслителяа прослеживается как на уровне формальной организации произведений Заболоцкого, так и на уровне их проблематики (УОбедФ, УДеревьяФ, УНа рынкеФ, УФокстротФ, УМечты о женитьбеФ, УБезумный волкФ, УЛицо коняФ, УШкола жуковФ, УБессмертиеФ 1928 года, УТоржество земледелияФ).

3) Методологические ориентиры поэтики Заболоцкого были реализованы в поэтике Заболоцкого на основе использования Утеории словФ Л.С. Липавского, которая и позволила поэту найти собственно поэтическую форму для выражения комплексов идей внелитературного ряда, изложенных в различных концепциях и учениях. Это концепция Уалогичной метафорыФ, проходящая у Заболоцкого путь УусвоенияФ, который возвращает входящие в метафорическую конструкцию словам Уфамильное родствоФ (УОтдыхФ, УИскусствоФ).

4) В начале 1930-х годов Заболоцкий переживает творческий кризис, вызванный неприятием официальной критикой созданной им поэтики. Выходом из него стало обращение поэта к натурфилософской концепции Удиалектика природыФ. Процесс усвоения основных положений Удиалектики природыФ (УЛодейниковФ 1932 года, УДеревьяФ и УЛодейников в садуФ) приводит Заболоцкого к коренной перестройке всех уровней его поэтики, характеризующей художественную систему УСтолбцовФ.

5) В начале 1950-х годов Заболоцкий претерпевает еще один творческий кризис, связанный с утратой веры в безграничные возможности человеческого сознания и позитивный характер его деятельности. Направленность переосмысления поэтом положений Удиалектики природыФ тесно соприкасается с философским планом социально-политической доктрины евразийства. Евразийскую модель анализа социокультурной специфики Советской России Заболоцкий использует в стихотворном цикле УРубрук в МонголииФ. Это обстоятельство находит выражение в авторской интенции стихотворного цикла, направленной Заболоцким на соотнесение социальной структуры монголов со сталинской Россией. Описание Заболоцким социальной структуры монгольского сообщества отсылает к евразийскому понятию Усимфоническая личностьФ, содержание которого связано с формами выражения коллективного бытия человека.

6) Концепция симфонизма у Заболоцкого касается вопроса о метафизике музыки, который на разных этапах своего творчества поэт рассматривал различно. В основе метафизических представлений Заболоцкого о музыке лежит идея УголосаФ (предмета), которую поэт осмыслял через призму понятия УпесняФ. Эволюция поэтики Заболоцкого середины 30-х годов завершилась созданием 1-го варианта концепции симфонизма: реализации человеком и природой своих существований в УпесняхФ, не соотносимых друг с другом, в борьбе их противоположностей образуют УмногоголосьеФ, которое диалектически отвечает принципам деятельности человеческого сознания, переустраивающего природный мир (УЛодейниковФ 1947 года, УГород в степиФ и УТворцы дорогФ). На новом этапе эволюционирования поэтики Заболоцкий создает 2-й вариант концепции симфонизма: поэт связывает с понятием УсимфонияФ деятельность человека, которая представляет собой самоорганизацию, ориентированную на закономерности, имеющие место в мироздании (УРубрук в МонголииФ).

Практическая значимость исследования заключается в том, что его результаты могут быть использованы в вузовских лекционных курсах, спецкурсах и спецсеминарах по теории литературы, истории русской литературы ХIХ и ХХ веков, а также при разработке новых направлений в изучении творчества Заболоцкого, в частности - при изучении понятийного аппарата художественной системы поэта. Кроме того, результаты данного исследования могут стать действенным средством преодоления трудностей интерпретации творческого наследия Заболоцкого при освоении его в вузах и школах.

Апробация основных положений диссертационного исследования проходила в разных формах. Результаты исследования в течение ряда лет использовались в лекциях и спецкурсах по истории русской литературы на факультете журналистики Кубанского государственного университета, а также на факультете печати и журналистики Кубанского социально-экономического института.

Центральные положения исследования легли в основу содержания докладов, сделанных на 1 - 6-й международных научно-практических конференциях УНаследие В.В. Кожинова и актуальные проблемы критики, литературоведения, истории, философииФ (Армавир, АГПУ, 2002 - 2007), на IХ-х международных научных чтениях памяти Н.Ф. Федорова (Москва, ИМЛИ, 2003, 2007), на международной конференции УРусская философия и Православие в контексте мировой культурыФ (Краснодар, КубГУ, 2004), на 3-й международной конференции УДиалектика рационального и эмоционального в искусстве словаФ (Волгоград, ВоГУ, 2005), на 2-й международной конференции УВосток - Запад: пространство русской литературы и фольклораФ (Волгоград, ВоГУ, 2006), на международной научной конференции УКлассические и неклассические модели мира в отечественной и зарубежной литературахФ (Волгоград, ВоГУ, 2006), на международной научной конференции УПроблемы духовности в русской литературе и публицистике ХVIII - ХХI вековФ (Ставрополь, СГУ, 2006).

Основные идеи и положения диссертационного исследования изложены в 50 работах, опубликованных в различных научных изданиях (в том числе в 7 - в рецензируемых научных изданиях, включенных в реестр ВАК МОиН РФ).

Структура исследования. Диссертация состоит из Введения, четырех глав, Заключения и Библиографического списка, включающего 467 позиций. Общий объем диссертации - 428 страниц.

Основное содержание работы

Во Введении обосновывается актуальность исследования, определяются его цели, задачи и методологические основы.

Глава 1 - УВопрос о пародийно-гротесковой направленности УСтолбцовФ и имманентные особенности системы художественных сдвигов в поэзии Н.А. Заболоцкого 1920-х гг.Ф - состоит из 4-х параграфов. В 1-м параграфе - УАнализ причин возникновения и распространения представления о наличии Улебядкинской традицииФ в УСтолбцахФ Н.А. ЗаболоцкогоФ - рассматривается вопрос о правомерности представления исследователей творчества поэта о пародийно-гротесковой направленности его ранних произведений. Первые читатели УСтолбцовФ восприняли формальную новизну произведений Заболоцкого как их пародийность, то есть стиховедческая сторона вопроса о поэзии Заболоцкого оказалась скрыта проблематикой его произведений, доступной слушателям поэта. Представление о пародийности стихов Заболоцкого, толкуемой одновременно и как художественный прием, и как инструмент литературной эволюции, восходит к формалистской теории пародии (этот контекст наиболее полноценно представлен в рецензиях Л.И. Тимофеева и Н.Л. Степанова). Использование элементов теории пародии как механизма литературной эволюции РАППовской критикой привело к формированию представления о двойственности поэзии Заболоцкого, - представлению, согласно которому поэт соблюдает Упо отношению к своим героям ироническую дистанциюФ, но при этом позиционирует свою персону как Уобраз отщепленного от общественного бытия индивидуалистаФ (А. Селивановский). Двойственность УСтолбцовФ критики-недоброжелатели выводили из так называемой УнеправильностиФ поэтической речи Заболоцкого. Как считали критики этой группы, пародия у Заболоцкого, в которой двойственность его произведений и получила формальное выражение, являла собой Усоциологический эквивалентФ творчества поэта (А. Горелов). Очевидно, что теоретические построения формальной школы (пускай и опошленные их идеологической перекодировкой), в кругу которой и разрабатывалась концепция пародии, оказали влияние на процесс последующего осмысления творческого наследия Заболоцкого. Между тем представление о пародийно-гротесковой направленности УСтолбцовФ, разделяемое едва ли не всеми исследователями творчества поэта, является проблематичным. Исследователи фактически отказываются учитывать точку зрения самого Заболоцкого, который утверждал: УТо, что я пишу, не пародия, это мое зрениеФ. Кроме того, разговор о пародии и гротеске у Заболоцкого требует предварительного разрешения вопроса о том, как могут быть отождествлены формальная новизна произведений поэта, требующая усилий для усвоения, и пародийность, которая основана на знакомстве с УмеханизируемымФ приемом? Не в пользу представления о пародийной направленности УСтолбцовФ свидетельствует и тот факт, что приблизительно половина произведений этой книги не имеет отношения к теме мещанства (предмету констатируемой исследователями пародии).

Ярким примером сомнительного влияния формалистской теории пародии на осмысление раннего творчества Заболоцкого является Улебядкинская традицияФ. Фундаментом этой УтрадицииФ является УассоциацияФ, связывающая УнеправильностьФ поэтической речи капитана Лебядкина и Заболоцкого. Формалисты считали сдвиг, сопутствующий возникновению УнеправильностиФ, конституирующим признаком пародии; поэтому очевидно, что представление Улебядкинской традицииФ имеет формалистские корни. В современных исследованиях раннего творчества Заболоцкого эта УтрадицияФ стала общим местом. Однако какого-либо определенного взгляда на то, что представляет собой Улебядкинская традицияФ, выработано не было: тот или иной исследователь творчества Заболоцкого толкует эту УтрадициюФ у поэта по-своему. Согласно мнению Е.Г. Эткинда, суть Улебядкинской традицииФ состоит в том, что поэтическая продукция штабс-капитана выступает УфономФ отдельных произведений Заболоцкого (в котором реализуется Упринцип культурно-исторической многослойностиФ, восходящий к традиции В. Хлебникова); С.Н. Руссова настаивает на том, что Улебядкинская традицияФ воплощена у Заболоцкого в особой поэтической стратегии (связанной с поисками Уадекватного воплощенияФ времени), содержанием которой выступает Улирическое самовыражение субъекта, стоящего на одной ступени развития с животным миромФ; Е. Лукин связывает воздействие поэзии Лебядкина с философией Уфатального, обреченного антропоинсектизма, в которой осуществляется экзистенциальное осмысление социального дарвинизмаФ; О. Ронен считает, что образ таракана (кстати говоря, отсутствующий в творчестве поэта) выступает в поэзии Заболоцкого Уоткровенной данью основоположной традицииФ капитана Лебядкина. Широта толкованийа Улебядкинской традицииФ у Заболоцкого ставит под сомнение самый факт наличия этой УтрадицииФ в творчестве поэта.

Во 2-м параграфе - УОсобенности пародийных произведений Н.А. Заболоцкого и их положение в системе художественного творчества поэта конца 1920 - начала 1930-х гг. в контексте вопроса о Улебядкинской традицииФ - рассматриваются вопросы, во-первых, о том, что собой представляет поэзия Лебядкина; и, во-вторых, - есть ли основания утверждать, что поэтическое творчество штабс-капитана каким-либо образом повлияло на процесс формирования поэтики Заболоцкого. Следует обратить внимание на парадокс писательства в произведениях Ф.М. Достоевского: основные герои писателя обращаются к литературной деятельности, но при этом никто из них не имеет (или не приемлет) статуса литератора. Герои-литераторы у Ф.М. Достоевского делятся на две группы: УстихотворцевФ (Видоплясов, Смердяков, Лебядкин), непосредственно создающих некие произведения, и УлюбителейФ (Митя Карамазов и др.), члены которой пересказывают (цитируют) чужие произведения. Однако у членов обеих групп есть одна общая черта - они в своем УтворчествеФ ориентируются на так называемые Упервичные текстыФ (в случае УстихотворцевФ об этом свидетельствует УосколочностьФ их поэзии, отсылающая к образчикам Уидеальной поэзииФ, как выразился В.Ф. Ходасевич, говоря о творчестве Лебядкина). УСтихотворцыФ, апеллирующие, как и УлюбителиФ, к Упервичным текстамФ, но при этом их искажающие, стремятся достичь статуса литератора. В этих целях УстихотворцыФ и используют процедуру УприсвоенияФ Упервичных текстовФ. Именно таков случай поэзии Лебядкина: штабс-капитан, используя в своих произведениях УаллегорииФ, отсылающие к Упервичным текстамФ, полагает, что эти отсылки вписывают его речевое поведение в художественный дискурс, оправдывая этическую рискованность этого поведения. Понимание Лебядкиным поэзии носит своего рода УпротоформалистскуюФ направленность, а его поэтическая практика иллюстрирует тыняновскую концепцию пародии как механизма литературной эволюции. Наиболее показательны в этом отношении стихи Лебядкинаа УСовершенству девицы ТушинойФ и УВ случае, если б она сломала ногуФ. Эти стихи имеют общий Упервичный текстФ, в роли которого выступает предание о тайном венчании Ставрогина на сестре Лебядкина (Хромоножке). Этот Упервичный текстФ при обнажении его в УпиесахФ штабс-капитана становится пародируемым, а сами УпиесыФ пародиями. Очевидно, что Ф.М. Достоевский связывает с поэзией Лебядкина содержание, которое впоследствии будет оформлено формалистами в рамках теории пародии как механизма литературной эволюции. Между тем противопоставленность в УБесахФ УстихотворцуФ-Лебядкину УлюбителяФ хроникера Г-ва свидетельствует о том, что представление писателя о литературе было иным, нежели (позднее) у формалистов. Согласно точке зрения Ф.М. Достоевского, подлинным писателем является литератор, который в своем повествовании правдиво воспроизводит жизнь, пренебрегая литературностью, придающей произведению эстетический статус. В УтворчествеФ штабс-капитана Ф.М. Достоевский отражает процесс спецификации литературной деятельности, превращающий ее в Уотрасль промышленностиФ. В этом плане образ Лебядкина есть пародия на профессионального литератора, думающего о том, Укаковы же рифмыФ. Для Ф.М. Достоевского УнеправильностьФ художественных произведений Лебядкина являет собой гиперболически заостренную характеристику литературности его поэзии - признаком не столько пародии, сколько литературы как таковой, которая основывается на эстетических принципах; а она, разумеется, может быть (и чаще всего и бывает) УправильнойФ.

Можно предположить, что, ориентируясь в своем творчестве на УнеправильностьФ художественной речи, Заболоцкий следует Улебядкинской традицииФ, пусть его толкование УнеправильностиФ поэзии штабс-капитана и не соответствует тем функциям, которые ей отводил в романе сам Ф.М. Достоевский. Если же УнеправильностьФ выступает характеристикой поэзии как Лебядкина, так и Заболоцкого, следует сделать вывод о том, что Улебядкинская традицияФ имеет место в УСтолбцахФ как принцип искажения неких Упервичных текстовФ, которые выступают у него в качестве эстетической нормы; это искажение и носит пародийный характер. Между тем вывод об искажении Заболоцким в УСтолбцахФ Упервичных текстовФ не является основательным. В стихах УСтолбцовФ представлены элементы пародии, а среди примыкающих к книге произведений есть и собственно пародийные. Однако сигнализирует об этих элементах не УнеправильностьФ поэтической речи Заболоцкого (эти элементы однородны по отношению к непародийным, о чем писал еще Л.И. Тимофеев), но ее семантика. Семантику элементов пародии Заболоцкий эксплицирует с помощью приемов, указывающих на то, что они есть воспроизведение не авторской речи, но чужой, - речи персонажа. Четкое семантическое отделение пародийных элементов от непародийных, проводимое Заболоцким в УСтолбцахФ, позволяет объяснить и те случаи, когда речи автора и персонажа УперемешиваютсяФ в авторском повествовании. Интегрируя речевые факты персонажа в речь автора, поэт придает авторскому повествованию иронический (по отношению к речи персонажа) характер. Пародийность пародийных элементов не может быть обнаружена с помощью УнеправильностиФ, так как она, являясь результатом воспроизведения чужой речи, дистанцирующей автора от персонажа, не соответствует реальному положению дел у Заболоцкого, в стихах которого стилистический зазор между автором и персонажем отсутствует. Пародийность речевой позиции персонажа несет не ее УнеправильностьФ, но семантика, резко контрастирующая с семантикой авторского повествования.

К этому заключению подводит анализ и собственно пародийных произведений поэта - стихотворений УМечты о женитьбеФ и УСамоварФ. В этих произведениях обозначена семантическая стилизация, характерная для авторского воспроизведения чужой речи в непародийных стихах Заболоцкого, - воспроизведения, имеющего пародийные задачи. Эта семантическая стилизация имеет как формальные, так и содержательные признаки. В УМечтахЕФ в качестве формального признака выступает возраст персонажа-повествователя: рассказ дается от лица старика, которым воображает себя персонаж поэта; это тип, представленный образом Киприна из столбца УПадение ПетровойФ. В УСамовареФ формальным признаком семантической стилизации выступает пол персонажа-повествователя: рассказ ведется от лица некоей Девы. Что касается содержательных признаков семантической стилизации стихотворений УМечтыЕФ и УСамоварФ, то о них можно судить по контексту данных в этих стихах пародий Заболоцкого, образованному непародийными произведениями поэта. Этот контекст показывает нетождественность УяФ персонажа-повествователя авторскому УяФ, так как семантика повествования являет собой комплекс идей, прямо противоположных тем, которые содержатся в непародийных произведениях Заболоцкого, имеющих определенно выраженную авторскую позицию. В УМечтахЕФ содержательным признаком семантической стилизации является положительное отношение персонажа-повествователя к браку, обозначенное в заглавии стихотворения. Отношение же к браку автора, выраженное в непародийных стихах УСтолбцовФ, является однозначно негативным. Об этом свидетельствуют и УНовый бытФ, и УСвадьбаФ и многие др. произведения Заболоцкого. Определяет негативное отношение Заболоцкого к браку его неприятие (определенной концепции) сексуальных отношений; эти отношения поэт и имеет в виду, рассказывая в своих стихах о УсвадьбахФ или УженитьбахФ. Мировоззренческая позиция персонажа-повествователя столбца УМечтыЕФ является перевернутой по отношению к авторской позиции в непародийных стихах Заболоцкого. Однако эта УперевернутостьФ возникает в результате развертывания семантического значения образов, данных Заболоцким в его непародийных стихах. Так, персонаж-повествователь стихотворения УМечтыЕФ вбирает в себя сущностные характеристики героев столбца УНа рынкеФ - Калеки и Слепой, о соитии которых Заболоцкий пишет в финале своего произведения. Этими характеристиками выступают старость (в стихотворении УНа рынкеФ поэт называет Слепую УбабкойФ) и телесная ущербность (по словам персонажа-повествователя столбца УМечтыЕФ, сексуальные отношения, Увсю жизнь врачуяФ, должны будут излечить его от некоей болезни). На генетическую близость персонажа-повествователя стихотворения УМечтыЕФ героям столбца УНа рынкеФ указывает и общность формул, которые в этих произведениях Заболоцкий использует при УописанииФ полового акта: УЗастонет свечкаЕФ (УМечтыЕФ); УИ лампа взвоет как сурокФ (УНа рынкеФ). В УСамовареФ содержательные признаки семантической стилизации следующие. Отношение Девы к чаепитию совпадает с отношением к пище некоего подразумеваемого персонажа из столбца УРыбная лавкаФ (передавая во 2-м строфоиде речевую позицию этого персонажа в авторской речи, Заболоцкий иронически окрашивает речевую позицию самого автора). Сходство позиций Девы и этого персонажа имеет генетические основания. Так, эротические коннотации, которые в УСамовареФ содержит речь персонажа-повествователя: УЯ же дева неповинна / как нетронутый цветокЕФ восходят к сексуальному подтексту иронической речи автора в УРыбной лавкеФ: У<Е> / хочу тебя! Отдайся мне! / Дай жрать тебя до самой глотки! / Мой рот трепещет, весь в огне, / кишки дрожат, как готтентотки, / желудок в страсти напряжен / <Е>. / Хочу тебя! Отдайся мне!Ф. Самовар, чайник и чаепитие Заболоцкий всегда помещает в контекст сексуальной (брачной) проблематики. В столбце УИвановыФ поэт писал: УУжели там найти мне место, / где ждет меня моя невеста, / где стулья выстроились в ряд, / где горка - словно Арарат, / повитый кружевцем бумажным, / где стол стоит и трехэтажный / в железных латах самовар / шумит домашним генералом?Ф.

Анализ столбцов УМечты о женитьбеФ и УСамоварФ показывает, что собственно пародия у Заболоцкого представляет собой развернутый в самостоятельную структуру прием, с помощью которого поэт вводит в свои непародийные стихи элементы пародии - прием композиционно-синтаксического выделения речи персонажа как речевой позиции, чуждой авторской позиции. Собственно пародии Заболоцкого зависимы не от Упервичных текстовФ, но внутренней организации его собственной поэзии, в рамках которой пародийный элемент выступает моментом авторского осмысления определенного фрагмента реальности, манифестирующим его критическую позицию по отношению к нему. Эта особенность поэтики Заболоцкого позволяет утверждать, что Улебядкинская традицияФ не имеет место в творчестве поэта как принцип УискаженияФ неких Упервичных текстовФ, - принцип, характерный для произведений штабс-капитана. Ни в собственно пародийных стихах Заболоцкого, ни в непародийных с элементами пародии не обнаруживается приема механизации Упервичных текстовФ, поэтому следует признать, что прочтение произведений поэта через призму формалистской теории пародии как механизма литературной эволюции искажает ее понимание генезиса его поэтики. Указанные факты позволяют сделать заключение о том, что предполагаемая ориентация Заболоцкого на Улебядкинскую традициюФ не проходит проверки на истинность. Анализ поэтики Заболоцкого показывает, что Улебядкинская традицияФ, приписываемая многочисленными исследователями Заболоцкому, есть литературоведческий миф.

В 3-м параграфе - УСтолбец УИскушениеФ как полемический диалог Н.А. Заболоцкого с Ф.М. Достоевским (и героями его романа УБесыФ) по вопросу о смехеФ - рассматривается вопрос об отношении автора УСтолбцовФ и капитана Лебядкина к комическому. УПиесыФ штабс-капитана предусматривали побочный, но обязательный пародийно-смеховой эффект. Пародийно-смеховой эффект так же побочно, как и в случае с Лебядкиным, сопровождал и столбцы Заболоцкого; но поэт не потворствовал восприятию своих стихов в пародийном ключе. Определенно говоря о позиции поэта, которую он занимал в вопросе о УтрадицииФ штабс-капитана, ответ на этот вопрос (УВсе, что я пишу, не пародия, это мое зрениеФ) содержательно был неполон. Веско Заболоцкий высказался о своем отношении к смеху в стихотворении УИскушениеФ (1929). В стихотворении присутствуют реминисценции из романа Достоевского УБесыФ, полемически заостренные против великого романиста и его героя. Заболоцкий поднимает в столбце темы, которые муссируются в УпиесахФ Лебядкина, - тему Умилого дружкаФ (УСовершенствуЕФ, УВ случае, если бЕФ), имеющую семейно-секусуальный подтекст, и тему положения человека в природе (УТараканФ). Вероятно, мотив искушения, давший название столбцу, восходит к главе УУ ТихонаФ. В этой главе Ф.М. Достоевский рассказывает об обнародовании Ставрогиным признательного УдокументаФ, повествующего о соблазнении Матреши. Ответственность за это деяние принято возлагать на героя Ф.М. Достоевского; между тем в самом романе оно выглядит не столь однозначно. Действительно, именно Николай Всеволодович задумал искусить девушку (деву), но поведение жертвы поразило самого искусителя. Рассказ Заболоцкого об искушении Девы Смехом фактически повторяет узловые моменты истории Матреши. Смех следует рассматривать не только УидейнымФ соблазнителем, внушившим Деве мысль о Умилом дружкеФ, но в и самым Умилым дружкомФ, непосредственно ее растлившим. К такому заключению мы приходим, опираясь на рассуждения Ставрогина о УгаллюцинацияхФ: герой Ф.М. Достоевского жалуется на то, что Уон видит иногда или чувствует подле себя какое-то злобное существо, насмешливое и УразумноеФ; при этом он делает оговорку, что Уэто я сам в разных видах, и больше ничегоФ. Смех Заболоцкого и есть ставрогинское Узлобное существоФ, - об этом свидетельствует не только его имя, соответствующее УнасмешливостиФ, но и его УумФ, приписанный (что и объясняет столь необычную характеристику Смеха) ему поэтом в качестве эквивалента УразумностиФ.

Заболоцкий в 1-й части УИскушенияФ воспроизводит УдостоевскуюФ историю; однако интерпретирует он ее совсем иначе. Если Ф.М. Достоевский отождествлял своего героя с Унасмешливым и УразумнымФ злобным существомФ, то Заболоцкий пишет о принципиальной непричастности людей смеху. С точки зрения поэта, смех есть побочный эффект, возникающий в результате неверного восприятия явления живым существом; поэтому комизм характеризует незнание воспринимающего, а не сущность воспринимаемого. Ф.М. Достоевский же не отделял Узлобного существаФ от своего героя потому, что рассматривал онтологию человека через определения, внешние для него, как бы увиденные со стороны. Смех является человеческой характеристикой уже потому, что человек есть существо несовершенное, - в сравнении с идеалом (Христом) он не может выглядеть иначе, как смешным. У Заболоцкого Смех отождествляется не с живым существом, а со Смертью: точно так же, как в 1-й части УИскушенияФ Смех соблазнял живыми посулами Деву, во 2-й Смерть пытается обмануть Человека. Смех соотнесен со Смертью через Умир над миромФ (христианскую идею потусторонней жизни), поскольку именно им (этим УмиромФ) они искушают своих жертв. Заболоцкий находит связь не только Смеха и Смерти, но и идей Умилого дружкаФ и Умира над миромФ. В УМечтах о женитьбеФ Заболоцкий называет сексуальные отношения Уврачеванием жизниФ; соотнося же слова Смерти (о том, что уход из мира есть устранение ущербности Человека, вызванной тем, что он являет собой калеку) с обозначением брачных отношений в УМечтеЕФ, можно утверждать, что загробное существование имеет ту же функцию УврачеванияФ, что сексуальное соединение. Идея Умилого дружкаФ тождественна идее Умира над миромФ в том, что обе они приводят живое существо к состоянию, которое является смешным. У Заболоцкого, как и у Ф.М. Достоевского в ситуации Ставрогина, смеховой эффект связывается с с позицией внешнего восприятия явления. Однако поэт ставит вопрос о том, почему возникает смеховой эффект, а не как.

Заболоцкий пишет о том, что идеи Умилого дружкаФ и Умира над миромФ чреваты состоянием живого существа, которое вызывает смех, но показывает он в своем стихотворении смеховой эффект только второй идеи. Причины комизма идеи Умилого дружкаФ те же самые, что и идеи Умира над миромФ. Смеховой эффект этой идеи обнаруживается в стихе: УБыла дева - стали щиФ. Смешным, как бы это цинично не звучало, представляется посмертное превращение женского тела в аморфную массу. Идея Умира над миромФ (в том виде, как ее изображает Заболоцкий) производит смеховой эффект потому, что образ (Девы), через который эта идея подается, реализуется в гротескной форме. Если учесть, что образ Дева-УщиФ является гротесковым, мы можем допустить, что комична и идея Умилого дружкаФ - на этот раз из-за гротескного образа, через который она сама и реализуется. За этой идеей стоит картина сексуального соединения мужчины и женщины - она и изображена Заболоцким (УНа рынкеФ, УФокстротФ) в гротесковом виде. Но этот созданный Заболоцким образ открывает вовсе не гротесковость своего содержания: в нем анализируется гротеск тех элементов, которые лежат в основе его конструкции, - а эти элементы, отнюдь не комичные с точки зрения обыденного сознания, на поверку и оказываются гротескными. Прослеживая в ситуации Смеха (1-я часть стихотворения) через общность гротесковости образов Девы-УведьмыФ и Девы-УщейФ связь идей Умилого дружкаФ и Умира над миромФ, Заболоцкий приходит (2-я часть) к заключению о том, что Смех тождественен Смерти. Смех и Смерть являются побочными эффектами существования, рождающимися на почве превращения явления, например, телесности живого существа, - существования, которое имманентно не связано ни со смехом, ни со смертью. Так, Дева после разложения своего тела обращается не в УщиФ, но в Деревце, - бесследное, казалось бы, уничтожение оказывается в действительности продолжением жизни. Исходя из задачи выявления причин превращения, Заболоцкий (во 2-й части) ставит вопрос о том, на каких условиях оно делается возможным. По его мнению, превращение определяется неудовлетворительным положением живого существа в природе.

Представления поэта об этом положении в целом совпадают с теми, что были изложены Лебядкиным в УбаснеФ УТараканФ. Так, некоторые мотивы УТараканаФ широко используются Заболоцким в УИскушенииФ (мотивы УстаканаФ, УтараканаФ, УлоханиФ и УкомедииФ). Согласно точке зрения Заболоцкого, превращение, на почве которого возникают Смех и Смерть, мотивировано тем, что живое существо является УкалекойФ. Однако УкалекойФ оно выступает потому, что находится в Указемате у природыФ. Будучи побочными эффектами превращения, и Смех и Смерть советуют живым существам (Деве и Человеку) применить некий тип поведения, который должен будет привести к преодолению превращения - к достижению жизни совершенной (бессмертной). В речи Человека к Смерти поэт указывает альтернативный путь преодоления живым существом превращения. Смысл советов Смеха и Смерти сводится к рекомендации произвольно-личностного переосмысления живым существом своего УподневольногоФ положения как подлинно свободного. Однако Заболоцкий видит выход из сложившейся ситуации в том, чтобы живое существо осмыслило свое обманчиво свободное положение как УподневольноеФ. Это осмысление позволяет Человеку перенацелить свою активность и принять меры к противодействию природе, власть которой делает из живого существа УузникаФ. УТруп природыФ, знаменующий победу живого существа, следует толковать в контексте изменений, касающихся именно его (живого существа) положения в мироздании. Природа, как и живое существо, - подчиненный целому мироздания элемент, они связаны друг с другом в его пределах. Поэтому УуничтожениеФ природы, по мысли Заболоцкого, должно будет привести к усвоению ее функций живым существом; тем не менее, оно (усвоение) не нарушит самой целостности мироздания. Разрушение УказематаФ природного мира поэт понимает как процесс постижения мироздания, в результате которого живое существо должно будет получить возможность регулировать свои отношения с природой. Заболоцкий пишет о том, что обрушение Утюремных стенФ позволит живому существу видеть то, что лежало во тьме (в незнании). Победу живого существа над природой можно отождествить с наступлением дневного времени суток: внося в мир свой свет, полуденная звезда открывает знание об этом мире и тем самым способствует разрушению УказематаФ природы. Солнце и есть тот самый Удруг далекий, друг прекрасныйФ, который Утихими шагамиФ приближается навстречу Человеку. Не случайно поэт завершает свое стихотворение картиной появления дневного светила. Эта картина параллельна стихам, завершавшим 1-ю часть УИскушенияФ: Заболоцкий писал в них о том, что Дева воскреснет именно в тот момент, когда встанет солнце.

В 4-м параграфе Ца ФПлохое письмоФ ранней поэзии Н.А. Заболоцкого и система художественных сдвигов УСтолбцовФ как поэтическая реализация методологических принципов авангардной живописиФ - приводится (на основе данных литературного ряда) обоснование вывода о принципиальной непародийности стихов Заболоцкого. Для того чтобы установить, являются ли стихи раннего Заболоцкого пародией, или же они есть нечто иное, необходимо проанализировать особенности системы художественного сдвига, которую поэт использует в своих произведениях. Главной особенностью УсдвигологииФ Заболоцкого является отсутствие УпроблематизацииФа сдвигов, характерной для пародии, - их группировки в соответствии с типом рассматриваемой проблемы. УСдвигологияФ Заболоцкого тотальна, но в ней имеют место внутренние критерии различения сдвигов. Факт такого различения подтверждает то, что сдвиги в разных стихах поэта (а часто и внутри одного произведения) осознаются как разнонаправленные - как УнегативныеФ и УпозитивныеФ. В одном случае отклонение от обыденных норм психической полноценности у поэта окрашено антипатией, а в другом - сочувствием. Для поэтики Заболоцкого принципиальным моментом является не сочувствие или антипатия, которые маркируют сдвиги, но самый сдвиг, - отношение же поэта к остранено изображаемым явлениям имеет вторичный характер. Художественный мир поэта, взятый в единстве его (поэта) антипатий и сочувствий, существует по отношению к действительности не в норме, а в отклонении от нее. Разнонаправленность сдвигов Заболоцкого можно связать с определенным структурированием воспроизводимой в его стихах действительности, - структурированием, в соответствии с которым она подается в различных планах. Первый план определяется тем, что художественный мир поэта представляет собой тотальное отклонение от миметической нормы (это в принципе характерно для авангардной эстетической практики). Второй план - тем, что внутри самого художественного мира Заболоцкого реальность определенным образом дифференцируется: в нем также выявляются некая норма и отклонение от нее. Наличие у Заболоцкого внутренних нормы и отклонения подтверждается тем, что художественный мир поэта, являясь цельным с формальной точки зрения, неоднороден с точки зрения авторского отношения к его реалиям. У Заболоцкого по отношению к внехудожественной действительности присутствует двойной сдвиг (об этом писал в своей рецензии Л.И. Тимофеев), имеющий не только методологический (общеавангардный) характер, но и семантико-аксиологический. Если совместить собственно УзаболоцкийФ сдвиг, различающий в художественном мире поэта внутренние норму и отклонение, и тот сдвиг, который претерпевает действительность, обращаясь в художественную, то можно увидеть, что общеавангардное остранение позиционирует явление в художественной реальности Заболоцкого как некую данность. Поскольку УпозитивныйФ сдвиг отклоняет явление от нормы не только внехудожественной действительности, но и нормы внутри самого художественного мира Заболоцкого, эту данность его художественного мира следует связать с УнегативнымФ сдвигом, нарушающим только принципы мимесиса.

Анализ УСтолбцовФ показывает, что Заболоцкий, совершая сдвиг по отношению к внехудожественной действительности, создающий канон его художественной реальности, в целом следует схеме кубистического разложения трехмерного пространства на группы двухмерных плоскостей, - схеме, выражающей в рамках двухмерности динамизм, который характерен именно для Уцентральной перспективыФ. Для пояснения мысли о Усимуляции одной формы искусства средствами другойФ (О.А. Ханзен-Лёве), то есть использования в поэзии эстетических принципов авангардной живописи большой интерес представляет столбец Заболоцкого УДвижениеФ (1927). Поэт дает понять, что особенности воспроизведения реальности (структура уличной пролетки) связаны у него со спецификой зрения, - спецификой, определяющей форму произведения изобразительного искусства. Указание на то, что передача зрительных восприятий в столбце связана не с УкартинкойФ в целом (образом), а с ее деталями, подводит нас к тому, чтобы поставить под сомнение тот предполагаемый факт, что воспроизводимая Заболоцким реальность воспроизводится им в виде образа (миметически). Говоря об Извозчике, Заболоцкий сообщает, что его борода Укак на иконеФ, то есть эта деталь облика персонажа дана таким образом, словно она непосредственно зрится поэтом. Так как реальность, ставшая у Заболоцкого объектом художественного воспроизведения, не может быть определена в столбце как образ, следует предположить, что поэт использует не трехмерность изображения Уцентральной перспективыФ, но комбинацию таких плоскостей, которые представляют детали воспроизводимой им реальности в двухмерности. Однако и композиция УДвиженияФ свидетельствует о том, что художественные особенности столбца Заболоцкого связаны с эстетическими принципами живописного кубизма. Так, самая воспроизводимая поэтом в стихотворении реальность изъята из континуума жизненных отношений, она есть структура, имеющая самостоятельное значение. Уличная пролетка лишена каких-либо УсюжетныхФ связей с остальным (домысливаемым читателем) предметным миром. Приняв в расчет остранненость воспроизводимой реальности (пролетки), можно утверждать, что Заболоцкий позиционирует свое стихотворение (как целостную структуру) в роли некоего предмета: в нем просматриваются установки на Увеликую реалистикуФ В.В. Кандинского, позволяющие выявить предметность самого произведения искусства. Между тем и воспроизводимая Заболоцким реальность представлена элементами, в самостоятельности (по отношению друг к другу) которых невозможно усомниться. Художественная структура УДвиженияФ, отождествляемая с уличной пролеткой, фактически дана поэтом как фигуры Извозчика и Коня, не связанные между собой системой каких-либо отношений. Персонажи стихотворения Заболоцкого поданы в двухмерности, но множественность их двухмерных плоскостей изображения аналогизирует Уцентральную перспективуФ. Это положение вполне ясно отражает принцип Увеликой абстракцииФ В.В. Кандинского, нацеленный на выявление предметности форм, входящих в состав художественных структур, этими формами образованных. Именно эти особенности поэтической стратегии поэта, восходящие к традиции авангардной живописи, и позволяют мыслить Извозчика и Коня определенным образом взаимосвязанными. Но и фигуры этих персонажей, (структурно) автономные по отношению друг к другу и соответственно (как структурные элементы) целостные, распадаются на ряд деталей, имеющих самостоятельное значение (уже в рамках структур, в которые они входят). Так, конь выписан Заболоцким по деталям, не складывающимся в образ, у поэта наличествуют детали Коня вместо его образа.

Заболоцкий, разумеется, широко использует при построении художественных структур своих персонажей возможности приемов метафоризации. Однако придание деталям этих структур метафорического значения служит не задаче синтезирования образа, но, напротив, целям сообщения этим деталям автономности. Метафорика поэта вычленяет каждую из деталей художественной структуры персонажа, в мимесисе отождествляемой с образом, и превращает ее в изображение, нанесенное на двухмерную плоскость. Комбинирование двухмерных плоскостей придает целостность художественной структуре персонажей Заболоцкого, но эта целостность определяется семантическими связями ее элементов, а не миметическими, - связями, как раз противопоставленными миметическим. Функции метафоры Заболоцкого определяются задачей замещения трехмерного образа совокупностью деталей, подаваемых на двухмерных плоскостях, потому что смысловые связи между этими деталями могут возникнуть только тогда, когда они получат определенную самостоятельность. Смысловое содержание метафорики Заболоцкого в УДвиженииФ не является субъективным: оно определяется характером соотношения плоскостей, изображаемых в столбце. Этих плоскостей много, но их можно свести в две группы, образующие художественные структуры соответственно Извозчика и Коня. Метафоризм этих структур полностью соответствует той семантике, что обнаруживается при наложении друг на друга двухмерных плоскостей изображения персонажей поэта, - наложении, происходящем в рамках реальности (структуры уличной пролетки), воспроизводимой в стихотворении. Значение художественной структуры пролетки семантически конкретизировано в понятии УдвижениеФ, вынесенном в заглавие столбца, - заглавии, которое относится к воспроизводимой Заболоцким в стихотворении реальности в целом. В рамках художественной структуры пролетки двухмерная плоскость изображения Извозчика получает значение, семантически связанное с понятием статики (Извозчик сидит в пролетке), плоскость же изображения Коня (он скачет, приводя в движение пролетку) - с понятием динамики. Статичность плоскости изображения Извозчика создает особое метафорическое поле, Усиловые линииФ которого делают необходимым придавать каждой (из 4-х) реализации художественной структуры Извозчика значение господства. Так, облучок - место, которое занимает извозчик в пролетке, - метафорически соотнесен Заболоцким с УтрономФ (креслом, занимаемым монархом во время церемоний), семантически конкретизирующим значение господства. В соответствии с заданным значением семантической конкретизации художественной структуры Извозчика поэт используют и все остальные метафорические конструкции. (ватник-УброняФ, борода Укак на иконеФ, монеты).

Методика, используемая Заболоцким при построении двухмерной плоскости изображения Извозчика, задействована поэтом и при создании плоскости изображения Коня. Динамичность этой плоскости также создает особое метафорическое поле, но на сей раз его Усиловые линииФ требуют от Заболоцкого придания каждой реализации художественной структуры Коня значение угнетенности. Именно значение угнетенности мотивирует метафорическое именование конечностей скакуна, обычно называемых УногамиФ, УрукамиФ. Заболоцкий рассуждал так: ноги - это конечности, которыми живое существо соприкасается с землей, причем соприкосновение ног с поверхностью земли определяется не свободным выбором, но необходимостью; руки же - конечности, которые используются в соответствии со свободой волеизъявления. Если для свободного живого существа нормальным состоянием является вертикальное положение, позволяющее высвободить часть конечностей из рабства необходимости, то следует допустить, что живое существо, имеющее горизонтальное положение, находится в угнетенном состоянии. На представления Заболоцкого об угнетенности живых существ, находящихся в горизонтальном положении, повлияло учение Н.Ф. Федорова, в рамках которого было сформулировано понятие о востании.

В столбце Заболоцкого УДвижениеФ развертывание метафорики не влечет за собой создание контекста, произвольно выстраивающего систему смысловых координат произведения. Анализ УсимуляцииФ Заболоцким кубистской методики совмещения двухмерных плоскостей, автономность которых связана с метафорическими конструкциями, использованными при их (этих плоскостей) создании, позволяет установить семантические связи различных явлений (входящих в состав воспроизводимой реальности), делающие без-образное (с точки зрения мимесиса) целое семантически полновесной художественной структурой. Однако (общеавангардный) сдвиг относительно трехмерности имеет в контексте целостного художественного мира Заболоцкого иное функциональное значение, нежели то, которое придавали ему, назвав этот сдвиг УостранениемФ (В.Б. Шкловский), широко использовавшие в своих теоретических выступлениях наработки кубизма формалисты. Согласно представлениям формалистов, разложение трехмерного пространства является в искусстве самоцелью, в которой реализуется положительная задача обновления восприятия действительности. Динамизированная двухмерность изображения была значима потому, что она была новой художественной конструкцией. Категория новизны имманентно и мотивирует остранение: она придает сдвигу целевое, а не инструментальное (как считали ранние теоретики авангардной живописи, например, В.В. Кандинский) значение. Между тем у Заболоцкого то, что у вождей формальной школы служило только целям Удеавтоматизации восприятияФ, является, напомним, каноном художественной реальности - структурой, связанной как раз с Уавтоматизированным восприятиемФ: в художественном мире поэта общеавангардный сдвиг выступает не отклонением от нормы обыденной жизни, но напротив, ее, нормы, УреалистическимФ воспроизведением.

Глава 2 диссертации - УОсобенности воздействия философской доктрины Н.Ф. Федорова на процесс формирования поэтики раннего творчества Н.А. ЗаболоцкогоФ - включает 4 параграфа. В 1-м параграфе - УРеализация идей Н.Ф. Федорова о Укоперниканском искусствеФ в художественной системе Н.А. Заболоцкого второй половины 1920-х гг.Ф - рассматриваются механизмы эстетического осмысления поэтом идей Уфилософии общего делаФ. Произведения Заболоцкого 1920-х годов дают возможность утверждать, что поэт был знаком с учением Н.Ф. Федорова. Так, представления Заболоцкого о слове соответствуют положениям Уфилософии общего делаФ. Н.Ф. Федоров высказал идею о том, что слово является структурой, восстанавливающей былое и (некогда имевшее место, но впоследствии утраченное) единство. УМои возражения А.И. Введенскому, авто-ритету бессмыслицыФ свидетельствуют о том, что Заболоцкий понимал под УсмысломФ (словом, поскольку слово и УсмысФ тождественны) то же самое, что Н.Ф. Федоров под самим словом, - восстановление ситуации контакта, то есть единства. Согласно точке зрения поэта, комплекс чувственных ощущений, появляющихся в ходе контакта с предметом, фокусируется в сознании человека как смысловое содержание предмета, а не как материал, который должен быть подвергнут семантизации. По Заболоцкому, слово (его УсмысФ) является реконструкцией ситуации контакта человека и предмета, следовательно, его использование (при создании стихов или их восприятии) выступает направленным действием на предмет, так как эффект, связанный с использованием этого слова, тождествен эффекту, который относится к непосредственному контакту с предметом. Заболоцкого считал, что поэзия как способ познания предмета может быть осуществлена только при воздействии на этот предмет, - воздействии, которое реализуется при актуализации УсмыслаФ слова, обозначающего этот предмет. Это своеобразное гносеологическое положение Заболоцкого полностью совпадает с идеей Н.Ф. Федорова, который писал, что Утолько делая, осуществляя на деле, можно пониматьФ. Самое толкование восприятия поэзии (Услушания глазамиФ / Учтения пальцамиФ) как акта познания предмета, воспроизведенного в слове (стихах), Заболоцкий воспринял именно от Н.Ф. Федорова. В силу специфического понимания УсмыслаФ слова (который есть сеть Упредставлений нашего сознанияФ, возникающих в ходе контакта с предметом, УпорождающимФ самое слово) Уощупывать предметФ у поэта означало не просто получать некие чувственные ощущения, служащие материалом для последующей организации понятийных конструктов посредством приемов логического мышления, но именно понимать. Эта мысль Заболоцкого есть прямое воспроизведение идеи Н.Ф. Федорова, которую он постоянно высказывает в своих трудах: так, мыслитель писал, что в те времена, когда практика была соединена с теорией (имело место совмещение горизонтальности с вертикальностью), УпониматьФ значило УбратьФ.

УПерехлест всех видов искусствФ, который Заболоцкий видел в поэзии (не только не являющейся синкретическим искусством, но и никак за пределы всех искусств не выходящей), нужно связать с федоровской установкой на Укоперниканское искусствоФ, и в самом деле УперехлестывающееФ эстетическую деятельность. Коннотативные значения обэриутской поэзии как Укоперниканского искусстваФ заключены в одном из положений художественной программы Заболоцкого, согласно которому Ув поэзии - столкновение словесных смыслов выражает <Е> предмет с точностью механикиФ. Механика, с помощью которой поверяется возрождаемый (через выявление УсмыслаФ слова) предмет, возникает у поэта в рамках установки на Укоперниканское искусствоФ. Сделанное вслед за востанием открытие гелиоцентрической системы превратило предмет в небесное тело (что и было зафиксировано Н.Ф. Федоровым в понятии Укоперниканское зодчествоФ). Движение Земли вокруг Солнца, спроецированное на изоморфные Солнцу явления (человека и его архитектурное подобие - храм), позволяет использовать понятие Укоперниканское зодчествоФ по отношению к неподвижным предметам и вообще отвлеченным явлениям. С точки зрения Н.Ф. Федорова, всякий предмет представляет собой Унебесную архитектуруФ. Описание же Унебесной архитектурыФ, существеннейшим признаком которой является не столько конструкция, сколько движение, и осуществляет механика. В высказывании об использовании механики как инструмента проверки УточностиФ форм возрожденного поэзией предмета, - высказывании, необъяснимом с точки зрения эстетики, - Заболоцкий опирается на федоровское представление о том, что предмет выступает небесным телом. Различные понятия Укоперниканского искусстваФ Заболоцкий широко использовал и в своих художественных произведениях. В столбце УНачало осениФ (1928) поэт дает природный мир в виде УчертежаФ, изображающего некое архитектурное сооружение: УКак сон житейских геометрий, / в необычайно крепком ветре / над ним [Пролетарием] домов бряцали оси / и в центре О - мерцала осень; / и к ней, касаясь хордой, что ли, / качался клен, крича от боли, / качался клен, и выстрелом ума / казалась нам вселенная самаФ. Представленный Заболоцким как УчертежФ, природный мир, судя по всему, является помышлением Пролетария о вселенной; не случайно ее явленность в обыденных предметных формах понимается как Усон житейских геометрийФ, то есть как неосмысленное состояние мира. Вселенная потому и названа поэтом Увыстрелом умаФ, что она осознана Пролетарием. Именование же вселенной Увыстрелом умаФ восходит к центральной мысли Н.Ф. Федорова, согласно которой возникновение сознания являет собой победу над слепыми силами природы. В качестве результата победы сознания над природой вселенная и являет собой изделие - то, что сделано (выстроено). Иначе говоря, согласно точке зрения Заболоцкого, вселенная есть архитектурное сооружение.

Во 2-м параграфе - УЭкспликация этической проблематики Уфилософии общего делаФ Н.Ф. Федорова в стихах Н.А. Заболоцкого рубежа 1920 - 1930-х гг.Ф - рассматривается вопрос о разработке поэтом идей мыслителя в тематико-проблематическом аспекте. Обращение поэта к корпусу федоровких идей наиболее ярко прослеживается в поэме УБезумный волкФ (1931). Поэма Заболоцкого пронизана мотивами сочинений Н.Ф. Федорова. Появление Волка в качестве заглавного героя поэмы связано с одним из пассажей Н.Ф. Федорова из I-го тома УФилософииЕФ. Рассуждая о западноевропейском идеале единичного Усвободного существаФ, - идеале, который не может быть подлинной целью устремлений человека, - мыслитель писал о том, что Унет достоинства добывать жизнь для себя, для своей драгоценной личности, и защищать свою личную свободу, всякий зверь так поступает. И какую ценность может иметь жизнь и свобода, если homo homini lupusФ. Рассматривая отношения между людьми, имеющие место в современном ему мире, по формуле: человек человеку волк, Н.Ф. Федоров как бы утверждает, что человек в этом положении есть животное. Указанное высказывание мыслителя и побудило Заболоцкого к созданию УЕволкаФ: в своей поэме он выводит ситуацию, обратную критикуемому мыслителем положению homo homini lupus, - волк волку человек, поэт как бы утверждает, что животное есть человек. Принятая поэтом формула есть экспликации потенциала идеи Н.Ф. Федорова, который содержался в его критическом осмыслении формулы: homo homini lupus. Между тем к комплексу идей мыслителя восходит и самая логика рассуждений поэта, на основе которой он вывел формулу: волк волку человек. Формула Заболоцкого отражает федоровские представления об эволюции человеческого рода. Согласно точке зрения мыслителя, человек первоначально был одним из представителей животного царства, поскольку, как и все остальные животные, он имел горизонтальное положение тела. В собственно человека его превратило востание, результатом которого и стала вертикальность его тела. Заболоцкий, как и Н.Ф. Федоров, был убежден в том, что человек изначально являл собой животное (УВыступление в Ленинградском отделении Союза писателей на дискуссии о формализмеФ, УПочему я не пессимистФ). Поэма УБезумный волкФ дает ясное представление о том, с чем Заболоцкий связывал УпобедуФ человека над животными. Так, будущий реформатор жизни леса изменяет положение своего тела с горизонтального на вертикальное. Обретая вертикальное положение тела, Безумный фактически реализует идеал Ужизни и свободыФ, сформулированный Н.Ф. Федоровым. Выворачивая себе шею, Безумный УдобываетФ своим трудом Уорудия добыванияФ жизни и свободы и становится Уплодом собственного трудаФ.

Федоровская идея о востании и обретении человеком вертикального положения имеет для осмысления проблематики творчества Заболоцкого столь же значительную роль, как и для понимания общих принципов его поэтики. Воставая, волки утрачивают свою животность и фактически обращаются в людей. Обращение животноподобного существа в разумное и приводит поэта к постановке вопроса о взаимоотношениях человека и представителей природного мира (животных / растений), который поэт осмысляет в поэме УТоржество земледелияФ, написанной под влиянием Н.Ф. Федорова. Глава поэмы УБеседа о душеФ, имеющая внешне антирелигиозный характер, в контексте проблемы улучшения способов пользования землей, центральной в поэме, приобретает у Заболоцкого коннотации, выводящие на Усанитарный вопросФ, который у Н.Ф. Федорова напрямую связан с вопросами земледелия. В диалоге Старика и Солдата о Умертвецов душеФ Заболоцкий весьма точно следует рассуждениям Н.Ф. Федорова о необходимости обращать разлагающиеся и гниющие элементы в живое так, как это происходит в земледелии, устраняя при этом опасность смерти. В своей поэме Заболоцкий особо подчеркивал тот факт, что коллективизация несет сугубо земледельческий быт. Солдат не случайно говорит крестьянам о подчинении науки земледелию, которое должно привести к особым формам существования человека в мире. Установку на связь науки и земледелия, которую Н.Ф. Федоров мыслил в рамках концептуального положения о соединении теории и практического действия, поэт реализует не только в идее Уумудренных рукФ, но и в образовании гипотетических Уколхозов-городовФ. Эти Уколхозы-городаФ вполне соответствуют мысли Н.Ф. Федорова о бессословности, которая была призвана стать мерой прекращения социальной розни - одной из коренных причин УнебратскогоФ состояния. Движение УдесятитысячниковФ поэт вполне мог истолковать как исполнение пророчества Н.Ф. Федорова о переходе от храмовой пасхальной службы к внехрамовой, под которой мыслитель, считая, что УсыныФ добывают пищу из праха УотцовФ, понимал развитие земледелия и - в дальнейшей перспективе - осуществление воскрешения. В УТоржествеЕФ Заболоцкого присутствует и парадокс представления о земледелии, который имеется в учении Н.Ф. Федорова. В главе УНачало наукиФ Солдат, обращаясь с речью к животным, описывает видение дальних целей, к которым ведет коллективизация, - видение искусственной пищи. Однако земледелие связано с производством отнюдь не искусственных продуктов. Понять мысль Заболоцкого помогает ее федоровский контекст. У Н.Ф. Федорова развитие сельского хозяйства являлось только опосредованным путем осуществления воскресительного процесса: земледелие должно было служить не столько цели приобретения пищи, что, естественно, подразумевалось, сколько избавлению от пожирания, поскольку мыслитель в перспективе предполагал изготовление пищи Увсе из более и более простейших элементовФ. Ориентация Заболоцкого на положения учения Н.Ф. Федорова была настолько масштабной, что он сделал центральным героем своего произведения именно Солдата. Мыслитель настойчиво проводил идею необходимости превращения военных армий в подразделения, подчиненные решению земледельческих вопросов и, в частности, регуляции метеорического процесса. Конец поэмы знаменует исполнение заповеди Н.Ф. Федорова, выраженное в коренной трансформации первоначальной специализации Солдата: УПредседатель многополья / и природы коновал - / он военное дреколье / на серпы перековаФ.

В 3-м параграфе Ц УХудожественная антропология раннего периода творчества Н.А. Заболоцкого и идея Н.Ф. Федорова о Уположительном целомудрииФ - рассматриваются особенности поэтических представлений художника о человеке. Заболоцкий, двигаясь в своем творчестве конца 1920 - начала 1930-х в направлении, указанном в учении Н.Ф. Федорова, смотрел на дальние цели человечества и вообще сознательных существ, в которые должны были обратиться животные и растения, через призму освоения небесного пространства. Мыслитель считал, что, не освоив космос, невозможно решить вопрос о регуляции метеорических сил. Какова же цель вознесения живых существ в небеса у Заболоцкого прямо не объясняется. Но самый мотив овладения небесным пространством всегда сопровождается у поэта одним и тем же подтекстом - вопросом о питании. Первоначальный импульс мечты Безумного о летании связан с вопросами о размере вселенной и существовании Уволков наверхуФ, а сами вопросы - с влиянием на него звезды Чигирь, на которую он обращает внимание, оказавшись в положении лежания на спине. Это существенная для понимания точки зрения Заболоцкого деталь, поскольку Н.Ф. Федоров, с идеями которого связан и круг вопросов Безумного, и самая ситуация, толкающего Волка на путь познания мира, считал, что обращение к звездному небу происходит после востания, вызванного смертью УотцовФ. Однако в поэме не указывается, чем вызвано обращение Безумного к Чигирь-звезде. Сложности с опознанием у Заболоцкого идеи кастеризации свидетельствуют о том, что поэт осмысляет смерть под своим собственным углом зрения, обращающим эту проблему в вопрос иного характера. Для Безумного лежачее положение - это не столько горизонтальное состояние смерти, сколько состояние без движения, поэтому с востанием он связывает возможность обретения движения. Заболоцкий в федоровской трактовке причин востания производит значимую смысловую переакцентировку. Эта переакцентировка вопроса об особенностях горизонтального и вертикального состояний, который в целом также лежит в русле идей Н.Ф. Федорова, направлена поэтом на осмысление феномена движения.

И.Е. Лощилов утверждал, что ключевое значение для понимания творчества поэта имеет символика Великих Арканов Таро и, в частности, таротной карты УПовешенныйФ. Однако обилие у Заболоцкого несхожих друг с другом персонажей, находящихся в одном и том же положении - Укнизу головойФ, заставляет предположить о наличии иного контекста. На этот контекст указывает одна из записей Л.С. Липавского в УРазговорахФ, в которой сообщается о странном сне, увиденном поэтом, - сне тяготении. Сон Заболоцкого о полете вещей, не могущих оторваться от земли, в целом соответствуют идее Н.Ф. Федорова о Упадающих мирахФ. Поэт, как и автор УФилософииЕФ, утверждал, что все Увещи летятФ. Положение персонажей или предметов, обозначенное в произведениях Заболоцкого как Улетает книзу головойФ, означает самое направление - вниз - актуального полета, но вовсе не говорит о том, что они летят вверх ногами. Положение Укнизу головойФ тождественно у поэта вообще полету в условиях тяготения. Поэтому летящие (без указания направления и положения) Дом (УСвадьбаФ) и Герой (УФокстротФ) движутся в воздушном пространстве так же Укнизу головойФ, как и Любовник (УБелая ночьФ) или Жизнь (УЦиркФ). Полетом в условиях тяготения и объясняется определение УвисельникФ, которое Заболоцкий в столбце УБессмертиеФ (1928) дает Коту. Представление о том, что Кот добровольно ушел из жизни, не соответствует содержанию стихотворения. Заболоцкий понимает под УвисельничествомФ достижение Котом самой высокой точки полета в условиях тяготения, которая, если следовать логике поэта, наблюдаемой в сне о тяготении, является точкой максимального приближения к земле. Наибольшее приближение к земле в можно связать со смертью, так как в самой полной мере с ней (землей) соприкасается именно покойное существо. УВисельничествоФ обозначает у Заболоцкого одновременно и предельную точку полета в условиях тяготения, и смерть. Рассмотрение сна Заболоцкого о полете позволяет утверждать, что мемориальное имя Безумного - Великий Летатель Книзу Головой - отражает идею Н.Ф. Федорова о Упадающих мирахФ и преодолении тяготения. В этом именовании поэт совмещает как представление об актуальном полете в условиях тяготения, в пределе представляющего собой смерть, так и представление о полете свободном, с которым он, как и Н.Ф. Федоров, и связывал величие живого существа.

Значимость для Заболоцкого федоровской установки на преодоление УпаденияФ подтверждает самая попытка Безумного совершить полет. История неудавшегося полета Волка свидетельствует о том, что действия Великого Летателя Книзу Головой отражают логику размышлений Н.Ф. Федорова о мероприятиях по преодолению тяготения. Странным в этой истории является то обстоятельство, что Волк предпринимает попытку воспарить в небо в условиях грозы, которые трудно признать благоприятными. Однако Заболоцкий осознано использовал эту видимую несообразность: обстоятельства полета Волка отсылают к федоровским идеям преодоления УпаденияФ, а они как раз и объясняют, с чем именно герой поэта связывал возможность летания. Н.Ф. Федоров высказал предположение о том, что к преодолению УпаденияФ может привести целенаправленное использование феномена электричества. Самую возможность влияния земли на различные небесные тела мыслитель связывал с регулированием электромагнитных потоков, курсирующих во вселенной. По мнениюН.Ф. Федорова, преодоление УпаденияФ земными объектами может быть достигнуто в результате увеличения электрического заряда этих тел. Для решения проблемы преодоления УпаденияФ земных объектов особое значение имеют грозовые тучи, содержащие в себе колоссальные заряды электрической силы; они выступают своего рода резервуарами электромагнитной энергии. Обнаружение проводников электричества указывает на возможность канализации электрической силы, содержащейся в грозовых тучах, в земные объекты, - канализации, которая, увеличивая электрический заряд этих объектов, ослабляет их УпадениеФ, а в идеале должна будет привести к свободному движению (полету). Анализ У...волкаФ показывает, что Заболоцкий был знаком с идеями Н.Ф. Федорова, поскольку обстоятельства полета Безумного содержат в себе положения, к которым мог прийти только читатель сочинений мыслителя. Так, Заболоцкий подчеркивает значение бури и принесенных ею грозовых молний: о ней повествуют в своей песне Волки-поэты и (еще более подробно) рассказывает Председатель. Указание Заболоцкого на одновременность разряда молнии и воспарения Безумного и дает ответ на вопрос, каким образом Волк намеревался преодолеть тяготение и отправиться в полет. Наше предположение подтверждается призывом Волка, направленным к источнику энергии, которая должна была обеспечить его вознесение в небо: УИди ко мне, моя большая сила! / Держи меня!..Ф. Это обращение свидетельствует о том, что сила, которую Безумный стремился использовать во время полета, первоначально находилась вне его тела, то есть внутри грозовой тучи.

Рассуждение Н.Ф. Федорова об УоткрытииФ пространства делает ясной и другую затею Безумного, которая волновала его наравне с возможностью летания, но кажется, на первый взгляд, противоположной идее освоения небесного пространства: это - желание Волка стать растением (деревом). Общее, однако, у них есть. Волки-обновленцы считали, что Безумный стремился обрести возможность летания для того, чтобы Утем себе бессмертие купитьФ. Связь мысли о бессмертии и идеи летания становится неразрывной как раз в федоровском контексте: летание возникает у Безумного из (переосмысленной) идеи кастеризации, которую Заболоцкий косвенно отражает в вопросах реформатора жизни леса о размерах вселенной и существовании Уволков на верхуФ. Идея же бессмертия восходит к представлению о Рае, который является архетипическим образом места, где возможно вечное существование. Между тем Рай поэт ассоциирует не с образом Птицы, но именно Дерева. Эта ассоциация обнаруживается в УВенчании плодамиФ, а в 3-м УНочном разговореФ заявляется напрямую - с вопросом о Рае, находящемся на небесах, Камень обращается как раз к Деревьям. Заболоцкий истолковывает образы Птицы и Дерева как два способа летания, в равной мере могущие привести в райскую страну, где возможно бессмертие, - истолковывает именно потому, что в одинаковой мере связывает их с движением по вертикали. Напомним, что как раз Н.Ф. Федоров и обосновал идею движения как исключительно вертикально направленного действия. Метаморфоза, происходящая с людьми в столбце УДеревьяФ (1926), в котором описывается, как они превращаются в растения, является мыслью Заболоцкого об обретении вертикально направленного движения, отвечающего идее полета, нацеленного на достижение Рая. Однако, если федоровский контекст произведений Заболоцкого объясняет появление у него образа людей-растений, то именно этот контекст и делает самый образ непонятным. Н.Ф. Федоров, опираясь на символику вертикальности, заключенную, например, в архитектуре храма, - сооружения, в действительности являющегося неподвижным, - вел речь о необходимости выработки способов реализации непосредственного вертикального движения для освоения небесного пространства. Заболоцкий же, напротив, непосредственное значение такого движения связывает с явлениями, которые только символизируют идею полета в небо. Впрочем, понять образ людей-растений позволяет мотив УптичьегоФ полета, который, дублируя у поэта мотив УрастительногоФ летания, является вторым вариантом идеи освоения небесного пространства. В УТоржествеЕФ, описывая будущие полеты человека, Солдат говорит о Упастбищах эфираФ, на которых человечество кормится пищей, имеющей не природное / животное происхождение. Искусственным продуктом питания в контексте поэмы выступает также Упища лебедейФ - еда, которой угощается человек, опускающийся Уна стогныФ мира животных. Таким образом, вопрос о летании, фактически тождественный у Заболоцкого достижению Рая, есть вопрос о питании.

Образ людей-растений мыслится поэтом в связи с представлением о том, что деревья добывают себе пищу из неорганических веществ земли и солнечного света, используя принцип автотрофности (самопитания). Об этом Заболоцкий писал в 3-м УНочном разговореФ, говоря о душах Деревьев. Связь художественных воззрений Заболоцкого на будущее живых существ с принципами автотрофности, о которых в середине 1920-х писал В.И. Вернадский, очевидна и уже не раз упоминалась исследователями творчества поэта. Однако УрастительнаяФ утопия Заболоцкого имеет вполне оригинальное содержание. Свою своеобразную трактовку процесса приема пищи Заболоцкий приводит в столбце УОбедФ - произведении, которое не сводится к иллюстрации федоровской идеи негативизма пожирания. Н.Ф. Федоров, обосновав отвращение к пожиранию растительной / животной пищи, вместе с тем отмечал, что приготовление еды было таким же выражением протеста против слепых сил природы, как и востание, и в перспективе направлено на создание искусственной пищи. Заболоцкий не остался равнодушным к этим соображениям (в последствии в его произведениях будет упоминание и об искусственных продуктах питания). В финале столбца УОбедФ Заболоцкий писал о том, что люди, если бы они осознали свое Укровавое искусство житьФ, приняли бы молитвенное положение пред животными / растениями, идущими им на пищу. Столь странное представление о пище восходит к толкованию процесса питания, данному Н.Ф. Федоровым. Основываясь на смысловом значении таинства евхаристии, мыслитель трактовал бытовое питание как элемент внехрамовой литургии. Евхаристию, выступающую церковным обрядом, необходимо понимать как завет воскрешения УотцовФ, пример которого как раз и содержится в символике этого таинства. Н.Ф. Федоров считал, что прием обычной пищи можно рассматривать по аналогии с церковным обрядом. В евхаристии хлеб и вино осмысляются как тело и кровь Христовы, но и по ее завершении как ритуала повседневную еду должно понимать как тело и кровь наших предков, из праха которых мы добываем себе пропитание. По Н.Ф. Федорову, процесс питания является знаком признания завета (требующего своего исполнения), на котором основывается храмовая литургия.

Своего рода религиозное преклонение перед пищей, которое обнаруживается в УОбедеФ Заболоцкого, имеет своим источником федоровскую идею (пусть и переосмысленную) о внехрамовой литургии. То, что становится пищей человека, в самом прямом смысле представляет собой плоть и кровь животных и растений. Миссию существования животных / растений можно истолковать как акт добровольного приятия ими страданий во имя искупления грехов рода людского, - акт во всем подобный тому, который совершил Иисус Христос. Церковный обряд евхаристии, будучи понимаемым как осознание центральной роли пищи в жизни человека, что проявляется в толковании пищевых продуктов как тела и крови Богочеловека, как раз и служит для Заболоцкого подтверждением тождества подвига Христа и природных существ. Животные и растения (не только те, которых человек употребляет в пищу) по отношению к человеку и выступают у поэта в роли Христа. На такое понимание обрядности христианства Заболоцкого натолкнула УФилософияЕФ Н.Ф. Федорова, тоже, как известно, далекая от догматического прочтения христианского вероучения. Переосмысленную Заболоцким идею Н.Ф. Федорова о внехрамовой литургии легко обнаружить в столбце УПекарняФ (1928). В этом произведении поэт рассматривает выпечку хлеба через призму евангельской истории о Рождестве Христовом. Представление Заболоцкого о растениях как предках людей, поддерживающих жизнь своих потомков, типологически отвечает точке зрения Н.Ф. Федорова, понимавшего прием пищи (внехрамовую литургию) в плане установления УсынамиФ единства не только с Христом, но и УотцамиФ.

Размышления Заболоцкого об искусственной пище, которые присутствуют, например, в УТоржествеЕФ, также необходимо рассматривать через призму идеи о бессмертии, заповеданной природными существами (согласно точке зрения поэта - предками людей), исполняющими по отношению к человеку Христову миссию. Несмотря на то, что эта идея вдохновлена учением Н.Ф. Федорова, она далеко отклоняется от первоисточника. Мыслитель мотивировал идею регуляции природы в том числе (и даже в первую очередь) и насущной необходимостью избавления от голода; у Заболоцкого же ни в одном произведении нет и намека на голодное существование. Внесение сознания в подданных природного царства Заболоцкий объясняет не столько отвлеченной идеей равенства, сколько конкретной мыслью об избавлении их от принятых на себя страданий (следствием чего и должно будет стать равенство живых существ), соответствующей в обряде евхаристии идее воскресения Иисуса Христа. Эта мысль отвечает представлению о животных / растениях как о существах, повторяющих подвиг Христа, принявшего муки во имя человека, и становящихся тем, чем был Иисус. Понимание процесса потребления еды у Заболоцкого в контексте идеи внехрамовой литургии, где прием пищи есть не пожирание, но завет, обращенный к мысли о бессмертии, дает своеобразное представление об искусственных продуктах питания. Н.Ф. Федоров в своих трудах радикально переосмыслил обряд евхаристии, считая, что он является только заповедью об исполнении воскрешения. Между тем евхаристия (как она понимается в христианстве) выступает знаком уже состоявшегося воскресения, поскольку через приобщение к плоти и крови Христовым происходит вступление человека в бессмертную жизнь. С этой точки зрения (которая, как представляется, и характеризовала позицию Заболоцкого) вопрос о воскрешении теряет свой смысл. Вопрос же о бессмертии оказывается связанным не столько с идеей размножения, сколько с проблемой искусственных пищевых продуктов. В результате отказа от растительной / животной пищи природные существа, которым уже не надо будет приносить себя в жертву, несущую человечеству искупление, и человек соединятся; это соединение, знаменующее разрешение проблемы питания (и, следовательно, размножения) и приведет живые существа к обретению бессмертия. Заболоцкий, отступив от буквы учения Н.Ф. Федорова, проблему бессмертия пытался разрешить на основе именно федоровских идей (о внехрамовой литургии и воскрешении). Мыслитель, признавая пожирание человеком природных существ только лишь Увременной необходимостьюФ, подводил к мысли об отказе от животной / растительной пищи. Согласно представлениям Н.Ф. Федорова, завершение внехрамовой литургии будет сопровождаться исключением природной пищи из рациона питания. Если евхаристия есть признак незавершенности внехрамовой литургии, то ее устранение через освоение искусственных продуктов питания будет знаком окончания литургического процесса. По мысли Заболоцкого, обретение искусственной пищи будет соответствием состоянию всеобщего единения с Христом в бессмертной жизни, а не косвенным, как это происходит во время причастия. Проблема искусственной пищи, таким образом, мыслится Заболоцким как процесс питания, характерный для растений. Об образе, близком к образу человека-растения, писал и Н.Ф. Федоров, когда вел речь о Уположительном целомудрииФ - будущей возможности воссоздания человеком своих телесных тканей. В столбце УДеревьяФ Заболоцкий, приводя картину обращения людей в растения, дал представление о подобном образе.

4-й параграф - УЭволюция поэтики Н.А. Заболоцкого в стихах 1932 - 1934 гг. как результат перехода от этических принципов Уфилософии общего делаФ Н.Ф. Федорова к натурфилософской концепции Ф. Энгельса Удиалектика природыФФ - посвящен осмыслению кризисного для поэта периода, в целом связанного с негативной оценкой его произведений конца 20-х годов. Этот период характеризуется противоречивым отношением Заболоцкого к проблемам, решение которых он ранее связывал с доктриной Н.Ф. Федорова. Следы болезненных метаний мысли поэта запечатлели УЛодейниковФ (1932), УДеревьяФ (1933) и УЛодейников в садуФ (1934). Эти произведения связаны друг с другом не только кругом рассматриваемых проблем, но и неопределенностью ответов на вопросы, которые поэт в них ставит. Для понимания стихов о Лодейникове 1932 и 1934 года ключевое значение имеет поэма УДеревьяФ. Так, УЛодейниковФ оказал существенное влияние на УДеревьяФ, УДеревьяФ же в свою очередь - на УЛодейникова в садуФ. Именно в УДеревьяхФ Заболоцкий наиболее ясно очертил проблематику своих стихов о Лодейникове. Бомбеев выступает перед животными и растениями с проповедью существования, основанного на неких новых принципах, отрицающих данный от века порядок. Эти принципы соответствуют определенным положениям учения Н.Ф. Федорова. В конце 2-й главы поэмы появляется новый герой - Лесничий: его устами Заболоцкий осуществляет критику идей Бомбеева, которая оформляется в натурфилософскую концепцию, имеющую антифедоровский характер. Критика Лесничего восходит к книге Ф. Энгельса УДиалектика природыФ. Заболоцкого привлекли к себе консервативность и одновременно ультрареволюционность Удиалектики природыФ. Так, Лесничий, призывая Деревья вернуться в лес, утверждает приоритет законов некоего Удремучего векаФ. Между тем законы этого Удремучего векаФ отвечают интересам века нынешнего. Борьба, возникшая в первобытные времена, удовлетворяет современности, так как именно она является предпосылкой для изменения мира, которое должно происходить с ростом сознания человека. Отдаваясь борьбе, человек вбирает в себя мир, поэтому изменения, которые он вносит в него, как бы чаемы самим миром, остающимся тождественным самому себе и в новом положении. Заболоцкий в УДеревьяхФ объективно заявил обе натурфилософские позиции - Бомбеева и Лесничего, но отдавать предпочтение какой-либо из них он не стал. Положения энгельсовой Удиалектики природыФ Заболоцкий принял не сразу. Этот факт подтверждают и стихи о Лодейникове 1932 и 1934 года. Поэма УДеревьяФ выросла именно из УЛодейниковаФ. Герой этого стихотворения не кто иной, как Бомбеев, показанный в момент обнаружения им небратских отношений в природном мире - борьбы живых существ друг с другом. Самое имя героя этой поэмы, происходящее от слова УбомбаФ, является обозначением состояния Лодейникова, описательно данного в стихотворении: УКак бомба в небе разрывается / и сотрясает атмосферу / - так в человеке начинается / тоска, нарушив жизни меруЕФ. Лодейникова поражает увиденный им Убой травы, растений молчаливый бойФ; в неприятии этого УбояФ и берет начало проповедь Бомбеева. В УЛодейниковеФ уже присутствуют элементы концепции Удиалектики природыФ, правда, в разрозненном виде; Заболоцкий именно потому отказался их концептуализировать, что в тот момент он не принимал самой концепции.

В УДеревьяхФ концепция Удиалектики природыФ будет осмыслена Заболоцким уже как позиция, за которой стоят авторитетные доводы. Однако этот шаг не разрешил самого противоречия, поэтому поэт вернулся к сюжету стихотворения 1932 года уже после написания УДеревьевФ. Создавая УЛодейникова в садуФ, Заболоцкий не отказался от характерной раздвоенности своего героя, заявленной в стихотворении 1932 года, но соотношение между натурфилософскими концепциями, раздирающими существо Лодейникова, будет у него иным. В стихотворении 1932 года героя смущал рассудок, настаивавший на истинности Удиалектики природыФ; в новой версии старого сюжета Лодейников будет мучиться мыслью о царящей в природном мире всеобщей борьбе живых существ, - мыслью, взошедшей на федоровских идеях. Перечисленные Заболоцким в УЛодейнокове в садуФ разновидности Утысячи смертейФ представляются его герою ступенями лестницы не нравственного падения, но восхождения природы к Ублагословенному умуФ, который олицетворен его (только что отужинавшей) собственной персоной. Правда, поэт отмечает, что Лодейников не может постигнуть УдиалектическойФ связи смерти и бытия в Уедином клубеФ природы. Между тем это бессилие мысли Лодейникова Заболоцкий связывает не со слабостью УдоводовФ природы в пользу УдиалектическихФ отношений смерти и бытия, но с несостоятельностью самого героя. Лодейников из стихотворения 1934 года - это идейно разбитый Бомбеев, увиденный читателем в момент осмысления им истин, о которых говорил в своей речи Лесничий.

Глава 3 Ц УФилософские источники представлений Н.А. Заболоцкого о поэтическом языке и особенности художественной реализации в УСтолбцахФ основных положений Утеории словФ Л.С. ЛипавскогоФ - состоит из 3-х параграфов. 1-й параграф - УПарадоксы представлений Н.А. Заболоцкого о поэзии и поэтическом языке и идеи Л.С. Липавского о происхождении осмысленной речиФ - посвящен анализу философских предпосылок, на которых базировалась поэтика раннего творчества поэта. Говоря о своем понимании поэзии, Заболоцкий в 1930-е годы утверждал: УКогда-то у поэзии было все. Потом одно за другим отнималось наукой, религией, прозой, чем угодно. Последний, уже ограниченный расцвет был при романтиках. В России поэзия жила один век - от Ломоносова до Пушкина. Быть может сейчас, после большого перерыва, пришел новый поэтический векФ. Ясно, что Заболоцкий придавал поэтической культуре XVIII столетия чрезвычайное значение, которое и выделяло этот период существования поэзии в России среди других эпох. Из слов Заболоцкого можно заключить, что в ту пору, когда поэзия имела УвсеФ, она представляла собой некую тотальность. Инструментами отъема у поэзии ее УчастейФ Заболоцкий называет науку, религию, прозу - Учто угодноФ. Эта оговорка позволяет допустить, что в первоначальном состоянии поэзия была явлением синкретичным: наука, религия, проза входили в ее УобъемФ, но при этом они выступали не в специализированном, но в универсальном виде. Все эти сферы не выделялись как понятийные системы. Высказывание Заболоцкого нетрудно связать с актуальными проблемами поэтической культуры России начала ХХ века. Отъем УчастейФ от УвсегоФ поэзии посредством превращения слова в понятие есть процесс терминологизации лексики, а это именно тот вопрос, который вызывал обеспокоенность у деятелей раннего авангарда. Обнаруживаемую им в современных поэтических традицияхУчастичность всегоФ поэзии Заболоцкий воспринимал в плане терминологизации поэтического слова. Об этом можно судить по его работе УПоэзия обэриутовФ, в которой он ополчается против языка обыденной речи, имеющего утилитарное значение (специализацию). Однако если бы Заболоцкий опирался на теоретические построения кубофутуристов, он не смог бы протестовать против зауми, так как она играла ключевую роль в их концепции поэтического языка: согласно точке зрения будетлян, заумное творчество являлось лишь крайним проявлением эстетической установки, которая должна была воспрепятствовать процессу терминологизации поэтического слова. Следует предположить, что Заболоцкий опирался на какую-то иную (альтернативную кубофутуристической) концепцию языка. Этой концепцией является Утеория словФ Л.С. Липавского.

В Утеории словФ Липавский предложил оригинальную гипотезу происхождения осмысленной речи. Философ утверждал, что лексика прошла в своем развитии три стадии, которые сказались на значении слов. По мнению Липавского, семантика всех наличествующих в языке слов (вплоть до самых поздних) восходит к значениям: Утянуть(ся)Ф, Устремить(ся)Ф, Ухватать(ся)Ф, - значениям, которые возникают как формальные обозначения Упризнаков голосаФ. Собственные значения позднейших слов находятся в пределах Уплощади значенийФ изначальных слов. Увеличение числа лексических единиц не расширяет общей Уплощади значенийФ языка, она остается равной себе на всем протяжении его развития. Пополнение словарного запаса формирует частную Уплощадь значенияФ отдельного слова. УПлощадь значенияФ изначального слова была целостной: частичные значения, входившие в это слово как в Упучок значенийФ, присутствовали в нем УпотенциальноФ. В поздних же по происхождению словах Уплощадь значенияФ была уже частичной, поскольку они являли собой всего лишь реализацию УпотенциальныхФ значений. Положение Липавского об общей (и частичной) Уплощади значенияФ слов проливает свет на представления Заболоцкого о том, что Укогда-то у поэзии было всеФ. УВсеФ поэзии соответствует общей Уплощади значенийФ слов у Липавского: УвсеФ поэзии есть тотальность УобъемаФ, которым она является; общая же Уплощадь значенийФ слов, полностью охватывая семантическое пространство языковой модели мира, и представляет собой тотальность. Представление Заболоцкого о том, что от УвсегоФ поэзии отнимали его УчастиФ и самая поэзия превращалась в Участь всегоФ, соответствует положению Липавского о том, что в процессе развития языка от общей Уплощади значенийФ изначальных слов отнимается ее часть, идущая на формирование частичной Уплощади значенияФ слова-УпотомкаФ. Заболоцкий, говоря о современной ему поэзии как о Участи всегоФ, имел в виду ситуацию, которая вытекает из размышлений Липавского. Философ считал, что современный человек использует слова Ус большими номерами поколенийФ, поэтому его речь, состоящая из слов с частичной Уплощадью значенийФ, не покрывает общей Уплощади значенийФ, которая соответствует (первоначальной) языковой модели мироздания, с исчерпывающей полнотой воспроизводимой в звучании голоса.

Во 2-м параграфе - УЭстетическая перекодировка идей Л.С. Липавского о происхождении осмысленной речи в поэтическом творчестве Н.А. ЗаболоцкогоФ - речь идет о реализации в произведениях поэта отдельных положений Утеории словФ. Причины, повлиявшие на развитие языка, направившего свое движение по семантическим линиям: Утянуть(ся)Ф, Устремить(ся)Ф, Ухватать(ся)Ф, Липавский связывал с физиологией голоса. Согласно его точке зрения, голос Уесть дыхание; точнее говоря, выдох, преодолевающий сопротивление [воздуха]Ф. Это определение голоса, с помощью которого Липавский выводил семантические линии развития значений слов, - фактически определение самого слова, - Заболоцкий в художественной форме воспроизводит в столбце УИскусствоФ: У<Е> я - однообразный человек - / взял в рот длинную сияющую дудку, / дул, и, подчиненные дыханию, / слова вылетали в мир, / становясь предметамиФ. Представление Заболоцкого о Уподчиненности слов дыханиюФ соответствует точке зрения Липавского, согласно которой значение слов восходит к семантике работы голосовых связок, затраченной на преодоление сопротивления воздуха. В УИскусствеФ Заболоцкий говорит о том, что Услова становятся предметамиФ. Это представление также восходит к Утеории словФ Липавского. По мнению философа, язык в своем развитии проходит три стадии: Упроекция на жидкостьФ, Упроекция на мускульное усилиеФ и Упроекция на вещи, действия и свойстваФ. Заболоцкий, говоря о превращении слов в предметы, имеет в виду появление у слов категории предметности, возникающей (вместе с категориями субъектности, залога и числа), по Липавскому, в Упроекции на вещиФ.

Заболоцкий в УПоэзии обэриутовФ негативно оценивал состояние современного языка, но смысл критики поэта раскрывается в контексте Утеории словФ Липавского, в которой формулируются законы языкового развития. Философ, указывая на то, что современный язык находится на стадии Упроекция на вещиФ, не говорит, что эта стадия имеет негативное значение, но в его словах о ней ощутимо отрицательное отношение. Такое отношение к Упроекции на вещиФ вызвано парадоксальностью бытия человека, порожденной тем, что он в своей речевой деятельности вынужден балансировать между миром и языком. Говоря о Упределах изменения языкаФ, Липавский называет пять условий, при которых язык может развиваться естественным образом; однако философ замечает, что в Упроекции на вещиФ эти условия не имеют места. Разумеется, язык не перестал изменяться, но факторы, мотивирующие эти изменения, не имманентны языку. Современный язык подчиняется правилам ему чуждым, навязанным ему извне. Эта чужеродность проявляется в том, что в словах перестала ощущаться их Уфамильная сопринадлежностьФ. Утрату словами родства Липавский связывает с пробелами между УродамиФ изначальных слов и внутри отдельных УродовФ, образующимися ввиду того, что слово, входящее в соответствующий ему УродФ как звено единой цепи, в силу тех или иных причин умирает. Ситуация умирания слов, хотя и является объективным фактором существования языка, требует преодоления, потому что роль этого фактора отрицательна. Пытаясь преодолеть последствия умирания слов, наука стала вменять языку внешние для него правила, призванные регламентировать его бытие.

Из рассуждений Липавского о УпроекцияхФ можно сделать заключение о том, что парадоксальность бытия человека должна быть разрешена с учетом факторов УбеспредметностиФ языка, несоответствующей предметности мира, и предметности мира, несоответствующей УбеспредметностиФ языка. Разрешение этого парадокса связано с достижением такого положения, при котором егоУбеспредметностьФ удовлетворяла бы предметности мира. Заболоцкий в УПоэзииЕФ критикует современный язык и указывает на принятия мер, которые позволят языку обрести положительное качество с позиций, обоснованных Липавским. Заболоцкий заявляет о себе и своих товарищах по ОБЭРИУ: УМы - поэты нового мироощущения и нового искусства. Мы - творцы не только нового поэтического языка, но и созидатели нового ощущения жизни и ее предметовФ. Новизну обэриутского УмироощущенияФ, Уощущения жизни и ее предметовФ можно рассмотреть, оттолкнувшись от слов поэта о УстаромФ мироощущении, критически им осмысляемом. Заболоцкий считает, что на данный момент мир Узамусолен языками множества глупцов, запутан в тину УпереживанийФ и УэмоцийФ. Восприятие мира искажено языком, который используют для описания мироздания. Негодным этот язык делает его психологизм, вносящий в ощущения предметов и явлений индивидуальное начало, которое не позволяет осуществляться психофизической первозданности восприятия - не дает возможности воспринимать мир таким, каков он есть на самом деле (в Упроекции на жидкостьФ). Критические замечания Заболоцкого соответствуют основным положениям Утеории словФ Липавского. Так, мыслитель утверждал, что современный язык искажает восприятие мира (слова, теряя УродовыеФ связи, утрачивают содержательный ресурс своих значений). Кроме того, именно Липавский обосновал тезис о том, что установка на выявление в словах ассоциативных связей, - связей, являющихся произвольными (не отвечающими имманентным законам развития языка), - привела современный язык в неудовлетворительное состояние.

Однако и специфика утверждаемого Заболоцким Унового мироощущенияФ обэриутов определяется Утеорией словФ. Липавский считал, что неудовлетворительность современного состояния языка может быть преодолена только одним способом: восстановлением в словах, образованных в Упроекции на вещиФ, значений, которые возникли в них в Упроекциях на жидкость и мускульное усилиеФ. Говоря о поэзии обэриутов, Заболоцкий писал, что Умир, замусоленный языками множества глупцов, запутанный в тину УпереживанийФ и УэмоцийФ, ныне возрождается во всей чистоте своих конкретных мужественных формФ. То есть новизна обэриутского мироощущения является не столько новым культурно-историческим феноменом, сколько старым, имевшим место в прошедшие эпохи. Этому положению отвечает и непосредственная поэтическая практика Заболоцкого: ориентация на жанровую систему классицизма (одические элементы), использование архаичной лексики и т.д., - все эти меры были вызваны тем, что будущее языка поэт связывал с состоянием, которое он имел в прошлом. Согласно точке зрения Липавского, в Упроекции на вещиФ слова имеют частичную Уплощадь значенийФ; следовательно, возвращение к УпроекциямФ, относящимся к давним эпохам, должно будет УувеличитьФ их персональную Уплощадь значенияФ. Эта мысль Липавского отражена Заболоцким в УПоэзииЕФ: УВ своем творчестве мы расширяем и углубляем смысл предмета и слова, но никак не разрушаем егоФ.

3-й параграф - УКвазилингвистические воззрения Л.С. Липавского как философская основа критики зауми в УПоэзии обэриутовФ Н.А. ЗаболоцкогоФ - посвящен осмыслению специфики представлений поэта о современном состоянии языка поэзии. Критика Заболоцким а УПоэзииЕФ кубофутуристической зауми также мотивирована Утеорией словФ. Заболоцкий знал о том, что футуристы толкуют заумь как радикальный вариант поэтического языка, и, тем не менее, он связал ее с обыденным языком. Сделать это Заболоцкого заставило несоответствие Уфилософии языкаФ кубофутуризма принципам (сформулированным Липавским), которых он придерживался. Заболоцкий отождествлял заумь с беспредметным словом. Поэт считал, что значение слова определенным образом коррелирует с предметом, этим словом обозначаемым. Для него предмет через форму слова, его обозначающего, обнажает свой смысл, - значение есть такая структура, которая относится одновременно и к предмету, и к слову. Для кубофутуристов форма слова была фактически произвольной структурой; во всяком случае, они допускали возможность смысловой вариативности формы слова. Отдельность формы слова от его значения и определяет их требование признать УсамовитостьФ слова - находить слово ценным вне зависимости от того, каково его смысловое содержание и есть ли вообще в нем смысл или нет. Семантика звуков, позволяющая сконструировать заумный язык, выводится кубофутуристами, как это ни странно, на основе значений, которые закреплены в УобщемФ (УумномФ) языке. Они рассматривают предмет, обозначаемый словом (допустим, даже заумным), и значение слова, относящееся к этому предмету, как элементы, существующие независимо друг от друга. Эта точка зрения вытекает из того факта, что в центре интересов кубофутуристов стоит не предмет, но эмоция, вызванная восприятием предмета. Эмоция и выступает в роли значения слова. Психологизация слова и повлияла на оценку Заболоцким заумного языка как беспредметного. Суть беспредметности зауми связана с психологическими принципами, лежащими у кубофутуристов в основе возникновения слова. Липавский в своей Утеории словФ предложил иное (отличное от кубофутуристического) видение этой проблемы. Он связал возникновение слова с материальностью мира, находящей соответствие в языке не через самое слово, но через его значение, которое как раз полагается в основе всякого слова. Эта мысль была близка и Заболоцкому. Она воспроизведена в УМои возраженияхЕФ - в пассаже, направленном как раз против зауми: УКаждое слово, взятое отдельно, является носителем определенного смысла. УСапогиФ имеют за собой определенную сеть зрительных, моторных и других представлений нашего сознания. Смысл и есть наличие этих представлений. УДыр бул щыФ - слова порядка зауми, они смысла не имеютФ. По мнению поэта, значение и связывает слово с предметом, который этим словом обозначается. Оценивая кубофутуристические концепции заумного языка с позиций Утеории словФ, Заболоцкий должен был прийти к выводу о том, что заумь соответствует неудовлетворительному состоянию современного языка, которое Липавский связывал со спецификой смыслообразования, действующего на стадии Упроекция на вещиФ, - а это именно та УпроекцияФ, в которой и были сформированы значения обыденного языка. Поэтому в УПоэзииЕФ разница между заумью и обыденным языком была Заболоцким проигнорирована.

УВозрождение мираФ во всей чистоте его Уконкретных мужественных формФ, о котором писал Заболоцкий в УПоэзииЕФ, ориентировано на программу изменения неудовлетворительного состояния современного языка, изложенную Липавским; в рассуждениях и того и другого нетрудно заметить (роднящий их взгляды) антифутуристический пафос. Кубофутуристы стремились придать слову коннотативную многозначность, которая бы сняла с него груз денотативной точности, заставляющий слово выступать в роли термина, - заумь для того и была создана, чтобы показать потенциальную безграничность коннотативных значений слова. Кубофутуристы взяли на вооружение концепцию слова, сформулированную А.А. Потебней, согласно которой слово имеет метафорическую природу (изначально обладало коннотативной многозначностью). Между тем Липавский утверждал, что Уметафор в языке вообще не бываетФ. Говоря о деспециализации лексических единиц языка, Липавский имел в виду восстановление в слове его родственных связей, кубофутуристов же не интересовал тип связей слова, возникающих в процессе обретения словом коннотативной многозначности, они могли быть какими угодно, вплоть до самых случайных. Поэтому кубофутуристы приветствовали не только разнообразие эмоционального содержания графического исполнения слова (почерк), но и непроизвольные описки (орфографические ошибки) автора и даже типографские опечатки, не входившие в систему авторского замысла и / или практической реализации произведения. В качестве критерия, который разграничивает используемые в речевой практике языки, Липавский рассматривает не коннотативную многозначность / денотативную точность, как это делают кубофутуристы, но родственность / неродственность слов. С этой точки зрения принятое кубофутуристами разграничение обыденного и поэтического языков будет недействительным: и денотативно точный УумныйФ язык, и коннотативно многозначный заумный представляют собой единое языковое целое, так как они основываются на общих принципах, - принципах, отрицающих Уфамильную сопринадлежностьФ слов.

Заболоцкий в УПоэзииЕФ рассматривает Увозрождение мираФ во всей чистоте его Уконкретных мужественных формФ в рамках Утеории словФ Липавского. Так, это УвозрождениеФ поэт видел в Устолкновении словесных смыслов, выражающих <Е> предмет с точностью механикиФ. В этом высказывании Заболоцкий дает описательное определение феномена, традиционно называемого метафорой. УСтолкновение словесных смысловФ есть сочетание слов, значения которых не состыкуются друг с другом, - это и есть метафора (как ее понимали кубофутуристы). В УМоих возраженияхЕФ Заболоцкий позитивно использовал понятие метафоры, но дал ей толкование, отвечающее представлению о Устолкновении словесных смысловФ, с помощью которого он определял метафору негативно (описательно): УБессмыслица не от того, что слова сами по себе не имеют смысла, а бессмыслица от того, что чисто смысловые слова поставлены в необычайную связь - алогического характера. <Е>. Говоря формально, это есть линия метафоры. Всякая метафора, пока она жива и нова, - алогичнаФ. Самое понятие метафоры возникает у Заболоцкого потому, что он Уговорит формальноФ. В данном в УПоэзииЕФ определении метафоры можно увидеть полемическую заостренность, направленную на кубофутуристов. Кубофутуристическая метафора, хотя и была основана на УсамовитостиФ слова, тем не менее, отражала его валентность, то есть ситуацию связи слов друг с другом, - ситуацию, при которой слова вступали в формальные взаимоотношения. Однако Заболоцкий пишет о том, что в обэриутской метафоре формальная связь слов не связывает их значения, но дает сущностное разъединение. Эта особенность представления поэта о метафорической конструкции связана с тем, что он использует понятие о метафоре как негативный фактор языка и описывает ее в том ракурсе, который задан в Утеории словФ Липавского. С точки зрения философа, формальное соединение слов в метафорической конструкции приводит именно к Устолкновению словесных смысловФ (значений слов), потому что самая метафора является обозначением ситуации УнеродственныхФ отношений между словами. Метафора аннигилирует Уфамильную сопринадлежностьФ слов, делая их автономными, так как специальные способы связи слов необходимы только в том случае, если они потеряли родственную связь.

Но Заболоцкий в УПоэзииЕФ не ограничился новой (относительно кубофутуристической) формулировкой метафоры, соответствовавшей его представлению об этой структуре, сложившемуся под влиянием Утеории словФ. Еще в УМоих возраженияхЕФ он утверждал, что Ув основе возникновения метафоры лежит чисто смысловая ассоциация по смежностиФ. Иначе говоря, метафорическая конструкция подразумевает не произвольную связь между словами, но такую, которая предполагает определенную общность значений формально соединяемых слов. Это понимание метафорической конструкции не соответствует стандартным определениям метафоры. Понимание Заболоцким метафоры отвечает логике Утеории словФ. Для поэта Уоснова возникновенияФ метафоры важна не сама по себе, но ввиду тех следствий, которые из нее вытекают: она дает возможность внесения в метафорическую конструкцию логики, то есть приводит к УусвоениюФ метафоры. Заболоцкий утверждал, что Увсякая метафора, пока она еще жива и нова, - алогична. Но самое понятие логичности есть понятие не абсолютное - что было алогичным вчера, то стало сегодня вполне логичным. Усвоению метафоры способствовали предпосылки ее возникновенияФ. Согласно точке зрения поэта, УусвоениеФ метафоры приводит ее к аннигиляции, так как метафорическая конструкция утрачивает свой специфический признак - алогизм. Специфика метафоры связана с алогизмом формально соединенных друг с другом слов, поэтому следует допустить, что УусвоениеФ метафорической конструкции приводит к такому соединению слов, в котором они сочетаются логично. Эта логика изначально присутствовала в метафоре (еще тогда, когда она была алогичным соединением слов); но она не могла обнаружить себя именно потому, что этому препятствовала самая метафорическая структура: метафора, настаивая на том, что слова в ней соединяются формально (алогично), скрывает связь слов, а не раскрывает. Данная Заболоцким парадоксальная ситуация, подразумевающая и (начальное) наличие метафоры, и ее (конечное) исчезновение, совпадает с представлением Липавского о невозможности в языке метафоры. Философ отрицал метафору не потому, что отсутствовали речевые явления, которые можно было бы описать с помощью понятия метафора. Он считал, что понятие метафора, будучи описанием существующих языковых явлений, искажает представление об этих языковых явлениях, потому что это понятие было выведено из ложных предпосылок, игнорирующих имманентные законы развития языка. Констатируемая Заболоцким изначальная связь слов, скрытая в метафоре, основана на представлении Липавского о том, что все слова языка имеют Уфамильную сопринадлежностьФ: она и восходит к Утреугольнику значенийФ, который обеспечивал изначальным словам (в Упроекции на жидкостьФ) общую Уплощадь значенийФ, распавшуюся у УпотомковФ этих слов (в Упроекции на вещиФ) на частные Уплощади значенийФ.

Глава 4 - УПроблемы эволюции поэтики Н.А. Заболоцкого середины 1950-х гг. в контексте социально-политической доктрины русского евразийстваФ - включает 5 параграфов. В 1-м параграфе - УПоэтическая интерпретация Н.А. Заболоцким УСлова о полку ИгоревеФ в свете критического осмысления поэтом центральных положений натурфилософской концепции Ф. Энгельса Удиалектика природыФ - рассматриваются идейно-содержательные предпосылки поэтического цикла УРубрук в МонголииФ. УРубрук...Ф не часто привлекает внимание исследователей Заболоцкого, на что имеются объективные причины: при всей сюжетной простоте цикл весьма сложен для понимания, поскольку не ясна его проблематика. Как правило, исследователи (А.М. Турков, И.И. Ростовцева, А.В. Македонов, Т.В. Игошева) ограничиваются культурно-историческими ассоциациями, которые у них вызывают те или иные стихотворения цикла. Сопоставление УСлова о полку ИгореФ, переведенного Заболоцким, и УРубрукаЕФ позволяет предположить, что исторический материал у поэта связан с проблемой отношений Запада и Востока. Точнее, самую проблему взаимоотношений культур поэт использует для того, чтобы поднять вопрос об универсалиях существования человека. Поэтому в УРубрукеЕФ в центре внимания поэта оказывается культура Востока, к которой русский человек, на первый взгляд, не имеет никакого отношения. Русь в УСловеЕФ и Орда в УРубрукеЕФ характеризуются Заболоцким по признаку внутреннего единства. Если рассматривать УСловоЕФ и УРубрука...Ф в плане проблемы внутренней организации Руси, можно утверждать, что еще одним общим элементом этих произведений является критика состояния современного (средневекового) русского государства. Напасти Руси в УСловеЕФ и в УРубрукеЕФ вызваны одной и той же причиной - отсутствием внутреннего единства. Однако если в УСловеЕФ эта критика дана с точки зрения русского человека (изнутри), то в УРубрукеЕФ - с точки зрения человека совершенно иной культуры (извне). Эта УдвойственностьФ УРубрукаЕФ в отношении к УСловуЕФ, вызванная, с одной стороны, общим для обоих произведений критическим пафосом, а с другой, различием в точке зрения, опредмечивающей самый критический пафос цикла, отражается и на характере следования Заболоцким поэтике анонимного автора УСловаЕФ: поэт ориентируется на его повествование как позитивно, так и негативно. Позитивная ориентация прослеживается в том, что поэт переносит в свой цикл мотив трагических предзнаменований. Осуждение непонимания предзнаменований и, следовательно, стремления руководствоваться своими индивидуальными соображениями и роднит критический пафос анонимного автора УСловаЕФ и Заболоцкого, - авторов, рассказывающих о неудачах похода кн. Игоря и миссии монаха-минорита. К негативной ориентации на УСловоЕФ следует отнести отказ Заболоцкого от Устаринной речиФ повествования, - характеристики, специально оговариваемой анонимным автором, который, поддерживая УпевческуюФ традицию Бояна, в этой традиции отражает самую суть конфликта своей Уповести о године бедФ - конфликта между прошлым и будущим. Заболоцкий, используя при описании ХIII века лексику ХХ столетия, порывает с древнерусской традицией с целью предельно четко очертить свою авторскую позицию по отношению к описываемым в УРубрукеЕФ событиям - обозначить ее принадлежность человеку совершенно иной культуры.

Интерпретация УСловаЕФ, наличие которой мы предполагаем у Заболоцкого, дает пищу для размышлений, важных для анализа УРубрукаЕФ. В УСловеЕФ имеет место темпоральная модель, включающая различные временные планы. Русь дана как бы стоящей на перепутье между прошлым, представленным Увременами ТраянаФ, и будущим, связанным с христианством, именно поэтому христианизировавшиеся русские и именуются УСтрибожьими внукамиФ - их настоящее состояние определяется по характеристике, которая принадлежит не настоящему, но прошлому. Более зримо эту темпоральную модель можно представить, рассмотрев описанные в УСловеЕФ отношения христианской Руси и УязыческойФ Степи (половцев), которая, как можно судить по упоминаниям о родстве русских князей со степными УязычникамиФ (например, кн. Святополка и его УотцаФ-тестя хана Тугоркана), имела общие культурные черты со славянскими племенами дохристианского периода. Христианская Русь и УязыческаяФ Степь существуют синхронно, но отличие в религиозной ориентации фактически разводит их по противоположным временным планам. Выбор в пользу христианства можно считать Унулевой точкойФ, которая структурирует темпоральную модель УСловаЕФ. Эта Усистема координатФ позволяет рассматривать христианскую Русь (Запад) как (потенциальное) будущее Степи (Востока), а УязыческуюФ Степь - как прошлое Руси. Именно такая модель лежит в основе УРубрукаЕФ. Проблема выбора религии, которая составляет ядро сюжетной конструкции поэтического цикла Заболоцкого, заставляет смотреть на миссию Рубрука как на столкновение христианского будущего и УязыческогоФ прошлого, синхронно присутствующих в мире.

Однако у Заболоцкого отождествление Запада (Европа, Русь) с будущим и Востока (монголы) с прошлым носит условный характер, поскольку это отождествление, связанное с концепцией линейного времени, не отвечает представлениям поэта (о чем можно судить по УСнежному человекуФ, в котором йети остается за пределами структурной разметки темпоральной модели стихотворения - он существует в состоянии, имманентно не имеющем ни прошлого, ни будущего). И в УРубрукеЕФ структурная разметка указанной темпоральной модели не является исчерпывающей, потому что она выступает принадлежностью минорита, человека, представляющего культуру христианского Запада. Монголы у Заболоцкого ведут не просто иной образ жизни, не похожий на европейский, который в прогрессистской перспективе представляется прошлым, - бытие человека Золотой Орды отвечает принципам существования мироздания, не ведающего ни прошлого, ни будущего. Модель бытия, интегрированного в единство структуры мироздания, - структуры, которая и обеспечивает снятие оппозиции темпорального характера, - присутствует во многих произведения Заболоцкого 1950-х годов, например, в стихотворении УПодмосковные рощиФ (1958). В нем поэт, говоря о том, что Деревья являются свидетелями событий самых разных исторических эпох, фактически отрицает идею исторического времени.

Представление Заболоцкого о недействительности прогресса и объясняет модернизацию в УРубрукеЕФ бытия монголов, противоречащую предполагаемому историзму цикла, то есть позволяет установить смысл использования современной поэту лексики при описании существования людей ХIII века. Языковое УосовремениваниеФ бытия монголов сознательно было направленно поэтом на преодоление концепции исторического прогресса и универсализацию бытия кочевников: человек Золотой Орды существует вне времени; поэтому лексика, используемая при описании его бытия, лишена исторических коннотаций. Между тем язык УРубрукаЕФ позволяет реконструировать и понимание Заболоцким современной ему Советской России, тем более что Октябрьскую революцию, заложившую основы новой государственности, поэт рассматривал (УПетухи поютФ) как событие, отрицающее идею прогресса. Заболоцкий, описывая монголов, использует лексику, которая характеризует Советскую Россию сталинской эпохи. Симпатии Заболоцкого, принадлежащие монголам, морально оправдывают УварварствоФ ордынцев, - УварварствоФ, которое таковым представляется с точки зрения человека европейской культуры, но отнюдь не авторской. Это УоправданиеФ распространяется и на сталинскую Советскую Россию, поскольку поэт характеризует монголов как раз в понятиях бытия сталинского государства. Это обстоятельство имеет важный характер, тем более, что современные исследователи творчества Заболоцкого склоняются к тому, чтобы рассматривать поздний период творчества поэта с позиций латентного антисталинизма (В.А. Редькин, Т.В. Игошева). Заболоцкий привязывает к монголам покоренных ими славян, и эта привязка являет собой интенцию, обращенную поэтом к Советской России: так, возражения Хана, направленные против доводов минорита (в пользу того, чтобы принять христианство) полностью повторяют положения УбезбожнойФ пропаганды, которую вели идеологи коммунизма в 30-х годах. Но эта интенция не говорит о том, что Золотая Орда представляет собой аллегорический образ Советского государства. Монголы покорили Русь и в некотором смысле поглотили ее, поэтому отказ Хана от христианства есть как бы отмена выбора кн. Владимира, - выбора, который привел Русь в Европу и навязал ей концепцию исторического прогресса. Очевидно, что Заболоцкий рассматривает монгольское иго как переломный момент в истории Руси-России, пережив который она начала путь УвозвращенияФ на Восток. Учитывая контекст УмонгольскихФ стихотворений УРубрукаЕФ, можно предположить, что Советская Россия выступает этической преемницей не христианской Руси, но УязыческойФ Золотой Орды.

2-й параграф - УИдея этической преемственности Золотой Орды и Советской России сталинской эпохи в поэтическом цикле УРубрук в МонголииФ и социально-политическая концепция евразийцев о Умонгольских корняхФ русской государственностиФ - посвящен осмыслению типологической близости взглядов у поэта и евразийцев. Идея этической преемственности, связывающая у Заболоцкого Золотую Орду с Советской Россией, не столь уж странная. Эта идея, как и ряд других, соприкасается с концептуальными построениями евразийства, одного из самых крупных направлений русской социально-философской мысли 1920 - 1930-х годов. Представления Заболоцкого, обнаруживаемые в УРубрукеЕФ, и идеи евразийцев сходны в первую очередь в вопросе о генезисе России. Общей для Заболоцкого и евразийцев оказывается, по слову последних, самая УидеологияФ, которая и определяет сходство моделей прошлого, а отчасти и будущего. Вопрос о Умонгольских корняхФ России для евразийцев являлся крайне важным, поскольку с его положительным разрешением связано центральное понятие их концепции - УместоразвитиеФ. В коллективной монографии УЕвразийствоФ (1926) авторы подчеркивали, что Уисторически первые обнаружения евразийского культурного единства приходится искать не в Киевской Руси <Е>. Впервые евразийский культурный мир предстал как целое в империи ЧингизханаЕФ. В отдельных статьях евразийцы подвергали прямой критике домогольскую Русь и ее культуру в целом. Говоря об историческом существовании русского Православии, евразийцы, в сущности, различали два его вида: домонгольское и послемонгольское. В послемонгольской Руси евразийцы делают акцент на приобретенных чертах, связывая их с влиянием монголов. Этой установкой и объясняются заявления евразийцев, касающиеся вопроса о генезисе русской государственности, - заявления, которые идут вразрез не только с имперской традицией последователей Петра I, но и с допетровской традицией, согласно которой Русь наследовала Византии. Покорение Руси монголами не отменяло для евразийцев выбор в пользу христианства, но, как и Заболоцкий в УРубрукеЕФ, они связывали с ним поворот русской государственности от западной цивилизации в сторону восточной.

Общим для Заболоцкого и евразийцев является и отрицание идеи прогресса. Мотив неприятия идеи прогресса в позднем творчестве Заболоцкого прозрачен (УСнежный человекФ). Евразийцы же прямо утверждали, что Уотрицают существование универсального УпрогрессаФ. Заболоцкий, как и евразийцы, не принимает прогресс потому, что прогрессистский процесс исторического развития выступает для него только внешним (видимым) явлением, имманентное значение которого утверждается за счет отказа от постижения универсалий существования Вселенной, которые и выступают действительными смыслообразующими факторами бытия человечества. Заболоцкий рассматривает прогрессистский процесс исторического развития в категориях, которые являются внеположными самому понятию прогресса. Это обстоятельство и позволяет ему соотносить совершенно разные события исторического времени: экспедиции Колумба и Магеллана - с реформами Петра I, с одной стороны, и становлением Советской власти в годы Гражданской войны, с другой (УПетухи поютФ); нашествие монголов на Русь - с политикой сталинской Советской России (УРубрукЕФ). Логика отрицания прогресса отчетливо просматривается на примере развития отношений евразийцев и Советской власти, финальной стадией которых стало признание сталинской России наиболее радикальной частью деятелей евразийского движения (Л.П. Карсавин, С.Я. Эфрон, П.Н. Савицкий). То есть отношений, соответствующих интенции Заболоцкого, обращенной в УРубрукеЕФ к Советскому союзу. Евразийцы рассматривали русский коммунизм как Уновую татарщинуФ: они были убеждены, что Октябрьская революция подвела итог ошибочному пути развития русского государства в послепетровское время, но одновременно как бы возвратила его к позитивным начинаниям Петра I. Евразийцы считали, что монголы, покорившие Русь, и создали русское государство. Ту же самую функцию, по их мнению, выполняли и коммунисты; поэтому они были убеждены, что коммунистическая идеология будет естественным порядком преобразована в евразийско-русскую.

Еще одним доводом в пользу типологической общности взглядов евразийцев и Заболоцкого является сходство в понимании своеобразной религиозности коммунистов и ордынцев. Заболоцкий отмечал, что монголы, как и христиане, почитают Бога, но при этом их религия имеет некую материалистическую доминанту. Подобным образом воспринимали русский коммунизм и евразийцы, они считали его верой. Евразийское толкование религиозности коммунизма в определенной мере проясняет Уматериалистическую религиюФ монголов у Заболоцкого. Евразийцы подчеркивали внутреннюю противоречивость Укоммунистической верыФ, позволявшую самим коммунистам отрицать вероучительный характер своей идеологической доктрины. Заболоцкий дает Уматериалистическую религиюФ монголов именно в том противоречивом виде, в котором евразийцам виделся коммунизм: Хан ордынцев говорит Рубруку об исповедании Бога, Небеса же Степи разъясняют миссионеру, что монголы придерживаются религии, которая критически оценивает веру как таковую.

В 3-м параграфе - УСпецифика Уматериалистической религииФ в поэтическом цикле УРубрук в МонголииФ и проблема смерти в творчестве Н.А. ЗаболоцкогоФ - рассматривается вопрос о константных образах, характеризующих в произведениях поэта его представление о живом существе. В целом Заболоцкий относился к вере (как феномену), и это отношение можно найти не только в УРубрукеЕФ, отрицательно. Это отношение имеет философские предпосылки, лежащие также в основе эстетических представлений поэта. В УМоих возраженияхЕФ Заболоцкий сформулировал концепцию УусвоеннойФ метафоры, которая восходит к Утеории словФ Л.С. Липавского - к отрицанию наличия в языке метафорических явлений. Общий для Липавского и Заболоцкого негативизм метафоры опирается на типологию знания, данную Платоном в УГосударствеФ. Из платоновской типологии следует, что уподобление - самый низкий раздел знания. Негативизм метафоры, обнаруживающийся и у философа, и у поэта, связан с тем, что метафорическая конструкция является по своей природе именно уподоблением. Между тем как раздел знания низким статусом в типологии Платона отмечена и вера, она включена им в ту же самую группу (мнение), что и уподобление. Учитывая значимость для Заболоцкого платоновской типологии знания и, в частности, - критики способности мнения, резонно будет предположить, что наряду с негативизмом метафоры (уподобления) у него присутствовал также и негативизм веры. В 1950-х поэт отходит от негативизма веры и начинает выражать свое критическое отношение к вере через позитивные определения, связанные с ней только косвенно. С этой точки зрения важным является представление Заболоцкого о смерти - о том, что она есть. Самый факт наличия у Заболоцкого представления о смерти свидетельствует о том, что это представление оппонирует вере (актуально - христианскому вероучению о загробной жизни), но при этом стоит над ее критикой.

Прослеживая поэтическое творчество Заболоцкого, можно обнаружить, что посмертное бытие у поэта всегда определяется как состояние сна. Соотнесение смерти со сном появляется уже в УФутболеФ (1926). В первоначальном варианте столбца УИскушениеФ (1929) Заболоцкий писал о том, что посмертное бытие, не являясь христианским Умиром над миромФ, есть, тем не менее, не уничтожение живого существа и соответственно небытие, но именно состояние сна: УБыла дева - стали щи. / Смех, не смейся, подожди! / Солнце встанет, глина треснет, / мигом девица воскреснет. / Из берцовой из кости / будет деревце расти, / будет деревце шуметь, / про девицу песни петь, / про девицу песни петь, / сладким голосом звенеть: / УБаю, баюшки, баю, / баю девочку мою!..Ф. УПесняФ Деревца - это колыбельная, которая, убаюкивая живое существо, определяет его пребывание в состоянии сна. Но самая его УпесняФ есть только знак состояния сна, - состояния, в котором находится живое существо после смерти. Тождественность у Заболоцкого посмертного бытия и сна подтверждает позднее его стихотворение УКогда бы я недвижным трупомЕФ (1957). Говоря о том, что после смерти лирический субъект обратится в Угорсть глиныФ или какое-либо иное Услучайное соединение частицФ, Заболоцкий писал: УНо и тогда, во тьме кромешной, / С самим собой наедине, / Я пел бы песню жизни грешной / И призывал ее во снеФ. У Заболоцкого представление о смерти как о сне имеет не метафорическое, но философское содержание. Ряд существенных художественных элементов, постоянно встречающихся у поэта при описании УсонногоФ состояния посмертного бытия, отсылает к работам Л.С. Липавского. Речь идет о таких художественных элементах, как растение и песня (сказка), наиболее ярко заданных в столбце УИскушениеФ. Заболоцкий сообщает в этом стихотворении о том, что Дева, вступая в посмертное бытие, обращается в Деревце: в образе Деревца и осуществляется ее УвоскрешениеФ, знаком которого выступает УпесняФ, исполняемая растением. Между тем те же самые художественные элементы, что присутствуют в произведениях Заболоцкого, причем, в той же самой функции аналогии, - функции, которая позволяет соотнести смерть и сон, - можно найти в трактате Л.С. Липавского УИсследование ужасаФ. В этом сочинении мы встречаем ключевые для поэзии Заболоцкого понятия, большая часть которых присутствует и в его УРубрукеЕФ: жизнь, смерть, сон, растение, песня (сказка). Различая жизнь и смерть, философ не противопоставляет эти состояния: они предстают в виде крайних точек УкруговоротаФ бесконечного существования. С его точки зрения и то, и другое состояние для живого существа иллюзорно. Общая для жизни и смерти иллюзорность приводит Л.С. Липавского к заключению об их аналогичности, которая проявляется у него в формулировке аналога, отвечающего как одному, так и другому состоянию существования. Этим аналогом, по мнению мыслителя, и является сон.

Представление Заболоцкого о смерти как о сне получает объяснение именно в контексте философских размышлений Л.С. Липавского. Наиболее показательным в этом отношении произведением поэта является стихотворение УСонФ. Заболоцкий начинает стихотворение с указания на то, что его лирический субъект (УяФ) умер. Пространное описание у Заболоцкого посмертного бытия отвечает трактовке смерти, данной Л.С. Липавским, согласно которой она является безындивидуальным существованием. Безындивидуальность посмертного бытия отражается даже в риторике смерти, используемой поэтом. Чаще всего он характеризует его через взаимоисключающие понятия, соединение которых приводит к упразднению индивидуализирующих эти понятия оппозиций. Но ключевым моментом произведения Заболоцкого является прямое утверждение безындивидуальности посмертного бытия: УКакой-то отголосок бытия / Еще имел я для существованья, / Но уж стремилась вся душа моя / Стать не душой, но частью мирозданьяФ. Безындивидуальность существования, выступающая в данном случае характеристикой как смерти, так и сновидения, и позволяет считать сон аналогией посмертного бытия.

Другой аналогией посмертного бытия у Л.С. Липавского является растение. УСонноеФ состояние смерти есть безындивидуальная жизнь, протекающая вне времени, - то есть такая жизнь, которую ведут растения. Уже самое превращение у Заболоцкого почившего живого существа в растение, имеющее место в УИскушенииФ, в котором Дева становится Деревцем, апеллирует к УИсследованию ужасаФ. Но прямой отсылкой к философским размышлениям Л.С. Липавского является самая аналогическая функция растения, позволяющая понимать посмертное бытие живого существа как состояние безындивидуального существования, в котором пребывают представители растительного царства, а не как небытие. Учитывая при разборе УИскушенияФ контекст УИсследования ужасаФ, можно заключить, что Деревце, которое растет Уиз берцовой из костиФ Девы, есть не метафорическое обозначение посмертного бытия героини (или некоего круговорота материи, понимаемого в духе идей К.Э. Циолковского), но аналогия ее существования в безындивидуальном состоянии. Аналогическая функция Деревца в УИскушенииФ отвечает выдвинутой Заболоцким концепции Уусвоенной метафорыФ, так как утверждаемое этой функцией тождество жизни и смерти выведено из смысловых характеристик сопоставляемым явлений, а не формальных. Еще одной аналогией, направленной на уравнивание статуса жизни и посмертного бытия, у Л.С. Липавского выступает сказка (песня). Сказка типологически подобна сну: она дает картинку реальности, которая не имеет места в действительной жизни. С этой точки зрения пересказанная философом сказка о спящей царевне выступает в роли метаописания посмертного бытия, представляемого через аналогию со сном. Аналогическая функция сказки (песни) присутствует и в УИскушенииФ Заболоцкого. Песня Деревца о Деве связана с посмертным бытием вне зависимости от ассоциативно-метафорических отношений, которые между этими явлениями могут иметь место. Заболоцкий в УИскушенииФ, используя механизм УусвоенияФ метафоры, в роли которой песня Деревца первоначально воспринимается, приходит к утверждению аналогической функции пения растения, - функции, фигурирующей в УИсследовании ужасаФ. Песня Деревца о Деве, то есть повествование о явлении, которое не имеет места в жизни, есть реализация существования героини в смерти, ее пребывания в посмертном бытии, - бытии, не имеющем места в жизни. Иначе говоря, не Деревце поет песню о Деве (потому что оно является аналогией посмертного бытия героини, а не чем-то действительным), но самая усопшая Дева, причем в данном случае понятие УпоетФ значит то же самое, что и УсуществуетФ. У Заболоцкого песня есть выражение в жизни того явления, которое находится в посмертном бытии; она есть посмертное бытие живого существа, осмысленное как существование, тождественное самой жизни.

Жизнь, смерть, сон, растение и песня (сказка) выступают и у Л.С. Липавского, и у Заболоцкого в качестве аналогий, позволяющих открыть смысловое содержание одного явления через другое. Однако аналогичность жизни, смерти, сна, растения и песни (сказки) базируется не на парадигматичности жизни, заставляющей рассматривать все эти явления как бессмертие в самом прямом смысле этого слова. У Л.С. Липавского и жизнь, и посмертное бытие имеют свои пределы. Аналогичность жизни, смерти, сна, растения и песни (сказки) актуальна в контексте представления о единстве мироздания, - представления, в рамках которого различие между жизнью и посмертным бытием связано с характером существования. Тождественные в плане бесконечного существования мироздания, жизнь есть индивидуальное бытие, смерть же - безындивидуальное. Между тем, будучи разведенными по прямо противоположным сторонам по характеру существования, жизнь и смерть проницают друг друга через растение и песню. Растениеа есть индивидуально-безындивидуальное существование, в котором превалирует безындивидуальность. Растение является своего рода метаописанием жизни - воплощением в формах посмертного бытия (безындивидуальности) того, что обладает жизнью. Песня же является безындивидуально-индивидуальное существованием, в котором превалирует индивидуальность. Песня у Заболоцкого, как и сказка у Л.С. Липавского, является метаописанием посмертного бытия - воплощением в формах жизни того, что не имеет жизни. Заболоцкий, как и автор УИсследования ужасаФ, не рассматривает песню как практически целесообразное явление, прагматика которого задана его содержанием. В песне заключается идея о том, что все существующее, в том или ином виде реализующее (в рамках единства с мирозданием) бесконечное бытие, звучит, и в этом звучании непосредственно и проявляет свое существование. С этой точки зрения песня значима в первую очередь для явлений безындивидуальных, потому что для существ, находящихся в этом состоянии, например, для человека, вступившего в посмертное бытие, нет иных форм выражения своего бесконечного (в единстве с мирозданием) существования.

4-й параграф - УАнтропологические характеристики образа ордынца в поэтическом цикле Н.А. Заболоцкого УРубрук в МонголииФ и их типологическое соответствие представлениям евразийцев о Усимфонической личностиФ - посвящен рассмотрению специфике представления поэта о безындивидуальности живого существа. Наиболее показательная реализация понимания песни как выражения безындивидуального существования (безындивидуального начала того, кто, являя собой преимущественно индивидуальное бытие, ее поет) дана Заболоцким в УРубрукеЕФ. Так, поэт называет УвакханальюФ бытия ордынцев УШестой симфонией чертейФ. Под УсимфониейФ Заболоцкий подразумевает не просто мало организованные, какими они представляются Рубруку, действия кочующих монголов, но их жизненную активность как таковую. Поэт описывает УШестую симфониюФ монголов как Умузыкальное произведениеФ, составленное из УзвучанияФ различных инструментов, - УзвучанияФ, являющего собой сочетание отдельных УпесенФ. Под отдельными УпеснямиФ степняков следует понимать проявление их существования, так как УсимфонияФ, созданная Золотой Ордой, есть синтез произвольных действий рядовых монголов.

Тождественность у Заболоцкого жизненного существования монголов и их посмертного бытия позволяет говорить о том, что безындивидуальность, о которой писал Л.С. Липавский, рассматривая ситуацию смерти, присутствует у ордынцев уже при жизни. Даже монгольский Хан не обладает индивидуальностью, именно поэтому его статус властителя поэт связывает не с его личными качествами, а с некоей волей Небес: У<Е> власти подлинный секрет / Он получил по предсказанью / На восемнадцать долгих летФ. Между тем для характеристики образа ордынца, созданного Заболоцким в УРубрукеЕФ, уместнее было бы использовать иное понятие, нежели безындивидуальность, - понятие не философского ряда, но социально-политического. Косвенно на этот ряд указывает и сам поэт. Заболоцкий, описывая Орду, наблюдаемую как бы глазами Рубрука, обозначает ее сущность как Унабросок / Шестой симфонии чертейФ. Сущностный характер данного Заболоцким обозначения, позволяющий видеть в нем не ситуативный, но онтологический план бытия монголов, подтверждается тем, что Умногоколесный <Е> городФ ордынцев есть тот самый образ, о котором поэт писал в столбце УДеревьяФ (1926), говоря о превращении людей в растения, то есть в существа безындивидуальные: УБыл город осликом, четырехстенным домом, / на двух колесах из камней / он ехал в горизонте плотном, / сухие трубы накреняЕФ. Как правило, исследователи (Т.В. Игошева) толкуют УШестую симфониюФ монголов, опираясь на ассоциацию этого Умузыкального произведенияФ с лейтмотивом УнашествияФ из УСедьмой симфонииФ Д.Д. Шостаковича. Но правильно было бы отказаться от этой ассоциации, заставляющей говорить об ошибочных коннотациях, направленных на отождествление монголов с нацистами гитлеровской Германии. У Д.Д. Шостаковича симфония есть жанровая форма, содержание которой (борьба сил добра и зла) является внешним по отношению к ее автору. Заболоцкий же, говоря о УШестой симфонииФ, ведет речь не только о ее содержании, но и ее УавтореФ. Так, поэт фактически отождествляет УсимфониюФ и ее УавтораФ: Золотая Орда, представляющая собой содержание УсимфонииФ, в то же самое время является Композитором (и УисполнителемФ). Следует также заметить, что УвакханальяФ Умузыкального произведенияФ монголов отвечает такому жанровому признаку симфонии, как одновременное использование в рамках целостной художественной структуры большого числа самостоятельных (отдельных) тем. Поэт, называя Золотую Орду УкомпозиторомФ, говорит о том, что УсимфонияФ монголов выступает УсочинениемФ коллективного Автора. Специфический УсимфонизмФ Умузыкального произведенияФ монголов, дающий представление о том, что его УавторомФ является, с одной стороны, Золотая Орда (как целое), а с другой - отдельный степняк (как часть целого), позволяет рассматривать УШестую симфониюФ у Заболоцкого как отсылку к концепции симфонической личности, - к концепции, которую активно пропагандировали евразийцы.

Типологическая близость описанной Заболоцким модели взаимоотношений УколлективаФ и отдельного его члена у монголов (а также - самой структуры личности ордынца) и евразийской концепции симфонической личности несомненна. Центральное место в концепции Усимфонической личностиФ евразийцы отводили понятию УличностьФ. В понимании евразийцев индивидуальная личность так же является симфонической, как и собственно симфоническая, поскольку самое понятие УличностьФ они рассматривают как множество индивидуальных моментов, а не как некую неделимую структуру. Представление Заболоцкого о структуре личности отдельного монгола совпадает с евразийским пониманием симфонической личности, взятой на уровне индивидуума. Понятие УколлективФ, которое Заболоцкий в УРубрукеЕФ распространяет на сообщество монголов, отвечает собственно симфонической личности евразийцев. Тот факт, что УколлективФ Золотой Орды составлен у Заболоцкого в определенной мере насильственно, не только не противоречит евразийскому представлению о симфонической личности, но прямо ему соответствует. Евразийцы утверждали, что Уэмпирическое несовершенство такой личности и сказывается как раз в том, что согласованность ее не вполне достигнута и достигается часто путем ожесточенной взаимной борьбы составляющих ее личностей, народов, групп, индивидуумовФ. Заболоцкий, с большой симпатией описывающий воинскую мощь Золотой Орды, разрушительную для покоренных ею народов, в сущности, и рассматривает монгольское владычество как достижение Усогласованности эмпирического единстваФ симфонической личности.

В 5-м параграфе - УВопрос о жанровой специфике поэтического цикла УРубрук в МонголииФ и евразийская концепция Усимфонической личностиФФ - рассматривается вопрос о жанре указанного произведения поэта. Заболоцкий назвал УРубрукаЕФ (поэтическим) УцикломФ; однако исследователи (А.М. Турков, А.В. Македонов, Т.В. Игошева и др.) именуют это произведение УпоэмойФ. УПереименованиеФ жанра УРубрукаЕФ исследователи производят не только для краткости обозначения его жанровой принадлежности - определение УпоэмаФ выступает для них смысловым пространством УРубрукаЕФ, которое задает пределы его интерпретации и моделирует значения тех или иных стихов. Историзм и соответственно жанр УРубрукаЕФ, отождествляемый с поэмой, исследователи вопреки логике связывают с анахронизмами Заболоцкого, которые (по идее) должны были препятствовать самой постановке вопроса об историзме этого произведения. Прояснение вопроса о действительных функциях анахронизмов у Заболоцкого позволит более точно судить о жанровом определении УРубрукаЕФ. Цикл открывается стихом: УМне вспоминается доныне...Ф. Этот стих означает: УЯ до сих пор вспоминаю оЕФ, что в свою очередь значит, что автор УРубрукаЕФ был свидетелем событий ХIII века. УСтранныйФ стих Заболоцкого объясняется философским контекстом УРубрукаЕФ - УИсследованием ужасаФ Л.С. Липавского. Философ утверждал, что посмертное бытие, как и жизнь, является существованием конечным: оно ограничено появлением Усоздателя новой неравномерности со своим избирающим поцелуемФ, - появлением, которое должно будет внести новую Уиллюзию происходящих событийФ. Определенная цикличность жизни и смерти, обнаруживающаяся в идее конечности посмертного бытия, позволяет допустить, что живое существо имеет существование еще до своего появления на свет - оно обладает тем же самым безындивидуальным существованием, которое оно должно будет обрести после смерти. Согласно точке зрения Л.С. Липавского, безындивидуальное существование есть бытие в единстве с мирозданием; того же мнения придерживался и Заболоцкий, писавший в стихотворении УСонФ о том, что в посмертном бытии душа живого существа есть не душа, но Участь мирозданияФ. Мироздание не обладает личностными характеристиками, поэтому при его описании актуальное значение приобретает тождество единичного и бесконечного, которое на исходе Средневековья сформулировал Николай Кузанский. В рамках этого тождества Заболоцкий (вслед за Л.С. Липавским) и осмысляет единство живого существа и мироздания - как тождество части (единичного) и целого (бесконечного). Тождество целого и части имеет центральное значение при конструировании поэтом роли свидетеля исторических событий минувшего. Мироздание обладает бесконечным существованием, что является предпосылкой для свидетельства о прошлом, но при этом оно не может выступать в роли свидетеля исторических событий, потому что оно является целым. Живое существо ограничено в своем жизненном существовании, поэтому оно также не способно играть роль свидетеля прошлого, так как его частичность не дает ему возможности обладать знанием о минувшем. Свидетельскую роль (современника эпох, которые предшествовали его рождению и будут следовать за его смертью) может выполнять лишь такое живое существо, которое одновременно является и частью мироздания (обладает началом индивидуального существования), и его целым (имеет начало безындивидуального существования). Свидетелем прошлого является такое живое существо, в существовании которого безындивидуальное начало играет более значимую роль, нежели индивидуальное, также присутствующее в нем (в силу его частичности).

Поэтому у Заболоцкого свидетельским знанием о прошлом чаще всего наделены не те или иные люди, но существа, не имеющие индивидуальности - животные и растения (УПетухи поютФ, УПодмосковные рощиФ). Для поэта важным являлось то, что существование петухов и деревьев, будучи конечным и исторически фиксированным (а в определенной мере - еще и индивидуальным), не заключает в себе личностного произвола, творящего, как выразился Л.С. Липавский, УнеравномерностьФ, но подчиняется законам мироздания, в котором оно растворено. Заболоцкий противопоставляет свидетельское знание безындивидуальных существ историческому знанию человека. Так, в тех же УПетухахЕФ людское знание о прошлом, данное УмудрецамиФ - виднейшими из представителей рода человеческого, является всего лишь УотметкойФ тех или иных дней, по какой-либо причине выделенных из бесконечного потока времени. В произведениях о безындивидуальных существах - петухах и деревьях - содержится ключ, позволяющий непосредственно объяснить стих Заболоцкого из УРубрукаЕФ: УМне вспоминается донынеЕФ. В УПетухахЕФ поэт пишет о том, что пение кочета вызывает в лирическом субъекте стихотворения некое знание: УИзменяется угол паденья, / Напрягаются зренье и слух, / И, взметнув до небес оперенье, / Как ужаленный, кличет петух. // И приходят мне в голову сказки / Мудрецами отмеченных дней, / И блуждаю я в них по указке / Удивительной птицы моейФ. Заболоцкий связывает с понятием УсказкаФ всякое знание живого существа о прошлом - как историческое, так и свидетельское. Между тем это понятие встречается в творчестве Заболоцкого в двух разных контекстах. В одном случае он ведет речь о УсказкеФ, которую рассказывает живое существо, имеющее безындивидуальное существование (УпесняФ Деревца в УИскушенииФ и УсказкаФ в УПетухахЕФ). В другом случае Заболоцкий имеет в виду УсказкиФ живого существа, ведущего индивидуальное существование, его собственные УсказкиФ: УДуша в невидимом блуждала, / Своими сказками полна, / Незрячим взором провожала / Природу внешнюю онаФ (УНа закатеФ). Смысловое содержания понятия УсказкаФ позволяет распространить это определение и на самый поэтический цикл Заболоцкого УРубрук в МонголииФ.

Исследователи творчества поэта, сталкиваясь с открывающим этот цикл стихом: УМне вспоминается донынеЕФ, связывают УвоспоминаниеФ автора с исторической фактографией УРубрукаЕФ. Однако обилие современной лексики в стихах цикла менее всего способствовало выполнению задачи создания иллюзии исторической достоверности. Поэт стремился заявить свое произведение в противовес использованному в нем источнику, противопоставить его сочинению Рубрука. К этому выводу подводит наличествующее у Заболоцкого представление о двух видах УсказкиФ, соответствующих типам знания о прошлом. Сочинение Рубрука, использованное поэтом в цикле, является историческим знанием о прошлом, его следует рассматривать как одну из УсказокФ, которыми УполнаФ душа человека. Произведение же Заболоцкого выступает в роли УсказкиФ, которая, как писал поэт в стихотворении УПетухи поютФ, Уприходит в головуФ. Противопоставление этих УсказокФ присутствует в стихах цикла. В УПетухахЕФ Заболоцкий указывает на то, что его лирический субъект УблуждаетФ в своей УсказкеФ Упо указкеФ кочета - существа, имеющего безындивидуальное существование. Это обстоятельство позволяет считать УПетуховЕФ своего рода автометаописанием процесса осуществления свидетельского знания о прошлом, - процесса, подобного тому, что являет собой УРубрукЕФ. Что касается Рубрука, то его УсказкойФ является историческое сочинение УПутешествие в восточные страныФ. Пример автометаописания процесса осуществления исторического знания о прошлом, - процесса, подобного тому, что прослеживается в УсказкеФ Рубрука, - можно найти в стихотворении Заболоцкого УНа закатеФ: УДуша в невидимом блуждала, / Своими сказками полна, / Незрячим взором провожала / Природу внешнюю онаЕФ. И Заболоцкий в своей УсказкеФ, и Рубрук - в своей - УблуждаютФ, но один - Упо указкеФ, а другой - отказываясь от таковой. В УПетухахЕФ и УЕрощахФ Заболоцкий писал, что УблужданиеФ лирического субъекта этих произведений в его УсказкеФ происходило Упо указкеФ птицы и деревьев. Эти бызындивидуальные существа являются у поэта универсальными символами УуказкиФ, так как УуказкеФ петуха и деревьев подчинено существование не только автора УРубрукаЕФ, но и монголов, героев его УсказкиФ. Заболоцкий пишет в УРубрукеЕФ, что кочет и дерево являются предметами религиозного почитания ордынцев: УЖиви и здравствуй, Каракорум, / Оплот и первенец земли, / Чертог Монголии, в котором / Нашли могилу короли! // Где перед каменной палатой / Был вылит дуб из серебра / И наверху трубач крылатый / Трубил, работая с утра!Ф. Специфическая достоверность УсказкиФ Заболоцкого, представляющей собой поэтический цикл УРубрук в МонголииФ, основана на том, что поэт следует УуказкеФ безындивидуальных существ, которым подчиняли свое существование описываемые им в цикле монголы. С этой специфической достоверностью Заболоцкий и связывает определение, которое он дает своему повествованию, - УвоспоминаниеФ. УРубрукЕФ Заболоцкого есть не историческое произведение, но УсказкаФ поэта. Осуществляя свою УсказкуФ, Заболоцкий позиционирует себя как существо безындивидуальное, подобное тем же кочету (с его Упесней надзвезднойФ) и дереву (поющему, например, в УИскушенииФ, о Деве), свидетельское знание которых о прошлом проявляется в самом их существовании, не отделимом от существования мироздания.

Тот факт, что УРубрукЕФ Заболоцкого является не исторической поэмой, но УсказкойФ, позволяет предположить, что понятие УсказкаФ у поэта соотнесено с жанровым определением Упоэтический цикФ, с помощью которого он и характеризовал жанр УРубрукаЕФ. Между тем определение структуры существования монголов можно сформулировать и в жанровых категориях произведения искусства. Заболоцкий называет структуру существования Золотой Орды УсимфониейФ. Соотнесенность существования монголов, с одной стороны, с самим произведением Заболоцкого о ордынцах, аа с другой, с жанровым определением симфонического произведения позволяет предположить, что и самый УРубрукЕФ относится к жанру симфонии. УРубрукЕФ отвечает общим признакам симфонии как жанровой формы музыкального искусства. Для симфонии специфичен такой признак, как Умотив судьбыФ, присутствующий в литературных произведениях, имеющих симфоническую форму. Имеет место Умотив судьбыФ и в УРубрукеЕФ; причем Заболоцкий вполне традиционно для литературной симфонии воплощает этот УмотивФ в образе, отсылающем к самой музыке. Так, описывая в заключительных трех строфах цикла последние дни пребывания Рубрука в Монголии, поэт дает выразительный образ ордынского музыканта: УОн в ящик бил четырехструнный, / Он пел и вглядывался в даль, / Где серп прорезывался лунный, / Литой, как выгнутая стальФ. Образ музыканта прямо соотносится с данным в стихотворении УДвижущиеся повозки монголовФ образом кочующего ордынца, изображенного Заболоцким в виде музыканта-виолончелиста: УНо из ордынских партитур / Монгольский выбрал экспедитор / на скрипках бычьих шкур. // Смычком ему был бич отличный, / Виолончелью бычий бокЕФ. Кроме того, образ ордынского музыканта оппозитивно соотнесен с образом самого Рубрука, существование которого, будучи индивидуальным, не имеет УмузыкальногоФ выражения в той или иной форме УпесниФ. Это соотнесение следует связать с открывающим цикл стихотворением УНачало путешествияФ, в котором Заболоцкий показывает УглухотуФ монаха к УпениюФ птиц и деревьев, предупреждающих о неудачном исходе его миссии. В заключительной картине УРубрукаЕФ Заболоцкий УсобираетФ воедино все вариации Умотива судьбыФ, наличествующие в цикле. Игра ордынского музыканта на Учетырехструнном ящикеФ есть одновременно и Упрощальный маршФ, знаменующий судьбу Рубрука, и выражение бытия монголов, представленного в виде УпесниФ безындивидуального существования каждого из них, и отражение бесконечности существования самого мироздания, которая получает реальность при сопоставлении отношения к его УмузыкеФ степняков (УвглядываниеФ в звездное небо) и минорита (УглухотаФ к предзнаменованиям).

Один из самых существенных признаков симфонии, - признак, нашедший прямое выражение в жанровом обозначении УРубрукаЕФ: цикличность. Цикличность является для произведения Заболоцкого характеристикой как композиционной, так и структурной. Цикличность композиционной структуры УРубрукаЕФ очевидна: сюжет этого произведения являет собой цикл в самом прямом смысле слова, то есть образует замкнутый круг. Нетрудно обнаружить в УРубрукеЕФ и структурную цикличность, имеющую собственно жанровый характер: стихотворения этого произведения образуют ряд формально самостоятельных элементов, целое которых образуется за счет их внутренней взаимосвязи. Эта внутренняя взаимосвязь стихов УРубрукаЕФ, которая в авторском указании на жанр (Упоэтический цикФ) представляется прозрачной, имела для Заболоцкого чрезвычайное значение - именно потому, что ее прозрачность скорее обманчива, нежели красноречива. В литературоведении под циклом понимается художественный комплекс, элементы которого не имеют тесного соприкосновения в плане общей сюжетной канвы, поэтому жанровое определение УцикФ выполняет УинтегральнуюФ функцию, позволяющую рассматривать внешне разрозненные элементы в определенной внутренней связи друг с другом. Такова структура поэтических циклов Заболоцкого УВесна в МисхореФ (1953), УПоследняя любовьФ (1956 - 1957). Однако в УРубрукеЕФ имеет место и четкая сюжетная канва, и формальная целостность. Это обстоятельство делает несомненным тот факт, что данное автором УРубрукаЕФ жанровое определение УцикФ не имеет отношения к функции УинтегрированияФ разнородных элементов произведения. Заболоцкий назвал стихотворения УРубрукаЕФ УцикломФ именно для того, чтобы подчеркнуть их внутреннюю связь, не столь очевидную, нежели внешняя, которая восходит к сюжетной канве. Специфика этой внутренней связи полностью отражает УфилософиюФ симфонии как произведения музыкального искусства, поскольку цикличность и является структурным центром симфонического произведения. По Заболоцкому, отдельные стихотворения УРубрукаЕФ, играя роль различных УтемФ целого произведения, связаны друг с другом своего рода контрапунктом, выступающим конструктивным признаком симфонии. Жанровое обозначение УРубрукаЕФ, названного Заболоцким Упоэтическим цикломФ, подразумевает жанр УсимфонияФ, который исчерпывающе характеризует специфику произведения поэта. По всей видимости, Заболоцкий испытывал опасения относительно ошибочной контекстуализации понятия УсимфонияФ, которое, разумеется, отослало бы читателя УРубрукаЕФ к специфике одноименных жанровых образований А. Белого, стремившегося не столько воспроизвести УфилософиюФ жанра симфонии, сколько симулировать его формальные признаки.

В Заключении подводятся итоги проведенного исследования.

Материалы и результаты проведенного в диссертации исследования изложены в следующих научных публикациях:

Монографии:

1. Мороз, О.Н. Генезис поэтики Николая Заболоцкого: Монография [Текст] / О.Н. Мороз. - Краснодар: УМир печатиФ, 2007. - 532 с.

Статьи в рецензируемых научных журналах,

входящих в реестр ВАК МОиН РФ

1. Мороз, О.Н. Художественные подтексты стихотворения Н. Заболоцкого УИскушениеФ [Текст] / О.Н. Мороз // Культурная жизнь юга России. - 2005. - № 3. - С. 47 - 51.
2. Мороз, О.Н. Элементы эстетики живописного кубизма в стихотворении Н. Заболоцкого УДвижениеФ [Текст] / О.Н. Мороз // Культурная жизнь юга России. - 2005. - № 4. - С. 70 - 72.
3. Мороз, О.Н. Мотив безумия в поэзии Н. Заболоцкого 20 - 30-х годов [Текст] / О.Н. Мороз // Научная мысль Кавказа. - 2006. - № 6 (90). - С. 257 - 264.
4. Мороз, О.Н. УСказкаФ и УвоспоминаниеФ в поэтическом цикле Н. Заболоцкого УРубрук в МонголииФ [Текст] / О.Н. Мороз // Культурная жизнь юга России. - 2006. - № 4. - С. 60 - 61.
5. Мороз, О.Н. Принципы музыкальной композиции в поэзии Н.А. Заболоцкого [Текст] / О.Н. Мороз // Экологический вестник научных центров черноморского экономического сотрудничества. Экология языка как прагматическая сущность. 2006. - № 3. - С. 166 - 168.
6. Мороз, О.Н. УЯзык политической поэзииФ и стихи Н.А. Заболоцкого в газете УИзвестияФ (1934 - 1937). [Текст] / О.Н. Мороз // Известия РГПУ им. А.И. Герцена. - 2008. - № 31. - С. 42 - 51.
7. Мороз, О.Н. Идеи русского евразийства в поэзии Н. Заболоцкого [Текст] / О.Н. Мороз // Русский язык за рубежом. - 2008. - № 2 (207). С. 75 - 83.

Статьи коллективных монографиях, научных журналах,

сборниках научных трудов и материалов научных конференций

• Мороз, О.Н. УКак расти из самого себяФ (Ум и безумие в натурфилософской поэзии Николая Заболоцкого рубежа 20 - 30-х гг.) [Текст] / О.Н. Мороз // Русская литература и русская цивилизация: в поисках эстетической цельности. - Краснодар, 2000. - С. 103 - 115.
• Мороз, О.Н. УМы не выдумали смех...Ф (Анализ Улебядкинской традицииФ в творчестве раннего Н. Заболоцкого) [Текст] / О.Н. Мороз // Достоевский и современность. - Армавир, 2001. - С. 67 - 84.
• Мороз, О.Н. УНравственный сталинизмФ Николая Заболоцкого в контексте поздних воззрений В. Кожинова на русскую поэзию ХХ века [Текст] / О.Н. Мороз // Наследие В.В. Кожинова и актуальные проблемы критики, литературоведения, истории, философии. В 2-х ч. Ч. 1. - Армавир, 2002. - С. 34 - 46.
• Мороз, О.Н. Творчество раннего Н. Заболоцкого в контексте кожиновской категории Упоэзия массыФ [Текст] / О.Н. Мороз // Наследие В.В. Кожинова и актуальные проблемы критики, литературоведения, истории, философии. В 2-х ч. Ч. 1. - Армавир, 2003. - С. 34 - 46.
• Мороз, О.Н. Наступившее будущее: особенности видения Н. Заболоцкого культурно-исторических перспектив развития России [Текст] / О.Н. Мороз // УПушкинские чтения-3Ф. - Краснодар, 2003. - С. 73 - 84.
• Мороз, О.Н. Между Сциллой и Харибдой. Поэтика раннего Николая Заболоцкого как урок и поучение [Текст] / О.Н. Мороз // Кубань. - 2003. - № 1 Ц2. - С. 163 - 175.
• Мороз, О.Н. Воспоминание о будущем. Вадим Кожинов и мы [Текст] / О.Н. Мороз // Кубань. - 2003. - № 3 - 4. - С. 178 - 191.
• Мороз, О.Н. Онтологические категории поэзии Николая Заболоцкого 40 - 50-х годов (Заметки на полях концепции Вадима Кожинова УРусская поэзия середины ХХ века как откровение о Уконце Нового времениФ [Текст] / О.Н. Мороз // Наследие В.В. Кожинова и актуальные проблемы критики, литературоведения, истории, философии. - Армавир, 2004. - С. 114 - 133.
• Мороз, О.Н. Публицистические аспекты общегрупповых принципов аналитики поэтического высказывания поэтов круга ОБЭРИУ (Опыт реконструкции теоретических установок художественного дискурса Н. Заболоцкого 1920-х г.) [Текст] / О.Н. Мороз // На стыке исторических эпох (Литературно-публицистический процесс конца ХIХ - начала ХХI веков). - Краснодар, 2004. - С. 152 - 166.
• Мороз, О.Н. Поэт русского космизма [Текст] / О.Н. Мороз // Кубань. - 2004. - № 1 - 3. - С. 185 - 198.
• Мороз, О.Н. Заболоцкий и его концепция воспитания души [Текст] / О.Н. Мороз // Этика и социология текста: Сборник статей научно-методического семинара УTextusФ. - Вып. 10. - Санкт-Петербург - Ставрополь, 2004. - С. 209 - 213.
• Мороз, О.Н. Таинство евхаристии в религиозной публицистике Н. Федорова и поэзии Н. Заболоцкого [Текст] / О.Н. Мороз // Русская философия и Православие в контексте мировой культуры. - Краснодар, 2005. - С. 279 - 286.
• Мороз, О.Н. Реализация основных положений Утеории словФ Л. Липавского в творчестве Н. Заболоцкого рубежа 1920 - 30-х годов [Текст] / О.Н. Мороз // Диалектика рационального и эмоционального в искусстве слова. - Волгоград, 2005. - С. 301 - 306.
• Мороз, О.Н. В.В. Кожинов и традиции классицизма в творчестве Н. Заболоцкого конца 1920 - начала 1930-х годов [Текст] / О.Н. Мороз // Наследие В.В. Кожинова и актуальные проблемы критики, литературоведения, истории, философии в изменяющейся России. В 2-х ч. Ч. 1. - Армавир, 2005. - С. 145 - 167.
• Мороз, О.Н. Н. Заболоцкий и роман Ф. Достоевского УБесыФ: проблема смеха [Текст] / О.Н. Мороз // Экономика. Право. Печать. Вестник КСЭИ. - 2005. - №№ 4 - 6 (26 - 28). - С. 306 - 312.
• Мороз, О.Н. Мифология музыкальных инструментов как элемент художественной модели мира в поэзии Н. Заболоцкого конца 1920 - начала 1930-х годов [Текст] / О.Н. Мороз // Классические и неклассические модели мира в отечественной и зарубежной литературах. - Волгоград, 2006. - С. 222 - 228.
• Мороз, О.Н. Философский подтекст идеи Христа в поэзии Н.А. Заболоцкого конца 1920 - начала 1930-х годов [Текст] / О.Н. Мороз // Проблемы духовности в русской литературе и публицистике ХVIII - ХХI веков. - Ставрополь, 2006. - С. 158 - 167.
• Мороз, О.Н. Геоистория в поэтическом цикле Н. Заболоцкого УРубрук в МонголииФ [Текст] / О.Н. Мороз // Восток - Запад: пространство русской литературы и фольклора. - Волгоград, 2006. - С. 159 - 168.
• Мороз, О.Н. Поэтический цикл Н. Заболоцкого УРубрук в МонголииФ в контексте идей русского евразийства [Текст] / О.Н. Мороз // Наследие В.В. Кожинова и актуальные проблемы критики, литературоведения, истории, философии в изменяющейся России. В 2-х ч. Ч. 2. - Армавир, 2006. - С. 9 - 16.
• Мороз, О.Н. История и политика в поэтическом цикле Н.А. Заболоцкого УРубрук в МонголииФ [Текст] / О.Н. Мороз // Экономика. Право. Печать. Вестник КСЭИ. - 2006. - №№ 1 - 3 (29 - 31). - С. 136 - 150.
• Мороз, О.Н. Творчество Ю.П. Кузнецова в контексте натурфилософской традиции поэзии Н.А. Заболоцкого [Текст] / О.Н. Мороз // Первые литературные Кузнецовские чтения. - Краснодар, 2006. - С. 55 - 61.
• Мороз, О.Н. Поэзия Н.А. Заболоцкого и учение П.Н. Филонова об Уаналитической живописиФ [Текст] / О.Н. Мороз // Новый Карфаген. - 2006. - № 5. - С. 64 - 83.
• Мороз, О.Н. Философские основы языка поэзии Н.А. Заболоцкого 1920 - 1930-х годов [Текст] / О.Н. Мороз // Притяжение России. Национальная идея и творческая индивидуальность в системе литературно-журнальной мысли. - Краснодар, 2006. - С. 228 - 244.
• Мороз, О.Н. УСлова вылетали в мир, становясь предметамиЕФ Специфика предметности слова в творчестве Н.А. Заболоцкого начала 1930-х годов [Текст] / О.Н. Мороз // Притяжение России. Национальная идея и творческая индивидуальность в системе литературно-журнальной мысли. - Краснодар, 2006. - С. 211 - 219.
• Мороз, О.Н. Структура целевого намерения в стихах Н.А. Заболоцкого о Лодейникове: дидактика обстоятельств и дидактика текста [Текст] / О.Н. Мороз // Дидактика художественного текста. - Вып. 2. - Краснодар, 2007. - С. 108 - 124.
• Мороз, О.Н. Тоталитарное искусство в тоталитарном социуме: битвы вокруг эстетики [Текст] / О.Н. Мороз // Медийные облики тоталитаризма: уроки ХХ века. - Краснодар, 2007. - С. 40 - 46.
• Мороз, О.Н. Особенности экспликации философского дискурса в ранней поэзии Н. Заболоцкого [Текст] / О.Н. Мороз // Русская словесность в контексте современных интеграционных процессов. - Волгоград, 2007. - С. 63 - 68.
• Мороз, О.Н. Философские предпосылки темы смерти в поэзии Н.А. Заболоцкого [Текст] / О.Н. Мороз // Человек в современных философских концепциях. В 4-х тт. Т. 3. - Волгоград, 2007. - С. 75 - 79.
• Мороз, О.Н. Ямб как перекресток традиций: к вопросу о стихотворном метре книги Н.А. Заболоцкого УСтолбцыФ [Текст] / О.Н. Мороз // Актуальные проблемы изучения литературы на перекрестке эпох. Форма и содержание: категориальный синтез. - Белгород, 2007. - С. 250 - 257.
• Мороз, О.Н. УЛокальнаяФ поэтика раннего творчества Н.А. Заболоцкого и УклассическоеФ наследие М.В. Ломоносова [Текст] / О.Н. Мороз // IV Сургучевские чтения: локальная литература и мировой литературный процесс. - Ставрополь, 2007. - С. 333 - 340.
• Мороз, О.Н. Политический подтекст поэтического цикла Н.А. Заболоцкого УРубрук в МонголииФ [Текст] / О.Н. Мороз // Русская словесность в поисках национальной идеи. Материалы международного научного симпозиума. - Волгоград, 2007. - С. 157 - 161.
• Мороз, О.Н. Особенности реализации в поэзии Н. Заболоцкого интертекстуальных отношений с произведениями Ломоносова и Державина [Текст] / О.Н. Мороз // Литература в диалоге культур-5. Материалы Международной научной конференции. - Ростов-на-Дону, 2007. - С. 158 - 160.
• Мороз, О.Н. УСмех, не смейся, подождиЕФ. Поэзия штабс-капитана Лебядкина и УСтолбцыФ Н.А. Заболоцкого [Текст] / О.Н. Мороз // Художественные искания в русской литературе ХХ века. О поэзии Н.А. Заболоцкого и прозе А.П. Платонова. - Краснодар, 2007. - С. 6 - 51.
• Мороз, О.Н. УПоэзия есть мысль, устроенная в телеЕФ. Особенности использования поэтического наследия М.В. Ломоносова в творчестве Н. Заболоцкого 1920 - начала 1930-х годов [Текст] / О.Н. Мороз // Художественные искания в русской литературе ХХ века. О поэзии Н.А. Заболоцкого и прозе А.П. Платонова. - Краснодар, 2007. - С. 52 - 117.
• Мороз, О.Н. УСлова, которые не умираютЕФ. Творчество Н. Заболоцкого 1920 - начала 1930-х годов в контексте Утеории словФ Л. Липавского [Текст] / О.Н. Мороз // Художественные искания в русской литературе ХХ века. О поэзии Н.А. Заболоцкого и прозе А.П. Платонова. - Краснодар, 2007. - С. 117 - 155.
• Мороз, О.Н. УТам тот же бой и стужа та жеЕФ. Поэтический цикл Н.А. Заболоцкого Рубрук в Монголии и идеи русского евразийства [Текст] / О.Н. Мороз // Художественные искания в русской литературе ХХ века. О поэзии Н.А. Заболоцкого и прозе А.П. Платонова. - Краснодар, 2007. - С. 156 - 218.
• Мороз, О.Н. УСлово и полку ИгоревеФ и УРубрук в МонголииФ Н. Заболоцкого в свете языковой стратегии [Текст] / О.Н. Мороз // Русский язык в полиэтнической среде: проблемы и перспективы. - Элиста, 2007. - С.108 - 110.
• Мороз, О.Н. Учение П.Н. Филонова об аналитической живописи и концепция Упролетарской культурыФ Н. Заболоцкого в УДекларации ОБЭРИУФ в контексте перехода от элитарного искусства к массовому [Текст] / О.Н. Мороз // Декаданс в Европе и России. - Волгоград, 2007. - С. 172 - 180.
• Мороз, О.Н. Историко-культурный подтекст метрической схемы книги Н.А. Заболоцкого УСтолбцыФ [Текст] / О.Н. Мороз // Экономика. Право. Печать. Вестник КСЭИ. - 2007. - №№ 1 - 3 (32 - 34). - С. 104 - 102.
• Мороз, О.Н. Образ Укниги природыФ в поэзии Н.А. Заболоцкого 1920 - 1930-х годов [Текст] / О.Н. Мороз // Пространство mass-media: Ретроспекция и перспектива. Коллективная монография. - Краснодар, 2008. - С. 40 - 56.
• Мороз, О.Н. Натурфилософская традиция в русской поэзии ХХ века: Н.А. Заболоцкий и Ю.П. Кузнецов [Текст] / О.Н. Мороз // Творчество В.В. Кожинова в контексте научной мысли рубежа ХХ - ХХI веков. - Армавир, 2008. - С. 79 - 89.
• Мороз, О.Н. УРеалистическое искусствоФ ОБЭРИУ и учение В.В. Кандинского о форме [Текст] / О.Н. Мороз // Научные труды факультета журналистики Кубанского государственного университета. - Краснодар, 2008. - С. 141 - 150.
     Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по филологии