Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по истории

Политическое руководство СССР и интеллигенция еврейского происхождения (1936-1953)

Автореферат докторской диссертации по истории

 

Работа выполнена на кафедре истории факультета социологии, экономики

и праваа Московского педагогического государственного университета

 

Научный консультант: доктор исторических наук, профессор

Данилов Александр Анатольевич

 

Официальные оппоненты:аа доктор исторических наук, профессор

Аксютин Юрий Васильевич

доктор исторических наук, профессор

Денисова Любовь Николаевна

доктор исторических наук, профессор

Степанский Александр Давидович

Ведущая организация: Российская академия государственной службы

приа Президенте Российской Федерации

Защита состоится У_15_ _Ф __декабря___2008 г.а в _____ часов на заседании диссертационного совета Д 212.154.01 при Московском педагогическом государственном университете по адресу: 117571, Москва, проспект Вернадского, д. 88, кафедра истории факультета социологии, экономики и права МПГУ, ауд. 817.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке МПГУ по адресу:

119992, ГСП-2, Москва, ул. Малая Пироговская,а д. 1.

Авторефератаа разослан У____Ф _________________2008 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета а Киселева Л.С.

а ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Научная актуальность темы. В фокусе данного исследования - советская интеллигенция еврейского происхождения (ИЕП) 1 в самый драматическийа период отечественной истории, охватывающий 1936-1953 гг. Обозначаемый как Усталинское времяФ, Усталинская эпохаФ, Упериод сталинизмаФ, он до сих пор характеризуется далеко не однозначно, вызывая в научно-историческом сообществе массу споров, диаметрально противоположных суждений и оценок. Вот почему так важны те исследования по данной проблематике, которые основаны на объективном и политически не ангажированном анализе фактов. Только они содействует достижению подлинно научного результата. Ценность таких работ еще более возрастает, если они, как в данном случае, носят междисциплинарный этноисторический характер, ибо в такой полиэтнической стране, как Российская Федерация, полученные в итоге результаты не могут не быть востребованными в современной практике национально-государственного строительства.

Аксиоматично, что исторические знания не могут считаться полными, ни тем более истинными, если не охватывают всех сторон того или иного события, процесса, явления, особенно если это произошло в силу причин преимущественно политико-идеологического характера, когда из поля зрения историкова выпадают, или, точнее, директивно изымаются подчас целые, зачастую весьма важные тематические направления. Именно такой изъян был характерен для проводившихся в СССР научно-исторических исследований по проблематике советской интеллигенции. Говоря конкретно, считалось Уполитически нецелесообразнымФ затрагивать фактор еврейской этничности, что способствовало развитию серьезных кризисных явлений во взаимоотношениях советского государства и интеллектуального еврейства, состоявшего из многих выдающихся советских партийных, государственных и общественных деятелей, ученых, конструкторов, врачей, педагогов, литераторов, журналистов, художников, других представителей творческой элиты.

Между тем, социально-политические процессы, протекавшие в стране при широкой вовлеченности образованного слоя российского еврейства начиная со второй половины XIX и в продолжении всего ХХ веков, существенно влияли на ход отечественной истории. Так называемый еврейский вопрос помимо важного этнополитического наполнения имел и существенную социально-нравственную составляющую, поставившую его в центр внимания практически всех выдающиеся российских мыслителей от Ф.М. Достоевского и В.С. Соловьева до А.Д. Сахарова и А.И. Солженицына. Симптоматично, что Д.С. Мережковский, писатель тонко чувствовавший историю отечественную и всемирную, утверждал, что Увопрос еврейский есть русский вопросФ2. До сих пор не утихают споры - и не только между специалистами - о роли евреев в русских революциях, их участии в руководстве большевистской партии и в управлении страной,а вкладе в победу в Великой Отечественной войне, масштабах Холокоста, по поводу других подобных вопросов советской истории. В результате долгого игнорирования этих проблем в отечественной историографии образовался существенный пробел, без преодоления которого наши представления о советской эпохе трудно считатьа научно корректными. Вот почему поднятая тема отнюдь не УузкаяФ и тем более не маргинальная, находящаяся на периферии исследовательского УмейнстримаФ, она - в центре современного дискурса по отечественной новейшей истории.

В происходившем в ХХ столетии сложном переплетении судеб народов мира русско-еврейская УконвергенцияФ была одной из самых исторически резонансных и драматичных. И это еще один немаловажный аргумент в пользу того, что исследование, посвященное Упередовому отрядуФ этого исторического процесса - советской ИЕП - научно значимо. Вклад данного этносоциального слоя, составившего к 1939 г. не менее 700 тыс. чел., в важнейшие направления развития страны - от научно-технического до культурно-образовательного - был достаточно масштабным. Сами за себя говорят следующие показатели: в конце 1930-х гг. доля евреева средиаа научных работников и преподавателей вузов в СССР составляла почти 16а % (это - более 15 тыс. специалистов), такая же - среди врачей (21 тыс.), 10 %а - среди инженеров и архитекторов (25 тыс.), более 10 % - среди работников культуры и искусств (47 тыс.). На начало 1941 г. в ВКП(б) состояли 176884 еврея, что составляло 4,6 % от общей численности партии. Притом что удельный вес евреев в населении страны не превышал 1,8 % 3.аа

Штудии, подобные данной, важны и потому, что позволяют скорректировать во многом еще поверхностные и противоречивые представления о механизме социально-национальных изменений, происходивших в ходе генезиса власти и общества в СССР, где полиэтнизация властной и интеллектуальной элит явилась ответом на модернизационный вызов ХХ века. То, что Россия ныне столкнулась с аналогичными императивами, причем продиктованными не только потребностью в очередной модернизации, но и набирающей силу глобализацией, увеличивает ценность данной работы.

Поскольку феномен советской ИЕП рассматривается как производное от этатическо-социальной УамальгамыФ и данное исследование нацелено на осмысление русско-еврейского исторического диалога культур, оно помимо научного имеет и УприкладноеФ значение, особенно в плане решения таких жизненно важных для современной России задач, как формирование гражданского общества и укрепление межэтнической и межконфессиональной толерантности.

Степень научной разработанности проблемы. Историографическая составляющая настоящего исследования подробно анализируется в отдельной главе диссертации, что позволяет сосредоточиться здесь только на основных моментахаа процесса научного освоения темы.

Во-первых, само наличие политической цензурыа в СССР делало невозможным проведение полноценных объективных исследований о взаимоотношениях власти с еврейским населением, хотя отдельные идеологизированные (в советском духе) тематические работы по этой проблематике все же выходили до середины 1930-х гг.4 Последовавшее затем ужесточение политического режима сначала УзаморозилоФ изучение проблемы в социально-политическом аспекте, а потом - с конца 1940-х гг. (тогда еврейская национально-культурная элита стала восприниматься в верхах как потенциальная Упятая колоннаФ Запада) - целиком и полностью. И хотя после смерти Сталина положение смягчилось, исследования по исторической иудаике5 вплоть до конца 1980-х гг. имели явный налет политизированности, выражавшейся в том, что к прошлому евреев обращались лишь в исключительных случаях, чтобы, например, подкрепить тезис о царской России как Утюрьме народовФ, илиа вскрыть Уисторические корниФ сионизма как Уинструмента экспансии международного империализмаФ6.

Во-вторых, официальное замалчивание и идеологизированное искажение прошлого советского еврейства способствовали его УобрастаниюФ различными легендами и мифологемами, до сих пор деформирующими историческое сознание общества.

В-третьих, табуированность темы в Советском Союзе привела к ее УмонополизацииФ западными странами (главным образом США, Великобританией, Израилем). И хотя некоторым тамошним ученым (приверженным принципу научной объективности) в результате тщательного анализа доступныха источники (советской периодики, свидетельств эмигрантов, и перебежчиков, трудов диссидентов, сведений, исходивших от сионистского подполья в СССР,) в целом и удалось адекватно реконструировать ретроспективу отношений между Советским государством и его еврейскими подданными, их трудам все же были присущи существенные погрешности, обусловленные как неполнотой источниковой базы, так и политико-пропагандистским влиянием. Впрочем, и сегодня, когда холодная война ушла в историю, подобного рода УдефектыФ, хоть и в смягченной форме, отнюдь не редкость в работах западных специалистов, как, впрочем, и некоторых их российских коллег .

После того как УперестроечнаяФ гласность, устранив прежние табу и инициировав процесс рассекречивания архивов сталинского режима, УоткрылаФ тему для исследований, ее освоение отечественным историкам пришлось начинать с УазовФ. Эта УинициацияФ осложнялась не только тем, что Уеврейский исторический дискурсФ был предельно идеологизирован и мифологизирован, но еще иа тем, что рождение новой российской историографии протекало в условиях общей кризисной ситуации7 с характерным для нее почти огульным негативным маркированием советского прошлого. Однако с середины 1990-х гг. положение стало выправляться: научный подход в исторических исследованиях начал брать верх над политизированным, чему способствовало масштабное рассекречивание архивов высших органов власти (партийных и государственных) СССР. Именно тогда стало возможным полноценное изучение политики Сталина по еврейскому вопросу. Позитивный результат не замедлил проявиться в виде целого потока достаточно качественных в научном плане статей, монографий, документальных публикаций8. Так был заложен фундамент для последующего более углубленного изучения темы, в том числе и в виде данного исследования.

Цель диссертации - исследовать главным образом политико-идеологический аспект взаимоотношений ИЕП и власти в СССР, выявив и охарактеризовав специфику этих взаимоотношений и их изменение в изучаемый период, а также проанализировав причины этих изменений и их влияние на систему политической власти в стране в целом.а

Для достижения поставленной цели ставились следующие основные задачи:

- реконструировать процесс научного освоения проблематики военной и послевоенной истории ИЕП как у нас в стране, так и за рубежом;

- изучить применительно к данной проблематике систему политической власти, сформировавшуюся в стране к середине 1930-х гг., проследить ее эволюцию вплоть до 1953 г.;

- определить в этой системе власти роль и место официального курса в отношении еврейского населения в целом и ИЕП в частности;

- выявить характерные особенности и специфические черты этого курса и показать, каким образом и под воздействием каких факторов (объективных и субъективных), событий и обстоятельств они видоизменялись в изучаемый период;аа

- проанализировать причины, ход проведения, масштабы, особенности, статистику и последствияа кадровых чисток, идеологических кампаний, репрессивных акций и других официальных мер, направленных против еврейских общественных, культурных, литературных организаций, национальных деятелей, других представителей ИЕП, сконцентрировав внимание на характерных (типологических) событиях и судьбах;

- исследовать характерные проявления реакции общества (прежде всего представителей ИЕП) на указанные действия властей;

- выявить роль И.В. Сталина и основных звеньев аппарата власти в организации и проведении гонений на еврейскую интеллигенцию, определить степень их ответственности за сопутствовавшие нарушения законности и прав граждан, а также необоснованные репрессии;

- по возможности УочиститьФ ретроспективное видение Уеврейской политикиФ Сталина от аберраций политизированности и догматизма - производных, с одной стороны, от нагнетания в годы холодной войны на Западе чрезмерного УнегативаФ вокруг этой политики (слухи о подготовке депортации евреев и т.п.), а с другой, от рудиментов советской контрпропаганды, поныне проявляющихся в виде консервативно-охранительного игнорирования и отрицания еврейской проблемы в СССР;а

- используя максимум доступных в настоящее время фактических данных, предложить научные версии наиболее значимых послевоенных репрессивных акций против ИЕП (Удело Еврейского антифашистского комитетаФ, Удело ЗИСФ, Удело кремлевских врачейФ и др.), что необходимо для установления правды о советском прошлом и оздоровления исторического сознания общества, деформированного различными политизированными спекуляциями, мистификациям и мифотворчеством.

Объект исследования - развитие взаимоотношений Советского государства и ИЕП в ходе трансформации сталинского режима с середины 1930-х до начала 1950-х гг.

Предметом исследования являлась взятая в динамике официальная политика властей в отношении ИЕП, а также изменения, происходившие в сознании еврейства под воздействием этой политики (первоначальная реакция и более отдаленные последствия). Предметную канву работы составили также: соответствующие действия органов исполнительной власти - партийных (в основном, высшего звена: Политбюро Оргбюро, Секретариат, аппарат ЦК), государственных (главным образом, центральных - министерств, ведомств), общественных и творческих организаций; персоналии главных вдохновителей, разработчиков и проводников официальной Уеврейской политикиФ; наиболее яркие и трагические судьбы жертв этой политики. Для придания анализу проблемы наибольшей концентрированности, а значит и научной эффективности, феномен ИЕП рассматривался в первую очередь как социально-политическое явление. Основной исследовательский акцент был сделан на отношения этой части советского общества с властью, что, разумеется, не препятствовало сосредоточению при необходимости на тех или иных сопутствующих моментах - демографических, культурологических, этнологических. Однако эти УуклоненияФ от стержневого вектора исследования носили вспомогательный характер. По сути, главный предмет исследования - так называемый еврейский вопрос (политическая ипостась соответствующей национальной проблемы), который еще с конца XVIII века являлся важным элементом отечественного исторического процесса.

Хронологические рамки исследования, отграничивающие 1936-1953 гг., диктовались началом и концом важнейшего в эволюцииа режима в СССР этнополитического проекта, закрепленного Сталиным в конституции 1936 г. и исчерпавшего себя с его смертью. Предпринятая тогда перестройка национальной государственности оказалась без преувеличения судьбоносной для советской ИЕП, как, впрочем,а и для всего населения СССР. Первая половина обозначенного периода была отмечена социально-политическими потрясениями Убольшого террораФ, завершением генезиса сталинизма как режима власти, возникновением предпосылок и началом формирования официального антисемитизма (одного из основных предметов изучения); страна прошла потом через тяжкие испытания, порожденные глобальной катастрофой Второй мировой войны, включавшей в себя и трагедию Холокоста. На послевоенное время - вторую половину исследуемого периода - пришлись не менее важные события, в том числе интернациональное решение еврейской проблемы (образование государства Израиль), и несомненно связанное с ним обострение таковой в Советском Союзе. Предпринятые тогда сталинским режимом репрессивные антисемитские акции во многом предопределили дальнейшую историческую судьбу как советского еврейства вообще, так и интеллигенции этого происхождения в частности. Таким образом, хронологические рамки были определены не произвольно, а исходя из исторической динамики исследуемой проблемы (от зарождения до логической УразвязкиФ), проанализированной в контексте общего социально-политического развития страны.

Территориальные рамки исследования охватывают главным образом центральный регион современной России, прежде всего столицу СССР Москву. Вместе с тем, в отдельных разделах работы разбирается развитие соответствующих ситуаций и на территории российского Дальнего Востока (Еврейская автономная область), Украины, Белоруссии, других частей Советского Союза, где концентрировалось еврейское население. Причем, региональный аспект исследования был направлен в основном на изучение механизма реализации на УместахФ Уеврейской политикиФ центра.

Источниковая база исследования, основу которой составили выявленные автором архивные документы, специально анализируется в первой главе диссертации. Главная проблема, с которой пришлось столкнуться автору при формировании источникового фундамента работы, состояла в том, что часть наиболее важных официальных документов сталинского режима до сих пор остается недоступной для специалистов-историков. Образовавшийся в результате пробел пришлось компенсировать в основном за счет материалов мемуарного и дневникового характера.

Методология исследования. Методологическое кредо автора выражается формулой: политически неангажированное, объективное и непредвзятое исследование в соответствии с проверенными веками принципами классической мировой и русской историографии. Не приемля нарративного подхода (формального описания событий, цитирования и пересказа исторических документов), автор стремился придать работе проблемно-аналитический характер, что диктовалось такой специфической доминантой темы, как проблема официального антисемитизма при Сталине, требовавшей ввиду почти полной ее неизученности углубленного и детализированного разбора.аа

Имея в качестве основных объектов исследования сталинский режим (политический фактор) и находившуюся под его УпрессомФ ИЕП (Учеловеческий факторФ), автор применил комбинированную методологию исследования, включавшую в себя элементы УтехнологииФ, как классической политической истории (научного направления, исповедующего приоритет УмакроисторииФ с ее институционально-структурным и системным анализом), так и модернистской парадигмы социальной УмикроисторииФ и культурно-исторической антропологии.а Притом что подобные УуклоненияФ в УпериферийныеФ частности корреспондировались с общеисторическим контекстом и носили не самодовлеющий, а вспомогательный характер, направленный на решение основных задач исследования,а что, помимо прочего, гарантировало его от УперекосовФ и УфлюсовФ при оценке тех или иных явлений и событий.

В изучении сталинского официального антисемитизма, имевшего специфическую социально-политическую природу, был применен принципиально отличный от теории тоталитаризма феноменологический подход, первостепенным для которого является не типология, а специфическая сущность явления, что, конечно, не препятствовало использованию компаративистской оптики.

Научная новизна исследования. Впервые в отечественной и мировой историографии специально исследуется проблематика взаимоотношений сталинского режима с советской ИЕП, причем в самый трагический период - во время Холокоста и в окрашенные официальной юдофобией послевоенные годы. Анализ такого объема и такой важности архивного материала по данной проблематике еще не проводился. Методологически новым является и подход к формулированию темы, позволивший взглянуть на прошлое советской еврейской интеллектуальной элиты сквозь призму эволюции режима, эту элиту сформировавшего и определявшего на протяжении десятилетий ее судьбу. Но самое главное, впервые предпринята попытка с научных позиций определить роль, место, масштаб и специфику антисемитизма в системе верховной власти в СССР, раскрыть причины, породившие этот феномен, и на конкретных примерах проиллюстрировать наиболее типичные его проявления. Критически осмысливая некоторые устоявшиеся, но имеющие признаки исторической неадекватности трактовки сталинского антисемитизма, автор на основе комплексного анализа доступнойа фактографии выявил их научную несостоятельность, детерминированную подменой исторической правды различного рода мифологемами.

На защиту выносятся:

- результаты анализа эволюции советской государственности, определявшей периодическую коррекцию национальной политики и основу взаимоотношений власти и ИЕП;

- авторское видение исторического развития феномена ИЕП в нашей стране;

- обоснование концепции возникновения и генезиса официального антисемитизма в СССР с анализом его социально-политической природы и выявлением внутри - и внешнеполитических факторов, его обусловивших, характеристикой основных особенностей этого феномена;

- итоги осмысления как реакции ИЕП на проводившуюся режимом в отношении нее политику, так и изменений, происходивших под этим воздействием ва общественном сознании;

- авторские фактографические версии скрытого УвызреванияФ, возникновения и конкретного осуществления наиболее значимых тайных УспецоперацийФ, пропагандистских кампаний и репрессивныха акций, предпринимавшихся сталинским режимом в отношении ИЕП (убийство Михоэлса, борьба с УкосмополитизмомФ, Удело ЕАКФ, Удело врачейФ и др.);

- результаты анализа причин мифологизации исторического сознания ИЕП и возникновения конкретных мифологем.

Практическая значимость работы. Результаты диссертационного исследования могут быть использованы: в научно-педагогической практике - при разработке учебных и лекционных курсов по новейшей отечественной историиа и написании учебников, энциклопедий, работ обобщающего характера по истории национального строительства в СССР; в музейно-краеведческой работе - в подготовке музейных экспозиций и тематических экскурсий по истории национальных отношений, сталинизма и политических репрессий. Кроме того, материалы диссертации будут представлять интерес для создателей исторических программ на радио и телевидении, кино- и теледокументалистов, а также разработчиков законодательных актов в сфере межнациональных отношений. Фактография и выводы диссертации окажутся в поле зрения государственных и общественных структур, противодействующих как у нас в стране, так и за рубежом росту этнического экстремизма и специализирующихся на подготовке и реализации воспитательно-просветительных программ по межнациональной толерантности.а

Апробация результатов исследования. Изучение проблемы советского еврейства в условиях сталинизма на профессиональном уровне было начато автором в 1991 г., диссертация обобщает результаты и подводит итоги более чем пятнадцатилетнего исследовательского труда. По теме диссертации в научных и учебно-научных изданиях опубликованы 36 научных работ общим объемом более 100 п.л. (без учета переизданий) и осуществлено 12 документальных публикаций общим объемом около 90 п.л. Получили одобрительные отзывы рецензентов и положительные отклики в печати авторские монографии - УВ плену у красного фараона. Политические преследования евреев в последнее сталинское десятилетиеФ (М., 1994)8 и УТайная политика Сталина. Власть и антисемитизмФ. М , 2001 (переиздана в 2003 г.)9. То же самое можно сказать и о составленных автором тематических сборниках документов - УЕврейский антифашистский комитет в СССР, 1941-1948. Документированная историяФ (М., 1996) и УГосударственный антисемитизм в СССР. От начала до кульминации, 1938-1953Ф (М., 2005)10. В электронном виде были подготовлены тематические документальные публикации для сетевого альманаха У Основные положения диссертации прошли апробацию как в научном, так и практическом плане. Автор неоднократно выступал с докладами по теме диссертации на заседаниях Ученого совета, на конференциях и Укруглых столахФ в Институте российской истории РАН, на заседаниях Центра УРоссия, СССР в истории ХХ векаФ ИРИ РАН, на конференциях в ИНИОН РАН, РГГУ, на международных научных форумах, проводившихся Международным исследовательским центром российского и восточноевропейского еврейства (в Москве, Санкт-Петербурге, Иерусалиме; 2003-2006 гг.), Московским центром научных работников и преподавателей иудаики в вузах УСэферФ (2002-2005 гг.). В 2005 г. в рамках проекта российско-венгерского научного сотрудничества диссертант выступил с докладами по проблематике истории Холокоста на Укруглом столеФ в ИНИОНе и Центре русистики Будапештского университета (Венгрия). В 2006 г. на коллоквиуме в Германском историческом институте в Москве (ИНИОН) и на международной конференции в университете г. Валансьена (Франция) были прочитаны научные доклады, соответственно УНациональный вопрос Советском СоюзеФ и УПятый пунктФ и режим секретности в СССР. На прошедших в том же году во Франко-российском центре по общественным и гуманитарным наукам (ИНИОН) международных конференциях он осветил темы: УПолитика советского руководства от Сталина до Горбачева и проблема русского национализма в обществеФ и УЕврейский вопросФ как проблема возвращения, 1945-1953 гг.. В 2002, 2006 и 2007 гг. диссертант выступал с научными сообщениями на ежегодно созываемых Обществом изучения истории отечественных спецслужб УИсторических чтениях на ЛубянкеФ. В марте 2008 г. принял участие в Укруглом столеФ Кампания против УкосмополитизмаФ (мероприятие в рамках международной конференции УГуманитарные чтения РГГУ-2008Ф), сделав сообщение по теме УАнтикосмополитическая кампания 1949 г.: проявление борьбы за власть в сталинском окружении или политического антисемитизма?Ф. По материалам диссертации в Музее и общественном центре им. А. Сахарова были прочитаны публичные лекции для преподавателей гуманитарных дисциплин средних учебных заведений Москвы и Московской области (в 2001Ц 2005 гг.). Тексты лекций легли в основу авторских разделов в УКниге для учителя: история политических репрессий и сопротивления несвободе в СССРФ, изданной в 2002 г. центром Сахарова.а

СТРУКТУРА И СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Структура диссертации отвечает целям и задачам исследования. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, списка источников и литературы, списка сокращений.

Во введении обосновывается научная актуальность темы, характеризуется степень научной разработанности проблемы, раскрывается методология исследования, определяются его научная новизна, практическая значимость, объект и предмет изучения, хронологические и территориальные рамки, формулируются цель и основные задачи исследования, даются сведения об апробации результатов исследования.

Первая главаа - УИсториография и источникиФ - посвящена анализу отечественной и зарубежной историографии и характеристике источниковой базы работы.

Отечественная историография. Поскольку тема Уеврейской политикиФ Сталина находилась в СССР под запретом, официальной исторической наукой она не исследовалась, и ею в основном занимались деятели диссидентской оппозиции, причем почти исключительно с целью дискредитации власти. Подобный политический крен, продиктованный в условиях холодной войны и пропагандистским заказом Запада, а также отсутствие полноценной источниковой базы обусловили научную уязвимость диссидентских работ, которые, тем не менее, сыграли и позитивную роль, хотя бы уже потому, что неподцензурная мысль объективно противодействовала окостенению исторического сознания советского общества. Наверное, первой такой УбудоражащейФ ласточкой была вышедшая в 1971 г. в Нью-Йорке книга Р.А. Медведева УК суду истории. Генезис и последствия сталинизмаФ, в которую был включен подготовленный для самиздатского журнала УЕвреи в СССРФ очерк об антиеврейских репрессиях властей10.

Та же тема интересовала и А.И. Солженицына, который в парижском (1973 г.) издании УАрхипелага ГУЛАГаФ упомянул о подготовке Сталиным в 1953 г. переселения евреев в Сибирь. Правда, видимо, сомневаясь, в отличие от Медведева, в реальности такого плана, Солженицын упомянул о нем как о чем-то гипотетическом и с оговорками. С годами этот скептицизм усилился: в переизданном в 1991 г. УАрхипелагеФ об этой версии уже не упоминалось11. Наибольшей политизированностью, а значит и наименьшей достоверностью отмечено вышедшее в 1981 г. в Нью-Йорке сочинение А.В. Антонова-Овсеенко УThe Time of Stalin: Portrait of TyrannyФ (русский аналог известен как УПортрет тиранаФ)12. Правда, опубликование спустя год в Лондоне книги оппонировавших власти историков-профессионалов М.Я. Геллера и А.М. Некрича УУтопия у властиФ знаменовало собой некоторый историографический прогресс (в плане качества подбора и анализа фактов), что, впрочем, не уберегло эту работу от недостатков, в том числе и серьезных: спорность общей концепции, обилие фактографических ошибок13. Из диссидентских трудов, вышедших за границей до 1991 г., не устарела, пожалуй, только методологически добротная книга М.С. Восленского о генезисе советской номенклатуры14.

Со второй половины 1980-х гг., когда СССР захлестнула политическая либерализация, устоявшиеся парадигмы и УканоныФ истории стали пересматриваться уже самими советскими верхами. Для УизбранныхФ приоткрылись архивы властных структур партии и государства. В результате в УИзвестиях ЦК КПССФ, других партийных изданиях появились статьи и подборки документов не только уснащенные новой фактографией, но уже составленные не в привычной агитпроповской манере, а с большим приближением к идеологической нейтральности. Одна из этих работ - всесторонне фундированная и глубоко аналитическая статья Ю.С. Аксенова УАпогей сталинизма: послевоенная пирамида властиФ15 - представляла наибольшую ценность для данного исследования. Уже в 1990-е гг. в той же аналитической стилистике, но в результате более углубленного освоения новой архивной информации была подготовлена работа О.В. Хлевнюка УПолитбюро. Механизмы политической власти в 30-е годыФ (М., 1996).

В Упозднюю перестройкуФ подверглась ревизии и исполненная ригоризма официальная позиция полного отрицания еврейской проблемы в СССР. В декабре 1988 г. Политбюро ЦК КПСС официально квалифицировало сфабрикованное после войны Удело Еврейского антифашистского комитета (ЕАК)Ф как преступление сталинизма16. А спустя два месяца в органе ЦК газете УСоветская культураФ появилась дискуссионная статья В.И. Носенко и С.М. Рогова, которые впервые констатировали: По существу сталинская административно-командная система была готова обратиться к испытанному орудию реакции - к антисемитизму. Для поддержания в стране атмосферы Уобостряющейся классовой борьбыФ требовались новые Увраги народаФ - выискивать их теперь стали не по политическим, а по национальным признакам17. Однако последние советские руководители, пойдя на осторожное признание антисемитской интенции сталинского режима, на большее не решились18.а

УАрхивная революцияФ конца 1980-х - 1990-х гг. породила целый поток литературы, переосмысливавшей советский исторический опыт через призму нового анализа сталинизма. Среди авторов было немало специалистов19, но еще больше публицистов20, которые кто кратко, а кто и подробно излагали то или иное видение послевоенной еврейской проблемы в СССР. Причем, в публицистических сочинениях соответствующие трактовки носили, как правило, политизированный характер - или консервативно-почвеннический (Кожинов, Платонов), или либеральный (Радзинский) - что не могло не обернуться схематизмом и умозрительностью выводов и оценок, а также фактографическими аберрациями.

Одной из первых отечественных постсоветских профессиональных работ по сталинизму явилась небольшая книга Е.Ю. Зубковой УОбщество и реформы 1945-1964Ф, нацеленной на воссоздание УживойФ (отражавшей конкретные настроения в социуме) картины послевоенного советского общества. И хотя в ней антиеврейская составляющая политики Сталина специально не рассматривалась, этот аспект был все же затронут, скажем, посредством анализа реакции населения на пропагандистскую кампанию, сопровождавшую Удело врачейФ21. В том же Усоциально-историческомФ методологическом ключе написана и статья Г.А. Бордюгова УСталинская интеллигенция. О некоторых способах и смыслах ее социального поведенияФ22.

Научные наработки конца 1980-х - 1990-х гг. были осмыслены иа обобщены в учебном пособии для вузов УКурс советской истории. 1941-1991Ф, вышедшем в 1999 г. под редакцией А.К. Соколова. В нем в разделе Борьба с Убезродными космополитамиФ раскрывалось основное содержание послевоенной политики Сталина в отношении как интеллигенции в целом, так и той ее части, которая этнически была связана с еврейством. Обоснованными представляются выводы автора о том, что при Сталине УЕв государственную политику был внесен элемент антисемитизмаФ и что Уантисемитский характер репрессий был санкционирован лично СталинымФ23.

К научно значимым работам последнего десятилетия по политической истории послевоенного СССР по праву можно причислить книгу Р.Г. Пихоя УСоветский Союз: история власти. 1945-1991Ф, которая УработаетФ прежде всего на формирование объективного представления о феномене сталинизма. Рассмотрению послевоенного конфликта власти с ИЕП посвящен специальный раздел книги УГосударственный антисемитизмФ, в котором кратко излагались основные моменты соответствующей политики Сталина, вполне резонно увязывающейся с УразборкамиФ в высших номенклатурных слоях24.

Существенный вклад в научное осмысление истории позднего сталинизма внесла монография А.А. Данилова и А.В. Пыжикова УРождение сверхдержавы: СССР в первые послевоенные годыФ. Касаясь еврейской проблемы, ученые определили, что она коренилась в послевоенной идейно-политической мобилизации советского общества наа поиск и разоблачение очередных УвраговФ, в числе которых как Уочень удобная мишеньФ оказались и евреи; особенно очевидным это стало в разгар Удела врачейФ, когда страну захлестнула шпиономания, Узамешанная на изрядной порции антисемитизмаФ25.

Наряду с общими работами по истории сталинизма в последнее 15-летие было предпринято немало исследований о конкретном влиянии этого феномена на отдельные сферы интеллектуальной деятельности советского общества - литературно-культурную26, научную27, общественную28. После войны данные социальные сегменты оказались в эпицентре пропагандистских кампаний, в том числе и с антисемитской подоплекой, которая так или иначе стала объектом этих штудий.

Другой историографический блок составили вышедшие после 1991 г. книги и статьи по послевоенной истории советских репрессивных органов, являвшихся важным инструментом реализации Уеврейской политикиФ Сталина29.

Дискурс по проблематике сталинизма оказался столь интенсивным и продуктивным (ежегодно выходили и продолжают выходить десятки, если не сотни статей и книг по этой теме), что стали появляться издания, обобщающие и анализирующие достигнутые в этой области результаты. Одной из заметных публикаций такого рода стала книга УИсториография сталинизмаФ, в которой наибольший интерес (в плане методологии историографического анализа) для данного исследования представляли статьи А.А. Данилова, Д.А. Аманжоловой иа Б.И. Поварницына30.а

Наряду с приращением общих знаний о сталинизме шло синхронное научное освоение и Уеврейской составляющейФ этого феномена. В результате был опубликован целый ряд научных и научно-популярных работ по этой профильной для данного исследования проблематике32. Тем самым были заложены основы российской исторической иудаики, которой в дисциплинарном плане прежде у нас в стране не существовало33. Немаловажное значение для развития этого направления имел выход в 2001-2002 гг. двухтомника А.И. Солженицына по истории отечественного еврейства УДвести лет вместеФ34, вызвавший значительный резонанс в обществе. В итоге бурного обсуждения большинство специалистов склонилось к тому, что этот труд, хотя и произвел позитивный просветительский эффект, в научном отношении далек от совершенства. Тем не менее, по качеству осмысления исторического материала новая книга автора знаменитой УОбразованщиныФ (1974 г.)а -а памфлетного укора советской интеллигенции за бездуховность - значительно превзошла появившееся одновременно аналогичное сочинение И.Р. Шафаревича: идеологизированное в консервативно-охранительном духе тенденциозное издание, изобилующее к тому же фактическими неточностями и ошибками34. Вместе с тем, даже в нем, пусть и со УсмягчающейФ оговоркой, признавался факт Упритеснения евреевФ при Сталине. Еще одним позитивным моментом стало опровержение Шафаревичем (как впрочем, и Солженицыным, и Ж. Медведевым) легенды о так называемом сталинском плане депортации евреев в 1953 г.35а

Скептическое отношение к этому мифу выразил и руководитель научно-просветительского центра УХолокостФ И.А. Альтман36. В 2002 г. вышел в свет его труд УЖертвы ненавистиФ - первое фундаментальное научное исследование по истории Холокоста на территории СССР. В этой работе реконструировано исполненное явных противоречий отношение сталинского режима к творимому гитлеровцами геноциду евреев, а также проанализирована реакция на него советской интеллигенции (в том числе и еврейского происхождения)37.

Хотя в последние 10-15 лет в научном осмыслении феномена сталинизма (является ключевым в постижении сути еврейской проблемы в СССР!) был достигнут очевидный прогресс, процесс этот еще далек до завершения. Причем, дальнейшее освоение этой проблематики затрудняется по преимуществу тем, что она продолжает оставаться чрезмерно политически актуализированной. Возобновившееся после многих десятилетий официального запрета полноценное легальное изучение истории российского и советского еврейства принесло за сравнительно короткий срок весомые научные плоды: были подготовлены и изданы десятки монографий, опубликованы сотни статей, прошло множество конференций и других научных форумов, посвященных ключевым вопросам этой проблематики. В результате в советском прошлом российского еврейства удалось очень многое прояснить, хотя далеко не все, и предстоит еще немало сделать на этом тематическом направлении.

Зарубежная историография. После того кака в середине 1930-х гг. в СССР было официально объявлено о УрешенииФ Уеврейского вопросаФ и это повлекло свертывание его изучения в нашей стране, в роли научных монополистов проблемы оказались западные исследователи, рекрутировавшиеся на первых порахаа из среды русско-еврейской эмиграции. Объединившись в специальные исследовательские организации, которые вплоть до конца 1930-х гг. размещались в Европе (Берлин, Париж), а затем - в США (Нью-Йорк), они, издав ряд научных сборников, создали фундамент западной историографии проблемы38. Одним из лидеров этой эмигрантской плеяды историков был С.М. Шварц. В его творческом наследии важное место занимает вышедшая в 1952 г. книга об антисемитизме в СССР. Насыщенная корректной фактографией (в том числе и статистико-демографическими данными), она до сих пор не утратила научного значения. Одним из ключевых в ней был вывод о том, что Уво второй половине 30-х гг. началосьЕ пробуждение нового антисемитизмаЕФ Шварц утверждал: УЭто был ползучий, сначала, может быть, только полуосознанный антисемитизм верхнего слоя советской бюрократии, избегавший открытых проявлений и выражавшийся в основном в оттеснении евреев на задний план во всех сферах советской жизниФ39.

Начиная с 1960-х гг. к изучению на Западе истории советского Уеврейского вопросаФ все активней стали подключаться исследователи, не связанные са российской эмиграцией. Одним из наиболее авторитетных среди них был С.У. Бэрон, издавший, тем не менее, довольно поверхностную и содержавшую массу фактических ошибок книгу УРусские евреи при царях и СоветахФ40. Работа была подготовлена по канонам советологии - американского научно-пропагандист-ского проекта времен холодной войны - что не могло не снизить ее и без того невысокий научный уровень. Более добротным в исследовательском плане представляется объемный двухтомник Н. Левин УЕвреи в Советском Союзе с 1917 годаФ (1988 г.)41. Однако и его содержание имело определенный пропагандистско-публицистический налет, что проявилось хотя бы эмоциональной формулировке подзаголовка книги - УПарадокс выживанияФ. Эта ключевая фраза во многом и предопределила несколько драматизированное видение проблемы автором, кстати, ученицей одного из отцов-основателей советологии Р. Пайпса. Хорошо разбираясь в социально-культурной антропологии советского еврейства, Левин, вместе с тем, плохо ориентировалась в УкоридорахФ кремлевской власти. Вот почему слабыми получились сюжеты, отображавшие выработку и реализацию в СССРа официальной Уеврейской политикиФ. В современной американской историографии особый интерес вызывают труды, подготовленные в стилистике историко-культурологического проекта Уновая империологияФ, ориентированного на методологию структурно-типологической компаративистики. Непосредственное отношение к проблематике данного исследования имеют работы такого специалиста по Уновой имперской историиФ, как Д. Шнеер, который сформулировал важный, как представляется, вывод о том, что, если в 1920-е гг. советское государство преимущественно поддерживало и укрепляло этнический партикуляризм, то в 1930-е гг. положение существенным изменилось, и в национальной политике стал доминировать имперский универсализм42.

Эти и другие проводившиеся в США исследования в области истории российского и советского еврейства43, примечательны не только сами по себе, но и любопытны еще и потому, что оказали существенное влияние на исследования, проводившиеся в Израиле, чьи ученые в большинстве своема имели тесные научные связи с американскими коллегами. По сути в Израиле в 1950-е гг. сформировался своего рода региональный центр советологии, специализировавшийся на историко-политологическом изучении СССР сквозь призму Уеврейского вопросаФ. Ведущей структурой, направлявшей соответствующий исследовательский процесс, был созданный в начале 1960-х гг. Центр документации восточноевропейского еврейства (ЦДВЕ)44 при Иерусалимском университете. Наибольший вклад в разработку проблематики политической истории советского еврейства внесло поколение израильских ученых, чей возраст к началу 1960-х гг. не превышал 30 лет. Научные труды таких специалистов из этой плеяды, как М. Альтшулер, Я. Рои, Б. Пинкус и Ш. Редлих, отличались бoльшим историзмом и объективностью, а также меньшей политизированностью45 в сравнении с работами их старших коллег и учителей (Ш. Эттингер46 и др.), считавших себя в первую очередь призванными исполнять социальный заказ государства. Научная деятельность израильских историков-УшестидесятниковФ способствовала определенной деидеологизации и эмансипации исторической науки в Израиле. Правда, следуя своеобразному Уисторическому национализмуФ (искусственное вычленение прошлого еврейства из общеисторического контекста) и будучи, к тому же, ограничены в исследовательском плане недоступностью советских архивов, они не смогли полностью преодолеть инерцию политизированных подходов и представлений. Причем, для некоторых из них это оказалось не под силу и потом, после того как в условиях новой России проблема закрытости архивов была в значительной мере решена. Тот же Б. Пинкус, во многом благодаря Урусской архивной революцииФ инициировавший в 1995 г. в Беер-Шэвском университете плодотворный в научном плане проект англоязычного альманаха УШвутФ47, во многом остался на старых позициях, продолжая безосновательно утверждать, что Сталин готовил в 1953 г. массовую депортацию евреев48. Эту же легенду выдают за Учистую монетуФ и ученые Тель-Авивского университета Л. Беленькая и Б. Зингер, выпустившие не так давно книгу с эмоционально-рубленным заголовком УНаперекорФ, посвященную истории еврейского национального движения в СССР49. Вроде бы основательно фундированная (использована объемная фактография из архивов России, Украины, Белоруссии, Израиля), эта работа, вследствие политизированной заданности, оказалась не в ладах с исторической правдой. В итоге - весьма критические, но, думается, справедливые отзывы рецензентов50.

И все же, проявив осторожный оптимизм, можно отметить, что в последние годы и в США, и в Израиле появилось немало статей и книг, отмеченных взвешенным, сугубо научным отношением к советской истории, не засоренных пропагандистскими штампами времен холодной войны: работы М. Мицеля и А. Зельцера51. Такое позитивное развитие - во многом азаслуга редакционного коллектива издающегося с 2003 г. в Иерусалимском университете научного альманаха УJews in Russia and Eastern EuropeФ52, высоко котирующегося у специалистов-историков благодаря своим качественным публикациям53. Вместе с тем, даже несмотря на значительное увеличение в западной историографии количества политически не ангажированных работ, эти новые веяния пока что слабее инерции старых подходов и оценок, что, впрочем, характерно и для отечественной историографии.

Фундамент источниковой базы исследования составили неопубликованные документы, выявленные автором в ведущих архивохранилищах страны -а в Государственном архиве Российской Федерации (ГА РФ), Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ), Российском государственном архиве новейшей истории (РГАНИ) Центральном архиве Федеральной службы безопасности Российской Федерации (ЦАФСБ РФ), Центральном архиве Верховного суда Российской Федерации (ЦАВС РФ) и др. Кроме того, были привлечены, хотя и в меньшем количестве, и материалы из других архивов. В общей массе использованной архивной информации особо выделяется как по объему, так и по степени научно-исторической важности комплекс документов из РГАПИ, куда в последние годы были переданы уникальные материалы из Архива Президента Российской Федерации (АП РФ). Первостепенное значение в указанном комплексе имела документация (решения, постановления, протоколы заседаний, справки, докладные записки, письма граждан, материалы по их разбору и т.п.), отложившаяся в деятельности Политбюро, Оргбюро, Секретариата, отделов, управлений центрального аппарата ЦК ВКП (б) - КПСС (ф. 17), в материалах Комиссии (Комитета) партийного контроля (КПК) при ЦК партии (ф. 589). Много ранее неизвестных интересных фактов было почерпнуто из хранящихся в РГАСПИ личных фондов И.В. Сталина (ф. 558),а В.М. Молотова (ф. 82), Г.М. Маленкова (ф. 83), Л.М. Кагановича (ф. 81), А.А. Жданова (ф. 77), других высших партийно-государственных деятелей СССР военного и послевоенного времени. В ГА РФе чрезвычайно важные и уникальные документы были обнаруженыа в фондах ЕАК (ф. 8114), Верховного суда СССР (ф. 9434), Прокуратуры СССР (ф. 8131) и др. Из материалов РГАНИ в основном были задействованы документы фонда аппарата ЦК КПСС (ф. 5) и коллекции рассекреченных документов ЦК КПСС (ф. 89). Они использовались прежде всего для подготовки разделов диссертации о Уделе врачейФ и развенчании мифа о готовившейся в 1953 г. депортации евреев.

К сожалению, существенный объем архивной информации по теме до сих пор не рассекречен. В РГАСПИ - это чрезвычайно важные для раскрытия темы документальные массивы фонда ЦК ВКП (б), отложившиеся ва деятельности управления кадров (ф. 17, оп. 127) и административного отдела (ф. 17, оп. 136); в РГАНИ - это материалы фондов 3 (Политбюро-Президиум ЦК КПСС) и 4 (Секретариат ЦК КПСС), которые пока что не переданы из АП РФ, вообще закрытом для исследователей. То же самое можно сказать и в отношении ЦАФСБ РФ, в котором доступны лишь незначительная часть документов по теме. Все это усложнило данное исследование, хотя и не могло его серьезно затруднить: недоступной остается относительно небольшое количество документов, способных, как представляется, разве что дополнить и детализировать общую картину известной фактографии, но вряд ли существенно ее изменить.

В значительной мере были использованы и опубликованные документы, в первую очередь включенные в крупные тематические сборники54.а Была проработана и довольно обширная литература мемуарного характера, содержавшая весьма ценные и порой даже предельно откровенные оценки и детализированные описания Уеврейской политикиФ, проводившейся Сталиным и его ближайшими сподвижниками, причем исходившие от людей, близко их знавших55.а

Учитывая общественно резонансный характер темы, автор, что называется, не творил в Убашне из слоновой костиФ, и помимо традиционных источников критически осмысливал также данные, почерпнутые из научно-популярной литературы, СМИ и интернета, ныне не только в значительной мере формирующих массовое историческое сознание, но и реально влияющих на расклад мнений внутри научного сообщества. В результате выявилось немало новых и оригинальных оценок, суждений, точек зрения, масса интересных, насыщенных жизнью свидетельств и фактов (прежде всего о былой повседневности),а редко встречающихся в архивных официальных документах.

Состав и содержание источниковой базы в целом обеспечивали достижение сформулированной в диссертации цели и решение поставленных в ней задач, даже несмотря на, как отмечалось, закрытость части архивной информации, что, в частности, препятствовало всестороннему и исчерпывающему изучению такого ключевого сюжета проблематики, как Удело врачейФ.

Во второй главе -а Истоки проблемы - УдальниеФ и УближниеФ (XIX - первая треть ХХ вв. ) и ее вызревание (1936-1941) -а в корреляции с генезисом политического режима в СССР и пришедшейся на середину 1930-х гг. крупной реформой в области национально-государственного строительства (конституция 1936 г.) исследовались основные моменты осуществленной тогда ревизии прежнего, в целом позитивного официального курса в отношении к Утрудящемуся еврействуФ и советской еврейской интеллигенции. Причем, дляа более основательного и глубокого уяснения сути этой политической трансформации был предпринят экскурс к историческим истокам возникновения в середине XIX века социально значимого российского интеллектуального слоя, ставшего своего рода alma mater русско-еврейской интеллигенции, явления, принципиально отличного от наследовавшей ей советской ИЕП.а

аУСтараяФ русско-еврейская интеллигенция составляла относительно малочисленную социально-культурную группу, объединявшую на конец XIX в. чуть более 5 % от всего еврейского населения Российской империи, главным образом из числа лиц Усвободных профессийФ, вошедших в русский интеллектуальный социум. Тогда как основная масса еврейства - в наибольшей степени дискриминировавшаяся в правовом отношении, временами находившаяся под погромным УпрессингомФ и понуждавшаяся этим, а также экономическими и религиозными причинами к массовой эмиграции - существовала этнически обособленно на обязательной для проживания территории в пределах Учерты еврейской оседлостиФ, и потому лишь в незначительной степени подвергалась аккультурации и ассимиляции. Несмотря на свою относительную малочисленность, русско-еврейская интеллигенция всего за несколько десятилетий внесла весомый вклад в развитие науки, техники, культуры и искусства в нашей стране. Однако многие ее выдающиеся деятели, разделяя общую трагическую судьбу, постигшую в 1917 г. российский образованный слой, вынуждены были эмигрировать.

Исторической точкой отсчета формирования советской ИЕП стал Октябрь 1917-го, когда на обломках старой России стало созидаться Советское государство. Оказавшись в погромное лихолетье Гражданской войны на грани выживания, российское еврейство в массе своей поддержало коммунистов, за чей проект социального переустройства бывшей царской империи (в отличие от соответствующей альтернативы белогвардейцев) выступило подавляющее большинство населения страны, прежде всего русских. Благодаря решительной борьбе с антисемитизмом и реализации декларированного равноправия нацменьшинств советская власть обрела в еврейской бедноте социальную опору и надежного союзника. Между тем, отмена Учерты оседлостиФ, других прежних дискриминационных ограничений повлекла масштабную миграцию евреев в крупные города европейской России, что повлекло потом их массовую ассимиляцию. Если до революции вхождение еврейства в русскую культуру и элиту (то есть формирование русско-еврейской интеллигенции) было постепенным и количественно ограниченным, то при большевиках этот процесс приобрел лавинообразный, а значит и более болезненный в социальном плане характер, вызвавший в 1920-х гг. всплеск массовой УбытовойФ юдофобии в обществе. Собственно, массовая и ускоренная ассимиляция и стала краеугольным камнем решения еврейского вопроса советскими вождями, которые еще до революции теоретически обосновали такой способ как объективный и единственно правильный. Однако до середины 1930-х гг. большевики предпочитали прикрывать эту реальную цель пропагандистскими лозунгами расцвета УпролетарскойФ идишистской культуры (альтернативной УбуржуазнойФ сионистско-ивритской культуре) и создания еврейской Усоциалистической нацииФ. Вот почему власть поначалу активно сотрудничала с идишистскими культуртрегерами, в поддержке которых, впрочем, перестала нуждаться после создания в 1934 г. на Дальнем Востоке Еврейской автономной области. Более того, объявив тогда об успешном решении в СССР еврейского вопроса, режим усмотрел в них силу, препятствовавшую дальнейшей ассимиляции евреев. Неслучайно в годы Убольшого террораФ, когда политические репрессии приобрели и этническую окраску (Унациональные операцииФ против поляков, финнов и других нацменьшинств), УидишистыФ также стали преследоваться. Причем, они пострадали не вследствие национального происхождения и не от антисемитизма власти, а по преимуществу как УпособникиФ Убуржуазных националистовФ из числа тех же поляков, финнов, немцев, других нацменьшинств, этнически связанных с сопредельными враждебными государствами. Впрочем, было репрессировано и немало не связанных с идишистской культурой еврейских интеллигентов-ассимилянтов, главным образом из числа партийных и государственных функционеров. Причиной тому была опять же не их этничность, но принадлежность к советской партийно-государственной номенклатуре, подвергшейся универсальной чистке. Как системный фактор элементы антисемитизма стали проявляться в последующем, когда пик политического террора был уже пройден (с конца 1938 г.).

С момента прихода большевиков к власти и до начала 1940-х гг. в развитии Уеврейской политикиФ большевиков прослеживаются два принципиально отличных друг от друга периода, социально-политические и этнокультурные параметры которых были заданы общим вектором эволюции государства и общества в СССР. В первый период (1917-1935) власть преимущественно покровительствовала евреям - и как дискриминировавшемуся при царизме нацменьшинству, и как поддержавшему в большинстве своем советизацию страны - причем не всем, а только тем, кто, отрекшись от УбуржуазногоФ и культурно-традиционалистского прошлого (иудаизма, иврита и т.п.), вступал в Уновую жизньФ в качестве УсовслужащегоФ, Ународного интеллигентаФ или вообще УтрудящегосяФ. Бурно протекавшие тогда ассимиляционные процессы власть хотя и всемерно поддерживала, но не форсировала, более того, спонсировала развитие УпролетарскойФ идишистской культуры, считая ее переходной к денационализации.

аВторой период Уеврейской политикиФ (с 1936 г.) протекал уже в условиях незадолго до того установленного единовластия Сталина - личности психологически сложной и подверженной юдофобии (что подтверждается различными свидетельствами) - и на фоне проходившей под флагом УрусоцентризмаФ переориентации режима c ленинской интернационалистской парадигмы на интенсивную УэтнизациюФ власти, что сопровождалось проведением массированных репрессий против нацменьшинств. Все это главным образом и обусловило привнесение во власть к 1939 г. элементов антисемитизма.а

Следующей по степени важности предпосылкой УантисемитизацииФ власти стала примененная ею в ходе репрессий 1937-1938 гг. УтехнологияФ манипулирования аппаратной бюрократией посредством подспудной юдофобии, что спорадически и ограниченно практиковалось Сталиным еще в пору борьбы с партийной оппозицией (в ней находилось немало ассимилированных еврейских интеллигентов)56. Поскольку в ходе Убольшого террораФ с Уленинской гвардиейФ -а частью правящей элиты, интернационалистской по духу и по национальному составу (с существенной еврейской УпрослойкойФ) - было покончено политически, да и в значительной мере физически, во власти стала доминировать новая генерация функционеров, УсамоутверждавшихсяФ в том числе и путем устранения уцелевших евреев из сферы управления. Такого рода УкоренизацияФ руководящего аппаратного слоя была своего рода ответом Сталина на предвоенный внешнеполитический вызов, носивший столь судьбоносный для страны характер, что, реагируя на него максимальной мобилизацией и консолидацией общества, вождь явно Уперегнул палкуФ в этнополитической сфере, да и не только в ней. Симптоматично, что вследствие нагнетавшейся сверху этнизации иллюзия национального возрождения захватила не только русских, но и другие советские этносы, включая и евреев, даже молодых и казалось бы практически полностью ассимилированных. Так сталинский пропагандистский национализм, способствуя решению текущих мобилизационных задач, парадоксальным образом закладывал под советской империей мину замедленного действия.

В третьей главе - УВа годы Великой Отечественной войны (1941-1945)Ф - главным стал анализ того, как чрезвычайная ситуация военного времени сказалась на взаимоотношениях власти и ИЕП, осложнившихся с появлением в конце 1930-х гг. элементов официального антисемитизма.

Было установлено, что с началом войны эти элементы были практически похерены советскими верхами, которые в том числе и в интересах собственного выживанияа полностью сосредоточились на мобилизации ресурсов общества на отражение фашистской агрессии. Более того, ради достижения этой цели сталинский режим пошел на создание ЕАК, что стимулировало общественную активность еврейской творческой интеллигенции, внесшей своей пропагандистской деятельностью и участием в сборе материальных средств (прежде всего поступавших из США, других союзных стран) весомыйа вклада в достижение победы над врагом.

Однако, когда нацистский УблицкригФ был отражен, и советские верхи почувствовали себя более или менее уверенно, аппаратный антисемитизм вновь стал заявлять о себе. Особенно отчетливо это проявилось в замалчивании трагедии Холокоста и в ходе инициированной в 1942 г. негласной кадровой чистки среди творческой ИЕП. Эта кампания наглядно показала, что высокопоставленные аппаратные чиновники, спекулируя на русском патриотизме и прикрываясь демагогическим лозунгом борьбы Уза чистоту русского искусстваФ, определенно способствовалиа усилению официального антисемитизма, развитие которого носило, между тем, отнюдь не прямолинейный характер. Дело в том, что на генезис этого феномена в наибольшей степени влияли изменчивая и прихотливая воля вождя и перманентно инспирировавшаяся им (ради поддержания своего единовластия) межклановая борьба внутри аппарата управления.а

Сталкиваясь в годы войны с еще достаточно робкими проявлениями официального антисемитизма, еврейская интеллектуальная элитаа верила или, точнее, хотела верить, что УстранныеФ ограничения, УвдругФ начавшие практиковаться в отношении нее, носят преходящий случайный характер, что они порождены трудностями военного времени и исходят не от власти как таковой, а от отдельных чиновников. Казалось, закончится война, быстро наладится нормальная жизнь, и с возродившимся было антисемитизмома будет как Упережитком прошлогоФ покончено навсегда. Однако подобным оптимистическим мечтам не суждено было сбыться. Впрочем, самое серьезное, что могло тогда произойти, - легализация скрытого аппаратного антисемитизма и слияние его в едином потоке со стихийной юдофобией масс - к счастью, не случилось. В условиях военного времени прагматичный Сталин не решился на масштабные антиеврейские действия, хотя его завуалированный личный антисемитизм, чутко угадывавшийся его аппаратным окружением, скорее всего, и спровоцировал ту же кампанию Уза чистоту русского искусстваФ. Однако вождь не мог не понимать, что расширение подобной авантюры чревато для советских верхов непредсказуемыми последствиями: самодискредитацией в глазах международного общественного мнения, неизбежными осложнениями во взаимоотношениях с союзниками, усилением межнациональных трений внутри общества и подрывом его единства и сплоченности, наконец, нежелательным отождествлением с нацистской идеологией и политикой. Поэтому пока шла война Сталин в интересах дела, точнее, сохранения собственной власти, не допустил разрастания кадровых чисток с антиеврейским подтекстом, как, впрочем, и серьезных проявлений стихийной УбытовойФ юдофобии.а

В четвертой главе - УНарастание гонений на еврейскую интеллигенцию (1945 -1949)Ф - анализируется послевоенный процесс ужесточения режима и завинчивания идеологических гаек, способствовавших росту недоверия к евреям-интеллигентам в обществе.

На вторую половину 1940-х гг. пришлось не только свертывание, а потом и полная ликвидация еврейской общественно-культурной активности, но и усиление рестрикций в отношении ассимилированных евреев, главным образом против интеллектуалов из их среды, задействованных в идеологической сфере. В наихудшем положении оказалась национальная элита еврейства. Дело в том, что создав ЕАК как инструмент пропагандистской обработки военных союзников, сталинское руководство столкнулось потом с тем, что эта организация под напором разбуженного войной и Холокостом еврейского самосознания стала спонтанно превращаться в центр этнокультурной консолидации и даже в какой-то мере в орган национально-культурной автономии. Кульминацией такого развития в Устихийно демократические годыФ войны явилась попытка лидеров ЕАКа возродить проект создания еврейской республики на территории Крыма. На такого рода проявления Убуржуазного национализмаФ власти реагировали на первых порах сдержанно, и даже по окончании войны не пошли на немедленную ликвидацию ЕАК, что мотивировалось еще и внешнеполитическими интересами советского руководства, поддерживавшего тогда создание Израиля и потому заинтересованного в использовании ЕАК в контактах с международными сионистскими кругами. Однако по мере провоцировавшегося холодной войной ужесточения режима и нагнетания шпиономании в стране общественная активность ЕАК все более раздражала Сталина, организовавшего в начале 1948 г. тайное убийство неформального национального лидера еврейства известного артиста Соломона Михоэлса. Тем самым был обозначен переход от изначальной тактики административного сдерживания национальной активности еврейства к ее силовому подавлению. Переход этот завершился к концу 1948 г., когда проамериканский политический курс вновь образованного Израиля перечеркнул ближневосточные амбиции сталинского руководства, которое помимо этого разочарования испытало настоящий шок от произошедших в Москве спонтанных демонстраций национально активного еврейства в честь прибытия дипломатического посланника Тель-Авива Г. Меир. По столице и другим городам страны прокатилась волна арестов подозревавшихся в Убуржуазном национализмеФ видных деятелей еврейской культуры и других представителей ИЕП. Апофеозом политики террора стал расстрельный процесс по Уделу ЕАКФ 1952 г. Жестокость этой расправы противоречила элементарному здравому смыслу хотя бы уже потому, что реальное влияние комитета на советских евреев носило достаточно ограниченный характер. Это была неадекватная месть сталинизма за упомянутый УимпериалистическийФ выбор Израиля и сионизма в целом в пользу США. В результате советские евреи все больше маркировались режимом как потенциальная агентура этого главного внешнего врага СССР, а ассимиляции евреев, над естественным процессом которой с конца 1930-х гг. все больше тяготели административное давление и пропагандистский натиск (под лозунгами Укоммунистического интернационализмаФ и Усоветского патриотизмаФ), был придан силовой форсированный характер.

Своего рода отвлекающим прикрытием репрессий, обрушившихся наа наиболее ярких представителей еврейской национальной культуры, которая как таковая была поставлена вне закона, послужил пропагандистский натиск против Убезродных космополитовФ, который оказал сильное устрашающее воздействие на ассимилированное еврейство, широко представленное в интеллектуально-культурной сфере. Осудив ва январе 1949 г. Укритиков-антипатриотовФ, УПравдаФ - идеологическая пушка главного калибра - УвыстрелилаФ, как могло показаться неискушенному наблюдателю, отнюдь не по политическим воробьям. Пафос антикосмополитической кампании был направлен не столько против широко осуждавшегося УнизкопоклонстваФ интеллигенции перед Западом, сколько против ее, как подозревал Сталин, растущей скрытой нелояльности режиму. В условиях послевоенного усиления глобальной интернационализации по сути закреплялся курс на еще бoльшую изоляцию страны, в чем проявилась защитная реакция режима на жесткий культурно-цивилизационный вызов, исходивший главным образом от США, претендовавших на гегемонию в мире. Политический ответ советского руководства не был адекватным. Вместо того чтобы, соревнуясь с Западом, взяться за улучшение качества советской жизни во всех сферах - политической (демократизация, внешняя открытость) социально-экономической (повышение благосостояния населения), правовой (укрепление законности, соблюдение на деле прав и свобод человека и гражданина) - оно пошло по самому легкому пути: ратуя за все больший изоляционизм, впало в пропагандистскую истерию. Эта тупиковая линия, продолженная (в смягченной форме) и наследниками Сталина в Кремле и приведшая в конце концов к государственной катастрофе 1991 г., и обусловила нагнетание в СССР политической ксенофобии и латентного антисемитизма, который, таким образом, не был самодовлеющим и не был первопричиной властного ужесточения, но являлся его индикатором.

Онтологическим исходным пунктом всех этих процессов было извечное объективное противоречие между глобализмом и регионализмом в развитии культуры, языка, экономики, других основополагающих атрибутов цивилизации. Вместе с тем, значительную роль сыграли и субъективные моменты. Основным из них была вызванный внешним фактором (усиление холодной войны) и Увнутренней провокациейФ (нарастание аппаратной борьбы за власть) очередной параноический приступ у Сталина, которому повсюду стала мерещиться американо-сионистская опасность. Его борьба с так называемыми еврейскими буржуазными националистами и безродными космополитами была замешана на лицемерии и коварстве. Если одних он преследовал за приверженность национально-религиозной традиции, родной культуре и языку, то других - как раз за обратное: за стремление отказаться от своего национального лица и раствориться Ув мировом всечеловеческом единстве народовФ.а

В пятой главе - УУниверсализация чистки по Упятому пунктуФ (1949 - 1953)Ф - исследуется завершающий и самый драматический период противостояния сталинизма и ИЕП.

Развернувшаяся в послевоенное время в Советском Союзе аппаратная чистка была обусловлена прежде всего социально-политической природой сталинского режима, обеспечивавшего собственную дееспособность и единовластие диктатора посредством периодической кровавой прополки номенклатурно-бюрократиче-ского слоя общества. Разгораясь как и прежде постепенно, кадровая УвойнаФ достигла кульминации в 1949-1950 гг. Если раньше чистка по Упятому пунктуФ носила спорадический, УлокальныйФ и в основном административный характер, то теперь она приобрела систематичность, универсальность, массированность и репрессивность, сопровождаясь по-прежнему различными бюрократическими ухищрениями, уловками, закулисными аппаратными интригами. Для обеспечения латентности УкадровогоФ антисемитизма он продолжал оставаться строго УдозированнымФ. Попытки начальства среднего звена радикально и одномоментно решить Уеврейский вопросФ в отдельно взятых учреждениях, организациях или на предприятиях жестко пресекались (как дискредитировавшие государственную национальную политику) центром и Сталиным, лично определявшим меру дозволенного. Это обстоятельство вносило в кампанию элемент непредсказуемого волюнтаризма, что усугублялось еще и тем, что к концу 1940-х гг. со всей очевидностью стала проявляться психологическая деградация дряхлевшего Сталина, выражавшаяся в том числе и в параноическом изменении личности. Нагнетание в общество антисемитских настроений происходило столь бурно, что достигнув к началу 1953 г. Укритической массыФ (Удело кремлевских врачейФ), они (настроения) вошли в явное противоречие с государствообразующей интернационалистской коммунистической идеей и стали реально угрожать социальной стабильности в стране. Такой размах антиеврейская вакханалия получила потому, что инспирировавший ее Сталин под воздействием патологической подозрительности и личной юдофобии явно поддался соблазну использовать послевоенные УразборкиФ с еврейской интеллигенцией для того, чтобы в который уже раз популистским манером переложить ответственность за издержки функционирования неэффективного режима на очередных Укозлов отпущенияФ.а

Вместе с тем, несмотря на ужесточение официального антисемитизма в стране, эта сталинская политика явно Уне тянулаФ на Уокончательное решение еврейского вопросаФ по гитлеровскому образцу. Сценарий массовой депортации, который и поныне остается весьма существенным мифологическим фактором, советским евреям не грозил. Инстинкт самосохранения подсказывал советскому правящему классу, что реализация такого сценария в полиэтнической империи самоубийственна. Даже несмотря на серьезные проблемы с психическим здоровьем, Сталин вплоть до последних дней сохранял определенное здравомыслие и ответственность за подвластную ему страну. К тому же, идейная амбивалентностьа личности вождя (противоречивый симбиоз коммунистической догматики и национализма) делала невозможным для него следование по пути открытого агрессивного антисемитизма. Более того, очевидная к концу жизни физическая немощь диктатора исключала повторение им любой масштабной репрессивной акции в духе 1937 г. Причем главнейшим сдерживающим фактором в данном случае была угроза провоцирования третьей (ядерной) мировой войны, в подготовке к которой СССР явно уступал США. Существует мнение, что, страшась военного столкновения с Западом, Сталин и устроил пропагандистскую вакханалию с Уделом врачейФ только с целью шантажа, и тот вроде бы даже удался, поскольку руководители США и Великобритании, уступая диктатору, согласились на встречу с ним Ув верхахФ57. Все это побудило того почти на краю могилы отказаться от дальнейшего нагнетания шовинистических страстей в стране.а

Раскручиванию спирали государственного террора препятствовало и подспудное противодействие диктатору высшей бюрократии. Значительно окрепшая к 1940-м гг. благодаря корпоративной консолидации, она явно не желала, чтобы тот продолжал отправлять ее на заклание под аккомпанемент популистских лозунгов. УДело врачейФ было как раз тем случаем, когда прошлая трагедия (У1937 годФ), напомнив о себе, переродилась в фарс. Да и общество в целом, устав к концу правления Сталина от потрясений войны, перманентных чисток и пропагандистской истерии, жаждало стабильности и уверенности в завтрашнем дне. И с этим чаянием власть не могла не считаться, о чем свидетельствовала даже статистика ГУЛАГа, отмеченная тенденций к свертыванию внутреннего террора. Если за так называемые контрреволюционные (политические) преступления в 1946 г. репрессировали 123 294 чел., а в 1949-ом - 75 125 чел., то в 1952-ом - 28 80058.

Провальный исход авантюры с арестами Уврачей-вредителейФ, названной на Западе Уделома Бейлиса атомного векаФ, стал не только первым крупным, хотя и посмертным поражением Сталина, но и мощным ударом по созданной им бесчеловечной системе. Словом, у изжившей себя сталинской диктатуры хватило сил только на устрашающую увертюру.а

В заключении обобщены результаты исследования и сформулированы итоговые выводы.

В ХХ веке советское еврейство и в первую очередь интеллигенция из этой национальной среды, столкнулось в своих отношениях с властью с несколькими судьбоносными историческими вызовами. Первый такой вызов пришелся на революцию 1917 г. и гражданскую войну. Второй - на послевоенный период 1948 - 1953 гг. Третий - на так называемые УзастойныеФ и УперестроечныеФ годы, в которые развернулся массовый исход евреев из СССР, означавший по сути дела спонтанное, самопроизвольное решение Уеврейского вопросаФ, с которым верхи в нашей стране безуспешно пытались справиться в XIX - ХХ вв. Произошло парадоксальное: что не смогла сила власти, сделала ее слабость.

Время УдействияФ, или, лучше сказать, социально-политического доминирования каждого из этих трех вызовов обрамлялось соответствующими хронологическими вехами, которые, не поддаваясь точной датировке, приблизительно все же определяются. Конкретно вычленяются следующие основные периоды взаимоотношений Советского государства с еврейством вообще и с его интеллектуальной элитой в частности:а 1. 1917 - 1935 гг.; 2. 1936 - 1953 гг. ; 3. 1953 - 1991 гг.. К началу второго периодаа в глобальном соперничестве треха макроидеологий - либерализма, коммунизма и национализма - последний стал уверенно лидировать, а в СССР произошла смена идеологических парадигм - интернационалистской на патриотическую. Следствием стала кардинальная перестройка советской государственности на основе новой концепции Устаршего братаФ с закреплениема результатов преобразования в конституции 1936 г. По сути это было отступление от ленинского имперского проекта межэтнической конвергенции (ассимиляции)а путем лишения доминировавших (численно, культурно и политически) русскиха былых привилегий и делегирования их нацменьшинствам, и некоторый возврата к устоям царской империи: возрождалась руководящая роль русских как лидирующей нации в строго иерархичном этнополитическом конгломерате так называемых социалистических наций, и процесс ассимиляции все больше переводился на административные рельсы.

Именно на второй период пришелся составивший предметную основу исследования генезис государственного антисемитизма, включавший возникновение предпосылок, проявление спорадических элементов и постепенную их кристаллизацию в систематическую официальную политику, которая в полной мере проявилась в 1949 - 1953 гг. Главную роль в этом генезисе сыграл фактор единовластия Сталина. Этот момент имел как объективную, так и субъективную составляющие. Первая проявилась в том, что антисемитизм стал системным явлением, производным от политического режима Сталина, точнее, от такой его Унесущей конструкцииФ, как идеология Уосажденной крепостиФ, изоляционизма, политической ксенофобии. Если в нацистской Германии официальный антисемитизм носил самодовлеющий характер, то в СССР он служил средством укрепления единовластия Сталина и был следствием социально-политической автаркии страны. После смерти вождя режим, отказавшись от УкрайностейФ, принципиально не изменился, вот почему антисемитизм - пусть и в значительно меньшей УконцентрацииФ - продолжал присутствовать во власти. Что касается УсубъективностиФ момента, то она состояла в том, что если до конца 1940-х гг. официальный антисемитизм использовался Сталиным преимущественно УрациональноФ (в интересах политического укрощения номенклатуры), то потом (когда психика этого жестокого политика под бременем лет все более параноически деградировала) - преимущественно УэмоциональноФ, провоцируя такие УсумасшедшиеФ акции, как Удело врачейФ.а

Послевоенное усиление официального антисемитизма в его советской разновидности было объективно обусловлено еще и тем, что в социальной природе диктаторского режима изначально заложен жизненно важный для него императив пропагандистского использования образа врага как инструмента порабощения общества и манипулирования его сознанием. Когда с конца 1940-х гг. жупелы УкосмополитаФ и Уеврейского националистаФ стали активно вытеснять из пропагандистского обихода такие уже обветшавшие УстрашилкиФ, как УтроцкистыФ, УвредителиФ и прочие УконтрреволюционерыФ, этот образ стал исподволь наполняться антиеврейским содержанием. Обличая интеллигенцию за УраболепиеФ и УнизкопоклонствоФ перед Западом (это преклонение, надо признать, действительно имело место, принимая порой гротескные формы), Сталин боролся, однако, не с причиной этого УнедугаФ - порождавшей идеализацию Запада герметичной закрытостью советского общества, а со следствием - внешними проявлениями самоуничижения. По сути он, загоняя УболезньФ внутрь, воевал с собственной тенью, используя антисемитизм как крайнюю форму антизападничества.аа

Из итогового анализа вышеизложенного следует, что отношение власти в СССР к интеллигенции еврейского происхождения находилось в исследуемый период под воздействием двух основных категорий факторов: 1) внутриполитических и 2) внешнеполитических. Из первых наиболее важными для формирования соответствующей официальной политики представляются следующие: а) окончательно сложившаяся к середине 1930-х гг. система единоличной диктатуры Сталина, вследствие чего влияние психологических проблем вождя (в том числе и присущей ему по многочисленным свидетельствам юдофобии) на принятие политических решений резко возросло; б) усиление роли антисемитизма в подогреваемой Сталиным подспудной конкурентной борьбе внутри правящей бюрократической элиты, которая также УигралаФ на юдофобии вождя; в) УэтнизацияФ сталинизма в 1930-е гг., демагогическое использование лозунга УкоренизацииФ кадров с целью скрытой дискриминации нацменьшинств.

При анализе второй группы факторов на передний план выходят следующие моменты: а) межгосударственное сближение между СССР и нацистской Германием в 1939 г.; б) послевоенное УхолодноеФ противостояние между разделенными Ужелезным занавесомФ советским и западным военно-политическими блоками, притом что и отечественная интеллигенция (как этнически связанная, так и не связанная с еврейством) в большинстве своем еще с дореволюционного времени идейно ориентировалась на западные либеральные ценности, что так или иначе провоцировало сталинский режим (антикосмополитическая кампания); в) образование в 1948 г. государства Израиль, который стал следовать в политическом фарватере США, что заметно усилило недоверие Сталина к советской ИЕП кака потенциальной УагентуреФ американского империализма и международного сионизма.

Благодаря тому что послевоенные репрессии в СССР значительно уступали по масштабу кровавой чистке 1937-1938 гг., в период УзрелогоФ антисемитизма от политического террора властей пострадало относительно небольшое количество евреев. Всего в 1948-1953 гг. за Унационалистическую деятельностьФ было репрессировано около 1 тыс. евреев, в том числе расстреляно не более ста. Доля евреев в общем количестве советских нерусских граждан, репрессированныха после войны по указанному обвинению, не превысила 3 %59.аа

Именно под воздействием репрессивного пресса начался процесс дифференциации интеллигенции еврейского происхождения, значительная, если не бoльшая часть которой стала ментально отходить от прежней безусловной поддержки режима, постепенно проникаясь оппозиционными настроениями. Этому в значительной мере способствовала и набиравшая силу УэтнизацияФ сознания еврейского населения, происходившая вследствие пережитого Холокоста и тех же антиеврейских репрессий, рестрикций и пропагандистских акций властей, а также все более усиливавшегося влияния западной (главным образом сионистской) пропаганды. Наиболее ярким проявлением этой УэтнизацииФа стала мифологема о Усталинском плане депортации евреевФ. Порожденная, с одной стороны, негласным антисемитизмом верхов, а с другой, - постхолокостным синдромом, эта легенда, глубоко поразила сознание еврейской интеллигенции страхом ожидания повторения Катастрофы. Но решающую роль сыграли причины общего порядка: нарастание в СССРа системного кризиса, инициировавшего глобальный дискурс о Узакате коммунизмеФ; советская авторитарная модель явно проигрывала в соревновании с постиндустриальным либерализмом, опиравшимся на развитую и стабильную демократическую государственность и научно-экономический прогресс, обеспечивавший значительное превосходство над соответствующими советскими достижениями.а

Можно сказать, что Сталин умер УвовремяФ,а в ядерный век его единоличная диктатура превратилась в анахронизм. Наследовавшая ему бюрократия, не желавшая впредь быть уподобленной податливой глине в железных руках диктатора-демиурга, провозгласила лозунг коллективности руководства, воплотившийся в систему номенклатурной олигархии. Этот режим почти до самого своего конца (во всяком случае до 1988-1989 гг.) также нес на себе печать антисемитизма, хотя тот и был водворен в рамки строго регламентированной негласной политики, исключавшей повторение масштабных пропагандистских и полицейско-репрессивных акций сталинского времени. Это правление, надо признать, отказавшись от сталинской национально-государственной доктрины Устаршего братаФ и заменив ее сусловско-брежневской концепцией советского народа как Уновой исторической общности людейФ, сумело существенно укротить антисемитизм. Если в последние годы правления Сталина официальная юдофобия была сравнима с разгоравшимся пламенем, то при Хрущеве и Брежневе, которые ее существенно УпритушилиФ - она, подобно незримому торфяному пожару, лишь чадила и тлела.

аТаковы основные итоги исследования, которое кроме того, хочется верить, продемонстрировало, что решение национальных проблем лежит не в однолинейной упрощенно-схематичной плоскости с мнимой панацеей в виде, скажем, политической ставки на ассимиляцию, а в сфере УтонкихФ этнокультурных и социально-гуманитарных УнастроекФ, не достижимых без научного освоения исторического опыта.

ПО ТЕМЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ОПУБЛИКОВАНЫ СЛЕДУЮЩИЕ

РАБОТЫ:а

а

Статьи в ведущих рецензируемых научных изданиях,

рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФа

• Костырченко Г.В. Лакомый полуостров: проект провозглашения в

Крыму Еврейской ССР (совм. с С.С. Козловым) // Родина. 1991. № 11-12. С. 15-18. (0,5 п.л. ).

2. Костырченко Г.В. Конец карьеры Н.И. Ежова (совм. с Б.Я. Хазановым) // Исторический архив. 1992. № 1. С. 123-131. (1,5 п.л.).

3. Костырченко Г.В. Мертворожденный культ (О письме А.К. Чалдымова А.Н. Поскребышеву) // Родина. 1992. № 10. С. 59-60. (0,3 п.л.).

4. Костырченко Г.В. Дело врачей // Родина. 1994. № 7. С. 66-71. (0,9 п.л.).

5. Костырченко Г.В. Кампания по борьбе с космополитизмом в СССР // Вопросы истории. 1994. № 8. С. 47-60. (1,2 п.л.).

6. Костырченко Г.В. Советская цензура в 1941 - 1952 гг. // Вопросы истории. 1996, № 11-12. С. 87-94. (0,8 п.л.).

7. Костырченко Г.В. Жданов против Маленкова. Игры сталинских фаворитов // Родина. 2000. № 9.а С. 85-92 . (1,0 п.л.).

8. Костырченко Г.В. Голда в УМетрополеФ [О главе первой дипмиссии Израиля в СССР Г. Меир] // Родина. 2002. № 4-5. С. 166-170 (0,3 п.л.).

9. Костырченко Г.В. УДело Абакумова - ШварцманаФ. // Родина. 2002. № 4-5. С. 171-173. (0,3 п.л.).

10. Костырченко Г.В. Депортация - мистификация // Отечественная история. 2003. № 1. С. 92- 113. (1,5 п.л.).

11. Костырченко Г.В. Отец народов. Ленинская и сталинская национальная политика // Родина. 2003. № 2. С. 8-13. (0,8 п.л.).

12. Костырченко Г.В. О книге И.А. Альтмана УЖертвы ненависти. Холокост в СССР, 1941-1945 гг.Ф (М., 2002) // Вопросы истории. 2003. № 6. С. 173-175. (0,3 п.л.).

13. Костырченко Г.В. Из-под глыб века. О второй части книги А.И. Солженицына УДвести лет вместеФ // Родина. 2003. № 7. С. 17-23. (1,1 п.л.).

14. Костырченко Г.В. Химеры темного царства. УСтукачествоФ полувековой давности // Родина. 2003. № 9. С. 70-74. (1,2 п.л.).

15. Костырченко Г.В. Мечтал ли Сталин о втором Холокосте? // Родина. 2005. № 1. С. 19-26. (0,9 п.л.).

16. Костырченко Г.В. УНикаких ШнеерзоновФ. Евреи в Гражданскую: выбор без выбора? О новой книге Олега Будницкого // Родина. 2006. № 12. С. 82-87. (0,8 п.л.).

Монографии и сборники документов

17. Костырченко Г.В. В плену у красного фараона. Политические преследования евреев в СССР в последнее сталинское десятилетие. - М.: Международные отношения, 1994. - 400 с. (21,0 п.л.).

18. Костырченко Г.В. Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм. - М.: Международные отношения, 2001. - 784 с. (49,0 п.л.).

19. Еврейский антифашистский комитет в СССР. 1941-1948. Документированная история (совм. с Ш. Редлихом). - М.: Международные отношения, 1996. - 423 с. (27,5 п.л.).

20. Государственный антисемитизм в СССР. От начала до кульминации, 1938-1953 / Под общ. ред. акад. А.Н. Яковлева (Россия. ХХ век. Документы. - М.: МФД: Материк, 2005. - 592 с. (47,7 п.л.).

Статьи

21. Костырченко Г.В. УДело врачейФ: миф и реальность (Доклад на заседании Ученого совета ИРИ РАН 19 февраля 1998 г.) // Труды Института российской истории РАН. 1997-1998 гг. Вып. 2. М., 2000. С. 354-385. (1,5 п.л.).

22. Костырченко Г.В. Начало холодной войны и Уеврейский вопросФ // Советское общество: будни холодной войны. Материалы Укруглого столаФ. М.-Арзамас: ИРИ РАН-АГПИ, 2000. С. 284-304. (2,0 п.л.).

23. Костырченко Г.В. Сталинская государственность и антисемитизм // Российская государственность ХХ века. Материалы межвузовской конференции, посвященной 80-летию со дня рождения профессора Н.П. Ерошкина. 16 декабря 2000 г. М.: РГГУ,а 2001. С. 197-204. (0, 3 п.л.).

24. Костырченко Г.В. Сталин и история Усионистского заговораФ в силовых структурах // Исторические чтения на Лубянке (2001 г.). Отечественные спецслужбы в послевоенные годы. 1945-1953 гг. М. -Великий Новгород: ФСБ РФ, 2002. С. 104-110. (0,3 п.л.).аа

25. Костырченко Г.В. Сталин и национальный вопрос в СССР //а 50 лет без Сталина: наследие сталинизма и его влияние на историю второй половины ХХ века. Материалы Укруглого столаФ 4 марта 2003 г. М.: ИРИ РАН, 2005. С. 85-97. (0,3 п.л.).

26. Костырченко Г.В. Советско-польские отношения и еврейский вопрос. 1939-1957// Польша - СССР, 1945-1989: Избранные политические проблемы, наследие прошлого (Материалы конференции 20-22 октября 2003 г.). М: ИРИ РАН, 2005. С. 300-312. (0,5 п.л.).а

27. Костырченко Г.В. Национальный вызов сионистов и классовый ответ большевиков. Первые шаги советской власти в решении еврейского вопроса // Мировой кризис 1914 - 1920 годов и судьба восточноевропейского еврейства

(Материалы международной конференции в Европейском университете в Санкт-Петербурге, 7-9 ноября 2004 г.) / Отв. ред. О.В. Будницкий. М.: РОССПЭН, 2005. С. 215-230. (0,5 п.л.).

28. Костырченко Г.В. Сталинский Советский Союз и Холокост // Холокост: история и память. (Материалы международной научной конференции в Будапештском университете 2-3 декабря 2005 г.) / Ред. Т. Краус. Budapest, 2006. С. 145-153. (0,6 п.л.).

29. Kostyrchenko G. The Genesis ofа Establishment Anti-Semitism in the USSR: the Black Years, 1948 -1953 // Revolution, Repression and Revival: The Soviet Jewish Experience / Ed. by Z. Gitelman and Ya. RoТi. Lanham (Maryland, USA), 2007. P. 179-192. (1,1 п.л.).

30. Костырченко Г.В. Политика советского руководства в отношении еврейской эмиграции после XХ съезда КПСС (1956- 1991) // Еврейская эмиграция из России. 1881-2005. Материалы международной научной конференции (Москва, 10-12 декабря 2006) / Отв. ред. О.В. Будницкий. М.: РОССПЭН, 2008. С. 202-219. (0,9 п.л.).

а

42 Shneer D. Having it Both Ways: Jewish Nation Building and Jewish Assimilation in the Soviet Empire // Ab Imperio. 2003.а № 3. P. 377-393.

43 Goldberg B.Z. The Jewish Problem in the Soviet Union. N.Y., 1961; Ethnic Minorities in the Soviet Union / Ed. by E. Goldhagen. N.Y., 1968; Shatter H.G. The Soviet Treatment of Jews N.Y, 1974; Sawyer T.E. The Jewish Minority in the Soviet Union.Boulder (Colo).1979; Soviet Nationality Policies and Practices /а Ed. by J. Azrael. Chicago, 1979; Gitelman Z.Y. A Century of Ambivalence. The Jews of Russia and the Soviet Union, 1881 to the Present. N.Y., 1988; Simon G. Nationalism and Policy toward the Nationalities in the Soviet Union. Boulder (Colo), 1991; Kagedan, A. Soviet Zion: The Quest for a Russian Jewish Homeland. N.Y., 1994.

44 Центр инициировал масштабный проект публикации факсимиле статей на еврейскую тему из советской русскоязычной и идишистской периодики в многотомной документальной серии УЕвреи и еврейский народФ, в рамках которого в 1973 г. под редакцией Б. Пинкуса вышли три тома материалов за 1948-1953 гг.

45 Altshuler M. Soviet Jewry since the Second World War. Population and Social Structure. N.Y., 1987; Idem. Soviet Jewry on the Eve of the Holocaust. A Social and Demographic Profile. Jerusalem, 1998; Pinkus B. The Jews of the Soviet Union: The History of a National Minority. Cambridge (Mass.), 1988; Redlich Sh. Propaganda and Nationalism in Wartime Russia: The Jewish Anti-Fascist Committee in the USSR. 1941-1948. Boulder (Colo), 1982; Idem. War, Holocaust and Stalinism. A Documented History of the Jewish Anti-Fascist Committee in the USSR. London, 1995; RoТi Ya. Soviet Decision making in Practice. The USSR and Israel, 1947-1954: New Brunswick - London, 1980; Idem. The struggle for Soviet Jewish Emigration, 1948-1967. Cambridge (UК), 1991; Idem. The Jewish Religion in the Soviet Union after World War II // Jews and Jewish Life in Russia and the Soviet Union / Ed. by Ya. RoТi. London, 1995.

46 Ettinger Sh. Historical Roots of Anti-Semitism in the USSR // Proceedings of the Seminar in Soviet Anti-Semitism held in Jerusalem on April 7-8, 1978. Vol. 1. Hebrew University of Jerusalem, 1979. P. 19-21; Ettinger, Sh. The УJewish QuestionФ in the USSR. // Proceedings of the ExpertТs Conference on Soviet Jewry. London, 4-6 January 1983 // Soviet Jewish Affairs. Vol. 15. № 1. February 1985. Р. 11-16.

47 SHVUT: Studies in Russian and East European Jewish History and Culture. 1995 - 2007. Vol. 1-18.

48 Pinкus B. The Roots of Ideological Anti-Semitism in the Soviet Union Under Gorbachev // SHVUT: Studies in Russian and East European Jewish History and Culture. 1996.а № 3 (19). P. 55-111.

49 Беленькая Л., Зингер Б. Наперекор. Еврейское национальное движение в СССР и его идеология (1945 - 1976 гг.). Мн., 2004. С. 41, 48, 51, 186.

50 См., например: Прокофьев Д. Уравнение мнимых величин // Лехаим. 2004. № 6. С. 51; См. также ответ Л. Беленькой и Б. Зингера с итоговым комментарием Д. Прокофьева (Лехаим. 2004. № 10. С. 94-95).

51 Мицель М. Программы УДжойнтаФ в СССР // Материалы Десятой ежегодной международной междисциплинарной конференции по иудаике. Ч. 1. М., 2002. С. 119-138; Зельцер А. Евреи советской провинции: Витебск и местечки 1917-1941. М., 2006.

52 Этот альманах - преемник поочередно издававшихся с 1985 г. бюллетеней ЦДВЕ: УЕвреи и еврейская тематика в советских и восточноевропейских публикацияхФ, УJews and Jewish Topics in the Soviet and East-European PublicationsФ, УJews and Jewish Topics in the Soviet Union and Eastern EuropeФ, УJews in Eastern EuropeФ.

53 Kopchenova I. Policy toward Jews at Institutions of Higher Educations in Ukraine, 1949-1950 // Jews in Russia and Eastern Europe. 2003. № 2 (51). P. 125-146 и др.

54 Еврейский антифашистский комитет в СССР, 1941-1948. Документированная история.а М., 1996; Неправедный суд. Последний сталинский расстрел. Стенограмма судебного процесса над членами Еврейского антифашистского комитета. М.,1994; аСоветско-израильские отношения. Сб. документов. 1941-1953. М., 2000 и др.

55 Аллилуева С.И.а Двадцать писем к другу. М., 1990;а Аллилуева С.И. Только один год. М., 1990; Хрущев Н.С. Воспоминания // Вопросы истории. 1990. №а 4, 7; 1991. № 11,12; 1992. № 1; Шепилов Д.Т. Воспоминания // Вопросы истории. 1998. № 4, 5, 6, 7 и др.

56 Показательно, что ва период борьбы сталинского руководства с партийной оппозицией и преступной УнакипьюФ НЭПа (середина 1920-х - начало 1930-х гг.) среди тех, кто был арестован ОГПУ по обвинению в УконтрреволюционныхФ политических и финансово-хозяйственных преступлениях, евреев (при их не превышавшем двух процентов национальном удельном весе) оказалось непропорционально много: в 1926 г. - 11872 чел. (16,6 %); в 1927 г. - 8942 (10,1 %); 1928 г. - 11681 (7,8 %) (Мозохин О.Б. Право на репрессии: Внесудебные полномочия органов государственной безопасности (1918-1953). М., 2006. С. 268-281).

57 Клейн Б.С. Политика США и Удело врачейФ // Вопросы истории. 2006.а № 6. С.а 42-46.

58 Попов В.П. Государственный террор в советской России. 1923-1953 (источники и их интерпретация) // Отечественные архивы.1992. № 2. С. 28.

59 Мозохин О.Б. Указ. соч. С. 346, 348, 363-464.

1 Это понятие в работе охватывает как ассимилированных евреев-интеллигентов, так и деятелей еврейской национальной культуры.

2а Мережковский Д.С. Еврейский вопрос как русский // Тайна Израиля. УЕврейский вопросФ в русской религиозной мысли конца ХIХ - первой половины ХХ вв. СПб., 1993. С. 303

3 Всесоюзная перепись населения 1939 года. Основные итоги. М., 1992. С. 57; Краткая еврейская энциклопедия. В 11 тт. / Гл. ред. И. Онен, Н. Прат и др. Иерусалим, 1976-2005. Т. 8. С. 190-191; Шварц С.М. Антисемитизм в Советском Союзе. Нью-Йорк, 1952. С. 119; Pinkus B. The Jews of the Soviet Union: The History of a National Minority. Cambridge (Mass.), 1988. P. 97; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 117. Д. 611. Л. 40.

4 Ларин Ю. Евреи и антисемитизм в СССР. М. - Л., 1929; Против антисемитизма [Сб. ст. и мат.] / Под ред. Г. Алексеева и др. М., 1930.

5 Иудаика (Judaica studies) - комплекс научных дисциплин, изучающих историю и культуру еврейства.

6 Зайончковский П.А. Российское самодержавие в конце XIX столетия (Политическая реакция 80-х - начала 90-х годов). М. 1970; Евсеев Е.С. Из истории сионизма в царской России // Вопросы истории. 1973. № 5. С. 59-78.

7 Логунов А.П. Кризис исторической науки или наука в условиях общественного кризиса: отечественная историографияа второй половины 80-х - начала 90-х гг. // Советская историография / Под общ. ред. Ю.Н. Афанасьева. М., 1996. С. 447-487.

8 Батыгина Г.С., Девятко И.Ф. Еврейский вопрос: хроника сороковых годов // Вестник РАН. 1993. Т. 63. № 1. С. 61-72;а № 2. С. 143-151; Альтман И.А. История и судьба УЧерной книгиФ // Черная книга о злодейском повсеместном убийстве евреев немецко-фашистскими захватчиками во временно оккупированных районах Советского Союза и в лагерях Польши во время войны 1941-1945 гг. / Под ред. В.С. Гроссмана и И.Г. Эренбурга. Вильнюс, 1993. С. V-ХVII; Неправедный суд. Последний сталинский расстрел. Стенограмма судебного процесса над членами Еврейского антифашистского комитета / Отв. ред. В.П. Наумов. М., 1994; Мининберг Л.Л. Советские евреи в науке и промышленности СССР в период Второй мировой войны (1941Ч1945 гг.). Очерки. М., 1995; Еврейский антифашистский комитет в СССР, 1941-1948. Документированная история / Под ред. Ш. Редлиха и Г.В. Костырченко. М., 1996; Пихоя Р.Г. Советский Союз: история власти. 1945-1991. М., 1998; Altshuler M. Soviet Jewry on the Eve of the Holocaust. A Social and Demographic Profile. Jerusalem, 1998; Петрова Н.К. Антифашистские комитеты в СССР, 1941-1945. М., 1999; Советско-израильские отношения. Сборник документов. 1941-1953. В 2-х кн. / Под ред. Б.Л. Колоколова, Э. Бенцура и др. М., 2000; Альтман И.А. Жертвы ненависти. Холокост в СССР, 1941-1945 гг. М., 2002а и др.

8 Монография УВ плену у красного фараонаФ была издана в переводах на английский и французский языки: Kostyrchenko G. Out of the Red Shadows: Anti-Semitism in StalinТs Russia. Amherst (USA), 1995; Kostyrtchenko G. Prisonniers du Pharaon Rouge. Arles (France), 1998;а

Рецензии: Redlich Sh. Jews in Stalinist Russia, 1943-1953 // Jews in Eastern Europe (Israel).1995. Winter. № 3 (28). P.67-71; Conquest R. Stalin and the Jews // Theа New York Review (USA). 1996. Аugust. Р. 46-48;а Аbramsonа H. Out of the Red Shadows // The Russian Review (USA). 1997. January. № 1 (56). P. 141-142; Лапицкий М.И. Рецензия // Вопросы истории.1997. № 10. С. 166-167 и др.

9 Kopchenova I. StalinТsа Stateа and the Jews // Jews in Eastern Europe. № 3 (46). Winter 2001. Р. 93-98;а Гинцберг Л.И. Тайное становится явным // Вопросы истории. 2002. № 2. С. 164-166; Иголкин А.А. Умение ставить вопросы // Наш современник. 2002. № 5. С. 248-252; Лапицкий М.И. Рецензия // Pro et contra. 2002. Весна. С. 210-215; .Мадиевский С.А. Рецензия // Cahiers du Monde Russe (Revue publiee avec le concours du Centre National du Livre). № 43/4. Octobre-Decembre 2002. Р. 799-804; Мальков В.Л. Рецензия // Новая и новейшая история. 2003. № 2. С. 229-233; Vitenberg B. LТantisemitismo di Stato in Russia e Unione Sovietica // Ventunesimo Secolo. Anno 2. Marze 2003 (Luiss University Press, Roma, Italy). P. 255-265; Гатагова Л.С. Рецензия // Отечественная история. 2004. № 3. С. 196-198; Yoram Gorlizki // Journal ofа Modern History (Chicago University, USA). June 2006. Vol. 78. № 2. P. 543-547.а

10 Рецензия: Дейч М.М. Тайны ХХ века. Как убивали Михоэлса // Московский комсомолец. 2005. 6 сентября.

10 Medvedev Roy A. Let History Judge: The Origins and Consequences of Stalinism. N.Y., 1971. P. 615; Медведев Р.А. К суду истории. Генезис и последствия сталинизма. Нью-Йорк, 1974. С. 1001.

11 Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ. 1918-1956. Опыт художественного исследования. Париж, 1973. Т. 1. Ч. 1. С. 102; Солженицын А.И. Малое собр. соч. Т. 5.а М., 1991. С. 74.

12 Антонов-Овсеенко А.В. Портрет тирана. М., 1994. С. 401.

13 Геллер М.Я., Некрич А.М. Утопия у власти. М., 2000. С. 504, 510, 512.

14 Восленский М.С. Номенклатура: господствующий класс Советского Союза. М., 1991. (Впервые вышла в света в Мюнхене в 1980 г.)

15 Вопросы истории КПСС. 1990. № 11. С. 90-105.

16 Известия ЦК КПСС. 1989. № 12. С. 34-40.

17 Советская культура. 1989. 9 февраля; Еврейская газета. 1991. 2 июля.

18 См. интервью секретаря ЦК КПСС по идеологии И.Т. Фролова (УЕврейская газетаФ от 2 июля 1991г.).

19 Волкогонов Д.А. Триумф и трагедия. Политический портрет И.В. Сталина. В 2-х кн. М., 1990; Жуков Ю.Н. Тайны Кремля: Сталин, Молотов, Берия, Маленков. М., 2000. Вдовин А.И. Русские в ХХ веке. М., 2004; Невежин В.А. Синдром наступательной войны. Советская пропаганда в преддверии Усвященных боевФ 1939-1941 гг. М., 1997 и др.

20 Волков Ф.Д. Взлет и падение Сталина. М., 1992; Платонов О.А. Тайная история России. ХХ век. Эпоха Сталина. М., 1996; Кожинов В.В. Россия. Век ХХ-й (1939-1964). (Опыт беспристрастного исследования). М., 1999; Радзинский Э.С. Сталин: жизнь и смерть. М., 2003 и др.

21 Зубкова Е.Ю. Общество и реформы 1945-1964. М., 1993. С.а 75-76, 87-88, 98. См. также: Зубкова Е.Ю. Кадровая политика и чистки в КПСС. 1945-1953 // Свободная мысль. 1999. № 3, 4, 6.

22а Бордюгов Г.А. Чрезвычайный век российской истории. Четыре фрагмента. СПб., 2004. С. 247-273.

23 Курс советской истории. В 2-х кн. Кн.2. 1941-1991 / Под ред. А.К. Соколова. М., 1999.а С. 177.

24 Пихоя Р.Г. Советский Союз: история власти. 1945-1991. Новосибирск, 2000. С. 64.

25 Данилов А.А., Пыжиков А.В. Рождение сверхдержавы: СССР в первые послевоенные годы. М., 2001. С. 167, 260-261.

26 Куманев В.А. 30-е годы в судьбах отечественной интеллигенции. М., 1991; Бабиченко Д.Л. Писатели и цензоры. Советская литература 1940-х годов под политическим контролем ЦК. М., 1994; Громов Е.С. Сталин: власть и искусство. М.,1998. С.438, 453;а Горяева Т.М. Политическая цензура в СССР. 1917-1991 гг. М., 2002. С. 300, 302.

27 Сойфер В.Н. Власть и наука. История разгрома генетики в СССР. М., 1993; Сонин А.С. УФизический идеализмФ: История одной идеологической кампании. М., 1994; Есаков В.Д., Левина Е.С. УДело КРФ. Суды чести в идеологии и практике послевоенного сталинизма. М., 2001.

28 Петрова Н.К. Антифашистские комитеты в СССР: 1941-1945 гг. М., 1999.

29 Столяров К.А. Палачиа жертвы. М., 1997; Звягинцев А.Г., Орлов Ю.Г. Приговоренные временем. Российские и советские прокуроры. ХХ век. 1937-1953 гг. М., 2001; Попов А.Ю. 15 встреч с генералом КГБ Бельченко. М., 2002; Петров Н.В. Репрессии в аппарате МГБ в последние годы жизни Сталина. 1951-1953 // Cahiers du Monde Russe. 2003 (Aрril - Seрtembre). № 44/2-3. P. 1-35.

30 Данилов А.А. И.В. Сталин в 1945-1953 гг.: новые источники и попытки осмысления // Историография сталинизма. Сб. статей / Под ред. Н.А. Симония. М., 2007. С. 274-320; Аманжолова Д.А. Сталинизм в национальной политике: некоторые вопросы историографии // Там же. С. 321-355; Поварницын Б.И. Историография сталинской этнополитики: от политической конъюнктуры - к научному знанию // Там же. С. 356-414.

31 Борщаговский А.М. Обвиняется кровь. М., 1994; Гейзер М.М.а Михоэлс. Жизнь и смерть. М., 1998; Генина Е.С. Кампания по борьбе с космополитизмом в Кузбассе (конец 1940 - начало 1950-х гг. / Сер. УЕвреи в Сибири и на Дальнем ВостокеФ. Вып. 2. Красноярск, 2003; Исторические судьбы евреев в России и СССР: начало диалога (Сб. статей) / Отв. ред. И. Крупник. М., 1992.; Медведев Ж.А. Сталин и еврейская проблема. Новый анализ. М., 2003а и др.

32а В роли локомотива развития этого направления выступили как академические общеисторические издания (УВопросы историиФ, УОтечественная историяФ и др.), опубликовавшие после 1991 г. немало статей по еврейской тематике, так и новая узко специализированная научная периодика. В 1992 г. появился УВестник Еврейского университета в МосквеФ (с 1999 г. - УВестник Еврейского университетаФ), однако наиболее авторитетным в научным кругах стал альманах-ежегодник Международного исследовательского центра российского и восточноевропейского еврейства УАрхив еврейской историиФ. Материалы из этих научных изданий послужили подспорьем для данного исследования, как впрочем и публикации в современной отечественной научно-популярной периодике, в основнома в журнале УРодинаФ, чья редакция в 2002 г. подготовила спецвыпуск УЕвреи в РоссииФ (№ 4-5).

33 Солженицын А.И. Двести лет вместе. В 2-х ч. М., 2001-2002.

34 Шафаревич И.Р. Трехтысячелетняя загадка. История еврейства и перспективы современной России. СПб., 2002.

35 Шафаревич И.Р. Указ. соч. С. 245-246; Солженицын Двести лет вместе. Ч. 2. С. 404; Медведев Ж.А. Сталин и еврейская проблема. С. 273-276.

36 Альтман И.А. О депортации 1953 г. // Новый век. 2002. № 2. С. 107-112.

37 Альтман И.А. Жертвы ненависти. Холокост в СССР, 1941-1945 гг. М., 2002. С. 373-399.

38 Еврейский мир. Ежегодник на 1939 год / Объединение русско-еврейской интеллигенции (Париж). Иерусалим - М., 2002; Еврейский мир. Сборник II 1944 года / Союз русских евреев в Нью-Йорке. Иерусалим - М., 2001.

39 Шварц С.М. Антисемитизм в Советском Союзе. Нью-Йорк, 1952. С. 8.

40 Вагon S. Russian Jew under Tsars and Soviets. N.Y., 1964.

41 Levin N. The Jews in the Soviet Union since 1917. Paradox of Survival. In 2 Vol. N.Y.- London, 1988.

     Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по истории