Авторефераты по всем темам >>
Авторефераты по культурологии
Архитектурно-критический дискурс как феномен отечественной культуры ХХ века
Автореферат докторской диссертации по культурологии
На правах рукописи
БАГРОВА Наталья Викторовна
Архитектурно-критический дискурс
как феномен отечественной культуры XX века
Специальность 24.00.01 - теория и история культуры
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени
доктора культурологии
Кемерово 2011
Диссертация выполнена на кафедре гуманитарных и социально-экономических дисциплин ФГБОУ ВПО Новосибирская государственная архитектурно-художественная академия
Научный консультант: |
Паршукова Галина Борисовна, доктор культурологии, доцент |
Официальные оппоненты: |
есовиченко Андрей Михайлович, доктор культурологии, профессор |
|
Поморов Сергей Борисович, доктор архитектуры, профессор |
|
Прокопова Наталья Леонидовна, доктор культурологии, доцент |
Ведущая организация: |
ФГБОУ ВПО Национальный исследовательский Томский государственный университет |
Защита диссертации состоится л26 марта 2012 г. в 10-00 часов на заседании диссертационного совета Д 210.006.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора культурологии при ФГБОУ ВПО Кемеровский государственный университет культуры и искусств по адресу: 650029, г. Кемерово, ул. Ворошилова, 17, ауд. 221.
С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Кемеровского государственного университета культуры и искусств по адресу: г. Кемерово, ул. Спортивная, 91.
Дата отправки автореферата на сайт ВАК ( 19.12.2011 г.
Автореферат разосланаа л __ _________ 2012 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета
кандидат культурологии, доцентаа ааН. И. Романова
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы исследования связана с необходимостью фундаментальной теоретической разработки проблем культурной коммуникации как условия обеспечения целостности культуры, ее воспроизводства и развития.
Факт кризисного состояния современной отечественной культуры, обусловленный рядом нарастающих глобальных тенденций, с одной стороны, и последствиями социальных экспериментов ушедшего века - с другой, осознан наукой и требует осмысленной работы по его преодолению.
XX век остался в истории культуры временем динамики научно-технического прогресса, социально-экономических и социокультурных изменений. Динамика социокультурного контекста с неизбежностью требовала согласованного темпа развития во всех сферах деятельности. Не была исключением и сфера архитектуры. Профессиональная архитектурная культура с инерцией отзывалась на внешнее ускорение, развиваясь традиционно в соответствии с длительностью циклов процесса создания архитектурных произведений. Это явление наблюдалось на всем протяжении новейшей истории, приводя подчас к драматическим последствиям для архитектурного сообщества и развития культуры не только на протяжении XX века, но и за его пределами.
Сегодня со всей очевидностью можно наблюдать кризисные проявления последствий социокультурной динамики недавнего прошлого в профессиональной архитектурной культуре и практике. Они обнаруживают себя в переживании состояния дискоммуникации в контексте современных социокультурных процессов, которое выражается в конфликтах и отчуждении, наблюдаемых в профессиональном архитектурном сообществе, в утрате идентичности, в коммуникативных затруднениях, которые возникают в поиске ответов на вопросы о современном социальном статусе архитектора, об ответственности за качество архитектурной среды архитектора, заказчика и потребителя, в оценке архитектурных объектов, а также в вопросах сохранения, использования архитектурного наследия и участия общества в создании новой архитектуры.
В теоретическом аспекте проявления кризиса в разных слоях и элементах профессиональной культуры вызывают необходимость интерпретации спецификаторов культурогенеза. Одним из них является качество и интенсивность протекающих коммуникативных процессов как стратегического ресурса развития культуры, среды и профессиональной деятельности.
Действительно, современная цивилизация, ее культура, наука, экономика все сильнее зависят от коммуникативных практик. В процессе реализации идей устойчивого развития, создания гуманной среды обитания человека мы не можем недооценивать значимость средств транспрофессиональной коммуникации в вопросах изучения узловых точек культуры в целом и профессиональной архитектурной культуры в частности.
Коммуникация в архитектуре реализуется невербально, посредством собственного языка ее выразительности как вида искусства. В процессе проектирования, реализации и объяснения результатов создания архитектурного объекта автор прибегает к помощи естественных и искусственных языков, универсальных для всех видов активности. Вместе они составляют общий арсенал коммуникативных средств, система которых воссоздаетсяа в зависимости от актуализации ее тем или иным видом практики.
Существенная часть коммуникативного арсенала архитектурной культуры действует в области архитектурной критики. Устанавливая отношения между наличным и требуемым, сущим и должным в архитектуре, критика осуществляет функцию по поддержанию и развитию внешних и внутренних связей посредством управления коммуникативными процессами в сфере профессиональной архитектурной деятельности и в культуре. Архитектурная критика является важнейшим транслятором узкопрофессионального языка архитектуры как одной из граней культуры в общекультурный контекст, развиваясь в этом процессе в формах особого дискурса, представляющего собой комплекс речевых и внеречевых практик.
Сложившийся на пересечении многих специализированных языков и практик архитектурно-критический дискурс исполняет роль коммуникативной системы, позволяющей созданным в сфере профессиональной архитектурной деятельности смыслам участвовать в актуальных культурных практиках современности и актуализировать культурное наследие, укрепляя профессиональную архитектурную культуру в системе культуры в целом. В дискурсивных процессах архитектурной критики находится центр вербализации развития и воспроизводства архитектурной профессиональной культуры. Именно критический дискурс устанавливает прямые и обратные связи между результатами и процессами деятельности теоретиков архитектуры, создателей и потребителей архитектурной среды в стратегической детерминации будущего.
Возвращаясь к проблеме, сформулированной в начале раздела, необходимо отметить особое значение исследования коммуникативных средств архитектурно-критического дискурса в нарастающем процессе дегуманизации архитектурной среды вследствие противостояния глобализма методов и технологий современного архитектурного проектирования и требований региональных потребителей архитектурной среды, локализованной как территориально, так и культурно. В таких ситуациях возникает потребность в обращении к ближайшему культурному опыту с тем чтобы, оценив его, выстроить предупреждающие созидательные коммуникативные стратегии.
Оценивая значение архитектурно-критического дискурса в описанной проблемной ситуации, можно констатировать необходимость экспликации тех существенных изменений, которые он претерпел в социокультурных условиях XX века. В этом аспекте изучение новейших культурных явлений, оказавших влияние на коммуникативный потенциал современной культуры, имеет чрезвычайную актуальность.
Изученность темы исследования. Современную ситуацию в исследовании архитектурной критики можно охарактеризовать тем, что, с одной стороны, архитектурно-критические тексты на протяжении длительного времени активно участвуют в историческом описании архитектуры и теоретическом моделировании ее процессов, с другой стороны, исследования собственной природы и методологии этой деятельности, а также ее роли и места в культуре в большинстве своем находятся на стадии программ. В целом на сегодняшний день в области архитектуроведения нет представления, обладающего достаточной объяснительной силой, позволяющей прогнозировать массовые флуктуации архитектурно-критического дискурса. Это обстоятельство вынуждает исследователей расширить контекст его изучения и обратиться к культурологической методологии, синтезирующей различные ракурсы видения проблемы.
С позиции культурологического подхода разработка архитектурно-критической проблематики представляет собой сегодня мозаичную картину отдельных фрагментов, используемых скорее для иллюстрации исследования новейшей истории культуры и искусства. Такие примеры мы можем найти в трудах аТ. Кругловой, В. Паперного, О. Ревзиной, Е. Сидориной, В. Стебляка.
Анализ содержания существующих предметных исследований архитектурной критики показывает, что совокупность подходов к ее изучению отнюдь не является монолитной и логически выверенной. По выбору аспектов, оснований, методов исследований теоретики придерживаются различных мнений. Однако, на наш взгляд, в современных работах отчетливо проявляется тенденция расширения контекста разработки проблем архитектурной критики до горизонта профессиональной, художественной культуры и культуры в целом, что представляется закономерным, поскольку предмет архитектурной критики превосходит по своей широте предметную область архитектуры, а сама критика обнаруживает такое качество, как имманентность всей человеческой деятельности.
Современное понимание критики основано прежде всего на ее философско-гносеологической концепции как особом методе критического познания. Необходимо принять во внимание значительные результаты описания критики как метода познания в художественной культуре, достигнутые в работах: В. Горского, С. Рудановской, В. Лекторского, В. Поруса, А. Ракитова, Т. Пресняковой, М. Стафецкой, Г. Батищевой, Н. Сурковой. Анализ архитектуроведческих работ в контексте исследований перечисленных авторов апоказывает, что, выражаясь в специфике каждой из сфер функционирования, критика вместе с тем сохраняет свою определенность как позиция и деятельность особого рода. Поэтому подход к формулированию более узкого понятия лархитектурная критика как вид деятельности с необходимостью вытекает из анализа универсальных методологических оснований и принципов критики как рода деятельности.
В контексте исследований художественной культуры в отечественных трудах А. Антоновича, В. Белинского, А. Григорьева, Н. Добролюбова, Н. Кондакова, В. Стасова, Н. Чернышевского, а также Б. Бернштейна, А. Ерофеева, М. Кагана, Ю. Лукина, А. Зися, О. Кривцуна, В. Кулешова, Г. Поспелова; в трудах зарубежных исследователей: Я. Буркхардта, Дж. Вазари, Г. Вельфлина, В. Виндельбанда, Т.-М. Грина, М. Дворжака, Д. Дидро, Ж.-Ф. Лиотара, А. Ригля, Г. Риккерта, О. Уайльда мы находим суждения о свойствах критики в отдельных видах искусства. Сравнивая архитектурную критику с критикой в литературе и в художественной культуре, можно увидеть ее отличия, обусловленные спецификой пространственно-пластического языка архитектуры. Связанные с искусственной организацией материального пространства универсальность архитектуры и причастность ко всем сферам жизнедеятельности человека позволяют безгранично расширять контекст ее интерпретации, что свидетельствует о неисчерпаемости семантического потенциала архитектуры как объекта критического отношения.
Архитектурная критика в русскоязычной научной литературе в качестве объекта исследования была выделена лишь во второй половине XX века. В центр отечественных публикаций 1970Ц80-х годов О. Генисаретского, Ю. Герчука, В. Глазычева, А. Журавлева, А. Зися, А. Кантора, В. Мартынова, Э. Паскевич, В. Пунина, А. Раппапорта, Г. Ревзина, М. Сапарова, Г. Стернина, О. Швидковского, посвященных архитектурной критике, в первую очередь ставились проблемы оценки и методологии оценивания в архитектуре. Функциональный подход к исследованию архитектурной критики в системе архитектурной деятельности был разработан Р. Вальтеровой.
Интерес к изучению архитектурной критики в категориях деятельностного подхода был инициирован обращением круга методологов второй половины 1960-х годов к комплексным исследованиям проектирования, рассматривавших ав том числе и культурные нормы. Проблемы рефлексии как обратной связи в процессе проектирования нашли отражение в работах В. Глазычева, А. Зиновьева, В. Никитина, А. Раппапорта, Ю. Сомова.
В напряженной динамике XX века возникает ряд наглядных примеров, раскрывающиха кратковременность существования и быструю смену ведущих направлений художественной культуры (искусствоведческие исследования В. Глазычева, И. Голомштока, Б. Гройса, М. Кагана, А. Иконникова, И. Кондакова, В. Никитина, В. Паперного, Г. Ревзина, Е. Сидориной). Анализ архитектуроведческих работ М. Бархина, Г. Борисовского, А. Габричевского, В. Глазычева, А. Иконникова, А. Раппапорта, А. Стригалева, В. Тасалова, А. Тица доказывает, что ценность архитектурного произведения связана с тем, что в нем запечатлеваются, находят свое воплощение всеобщие определения чувственности, взятые не с точки зрения объекта, а с точки зрения субъекта, не в форме предмета, а в форме деятельной способности восприятия. Этот ракурс видения проблематики исследования архитектурно-критической коммуникации открывает актуальность ее рассмотрения в качестве составляющей профессиональной архитектурной культуры в культурно-рефлексивном аспекте.
В 1989 году теоретиком и историком архитектуры С. П. Заварихиным был закончен первый фундаментальный труд по теории, истории и методологии отечественной дореволюционной архитектурной критики. В аспекте настоящего исследования важен вывод этой работы о том, что не столько сам материал, сколько подход, продиктованный современными общественными и профессиональными задачами, а также живым восприятием архитектуры современниками, является определяющей чертой архитектурной критики . Этот тезис, на наш взгляд, наметил новую линию концептуализации архитектурной критики как средства рефлексии, требующую продолжения в культурологическом контексте.
Расширяя контекст изучения архитектурной критики, автором диссертации предлагается дополнить существующие исследования сравнительным анализом диахронного культурного диалога современников и потомков с синхронным диалогом на тему архитектуры. Множественные временные взаимоотражения критических суждений представляют собой разворачивающийся во времени процесс культурной коммуникации. Этот процесс рассматривается в русле диалогических теорий коммуникации в диалогике В. Библера, теории коммуникативного поведения Ю. Хабермаса и теории диалога как способа взаимодействия сознаний М. Бахтина, где любое соприкосновение с миром культуры есть спрашивание и беседа.
Для решения задач данного исследования важное значение имеет идея принципиальной незавершенности, неокончательности культурного процесса Г. Зиммеля и представления И. Пригожина о креативном мире с неполной информацией и изменяющимися ценностями , отвергающие возможность какой-либо окончательности последнего слова.
В истории архитектуроведения можно выделить еще одно методологическое направление исследований критики. Основываясь на концепции теоретика словесности А. Потебни о том, что слово не столько средство выражения, сколько средство создания мысли, теоретик архитектуры А. Г. Раппапорт приходит к выводу о том, что критика, являясь в процессе фундаментальных изменений в структуре языка и эпистемологических форм, начинает играть в эволюции общественного сознания все большую роль . Если рассмотреть этот вывод в контексте развернувшегося в структурно-семиотических исследованиях второй половины 1980-х гг. процесса внутриотраслевой специализации дискурс-анализа (по Тойну А. Ван Дейку), то можно выдвинуть предположение ао дальнейшей дифференциации специализаций внутри профессиональных дискурсов. Развивая эту мысль, можно допустить возможность существования и исследования продуктивного культуротворческого потенциала архитектурной критики как особого дискурса, развивающегося в русле определенных закономерностей, творящего живую историю и теорию архитектуры в лантропологическом измерении и участвующую в культурогенезе в качестве коммуникативного средства.
Сопоставительный анализ тенденций развития архитектуроведения и теории дискурса позволяет сделать вывод о возможности разработки архитектурной дискурсологии как нового научного направления в изучении феноменов архитектурной культуры и архитектурно-критической дискурсологии как одной из ее областей.
В целом анализ исследований показал, что изучение профессиональной и транспрофессиональной культурной коммуникации как условия обеспечения целостности, воспроизводства и развития архитектурной культуры и культуры в целом требует решения комплекса фундаментальных теоретических проблем, связанных с идентификацией опыта архитектурно-критической деятельности в культурных практиках и осмыслением тенденций взаимосвязи архитектурной критики с детерминирующими ее культурными процессами, что и послужило обоснованием постановки проблемы настоящего исследования.
Таким образом, проблемой исследования является необходимость воссоздания целостного понимания феномена отечественной архитектурной критики на базе культурологического синтеза в ситуации нарастания мозаичности ее представлений вследствие расширения проблемного поля исследований архитектурно-критической практики.
Гипотезой исследования является тезис об эвристическом потенциале культурологического подхода к интерпретации опыта отечественной архитектурно-критической деятельности как особого дискурса.
В культурологической интерпретации архитектурно-критический дискурс представляет собой диалог репрезентаций архитектуры, в котором принципиальная незавершенность критического суждения по отношению к длительности существования архитектурного объекта в пространстве культуры компенсирует тенденциозность критических суждений ограниченных исторических периодов.
Таким образом, эвристический потенциал культурологического восхождения от анализа опыта архитектурно-критической деятельности к анализу архитектурно-критического дискурса заключается в том, что предметом критики становится не установление отношения должного и сущего в архитектуре, но рефлексивное осознание ограниченности самого критического суждения.
Объектом исследования является отечественная архитектурно-критическая деятельность.
Предметом исследования является отечественный архитектурно-критический дискурс XX века.
Цель исследования состоит в культурологической интерпретации архитектурно-критического дискурса как феномена отечественной культуры XX века.
Задачи исследования:
1. Обосноватьа теоретико-методологическую базу культурологического исследования архитектурной критики.
2. Эксплицировать становление метода критического познания в философии и художественной культуре.
3. Проанализировать становление методологии архитектурно-критической деятельности.
4. Определить функции отечественного архитектурно-критического дискурса в социокультурных условиях XX века.
5. Провести морфологический анализ архитектурно-критического дискурса в отечественной культуре XX века.
6. Сформулировать прогностическую модель развития отечественного архитектурно-критического дискурса в контексте современного процесса институционального развития архитектурной критики.
7. Разработать теоретико-методологические принципы изучения основ архитектурно-критической коммуникации в профессиональной подготовке архитекторов.
Границы исследования. Хронологические границы исследования заключены в пределах XX века. Территориальные границы определены отечественной культурной практикой. Локализация границ исследования обусловлена особыми обстоятельствами осуществления архитектурно-критической деятельности в отечественной культуре в период, совпадающий с циклом, начавшимся с осмысления последствий промышленной революции и предчувствия перемен на заре XX века, продолжившимся в социальных условиях строительства новой общественной системы в России с быстрой сменой этапов развития и закончившимся ее стагнацией и реформированием в последние годы столетия. Темпы социокультурной динамики и развития процессов в профессиональной архитектурной культуре указанного периода позволяют наглядно представить движение архитектурно-критического дискурса.
Теоретико-методологическую базу исследования составляют принципы интегративности и междисциплинарности в культурологических исследованиях, сформулированные в трудах Н. Багдасаряна, П. Гуревича, С. Иконниковой, А. Флиера, К. Разлогова, Ю. Чернявской. Основанный на этих принципах подход предполагает множественное существование культур на различных уровнях бытия, принципиально не редуцируемых и не проецируемых друг на друга и находящихся, скорее, в процессуальных связях, нежели в отношениях четкой субординации в структуре объекта (Л. Уайт, М. Вебер, М. Мамардашвили, Дж. Мердок, К. Гирц, Г. Щедровицкий, В. Никитаев). В рамках такого подхода культурологическая методология полагается как поле взаимодействия и пересечения номотетического или генерализирующего метода (по В. Виндельбанду), ориентированного на законы, тенденции, общие для повторяющихся явлений, и идиографического или линдивидуализирующего метода, ориентированного на познание единичных явлений, неповторимых, индивидуальных феноменов действительности . Специфика культурологической методологии определяется, основываясь на идеях М. Бахтина об отличии рациональной научности и анализа культуры на основе противопоставления монологической формы познания в изучении объектов (вещей) и диалогической формы познания субъектов. Такая взаимосвязь лежит в основе идей В. Библера о диалогической сущности культуры, предполагающей необходимость учета постоянной интерференции, взаимовлияния, взаимоперетекания феноменов субъективного и объективного в культурологических моделях.
Эмпирическое изучение архитектурно-критических текстов в аспектах моделирования и проектирования жизненного мира профессии и социума осуществляется в разработанных Р. Бартом и Московско-Тартуской семиотической школой категориях текста и знака, синтезирующих взаимодействие уровней культуры и выражающих связь культуры и личности. При этом тексты рассматриваются, по М. Мамардашвили, как производящие произведения и средство лудержания мысли.
Исходя из этой позиции, критическая рефлексия представляется в качестве коммуникативной и транслирующей системы, обеспечивающей актуализацию смыслов в нормативно-ценностном пространстве культуры, взятом в методологическом измерении, по А. Флиеру: как лценностно-смысловые и образно-символические характеристики в аспекте социальной значимости и выявлении их функциональности в апелляции к иным ценностным значениям .
В качестве эмпирической базы исследования использован обширный массив отечественных архитектурно-критических материалов, включающий сводные обзоры, критические тексты и отдельные архитектурно-критические высказывания в историко-теоретических трудах и публикациях, актуализированных по журнальным летописям из популярных и специализированных периодических изданий. Отдельные критические высказывания были восстановлены по стенограммам выступлений на Всесоюзных съездах по гражданскому и инженерному строительству, на Пленумах Правления Союза архитекторов, конференциях архитекторов, Градостроительных форумах, заседаниях жюри архитектурных конкурсов. Восстановлению этого уникального материала во многом помогли архивные источники и историографические исследования.
Научная новизна исследования:
1. В диссертационной работе теоретически обоснована и апробирована культурологическая интерпретация феномена архитектурной критики в качестве комплекса речевой и внеречевой культурной практики, характеризуемого как архитектурно-критический дискурс. Подход базируется на сочетании следующих основных принципов: принципа рефлексии архитектурно-критической деятельности в культурном контексте как диалогической сущности; принципа обусловленности критических концептов динамической взаимосвязью объективной и субъективной сторон критики; принципа незавершенности культурного процесса и неокончательности критического суждения.
2. Впервые выявлена смыслопорождающая сущность архитектурно-критического дискурса как феномена отечественной культуры XX века, выражающаяся в возникновении нового содержания в процессах восприятия и трансформации смыслов широкого социокультурного контекста в сфере профессиональной деятельности, с одной стороны; и в процессе адаптации профессиональной терминологии в общекультурном контексте - с другой. Смыслообразование в архитектурно-критическом дискурсе обусловлено следующими факторами: особенностями пространственно-пластического языка архитектуры; особенностями социокультурного контекста; особенностями критики как рода деятельности и метода познания.
3. Создана темпорально-ценностная типологическая модель архитектурно-критического дискурса на основе дифференциации позиций критического отношения как последовательность хронотопических фреймов и связанных с ними мифологем, концептов и оценочных критериев, позволяющая структурировать массивы архитектурно-критических текстов и прогнозировать динамику критериальной базы оценочных суждений.
4. Установлено изменение функционального статуса архитектурно-критического дискурса в отечественной культуре XX века, суть которого сформулирована как смена приоритета его функциональности по пути от художественно-эстетической к нормативно-регулятивной.
5. Разработаны прогностическая модель и возможные стратегии развития архитектурно-критического дискурса в контексте институциональных изменений современной отечественной архитектурной критики в направлениях нарастания рефлексивных тенденций, полидискурсивности и расширения круга коммуникантов в информационно-сетевой среде, в соответствии с которыми архитектурно-критический дискурс призван вводить значения узкопрофессионального языка архитектуры в общекультурный контекст и актуализировать культурное наследие, укрепляя позиции профессиональной архитектурной культуры в системе культуры в целом.
6. Предложены принципы организации совместной научно-исследовательской работы студентов и преподавателей в процессе изучения основ архитектурно-критической коммуникации в профессиональной подготовке архитекторов на базе развития критического мышления, в числе которых: принцип формализации методологии критического познания, принцип дифференциации теоретического и эмпирического в критическом суждении, принцип рефлексивной экспликации методологических посылок коммуникативной тактики.
7. Выявлен эвристический потенциал культурологической интерпретации феномена архитектурно-критического дискурса как диалога критических репрезентаций архитектуры, в котором принципиальная незавершенность критического суждения по отношению к своему объекту в пространстве культуры компенсирует тенденциозность критических суждений ограниченных исторических периодов.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Архитектурно-критическая деятельность в отечественной истории XX века способствовала накоплению уникального культурного опыта. В культурологической интерпретации он может быть представлен в качестве самоценной, но не автономной нормативно-ценностной регулятивной системы и сферы творчества, которая разворачивается посредством особого дискурса на базе научной, технической терминологии, архитектуроведческих понятий, вкусовых оценочных суждений.
2. Архитектурно-критический дискурс представляет собой комплекс речевой, внеречевой практики и детерминирующих его социокультурных и субъективных условий, который имеет выраженную специфику, обусловленную, с одной стороны, особенностями абстрактного пространственно-пластического языка архитектуры, вызывающего широкий диапазон вербальных истолкований; с другой стороны, обусловленный утилитарным функционированием архитектурного объекта и включенностью его в контексты повседневности. В результате в пространстве архитектурно-критического дискурса действует значительный массив эстетических и теоретических интерпретаций архитектуры, дополняемый суждениями о функциональности и технической целесообразности архитектурных решений. Таким образом, сложность выражения смыслов неоднозначной архитектурной повествовательности определяет специфику архитектурно-критического дискурса. Сложившийся на пересечении многих специализированных дискурсивных практик архитектурно-критический дискурс выполняет коммуникативные функции между дискурсами создателей и потребителей архитектурной среды.
3. Анализ массива текстов отечественной архитектурной критики XX века показывает тенденцию расслоения архитектурно-критического дискурса на социально-публицистическую и профессионально-экспертную модальности. Соответствующие им социологический и теоретический уровни организованности архитектурной критики находятся в отношениях взаимопроникновения и взаимовлияния, что позволяет охарактеризовать феномен архитектурно-критического дискурса такими качествами, как полигенетичность и полидискурсивность.
4. Динамика функционального статуса архитектурно-критического дискурса в отечественной культуре XX века была вызвана взаимодействием имманентных тенденций развития отечественной архитектуры и архитектурно-критического дискурса, определяемых комплексом факторов социального заказа.
5. Социокультурные условия отечественной истории XX столетия способствовали функционированию в архитектурно-критическом тезаурусе избытка социально-управленческой терминологии при недостаточном развитии вербализации средств архитектурной выразительности. Последствия этих обстоятельств вызвали затруднения в развитии научной терминологии в областях теории, истории архитектуры и в целом в процессах воспроизводства и развития содержания архитектурной культуры. Особенностями архитектурно-критического дискурса как феномена отечественной культурной практики XX века являются:
- формирование специфического метапрофессионального дискурса, способствовавшего семантическому закреплению новой феноменологической реальности в архитектурной публицистике и новой аксиоматики в архитектурно-художественной культуре XX века;
- преобладание манипулятивного типа коммуникации в структуре архитектурно-критического дискурса;
- сближение методологии архитектурной критики с методологией экспертизы, предполагающей активное функционирование в архитектурно-критическом дискурсе жестко закрепленных норм и критериев;
- существенное изменение представлений о функциональности архитектурной критики и заметной деградации профессионального тезауруса в актуальном архитектурно-критическом дискурсе последней четверти XX века.
6. Архитектурно-критический дискурс как феномен отечественной культуры XX века представляет собой результат рефлексии тенденций утопического проектного сознания, персональных творческих манифестов, социального заказа архитектуре и непосредственного переживания ее восприятия, сформировавшийся в полемике новаторства и традиционализма, идеализма и материализма; романтизма и реализма; гуманизма и классовости; техницизма и органичности, пространственной и декоративной интерпретации архитектуры.
7. В культурологической интерпретации феномен отечественного архитектурно-критического дискурса XX века предстает как диалог современников и потомков в процессе критической репрезентации архитектурного произведения. Динамика архитектурных образов в критических суждениях, их незавершенный характер по отношению к длительности существования архитектурного объекта компенсируют тенденциозность отдельных архитектурно-критических высказываний, восстанавливая статус архитектурной критики в качестве средства культурной коммуникации в ситуациях, когда предметом архитектурной критики становится рефлексивное осознание ограниченности самого критического суждения.
8. В ценностно-смысловой определенности хронотопических фреймов ретроспективизма, контекстуализма и футуризма архитектура репрезентируется как результат семантической реализации мифологем, концептов критического дискурса и оценочных критериев в морфологических, символических, феноменологических и аксиологических описаниях архитектурного объекта.
9. Возможные стратегии развития институциональной организации архитектурно-критической деятельности на рубеже XXЦXXI веков направлены на преодоление унаследованной из опыта XX века дисфункциональности архитектурной критики. Первая из них базируется на рефлексивной интенции и развитии концептов, полученных путем анализа субъективных хронотопических установок; вторая а - на интенции к полидискурсивности архитектурной критики за счет расширения круга коммуникантов, в дискурсах которых профессиональный тезаурус незначителен.
Теоретическая значимость результатов исследования заключается в разработке нового направления - архитектурно-критической дискурсологии как теоретико-методологической базы исследования культурных феноменов в архитектуре и архитектуры как феномена культуры, а также изучения коммуникативных процессов в сфере профессиональной архитектурной деятельности с позиций культурологического подхода.
Практическая значимость результатов исследования определяется возможностью их использования для разработки рекомендаций по развитию коммуникативной компетентности, взаимодействия профессионального архитектурного сообщества и потребителей архитектуры. Кроме того, результаты исследования использованы в процессе создания теоретико-методологической, дидактической и эмпирической базы преподавания теоретических дисциплин профессионального цикла компетентностно-ориентированной образовательной программы ВПО по направлению 270100.68 Архитектура, квалификация (степень) магистр архитектуры, в организации научно-исследовательской работы магистрантов, а также в процессе руководства архитектурно-критическим студенческим периодическим изданием.
Апробация результатов исследования. Результаты исследования опубликованы в ведущих рецензируемых научных изданиях и монографиях, представлялись на международных и всероссийских научных и научно-практических конференциях и семинарах, в числе которых: III Международная научно-практическая конференция Социальные коммуникации и эволюция обществ (Новосибирск, 2011 г.), IV Международный Открытый Градостроительный форум (Новосибирск, 2010 г.), Методологический семинар КемГУКИ (Кемерово, 2011 г.), Методологический семинар вузов УМО в области архитектуры (Москва, 2010 г.), Всероссийская научно-практическая конференция, посвященная 90-летию архитектурного образования в Сибири (Новосибирск, 1999 г.) и др.
Положения диссертации получили апробацию в процессе разработки учебных курсов, при подготовке учебно-методических комплексов Культурология, Архитектуроведение и архитектурная критика для студентов и магистрантов ФГБОУ ВПО Новосибирская государственная архитектурно-художественная академия, а также в практике руководства изданием периодического студенческого архитектурно-критического альманаха.
Объем и структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка литературы и приложений.
ОСНОВНОЕа СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Введение к диссертации содержит обоснование актуальности темы исследования, анализ состояния ее теоретической разработки, постановку проблемы, формулировку гипотезы, цели, задач, объекта, предмета, определение границ исследования.
В первой главе Теоретико-методологические основания культурологического исследования архитектурной критики делаются выводы о соответствии теоретико-методологической базы исследования сущности критики и архитектурно-критического дискурса как исследуемого предмета. Основные понятия операционализируются в задачах исследования. Анализируются природа и генезис методологии критического познания.
В первом параграфе первой главы Обоснование интегративного подхода к культурологическому исследованию анализируется специфика культурологической методологии, основанной на особенностях культурологии как научной дисциплины. В качестве специфики культурологического знания выдвигаются особенности взаимодействия методологии теоретического и эмпирического анализа. В построении предмета культурологического исследования анализируется содержание, находящееся в процессе объективации с позиций позитивистской методологии, а субъективирующееся - с позиций методологии феноменологической. Предложенная логика видится наиболее адекватной самому феномену культуры, принципиально находящемуся между рационально фиксируемым миром и человеческой субъективностью, но никогда не причаливающей ни к одному из этих берегов. Представление о характере культурных явлений как о векторах, смещающихся на оси субъектность-объектность азадает еще одну рамку культурологического анализа в требовании формирования динамической модели феномена культуры.
Во втором параграфе первой главы Критика как предмет культурологического исследования показано, как в развитии культурологических представлений о критике выявлялись ограничения и допустимые зоны использования ее в качестве метода познания. Продемонстрировано постепенное вычленение и согласование в процессе научно-философской рефлексии сосуществующих в методе критики принципов рациональности и субъективности. Особенность ракурса культурологического исследования обнаруживается в смещении акцентов от рациональности, характерной для научной критики, к рефлексии и анализу установочных предпосылок субъективности критика. Субъективный компонент - в отличие от общенаучного использования критики - в культурологическом знании полагается значимым диагностическим и методологическим фактором, позволяющим устанавливать связи и соотношения между культурной конфигурацией личности критикующего и культурными контекстами критикуемого объекта.
В третьем параграфе первой главы Становление метода критического познания исследуется онтология критики как метода познания, история его становления в философской, общенаучной и культурологической эпистемологии. Развитие критики как метода познания рассматривается в контексте процессов развития истории западной цивилизации через последовательное формирование критериев истинности и становление представлений о методе.
Существенная часть того, что мы называем критикой в современном понимании этого слова, апредставляется производной Нового времени. Доказывается, что общеметодологические основания критики на современном этапе так или иначе связаны с рациональностью преимущественно в рефлексирующем аспекте.
Далее рассматриваются существенные особенности критики в парадигме рациональности в качестве формы рационального конструирования предмета. Проводится анализ современных подходов к исследованию критики исходя из методологических оснований субъект-объектных отношений, описания ее как деятельности, выделения оценочной и логической сторон критики. Анализируются основания классификации функций и форм критической деятельности. Делается вывод о том, что в структуре критики необходимо присутствие обозначенного критиком представления о должном в отношении критикуемого объекта и метода оценки на соответствие объекта указанному должному. Принципы, конституирующие современную критическую деятельность, исходят из представления об асимптотическом, то есть принципиально неокончательном характере критического суждения по отношению к онтологии критикуемого объекта.
В заключение эксплицируются функции субъективной стороны критики как фактора фиксации темпоральной, личностной форм контекстуальности, а также идентификации ценностных ориентиров критика.
Во второй главе Архитектурно-критическая деятельность в отечественной культурной практике XX века обосновывается категориальный статус понятия архитектурно-критической деятельности в культурологической терминологии в морфологическом, функциональном и методологическом аспектах. Исследуется специфика феномена отечественной архитектурной критики как формы дискурсивной реализации нормативно-ценностной системы.
В первом параграфе второй главы Формирование методологии отечественной архитектурно-критической деятельности в начале XX века анализируется процесс становления методологии архитектурно-критической деятельности указанного периода как уникального опыта культуры. Исследование феномена архитектурной критики с точки зрения ее формальной методологии проводится на основе полагания критики как деятельности с характерными принципами организации на морфологическом и процессуальном уровнях. Принципы определяют, в каких условиях реализуют критическую деятельность ее носители и каким образом процессы воспроизводства и развития приводят к определенным качественным организованностям этой деятельности. Такой подход основан на существующих разработках в области изучения деятельности А. А. Богданова, А. К. Гастева, Я. Зеленевского, Т. Котарбинского, Ф. У. Тейлора, Г. Форда, Г. Щедровицкого.
Формально-методологический подход в данном исследовании представляет собой анализ архитектурно-критических текстов, во-первых, в дескриптивном аспекте их содержания и, во-вторых, в нормативном аспекте управления деятельностью. В первом аспекте описывается логическая структура архитектурно-критического текста, во втором аспекте - подходы к созданию, принципы вынесения критического суждения и построения аргументации.
В качестве предмета архитектурной критики полагается условное отношение между должным и сущим, актуализируемое по поводу архитектурного объекта. Соответственно, целью архитектурно-критической деятельности является установление такого отношения в оценочном суждении. Акцент на той или иной стороне этих отношений - на стороне долженствования или существования - определяет типологическую принадлежность критического суждения, структурирующую его организованность по шкале описаний лидеаЦреальность от полярных состояний умозрительного утопического концептуального проектирования до детального эмпирического изучения реальности архитектурного артефакта. Баланс отношений сущего и должного определяет проблему соотношения знаний, суждений и представлений, которая была сформулирована А. Г. Раппапортом как проблема описания логической структуры архитектурно-критического текста . Внутри этого круга очевидна структуризация сущего по инструменту восприятия и анализа: будь то феноменологически фиксируемое переживание пребывания в архитектурной среде или умозрительное подведение под существующие в культуре конвенциональные условности и стереотипии (принадлежность к потребительским группам, символам культуры, прототипам, стилям, направлениям, школам).
Принципы, нормы, инструменты, и образцы архитектурно-критической деятельности были неразрывно связаны с условиями ее существования во временном интервале неоднозначного исторического периода отечественной культуры XX века. Методология отечественной архитектурно-критической деятельности XX века во многом была обусловлена сменой социальных программ, оказывающих управляющее воздействие на этимологию характерных черт творческого метода критики в первые годы XX века.
Историческое исследование предпосылок становления методологии отечественной архитектурной критики XX века целесообразно начать с изучения вербализации рационалистической ветви модерна конца XIX - начала XX века, а также художественных тенденций 1900Ц1910-х годов, ставших прологом архитектуры XX века . В это время эстетический процесс стал представляться как нечто схожее с процессом аккумуляции культуры, когда общественная психология и идеология луплотняются и оседают в виде вещей, имеющих оригинальное общественное бытие. В этом аспекте архитектурная критика определялась как самостоятельная сфера творчества, порождающая собственные образные произведения. Она достраивала смыслы, рожденные в сфере архитектурной образности, и зачастую выступала соавтором архитектурного произведения, помогая второму рождению или очередному перерождению архитектурного артефакта в общественном сознании. Множество примеров архитектурно-критических текстов свидетельствует о том, что отечественная критика первой половины XX века зачастую вскрывала, деконструировала и воссоздавала смыслы, не осознанные самими авторами архитектурных произведений, трансформируя значимость артефакта в общественном сознании. Во второй половине XX века, определяя дальнейшую жизнь архитектурного произведения в культуре, критика меняла его судьбу: молчанием уводила в небытие забвения с тем, чтобы к концу века актуализировать, возродить забытое. В этом случае предметом критического анализа выступали образы прошлого, несущие потенциал будущего.
В завершение параграфа делаются выводы об особенностях методологии архитектурной критики в обозначенных границах, принципах, условиях и нормах архитектурно-критической деятельности.
Во втором параграфе второй главы Морфология отечественной архитектурно-критической деятельности описывается институциональная основа формирования и структуризации архитектурно-критической деятельности. Выявляются причины позднего становления институций критики в архитектуре (в первой четверти XIX века). Исследуются формы архитектурной критики в аспекте дискурсивной реализации процессов отечественной культуры. Анализируется роль архитектурно-критических институций в общественно-профессиональной жизни и влияние их на процессы социокультурного взаимодействия и интеграцию профессии в сферы социального партнерства, имеющие определяющее значение для профессиональной культуры. Показана функциональность архитектурно-критических дискурсивных взаимодействий на границе профессиональной культуры и общекультурного пространства в приведении к общепринятым значениям текстов и знаков профессиональной этимологии.
Одним из важнейших факторов, определявшим морфологическую организованность архитектурной критики, стала структура актуальной архитектурной публицистики и телеологическая направленность ее институций. Особую роль в этом процессе играл профессиональный архитектурный журнал, являясь одновременно и лабораторией, и кафедрой общественной архитектурной мысли. Каждая творческая архитектурная группировка, как правило, начинала свою биографию не только с декларации эстетической программы, но и с организации собственного издания, предоставляющего возможность контакта с публикой. Являясь поначалу внешней формой критики, публицистичность стала ее основной характеристикой. Эстетические предпосылки критики стали подменяться публицистическими, а сама критика отождествлялась с публицистикой.
В третьем параграфе второй главы Функции архитектурной критики в отечественной культурной практике XX века исследуется нормативно-ценностная, когнитивно-регулятивная, селективная и коммуникативная функции архитектурной критики. Нормативно-ценностная функция критики заключается в осмыслении и экспликации ценностного вектора в развитии профессиональной культуры и норм восприятия ее образцов. Когнитивно-регулятивная - в организации понимания и коммуникативной тактики. В аспекте коммуникативной функции архитектурная критика осуществляет перевод на универсальный язык специфической архитектурной образности. Путем вербализации, используя приемы литературного творчества, критика развивает систему каналов трансляции идей и образов между разными областями искусства, обогащая архитектурную культуру новым содержанием и способствуя ее развитию. Селективная функция критики заключается в отборе образцов с целью сохранения их культурного потенциала. Зачастую критика вскрывает или деконструирует смыслы, не осознанныеа самими авторами архитектурных произведений, умозрительно конструирует временно недостижимые идеалы.
Особенности функционального статуса критики в архитектуре определяются спецификой языка выразительности самой архитектуры: полидискурсивностью архитектурной критики, обусловленной его связью с инженерно-техническим дискурсом, дискурсом власти, экономикой, контекстами повседневности, а также особенностями творческого метода.
В третьей главе Типология архитектурно-критического дискурсаа как феномена отечественной культурной практики XX века осуществляется типологизация массива архитектурно-критических суждений на хронотопическом основании.
Первый параграф третьей главы Хронотопические фреймы архитектурно-критического дискурса посвящен анализу субъективной детерминации критического суждения. В качестве попытки преодоления проблемы структурирования субъективных посылок архитектурно-критического дискурса и поиска единицы индивидуального критического суждения предлагается использование критерия субъективной установки критика. В качестве такого критерия в диссертации предлагается понятие хронотопический фрейм. Фрейм употребляется в значении, интегрирующем смысл понятий: рамка, формат, кадр, ракурс и лусловия съемки. Хронотопический фрейм характеризует ориентацию субъективного взгляда критика во временном векторе. Рассмотрение субъективного компонента архитектурно-критического высказывания посредством анализа хронотопического фрейма аналогично представлениями М. Мид о постфигуративной, кофигуративной и префигуративной культурах. Выделяются три основные группы критических суждений, заключенных в: ретроспективистский фрейм, в котором критика производится путем сравнения с паттернами Прошлого, контекстуалистский фрейм, обращающийся к Настоящему, и футуристический, в котором критерии оценки берутся из моделей Будущего. Базой для хронотопической структуризации направленности критического суждения служит индивидуальная психологическая установка критикующего и, шире, - ведущая тенденция архитектурно-критического дискурса.
Вводится представление о стабильной структуре хронотопического фрейма, о паттернах и мифологемах как о составных частях фрейма. В хронотопических фреймах мифологемы являются не базой теоретического конструкта, но всего лишь свойством семантического поля создавать внутри фрейма сгущения смыслов, способствующих структуризации мышления наблюдателя, внутренними тропами указывающих дорогу свободному взгляду. Если исключить понимание мифологем как реальную подоплеку архитектурно-критических высказываний, но оценивать их как предсказуемые аберрации восприятия высказывающегося, то с их помощью можно структурировать сложноорганизованную топику архитектурно-критического дискурса.
В указанном аспекте анализ действующих в пространстве архитектурно-критического дискурса доминант хронотопического ряда имеет эвристическую значимость для анализа коммуникативных позиций и диалога со временем, поскольку актуальное время субъектов может не совпадать со временем календарно-физическим и взаимными представлениями коммуникантов о ценностных основаниях современности. Хронотопический фрейм задает классы изучаемых объектов, тезаурус и сюжеты высказываний, при этом актуальное время суждений несущественно. Можно предположить, что именно влиянием и взаимной борьбой трех хронотопических фреймов обусловлены такие, согласно классификации архитектурной критики в целевом аспекте О. А. Шипицыной, концепционные типы критических суждений, как ретроспективизм, контекстуализм и футуризм . Кроме того, примером воздействия фрейма на архитектурный дискурс может служить упоминаемая Г. Ревзиным коллизия первого десятилетия XX века, когда архитектурная критика, увлеченно обсуждавшая ретроспективистские постройки и проекты, игнорировала впоследствии знаменитые здания, выпадавшие из исторически ориентированного дискурса.
Во втором параграфе третьей главы Ретроспективизм в архитектурной критике производится анализ структуры и механизмов действия фрейма, обращенного к прошлому. Показано, что мифологический локус ретроспективистского фрейма создает между собой и обсуждаемым архитектурным произведением условия, предопределяющие неизбежность сравнения.а Обосновывается, что данный фрейм апеллирует к целостности мироздания, восстанавливает ее через утверждение форм, связанных са хронотопами Прошлого. Показано, что ретроспективистское архитектурное суждение имеет трехслойную структуру: 1) артефакт; 2) хронотоп; 3) миф. Критическое требование к архитектуре в пространстве ретроспективистского фрейма основано на восстановлении жизнеспособности мифа через актуализацию его исторических проявлений. Например, архитектурно-критический дискурс уже в середине ХХ века разводил значения, казалось бы, имеющие одинаковый генезис и пользующиеся сходными приемами неоклассицизма 1900-х годов и сталинского классицизма. Модель хронотопического фрейма позволяет достаточно четко развести эти стили через уточнение хронотопов, к которым каждый из них обращается, и, следовательно, ценностных комплексов, которые данными стилями актуализировались. Например, если сталинский ампир, так же как и наполеоновский Empire, апеллируют к сосредоточенному мужеству и самообладанию римского virtus , то российский неоклассицизм начала ХХ века, пользовавшийся теми же конструктивными схемами и архитектурными образами, обращался к иным ценностям, а именно: благородной просвещенности и достоинству европейского Нового Времени. Таким образом, дискурсивная практика ретроспективизма репрезентирует ценности, актуализируемые в настоящем на основе диалога между наличным и припоминаемым.
В третьем параграфе третьей главы Контекстуализм в архитектурной критике исследуются характерные черты дискурсивной практики контекстуализма, ориентированного на представления о современном настоящем. Одним из них является выраженная потребность в дистанцировании от прошлого, увеличивающая субъективную ценность любых инноваций. Другим - опора на реальныйа контекст существования артефакта.
Дискурсивная практика в рамках контекстуалистского фрейма крайне ответственна за сохранение авторства, поскольку любой артефакт или идея в схеме данного фрейма закреплены за тем временем, в котором они явились впервые, и любое позднейшее использование только усиливает позиции действующего, живого авторского времени. Мощность и способность к выживанию современностного контекста определяется, таким образом, через два параметра: глубину дистанцирования от схем прошлого и степень влияния на будущее.
Характерным для контекстуализма является неосознанность факта собственной хронотопической ориентации высказывания. Фиксация на настоящем предполагает свободу от влияния категорий времени. Однако эта свобода иллюзорна, поскольку настоящее является таким же когнитивным образом, как прошлое и будущее. Архитектуроведение содержит множество примеров того, как одновременно существовавшие явления и высказывания впоследствии были оценены как принадлежавшие времени, запоздавшие или лопередившие его. И, напротив, множество событий архитектуры, впоследствии определивших облик времени, зачастую не были восприняты современниками как значимые, потому что не совпадали с существовавшим на тот момент образом Настоящего.
В целом контекстуалистский фрейм предписывает архитектуре задачу обозначения уникальности своего времени и вместе с тем обозначение реальности своего существования, ценности всего современного, лактуального и соответствующего. Это связано со стремлением маркировать уникальностью свое настоящее, вывести его из анонимности циклов ушедшего времени, противостоять обезличиванию, освободить конкретное, родное и обживаемое от власти времени. В отличие от ретроспективистского фрейма, где глубина перспективы от объекта оценивания до исторических аналогов только усиливает значимость объекта, суждение в рамках контекстуалистского фрейма обязано изыскивать основания для позиционирования между актуальным, значимым, живым сегодня и отмершим, косным вчера.
Характерной чертой дискурсивной практики контекстуализма является выпадение обсуждаемого архитектурного артефакта из существующих прототипов. Если в ретроспективистском ракурсе оценивается мастерство архитектора в передаче привычно воспринимаемых смыслов внутри, возможно, абсолютно нового прототипа, то в контекстуалистском фрейме ценным является сам факт постановки и решения архитектором нетрадиционных задач. При этом пограничной чертой фиксации на хронотопе настоящего является не прожектирование, а реализуемость нового, интегрированность его в существующие и признанные контексты.
Новизна связей, сочетаний, оцениваемая как однозначно положительный фактор, в пространстве контекстуалистского фрейма, на наш взгляд, стала одним из пусковых механизмов развития эклектизма как состояния, в котором старая система формообразованияЕ продолжает жить, но в состоянии кризиса . В пространстве представлений о хронотопических фреймах как о модификаторах критической оценки этот кризис можно охарактеризовать совмещением в одних и тех же артефактах и суждениях ретроспективистских моментов, а именно: традиционно семиотизированных форм и нарастающей контекстуальной, нунциальной направленности их новых сочетаний, новых связей, новых цитат.
В отличие от ретроспективистского фрейма, где объектами интереса и анализа являются значимые традиционные формы, контекстуалистский фрейм не имеет собственного набора форм, а концентрируется на изменении, прирастании значений. Со временем немногие новые концепты контекстуализма сохраняют востребованность вне актуального контекста. Остальные теряют значимость, утратив адекватность представлению о современности. В масштабе истории архитектуры это означает, что периоды усиления контекстуалистского фрейма могут не отличаться от периодов ретроспективизма с его циклами возвратов к кристаллизованной традиции. Следовательно, проследить в архитектуре какого-либо периода контекстуалистские настроения гораздо сложнее, нежели выявить их в архитектурной критике того же времени.
В отечественной архитектурно-критической дискурсивной практике аXX века можно зафиксировать два периода доминирования контекстуалистского фрейма: во втором десятилетии и в последней четверти XX века. Первый из них связан с укреплением конструктивизма (Я. Левченко) , второй - средового подхода (В. Никитин) .
Как и другие фреймы, контекстуалистский фрейм в архитектурном мышлении имеет базу в виде психологических установок высказывающегося, а также ряд внутренних мифологем, задающих множество разрешенных сюжетов проверки на современность . Например, проблематика изменения функций архитектуры, активно используемая в пространстве футуристического фрейма, или задача утверждения через архитектуру традиционных гуманистических ценностей, присущая ретроспективизму, в контекстуалистском пространстве выглядят как скучные и надуманные измышления.
В четвертом параграфе третьей главы Футуризм в архитектурной критике рассмотрены механизмы действия футуристического фрейма, опирающегося на когнитивные модели будущего. Исследование активности футуристического фрейма заметно облегчается фактом его очевидности. Если ретроспективистский фрейм легко маскируется в рефлексивном мышлении идеями последовательности развития, стабильности и основательности, контекстуалистский фрейм вообще с трудом выделяется из общего строя мышления, то когнитивный характер представлений футуристического фрейма очевиден.
В ретроспективистском и контекстуалистском фрейме размышление или суждение чаще рождается у практикующего архитектора, становится архитектурной реальностью, так называемым лархитектурным жестом, и только после этого попадает в пространство архитектурно-критического дискурса. Футуристический фрейм работает в противоположную сторону: мысль, вопрос, задача обсуждаются теоретиками и критиками, оспариваются, отвергаются и заостряются вновь; затем постепенно предлагаются бумажные, более или менее утопические и неосуществимые решения. И только со временем мы видим, как казавшийся диким и чуждым вопрос, став освоенным на уровне моделей, начинает в отдельных произведениях воплощаться в реальном архитектурном знаке. Яркими примерами тому могут служить обе вспышки бумажного проектирования в отечественной истории архитектуры в 1920-е и в 1980-е годы.
Мышление в русле футуристического фрейма задает очередность концепция-произведение, но отнюдь не предполагает обязательного ограничения стадией концептуализации. Стадии концепции и реализации неизбежно дистанцированы во времени, в течение которого сформулированные архитектурно-критическим дискурсом задачи и вопросы остаются неразрешенными, утопичными. Механизм действия футуристического фрейма заключается в движении формируемой задачи от утопии (абстрактного решения, вынесенного из рамок ограничивающих условий социальных и технологических возможностей) через ряд приблизительных, ограниченных или утопических решений ко все большей вероятности исчерпывающего решения. Апелляция к чему-то еще не существующему, которое только будет, а точнее, может настать, является результатом ментально-конструктивной деятельности. В этом и отрицательная сторона (то есть, кажущаяся легкость и необязательность) футуристического фрейма, но в этом же его, хотя и не всегда очевидный, плюс - субъектная ответственность и мыслительная честность, когда невозможно скрыться ни за лавторитетом великих, ни за современными требованиями.
Действие футуристического фрейма начинается там, где архитектуре задаются вопросы, ранее не предполагавшиеся как возможные. Ограничивающим действие футуристического фрейма обстоятельством является его несогласованность со структурами повседневности и оторванность от действительности, необязательность реализуемости проекта и ограничения архитектурной предметности.
Концепты и мифологемы футуристического фрейма, на наш взгляд, представляют собой различные варианты реализации в материальном, вещном, архитектурном смысле антропного принципа.а Разумеется, в разные времена менялись и представления о сущностном содержании микрокосма, менялись и используемые возможности - в итоге менялись создаваемые в пространстве архитектурно-критического дискурса требования, осознанные, затем реализованные архитекторами. Однако неизменным остался общий вектор футуристического фрейма, направленный на воплощение в архитектурном смысле не пропорций и структур существующего мироздания (что характерно для фрейма ретроспективистского), но именно символов и знаков человечного, в самых различных аспектах. Изменение образа и концепции человека влечет за собой и изменение утопических моделей, в результате чего метафоры органичной природы и целесообразной машины оказываются помещенными в один ряд.
Показано, что важнейшей характеристикой футуристического фрейма является переосмысление функций и задач архитектуры в целом, внедрение в пространство ожидаемых вопросов дополнительных к имевшим ранее место измерениям и направлениям. Продемонстрировано, что именно пространство футуристического фрейма является зоной развития архитектурного мышления, воспринимающей изменения и приращения архитектурных задач из общекультурного семиозиса, а также из социально-политического дискурса. Доказано, что особо насыщенным порождающим субстратом для футуристического фрейма является утопический дискурс, в том числе представленный жанром фантастической литературы.
В целом следует заметить, что именно для футуристического фрейма характерна максимальная инвазия внеархитектурного дискурса, в основном утопического содержания. Причина этого объясняется тем, что зона формирования новых вопросов принципиально не может быть зафиксирована внутри монодискурса.
В четвертой главе Архитектурная критика на рубеже XXЦXXI веков апроведен сравнительный анализа ближайшего прошлого отечественной архитектурной критики и текущего ее состояния, приведены модели ее возможного развития в перспективе. Описаны задачи, решаемые критикой как средством коммуникации, методом познания и самопознания в пространстве современной культуры.
В первом параграфе четвертой главы Архитектурная критика как средство коммуникации в современном обществе предпринята попытка показать сложность и комплексность коммуникативных процессов как онтологии современного архитектурно-критического дискурса, поскольку архитектурно-критическая деятельность принципиально является диалогическим процессом и вне коммуникации, опосредованной социальностью (по М. М. Бахтину), существовать не может.
Каждая историческая эпоха отмечена архитектурными маркерами, проявляющими дух эпохи. Со временем значения отдельных символов, а значит, и семантических систем в целом изменяются и интерпретируются по-новому в иных культурно-коммуникационных системах языка. Возможности новой интерпретации связаны с критическими, аналитическими и творческими способностями человека, но способность социума воспринять и принять новую интерпретацию связаны со степенью его подготовленности. Свойства архитектурной критики как средства коммуникации в современном обществе детерминируются как спецификой собственно коммуникативных процессов и внутренней структурой акта коммуникации, так и спецификой невербальной архитектурной выразительности.
В коммуникативном аспекте, интерпретация архитектуры всегда зависит от позиции объекта или его характеристик в системе сопоставимых свойств или объектов, а также их семантических коррелятов. Свойства архитектурной критики как средства коммуникации выводятся из онтологических свойств самой архитектуры, фиксируемых в ее интерпретациях архитектурно-критическим дискурсом. В современном архитектурно-критическом дискурсе выделяются три модели интерпретации архитектуры: Архитектура как метафора (Данте); Архитектура как двусмысленные и разнообразные закодированные сообщения (У. Эко); Архитектура как выразительные системы (Х. Бонта). Плодотворной представляется точка зрения С. П. Заварихина, который считал, что лязык собственно архитектуры имеет вполне материальную основу в виде самого объекта. В то же время он не существует вне воспринимающего субъекта (реципиента). Это вневербальный язык чувств, он субъективен, но одновременно обусловлен геометрическими, физическими, композиционными, градостроительными параметрами архитектурной среды и формы, а также господствующими аксиологическими установками времени создания и времени восприятия объекта . Таким образом, коммуникативные процессы в архитектурном дискурсе происходят на грани несмешивающихся вербальной и невербальной сред и фактически осуществляют взаимный дрейф соответственно выражаемых значений.
В аспекте настоящего исследования важно, что архитектурная критика является видом рефлексии, стремящимся выйти за пределы профессиональной дисциплины, которая теоретически задана и институционально замкнута в кругу производства архитектуры. Рефлексивность, присущая субъекту, не может ограничиваться рамками какой бы то ни было профессиональной среды, что по определению делает предметную область архитектурной критики шире, чем предметная область собственно архитектуры. Это несовпадение в диссертации представлено как уникальная возможность диалогической коммуникации между архитектурой и социумом. Именно это несовпадение не позволяет архитектурному профессиональному сообществу замкнуться, отказавшись от обратной связи.
В архитектуре выполнение метаязыковой функции происходит комплексно, поскольку восприятие архитектуры часто происходит на довербальном, эмоционально-кинестетическом уровне, и траектории выведения этого восприятия в коммуникативное пространство варьируются не только от уровня профессионального знания, но и от ракурса установок воспринимающего субъекта. Функции коммуникативного процесса обеспечиваются в архитектурно-критическом дискурсе различными традиционными установками, детерминирующими архитектурно-критическую деятельность. Более того, важно, что в каждый из периодов развития архитектуры и архитектуроведения востребованность функций архитектурно-критического дискурса ранжируется в различных вариантах. Причины такой рекомбинации гораздо шире, и связаны как с общим состоянием социально-культурной рефлексии, так и с состоянием и развитием коммуникативных норм общества в конкретные периоды его жизни.
Показана специфика коммуникации по поводу архитектурных объектов, значение которых в большей степени невербально, и требует специальной работы по транскрипции этих значений в коды универсального языка. Проведен анализ схемы архитектурно-критической коммуникации и указаны факторы, задающие процессы генерализованного преобразования актуального архитектурно-критического дискурса в условиях изменения информационной насыщенности и связности социума.
Современная ситуация кардинально изменяет массив доступных анализу суждений. Поисковые сетевые системы не способны отличить высококвалифицированное суждение от любого другого, и ориентация в массиве суждений осуществляется субъектом, анализирующим данный массив. Эти условия определяют современное включение архитектурно-критического дискурса в виртуальную сеть, формирование узлов тематических сайтов и блогов, обрастание критическим контентом лархитектурных страниц как визуально-эстетического, так и маркетингового направлений. Анализ этих явлений показывает значимость архитектурно-критического дискурса в вопросах формирования общественного мнения, а также влияние его на архитектурные тенденции, на создание условий для внутрипрофессиональной рефлексии, на самоорганизацию, самообразование, профессиональную социализацию молодежи и рост новых гамбургских иерархически-сетевых структур.
Во втором параграфе четвертой главы Прогностическая модель развития архитектурной критики как феномена культуры отмечается, что на сегодняшний день в гуманитаристике существуют лишь первые попытки создания научно обоснованных прогностических моделей социокультурных процессов. Неизбежное упрощение исследуемых феноменов, являющееся неотъемлемым свойством метода моделирования, в случае прогнозирования дискурсивных процессов является конструктивным, поскольку использование данных, полученных в пространстве пересекающихся дискурсов современной культуры без существенного обобщения невозможно. Концептуализация массивов данных в векторах и тенденциях представляется адекватной моделью, обладающей прогностическими возможностями.
Построение прогностической модели процессов архитектурно-критической деятельности с учетом выделения в качестве гештальта характеристик хронотопического ряда позволяет выстроить логику взаимоположения таких векторов. Под гештальтируемыми характеристиками понимается структурирование массивов текстов архитектурно-критического дискурса через фрейм, ограничивающий и направляющий время-ориентацию высказывающегося.
Наиболее интересным с точки зрения прогностической возможности является анализ причин усиления или ослабления частоты использования, или мощности фрейма. Изменение частотности психологически детерминированных установок влияет на фрейм оценки архитектурных значений и вместе с тем на процессы в профессиональной культуре и культуре в целом.
Описанные тенденции имеют характер маятникового движения от санкционированной сверху динамики содержания к естественно протекающим культурным процессам, от фальсификации истории архитектуры к восстановлению ее утраченных фрагментов и формированию нового отношения к архитектурному наследию, от изоляции к открытости развития архитектурно-критического дискурса.
Усиление и ослабление влияния хронотопических фреймов в традиционном, нерефлексивном пространстве их использования архитектурной критикой имеет основания, выходящие за пределы профессиональной детерминации, и опирается на общесоциальный дрейф психологических установок в обществе, связанный с процессами изменений состояния общества в целом. Так, мощность действия и активности ретроспективистского фрейма заметно растет всякий раз, когда в социуме генерализовано повышается уровень тревожности, нарастает дестабилизация норм и ценностей. В истории отечественной архитектурной культуры ХХ века можно наблюдать две фазы повышения активности ретроспективистского фрейма: период 1900Ц1910 гг., то есть предреволюционное время, а также период пролетарской классики и сталинского ампира, совпавшие с предвоенными годами и с завершением сталинского периода. Уровень социальной тревожности, потребности в психологической лопоре на незыблемое выражалсяа в активном поиске знакомых архитектурных образов и компенсировался кристаллизацией ретроспективистского хронотопического фрейма в архитектурно-критическом дискурсе.
аАктивность фрейма контекстуалистского, как следует из логики его психологического базиса, нарастает при низком уровне социальной тревожности и знаменует собой социальный настрой на лобживание, лобустройство текущей действительности. В качестве примера времени наиболее выраженного контекстуалистского фрейма рассматриваются периоды лоттепели и брежневского застоя.а
Футуристический фрейм получает максимальную влиятельность в двух противоположных случаях: при высоком уровне социальной нестабильности и глобальных переменах, когда традиционные методы демонстрируют свою несостоятельность; или, напротив, в условиях привычной и ожидаемой впредь устойчивой стабильности. Примерами доминирования футуристической полемики могут служить периоды первых лет молодой республики, 1960-х и 1980-х годов.
Представляется, что механизм действия хронотопических фреймов детерминирован тенденциями дискурсивных практик извне профессиональной культуры. Однако это отнюдь не указывает на то, что влияние внешних социокультурных тенденций на состояние архитектурно-критического дискурса является единственно довлеющим, формирующим внутренние процессы. Моделирование ближайших перспектив развития архитектурно-критического дискурса через представление о взаимозамещающих и непрерывно конкурирующих хронотопических фреймах дает основание для прогноза изменений наблюдаемых из архитектурного контекста тенденций массового психологического настроя и указывает на возможности архитектурно-критического дискурса и архитектуры готовить базу изменений.
Основной стратегией действования во фреймовых тенденциях архитектурно-критического дискурса является рефлексивность фреймового мышления, под которой предлагается понимать осознанную избирательность конкретных для каждой решаемой критической задачи границ и осознание собственных психологических установок. Достижение этого уровня рефлексивности в продуктивных критических суждениях можно обозначить как цель дальнейшего практического использования предлагаемой в диссертации прогностической модели.
В третьем параграфе четвертой главы Стратегии развития институциональной организации архитектурно-критической деятельности на основе анализа, проведенного в предыдущих разделах, намечаются стратегии недирективного управления текущими процессами самоорганизации архитектурно-критического дискурса посредством развития культуры рефлексии в профессиональной подготовке будущих архитекторов и расширения круга архитектурно-критической коммуникации и популяризации архитектурных тенденций вне профессионального сообщества.
В теоретическом аспекте анализируется возможность отрефлексированного сосуществования хронотопических фреймов в пространстве архитектурно-критического дискурса, поскольку неочевидным, но существенным последствием фреймовой кластеризации архитектурно-критического мышления, а, соответственно, и профессионально-дискурсивных процессов, представляется возникновение проблем, связанных с обособлением отдельных и даже противостоящих друг другу профессиональных групп.
В ракурсе описанных выше проблем, возникающих вследствие дискретного фреймового характера архитектурно-критического дискурса, учитывая недостаточную отрефлексированность субъективного базиса фреймовой структуры, очевидной стратегией развития архитектурно-критического дискурса является активная работа по последовательному введению в него рефлексивных концептов, обозначающих присутствие в критическом суждении ограничений, структурируемых фреймами.
Развитие этой стратегии видится в перемещении фокуса внимания с предметной области и деятельностных аспектов архитектуры на социальные и психологические детерминанты субъективности критика и исследование темпорально-ценностных его аспектов. Акцент на субъективных спецификациях архитектурно-критического дискурса является исключительным прецедентом, не имеющим на сегодняшний день аналогов в отечественном архитектуроведении, несмотря на то, что история развития отечественной архитектурной критики предоставляет, как показано в диссертации, достаточно богатый материал суждений, ограничиваемых и формируемых хронотопическими детерминантами субъекта.
Одним из важнейших тактических шагов стратегии полагается включение анализа субъективных, в том числе хронотопических детерминант критического мышления, в программу обучения архитекторов в качестве элемента развития профессиональной коммуникативной компетентности. К сожалению, на сегодняшний день включенные в программу профессионального архитектурного образования элементы психологических и социологических знаний имеют в большей степени общеобразовательную цель и малопригодны для развития предметно-профессиональных компетенций.
Еще одним необходимым тактическим шагом можно считать уточнение практики архитектурных критических суждений с позиции детализации субъективных установок, предшествовавших формированию суждения. На сегодняшний день такое позиционирование существует в форме указания стилевых предпочтений критики. Представляется, что в современной архитектурной полистилистике этого основания недостаточно. Для достижения большей ясности предпосылок суждения необходима детальная экспликация предустановок критика и структуризация коммуникации как необходимых составляющих критического суждения, адекватного требованиям современного состояния культуры. И, наконец, заключительным шагом возможной стратегии в исследовании полагается постепенное введение рефлексивного компонента субъективных составляющих в архитектурно-критическое суждение. Как постепенно стало общепринятым требование объективного аналитического компонента даже в публицистическом критическом суждении, так рефлексивная составляющая может быть укоренена в культуре критического суждения только постепенно, путем сознательного курса на повышение статуса суждений, включающих в себя компонент рефлексии собственных субъективных детерминант критика.
Второй возможной стратегией предлагается стратегия взаимодействия и интеграции архитектурного сообщества в сетевых дискурсивных структурах с нарастающей массой активных пользователей и ценителей архитектуры, не обладающих профессиональными знаниями. Эта стратегия поддерживает современную тенденцию формирования в информационно-сетевой среде открытости и экзотеричности информации.
Если в первой стратегии значимым является фактор формализуемости и коммуникативной прозрачности критических суждений, то во второй стратегии на первый план выходит дискуссионная значимость обсуждаемого объекта, публицистическая ценность суждения, соответствие дискурсу группы, локализованной форматом публикации.
Роль сетевого архитектурно-критического дискурса становится все более очевидной. Именно в нем реализуется аргументация доказательства профессиональной компетентности, в нем происходит процесс повышения рефлексивности суждений, и в нем, наконец, происходит непрерывный дискуссионный процесс, выявляющий текущие тенденции.
Совмещение двух стратегий возможно в выведении в полидискурсивное пространство сетевой коммуникации хронотопической рефлексии, что поддержит нарастающее в архитектурном мире сокращение различий уровня коммуникативной компетентности профессионала и дилетанта за счет повышения уровня рефлексии наивного критика.
Реализация описанных стратегий поможет формированию субординации архитектурно-критических суждений на паритетной основе, развитию архитектурно-критического дискурса как системообразующего условия коммуникации в процессе гуманизации архитектурной деятельности в современных условиях, а также формированию позитивного образа авторитетного специалиста-архитектора, открытого вопросам и дискуссиям. Формирование групп по интересам в общем дискурсе дилетантов и профессионалов открывает возможность нового развития непредубежденных знаний об архитектуре и архитектурной жизни в открытом публичном диалоге.
Далее в исследовании формулируется проблема ответственности профессионального сообщества в процессе создания дискурсивного поля архитектурно-критических суждений. Анализируется предварительный образ построения системы обратной связи в конкурсной и выставочной практике, позволяющей наблюдать изменения в архитектурно-критическом дискурсе и его способности индексировать и координировать важнейшие процессы современного культурогенеза.
В четвертом параграфе четвертой главы Профессиональная подготовка архитекторов на основе развития критического мышления анализируются результаты апробации теоретических положений исследования в педагогической практике подготовки архитекторов с позиции компетентностного подхода на основе развития критического мышления.
Функциональное отличие критического мышления состоит в том, что оно включает в себя оценку не как процедуру отбора варианта в творческом мышлении и не как рефлексию в логическом или проверку достоверности в аналитическом мышлении. В критическом мышлении оценка - продукт самого размышления. Предполагается, что оценивающее размышление сопровождается развитием теоретического сознания и формированием навыков рефлексии. Именно эти две составляющие рассматриваются в качестве универсальной базы подготовки к практической деятельности будущего архитектора.
Перенастраивая фокус внимания от объекта и ситуации деятельности к субъекту деятельностной ситуации, можно сформулировать принципиально новый вариант основания профессиональной подготовки. Этот подход и в эйдетическом и в телеологическом аспектах конструирует актуальную переходную модель образовательной программы на основе баланса академического и деятельностного начал с доминантой субъектности. В таком контексте выстраивается дидактика знакомства с основами методологии анализа архитектурно-критического дискурса и критической деятельности. Дидактический акцент делается на разворачивании совместной работы студентов и преподавателей по осмыслению профессиональной культуры с позиций осознанного отношения к методу собственной работы и управления методом.
В дидактическом аспекте компетенции, связанные с развитием критического мышления, формулируются следующим образом: умение различать спецификаторы репрезентации архитектуры, понимание цели деятельности, знание о контекстах, технологиях интерпретации, умение осуществить выбор коммуникативной тактики и эмпирического материала, осознание ситуации самоопределения, способность к действию в этой ситуации и анализу собственных действий.
В технологическом аспекте формирование критического мышления предполагает ответы на вопросы о цели познавательной деятельности, об исходных гносеологических посылках, о программе действий и результатах обратной связи. Ответы должны содержать в себе вариативный выбор, обобщение фактов, оценку достоверности аргументов, оценку неопределенности и сопоставление ее с прогнозом решения.
В постановке проблемы, в анализе аргументов, выборе и оценке решений базовой операцией критического мышления является сопоставление, которое условно можно разделить на два этапа: сравнение аналогов и выявление соответствия. Сравнение аналогов осуществляется на эмпирическом уровне критического мышления. Выявление соответствия - на нормативном и ценностном уровнях. На эмпирическом уровне преобладает когнитивная составляющая мышления. На нормативном и ценностном - логическая. Вместе с проектированием технологии и обучением алгоритму мыслительных операций, важным представляется тщательный подбор академического и эмпирического материала для моделирования имитационных ситуаций. Наряду с перечисленными ситуациями педагогического сопровождения на пути к известному заранее результату, игровые ситуации могут разворачиваться как неопределенные, не имеющие заготовленного ответа. Это ситуации предполагают осмысление самой технологии критического мышления и мыслительного алгоритма.
В заключительной части параграфа делается вывод о том, что развитие совместной научно-исследовательской деятельности студентов и преподавателей в образовательной программе профессиональной архитектурной подготовки способствует установлению корреляций между искусственной педагогической действительностью и актуальным состоянием профессиональной культуры.
В заключении исследования подводятся его итоги, делаются выводы об обоснованности теоретико-методологической базы исследования, о доказуемости его гипотезы, кратко формулируются результаты, предполагается степень универсальности построенных теоретических схем и прогностической модели развития архитектурно-критического дискурса, намечаются перспективы дальнейшей разработки архитектурно-критической и архитектурной дискурсологии.
Основные результаты исследования:
1. Обоснована теоретико-методологическая база культурологического исследования архитектурно-критического дискурса, положениями которой являются: необходимость рефлексии методологических посылок изучения архитектурно-критического дискурса как комплекса речевой и внеречевой практики в культуре; необходимость исследования дискурса в диалогической форме, учитывающей взаимовлияние субъективного и объективного в критике, а также процессуальную связь уровней множественного существования ее как феномена культуры; необходимость проведения семиотического анализа концептов дискурса, синтезирующего взаимодействие уровней культуры и выражающего связь культуры и личности; необходимость сочетания номотетического и идеографического методов эмпирического исследования дискурса.
2. Выявлены факторы смыслообразования в архитектурно-критическом дискурсе, в числе которых: особенности пространственно-пластического языка архитектуры; особенности социокультурного контекста профессиональной деятельности; особенности критики как рода деятельности и метода познания. Механизм смыслообразования представлен как процесс взаимопроникновения смыслов, относимых к областям профессиональной терминологии и общекультурного контекста.
3. Разработана темпорально-ценностная типологическая модель архитектурно-критического дискурса, представляющая собой последовательность ретроспективистского, контекстуалистского, футуристического хронотопических фреймов и связанных с ними мифологем, концептов и критериев оценки в контексте социокультурной динамики отечественной культуры XX века. Репрезентация архитектуры в отечественных критических концепциях развернута в модели как результат семантической реализации хронотопической логики развития архитектурно-критического дискурса в морфологических, символических, феноменологических и аксиологических описаниях архитектурного объекта.
4. Установлено, что архитектурно-критический дискурс как феномен отечественной культурной практики XX века является результатом рефлексии тенденций утопического проектного сознания, творческих манифестов, социокультурной детерминации архитектуры, дискурсивных практик других областей деятельности и эмпирии фактов непосредственного переживания восприятия архитектурной среды.
5. Определен функциональный статус архитектурно-критического дискурса в отечественной культуре XX века как комплекс коммуникаций и семантико-синтактических действий, направленных на реализацию нормативно-регулятивных, селективных, нормирующих, идеологических и, в меньшей степени, - художественно-эстетических задач.
6. Доказаны предположения о полигенетической и полидискурсивной природе архитектурно-критического дискурса, о существенной трансформации функционального статуса архитектурной критики как результата влияния социокультурных условий ее осуществления, в контексте которых архитектурная критика сформировала особый метапрофессиональный дискурс, способствовавший семантическому закреплению новой феноменологической реальности в архитектурной публицистике и новой аксиоматики в архитектурно-художественной практике XX века. Установлено, что особые социокультурные условия архитектурно-критической дискурсивной практики XX века способствовали накоплению в ее тезаурусе избытка социально-управленческой терминологии при недостаточном синхронном развитии средств вербализации архитектурно-художественной выразительности, что в целом привело к изменению представлений о функциональности архитектурной критики в профессиональном и общественном сознании и к доминированию манипулятивного типа коммуникации в сфере профессиональной архитектурной деятельности.
7. В рамках культурологической интерпретации архитектурно-критический дискурс как феномен отечественной культуры XX века в критической репрезентации современников архитектурного произведения и его потомков представляет собой процесс коммуникации, в котором динамика архитектурных образов, неокончательный характер суждений по отношению к длительности существования объекта компенсируют тенденциозность архитектурно-критических суждений ограниченного исторического периода и реабилитируют статус архитектурной критики в качестве составляющей метода критического познания и средства транскультурной коммуникации, в которой предметом критической деятельности становится не отношение должного и сущего в архитектуре, а ограниченность самого критического суждения.
8. Сформулирована прогностическая модель и разработаны возможные стратегии развития институциональной организации архитектурно-критической деятельности на рубеже XXЦXXI веков, направленные на преодоление унаследованной из опыта XX века дисфункциональности архитектурно-критического дискурса. Первая стратегия базируется на интенции к рефлексивности и развитию в архитектурно-критическом дискурсе концептов, полученных путем рефлексивного анализа субъективных хронотопических установок. Вторая стратегия основана на тенденции к полидискурсивности архитектурной критики за счет расширения круга коммуникантов, в дискурсах которых профессиональный тезаурус незначителен.
9. В целом доказано предположение об эвристическом потенциале культурологического подхода к интерпретации опыта отечественной архитектурно-критической деятельности как особого дискурса, в котором рефлексивное осознание ограниченности критического суждения в культурно-историческом диалоге репрезентаций архитектуры компенсирует тенденциозность критических суждений ограниченных временных периодов.
10. В ходе апробации основных результатов исследования в педагогическом процессе были сформулированы теоретико-методологические принципы организации совместной научно-исследовательской работы студентов-архитекторов и преподавателей в парадигме компетентностного подхода к изучению основ архитектурно-критической коммуникации как условие формирования следующих компетенций: умения проводить различия теоретического и эмпирического в критическом суждении, осуществлять формальный анализ архитектурно-критического суждения и коммуникативной тактики, формулировать собственное критическое суждение, осуществлять рефлексивную экспликацию собственных действий.
Основные положения и выводы диссертации получили отражение в следующих публикациях:
Ведущие российские рецензируемые научные журналы:
1. Багрова, Н. В. Становление метода критического познания [Текст] / Н. В. Багрова // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: Философия.а - Новосибирск: Изд-во НГУ, 2011. - № 3. - С.43Ц48. - 0,5 п.л.
2. Багрова, Н. В. Ретроспективизм в архитектурной критике: структура хронотопического фрейма [Текст] / Н. В. Багрова // Вестник ТГАСУ. - Томск: Изд-во ТГАСУ, 2011. - № 3. - С. 57Ц65. - 0,6 п.л.
3. Багрова, Н. В. Хронотопические фреймы архитектурно-критической мысли [Текст] / Н. В. Багрова // Известия высших учебных заведений. Строительство. Научные проблемы архитектуры и экологии. - Новосибирск: Изд-во НГАСУ, 2011. - № 8Ц9. - С. 59Ц63. - 0,6 п.л.
4. Багрова, Н. В. Контекстуализм в архитектурной критике как вариант хронотопического фрейма [Текст] / Н. В. Багрова // Вестник КемГУКИ. - Кемерово: Изд-во КемГУКИ, 2011. - № 16. - С. 212Ц217. - 0,5 п.л.
5. Багрова, Н. В. Футуристический фрейм в архитектурной критике [Текст] / Н. В. Багроваа // Вестник КемГУКИ. - Кемерово: Изд-во КемГУКИ, 2011. - № 16. - С. 205Ц212. - 0,6 п.л.
6. Багрова, Н. В. Компетентностный подход к подготовке архитектора на основе развития критического мышления [Текст] / Н. В. Багрова // Вестник НГПУ. - Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2011. - № 5. - С. 281Ц287. - 0,5 п.л.
7. Багрова, Н. В. Прогностическая модель и инновационная стратегия развития архитектурно-критической деятельности [Текст] / Н. В. Багрова // Мир науки, культуры, образования. - Кемерово: Изд-во КемГУКИ, 2011. - № 5(30). - С. 383Ц386. - 0,5 п.л.
8. Багрова, Н. В. Теоретико-методологические основания культурологического исследования [Текст] / Н. В. Багрова // Идеи и идеалы. - Новосибирск: Изд-во НГУЭиУ, 2011. - Т.2. - № 4(10). - С. 108Ц114. - 0,6 п.л.
9. Багрова, Н. В. Архитектурная критика в процессах воспроизводства и развития профессиональной культуры [Текст] / Н. В. Багрова // Вестник НГПУ. - Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2011. - № 5. - С. 294Ц302. - 0,6 п.л.
Монографии:
10. Багрова, Н. В. Основы архитектурно-критической дискурсологии (на материале отечественной культурной практики XX века): монография [Текст] / Н. В. Багрова. - Новосибирск: НГАХА, 2011. - 307 с. а - 18,3 п.л.
11. Багрова, Н. В. Наследие архитектуры авангарда в критических концепциях XX века: монография [Текст] / Н. В. Багрова. - Новосибирск: НГАХА, 2010. - 125 с. - 13,2 п.л.
Прочие публикации:
12.а Багрова, Н. В. Архитектура как особый вид коммуникации [Текст] / Н. В. Багроваа // Социальные коммуникации и эволюция обществ: сб. ст. III Междунар. науч.-практ. конф. Новосибирск, 26Ц27 сентября 2011 г. - Новосибирск: Изд-во НГТУ, 2011. - С. 87 - 91. - 0,5 п.л.
13. Багрова, Н. В. Учебно-методический комплекс дисциплины Архитектуроведение и архитектурная критика [Текст] / Н. В. Багрова.а - Новосибирск: НГАХА, 2008. - 76 с. - 7 п.л.
14. Багрова, Н. В. Деятельностный подход к исследованию критики в системе архитектурыа [Текст] / Н. В. Багрова // Интеллектуальный потенциал Сибири: cб. тез. межвуз. науч. конф.а 17Ц19 мая 1999 г. - Новосибирск: НГАХА, 1999. - С. 44Ц46. - 0,2 п.л.
15. Багрова, Н. В. Архитектурная критика как область исследования архитектуры [Текст] / Н. В. Багрова, А. А. Правоторова, И. В. Швецова // Тезисы доклада Всероссийской научно-практической конференции, посвященной 90-летию архитектурного образования в Сибири. 6Ц8 окт. 1999 г. - Новосибирск: НГАХА, 1999. - С. 90Ц92. - 0,2 п.л.
16. Багрова, Н. В. Социальная экспертиза как составляющая комплексной оценки потребительских качеств жилой среды [Текст] / Н. В. Багрова // Региональные особенности архитектурно-градостроительной организации жилой среды: мат. науч.-практ. конф. 12 февр. 1998 г. - Новосибирск: НГАХА, 1998. - С. 48Ц49. - 0,1 п.л.
17. Багрова, Н. В. Критика как часть методологии проектирования [Текст] / Н. В. Багрова а// Формирование региональной архитектурной школы. 5 окт. 1998 г. - Ростов, 1998. - С. 53Ц54. - 0,1 п.л.
18. Багрова, Н. В. Архитектурная критика как средство внутрипрофессиональной коммуникации [Текст] / Н. В. Багрова // Интеллектуальный потенциал Сибири: тез. докл. межвуз. науч. конф. 28 апр. 1998 г. - Новосибирск: НГАХА, 1998. - С. 81Ц83. - 0,3 п.л.
Шипицына, О. А. Архитектуроведение и архитектурная критика. - Екатеринбург: Изд-во Архитектон, 2001. - С. 46.
Ревзин, Г. Очерки по философии архитектурной формы. - М.: ОГИ,а 2002. а - С. 14.
Virtus - лат., не имеющий прямых аналогов в русском языке термин, обозначающий честь, добродетель, доблесть - то, что делает человека надежным и уважаемым.
Ревзин, Г. И. Неоклассицизм в русской архитектуре начала ХХ века. - М.: Академия, 1992. - 169 с. - С. 88.
евченко, Я. Город пышный, город бедный // Неприкосновенный запас, 2010. - № 2 (70). Ца Режим доступа:
Никитин, В. А. Средовые интенции и движение архитектурных парадигм // Городская среда: проблемы существования.а - М.: ВНИИТАГ Госкомархитектуры, 1990. - С. 143.
Ревзин, Г. И. Картина мира в архитектуре. Космос и история // Очерки по философии архитектурной формы. - М.: ОГИ, 2002. - С. 25.
Заварихин, С. П. Архитектура: язык монолога и диалога // Internationale Zeitschrift zur Theorie der Architektur ISSN 1430-8363 1997. - № 2 [Электронный ресурс]. - Режим доступа:
Согласно видам описаний А. Г. Раппапорта.
Заварихин С. П. Русская архитектурная критика (середина XIII - начало XX вв.). - СПБ: Издательство Ленинградского университета, 1989. - 224 с.
Пригожин, И. Природа, наука и новая рациональность // Философия и жизнь. - М., 1991. - № 7. Ца С. 36.
Раппапорт, А. Г. К программе логического исследования архитектурной критики // История, теория и методология архитектурной критики. - М.:НИИТАГ, 1991. - С. 3.
Чернявская, Ю. Блеск и нищета, или Апология культурологии [Электронный ресурс]. - Режим доступа: //
Флиер, А. Я. Культура для культурологов. - М.: Академ. проект, 2002.
Виды морфологического, символического и феноменологического описания архитектурной формы введены А. Г. Раппапортом в кн.: Раппапорт, А. Г., Сомов,Г. Ю. Форма в архитектуре: проблемы теории и методологии. - М.: Стройиздат, 1990. - 342 с.
Раппапорт, А. Г. К программе логического исследования архитектурной критики // История и методология архитектурной критики. - М.: ВНИИТАГ, 1991. - С. 5.
Иконников А. В. Архитектура XX века. Реальность и утопии. - М.: Архитектура-С, 1996. - С. 5.
Авторефераты по всем темам >>
Авторефераты по культурологии