Авторефераты по всем темам >> Авторефераты по философии

Метафизика личности: персоналистические традиции в русской философии конца XIX - нач. XX вв.

Автореферат докторской диссертации по философии

На правах рукописи

Гребешев Игорь Владимирович

Специальность - 09.00.03 - история философии

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук

Москва-2010

Работа выполнена на кафедре истории философии факультета гуманитарных и социальных наук Российского университета дружбы народов

Научныйаа консультантаа -аа доктораа философскихаа наук,аа профессор

Н.С. Кирабаев Официальные оппоненты:

Доктор философских наук, профессор СБ. Роцинский Доктор философских наук, доцент Ю.В. Синеокая Доктор философских наук, доцент К.М. Антонов

Ведущая организация: Российский государственный гуманитарный университет

Защита состоится л16 июня 2010 г. в 15 час. на заседании диссертационного совета Д 212.203.02 в Российском университете дружбы народов по адресу: 117198, Москва, ул. Миклухо-Маклая, д. 10А, ауд. 415.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Российского университета Дружбы народов

Автореферат разослан л апреля 2010 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета,

кандидат философских наук, доцент О.Н. Стрельник

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Проблема личности - одна из традиционных и наиболее фундаментальных проблем в истории европейской и русской философии. В условиях современной глобальной цивилизации она не только не утрачивает своего значения, но, напротив приобретает особую актуальность и остроту. Колоссальные научные и технологические достижения человечества открывают принципиально новые возможности для человеческой активности в природе и в истории, и, в этом смысле, радикально расширяют пределы свободы человека. Но в русле этих же достижений человек сталкивается и с новыми вызовами, с невиданными в прежние исторические эпохи угрозами своей свободе. Информационное общество - это, далеко не скачок в царство свободы или, как сказал бы Н. Бердяев, лосуществленная утопия. Традиционные технологии идеологического и социального порабощения индивида кажутся полнейшей архаикой в сопоставлении с новейшими способами манипулирования массовым и индивидуальным сознанием.

Нельзя не отдать должное философии: на протяжении, по крайней мере, двух последних столетий наиболее глубокие мыслители и философские направления предупреждали об иллюзорности веры в автоматизм цивилизационного прогресса, решающего все проблемы и обеспечивающего человечеству светлое будущее. Одновременно рассматривалась задача философского оправдания суверенности личности, непреходящей ценности личностного бытия, вне которого невозможен никакой подлинный прогресс. С особой остротой и последовательностью эта задача ставилась и решалась в европейском и отечественном персонализме.

С полным основанием можно утверждать, что для русских метафизиков начала XX века тема личности, ее исторической судьбы имела основополагающее значение. То, что было ими написано о рабстве и свободе человека в условиях современной цивилизации, и в настоящее время представляет не только историко-философский интерес. Не вызывает сомнений, например, интеллектуальная и, в существенной мере, прогностическая ценность бердяевской апологии экзистенциального опыта личности, творчески противостоящей все новым и новым формам лобъективации, угрожающей самим основам человеческой идентичности как разумного и свободного существа. Не менее важно и то, что было сказано Г. Федотовым о личностном характере культурной традиции, о том, что трагедия культуры, разрушение ее ценностных оснований в технологически организованном цивилизационном пространстве, неотвратимо оборачивается и глубочайшим кризисом личности. Исключительно ценным представляется опыт понимания и обоснования онтологического единства мирового и личностного бытия в российской мета-

физике всеединства: от Вл. Соловьева до Л. Карсавина. В полемике Вл. Соловьева с представителями русского лейбницианства нашел отражение процесс поиска новых путей и возможностей философского оправдания личности. Как и в Европе, в России проблема личности и ее становления отчетливо обозначилась в XIX в. при обсуждении образовательных и педагогических задач. К важным теоретическим и практическим результатам решения проблемы личности в русском персонализме следует отнести принципы философской педагогики, развитые в XX в. С. Гессеным и В. Зеньковским. Именно в русле персоналистической традиции формировалась оригинальная отечественная философская антропология, в наиболее системном варианте представленная в учении С. Франка.

С историко-философской точки зрения, сопоставительный анализ персоналистической философии русских мыслителей различных школ и направлений, позволяет существенно углубить и расширить представление о специфике традиции русской метафизики, ее месте и роли в истории мировой философской мысли. Важность решения этой историко-философской задачи в решающей мере определяется тем обстоятельством, что в отечественном опыте метафизики личности мы находим творческие идеи в полной мере сохранившие философскую и жизненную актуальность. В том смысле, что они представляют смысл и ценность, как для философской современности, так и для современного человека, человека-личности.

Степень изученности проблемы. Несмотря на общепризнанную значимость темы личности в отечественной философской традиции надо признать, что в настоящее время степень ее изученности далеко не в полной мере соответствует важности самой проблемы. Прежде всего, для философского понимания своеобразия исторических судеб персона-листических идей в русской культуре ???-?? вв. необходим гораздо более высокий уровень концептуальной системности. За годы, прошедшие после смены идеологических вех (начало 90-х гг.), достигнуты существенные результаты в исследовании русской философии во всей ее исторической полноте, в историческом многообразии направлений и идей. При определении специфики отечественной философской культуры (принцип единства в многообразии), в качестве ее характерных особенностей преимущественно рассматривались онтологизм, историосо-фичность, этическая направленность, особое внимание к социокультурной и антропологической проблематике. Персоналистический вектор русской мысли, в той или иной мере, акцентировался при анализе каждого из этих аспектов. Однако российский философский опыт решения проблемы личности в полной мере заслуживает того, чтобы стать предметом специального историко-философского исследования.

Об историко-философской актуальности этой задачи косвенно свидетельствуют, например, статьи об отечественном персонализме в новейших энциклопедических изданиях. Так, в статье в энциклопедии Русская философия (в целом, содержательной и интересной) представлены характеристики соответствующих позиций русских мыслителей (достаточно выборочно) и историографическое описание общей ситуации с персонализмом в России. Задача же определения историко-философского смысла и логики персоналистического направления русской философии в статье, фактически, только ставится1. В статье Персонализм в Новой философской энциклопедии персонализму в России посвящен небольшой абзац. В этом фрагменте ключевое место отводится Л. Шестову, что достаточно странно, поскольку этот замечательный мыслитель (в отличие от своего друга Н.Бердяева) не был персоналистом. О сколько-нибудь серьезной концептуальности текста (его русского раздела) говорить достаточно сложно2.

Тема настоящего исследования имеет свои вполне определенные историко-философские границы. Персонализм в России нас интересует именно в аспекте метафизики личности. Опыт же метафизики личности в наибольшей последовательности и многообразии представлен в метафизическом направлении русской философии XX века. Сравнительный анализ персоналистических концепций русских мыслителей предполагал широкий историко-философский контекст. Поэтому в ходе исследования привлекались ставшие уже классическими историографические труды В.В. Зеньковского, Н.О. Лосского, А.Ф. Лосева, Г.В. Флоровского, С.Л. Франка, А.И. Введенского, Г. Шпета и наиболее значительные современные историко-философские исследования в области русской философии: работы Абрамова А.И., Антонова К.М., Ванчугова В.В., Гай-денко П.П., Гревцовой Е.С., Доля В.Е., Евлампиева И.И., Ермичева А.А., Ермишина О.Т., Маслина М.А., Марченко О.В., Матрошиловой Н.В., Мелих Ю.Б., Нижникова С.А., Павлова А.Т., Половинкина СМ., Роцин-ского СБ., Сербиненко В.В., Синеокой Ю.В., Соболева А.В., Хоружего С.С., Цвык И.В., которые внесли существенный вклад в развитие философской историографии отечественной мысли и непосредственно в изучение русской метафизики ???-?? вв.

Типологическая характеристика русской персоналистической метафизики могла быть осуществлена только на основе историко-философской реконструкции персоналистических воззрений в философском миросозерцании русских мыслителей и сравнительного анализа конкретных персоналистических позиций. Поэтому исследование метафизики личности - в историософском персонализме Н. Бердяева и Г. Федотова; в опыте русского неолейбницианства и неокантианства (пре-

1 См.: Русская философия. Энциклопедия. М., 2007. С. 415-417.

2 См.: Новая философская энциклопедия. М., 2001. Т.З. С. 223.

жде всего, С. Гессен); в понимании личностного бытия в традиции метафизики всеединства: от Вл. Соловьева до С. Франка и Л. Карсавина; в философской психологии и антропологии В. Зеньковского - потребовало обращения к обширной исследовательской литературе, в которой, в той или иной мере, рассматривались персоналистические аспекты творчества русских философов.

Исторически наибольшим вниманием исследователей пользова-лось философское творчество Н. Бердяева . За последние годы значительно возрос интерес и к творческому наследию Г. Федотова. Хотя сопоставление взглядов этих русских мыслителей еще не становилось предметом специального исследования, тем не менее, в ряде работ по истории русской философии содержатся определенные обобщающие характеристики их философских позиций4. Для нашего исследования существенный интерес представляли труды, в которых рассматривалась историософская и персоналистическая проблематика в творчестве Бердяева и Федотова5.

3 См. библиографию работ о Бердяеве, увидевших свет до 1922: Н.А.Бердяев: pro et contra //

Сост., вступ. ст. и прим. А.А.Ермичева. СПб., 1994. Кн. 1. С. 563-570. Соответствующие ра

боты советского периода указаны в кн. : История русской философии конца XIX - начала XX

в.: В 2 ч. Указатель. М., 1992. Ч. 2. С. 17-36. Наиболее полная зарубежная библиография

работ, посвященных Бердяеву, была издана парижским Институтом славянских исследова

ний в 1992 г.: Cayard W.W. Bibliographie des etudes sur Nicolas Berdiaev. P., 1992. Этот же

институт ранее опубликовал библиографию трудов самого Бердяева: Bibliographie des oeu-

vres de Nicolas Berdiaev. P., 1978.

4 См., например: Маслин М.А., Андреев А.Л. О русской идее // О России и русской фило

софской культуре. М., 1990; Волкогонова О.Д. Образ России в философии русского зарубе

жья. М., 1998; Сербиненко В.В. Оправдание культуры. Творческий выбор Г.Федотова // Во

просы философии. 1991.№ 8; Емельянов Б.В. Русская философия XX века. Екатеринбург.

2003; Гумерова Г.А. Философия культуры русских религиозных мыслителей XX века. Ав-

тореф. дис. канд. наук. Нижневартовск. 1998 и др.

См., например, о Бердяеве: Полторацкий Н.П. Бердяев и Россия. Философия истории России у Н.А.Бердяева. Нью-Йорк, 1967; Кувакин В.А. Критика экзистенциализма Бердяева. М., 1976; Ермичев А.А. Три свободы Н.Бердяева. М., 1990; Волкогонова О.Д. Н.А.Бердяев. Интеллектуальная биография. М., 2001; Дмитриева Н.К., Моисеева А.П. Философ свободного духа (Н.Бердяев: жизнь и творчество). М., 1993; Сидненко Т.И. Концепция революции 1917 года в творческом наследии Н.А.Бердяева. СПб., 2000; Мальцев К.Г. Эсхатология власти Н.А.Бердяева. М., 2000; Giustino Vitуlo. Storia e filisofia in N.A. Berdjaev. Milano, 2000; Segundo J. L. Berdiaeff. Une reflexion chretienne sur la personne. P., 1963; Dietrich W. Provokation der Person. N.Berdjajew in dern Impulsen seines Denkens. Gelnhausen; В., 1974-1979. Bd. 1-5. и др.

О Г.Федотове: Галахтин М.Г. Философия истории Г.П.Федотова. Автореф. дис. канд. филос. наук. М., 1993; Рыбачук В.Б. Философия культуры Г.П.Федотова. Автореф. дис. канд. филос. наук. М., 1995; Зайцева Н.В. Историософская концепция Г.П.Федотова. Автореф. дис. канд. филос. наук. Самара. 1998; Довгий Т.П. Историософская концепция Россия в творчестве Г.П.Федотова. Автореф. дис. канд. филос. наук. М., 1996; Волкогонова О.Д. Г.П.Федотов о судьбе России. М., 1997; Исупов К.Г. Георгий Федотов: философия исторической свободы // Философские науки. 1991. № 3; Куклин А.П. Эсхатологическая тема в русской мысли. К философскому портрету Г.П.Федотова // Горизонты культуры. СПб., 1992; Beaune D. G.P. Fedotov, ce qui demeure: reflexions sur la Revolution russe. Universitа de

Впервые систематически рассмотрели философские воззрения Л. Карсавина, выделив при этом персоналистические аспекты в творчестве философа, историки русской философии В. Зеньковский и Н. Лосский. В. Зеньковский особо акцентировал персоналистическую проблематику в карсавинской метафизике всеединства. У Карсавина очень развита антропологическая сторона этой концепции, - мне даже кажется, что здесь исходный пункт его увлечения метафизикой всеединства6. Н. Лосский, признавал в метафизике Л. Карсавина философскую значимость ряда его учений, таких как его концепция истории, гармонической личности, о божественном человеческом процессе...7. Более того, историк философии впервые квалифицировал карсавинскую метафизику как персоналистическую, отмечая, что мыслитель рассматривает любую сущность либо как потенциально личную, либо как эмбрионально

личную (животные), либо как актуально личную .

В зарубежном карсавиноведении внимания, безусловно, заслуживают исследования католического теолога и историка философии Густава Веттера. В целом высоко оценивая философское творчество русского мыслителя, Г. Веттер, в частности, отмечал, что в метафизике Л. Карсавина воссоединение всеединства предстает не одним лишь познавательным возвратом через знание, но воссоединением бытийствен-ным, основанным на лединстве личности9. Исследователь также подчеркивал, что в карсавинской историософии ключевое значение имеет идея становления и развития внутри христианской религиозной культуры различных индивидуальностей10. В числе зарубежных сочинений историко-философского характера, в которых рассматривается творчество Карсавина, следует отметить известные работы Ф.К. Копл-стона. В них определенное внимание уделяется и развитой русским мыслителем метафизики личности в ее отношении к философским воззрениям Вл. Соловьева11 и Н. Кузанского12.

Для понимания особенностей карсавинского персонализма несомненное значение имеют исследования С.С. Хоружего, особое внимание уделяющего именно вопросам персоналистической антропологии философа (прежде всего, книга О личности). Непосредственно изучению

Provence, Aix-Marseille 1, 1990 и др.

6 Зеньковский В.В. История русской философии. Л., 1991, т.2, ч.2. С. 152.

7 Лосский Н.О. История русской философии. М., 1991, с.348-366

Там же. С. 365.

9 Wetter G.A.аа L.P.Karsawins Ontologie der Dreieinheit // Orientalia Christiana Periodica. IX.

1943. № 3-4. S.401.

10 Веттер Г. Л.П.Карсавин //Русская религиозно-философская мысль XX века:

Сб.статей. /Под ред.Н.П.Полторацкого. Питтсбург, 1975. с.251-261.

11аа Copleston F.C. Russian relicious philosophy. Notre Dame, 1988, p.55.

12а Copleston F.C. Philosophy in Russia. From Herzen to Lenin and Berdyaev. Notre Dame, 1986,

p.356.

персонализма Карсавина посвящена монография Ю.Б. Мелих . В настоящее время - это наиболее фундаментальное исследование творчества Карсавина и, не в последнюю очередь, его метафизики личности. В монографии персоналистические воззрения мыслителя рассматриваются в контексте традиции европейского персонализма (от Ф. Шлейермахера до Д. Ваттимо). Ценность работы Ю.Б. Мелих состоит, в первую очередь, в историко-философском обосновании последовательного персонализма Карсавина.

Персоналистическая проблематика в творчестве С.Л. Франка достаточно основательно представлена в работах его современников и более поздних исследователей. В этой связи можно отметить, в первую очередь, труды В.В. Зеньковского, С.А. Левицкого, Г.П. Струве, Р. Ред-лиха, Н.С. Арсеньева, Л. Бинсвангера, П. Элена, Л. Зака14. Среди современных исследований, в которых содержатся концептуальные характеристики персоналистической направленности воззрений русского мыслителя, отметим также работы П.П. Гайденко, И. И. Евлампиева, А.А. Ермичева, Е.Н. Некрасовой, Г.Е. Аляева15.

Необходимость рассмотрения персоналистической проблематики в истории русской философской педагогики потребовала использования достаточно многопланового исследовательского материала. В историко-философских трудах обобщающего характера вопросы такого рода практически не рассматривались. В какой-то мере исключением оказывается достаточно краткая характеристика В. Зеньковским (в его Истории русской философии) философской педагогики СИ. Гессена и известные замечания Г. Шпета о роли философского образования в становлении отечественной философской традиции. Современный исследователь русской философии Б.В. Емельянов в своей книге Очерки русской философии XX века дает сжатую характеристику философско-

13 Мелих Ю.Б. Симфонический персонализм Л.П. Карсавина. М., 2001.

14 Арсеньев Н.С. Раскрывающиеся глубины / Сборник памяти С.Л. Франка. Мюнхен. 1954.;

Арсеньев Н.С. Памяти Франка / Вестник РСХД, 1955. № 36; Зеньковский В.В. С.Л.Франк /

Возрождение. 1951. №15.; Зеньковский В.В. Учение Франка о человеке / Франк С.Л. Реаль

ность и человек. - М.: Республика, 1997.; Левицкий С.А. Этика С.Л. Франка / Сборник па

мяти С.Л. Франка. Мюнхен 1954; Струве Г.П. С.Л. Франк и П.Б. Струве: Главные этапы их

дружбы / Сборник памяти С.Л. Франка. Мюнхен. 1954; Бинсвангер Л. Воспоминания о С.Л.

Франке / Сборник памяти С.Л, Франка. Мюнхен. 1954; Редлих Р. Социальная философия

С.Л. Франка. Франкфурт-на-Майне. Посев, 1972; Элен П. Философия мы у С.Л. Франка /

Вопросы философии. 2002. № 2.

Гайденко П.П. Метафизика конкретного всеединства, или абсолютный реализм С.Л. Франка / Вопросы философии. М.: Наука, 1999. № 5; Евлампиев И.И. Человек перед лицом абсолютного бытия: мистический реализм Семена Франка / Франк С.Л. Предмет знания. Душа человека. СПБ.: Наука. 1995; Ермичев А.А. Франк - философ русского богословия / Франк С.Л. Русское мировоззрение. СПБ: Наука, 1996; Некрасова Е.Н. С.Л. Франк. Серия Эрудит: Русская философская мысль. - М.: НИМП, 2000; Аляев Г.Е. Метафизика прав человека в трактовке С.Л. Франка / Историко-философский ежегодник'98. М.: Наука, 1997.

педагогическим воззрениям В.Зеньковского, К. Вентцеля и С. Гессена . Значительный интерес для нашего исследования представляли работы в существенной мере затрагивающие тему личности в истории русской

17аа 1Я

философской и педагогической мысли. Было бы неверно также игнорировать опыт изучения роли философских идей непосредственно в истории отечественной педагогики19. В определенной мере проблематика нашего исследования касалась дискуссионных вопросов в современной философии образования (прежде всего, при характеристике философско-образовательных позиций С. Гессена и В. Зеньковского), что потребовало внимания к работам известных зарубежных исследователей, рассматривающих вопросы исторического развития этой отрасли философского знанияа . В последние годы проблемам личности в истории русской фи-

лософии был посвящен ряд интересных диссертационных работа .

16 Емельянов Б.В. Очерки русской философии XX века. Екатеринбург, 2001.

Среди них: Сакулин П.Н. Из истории русского идеализма. Князь В.Ф. Одоевский. М., 1913. Т. 1, ч. 1-2; Колубовский Я.Н. Материалы для истории философии в России. С.С. Го-гоцкий // Вопросы философии и психологии. 1890. Кн. 4; Абрамов А.И. Философское творчество П.Д.Юркевича и его влияние на развитие русской философской мысли конца XIX-начала XX вв. // Из истории религиозной философии в России XIX-нач. XX вв. М., 1990.; Маслин М.А. Миросозерцание Ф.М. Достоевского // История русской философии. М., 2001; Панибратцев А.В. Просвещение разума. СПб., 2002; Роцинский СБ. Примирение идей и идея примирения в философии всеединства Вл. Соловьева. М., 1999; Сербиненко В.В. Василий Васильевич Зеньковский // Зеньковский В.В. История русской философии. М., 2001; Лисица Ю.Т. Философские взгляды И.А.Ильина // Вопросы философии. 1990. № 6; Валицкий А. Сергей Гессен: философ в изгнании// Гессен СИ. Избранные сочинения. М., 1999 и др.

Богуславский М.В. Философия образования в трактовке мыслителей русского зарубежья // Педагогика. 2000, №9; Философско-педагогическая концепция П.Д. Юркевича. Киев, 2000; Шаталов А.А. Л.Н.Толстой о воспитании человека. М., 1999; Никольская А.А. Некоторые аспекты научного творчества М.М. Рубинштейна // Вопросы психологии. 1978, № 5; Памяти о. Василия Зеньковского: Сборник статей. Париж, 1984 и др.

19 См., например: Ан С.А. Светский и религиозный подходы к общему образованию в русской философско-педагогической мысли конца XIX - начала XX в. Барнаул, 1993; Богуславский М.В. Слово о Вентцеле // Свободное воспитание. 1992, № 1; Кудрявая Н.В. Аксиология педагогики Л.Н.Толстого // Педагогика. 1999. № 7; Минюкова С.А. Вопросы воспитания в отечественной педагогике второй половины XIX - начала XX в. (там же); Никольская А.А. Психолого-педагогические взгляды П.Д.Юркевича// Педагогика. 1993. № 3; Образование и педагогическая мысль русского зарубежья. Саранск, 1997; Идеалы и пути воспитания в творениях русских религиозных философов XIX-XX вв. (под ред. Кларина В.М., Петрова В.М.). М., 1996; Алексеев П.В. Каждая индивидуальность должна найти свой путь к своей идеальной форме // Зеньковский В.В. Психология детства. М., 1996; Егоров П.А., Руднев В.Н. Философия и история образования. М., 2001 и др.

20 Например: Bantock G. Н. Education and value. London, 1965; Buford Т. Toward a philosophy of education. New York, 1969; Dupuis A., Nordberg R. Philosophy of educations: A total view. Beverly Hills, 1968; Ellis A. , Cogan J., Howey K. Introduction to foundations of educations. New Jersey, 1991; Ornstein A., Levine D. Foundations of education. Boston, 1995; Philosophers on Education. Lanham, 1986; Philosophy of education: Introductory readings. Calgari, 1988; Philosophy on Education. Encyclopedia. New York, 1997; Philosophy of education since mid-century. New York, 1981 и др.

Например: Дворянов СВ. Проблема абсолюта и духовной индивидуальности в философском диалоге Н. Лосского. Б. Вышеславцева и С. Франка. Автореф. канд. дис. М., 2000; Мо-

В целом же, можно утверждать, что историками философии (уже не одним поколением) проделана значительная работа, которая создает реальную возможность для систематического исследования русской персоналистической метафизики в ее историческом генезисе и различных вариантах. Стратегия такого исследования несомненно предполагает ясность и последовательность рефлексии относительно своего предмета и метода.

Предмет исследования. По известному, можно даже сказать, классическому определению Вл. Соловьева, суть метафизического философствования заключается в опыте обоснования лумозрительного учения о первоначальных основах всякого бытия или о сущности ми-

ра . Так сложилось, что в русской мысли (безусловно, не только в ней) особый метафизический интерес в сфере последних оснований всякого бытия вызывал вопрос о реальности таковых для бытия личностного. Для русской метафизики ???-?? вв. огромное (и, далеко не в последнюю очередь, провокативное) значение имел опыт художественной философии Ф. Достоевского, в творчестве которого метафизика личности обрела глубочайшую художественную реальность. Умозрительный ответ не заставил себя ждать. Уже у Вл. Соловьева, младшего друга писателя, вопросы философской антропологии, в их личностном измерении, играют исключительную роль. Роль эта сохраняет свое значение и в последующей, постсоловьевской метафизике.

Метафизическое понимание личности в существенном разнообразии представлено в самых различных направлениях отечественной мысли. Воззрения такого рода мы обнаруживаем в традиции русской философской педагогики, философском романтизме, в дискуссиях славянофилов и западников, в опыте христианской антропологии духовно-академической философии. Рецепция идей европейской философии имела самое непосредственное отношение к опыту русской персоналистической метафизики. На рубеже XIX и XX вв. персонализм в России впервые обретает черты конкретного метафизического направления в российском неолейбницианстве и (в определенной мере) неокантианстве.

Однако уже спор Вл. Соловьева с представителями спиритуалистического персонализма (прежде всего, с Л. Лопатиным) свидетельст-

чалов Е.В. Анализ антропологической проблематики в русской философии всеединства XIX-XX вв. Автореф. докт. дис. М., 2003; Вахренева П.Е. Культура индивидуального существования в русской философии Х1Х-ХХ вв. Автореф. докт. дис. М., 2005; Петрова Е.В. Проблема человека в философско-педагогической антропологии В.В.Зеньковского. Автореф. канд. дис. Архангельск. 2006; Лямцев Е.В. Экзистенциальный персонализм Н.Бердяева в контексте отечественной и западной философской мысли. Автореф. канд. дис. М., 2007.

Соловьев B.C. Метафизика // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Т. XIX. СПб., 1896. С. 164.

вует о том, что собственно персонализмом ейбницианского типа русская персоналистическая метафизика отнюдь не исчерпывается. В дальнейшем это подтверждается оригинальными персоналистическими концепциями С. Франка и Л. Карсавина, развитыми в русле метафизики всеединства. Принципиально иной подход к проблеме метафизики личности мы обнаруживаем в неокантианской философии образования С. Гессена. В.Зеньковский решал задачу обоснования метафизики личности в свете христианской антропологии. Экзистенциальный персонализм в творчестве Н. Бердяева и Г. Федотова - это, также, явление далеко не однородное. Метафизический выбор каждого из русских мыслителей имел свою специфику и открывал различные творческие возможности понимания метафизики личностного бытия. Метафизика личности в русской философии XX века, представленная в единстве своего историко-философского многообразия, и является предметом нашего исследования.

Методология исследования. Методологической основой исследования стал метод комплексного историко-философского анализа, позволивший рассмотреть становление и развитие персоналистической метафизики в России в широком историко-культурном и историко-философском контексте. В настоящей работе использовался также теоретико-методологический принцип системного подхода к истории духовных процессов, исторической диалектике идей и философских концепций. Сравнительный метод дал возможность сопоставить различные варианты персонализма в российской и европейской философских традициях. Существенным дополнением к компаративному методу служили методологические практики культурно-исторической интерпретации, теоретического моделирования, классификации и собственно философского (понятийного и концептуального) анализа. Специфика исследования потребовала особого внимания к методологическим особенностям философского понимания личностного бытия русскими мыслителями (в частности, к методологии психологического анализа В. Зеньковского, принципам медиевистики Л. Карсавина, соединению принципов кантианской философии культуры и элементов религиозной метафизики у С. Гессена и др.). Важным моментом данной исследовательской программы является также междисциплинарный подход.

Цель и задачи исследования. Основная цель работы состоит в том, чтобы на основе сравнительного анализа метафизического понимания личности русскими мыслителями исследовать процесс становления и особенности традиции российского персонализма, представляющего собой существенное направление русской философии XX века.

Для реализации этой цели было необходимо решить следующие задачи:

определить значение темы метафизики личности в истории русской мысли;
представить типологическую характеристику отечественной персоналистической метафизики, ее основных форм и направлений;
исследовать специфику рецепции идей европейского персонализма в русской метафизике XX века;
дать историко-философский анализ персоналистической проблематики в русской философской педагогике ???-?? вв.;
выявить историко-философский смысл принципиальных особенностей понимания личности в различных вариантах отечественной метафизики (Вл. Соловьев и представители российского неолейбници-анства);
осуществить реконструкцию опыта метафизики личности в традиции философии всеединства (в религиозно-философских учениях С. Франка и Л. Карсавина);
рассмотреть логику развития персоналистических идей в неокантианской философии образования С. Гессена;
выявить философско-психологические основания христианской антропологии В. Зеньковского;
раскрыть специфику персоналистических установок в экзистенциальном персонализме Н. Бердяева и философии культуры Г. Федотова.

Новизна исследования

Диссертация представляет собой первое в отечественной историко-философской литературе систематическое исследование опыта метафизики личности в русской философии XX века. В ней впервые осуществлен концептуальный анализ основных направлений российской персоналистической метафизики, ее истоков и этапов становления, роли и значения персоналистических идей в контексте отечественной и европейской философской традиции. Более конкретно, научная новизна исследования может быть определена следующим образом:

метафизика личности в отечественной мысли представлена в своей реальной исторической полноте в качестве важного элемента русской духовной культуры;

проведен сравнительный анализ различных направлений русской персоналистической метафизики и выявлены особенности персонализма в отечественном неолейбницианстве и метафизике всеединства, неокантианстве и христианском экзистенциализме;

важным результатом исследования стало определение характера функционирования персоналистических идей в различных отраслях философского знания: в философской антропологии (Вл. Соловьев, С. Франк), в философии образования

(С. Гессен), в философской психологии (В. Зеньковский), в философии истории и культуры (Л. Карсавин, Н. Бердяев, Г. Федотов);

представленные в русской философии персоналистические концепции исследованы в идейной взаимосвязи с соответствующей проблематикой европейской философской традиции; в результате исследования определена возможность актуализации персоналистических идей русских мыслителей, значимость этих идей для современного философского дискурса. Положения выносимые на защиту

1.аа Метафизика личности, являющаяся неотъемлемым и важным

компонентом русской философии XX в., имела свои глубокие

основания в предшествующей духовной традиции, сохраняя

связь с религиозно-философским пониманием личности в бого

словской и религиозно-философской мысли (образ личности в

трудах древнерусских мыслителей, духовно-академическая фи

лософия, славянофильство, Ф. Достоевский, Вл. Соловьев и др.),

с опытом отечественной философской педагогики XIX в. Обос

нование в диссертации данного тезиса служит существенным

подтверждением методологической оправданности и научной ак

туальности целостного подхода к истории русской философии,

рассматривающего отечественную философскую мысль в един

стве многообразия ее исторических форм и направлений.

Персоналистические идеи получили в русской философской культуре оригинальное и творческое развитие, и имели в существенной мере универсальный характер. Представления об онтологической природе личности приобрели смысл основополагающих философских установок в самых различных (нередко - принципиально различных) направлениях русской метафизики XX в. Персонализм играл роль именно творческого и последовательного принципа не только в классическом варианте персонали-стического спиритуализма (А. Козлов, Л. Лопатин и др.), но и в философском опыте представителей метафизики всеединства (прежде всего, С. Франка и Л. Карсавина), кантианства (от А. Введенского до С. Гессена), христианской антропологии (В.Зеньковского), экзистенциальной философии (Н. Бердяева, Г. Федотова).
Философская актуализация персоналистических принципов нашла выражение, в том числе, в развитии на их основе новых сфер философского опыта: философской антропологии и философии религии (С. Франк), философской педагогики и философии образования (В. Зеньковский, С. Гессен), философии культуры (Л. Карсавин, Г. Федотов).

4.аа В отечественной метафизике всеединства критика традицион

ных форм спиритуалистического персонализма (спор

Вл.Соловьева с Л. Лопатиным, критика Декарта) была связана с

поиском новых возможностей и новых философских путей он

тологического оправдания ичности. В постсоловьевской мета

физике всеединства опыт нового персонализма получил свое

развитие в религиозно-философской антропологии С. Франка и

историософском персонализме Л. Карсавина.

В отечественных философских проектах образования персона-листическая ориентация традиционно играла важную системообразующую роль: ребенок-личность у Вл. Одоевского, образование как внутреннее устроение духа (И. Киреевский), идеал жизненного мировоззрения (Н. Пирогов), философско-педагогический смысл учения П. Юркевича о значении сердца в духовной жизни человека и др. В XX в. педагогический персонализм обретает последовательно философский характер в системах В. Зеньковского и С. Гессена.
Сравнительный анализ концепций образования В. Зеньковского и С. Гессена позволил определить специфику персоналистиче-ских воззрений русских мыслителей; выявить методологическое значение философской психологии в педагогической концепции В.Зеньковского; сделать вывод, что теория образования С.Гессена в содержательном и методологическом отношении не имеет аналогов в истории европейского кантианства, а в своих актуальных аспектах близка к гуманитарному направлению в современной философии образования (прежде всего, к феноменологическому варианту педагогической антропологии и к аналитической философии образования).

7.аа Новым, в историко-философском плане, является квалифика

ция историософского персонализма не только Н. Бердяева, но и

Г. Федотова, как персонализма экзистенциального типа. В то же

время, в диссертации впервые раскрываются существенные раз

личия в метафизической трактовке личности и истории русскими

мыслителями, которые были связаны, прежде всего, со специфи

кой понимания ими культурного творчества: необратимо завер

шающегося лобъективацией и отчуждением личности и культу

ры (Бердяев) и, напротив, сохраняющего личностные черты в

культурной традиции, являющейся историческим и метафизиче

ским основанием бытия личности (Федотов).

Теоретическая и практическая значимость работы: Ценность теоретических результатоваа работы состоит в том, что они могут быть использованы в дальнейших исследованиях по истории русской философии и, в этом случае, будут способствовать более глубо-

кому и точному пониманию специфики отечественной философской традиции, реального многообразия, представленных в ней идей и направлений.

Результаты исследования могут стать основой для учебных курсов и спецкурсов по истории русской философии и русской культуры, для подготовки учебных программ и методических пособий.

Апробация работы. Основные идеи диссертации нашли отражение в монографии автора Метафизика личности в русской философии XX века (2008), брошюре Этический персонализм С.Л. Франка (2009), в статьях, опубликованных в ведущих рецензируемых журналах (8), а также в докладах на научных конференциях, в частности, 3-х и 4-х Чтениях Общества историков русской философии им. В.В. Зеньковского (Москва, 2005, 2006).

Материал работы апробирован автором в учебном процессе при чтении базового курса История философии в РУДН.

Диссертация обсуждена на заседании кафедры истории философии факультета гуманитарных и социальных наук Российского университета дружбы народов и рекомендована к защите.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и библиографии.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во Введении обосновывается актуальность темы, дается общая характеристика степени ее разработанности, предмета и методологии исследования, определяются цель и задачи работы, ее научная новизна, положения выносимые на защиту, отмечается теоретическая и практическая значимость исследования, описывается апробация его результатов и структура работы.

Первая глава: Проблема личности в истории отечественной мысли. Рождение философского персонализма, - состоит из четырех параграфов.

В первом параграфе - Традиция европейского персонализма и персоналистические идеи в русской философии - рассматривается историко-философская взаимосвязь европейской и русской персонали-стической метафизики. Персоналистическая тема в отечественной философии обретает признаки вполне определенного философского направления на рубеже XIX и XX вв. Как и ряд других течений русской мысли, отечественный персонализм был многим обязан немецкой философской традиции. В первую очередь это касается творчества двух великих немецких философов Лейбница и Канта. Монадологию Лейбница принято считать одним из основных теоретических источников персонализма.

Безусловно, для последующих персоналистических теорий существенное значение имело учение Лейбница и его последователей (прежде всего, Лотце и Тейхмюллера) о духовных субстанциях (монадах), являющихся самостоятельными онтологическими центрами, находящимися в гармонической связи между собой и Богом. Не менее важно было и то, что Лейбниц последовательно обосновывал метафизическую реальность свободы и столь же безусловную реальность личности: метафизическая связь между душой и телом существует и способствует тому, что душа и

тело образуют субстрат, называемый личностьюаа .

Все эти моменты были восприняты и получили развитие в российском неолейбницианстве: в панпсихизме А.Козлова и С.Алексеева (Аскольдова), монистическом спиритуализме Л.Лопатина, критическом индивидуализме Е.Боброва, линтуитивизме Н.Лосского и др. Названные философские системы собственно лейбницианскими мотивами далеко не исчерпывались и, несомненно, отличались своеобразием и уже принципиально новыми метафизическими установками.

Существенное значение для становления традиции отчественного персонализма имела и критическая философия И.Канта. Именно Кант структурировал и систематизировал основные персоналистические категории: Person (лицо), Personalitгt (разумная субстанция, трансцендентальный субъект) и, наконец, Personlichkeit (личность). В дальнейшем, в европейском неокантианстве моральная интерпретация личностного развития продолжает сохранять свое определяющее значение. Не стало, в этом смысле, исключением и российское неокантианство. Персоналистические мотивы всегда играли в нем существенную роль. Так, например, А.Введенский готов был признать идею личности и веру в личное бессмертие необходимыми условиями нравственных

убеждений и веры в смысл жизни . П.Новгородцев квалифицировал идею личности именно как моральную идею и признавал необходимость исключительно личностных критериев в оценке общественных идеалов и общественного прогресса. Мы определили содержание общественного идеала в зависимости от принципа личности. Исходя из этого принципа, мы установили руководящую норму общественного прогресса. Такого рода построение уже включает в себя мысль о том, что общественный прогресс связан с развитием личности, а, следова-

тельно, и вытекает из ее задач . Интересное и глубокое выражение получила персоналистическая тема в философии образования С.Гессена. В его позиции и в творчестве других представителей отечественного неокантианства определяющую роль играла этическая трактовка личности.

Leibniz G. W. Theodicee // Leibniz G. W. Philosophische Werke. Leipzig, 1925. S. 134. Введенский А.И. Философские очерки. СПб., 1901. Вып. 1. С. 129. Новгородцев П.И. Об общественном идеале. М., 1991. С. 139.

Таким образом, в российском неолейбницианстве и в неокантианстве нашел свое выражение и развитие опыт классического европейского философского персонализма. Однако этими философскими школами персоналистическое направление в русской мысли отнюдь не исчерпывается. Постклассические формы и стили философствования вызвали к жизни и качественно иные типы персонализма. Уже в XIX в. этот новый персонализм нашел яркое воплощение на Западе, прежде всего, в философской позиции С.Кьеркегора, а в России - в художественном творчестве Ф.Достоевского. Концептуальное многообразие становится характерной чертой персоналистической философии XX в. Об этом писал, в частности, известный французский персоналист Ж.Лакруа: Существует персоналистский идеализм (кантианство), персоналистский реализм (Лабертоньер), персоналистский экзистенциализм (Марсель, Бердяев), персоналистский индивидуализм (Ренувье), существуют коммунистические и анархистские персоналистские интенции26. В русской метафизике, наряду с персонализмом лейбницианского и кантианского типа (лперсоналистским идеализмом, по классификации Лакруа), достаточно широко и ярко представлены иные варианты персоналистической метафизики, которые исследуются в диссертации.

Во втором параграфе - Проблема воспитания и образования ичности в русской мысли XIX в. - исследуется персоналистическая проблематика в русской философской педагогике XIX в. Отмечается, что исторически педагогика никогда не была свободна от влияния философских идей. В полной мере это относится и к истории педагогики в России. Для целей данного исследования интерес представляла не столько история отечественных педагогических учений и их философское содержание, сколько разнообразные варианты решения образовательных проблем в собственно философской традиции, преимущественно, в русле философско-антропологических идей, которые ярко и достаточно широко представлены в русской мысли XIX в. Безусловно, в отечественной философской педагогике тема воспитания личности была одной из центральных (в романтизме, славянофильстве, духовно-академической философии и др.). Можно говорить и о постоянном интересе к проблеме метафизики личности, о персоналистическом характере ее понимания и решения.

В третьем параграфе - Персонализм как направление: опыт русского неолейбницианства - анализируются особенности персоналистической метафизики представителей отечественного неолейбницианства. Европейское неолейбницианство возникло во второй половине XIX в. и связано с именами Германа Лотце (1817-1881), Густава Тейх-мюллера (1832-1888), Шарля Ренувье (1815-1903). Тейхмюллер препо-

Lacroix J. Le personnalisme comme anti-ideologie. P., 1972. P. 39-40.

давал в Юрьевском (Дерптском) университете. Его учениками были русские неолейбницианцы А.А. Козлов (1831-1901) и Е.А. Бобров (1867-1933). К неолейбницианцам можно отнести также Н.В. Бугаева (1837-1903), П.Е. Астафьева (1846-1893) и Л.М. Лопатина (1855-1920). К более поздним неолейбницианцам можно причислить Н.О. Лосского (1870-1965), С.А. Алексеева (Аскольдова) (1871-1945). А.А. Козлов по праву может считаться зачинателем русского неолейбницианства уже в качестве определенного направления отечественной философской мысли. Развивая собственную концепцию панпсихизма на страницах первого русского философского журнала Философского трехмесячника (1885-1887), он был убежден, что продолжает дело Лейбница, Лотце и Тейх-мюллера. Русский мыслитель считал, что философия лейбницианского типа призвана к решению задачи гармонизации общественно-исторической жизни и лцелого мира . Идея метафизического плюрализма оценивалась Козловым, а затем и его последователями, как ключевая в лейбницианстве. Онтологическая реальность субстанций и качественное многообразие их бытийственных форм рассматривались русскими неолейбницианцами в качестве основания собственной персона-листской философии. Под бытием разумеется первоначальная и непосредственная данность и действительность субстанций с их деятельно-

9Я

стями и содержанием . Безусловно, российское неолебницианство с самого начала позиционировало себя именно как религиозно-философское направление. Телеологическая связь субстанций (лейбни-цевская предустановленная гармония) определяется бытием Бога, как высочайшего Существа. В то же время абсолютная реальность божественного бытия ни в коей мере не отменяет персоналистической самостоятельности отдельных тварных субстанций, поскольку божественная субстанция признается столь же персоналистической: Бог принадлежит к числу субстанций, от которых неизмеримо рознится только по степени29.

В четвертом параграфе - Вл. Соловьев и русский персонализм: спор с Л. Лопатиным - определяются принципиальные различия в понимании русскими мыслителями проблемы метафизики личности. Подчеркивается, что русский персонализм как философское направление формируется практически параллельно с традицией метафизики всеединства. В некотором, существенном отношении данные течения представляли собой альтернативные варианты русской философской мысли. Это в полной мере проявилось в имеющем существенное историко-философское значение споре основоположника метафизики всеединства

11Козлов А.А. Философские этюды. Ч. 1. СПб., 1876. С. XIV.

28 Козлов А.А. Беседы с петербургским Сократом // Свое слово. Киев, 1889. С. 106.

29 Козлов А.А. Сознание Бога и знание о Боге // Вопросы философии и психологии. 1895. Кн.

29. С. 457.

Вл. Соловьева с одним из наиболее ярких русских персоналистов Л. Лопатиным. Однако в данном случае не приходится говорить о каком-то однозначном и непримиримом противостоянии идейных течений. Отношения и связи были глубокими, подлинно философскими, а имевшая место полемика нередко оказывалась исключительно плодотворной для отечественного философского процесса. Не случайно последовательно персоналистические принципы будут играть основополагающую роль в философских системах таких представителей метафизики всеединства, как С.Франк и Л.Карсавин. Столь же не случайно и то, что А.Козлов определяя суть собственного философского учения, именует его монистическим плюрализмом. Представители различных направлений русской мысли в равной мере будут прилагать творческие усилия в своем стремлении к обоснованию возможности онтологического синтеза единства и многообразия, всячески избегая их одностороннего и механического противопоставления.

Вторая глава: Персоналистическая тема в российском кантианстве: философия образования С. Гессена, состоит из пяти параграфов.

В первом параграфе - Становление персоналистической концепции в кантианстве С. Гессена - рассматривается специфика функционирования персоналистических идей в кантианской философии С.Гессена. В целом в российском неокантианстве персоналистическая линия получила отчетливую этическую направленность. Это, в полной мере, относится и к философскому творчеству СИ. Гессена - представителю младшего поколения русских неокантианцев. Значительная часть его творческой деятельности пришлась на период эмиграции и была связана, прежде всего, с разработкой фундаментальной системы философии образования. Этический персонализм кантианства играл существенную, можно сказать, методологическую роль в философской педагогике русского мыслителя. Философско-педагогические идеи СИ. Гессена могут быть поняты только в контексте общефилософских воззрений мыслителя, которые в решающей мере сформировались под влиянием традиции европейского кантианства. После окончания юридического факультета Петербургского университета он получил философское образование в Германии, в университетах Гейдельберга и Фрейбурга, где занимался под руководством Г. Риккерта, В. Виндельбанда, Б. Ласка. В 1910 защитил в Германии диссертацию Об индивидуальной причинности. В кругу европейских и русских неокантианцев возникает проект нового философского международного журнала. В результате возникает Логос (1910-1914), в издании которого (наряду со Ф. Степуном и Б. Яко-венко) существенную роль играл С. Гессен. Кантианская направленность всего творчества Гессена не вызывает сомнений. В философской антропологии и педагогической теории (лприкладной философии) он

был верен основным принципам критической философии, в том числе, когда настаивал, что личность обретается только через работу над сверхличными задачами . Могущество индивидуальности, по убеждению мыслителя, коренится не в ней самой, не в природной мощи ее психофизического организма, но в тех духовных ценностях, которыми проникаются тело и душа и которые просвечивают в них как задания ее творческих устремлений. В русле неокантианской философии культуры Гессен подчеркивал, что мир не исчерпывается физической и психической действительностью; кроме физического и психического, есть еще третье царство - царство ценностей и смысла. Это лцарство ценностей и смысла играет определяющую роль в философской педагогике русского мыслителя-кантианца. Только вступив в мир высших ценностей человек обретает себя как личность. Вполне в духе социальных и культурологических установок кантианства философ развивал концепцию правового социализма, базирующегося на фундаменте либеральных и демократических ценностей (Правовое государство и социализм, 1924). Наиболее же последовательно, и, в то же время, творчески С.Гессен следовал общекантианским принципам в своей философии образования.

Во втором параграфе - Персоналистическая философия образования С. Гессена и российские образовательные проекты (20-е гг.) - образовательная модель С.Гессена рассматривается в контексте российских философско-педагогических дискуссий 20-х гг. XX в. Прежде всего, идеи русского кантианца сопоставляются с проектом трудовой школы П. Блонского и философско-педагогической концепцией М. Рубинштейна. Определяются причины и обоснованность критического отношения С. Гессена к различным вариантам теории трудовой школы (утопизм, идеологизированность, отсутствие последовательного философского обоснования). Делается вывод о существенной близости философско-педагогических позиций М. Рубинштейна и С. Гессена. При всех принципиальных различиях оба мыслителя решали задачу создания пер-соналистической философии воспитания и образования.

В третьем параграфе - Философские принципы научного образования - исследуется последовательно личностная трактовка С. Гес-сеным основных задач и целей образовательного процесса. Персоналистическая линия в неокантианстве в полной мере проявилась в отстаиваемом мыслителем принципе автономии. Существовать автономно, по С. Гессену, означает найти свое устойчивое место в этом безбрежном океане жизни, т. е. обрести свое призвание, свою индивидуальную, никем другим не заменимую должность в мире, Ч это и значит определить себя самого, стать свободным, разрешить для себя проблему автоно-

Гессен СИ. Основы педагогики. Введение в прикладную философию. М., 1995. С. 73.

о 1

мии . Можно говорить о четко сформулированном русским кантианцем принципе непрерывного образования. Завершив школьное образование человек вступает в период странствий, продолжает стремиться к самоопределению в мире духа и культуры. Школа оказывается фундаментом, опираясь на который личность в дальнейшем может стать подлинным субъектом физического и, прежде всего, культурного космоса. В философии образования С. Гессена ступень свободного самообразования - это, в существенном смысле, и высший этап образования нравственного. Нравственная парадигма определяет стиль и направление образовательных поисков, глубочайшим образом влияя на характер и содержание научного образования. Научное образование в версии С. Гессена является сложным процессом воспитания человека в целом и отнюдь не исчерпывается развитием исключительно лишь лумственных способностей. По убеждению мыслителя, именно философский подход может дать ответ на вопрос как направить всего человека на путь знания, приобщить его к науке.

В четвертом параграфе - Личность в системе университетского образования - рассматривается философская модель университета С. Гессена. Отмечается, что, определяя суть университетского образования, С. Гессен рассматривал именно идеальную модель университета. В истории же культуры, по его словам, лидеальные принципы университета получают то более, то менее полное свое выражение. Тем не менее, лидеальный университет в трактовке русского философа - это ни в коей мере не педагогическая утопия. Вполне обоснованным представляется вывод, что, по своему смыслу данное понятие вполне вписывается в веберовскую систему лидеальных типов. Фактически русский философ в своей образовательной теории методологически обосновывал познавательную и проективную ценность идеальной модели университетского образования.

Русский философ, будучи убежден в колоссальных возможностях университетского образования, признавал, что намеченные им перспективы - это музыка далекого будущего. Сегодня мы можем констатировать, что С. Гессен в первые десятилетия XX в. думал и писал о реальных возможностях в развитии университетов, которые и в наши дни сохраняют свой смысл и значение. Философ предвидел, что в будущем, при несомненном сохранении автономности университетов, будут развиваться их внутренние и международные связи. Только в этом случае университетское научное сообщество сможет действительно эффективно осуществлять свою важнейшую культурную миссию высшего хранителя научного предания.

31 Там же. С.201-202.

В пятом параграфе - Проблема национального образования: историко-философское значение персоналистической концепции образования СИ. Гессена - рассматривается критика русским философом различных теорий национального образования и делаются выводы об историко-философском смысле его образовательной концепции. Подчеркивается, что в истории русской мысли философия образования С. Гессена - явление уникальное. По сути, в этой истории нет других примеров столь систематического опыта философского обоснования педагогической теории и практики. С другой стороны, надо признать, что сама теория С. Гессена явилась итогом интеллектуальных дискуссий о смысле и задачах образования, которые проходили в России на протяжении целого столетия. В Основах педагогики и в ряде других работ философ, по существу, дает характеристику основных идей и позиций участников этих споров. Таким образом, можно сказать, что, помимо всего прочего, С. Гессен впервые исследовал педагогическую проблематику в истории русской философии.

Безусловно, философия образования С. Гессена не исчерпывается своими реальными связями с кантианской методологией. Мыслитель опирался также на идеи философов достаточно далеких от кантианства (в частности, в ряде вопросов на В. Дильтея, Д. Дьюи, Вл. Соловьева и некоторых др.). Но и в данном случае можно констатировать, что при этом он был вполне оригинален в решении основных задач: в интерпретации педагогики как принципиально автономной области философского знания (лприкладной философии); в построении динамической модели образования, предполагающей диахроническое и синхроническое единство целей и образовательных форм на каждой ступени (аномии, гетерономии, автономии); в своей, во многом новаторской и, в то же время, сохраняющей верность классическим образцам, теории университета.

Третья глава: Метафизика личности в религиозно-философских учениях С. Франка и В. Зеньковского, состоит из 4-х параграфов.

В первом параграфе - Личность в системе всеединства: становление этического персонализма С. Франка - исследуется роль принципов метафизики всеединства в формировании персоналистической этики С. Франка.

Подчеркивается, что спор Вл. Соловьева с русскими персонали-стами-лейбницианцами (прежде всего, с Л. Лопатиным) имел результатом, помимо всего прочего, постановку проблемы личности в русле метафизики всеединства. Вопросы, обозначенные Вл. Соловьевым в его последних трудах (в Оправдании добра и в Теоретической философии), получат свое решение в творчестве его последователей и, в частности, у С. Франка. Однако путь этого мыслителя к метафизике все-

единства не был прямым. Пережив в молодости глубокое увлечение марксизмом, он, в дальнейшем, испытал серьезное влияние идей Ф.Ницше. Причем влияние это было непосредственно связано с переходом С.Франка на позиции религиозной философии. С. Франк увидел в радикализме ницшеанской критики моральных ценностей не нигилизм, но рождение новой нравственности.

По убеждению русского мыслителя, Ницше, подвергнув радикальной критике господствующие формы морализма, освободил личность не от нравственности, а в нравственности. Отмечается, что в данном случае ранний С. Франк был достаточно близок к позиции Вл. Соловьева, который, критикуя Ницше в статье Идея сверхчеловека, в тоже время, высоко оценил проективность позиции немецкого философа, его стремление обосновать необходимость идеала для становления личности. Вл. Соловьев и, в еще большей степени, С. Франк признавали ценность идеала сверхчеловека Ницше. С. Франк считал, что любовь к дальнему, как нравственная установка, привносит в идею сверхчеловека этический смысл. Отказываясь верить в возможность гармонии в человеческих отношениях (человек - это воплощенный диссонанс, утверждается уже в Рождении трагедии), Ницше проектировал этику личности, действующей в мире противоречий и борьбы.

Нельзя не заметить, что, стремясь к обоснованию принципов пер-соналистической христианской этики (лновой этики), С. Франк следует основополагающим установкам метафизики всеединства Вл. Соловьева и его учения о богочеловечестве. Можно без всякого преувеличения сказать, что для С. Франка проблема личностной этики в традиции метафизики всеединства всегда представлялась исключительно сложной. Так, в конце жизни он обращает внимание на замечание В. Зеньковского, что в сочинениях Франка не хватает этики32. Нет сомнений, что к критике такого рода мыслитель относился со всей серьезностью. Он прекрасно понимал, что лоправдание добра в границах метафизики всеединства может иметь только онтологический характер. И он был солидарен с Вл. Соловьевым в том, что возвращение к декартовско-лейбницевскому спиритуализму не открывает никаких новых путей для персоналистиче-ской метафизики. Уже, начиная с 20-х гг., С. Франк последовательно стремится к пониманию и обоснованию именно онтологии нравственности, причем, онтологии, не исключающей личностного начала, а, напротив, признающей личность в качестве подлинного субъекта морали.

Во втором параграфе - Этический персонализм С. Франка -рассматривается значение персоналистических идей в религиозно-философской антропологии мыслителя. Подчеркивается, что С. Франк был противником понимания богочеловеческого дела исключительно

Архив С.Л. Франка. Оп.5, ед.хран. 1.С.20. Библиотека- Фонд Русское зарубежье.

в понятиях отвлеченно-метафизического языка. Как и другие русские религиозные философы, он всегда настаивал на необходимости именно конкретной метафизики. Конкретный характер должна иметь и нравственная деятельность, обращенная к реальным человеческим нуждам, людским страданиям, бедам и проблемам сегодняшнего дня. С. Франк предупреждал об опасности метафизического максимализма, ставящего недостижимые цели, что всегда имеет итогом разочарование и нигилизм. Окончательно искоренить зло человек и человечество не в состоянии, но это вовсе не делает бессмысленным и тупиковым путь добра и любви. В своей практической нравственной деятельности человек отнюдь не подобен Сизифу, утверждал С. Франк, предвосхищая трагические размышления А. Камю. Человек реально преодолевает собственную греховность и способен реально помочь другим людям подняться над миром зла-небытия, над миром абсурда.

В метафизике любви С. Франка в полной мере проявляется его персоналистический подход. Отмечается, что мыслитель в целом позитивно относился к идеалу христианской политики Вл. Соловьева, который был убежден, что заповедь любви может стать реальной основой политической жизни. Однако политика любви, в версии С. Франка, это, прежде всего, нравственный критерий оценки любых политических и общественных сил и процессов. Он предостерегал от безответственно-мечтательного морализма в политике и противопоставлял ему собственный идеал мужественной политики любви. В системе персона-листической этики личность в полной мере принимает ответственность за свои действия. Принципы этического персонализма соответствуют общей концепции христианского реализма С. Франка. В нравственном аспекте христианский реализм противостоит трезвой, житейской морали, по сути, к добру и злу постыдно равнодушной. Подлинный реализм, признавая неизбежность зла в мире, утверждает необходимость и оправданность личностного стремления к лабсолютному совершенству. Реализм в христианстве позволяет избежать соблазнов утопического сознания, иллюзорных надежд на возможность достижения совершенной гармонии на путях истории. В то же время, согласно С. Франку, не существует никаких непреодолимых барьеров для того, чтобы реально и эффективно действовать, руководствуясь нравственным идеалом любви и находя поддержку в силе внутреннего света личности. Делается вывод, что в традиции русской метафизики всеединства этический персонализм нашел наиболее глубокое и яркое выражение в философской антропологии С. Франка.

В третьем параграфе - Проблема личности e ранних психологических трудах В. Зенькоеского - исследуются персоналистические основания философской психологии В. Зеньковского и его оригинальной концепции детства. Отмечается, что уже в одном из своих наиболее

ранних психологических сочинений, в статье Принцип индивидуальности в психологии и педагогике (работа была опубликована в 1911 г. в журнале Вопросы философии и психологии), В. Зеньковский сформулировал ряд философско-педагогических идей, которые совершенно определенно указывают на общую персоналистическую ориентацию его ранних философских и научных поисков. В этой связи он высоко оценивал, в частности, опыт В. Дильтея, который в Описательной психологии признавал приоритет внутреннего восприятия индивидуальной психической жизни перед ее же внешним объяснением естественнонаучной психологией (лприроду мы объясняем, душевную жизнь - постигаем). В. Зеньковский, рассматривая комплекс идей немецкого философа, в полной мере разделял стремление того защитить суверенность индивидуального душевного опыта, обосновать принципиальную не сводимость данного опыта к каким бы то ни было естественнонаучным объяснениям. Однако, по его убеждению, дильтеевский универсальный психологизм, не дает возможности действительно приблизиться к пониманию тайны личности. Все, в конечном итоге, оказывается во власти чувственного опыта, что с неизбежностью означает принципиальное отступление в направлении психологического и философского эмпиризма.

Возможность выхода из сложившейся ситуации В. Зеньковский непосредственно связывал с необходимостью нового философско-педагогического понимания личности. Он подчеркивал, что общее и индивидуальное неразрывно связаны в личности, и эта связь должна быть учтена в педагогике. В качестве своего рода аксиомы должно быть принято то, что индивидуальность всегда и везде развивается только при условии приобщения к фундаментальным основам общечеловеческой культуры. Однако культуроцентричный универсализм не в коей мере не должен игнорировать индивидуальность, благодаря которой сама культура только и созидается. Возможность такого исторического примирения ранний В.Зеньковский, в решающей мере, связывал с обращением к христианским ценностям и идеалам, к идеалу и реальному опыту христианской культуры.

К систематическому обоснованию задач и методов воспитания личности и, прежде всего, личности ребенка В. Зеньковский обращается в своем основном психологическом и педагогическом сочинении, в Психологии детства (1924). Надо сказать, что здесь он уже с полной определенностью ставит задачу развития именно философской психологии и педагогики. Последовательно отстаивая идею уникального психологического своеобразия детства, мыслитель делает это, опираясь на фундамент разрабатываемых им принципов философской антропологии. Утверждается, что важнейшей заслугой В. Зеньковского является философское обоснование им того факта, что только сосредоточив внимание на личности ребенкаа можно понять и смысл детства, и причину столь

значительной продолжительности этого периода человеческой жизни. Понимание В.Зеньковским психологии детства непосредственным образом было связано с общефилософскими воззрениями мыслителя. Важнейшей особенностью его психологии воспитания был ее последовательно философский характер. Он считал совершенно необходимым, при рассмотрении конкретных особенностей психической жизни ребенка, обращение к фундаментальным вопросам философской антропологии, к философским проблемам сознания, мышления, языка. Вполне обоснованным представляется вывод, что в своем психологическо-педагогическом опыте В.Зеньковский отстаивал принципиальную уникальность и автономность психического начала в человеке, суверенность человеческой души даже на самом раннем этапе ее становления.

В четвертом параграфе - Проблема становления личности. Личность e религиозно-философском учении В. Зеньковского - представлена концептуальная характеристика христианской антропологии В.Зеньковского. Историко-философский анализ основных принципов философской психологии и христианской антропологии В.Зеньковского, позволяет сделать вывод, что на всех этапах философское миросозерцание мыслителя носило последовательно персоналистический характер. Постоянно обращаясь, прежде всего, к проблеме формирования личности (как философ, психолог и педагог) он относил к числу основных философских предпосылок ее решения: преодоление натурализма в понимании человека, его внутренней и социальной жизни; философское утверждение надындивидуального уровня духовной жизни, реальности богочеловеческих отношений; метафизическое обоснование лобраза Божия в человеке как онтологического основания личностного бытия; утверждение безусловной соборной лединосущности человека и человечества (в данном случае, идеал соборности у В. Зеньковского существенно близок традиции всеединства: от Вл. Соловьева до С. Франка); метафизическое лоправдание смысла совершенствования личности в несовершенном (по сути, в версии философа, больном) мире; основной путь становления личности - религиозно- нравственное воспитание и самовоспитание; раскрытие возможностей социального воспитания в проявлении и развитии духа соборности; религиозное воспитание, в антропологии В. Зеньковского, - это, в конечном счете, уже соборность церковной жизни, в которой личность обретает опору и окончательный смысл существования. Все эти аспекты религиозно-философской антропологии В. Зеньковского, как подчеркивается в диссертации, прямо связаны с развитой им метафизикой личности. В этой метафизике личностного бытия, безусловно, признается невозможной всецелая и окончательная гармонизация личности и личностных отношений в мире природном и историческом. Поэтому, собственно, невозможно в этом мире и совершенное всеединство. (С этим принципиальным моментом и свя-

зано, в первую очередь, известное критическое отношение В.Зеньковского к онтологическому и историческому лоптимизму метафизики всеединства). Но подобная невозможность ни в коей мере (и здесь В.Зеньковский полностью солидарен с С. Франком) не обесценивает задач стоящих перед личностью. Личность, в своем индивидуальном и историческом существовании, онтологична, ее решения и действия никогда не исчерпываются ни эмпирическими поражениями, ни, столь же, эмпирическими победами. В этом вопросе позиция В. Зень-ковского в полной мере соответствует общей направленности русской персоналистической метафизики XX века.

Четвертая глава: Персонализм в русской историософии: Л. Карсавин, Н. Бердяев и Г. Федотов, состоит из четырех параграфов.

В первом параграфе - Персоналистические мотивы в медиевистике и в теории истории Л. Карсавина - рассматриваются основные принципы понимания личности в культурологии и историографии Л. Карсавина. Делается вывод, что в системе Л. Карсавина историческая наука оказывается качествованием всеединого человечества, его самосознанием и самопознанием. Поэтому, хотя историческое знание никогда не достигает абсолютной полноты, оно потенциально (стяжен-но) этим всеединым знанием обладает. Тем самым возникает предпосылка для исторического познания не только прошлого, но и будущего. По мнению Л. Карсавина, такое направление в историческом исследовании предполагает глубокое понимание современности, познание настоящего с направленностью этого познания на более или менее отдаленное будущее. Но в любом случае, познание прошлого, настоящего и даже будущего означает в карсавинской метафизике всеединства познание личности (коллективной или индивидуальной) и ее различных ка-чествований. В этом смысле, можно утверждать, что теория истории Л. Карсавина последовательно персоналистична.

Собственно, социально-психическое развитие человечества, которым в первую очередь должна, по Л. Карсавину, заниматься историческая наука, - это именно душевное развитие личности. В таком душевном развитии целостность и единство присутствуют постоянно. Отмечается, что с подобным пониманием духовных процессов была, в частности, связана критика Л. Карсавиным, кантовско-юмовского принципа причинности в области психической жизни, и, соответственно, в области исторических событий. Результатом анализа становится вывод, что применительно к методологии и теории истории Л. Карсавина можно говорить именно о теоретическо-методологическом персонализме. Ученый-медиевист выстраивает модель иерархически организованного исторического универсума, в объяснении и интерпретации которого ключевую роль отводит понятию личность. Безусловно, уже и на этом этапе, он соотносит свою теорию с принципами метафизики всеединст-

ва. В дальнейшем, двигаясь, можно сказать, от теории истории к историософии (в данном случае, к религиозной метафизике истории), Л. Карсавин решает задачу метафизического обоснования собственного исторического персонализма и основой ее решения, как и прежде, для него является онтология всеединства.

Во втором параграфе - Историософский персонализм в метафизике всеединства Л. Карсавина - исследуется персоналистическая проблематика в историософии мыслителя. Подчеркивается, что признавая, в качестве своего рода аксиомы, что в совершенстве своем все су-щее лично , Л. Карсавин менее всего был склонен редуцировать к этой формуле все реальное, земное многообразие культурно-исторического бытия, хотя бы даже и далекого от высшего, онтологического совершенства и, соответственно, от какой бы то ни было личностной гармонии. Метафизик Л. Карсавин не перестает быть ученым, продолжающим исследовать и моделировать эмпирические проявления принципиально несовершенных, но, все же, личностных типов отношений. Он описывает и анализирует социальные эфемериды - социальные личности, существование которых в историческом измерении, не более, чем миг; возникающие и вновь исчезающие периодические социальные личности; постоянные социальные личности - постоянные попутчики человечества в его истории; самодавлеющие и функциональные социальные личности, различающиеся по степени собственной развитости и др.

Следуя принципам своего, безусловно, оригинального персонали-стического подхода, Л. Карсавин был убежден, что избранный им путь дает шанс понять уникальное своеобразие, подлинное лицо той или иной исторической эпохи. В диссертации констатируется, что мыслитель, глубочайшим образом был заинтересован в системности, выстраиваемой им персоналистической философии истории. В этом смысле определенное сближение его позиции с позднейшими системно-структурными методами представляется оправданным. В конце жизни сам Л. Карсавин утверждал, что всегда стремился к тому, чтобы любая из разработанных им метафизических идей с диалектической необходимостью приводила к системе34. Очень часто в качестве образца системного учения в русской метафизике XX в. называют философское учение С. Франка. Проведенное исследование показывает, что персоналистическая историософия Л. Карсавина представляет собой не менее яркий пример продуктивной и строгой системности. Иерархический персонализм Л. Карсавина - это один из наиболее глубоких и убедительных опытов обоснования творческих возможностей персонализма в русле традиции метафизики всеединства.

33 Карсавин Л.П. О личности. С. 175.

34 Карсавин Л.П. Письмо А. Веттеру. 16 апреля 1940 г. // Символ. 1994. № 31. С. 151.

В третьем параграфе - Н. Бердяев: личность в мире лобъективации. Г. Федотов: личность в мире культуры - проводится сравнительный анализ историософского персонализма двух русских мыслителей. Существенным представляется вывод, что в области персонализма этического: в понимании нравственного действия как творческого акта, этической свободы человека, способного действовать вопреки собственным интересам и любым требованиям природной и социальной целесообразности (бердяевская парадоксальная этика) - позиции философов безусловно были близки. В конечном счете, для каждого из них именно судьба личности имела решающее значение. Строить же метафизику личности (или, что, в сущности, то же самое, персоналистическую философию) вне ее (личности) этического измерения практически невозможно. Н. Бердяев безоговорочно признавал ценность только экзистенциального опыта личности, всегда неповторимой и одинокой, противопоставляя самому понятию лобщества идею лобщения (лкоммунион). Одиночество же вообще относится к числу ключевых понятий его персоналистической этики.

В то же время, как отмечается в диссертации, Г. Федотову были достаточно чужды индивидуалистические и духовно анархические (по его собственной терминологии) мотивы в бердяевском персонализме. Личность, по убеждению мыслителя, реализует себя в культурном творчестве. Мир культуры для нее не чужой и не внешний. Человек не одинок в этом мире, более того, он сам его создает. Г. Федотов не отрицал проблемы лобъективации и признавал неполноту и несовершенство исторического творчества человека. Но для него мир культуры - это далеко не только предметная ее сторона. Культура включает в себя и духовные, творческие искания человека, которые в ней отнюдь не умирают, не лобъективируются. Религиозный, нравственный, эстетический опыт человеческой личности находит свое выражение и продолжает жить в культурной традиции. Поэтому судьба культуры - это важнейший вопрос для человека любой исторической эпохи. Судьбы личности и культуры нераздельны, их не при каких обстоятельствах недопустимо противопоставлять друг другу. Отмечается, что своеобразие персонализма Г. Федотова и Н. Бердяева проявилось и в их отношении к русской истории, к русской идее. И в данном вопросе мы обнаруживаем как общие черты в историософских воззрениях мыслителей, так и принципиальные различия в подходах и оценках.

В четвертом параграфе - Русская идея в историософском персонализме Н. Бердяева и Г. Федотова - определяется связь экзистенциального персонализма русских мыслителей с особенностями понимания ими смысла русской и мировой истории. Проведенный анализ позволяет сделать заключение, что действительно кардинальные различия в понимании Н. Бердяевым и Г. Федотовым русской истории были свя-

заны, в первую очередь, с их отношением к отечественной культурной традиции. Для Г. Федотова лобщее дело культурного творчества - это и главный итог исторического опыта народа, и залог его дальнейших достижений на историческом поприще. Весьма далекий в мировоззренческом плане от К. Леонтьева, Федотов, также как и тот, придавал решающее значение лцветущей сложности культурной жизни. В силу этих же причин конкретность Г. Федотова резко контрастирует с лотвлеченностью образа русской истории у Н. Бердяева.

Для обоих самым важным всегда остается судьба личности и ее свободы. Но если Г. Федотов видит в отечественной истории не только череду трагических поражений и парадоксов, но и вполне конкретные проявления свободы буквально во всех сферах культурной жизни, то Н.Бердяева свобода русского человека (как и человека вообще) интересует исключительно в ее метафизическом измерении. Сама по себе русская культура, хотя и признается великой, тем не менее, как бы отступает на второй план. Центральная же роль безоговорочно принадлежит антиномичной и неприкаянной русской душе, в западный миф о загадочности которой Бердяев внес немалую лепту. Конкретика отечественной истории интересовала лэкзистенциального мыслителя преимущественно в той мере, в какой она подтверждала истинность его собственной историософской модели. Важнейшим же элементом последней был эсхатологизм. Однако и для Г. Федотова эсхатологическая тема была, по-своему, не менее важна.

Оба мыслителя были убеждены, что финал истории неизбежен и станет не одним лишь завершением лэмпирического развития человечества, но и явится прологом к онтологическому преображению мира, к рождению нового неба и новой земли. В какой мере сохраняет ценность культурно-исторический опыт человека и человечества в свете подобной эсхатологической перспективы? Для русских метафизиков именно этот вопрос имел наиболее принципиальное значение. И, надо сказать, что ответы на него они давали существенно различные. Причем, как показано в диссертации, и в сфере эсхатологии различия в позициях Н. Бердяева и Г. Федотова были связаны, прежде всего, с особенностями их персоналистической историософии. Однако существенность этих различий отнюдь не делает позиции русских мыслителей взаимоисключающими. В конечном счете, они оба всегда оставались верны метафизическому идеалу личности и были убеждены, что даже в эсхатологической перспективе свобода человека сохраняет безусловную ценность. Каждый из них, безусловно, шел своим путем. В историософии Бердяева мы находим, возможно, наиболее радикальный и последовательный опыт метафизического оправдания индивидуально-личностного бытия человека, а у Федотова - не менее последовательное и глубокое обосно-

вание неразрывности личности и культуры, непреходящей ценности рукотворного культурного космоса.

В Заключении подводятся итоги и обобщаются результаты исследования, формулируются основные выводы, намечаются пути дальнейшей разработки рассмотренной проблематики.

Список публикаций по теме диссертации

Монографии:

Метафизика личности в русской философии XX века. М.: РУДН, 2008.-370 с. (21,6 п.л.)

Статьи в журналах, рекомендованных ВАК для опубликования основных результатов диссертаций на соискание ученой степени доктора философских наук:

Персоналистические мотивы в ранних трудах Г. Федотова // Вестник РУДН. Серия: Философия. 2006. № 1. С. 230-234 (0,25 п.л.).
С.Л. Франк о персоналистическом характере христианской морали // Философские науки. № 3. 2007. С. 33-37 (0,25 п.л.)
Персоналистические мотивы в истории русской философии (Н. Бердяев, Г. Федотов) // Вестник РУДН. Серия: Философия. 2007. № 3. С. 44-52 (0,4 п.л.)
Об основных направлениях русского персонализма // Вестник по философии и машиностроению. Труды Мурманского государственного технического университета. Мурманск. Том. 11. № 3. 2007. С. 503-508 (0,3 п.л.)
Проблема личности в медиевистике Г. Федотова // Вестник МГТУ. Мурманск. Том. 11. № 1. С. 5-9 (0,25 п.л.).
ичность и история в историософии и медиевистике Г. Федотова // Вестник РГГУ. Серия: Философия. № 7. 2008. С. 165-173 (0,4 п.л.).
ичность в системе всеединства: становление этического персонализма С.Л. Франка // Вестник МГОУ. Серия: Философские науки. № 3. 2008. С. 139-145 (0,3 п.л.).
Персоналистические мотивы в историософии Л.П. Карсавина // Вестник РГГУ. Серия: Философия. № 12. 2009. С. 286-291 (0,3 п.л.).
Метафизика личности в историософии Л.П. Карсавина // Вестник МГОУ. Серия: История и политические науки. № 3. 2009. С. 51-57 (0,35 п.л.).

Другие публикации:

10.Этический персонализм С.Л.Франка. М.: РУДН, 2009. - 45 с. (2,8 п.л.)

11.06 экзистенциальных мотивах в русском персонализме // Взаимодействие традиций отечественной и европейской философии. М.: РГГУ. 2005. С. 35-38 (0,2 п.л.).

12.0 персоналистских основаниях педагогики В.В. Зеньковского // СОЦИУМ. Сборник научных трудов. Вып.4. М.: МПГУ. 2005. С. 195-200 (0,3 п.л.).

13.Персоналистские идеи в философской психологии В.В.Зеньковского // СОЦИУМ. Сборник научных трудов. Вып. 4. М.: МПГУ. 2005. С. 201-204 (0,2 п.л.).

14.Концепция лобъективации в персоналистской философии истории Н.Бердяева // СОЦИУМ. Сборник научных трудов. Вып. 4. М.: МПГУ. 2005. С. 204-208 (0,25 п.л.).

15.Теоретические основания философии истории Л.П. Карсавина // Гуманитарий. Вып. 7. М.: МПГУ. 2005. С. 180-185 (0,3 п.л.).

16.0 специфике персоналистской культурологии Л.П. Карсавина // Гуманитарий. Вып. 7. М.: МПГУ. 2005. С. 186-191 (0,3 п.л.).

17.Персоналистские идеи в прикладной философии С.Гессена // СОЦИУМ. Сборник научных трудов. Вып. 5. М.: МПГУ. 2006. С. 414-419 (0,3 п.л.).

18.К вопросу о рецепции европейской религиозной философии в русской метафизике XX века // СОЦИУМ. Сборник научных трудов. Вып. 5. М.:МПГУ. 2006. С. 419-425 (О.Зп.л.).

19.Персоналистская тема в медиевистике Г.Федотова // СОЦИУМ. Сборник научных трудов. Вып. 7. М.: МПГУ. 2007. С. 170-175 (0,3 п.л.).

20.Метафизика личности в ранних трудах В.В.Зеньковского // СОЦИУМ. Сборник научных трудов. Вып. 7. М.: МПГУ. 2007. С. 298-302 (0,25 п.л.).

21.Традиция персонализма в истории русской мысли // Гуманитарий. Вып. 9. М.: МПГУ. 2007. С. 139-141 (0,2 п.л.).

22.Личность в философии истории Л. Карсавина // Гуманитарий. Вып. 9. М.: МПГУ. 2007. С. 141-149 (0, 5 п.л.).

23.Метафизика личности и задачи образования в философском романтизме В.Ф.Одоевского // Гуманитарий. Вып. 9. М.: МПГУ. 2007. С. 184-187 (0,2 п.л.).

24.Проблема личности ребенка в философской психологии В.Зеньковского // Софист: социолог, философ, историк. Сборник научных трудов. Вып. 2. М.: МПГУ. 2007. С. 113-116 (0,2 п.л.).

25.Тема личности в ранних трудах Л. Карсавина // Софист: социолог, философ, историк. Сборник научных трудов. Вып. 2. М.: МПГУ. 2007. С. 116-118 (0,2 п.л.).

26.Философские аспекты славянофильского проекта воспитания личности // Софист: социолог, философ, историк. Сборник научных трудов. Вып. 2. М.: МПГУ. 2007. С. 118-121 (0,25 п. л.).

27.Персоналистские принципы в ранних трудах Г. Федотова // Проблемы утраты и возрождения традиционной и классической культуры на фоне развития цивилизации. Сборник научных трудов. Нижний Новгород, 2007. С. 198-2003 (0,3 п.л.).

28.Метафизика всеединства в русской философии персонализма // Философский дискурс в традиции духовных культур Запада и Востока. -М.:РУДН,2009//-С. 118-135.

Гребешев Игорь Владимирович

(Россия)

Метафизика личности: персоналистические традиции в русской философии конца XIX - нач. XX вв.

В диссертации метафизика личности представлена как целостный живой процесс развития философской мысли в России, насыщенный взаимовлияниями, полемикой, дискуссиями. Основные направления отечественного персонализма конца XIX - нач. XX вв. анализируются в аспекте метафизики личности. Показано, как рецепция важнейших принципов европейской персоналистической традиции сопровождалась разработкой оригинальных отечественных концепций, поиском новых путей обоснования метафизики личности: в рамках неолейбницианст-ва (Л. Лопатин, А. Козлов, С. Алексеев), неокантианства (С. Гессен), персоналистической философии образования (С. Гессен и В. Зеньков-ский), метафизики всеединства (Вл. Соловьев, С. Франк и Л. Карсавин), философии культуры Г. Федотова и экзистенциального персонализма Н. Бердяева. Установлено, что каждый из анализируемых отечественных мыслителей по своему решал задачу метафизического лоправдания личностного достоинства человека. Выявлена экзистенциальная направленность отечественного персонализма, что является отличительной чертой русской метафизики исследуемого периода. Проведенное исследование, осуществление сопоставления историко-философских позиций представителей отечественной метафизики дает достаточно оснований считать их творчество важной и неотъемлемой частью истории европейской персоналистической философии XX столетия.

Grebeshev Igor Vladimirovich

(Russia)

Metaphysics of the person: personalistic traditions in Russian philosophy of the late XIX - early XX cent.

The dissertation interprets the metaphysics of the person as a complete and viable development of philosophical thought in Russia, sated by interferences, polemic, discussions. The main trends of Russian personalism of the late XIX - early XX centuries are analyzed through the metaphysics of the person. It is shown, how the reception of the major principles of European personalistic tradition was accompanied by a development of original Russian concepts, a search for new grounds of the metaphysics of the person: withing the frame of "neo-Leibnizianism" (L. Lopatin, A. Kozlov, S. Alexeyev), neo-Kantianism (S. Gessen), personalistic philosophy of education (S. Gessen and V. Zenkovsky), metaphysics of All-Unity (VI. Solovyov, S. Frank and L. Karsavin), G. Fedotov's philosophy of culture of and N. Berdyaev's existential personalism of. It is demonstrated, that each of the analyzed Russian thinkers attempted to solve in his own way the task of the metaphysical "justification" of human personal diguity. The dissertation reveals the existential orientation of Russian personalism, which is a distinctive feature of Russian metaphysics of the inquestion period. The carried out comparison of his-torico-philosophical positions of representatives of Russian metaphysics allows to consider their works as important and integral part of the history of the XX century European personalistic philosophy.

Авторефераты по всем темам >> Авторефераты по философии

Blog

Метафизика личности: персоналистические традиции в русской философии конца XIX - нач. XX вв.

Автореферат докторской диссертации по философии