Geum.ru
   Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по философии

Социально-философский анализ семейно-родовой памяти как программы социального наследования

Автореферат докторской диссертации по философии

  СКАЧАТЬ ОРИГИНАЛ ДОКУМЕНТА 
 

ОГУНОВА ЛАРИСА ЮРЬЕВНА

СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЙ АНАЛИЗ

СЕМЕЙНО-РОДОВОЙ ПАМЯТИ

как ПРОГРАММЫ социальнОГО наследования

Специальность 09.00.11 - социальная философия

Автореферат диссертации

на соискание ученой степени

доктора философских наук

Кемерово - 2011


Работа выполнена на кафедре философии

а Федеральное государственное бюджетное учреждение высшего профессионального образования Кемеровский государственный университет

Научные консультанты:

доктор философских наук, профессор

Красиков Владимир Иванович;

доктор социологических наук, профессор

а Шпак Лидия Леонидовна

Официальные оппоненты:

доктор философских наук, доцент

а Золотухин Владимир Михайлович

доктор философских наук, профессор

а Кудашов Вячеслав Иванович

доктор философских наук, профессор

а Розов Николай Сергеевич

Ведущая организация: Омский государственный педагогический университет (г. Омск)

Защита состоится л14 декабря 2011 г. в 13 часов 00 мин. на заседании диссертационного совета Д 212.088.07 при Кемеровском государственном университете по адресу: 650043, г. Кемерово, ул. Красная, д. 6, КемГУ, (корпус 1) зал заседания ученого совета.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Кемеровского государственного университета, (корпус 1).

Автореферат разослан л___ ноября 2011 г.

Ученый секретарь диссертационного совета Д 212.088.07

кандидат социологических наук, доцент аЕ. В. Головацкий


ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. Современное общество футуристично, устремлено в будущее, живет им. Темпы обновления взвинчены до такой степени, что люди не успевают адаптироваться к мечущимся синусоидам политической и экономической жизни. Прежняя матрица существования, ориентированная на пролонгацию традиции, поддерживаемой социальной памятью, кажется, канула в Лету. Это в определенной мере результат поверхностных впечатлений и поспешных обобщений, ярким примером которых является теория и практика мультикультуризма. Казалось бы, вот оно, наступает интернациональное гомогенное общество (будь то в виде либерального всемирного правового государства или же коллективистско-коммунистического всемирного общежития). Но оба проекта потерпели обвальный крах, недавно констатированный европейскими лидерами как конец проекта мультикультуризма. Этнические, кровнородственные, семейные связи оказались неустранимым естественным видовым фундаментом homo sapiens.

Вновь актуализируется интерес к семейным, этническим ценностям и форматам существования, но в обновлении, которое не обрело бы явь без необходимой мультикультурной фазы развития. Значение и суть последней - в радикальной трансформации семейных и этнокультурных ценностей из партикуляристкого в новый, глобализующийся формат. Оказалось, что ни индустриализм, ни плавильные котлы мегаполисов, ни вестернизация не в силах создать эгалитарно-атомистическую среду обитания будущего. Этнос и семья - старые добрые механизмы социальной самозащиты, передачи опыта и наследования базисных моральных ценностей - лишь обновились и возродились, как птица Феникс, в новых футуристических пейзажах.

Все это делает особенно востребованной тему исследования социальной памяти на разломе эпох и в ситуации обострения социально-культурных различий в обществе. Вновь оказывается пригодным опыт старших поколений и знаний, хранящихся в социальной памяти территориальных и этнических общностей. Память сохраняет рецепты практик выживания кровнородственных общностей в кризисные периоды радикальных социальных изменений, является необходимой программой передачи опыта следующим поколениям. Аномия больших городов с новой силой разжигает в людях потребность в эмоциональном тепле, чувстве единения и поиске проверенных опор - для построения практик выживания в этнических таунах и семейных крепостях.

Возвращение людей к переживанию семейно-исторических и значимо-поколенных событий определяет трагизм обращения к социальной памяти, которая генерирует необходимость родственных связей: предки, стремившиеся сохранить семейные устои и привычный уклад в эпоху тотальных изменений, передают потомкам секрет устойчивости и жизнеспособности общности. Наследование социокультурных программ, передача социального и экзистенциального опыта закрепляет межпоколенную солидарность людей в транзитивном обществе.

Актуальность проблемы изучения семейно-родовой социальной памяти связана и с интересом философии к листории повседневности, к вопросам исторической интерпретации. Для понимания деятельности отдельных людей и целых поколений актуальным становится изучение влияния семейного стиля и образа жизни на изменение системы ценностей семьи, на процессы преемственности поколений и передачи культурного капитала семьи как достояния кровнородственного института. В этих процессах важную и малоисследованную роль играет семейно-родовая память.

Современная социальная философия также востребует:

- разработку методологических средств, связанных с изучением семейно-родовой памяти;

- исследование проблем сохранения и трансляции памяти, ее устойчивости и значимости для самосознания членов родственной социальной общности, роли памяти в этнополитическом взаимодействии семьи и государственной власти на конкретной территории.

В противовес мнению о необходимости ориентации наук лишь на глобальные мировые проблемы, многие современные отечественные ученые полагают, что социальные знания в будущем переориентируются с глобальных на локальные и этнокультурные (в формате глобализма).

Разработанность темы в научной литературе. Тема нашего исследования имеет междисциплинарный статус, к социально-философским наработкам органично подключаются отдельные культурологические, социологические, генеалогические, исторические и др. наработки.

Отечественные ученые начали разрабатывать проблемы социальной памяти с середины XX века. Этот период определяется изменением бытия социальной памяти, ее функционирования, механизмов трансляции, интериоризации и связан с нарушением преемственности поколений, отраженной в смене типологии семейной структуры в европейском обществе. Семья, система образования и другие социальные институты традиционного общества, в которых осуществлялись процессы передачи социальной памяти группы, подверглись трансформации. Новые поколения, отказавшись от традиционных форм передачи социальной памяти, столкнулись с проблемой сохранения и интерпретации опыта предков с позиции требований новой эпохи. В это время память утрачивает свой узкий психофизический смысл, обретает новое смысловое и ценностное значение, как коллективное прошлое человечества, наполненное жизненно важными знаниями о законах бытия. Эти знания требуют расшифровки с позиций социальной практики молодых поколений.

В работах отечественных философов с середины ХХ в. в центр внимания перемещаются вопросы функционирования социальной памяти как социального института, социокультурного феномена, характеристики информационных и темпоральных процессов, протекающих в обществе, модальных и функциональных характеристик памяти. Это работы: Р. А. Батомункуевой, С. В. Дементьевой, П. А. Заклинского, Б. С. Илизарова, В. Куркина, В. А. Колеватова, О. Т. Лойко, Я. К. Ребане, В. А. Ребрина, О. Б. Соловьева, В. Б. Устьянцева, Л. П. Швец. Некоторые характеристики изучения памяти отражены в работе отечественного исследователя А. И. Субетто. Этническую специфику социальной памяти изучают Г. Н. Билялова, К. К. Молдобаев. Соотношение семейной и коллективной памяти рассмотрено в работах О. Бредниковой. И. Е. Кознова исследует особенности социальной памяти крестьянства.

В 70-е гг. ХХ века прошла дискуссия о самом термине, обозначающем коллективную историческую память социальных групп. Предлагались близкие по значению термины: листорическая память (Э. В. Соколов, В. Б. Устьянцев, П. А. Заклинский), память мира (А. Моль), надындивидуальная система информации (В. Г. Афанасьев), внеэнергетическая система информации (И. Л. Андреев), внешняя память (А. А. Малиновский), социально-историческая память (А. И. Ракитов), внегенетическая система социального наследования (И. Л. Андреев), глобальная общественная память (В. П. Свечников).

Сегодня предметом философского дискурса является преимущественно коллективная память, основанная на устных историях свидетелей исторических событий. Исследователями отмечается функциональное назначение социальной информации, хранящейся в памяти человечества: обеспечивать накопление, хранение, трансляцию из поколения в поколение жизненно важного опыта для сохранения человечества как биологического вида и как социальной общности.

Изучению социальных характеристик памяти в традициях социологической науки в ХХ в. посвятили работы Я. Ассманн, П. Жане, А. Моль, М. Хальбвакс. Основы исследований коллективной памяти в культурно-историческом контексте заложил М. Блок. Выработаны подходы к изучению листорической памяти людей: социально-сциентистский (Дж. Тош), культурно-антропологический (Й. Рюзен). В исторических исследованиях широко применяются мемуарные автобиографические источники, свидетельства очевидцев об исторических событиях (Л. Пассерини). Особенности политической памяти изучены М. Злотковским, М. Левебром.

В Германии с середины 1980-х гг. проблемы сохранения памяти о прошлом и памяти о настоящем, объединяющей группы и определяющей групповое сознание, отражены в материалах конференции (Фрайбург), совместного польско-немецкого исследования Воспоминание, забвение, вытеснение. Польские и немецкие опыты (Висбаден), в коллективной монографии Культура как память. Авторами публикаций были О. Эксле, И. Дройзен, Р. Херцог, К. Шмид.

Неклассическая научная парадигма изменила приоритетное направление исследования социальной памяти. Проблема заключается в интерпретации ценностно-смыслового содержания процессов формирования и механизмов трансляции социальной памяти. В последние десять лет обострился интерес к социальной памяти, как к историческому феномену, способствующему сохранению и воспроизводству идентичности социальных групп, общностей, наций. Начало работы в этом направлении было положено группой историков Института Всеобщей истории РАН под руководством Л. П. Репиной (Социальная память и историческая культура Европы, 2001-2003 гг.).

Функционирование памяти проявляется в семейно-родственных коллективах, представляющих институт кровного родства. Действие социальной памяти закрепляется в традициях межпоколенного взаимодействия, приобретая социокультурную, историческую, этнокультурную и генетическую значимость как символическая программа наследования опыта прошлых поколений. Изучение этих аспектов возможно и с позиций генетической социологии, которая сложилась в России в конце XIX в. С помощью генетико-социологического метода М. М. Ковалевский изучал институты семьи, собственности и государства. Такой подход проявился также в работах С. Муромцева, К. Тахтарева, П. Сорокина, которые, исследуя социальное явление, рассматривали причины его возникновения и развития.

Работы русских социологов дополняются исследованиями зарубежных ученых, работающих в данном направлении (П. Бурдье, Т. Веблен, Э. Майер, К. Мангейм, Ч. Р. Миллз, Ф. Д. Тернер). Сравнительный анализ использовали в этнографических исследованиях Б. Малиновский, М. Мид, Л. Г. Морган, А. Редклифф-Браун.

Традиционно выделяют два направления изучения интерпретаций смысловых значений: в русле герменевтического (В. Дильтей, Х. Гадамер, Ф. Шлейермахер) и феноменологического подхода (А. Бергсон, П. Бергер, Э. Гуссерль, Х. Кельнер, Т. Лукман, М. Мерло-Понти, Д. Уолш, М. Шелер, А. Шюц). Феноменология жизненного мира, предложенная Т. Лукманом, оформилась в гуманистическую феноменологию, продолженную в 1960-е годы исследованиями в области этнометодологии (Г. Гарфинкель).

Особый взгляд на понимание исторической интерпретации, процедуру осмысления факта-источника с учетом интеллектуально-интерпретационных схем и связей предложили философы Школы Анналов (М. Блок, Л. Февр, Ф. Бродель).

В последние 10 лет в философской, социологической и культурологической литературе все большую актуальность приобретает изучение проблематики исторической памяти и вопросы интерпретации событий, запечатленных в историческом сознании наций и общностей (Н. Ассородобрай-Кула, А. Г. Васильев, Ф. Йейтс, П. Т. Квятковски, П. Нора, А. Портелли, Ш. Фицпатрк, Б. Шацкая).

Под влиянием постулатов понимающей социологии М. Вебера, Г. Зиммеля немецкие философы дали импульс развитию американской феноменологической социологии. В 1920-40-е гг. сформировалась школа качественной социологии, основанная в Чикаго (Э. Богардус, Х. Беккер, Дж. Мид, Ф. Знанецкий, В. Палмер, Р. Парк, У. Томас, П. Янг, Э. Берджес, Э. Сазерленд, К. Шоу).

В Англии проблемы семьи, семейного капитала, распада традиционных обществ в ХХ в. изучались П. Лазарсфельдом, П. Томпсоном; в Германии - Л. Иновлоски; во Франции вопросы семейной социальной мобильности и трансмиссии семейного капитала исследуют Д. Берто, И. Берто-Вьям, А. Мюссель; в ЮАР социолог Я. Готцы проводит сравнительные исследования, основанные на материалах устных историй политзаключенных разных стран.

В России развитие методологии качественных исследований связано с изменением статуса личности, поворотом к гуманизации общественной жизни. В начале 1980-х гг. в отечественной социологии появляются работы в русле понимающей парадигмы. В 1990-е гг. организованы крупные проекты, в которых судьбы людей стали объектом исследования. Особенности применения биографического метода изучают И. Ф. Голубович, И. Ф. Девятко, В. Ф. Журавлев, В. В. Семенова, С. Рождественский, Н. Н. Козлова, Н. Е. Кознова.

Для изучения семейно-родовой памяти актуальна опора на методологический опыт генеалогической науки, который позволяет проследить вопросы межпоколенной преемственности социальной памяти. Основы отечественной генеалогии в конце XIX - начале XX вв. заложили Л. М. Савелов, Н. П. Лихачев, Г. А. Власьев, создав русскую генеалогическую школу. В конце ХХ века после значительного перерыва в отечественной науке отмечается интерес к этой области знания. Свидетельством повышения престижа генеалогической науки в общественном сознании стала конференция Генеалогия. Источники. Проблемы. Методы исследования (1989 г.).

Генеалогия как наука демонстрирует свою многоаспектность в изучении биологической, материальной, эколого-географической сторон природы человека благодаря исследованиям историков (М. В. Борисенко, А. А. Введенский, С. Б, Веселовский, А. А. Зимин, Н. Н. Митрофанов, О. Н. Наумов, Л. А. Тимпко), философов (К. А. Труш), генетиков (Н. П. Бочков, О. В. Дмитриева, Р. Г. Кузеев), этнографов (Н. А. Бутинов). Применяя генеалогические методы, Ч. К. Тойч открыл новое направление социальной терапии - психогенетику, объясняющую причины крепости родственных связей.

Разработке генеалогических методов посвящены публикации Г. М. Афанасьевой, Л. В. Беловинского, З. П. Иноземцевой, Г. А. Леонтьевой, Б. Н. Морозова, О. М. Медушевской, Н. И. Павленко, Е. В. Пчелова, И. В. Сахарова. Проблемы генеалогических исследований рассмотрены в трудах Г. М. Афанасьевой, М. Е. Бычковой, С. В. Думина, В. Б. Кобрина, В. А. Муравьева, О. В. Рыковой, В. Н. Рыхлякова, А. Папушина, С. М. Ядугинеч, В. Л. Янина, С. Н. Яшина.

В 1980-90-е гг. появилось перспективное направление - восстановление историй непривилегированных сословий России. Так, А. И. Аксенов (1993 г.), В. П. Бойко (1985 г.), М. М. Громыко (1977 г.), М. Ф. Прохоров продолжают традиции, заложенные П. А. Флоренским, исследуя истории русских купеческих и крестьянских родов. М. В. Борисенко (1993 г.), Ю. В. Коновалов (90-е гг.), И. Ю. Усков (2002 г.) исследуют генеалогию крестьянских родов, проживавших на Урале и в Сибири.

Все перечисленные аспекты полидисциплинарности создают основу для социально-философского анализа проблем наследования социального опыта в процессе функционирования семейно-родовой памяти.

Слабо освещенными в социальной философии остаются следующие вопросы:

  • функционирование социальной памяти в конкретно-исторической среде, влияние исторических и политических событий на процессы социального наследования;
  • свойства социальной памяти как формы конституирования идентичности социальной, территориальной кровнородственной общности;
  • в философских исследованиях социальная память изучалась, по преимуществу, в рамках информационной парадигмы, ее функционирование слабо связывали с глубинными ментальными процессами сообществ людей, переживающих исторические события в специфических условиях (переселение, депривация, раскулачивание) и особом этнокультурном контексте;

Научную проблему, определяющую стратегию нашего диссертационного исследования, можно сформулировать следующим образом.

Изучение социальной памяти как основы общественной самоидентификации и связи поколений осуществляется, по обыкновению, в двух достаточно отличных друг от друга аспектах: абстрактно-социальном и конкретно-социологическом. Подобные два уровня оказывались слабо связанными - в силу серьезных дисциплинарных различий. Они же определяли как параллелизм концептуальных рядов, так и разрыв между богатейшим эмпирическим материалом и выработанным арсеналом теоретических средств. Эти обстоятельства ставят проблему продуктивного сочетания обозначенных уровней - для проведения синтетичного социально-философского исследования реализации общих программ социального наследования на микроуровнях межпоколенного взаимодействия.

Объект исследования - семейно-родовая память как форма реализации общечеловеческой памяти.

Предмет исследования Ц функционирование семейно-родовой памяти как программы социального наследования в процессах межпоколенного взаимодействия.

Цель исследования Ц выявление основных характеристик семейно-родовой памяти как программы сохранения и передачи социального опыта.

Задачи исследования:

  • В интересах контекстуального понимания феномена семейно-родовой памяти определить общие структуры, свойства социальной памяти и лежащий в их основе механизм преемственности;
  • Выявить структуру, специфику и основные содержательные ингредиенты семейно-родовой памяти, являющейся программой жизненных практик в межпоколенном взаимодействии;
  • Определить место и роль семейно-родовой памяти в социальных процессах формирования кровнородственного института семьи;
  • Охарактеризовать тенденции взаимодействия поколений в родственном коллективе - в понятиях трансляции социального опыта, закрепленного в семейно-родовой памяти;
  • Дать обоснование познавательным возможностям дисциплинарных методов в социально-философском исследовании семейно-родовой памяти;
  • Определить понятийные инварианты актуализации жизненных стратегий семейно-родовой памяти в конкретно-исторических вариациях.

Гипотеза исследования.

Новые эвристические возможности применения дисциплинарных методик в социально-философских исследованиях позволяют выявить латентную часть социального опыта семейно-родственных общностей и выйти на искомый средний уровень социально-философского исследования. Подобная исследовательская позиция формирует необходимое стратегическое направление для понимания процессов социального наследования опыта, адаптации в экстремальных условиях, реализации и накопления этнокультурного потенциала, применения тактик, обеспечивающих жизнеспособность социальной общности. Семейно-родовая память - имманентная форма сохранения и преумножения символического семейного капитала, необходимое условие сплоченности родственных союзов, восстановления социальных связей.

Теоретико-методологические основания исследования обусловлены спецификой объекта и особенностями поставленных задач.

Социально-философское исследование семейно-родовой памяти как формы проявления общечеловеческой потребовало применения комплекса общефилософских, социальных и некоторых дисциплинарных методик. Это элементы системного, исторического, культурно-антропологического, компаративистского подходов, метода структурно-генетического анализа. Диалектическая позиция сделала возможным взглянуть на семейно-родовую память как на развивающийся феномен, выявить логику его развития, обосновать смысловую необходимость авторской методологической позиции. Возможности диалектического рассмотрения дополнены методами философского обобщения и интерпретационного анализа, а также концептуального конструирования. В работе использовался ряд общенаучных методов, таких как анализ и синтез, индукция и дедукция, абстрагирование, обобщение, идеализация, моделирование и др.

Особенности предмета исследования обусловили необходимость использования ряда дисциплинарных методик: понимания и анализа исторических документов, предложенного представителями школы Анналов (Л. Февр, М. Блок, Ф. Бродель), приемов понимающей социологии (М. Вебер, Г. Зиммель), ряда положений концепции генетической социологии (М. М. Ковалевский, П. А. Сорокин, К. М. Тахтарев), теоретических постулатов о социальных связях и их символике А. М. Хвостова. В работе нашли отражение идеи П. Бурдье, А. Редклифф-Брауна, Р. Зидера, подчеркивающие специфику кровнородственного социального института.

В качестве методологических опор использовались также положения зарубежной (У. Томас, Ф. Знанецкий и др. представители Чикагской социологической школы) и отечественной качественной социологии (В. Ф. Левичева, М. М. Малышева, Е. Ю. Мещеркина, В. В. Семенова), работы представителей школы отечественной генеалогии (Л. М. Савелов, П. А. Флоренский, Л. В. Беловинский, О. М. Медушевская, Е. В. Пчелов). В частности, нашли свое применение методики микроанализа повседневности и методики исторического анализа семейной преемственности. Специфика функционирования семейно-родовой памяти также рассматривается с позиции социокультурной и исторической травмы, предложенной П. Буа и разработанной в дальнейшем Н. Смелзером, Ж. Т. Тощенко, П. Штомпкой.

Научная новизна исследования:

>Разработана и обоснована социально-философская концепция семейно-родовой памяти как программы наследования и трансляции коллективного опыта. Программа семейно-родовой памяти включает в себя следующие признаки-конституанты:

- объем и сквозные смысловые структуры - они производны отстепени длительности, интенсивности и неординарности опыта предшествующих поколений, качества биографической ситуации, предстают в емкости и потенциале;

- границы и фильтры Ц выражают форматирующее влияние господствующих социокультурных ценностей - на отбор, пребывание в активе или же в латентном состоянии элементов памяти, складывание рисунка их акцентуаций;

- возраст-историческая глубина - определяют степени архаики, новых форм мифологичности, внутренние пропорцииэлементов культурного и эмоционального капиталов в семейно-родовой памяти - в зависимости от исторической дистанции;

- импульсы Ц средства подключения носителя семейно-родовой памяти - к полям национально-исторической и общечеловеческой памяти.

> Раскрыто смысловое содержание семейно-родовой памяти: потенциал (морально-нравственный, творческий, коммуникативный, эстетический, познавательный и воспитательный) и сценарии. Семейные сценарии или устойчивые социокультурные матрицы, характеризуются - неосознанностью и нормативностью; имеют 4-5 ключевых пунктов; подразделяются на успешные, банальные и неуспешные; включают в себя историю, мифы и легенды, прошлое, настоящее и будущее.

>Действие семейно-родовой памяти имеет универсальный характер независимо от социальной или этнической принадлежности ее носителей. Устойчивость семейно-родовой памяти осуществляется за счет социокодов, лежащих в ее основе и определяющих особенности поведения общности и выбора социальных стратегий.

>Применение дисциплинарных исследовательских приемов в социально-философском исследовании социальной памяти позволяет: объединить макропроцессы культуры и личностный уровень понимания этих процессов; измерять микропроцессы функционирования смыслов семейно-родовой памяти и выстраивать теории высокого уровня обобщения, используя опыт количественного анализа.

Теоретическая значимость.

Разработанная социально-философская концепция семейно-родовой памяти и соответствующий категориальный инструментарий обладают высоким эвристическим потенциалом - как для теорий более высокого уровня абстракции (гносеологии и эпистемологии), так и для конкретных исследований в рамках социологии, культурологии, политологии, исторической антропологии и др. Определены специфика, векторы и возможности познания на среднем (между общечеловеческой, национальной и индивидуальной) уровне социальной памяти - семейно-родовой. Продемонстрированы горизонты использования дисциплинарных методик, обобщающих потенциал смежных наук и комплексного подхода,Ц в изучении семейно-родовой памяти как программы социального наследования, поддерживающей и стабилизирующей сферу повседневного. Выявлены структура и функции семейно-родовой памяти.

Практическая значимость работы обусловлена возрастающей потребностью создания социокультурных, этнокультурных, политических и экономических программ развития региона. Обоснованы условия успешности реализации таких программ с учетом особенностей функционирования семейно-родовой памяти субъектов общности. Материалы диссертации могут быть задействованы в разработке курсов социальной философии, социологии культуры, специальных курсов по философии культуры.

На защиту выносятся положения:

e Социальную память можно представить в виде многоуровневой структуры: (а) исторической памяти человечества; (б) социальной памяти групп, общностей; (в) семейно-родовой памяти человека; (г) индивидуальной памяти. Социальная память имеет следующие общие характеристики: социодинамичность, темпоральность, многослойность, инвариантность.

e Социокоды (память о первособытиях, наполненных сакральным смыслом) - интегрирующее ядро семейно-родовой памяти: они являются основой самоопределения общности, ключом к поведенческим характеристикам и выборам социальных стратегий.

e В основе передачи социальной информации лежит механизм преемственности, имеющий 2 формы (трансляция и трансмутация) и трехсоставной характер: а/ подражание, следование авторитетному поведенческому образцу; б/ овладение ритуалами и вещами на уровне понимания и интерпретации; в/ самостоятельная эманация усвоенных и вновь произведенных смыслов.

e Мнемические следы в памяти свидетельствуют об эмоциональном переживании общностью травмирующего исторического события; они формируют мнемические состояния ментальности, характеризующиеся процессами забвения или удержания-фиксации события в памяти.

e Функции кровнородственного социального института (репрезентативная, интегративная, социализирующая, социального контроля, защитная, депозитарно-кумулятивная, адаптации и адопции) определяют особенности сохранения семейно-родовой памяти, закрепляясь в способах трансляции, в традициях, обычаях, ритуалах.

e Основные структуризации коллективного опыта, связанные с функционированием семейно-родовой памяти: социально-символические конфигурации родственных статусов (лсиблинги; отношения второго, третьего, четвертого и т. д. порядков; пределы родства) и инвариантные сюжеты жизненного репертуара кровнородственных сообществ (гендерные и межпоколенные) составляют ее внутренний каркас.

eОпределены средства трансляции, консервации, актуализации семейно-родовой памяти членами родственных групп - в процессах наследования социокультурной программы территориальной общности.

Апробация диссертационной работы. Основные выводы диссертационного исследования были представлены на заседаниях кафедры философии КемГУ, конференциях всероссийского и международного уровня: VI международной научно-практической конференции Реальность этноса. Образование и национальная идея, 2004 г. (Санкт-Петербург); международной научно-практической конференции Культурное пространство России: проблемы и перспективы развития, 2004 г. (Тамбов); Науке о культуре 2004 г. (Москва); III международной научной конференции Человек, культура и общество в контексте глобализации современного мира, 2004 г. (Москва); международной научно-практической конференции Интеграционные и дезинтеграционные факторы в геополитическом пространстве АТР, 2007 г. (Улан-Удэ); II международной научной конференции Философия и социальная динамика: проблемы и перспективы, 2007 г. (Омск), V Международной конференции Наука и образование, 2008 г. (Белово). Международной научно-практической конференции Семья в контексте педагогических, психологических и социологических исследований 2010 г. (Пенза - Ереван - Прага).

На тему исследования семейно-родовой памяти опубликовано научных материалов общим объемом 54,9 п. л.

Структура диссертации. Диссертация состоит из Введения, трех глав (девяти параграфов), Заключения, списка литературы (338 названий). Основной текст расположен на 266 страницах.

II. Основное содержание диссертации

В первой главе - Категориально-методологические основы исследования семейно-родовой памяти Ц три параграфа: 1. 1. Память как феномен социальной жизни; 1. 2. Основные исследовательские программы в изучении семейно-родовой памяти: классические основы и современное применение; 1. 3. Познавательные возможности междисциплинарного подхода к изучению семейно-родовой памяти.

В з 1. 1 выявлены особенности социальной памяти и подходы к ее изучению. Память человека, запас его знаний, который ориентирует его в жизненном мире, определяется его уникальной биографической ситуацией (А. Шюц). Исследователи представляют социальную память совокупностью информации, накопленной в ходе социально-исторического развития и зафиксированной в результатах практической и познавательной деятельности. На уровне коллективного сознания социальная память рассматривается как активный элемент социальной программы наследования духовной жизни общества.

  • В диссертации представлены уровни памяти: 1) историческая память человечества; 2) социальная память групп, общностей; 3) семейно-родовая память человека; 4) индивидуальная память.
  • Рассмотрены функции социальной памяти в процессе ее институциализации: инновационная, избирательная (творческая), стабилизирующая.

В з 1. 2 осмысляется исторический ряд исследовательских программ: феноменологической; аксиологической, синтетической, программы качественного анализа, которые являются основой для методологического плюрализма в науке. Оформившись в феноменологической философии, они разнообразили научное осмысление проблем сознания человека и функционирования семьи в контексте общественных перемен ХХ века. Постмодернистская парадигма поставила проблему эффективности стратегии научного познания общественных процессов и культурных явлений. Классические основы социально-философских исследовательских программ (натуралистской, марксистской, психологической, культурцентристской) в совокупности со смежными дисциплинами гуманитарного цикла формируют новые комплексные программы, предполагающие использование информационных и компьютерных возможностей нового времени, междисциплинарность позволяет разрабатывать новые стратегии и схемы исследования социальной реальности.

В з 1. 3 рассмотрены основные положения ряда дисциплинарных подходов, а также феноменологии применительно к теме диссертации. Автор предлагает в качестве структуры, стабилизирующей стремительные процессы колонизации жизненного мира человека (Ю. Хабермас) и защищающей повседневный мир от разрушительного вторжения институтов общества, семейно-родовую память как разновидность социальной памяти.

Социальная память общности помогает воспроизводить идентичности в рамках данной культуры, защищает от распада системы социокультурных взаимодействий через механизм традиций, характерных для данной культуры. В параграфе показана адаптация ряда дисциплинарных методик к задачам исследования семейно-родовой памяти.

Глава 2. Семейно-родовая память: социоонтологическая и историческая детерминация включает три параграфа: 2. 1. Социальные системы родства и свойства как исходная основа формирования коллективной памяти; 2. 2. Социокоды семейно-родовой памяти; 2. 3. Исторические судьбы человеческих общностей и мнемические следы в семейно-родовой памяти.

Кровнородственный институт рассматривается как упорядоченная совокупность отношений между людьми, признающими друг друга родственниками. Система использования родственных связей перерастает в матримониальные стратегии, которые определяют семейную политику, отстаивающую интересы рода, его продолжения и процветания. В этом заключается назначение кровнородственного института, который осуществляет несколько основных взаимосвязанных функций: репрезентативную, интегративную, социализирующую, социального контроля, защитную, депозитарно-кумулятивную (накопление символического капитала), адаптации, усыновления (адопции), воспроизводства социальных отношений, ритуализации. Функции кровнородственного института охватывают многообразные стороны жизни семьи, закрепляясь в традициях, обычаях, ритуалах. В процессе функционирования воспроизводится структура кровнородственного союза, как института аскриптивного типа, институциализируются механизмы отношений и моделей поведения между родственниками.

Родство понимается как совокупность социальных отношений, основанных на биологических связях, браке и правовых нормах, правилах, касающихся усыновления и попечительства. В рамках родства существует специфический набор социальных отношений, основная функция - регулирование повседневной жизни людей. Социальная связь между человеком и его родственником, права и обязанности, одобряемые обществом формы отношений и поведения, которые ей присущи, закрепляются в сознании людей как социально признанная номенклатура родства. Рамки моделей родственного поведения задаются нормативными ограничениями с целью формирования дистанции между родственниками смежных поколений. Социальная функция таких ограничений: поддержание авторитета старших поколений, которые мыслятся гарантами дисциплины в родственных союзах. Очевидны проявления асимметричности, неравенства в этих парах отношений.

Семейно-родовая память - это программа восприятия, воспроизведения, сохранения и передачи социального наследия, сложившаяся в сознании человека как репрезентант сложнейшей социальной системы родства-свойства, являющейся базовой матрицей по отношению ко всем остальным общественным отношениям. Память локрашивает их чувствами, мифологизирует и трансформирует, передается потомкам в виде семейных историй, легенд. В последующих поколениях это закрепляется в своеобразии ментальных характеристик общности.

Выявлены основные механизмы преемственности социальной памяти: трансляция и трансмутация. Это творческие социальные акты, включающие несколько ступеней посвящения ученика: подражание, овладение ритуалами и связанными с ними вещами и предметами быта и культа, социальное творчество. Трансмутация в отличие от трансляции, основанной на подражательных действиях, означает такой вид кодирования социальной памяти, когда в содержание социальной памяти вводитсянечто новое. Трансмутация возможна в двух вариантах: (а) появления в поле социальной памяти новых видов взаимодействия, и (б) изменения (иногда значительного) уже существующих. Механизм, объединяющий эти формы, - традиция.

  • Автор эксплицирует следующие структурные элементы семейно-родовой памяти: объем и сквозные смысловые структуры, импульсы и фильтры, границы, возраст-историческая глубина, импульсы, временные характеристики.

В нашей концепции семейно-родовая память представлена как духовная составляющая жизни социальной группы, обладающая следующими характеристиками: медиативностью в многослойной структуре коллективного сознания, темпоральностью, социодинамичностью событийных и идеологических процессов; инвариантностью механизмов, мифологизацией. Это информационное поле запаса знаний семьи, этнической или территориальной общности.

В з 2. 2 сопоставлены закономерности функционирования семейно-родовой памяти некоторых народов Западной Европы и представителей сибирской территориальной общности. Обоснована специфика социокодов как ядра семейно-родовой памяти, которые обеспечивают устойчивость памяти и универсальность действия ее механизмов. Социокоды являются событийным и персонифицированным источником памяти, наполненным энергетическим и сакральным смыслом и содержат информацию о единой исторической судьбе, едином предке, исторической прародине, первособытии.

Первособытие должно обладать рядом особенностей: легендарность, сакральная энергетика, доказательство уникальности общности, сохраняет информацию о победах первосемьи и кровных узах.

Встроенный в структуры семейно-родовой памяти и основанный на конвенциальности смыслов, социокод оказывает влияние на поведение населения, на понимание сути политических решений правящих элит и институтов власти. Если такие решения были приняты без учета глубинных смыслов социальной памяти, то неизбежны социальные катастрофы, затрагивающие все стороны социокультурной жизни общности. Это можно видеть на примерах раскрестьянивания и расказачивания русских во время коллективизации, насильственного окатоличивания сербов в 1942 г., присоединения к России земель, населенных потомками основателей Речи Посполитой.

Социокод проникает в структуры повседневности общности в виде обрядов и традиций, национальной одежды, символики и других текстов культуры. Он определяет вектор направленности поведенческих тактик членов общности: то, что противоречит социокоду, воспринимается как угроза, предполагающая протестные формы поведения.

Проанализированы социокоды болгар, сербов, хорватов, поляков, представителей сибирской общности и жителей Североамериканского континента.

Устойчивость социокода заложена в механизме трансляции, социальные инновации, селекция и кристаллизация новой информации в структурах социального опыта приводят к трансмутационным последствиям. В результате увеличивается емкость смыслов социокода без изменения его сакральной сущности. Насильственно удерживаемая традиционная социальность приводит к социальным взрывам и протестам интеллектуалов. Слишком быстрые трансмутационные процессы, подстегнутые волевыми решениями элит, опасны включением механизмов, защищающих идентичность общности агрессивного характера.

Социокоды стабилизируют коллективное сознание общности, удерживая от саморазрушения. Социокод располагается в сфере коллективного бессознательного и не осознается членами общности. Тем не менее, сила реальности его существования способна восстанавливать структуры социальной памяти, искаженные при попытках манипуляций или уничтожения. Поэтому политика в области социальной памяти не должна оформляться волюнтаристскими решениями в пользу тех или иных элит. Успешной такая политика может быть лишь при условии согласованности ее постулатов с социкодом семейно-родовой социальной памяти общности.

В з 2. 3. рассмотрена специфика ретроактивных характеристик социальной памяти. Прошлое может кристаллизироваться в местах памяти (памятники, нарративы, календарные даты) или восприниматься как трагический опыт. Событие, имеющее травмирующие последствия, переосмысливается или предается забвению, вытеснению. Однако сильная энергетика коллективного несогласия с событием оставляет мнемический след (мифы, сакральные тайны), который искажает реальность прошлого, проявляется в знаковых и семантических структурах социальной памяти и социальной реальности группы. Такие следы свидетельствуют о сопротивлении коллективного сознания процессам забвения или политически выгодных интерпретаций. Сила такого сопротивления прямо пропорциональная силе политического давления. Если группа встает на защиту первоначальных (чистых, не искаженных интерпретациями) смыслов, она сохраняет себя в гармонии с социокодом, следовательно, и с первоистоками семейно-родовой социальной памяти, с основными смыслами развития, дальнейшего благополучия и процветания. Искажающие интерпретации приводят к неприятным социальным последствиям повторения травмирующего события в последующих поколениях.

Следы памяти сохраняются на микроуровне в личных биографиях или историях семей, повседневных практиках и на макроуровне - в коллективном сознании общности, в мнемических метках. Идентичность общности - хранилище следов памяти, которыми отмечены сознание и повседневные практики общности. В параграфе проанализированы мнемические следы семейно-родовой памяти представителей сибирской территориальной общности, запечатленные в социальных стереотипах, лобразах сибиряков, особенностях индентичности. Старожилы, старообрядцы, новые переселенцы, отчасти депривированные группы россиян сформировали сибирский субэтнос на основе противоречий: аномальности-нормальности поведения, убегания-служения государству, укоренности-мобильности людей. К концу XIX века сложился лособенный тип сибиряка, который включает социально-психологические черты и поведенческие характеристики: демократичность, достоинство, толерантность.

Следы памяти оставляют исторические события, которые члены общности вспоминают в первую очередь (например, для болгар это 300 лет турецкого рабства, для русских - 5 лет Великой Отечественной войны, для шотландцев - потеря независимости после поражения при Куллодене в 1745 г.).

Мнемические следы могут быть использованы как объекты манупуляций в политике памяти. Применяя лидеологию забвения или лидеологию упрёка легко социально дезориентировать людей, сыграв на болезненных воспоминаниях. В этом заключена опасность манипуляций с памятью. В коллективном бессознательном вырабатывается условный рефлекс: выраженный каким-либо идеологическим слоганом. Переключая внимание в актуальном настоящем на необходимость постоянных ситуативных реакций на политический или идеологический фон жизни, структуры власти не дают людям возможности построения будущего на основе осознания прошлого опыта. Идет аккумуляция опыта кратковременных ситуативных действий, который характеризуется фрагментарностью, не вырабатывает устойчивых позитивных социальных привычек у членов общности, мешает отстраниться от ситуации и критически осмыслить событие. Поэтому будущее или вообще не мыслится (на это нет времени) или наполняется иллюзорными опасностями и угрозами.

Мнемическая атмосфера - это элемент духовной среды общности, в которой люди воспитывают детей, передавая им основы понимания мира, характеристики идентичности, социальный и эмоциональный опыт. Эта атмосфера нависает над социокультурной реальностью, наполняя ее импульсами к выбору форм социального взаимодействия по отношению к социальным институтам власти, образования, семьи, религии.

Ткань социокультурной реальности обладает целостностью и плотностью при условии целостности пространства коллективного сознания и позитивной мнемической атмосферы, необходимой для нормального функционирования социальных общностей. Любое загрязнение мнемической атмосферы искажает социокультурное пространство, угрожает нормальному функционированию семейно-родовой памяти, разрушает однородность поля социальной памяти, которая перестает выполнять свою ведущую социальную функцию трансляции опыта старших поколений.

Это может происходить в случаях запрета на память о неудобных для власти событиях или личностях, фальсификации исторических событий, правильного определения акцентов на понимании политических событий в соответствие с генеральной идеологической или религиозной парадигмой.

Размах событий затрагивает широкий спектр уровней социального взаимодействия. При этом определяющим является микроуровень, на котором закладываются основные смыслы понимания и интерпретации жизненных ситуаций, формируются структуры семейно-родовой памяти, сохраняющей личностно значимые события. Сопротивляясь внешнему давлению событий макроуровня, семейно-родовая память оказывает влияние на процессы усиления сплоченности родственных общностей.

Мнемическая атмосфера пропитывает социокультурное пространство, наполненное специфическим социальным временем. Для осмысления опыта памяти нужна отстраненность во времени, которая позволяет переосмысливать прошлое и планировать будущее.

Социальная память, функционируя в коллективном сознании общности, проходит процесс институциализации, растянутый во времени: одновременный (настоящее) и последовательный (от прошлого к будущему). Обладая темпоральной характеристикой, она встраивается в процессы духовной жизни общности, придает им разновекторное временное направление. Память группы или отдельного человека, проявляя себя в настоящем, реконструирует прошлое. Прошлое и будущее как реальность, в настоящем гипотетичны, не доступны человеку. Но в настоящем индивид может переосмыслить прошлое и наделить его новыми смыслами. В результате отношение к прошлому может измениться, что влечет за собой изменения будущего. Социальная память и связанные с ее функционированием процессы забвения-воспоминания (самосознания) есть катализирующий фактор этих перемен.

В главе 3. Структура и содержание семейно-родовой памяти сделан акцент на ее характеристиках как социокультурной программы межпоколенных взаимодействий. Глава содержит три параграфа: 3. 1. Смысловые потенциалы и сценарии; 3. 2. Социальные катаклизмы и семейно-родовая память; 3. 3. Семейно-родовая память: концептуальные и методологические итоги.

Содержание памяти стабильных сообществ образуют социальные смыслы: знания, умения, стимулы, эмоции, полезные для выживания и процветания этих групп людей. Само же содержание каждый раз структурируется некоторым образом, в итоге действия некой суммы факторов деятельности и адаптации в истории данных групп: как, насколько эффективно, целесообразно, оправданно эти люди используют содержание своего сознания, памяти. Эти структуры можно назвать программами - последовательностями данных (информации об окружающем социоприродном мире), алгоритмов (норм, правил) и инструкций поведения (сценариев), - предназначенных для оптимизации, контроля и управления жизненными процессами людей. Внутренняя емкость содержания памяти, структурированная в виде набора знаний и ценностей, норм и правил (традиций) и составляет то, что мы называем потенциалом социальной памяти. Некие характерные глобальные структуры, представляющие и реализующие потенциал в виде устойчивых, повторяющихся сюжетов, стратегий поведения, мы характеризуем как сценарии (инструкции).

Практический опыт, сохраняющий знания в семейно-родовой памяти, предстает в следующих элементах, составляющих общечеловеческий потенциал:

1) в социокультурном потенциале территориальной общности (опыт коллективных действий, событий, связанных с переселением, коллективизацией, опыт самосохранительного поведения);

2) в потенциале семьи, рода.

Социокультурный потенциал конкретизируется в следующих его разновидностях: морально-нравственного, творческого, коммуникативного, эстетического, познавательного и воспитательного.

Потенциал памяти включен в структуру потенциала рода, ибо содержит основные поведенческие реакции членов семейного коллектива на социальные события.

  • Диссертант раскрывает специфику передачи семейно-родовой памяти в межпоколенном взаимодействии, анализируя воспитательный потенциал старшего поколения. В размеренном межпоколенном взаимодействии старших и младших членов семьи заключается суть механизма передачи семейного капитала, трансляции семейной памяти. Анализируются причины разрыва связи поколений сегодня, роль прародителей в изменившихся социальных условиях.

В з 3. 2 семейно-родовая память рассмотрена в формате социальных катаклизмов. Экстремальные социальные события существенно деформируют содержание семейно-родовой памяти - в виде социокультурных, исторических травм и их преодолений.

Сфера культурных изменений считается наиболее травмогенной. Восприятие исторической и культурной травмы членами группы основано на функционировании социальной памяти: если люди интерпретируют события как опасные для сохранения традиционных привычных социальных практик, то такие события воспринимаются как травмирующие. Социально-культурная ткань общественной жизни теряет свою однородность, в это время происходят разрывы в потоках социальной памяти: образцы нормативного поведения сталкиваются с невозможностью их воспроизведения в новых условиях.

Решения власти - внешнее силовое давление, принуждение репрессивного типа изменяет социальное поведение людей, является травмирующим фактором, который оставляет следы в социокультурной ткани, искажает пространство социальной памяти. Власть периода коллективизации продемонстрировала переход от политики массовых добровольных переселений к насильственным, оказалась антагонистом социальной памяти, ее действия вызвали непонимание среди населения.

Автор проанализировала травматические события, отраженные в семейных историях, деструктурировавшие повседневный мир людей и порождавшие ощущение экзистенциальной опасности. В диссертации рассмотрен механизм травматической последовательности (Н. Смелзер, П. Штомпка), зафиксированный семейно-родовой памятью. Действие социокультурной травмы вызывает ответные реакции общности: сопротивление травме (лсовладание с травмой) и посттравматическую адаптацию.

Травмирующая ситуация разрушает структуру потребностей членов семейно-родовой общности: материальных (депривация, лишение нажитого); социальных (распад социальных связей, гибель значимых членов семей); идеальных (невозможность освоить в состоянии стресса информацию о новых социальных условиях на большой скорости).

При анализе семейных историй наблюдается прерывность воспоминаний. Линия красочных семейных повествований о жизни прародителей, о действиях власти, использующей карательные методы, превращается в пунктирную, когда жизнь протекает однообразно, становится похожей на жизнь соседей. Биографическая ситуация, связанная с травматическими событиями, заслонила или стерла из памяти черты степенности и подвижничества, основательности и авантюризма.

Преодоление травмы - завершающая фаза травматического цикла. Начало 1990-х гг. принесло осознание тотального разрушения семейных традиций. Межпоколенное обесценивание символического семейного капитала, прекращение принудительной силы действия традиций и обычаев повлекло за собой аномию. Автор проводит анализ факторов, повлиявших на современное функционирование семейно-родовой памяти. В диссертации рассматривают социально-культурные особенности ограничения действия памяти в современном пространстве родства.

В з 3. 3 суммированы концептуальные и методологические итоги изучения семейно-родовой памяти.

Автор полагает, что при анализе жизненных стратегий и социальных практик следует учитывать особенности семейно-родовой памяти: историчность и социокультурную обусловленность. Поэтому понимание действий людей возможно только с учетом совокупности таких факторов, как особенности биографической ситуации, социокультурный контекст, степень нестандартности жизненной ситуации. Для акторов семейно-родовая память предлагает образцы социально желательных действий, которые не должны переходить в разряд девиантных. Парадокс в том, что человек, действиями которого создан мир и правила социального взаимодействия, перестает воспринимать его как результат собственного труда. Правила, изобретенные для удобства в общении, трансформируются в его сознании в клетку законов, которую он воспринимает как незыблемую и неотменяемую догму, данную свыше. Так семейно-родовая память санкционирует традицию, консервирует социальные инновации. В исследовании наблюдалось воспроизведение жизненных неприятностей в судьбах потомков. Жизненные неприятности и трудности были связаны с действием семейных сценариев - неосознанных моделей поведения, записанных в генетическом коде рода. Выявлено, что в качестве семейного сценария передаются в большей степени неприятные ситуации. Они быстрее закрепляются в судьбах потомков, действуя практически принудительно, осложняясь жизненными ситуациями, обладают силой более мощной, чем ощущение радости. Человек начинает невольно создавать то, чего больше всего не хочет; он выбирает мысли о неприятности, отгоняет их и закрепляет их реализацию в будущем. Этот процесс сопровождается созданием генетического кода, который еще до рождения определяет большую часть перспектив жизни человека и основные модели поведения. Потомки, актуализируя генетическую информацию, начинают закреплять этот выбор в своих судьбах, стресс предка проявляется в жизнях родственников будущих поколений.

В социально-философской науке только начинает складываться традиция изучения случайных процессов. Автор отмечает, что зачастую за скобками классических социальных исследований остаются сотни жизненных стратегий и повседневных практик, маленькие драгоценные подробности жизни людей, случайности, которые могут быть социально-конструирующими механизмами. Применение качественных методов в исследовании семейно-родовой памяти позволяет акцентировать внимание на уникальности, диапазоне и вариативности обнаружения в текстах смысловых структур, репертуара возможностей, а не только частоты их обнаружения.

Заключение. Применение междисциплинарного подхода дает возможность проследить многоуровневость жизни, выйти при изучении микропроцессов социальной практики на широкие обобщения, связанные с процессами интериоризации программы социально-культурного наследования опыта старших поколений потомками. Социально-философский анализ этих процессов опирается на методологические возможности культурцентристской программы, дополненной программами постклассического периода развития науки, связанными с интерпретативными направлениями в социально-гуманитарных науках.

Специфика семейно-родовой памяти проявляется в использовании социокультурного потенциала, сохраненного в традициях межпоколенного взаимодействия, в стабилизирующей роли механизма памяти в воспроизводстве социальных связей кровнородственного союза, в осуществлении социальной программы наследования духовной жизни семейно-родовой общности. Память фиксирует и закрепляет элементы массового и семейно-родового сознания, формирует и воссоздает модели нормативного поведения, демонстрируемого в кровнородственных союзах, сохраняет образцы межпоколенного взаимодействия.

Семейно-родовая память поддается структурированию и функциональной дифференциации в процессах трансляции и консервации социального опыта, трансмутации, обеспечивает доступность духовного наследия поколений по восходящей кровнородственной линии. Структурные элементы семейно-родовой памяти (объем, сквозные смысловые структуры, границы и фильтры; длительность, возраст памяти, историческая глубина; импульсы) сохраняют и передают социокультурное содержание межпоколенных взаимодействий в контексте повседневной жизни и ее событийности. Пространство родства определяет специфику структуры семейно-родовой памяти, событийность жизненных ситуаций фиксируется семейно-родовой памятью в зависимости от социальных позиций родственной группы, инвариантности частных практик и жизненных стратегий в разных исторических и поселенческих ситуациях.

Социокультурный механизм семейно-родовой памяти располагает средствами трансляции, консервации, событийности; в процессах межпоколенного взаимодействия он настраивается на определенный социокультурный поселенческий контекст. Процессы социального наследования, формирования особенностей исторической памяти общности встраиваются в функциональный механизм семейно-родовой памяти и определяют его направленность и специфику.

Семейно-родовая память, включающая механизм передачи социального опыта в пространстве кровнородственного института сама подвергается институциализации. Становясь элементом функционирования кровнородственного института, она вырабатывает специфические средства: нарративы, в которых старшие поколения передают семейные легенды, истории, мифы; завещания, которые могут рассматриваться как передача материального и символического семейного капитала; выработка семейной символики, в том числе трансляция этнонима - имени рода; обеты и клятвы что-либо делать в честь предков; ритуалы поминовения родственников. Все это помогает воспроизводить смысл родственного взаимодействия на символическом духовном уровне, стабилизирует функционирование кровнородственного социального института.

Процесс воспроизводства семейно-родовой памяти встраивается в структуру кровнородственного института. Семейно-родовая память выполняет роль связующего звена и несет инструментальную нагрузку в процессах межпоколенного взаимодействия в качестве элемента кровнородственного института, функционирующего в структуре общества. Она закрепляет в кровнородственном институте комплекс норм и правил семейного поведения, дифференцированных в семейных статусах и диадных ролевых отношениях.

Ядром семейно-родовой памяти являются социокоды, хранящие опыт первопредков. События, травмирующие общность (социальные катаклизмы, решения институтов власти, противоречащие информации социокода), нарушают функционирование семейно-родовой памяти, создают напряженную мнемическую атмосферу, наполненную коллективным сопротивлением травме. Наиболее сильные искажения в социокультурной ткани проявляются в ретроспективном восприятии исторических событий. Феномен непредсказуемости прошлого основан на ошибках памяти, которые, в свою очередь могут быть реакцией на травмирующее информационное и идеологическое давление, угрозу физической расправы в ситуации политических репрессий. Макроуровни социальной памяти начинают вторгаться в пространство субъективной памяти, которые имеет защитные механизмы от травмирующего действия при осмыслении исторических событий людьми. Индивидуальная память, реконструируя события, порождая мифы и ошибки, включает процессы самосохранения, которые защищают психические структуры человека, стирая и изменяя неприятные воспоминания, избавляя от фрустрации. Эмоциональная окраска мнемических следов создает энергетически сильные пятна в структуре менталитета, которые, приходя в резонанс с непопулярными решениями власти или социально опасными ситуациями, могут изменить самосознание общности. Социальная память в этом случае начинает защищать особенности идентичности членов общности.

Исследователь может восстановить контекст жизни и ее социальный смысл, творчески анализируя причины тех или иных искажений информации.

Результаты исследования подтвердили гипотезу о многоуровневости семейно-родовой памяти, сохраняющей факты жизни, тактики выживания в экстремальных ситуациях (переселение, раскулачивание, депортация), социальные практики адаптации к изменениям условий жизни. Эти знания функционируют в качестве социального опыта, транслируются последующим поколениям.

 

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

Статьи в научных журналах, рецензируемых ВАК

  • огунова Л. Ю. Этнокультурные и социальные аспекты потенциала сибирской семьи памяти // Человек, культура и общество в контексте глобализации современного мира: Материалы III Международ. научн. конференции. Вып. 3. Электронная культура и новые гуманитарные технологии XXI в. / под ред. К. Э. Разлогова, Ю. М. Резника. - М.: Независимый институт гражданского общества, 2004. - 0,5 п. л.
  • огунова Л. Ю. Механизм трансляции семейно-родовой памяти // Вестник Бурятского гос. ун-та. - Вып. 6: философия, социология, политология, культурология. - Улан-Удэ: Изд-во Бурятского гос. ун-та, 2008. - 0,4 п. л.
  • огунова Л. Ю. Семейно-родовая память как форма духовного опыта социальной общности // Философия хозяйства: Альманах Центра общественных наук и экономического факультета МГУ. - 2009. - № 2. (62). - 0,25 п. л.
  • огунова Л. Ю. Проблемы применения качественных методов и обработки эмпирического материала в изучении семейно-родовой социальной памяти сибиряков // Этносоциум и межнациональная культура. - 2009. - № 2 (18) - 0,6 п. л.
  • огунова Л. Ю. Структурные характеристики семейно-родовой социальной памяти // Вестник МГУ. - № 1. - 2009. - 0,58 п. л.
  • огунова Л. Ю. Влияние исторической травмы на семейно-родовую память сибиряков // Социс. - 2009. - № 6. - 0,9 п. л.
  • огунова Л. Ю. Влияние социокультурной травмы на историческое и политическое сознание сибиряков // Этносоциум и межнациональная культура. - 2009. - № 5 (21). - 0,6 п. л.
  • огунова Л. Ю. Использование качественных методов в исследовании семейно-родовой социальной памяти сибиряков // Вестник Омского гос. ун-та, 2009. - № 5. - 0,2 п. л.
  • огунова Л. Ю. Проблема истинности эмпирических данных в качественных исследованиях // Вестник Российского гос. ун-та им. И. Канта. - Вып. 6. - 2010 - 0,1 п. л.

Монографии

  • огунова Л. Ю. Семейно-родовая память: социокультурный и региональный контекст: монография. - Кемерово: ООО Фирма Полиграф, 2007. - 22 п. л.
  • огунова Л. Ю. Семейно-родовая память как социальный феномен (монография) / Отв. ред. проф. Шпак Л. Л.; Кемеровский гос. ун-т. - 2011. - Деп. в ИНИОН РАН 01.08.2011 г. № 60995. - 9,4 п. л.
  • огунова Л. Ю. Семейно-родовая память сибиряков как социокультурная реальность // Социальные и политические отношения в региональном контексте: социологический анализ (коллективная монография) / Отв. ред. проф. Шпак Л. Л.; Кемеровский гос. ун-т. - Кемерово, 2011. - Деп. в ИНИОН РАН 31.05.2011 № 60988 - 0,6 п. л.

Учебные пособия, научно-методические пособия

  • огунова Л. Ю. Социология семьи: социально-культурный и исторический анализ изменения семейного поведения (опыт восстановления историй сибирских семей): учеб. пособие. для вузов. - Кемерово: КемГУКИ, 2007. [Гриф УМО по специальности 071401 - Социально-культурная деятельность]. - 10,8 п. л.

Статьи в научных изданиях (не из списка ВАК)

  • огунова Л. Ю. Возможности применения социологических исследований в процессе изучения курса Социология семьи // Социально-культурная деятельность: история, теория, образование, практика: Межвузовский сб. науч. статей / под ред. В. В. Туева. - Кемерово: КемГАКИ, 2002. - 0,2 п. л.
  • огунова Л. Ю. Социальные проблемы взаимодействия системы социальной защиты населения, благотворительных организаций и православной церкви // Православие-культура-образование: материалы межрегиональной науч.-практич. конф. - Кемерово: КемГАКИ, 2002. - 0,6 п. л.
  • огунова Л. Ю. Методологические и методические аспекты преподавания курса Семьеведение // Культура. Социум. Творчество: Материалы Всерос. науч. конф. и V Всероссийского науч.-практич. семинара Досуг. Творчество. Культура / под ред. М. А. Жигунова, Н. А. Томилов, Н. Ф. Хилько. - Омск: Изд-во Омск. пед. ун-та, 2002. - 0,4 п. л.
  • огунова Л. Ю. Особенности формирования стереотипов в сфере брачно-семейных отношений у молодежи // Народная культура: личность, творчество, досуг (этнокультурный и творческий потенциал личности в проведении досуга: сб. статей и материалов Всерос. науч. конф. / под ред. И. А. Селезнева, Н. А. Томилова. - Омск: ООО Издательский дом, Наука, 2003. - 0,2 п. л.
  • огунова Л. Ю. Решение творческих задач по социальной генеалогии как аспект процесса самоидентификации и самосознания студентов // Культура как предмет комплексного исследования: сб. науч. тр. / КемГАКИ. - Кемерово: Полиграф, 2003. - Вып. 5. - 0,5 п. л.
  • огунова Л. Ю. Социокультурные проблемы исследования истории семьи в процессе развития самосознания молодежи // Культура как предмет комплексного исследования: Региональный сб. науч. тр. / КемГАКИ. - Кемерово: Полиграф, 2003. - Вып. 6. - 0,3 п. л.
  • огунова Л. Ю. Основные аспекты комплексного исследования сибирских семей при изучении курса Социология семьи // Наука и образование: Материалы Всерос. науч. конф. в 4 ч. / Кемеровский государственный университет. Беловский институт (филиал). - Белово: Беловский полиграфист, 2003. - Ч. 2. - 0,3 п. л.
  • огунова Л. Ю. Формы актуализации этнокультурного и творческого потенциала личности студента // Народная культура: личность, творчество, досуг (этнокультурный и творческий потенциал личности в проведении досуга: сб. статей и материалов Всерос. науч. конф. / под ред. И. А. Селезнева, Н. А. Томилова. - Омск: ООО Издательский дом, Наука, 2003. - 0,1 п. л.
  • огунова Л. Ю. Исследование семейных историй как аспект социокультурной деятельности // Кадровое обеспечение социально-культурной сферы Восточной Сибири: состояние и перспективы развития. Материалы науч.-практич. конф. - М. - Улан-Удэ: Изд.-полиграф. комплекс ВСГАКИ, 2003. - 0,3 п. л.
  • огунова Л. Ю. Формирование родового сознания учащейся молодежи в процессе организации исследования семейных историй // Реальность этноса. Образование и национальная идея. Материалы VI Междунар. науч.-практич. конф. / под ред. И. Л. Набока. - СПб.: Астерион, 2004. - 0,3 п. л.
  • огунова Л. Ю. Этнокультурная самоидентификация студентов как фактор эффективной подготовки кадров для сферы культуры // Культурное пространство России: проблемы и перспективы развития. Материалы Междунар. науч.-практич. конф. / под ред. Е. И. Григорьевой. - Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г. Р. Державина, 2004. - 0,2 п. л.
  • огунова Л. Ю. Применение качественных методов в исследовании истории сибирских семей // Науке о культуре. Материалы Междунар. науч.-практич. конф. - Ч. 2. - М.: МГУКИ, 2004. - 0,2 п. л.
  • огунова Л. Ю. Семейная память сибиряков о переселенческих событиях // Факультетские исследования. - Вып. 2: Регион: власть, политика и местное развитие. Материалы межрегиональной науч.-практич. конф. / отв. ред. О. В. Омеличкин, Л. Л. Шпак. - Кемерово: Кубассвузиздат, 2005. - 0,4 п. л.
  • огунова Л. Ю. Роль старшего поколения в механизме передачи семейной памяти // Христианские ценности в воспитании и обучении: Материалы региональной науч.-практич. конф. / ред. С. М. Редлих, М. С. Можаров, К. Л. Карышев, А. Г. Бакалай. - Новокузнецк: Изд-во КузГПА, 2005. - 0,3 п. л.
  • огунова Л. Ю. Результаты применения биографического методов исследовании этнокультурной самоидентификации коренных сибиряков // Культурологические исследования в Сибири / под ред. Н. А. Томилова, Н. М. Геновой, Д. П. Синельникова. - Омск: ООО. Издательский дом Наука, 2005. - № 2 (16). - 0,8 п. л.
  • огунова Л. Ю. Конструкты социальной семейной памяти // Наука и образование: материалы VI Международ. науч. конф. / ред. Е. Е. Адакин, Л. И. Законнова. - Белово: Беловский полиграфист, 2006. - Ч. 4. (в соавт.). - 0,3/0,2 п. л.
  • огунова Л. Ю. Семейная память сибиряков о крестьянской колонизации региона // Сибирская деревня: история, современное состояние, перспективы развития Материалы VI Международ. науч.-практич. конф.: в 3. ч. / ред. Н. А. Томилов, Н. К. Чернявская. - Омск: изд-во ФГОУ ВПО, ОмГАУ, 2006. - Ч. I. - 0,3 п. л.
  • огунова Л. Ю. Социальная память как семейно-родовой опыт // Факультетские исследования: сб. Вып 3: Региональная политика и социальные отношения / отв. ред. Шпак Л. Л. - Кемерово: Полиграф, 2006. - 0,3 п. л.
  • огунова Л. Ю. Измерение социальных стереотипов в сфере брачно-семейных отношений у студенческой молодежи // Ученые записки НИИ прикладной культурологии / Кемеровский государственный университет культуры и искусств. - Кемерово: Кемеров. гос. ун-т культуры и искусств, 2006. - 0,8 п. л.
  • огунова Л. Ю. Духовные основы семейно-родовой памяти // Философия и социальная динамика: проблемы и перспективы: сб. статей II Международ. конф. Ч. 1 / под ред. В. И. Разумова. - Омск: СИБИТ, 2007. - 0,3 п. л.
  • огунова Л. Ю. Сибирские семьи: родовые корни, территориальная идентичность // Факультетские исследования: материалы региональной научно-практической конференции / отв. ред Л. Л. Шпак. - Вып. 4. Региональное развитие и политика. - Кемерово: Полиграф, 2007. - 0,4 п. л.
  • огунова Л. Ю. Толерантность в социальной памяти и повседневных практиках сибирских переселенцев // Вестник КемГУКИ. - Кемерово, КемГУКИ, 2008. - 0,3 п. л.
  • огунова Л. Ю. Роль семейно-родовой памяти в межпоколенном взаимодействии // Семья в контексте педагогических, психологических и социологических исследований: материалы Международ. науч.-практич. конф. / ред. А. С. Берберин, Б. А. Дорошин и др. - Пенза - Ереван - Прага: ООО Научно-издательский центр Социосфера, 2010. - 0,2 п. л.

Подписано к печати_____2010 г. Формат 60х84 1/10.

Печать офсетная. Бумага офсетная. Печ. л. _____. Уч.-изд. л. _____

Тираж 100 экз. Заказ № ________

Кемеровский государственный университет 650043, Кемерово, ул. Красная, 6.

Отпечатано в издательстве Кузбассвузиздат. 650043, Кемерово, ул. Ермака, 7.

  СКАЧАТЬ ОРИГИНАЛ ДОКУМЕНТА  
     Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по философии