Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по филологии

Формирование основных направлений французской лингвистической мысли XVIII века

Автореферат докторской диссертации по филологии

 

На правах рукописи

 

 

Пастернак Елена Леонидовна

 

Формирование основных направлений французской

лингвистической мысли XVIII века

 

 

Специальность 10.02.19 - Общее языкознание

 

 

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

доктора филологических наук

 

 

Москва-2010

 

Работа выполнена на кафедре французского языкознания филологического факультета ФГОУ ВПО Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова.

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор кафедры французского языка ГОУ ВПО Смоленский государственный

педагогический университет

Береговская Эда Моисеевна

доктор филологических наук, профессор кафедры истории русского языка и общего языкознания факультета русской филологии ГОУ ВПО Московский государственный областной педагогический университет

Никитин Олег Викторович

член-корреспондент РАН, доктор филологических наук, заместитель директора Института востоковедения РАН Алпатов Владимир Михайлович

Ведущая организация:

Институт языкознания РАН

Защита диссертации состоитсяа л__________________ 2010 г.

на заседании диссертационного совета Д.501.001.24 при ФГОУ ВПО Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова.

Адрес: 119991, ГСП-1, Москва, Ленинские горы, Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова, 1-й учебный корпус, филологический факультет.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке 1-го учебного корпуса ФГОУ ВПО Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова.

Автореферат разослана л_________________ 2010 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета

к.ф.н.а Белов А.М.

 

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

В настоящем исследовании содержатся описание и анализ становления основ французской лингвистической науки. Этот период можно датировать второй половиной XVIII столетия - временем, которое было наиболее плодотворным в создании научных гипотез и формирования новых методологических исследований языковых фактов.

В центре внимания находятся с одной стороны теории языка, содержащиеся в работах философов французского Просвещения, и с другой стороны, первые французские опыты индоевропейских исследований, относящиеся к концу XVIII столетия.

В европейской и отечественной традициях изучения истории лингвистических учений неоднократно формулировалась проблема формирования методологического комплекса исследования языка, однако специальных работ, в которых был бы отражен по возможности весь спектр вопросов, затрагивающих один из наиболее существенных периодов формирования лингвистических теорий и методов, до настоящего времени не существует.

Возможность проследить за эволюцией наиболее существенных для французского XVIII века общих теорий языка и новых взглядов на французский язык, изложенных в философских трактатах, грамматиках и мемуарах, и за дальнейшим восприятием этих положений, приводит к разрешению широкого круга задач, составляющих части общей теории знания о языке.

Одним из наиболее сложных вопросов при проведении данного исследования явилось сформировавшееся языковедами XIX столетия категоричное представление об антинаучности основных европейских теорий языка XVIII века. Эта убежденность послужила причиной забвения на длительное время бесценных для лингвистики теорий языка. В наиболее выразительном виде такой материал обнаруживается во французских философских трактатах, в особенности тех, в которые включены рассуждения о языке.

Можно утверждать, что современная исследовательская традиция обошла вниманием и ранние индологические опыты французских исследователей языка последней четверти XVIII века.

Оба эти обстоятельства создают дополнительный стимул для исследователя истории языкознания: необходимость не столько нового прочтения известных текстов, сколько извлечения не обнаруженных в свое время памятников лингвистической мысли, содержащихся в широко известных философских трактатах, представляет возможность создания основ для формирования новых научных воззрений на французские теории языка второй половины XVIII века.

Объектом исследования являются языковедческие изыскания, изложенные в трудах философов французского Просвещения: Ж.-Ж. Руссо, Э.-Б. де Кондильяка, П.-Ж.-Ж. Кабаниса, Ж.-О.Ламетри, французских грамматистов XVIII века: К.Бюфье, П.Ресто, Дю Марсе и исследователей-ориенталистов: А.-Ж.Анкетиль- Дюперрона, Г.-Л. Керду.

Актуальность и новизна диссертационного исследования:

1. В работе рассматриваются два направления развития французской лингвистической мысли: наука интуитивных построений и наука факта. Такой подход к материалу определяет основной принцип работы с ним. В диссертации рассматриваются французские теории языка в ракурсе новаторства, преемственности и взаимовлияния. Это означает, что в данном исследовании предпринята попытка воссоздания логически обоснованного круга проблем и вопросов формирующейся науки о языке: от вопроса происхождения языка до постепенного формирования типологического сопоставительного исторического методов исследования языков.
2. Впервые в отечественной традиции предпринимается попытка детального исследования языковедческих теорий философов французского Просвещения:Э.Б. де Кондильяка, Ж.-О. Ламетри и П.-Ж.-Ж. Кабаниса. Помимо этого в работе впервые представлен и исследован научный вклад ранних французских индоевропеистов: А.- Ж.Анкетиль-Дюперрона и Г.-Л.Керду. Анализ научного наследия этих авторов проводится в контексте включения их сочинений в общий корпус рассуждений о языке французских философов, грамматистов и ориенталистов XVIII века. Таким образом, в диссертации воссоздается наиболее полная картина методологического взаимовлияния представителей направления интуитивных построений и исследователей языковых фактов.
3. Поскольку представление об УантинаучностиФ языковедческих теорий исследуемого периода нуждается в опровержении и с точки зрения верификации актуaльности научных положений, высказанных французскими теоретиками языка XVIII века, в работе показано воздействие основных лингвистических идей на современные французские теории языка.
4. В работе представлен общий характерологический рисунок взглядов на проблемы языка на стыке двух принципиально различных типов научного мировоззрения - эпохи Просвещения и периода романтизма.

Цель диссертационного исследования состоит в определении научной ценности системы взглядов на проблемы языка, разработанных во Франции в XVIII веке, и в доказательстве ценности этой системы как одного из основополагающих этапов становления французской лингвистики как самостоятельной филологической дисциплины.

Поставленная цель определяет основные задачи исследования:

1.Представить теоретико-методологические позиции в сфере рассуждений о языке во французской науке XVIII в.

2. Определить научную ценность наиболее актуальных для современной лингвистики учений и проанализировать их влияние на формирование некоторых лингвистических концептов.

3. Провести распределение материала по двум основным направлениям исследования: наука интуитивных построений и наука факта, в соответствии с теми, на которых строились работы изучаемых авторов.

4. Выявить особенности методологических принципов каждого из двух исследованных направлений.

5. Показать эволюцию этих принципов.

6. Продемонстрировать взаимозависимость методологических положений языковедческой мысли обоих направлений.

7. Ввести полученные результаты исследования в общий контекст методологии лингвистики с тем, чтобы определить место французской науки о языке XVIII века в истории лингвистики.

Метод исследования определяется в первую очередь спецификой материала. Методологический комплекс, разработанный автором при решении основных задач исследования, объединяет принципы и приемы, позволяющие не только отобрать, описать и прокомментировать наиболее существенные взгляды французских языковедов XVIII века, но и определить степень их влияния на эволюцию лингвистических идей и формирование новых направлений в исследованиях языка. Предпочтительной методологической основой для данного исследования является комплексный подход, сочетающий в себе метод типологического анализа, сопоставительный метод, историко-генетический метод, структурный метод, герменевтический метод.

Основные положения исследования, выносимые на защиту:

1. Изучение французских языковых теорий, разработанных в XVIII веке, необходимо для создания полной картины развития европейской лингвистической науки.
2. В связи с интересом к истории лингвистических учений, проявляющимся в современной исследовательской традиции, представляется актуальной перемена привычного представления об лантинаучности языковых теорий XVIII в.
3. Научное переосмысление языковедческого наследия этого периода предполагает новое прочтение языковедческих разделов философских трактатов, написанных во Франции в XVIII веке. Анализ важнейших научных концепций, содержащихся в этих сочинениях, необходим с точки зрения их значимости для формирования последующих теорий языка.
4. Обращение к не исследованным ранее первым опытам французских исследователей в области индологии позволяет придти к полностью обоснованному заключению о значимости их вклада в формирование сравнительно-исторического метода исследования языков и санскритологии.
5. Анализ наиболее важных лингвистических гипотез и открытий указанного периода свидетельствует не только об активизации теоретических и практических языковедческих изысканий, но и о взаимовлиянии идей представителей обоих исследованных научных направлений. Это полностью преображает представление о параллельном течении лингвистической мысли представителей старого и нового типов научного мышления.
6. Распределение всего материала по двум линиям: наука интуитивных построений и наука факта обеспечивает системное изучение лингвистического наследия обоих направлений, что приводит к синтезу не совмещавшихся ранее комплексов научных концепций.
7. Изучение формирования ранних принципов историзма и его дальнейшего включения в систему рассуждений о языке приводит к отношению к языковедческому наследию XVIII века как к материалу, свидетельствующему о высокой степени развития лингвистической науки.
8. Отражение некоторых идей, высказанных французскими теоретиками языка в современных лингвистических работах, может служить прямым доказательством непрерывности развития лингвистической мысли во Франции.
9. Детальное изучение наиболее актуального для современных исследований по истории французского языкознания материала позволяет внести определенные коррективы в периодизацию развития французской лингвистической мысли.

Теоретическая значимость исследования определена его основной направленностью: установить научную ценность комплекса представлений о языке французских ученых XVIII века. Кроме того, анализ основных философских и практических взглядов на язык в сочетании с рассмотрением методологического комплекса исследования языка, предполагает и особый теоретический подход к обоснованию основных выводов, сделанных в работе. Помимо этого, в исследовании охарактеризованы основные черты развития научных представлений о языке, продемонстрированы особенности языковедческого мышления в период формирования основ новой системы взглядов на язык.

Практическая ценность исследования состоит в том, что его результаты могут быть использованы в учебных пособиях по истории лингвистических учений и по истории французской лингвистики. Кроме того, некоторые положения работы могут быть включены и в сочинения по методологии науки. Таким же образом материал данного диссертационного исследования может быть включен в составление вузовских курсов лекций по общему языкознанию, веку Просвещения, науке XVIII века, он может включаться и в составление исторических и лингвистических комментариев к изданиям по языкознанию и истории научной мысли.

Апробация работы. Материал и результаты исследования широко использовались при составлении программ по специальному курсу и специальному семинару История французских лингвистических учений, Введение в специальность, которые читаются на романо-германском отделении филологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. По некоторым положениям, отраженным в диссертации, в период с 2003 по 2006 гг. был выполнен ряд курсовых и дипломных работ.

В виде докладов основные идеи диссертационного исследования были представлены на научных конференциях:

Ломоносовские чтения (2004, МГУ), Ломоносовские чтения (2005, МГУ), Риторика в свете современной лингвистики (2005, Смоленск), Границы двух культур (2006, конференция СТБИ, Москва).

Результаты диссертационного исследования опубликованы в монографии и научных и учебно-методических публикациях.

Структура работы разработана в соответствии с логическими и методологическими принципами исследования, основная задача которого состоит в представлении наиболее полной картины развития французского языкознания в XVIII веке. Диссертационное исследование излагается на 377 страницах и состоит из введения, четырех разделов, заключения и библиографического списка.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИОННОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

Во Введении обосновывается актуальность избранной темы, указывается степень ее разработанности в отечественной и зарубежной исследовательских традициях, определяются цель, основные задачи исследования, соответствующие им методологические принципы и композиция.

Подчеркивается тот факт, что в современной традиции исследования европейских лингвистических учений XVIII веку отводится место изолированного периода развития языковедения, который не вписывается в процесс эволюции лингвистической мысли.

Отечественные и западные историки языкознания (Алпатов, Звегинцев, Кондрашов, Дюма, Ору, Друакс и др.) склонны интерпретировать вклад европейского языковедения XVIII века в мировую лингвистику как незначительный.

Основной недостаток науки о языке XVIII века с точки зрения современной истории науки состоит в так называемой антинаучности большинства теоретических положений и методов исследования языкового материала.

Как писал О. Браше: ЕЦелых три века составители французских грамматик громоздят правила и детские системы, вместо того, чтобы ограничиться рассмотрением фактов; они обходятся с филологиею так же, как Вольтер относился к геологии, предполагая, что раковины, найденные на вершине горы, занесены пилигримами первого крестового похода.

Актуальность детального и всестороннего исследования наиболее репрезентативной части французского языковедческого наследия XVIII века представляется очевидной.

В первую очередь, малоизученным материалом являются языковедческие разделы философских трактатов Кондильяка, Руссо, Ламетри, Гельвеция, Кабаниса и других философов французского Просвещения. Именно в этих сочинениях, предполагавших соей целью наиболее детальное представление всей суммы знаний о человеке, содержится бесценный лингвистический материал, в течение долгого времени остававшийся вне сферы интересов отечественных историков лингвистических учений. Включение вопросов языка в философские трактаты являлось для того времени естественным, поскольку проблемы языка и соотношения мысли и речи с древности считались компонентами общей системы рассуждений о человеке и его месте в мире.

Именно философия предоставила современной лингвистике существенную часть необходимого теоретического материала, с помощью которого возможно решение основных вопросов языкознания. В философских трактатах, избранных для настоящего исследования, решаются вопросы, связанные с языком и впоследствии нашедшие свое развитие в лингвистических работах последующих периодов: вопрос о происхождении языка, создание принципов разработки теории знака и типологического сравнения языков, начала развития положения об историческом развитии языка. Кроме того, в философских работах конца XVIII века производятся попытки анализа соотношения мышления и речи на основе исследования мозговых процессов.

Весь спектр вопросов, поставленных французскими философами-языковедами, может быть отнесен к науке о языке, создававшейся на основе интуитивного метода. Эти вопросы должны исследоваться не изолированно как материал, имеющий отдельную научную ценность и привлекательность, но в их сопоставлении с принципами экспериментаторской лингвистической науки, формирование которых происходило в исследуемый период.

Второе направление, исследуемое в работе, представлено языковедческими трудами, созданными в результате индийских экспедиций французских миссионеров А.-Ж. Анкетиль-Дюперрона и Г.-Л. Керду. Французский вклад в формирующийся в то время метод сравнительно- исторического исследования языков заслуживает особого интереса как практически не отраженный в отечественной истории языкознания.

Наука факта, направление в исследовании языка, сложившееся в результате экспедиций на Восток, определила поступление в европейские библиотеки не только рукописей текстов на всех индийских языках, обнаруженных к тому времени, но и первые опыты расшифровки и комментариев к этому материалу, которые легли в основу нового метода. Кроме того, в результате настоящего исследования при сопоставлении основных методов и научных завоеваний обоих направлений было получено убедительное доказательство трансформации научного сознания, характерной для переходных периодов развития науки.

Переход от типа осмысления языкового материала, характерного для философов XVIII в., к новому осмыслению действительности становится особенно ощутимым при исследовании разных подходов к решению лингвистических вопросов.

Несмотря на явную новизну основных лингвистических открытий и озарений, сделанных на рубеже XVIII и XIX вв., нельзя говорить о полной исчерпанности лингвофилософской парадигмы французского Просвещения. Напротив, обращение к двум противоположным типам осмысления языка приводит к выводу о взаимовлиянии основ методологических комплексов обеих линий рассуждений о языке.

Промежуточное, а вместе с тем и более стабильное положение между двумя противоположными течениями лингвистической мысли во Франции XVIII в., занимали Грамматики, основнаязадача которых сводилась к описанию компонентов языка с проявлением селективно-нормативных тенденций в отношении всего запаса информации по французскому языку.

Французским Грамматикам XVIII века в отечественной научной литературе уделялось значительное внимание. В отечественной исследовательской традиции эти сочинения подробно интерпретированы в фундаментальных исследованиях Н.Ю. Бокадоровой.

Высокая степень изученности материала, содержащегося в сочинениях французских грамматистов, очевидна. Тем не менее, Грамматикам следует отвести определенное место в исследованиях языковедческих направлений XVIII в. Степень привлечения этого материала определяется возможностью его соотнесения с основными задачами, поставленными в настоящем исследовании.

Очевидно, что обращение к теме исследования всего корпуса французских лингвистических теорий XVIII века предполагает составление детальной разработки сложного комплекса различных лингвофилософских и грамматических концепций.

Поскольку в данном исследовании попытка анализа общего лингвистического наследия французской науки XVIII в. предпринимается впервые, то представляется целесообразным расположение материала в соответствии со степенью воздействия его разделов на дальнейшее развитие французской лингвистической мысли. Анализируемый материал расположен следующим образом: философский, раннеиндоевропеистский и, наконец, грамматический.

В первом разделе Наука интуитивных операций исследуются языковедческие идеи, содержащиеся в сочинениях французских философов-лингвистов XVIII в.

Глава 1.1. Общая характеристика переходной эпохи в формировании французских теорий языка XVIII векасодержит общий анализ французских лингвистических идей в период с середины XVII по середину XVIII вв.

Философия картезианства распространилась не только на основные области знания, но все более занимала сферу практической философии. Эпоха Просвещения требовала структурирования областей знания и систематизации профессиональных навыков. Искусство мыслить, искусство рассуждать, так же как и искусство говорить постепенно возводились в разряд наук в рамках единой философской науки, и распределялись заново в соответствии с переосмысленными онтологическими и методологическими нормами.

Строй и функционирование языковых систем традиционно были представлены многочисленными Грамматиками. Некоторые грамматисты вели настолько оживленную дискуссию, что их методологические и лингвистические несогласия можно было бы назвать грамматической распрей, наиболее ярко выразившейся в конце XVII в. в споре грамматистов Д. Буура и Ж. Менажа. Буур выступал против насильственного обогащения французского языка, лексика которого пополнялась чуть не ежедневно. Грамматистов, с которыми спорил Буур, (главным его оппонентом был Менаж), он называл изобретателями слов (faiseursdesmots).

Грамматическая ситуация начала XVIII века характеризуется стремлением авторов Грамматик к усовершенствованию системы языка.

Кроме того, грамматисты имели целью и объяснение специфики и функций французского языка, который с равным успехом должен был служить поэзии, науке, богословию и повседневному общению.

Ближе к середине XVIII в. вопрос о происхождении языка расширился до границ не столько богословско-философского объяснения самого факта, сколько до зарождения нового метода реконструкции языка, основанного более на логико-интуитивных построениях, чем на исторических данных.

Поскольку Вавилонская тема еще в XVII в. (например, в РиторикеЕ Б. Лами) вполне последовательно излагается таким образом, что множество известных и к тому времени хорошо и подробно изученных языков может объясняться исключительно милостью или немилостью Бога. Таким образом, божественным происхождением объяснялись не только сам язык как дар слова и как система, но и факт множественности языков, и принципы их сходства и различия. В соответствии с теорией Лами, типичной для XVII века, чем удаленнее язык от центра цивилизации, тем менее он схож с древнееврейским и европейскими языками. Таковы например, языки американских индейцев, древние предки которых более других прогневали Бога и были лотселены далее носителей остальных языков.

Для философов XVIII века, и в первую очередь, для Кондильяка, создававшего новый метод решения старейшей языковедческой проблемы, наиболее сложной задачей было примирение божественной и небожественной концепций происхождения языка. Метод решения этой проблемы в трактовке французских языковедов спровоцировал ряд не менее существенных для будущей лингвистической науки теоретических вопросов: метафоричность ранних стадий развития языка, представление о языке как системе знаков, теория знака, теория письма.

Понятие гений языка остается актуальным и для французской науки XVIII в. По определению Вольтера, гений языка как совокупность черт, присущих только одному конкретному языку, определяется на основе опыта, который состоит в умении выявлять выраженные свойства, с одной стороны, являющиеся неотъемлемыми данностями, и с другой - отличают этот язык от всех прочих. Дальнейшие многочисленные попытки определения гения французского языка, которыми столь богата французская научная литература XVII-XVIII вв. неминуемо приводили теоретиков языка к сопоставлению французского с европейскими и древними языками. Эти сопоставительные исследования, ставившие в прямую зависимость представления о выразительности языка от его строя, готовили обширную базу для формирования нового принципа сопоставления языков. При этом те же изыскания в области определения гения языка приводили и к определению состояния языка в зависимости от развитости культурной и государственной систем государства, этим языком владеющего.

Таким образом, основными лингвистическими положениями, нашедшими свое развитие во французских философии и грамматике анализируемого периода, можно считать следующие: вопрос о происхождении языка, построение метода интуитивной лингвистической реконструкции, разработка теории знака, опыты начальных семиотических исследований, толкование графического знака, логический анализ языка, принципы типологического сопоставления языков.

Следует признать, что слабость некоторых теорий языка XVIII в., которая впоследствии стала поводом для неприятия языковедческого наследия этого периода, объясняется обилием сочинений, по выражению Гумбольдта, изобиловавших лобоснованиями химерических представлений о праязыке . Тем не менее, существенная часть этого наследия содержит ряд важных для лингвистики открытий и озарений и бесценный практический материал.

Ниже приводятся исследования наиболее существенных теорий языка, разработанных во Франции в XVIII в. в реферативном изложении.

Глава 1.2. Теории языка Э.-Б. де Кондильяка посвящена анализу вопросов языка, исследованных Кондильяком в его раннем философском сочинении Опыт о происхождении человеческих знаний.

Перемены в системе научных рассуждений, произошедшие в сознании европейских мыслителей на рубеже XVII-XVIII вв., были в основном сосредоточены на реакции европейской науки на сочинения Ньютона, Мальбранша, Лейбница и Локка, в особенности, на Опыт о человеческом разумении последнего, опубликованный в Лондоне в 1698 г.

Одним из наиболее существенных положений философии Локка был новый взгляд на получение знания. Познание человека включает в себя только идеи, содержащиеся в пределах ума этого человека, и наиболее важной задачей для исследователя является анализ происхождения этих идей. Локк отвергает доопытное знание, на котором базировалась картезианская философия. По убеждению Локка, для приобретения достоверного познания, у человека должны быть определенные идеи, а для реальности познания необходимо, чтобы идеи отвечали своим прообразам. Собственно философия языка представлена в трактовке Локка прежде всего в рассуждениях о семантике слова и о верном соединении и разъединении знаков - сообразно взаимному соответствию или несоответствию обозначаемых ими вещей.

Кондильяковский ОпытЕ можно признать ответной реакцией на ОпытЕ Локка. Метод соединения и разъединения знаков, заимствованный им у Локка, получил в его изложении более широкое развитие и стал одной из основ в формировании его взгляда на язык.

Собственно анализ как метод исследования языка в изложении Кондильяка представлен как действие, состоящее в сочетании и расчленении идей. Анализ действия и эмоций человека приводит к соответствующему анализу знаков, лотвечающих за эти действия и эмоции.

Впервые во французской лингвистической традиции именно Кондильяк заговорил о знаковой системе языка. Начальной позицией для ее возникновения он считал протоязык первой ветви человечества. Теория знака в его трактовке связана с теорией происхождения языка. Основываясь на научном наследии античности и полемизируя с позднейшими философами, Кондильяк пытается преодолеть границу, разделяющую две противоположные концепции о зарождении способности говорить как чисто психофизического механизма, и о языке как божественном даре.

Кондильяк в споре со знаменитым критиком библейских текстов Ришаром Симоном придерживается уверенности в божественном происхождении языка. Безусловным новаторством Кондильяка можно считать деление ранней фазы развития языка на допотопный и послепотопный периоды, то есть сверхъестественный (иррациональный) и естественный (рациональный). Центром его исследовательского интереса становятся процессы, формирующие знаковую систему языка в рациональный период развития человечества.

Исследуя различные действия души и соответствующие им спонтанные аффективные реакции, Кондильяк выстраивает свою концепцию знаковой системы, полагая инстинкт основной генерирующей силой для ее возникновения. В разработке семиотической теории он уходит от стройности изложения Локка, сосредоточившись на изложении видов знаков с тем, чтобы разработать их классификацию.

Инстинкт руководит первыми людьми до того момента, пока не разовьется сила разума и не вытеснит его на второстепенную позицию. Пока тренируются разум и память, инстинкт временно занимает положение главной движущей силы для производства языковых средств. Получив в пользование простейший набор элементарных знаков, первые люди используют их в мнемонических упражнениях и совершенствуются до такой степени, что последующей ступенью развития становится способность к изобретению знака.

Кондильяк выделяет три вида знаков. Первый вид, наиболее разработанный в обществе, где говорят на развитом языке, он называет случайными, или акцидентными знаками. Эти знаки действуют в связке с памятью, то есть по аналогии с типичной ситуацией, могут всегда вызвать в восприятии человека представление (воспоминание) об означаемой идее.

Второй вид знаков - естественные. Это протознаки, которыми оперировали первые люди. Естественные знаки - это возгласы, сопутствующие эмоциям. Здесь главенствующее место отводится опыту, так как естественный возглас становится знаком не сразу. Чувство и возглас приобретают живую и постоянную связь только при частом повторении. Знаки этого вида имеют прямое отношение к воображению, которое находится в полной власти человека. Им Кондильяк уделяет особое внимание, полагая, что и в развитом языке эти знаки сопровождают сообщение и закрепляют информацию в памяти.

Наконец, третий вид знаков, институционные знаки, имеет лишь индивидуальное отношение к идее. Проще говоря, это индивидуально избираемые знаки, с которыми работает воображение. Знаки последнего вида, по мнению Кондильяка, необходимы для совершения действий души, предшествующих воспоминанию.

По мнению Кондильяка язык как механизм представляет собой систему связей, созданных волей человека. Это высказывание преображает господствовавшее во французских теориях языка XVII - XVIII вв. убеждение в том, что властелином языка является обычай (usage).

Особого внимания заслуживает кондильяковская трактовка воли как действующего механизма, порождающего языковые реалии. Слова создавались людьми путем движения от сложного к простому, так как первыми человек познает сложные субстанции. Например, созданная людьми система имени функционировала на начальном этапе своего развития с участием вспомогательной подсистемы жестов и интонации. В дальнейшем люди по собственной воле создали слова, называемые глаголами. Кондильяк не утверждает, что человек по своей воле создает новую морфологическую категорию, он скорее способен к отслеживанию и анализу ее развития и функционирования, включая этот анализ в собственный языковой опыт, а в дальнейшем, с помощью памяти и языковых связей, он внедряет эту категорию в собственные мыслительные процессы.

Реконструируя не только процесс развития и совершенствования языков, но и социального, этнологического и психологического статуса первых людей, Кондильяк, основываясь на данных грамматик древних языков, завершает общий рисунок языковой системы. Следует отметить, однако, его принципиальный отказ от историзма, унаследованный от Локка. Очевидно, что при реконструкции эпохи становления ранних форм развития языка и общества Кондильяк основывается на интуиции и воображении, что дает основание называть принцип, на котором строятся его опыты реконструкции, интуитивным.

Особенно внимательного прочтения заслуживает раздел языковедческой части ОпытаЕ, посвященный происхождению и функциям письменности.

Иероглифичность, по мнению Кондильяка, заложена в самом сознании человека, что на определенной стадии его развития выразилось в его склонности к рисованию, а позднее - к музыке и поэзии.

Поскольку воображение главенствует над первыми людьми и снабжает их сознание множественными образами, то, следовательно, язык на ранней стадии развития метафоричен. В соответствии с теорией Кондильяка, метафора первична в отношении всех прочих явлений языка. Следовательно, рисование образов, как процесс, охвативший все древнейшее население Земли, было вне сомнения, реализацией метафорического сознания человека.

Кондильяк предполагал, что развитие этого метафорического сознания шло по разным направлениям у представителей разных народностей. Одни, подобные канадским дикарям, вплоть до современного Кондильяку периода, так и остались на низшей ступени развития, другие же, как например, египтяне, слишком сильно преуспели в искусстве метафорического изображения предмета, и это, как любая чрезмерно развитая функция, привело к действиям обратного порядка: упрощению всей изобразительной системы и полисемии одного знака.

Таким образом, чем точнее человеческое знание и профессиональные навыки, тем искусственнее становится роль метафоры в языке. Когда метафора становится приемом, применяемым осознанно по воле говорящего, язык, по мнению Кондильяка, проигрывает, то есть теряет многие выразительные компоненты, свойственные ему изначально, Таково большинство современных Кондильяку развитых языков.

Метод становится центром внимания Кондильяка в заключительной части ОпытаЕ. Повторяя сформулированное им в начале основное положение своего учения о методе (составление новых сочетаний идей при движении от простого к сложному), он обращается к критике картезианского мнения. Критическому рассмотрению в данном случае подвергается картезианская категория сомнения. Если заблуждения, в которые впадает человек, происходят от неправильного составления идей, то роль сомнения, которому следует подвергать любую идею в целях предотвращения заблуждения, аннулируется.

Таковы наиболее существенные положения теории языка Э.Б. де Кондильяка, которые нашли свое отражения в позднейшей лингвистической традиции, о чем будет сказано ниже.

Глава 1.3. Теории языка Ж.-Ж. Руссо построена в соответствии с принципом нового прочтения некоторых изысканий Руссо, изложенных им в Опыте о происхождении языковЕ. В отличие от языковых теорий Кондильяка, идеи Руссо практически исчерпывающим образом представлены как в отечественной, так и в зарубежной критике.

Однако включение ОпытаЕ Руссо в настоящее исследование целесообразно в силу очевидной общности тем и наследования научных вопросов (многие темы его исследования практически идентичны вопросам, языка, занимавшим Кондильяка), и в силу научного своеобразия опыта Руссо, который может принять особое прочтение в сопоставительном контексте.

Одним из центральных вопросов для Руссо является происхождение языка.

Первый человек, по мнению Руссо, не умел рассуждать, и состоянием, порождавшим языковые реалии, был аффект, звуковое проявление которого становилось запоминаемым знаком для его фиксации. В трактовке Ж. Деррида - одного из наиболее авторитетных современных толкователей руссоистской теории языка, языкотворческой силой у Руссо следует считать особый аффект, называемый им самовозбуждением, или обращенностью-на-себя.

Таким образом, следуя за мыслью Деррида, можно считать нечленораздельный (линдивидуальный) крик категорией, относящейся исключительно к внутреннему пространству человека, а членораздельную речь, порождающую диалог двух индивидов, слышащих друг друга - к области, в которой стираются границы этого пространства.

Такой взгляд на происхождение языка существенно отличается от взглядов Кондильяка, современника Руссо.

Можно утверждать также, что Руссо при решении вопроса о происхождении языка проявляет себя более прагматично, чем его предшественник Кондильяк. Его подход к самой проблеме основан на четком делении основных созидательных сил на страсть и потребность. Его убежденность в том, что не голод и жажда, но любовь, жалость и гнев заставили первых людей издать первые звуки, снижает силу потребности, делая ее безмолвной.

Проблема динамических процессов, происходящих в языке, излагается Руссо способом, сходным с кондильяковским. Однако динамика, выравнивающая и упорядочивающая язык, рассматриваются Руссо в соответствии с потребностями общества, говорящего на определенном языке в определенное время. Первый язык, который, как это становится очевидным в интерпретации Руссо, был страстным, являлся эталоном неправильности и хаотичности.

Тема письменного языка занимает в трактате Руссо одну из ключевых позиций. Центром его интереса становятся отношения между речью и письмом.

При рассмотрении взаимосвязи или преемственности систем письменности Руссо выстраивает хронологическую зависимость одной системы от другой и отрицает связь между преемственностью графических и языковых систем. Для него очевидна невозможность выведения принципа старшинства, родственности отдельных языков или групп языков из принципа наследования графических знаков.

Уверенность Руссо в том, что письменность искажает дух языка, приводит к очевидному отрицанию власти письма как фиксирующего начала, которое устраняет выразительность.

Подобно Кондильяку, он убежден в изначальной метафоричности языка. Но, в отличие от Кондильяка, он развивает теорию лизначальной метафоры в сторону ее упадка, теснейшим образом связанного с письмом. Эта связь видна в уничтожении письмом всех материнских (термин Деррида), то есть метафорических черт языка.

Конфликт между письменностью и речью, в соответствии с теорией Руссо, должен быть разрешен в пользу речи, развитие которой является свидетельством развития языка, а развитие письменности может свидетельствовать только в пользу развития цивилизации.

Как это становится очевидным, графологическая теория Руссо довольно сильно отходит от теории Кондильяка, вдохновившей его, по мнению Деррида, на написание ОпытаЕ. Категория власти, включаемая Руссо во все уровни его рассуждения (власть эмоций над человеком-варваром, власть природы над народами, населяющими Север и Юг, государственная власть) присутствует и в рассуждениях о графологии и позволяет прийти к выводу о тираническом воцарении письменности над естественным устным языком.

Что касается реконструкции формирования языка на ранних стадиях развития человечества, то Руссо, подобно Кондильяку, строит ее исключительно на интуитивном уровне, однако он не исключает исторический принцип из своих рассуждений. Напротив, он пытается включить его в свою теорию формирования и развития языка, принимая за основную модель книгу Иова, по которой возможно построение хронологий. Учитывая данные, содержащиеся в книге Иова и приблизительную продолжительность жизни человека в древнейшие времена, Руссо проводит опыт составления не только ситуационного, но и хронологического контекстов формирования первых микрообществ.

Развитие языков и их распределение в соответствии с миграцией племен также связаны с властью страстей и потребностей. Темперамент жителей юга и стремление выжить народов севера определяют и устройство речевого аппарата носителей обоих языков, и типологические черты, общие для языков каждого вида.

Скорее всего, при составлении своей классификации Руссо использовал классификацию Лейбница, изложенную им в Новых опытах о человеческом разумении. Это сочинение было опубликовано в 1765 году, спустя несколько десятилетий после того, как было написано, и через несколько лет после выхода в свет ОпытаЕ Руссо. Однако, некоторые теории и идеи, содержавшиеся в лейбницевском Новом опытеЕ, передавались в научной переписке и в устной традиции, во всяком случае, о том, что Руссо был знаком с классификацией Лейбница, свидетельствует его примечание, что турецкий язык следует отнести к языкам севера.

В рассуждениях о разделении Руссо языков на южные и северные с особым вниманием следует относиться к тому, какую серьезную функциональную роль для его картины мира играла символика юга. Это обстоятельство может быть проинтерпретировано как немаловажное в дальнейших изысканиях французских индоевропеистов о прародине человечества и языка. Для Руссо очевидно, что страстный метафорический язык ближе по своему устройству к праязыку, и раз на таких языках говорят народы юга, то следовательно, черты праязыка следует искать в южных языках.

Резко артикулированные, крикливые и скупые языки севера следует считать наиболее удаленными от их прообраза из-за ухода от исконной метафоричности в сторону ясности и четкости.

Взгляды Руссо на происхождение языка, начальные стадии развития языков и дальнейшего их разделения на основе близости/удаленности от лидеальной чувственности и метафоричности, подобно основам философии языка, изложенным в Опыте о происхождении человеческих знаний Кондильяка, составляют принципы, на которых базируется корпус рассуждений о языке в языковедческих разделах французских философских сочинений второй половины XVIII в.

Наивысшими языкотворческими полномочиями наделяет человека Ламетри, о языковых теориях которого говорится в разделе 2 в главе 2.1.

Автор знаменитого сочинения Человек-машина решает вопрос о происхождении языка таким образом: человек - ученик природы сам создал себе язык. аметри отвергает любые интуитивные построения и реконструкции, на которых была построена теория его предшественника Кондильяка.

Сам Ламетри называл Кондильяка мыслителем, на несколько порядков превзошедшим всех основоположников европейской философии л Ея ставлю /его/ настолько же выше Локка, насколько этот последний выше Декарта, Мальбранша, Лейбница Вольфа и других . Несмотря на выраженное стремление назвать себя последователем Кондильяка, Ламетри создает совершенно иной, отличный от кондильяковского, комплекс решений основных вопросов языка.

По мнению Ламетри назначение языка состоит в передаче чувств собеседнику.

Кроме того, поскольку язык является исключительно природным явлением, а все, что существует в природе - истинно, то и язык не подлежит объяснению или истолкованию. Все, на что способен человек, а язык назван в ряду его способностей первым, является результатом обучения. Значит, сама природа сила натренировала человека таким образом, что он сумел создать систему, соответствующую его потребностям. Таков изначальный принцип, положенный в основу дальнейших рассуждений Ламетри о языке, и объясняющий несостоятельность каких-либо интуитивных реконструкций. По этой же причине несостоятельными выглядят и углубленные рассуждения о происхождении языка.

Подобная позиция свидетельствует о явном разрыве Ламетри с современной ему тенденцией к науке интуиции. Однако, подобный вывод можно сделать лишь в отношении немногих положений.

Особенно ценным представляется взгляд Ламетри на символическое познание, которое может быть приобретено путем обучения человека знакам. Развивая это положение, он составляет схему эволюции и действия языка как механизма, которая выглядит следующим образом: с одной стороны исключается из сферы научного интереса вопрос о происхождении языка, но при этом утверждается, что первый говорящий человек стал учителем для второго - и далее последовательно эти действия продолжаются неопределенное время, которое Ламетри считает процессом формирования языка как системы.

Идеи Ламетри, в особенности, те из них, которые относятся к анализу мозговой деятельности и ее соотношения с речью, с точки зрения современного исследователя могут быть проинтерпретированы как ценнейший научный материал.

Настаивая на приоритетной роли воображения в процессе строения и функционирования основных мозговых процессов, Ламетри по-своему интерпретирует кондильяковскую теорию метафоричности языка ранней стадии развития. Различия в концепциях метафоричности языка, высказанных обоими авторами, могут объясняться очевидной разностью научных приоритетов. Как уже говорилось, философия языка и весь комплекс проблем и вопросов, включаемых в это понятие, для Кондильяка - чистого сенсуалиста, была основой для рассуждений о языке, в то вpемя как для медика Ламетри основой для рассуждений о мыслительной и речевой деятельности был комплекс мозговых функций.

Силой, приводящей речевую способность в действие, Ламетри считает способность к подражанию. Эта способность, свойственная всем слышащим видам, наиболее развита у человека, что создает все условия для непрерывного развития языка.

Единство мысли и речи и необходимость в большом количестве словесных знаков для обозначения предметов и идей, впечатления от которых хранятся в хорошо организованном сознании, свойственны только человеку, поскольку ему от природы даны более обширные возможности познания, нежели другим видам. Ламетри впервые во французской языковедческой традиции высказывает уверенность в том, что язык необходим не только для передачи чувства и мысли, но и для их сохранения, поскольку ни одно представление не способно удержаться в системе восприятия без словесного облика. Механика языковых процессов в изложении Ламетри выглядит таким образом: познание моделирует язык, который сам является одним из элементов, моделирующих сознание. Механистический подход Ламетри к описанию всех жизненно важных процессов приводит его к отрицанию возможности исследовании природы мышления.

Наиболее существенным положением общей теории языка для Ламетри является принцип, который лежит в основе упорядочивания всего знакового материала, находящегося в памяти и владении человека. Так он приходит к предположению, что помимо памяти в этот механизм должен быть включен особый элемент, отвечающий за селекцию и расположение языкового материала. Эти функции отводятся душе человека: она предоставляет в пользование говорящего весь необходимый словесный материал в требуемом порядке. Так инстинктивный поиск недостающего элемента системы приводит практического врача и философа Ламетри к рациональному толкованию иррациональной категории.

Глава 2.2. Лингвистическая антропология Гельвеция содержит краткое изложение лингвистических идей Гельвеция, которое представляется необходимым для данного исследования в силу выраженной демонстративности преемственности лингвистической мысли в среде французских философов-лингвистов.

Научные теории Кабаниса, имя которого традиционно замыкает ряд имен французского Просвещения, представлены вглаве 2.3.

Основным пунктом расхождения Кабаниса с предшественниками, и, главным образом, с Кондильяком, становится разграничение инстинктивной и интеллектуальной деятельности, лежащей в основе зарождения языка. Действительно, как следует из представленной выше кондильяковской теории языка, его не занимала сама возможность исследования механики мышления и речи.

Учение Кабаниса занимает промежуточную позицию между методологическими комплексами французских антропологических и языковедческих исследований середины-конца XVIII века. По его мнению, первая стадия развития человеческого общества и языка, восстанавливаемая по кондильяковской схеме, целиком находится во власти инстинкта. Инстинкт остается главной языкотворческой силой до тех пор, пока не разовьется опыт и не вытеснит его. В дальнейшем именно на основе опыта человек учится сравнению, выбору и суждению. Эти интеллектуальные операции находятся в ведении разума, который анализирует действие и обращает его в правило. Кабанис предполагает, что таким язык устроен таким образом: сперва это бессистемное использование звуков или жестов для обозначения наиболее актуальных предметов внешнего мира, эмоций и потребностей. Позднее регулярный повтор создает опыт, который становится основой для систематизации языкового материала и создания правил языка.

Теория знака занимает в языковедении Кабаниса одно из центральных мест. Одним из главных знакообразующих механизмов он считает сравнение. Первым этапом становления системы следует считать изобретение знаков для разных ощущений. Затем, после того, как они закрепляются в памяти, происходят сравнение этих ощущений и дальнейшее изобретение новых знаков для указания на сходства и различия. Таким образом, в теории Кабаниса центральные позиции в теории знака занимают анализ и сравнение ощущений.Кабанис представляет язык в виде системы знаков. При этом следует отметить особенность его интерпретации самого термина система. Например, ребенок в раннем детстве имеет в качестве языка четко организованную систему знаков, которая со временем видоизменяется в другую, взрослую систему. Так Кабанис вводит представление о видоизменении системы, а это означает, что в его представлении система языка не является четко фиксированной для всех.

Особенный интерес вызывает его теория словесного образа мысли. Напомним, что предшественник Кабаниса Ламетри писал о невозможности вообразить предмет без его словесного обозначения. Кабанис придерживается совершенно противоположного мнения. Он уверен, что можно думать, не употребляя ни одного из известных языков, и это значит, что для мысли существует особая азбука(alphabet). Эта идея представляется одним из интереснейших пунктов всей теории языка Кабаниса. Мысль не может существовать без знака, но знак мысли отличен от языкового знака. Кабанис предполагает, что существует некий особый набор искусственных знаков, которые имеют формообразующую функцию для мысли. Значит, бесформенный материал для мысли приобретает очертания только при взаимодействии со специально разработанными для этого знаками.

Подобно Кондильяку, Кабанис классифицирует знаки. Знаки делятся им на индивидуальные ,находящиеся в пользовании каждого человека в отдельности и распознаваемые только им, и общие, распознаваемые всеми, о которых люди негласно договорились.

Общие знаки - это не только язык слов. Напротив, Кабанис гораздо больше внимания уделяет невербальным знакам: жесту, звуку, выражающим состояние человека. Именно такие невербальные способы передачи внутреннего состояния Кабанис называет подлинным всемирным языком.

Кабанис выглядит одним из наиболее близких современной науке теоретиков языка. Он существенным образом сблизил психологию с языкознанием. Кроме того, опыт его реконструкции первой стадии развития языка включает наблюдение за детским невербальным общением.

Теория языка Кабаниса занимает промежуточное положение между языковедением Просвещения и лингвистической мыслью XIX в. Опыт предшествовавшего поколения исследователей, учтенный и преобразованный Кабанисом, включает наиболее существенные достижения науки о языке. При этом его наблюдения в области психологии речи лежат в сфере нового методологического комплекса исследований вопросов языка. Особенно велика ценность его интерпретации теории знака и развитие представления о языке как системе. Предположение о существовании особых знаков мысли представляется гениальным озарением Кабаниса, поскольку прийти к подобному заключению в условиях того времени можно было исключительно интуитивным методом.

Некоторые идеи, высказанные Кабанисом, наряду с цитированными выше теориями языка других авторов находят свое отражение во французских лингвистических сочинениях XX в.

Глава 3.1. раздела 3 полностью посвящена анализу ЗамечанийЕ Дюкло

Руссо в ОпытеЕнеоднократно ссылается на Замечания академика Шарля Пино Дюкло к Грамматике ЕПор-Рояля. Деррида называет их, наряду с ОпытомЕ Кондильяка, основным источником лингвистической теории Руссо.

ЗамечанияЕ представляют собой ценный материал для исследователя французской лингвистической мысли. Они написаны почти через столетие после ГрамматикиЕПор-Рояля и могут служить важным свидетельством перемен, произошедших во французском языковедении к середине XVIII в.

Несмотря на то, что ЗамечанияЕ написаны в виде комментария к ГрамматикеЕ Арно и Лансло, сегодня они могут быть прочитаны заново как самостоятельное сочинение по теории языка.

В интерпретации Дюкло противостояние между письмом и речьюа принимает форму противостояния произвольного и условленного. Речь Дюкло относит к области произвольного. Обычай (usage) может управлять этой системой только в случае, если само понятие обычай можно приравнять к понятию разум(raison). Здесь Дюкло полемизирует с К.Ф. де Вожла, автором теории разумного обычая. Дюкло впервые говорит о том, что обычай и есть разум. В соответствии с теорией Дюкло, действия разума, основанные на опыте, представляют собой обычай, которым следует руководствоваться при выборе устных средств выражения.

Письмо - это система знаков, о которых уславливаются. В этом случае обычай должен рассматриваться иначе, так как его функция видоизменяется. Так бывает в случае придания сочетаниям звуков значения, отличного от прежнего.

Дюкло пишет о том, что разрушительная функция обычая особенно ясна в тех случаях, когда для передачи определенных звуков используются разнообразные сочетания знаков, которые утратили связь со звуковым выражением (например, комбинация -oient, используемая для передачи звука е, и пр.).

Неоднократно постулированный принцип разумного употребления Дюкло интерпретирует следующим образом: оно должно вводиться в сознание говорящего постепенно. Постепенность, или медленно прогрессирующее развитие, заложена, по убеждению Дюкло, в самой природе языкового обычая.

Одной из характерных черт системы французских рассуждений о языке XVIII в. является сопоставление динамических процессов, происходящих в языке с процессами, имеющими место в жизни общества. Упадок языка может свидетельствовать об упадке общества. Напротив, наиболее процветающие общества имеют сверхразвитые, богатые языки. Дюкло полагал, что если устный язык принадлежит основной части нации, то народ сам управляет языком, не подозревая о своих царственных полномочиях.

В ЗамечанияхЕ содержатся не менее ценные взгляды на грамматику.

Поскольку Дюкло отводит важную роль потребности в удобстве употребления, то некоторые грамматические категории рассматриваются им именно с этой позиции. Например, случайная категория рода может провоцировать трудности при изучении языков. Для того чтобы облегчить задачу, следует ввести особую различительную частицу, функция которой заключалась бы в разграничительном подходе к определению рода. Дюкло, как и его последователь Руссо, пытается усовершенствовать язык, то есть ввести в употребление незначительную по форме, но существенную с преобразовательной точки зрения категорию. Дюкло настаивал на том, что разумное употреблениеа таких категорий усовершенствует язык и упростит его изучение.

Падежные отношения, в отличие от категории рода, не представляются Дюкло грамматическим недоразумением, напротив, раз падежи придуманы для выражения всех возможных отношений между словами, то и функция этой системы должна считаться существенной. Падежные отношения представляют интерес для Дюкло и в силу того, что сами по себе являются одной из типологических черт языков. Это наблюдение приводит Дюкло к выявлению падежной специфики в разных языках. Например, синтаксическая транспозитивность как признак языка (греческого или латыни), обусловливает функционирование падежной системы как необходимости, а аналитизм, которому следует французский язык, освобождает его от необходимости в падежных отношениях.

В рассуждениях Дюкло об артикле интересно и его предложение возможного разрешения проблемы артикля, состоящей в расплывчатости значения, трудности употребления, сложности при обучении языку. Эта проблема может быть разрешена путем перемещения артикля в категорию предымени(prenom ),поскольку он не имеет семантической значимости и ставится перед именем. К подобным же предыменным словам Дюкло относит те слова, которые он называет метафизическими прилагательными:tout, chaque, nul, quelque, certain, ce, mon, ton, son, un, deux, trios. Такие метафизические прилагательные, по убеждению Дюкло, имеет смысл располагать в рамках единой категории, поскольку они детерминируют имена, которые могут быть рассмотрены в общем, частном, единичном, собирательном и разделительном смыслах.

Отклик Дюкло на актуальные вопросы языка, в свое время заявленные авторами Пор-Рояльской ГрамматикиЕ, представляет собой не только усовершенствованную модель-руководство по решению проблем, так или иначе связанных с языковым обычаем и нормированием языка. В его тексте отчетливо просматриваются и направления мысли о языке, как организме, функционирующим и развивающимся в тесной связи с обществом, говорящем на этом языке.

Ситуация, сложившаяся в французской грамматической науке XVIIIв. и в теориях языка Энциклопедистов, излагается в главе 3.2.

Грамматики в исследуемый период преследовали двоякую цель: дидактическую и исследовательскую, с явным уклоном в сторону нормирования языка. Наиболее точное определение из десятков существовавших к тому времени, было дано К.Бюфье л Грамматика Цэто совокупность размышлений, расположенных в порядке, способствующем обучению языкам, равно как и изучению оных.

Очевидно, что при всем обилии французских грамматик, которым славился век Просвещения, существенные формальные и терминологические расхождения создавали высокий уровень хаотичности науки, одной из задач которой было нормирование языка. Однако, нормированию подлежала и сама грамматическая наука.

Образцом грамматического рассуждения для авторов XVIII в. была уже упоминавшаяся ГрамматикаЕПор-Рояля. Поскольку искусство мысли и речи в представлении грамматистов связаны непосредственно, то влияние философов-языковедов XVII в. на научную мысль XVIII в. следует понимать и как влияние всей Пор-Рояльской школы, включая в это понятие и Логику Пор-Рояля.

Логика в представлении Арно и Николя не может не содержать учения о языке, поскольку Еидея вещи вызывает идею звука, а идея звука - идею вещи .

Говоря о влиянии логики и грамматики Арно, Николя и Лансло на французскую лингвистическую мысль, стоит обратить внимание на синтаксическую теорию, нашедшую наиболее полное изложение именно в Логике. Логика считалась единственной наукой, состоятельной в области объяснения явлений языка. Логический подход к объяснению синтаксиса Арно и Николем очевиден, например, в рассуждении о четырехчленных классификаций предложений, делении предложений на истинные и ложные в зависимости от их материи.

Наиболее представительно теория синтаксиса разработана в сочинении Дю Марсе О грамматическом построении речи и о частях, ее составляющих (1769 г.). Дю Марсе утверждает, что всякое предложение может быть рассмотрено либо с грамматической, либо с логической точки зрения. При грамматическом подходе к анализу предложения следует подвергать анализу связи, существующие между словами. Смысл как результат соединения слов рассматривается при логическом подходе к исследованию предложения. Дю Марсе предлагает разделять предложения в соответствии со спецификой двух действий рассудка: суждения и представления. Указывая на форму глагола как на основной критерий, отличающий первый тип предложений от второго, он мотивирует их различие еще и логически: если предложение только является сознанию говорящего, но не отражает действительного положения вещей, то его уместно было бы называть высказыванием.

Дю Марсе в определении сферы и полномочий синтаксиса приходит к выводу, что это часть грамматики, содержащая знание о знаках, установленных в языке, функция которых состоит в сложении общего смысла из слов, имеющих отдельный смысл.

Таким образом, знак как устанавливаемая единица, рассматривается в синтаксическом разделе грамматики, что свидетельствует об определенном сдвиге в представлениях о произвольности знака.

Если вопрос о божественном происхождении языка оставался на высшей точке актуальности вплоть до конца XVIII века, то вопрос о роли человека в преобразовании языка и его составляющих и соответственно в установлении языковых законах мог быть интерпретирован с разной степенью заинтересованности.

В главе 3.3. Сумма знания о языке и применение методов исследования языка говорится об основных принципах исследования языка, разработанных во французской языковедческой традиции XVIII в. При том особенном отношении к историзму, которое впоследствии дало повод для критического переосмысления большей части научного наследия XVIII в., можно полагать, что осознанный интерес к языку и обществу уже означает признание историзма. Чем больше философы-лингвисты писали о развитии языка, тем скорее становилась очевидной необходимость в обращении к фактам истории человечества. Скорее всего, именно подобная необходимость привела Кабаниса к потребности продолжения и комментирования некоторых положений Кондильяка, казавшихся верными, но, в связи с недостаточностью фактического материала, явно нуждавшимися в переосмыслении.

Чем глубже исследовался начальный этап развития языка, тем сильнее становилась линия изучения мысли в ее сопоставлении с речью. Тема эта занимает второе по актуальности место и рассматривается в основном с позиций первичности или одновременности мысли и речи. Основой для исследований становились результаты опытной работы исследователей-медиков, которые, подобно Ламетри, изучали механику мозговых процессов.

Взаимодействию интуитивной и доказательной линий теорий языка XVIII в. посвящена глава 4.1. раздела 4Новый подход к исследованию истории языка и истории мира.

Мысль о том, что жизнь народов раскрывается в их языках, со времени появления трактата Руссо, постепенно внедряется в сознание исследователей языка. Процесс зарождения исторического метода и его включения в исследования языка наиболее удачно был сформулирован Ф. Эйхгоффом : Филология и история идут рука об руку, потому что жизнь народов раскрывается в их языкеЕи где национальная хронология останавливается, нить предания прерывается, там начинает освещать их колыбель старая генеалогия слов, переживающая падение царств . Очевидно, что наивысшей степенью актуальности для данного исследования является переходный период от предлингвистических теорий к ингвистическим, поскольку его представляется возможным датировать последней третью XVIII в.

В одном из рассуждений об истории научных идей М. Фуко говорит о конфликте между старым и новым, заключенном в самом процессе формирования любой идеи . В данном случае речь идет о параллелизме: логико-философский анализ языка и первичный этап формирования исторического и сравнительного методов сосуществуют. В то время, когда Кондильяк сетовал на невозможность докопаться до праязыка, исходного для многих других, в Королевской библиотеке в Париже уже хранились десятки санскритских рукописей. Этот пример красноречиво характеризует параллельное течение двух направлений научных рассуждений о языке: интуитивного и экспериментаторского.

Очевидно, что типичные кабинетные ученые XVIII века и путешественники-миссионеры принадлежали к разным слоям французского интеллектуального общества.

Основной темой, объединившей языковедов разных направлений, стала тема праязыка. Длительная традиция отводила место первого, божественного языка древнееврейскому языку. Несостоятельность этого утверждения могла стать явной только при развитии сопоставительных исследований языков. По мере развития сравнительно-исторического и сопоставительного принципов исследования, к концу столетия стала очевидной необходимость в получении дополнительного языкового материала.

Начало человеческого периода в истории языка и цивилизации стало центром научного интереса для последователей интуитивного метода и для лингвистов-первооткрывателей, стремившихся к пополнению знаний о неизвестных языках. Этот интерес постепенно вытеснил с лидирующего места и вопрос о происхождении языка.

Так научный факт и исследовательский эксперимент включались в языковедение.

Глава 4.2. Первые санскритологические исследования в рамках французской научной традиции XVIII века содержит изложение теорий нового направления лингвистической мысли.

Стоит напомнить о том, что изучение складывающейся традиции невозможно в изолированном виде. В ходе работы были выявлены основные направления перцепции новых методов исследования языков на общеевропейском пространстве.

Независимо от того, насколько древен санскрит, он обладает чудесным строем; он совершеннее греческого, богаче латинского и превосходит оба эти языка изысканной утонченностью, и в то же время, его корни, слова и формы чрезвычайно похожи на корни, слова и формы этих двух языков, что вряд ли может быть случайным . Как правило, слова из знаменитой речи В.Джонса, произнесенной на заседании Азиатского Общества в Калькутте в 1786 г., расцениваются исследователями истории лингвистики как начало сравнительно-исторического языкознания. Наиболее интересным материалом для изучения представляется процесс формирования методологического и фактического комплексов, предшествовавшего обнародованию нового открытия и соответствующей ему научной программы. Особенно актуальным для данного исследования выглядит именно французский вклад в зарождающуюся лингвистическую традицию.

Включение санскрита в систему сопоставительных исследований языков могло стать возможным только при разработанной фактической основе. Интерес к Индии и ее языкам возник задолго до конца XVIII в. Известны сочинения, написанные задолго до речи Джонса, которые могли бы спровоцировать немалый интерес со стороны исследователей языка, грамматистов и философов. Однако материал не мог быть разработан в должной мере по причине полного отсутствия необходимых приемов.

Главными принципами, которые можно считать основополагающими в сопоставительной работе подобного рода, являлись метод историзма и навык к работе с элементами общей системы.

Напомним, что до последней четверти XVIII в. подобные принципы не включались в исследовательскую работу вовсе. Епервые компаративисты ввиду отсутствия в то время общего языкознания как такового должны были сами создавать свои средства исследования и инструменты его верификации . Принципы и методы общего языкознания, представленные многочисленными разработками в области определения общих свойств всех языков, в целом были сформулированы именно ко второй половине XVIII в. в общих грамматиках и философских трактатах.

Изучение санскрита, зендского, персидского языков представлялось и чистой реализацией способа переоценки взгляда на язык и круг научных вопросов, с ним связанных. Это обстоятельство означает и возникновение новой для исследователей языка ситуации постоянного поиска. Поиск материала велся на разных направлениях: проводились изыскания новых памятников языков, которые можно было получить в условиях экспедиционной работы с информантами, предпринимались попытки обнаружения сходных черт в языках, предполагавшихся родственными.

Так мысль о языке обретает независимость от философии и филологии. Исследовательский импульс, полученный в результате увлечения языковедов индийской темой, также сыграл важную роль в преобразовательных процессах в науке о языке.

Таковы основные факторы, определившие характер преобразований в области французских теорий языка. Результатом этого процесса, помимо указанных выше принципов историзма и сопоставительного исследования языков, стал отказ от идеи геброцентризма (представления о древнееврейском как праязыке). Следствием трех указанных процессов явилось формирование идеи санскритоцентризма (представление о санскрите как праязыке).

В этой же главе излагаются основные принципы формирования санскритоцентризма на примере теорий языка Анкетиль-Дюперрона и Керду.

Одним из первых европейских санскритологов был немецкий миссионер Генрих Рот (1620-1668).Он был автором наиболее полную по тому времени грамматики санскрита (1667), дополненной переводом на латинский язык некоторых санскритских священных текстов.

Французская санскритология ведет начало от публикации сходного издания, автором которого был миссионер-иезуит Жан-Франсуа Понс (1698-1753). Его санскритская грамматика была написана через полвека после грамматики Рота. Сочинение Понса, содержащее описательную грамматику санскрита и священные тексты с переводом на латинский язык, имеющее в качестве сопроводительного материала опыт санскритско-латинского словаря, представляет существенную лингвистическую ценность, так как содержит материал, необходимый для сопоставительной работы.

В середине XVIII в. культурологические и исторические изыскания, производимые в Индии, поощрялись французскими властями. В этой связи стоит сказать о многочисленных европейских экспедициях в Индию: в XVII-XVIII вв. к индийским берегам ежегодно снаряжалось около 120 кораблей в год. Характер подобных экспедиций в позднейшей французской научной литературе получил наименование voyage-formation (образовательное путешествие).

Результаты миссионерских экспедиционных изысканий доставлялись в Париж в виде постоянной подробной корреспонденции или непосредственно путешественником-исследователем по окончании многолетней миссии. Материал, доставляемый из Индии во Францию, становился обширнее и нуждался в серьезной систематизирующей и аналитической обработке. Пока шло накопление материала, теоретики языка подошли вплотную к явной необходимости в получении нового языкового материала, поскольку несостоятельность теории геброцентризма стала очевидной. Об этой необходимости прямо писал Кондильяк, не предполагавший, что искомый материал несколько лет находился в парижской Королевской библиотеке. (см.выше).

К концу XVIII столетия в европейских королевских и частных библиотеках, издательствах и книжных лавках скапливается внушительное число сочинений и источников, необходимое для того, чтобы индология и санскритология обрели массовый характер и образовали сферу интеллектуального материала, доступного для исследования на коллективном научном уровне. В европейских столицах учреждаются специальные востоковедческие центры, а в1795 г. в Париже открываются Школа восточных языков, и чуть позднее - кафедра санскрита в Коллеж де Франс. Так во Франции была признана ведущая роль санскритологии в языкознании.

Основные принципы сравнительного изучения языков строились на теоретических основах, разработанных лингвистами-философами старой традиции. Многочисленные французские работы, определявшие гений французского языка и специфические черты других языков, характерные исключительно для них одних, сформировали навык к определению этих черт при сравнении языков. Во французских Риториках и Грамматиках этот навык был разработан едва ли не исчерпывающим образом.

Попытки объединения языков в группы и семьи предпринимались во французской языковедческой традиции и ранее. Наиболее красноречивые свидетельства подобных опытов содержатся в теориях Б. Лами, который полагал, что языки группируются по принципу удаленности от Ближнего Востока в соответствии с большим или меньшим гневом Божьим, последовавшим за Вавилонским столпотворением; Ж.-Ж. Руссо, разделявшим языки Севера и Юга. Ошибочность большинства подобных теорий очевидна, и, тем не менее, они создали верное направление лингвистической мысли, предполагая объединение языков в группы и семьи.

Кроме того, во французских теориях языка, разработанных во второй половине XVIII в., в разных интерпретациях содержится идея о непрерывном развитии языка. Принципы непрерывности формулировались, в частности, Кондильяком и Кабанисом, свидетельствует о сложившемся представлении о непрерывном развитии языка и связи этого процесса с развитием общества.

Г.-Л.Керду одним из первых во французском языкознании предпринимает попытку создания общего метода сравнения языков на основе нового представления об универсальной истории.

В европейской традиции исследования языков такие попытки предпринимались и ранее.

В XVII в. А. Эгерс писал об общем языке-источнике для персидского языка, германских языков, греческого и латыни. О сходстве этих языков писали многие европейские исследователи. Однако именно труды Керду и его преемника Анкетиль-Дюперрона оказали сильное воздействие на преобразовательные процессы в лингвистической мысли, чего не могло произойти с упомянутыми сочинениями их предшественников, так как их методология не строилась на историческом принципе. Включение исторических данных в процесс переосмысления истории мира и языка наиболее отчетливо прочитывается в главном сочинении Керду Нравы и обычаи индийцев. Весь собранный Керду лингвистический, исторический и мифологический материал и его дальнейший анализ подчинены одной цели: определению роли индийской цивилизации в развитии мирового исторического процесса. Таким образом, труд Керду способствовал перемещению всей суммы прежних знаний о языке и истории Индии из изолированной сферы в сферу общеисторическую.

Исследовав множество мифов и преданий в устной передаче, Керду сопоставил их с библейскими сюжетами. Его реконструкция исторических и языкотворческих процессов основывалась на анализе мифологического и лингвистического материала, собранного им в результате длительной индийской миссии.

Одним из центральных исследовательских вопросов для Керду являлось восстановление линий миграций племен. Керду совмещает данные библейской традиции с данными, полученными от брахманов и содержавшими ряд совпадений с Библией. Он прослеживал возможные линии различных интерпретаций продвижения по миру первых послепотопных поколений и в соответствии с этим исследованием предпринял попытку создания собственного хронологического метода, с помощью которого, по его убеждению, стала бы возможной наиболее точная датировка основных событий ранней истории человечества.

Очевидность языковой и исторической общности, выведенная из многолетнего анализа и последующего сопоставления обширного запаса научных данных, представляется одним из основных достоинств лингвистической теории Керду.

В результате проведенного анализа становится очевидным сходство учений Керду и Кондильяка. Оба исследователя считали метафоричность изначальным языкотворческим признаком языка. В рассуждениях обоих исследователей о метафоричности и аллегоризме языка древнейших поэтов отмечается несходство. Поскольку Кондильяк не мог быть знаком с древнеиндийской поэтикой, его рассуждения основывались на античной поэтике и интуитивным методом экстраполировались на так называемый изначальный период развития языка. Керду, в отличие от своего современника Кондильяка, относит метафоричность языка к препятствиям, стоящим на пути языковеда к изысканию чистых форм языка, необходимых для убедительного научного сопоставления с аналогичными формами в других языках.

Теория языка Керду содержит обширный графологический раздел. Поскольку одним из основополагающих вопросов для любого исследователя письма того времени, был вопрос старшинства той или иной графологической системы, то и для Керду он остается на лидирующей позиции. Он полагал совершенно невозможным сохранение обширного мифологического и исторического материала, который был обнаружен им в индийской миссии, без древнейшей системы письма, ровесницы первого языка. Проблема письменности индийцев не только впервые выносится им в число общих для языковедения проблем, но и включается в контекст универсальной истории.

Керду насчитывает восемнадцать языков, обнаруженных им на территории Индии. Однако он останавливает внимание только на четырех: тамильском, телугу, канарийском и мараттском, будучи совершенно уверенным в их непосредственном происхождении из санскритского языка. В этой безаппеляционности видны истоки формирующейся тенденции к усилению теории моногенеза - санскрит все более прочно занимает место древнееврейского и полагается праязыком для всех прочих известных языков.

Очевидный успех индологических и санскритологических открытий, приводил первых санскритологов к слишком поспешным и общим выводам и к ошибочным этимологическим операциям. Некоторые этимологии Керду, выведенные им при сопоставлении античной и индийской мифологических систем, впоследствии были сочтены ошибочными, подобно и слишком обобщенным выводам о моногенезе языков. Однако упреки со стороны позднейшей лингвистики могли стать возможными только при довольно существенном накоплении собственно лингвистического материала и определенной степени разработанности метода. Оба эти условия были созданы в европейской лингвистической практике через полвека после написания сочинения Керду.

Цель его исследования состояла в принципиальном изменении подхода французских языковедов к индийской теме. Именно его работа представляется одним из начальных этапов превращения этой темы из экзотической в научную. Кроме того, в индологической теории Керду особенно очевидно включение фактов языка в исторический контекст.

В исследованный период научный диалог велся практически на всем европейском пространстве. В публикациях и переписке решались спорные вопросы и создавались основы для ответных научных изысканий. Одним из наиболее активных научных корреспондентов Керду был не менее замечательный исследователь языков Индии А.-Г. Анкетиль-Дюперрон,

практически не известный отечественной истории науки французский исследователь индийской истории культуры и языков. Немногочисленные авторы, упоминающие его имя в своих работах (Фуко, Мюрр, Маковельский) называют его первым французским востоковедом. История Анкетиль-Дюперрона может служить свидетельством проникновения санскритологических и индологических идей на европейское научное пространство. В 1754 г. он увидел факсимильное издание оксфордской Vendidada и решил сделать достоянием своих соотечественников наиболее представительное собрание текстов древнеиндийского языка. Вдохновленный предвиденным богатством материала и просветительскими идеями, Анкетиль-Дюперрон поступил простым матросом в Ост-Индскую компанию и отправился в экспедицию, которая продлилась семь лет.

Многолетняя работа с информантами стала основой для сопоставительного анализа множества элементов собранного им материала.

Однако общеевропейскую известность Анкетиль-Дюперрону принес выполненный им перевод Авесты на французский язык. Список Авесты он обнаружил случайно в доме французского миссионера, и только интуиция помогла ему определить ценность собранных в этом списке текстов.

В дальнейшем многие европейские критики, главным образом, В. Джонс, выступали противниками и самого перевода и научных методов Анкетиля, поставив под сомнение подлинность собранных им текстов. Поскольку сам принцип работы с информантами и полученными текстами был частью нового метода, который не мог в краткий промежуток времени обрести черты абсолютной достоверности, то естественным следствием этого стало недоверие к материалу, проявлявшееся в критических выступлениях и нападках со стороны ученых, стоявших на прежних принципах.

Тем не менее, метод работы Анкетиль-Дюперрона с древними лингвистическими памятниками был тщательно обдуман и проработан им в соавторстве с его старшим коллегой Керду.

В особенности явно черты методологии Анкетиля просматриваются в его сочинении Путешествие в ИндиюЕ (лVoyage en IndeЕ), которое сам он полагал главным трудом своей жизни. Помимо очевидного развития метода Керду, а именно, включения языкового материала в общеисторический контекст, Анкетиль существенным образом расширил собственно лингвистический материал, который исследовался им с включением уже разработанного принципа историзма.

Анкетиль-Дюперрон представляет собой выраженный тип исследователя нового склада. Это отличает его концепции от языковедческих теорий Керду, создавшего основы для нового учения. Он был homopelegrinus, добровольно покинувшим родные берега во имя высокой идеи интеллектуального обогащения нации, публикатор, переводчик и комментатор древних текстов. Следует сказать о том, что объем доставленных им материалов по языкам Индии составляет более сотни рукописей.

В отличие от Керду, Понса, Каилюса, создававших основы французской санскритологии, Анкетиль был чистым теоретиком языка. Для него языковой материал был не вспомогательным звеном для построения общеисторической теории, но самоценной сущностью.

Для разработки принципов расшифровки и дальнейшего сопоставительного исследования разнообразного языкового материала, он изучал каждый язык, с которым работал, пытаясь определять сходства не на основе поверхностных и на первый взгляд очевидных совпадений, но на основе сформированных собственных представлений о структуре этих языков. Таким образом, работа Анкетиля сыграла помимо обогатительной, еще и методообразующую роль - чем глубже становится структурное исследование языков, тем очевиднее и тенденция к отказу от стремления разом объяснить ход и устройство мировой истории, а заодно и происхождение и развитие языков. При подготовке комментариев к изданиям Авесты и Упанишад Анкетиль пытался разработать фонетические системы языков, на которых излагались древние тексты. Эта работа имела практическую цель, состоявшую в необходимости создания фонетических транскрипций, которые сделали бы более доступными языковые формы для будущих исследователей. Однако чем больше Анкетиль занимался фонетическими исследованиями, тем более усложнялся его труд: описание системы гласных звуков санскрита привело его к очередным поискам соответствий форм этого языка и западных языков.

Кроме того, исследовался и строй санскрита, персидского и зендского языков. Внимание к строю языка как к критерию, по которому считалось возможным определение степени древности и развитости языка, унаследовано им от французских философов-лингвистов поколения Руссо.

Недоверие со стороны Джонса, Дидро, Вольтера, Гримма вызывал не столько методологический комплекс, сколько достоверность самого материала, собранного Анкетилем в его многолетней индийской экспедиции. Подлинность самих текстов, верность их датирования, равно как и их принадлежность к определенному языку, ставились под сомнение. По таким критическим выступлениям можно судить и о всеобщем недоверии к достоверности работы с информантами. Это неприятие может быть объяснено отсутствием общих принципов датирования, определения состояния языка, лингвистического анализа текста. Для современного исследователя очевидно и то, что в отсутствие разработанного исчерпывающего комплекса методов и принципов сравнительной грамматики, теоретики языка неоднократно впадали в заблуждения этимологического, грамматического и текстологического порядков.

Тем не менее первый шаг французской индоевропеистики сделан Керду, Анкетиль-Дюперроном и их последователями.

Изначальный этап формирования метода представляется существенным для исследователя, так как он является свидетельством развития лингвистической мысли.

В главе 4.3. Методологические взаимовлияния в сфере науки о языке говорится о связи современных теорий языка с лингвистическими идеями, исследованными в диссертации.

Одним из наиболее удачных примеров критического взгляда на лингвистические теории прошлого представляются рассуждения А. Сеше об эволюционных процессах в лингвистике: С тех пор, как Аристотель создал свои знаменитые категории и тем самым снабдил грамматику рядом фундаментальных данных из области алогики, перешедших в терминологию грамматики, теоретическая наука лишь отрывочно и нерегулярно способствовала прогрессу лингвистической науки фактов . Далее Сеше упоминает об ученых, интуитивно определивших верные пути решения вопросов языка. Однако, его критический взгляд направлен на тему невербального экспрессивного языка, типичную для большинства французских философов языка. Очевидно, что Сеше не может называть языком спонтанные экспрессивные выражения, пока их употребление неосознанно.

Значит, для того, чтобы неупорядоченная масса знаков была превращена в язык, необходимо включение сознания в процесс их употребления, и при этом именно сознанию отводится функция, упорядочивающая этот процесс.

Это выглядит не столько трансформацией некоторых исследованных выше положений, сколько их повтором. Разделение инстинктивного и осознанного употребления вербальных и невербальных знаков как основополагающий момент формирования языка явным образом было заявлено и Кондильяком, и Кабанисом, и, в менее явной форме, Руссо.

Спонтанный язык, называемый Сеше дограмматическим - это язык, о котором так много писали и рассуждали Кондильяк и Руссо, Ламетри и Кабанис. В современном понимании деформация этого языка, то есть, тенденция к осознанному и упорядоченному употреблению, называется грамматикой. Очевидно, что представление о прогрессе языка как деформации предшествующей стадии его развития присутствует в учениях Кондильяка и Руссо.

Начало подлинного языка с точки зрения Сеше - это первый осознанный повтор или имитация знака. Таким образом, в современной лингвистике продолжает развиваться идея сознательного повтора знаков и введения их в обиход. Наиболее четким образом эта идея выражена в теории языка Ламетри.

Так становится очевидным явное наследование не только некоторых основополагающих вопросов языка, характерных для французского языковедения XVIII в., но и методологических принципов их решения.

Г. Гийом в обосновании собственного взгляда на современные принципы науки о языке уделяет весьма существенное место интуитивному познанию и соответствующим научным операциям. Гипотеза в течение XIX и в начале XX столетий утратила лидирующее место в области достижения научного знания. Гийом, возвращаясь к теориям языка XVIII в., объясняет методологические неудачи их авторов неумением сочетать в правильном соотношении тонкое наблюдение фактов и глубокое абстрактное размышление . Так один из ведущих французских теоретиков языка современности признает очевидно неблагоприятное соотношение фактического и интуитивного материала в работах ранних теоретиков языка.

Однако и сам материал, содержащийся в сочинениях французских философов-лингвистов, нуждается в перераспределении. Основные вопросы языка и принципы их исследования включаются и в корпус научных проблем нынешней лингвистической мысли. Существенная часть озарений и интуитивных построений, сделанных в лингвистике исследованного периода, также не может быть признана ни антинаучным, ни устаревшим наследием французской лингвистической мысли. Этот материал должен быть включен в область научного знания, которую, переиначивая термин Гийома, можно назвать предлингвистикой. Напомним, что Гийом, высоко ценивший интуитивные операции, сделанные лингвистами-философами XVIII в., предлагал поместить их в сферу преднауки как начального состояния науки, суть которой заключается в улавливании истины издалека.

Таким образом, большая часть теорий, исследованных в трех разделах работы, может быть отнесена к предлингвистической мысли, поскольку многие научные истины были предложены в качестве гипотез и предугаданы именно во французских сочинениях по философии языка.

В Заключении кратко излагаются основные результаты исследования и намечаются контуры и перспективы последующих работ, которые могли бы быть выполнены для воссоздания наиболее полного представления о ключевых методообразующих моментах французской лингвистической мысли.

Анализируемые в исследовании сочинения французских языковедов позволяют убедиться в новаторском характере основных теорий языка XVIII в. В ходе проделанной работы становится ясным, что многие принципы решения вопросов языка были сформулированы во французской языковедческой традиции XVIII в. Картина развития лингвистической мысли во Франции может быть создана при условии подробного анализа традиционной и инновационной линий рассуждений о языке.

1. Интуитивные построения, содержащиеся в работах философов-лингвистов, отражают теоретическое обоснование приоритетных вопросов языка: происхождение языка, родство языков, вопрос праязыка, эволюции языка, теория знака.
2. Наука факта, в рамках которой проводились первые сопоставительные и исторические исследования языков, сформировала новый подход к языку, основанный на результатах работ первых французскиха индологов и методологической основе, заложенной в работах философов-лингвистов первого направления.
3. Многие методы и понятия современной французской лингвистики унаследованы из проанализированных работ, представляющих языковедение XVIII в. Поскольку основное внимание было сосредоточено на изначальном периоде формирования основных лингвистических принципов, исследуемый период можно определить как протолингвистка.

Новая интерпретация основных теорий языка французского XVIII столетия и обращение к ранее не исследованным сочинениям могут составить основу для дальнейших исследований по истории лингвистической мысли, приобретающих в нынешней лингвистической традиции особую актуальность.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

Монографии:

1. Риторика Лами в истории французской филологии . М., Языки славянской культуры, 2002. 325 с.
2. Формирование основных направлений французской лингвистической мысли XVIII века. М., УРСС, 2009. 203 с.

Статьи, опубликованные в журналах, рекомендованных ВАК РФ:

1. Риторика Б. Лами. Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. № 4. 1999. 7 стр.
2. Основные принципы французской лингвистики на ранних стадиях формирования. Вестник Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Сер. Филология № 5 (9). М., 2005. 12 стр.
3. Роль протолингвистики Г.-Л. Керду в формировании исторического метода в языкознании. Вестник православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Сер. Филология, №4 (10) М., 2007. 13 стр.
4. Основы методологии французской лингвистики (на материале французских теорий языка XVIII в.) Известия РПГУ им. А.И. Герцена, сер. Филология, № 4, 2007 г., 21 с.
5. Ранние историко-компаративистские исследования Г.-Л. Керду. Вестник Адыгейского государственного университета. Сер. Филология и искусствоведение, № 4, 2009 г. 6 стр.
6. Замечания аббата Дюкло и их роль в формировании французской лингвистики. Научный журнал Челябинского государственного университета. Сер. Филология. Искусствоведение, № 39 (177) 2009 г. 13 стр.
7. Мир языка и мир человека во французских теориях языка XVIII века. Вестник Поморского государственного университета. Сер. Гуманитарные и социальные науки, № 12, 2009 г. 8 стр.
8. Роль ранних индологических опытов Анкетиль-Дюперрона в формировании французской лингвистики. Вестник Иркутского государственного лингвистического университета. Сер. Лингвистика, № 4, 2009. 13 стр.
9. Решение вопросов языка в рамках французской философской традиции XVIII в. Вестник Ярославского государственного гуманитарного университета им. П.Г. Демидова. Сер. Гуманитарные науки, № 3, 2010. 15 стр.
10. Истоки французской лингвистики (формирование основополагающих проблем исследования языка в XVIII в.). Вестник Южно-Уральского государственного университета. Сер. Лингвистика, вып. 10, № 1, 2010. 10 стр.
11. ингвистические идеи Ламетри как развитие языковых теорий Кондильяка. Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. Сер. Филология и искусствоведение, № 1 (2), 2010. 20 стр.

 

Другие публикации по теме диссертации:

1. Риторика, или искусство красноречия// Актуальные проблемы романистики. Смоленск, 1998. 5 стр.
2. От века красноречия к веку грамматики // Риторика и лингвистика. Смоленск, 2003. 6 стр.
3. Противоречивое столетие в развитии французской риторической традиции // Риторика в свете современной лингвистики. Смоленск, 2001. 12 стр.
4. Теория метафоры в системе лингвистических воззрений Э.-Б. де Кондильяка// Риторика/Лингвистика. Смоленск, 2005. 4 стр.
5. Метафорический инстинкт в теории языка Э.-Б. де Кондильяка // Язык и действительность. М., УРСС, 2006. 5 стр.
6. А. Овелак. Лингвистика. Предисловие. М., Либроком. 2009.6 стр.
7. Э.-Б. Де Кондильяк. О языке и методе. Предисловие и комментарии. М., УРСС. 2007.48 стр.
8. А. Фрей. Грамматика ошибок (перевод). М. УРСС. 2005. 127 cтр.

А. Арно, П. Николь. Логика. М., 1978. С. 100.

Цит. по:О. Шрадер. Сравнительное языковедение и первобытная история. М., 2003. С.14.

М. Фуко. Археология знания. М., 2005. С. 263.

М. Майрхофер. Санскрит и языки древней Европы //Новое в зарубежной лингвистике,XXI. М., 1988. С. 507.

Ж. Одри. Типология и реконструкция//Новое в зарубежной лингвистике, XXI. М., 1988. С. 183.

А. Сеше. Программа и методы теоретической лингвистики. М.,2003.С. 42

а Г. Гийом. Принципы теоретической лингвистики. М., 1992. С. 27

О. Браше. Историческая грамматика французского языка. М., 2004. С. 7.

В. фон Гумбольдт. Язык и философия культуры. М.,1985.С. 346.

Ж.-О. Ламетри. Сочинения. М., 1986. С. 396.

     Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по филологии