Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по философии

Онтология власти: тотальность и символический характер властеотношения

Автореферат докторской диссертации по философии

 

На правах рукописи

 

 

 

Носков Эдуард Геннадьевич

 

Онтология власти:

тотальность и символический характер

властеотношения

 

 

 

Специальность 09.00.11 - социальная философия

 

 

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

доктора философских наук

 

 

 

Чебоксары 2011

Работа выполнена на кафедре философии и истории ГОУ ВПО

Самарский государственный архитектурно-строительный университет

Научный консультант: доктор философских наук, профессор

аа ааШестаков Александр Алексеевич

ГОУ ВПО Самарский государственный

архитектурно-строительный университет

Официальные оппоненты: адоктор философских наук, профессор

Маршак Аркадий Львович

АНО Российская Академия

Предпринимательства

аа доктор философских наук

аа Сорочайкин Андрей Никонович

ГОУ ВПО Самарский государственный

университет

аа доктор философских наук, доцент

аа Желтов Михаил Павлович

ФГОУ ВПО Чувашский государственный

университет имени И.Н.Ульянова

Ведущая организация: а ГОУ ВПО Самарский государственный

аэрокосмический университет

имени академика С.П. Королева

Защита диссертации состоится 4 марта 2011 года в 12 часов на заседании диссертационного совета Д 212.301.04 в ФГОУ ВПО Чувашский государственный университет имени И.Н. Ульянова по адресу: 428015 г. Чебоксары, Московский проспект, д. 15, ауд. Г-205, зал заседаний.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ФГОУ ВПО Чувашский государственный университет имени И.Н. Ульянова.

Объявление о защите и автореферат диссертации размещены на официальном сайте ВАК Минобрнауки РФ, Объявления о защите докторских диссертаций -

Ученый секретарь

диссертационного совета

кандидат философских наук, доцент А.Г. Степанов

Общая характеристика работы

Актуальность исследования. Проблема власти является фундаментальной в сфере социально-гуманитарного знания: никто не возражает, что она относитсяа к разряду вечных и, судя по всему, всегда будет привлекать внимание исследователей. Проблематика властногоа комплексаа напрямую связана со многими дискуссионными вопросами современных социально-гуманитарных наук: какова природа и сущность власти? возможно ли неинституциональное истолкование данного феномена как способа человеческого существования, особым образом проявляющегося в таких сегментах бытия как поступок, труд, совесть, богатство и т.п.а В чем заключен экзистенциальный смысл власти и кто выступает её субъектом? Что является объектом властного воздействия? Какова, наконец, типология властных отношений и насколько институциональные и неинституциональные (экзистенциально-онтологические) версии таких типологизаций дополняют и расширяют эвристические возможности друг друга. Отметим, что количество такого рода проблемных постановок можно без труда увеличить. Приведённые выше формулировки в своей совокупности очерчивают поле современного научного анализа власти.

Различные аспекты, так или иначе раскрывающие сущность и специфику функционирования целостной системы властеотношения, постоянно актуализируются в сфере философии, социологии, политологии, культурологии и целой совокупности иных научных дисциплин. На особое место в этом ряду претендует кратология - современная наука о власти, которая еще не в полной мере сформировалась и может быть охарактеризована как своеобразная информационно-поисковая система, в рамках которой постоянно сталкиваются и взаимодействуют конкурирующие исследовательские программы . Однако сам факт ее появления и востребованность в условиях современного социокультурного бытия свидетельствуют об актуальности и злободневности рассматриваемой проблематики.

Вместе с тем, нельзя не отметить, что при осмыслении института власти с самых разных, подчас противоположных, точек зрения специалисты в этой сфере, как правило, привязывают проводимый анализ к отдельным сегментам социальной, политической, экономической или правовой реальности. В результате, достижение целостного истолкования данного общественного феномена оказывается весьма затруднительным. В этой связи, чрезвычайно важным представляется анализ власти именно с философской точки зрения, что позволило бы абстрагироваться от разного рода частно-практических реализаций властеотношения и воссоздать целостную картину последнего. Резюмируя, можно констатировать, что по поводу феномена власти, по преимуществу, выстраиваются лишь частные теоретические модели, адекватные тем или иным конкретным проявлениям или опыту властеотношения. Тогда как собственно социальные, политические, юридические и иные манифестации власти существуют лишь в силу того, что данный феномен имеет онтологическую природу, заявляя о себе не только в ситуациях политического бытия (господство, подчинение и т.п.), но в онтологически-исходных событиях человеческого существования (поступок, труд, совесть, любовь и т.п.)

Особо подчеркнем, что интерес к рассматриваемому проблемному комплексу актуализируется в переломные моменты общественного развития, особенно в ситуациях кризиса и нестабильности, что характерно любому переходному периоду, затрагивающему экономические, социально-политические и мировоззренческие основания существования общества. В последние десятилетия в поле зрения российского общества оказались эти сложные и неоднозначные вопросыа природы властных отношений и специфики их реализации на пути модернизации . Болезненный распад прежних властных структур и формирование принципиально иной системы властеотношения, острые дискуссии по поводу социальной цены реформ, разработкаа и проведение в жизнь антикризисных мероприятий, сопряженные с обсуждением программ модернизации российского общества, - таковы, в самых общих чертах, базовые тренды современного развития, актуализирующие интеллектуальный поиск в сфере сущностного истолкования феномена власти, выявления ее базовых институтов и соответствующих коммуникаций.

Итак, творческое осмысление обозначенных выше нетривиальных вопросов объективно предполагает их новое философско-мировоззренческое позиционирование. Современные цивилизованные общества уже давно пришли к осознанию необходимости переосмысления самой природы и функций власти. Известно, что длительное время данный институт ассоциировался исключительно с функцией подавления и насилия. И в этом смысле иллюзия утраты политическими формами власти своего доминирующего положения (известная в современной культуре идея смерти политического) и выдвижение на авансцену теоретического рассмотрения в качестве определяющих факторов общественного развитияЧинформации, знания, науки и техники вовсе не означает, что в современном типе цивилизации классические формы властеотношения отодвинулись на второй план, уступив лидирующие позиции процессам овладения, распоряжения, обмена и преобразования информации. Напротив, в информационном обществе власть приобретает новые, доселе неизвестные формы, - она оказывается воистину вездесущей. В этом контексте, анализ самой идеи или принципа власти, относительно безразличных к конкретным формам ее реализации, представляется актуальным как в теоретическом, так и в практическом смысле.

Объектом диссертационного исследования является власть как онтологическая тотальность отношений; предметом - символический характер и экзистенциальная природа властеотношения.

Степень научной разработанности проблемы. Институт власти всегда был объектом пристального внимания со стороны исследователей социальной реальности: его осмыслению уделялось существенное внимание на страницах философской и социально-политической литературы. Основные подходы к изучению этого института, квалифицировавшие его как основание социально-политической жизни общества, сформировались уже в контексте античной интеллектуальной традиции, явившись своего рода обобщением социально-политического опыта Древней Греции и Рима . Средневековье в серьезной степени обогатило эти подходы схоластической проработкой широкоизвестной концепции двух мечей, а Ренессанс, в свою очередь, актуализировал рассматриваемую проблематику, сконцентрировав внимание на фигуре макиавеллиевского Государя. В рамках философии Нового времени были заложены основания каузальной концепции власти, которая, вплоть до настоящего времени, признаётся безусловно превалирующей в западной общественно-политической литературе .

В XX столетии к анализу власти обратились такие теоретики как X. Арендт, Р. Арон, Б. Бэрри, М. Вебер, Э. Гидденс, Р. Даль, X. Лассуэлл, С. Льюкс, О. Массинг, Ч. Мерриам, Т. Парсонс, Б. Рассел, М. Фуко и др. С середины XX в. количество исследований, специально посвященных кратологической тематике, начинает стремительно возрастать. Наиболее значимыми среди них, на наш взгляд, явились теоретические концепции П. Блау, К.Е. Боулдинга, Д. Картрайта, Д. Ронга и др., благодаря которым теоретический конструкт власть приобрел характер чрезвычайно многогранного и многоаспектного феномена . Существенный вклад в разработку современной философии власти внесли также Дж. Агамбен, Дж. Арриги, А. Бадью, Ч. Барнард, Ж. Батай, Дж. Батлер, У. Бек, Р. Берштедт, М. Бланшо, Н. Боббио, Т. Болл, П. Бурдье, Д. Валадес, Б. Варне, Т. Вартенберг, В. Геллнер и А. Глетцмейер, А. Глюксман, Р.Грин, Ж. Делез, Ж. Деррида, Дж. Дебнэм, Р. Жирар, Э. Канетти, Ф.У. Коннолли, С. Клэгг, А. Кожев, Дж. Крамер, Ф. Лаку-Лабарт, Т.Х. Маршалл, Ш. Муфф, Дж. Найджел, Ж.-Л. Нанси, Ф. Ницше, Р. Нозик, Ф. Оппенхейм, Г. Палермо, Ж.-К.Пассрон, Дж. Пфейфер, Ж. Рансьер, М. Ротбарт, К. Скиннер, Э. Тоффлер, Ф. Федье, М. Хайдеггер и многие др. исследователи .

В отечественной философской и общественно-политической литературе также имеется опыт в части исследования феномена власти. Необходимо подчеркнуть, что эта традиция не столь глубока и обширна как зарубежная: почти до середины 60-х гг. ХХ в. изучение власти в качестве общественного явления в ней попросту отсутствовало. Само рассматриваемое понятие не имело самостоятельного места в системе концептуального инструментария социальных наук и, как правило, отождествлялось с понятием государственной власти. В круг специализированных исследовательских проблем это понятие было введено лишь в начале 60х годов прошлого столетия в статье А.И. Королева и А.Е. Мушкина Государство и власть . Первым монографическим исследованием в этой предметной области стала книга Н.М. Кейзерова Власть и авторитет. Критика буржуазных теорий .

Позднее стали появляться и другие работы по теории власти, в том числе посвященные определению этого понятия и характеристике отдельных ее разновидностей. Это труды Т.А. Алексеевой, Р.П. Алексюка, В.Н. Амелина, А.Г. Аникевича, А.С. Ахиезера, М.И. Байтина, Ю.М. Батурина, Б.Н. Бессонова, И.Л. Болясного, А.С. Васильева, А.А. Дегтярева, А.И. Демидова, А.И. Добролюбова, С.И. Дудника, В.В. Ильина, Л.Г. Ионина, А.И. Кима, Н.А. Комлевой, А.Г. Конфисахора, И.И. Кравченко, Р. Кынчева, В.Г. Ледяева, О.М. Ледяевой, А.А. Лузана, Б.М. Макарова, В.С. Мартьянова, А.Ю. Мельвиля, В.В. Меньшикова, Н.И. Осадчего, Е.В. Осиповой, Л.Ю. Пионткевич, В.А. Подороги, Н.А. Романович, Б.И. Славного, О.Б. Соловьёва, Н.М. Степанова, В.Л. Усачева, В.Б. Устьянцева, Е.И. Фарбера, А.Ф. Филиппова, Г.Г. Филиппова, А.Я. Флиера, С.С. Фролова, В.Ф. Халипова, Е.Б. Шестопал, Р.П. Шпаковой и др .

В последние два десятилетия научный интерес к изучаемой проблематике существенно возрастает: по данной тематике защищаются докторские и кандидатские диссертации , публикуются научные монографии обобщающего плана, появляются словари, многообразные энциклопедические и хрестоматийные издания, постоянно выходят в свет новые переводы классиков западной социально- политической мысли . Что же касается аспекта преподавания, то тема Политическая власть стала одной из ключевых в стандартном вузовском курсе политологии, что получило отражение практически во всех учебных пособиях по данной дисциплине; соответствующие разделы появились также и в учебниках по философии и социологии .

Актуальным проблемам социально-политической теории и практики посвящены многочисленные статьи и монографические исследования современных отечественных ученых. В их числе - Г.А. Белов, К.С. Гаджиев, И.А. Гобозов, М.Н. Грачев, И.Гордеев, Г.Г. Дилигенский, М.В. Ильин, В.Л. Иноземцев, Б.И. Коваль, Б.Г. Капустин, К.В. Киселев, И.М. Клямкин, С.А. Королев, Б.И. Краснов, О.Ю. Малинова, М.Н. Марченко, В.В Мшвениерадзе, А.С. Панарин, В.И. Пантин, Л.И. Пирогова, А.В. Понеделков, В.П. Пугачев, А.Л. Стризое, М.Х. Фарукшин, Р.А.Хомелева и др. Определяющими информационными ресурсами, задавшими существенно новый тренд ва истолковании теоретического конструкта власть, явились (1) постоянно расширяющийся корпус фундаментальных исследований по теории и методологии социального знания и - в особенности -а современные работы по культуриндустрии, в рамках которых проблематика власти обсуждается в широком контексте нематериальных разновидностей труда и огромного многообразия креативных индустрий, (2) теоретические разработки в сфере языка, (3) концептуальный анализ историографии и философии науки. Разработкой данной тематики серьезно занимались С. Ароновиц, А. Ашкеров, аР.Барбрук, А. Бард, Г.С. Батыгин, В.В. Бочаров, М.А. Буйвол, Г.Е. Васильев, Н.А.Грозина, А.Ф. Грязнов, Я.Задерквист, Э. Камерон, М. Кастельс, Н.Кляйн, Л. Козер, А.Н. Ковачев, М.С. Козлова, А. Корсани, М.Лаццарато, В.А. Лекторский, Н.П. Лукаш, В.П. Макаренко, Б.В. Марков, А.Л. Маршак, К.Х. Момджян, А. Негри, А.П. Огурцов, Н.А. Плетнева, Б. Польре, А.Н. Портнов, В.Н. Порус, Э. Поттер, аА.И. Ракитов, С.Н. Родионов, В.М. Розин, Г. Салмон, Т.Ю. Сидорина, Н.Л. Соколова, З.А. Сокулер, О.Б. Соловьев, С.В. Соловьева, В.С. Степин, Е.И. Тарлыгин, И.В. Федяй, М.Хардт, О.В. Хархордин, Д.Хиз, С.С. Хоружий, В.С. Швырев, Э.Г. Юдин и др.

Такое обилие первоисточников и научно-исследовательской литературы, раскрывающих самые различные аспекты проблематики властеотношения, свидетельствует об актуальности проводимого исследования. В современных условиях настоятельно необходимо разобраться в многообразии имеющихся трактовок и подходов к изучаемой проблематике, выработать её целостное видение.

Цель и задачи исследования. Цель диссертационного исследования - осмысление власти в качестве универсального фактора структурирования социального и политического бытия. В контексте реализации указанной цели в работе поставлен ряд научно-исследовательских задач:

• Проследить историческую эволюцию теоретических построенийа философии власти в контексте ее традиционно-реалистического и неклассического течений, раскрывая тем самым причины существования в современной культуре глубинных философско-мировоззренческих оснований отрицания власти;
• Осуществить типологический анализ власти с целью уяснения ее природы и сущности, продемонстрировать ограниченность ее истолкованияа лишь кака силового отношенияа в рамках модели господство-подчинение;
• Провести анализ социокультурного содержания системы властеотношения и, как следствие, обозначить границы понятия субъект власти;
• На конкретном материале истории и культуры раскрыть символический характер и экзистенциальную природу властеотношения;
• Сформулировать основные принципы работы структур фетишистского сознания в условиях властно-организованного бытия;
• Обобщить основные достижения, противоречия и трудности современного этапа демократического развитияобщества.

Методологические основания исследования. Методологическим основанием исследования стали научные и философские методы, разработанные классиками социально-философской и политической мысли - Платоном, Аристотелем, Т. Гоббсом, М. Вебером, А. Кожевым, Э. Гидденсом, Т. Парсонсом и др. В частности, в работе широко используется платоновский метод идеации, в его интерпретации А.Ф. Лосевым, как способ отвлечения от эмпирических данностей через возведение их к идеальным сущностям. Помимо этого, диссертантом применен и адаптирован к проблематике настоящего исследования методологический инструментарий Т. Гоббса, а именно методы индукции и дедукции, в соответствии с которыми эмпирические и теоретические гносеологические процедуры не противостоят друг другу, но являются необходимыми элементами единого познавательного процесса. Автор также опирается на гоббсовскую методологию изучения институтов государства и права и им соответствующих структур власти, что позволяет по-новому проинтерпретировать проблему соотношения формы и содержания власти в рамках традиционно-реалистических концепций. В основании данной исследовательской установки лежит следующее методологическое различие: (1) классическая интерпретация власти как формы человеческого бытия предполагает субъекта как единственного носителя смысла; (2) гоббсовское же истолкование власти в виде самоценной субстанции делает субъекта лишь пассивным адресатом внешних содержаний, которые он призван познать, выражая в позитивном праве.

В диссертации использованы философско-антропологические идеи А. Кожева: (1) трактовка человека как свободной исторической индивидуальности и (2) утверждение гомогенного и универсального государства в качестве социально-государственного идеала. Диссертантом привлекались также теоретико-методологические идеи М. Фуко, согласно которым анализ власти с необходимостью предполагает изучение возможно более полной совокупности дискурсов, включающих определенную тему или понятие. В соответствии с методологией социо-гуманитарного познания и концепцией власти-знания М. Фуко доминантным методом исследования структур власти является понятие дискурса, т.е. серии текстов и высказываний, функционирующих в одной и той же системе отношений.

Важным элементом диссертационного исследования является методология социокультурного анализа, разработанная Т. Парсонсом и базирующаяся на следующих методологических допущениях: (1) изучение общества в настоящем исследовании осуществляется посредством категорий парсонсовской лобщей теории действия, в соответствии с которой общество трактуется как социальная система; (2) анализ культурогенеза власти в данном исследовании базируется на постулате о культурных ценностях и нормах как базовых регулятивных принципах социальных отношений; (3) важным элементом методологии настоящего исследования является понятие социального взаимодействия, которое становится возможным лишь при наличии разделяемых (интерсубъективных) социальных норм.

В изучении проблематики взаимодействия человека, власти и культуры также использовались методологические наработки, содержащиеся в трудах Э. Кассирера и Ю.М. Лотмана. Теоретической основой рассмотрения власти как экзистенциально-онтологического феномена послужили идеи Ф. Ницше и М. Хайдеггера. При характеристике власти в качестве конституирующего фактора события человеческого и социокультурного бытия автор опирался на опыт исследовательской традиции, представленной трудами как отечественных, так и зарубежных ученых - А. Бадью, Ж. Батая, Дж. Батлер, В.В. Бочарова, Ж. Бодрийяра, П. Бурдье, Р. Даля, Ж. Делёза, Р. Жирара, Б. де Жувенеля, Д. Картрайта, А.Н. Ковачева, Э. Кэплэна, Х. Лассуэла, С. Льюкса, Б.В. Маркова, Ш. Муфф, В.А. Подороги, С.В. Соловьевой, Р. Хиггса, Э. де Ясаи и др.

На авторскую методологию существенное воздействие также оказали: (1) концепция социального действия (П. Бурдье, Н. Луман); (2) теория коммуникативного действия Ю. Хабермаса; (3) теория социальной идентичности (Э. Эриксон, А. Маслоу, В. Хёсле); (4) идеи Х. Арендт о противопоставлении демократического и тоталитарного типов общественного устройства. В процессе исследования автор активно использовал методы анализа и синтеза, системный, синергетический и структурно-функциональный подходы, а также методику сравнительного анализа.

Научная новизна проведенного исследования заключается в следующем:

• Прослежен путь исторического развития теоретических представлений философии власти, выделены ее основополагающие тенденции: традиционно-реалистическая и неклассическая. Сформулировано авторское видение особенностей исторической эволюции философских воззрений на проблему власти: если в рамках (а) традиционно-реалистического подхода власть позиционируется как асимметричное отношение, проявляющееся в виде господства над кем-то, то в рамках (б) неклассических представлений она получает истолкование в виде коллективного ресурса, позволяющего социуму достичь блага;
• Проведен концептуальный, типологический и системно-структурныйанализ власти; в этой связи диссертантом установлено, что идея власти реализуется в различных теоретических вариациях, которые следует считать взаимодополнительными. В контексте типологического анализа власти в исследовании предложено неинституциональное истолкование данного феномена, согласно которому этот институт не сводится лишь к однонаправленным и сугубо внешним для человека отношениям господства-подчинения;
• Осуществлен анализ культурогенеза власти, результатом которого стала экспликация ее коммуникативной природы и осмысление границ применимости классического понятия субъект власти;
• Диссертантом предложена рабочая модель описания властеотношения, согласно которой экзистенциальная природа последнего и его символический характер с наибольшей наглядностью проявляются в ситуациях человеческого выбора, действия и ответственности;
• Раскрыты сущность и исторические спецификации властно-организованного общества, исследованы закономерности его возникновения и развития, прослежена взаимосвязь форм бытия и сознания в рассматриваемом типе общественного устройства. Демонстрируя укорененность данных форм в самих первоосновах социально-политической организации, автор анализирует те способы, посредством которых власть выстраивает социальное пространство и время по собственному образу и подобию. В данном контексте проводится философско-исторический анализ феномена властного фетишизма, анализируются особенности его исторических манифестаций;
• Обобщены проблемы и противоречия демократического развития как доминирующей формы современной общественно-политической организации. В рамках этого рассмотрения обсуждены вопросы (1) рецепции современной общественно-политической мыслью исторического опыта существования властных моделей бытия, (2) эвристической плодотворности и практической реализуемости современных моделей общественного устройства, (3) проблем и затруднений, возникших в контексте освоения новых путей общественного развития.

Положения, выносимые на защиту:

• В контексте исторического рассмотрения традиционно-реалистическая модель властеотношения обнаруживает феномен власти в качестве постоянно флуктуирующей общественной институции, включающей как актуальную, так и потенциальную зоны конфликтогенности. Власть индуцируется в контексте таких социальных взаимодействий, когда один из субъектов обладает способностью воздействовать на другого, преодолевая, тем самым, оказываемое им сопротивление. В результате, власть квалифицируется как превосходство над кем-то; именно поэтому рост властных преференций у одной стороны абсолютно логично предполагает их убывание на другом полюсе общественного взаимодействия. Неклассические теории власти, напротив, исходят из того, что последняя может осуществляться в целях достижения всеобщей выгоды.
• Власть - в её системно-структурном рассмотрении - представляет собой, прежде всего, возможность, потенциал, могущество, некую неограниченную извне креативность, а не нечто застывшее, неизменное, ориентированное лишь на подавление и господство. Неинституциональная парадигма ва рассмотрении властеотношения, позиционирование последнего как ичностной способности свершения события позволяет описать данный конструкт в терминах экзистенциального опыта. Институт власти тем самым раскрывается не как внешнее и сугубо чуждое человеку образование, но со стороны ее утверждения в реальной повседневной практике.
• Субъект власти представляет собой своеобразный очаг сопротивления власти согласно ее собственной логике, что оказывается возможным только посредством овладения ресурсами той или иной культуры. При этом сам факт отрицания власти может исходить только от личности, по каким-либо причинам пришедшей к неприятию собственного социального статуса. Концепт власти, стало быть, может быть применим к описанию таких регионов человеческого экзистирования, которые обнажают силовую природу существования.
• Обоснование событийной природы власти, анализ принципиальной укорененности последней в повседневной человеческой практике позволяет раскрыть её в качестве универсального фактора, воспроизводящего и конституирующего реальность и являющегося основанием становления и развития форм социокультурного бытия. Интерпретированный таким образом конструкт власть выходит за пределы отдельных сфер социокультурной реальности и потому не может быть редуцирован к ее конкретным проявлениям.

5. Одним из наиболее эффективных способов анализа феномена власти являетсяа интерпретация основополагающих параметров политизированной общности через структуры присущего ей фетишистского сознания, взятого в его горизонтальной и вертикальной плоскостях. Диалектика структур фетишистского сознания и властно-мопополистического комплекса может раскрываться в самых различных интерпретациях, но наиболее существенной, экзистенциально заряженной является та, которая идет от естественным образом детерминированной особенности человеческого мировосприятия, а именно - горизонтально-вертикальной разметки видимого нами мира. На фоне этой разметки структурируются ведущие мировоззренческо-идеологические дискурсы - сами способы смысловой интерпретации социального бытия, которые расшифровывают единое историческое пространство - время социальной общности, переводя его в личностное измерение.

6. В контексте современного социокультурного бытия, когда традиционная гегелевская модель отношений раба и господина прямо противопоставляется демократической модели мироустройства, требуются принципиально новые подходы к осмыслению феномена политического, ориентированные на индуцирование и поддержание таких институций, которые способны гармонизировать, лочеловечить само социокультурное бытие.

Теоретическая и практическая значимость исследования. Развиваемая в исследовании парадигма экзистенциально-онтологического истолкования властеотношения имеет важное теоретическое и практическое значение в контексте осмысления сущности и исторического своеобразия процессов становления и развития социально-культурного и политического бытия. Перспективным направлением дальнейших исследований в этой области может стать достройка модели социального бытия доверху - изучение места и роли власти в формировании конкретных сегментов социокультурной реальности - экономической, правовой, этической и пр.

Диссертационное исследование будет полезно для научных работников, преподавателей, аспирантов и студентов высших учебных заведений, а также представителей различных ветвей власти, независимых аналитиков, сотрудников консалтинговых агентств. Его основные выводы могут использоваться при проведении дальнейших исследований в контексте философии власти и смежной с ней проблематике методологии социально-политических исследований, анализу информационной цивилизации, экзистенциально-онтологической интерпретации таких сегментов человеческого существования, функционирование которых может быть описано в силовой категориальной технике (например, управление, богатство, духовная жизнь и т.п.), а также в преподавательской практике при чтении лекций по социальной философии, политологии, культурологии, а также философии политики, философии права, философии культуры и т.п. Содержание диссертационного исследования может быть оформлено в качестве самостоятельного спецкурса (к примеру, Философия власти, Человек в мире власти, Власть и политика, Власть и культура и пр.) или отдельного раздела, изучающегося в рамках стандартных вузовских курсов по социальной философии, философии политики, философии права.

Апробация работы. Результаты исследования докладывались на ежегодных итоговых научно-технических конференциях ГОУ ВПО Самарский государственный архитектурно-строительный университет Актуальные проблемы в строительстве и архитектуре: образование, наука, практика (1998-2010 гг.); Международной научной конференции Язык науки XXI века (Уфа, БашГУ, 1998 г.), Международной научной конференции Энгельмейеровские чтения (Москва, МГТУ им. Н.Э. Баумана, 2003 г.), III Международной научно-практической конференции Проблемы образования в современной России и на постсоветском пространстве (Пенза, 2004 г.), V Международной научно-практической конференции Проблемы образования в современной России и на постсоветском пространстве (Пенза, 2005 г.), Научной конференции Ломоносовские чтения-2005 (Москва, МГУ, 2005 г.), Международной научно-методической конференции Современный российский менеджмент: состояние, проблемы, развитие (Пенза, 2005 г.), V научно-практической конференции Социально-экономическое развитие общества: система образования и экономика знаний (Пенза, 2008 г.), VIII Международной научно-практической конференции Современные технологии документооборота в бизнесе, производстве и управлении (Пенза, 2008 г.), Всероссийской научно-методической конференции преподавателей высших учебных заведений Подготовка будущих экономистов и менеджеров в вузе: актуальные проблемы содержания и опыт формирования профессиональной компетентности (Самара, 2008 г.), Международной научно-практической конференции Татищевские чтения: актуальные проблемы науки и практики (Тольятти, 2008 г.), III Международном методическом семинаре Высшее строительное образование и современное строительство в России и зарубежных странах (КНР, Шанхай-Пекин, 2008 г.), Всероссийской научно-практической конференции Власть, общество, личность (Пенза, 2008 г.), II Всероссийской научно-методической конференции Естественнонаучное образование в вузе: проблемы и перспективы (Самара, 2008 г.), II Международной научно-практической конференции Социально-гуманитарное знание: поиск новых перспектив (Пенза, 2008 г.), V Международной научно-практической конференции Женщина в политике и обществе (Пенза, 2008 г.), VI Международной научно-практической конференции Татищевские чтения: актуальные проблемы науки и практики (Тольятти, 2009 г.), V Всероссийской научно-практической конференции Власть и воздействие на массовое сознание (Пенза, 2009 г.).

Структура диссертации подчинена целям и задачам исследования. Работа состоит из Введения, четырех глав Основной части, включающих 10 параграфов, Заключения и Списка источников и использованной литературы. Общий объем диссертационного исследования составляет 303 страницы. Список использованной литературы включает 505 наименований.

Основное содержание работы

Во Введении обосновывается актуальность исследования, раскрывается степень разработанности проблемы, формулируются цель и задачи исследования, определяются объект и предмет исследования, его методологические основания, новизна, атеоретическая и практическая значимость, дается общая характеристика структуры работы.

В главе I. - Власть как реальный феномен и теоретический конструкт - дается концептуальный, типологический и системно-структурный анализ власти. С целью уяснения природы и сущности этого феномена автор анализирует многообразие его трактовок и определений, предлагает развернутую классификацию основных разновидностей властеотношения, подвергает анализу конкретные проявления власти: волю, влияние, ограничение, принуждение, обмен ресурсами и пр. Типологический анализ свидетельствует, что идея власти реализуется в разнообразных теоретических вариациях, которые можно признать взаимодополнительными. В свою очередь, системно-структурный анализа позволяет подойти к её осмыслению с принципиально иной точки зрения - раскрыть как специфическое единство материи, формы, цели и процесса одновременно.

В параграфе 1.1. - Природа и сущность власти: уровни истолкования - рассматриваемый феномен анализируется как центральное понятие социальной философии и политической теории, аполучает осмысление его сущность, демонстрируется направленность и ключевые механизмы функционирования власти.

Ход рассуждений автор начинает со следующей констатации: несмотря на свою неизменную злободневность и востребованность, изучаемый теоретический конструкт остается чрезвычайно многозначным. Бросающаяся в глаза многозначность и разнонаправленность его формулировок свидетельствует о реальных сложностях процедуры получения исчерпывающей дефиниции понятия власть. Ставя исследовательскую задачу по систематизации имеющихся теоретических представлений, автор выделяет реперные понятия, от которых отталкивается большинство исследователей, - это влияние, принуждение, лотношение, воля, ресурс, связь, лограничение, лобмен, нормативность. Анализируя названные выше понятия, автор диссертации выделяет три уровня исследований, проводимых по данной тематике.

Первый уровень истолкования власти получает в диссертации условное обозначение субстанциальный, поскольку основания власти, а именно, способность, воля, разного рода личностные качества и т.п., квалифицируются как принадлежащие субъекту действия. Рассматриваемый феномен, тем самым, предстает в качестве универсальной способности субъекта подчинять своей воле кого-либо или что-либо. В этом плане она неотделима от своего непосредственного носителя и определяется через понятия принуждения, влияния, лограничения и воли. Второй уровень анализа властеотношения - релятивный. Акцент в данном случае делается на истолковании власти в виде определенного отношения между субъектами. В этом аспекте власть предстает в виде аасформировавшегося и устойчивого социального отношения. Она аквалифицируется как процесс межличностного взаимодействия и индуцируется в точке пересечения интересов различных субъектов. В основании реляционных определений власти лежат понятия лотношения, лобмена и ресурса. И, наконец, третий уровень истолкования власти - системный. В данном контексте на рассматриваемый феномен возлагаются функции связи и регулирования общественных отношений. В итоге, власть определяется как свойство или функция социальной системы, необходимость существования которой задается наличием самого общества и задачей поддержания его целостности. В рамках данного подхода власть квалифицируется как ведущий принцип взаимосвязи элементов системы, обеспечивающий их интеграцию в единое целое. Системные теории власти базируются на понятиях связи и нормы. Разумеется, каждая из названных выше концепций имеет собственную область применения и, соответственно, свои преимущества и недостатки.

В диссертации утверждается, что в рамках экзистенциально-онтологического истолкования власти последняя мыслится не в виде некого внешнего для субъекта образования, но со стороны его имманентной способности совершения событий, укорененности в человеческой экзистенции. В этом первичном онтологическом смысле власть являет собой, прежде всего, возможность, потенциал, можествование, могущество, некую неограниченную извне креативность, а вовсе не нечто ставшее, неизменное, ориентированное лишь на подавление и навязывание. При переводе этого слова с европейских языков на русский возникает двоящийся смысл, поскольку в русском явственно доминирует оттенок как раз не могущества (способности к действию), а обладания, так что отечественный привкус, скажем, воли к власти заметно иной, чем свойственный европейской культуре. Однако, двусмысленность возникает не только в процессе перевода. Понятно, что в отличие от философской мысли, задающей вопросы о природе власти и истолковывающей ее как некое безличное полевое образование, здравый смысл не может обнаружить авласть за ее манифестациями, отчего и склонен истолковать ее как некое достояние, которым следует обладать. В этом смысле власть отождествляется то с наличным положением вещей, то с неким носителем (личным или безличным).

В параграфе 1.2. Ц Феномен васти в контексте системно-структурного подхода автор, отталкиваясь от экзистенциального истолкования феномена власти (власть как некая сущность, лежащая в основании всего и наделенная характеристиками первичности, беспредельности и безграничности), рассматривает последнюю как исток события человеческой жизни или принцип организации бытия вообще.

С точки зрения функциональной власть являет собой конфигурацию связей, очерчивающих внутреннее строение и структуру общества. Она складывается из единства мест с заданными функциональными свойствами, а также тех лиц, кто эти места занимает, т.е. субъектов со своими атрибутивными характеристиками и индивидуальной Уволей к властиФ. Подобное структурирование реальности, в основании которого лежит необходимость нового единения после имевшего места разделения и распада или, иными словами, переструктурирование, автор склонен считать целевой причиной существования власти. На уровне процесса (действия) в данном аспекте осуществляется реализация субъектами своих функциональных свойств (согласно функциональным концепциям Н. Лумана, К. Дейча, Т. Парсонса) или обмен ресурсами (согласно ресурсной концепции П. Блау).

Диссертант приходит к заключению, что власть может быть представлена в качестве структурного принципа, согласно которому элементы системы соотносятся друг с другом в соответствии со своим функциональным значением, т.е. местом, занимаемым в рамках данной структуры. При этом до заполнения мест реальными индивидами они индуцируются в социуме в символической форме; само их функциональное значение задается, в первую очередь, ценностями системы. Развивая известный тезис Ф. Ницше, что власть являет собой полагание ценностей, автор указывает, что здесь цепь событий, фактически, замыкается: власть производит функциональные места, значимость которых определяется ценностями системы, которые соответствуют данному порядку власти. аТаким образом, функционируя, власть воспроизводит самою себя, не имея в реальной действительности непосредственного референта. Именно поэтому, по мнению автора, имеются основания говорить о власти как аабстрактной категории; реальное ее функционирование осуществляется через многообразные превращенные формы - силу, владение, служение, знание, желание, произведение и т.п. Последние, в свою очередь, наполняются ценностным содержанием конкретной общественной системы.

В результате, социум предстает как открытая неравновесная система, необходимым условием функционирования которой являются изменения и нестабильность. Кроме того, важнейшим фактором проявления нестабильности социального бытия на личностном уровне выступает конфликт как своеобразная форма социализации. В диссертации отмечается, что, с одной стороны, конфликт задает границы между группами внутри социальной системы, что происходит благодаря усилению группового самосознания, оформлению представлений о собственной самости и специфичности. Так осуществляется самоидентификация групп внутри системы. С другой стороны, взаимное УотталкиваниеФ позволяет сохранить целостность социальной системы, устанавливая равновесие между ее различными группами. В диссертации подчеркивается, что конфликт, лежащий в основании деятельности и социальных отношений, является основой становления и коррекции норм: он их создает и видоизменяет. Поскольку запуск конфликта автоматически означает отказ от однажды достигнутого равновесия, а сам конфликт позволяет соперничающим сторонам продемонстрировать собственные возможности, тем самым открываются пути для достижения нового равновесия. В дальнейшем отношения развиваются уже на этой новой основе.

Диссертант делает вывод, что социальная структура, оставляющая место для конфликтов, располагает важными ресурсами, позволяющими избегать нарушения равновесия или, в случае, если оно все же произошло, способствовать его восстановлению путем изменения соотношения сил. Таким образом, социальный конфликт способствует переструктурированию социума, фиксируя позиции различных групп внутри данной системы и помогая тем самым четче задать демаркационную линию властных взаимотношений между ними. Это обстоятельство, по мысли автора, доказывает, что конфликт служит делу устранения разобщающих элементов и восстановлению единства отношений. Поскольку конфликт ведет к разрядке напряженности между противостоящими сторонами, он выполняет стабилизирующую функцию и становится интегрирующей частью социальной системы. Конечно, позитивную функцию конфликт выполняет далеко не всегда, а лишь в том случае, когда относится к целям, ценностям и интересам, не затрагивающим самих первооснов, на которых выстраивается система социальных отношений.

Власть, в данном контексте, выступает как всякое взаимоотношение сил, как действие, порождающее действие, где важны не столько субъект и объект власти, сколько сама сила, проходящая через все структурные центры. Власть является своего рода равнодействующей в борьбе, множественности, противоречиях, упорядочивающей возникающее многообразие, выполняя функции его единения. Власть возникает в момент распада единого как своеобразная компенсация за эту утрату, как установление порядка в многообразии. Основываясь на изложенном выше, диссертант приходит к заключению, что власть вполне можно квалифицировать как онтологическую структуру, которая способствует новому единству, возникающему после разделения и распада, в рамках которого производится новая сборка реальности.

В параграфе 1.3. - Власть как предмет типологического анализа - автор обращает внимание, что в процессе исторического развития философии власти исследователями предлагались самые разнообразные варианты типологии властеотношения. Для обоснования этого тезиса диссертант привлекает наиболее показательные точки зрения. В частности, В.Ф. Халипов, формулируя критерии власти и раскрывая амногозначность этого феномена, выделяет следующие специфические признаки власти: 1) способность, право и возможность распоряжаться кем-либо и/или чем-либо; 2) оказание решающего воздействия на судьбы, поведение и деятельность, нравы и традиции людей с помощью целого арсенала средств - закона, права, авторитета, воли, суда, принуждения; 3) политическое господство над людьми, их общностями, организациями; над странами и группировками; создание системы государственных органов; 4) наличие лиц, органов, облеченных соответствующими государственными и административными полномочиями или обладающих различного рода влиянием, полномочиями по обычаю и/или присвоившие их себе . Подробный типологический анализ представлен также в исследованиях В.Г. Ледяева. Здесь классификация видов власти осуществляется по трем фундаментальным основаниям: по (1) источникам подчинения объекта субъекту (сила, принуждение, побуждение, убеждение, манипуляция, авторитет); по (2) субъекту власти (индивидуальная и коллективная власть); по (3) сфере проявления власти (ее политические и неполитические формы) . Данная типология является распространенной: в ней отражены наиболее существенные (качественные) различия между видами властных отношений. Большинство других типологий власти не носят столь исчерпывающего характера, вследствие чего не могут претендовать на полноту. Имеющиеся между ними различия зависят, главным образом, от истолкования этого феномена. То, что одни специалисты склонны отнести к концепту власть, другие могут признавать лишь одной из ее форм либо оснований ее существования. Так, к примеру, П. Бэкрэк и М. Бэрэтц, предлагая определение власти, противопоставляют ее силе, манипуляции и авторитету; в то время как большинство других исследователей квалифицируют данные характеристики как формы власти. Кроме того, убеждение, побуждение, манипуляция и экспертиза, как правило, не относятся к формам власти теми исследователями, которые концептуализируют ее в терминах конфликта и оппозиции.

В диссертации констатируется, что все без исключения способы классификации власти напрямую зависят от критериев различения ее конкретных форм. Так, наиболее распространенной является классификация форм власти по ее источнику (или источникам). Часто встречаются случаи соотнесения форм власти апо тем или иным основаниям подчинения объекта субъекту. Можно обратить внимание, что указанные виды классификаций весьма схожи, но все же нетождественны, поскольку мотивы подчинения не обязательно зависят от ресурсов, находящихся в распоряжении властного субъекта. Еще одна популярная классификация форм власти фиксирует различия между аиндивидуальной и коллективной её формами. Обобщая изложенное выше, диссертант приходит к заключению, что главным недостатком большинства типологий властеотношения является использование в этой процедуре различных оснований. Кроме того, их создателями далеко не всегда выполняется универсальное логическое требование, согласно которому ата или иная совокупность понятий, используемых для выделения видов внутри данного круга явлений, должна быть исчерпывающей, а сами понятия Цвзаимоисключающими.

Вместе с тем, некоторые из таких несовершенных, с аналитической точки зрения, типологий все же не лишены особого социально-философского обаяния. Такова, на взгляд автора, типологизация властеотношения, предложенная М. Вебером. В своей классификации учёный выделяет три идеальных типа легитимной власти. Каждый из этих типов раскрывается с точки зрения организации управленческого аппарата и взаимодействий последнего с носителями власти и подданными, подбора аппарата и механизмов его рекрутирования, отношений власти с институтами права аи экономики. Первый тип власти - рациональный (легальный), базирующийся на вере в легитимность существующегоправового порядка и неоспоримое право власть предержащих на отдачу различного рода приказаний и распоряжений. Рациональная власть опирается на законы, правила, нормы; управление здесь регламентируется знанием и четким соблюдением норм. Второй тип властеотношения - традиционный, базирующийся на вере в святость исторических традиций и властное положение тех, кто ее получил в силу этой традиции. Такого типа власть опирается на авторитет, активно использует механизмы традиций и ритуалов, которые изменяются крайне медленно. И, наконец, третий тип власти - харизматический, связанный с авторитетом внеобыденного личного дара и основанный на вере в безграничную святость, героизм или какое-то иное исключительное достоинство властителя, созданной или обретенной им власти. Последняя реализуется за счет наличия особой связи между руководителем и его последователями, когда первый считает себя призванным в мир ради осуществления высшей цели, а последние убеждены в наличии у него целого ряда исключительных качеств и способностей. Подводя итоги, диссертант отмечает, что веберовская типология власти сыграла важную роль в становлении современной политической философии.

В главе II. - Философия власти в исторической ретроспективе - прослеживается историческая эволюция теоретических построений философии власти, выделяются аее основополагающие тенденции: традиционно-реалистическая и неклассическая. В рамках традиционно-реалистического подхода власть позиционируется в виде постоянно флуктуирующей структуры, включающей зоны актуальной и потенциальной конфликтогенности между индивидами. В результате, она истолковывается как доминирование над кем-то, когда набор властных полномочий у одного полюса властных взаимодействий возрастает и, соответственно, убывает у другого. Неклассические атеории власти, напротив, исходят из того, что власть осуществляется в целях достижения всеобщей выгоды. В рамках данной исследовательской традиции рассматриваемый социальный институт предстает в виде коллективного ресурса, позволяющего социуму достичь общественного блага; упор здесь делается на легитимность власти, относя последнюю не к частным индивидам или аих группам, а коллективам или системе общества в целом.

В параграфе 2.1. - Интерпретация власти в рамках традиционно-реалистических концепций - автор связывает первый специализированный опыт квалификации власти как теоретического понятия с именем Т. Гоббса. Именно этот мыслитель заложил основания так называемой каузальной теоретической концепции, которая адо сегодняшнего дня аиграет доминирующую роль в исследовательской литературе. Власть, согласно мнению Т. Гоббса, инициируется конкретным человеческим действием и реализуется в каузальном взаимодействии. В сущности, власть и эффективная причина истолковываются как идентичные понятия. Власть, стало быть, характеризует такие отношения между взаимодействующими агентами, в рамках которых один может стать причиной определенных действий другого. В этом плане власть представляет собой диспозиционное понятие: оно выражает определенный потенциал субъекта, позволяющий ему достичь гарантированного подчинения объекта и в последующем этот объект контролировать. Примечательно, что власть существует даже в тех случаях, когда субъект, осознанно или нет, не реализует имеющихся у него способностей. Важной вехой в истории традиционно-реалистической интерпретации власти явилась концепция М. Вебера. В его определении можно выделить сразу несколько базовых черт рассматриваемого феномена: 1) власть не принадлежит конкретным индивидам, а индуцируется лишь в контексте взаимоотношений; 2) наиболее корректным является отделение власти в терминах вероятности или возможности; 3) в основании власти могут лежать любые вещи, свойства или отношения; 4) рассматриваемый феномен получает свое определение как власть против кого-либо; она изначально предполагает конфликт и действия вопреки интересам некоторых людей.

Современноеа традиционно-реалистическое направление представлено большим количеством работ аисследователей, опубликованных, по большей части, в 50-60-е гг. ХХ в. Это труды Р. Берштедта, Р. Даля, Д. Картрайта, Э. Кэплэна, Х. Лассуэлла , Дж. Марча, аХ. Саймона и др. ученых. В диссертации отмечается, что все они, в той или иной степени, связаны с бихевиористской проблематикой и акцентировкой контроля над человесческим поведением, а также непременно включают в себя анализ афункционирования властеотношения как в отдельных сегментах социального бытия, так и в обществе в целом. Своеобразие этих теорий в диссертации рассматривается на примере концепции Х. Лассуэлла и Э. Кэплэна. Названные авторы обсуждают эту проблематику в рамках более общей теории человеческого поведения. Следует иметь в виду, что само понятие власть используется ими не столько для описания функционирования института государства, сколько для понимания того, что люди говорят и делают. Власть, стало быть, предстает как разновидность влияния, спецификация которого осуществляется в терминах принятия решений. Позже, в 60-70-е гг. ХХ в., наибольшую популярность приобрели концепции, интерпретирующие власть при помощи понятий зависимости и лобмена. Оставаясь, в целом, в рамках классической веберовской традиции, такие исследователи как П. Блау, Б. Бэрри, Дж. Зибаут, Х. Келли, Дж. Хоманс, Дж. Хэрсаньи, Р. Эмерсон и др. предложили ааистолкование власти и механизмов ее функционирования, вписав эти представления в более емкую теорию социального обмена. Власть здесь раскрывается в терминологическом ряду экономических исследований, с фокусировкой внимания на выгодах и издержках, приобретаемых конкретными субъектами в процессе их совместной жизнедеятельности.

Получившая широкое распространение критика позитивистской методологии, а также активное продвижение целого ряда неклассических концепций (Х. Арендт, Т. Парсонс, М. Фуко и др.), стимулировали в научном сообществе тенденцию пересмотра многих традиционных воззрений. Так, отдельные авторы при анализе власти отказались от обычных в таких случаях отсылок на конфликт, репрессии или действия против интересов объекта. К примеру, Д. Ронг отнес к формам власти убеждение, побуждение и манипуляцию, а К.Е. Боулдинг выступил с предложением не ограничивать сферу проявлений данного феномена лишь санкциями негативного плана и попытаться представить подчинение на базе позитивных санкций тоже как определенную форму властеотношения. В свою очередь, Э. Гидденс квалифицировал власть как способность достижения определенных результатов вне зависимости от того, связано ли это с интересами объекта или нет. В диссертации отмечается, что подобного рода критика, в целом, не опровергает традиционных воззрений: скорее, она ориентирована против однобокого (лнегативного) истолкования властеотношения.

Еще более критическим характером отличаются воззрения ана институт власти адептов новой волны в этом философском направлении; именно они стали предметом специального рассмотрения в параграфе 2.2. - Неклассические концепции власти. Последняя получает здесь новое истолкование в виде потенциала, можествования, а не просто чего-то ставшего и неизменногое, - именно на этом обстоятельстве делает акцент современная социально-политическая философия. Ее ведущими представителями являются Т. Парсонс, Х. Арендт, К. Лефорт, М. Фуко, французские новые философы и ряд других исследователей. Все названные авторы являются сторонниками альтернативных, неклассических интерпретаций власти и настроены против крайностей традиционного подхода. Так, например, у Т. Парсонса власть уже не ограничивается несколькими специфическими отношениями, она является свойством (ресурсом) социальных систем и представляет собой генерализованную (обобщенную) способность социальной системы реализовывать свои интересы в отношении самого широкого спектра проблем. Названный автор подчеркивает символический характер власти, проводя четкую демаркационную границу между властью и силой. Причем исследователь не просто отказывается от аопределения власти через силу и принуждение, он разводит эти две принципиально разные с аналитической точки зрения сущности. Тем самым аутверждается, что власть совсем не обязательно подразумевает конфликт и угнетение. Обобщая изложенное выше, диссертант приходит к заключению, что власть в рассматриваемой концепции атесно связана с легитимным авторитетом, который выступает не столько формой власти, сколько ее основанием.

Близкие Т. Парсонсу идеи о природе власти развивает Х. Арендт. Вслед за Т. Парсонсом, исследовательница квалифицирует власть как коллективный феномен: отдельный субъект никогда и ни при каких обстоятельствах властью не обладает; последняя реализуется в группе и существует лишь до тех пор, пока эта структура функционирует. Ее члены совместно создают власть, участвуя в коммуникативной деятельности и взаимодействии. Если же группа по каким-то причинам распадается, власть исчезает. Так что, утверждение, что некто находится у власти, фактически означает, что данный аконкретный человек наделяется властью от имени некоего коллектива. В этом смысле индивиды не имеют власти и ее не осуществляют, постулирует Х. Арендт. Они обладают лишь силой. Сама власть возникает тогда, когда равные собираются вместе; в этом смысле она релевантна уникальной человеческой способности производить что-либо в совместной деятельности друг с другом. Сама политика являет собой действие словами: ведь именно коммуникативная деятельность, по мысли рассматриваемого автора, создает и поддерживает политическую общность. Однако коммуникация обязательно должна быть двусторонней: она требует, чтобы все ее участники (лговорящие и слушающие) вели между собой непрерывный диалог. Этот неинструменталистский, ориентированный на поиски взаимопонимания подход оказал существенное воздействие на формирование многих современных концепций, в том числе ана теорию коммуникативного действия Ю. Хабермаса.

Одним из наиболее известных теоретиков власти данного направления считается К. Лефорт. Сущностными признаками власти и всех ее конкретных отправлений философ считает наличие собственного лексикона, пафос престижа, апелляцию к легендарному прошлому, а также пышные процедуры асамоинсценирования в эмблемах, особых формах обихода, церемониях и пр. Все названные элементы, по мысли К. Лефорта, невозможно объяснить с инструментально-прагматической точки зрения. Броское великолепие различного рода акций вскрывает зазор, существующий между власть предержащими и подчиненными, без которого власть представляется шаткой, причем обеим сторонам взаимодействия. Лишенная своей демонстративной роскоши, власть не вызывает послушания. В этом смысле показная помпезность властных церемоний свидетельствует отнюдь не об упоении ею, а, скорее, о боязни ее потерять.

Особняком в современной философии стоит властная концепция М. Фуко. Появление его работ обострило интерес западных интеллектуалов к осмыслению феномена власти, протекающему в контексте критической рецепции традиционной гоббсовско-веберовской исследовательской парадигмы. Нелицеприятно отзываясь о традиционном подходе, М. Фуко называет его однобоким, сводящим власть лишь к власти над, к некоей негативной репрессивной силе. Тогда как рассматриваемый феномен не может быть квалифицированно описан ав подобных терминах: она не только оказывает на людей силовое давление, произнося по отношению какого-либо явления слово нет, но и производит вещи, создает массу современных удобств и удовольствий, индуцирует в человеческом мироотношении феномен предпонимания, формирует научный дискурс и т.п. Причем, современная власть, по большей части, принимает форму власти дисциплинарной. Под этим термином философ-постмодернист понимает власть, трансформирующую людей в объекты при помощи различных дисциплин, свойственных психиатрии, медицине, криминологии, социальным наукам и пр. областям человеческого знания. Все эти дисциплины помогают формированию так называемого лобщества нормализации - в частности, посредством их специализированных дискурсов, применяемых в специфических социальных точках (к примеру, госпиталях, многообразии психиатрических заведений, учреждениях пенитенциарной системы и т.п.), а также через использование лаппарата знания, присущего данным дисциплинам. Как видим, М. Фуко интересуется особыми технологиями власти, опирающимися на знание и способы его использования различными институтами в целях осуществления всеобъемлющего контроля над поведением людей. Показательно, что сам философ называет свое исследование ланалитикой отношений власти, т.е. составлением своеобразной решетки анализа, которая улавливала бы сгущения власти посредством фиксации особых дисциплинарных пространств.

Анализ показывает, что М. Фуко отказался от поиска единой, логически непротиворечивой и универсальной формулы власти, актуальной во всех возможных случаях ее реализации. В его концепции анализируемый феномен деперсонифицируется и воспринимается как множественность отношений силы, являющихся имманентными областям, в рамках которых они осуществляются, а также включает в себя стратегии, внутри которых отношения силы достигают наибольшей действенности и концентрации. Поскольку власть способна воспроизводить себя практически в любой точке социального пространства, обосновывается тезис о ее всенахождении, подхваченный представителями французской Уновой философииФ - А. Глюксманом, К. Жамбе, Б.-А. Леви, Г. Лардро и др. Подводя итог анализу неклассических теорий, автор отмечает, что исследование было произведено с целью демонстрации основного круга аапроблем, по которым в философском сообществе ведутся наиболее оживленные дискуссии.

В параграфе 2.3. - Мировоззренческие основания отрицания власти - автор отталкивается от следующего утверждения: отрицание власти имеет ярко выраженное политическое звучание, а потому связанная с ним проблематика, наряду со многими другими дискутируемыми вопросами, является необходимой частью научного знания о власти, формируемого современной политической теорией и прочими смежными дисциплинами. Вместе с тем, эти науки не дают объяснений того факта, почему человек в отдельные моменты своего развития оказывается в ситуации неприятия собственного социального статуса, и что происходит всякий раз, когда личность решается вступить в борьбу с властью.

Первым и наиболее очевидным примером отрицания власти автор считает тип мировоззрения, представленный анархизмом. Последний не признаёт государственную власть, а его наиболее радикальное крыло отрицает и власть социальную. С точки зрения анархистов, власть навязывается человеку традицией и его собственным невежеством. Психологическим источником власти служит фетишизм, т.е. наделение какого-то отдельно взятого аспекта человеческих взаимоотношений сверхъестественными свойствами и собственной сущностью. Анархизм, как правило, безрелигиозен, он признает лишь одну реальность - субъекта; все остальное предстает как выдуманный мир, в том числе и власть. Главную задачу представители этого направления усматривали в том, чтобы убедить человека в его способности жить без власти, которая представляет собой всецело негативное начало - насилие, несвободу, несправедливость, ложь аи т.п. Задаваясь вопросом об исторической закономерности уменьшения роли государства и постепенного признания прав и свобод аличности, сторонники анархизма приходят к следующим выводам: борьба с властью является содержанием исторического прогресса. Таким образом, суть анархизма заключается в индивидуализме; базирующийся на нём культ эгоистического бунтарства предопределил смысл эволюции данного политического течения и в значительной степени очертил контуры индивидуальных биографий его последователей.

Помимо анархизма, еще одним основанием отрицания власти, имевшим место в истории, явилось религиозное мировоззрение, в частности, ветхозаветное и христианское. Ведущие религиозные (иудео-христианские) мотивы отрицания власти состоят в следующем: в земной жизни человек самонадеянно рассчитывает осуществить свою ничтожную волю вопреки воле Бога; земная власть озабочена тем содержанием человеческой личности, которое никак не связано с ее духовной жизнью, а потому не представляет какой-либо серьезной ценности; земная власть посягает на духовную свободу человека, она дезориентирует его, закрепощает, уничтожает в нем стремление к поиску самостоятельного пути к Богу; именно поэтому ахристианство и политика - понятия несовместимые и несопоставимые. В диссертации отмечается, что анализ религиозного отношения к политике и задачам власти имеет серьёзную историю. Демонстрируется существенный разброс оценок участия Церкви в государственной политике.

Следующим основанием отрицания власти, которое встречается в самых разнообразных интерпретациях, автор считает идею сверхчеловека. Во второй половине XIX в. художественный дар Ф.М. Достоевского уловил в общественной атмосфере перемены, которые, чуть позже, в полную силу зазвучали в философском творчестве Ф. Ницше. Согласно мысли этого философа, сверхчеловек неподвластен законам, установленным для всех прочих людей, он не знает моральных препятствий и религиозных предрассудков. Сверхчеловек рожден властвовать, а не подчиняться. Он приходит в мир учреждать новый порядок, сутью которого является отрицание в человеке собственно человеческого начала. Данный вывод логично вытекает из рассуждений Ф. Ницше о человеке, в котором мыслитель ценит отнюдь не его теперешнее бытие, а его способность перехода в иное качество: человек есть мост, а не цель.

В главе III. - Власть, культура, человек - власть получает интерпретацию не просто в виде категории силовой (принуждение, господство и т.п.) и партикулярной (привязанность ка отдельным сегментам социального бытия - политическому, экономическому и т.п.), а как теоретический конструкт, ответственный за структурирование социального и политического порядка. Не будучи отличительным свойством и, тем более, принадлежностью какой бы то ни было определенной социальной системы, власть предстает как универсальный фактор, конституирующий события человеческой жизни и являющийся, вследствие этого, ее непосредственным основанием. В контексте истолкования власти как движущей силы, обеспечивающей самоорганизацию общественного процесса, автор проводит комплексный анализ феномена децентрализации власти, по-новому ставит проблему формирования субъекта властеотношения, предлагает собственное решение проблемы его идентификации.

В параграфе 3.1. - Феномен васти в процессе культурогенеза - методологической базой исследования становится теория культурогенеза, выработанная в рамках концепции символических форм Э. Кассирера. Культура в теоретической концепции названного философа предстает в виде сети, созданной человеком, чтобы отгородить себя от внешнего мира, создав своеобразное опосредующее звено в виде символов и знаков. Причем символ является чрезвычайно емкой категорией, охватывающей все без исключения формы культурной деятельности (от магии до логического синтаксиса) и являющейся внешним материальным результатом внутренней деятельности духа. В результате, Э. Кассирер интерпретирует мир человеческого бытия как опосредованный языком, мифом, религиозной и научной символикой, образами искусства.

В этом контексте диссертант ставит вопрос о механизме, посредством которого авозможно как становление символической реальности, так и обретение человеком собственной сущности. Этот вопрос приобретает особую важность в контексте диссертационного исследования, поскольку в его проблемной плоскости происходит пересечение силовых линий культуры и власти. Именно власть является тем необходимым условием, благодаря которому человек, утверждая себя, смог из Унедостаточного животногоФ, полностью подчиненного природе, превратиться в УвенецФ творения, подчинив себе весь окружающий мир. По мнению автора, этот переход из подчиненного положения к господствующему и законодательному вполне может быть квалифицирован в качестве момента власти. В этом контексте, последняя является существенным ресурсом человеческой экзистенции, благодаря которому становится возможным превращение человеком состояния собственной слабости в доминирующее положение, реализующееся в его способности к символической деятельности. Последняя, таким образом, может быть проинтерпретирована в качестве особого способа существования культуры и человека.

В диссертации отмечается, что все символические формы - это, по сути дела, актуальные процессы освоения мира, отличающиеся друг от друга лишь способами установления отношений между человеком и действительностью. В рамках этой уникальной системы власть проявляется в качестве особого структурного принципа, оформляющего действительность в виде символических форм. На этом основании можно заключить что, феномен власти аанеразрывно связан ас реализацией объективно необходимой функции упорядочивания, структурирования социальных отношений. Фактически, власть берет на себя ту же роль, которую в живой природе выполняет естественный отбор. Без этого атрибута социум просто погибнет, разрушится под воздействием имманентных противоречий. Оформляя и структурируя отношения интересов в обществе, власть, тем самым, принимает непосредственное участие в отборе различных возможностей развития. Данный тезис демонстрирует позитивные, созидательные аспекты власти. Это обстоятельство позволяет четко разграничить биологический отбор, который обеспечивается борьбой за существование, и отбор социальный, задаваемый так называемой Уволей к властиФ, или борьбой за преобразования. Если борьба за существование ориентирована на конформизм (приспособление), то борьба за преобразования - на трансформацию (изменение среды, ценностей и т.п.).

При арассмотрении избранной проблематики автор фиксирует в рамках культурогенеза весьма любопытное противоречие: человек в культуре функционирует как субъект власти и, вместе с тем, как объект властвования. Первое реализуется в человеческих представлениях об активной роли в мире, в убеждении, что именно от человека зависят условия и формы его существования, что сфера его жизнедеятельности - культура - является воплощением возможности. В отличие от природы как пространства изначально предопределенного существования. Однако имеется и другой аспект: включенность субъекта в культурную традицию и социальную структуру. В процессе культурогенеза человек, словно паутиной, оплел себя сетями социальных и культурных форм жизнедеятельности, воплощающихся в языке, знании, религии, искусстве, науке и пр. аИсходя из этого, автор выделяет в понимании культуры как символической деятельности и власти как процесса ее становления два ключевых аспекта, условно соотнося их с истолкованиями культуры, выработанными в рамках классической и неклассической исследовательских парадигм. В первом случае, человек мыслится как субъект власти, самоопределяющее начало и творец культуры. Сам феномен власти как явление культурного плана связывается ас осознанием человеком своей особой роли, способности влиять на существующий миропорядок, творить условия собственного бытия. Именно поэтому феномен культурогенеза считается обусловленным осознанием человеком самого себя как субъекта. Наиболее полное теоретическое воплощение данный подход нашел в философских системах Р. Декарта и И. Канта. В неклассической исследовательской традиции, напротив, власть уже не приписывается конкретному субъекту: она как бы растворяется в сфере символического, где всё посредством ценностного кодирования превращается в определенные знаки. Власть здесь воспроизводит самою себя через полагание ценностей, что самым непосредственным образом свидетельствует о взаимообусловленности власти и культуры.

Диссертант приходит к заключению, что власть является средством культурного становления, специфическим способом социального наследования через кодирование ценностей, полагание точек зрения и их изменение. В этой связи, о власти можно говорить, по крайней мере, в двух ключевых аспектах: с одной стороны, она реализуется как процесс освоения естественной среды в знаково-символической форме путем ценностного полагания определенных точек зрения, т.е. в виде процесса культурного становления; с другой, - власть проявляется как процесс воздействия на субъект (его восприятие мира) со стороны знаково-символической сферы. В этом последнем случае власть направлена на укрепление существующей системы ценностей, социальной структуры в целом и на ее дальнейшее воспроизводство.

В параграфе 3.2. - Проблема субъекта и коммуникативная природа власти - предметом специального рассмотрения становится проблема формирования субъекта власти, точнее- субъектов власти, соответствующих тому или иному исторически сложившемуся типу культуры.

Рассмотренная выше проблематика культурогенеза позволила автору осмыслить и квалифицировать культуру как специфическую систему кодирования ценностной информации, благодаря чему становится возможным хранение, трансформация и передача человеческого опыта. К определенной традиции или типу культуры приписывается, помимо всего прочего, и сам действующий субъект, входящий в особую сферу влияния символического. В контексте осмысления феномена властеотношения субъект может быть проинтерпретирован как своеобразная точка сопротивления власти, что становится возможным лишь посредством овладения ресурсами самой культуры. Как раз поэтому осмысление субъекта власти оказывается самым непосредственным образом связанным с культурой и ее изменениями. Диссертант приходит к заключению, что субъект власти является феноменом историческим, меняющимся в зависимости от изменений типа культуры.

На сегодняшний день существует множество различных типологий культуры, но в контексте задач диссертационного исследования особый интерес представляет классификация, разработанная в трудах Ю.М. Лотмана. В ее основание положено отношение культурных кодов к знаку. По этому базовому апризнаку ааучёный выделяет два ключевых критерия, которые, в своих различных сочетаниях, дают четыре основных типа культуры: 1) тип, представляющий собой семантическую организацию; 2) тип, представляющий собой синтактическую организацию; 3) тип, базирующийся ана отрицании обоих видов организации, т.е. на отрицании знаковости как таковой; и, наконец, 4) тип, являющийся асинтезом обоих вышеназванных видов организации. Диссертант отдаёт себе отчёт, что отнесение той или иной исторической эпохи к определенному типу культуры является достаточно условным, поскольку в действительности гораздо чаще встречается их сочетание и переплетение. Сделав эту оговорку, автор диссертации концентрирует внимание на расшифровке каждого типа культуры по отдельности, - в его связи с субъектом власти, а также с историческим типом наказания как специфической технологией властеотношения.

В рамках первого типа отношения между миром знаков и миром вещей порождаются семиотическим значением и выстраиваются по принципу замещения: знак (выражение, часть) замещает собой значение (содержание, целое): причем часть остается равнозначной целому. Такое соотношение части и целого, выражения и содержания, знака и значения, а также замещение одного другим порождает соответствующие представления о субъекте власти. Последним по праву считается представитель той социальной структуры, у которой он позаимствовал собственные права и свою личностную ценность. Поскольку часть способна замещать, т.е. представлять собой целое, то отдельный поступок конкретного лица может, в этой связи, либо прославить, либо подвергнуть унижению все то сообщество, субъектом которого он является и которое призван представлять. Можно заключить, что структура властеотношения в рамках данного типа культуры определяется лишь знаковым местом в системе: субъект власти был субъектом той структуры, знаком которой он являлся и которую представлял по принципу замещения.

Второй тип культуры - синтактический (или смысловой) - характеризуется существенным уменьшением роли знаков и расшатыванием связей, ранее существовавших между выражением (знаком) и содержанием. Принцип замещения знаков сменяется здесь принципом их соединения (любой знак является частью чего-либо и, следовательно, существует). В этом контексте значимость того или иного субъекта или явления определяется его анахождением в определенном смысловом ряду. Если раньше часть способна была заместить собой целое, то теперь она уже не равноценна целому, а составляет его отдельный элемент: целое состоит из суммы частей и является ценным само по себе, а вовсе не потому, что что-то собой символизирует. Власть в данном типе культуры принадлежит целому, т.е. обществу. Поскольку целое складывается из частей (или социальных единиц), то власть распределяется между членами данного сообщества. Однако подлинным субъектом власти все же остается Государство как единый аорганизм, обладающий действительной силой и управляющийся Законом.

Третий - асемантический и асинтактический тип культуры - исходит из представления, что высшую ценность имеют реальные вещи, не сводимые к знакам (к примеру, жизнь, страдание, надежда, любовь и т.п.). Отличительной чертой власти, функционирующей в этот период, становится паноптизм, т.е. всеподнадзорность. Последняя задает собой всеобщий принцип существования новой УполитическойФ анатомии, цель которой сводится к продуцированию у помещенных в поле его действия индивидов сознания того, что они постоянно видимы. Чем, собственно, и обеспечивается автоматическое функционирование власти. Поэтому не столь важными являются отношения суверенитета, сколько сами дисциплинарные связи. В действительности не существует никакого специального общественного института, который бы целенаправленно поддерживал дисциплину: напротив, последняя становится универсальной технологией власти, присутствующей практически повсеместно. Таким образом, на основании детального анализа модальностей власти автор прослеживает последовательную тенденцию их смещения: от персонификации субъекта власти через наделение властью общества в целом (и, в том числе, его отдельных представителей) к превращению власти в некий безликий дисциплинарный принцип, в комплекс стратегий, которые, используя функции нормализации, конструируют субъекта. Четвертый тип культуры представляет собой своеобразное сочетание семантического и синтактического кодов и квалифицирует в качестве действующих только те артефакты, что несут в себе актуальное содержание (семантическое и синтактическое). В этой связи, всё внесистемное и внезнаковое объявляется несуществующим: внезнаковое бытие чего-либо становится в принципе невозможным. В диссертации отмечается, что современным постмодернистским описаниям культуры свойственно отсутствие доминантной характеристики, отказ от ценностной иерархии. Следствием подобной элиминации ценностного предпочтения, служившего ранее структурированию реальности, становится особое децентрированное пространство. Последнее характеризуется собственным движением роста, нашедшем отражение в термине УризомыФ - беспорядочном распространении множественности, не имеющем какого-либо единого направления, а идущим во все стороны, без регулярности, дающей возможность предсказать последующее развитие. Децентрация, далее, затрагивает и самого субъекта, что характеризуется показательным термином - УфрагментацияФ. Последний отражает тот факт, что индивида теряет свою целостность и самоидентичность. В нем уже нельзя найти какой-либо системообразующий стержень, вокруг которого структурировались бы те или иные конкретные идентификации: он весьма схож с детским конструктором, в котором можно получить различные фигуры в соответствии с действием силовых линий. Тем самым субъект превращается в некое подобие поверхности или же, точнее, набора поверхностей, на которые можно вполне произвольно наносить любые знаковые конфигурации.

Что же касается собственно технологий власти, то они перестают сводиться только к дисциплинированию; на рубеже XX-XXI вв. возникают принципиально иные представления о природе властеотношения. Так, согласно взглядам Э. Тоффлера, изменению природы власти в значительной степени способствовал технико-технологический переворот, который обусловил тенденции децентрализации, деконцентрации, гибкости в организации социальных форм деятельности и переход от массового производства к массовому потреблению. Этот процесс, охарактеризованный ученым показательным термином смещение власти, означает трансформацию последней, связанную с установлением новой роли знаний в жизни общества. Это проявляется, в частности, в утере профессионалами монопольного положения ана рынке знаний и информации. В этом, собственно, и заключается существо интеллектуальных технологий Утретьей волныФ. Подводя итоги арассмотрению этой проблемы, автор диссертации суммирует базовые тенденции: децентрализация власти и последовательное изменение форм контроля (от социальных ограничений к обществу потребления), а также смещение власти, проявляющееся в утрате центральной точки, из которой она могла бы исходить.

В центре внимания Ю. Хабермаса находятся проблемы трансформации капиталистического общества в общество рациональное, появление так называемой просвещенной публичности, установление продуктивного диалога между представителями различных секторов общественной жизни. Специфику человеческого общежития философ усматривает в процессах межличностных отношений, ядром которых является система социальных и, прежде всего, моральных норм, нацеленная на подавление человеком собственной природы. Следует обратить внимание, что ученый фиксирует дуализм объективной действительности, который с необходимостью должен учитываться как современной теорией общественного развития, так и философией власти. Теоретик различает две объективные сферы: вещи и события, с одной стороны, личности и высказывания, - с другой. Последние могут быть подчинены различным модусам опыта (чувственному и коммуникативному), отличающимся друг от друга формами эмпирического языка (физикалистскому и интенциональному) и специфическим типам действий (инструментальному и коммуникативному). Процесс труда и процесс общения (инструментальное и коммуникативное действие, в терминологии автора) неотделимы от языка. Именно поэтому не только посредством трудовой деятельности, но и в рамках языковой коммуникации осуществляется развитие, которое, в конечном счете, и приводит к специфически человеческой форме социального воспроизводства и эволюции. Вышесказанное отнюдь не означает, что теоретик постулирует своеобразный дуализм труда и языка: последнему отдается предпочтение, поскольку через всеобщность лингвистического схватывания социума высвечиваются всеобщие формы общественной организации. Языковая система правил и формируемые ей принципы языкового общения представляют собой своеобразную матричную аналогию социальных отношений. В этой связи, ученый пытается обосновать структуру возможных речевых ситуаций, которые исключили бы деформацию коммуникативного взаимодействия как источник социальных конфликтов и способствовали аочищению языка от всего того, что препятствует адекватному пониманию. С этой целью, собственно, и создается теория коммуникативной компетенции.

В диссертации отмечается, что предпринятая автором экстраполяция лингвистических моделей на систему общественных отношений служила обоснованию коммуникативной природы социальных связей. Поскольку только свободная дискуссия, исключающая всякого рода ограничения, принуждения и продолжающаяся до установления консенсуса, может служить выходом из тупика бесконечной идеологической проблематизации. Причем, условием такой дискуссии обязательно должно быть здравомыслие, достижение которого становится возможным только на пути законности некогда принятых нормативных систем. При социализме, по мнению философа, законность идеологии становится весьма ненадежной, вместо нее вступают в действие флексибельные эрзац-идеологии. Вместе с тем, такие модели, стирающие грани между внутренней и внешней моралью, неспособны глобально толковать природу общества и индивидуума. Общество будущего представляется немецкому мыслителю своеобразной проекцией основополагающих норм разумной речи или, говоря словами самого ученого, проекцией оправдания норм в неограниченном и непринужденном дискурсе. Сама же классификация речевых актов необходима ему для того, чтобы обосновать исходный смысл и изначальную роль социальной коммуникации - выступать структурным прообразом оптимальной организации современного общества.

Диссертант заключает, что рассмотренная лингвистическая конструкция направлена на обоснование коммуникативной природы общественной жизни. Этот подход, с точки зрения автора, имеет определённый социальный подтекст, связанный со стремлением ученого найти относительно безболезненный для современного общества способ терапии. В целом, философ выказывает непоколебимую уверенность в том, что современное западное общество не имеет преград на пути развития производительных сил, демократизации политических институтов и пр.: трудности авозникают лишь тогда, когда государство начинает вторгаться на территорию духовной жизни общества, в сферу человеческих потребностей и интересов. Вмешательство государства именно в эту область обусловливает, в конечном счете, возникновение препятствий для осуществления свободной межличностной коммуникации. С точки зрения автора диссертации, теоретическое обоснование условий коммуникативного взаимодействия приводит Ю. Хабермаса к поиску универсальных средств разрешения всевозможных конфликтов, возникающих в обществе. Таким уникальным средством провозглашаются право и мораль, поскольку именно они служат делу поддержания порядка в процедурах межсубъектного взаимодействия. В условиях же кризиса мотиваций происходит разрыв между морально-политическими нормами и реальной действительностью. В этой связи, главной задачей коммуникации становится устранение противоречивых интересов и интенций в ходе свободнойа дискуссии об альтернативных общественных целях и задачах.

Подводя некоторые итоги, диссертант отмечает, что предпринятая Ю. Хабермасом попытка расширить исследовательскую призму анализа проблематики власти и доминирования в современную эпоху за счет включения мощного тематического пласта человеческой коммуникации - это актуальный аопыт аответа на вызов времени. В самом деле: сохранить социальную стабильность, обеспечить эффективные процедуры достижения общественного консенсуса, и - в то же время - не допустить кризиса легитимации и роста дисфункциональности управления, гарантировать суверенность непосредственного демократического волеизъявления и достаточную профессиональность административных структур, - все это весьма непростые вопросы, которые должны разрешаться демократическими методами в обстановке общественного диалога. В рамках этих процедур последний приобретает особую значимость, поскольку обеспечивает изначальный смысл волеизъявления граждан, оберегая его от властно-подавляющего искажения. В диссертации делается вывод, что предпринятая философом попытка утвердить самостоятельность сферы человеческой коммуникации в аспекте демократизации общественной жизни, обеспечить независимость процессов социальной интеракции, продемонстрировать необходимость их автономности от процессов и механизмов властно-политической интеграции, является весьма значимой для расшифровки существа властно организованного, монолитного общества. Исследовательский вариант, предложенный философом, основан на сочетании таких значимых методик, с одной стороны, апризнания аособых социальных функций за проговариванием ав сфере широкой общественности возможных путей развития и консолидации и, в то же время, констатации важности ограничений, необходимых для того, чтобы общественный диалог не превращался, с течением времени, в пустопорожнее многословие.

В главе IV. - Власть и политика - раскрываются сущность и специфика властно-организованного общества, исследуются закономерности его возникновения и развития, формы наличного бытия и сознания. В качестве иллюстрации к полученным теоретическим выводам проводится философско-исторический анализ феномена тоталитаризма, предпринимается попытка объяснения его отдельных исторических успехов и определённой притягательности предлагаемых им смысложизненных ориентиров. В противовес тоталитарной модели обустройства социально-политического бытия автор приводит развернутую философско-политологическую экспозицию проблем и противоречий развития современной демократии, раскрывает сложность и противоречивость ее природы, с критической точки зрения переосмысливает комплекс духовных и практических оснований ее построения.

В параграфе 4.1. - Современная философия власти и трудности демократического развития - отмечается, что социально-философская мысль в значительной степени аккумулировала уроки исторического опыта, нацеленные на осмысление конкретных примеров построения сверхплотного политизированного бытия. В диссертации отмечается, что осознание этих уроков привело к существенным изменениям в концептуальных подходах к властно-политическим отношениям, в частности, к более зрелому пониманию сложной и противоречивой природы демократии - доминирующей формы политической организации современного общества.

В этом ключе разработана, к примеру, модель властеотношений Х. Арендт, выстроенная на базе изучения исторического опыта ареволюций современности и трагических провалов новейшей истории в тоталитаризм. В трудах этой исследовательницы проблемы власти тесно переплетаются с вопросами функционирования демократической организации политической жизни, в результате чего выводы носят характер глубоких философских обобщений. Для рассматриваемого автора, в частности, представляетсяа важным разрешить такую первостепенную для построения демократической организации проблему как разумное сочетание элементов представительности и непосредственности в политической жизни: от её решения напрямую зависит обеспечение оптимального взаимодействия между формализованной, институциональной сферой политики и волевыми импульсами демократического субъекта волеизъявления. По мысли Х. Арендт, преградой на пути превращения власти в насилие должны стать процессы человеческой коммуникации, способные компенсировать дефицит непосредственности в практике представительной демократии, которая, наряду с рядом позитивных качеств, несет в себе, одновременно, хрупкость оснований и принципиальную незавершенность. Более того: демократическая политика без соблюдения процедурных правил представительства - это нонсенс, противоречие в понятии, ведущее к интенсивному наращиванию взрывоопасной массы для самоуправства и произвола в осуществлении властных функций и принятии управленческих решений. Эту идею делает лейтмотивом своих рассуждений о демократии итальянский политолог Н. Боббио. По его мнению, важно не только соблюдать процедурные нормы представительной демократии, правила ее контроля и регулирования, но и учитывать на практике особенности согласования между элементами представительности и непосредственности. Поясняя необходимость последовательной реализации правил игры в демократию, указанный автор считает принципиально важным наличие моментов показа как неотъемлемой части игровой культуры. Ведь даже в самих традиционных понятиях высвечивается этот момент, к примеру, понятие республика означает не только res publica, но и - буквально - показа публике.

Не является секретом, что демократические институты разрывают слитность отношений власти и человека. С этой целью формируются механизмы опосредованного волеизъявления, отработанные столетиями или же усвоенные в период посттоталитарного периода развития, такие как процедуры представительства суверенной воли народа, формы её защиты и конституирования и т.п. Можно заключить, что при неукоснительном следовании правилам игры демократии сам факт существования сверхплотного политизированного бытия становится практически невозможным. Разумеется, данный процесс имеет и определенные издержки, связанные, в частности, с повсеместным утверждением посредственности в качестве главенствующего модуса демократии. Но, в целом, в панораме политического развития современной цивилизации кардинальным образом изменяются оба ключевых компонента, лежащих в основании осуществления диалектики власти и человека. Кроме того, во многих существенных характеристиках меняется асама природа этого отношения. Помимо этого расширение властного пространства за счет включенности в него многообразной системы опосредующих демократических звеньев сопрягается с радикальными изменениями в структурах властно-политического времени. Это обстоятельство вытекает из факта серьёзной реструктуризации самих векторов временной направленности: отныне власть должна доказывать свою легитимность, не только сохраняя традиции прошлого и высвечивая некое гарантированное будущее, - она вынуждена обосновывать собственную правомочность объединением этих двух начал в настоящем. Осознание этого нового требования, предъявляемого к власти запросами современной цивилизации, существенно преображает как сами формы легитимности властных институтов, так и структуры их репрезентированности, т.е. способы подачи широкой публике, обоснования вписанности в саму политическую реальность.

аВполне естественно, что введение подобных инноваций требует значительных изменений в концептуальных подходах и методологических установках, применяемых в сфере осмысления властно-политического бытия. Так, в серьезных уточнениях нуждается осмысление асамого топоса власти: где она лобитает и чем подпитывается, в чем состоит жизненность того или иного сегмента властного пространства и т.п. Свыкнуться с таким обстоятельством, что в демократическом обществе придется постоянно иметь дело с незанятым местом власти, которая более не привязана к единоличному лидеру или монопольно правящей группировке, достаточно сложно, особенно для посттоталитарного сознания. В диссертации акцентируется тезис, что демократическая политическая культура всегда ставит конкретного индивида в ситуацию исторической ответственности и постоянного труда. Иные требования предъявляются в ее рамках и к системе властных отношений. Последние поддерживают свою жизнеспособность уже не столько за счет идеократических иллюзий, методов авторитарного, репрессивного подавления и принуждения и даже не путем демонстрации устрашающей мощи власти, а, скорее, за счет эффективной деятельности по символической консолидации общества, созданию действующих механизмов сопричастности его делам и стратегическим программам.

Диссертант приходит к заключению, что в условиях современного социокультурного бытия, когда лежащие в основании тоталитарных типов общественного устройства отношения раба и господина и демократическая модель общественного устройства оказываются прямо противопоставленными друг другу, - для такого политического ландшафта требуется принципиально иная концептуальная и нормотворческая оптика, в центре которой будут стоять те политические институты, которые способны гармонизировать или, если можно так выразиться, лочеловечить само социальное бытие. Подбор и шлифовка такой ановой оптики активно ведется в ходе современного политического процесса, где демократические институты зачастую еще предстают в своих промежуточных, половинчатых, а то и просто контрастно-противоположных формах. С точки зрения автора, гарантия очищения этой оптики от всего наносного и поверхностного - в свободном и непредубежденном мировосприятии человека демократического общества, постепенно вырабатывающемся в рамках современного общественно-политического процесса.

В параграфе 4.2. - Властный фетишизм и его доминантные структуры - автор констатирует возрастание роли идеологических факторов в современном обществе. Складывающиеся в обществе философско-мировоззренческие конструкты переформатируются в соответствующие идеологемы, которые, овладевая массами, становятся вполне материальной силой. Вследствие этого постижение социального бытия, изучение имманентной логики его развития становятся попросту невозможными без учета сложившейся диффузности общественных структур, господствующих идеологем и доминирующих мировоззренческих представлений.

В диссертации отмечается, что в условиях властно-организованного общества грани объективного и субъективного, реального и вымышленного, действительного и идеологизированного сливаются между собой. Через эту особую оптику и следует, по мысли автора, вести специализированный анализ такого типа общественного устройства. Руководствуясь целью добиться более или менее полной мыслительной реконструкции его пространственно-временных координат, понять его основания и выявить абазовые атренды развития, необходимо проанализировать основные параметры политизированной общности через структуры присущего ей фетишистского сознания, взятого в его горизонтальной и вертикальной плоскостях. Диалектика структур фетишистского сознания и властно-мопополистического комплекса может раскрываться в самых разных интерпретациях. Но наиболее существенной из них или, если можно так выразиться, экзистенциально-смысловой, автор считает ту, которая идет от естественным образом детерминированной особенности человеческого восприятия, а именно - горизонтально-вертикальной разметки видимого нами мира. Собственно, на фоне этой разметки и структурируются ведущие мировоззренческо-идеологические дискурсы - сами способы смысловой интерпретации социального бытия, которые расшифровывают единое историческое пространство - время социальной общности, переводя его в личностное измерение.

В диссертации отмечается, что в рутинной практике каждодневного функционирования тоталитарно-организованного общества связка власть - собственность работает в режиме организации социального взаимодействия или, иными словами, дискурса порядка. Последний втягивает в общественное взаимодействие все новые и новые природные ресурсы, географические пространства, демографические и человеческие факторы, технологические инновации, духовные процессы и т.п. Все это совершается в целях создания более лэффективной индустриальной организации общественной системы, работающей как один гигантский технокомплекс, в едином ритме, без перебоев и остановок. Матрица индустриализма становится своеобразной атехнологической картой властно-монополистического комплекса, программой вращения сфер непосредственной действительности тоталитаризма. Нетрудно обратить внимание, что в структурах повседневной организации данного типа общественного устройства неустанно работают механизмы упорядочивания; эта процедура возведена в ранг общеобязательного ритуала. К числу наиболее показательных составляющих этой процедуры относятся стандартизированные словесные клише и штампы официальных лозунгов; до предела формализованные способы личностной идентификации; набившая оскомину ритуальность политических мероприятий; уныло-казенный дизайн властно-присутственных мест; нарочито деловой стиль руководящих кабинетов; апробированные многочисленными генерациями номенклатурных работников ступени жизненного и профессионального роста и т.п.

Более того: в своих ключевых измерениях, в динамике исторического развития тоталитарно организованное общество опирается на презумпцию становящейся разумности. Вместе с тем, единственным непроясненным моментом в создаваемой при этом идеализированной картине универсума остается сама исходная посылка: природа разумности. В диссертации отмечается, что в сфере историко-философского мышления получили аширокое распространение самые разнообразные попытки разоблачения указанной посылки. Они лейтмотивом проходят через историю философской мысли последних трех столетий и, в принципе, укладываются в следующую схему обобщающего характера: творческая сила воображения (И. Кант) - раскрывающееся полагание Абсолютной идеи (Гегель) - воля к власти (Ф. Ницше).

В контексте вышеизложенного, автор менее всего склонен возлагать ответственность за тоталитарное прошлое на идеалы субстанциалистской рациональности, хотя бы потому, что в действительности все обстоит гораздо сложнее и парадоксальнее, нежели это представлялось, к примеру, новым философам или же аналитикам так называемого лцинического разума, увидевшим в разного рода философских конструктах лишь механизмы утверждения властного господства. Для них непризнание того обстоятельства, что презумпция становящейся разумности оказала определяющее воздействие на формирование особой смысложизненной призмы - дискурса смысла, означало бы только фактический отказ от довольно удобной объяснительной схемы. На самом же деле, дискурс смысла во многом обеспечил утверждение господства властно-монополистического комплекса: он позволил увязать в единое целое идею утопического социального разума, субстанциалистский рационалистический проект снятия субъект-объектной противопоставленности и представление об однолинейности социального прогресса, однозначной и монистичной детерминации исторического развития. Этот шаг позволил помочь подсистеме Административной Власти занять место системы Рынка, а идеологическим ценностям - подчинить ценности стоимостного обмена. Анализ современного политического процесса асвидетельствует, что российское общество целенаправленно проводит в жизнь определенную рекомбинацию (или, может быть, какую-то парадоксальную перекомбинацию) глубинных тенденций общецивилизационного развития, которые, в свою очередь, манифестируются в присущей ему философской рефлексивной схематике. Причем все пресловутые политические агоризонтали и вертикали, по существу, являются зеркальным отображением общецивилизационных доминантных апринципов, независимых от волеизъявления конкретных властителей.

В Заключении подводятся основные итоги исследования, резюмируются его основополагающие выводы и результаты.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

Монография:

• Носков, Э.Г. Онтология власти: сущность, специфика функционирования и воспроизводства / Э.Г. Носков. - Самара: Изд-во СГАСУ, 2008. - 320 с. (20 п.л.). ISBN 978-5-9585-0273-8

Публикации в изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ:

• Носков, Э.Г. Власть и организация сложных систем: системно-структурный анализ / Э.Г. Носков // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. Специальный выпуск Философия, отечественная история, право, педагогика, политология, культура, лингвистика. ? Самара: Изд-во Самарского научного центра РАН, 2006. - С. 24-30. (0,5 п.л.).
• Носков Э.Г. Политико-идеологические следствия развития современных информационных технологий / Э.Г. Носков // Аспирантский вестник Поволжья: Философия. Социология. Право. - Самара, 2008. - №1-2. ? С. 47-50. (0,3 п.л.).
• Носков Э.Г. Идеологические механизмы отторжения социальных инноваций / Э.Г. Носков // Аспирантский вестник Поволжья: Философия. Социология. Право. Политология. - Самара, 2008. - №5-6. - С. 61-64. (0,3 п.л.).
• Носков Э.Г. Тотальность и символичность власти / Э.Г. Носков // Социология: журнал Российской социологической ассоциации. - 2009. - №3. - С. 311-318. (0,4 п.л.).
• Носков, Э.Г. Символическая реальность в топологии властных отношений / Э.Г. Носков // Ученые Записки Российского государственного социального университета. - 2009. - №3 (66). - С. 159-163. (0,3 п.л.).
• Носков, Э.Г. Процедуры коммуникации в системе властеотношения / Э.Г. Носков // Известия Российского государственного педагогического университета им. Герцена. - 2009. - №97. - С. 138-143. (0,5 п.л.).
• Носков, Э.Г. Властеотношения и их типология: методологический анализ / Э.Г. Носков // Аспирантский вестник Поволжья: Философия. Социология. Право. Политология. - Самара, 2009. - № 1-2. ? С. 39-43. (0,3 п.л.).

Публикации в других изданиях:

• Носков, Э.Г. Сфера образования как инновационная среда / Э.Г. Носков // Проблемы образования в современной России и на постсоветском пространстве: Сборник статей III Международной научно-практической конференции. - Пенза: Приволжский Дом Знаний, 2004. - С. 211-213. (0,12 п.л.).
• Носков, Э.Г. Институт образования в системе глобального мира / Э.Г. Носков // Вестник Волжского университета им. В.Н. Татищева. Серия Философия. - Вып. 6. - Тольятти: ВУиТ, 2005. - С. 168-178. (0,3 п.л.).
• Носков, Э.Г. Тип культуры и архитектоника власти / Э.Г. Носков // Философия. Наука. Культура. Вып. 1: Сборник статей слушателей, соискателей кафедры ИППК МГУ. ? М.: Изд-во МГУ, 2008. ? С. 36-41. (0,3 п.л.).
• Носков, Э.Г. Культурный код эпохи и модальности власти / Э.Г. Носков // Философия. Наука. Культура. Вып.1: Сборник статей слушателей, соискателей кафедры философии ИППК МГУ. - М.: Изд-во МГУ, 2008. - С. 98-104. (0,3 п.л.).
• Носков Э.Г. Феномен власти в экономике знаний / Э.Г. Носков // Социально-экономическое развитие общества: система образования и экономика знаний: Сборник статей V научно-практической конференции. - Пенза: Приволжский Дом Знаний, 2008. - С. 66-68. (0,1 п.л. ).
• Носков, Э.Г. Глобализация и новая конфигурация отношений власти и информации / Э.Г. Носков // Современные технологии документооборота в бизнесе, производстве и управлении: Сборник статей VIII Международной научно-практической конференции. - Пенза: Приволжский Дом Знаний, 2008. - С. 9-11. (0,1 п.л.).
• Носков, Э.Г. Информационное общество и новый тип властеотношения / Э.Г. Носков // Философия. Наука. Культура. Вып. 1: Сборник статей слушателей, соискателей кафедры философии ИППК МГУ. ? М.: Изд-во МГУ, 2008. - С. 138-142. (0,3 п.л.).
• Носков, Э. Г. Власть как структурный принцип организации социального пространства / Э.Г. Носков // Подготовка будущих экономистов и менеджеров в вузе: актуальные проблемы содержания и опыт формирования профессиональной компетентности: Материалы Всероссийской заочной научно-методической конференции преподавателей высших учебных заведений. - Самара: Изд-во ООО Экспресс-принт-плюс, 2008. - С. 20-25. (0,3 п.л.).
• Носков, Э.Г. Анонимность власти в обществе потребления / Э.Г. Носков // Философия. Наука. Культура. Вып. 1: Сборник статей слушателей, соискателей кафедры философии ИППК МГУ. ? М.: Изд-во МГУ, 2008. - С. 166-179. (0,4 п.л.).
• Носков, Э.Г. Глобальный мир: власть и информация / Э.Г. Носков // Философия. Наука. Культура. Вып. 2: Сборник статей слушателей, соискателей кафедры философии ИППК МГУ. ? М.: Изд-во МГУ, 2008. - С. 23-29. (0,25 п.л.).
• Носков, Э.Г. Информационный суверенитет в контексте глобального мира / Э.Г. Носков // Татищевские чтения: актуальные проблемы науки и практики: Материалы юбилейной международной научно-практической конференции. Ч. I. - Тольятти: ВУиТ, 2008. ? С. 250-257. (0,4 п.л.).
• Носков, Э.Г. Что мешает инновационному развитию института образования / Э.Г. Носков // Высшее строительное образованиеа и современное строительство в России и зарубежных странах: Сборник статей по материалам 3-го методического семинара в г. Пекине и г. Шанхае. - Самара: Изд-во СГАСУ, 2008 - С. 141-143. (0,1 п.л.).
• Носков, Э.Г. Государство и гражданское общество: специфика коммуникативной рациональности / Э.Г. Носков // Философия. Наука. Культура. Вып. 2: Сборник статей слушателей, соискателей кафедры философии ИППК МГУ. - М.: Изд-во МГУ, 2008. ? С. 105-112. (0,3 п.л.).
• Носков Э.Г. Дискурс легитимации: от модерна к постмодерну / Э.Г. Носков // Философия. Наука. Культура. Вып. 2: Сборник статей слушателей, соискателей кафедры философии ИППК МГУ. ? М.: Изд-во МГУ, 2008. - С. 80-85. (0,25 п.л.).
• Носков, Э.Г. Информационная революция и трансформация традиционного типа властеотношения / Э.Г. Носков // Власть, общество, личность: Сборник материалов III Всероссийской научно-практической конференции. - Пенза: РИО ПГСХА, 2008. - С. 196-198. (0,12 п.л.).
• Носков, Э.Г. Инновационная экономика и институт образования / Э.Г. Носков // Естественнонаучное образование в вузе: проблемы и перспективы: Сборник трудов II Всероссийской научно-методической конференции (13-14 ноября). - Самара: Изд-во СГАСУ, 2008. - С. 22-24. (0,12 п.л.).
• Носков, Э.Г. Власть и ее превращенные формы: сила, богатство, знание / Э.Г. Носков // Социально-гуманитарное знание: поиск новых перспектив: Материалы II международной научно-практической конференции. - Пенза: Приволжский Дом Знаний, 2008. ? С. 145-146. (0,1 п.л.).
• Носков, Э.Г. Феномен смещения власти в информационной цивилизации / Э.Г. Носков // Женщина в политике и обществе: Материалы V Международной научно-практической конференции. - Пенза:а Приволжский Дом Знаний, 2008. - С. 40-42. (0,1 п.л.).
• Носков, Э.Г. Идеология как средство торможения социальных инноваций / Э.Г. Носков // Актуальные проблемы в строительстве и архитектуре. Образование. Наука. Практика: Материалы 66-й Всероссийской научно-технической конференции по итогам НИР университета за 2008 г. Ч I. - Самара: СГАСУ, 2009. - С. 36-37. (0,12 п.л.).
• Носков, Э.Г. Симуляционные модели в структуре властеотношения // Философия. Наука. Культура. Вып.1: Сборник статей слушателей, соискателей кафедры философии ИППК МГУ. - М.: Изд-во МГУ, 2009. - С. 91-95. (0,25 п.л.).
• Носков, Э.Г. Информация в глобальном мире: геополитические и социальные последствия / Э.Г. Носков // Философия. Наука. Культура. Вып. 1. Сборник статей слушателей, соискателей кафедры философии ИППК МГУ. - М.: Изд-во МГУ, 2009. - С. 84-90. (0,3 п.л.).
• Носков, Э.Г. Ценностная природа власти: постановка проблемы / Э.Г.Носков // Татищевские чтения: Актуальные проблемы науки и практики: Материалы VI Международной научно-практической конференции. Ч.I. Гуманитарные науки и образование. - Тольятти: Изд-во ВУиТ, 2009. - С. 55-62. (0,3 п.л.).
• Носков, Э.Г. Дискурс порядка и феномен легитимации власти / Э.Г. Носков // Власть и воздействие на массовое сознания: статьи V Всероссийской научно-практической конференции. - Пенза: МНИЦ, 2009. ? С. 103-105. (0,1 п.л.).
• Носков, Э.Г. Общественная жизнь: взаимодействие бюрократических и информационных типов организации / Э.Г. Носков // Человек. Культура. Общество: Сб. статей Международной научно-практической конференции. ? Пенза: Приволжский Дом Знаний, 2009. - С. 157-159. (0,1 п.л.).
• Носков, Э.Г. Симулятивная природа власти и манипуляция общественными потребностями / Э.Г. Носков // Философия. Наука. Культура. Вып. 4: Сборник статей слушателей, соискателей кафедры философии ИППК МГУ. - М.: Изд-во МГУ, 2009. - С. 113-117. (0,3 п.л.).
• Носков, Э.Г. Новый тоталитаризм: власть в обществе потребления / Э.Г. Носков // Философия. Наука. Культура. Вып. 1: Сборник статей слушателей, соискателей кафедры философии ИППК МГУ. - М.: Изд-во МГУ, 2010. - С. 93-98. (0,3 п.л.).

См. подр: Халипов В.Ф. Энциклопедия власти. - М.: Академический проект; Культура 2005. - 1056 с.

См. подр.: Принуждение к инновациям: стратегия для России / Под ред. В.Л. Иноземцева. - М.: Центр исследований постиндустриального общества, 2009. - 288с.

См., напр.: Аристотель. Политика // Аристотель. Соч.: В 4 т. Т. 4. - М., 1984. - С. 375-644; Платон. Государство // Платон. Соч.: В 4 т. Т. 3. - М., 1991. - С. 79-420.

См.: Гоббс Т. Левиафан или материя, форма и власть государства церковного и гражданского. - М.: Соцэкгиз, 1936. - 503 с.

См., напр.: Арендт Х. Истоки тоталитаризма. - М.: ЦентрКом, 1996. - 672 с.; Фуко М. Интеллектуалы и власть: Ч. I. Статьи и интервью 1970-1984. - М.: Праксис, 2002. - 384 с.; Фуко М. Воля к знанию. История сексуальности. Т. 1. // Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. - М.: Касталь, 1996. - 269 с.; Barry B. Power: an Economic Analysis // Power and Political Theory: Some Europeen Perspectives. - L.: Wiley, 1976. - Р. 67-101; Dahl R. Power as the Control of Behavior // Power. - Oxford: Blackwell, 1986. - Р. 37-58; Lasswell H.D., Kaplan A.K. Power and Society. - New Haven: Yale University Press, 1950; Lukes S. Power: A Radical View. - Basingstoke; L.: Macmillan, 1974.

См., напр.: Blau P.M. Differentiation of Power // Political Power: A Reader in Theory and Research. - N.Y.: The Free Press; L.: Collier-Macmillan, 1969. - P. 293-308; Boulding K.E. Three Faces of Power. - Newbury Park, L., New Delphy: Sage Publications, 1990; Wrong D.H. Some Problems in Defining Power // Power: Critical Concepts. Vol. 1. - L.: Routledge, 1994. - P. 72-81.

  См., напр.: АрригиДж. Долгий двадцатый век: Деньги, власть и истоки нашего времени. - М.: Издат. дом Территория будущего, 2006. - 472 с.; Бурдье П. Социология политики. - М.: Socio-Logos, 1993. - 320 с.; Маршалл Т.Х. Размышления о власти // Личность. Культура. Общество. - 2006. - Т. 8. - Вып. 4 (32). - С. 22Ц38; ПфефферДж. Власть и влияние: Политика и управление в организациях: Пер. с англ. - М. и др.: Вильямс, 2007. - 503 с.; Clegg S. Frameworks of Power. - L.: Sage Publications, 1989; Connolly W.E. The Terms of Political Discourse. - Oxford, 1993; Debnam G. The Analysis of Power: A Realist Approach. - L.: Macmillan, 1984; Gellner W., Glatzmeier A. Macht und Gegenmacht: Einf. in die Regierungslehre. - Baden-Baden: Nomos, 2004. - 430 S.; Palermo, G. The ontology of economic power in capitalism: mainstream economics and Marx // Cambridge j. of economics. - L. etc., 2007. - Vol. 31, N 4. - P. 539-561.

См.: Королев А.И., Мушкин А.Е. Государство и власть // Правоведение. - 1963. - №2. - С. 15-26.

См.: Кейзеров Н.М. Власть и авторитет. Критика буржуазных теорий. - М.: Юрид. лит-ра, 1973. - 264 с.

См., напр.: Алексеева Т.А. Личность и политика в переходный период: проблемы легитимности власти // Вопросы философии. - 1998. - № 7. - С. 58-65; Батурин Ю.Б. Власть и мера // Власть: очерки современной политической философии Запада. - М.: Наука 1989. - С. 128-149; Васильев А.С. Человек и власть в истории (авторитаризм или свобода?) // Общественные науки и современность. - 2009. - №1. - С. 23-37; Ильин В.В. Панарин А.С. Философия политики. - М.: Изд-во МГУ, 1994. - 283 с.; Ионин Л.Г. Масса и власть сегодня (актуальность Э. Канетти) // Вопросы философии - 2007. - №3. - С. 3-14; Кравченко И.И. Введение в исследование политики (философские аспекты). - М.: ИФ РАН, 1998. - 188 с.; едяев В.Г. Концепция власти: аналитический обзор // Антропология власти : Хрестоматия по политической антропологии: В 2 т. - СПб.: Изд-во СПб. ун-та, 2006. - Т. 1. - С. 82-102; Подорога В.А. Апология политического. - М.: ГУ-ВШЭ, 2010. - 268 с.; Соловьев О.Б. Институты знания и технологии власти в современной модели экономического управления // Вопросы философии. - 2009. - №8. - С. 17-27; Филиппов А.Ф. Пространство власти и конструкция массы: Канетти и политическая социология // Вопросы философии. - 2007. - №3. - С. 30-37; Флиер А. Культура как власть // Вестник Моск. гос. ун-та культуры и искусства - Химки (Моск. обл.) - 2007. - №5. - С. 14-20.

См., напр.:а Бардаков А.И. Власть в формах организации жизнедеятельности общества: Автореф. дис. ... д-ра наук; Политические науки : 23.00.02 / Волгогр. акад. гос.а службы. - Волгоград, 2007. - 50 с.; Графский В.Г. Проблема взаимоотношений власти и знания в истории политической мысли: автореф. дис. Е д-ра юрид. наук. - М., 1992 - 41 c.; Дьякова Е.Г. Власть и массовая коммуникация : Опыт теоретического моделирования : дис. ... доктора политических наук : 23.00.01. - Екатеринбург, 2003. - 301 c.; Журавлева И.В. Специфика властных отношений в условиях трансформации российского общества в конце XX начале XXI вв: (Социал.-филос. аспект) : автореф. дис. ... канд. наук; Философские науки : 09.00.11 / Кемер. гос. ун-т культуры и искусств. - Кемерово, 2006. - 34 с.; Крамник В.В. Технология власти: политико-психологические механизмы: автореф. дис. Е д-ра полит. наук: 23.00.01. - СПб., 1995 - 32 с.; Меньшиков В.В. Власть и властные отношения : Теоретико-методологический аспект : дис. ... доктора политических наук : 23.00.01. - Краснодар, 2005. - 318 c.; Харитонов Е.М. Власть в современном обществе: микросоциологический анализ: Дис. Е д-ра социол. наук. - Ростов н/Д, 1997. - 420 с.

См., напр.: Власть: очерки современной политической философии Запада. - М.: Наука 1989 - 325 с.; Халипов В.Ф. Энциклопедия власти. ЦМ.: Академический проект, 2005. - 1056 с.; Культура и власть в условиях коммуникационной революции ХХ века. - М.: АИРО-ХХ, 2002. - 480 с.; Технология власти (философско-политический анализ) / под ред. В.И. Спиридоновой - М.: ИФРАН, 2005. - 163с.; Власть: экономика, политика, культура / Халипов В.Ф., Башаратьян М.К., Идрисов Р.Ф., Халипова Е.В.; Отв. ред. Шульц В.Л.; РАН. Центр исслед. пробл. безопасности. - М.: Наука, 2007. - 463 с.

См., напр.: Тощенко Ж.Т. Социология. 3-е изд., перераб. и доп. - М.: ЮнитиЦДана, 2005.Ц640 с.; Фененко Ю.В. Социология. - М.: ТК Велби; Изд-во Проспект, 2008.-232 с.; Философия / под ред. В.Н. Лавриненко, В.П. Ратникова. - 4-е изд., перераб. и доп. - М.: Юнити-Дана, 2008. - 735 с.; Философия /под ред. А.Ф. Зотова, В.В. Миронова, А.В. Разина. - 5-е изд., перераб. и доп. - М.: Академический проект, Культура, 2008. - 688 с.; Спиркин А.Г. Философия. 2-е изд. - М.: Гардарики, 2004. - 736 с.

См., напр.: Гаджиев К.С. Введение в политическую философию. ЦМ.: Логос, 2004. - 336 с.; Ильин М.В. Слова и смыслы. Опыт описания ключевых политических понятий. - М.: Росспэн 1997. - 243 с.; Королев С.А. Бесконечное пространство: Гео- и социографические образы власти в России. - М., 2006. - 170 с.; Краснов Б.И. Теория власти и властных отношений // Социально-политический журнал. - 1994. - №3-6. - С. 76-85;а Панарин А.С. Философия политики. - М.: Новая школа, 1996. - 424 с.; Хомелева Р.А. Природа политической власти. - СПб.: Изд-во СПБУЭФ, 1996. - 173 с.

См., напр.: Aronowitz S. Science as power. Discourse and Ideology in Modern Society. - N.Y.: Polity Press, 2005. - 304 p.; БардА., ЗодерквистЯ. Netoкратия. Новая правящая элита и жизнь после капитализма.- СПб: Издательство Стокгольмская школа экономики в Санкт-Петербурге, 2004. - 252 с.; Буйвол М.А. Власть знания в информационном обществе: от гносеологической к социокультурной интерпретации: дис. канд. философских наук; 24.00.01. Томск, 2005. -154 с.; укаш Н.П. Власть и язык // Вестник РГГУ. - 2007. - № 2-3. - С.92-100.; Огурцов А.П. Философия науки ХХ века и историография науки: основная линия и новые тенденции в их взаимоотношениях // Историография естествознания на рубеже нового тысячелетия - СПб.: Изд-во РХГА, 2008. - С. 9-85; Салмон Г. Наука как власть и наука как коммуникация (противоборство двух традиций) // Философские исследования. - 1993.- №3.- С. 60-67; Сокулер З.А. Знание и власть: наука в обществе модерна. - СПб.: РХГИ,а 2001. - 240 с.; Соловьева С.В. На стороне власти: очерки об экзистенциальном смысле власти. - Самара: Изд-во Самарский университет, 2009 - 247 с.

См. подр: Халипов В.Ф. Энциклопедия власти. - М.: Академический проект; Культура, 2005. Ца С. 12-13.

См. подр: едяев В.Г. Власть: концептуальный анализ. - М.: Российская политическая энциклопедия, 2001. - С. 282 - 343.

     Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по философии