Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по истории

Население Северного Кавказа в конце XIX - первой четверти XX века: историко-демографическое исследование

Автореферат докторской диссертации по истории

 

На правах рукописи

 

 

 

МАКАРЕНКО МАРИЯ ЮРЬЕВНА

 

НАСЕЛЕНИЕ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА

В КОНЦЕ XIX - ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XX ВЕКА:

ИСТОРИКО-ДЕМОГРАФИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

доктора исторических наук

 

 

 

Краснодар - 2011

Работа выполнена на кафедре новейшей отечественной истории

ГОУ ВПО Кубанский государственный университет

Научный руководитель:	доктор исторических наук, профессор Ратушняк Валерий Николаевич
Официальные оппоненты:	доктор исторических наук Жеребцов Игорь Любомирович доктор исторических наук, профессор Стецура Юрий Анатольевич доктор исторических наук, доцент Чупрынников Сергей Алексеевич
Ведущая организация:	Институт российской истории РАН

Защита состоится 15 апреля 2011 г. в 13.00 на заседании Совета по защите докторских и кандидатских диссертаций Д 212.101.03 при Кубанском государственном университете по адресу: 350040, г. Краснодар, ул. Ставропольская, 149.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Кубанского государственного университета.

Автореферат разослан л_________________2011 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета,

кандидат исторических наук, доцент П.П. Матющенко

 

 

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Среди различных направлений исторических исследований важное место принадлежит изучению демографических процессов: описание истории страны или отдельного региона не может быть действительно полным без всестороннего анализа народонаселения.

Российская Федерация переживает период противоречивых трансформаций, причем особенно болезненными на фоне напряженности в социальной сфере и экономике выглядят изменения в демографической структуре общества. В создавшихся условиях системный анализ демографической ситуации, выработка и реализация научно обоснованных практических предложений, направленных на оптимизацию хода естественного движения населения и регулирования миграционных процессов, приобретают особое значение. Вместе с тем возрастает актуальность ретроспективных демографических исследований, поскольку, только интерпретировав историю, можно объективно оценивать происходящие сегодня демографические процессы.

До конца 1950-х гг. внутреннее административно-территориальное деление (АТД) Союза ССР не отличалось стабильностью. Череда непрерывных изменений АТД сделала анализ динамики демографических процессов в масштабах страны задачей, пожалуй, менее сложной, чем изучение облика отдельных территорий.

Региональные аспекты во многом все еще остаются белым пятном в комплексе исследовательских разработок по демографической истории России. Между тем, именно анализ историко-демографического развития регионов позволяет прочувствовать все многообразие исторического процесса. Таким образом, тем более актуально проведение системных историко-демографичеснких исследований отдельных краев и областей, выяснение региональных особенностей развития ситуации. Предлагаемая диссертация  - одна из первых в российской историографии попыток восполнить этот пробел.

Объект исследования - население Северного Кавказа в 1897Ц1926 гг., представленное как сложная социально-демографическая общность.

Предмет научного анализа  - демографические пронцессы в регионе (динамика численности населения, изменения его структуры и состава), проходившие в конце XIX  - первой четверти XX в.

Хронологически исследование охватывает тридцатилетний период (январь 1897 - декабрь 1926 гг.) Даты определены временем проведения переписей, наиболее полно зафиксировавших состав и структуру населения России. И, как подчеркивает В.Б. Жиромская, для демографической истории переписи настолько важны, что даты их проведения сами по себе могут служить основанием для периодизации . В России демографический переход проходил быстрее, чем в странах Западной Европы: три десятилетия представляют значительный отрезок в его развитии.

Географические границы исследования практически совпадают с пространством образованного в 1924 г. Северо-Кавказского края. В 1897 г. на территории, ставшей его основой (Ставропольская и Черноморская губернии, области Войска Донского, Кубанская и Терская), проживало 5 248 680 чел.; в 1926 г. население выросло до 8 364 086 чел. (8,8 % жителей России). Северо-Кавказский край занимал пятое место по численности в РСФСР после Центрально-Промышленного, Центрально-Черноземного, Средне-Волжского районов и Сибирского края. Таким образом, масштабы демографического потенциала региона позволяют обеспечить репрезентативность исследования.

Перемены, интенсивно происходящие в административно-территориальном устройстве Северного Кавказа на протяжении первой четверти XX в., негативно отразились на точности статистического учета. Принимая во внимание, что при анализе демографической динамики необходимо сопоставление идентичных территориальных вариантов, рассмотрению основных изменений в АТД посвящен отдельный параграф (2.2).

Для выяснения региональных особенностей по ходу исследования приводятся данные социально-демографической динамики территорий соседних Нижнего Поволжья и Дагестана, вошедшего в состав Северо-Кавказского края в 1931 г., среднестатистические показатели по Российской империи, СССР, РСФСР и общемировые.

Степень изученности темы.Поскольку подробный историографическийобзор представлен впервой главе диссертации, здесь мы отметим только, что в целом информативность и объем исследований, изданных к сегодняшнему дню, позволяет говорить об исторической демографии как динамично развивающемся направлении в отечественной исторической науке. Эволюция исторической демографии в России, СССР и снова в России представлена в диссертации в контексте общемирового становления дисциплины. По периоду 1970-е  - 2000-е гг. в историографическом обзоре оценивается российская инфраструктура историко-демографических исследований. Для разработки темы наиболее полезными оказались работы А.И. Гозулова, В.М. Кабузана, Ю.А. Полякова, В.П. Данилова, В.Б. Жиромской, А.Г. Вишневснкого.

Цель исследования - выявить закономерности и тенденции развития населения Северного Кавказа между переписями, проведенными в 1897 г. и 1926 г.

Достижение цели реализуется решением следующих основных задач:

• раскрыть влияние природно-географического фактора на особенности пространственной организации населения;
• выяснить направленность и общий событийный контур административно-территориальных преобразований;
• проследить развитие урбанизационного перехода на Северном Кавказе;
• исследовать строение и факторы миграционных процессов, их вклад (количественный и качественный) в движение общей массы населения;
• определить показатели динамики населения; движение трендов региональных центров населенности (ЦН);
• выявить региональные аспекты демографической ситуации накануне и в начале демографического перехода;
• раскрыть черты традиционной модели брачно-семейного поведения славянского населения;
• определить состав и структуру населения региона в преддверии свертывания нэпа;
• провести системный анализ матримониальных и внутрисемейных отношений в послеоктябрьский период;
• определить социально-демографические особенности трансформации облика казачества.

Методология исследованияописана в первой главе, что обусловлено спецификой объекта исследования и важностью системного подхода для достижения поставленной цели. Центральное место в реализации системного подхода, позволяющего рассматривать демографические характеристики региона как звенья единой системы, занимает теория демографического перехода (формирование прогрессивного - экономного - типа воспроизводства) и конкретизирующие ее концепции (труды У. Томпсона, А. Ландри, К. Дэвиса, К. Блэккера, Д. Ван де Каа, Ф. Ноутстейна, А. Омрана, А.Г. Вишневского, В.А. Исупова), основанные на междисциплинарном синтезе отраслей научного знания (экономики народонаселения и демографии, социальной географии и исторической экологии и т. д.). Суть концепции - демографическое равновесие между рождаемостью и смертностью, определяющее тип воспроизводства, нарушается изменениями в социально-экономичеснкой сфере: индустриализацией, урбанизацией, совершенствованием медицинского обслуживания и системы образования. Это приводит к снижению смертности при пока еще высоком уровне рождаемости (темпы снижения которого определяют тип перехода: рождаемость падает значительно уже на первом этапе  - французский тип; сохраняется высокой достаточно долго  - английский). Спустя некоторое время вследствие изменения репродуктивных установок населения демографический баланс восстанавливается на новом уровне, формируя прогрессивный тип воспроизводства.

Источниковая база исследования - подвергнутые видовой систематизации опубликованные материалы и неопубликованные письменные документы, анализ которых приведен в отдельном параграфе (1.3.) Нами выделены шесть видовых групп источников: законодательные акты, курирующие процессы естественного и механического движения населения; делопроизводственная документация; статистические и описательно-статистические материалы; материалы этнологических экспедиций и периодической печати; тексты художественных произведений. Привлечены документы трех центральных и семи региональных архивов. Среди прочих по информационной насыщенности выделяются материалы фонда ЦСУ СССР (Ф. 1562. Российского государственного архива экономики), позволяющие исследовать особенности проведения переписи 1926 г. (основной источник диссертации) на многонациональном Северном Кавказе.

Научная новизна диссертации состоит, прежде всего, в самом исследовательском подходе: динамика населения Северо-Кавказского социума за тридцатилетний период представлена как этап демографического перехода.

• Работа выполнена на стыке отраслей научного знания. При этом присутствует выраженное доминирование исторического подхода. Введены в научный оборот архивные документы, характеризующие региональные особенности естественного воспроизводства населения в конце XIX - первой четверти XX в., социально-демонграфическую политику советского государства в первые годы его существования, вопросы, связанные с возникновением и началом функционирования в регионе системы органов учета населения, динамикой АТД, стратегией и тактикой экспериментального экономического районирования, особенностями проведения переписей населения в полиэтничном регионе.
• Обращение к уже известным документальным материалам со сформулированными на современном методико-методологическом уровне вопросами позволило выявить специфические локальные тенденции в истории развития демографического перехода на Северном Кавказе. С методологических позиций концепций урбанизационного и аграрного переходов уточняются многие из существующих и даются новые оценки демографичеснким характеристикам пространственного свойства: особенностям складывания экистической (поселенческой) системы региона, влиянию природно-климатического фактора на логику формирования АТД, развитию урбанизации и зарождающегося в 1920-е гг. агломерирования.
• Выявлены изменения масштабов и строения миграционных потоков как составного компонента демографической динамики. Обосновано суждение о последовательном усилении их диверсификации. Диссертантом применяются современные методы количественного анализа, с помощью которых принципиально усилен познавательный потенциал гуманитарной парадигмы научного поиска: рассчитана динамика трендов ЦН территорий, послуживших основами Северо-Кавказского экономического района (СКЭР) и Южного федерального округа (ЮФО).
• Раскрыты универсальные закономерности и региональная специфика расширенного воспроизводства (конец XIX - начало XX вв.), проанализированы его факторы-детерминанты. Представление региональной модели воспроизводства населения на фоне мировой динамики процесса позволило установить: логика демографической транзиции на Северном Кавказе с самого начала трансформировалась под влиянием кризисных факторов.
• Систематизация информации обосновных демографических характеристиках (смертность, рождаемость, плодовитость, уровень брачности) впервые в региональной историографии проведеначерез категорию модель брачно-семейного поведения. Новизна авторского подхода проявилась в использовании в качестве источника по истории брачно-семейного поведения славянского населения текста Шолоховской эпопеи Тихий Дон.
• В итоге анализа мероприятий советской власти в рамках утверждения чеховской линии жизнеохранительного поведения установлено: успешность политики проявилась в существенном увеличении за период нэпа средней продолжительности жизни. Проведенный сравнительный анализ источников свидетельствует о течении эпидемиологического перехода в русле общемировой логики процесса. Доказано, что в дооктябрьский период его развитие в регионе отставало от модернизированного Центра России. К середине 1920-х гг. темп ускорился, разрыв сократился.
• Сравнительный бинарный анализ демографического поведения (горожанеЦжители сельской местности, казакиЦиногородние) позволил выявить дифференцированость внутрирегионального пространства Северного Кавказа внутри наиболее модернизированной (славянской) части населения.
• Обращение к материалам переписи 1926 г. позволило сделать вывод: негативной демографической политики по отношению к казачеству Северного Кавказа в годы нэпа не проводилось, поскольку зафиксированный переписью относительный вес социальной страты согласуется с дооктябрьским показателем, трансформированным тенденцией сокращения казачества в общей массе жителей региона. Поскольку первая Всесоюзная перепись с исключительной степенью точности зафиксировала демографический облик казачества, анализ этого сюжета выделен в отдельный параграф.

Положения, выносимые на защиту. Результаты проведенного исследования позволили вынести на защиту следующие основные положения:

• Природно-климатическая ситуация (рельеф, климат, качество почвы, особенности водоснабжения и т. д.) выступает факторным признаком формирования экистической организации населения, делая размеры сельских поселений оптимальными для развития приоритетных отраслей народного хозяйства. Климат Северного Кавказа во многом обусловлен сложностью рельефа, что, в свою очередь, выступало в конце XIX  - первой четверти XX в. причиной разнообразия условий сельскохозяйственного производства, приводя к выраженной (в 5Ц6 раз) дифференцированности размеров сельских населенных пунктов в достаточно скромном пространственном ареале.
• Первые послеоктябрьские годы (1918Ц1923 гг.) - время практически полного игнорирования учета природно-климатического потенциала при формировании сети АТД региона. Проходит полоса топонимических репрессий. Специализация хозяйственной деятельности отдельных территорий Северного Кавказа была положена в основание экспериментального экономического районирования середины 1920-х гг.  - тщательно продуманного (и как следствие  - наиболее живучего) варианта советского АТД анализируемого периода.
• В конце XIX в. грань между городом и не-городом(за редким исключением) на Северном Кавказене была чётко выражена. Сочетание хозяйственно-бытовых (связи с земледелием) и религиозных факторов формировало сезонность брачности: в г. Ростове, г. Екатеринодаре, г. Владикавказе, г. Грозном, г. Ставрополе повышалось количество браков, заключаемых в феврале (перед Масленицей и Великим постом) и сентябре-октябре (после завершения цикла напряженных аграрных работ, между Успенским и Рождественским постами). Пики брачности во многом определяли сезонность рождаемости. Гораздо больше подлинно городского (модернизированность проявлялась в повышенном по сравнению с сельским возрастом вступления в брак, менее выраженном социетальном контроле за матримониальным поведением и т. д.) прослеживалось в повседневной жизни торгового приморского г. Таганрога.
• Активная иммиграция населения в самом цветущем возрасте, проходившая на протяжении всего периода, формировала особенности процессов рождаемости и смертности. На рубеже веков наметилась эмиграция с наиболее плотно заселенных территорий, прежде всего, на Урал и в Сибирь. В первой половине 1920-х гг. иммиграционный поток, в котором преобладали мужчины, выступал фактором оптимизации демографической ситуации, выравнивая гендерную диспропорцию славянского населения, сложившуюся в результате полосы войн и лет социальной напряженности. На протяжении межпереписного периода (январь 1897  - декабрь 1926 гг.) диверсификация иммиграционных направлений стала более выраженной. В орбиту регионов-доноров вовлекались новые  - все более отдаленные территории.
• В трендах региональных центров населенности, охватывающих конец XIX  - начало XXI в., как в зеркале, проявились перемены, происшедшие в демографическом облике Юга России, ретроспектива развития социума. Рассчитанные тренды ЦН СКЭР и территорий, послуживших основой образованного в 2000 г. ЮФО, выявление региональной специфики естественного воспроизводства позволяют прогнозировать перераспределение трудовых ресурсов Северного Кавказа в юго-восточном направлении, что особенно важно учитывать при моделировании стратегии управления народным хозяйством.
• На рубеже XIX ЦXX вв. Северный Кавказ занимал по уровню рождаемости одно из первых (если не лидирующее) мест в Российской империи. Значительным в структуре смертности был удельный вес экзогенных факторов. В наибольшей степени их влияние проявлялосьна юго-востоке региона и у калмыков.Следует констатировать отставание начала демографического перехода на Северном Кавказе от Центра и Северо-Запада. Вместе с тем процессу еще в большей степени, чем большинству российских регионов, свойствен ускоренно-прерывистый характер. В первой четверти XX в. в процесс демографической модернизации вступает лишь славянское население; титульные этносы сохраняют особенности расширенного типа воспроизводства.
• Составляющие естественного воспроизводства населения (брачность, рождаемость, смертность) в начале анализируемого периода имели четкую сезонность. Региональная специфика проявлялась в более выраженном по сравнению с другими российскими территориями лиюльском пике младенческой смертности. Уровень брачности превышал среднероссийские показатели. Основная причина  - в составе населения за счет иммигрантов повышался относительный вес репродуктивных возрастных групп - дополнялась хозяйственно-экономическим благополучием. С началом Первой мировой войны преимущественно в городах возросло количество внебрачных рождений. Все более распространенной в военные и первые послевоенные годы становится беспризорность.
• Несмотря на активное миграционное пополнение, демографическое эхо потрясений 1914Ц1922 гг. четко проявилось в гендерной и возрастной картине, представленной в материалах 1926 г. Традиционная проблема Северного Кавказа (недостаток женщин) сменилась их перевесом.Развитие демографического перехода доказывают особенности динамики трех основных составляющих естественного движения  - брачности, рождаемости, смертности. Начинается утверждение экономного типа воспроизводства у славянского населения.
• На протяжении первой четверти XX в. изменялся мобилизационный потенциал демографической политики. Активно и небезуспешно (особенно - в 1923Ц1926 гг.) проводятся мероприятия медико-санитарной направленности. После октября 1917 г. на смену христианско-патриархальной традиции семейной жизни приходят новые принципы ее организации. Некоторые городские слои (в частности  - комсомольская молодежь) с готовностью восприняли прогрессивные социальные ценности: в их среде красные крестины, октябрины и свадьбы без попа довольно быстро (скорость свидетельствует  - некоторые социальные институты, стереотипы поведения и нормы, например, пожизненный брак, действительно отжили свой век) становятся распространенным явлением. Иным по отношению к большинству нововведений было отношение крестьянства.
• В середине 1920-х гг. казачество сохраняет не только специфические черты, характеризующие социально-экономический облик, но и особенности протекания демографических процессов. Между тем, на протяжении первой четверти XX в. набирала обороты обозначившаяся в конце XIX в. тенденция демографического растворения казачества в общей массе населения Северного Кавказа: происходит нивелирование особенностей репродуктивного и матримониального поведения.

Соответствие диссертации паспорту научной специальности. Квалификационная работа выполнена в рамках специальности 07.00.02 - Отечественная история (п. 7. История развития различных социальных групп России, их политической жизни и хозяйственной деятельности; п. 19. История развития российского города и деревни; п. 20. История семьи; п. 21. История экономического развития России, ее регионов).

Теоретическая и практическая значимость. Предложенная в диссертации интерпретация концепции демографического перехода применена к анализу модернизации стратегически важного региона Российской Федерации. Авторское понимание особенностей демографической истории Северного Кавказа может послужить методологической установкой будущих исследований, выполненных в русле региональной проблематики.

Введенные в научный оборот группы источников могут быть использованы в научных и научно-практических исследованиях по исторической демографии и истории народного хозяйства Северо-Кавказского региона. Полезно использование материалов диссертации при создании обобщающих работ по истории народонаселения России, при подготовке учебных пособий по истории и социальной географии Юга страны.

Анализ трендов ЦН может найти прикладное применение при формировании стратегии управления народным хозяйством на Северном Кавказе и соседнем регионе - Нижнем Поволжье. Представленные цифровые расчеты  - потенциальная основа исследований по истории экономического развития региона. Добавление прогноза по ЦН в систему социально-демографических показателей позволит точнее планировать размещение межрегиональных и межрайонных социальных объектов, таких, как образовательные учреждения, органы социальной защиты, интернаты, центры высокотехнологичной медицинской помощи (глазные клиники, тубдиспансеры, диагностические и перинатальные центры, кардиоцентры и т. д.), поможет аргументированно распределять финансирование.

Апробация исследования осуществлялась на всех этапах работы. Её основное содержание нашло отражение в двух монографиях, 10 статьях, опубликованных в периодических научных изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ. Общий объем публикаций 52,56 п. л., из них в рекомендованных ВАК ? 4,47 п. л.

Материалы и выводы исследования апробированы в ходе работы 12 международных научных и научно-практических конференций, в числе которых: Возрождение казачества (История, современность) (г. Ростов-на-Донну, 1995 г.); Кубанское казачество: три века исторического пути (ст-ца Полнтавская, 1996 г.); Великая Отечественная война в контексте истории XX века (г. Адлер, 2005 г.); IV, VIII, IX, X конференциях Федор Андреевич Щербина и народы Юга России: история и современность (Краснодар, 2006 г., 2008 г., 2009 г., 2010 г.); Проблемы национальной безопасности России в XXЦXXI вв.: уроки истории и вызовы современности (г. Краснодар, 2010 г.); Великая Отечественная война в пространстве исторической памяти российского общества (г. Ростов-на-Дону, 2010 г.). Положения диссертации изложены в докладах и выступлениях на всероссийских, межрегиональных и региональных конференциях, проведенных в 1995Ц2010 гг., в их числе: Всероссийская конференция Северный Кавказ: геополитика, история, культура (г. Ставрополь, 2001 г.); Всероссийская конференция с международным участием Гулаг на Севере России (г. Ухта, 2009 г.); три Всероссийские конференции по исторической демографии (г. Сыктывкар, 2005 г., 2007 г., 2009 г.); Всероссийская конференция Казачество в социокультурном пространстве России: исторический опыт и перспективы развития (г. Ростов-на-Дону, 2010 г.) и т. д.

Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры новейшей отечественной истории Кубанского госуниверситета. Рукопись работы одобрена на заседании научной группы Население России в XX веке Института российской истории РАН (протокол № 11 от 22 октября 2009 г.)

Магистральные сюжеты исследования апробированы в преподавании дисциплин Историческая демография, Математические и статистические методы в исторических исследованиях, Демография и т. д. на факультете управления и психологии и факультете истории, социологии и международных отношений Кубанского государственного университета.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав, тринадцати параграфов, заключения, списка использованной литературы и источников, приложений.

 

 

 

II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы, определяются цели и задачи диссертации, обозначены положения, выносимые на защиту, характеризуются хронологические и географические границы исследования, его научная новизна, теоретическая и практическая значимость.

В первой главе Историография, методология, источники рассматриваются магистральные направления и степень научной разработанности проблемы, ее место в современной исторической науке; теоретико-методологические основы; особенности источниковой базы диссертации.

В первом параграфе Степень изученности темы отмечено, что интенсивное исследование социально-демографической ситуации, сложившейся в Российской империи на рубеже XIXЦXX столетий, было стимулировано подготовкой и проведением в 1897 г. Первой всеобщей переписи населения. В книге К познанию России, увидевшей свет в 1907 г., итоги переписи проанализированы Д.И. Менделеевым. Ученый-энциклопендист впервые в отечественной историографии применил понятия лцентр поверхности и лцентр населенности страны и региона.

На рубеже XIX и XX вв. начинается активная научная деятельность В.П. Семенова-Тян-Шанского. Его исследовательские интересы, во многом определенные активным участием в переписи, сохранились в дальнейшем. В монографии Город и деревня в Европейской России (1910 г.) заложена методологическая основа системы расселения, определены принципиальные отличия города от сельского населенного пункта. Выявленная автором в начале XX в. сеть лэкономических городов использована в ходе административно-территонриальной реформы 1923Ц1929 гг., когда многие из них официально преобразовываются в города и поселки городского типа. В 1920-е гг. внимание ученого сосредоточено на зарождающемся процессе агломерирования .

Вывод о характерном укрупнении сел и деревень по мере перехода от леса к степи сделан одним из основоположников отечественной климатологии А.И. Воейковым. В укрупнении определяющую роль сыграла ориентация крестьянского хозяйства: граница чернозема (фактор природный) во многом совпадает с границей более людных селений . Вывод подтверждается особенностями экистической системы Северного Кавказа.

Из региональных исследований дооктябрьского периода наиболее важны работы Л.С. Балуева, Я.П. Дубровы, В.Н. Корниевского, А.И. Твалчрелидзе, З.И. Щелкунова, Н.И. Таранова, Ф.А. Щербины, Л.В. Македонова . Публикации тех лет имеют особое значение, являясь не только первыми попытками научного осмысления часто ещё происходящих событий, но и полноценным (а иногда  - и единственным) историческим источником.

Годы Первой мировой и Гражданской войн не способствовали издательской деятельности. Однако и в этот сложный период на Северном Кавказе она не прекращалась . Определенным стимулом будущих демографических исследований стало создание Центрального статистического управления (1918 г.).

Возврат к военной проблематике произошел позже. В монографии Л.И. Лубны-Герцыка на основании представительного статистического материала, опубликованного в центральной и региональной печати в 1916Ц1925 гг. (приводятся данные и по южнороссийским регионам), проанализированы основные тенденции рождаемости и смертности в военные годы.

Из региональных исследований особое значение имеют работы, в которых приводятся показатели со ссылкой на несохранившиеся документы .

Научному анализу подвергалась демографическая ситуация в отдельных городах и регионах Северного Кавказа .

Во введении к фундаментальной Морфологии населения А.И. Гозулов подчеркивает, что считает возможным несколько отступить от принципа научной выдержанности и развернуть статистический материал. Свою задачу автор видит в исследовании на основании анализа переписей 1897, 1920 и 1926 гг. изменений численности и структуры населения Северного Кавказа. Ученым сделаны выводы, исчерпывающим образом характеризующие ряд аспектов демографической динамики. Это определило наше решение  - в детально проанализированных вопросах сузить географические рамки предлагаемого исследования до территорий, явившихся основой современного Краснодарского края. Пристальное внимание уделяется А.И. Гозуловым сопоставлению и анализу понятийного аппарата переписей. Широкие пласты информации по региону можно извлечь и из других работ исследователя .

Общественно-политическая ситуация 1930-х гг. не способствовала появлению объективных историко-демографических исследований. Предпринимались конкретные шаги к их сворачиванию: в 1934 г. закрыт Демографический институт АН СССР. Многие из региональных работ периода либо принадлежат перу А.И. Гозулова, либо выходили под его редакцией .

Оживление наступает после окончания Второй мировой войны. Приоритетная тема исследований - анализ последствий войн. Демографические результаты (точнее  - демографические потери, поскольку акцент поставлен на них) 1915Ц1923 гг. - объект изучения в монографии Ф. Лоримера . Спустя почти три десятилетия к проблематике вернулся А.Я. Боярский, определивший основные показатели естественного движения населения за время практически полного отсутствия достоверной статистической информации для большинства регионов страны. При подсчетах А.Я. Боярский опирается на материалы переписи 1926 г. и на данные официальных публикаций. Показатели высчитаны для европейской части СССР в границах 1926 г. без Урала и Северного Кавказа. Автор приходит к выводу: потери за счет нарушения воспроизводства в 10 раз превосходили потери в армии . Работа А.Я. Боярского значима, прежде всего, методикой расчета, элементы которой использовались в 1980Ц1990-е гг. Интерес к проблемам, связанным с потерями Мировой и Гражданской войн, сохранялся в течение долгого времени .

В связи с резким ускорением роста численности населения Земли (в 1970-е гг. около 20 Й ежегодно) дилемма народонаселения (лThe Population Dilemma) представлена Ф. Лоримером как глобальная проблема выбора, стоящая перед человечеством . С конца 1960-х гг. активизируется исследонвательская деятельность и в СССР: интенсивно создаются подразделения демографического профиля. В 1968 г. образованы Научный совет по социально-экономическим проблемам народонаселения при Отделении экономики АН СССР и Центр по изучению проблем народонаселения в МГУ. В 1980 г.  - отдел социально-демографических проблем в Институте социально-политических исследований РАН. В 1984 г.  - Научный совет РАН по исторической демографии и исторической географии.

Все же большинство работ по историко-демографической проблематике, созданных до конца 1980-х гг., в той или иной степени несет печать идеологической схемы. Однако и в этот непростой период создавались труды, авторы которых (Ю.А. Поляков, В.П. Данилов, В.З. Дробижев, А.Г. Вишневский, Б.Ц. Урланис, Д.К. Шелестов ) сумели так поставить исследуемые проблемы, что глубина их решения стала понятна только спустя годы.

Принципиальное значение имело проведение семинаров по исторической демографии. Первый Всесоюзный семинар состоялся в 1974 г. в г. Таллине. В ходе его работы самостоятельность научного направления признается и историками, и демографами . Впоследствии аналогичные мероприятия проводились в г. Риге (1977 г.) и г. Омске (1979 г.). В 1976 г. опубликован очерк об исторической демографии, в котором приводится системная характеристика формирующейся отрасли научных знаний . Появляются первые (на русском языке) труды о школе Анналов, в которых рассматриваются достижения французских историков в области исторической демографии . Все это способствовало интенсификации (иногда  - через значительный временной лаг) развития региональной историографии. О том, насколько важное значение придавала власть управлению демографическими процессами в Северо-Кавказском экономическом районе, свидетельствует сам факт издания с грифом для служебного пользования книги Население и трудовые ресурсы , в которой обстоятельно проанализирована историческая ретроспектива региональной этно-демографической ситуации. В книге дана комплексная характеристика трудовых ресурсов СКЭР.

Научные конференции по исторической демографии и исторической географии проходят в г. Кишиневе (1983 г.), г. Львове (1985 г.), г. Таллине (1988 г.). Материалы работы семинаров и конференций опубликованы в сборниках статей: Проблемы исторической демографии СССР (Таллин, 1977), Численность и классовый состав населения России и СССР (XVI ЦXX вв.) (Таллин, 1979), Проблемы взаимодействия социальной структуры и воспроизводства населения в России и СССР (М., 1988), Проблемы исторической демографии СССР (Киев, 1988). Ответственный редактор изданий  - академик Ю.А. Поляков. На современном этапе инициатива проведения общегосударственных научных форумов подхвачена Сыктывкарской школой исторической демографии. Интенсивная научная деятельность отражена в разноплановых публикациях , методологически важных для настоящего исследования.

Политические перемены середины 1980-х гг. обогатили отечественную историческую науку идеями зарубежных авторов: появились работы, свободные от пропагандистских и идеологических клише, изданные на русском языке . Проблемы новейшего этапа демографической модернизации представлены в исследованиях Д. Ван де Каа . Влияние кризисных факторов на динамику населения - в трудах С. Виткрофта .

Демографические сюжеты по российской истории в зарубежной историографии появляются во многом с подачи выходцев из СССР  - специалистов самого высокого уровня - C. Максудова (псевдоним эмигрировавшего в США С. Бабенышева) и Д. Вересова , сохранивших статус и на Западе.

В 1992 г. в ИРИ РАН под руководством Ю.А. Полякова создан Центр изучения истории территории и населения России. К середине 1990-х гг. в отечественной историографии появляются исследования, авторы которых исходят из того, что только комплексный, интегральный анализ позволяет оценить всю сложность демографических процессов. У истоков такого тотального подхода стояла концепция Дж. Колдуэлла . Подобное видение сущности объекта позволило В.Б. Жиромской сделать заключение о том, что, исходя из возрастно-полового состава населения середины 1920-х гг., можно говорить о начальных стадиях демографического перехода лишь у славянских народов... страны . Собранные и проанализированные нами материалы по многонациональному Северному Кавказу подтверждают этот вывод.

На рубеже XXЦXXI вв. стремление ученых понять мотивы демографического поведения стимулировало сближение исторической демографии с социальной историей, историей семьи, историей повседневности и исторической экологией .

В 2000 г. вышел первый том академического проекта Население России в XX веке, посвященный исследованию периода 1900Ц1939 гг. Внимание коллектива сотрудников ИРИ РАН (Ю.А. Полякова, В.М. Кабузана, В.Б. Жиромснкой, Н.А. Араловец, О.М. Вербицкой и др.) сконцентрировано на исследовании малоизученных и остроактуальных проблем (особенности воспроизводства в начале XX в., история городской и сельской семьи, потери населения и армии в Первой мировой и Гражданской войнах, динамика численности населения) этно-демографинческой истории страны. Авторы опираются на обширный и разноплановый круг источников. В этом же году опубликована монография В.А. Исупова . Оба издания стали интенсивным стимулом дальнейшего развития российской школы исторической демографии, задавая приоритетные сюжеты региональным исследованиям.

Появились исследования с новым концептуальным осмыслением различных аспектов региональной истории .

Относительный вес отдельных сюжетов диссертации в значительной степени определен содержанием монографии В.М. Кабузана, который скрупулезно охарактеризовал динамику естественного и механического движения населения, изменения этнической карты региона в дооктябрьский период. Не столь детально исследовано развитие процессов в последующие годы. Названа причина - после 1917 г. Северный Кавказ длительное время находился в бедственном состоянииЕ казачество в основном не поддержало коммунистического режимаЕ мы не располагаем за этотЕ период достаточно обстоятельными и точными материалами о естественном и механическом приросте населения региона. ОниЕ ждут своих исследований.. В результате  - динамика населения в 1920Ц1980-е гг. представлена в самом общем виде, и ученый выражает надежду, что эта важная и нужная проблема будет еще исследованаЕ по первоисточникам, нуждающимся в строгом источниковедческом анализе . Замечание воспринято нами со всей серьезностью: организация статистического учета, подготовка и проведение переписей, особенности разработки их материалов в первые послеоктябрьские годы - один из магистральных сюжетов предлагаемого исследования.

В последнее время защищены диссертации, в которых получили освещение отдельные составляющие проблемы. Работы Н.И. Булгаковой, В.В. Соловьевой, В.Х. Тавасиева, В.М. Шихавцовой, Е.Н. Клыбик подготовлены на материалах Северного Кавказа. Диссертации, выполненные под руководством профессора Г.Е. Корнилова, важны с методико-методологичеснких позиций . Наибольший интерес представляет, на наш взгляд, докторская диссертация В.Г. Семеновой , в которой концепция эпидемиологического перехода применена к анализу российской социально-демографической ситуации (аналогичные сюжеты находим у А.Омрана и В.А. Исупова). Этим и ограничивается круг диссертаций, в той или иной степени имеющих отношение к теме нашего исследования.

Завершая историографический обзор, отметим, что комплексное исследованние населения Северного Кавказа в 1897Ц1926 гг. с применнением к анализу демографической динамики концепции демографического перенхода отсутствует.

Во втором параграфе главы Теоретические основы исследования определены методологические подходы. Работа опирается на основополагающие принципы научности, системности и историзма. Поскольку население является объектом анализа многих наук, важным методологическим ориентиром выступает междисциплинарный подход, создающий возможность научного синтеза концепций, моделей, категорий и понятий различных отраслей знания.

В конце XX в. в отечественной историографии (следом за зарубежной) наметился поворот в сторону новой истории, ориентированной на человеческое измерение. Уже тогда закладывались основы междисциплинарного синтеза, пока преимущественно гуманитарного. Иллюстрируя перспективы развития науки в XXI в., авторы монографии Синергетика и прогнозы будущего обратились к библейской мудрости о времени разбрасывать камни и времени собирать их. Прошлый век прошел под знаком разбрасывания - выделения десятков и даже сотен направлений на стыках научных дисциплин . Будущее науки зависит от того, насколько удачно будут собраны камни. Во многом благодаря идеям С.П. Капицы междисциплинарный синтез традиционно разделяемых гуманитарных и точных отраслей научного знания лотстоял позиции при анализе глобальной демографической истории. Взгляд на население Северного Кавказа как на самоорганизующуюся и саморазвивающуюся систему тоже может оказаться весьма плодотворным.

Конкретная система использованной в диссертации методологии предполагает обращение к концепции демографического перехода (демографической революции), используемой для описания статики и смены типов воспроизводства населения. Термин демографическая революция введен в оборот научных исследований У. Томпсоном (1929 г.), вынесен в название книги А. Ландри . В разработку теории вносили вклад К. Дэвис (1949 г.), К. Блэкнкер (1947 г.), Д. Ван де Каа (1987 г.). Современные исследователи чаще употребляют термин демографический переход (предложен в 1945 г. Ф. Ноутнстейном ), поскольку он лучше отражает транзитивность состояния между традиционным и модернизированным стабильными типами воспроизводства, акцентируя постепенность преобразований.

Важное методологическое значение имеет анализ А.Г. Вишневским механизма демографической модернизации; характеристика понятий структура смертности и структура рождаемости, их трансформация в процессе перехода; сущность взаимодействия брачного, полового и репродуктивного поведений; уточнение смысловых границ терминов демографический переход, демографическая революция и демографический взрыв.

И сегодня (не говоря уже о конце XIX - первой четверти XX в.) облик Северного Кавказа во многом сохраняет аграрный характер. Таким образом, особый интерес представляет концепция агроперехода. Термин введен в оборот научных исследований Г.Е. Корниловым, который отмечает включенность в развитие процесса социально-демогранфических факторов: изменение типа воспроизводства сельского населения, ломка патриархальной семьи, массовые перемещения селян, внедрение городских стереотипов поведения, формирование в среде крестьянства массовых не аграрных профессий, трансформация сельского расселения .

Одна из линий демографической модернизации  - эпидемиологический переход - теория, предложенная А. Омраном в 1970-х гг. В ней акцент поставлен на эколого-биологических аспектах динамики смертности: снижении значения экзогенных факторов, повышении роли эндогенных. Во взаимозависимом снижении рождаемости и смертности факторными представлены показатели последней . В отечественной историографии эта мысль развита В.А. Исуповым.

С концепцией демографического перехода коррелирует концепция урбанизационного. Термин лурбанизационный переход предложен в начале 1990-х гг. А.С. Сенявским, определяющим его как комплексный модернизационный процессЕ радикальное преобразование всех сторон общественной жизни на ДгородскихУ началах .

Универсальность теорий аграрного, эпидемиологического и урбанизационного переходов (как и в целом демографической модернизации) позволяет использовать их для анализа развития населения на региональном уровне. Автор попытался интерпретировать концепции применительно к анализу демографического развития Северного Кавказа.

В диссертации применяются наработанные в отечественных и зарубежных исследованиях народонаселения методологические подходы, связанные с определением понятий миграция, воспроизводство, расселение, половозрастная структура и т. д.

Поскольку в историко-демографическом исследовании важно не только знание отдельных фактов и событий, но и исчисление количественных показателей, традиционные сравнительно-исторический и проблемно-хронологический методы несколько лоттеснены использованием статистического. Часть приложений подготовлена в электронных таблицах Excel, которые располагают широкими возможностями визуализации данных (сведения показателей в аналитические таблицы, построения графиков и диаграмм).

Методологически важно рассмотрение объекта исследования с позиций исторического регионоведения. В последние годы региональная проблематика (или еще большее сужение анализируемого пространства  - локальная история) становится все популярней и в масштабах общероссийского научного ландшафта. Данный подход предполагает выявление региональных особенностей протекания демографических процессов на Северном Кавказе и влияния на их ход повседневной жизни российской провинции.

Источниковая база исследования представлена в третьем параграфе Характеристика основных источников. Документальная основа диссертации  - материалы, извлеченные из фондов центральных (Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), Российского Государственного архива новейшей истории (РГАНИ), Российского государственного архива экономики (РГАЭ)) и местных (Центра документации новейшей истории Ростовской области (ЦДНИРО), Центра документации новейшей истории Краснодарского края (ЦДНИКК), Центрального государственного архива РСО - Алания (ЦГА РСО Ц А), Государственного учреждения Национальный архив Республики Адыгея (ГУНАРА), Государственного архива Ростовской области (ГАРО), Государственного архива Краснодарского края (ГАКК), Государственного архива Ставропольского края (ГАСС)) архивов.

Важная группа источников - законодательные акты, регламентирующие сферу семейно-брачных отношений, проведение административно-территонриальных преобразований, определяющие принципы миграционной политики .

Процесс формирования и функционирования системы текущего учета населения; вопросы, связанные с подготовкой и проведением переписей 1915 (была запланирована, но не состоялась), 1916, 1917, 1920 и 1926 гг., разработкой их материалов, рассмотрением деятельности центральных и местных органов исполнительной власти по районированию Северного Кавказа отражены в делопроизводственных документах. По степени информативности, по значимости и относительному весу среди всех использованных ведущее место занимают фонды: 1562 (ЦСУ СССР), 5675 (Всесоюзный переселенческий комитет при ЦИК СССР) РГАЭ; Р-6984 (Комиссия ВЦИК по районированию РСФСР) ГАРФ; 65  (Юго-Восточное Бюро ЦК РКП (б)) РГАСПИ; Ф. 4 (Донснкой областной комитет РКП (б)), Ф. 5 (Донской окружной комитет РКП (б)), Ф. 7 (Северо-Кавказский краевой комитет РКП (б) - ВКП (б)), Ф. 75 (Донецкий окружной комитет РКП (б)) ЦДНИРО; 353 (Областной войска донского статистический комитет), 606, 685 (Учреждения по управлению городами и городскому благоустройству), Р-1390 (Азово-Черноморское Краевое земельное управление), Р-1824 (Донское областное статистическое бюро при облисполкоме (Донстатбюро)) ГАРО; 80 (Ставропольский губернский статистический комитет), Р-196 (Экономическое совещание исполнительного комитета Ставропольского губернского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов), Р-434 (Статистическое бюро Ставропольского губернского революционного комитета, Статистическое бюро Ставропольского губернского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов) ГАСК; 454 (Канцелярия начальника Кубанской области и наказного атамана Кубанского казачьего войска), Р-1547 (Коллекция документальных материалов по истории Кубани, собранная П.В. Мироновым), Р-158 (Кубано-Черноморский областной революционный комитет), Р-990 (Кубано-Черноморская областная рабоче-крестьянская инспекция) ГАКК; Р-384 (Управление Нархозучета при совете министров РСФСР) ЦГА РСО Ц А; 1 (Майкопская городская управа (1869Ц1919 гг.)), 25 (Шапсугское аульное правление), Р-4 (Адыгейский областной статистический отдел) ГУНАРА. Большая часть документов вводится в научный оборот впервые.

Демографическая ситуация, сложившаяся на Северном Кавказе в конце XIX в., отражена в центральных и региональных статистических изданиях . Комбинирование анализа данных текущей статистики с материалами переписи 1897 г. позволяет с высокой степенью точности охарактеризовать развитие демографических процессов. Данные источников не противоречат друг другу, чего, к сожалению, нельзя сказать о статистике второй половины 1910-х гг.

Наиболее полно демографический облик Северного Кавказа в послеоктябрьский период представлен в материалах переписи 1926 г. Проведенный в диссертации источниковедческий анализ подтверждает, что материалы 1920 г., не говоря уже о сельскохозяйственных переписях 1916 и 1917 г., намного уступают в полноте и объективности данным 1926 г. На Северном Кавказе неточности учета в наибольшей степени коснулись сельского населения. Исследование естественного движения населения в начале 1920-х гг. сопряжено с трудностями, вызванными заменой церковной системы регистрации гражданской. Прилагались усилия к тому, чтобы сохранить лучшие традициями дооктябрьской. На местном уровне иногда это удалось лучше. С каждым нэповским годом повышалось качество текущей статистики. Источники по численности, составу и структуре населения Северного Кавказа с 1920 по 1926 г. отличаются по происхождению, по форме подачи и видам сведений, по степени достоверности и полноте информации. Это материалы, вошедшие в состав региональных статистических сборников, опубликованные в центральных изданиях; документы архивов.

Центральное место в диссертации занимает анализ материалов 1926 г., признанных лучшими в череде отечественных переписей. Их разработка была проведена в сжатые сроки. Публикации окончательных результатов предшествовал выход многотомных Предварительных итогов и Кратких сводок. Непосредственно ситуация на Северном Кавказе представлена в материалах трех томов наиболее полного 56-томного издания. Итоги разработки первичных бланков переписи в опубликованном варианте уже сгруппированы в таблицы и в основу систематизации положено ограниченное число признаков; дальнейшая перегруппировка (например, в связи с изменением АТД) становится практически неосуществимой, значительно ограничивая исследовательские возможности. Первичные сводки материалов для всех трех томов выполнялись в Статистическом управлении края под руководством А.И. Гозулова, что особенно важно учитывать при использовании Морфология населения в качестве источника.

Ценный источник - материалы этнографических обследований, проведенных в 1920-е гг. под руководством В.Г. Тан-Богораза .

В демографическом поведении, проявляются практически все представления и ожидания человека, его мотивы и намерения. Часто информация об этих аспектах по крупицам рассредоточена в массиве документов. И здесь на помощь исследователю приходит художественная литература - прежде всего, шолоховская эпопея Тихий Дон. Ориентированность на человеческое измерение истории делает текст практически незаменимым источником: автор жил повседневностью своих героев, с детства впитывая детали быта и нравов верхнедонских станиц, мастерски перенесенные им на страницы романа.

Материалы периодических изданий (прежде всего, газет Красное Знамя и Советский Юг) значимы не только содержащимися в них фактами (в 1920-е гг. в прессе часто приводятся сведения о масштабах миграционного потока, преобразованиях АТД региона и т. д.), которые требуют уточнения, но и возможностью прочувствовать колорит эпохи.

Во второй главе Природно-ресурсный потенциал и пространственная организация населения. Административное моделирование территорий, проанализирован процесс формирования экистической системы Северного Кавказа; выявлены факторы, влиявшие на эволюцию административно-территориального устройства в регионе; рассматривается развитие урбанизации.

В первом параграфе Природно-географический фактор и особенности размещения населения установлено, что складывание системы населенных пунктов в очень сильной степени зависело от природно-климатического потенциала. Обстановка природы определила особенности пространственной организации населения. Со временем влияние природы на жизнь социума становилось менее заметным, однако и в основе современной формы расселения лежит каркас, сложившийся в начале освоения территории; конфигурация населенных пунктов, наиболее оптимальная для развития приоритетных отраслей хозяйственной деятельности.

Сочетание огромных пространств плодородной земли и разреженной сетки водных источников, необходимых для равномерного заселения, выступало причиной того, что в степных районах Северного Кавказа (Дон, Ставрополье, Кубань) количество крестьянских поселений по сравнению с центром и особенно северо-западом России сокращалось, а сами они становились более многолюдными. В Сунженском округе показатель достигал максимума: средняя численность населенного пункта приближалось к полутора тысячам. Выделялись станицы и пространственной величиной.

С изменением природно-климатических условий на юге региона трансформировался и характер населенных пунктов: в Черноморском окрунге среднее число жителей, приходящееся на одно сельское поселение, уменьшалось по сравнению с Сунженским почти в 6 раз.

За период между переписями 1897 и 1926 гг. интенсивней всего росло сельское население Кубанского и Черноморского округов, Карачаевской и Адыгее-Черкесской областей  - территорий с самыми благоприятными природными условиями (наибольшим количеством выпадающих осадков). Напротив, в засушливых восточных округах Северо-Кавказского края (Донецком, Шахтинско-Донецком, Терском, Сальском и части Донского) рост сельского населения был минимален. И сегодня среди административно-территориальных образований Северного Кавказа, сопоставимых по уровню социально-демографической модернизированности, наименее урбанизированы территории с наиболее благоприятными природно-климатическими условиями.

Природно-географические условия хозяйствования определялись в качестве факторного признака районирования территорий еще со времен К.И Арсеньенва (1818 г.). Традиция их учета при структурировании пространства продолжена в исследованиях Д.И. Менделеева, П.П. и В.П. Семеновых-Тян-Шанских, многих других авторов. К сожалению, первые послеоктябрьские годы стали временем практически полного игнорирования учета природно-климатического потенциала при формировании сети административно-территориального деления.

Во втором параграфе Динамика и логика административно-территориального устройства отмечено, что основные преобразования высшего звена АТД в европейской части Российской империи (губернии и области) завершились в начале XIX в. На Северном Кавказе сложившаяся сеть АТД до конца второго десятилетия XX в. масштабных (особенно на фоне будущих интенсивных перетрясок) перемен не претерпевала.

Первые послеоктябрьские годы - время активных топонимических репрессий. Новое название и часто статус аула присваивались станицам и хуторам, если их коренное население высылалось. Власть устраняла и специфически монархические топонимы (наиболее известный факт - изменение названия столицы Кубани: Екатеринодар становится Краснодаром).

На протяжении первой половины 1920-х гг. идеологические, политические причины административно-территориальнных преобразований на Северном Кавказе постепенно заменялись более взвешенными - хозяйственно-экономическими. К середине десятилетия намечается возвращение (именно возвращение, т. к. необходимость учета лобстановки природы при выяснении экономических потенций территорий отмечалась еще в трудах Ф.А. Щербины) к пониманию того, что экономическая конъюнктура а, следовательно, и логика АТД региона во многом определяется естественно-географическим фоном.

Построенная на их основании окружная система оказалась наиболее живучим вариантом советского АТД в рассматриваемый период, просуществовав (с небольшими изменениями) до середины 1930-х гг. Десятилетний период выглядит солидным на фоне интенсивных преобразований начала 1920-х гг. И главное - создается прецедент объединения практически всех территорий Северного Кавказа в рамках одной административно-территориальной общности, своеобразная поддержка Северо-Кавказского экономического района.

Крупнейший из предшественников образованного в мае 2000 г. и реконструированного 19 января 2010 г. ЮФО Северо-Кавказский край не охватывал территории современных Калмыкии, Астраханской и Волгоградской областей и (до ноября 1931 г.) Дагестана. Огромный Северо-Кавказский край (с центром в г. Ростове-на-Дону) стал прообразом будущих советских краев, которые состояли, как правило, из территории с преобладающим славянским населением и национальных автономий (обычно АССР и АО). В советский период сформировалось представление о незыблемости СКЭР, которое до сих пор выступает региональным консолидирующим моментом: установившиеся тогда прочные социально-экономические связи существуют и сегодня при радикально изменившихся принципах управления народным хозяйством.

В третьем параграфе Развитие урбанизации проанализирована динамика урбанизационного процесса. В конце XIX в. среднестатистический уровень урбанизации на Северном Кавказе был гораздо ниже показателей европейской части страны. В преимущественно сельскохозяйственном Северо-Кавказском регионе уровень урбанизации составлял около четырнадцати процентов, поднимаясь, таким образом, выше среднего показателя по стране. Причина - модальный показатель империи резко понижали слабоурбанизированные азиатские просторы. Показатель отдельных территорий значительно превышал среднюю величину. Особенно выделялась малонаселенная Черноморская губерния, 30 % населения которой проживали в городах. Вес горожан поднимал единственный относительно крупный (16 тыс. жителей) город Новороссийск. Совокупная численность населения крупнейшего города Северного Кавказа  - Ростова-на-Дону и прилагающего к нему поселения Нахичевань вплотную приблизилась к 150-тысячной отметке.

На протяжении первой трети XX в. в регионе происходил не только бурный количественный рост (население городов увеличилось почти на 130 %, сельское - менее чем на 50 %) городского населения. Оно изменялось качественно. Все больше горожан постепенно уходит от традиционного аграрного характера труда и образа жизни. К середине 1920-х гг. в городах в сельскохозяйственном производстве занято лишь несколько процентов населения.

Город показал себя оплотом прогресса, провозвестником нового в обществе. Проявилась способность городского населения легче поддаваться инновациям. Большая открытость горожан внешнему миру. Городская семья выступила авангардом социально-демографической модернизации. Репродуктивное и матримониальное поведение жителей Таганрога, Ростова, Ставрополя, Краснодара, Новороссийска переставало быть воспроизведением передающихся из поколения в поколение норм. Вступление в брак, формы брачных союзов, развод, решение обзавестись детьми, число их, сроки рождения постепенно становились результатом сознательного выбора.

Перспективы формирования сложных урбанизационных структур XXI в. закладываются в 1920-е гг.: именно в этот период ряд городов Северного Кавказа получил импульс формирования полифункциональности, базирующейся на индустриальных отраслях производства и начинающемся интенсивном формировании курортной отрасли.

В третьей главе диссертации Динамика численности населения, осуществлен анализ движения общей (с учетом миграционной составляющей) массы населения, представленный в виде рассчитанного тренда центра населенности региона.

В первом параграфе лМиграционные процессы в конце XIX  - первой четверти XX века утверждается, что в процессе роста численности Северного Кавказа миграции всегда играли роль существенную, а в некоторые моменты  - решающую. Население региона в значительной степени формировалось в процессе мощного переселенческого движения  - целого ряда миграционных волн.

На протяжении анализируемого периода география регионов выхода иммигрантов кардинально не изменилась. Другое дело - интенсивность отдельных миграционных потоков. Сравнивая два временных отрезка: первый  - с конца 1860-х гг. до 1897 г., и второй - от конца 1890-х гг. до 1926 г., видим, что в течение первой четверти XX в. Северный Кавказ не перестал оставаться объектом колонизации. Однако ее относительные размеры были уже не так велики, как в предшествующий период, поскольку иммигрантам приходилось сталкиваться со значительным контингентом местных уроженцев. В 1890-е гг. механический прирост доминировал лишь в слабозаселенной Черноморской губернии, в остальных регионах в общей динамике численности преобладал естественный. Хотя традиционным источникам переселенцев и удавалось сохранить свое лидирующее положение, все же их значение существенно снизилось за счет диверсификации иммиграционных потоков.

С конца второго десятилетия XX в. укрепляются миграционные связи региона с отдаленными территориями. Происходит расширение движения переселенцев, вызванное комплексом пертурбационных факторов. В исследовании Л.И. Лубны-Герцыка Движение населения на территории СССР за время мировой войны и революции приводятся показатели смертности за 1921Ц1923 гг. по отдельным регионам страны, зафиксированные местными статистическими органами. В 1922  г., как ни странно, лидирует Кубано-Черноморский. На Кубани умирало Поволжье,  - поясняло ситуацию Губстатбюро, подчеркивая невозможность получения столь высокого показателя за счет смертности постоянного населения. Этот вывод, сделанный современниками, представляется нам единственно правильным. Таким образом, величина миграционной волны косвенно подтверждается необычайно высокими показателями смертности за 1922 г.

Весьма значительны на протяжении первой половины 1920-х гг. перемещения населения внутри региона. Формирующийся стихийно поток переселенцев, не желая укладываться в установленные государством границы, захватывал, избегая рекомендованные слабо освоенные территории, густозаселенные районы.

На рубеже второго-третьего десятилетий механическое движение населения определялось в основном стрессовыми факторами, однако постепенно все отчетливее сказывалось воздействие экономических детерминант: в географии регионов выхода мигрантов и интенсивности миграционных потоков достаточно четко проявлялись дооктябрьские черты, шок революционных потрясений постепенно преодолевался.

Миграционные связи Северного Кавказа были далеко не эквивалентными: на протяжении первой четверти XX в. (как и в предшествующие десятилетия) регион принимал населения гораздо больше, нежели отдавал. Демографический результат миграций учитывался нами при определении динамики общей массы населения, отразившейся в тренде центра населенности .

Развивая идеи Д.И. Менделеева и опираясь на предложенные им принципы расчета, дополненные современными методами анализа , во втором параграфе главы Историческая ретроспектива изменения положения центра населенности рассчитано движение центров населенности территорий, послуживших основами СКЭР и ЮФО от 1897 к 1926 г., а также более протяженный тренд - от 1897 к 2002 г. Подобное расширение динамического ряда, увеличивая протяженность и достоверность доверительного интервала, повышает научную обоснованность анализа.

На протяжении трех десятилетий (январь 1897 - декабрь 1926 г.) центр населенности территорий, послуживших в будущем основой СКЭР, двигался в южном (с едва заметным уклоном на восток) направлении, отражая вектор динамики общей массы населения, миграционная составляющая которой стала менее значимой, чем в предшествующие годы. Приблизительно в середине периода произошло максимальное сближение центра населенности и географического центра СКЭР (в границах 1926 г.) - ситуация, влияние которой на управление народным хозяйством региона следует признать оптимальным.

Разминувшись на рубеже второго-третьего десятилетия XX в., демографический и территориальный центры все более отдалялись. 1926 г.  - своеобразная точка бифуркации, в которой проявилась выраженная смена курса: фактор тяготения производственных сил - людских ресурсов к бурно развивающемуся промышленному г. Ростову, ставшему в 1924 г. во главе Северо-Кавказского края и СКЭР, развернул тренд на запад. На протяжении следующего межпереписного периода (1939Ц1959 гг.) произошел возврат к южному вектору. Линия графического изображения двигалась, практически совпадая с границей между Ставропольским и Краснодарским краями.

В конце 1960-х гг. вступление титульных этносов Северного Кавказа в фазу демографического перехода, характеризующуюся повышением прироста населения, определяет сохраняющийся до сих пор четкий уклон обоих (и ЮФО, и СКЭР) трендов ЦН на юго-восток. И в ближайшем будущем расширенное воспроизводство титульных этносов Северного Кавказа сохранит юго-восточное направление трендов, отдаляя ЦН ЮФО от северо-запада региона - наиболее модернизированных территорий.

В четвертой главе Демографические процессы в регионе накануне демографического перехода Ц проводится анализ влияния эндогенных и экзогенных факторов на развитие демографической ситуации в регионе. Представление динамики населения Северного Кавказа на фоне общемировой картины определено тем, что, только сравнивая развитие процессов, можно получить наиболее полную информацию о сущности изучаемого объекта.

В первом параграфе Северный Кавказ на фоне демографической картины мира установлены специфические черты демографической ситуации в конце XIX - рубеже второго-третьего десятилетий XX в.

Предпереходное состояние воспроизводства характеризовалось очень высоким уровнем смертности, прежде всего младенческой - около трети родившихся не доживали до года; примерно половина - до репродуктивного возраста. Региональная статистика подтверждает данные суждения, сделанные А. Вишневским на основе материалов, собранных в центральных губерниях страны. Несмотря на это естественный прирост в большинстве регионов Северного Кавказа опережал среднероссийский показатель. Причина  - высокий относительный вес репродуктивных возрастных групп в составе населения, сложившийся в результате активного миграционного пополнения и магистральная пронаталистская установка преимущественно аграрного социума.

В конце XIX в. Россия (за исключением прибалтийских губерний, населенных в основном католиками и протестантами, и модернизированного Центра), имела расширенное воспроизводство (высокие рождаемость и смертность) населения. В результате - возрастная структура отличалась большим удельным весом детей и молодежи, относительно небольшой долей людей пожилого возраста и стариков. По данным переписи 1897 г., дети до 10 лет составляли более четверти населения страны, на возрастные группы от 0 до 30 лет приходилось свыше 64 %, зато относительный вес возрастов от 60 лет и старше - менее 7 %. В Ливонском крае (Курляндская, Лифляндская, Эстляндская губернии) первый показатель (когорты 0Ц10 лет) гораздо ниже, практически соответствуя уровню Швейцарии (21 %). Далее всех стран мира по пути демографического перехода (утверждения экономного типа воспроизводства) продвинулась Франция: возрастные когорты от 0 до 10 лет немного превышали 17 % населения, за нею следовали Италия, Бельгия, Испания, Япония, Швеция, США, Германия, Дания, Голландия.

На Северном Кавказе характерные черты возрастной структуры расширенного типа воспроизводства принимали ещё более выраженный (чем в среднем по стране) вид: относительный вес возрастных когорт (0Ц10) в ряде регионов (Кубанской область, Ставропольская и Терская губернии) составлял треть населения, примерно соответствуя показателю Болгарии.

Социально-эпидемиологическая ситуация в модернизированных странах Запада принципиально отличалась от российской. Вклад смертельных исходов от острых инфекционных заболеваний (скарлатины, дифтерии, разновидностей тифа, кори) в общую структуру смертности был гораздо ниже. На рубеже XIXЦXX вв. на северо-западе региона в городах повышается (насколько это позволяет констатировать неполный динамический ряд) вклад эндогенно детерминированной смертности в общую массу смертельных исходов.

В конце XIX в. в экономически развитых странах средняя продолжительность жизни мужчин приблизилась к сорока пяти годам. Лидировала зарубежная Скандинавия: в Швеции, Норвегии, Дании показатель превысил пятидесятилетний рубеж, женщины жили еще больше. В XX в. процесс продолжился: жизнь европейской женщины в первом десятилетии в среднем достигает шестидесяти лет. Таким образом, разрыв между Россией и Западом составил приблизительно 20Ц25 лет. По образному выражению В.Г. Семенонвой, это две эпидемиологические эпохи . На Северном Кавказе статистика с развернутым указанием причин смертельных исходов в данный период отсутствует даже по городам, но косвенно стойкое присутствие в ней экзогенных факторов доказывает, например, высокий процент повторных браков в возрастных когортах 20-30-летних.

Сущность концепции демографической модернизации в интерпретации Дж. Колдуэлла в следующем: The demographic transition is the change in the human condition from high mortality and high fertility to low mortality and low fertility. Death is now less capricious and most people live long lives . (Демографический переход  - изменения в жизненном цикле человека от высокой смертности и высокой рождаемости к низкой смертности и низкой рождаемости. Смерть теперь менее капризна, и большинство людей проживает долгую жизнь.  - М.М.) Общероссийская специфика демографического перехода определялась тем, что его развитие проходило не только под влиянием эндогенных факторов: с самого начала развитие трансформировалось (по сравнению с европейской динамикой) в результате воздействия экзогенных причин, которые долго не позволяли смерти стать менее капризной. На Северном Кавказе, на протяжении всей первой половины XX в. их влияние оказывалось особенно выраженным .

During the years 1915Ц1923 the Russian people underwent the most cataclysmic changes since the Mongol invasion in the early thirteenth century. (В течение 1915Ц1923 гг. русские подверглись самым катастрофическим изменениям со времен монгольского нашествия в начале XIII века. - М.М.) Так звучит один из основных выводов исследования Ф. Лоримера . В конце второго - начале третьего десятилетия XX в. население страны сокращалось вследствие военных действий, катастрофических неурожаев и вызванного ими голода, эпидемий. Даже в благополучной Европе ДиспанкаУ унесла миллионы жизней, что же говорить о нашем скученном, лишенном медицинской помощи, голодном населении... ,  - описывал ситуацию С. Максудов. О голоде, как об основном факторе повышения смертности в 1918Ц1922 гг., писал и С. Виткрофт. Несмотря на самые благоприятные условия для развития сельского хозяйства, Северный Кавказ оказался в числе регионов, жители которых испытали все тяготы голодного существования.

Прямые демографические потери региона составили более 10 %. Если учитывать высокий темп предвоенного прироста, то демографическая цена Первой мировой и Гражданской войн возрастет по сравнению с этим показателем почти в два раза. У славянского населения гендерные диспропорции одного плана (исторически сформировавшийся недостаток женщин) сменились другой  - их перевесом. Согласно материалам переписи 1920 г., особенно выраженным дисбаланс полов был среди сельского населения: на 1 000 мужчин приходилось почти 1 200 женщин. Как и в целом по стране, дисбаланс в численности мужчин и женщин усиливался в репродуктивных группах, потенциально сокращая супружескую плодовитость.

Во втором параграфе Традиционная модель брачно-семейного поведения славянского населения отмечено, что рубеже XIXЦXX вв. социальный институт брака в регионах Российской империи сохранял отличия, определяемые социальной, конфессиональной, сословной, этнической принадлежностью. Между тем, преобладали общие тенденции. Основная из них - практически всеобщий характер брачности. И на многонациональном Северном Кавказе браки заключались в основном между представителями одного вероисповедания. Как правило, не одобрялись и союзы между казаками и иногородними. Иногда казаки брали жен из семей иногородних. Для женщин это была своеобразная стратегия успеха, приобщение к более влиятельным и богатым социальным стратам. Значительно реже выходили замуж за иногородних девушки-казачки.

Полиэтничность состава населения Северного Кавказа все же накладывала отпечаток: присутствие межконфессиональных браков отражено родильно-крестильным комплексом (РКК) донских и кубанских станиц. Дети в южнороссийских семьях (как и по всей стране) воспитывались в духе обязательного вступления в брак. Брачный возраст обуславливался социальной и сословной принадлежностью.

На основе анализа выявленных архивных материалов, дополненного многочисленные примерами из текста Тихого Дона, в разделе утверждается, что вконце XIX в. в южнорусских областях социальная норма вступления в брак у девушек - 16Ц18 лет. Недолгий среднестатистический срок половозрелой жизни жестко регламентировал одобряемое обществом время вступления в брак. Даже небольшой переход верхней границы социальной нормы брачности воспринимался крайне нежелательно. Нечасто игнорировалась и нижняя планка. Идеальная (с позиций крестьянско-казачьего менталитета) разница в годах между женихом и невестой  - не более двухЦтрёх лет. Постепенно (для обоих полов) повышался возраст вступления в брак. В результате  - старшее поколение вынуждено все чаще учитывать склонности и симпатии молодых, выпуская из рук брачную инициативу.

Хозяйственно-бытовой уклад жизни не предполагал обособленности супругов, полной интимности их отношений. Опосредованность связи супружеской пары внутри большой семьи приводила к неблаговидным ситуациям. Рассредоточенные по всему тексту романа М.А. Шолохова упоминания о снохачестве позволяют заключить: оно привычно и распространено. На рубеже XIXЦXX вв. на Дону и Кубани вопреки церковному канону детей часто крестили в течение первых трех дней жизни. Поспешность родственников объяснялась страхом, чтобы ребенок не скончался некрещеным. Сложилось множество альтернативных кризисных сценариев ритуала. Шолоховские сюжеты также служат достоверной иллюстрацией: ребенок Аксиньи от Степана, дитё Дарьи, дочь Аксиньи и Григория умирают совсем маленькими; приблизительно в шестилетнем возрасте уходит Полюшка МелеховаЕ На уровне массового сознания в этом, как правило, трагедии не видят. Дитё у Дарьи померло  - так скупо и, в общем-то, равнодушно пишет тетка под диктовку деда о смерти племянника или племянницы (ни имя, ни пол ребенка в романе так и не названы). Таким образом, особенности смертности свидетельствуют об отсутствии выраженных проявлений санитарно-демографической модернизации.

В пятой главе Северный Кавказ в процессе демографической модернизации анализируется развитие демографической ситуации в условиях стремительно менявшейся социальной структуры российского общества.

В первом параграфе Состав и структура населения по материалам переписи 1926 г. отмечено, что подготовка к переписи проводилась (в отличие от подготовок к предыдущей и последующей советским переписям) в спокойной и деловой обстановке. Вопросы, связанные с её организацией, обсуждались на II Всесоюзной статистической конференции (февраль - март 1925 г.), на IV Всесоюзном съезде статистиков (февраль 1926 г.). Итоги проведения переписи 1926 г., проблемы, связанные с предстоящей разработкой полученных материалов, обсуждались на Всесоюзной статистической конференции в январе  - феврале 1927 г., где были заслушаны отчеты с мест о ходе переписи. Отчеты региональных статистических бюро о проведении переписи вошли в состав фонда ЦСУ СССР РГАЭ. Среди них - отчет заведующего отделом переписи КСУ А.И. Гозулова, содержащий подробную информацию об особенностях подготовки и проведения переписи в Северо-Кавказском крае.

Перепись зафиксировала тот этап в жизни региона, когда восстановление нарушенного войнами и голодом народного хозяйства приблизилось к завершению. В 1925 г. размеры посевов составили примерно ? довоенной площади. Интенсификация сельскохозяйственного производства в сочетании с удачным природным годовым фоном стали причиной того, что стоимость урожая 1925Ц1926 гг. составила 90 % довоенной продукции.

Несмотря на активное иммиграционное пополнение населения Северного Кавказа, половозрастная структура, зафиксированная переписью, ещё достаточно четко отражала последствия относительно недавних катаклизмов: войн, голода, эпидемий.

Самым крупным из административно-территориальных образований Северо-Кавказского края был Кубанский округ: в нем проживало около 18 % населения. За ним следовали Донской, Армавирский, Ставропольский и Терский. К группе средних относились Шахтинско-Донецкий, Сальский, Донецкий, Майкопский, Таганрогский и Черноморский округа. Относительный вес их населения в общей массе жителей края составлял от 6,5 % до 3,5 %. Из национальных областей наибольшим был демографический вклад Чеченской - около 4 %. Остальные административно-территориальные единицы имели менее 250 тыс. жителей.

За тридцатилетний период (январь 1897Цдекабрь 1926 г.) в среднем в год население увеличивалось на 2 %. По постановлению ВЦИК и СНК городской статус имели Азов, Анапа, Армавир, Баталпашинск, Владикавказ, Геленджик, Георгиевск, Грозный, Ейск, Ессентуки, Железноводск, Кисловодск, Краснодар, Красный Сулин, Кропоткин, Майкоп, Миллерово, Минеральные Воды, Моздок, Нальчик, Нахичевань, Новороссийск, Новочеркасск, Прикумск, Пятигорск, Ростов-на-Дону, Сальск, Сочи, Ставрополь, Таганрог, Темрюк, Тихорецк, Туапсе, Шахты. В национальных областях установилась тенденция понижения относительного веса русских в составе населения городов.

Содержание, которое вкладывали разные переписи в понятие этнической принадлежности, не было идентичным: перепись 1897 г. отождествляла народность с родным языком, в 1920 г. руководствовались социально-психологическими мотивами определения, перепись 1926 г. исходила из генетического определения. Таким образом, понятийный аппарат в этом вопросе не совпадал. Один из ярких примеров результата несовпадения: в Донецком округе относительный вес украинцев вырос с 2,5 % в 1920 г. до 63,0 % в 1926 г.

Согласно материалам переписи 1926 г., 45,9 % населения Северного Кавказа составляли русские; 37,1 % - украинцы; чечены (чеченцы)  - 3,5 %; армяне и осетины  - по 1,9 %; кабардинцы - 1,7 %; немцы - 1,1 %; ингуши - 0,9 %; черкесы  - 0,8 %; карачаи (карачаевцы) Ц 0,7 %; на территории региона проживали относительно небольшие группы евреев, балкарцев, греков, татар, грузин, абазин, калмыков, ногайцев, белорусов, поляков . Таким образом, перепись зафиксировала выраженное преобладание славян в общей массе населения: совокупный вес только двух самых крупных славянских этносов (русских и украинцев) - 83,0 %.

Во втором параграфе Изменение матримониальных и внутрисемейных отношений. Начало утверждения экономного типа воспроизводства рассмотрена трансформация брачно-семейных отношений в послеоктябрьский период.

Долгие годы войн, уведя мужчин из мест постоянного проживания, перенесли сроки заключения брака на более поздний (по сравнению с нормой мирного времени) срок. Социально-экономическая напряженность отложила множество браков даже в тех случаях, когда оба - и жених, и невеста - находились на родине. 1920 г. - время начала своеобразной компенсации, пик которой приходится на следующий - 1921 г., когда уровень брачности на территории Северного Кавказа с преобладающим славянским населением (Дон, Кубань, Ставрополье) вырос почти в два раза по сравнению с довоенными показателями.

Продолжение после Октября 1917 г. чеховской линии жизнеохранительного поведения (бережное отношение к жизни), свидетельствовало о возвращении (после периода социально-демографической напряженности) течения эпидемиологического перехода в русло общемировой логики развития процесса. Интенсивный рост временной продолжительности старости начинает трансформировать качественное, социокультурное содержание этого отрезка жизни.

Анализ документов позволяет утверждать, что произошла кардинальная модернизация системы брачно-семейных отношений.Поскольку супружеские отношения в годы нэпа уже не отличаются дооктябрьской стабильностью, женщины вынуждены активнее стремиться к финансовой и социальной независимости. Значительно расширились возможности получения образования (особенно это коснулось женщин). Происходит стремительная переоценка традиционных репродуктивных установок, статуса детей и подростков. Расширяется сфера социальных контактов ребенка. Подростки все активнее участвуют в общественно-политической жизни. Именно в молодежи новая власть видела свою потенциальную опору. На советское воспитание подрастающего поколения делалась особая ставка.

Проведенное исследование показало, что по уровню развития демографического перехода (от традиционного к современному типу воспроизводства) славянские округа Северо-Кавказского края к концу первой четверти XX в. практически догнали Центр России. Пониженной была интенсивность процесса в среде казачества, специфической категории преимущественно сельского населения. Особенно заметно отставание развития модернизации титульного населения национальных областейСеверного Кавказа, где сезонность смертности (особенно младенческой) и брачности сохранится до конца 1930-х гг.

В третьем параграфе Трансформация демографического облика казачества Северного Кавказа подчеркивается, что российские переписи никогда не рассматривали казаков как полноценную этническую группу (на этом тезисе настаивает ряд исследователей, считая казаков особым этносом). Первой всеобщей переписью, они учитывались как отдельное сословие - войсковые казаки. Аналогичной позиции придерживались (что логично и уже вполне ожидаемо) в послеоктябрьский период. В 1920 г. статистическое бюро Донской области, указывая на ошибки персонала, отмечает: некоторые Загсы смешивают понятие национальности с понятием сословия .

В конце XIX в. наиболее многочисленными были Донское и Кубанское казачьи войска: размеры первого превосходили миллион, второго - приближались к нему. Накануне Первой мировой войны доля казаков в составе населения Северного Кавказа превышала одну треть. Будучи русскими и украинцами, подавляющее большинство казаков исповедовало православие. В Терском и Донском войсках были старообрядцы, большинство казаков-калмыков конфессионально относились к буддизму, представители северо-кавказских этносов - к исламу.

Перспектива военной службы накладывала отпечаток на воспитание, процесс социализации детей в казачьих семьях. Долгое отсутствие взрослых мужчин заставляло родственников настойчиво прививать детворе настрой на работу, подростки считались практически полноценными работниками. Андроцентризм культуры прочно цементировал межпоколенные гендерные связи.

В истории советского казачества время нэпа (прежде всего  - 1924Ц1926 гг.) - период особенный. До него было печально (точнее - трагедийно) известное циркулярное письмо ЦК РКП (б) от 24 января 1919 г., после  - великий перелом, поставивший казачество и крестьянство в вынужденную оппозицию к Советской власти. Нэп же был периодом относительно благополучным: появилась альтернатива противостоянию казачества и новой власти. И, если в большинстве статистических материалов первой половины 1920-х гг. понятие казачество заменено категорией приписные (т. е. те, кто пользовался надельной землей,  - разъясняется термин в статистическом сборнике) или же казаки вообще не выделяются из общей массы населения, то проведенная уже после смены курса перепись 1926 г. в числе прочих характеристик зафиксировала и бывшую сословную принадлежность. Соответствующий пункт включен в программу переписи в Северо-Кавказском крае по инициативе региональной статистической службы. ЦСУ предлагало оценивать принадлежность к казачеству как проявление этнической принадлежности, однако победила позиция наиболее компетентных местных статистиков. Такая постановка вопроса позволяет определить те народности, из которых образовывалось казачье население Северного Кавказа: как и в конце XIX в. подавляющее большинство казаков - русские и украинцы. При регистрации среди казачества выявлены представители неславянских национальностей - калмыки, черкесы и другие.

Несмотря на трагедию Первой мировой и Гражданской войн, казачество оставалось многочисленной категорией населения Северо-Кавказского края: 27,5 % жителей считали себя казаками.

Благодаря высокому относительному весу подростков 15Ц19 лет (среди казачьего населения относительный вес этой возрастной когорты повышался), менее всего обремененных грузом исторической памяти, нэповское общество было расположено к переменам, радикальному переустройству жизни. В речи на совещании по вопросам работы среди казаков секретарь Северо-Кавказского краевого комитета РКП(б) А.И. Микоян подчеркивал: Казачья молодежьЕ получившая советское воспитание, представляет наилучшую форму связи между Советской властью, нашей партией и казачеством .

Как и в целом среди всего населения региона, среди казаков период пониженной рождаемости - 1915Ц1922 гг. Прирост казачьего населения (и в дооктябрьский период, и в первой половине 1920-х гг.) оказывается немного выше среднерегионального. И происходит это, вероятно, не столько в силу повышенной рождаемости, сколько в результате пониженной детской смертности, что в свою очередь определялось фактором хозяйственно-экономическим: у детей, рожденных в крепких казачьих семьях, было больше шансов выжить.

В заключении диссертации подводятся итоги исследования, сформулированы обобщающие выводы.

Многие страны Западной Европы вступили в процесс демографического перехода на рубеже XVIII ЦXIX вв. Начало демографической модернизации в центральных и северо-западных губерниях Российской империи, приходясь на последнюю треть XIX в., отставало (значительнее всего от Франции  - примерно вековой разрыв). Еще более выраженным было запаздывание развития процесса в аграрном Северо-Кавказском регионе.

В начале XX в. среди европейских стран Россия лидировала по уровню рождаемости  - около 50 Й, почти в два раза превышающему минимальный показатель Франции. В 1890-е гг. по показателю естественного прироста Северный Кавказ (без Дагестана) выдвигается на первое место в стране, сохраняя позицию на протяжении всего дооктябрьского периода. На рубеже XIXЦXX вв. брачности, зачатиям/рождаемости, смертности свойственна выраженная сезонная цикличность. Появление на свет в конце лета - осенью, когда период интенсивных сельскохозяйственных работ подходил к концу, повышало шансы ребенка выжить. Статистика зафиксировала резкое возрастание уровня смертности новорожденных в самом теплом месяце года - июле. Выраженная сезонность сама по себе говорит о непреодолении пассивности в борьбе со смертью, косвенно свидетельствует о значительной доли экзогенных и квазиэкзогенных факторов в ее структуре.

Северный Кавказ в наибольшей степени (по сравнению с другими российскими территориями) ощутил влияние Первой мировой (за счет интенсивного призыва казаков) и Гражданской войн, которая оказалась страшнее войны с внешним врагом, раскалывая народ, зачастую - семьи, саму личность человека. В условиях окончательно не завершившихся военных действий демографические процессы попали в зависимость от не менее тяжелого фактора - голода. Причина  - позиция власти, стремившейся выкачать из традиционной житницы России как можно больше продовольствия, столь необходимого для нужд армии. Гражданская война разрушала всю философию традиционной хозяйственности казака. В условиях военной повседневности не имело смысла засевать поля: урожай мог достаться другим.

Социально-демографический ущерб от мобилизационных мероприятий не ограничивался фронтовыми потерями и сокращением супружеской плодовитости в результате долгого отсутствия мужчин, приводя в ряде случаев к распаду семей.

Перемены, происшедшие в строении населения под влиянием Мировой и Гражданской войн, голода и эпидемий, были настолько значительны, что в результате их резко изменился демографический облик Северного Кавказа. Возрастная пирамида пополнялась за счет когорт младенцев, расположенных у основания, а врез  - поколения родившихся в 1917Ц1921 гг.  - уходил вверх. Таким образом, с самого начала развитие демографического перехода в России трансформировалось (по сравнению с европейской динамикой) в результате воздействия экзогенных факторов. Причем на Северном Кавказе их влияние оказывалось более выраженным. Причина - повышение в составе населения мужчин, подлежащих призыву.

Количественная компенсация потерь 1914Ц1922 гг. - достижение довоенной численности населения - в регионе в целом произошла к середине 1920-х гг. в результате краткосрочного повышения (по сравнению с показателями начала 1920-х гг., а не с дооктябрьским периодом, уровень которого в регионе так и не был достигнут) рождаемости и снижения смертности (не только по сравнению с тяжелыми военными и первыми послевоенными годами, но и с довоенными показателями), которые, однако, не могли сгладить нарушений, происшедших в демографической структуре населения. Несмотря на активный миграционный приток, выравнивающий гендерную диспропорцию, сохранялась выраженная деформация соотношения полов. Мужская половина населения, непосредственно участвовавшая в военных действиях, пострадала несоизмеримо больше. Диспропорция полов (женский перевес), наиболее выраженная в призывных возрастных группах, совпадавших с репродуктивными, особенно ярко проявлялась на севере области Войска Донского - там, где проходила полоса самых затяжных и кровопролитных сражений в период Гражданской войны, и имевшем наиболее высокий процент казачьего населения.

Различные народности Северного Кавказа ощутили влияние пертурбационных факторов в неодинаковой степени. События 1914 г.  - начала 1920-х гг. слабо отразились на гендерном строении кавказских этносов: соотношение полов у некоторых из них практически не изменилось. В структуре населения горских этносов (и среди городского населения, и среди сельского) в середине 1920-х гг. преобладали мужчины.

Исторические перипетии XX в. драматическим образом отразились на судьбе казачества - самой призывной части населения Российской империи. Сильно пострадали донские калмыки - многие из них, разделив судьбу Донского казачества, эмигрировали из России.

Вывод об интераптивном характере демографической модернизации в России, сделанный ведущими представителями (В.Б. Жиромской, А.Г. Вишневснким, С. Захаровым и др.) отечественной школы исторической демографии, разделяем сегодня многими исследователями: развитие перехода к экономному типу воспроизводства прерывалось под влиянием кризисных факторов. На Северном Кавказе их воздействие проявлялось в большей степени. Интенсивность, обостренный на протяжении всей первой половины XX в.характер демографической модернизации населения Северного Кавказа, отраженные трендом ЦН, позволяют с большим основанием использовать термин демографическая революция (а не переход) для определения сущности перемен.

Стадиальность и инерционность развития демографических процессов расширяют хронологические границы демографической современности. В контексте сказанного наше демографическое сегодня выглядит закономерной фазой в развитии масштабного процесса демографической модернизации, начало которой на Северном Кавказе происходит в 20-е гг. XX в.

Список основных публикаций по теме диссертации

Монографии:

• Макаренко, М.Ю. Население Северного Кавказа в конце XIX  - первой четверти XX века: историко-демографическое исследование / М.Ю. Макареннко  - Краснодар, 2009. - 259 с. - (16,5 п. л.)
• Макаренко, М.Ю. Юг России накануне и в процессе демографической модернизации (1897Ц1926 гг.) / М.Ю. Макаренко - Краснодар, 2010. - 160 с. - (10 п. л.)

Публикации в рецензируемых изданиях, рекомендованных ВАК РФ

для публикации основных научных результатов

диссертаций на соискание ученой степени доктора наук:

• Макаренко, М.Ю. ЮФО на фоне демографической картины мира / М.Ю. Макаренко // Человек. Сообщество. Управление. Приложение. - Краснодар, 2006. - № 3. - С. 60Ц66. - (0,8 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Брачно-семейное поведение славянского населения Юга России в первой трети XX в. / М.Ю. Макаренко // Известия вузов. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. - Ростов н/Д, 2008. - № 4. - С. 71Ц74.  - (0,4 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Роман М.А. Шолохова Тихий Дон как источник по социально-демографической истории Юга России / М.Ю. Макаренко // Культурная жизнь Юга России. - Краснодар, 2008. - № 4. - С. 38?40. - (0,4 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Социально-демографическая ситуация на Северном Кавказе (20-е годы XX века) / М.Ю. Макаренко // Известия вузов. Северо-Кавказснкий регион. Общественные науки. - Ростов н/Д, 2009. - № 3. - С. 46?49. - (0,4 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Регионогенез Юга России: проблемы и особенности моделирования пространства / М.Ю. Макаренко, Ю.В. Вшивцева // Научные проблемы гуманитарных исследований. - Пятигорск, 2009. - Вып. 5 (2). - (соавтор - Вшивцева Ю.В.) - C. 30?35.  - (0,6 п. л.). - (лично автором - 0,45 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Развитие урбанизационного перехода в ЮФО: историческая ретроспектива первой трети XX века / М.Ю. Макаренко, Ю.В. Вшивцева // Научные проблемы гуманитарных исследований. - Пятигорск, 2009. Вып. 6 (2). - (соавтор - Вшивцева Ю.В.) - С. 27?32.  - (0,5 п. л.). - (лично автором - 0,32 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Население Юга России: история и перспективы развития / М.Ю. Макаренко, Е.В. Бондаренко // Научные проблемы гуманитарных исследований. - Пятигорск, 2009. - Вып. 5 (2). - С. 4?10. - (соавтор - Бондаренко Е.В.) Ц(0,6 п. л.). - (лично автором - 0,5 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Казачество Кубани в годы нэпа: социально-демогранфический облик / М.Ю. Макаренко // Культурная жизнь Юга России. - Краснодар, 2009. - № 3. - С. 61?63. - (0,3 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Население Северного Кавказа в первой четверти XX века: социально-демографические аспекты / М.Ю. Макаренко, Е.В. Бондаренко // Социально-гуманитарные знания. - Москва, 2009. - № 8. - С. 143?149. - (соавтор - Бондаренко Е.В.) - (0,5 п. л.) - (лично автором - 0,4 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. История демографической модернизации Северного Кавказа (конец XIX - первая четверть XX века) / М.Ю. Макаренко, В.Н. Черкашина // Научные проблемы гуманитарных исследований. - Пятигорск, 2010. - Вып. 5.  - С. 111Ц116. - (соавтор - Черкашина В.Н.) - (0,6 п. л.). - (лично автором - 0,5 п. л.).

 

Работы, опубликованные в других научных изданиях:

• Макаренко, М.Ю. Кубанское казачество: социально-демогранфический облик (20-е гг.) // М.Ю. Макаренко / Археология и краеведение Кубани. - Краснодар, 1993.  - С. 32Ц34 . - (0,2 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Кубанская станица в условиях нэпа: население и хозяйство / М.Ю. Макаренко // Археология и краеведение Кубани. - Армавир, 1994. - С. 49?51. - (0,1 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Миграционные процессы на Кубани в 20-е годы (по материалам переписи 1926 г.) / М.Ю. Макаренко // Историческое наследие и современность. - Ейск, 1995. - С. 135?137. - (0,2 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Кубанское казачество: социально-экономичеснкий облик (20-е годы) / М.Ю. Макаренко // Возрождение казачества (История, современность): тезисы докладов, сообщений, выступлений на 5-й Международной научн. конф. - Ростов н/Д., 1995. - С. 73?74. - (0,2 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Административно-территориальные преобразования на Кубани (первая половина 20-х гг. XX в.) / М.Ю. Макаренко // Кубанское казачество: три века исторического пути: материалы Международной научно-практической конференции. Полтавская, 1996 г. - Краснодар, 1996. - С. 142?146. - (0,3 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Кубанское казачество в годы нэпа / М.Ю. Макаренко // Кубань: 1920-е годы: Сборник научных трудов. - Краснодар, 1996. - С. 59?70. - (0,5 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Механическое движение населения Кубани в 20-е годы: демографический результат миграционных процессов / М.Ю. Макаренко // Природа. Общество. Человек. Вестник Южно-Российского отделения Международной академии наук высшей школы. - Краснодар, 1996. - № 6 (9). - С. 36?37. - (0,2 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Сельское население Кубани в годы нэпа: историко-демографический аспект / М.Ю. Макаренко // Крестьяноведение: опыт исследования роли человеческого фактора в сельскохозяйственном производстве в условиях переходного периода. - М.-Краснодар, 1999. - С. 101Ц108. - (0,4 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Начало демографического перехода на Кубани / М.Ю. Макаренко // Кубань в XX веке: осмысление исторического пути. - Краснодар, 2000. - С. 27?29. - (0,1 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Этнический конфликт: психологические аспекты развития / М.Ю. Макаренко // Россия в войнах XX века. - Краснодар, 2001. - С. 105?108.  - (0,2 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Этническая напряженность на Северном Кавказе: социально-демографические факторы обострения / М.Ю. Макаренко // Северный Кавказ: геополитика, история, культура: материалы всероссийской научной конференции. - М.,-Ставронполь, 2001. - Ч. 2. - С. 175?178. - (0,2 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Развитие социально-демографической модернизации на Северном Кавказе в годы нэпа / М.Ю. Макаренко // Нэп и становление гражданского общества в России: 1920-е годы и современность: материалы Всероссийской научной конференции, Славянск-на-Кубани 17Ц20 октября 2001 г.). - Краснодар, 2001. - С. 148?151. - (0,2 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Современная Россия: социально-демографичеснкие основы стабильности / М.Ю. Макаренко // Социальный порядок и толерантность: сборник тезисов III Всероссийской научной конференции. - Краснодар, 2002. - С. 157?161. - (0,2 п. л.).
• Макаренко М.Ю. Утверждение нового социального порядка и демографические перспективы России / М.Ю. Макаренко // Социальный порядок, толерантность и право: Материалы Международной научно-практической конференции. Краснодар, 2003. - С. 201?204. - (0,2 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Оценка достоверности материалов переписки и текущего статистического учета (1930-е гг.) / М.Ю. Макаренко // Проблемы истории массовых политических репрессий в СССР. К 70-летию голода 1932Ц1933 годов: материалы II региональной научной конференции. - Краснодар, 2004. - С. 36?39. - (0,4 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Штрихи к портрету Южного Федерального округа / М.Ю. Макаренко // Другие времена. - Краснодар, 2004. - С. 256?264. - (0,4 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Край был новый, непривычныйЕ / М.Ю. Макаренко // Научно-творнческое наследие Федора Андреевича Щербины и современность: сборник материалов межрегиональной научно-практической конференции Научно-творческое наследие Федора Андреевича Щербины и современность. - Краснодар, 2004. - С. 341?350. - (0,6 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. На пути к стабильности: экономико-демографические аспекты аграрной реформы в Южном федеральном округе / М.Ю. Макаренко // Экономика Северо-Кавказского региона на пути к устойчивому развитию в рыночных условиях: сборник материалов второй региональной научно-практической конференции. - Краснодар, 2004. - С. 33?38. Ц(0,4 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Социально-экологические проблемы развития человеческого капитала (на материалах сельских поселений ЮФО) / М.Ю. Макаренко // Российское село в ХХI веке: проблемы и перспективы. - М.-Краснодар, 2004. - Вып. I.  - С. 194?205. - (0,8 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. ЕНа началах семейственного бытия / М.Ю. Макаренко // Научно-творческое наследие Федора Андреевича Щербины и современность: сборник материалов межрегиональной научно-практической конференции Научно-творчеснкое наследие Федора Андреевича Щербины и современность.  - Краснодар, 2005. - С. 114?122. - (0,5 п. л.).
• аМакаренко, М.Ю. Советская женщина в зеркале статистики и образах кинематографа: историко-демографический аспект / М.Ю. Макаренко, Ю.А. Болдырев // Великий подвиг Великого народа. - Краснодар, 2005. - (соавтор  - Болдырев Ю.А.)  - С. 48?54. - (0,4 п. л.) - (лично автором - 0,3 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Влияние Первой мировой, Гражданской и Великой Отечественной войн на демографический облик Кубани / М.Ю. Макаренко // Россия в войнах XX века: материалы международной научно-практической конференции. - Краснодар, 2005. - С. 137?140. - (0,2 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Влияние кризисных факторов на формирование российских особенностей смены модели воспроизводства / М.Ю. Макаренко // Этнодемографические процессы на Севере Евразии. Сборник научных трудов. - М.-Сыктывкар, 2005. - С. 130?133. - (0,3 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Российская демографическая политика XX в. как диалог власти и общества / М.Ю. Макаренко // Власть и общество в России: опыт истории и современность. 1906-2006 гг.: материалы всероссийской научно-практической конференции. - Краснодар, 2006. - С. 169?173. - (0,2 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Перепись 1926 г. как источник по демографической истории Кубанского казачества / М.Ю. Макаренко // Федор Андреевич Щербина и народы Юга России: история и современность: сборник материалов IV международной научно-практической конференции. - Краснодар, 2006. - С. 190?197. - (0,5 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Миграционные связи Южного федерального округа в дискурсах стабильности и напряженности. / М.Ю. Макаренко // Экономика Северо-Кавказского региона на пути к устойчивому развитию в рыночных условиях: сборник материалов III Всероссийской научно-практической конференции. - Краснодар, 2006. - С. 312?318. - (0,5 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Особенности естественного и механического движения населения отдельных регионов Южного федерального округа / М.Ю. Макаренко // СинтеЗ. - № 2 (12). - Краснодар, 2006. - С. 96?102. - (0,3 п. л.).
• Макаренко М.Ю. Кубанское казачество в годы нэпа: социально-демонграфические страницы истории Российское казачество: проблемы истории и современность / М.Ю. Макаренко // Материалы Всероссийской научно-практическая конференции. - Краснодар, 2006. - С. 163?165. - (0,3 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Миграционные связи ЮФО сквозь призму этничности: история и современность / М.Ю. Макаренко // Власть и общество: национальная политика и межэтнические отношения (исторический опыт и современность). 1906Ц2006 гг.: материалы краевой науч.-практ. конференции. - Краснодар, 2006. - С. 160?165. - (0,3 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Анализ демографических потерь 1930-х гг. в отечественной и зарубежной исторической демографии / М.Ю. Макаренко // Проблемы истории массовых политических репрессий в СССР. - Краснодар, 2006. Ц С. 33?37. - (0,7 п. л.).
• Макаренко М.Ю. Репрессии как один из факторов формирования переходной модели воспроизводства в России / М.Ю. Макаренко // Проблемы истории массовых политических репрессий в СССР. - Краснодар, 2006. - С. 48?57. - (0,7 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Развитие первого этапа демографического перехода в Кубано-Черноморском регионе / М.Ю. Макаренко // Федор Андреевич Щербина и народы Юга России: история и современность: сборник материалов VI международной научно-практической конференции. - Краснодар, 2007. - С. 274?283. - (0,7 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Этнические процессы на Северном Кавказе в годы нэпа (по материалам переписи 1926 г.) / М.Ю. Макаренко, Ю.В. Вшивцева //Мир культур.  - Краснодар, 2007. - (соавтор - Вшивцева Ю.В.) - С. 85?94.  - (0,6 п. л.). - (Лично автором - 0,55 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Интеграционные процессы в ЮФО как фактор экономической стабильности региона / М.Ю. Макаренко, Е.В. Бондаренко // Проблемы и перспективы развития экономики Юга России. - Краснодар, 2007. - С. 18?25. - (соавтор - Бондаренко Е.В.) - (0,6 п. л.). - (лично автором - 0,5 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Кубанский регион в XXЦXXI вв. Вехи и перспективы социально-демографического пути / М.Ю. Макаренко, Е.В. Бондаренко // Социальная сфера Кубани: экономические и социально психологические аспекты. - Краснодар, 2007. - С. 352?358. - (соавтор - Бондаренко Е.В.) - (0,5 п. л.). - (лично автором  - 0,4 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Модель демографического поведения населения Юга России (по материалам романа М.А. Шолохова Тихий Дон). / М.Ю. Макаренко, Е.В. Макаренко // Голос минувшего. - Краснодар, 2007. - С. 102?111. - (соавтор - Макаренко Е.В.) - (1 п. л.). - (лично автором - 0,7 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Екатеринодар-Краснодар как административный и социально-экономический центр (1867Ц2007 гг.) / М.Ю. Макаренко, Е.В. Бондаренко // Екатеринодар-Краснодар: 140 лет городского самоуправления. История и современность. - Краснодар, 2007. - С. 20?24. - (соавтор - Бондаренко Е.В.) - (0,3 п. л.) - (лично автором - 0,2 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Города и станицы Юга России в первой трети XX в. / М.Ю. Макаренко // Федор Андреевич Щербина и народы Юга России: история и современность: сборник материалов VIII международной научно-практической конференции. - Краснодар, 2008. - С. 158?166. - (0,6 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Страницы истории города Сочи на фоне развития олимпийского движения / М.Ю. Макаренко // Сочи предолимпийский: проблемы и перспективы развития. - Адлер, 2008. С. 188?192. - (0,2 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Регионогенез Юга России: теоретико-методонлогические подходы / М.Ю. Макаренко // Российское общество: историческая память и социальные реалии. - Краснодар, 2008. - С. 152?155. - (0,2 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Кубань в XXЦXXI вв.: страницы аграрной истории / М.Ю. Макаренко // Вестник ИМСИТа. - Краснодар, 2008. - № 1Ц2. - С. 66?68. - (0,3 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Культурно-исторические традиции семейных отношений на Юге России (первая треть XX века) / М.Ю. Макаренко // Семейная политика на Кубани. - Краснодар, 2008. - С. 322?327. - (0,5 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Аграрная история Кубани в конце XIXЦXXI вв.: социально-демографические аспекты / М.Ю. Макаренко //Социология села: теоретическая и практическая проблематика. Материалы Всероссийской научно-практической конференции. - Краснодар, 2008. - Т. 1. - С. 460?467. - (0,4 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Казачество Юга России: социально-демографический облик / М.Ю. Макаренко // Голос минувшего. - Краснодар, 2009. - № 1Ц2. - С. 92?101. - (0,7 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Политико-правовое регулирование социально-демогранфических процессов в России / М.Ю. Макаренко // Проблемы становления правового государства и гражданского общества в России. - Краснодар, 2009. - С. 277?280. - (0,2 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Кубань на фоне исторической ретроспективы регионогенеза Юга России / М.Ю. Макаренко, И.Н. Васильев // Развитие Кубанского региона: экономические и социально-психологические аспекты. - Краснодар, 2009. - С. 272?276. - (соавтор - Васильев И.Н.) - (0,5 п. л.). - (Лично автором - 0,4 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Социальное пространство Кубани в конце второгоЦтретьем десятилетии XX в.: проблемы формирования АТД / М.Ю. Макаренко, Ю.В. Вшивцева // Развитие Кубанского региона: экономические и социально-психологические аспекты.  - Краснодар, 2009. - С. 292?297. - (соавтор - Вшивцева Ю.В.). - (0,5 п. л.). (лично автором - 0,4 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Казачество юга России в первой трети XX в. / М.Ю. Макаренко // Личность. Общество. Государство. Проблемы развития и взаимодействия. - Краснодар, 2009. - С. 239?242. - (0,2 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Население Юга России в первой трети XX в. / М.Ю. Макаренко // Федор Андреевич Щербина и народы Юга России: история и современность: сборник материалов IX международной научно-практической конференции. - Краснодар, 2009. - С. 259?269. - (0,7 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Национальная безопасность России в XX ЦXXI вв. и проблемы демографической модернизации / М.Ю. Макаренко // Проблемы национальной безопасности России в XXЦXXI вв.: уроки истории и вызовы современности. - Краснодар, 2010. - С. 280?283. - (0,2 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Современные проблемы гуманитарного знания / М.Ю. Макаренко // Язык. Личность. Культура. - Краснодар, 2010. - С. 421?425. - (0,5 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Влияние кризисных факторов на развитие демографической модернизации / М.Ю. Макаренко // Проблемы истории массовых политических репрессий. - Краснодар, 2010. - С. 36?45. - (0,8 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Модернизационные процессы в конце ХIХ  - первой четверти ХХ века и проблемы народонаселения Северного Кавказа / М.Ю. Макаренко // Научно-творческое наследие Федора Андреевича Щербины и современность. Сборник материалов Х международной научно-практической конференции. Краснодар, 2010. - С. 238Ц245. - (0,4 п. л.).
• Макаренко,  М.Ю. Казачество юга России в в конце XIX  - первой четверти XX века / М.Ю. Макаренко // Казачество России: прошлое и настоящее. - Ростов н/Д., 2010. - С. 109?119. - (0,8 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Роман М.А. Шолохова Тихий Дон как источник по истории казачьего юга России: портретные характеристики донской казачки / М.Ю. Макаренко, Е.В. Макаренко // Казачество в социокультурном пространстве России: исторический опыт и перспективы развития. - Ростов н/Д., 2010 - (соавтор - Макаренко Е.В.) - С. 231?235. ? (0,2 п. л.) ? (лично автором ? 0,1 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Войны первой половины ХХ в. в судьбе казачества Северного Кавказа / М.Ю. Макаренко, Ю.В. Вшивцева // Казачество в социокультурном пространстве России: исторический опыт и перспективы развития. ? Ростов н/Д., 2010. ? С. 75?78. - (соавтор  - Вшивцева Ю.В.). ? (0,2 п. л.) ? (лично автором ? 0,14 п. л.).
• Макаренко, М.Ю. Юг России в процессе демографической модернизации / М.Ю. Макаренко // Личность. Общество. Государство. Проблемы развития и взаимодействия. 18 Адлерские чтения: материалы всероссийской научно-практической конференции. ? Адлер, 2010. ? С. 246?249. ? (0,2 п. л.).

Гозулов А.И. Морфология населенияЕ С. 10, 11, 13.

Жиромская В.Б. Население России в 1920-е годы: демографическая характеристика, демографические процессы // Население России в XX веке... Т. 1. С. 146.

ГАРО. Ф. Р-1824. Оп. 1. Д. 12 а. Л. 4.

аКрасное Знамя. 1925. 27 июня.

По нашим расчетам динамики численности населения Кубани, в этом регионе, например, количественная компенсация полностью так и не произошла: в декабре 1926 г. численность населения - на 6 % меньше, чем в начале 1915 г. (с этого момента она снижается).

Жиромская В.Б. Демографический переход в России и его особенности (вместо заключения) // Население России в XX веке. Исторические очерки: в 3 т. М., 2005. Т. 3, кн. 1: 1960Ц1979. C. 269; Андреев Е.М. и др. Столетие демографического разорения России // Демографическая модернизация России, 1900Ц2000. М., 2006. C. 399; Захаров С. Модернизация рождаемости в России за 100 лет // Россия и ее регионы в XX веке: территория  - расселение - миграции. Москва, 2005. С. 116.

Шелестов Д.К. Основные этапы развития исторической демографии // Историческая демография: проблемы, суждения, задачи / отв. ред. Ю.А. Поляков. М., 1989. С. 24.

Ананьева Г.Е., Судоплатов А.П. Историческая демография // Система знаний о народонаселении / под ред. И.Д. Валентея. М., 1976. С. 225Ц237.

См.: Соколова М.Н. Современная французская историография. М., 1979; Афанасьев Ю.Н. Историзм против эклектики. М., 1980.

Население и трудовые ресурсы. Ростов н/Д, 1987.

Историческая демография. М.; Сыктывкар, 2007; Историческая демография. М.; Сыктывкар, 2009. № 1 (3), 2 (4) (и др.).

Боффа Д. История Советского Союза: В 2 т. М., 1990; Верт Н. История Советского государства: 1900-1991. М., 1995. Карр Э.Х. История Советской России. М., 1990; Его же. Русская революция от Ленина до Сталина. 1917Ц1929. М., 1990; Фицпатрик Ш. Классы и проблема классовой принадлежности в Советской России 20-х годов // Вопросы истории. 1990. № 8 (и др.).

Van de Kaa D. J. Europe?s second demographic transition. Washngton, 1987. (41) 1.

Wheatcroft S.G. Famines and factors affecting mortality in the USSR: The demographic crises of 1918Ц1922 and 1930Ц1933 // Famine in history newsletter: An occasional publication for participants in the session on famine in history to be held at the Eighth international economic history congress. Budapest, 1982. P. 1Ц30; Wheatcroft S.G. Population movements, 1908Ц1926 // Fourth conference of intern. work-group on Sov. economic history, January 6Ц9 1987. Birmingham, 1987.

Максудов С. Интернационалисты и русская революция // Вестник русского христианского движения. Париж, 1980. № 131; Его же. Потери населения СССРЕ; Вересов Д. Историческая демография СССР. Benson (vt), 1987.

Caldwell J. Toward a Restatement of Demographic Transition Theory // Population and Development review. 1981. Vol. 2. № 3Ц4; Idem. A Theory of Fertility: From High Plateau to Destabilization // Population and Development review. 1978. Vol. 4. № 4; Idem. The Mechanisms of Demographic Change in Historical Perspective // Population Studies. 1981. Vol. 35. № 1.

Жиромская В.Б. После революционных бурь: Население России в первой половине 20-х годов. М., 1996. С.  25.

Зидер Р. Социальная история семьи в Западной и Центральной Европе (конец XVIII - XX вв.) М., 1997; Историческая экология и историческая демография. М., 2003; ебина Н.Б. Повседневная жизнь советского города. 1920Ц1930-е гг. СПб., 1999; Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII  - начало XX в.): в 2 т. СПб., 2003. Т. 1Ц2; Рожков А.Ю. Молодой человек в советской России 1920-х годов: повседневная жизнь в группах сверстников (школьники, студенты, красноармейцы): дис. Е д-ра ист. наук. Краснодар, 2003; огвинова И.К. Эколого-географическая составляющая депопуляционных процессов в территориальной социально-экономической системе Ростовской области: дис. Е канд. геогр. наук. Ростов н/Д, 2003.

Исупов В.А. Демографические катастрофы и кризисы в России в первой половине XX века: историко-демографические очерки. Новосибирск, 2000.

Белозеров В.С. Этническая карта Северного Кавказа. М., 2005; Дружинин А.Г. Южно-Российский регионогенез: факторы, тенденции, этапы // Научная мысль Кавказа. Ростов н/Д, 2000. № 2; Его же. Юг России конца XX  - начала XXI в. (экономико-географические аспекты). Ростов н/Д, 2005; Кринко Е.Ф., Хлынина Т.П. История Северного Кавказа в 1920Ц1940 гг.: современная российская историография. Ростов н/Д, 2009; Ракачев В.Н., Ракачева Я.В. Народонаселение Кубани в XX веке: историко-демографическое исследование. Т. 1. 1900Ц1920-е гг. Краснодар, 2005; Рязанцев С.В. Современный демографический и миграционный портрет Северного Кавказа. Ставрополь, 2003 (и др.).

Кабузан В.М. Население Северного Кавказа в XIXЦXX веках. Этностатистическое исследование. СПб., 1996. С. 109.

Булгакова Н.И. Сельское население Ставрополья во второй половине 20-хЦначале 30-х гг. XX в.: дис. Е канд. ист. наук. Ставрополь, 2003; Шихавцова В.М. Межэтническое взаимодействие на Северном Кавказе в процессе национально-государстнвенного строительства в 1920-е г.: дис. Е канд. ист. наук. Армавир, 2005; Клыбик Е.Н. Материалы статистических обследований как источник по истории Адыгеи (20Ц30-х гг. XX в.): дис. Е канд. ист. наук. Майкоп, 2008; Соловьева В.В. Население Черноморской губернии (округа) в конце XIX Цпервой четверти XX в.: дис. Е канд. ист. наук. М., 2003; Тавасиев В.Х. Историко-демографический анализ национального состава и численности населения Северной Осетии в XX в.: дис. Е канд. ист. наук. Владикавказ, 2006 (и др.).

Михалев Н.А. Население Ямала в первой половине XX века (историко-демогранфические процессы): дис. Е канд. ист. наук. Челябинск, 2008; Павлова О.В. Миграции населения на Урале в 1914Ц1939 гг.: дис. Е канд. ист. наук. Екатеринбург, 2004 (и др.).

Семенова В.Г. Демографический кризис в России с позиций обратного эпидемиологического перехода: дис. Е д-ра экон. наук. М., 2006.

Капица С.П., Курдюмов С.П., Малинецкий Г.Г. Синергетика и прогнозы будущего. М., 2003. С. 61.

Одно из них - историческая демография, количественные данные которой С.П. Капица использовал при построении глобальной модели развития человечества.

Landry A. La revolution demographique. Paris, 1934.

Notestein F.W. Population: The long view // Food for the world. Chicago, 1945. P. 41.

Корнилов Г.Е. Особенности аграрного перехода в России в XX веке // Цивилизационное своеобразие российских модернизаций: региональное измерение. Материалы Всероссийской научной конференции к 75-летию академика РАН Вениамина Васильевича Алексеева. Екатеринбург, 2009. С. 178.

Omran A.R. Epidemiological Transition and Population Change // Population Bulletin. 1977. P. 61; Омран А. Эпидемиологический аспект естественного движения населения // Проблемы народонаселения. О демографических проблемах стран Запада. М., 1977. С. 57Ц91.

Сенявский А.С. Демографические процессы в России XX века в контексте урбанизационного перехода. Сыктывкар, 2007. С. 4.

Гражданское уложение. СПб., 1902. Кн. 1; Кодекс законов о браке, семье и опеке. М., 1927; Декреты Советской власти. М., 1957. Т. 1; Переселенческое дело. Сборник декретов и распоряжений по переселению / под ред. М.А. Большакова. М., 1927 (и др.).

Россия: Энциклопедический словарь. СПб., 1898; Вся Область Войска Донского на 1900 г. Книга администрации, промышленности и торговли. Ростов н/Д, 1900; Адрес-календарь Ставропольской губернии на 1901 год. Ставрополь, 1901; Кавказский календарь на 1877 год. Тифлис, 1876. Ч. 2; Терский календарь на 1901. Владикавказ, 1900 (и др.).

Общий свод по империи результатов разработки данных Первой всеобщей переписи населения, произведенной 28 января 1897 г. СПб., 1905. Т. 1Ц2; Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. СПб., 1905. Вып. 12: Область войска донского; Первая всеобщая перепись населенияЕ Вып. 62: Дагестанская область; Первая всеобщая перепись населенияЕ Вып. 65: Кубанская область; Первая всеобщая перепись населенияЕ Вып. 66: Ставропольская губерния; Первая всеобщая перепись населенияЕ Вып. 68: Терская область; Первая всеобщая перепись населенияЕ Вып. 70: Черноморская губерния.

Всесоюзная перепись населения 1926 года. М., 1928. Т. 5; Всесоюзная перепись населения 1926 года. М., 1929. Т. 22; Всесоюзная перепись населения 1926 года. М., 1930. Т. 39.

Старый и новый быт: сб. ст. Л., 1924; Революция в деревне: очерки; в 2 ч. М.; Л., 1925.

Безусловно, не следует говорить о полной сопоставимости функций и полномочий названных объединений. Современные взгляды на структурирование территорий не могут не отличаться от тех, что существовали в 1920-е гг. Многие параллели, однако, говорят в пользу подобного сравнения.

Центр населенности (ЦН) - один из основных показателей графического изучения населения  - находится в точке с географическими координатами, вычисляемыми как средние из координат центров отдельных (по возможности мелких) территориальных подразделений страны (региона), взвешенных по численности населения. Территориальные подразделения - лисходные районы  - малые территориальные единицы, в которых размещение населения признается равномерным, а также лособые точки  - крупные поселения, с плотность жителей значительно выше, чем в соседних районах. Незаселенные местности и крупные водные бассейны (лнулевые площадки) не учитываются при определении ЦН (Центр населенности. URL: item/f00/s01/ e0001366/index.shtml).

Разработанный алгоритм, совмещает в себе картографический и математический методы исследования. Для расчетов применялся MS Excel (c языком Visual Basic) и программы Map Source и Ozi Explorer. Нахождение центров отдельных населенных пунктов производилась с использованием поисковых сервисов нахождения координат (населенных пунктов) публично доступного интернет ресурса URL: www. kosmosnimki.ru/.

ГАСК. Ф. 80. Оп. 1. Д. 113. Л. 56, 57; ГАКК. Ф. Р-1547. Оп. 1. Д. 23. Л. 16 и (др.).

Семенова В.Г. Указ. соч. С. 28.

Caldwell J.C. Demographic Transition Theory. Dordrecht, The Netherlands: Springer, 2006.

В Краснодарском крае после немецкой оккупации в годы Великой Отечественной войны преобладание женщин в структуре населения было одним из самых (возможно  - самым) выраженным (и это при том, что регион на протяжении всего XIX в. испытывал недостаток женщин) среди регионов СССР. Причина - на аграрном Юге проживало меньше квалифицированных рабочих, сумевших получить бронь. В побежденной Германии дисбаланс был менее выраженным. Причем, нельзя не учитывать, что в России война сильнее затронула мирных жителей.

Lorimer F. The populationЕ P. 42.

Максудов С. Интернационалисты и русская революцияЕ С. 257.

Жиромская В.Б. Предисловие к первому тому // Население России в XX веке. Исторические очерки: в 3 т. М., 2000. Т. 1:1900Ц1939. С. 5.

Всесоюзная перепись населения 1926 года: в 56-ти тт. М., 1928Ц1935. Т. 5. С. 50.

В АТД на май 2000 Ц середину января 2010 гг.

Семенов-Тян-Шанский В.П. Район и страна. М.; Л., 1928.

Воейков А.И. Людность селений Европейской России и Западной Сибири (с картою) // Известия Императорского Русского географического общества. СПб., 1909. Т. 45. Вып. 1Ц3.

Балуев Л.С. История и статистические описания станиц и городов Области войска Донского в 1900 г. Новочеркасск, 1900; Дуброва Я.П. Быт калмыков Ставропольской губернии до издания закона 15 марта 1892 г. Казань, 1898; Корниевский В.Н. Калмыки Донской области, Астраханской и Ставропольской губерний // Живописная Россия. Отечество наше в его земельном, историческом, племенном, экономическом и бытовом значении. СПб.; М., 1899. Т.  7, Ч. 2: Донско-Каспийская степная область. С. 127Ц170; Твалчрелидзе А.И. Ставропольская губерния в статистическом, географическом, историческом и сельскохозяйственном отношениях. Ставрополь, 1897; Щелкунов З.И. Состав и рост населения Области Войска Донского за 10 лет (1902Ц1911) // Сборник Областного Войска Донского Статистического Комитета. Новочеркасск, 1914. Вып. 12. С. 1Ц23; Таранов Н.И. Низовье Волги от Царицына до Астрахани // Живописная Россия. Отечество наше в его земельном, историческом, племенном, экономическом и бытовом значении. СПб.; М., 1899. Т.  7, Ч. 2: Донско-Каспийская степная область. С. 93Ц104; Щербина Ф.А. Краткий исторический очерк Кубанского казачьего войска. Воронеж, 1889; Его же. История Кубанского Казачьего Войска: в 2 т. Екатеринодар, 1910; Македонов Л.В. Население Кубанской области по данным вторых экземпляров листов переписи 1897 года. Екатеринодар, 1906; Его же. В горах Кубанского края. Быт и хозяйство жителей нагорной полосы Кубанской области. Воронеж, 1908.

Юго-Восточный статистический сборник / под ред. Д. Мерхалева // Труды Статистического отделения Юго-Восточного Союза Союзов кредитных и ссудо-сберегательных товариществ. Ростов н/Д, 1918; Сборник статистико-экономического отдела / под ред. Д. Мерхалева. Екатеринодар, 1920; Мерхалев Д. Города кубанского края (статистический очерк). По данным Всероссийской переписи 1917 года. Екатеринодар, 1919; Щербина Ф.А. Статистика. Екатеринодар; Армавир, 1919.

убны-Герцык Л.И. Движение населения на территории СССР за время мировой войны и революции. М., 1926.

Есипов В. Население Юго-Востока России и Ростова-на-Дону к 1921 г. Статистический очерк // Государственный Архив Краснодарского Края (ГАКК). Ф. Р-1547. Оп. 1. Д. 114. Л. 86Ц91; Роецкий К. Наличное население Юго-востока России // Статистика Юго-восточного Края. 1921. № 1Ц2. С. 2Ц5; Мерхалев Д.К. Статистика населения в Кубанской области (Рождаемость на Кубани) // Там же. Л. 15Ц16 (и др.).

См., например, Антонов Н.С. Население Северной Осетии по переписи 1926 г. Владикавказ, 1928; Краткий статистический справочник Кабардино-Балкарской автономной области. Год 1-й. Нальчик, 1925; Экономическое состояние Дагестана. Отчет Дагэкосо. М., 1923; Пальмов Н.Н. Очерк истории калмыцкого народа за время его пребывания в пределах России. Астрахань, 1922; Подольская З.П. Брачность города Краснодара в 1925 году // Кубанский научно-медицинский вестник. Краснодар, 1928. Т. 9. С. 163Ц171; ебедев Л. Брачность, рождаемость и смертность в г. Краснодаре за 1924Ц1925 гг. // ГАКК. Ф. Р-1547. Оп. 1. Д. 23. Л. 9Ц16; Миронов П.В. Население Краснодара (Екатеринодара) // ГАКК. Ф. Р-1547. Оп. 1. Д. 23. Л. 33; Христианович В.П. Горная Ингушетия. Ростов н/Д., 1928 (и др.).

Гозулов А.И. Морфология населения. Опыт изучения строения основных свойств населения Северо-Кавказского Края по данным трех народных переписей - 1926, 1920 и 1897 гг. Ростов н/Д, 1929. С. 2; Его же. Влияние мощности хозяйства на структуру основных свойств населения. Ростов н/Д, 1925; Его же. Экономическая география Северного Кавказа. Ростов н/Д, 1927; Eго же. Демографические основы пятилетки. (Методологические основания исчисления населения Северо-Кавказского края для пятилетнего перспективного плана.). Ростов н/Д, 1929.

Гозулов А.И. Народное хозяйство Дона до и после Октября. Ростов н/Д, 1947; Народное хозяйство Ростовской области за 20 лет / под ред. А.И. Гозулова. Ростов н/Д, 1940.

Lorimer F. The population of the Soviet Union: History and Prospects. Geneva, 1946.

Боярский А.Я. К вопросу о естественном движении населения в России и в СССР в 1915Ц1923 гг. // Население и методы его изучения. М., 1975. С. 227, 229.

См., например: Максудов С. Интернационалисты и русская революция // Вестник русского христианского движения. Париж, 1980. № 131; Андреев Е.М., Дарский Л.Е., Харькова Т.Л. Население Советского Союза 1922Ц1991. М., 1993; Поляков Ю.А., Киселев И.Н., Устинов В.А. К вопросу о методике определения численности и национального состава населения СССР в 1917Ц1926 годах // История СССР. 1981. № 2.

См., например: Поляков Л.Е. Цена войны: Демографический аспект. М., 1985; Максудов С. Потери населения СССР. Benson (vt), 1989. С. 127.

Lorimer F. The Population Dilemma. N.Y., 1970. P. 41.

Поляков Ю.А., Киселев И.Н. Численность и национальный состав населения России в 1917 году // Вопросы истории. 1980. № 6. С. 39Ц49; Данилов В.П. Динамика населения СССР за 1917Ц1929 гг.: Опыт археографического и источниковедческого отбора данных для реконструкции демографического процесса // Археографический ежегодник за 1968 год. М., 1970; Его же. Сельское население Союза ССР // Исторические записки. М, 1963. Т. 74. С. 64Ц108; Его же. Советская доколхозная деревня: население, землепользование, хозяйство. М., 1977; Дробижев В.З. Демографическое развитие Страны Советов (1917 г.  - середина 1920-х годов) // Вопросы истории. 1986. № 4; Вишневский А.Г. Демографическая революция. М., 1976; Его же. Мировой демографический взрыв и его проблемы. М., 1978; Урланис Б.Ц. Проблемы динамики населения СССР. М., 1974; Шелестов Д.К. Демография: История и современность. М., 1983.

     Авторефераты по всем темам  >>  Авторефераты по истории