Авторефераты по всем темам >>
Авторефераты по филологии
Эволюция концептов в художественной речи как отражение ее когнитивного потенциала
Автореферат докторской диссертации по филологии
На правах рукописи
ЕВТУШЕНКО Ольга Валерьевна
ЭВОЛЮЦИЯ КОНЦЕПТОВ В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ РЕЧИ
КАК ОТРАЖЕНИЕ ЕЕ КОГНИТИВНОГО ПОТЕНЦИАЛА
Специальность 10.02.01 - русский язык
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени
доктора филологических наук
Москва - 2011
Работа выполнена на кафедре русского языка филологического факультета
Московского педагогического государственного университета
Официальные оппоненты:а а
доктор филологических наук, профессор
Воробьев Владимир Васильевич
доктор филологических наук
Фатеева Наталья Александровна
доктор филологических наук, доцент
Геймбух Елена Юрьевна
Ведущая организация: ГОУ ВПО Московский государственный гуманитарный университет им. М.А. Шолохова
Защита диссертации состоится л 28 сентября 2011 г. в а11 часов на заседании диссертационного совета Д 212.135.06 при Московском государственном лингвистическом университете по адресу: 119034, Москва, ул. Остоженка, д. 38, ауд. 87. аа
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского государственного лингвистического университета по адресу: 119034, Москва, ул. Остоженка, д. 38. аа
Автореферат разослан л________________________2011 года.
Ученый секретарь
диссертационного совета
кандидат психологических наук, доцента Филонова Е.А.
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Данное исследование посвящено выявлению и систематизации специфических диахронических изменений в структурах знаний, и конкретно в концептах любовьи государство, возникающих в процессе художественного освоения мира. Было выдвинуто предположение, что в случае обнаружения приращения знаний или особых способов их структурирования, проявляющихся исключительно в художественной речи и не наблюдаемых в других дискурсах, их можно будет считать доказательством существования особых когнитивных возможностей, присущих художественной речи.а
Выбранная нами тема представляется актуальной на фоне усиливающегося интереса российских и зарубежных лингвистов, психологов, нейрофизиологов к факторам, участвующим в формировании структур знаний (обзор работ по данной проблематике сделан Е.С. Кубряковой), и появления большого числа когнитивно ориентированных описаний языковых фактов (Л.Г. Бабенко, А.Е. Кибрик, А.А. Кибрик, В.И. Подлесская, И.М. Кобозева, Л.М. Захаров, Е.В. Падучева); на фоне выдвижения когнитивно-дискурсивного метода исследований как наиболее перспективного на ближайшее десятилетие (Е.С. Кубрякова); на фоне множащегося числа работ, посвященных концептуальному анализу художественного текста (Е.А. Огнева, С.Л. Мишланова, Т.М. Пермякова, И.А. Минакова), особенностям формирования отдельных категорий в разных дискурсах (С.Г. Воркачев, Е.Ю. Ильинова, Е.Е. Стефанский), в конкретных идиолектах (Т.А. Бычкова, Д.О. Корнишова, Г.В. Москвин, Л.Н. Рягузова), в нелитературных разновидностях русского языка (Е.А. Нефедова), а также предпринимаемых в последние годы рядом авторских коллективов (ИРЯ РАН, Ростовского государственного университета) и отдельными исследователями (И.Ю. Белякова) усилий по разработке когнитивно ориентированных принципов лексикографического описания идиолектов.
Новизна исследования состоит в выявлении закономерных измененийа концептуализации фрагментов действительности средствами художественной речи в период с XVIII по XXI в. Показано, какое влияние художественное познание оказывает на разные уровни национального языка.
Впервые выделены и охарактеризованы этапы эволюции концептов, описаны соответствующие каждому из этапов особенности языковой концептуализации знаний о любви и государстве.
Проведен комплексный синхронный и диахронный анализ возможностей художественного познания в сравнении с другими формами отражения.
Впервые описаны языковые проявления типологических различий четырех основных видов мышления, выделяемых философией. Разработана методика анализа диахронических изменений фрагментов знания по их дискурсивному воплощению.а
Объектом исследования послужили два суперконцепта (термин Ю.Н. Караулова) любовьи государство, а также выделенные на этапе осмысления их структуры входящие в них малые концепты (Н.Ю. Шведова) - желание, радость, ревность, закон - во множестве их воплощений в художественном, научном, философском дискурсах и в обыденной речи в период с XVIII (для философского дискурса и обыденной речи с конца XIX) по XXI вв.
Названные концепты были выбраны потому, что любовь и государство входят в круг предметов, которые являются ценностно акцентуированными независимо от эпохи. Они относятся к числу важнейших тем, исследовавшихся художественной литературой на всем протяжении ее развития. Связанные с ними знания получили в художественных текстах значительную детализацию. Кроме того, любовьи государство являются суперконцептами, т.е. имеют весьма сложную структуру и включают в себя ряд малых концептов, динамику и характер изменений которых интересно сопоставлять с соответствующими параметрами развития самих суперконцептов. Поскольку любовьи государство относятся к разным областям знаний, обнаружение общих для них закономерных изменений в структурировании этих знаний должно свидетельствовать о существовании единого алгоритма развития сознания.
На выбор суперконцепта государство в качестве объекта исследования повлияло также желание с помощью лингвистического аппарата ответить на философский вопрос, в какой степени антропоцентрично познание искусством внешнего мира, или, проще говоря, что преимущественно познает творец - объект или свои ощущения, связанные с этим объектом.а
Предметом исследования являются диахронические изменения структуры и состава названных концептов, отраженные в четырех дискурсах, которые современная философия соотносит с самостоятельными типами мышления - научным, философским, художественным и обыденным. В центре внимания находятся поддающиеся систематизации исторические изменения концептов, которые осуществляются только или прежде всего в художественной речи и могут характеризовать познавательные способности художественного мышления.
Цель работы: доказать, что художественная речь является инструментом особого способа познания мира; описать на примере двух суперконцептов и входящих в них малых концептов диахронические изменения в языковой концептуализации знаний в процессе художественного осмысления мира и на этом основании сделать выводы о наличии закономерностей развития художественного познания.
Задачи исследования:
1. Описать зафиксированные художественными текстами XVIIIЦXXI вв. изменения концептуализации фрагмента знаний об эмоциональной сфере человека (любовь и вызываемые ею радость, печаль, волнение, воображение, влечение, ревность);
2. Выявить факторы, вызывающие указанные изменения; описать просматривающиеся за этими изменениями эволюционные тенденции; подтвердить полученные выводы на принципиально отличном фрагменте знаний, связанных с социальной сферой (государство);
3. Установить, какую роль в изменении общеязыковой концептуализации играет художественная речь и какими средствами она для этого располагает;
4. Определить, какие фрагменты структуры выбранных для исследования концептов и в какой исторической последовательности становились объектами познания для художественной речи; сделать выводы о характере эволюции художественного познания и определить в ней роль современного этапа;
5. Выявить способы языкового воплощения интуитивного знания;
6. Выявить языковые факты, дающие ключ к осмыслению взаимодействия эмоционального и рационального начал в художественном познании;
7. Выявить различия в результатах категоризации, осуществляемой художественной, философской, разговорной речью и установить, дают ли они основание считать названные виды речи различными концептуальными системами;
8. Сопоставить динамику выбранных для изучения концептов в художественной, философской и разговорной речи и сделать на этом основании выводы о сходстве или различии эволюционных тенденций в разных дискурсах;
9. Выработать методику словарного описания структуры концепта.
На начальном этапе исследования была выдвинута гипотеза о том, что кардинальные различия в структурах знания, сформированных в рамках разных дискурсов, если они обнаружатся, можно считать доказательством существования разных типов мышления, которые были выделены теорией познания с опорой, в том числе, и на отдельные языковые факты, но без систематического обследования языкового материала. Обнаружение специфических диахронических изменений структур знаний (концепт - одна из таких структур), сформированных при посредстве художественной речи (а мы исходим из положения, что язык не только объективирует, но и в некоторой степени формирует мысль), свидетельствовало бы об особых когнитивных возможностях художественной речи (это предположение с конца XIX в. оставалось недоказанным).
Методологическую базу исследования составляют выработанные современной когнитивной наукой принципы экспериенциалистского подхода к языку и сознанию. Он строится на научно обоснованном утверждении о том, что структуры языка и сознания формируются под влиянием географически и исторически обусловленных особенностей человеческого опыта, а не предопределяются врожденными логическими структурами, как предполагалось при традиционном объективистском подходе. Экспериенциалистская парадигма предлагает новый взгляд на таксономию и принципы формирования категорий; метод анализа логических оппозиций отходит в ней на второй план; важную роль приобретает метод анализа проявляющихся или складывающихся в процессе речемыслительной деятельности связей - эксплицитных (к ним относятся сочетаемостные особенности слова) и имплицитных (как, например, ассоциативные связи) - между отдельными языковыми репрезентантами концепта или с другими лексическими единицами.
Теоретической базой исследования послужили классические и современные работы по философии мышления и языка (В. Гумбольдт, Э. Кассирер, Й.Л. Вайсгербер, Д. Лукач, Э. Гуссерль, Ж. Делез, Ф. Гваттари, А.А. Потебня, М.М. Бахтин, В.В. Бибихин, С.Д. Кацнельсон и др.), по психологии мышления и эмоций (В. Вундт, Р. Арнхейм, Л.С. Выготский, С.Л. Рубинштейн, Н.И. Жинкин и др.), по когнитивной психологии и лингвистике (Л. Тэлми, Р. Лангакер, Э. Рош, У. Чейф, Дж. Лакофф, М. Джонсон, Е.С. Кубрякова, А.А. Залевская, В.З. Демьянков и др.), в том числе посвященные разработке термина концепт и изучению отдельных концептов (Д.С. Лихачев, Ю.С. Степанов, Ю.Н. Караулов, В.И. Карасик, З.Д. Попова, И.А. Стернин, С.Г. Воркачев, Ю.Е. Прохоров, Н.Г. Брагина и др.). Автор опирался на описания национальной картины мира, отдельных языковых единиц и их системных связей, представленных в работах Московской семантической школы (Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, А.Д. Шмелев, Анна А. Зализняк, И.Б. Левонтина и др.). Важную роль в осмыслении материала сыграли труды по исторической лексикографии и истории русского литературного языка (В.В. Виноградов, И.С. Улуханов, И.Г. Добродомов, И.А. Пильщиков и др.). Серьезное внимание уделялось работам по семиотическому и дискурсивному анализу (Р. Барт, А.Ж. Греймас, Ж.Фонтаний, М. Фуко, Ю.М. Лотман, А.А. Кибрик и др.), в том числе по междискурсивному взаимодействию (Г.-Г. Гадамер, Н.К. Рябцева, Н.М. Азарова и др.). Особое место занимают исследования языка художественной литературы (О.Г. Ревзина, Вяч. Вс. Иванов, В.П. Григорьев, В.А. Лукин, Н.А. Фатеева, Н.А. Николина и др.).
Методы исследования. Наиболее плодотворным для изучения потенциала отдельных форм познания мы сочли метод синхронно-диахронного анализа формируемых ими структур знания. Он позволяет оценить скорость накопления знаний, широту и глубину познания, продуктивность трансформаций в структурах знаний и на основании полученных данных сделать вывод о достоинствах и недостатках одного вида познания в сравнении с другими. Этот метод предполагает следующие действия: выявление структуры концепта на основе обобщения смыслов, регулярно воспроизводимых в минимальных контекстах употребления представляющей его лексемы (лексем), а также в ассоциативном эксперименте; составление конкорданса; выявление когнитивных моделей, включая метафорические; последующее лексикографическое описание результатов; диахронический анализ контекстуальных значений слов, занявших место в словарном описании концепта (на эту последнюю ступень большие надежды возлагал М.М. Бахтин).
Этот метод дополняется методом когнитивно-дискурсивного анализа (Е.С. Кубрякова предсказала ему судьбу одного из ведущих методов лингвистических исследований в XXI в.), который позволяет выявить грамматические, словообразовательные, смысловые особенности воплощений изучаемых концептов в разных типах речи.а
Для решения задач выделения отдельных структурных единиц концепта и описания их преобразований художественной речью использовались методы семантического анализа слова и высказывания, анализ актуального членения предложения.
Для выявления особенностей типов мышления, сходств и различий в структуре анализируемых концептов применялся общенаучный сопоставительный (компаративный) метод.
Для оценки значимости отдельных субкатегорий и моделей в структуре концепта, а также выявления структурных элементов, наиболее подверженных диахроническим изменениям применялся метод частотного анализа.
Наряду с описательными методами активно применялись экспериментальные - социолингвистический эксперимент, метод лингвистического конструирования.
Достоверность и обоснованность результатов исследования обеспечивается большим массивом рассмотренного материала, систематизированного в виде словарных описаний анализируемых концептов.
Материалом исследования послужили контексты употребления слов с корнями Цлюб- (6334 контекста), государ- (4487 контекстов) и др., полученные путем автоматического поиска в Национальном корпусе русского языка, электронной Библиотеке Максима Мошкова, в которой представлено более 5000 художественных текстов, созданных с XVIII по XX вв., электронных полных собраниях сочинений А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого и в собрании сочинений И.А. Бунина.
В ручном режиме методом сплошной выборки исследовано:
- 53 художественных текста (рассматривались преимущественно прозаические тексты: Арцыбашев М.П. Санин; Бестужев-Марлинский А.А. Аммалат-бек; Фрегат УНадеждаФ; Испытание; Булгаков М.А. Мастер и Маргарита; Бунин И.А. Жизнь Арсеньева; Веллер М. О любви; Гиппиус З.Н. Мемуары Мартынова; Гончаров И.А. Обыкновенная история; Обломов; Обрыв; Горький М. Фома Гордеев; Дело Артамоновых; Гришковец Е. Рубашка; Достоевский Ф.М. Идиот; Ерофеев В.В. Бог Х; Карамзин Н.М. Бедная Лиза; Наталья, боярская дочь; Кононов Н. Нежный театр; Лермонтов М.Ю. Вадим; Княгиня Лиговская; Герой нашего времени; Липскеров Д. Осени не будет никогда; Набоков В.В. Лолита; Одоевский В.Ф. Русские ночи; Черная перчатка; Княжна Мими; Палей М. Поминовение; Евгеша и Аннушка; Long Distance, или Славянский акцент; Пастернак Б.Л. Доктор Живаго; Пелевин В. Чапаев и Пустота; Платонов А. Чевенгур; Помяловский Н.Г. Мещанское счастье; Молотов; Пушкин А.С. Метель; Барышня-крестьянка; Салтыков-Щедрин М.Е. Пошехонская старина; Славникова О. Один в зеркале; Слаповский А.И. Анкета; Я - не я; Соколов С. Палисандрия; Сологуб Ф. Капли крови; Толстой Л.Н. Анна Каренина; Крейцерова соната; Тургенев И.С. Дворянское гнездо; Первая любовь; Улицкая Л. Искренне Ваш Шурик; Казус Кукоцкого; Чехов А.П. Драма на охоте; Чулков М.Д. Пересмешник, или Славенские сказки; Шишкин М.П. Венерин волос. Отдельно была подробно рассмотрена имеющая поэтическую форму трагедия Федра М.И. Цветаевой как образец достаточно полного и лаконичного воплощения концепта юбовь);
- 23 философских текста (Бердяев Н.А. Судьба России; Смысл творчества (гл. VIII, IX); Миросозерцание Достоевского; О рабстве и свободе человека: (Опыт персоналистической философии); Самопознание: (Опыт философской автобиографии); Бородай Ю.М. Эротика - смерть - табу: трагедия человеческого сознания; Булгаков С.Н. Свет невечерний; Веллер М. Кассандра; Вышеславцев Б.П. Этика преображенного Эроса; Гачев Г.Д. Русский Эрос: УРоманФ Мысли с Жизнью; Губин В.Д. Смерть - единственная надежда быть человеком; Дугин А.Г. Абсолютная Родина; Ильин И.А. Путь духовного обновления (гл. II, V, IX); Карсавин Л. Noctes Petropolitanae; Лосский Н.О. Условия абсолютного добра: Основы этики; характер русского народа; Подорога В. Феноменология тела. Введение в философскую антропологию; Сагатовский В.Н. Философия антропокосмизма в кратком изложении; Секацкий А.К. Постгенитальная сексуальность и европейская цивилизация; Соловьев В.С. Смысл любви; Флоренский П.А. Столп и утверждение истины (ч. I); Франк С.Л. Ницше и любовь к дальнему; С нами Бог; Шестов Л.И. Киркегард и экзистенциальная философия);
- письма и / или дневники 7 писателей (А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Н.В. Гоголя, Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского, М.А. Кузмина, М.И. Цветаевой);
- газетные и журнальные публикации (Ионова Е. Любовь - это болезнь? // КП. 21.04.2005; Огнева Т. Формула любви: как возникают чувства // КП. 23.06.2007; Завгородняя Д., Шилова Ю. Курортный роман - радость или обман? // КП. 9.08.2007; Ионова Е. Лечитесь любовью! // КП. 14.02.2008; Завгородняя Д., Огнева Т., Шилова Ю. У меня двое любимых мужчин, но нужен кто-то третий // КП. 14.03.2008; Завгородняя Д., Огнева Т., Шилова Ю. Быт съел нашу любовь // КП. 15.08.2008; Генина А. Ревнует? Значит, любит // Самая. 12.12.2008. С. 68Ц76; Кузина С. Как забыть старую любовь? // КП. 05.08.2009; Кукарцева А. Я не люблю своего ребенка // КП.13.08.2009);
- 3 сборника народной лирической поэзии (Калужский фольклор / Записал и обработал А.В. Ермаченко. Тула, 1979; А.В. Ермаченко Сибирская частушка. Москва, 1989; Русский эротический фольклор: Песни, обряды и обрядовый фольклор, заговоры, загадки, частушки / Сост. и научн. редакт. А. Топорков.а М., 1995);
- 53 сочинения студентов,
- данные 5 Интернет-форумов ( Были использованы материалы лингвистических и специальных словарей, результаты 3 социолингвистических экспериментов.
Теоретическая значимость работы определяется тем, что в ней выявлена роль, которую играет художественный текст в формировании и развитии концептуально значимых языковых единиц; выделены семантические и грамматические признаки, по которым можно судить о типе мышления, отраженном в том или ином дискурсе; выявлен алгоритм диахронических изменений концепта в художественной речи; установлена прямая связь между строением словообразовательного гнезда и структурой концепта.а
Практическая значимость работы. Выработанные методики анализа могут быть использованы в общей и авторской лексикографии (в частности, в такой активно развивающейся области, как составление лингвокультурологических и когнитивно ориентированных словарей).
Выполненные для решения исследовательских задач описания диахронических изменений семантической структуры отдельных слов, перераспределения семантических функций в группах квазисинонимов и аналогов, а также эволюционных изменений в структуре концептов могут лечь в основу курса истории русского литературного языка XIX и ХХ вв. Выводы, касающиеся типологических признаков разных форм мышления, воплощенных в разных дискурсах, могут быть использованы в университетских курсах общего языкознания, теории словесности, стилистики. Отдельные статьи словарного описания концептов любовьи государство и иллюстрации к ним могут быть использованы на уроках литературы в средней школе.
Положения, выносимые на защиту:
1. Художественное мышление оказывает важное влияние на формирование картины мира. Оно членит некоторые фрагменты действительности так же детально и точно, как и научное мышление, и результатом его деятельности является наблюдаемое на некотором временном отрезке усложнение отдельных структурированных единиц знания - концептов. Это особая форма познания, которая характеризуется такими признаками, как:
- выраженность тенденции к обобщению, по степени которого художественное мышление занимает промежуточную позицию между обыденным и научным мышлением; опора на именную категоризацию в рамках базового категориального уровня;
- высокая смысловая плотность оперативных единиц знания, состав которых определен действием двух противоположных тенденций - сохранения культурной преемственности и приращения знания;
- высокая степень вовлеченности образной, перцептивной и аффективной составляющей в процесс формирования новых знаний;
- использование интуитивного знания наравне с эмпирическим;
- преобладание эмпирических принципов структурирования знания над системно-логическими;
- высокая значимость индивидуального познания в формировании системы знаний;
- сравнительно высокая скорость изменений в структуре концептов.
2. Эволюция отдельных концептов и кластеров носит волнообразный характер. В своем развитии концепт переживает фазы кодирования, препарирования, линкрустирования, моделирования и нивелирования.
3. Формальными средствами художественного познания служат: контекстуальные изменения значений, расширение сочетаемостных возможностей слова, синонимические и квазисинонимические замены, потенциальное и окказиональное словообразование (в особенности словосложение), метафоры и метафорические комплексы (пары, цепочки, пучки, венки), простые и развернутые сравнения, интертекстуальные связи.
4. Изменения концептов обуславливаются социально-историческими и социо-культурными причинами, а также закономерным развитием сознания. Преобразования в структуре концептов под воздействием собственно языковых факторов происходят на большом временном интервале и редко имеют кардинальный характер. К языковым факторам, изменяющим концептуализацию, относятся: достижение порога насыщения номинативного поля концепта репрезентантами, делящими между собой общее смысловое поле; отказ от слов, созданных в результате сочетания церковнославянских морфем.
5. Существуют два пути активизации когнитивного процесса, переживающего этап стагнации: переход на новый язык (использование индивидуально-авторских неологизмов, потенциальных слов, метафор, заимствований из других языков или из отдельных социолектов) или возвращение к ядерным единицам русского языка.
6. Гармонизация эмоционального и рационального начал в художественном познании осуществляется через точечную интенсификацию - избирательное усиление небольшого числа элементов в структуре знания, полученного эмпирическим путем. Это явление способствует формированию прецедентных феноменов.
7. Художественное, научное, философское и обыденное мышление оперируют вариантами общего для них концепта, которые различаются нецентральными фрагментами структуры. Причиной возникновения вариантов концепта служат особенности форм познания и дискурсивные традиции.
8. Образная и смысловая составляющая концепта развиваются по одной схеме. Образы обыденного и художественного сознания различаются степенью обобщения, спонтанностью / отрефлексированностью, целостностью / динамическим развертыванием, степенью вовлеченности языка в их формирование.
9. Существует изоморфизм между структурой концепта и словообразовательным гнездом именующего концепт слова. Преобразования в структуре концепта получают объективацию в том числе через изменения в структуре словообразовательного гнезда.
Апробация результатов исследования. Материалы диссертации обсуждались на международных и общероссийских научных конференциях и конгрессах, в частности: XII Международная научно-тематическая конференция Стихия и разум в жизни и творчестве Марины Цветаевой (9-11 окт. 2004 г., Москва, Дом-музей Марины Цветаевой); Международная научная конференция Художественный текст как динамическая система (19-22 мая 2005 г., Москва, ИРЯ РАН); ХIII Международная научно-тематическая конференция Лики Марины Цветаевой (9-12 октября 2005 г., Москва, Дом-музей Марины Цветаевой); III Международный конгресс исследователей русского языка Русский язык: исторические судьбы и современность (20-23 марта 2007 г., Москва, МГУ); Международная конференция л15 лет Содружества: диалог языков и культур СНГ в XXI веке (18 октября 2006 г., Москва, МГЛУ); Диалог языков и культур государств-участников СНГ в XXI веке (15 ноября 2006, Москва, МГЛУ); Международная научная конференция Лингвистика и поэтика в начале третьего тысячелетия (24-28 мая 2007 г., Москва, ИРЯ РАН); Семья Цветаевых в истории и культуре России: XV Междун. науч.-тематич. конф. (8-11 октября 2007 г., Москва, Дом-музей Марины Цветаевой); Международный научный семинар Язык как медиатор между знанием и искусством (20-22 ноября 2008, Москва, ИРЯ РАН); Активные процессы в различных типах дискурсов: междунар. конф. (18-20 июня 2009, Москва, МПГУ); Междунар. научн. конф. XI Виноградовские чтения Текст и контекст: лингвистический, литературоведческий и методический аспекты (12Ц14 ноября 2009 г., Москва, МГПУ); IV Междунар. конгресс исследователей русского языка Русский язык: исторические судьбы и современность (20-23 марта 2010 г., Москва, МГУ); Международная научная конференция Текст и подтекст: поэтика эксплицитного и имплицитного (20-22 мая 2010 г., Москва, ИРЯ РАН); 1910-й - год вступления Марины Цветаевой в литературу: XVI Международная научно-тематическая конференция (8Ц10 октября 2010 г., Москва, Дом-музей Марины Цветаевой).
По теме диссертации опубликованы 32 работы (не считая тезисов) общим объемом 56,1 п.л., из них 10 статей в изданиях, рекомендованных ВАК, общим объемом 6,9 п.л. В числе работ одна монография.
Внедрение результатов диссертации. Результаты исследования легли в основу цикла лекций, прочитанных в Вильнюсском педагогическом университете (Литовская Республика, апрель 2005 г.) и в Национальном педагогическом университете им. М.П. Драгоманова (г. Киев, Украина, апрель 2006 г.). Материалы второй главы диссертации были использованы в передаче Лингвистический компас (Радио России, 4 апреля 2008 г.).
Структура и объем работы. Работа состоит из введения, пяти глав, заключения, библиографии и приложения. Главы разбиты на параграфы, внутри отдельных параграфов обозначены подпараграфы. а
Во Введении определяются все формальные и содержательные параметры исследования. В Главеа I намечаются теоретические основы исследования. Раскрываются типологические особенности выделенных теорией познания типов мышления. Вырабатывается оптимальное понимание концепта и ви?дение его структуры. Обосновывается выбор синхронно-диахронного метода для изучения возможностей художественного познания. Глава II посвящена анализу диахронических изменений в концептуализации любви художественной речью в период с XVIII по XXI в. В Главе III сравниваются возможности художественного познания с возможностями гуманитарной (психология) и естественной (электродинамика) науки. Анализируются языковые формы философского обобщения, отмечаются его отличия от обобщения, проводимого художественным мышлением. Выявляется специфика эволюционной модели концептов в русской философии с конца XIX по XXI в. Описываются особым образом структурированные комплексы метафор, благодаря которым открываются новые познавательные возможности философской и художественной речи. Глава IV посвящена анализу языкового материала, свидетельствующего о типологических различиях художественного и обыденного мышления. В Главе V описываются диахронические изменения в концептуализации государства художественной речью в период с XVIII по XXI в. Описываются особенности языкового воплощения малого концепта закон в зависимости от типа мышления. В Заключении излагаются основные результаты исследования и намечаются перспективы дальнейшей работы. Список литературы включает 415 наименований. В Приложении даны словарные описания концептов любовьи государство. Общий объем диссертации 501 страница (Приложение с. 502Ц 723).а
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во Введении определяются цели и задачи исследования, его научная новизна, актуальность, теоретическая и практическая значимость и другие формальные и содержательные параметры исследования.
В Главеа I Художественная речь в когнитивном аспекте представлены доводы, на основании которых художественному познанию отводится место в ряду других форм познания - научного, философского, обыденного. Обобщаются представленные в работах философов, семиотиков, психологов, лингвистов выводы о типологических характеристиках каждой из форм. Особое внимание уделяется взглядам А.А. Потебни, Э. Кассирера, Д. Лукача, Ж. Делеза и Ф. Гваттари. Рассматриваются такие отличительные признаки художественного мышления, как:
- интуитивизм в противоположность рационализму науки (Лейбниц);
- синтетичность, проявляющаяся в создании целостных образов, в противоположность аналитической направленности науки (Потебня);
- антропоморфизм, под которым понимается искажение отражаемой действительности органами чувств и антропоцентрическим восприятием, в противоположность дезантропоморфизму, т.е. стремлению к предельно возможной объективации, свойственному науке (Лукач);
- непосредственно-опосредованный характер отражения, проявляющийся в обобщении до типического, в противоположность, с одной стороны, слабо выраженной способности к абстрагированию, свойственной обыденному мышлению, и, с другой - предельной формализации в науке (Лукач);
- плюрализм форм, аккумулирующих знания, в противоположность универсализму формальных структур в науке и расплывчатости результатов отражения, т.е. отсутствию формальных структур для сохранения знаний, служащей проявлением обыденного мышления (Лукач);
- динамичность в противоположность инерционности обыденного мышления (Лукач);
- доминирование аффективно-перцептивной составляющей в противоположность акцентуации концептуальной составляющей в философии и функций в науке (Делез и Гваттари);
- значимость личностного творческого начала в противоположность опирающемуся на мнение референтной группы обыденному мышлению (Делез и Гваттари).
В ходе исследования удалось установить, какое именно лингвистическое выражение имеет каждый из указанных признаков и какие методы лингвистического и дискурсивного анализа его раскрывают.
Далее анализируются выработанные на разных этапах развития научного дискурса дефиниции терминов мышление и сознание, а также контексты их употребления в психологии, философии и лингвистике. Это необходимо для того, чтобы определить, к какой из названных категорий относятся выявленные способы уточнения и изменения концептуализации в процессе художественного творчества. Установлено, что способы отражения действительности на всем протяжении развития научного дискурса непоследовательно именовались то мышлением, то сознанием. Признаки, в разное время считавшиеся различительными для них (отсутствие / наличие чувственной окраски, формализуемость / неформализуемость содержания), с развитием науки обнаруживались у обеих категорий. Наиболее надежным мы сочли признак целенаправленность (для мышления) / нецеленаправленность (для сознания). На него указывает и речевая практика: творческие, т.е. связанные с получением нового знания, способы отражения реальности чаще называют мышлением, тогда как непосредственное отражение, предполагающее минимальную обработку, чаще называют сознанием.
Учеными замечено, что внесистемные языковые факты нередко складываются в воспроизводимую структуру. Поскольку ее нельзя отнести к языку, и в то же время она может быть объяснена через накопленные социумом знания, за ней видят структуру, принадлежащую сознанию. Способом научной объективации связи между языком и подобными структурами стал концепт. В следующем параграфе уточняется его понимание и ви?дение его структуры автором работы. а
Вслед за Е.С. Кубряковой мы понимаем концепты как идеи-гештальты, наделенные способностью члениться, вплоть до превращения в крупные категории со сложной многоуровневой структурой. К составу концепта мы относим все знания, извлекаемые путем применения процедур, которые можно понять как раскрытие содержания (отличительным признаком концепта В.З Демьянков называет его способность раскрываться, подобно почке). Это данные, полученные с помощью дефиниционного анализа, причем учитываются не только языковые, но и контекстуальные значения именующего концепт слова и его синонимов. Принимаются во внимание этимология и диахронические изменения семантической структуры указанных слов. Естественным образом содержание раскрывается в речи, и особенно в художественной, через перифразы, предложения сигнификативного тождества (Х - этоЕ), описания и рассуждения, следующие в ответ на вопрос: Что такое Х?. Такая информация, как наличие субкатегорий, частей в целом (концепте), фиксируется словосочетаниями, поэтому важную роль в изучении состава концепта играет конкорданс именующего концепт слова. К этому надо добавить те смыслы, которые профилируются метафорами, включающими имя концепта. Правильность определения состава концепта мы подтверждаем частой совместной встречаемостью выделенных компонентов в контекстном окружении именующего его слова и однокоренных с ним слов, способностью этих компонентов быть обоснованием типологических различий членов категории, вместе составлять набор профилируемых метафорой признаков, а также фиксироваться в ассоциативном эксперименте в качестве реакций на стимул, которым служат члены словообразовательного гнезда с именем концепта в вершине. Мы исходим из того, что способом проявления концепта служит все словообразовательное гнездо, но для указания на концепт используем отвлеченное имя существительное (в том числе и окказиональное) как передающее соответствующую идею в максимально общем виде.
Структура концепта выявляется в процессе обобщения единиц, входящих в его состав (данная методика была предложена Ю.Н. Карауловым). С помощью этой процедуры были выделены малые концепты, т.е. категории базового уровня (например, такие, как радость или закон), представленные в изучаемом концепте в редуцированном виде. Так, в частности, в состав концепта любовь концепт радость входит не в полном виде: из него исключена злая радость, т.е. злорадство, актуализируются далеко не все источники радости, например не учитывается радость от полученной зарплаты, поскольку она не сводится к среброюбию. При этом характеристика малый не девальвирует культурную значимость концепта, она лишь указывает на способность концептов менять объем в зависимости от задач конкретной мыслительной операции.а
Наряду с малыми концептами обнаруживаются элементарные (неструктурированные или слабо структурированные) единицы - когнитивные признаки (З.Д. Попова и И.А. Стернин). Некоторые из таких единиц тяготеют к объединению в малые группы без образования законченной категории, что лишает подобные группы возможности получить собственную номинацию. Мы помечаем их термином кластер, принятым в американской когнитивной науке. Объединение малых концептов, кластеров и отдельных когнитивных признаков с помощью выработанных идеографией методов приводит к еще более крупным категориям. Однако они, опрокидывая объективистскую таксономию, тоже оказываются категориями базового уровня (для концепта любовьэто душа, тело, разум). Правда, степень раскрытости в составе концепта любовь делает их границы нечеткими (см. психология любви или плотская любовь), а сами они принимают вид поля, ядро и периферия которого определяются поа количественным и временны?м показателям значимости каждого из входящих в него структурных компонентов концепта. Количественными показателями мы называем частоту вхождения языковых воплощений определенного структурного компонента в ближайшее контекстное окружение репрезентантов концепта, разнообразие фиксируемых между ними связей, частоту реакций друг на друга в ассоциативном эксперименте. Временны?ми показателями мы считаем устанавливаемое исследователем присутствие / отсутствие той или иной структурной единицы на разных этапах эволюции концепта. Структурные единицы концепта, воплощенные в текстах всех доступных для изучения эпох, а также обнаруживаемые при анализе этимонов его репрезентантов, мы называем константами. Примерами констант концепта любовьмогут служить желание, лудовольствие, радость, константами концепта государствоявляются территория(земля),лвласть. Структурные компоненты концепта с высокими количественными показателями являются ядрами тех полей, в которые они входят.а
Однако структура концепта не сводится к концептуальным полям. Часть результатов обобщения наилучшим образом укладывается в выработанное семантикой представление о сценариях и фреймах. Можно говорить о том, что структура концепта неоднородна, она представляет собой как минимум результат наложения полей и идеализированных когнитивных моделей (Дж. Лакофф).
Среди структурных компонентов концепта нами были обнаружены и такие, которые не мыслятся как гештальты, т.е. лишены глубинных ассоциативных контуров. Их мы отнесли к интерпретационному полю концепта. В него вошли не только выводные знания, как виделось З.Д. Поповой и И.А. Стернину, но и проекции некоторых ощущений и переживаний. Так, например, компонент сила (линтенсивность), относящийся к структуре концепта любовь, формируется не столько выводами на основе наблюдений, сколько переживаниями. Помимо этого, единицы интерпретационного поля могут быть связаны с несколькими когнитивными структурами. Например, признак лискренность может относиться как к чувству (концептуальное поле душа), так и к взаимоотношениям партнеров (часть фрейма), ср.: искреннее чувство, искренность в отношениях.
Временнyю глубину концепту придают примыкающие к понятийному уровню шлейфы - генетический, историко-культурный, интертекстуальный. Генетический шлейф можно назвать исторической памятью слова (И.Г. Добродомов). Он поддерживается этимологическими данными, а также зафиксированными в словарях сведениями об исторических изменениях лексико-семантической структуры единиц номинативного поля концепта. Историко-культурный шлейф складывается из фрагментов знаний о прежних реальных воплощениях концепта, его языковым отражением служат историзмы и некоторые прецедентные имена, под которыми хранятся в памяти образцы и выделяющиеся примеры (Дж. Лакофф), как например царь, Советы, империя, Сталин в историко-культурном шлейфе концепта государство. Немалую часть паремий можно отнести к регулятивной зоне историко-культурного шлейфа. Интертекстуальный шлейф включает образцы и выделяющиеся примеры категории. Так, в частности, к категории ревность отсылает выделяющийся пример, помечаемый именем Отелло. Интертекстуальный шлейф так же, как и генетический, сохраняет некоторые следы эволюции концепта.
Метафорический уровень концепта дублирует, но не повторяет понятийный уровень; формирующие его структуру метафорические ИКМ задают альтернативный способ членения того же фрагмента мира. Разные структурные элементы метафорического уровня концепта способны соотноситься с одним фрагментом структуры его понятийного уровня и наоборот. Ядром метафорического уровня, по нашему мнению, следует считать набор тех единиц-источников, у которых выше уровень профилирования (Дж. Лакофф, М. Джонсон). Для концепта любовьэтометафоры болезнь, война, лохота, власть, стихия. Через отдельные структурные единицы метафорический уровень может быть связан с генетическим шлейфом концепта (в концепте любовьтакими метафорами являются свет, сладость). Метафорический уровень, как и понятийный, включает константы и переменные (индивидуально-авторские метафоры). Так же, как и понятийный уровень, метафорический может содержать взаимоисключающие компоненты. Из этого следует, что, изучая диахронические изменения структуры концепта, следует фиксировать разрыв или установление как внутриуровневых, так и межуровневых связей.
В этой же главе описывается структура концепта любовь. Устанавливается соответствие между одной из ее важнейших составляющих Ца типологической моделью - и семантической структурой слова юбовь. Определяется роль отдельных малых концептов и концептуальных признаков в проведении субкатегориальных границ. Делается вывод о доминировании скалярной модели при концептуализации любви русским языком. Затрагивается также выделяемая в структуре концепта пропозициональная ИКМ (лсубъект - взаимоотношения - объект) и сценарий (упрощенно его можно представить так: ждать любовь - влюбиться - сблизиться/жениться - охладеть - бросить - забыть/вспоминать).
В заключительном параграфе обосновывается выбор синхронно-диахронного метода для изучения возможностей художественного познания.
В главе II Диахронические изменения в концептуализации любви художественной речью XVIIIЦXXI вв. рассматриваются изменения как в структурировании знаний о любви в целом, так и в концептуализации слагаемых этих знаний. Последняя задача решается на примере малых концептов желание, радость, волнениеи кластера согласие - понимание - совместность. Сделаны выводы о том, что эволюция концептов носит волнообразный характер, и усложнение их структуры по достижении критического уровня номинативного насыщения сменяется ее упрощением. В процессе развития художественного познания концепт переживает следующие этапы: кодирования (т.е. первичного дробления, которое неразрывно связано с изобретением простых или составных номинаций для обозначения выделенных элементов, как например, влюбленность), препарирования (сначала образной, а затем рационально-логической детализации, заканчивающихся выработкой воспроизводимого - классического - состава структурных компонентов, по которым узнается концепт), линкрустирования (вычленение в познаваемом фрагменте действительности таких категорий, которые прежде оставались незамеченными; данные им обозначения редко выходят за рамки индивидуально-авторского употребления, как например созвучность - о понимании), моделирования (т.е. эксперимента с ментальными пространствами, логическими структурами, языком, как например юбовь к тюрьме Ц Ерофеев) и нивелирования (т.е. утраты различий с категориями обыденного мышления, в этом отношении показательна замена слова влечение глаголом хотеть в современном художественном дискурсе).
В этой части работы описаны характерные для каждого этапа мыслительные операции, направленные на увеличение знаний о конкретном фрагменте действительности, и воплощение их результатов в речи. Чем сложнее структура концепта, тем больше разнообразие действий по ее преобразованию, а потому концепт любовь является весьма информативным с этой точки зрения.
На этапе кодирования доминирующими являются мыслительные операции, направленные на преодоление синкретизма. Его проявления заметны при переводе русских слов юбовь и юбить на другие славянские языки. Особая сложность семантической структуры лексемы юбовь объясняется тем, что в древнерусскую эпоху соответствующее понятие было сильной христианской идеологемой. Концепт любовь под греческим влиянием формировался с опорой на скалярную модель: высшая форма - любовь к Богу, затем шли любовь к наместнику Бога на земле, ко всякой божьей твари, и прежде всего ко всякому человеку, т.е. к ближнему, затем к родным, к животным (в летописях - к коню) и далее к неодушевленным объектам, например к правде. Скалярная модель определяла также ранжирование чувств по их силе.
На начальном этапе развития художественной речи концепт любовь подвергается дроблению в той части, которая связана с эротической любовью; производится ее первичное членение на субкатегории. В результате за период с конца XVIII в. по 30-е гг. XIX в. путем создания новых слов, освоения заимствований, узуализации словосочетаний вырабатываются основные номинации видов эротической любви, ставшие опорой для последующего осмысления этого чувства: юбовное приключение (Крылов 1792), симпатия (Радищев 1790, Карамзин 1792), несчастная любовь (Карамзин 1793), платоническая любовь (Карамзин 1792), святая любовь (Карамзин 1792), влюбленность (1802), первая любовь (Нарежный 1825), взаимная привязанность (Погорельский 1828), безнадежная любовь (Загоскин 1829), интрижка (Гоголь 1835). Затронуты все степени интенсивности от краткого увлечения (юбовное приключение) через устойчивые ровные отношения (взаимная привязанность) к напряженному эротизму (влюбленность) и высшей степени любви (обожание). Некоторые фрагменты шкалы подвергаются особому осмыслению, так что достаточно близкие или даже одни и те же точки получают различные номинации: взаимная привязанность и страстная дружба, несчастная и безнадежная любовь, платоническая и святая любовь (первыми указаны более частотные в этот период словосочетания). Меняются обозначения некоторых частей сценария, причем значения новых слов специализируются. Так, распространенное в XVIII в. слово волочиться в 30-е гг. XIX в. вытесняется лексемой ухаживать, смысловое наполнение которого указывает на сформировавшуюся систему правил завоевания ответного чувства.
Сделанные наблюдения заставили пересмотреть выдвинутый А.А. Потебней тезис о том, что художественное мышление оперирует комплексными синтетическими образованиями. Действительно, в художественном образе воплощается комплекс знаний, но это не значит, что художественное мышление не стремится к детализации картины мира. Факты говорят об обратном.
На этапе препарирования применяются операции отрицания, оппозитивного членения, трансформации или замены модели. Обсуждение вариантов структурирования концепта может осуществляться в форме межтекстового взаимодействия и приобретать как рационально-логическую форму (возражение, контртезис), так и образную. Результатом такого осмысления фрагмента реальности становится выработка для него модели-образца.
Так, с середины XIX в. категория любовь подпадает под отрицание. Сначала отрицается существование ядерных субкатегорий (любовь к Богу, к близким, эротическая любовь): И нет иной юбви, кроме эгоизма (Ап. Григорьев). Затем происходит подмена отрицания ядра отрицанием категории в целом: юбви нет! <Е> Потому что женщины не умеют любить. Ц Скажите лучше: мужчины не в состоянии чувствовать любовьЕ (Писемский). Далее логическим и эмпирическим путем приходят к отрицанию отрицания: Я был влюблен <Е> Ведь я уехал, потому что решил, что этого не может быть, понимаешь, как счастья, которого не бывает на земле; но я бился с собой и вижу, что без этого нет жизни (Толстой).
К процедурам оппозитивного членения мы относим актуализацию и дополнительное осмысление уже известных оппозиций или выделение новых. В середине XIX в. русские писатели обращаются к Пиру Платона, в котором была представлена не только скалярная, но и лоппозитивная модель категории любовь.
Оппозитивная модель была усвоена русским средневековым сознанием наряду со скалярной, что отразилось, в частности, в Повести о Петре и Февронии. Языковое оформление она получила в оппозиции юбовь Ц блуд. Однако, как показывают статистические исследования, значимость противопоставленных субкатегорий для национального сознания была несопоставимой: во второй половине XVIII в., т.е. до того как лексема блуд была вытеснена стилистически более высокими синонимами или перифразами, на 100 тыс. слов в художественных текстах приходились 2 употребления слова блуд и 227 употреблений слова юбовь. Если скалярная модель воплотилась в семантической структуре лексемы юбовь, то лоппозитивная модель имела слабую языковую поддержку, поскольку язык сводил противопоставление к гиперо-гипонимическим отношениям. Так, в XIХ в. лексемой юбовь достаточно последовательно обозначались обе формы (см. у Л.Н. Толстого в Анне Карениной обе любви;для различения мог использоваться оператор отрицания: Это не любовь, а так); слово сладострастие, заменившее в художественной речи блуд, паронимически связано со страстью, т.е. сводит понимание к субкатегориям любви. Это создавало условия, при которых попытка вторичного заимствования когнитивной модели, т.е. введения со ссылкой на прецедентные тексты альтернативной концептуализации любви, не могла увенчаться успехом. Во второй половине XIX в. вокруг выделения противоположных родов любви поднялась острая дискуссия, см.: Признаюсь тебе, по-моему, вовсе нет различных родов любви (Тургенев, Накануне).
Обсуждение в художественной литературе лоппозитивной модели любви привело к обогащению русского литературного языка сочетаниями, указывающими как на один полюс, прежде остававшийся в тени: плотская любовь (Толстой 1863), земная любовь (Писемский масоны 1880), свободная любовь (Писемский масоны 1880), так и на другой, уже имевший некоторые средства номинации, но обогатившийся синонимичными сочетаниями: возвышенная любовь (Гончаров 1847), красивая любовь (Толстой 1857), романтическая любовь (Толстой 1867Ц1869).
Кроме того, прикладывание лоппозитивной модели к осмысляемому материалу позволило увидеть разнообразные оппозиции внутри скалярной модели (страсть и привычка в рассуждениях Н.В. Гоголя, юбовь и семейная жизнь в Анне Карениной Л.Н. Толстого).
Позже, в 20Ц30-е ХХ в., русские писатели и философы, живя в инокультурном окружении, будут примерять к лоппозитивной модели отдельную номинацию - двойная любовь (Гиппиус), двоякая любовь (Ильин), однако эти опыты не получат закрепления в языке. Показательно, что и обозначения членов оппозиции так и не удастся унифицировать, поэтому И.А. Бунин будет писать о красоте обожания Натали и телесном упоении Соней (Натали). Все это показывает, как непросто прижиться заимствованной когнитивной модели, идущей вразрез с выработанной этносом и закрепленной языком категоризацией.
Небольшие изменения и серьезные трансформации когнитивных моделей, характерные для этапа препарирования, особенно заметны при анализе скалярной модели концепта любовь. Нетрудно заметить, что при неизменности модели в целом принципы распределения рангов внутри нее менялись. Так, в первой трети XIX в. сказывается воздействие идеологемы За веру, царя и Отечество, в соответствии с которой выстраиваются виды любви: ЕЧистая, пламенная юбовь к Богу и государю, искренняя, детская приверженность к отечеству, слепое, безусловное повиновение к властям и мгновенная готовность к смерти (Скобелев, Рассказы русского инвалида, 1838Ц1844). Во второй половине XIX в. основания для ранжирования кардинально меняются под воздействием резко возросшего личностного начала. Земная любовь к людям выстраивается в соответствии с пространственной моделью ближний - дальний круг, т.е. семья, народ, все человечество: Из любви к Богу, которая есть любовь во всей ее полноте, проистекает гармонический закон любви к юдям, которая заключает в себе последовательно: семейство, родину и человечество (Осипович (Новодворский), Роман, 1881). Позже, в ХХ в., скалярная модель будет перестроена в соответствии с классификационным принципом биологии от высших разумных существ к низшим, от живых объектов к неживым: ЕЛюбовь к ближнему, детям, животным, природе и родине (Войнович, Замысел, 1999).
Рост личностного начала во второй половине XIX в. привел к тому, что внимание с первой части евангельской заповеди, в которой проповедуются юбовь к Богу и юбовь к ближнему, сместилось на вторую, где сопоставляются христианская и эгоцентрическая любовь: ЕВозлюби ближнего твоего, как самого себя (Мтф 22: 39). Из отождествления этих видов любви родилась теория разумного эгоизма: Говорят иные (я слышал и читал это), что высочайшая любовь к ближнему есть в то же время и величайший эгоизм (Достоевский, Записки из мертвого дома, 1862). Однако с эгоизмом входило в противоречие понимание юбви к ближнему как самоотречения, так что у позднего Достоевского от этой мысли не остается и следа: Если же дойти до полного самоотвержения в любви к ближнему, тогда уж несомненно уверуете (Братья Карамазовы, 1880). В начале ХХ в. не без влияния ницшеанства эгоцентрическая и христианская любовь ненадолго поменялись местами на классификационной лестнице: И тогда-то не телячья жалость к ближнему, а божественная любовь к самому себе соединяет мои усилия с усилиями других, равных мне по духу людей (Куприн, Поединок, 1905). Однако эта модель оказалась нежизнеспособной из-за отсутствия у нее лингвокультурной опоры.
На этапе препарирования вырабатывается образец категории, который получает собственное языковое обозначение и текстовое воплощение. Обозначением образцовой любви стали практически одновременно появившиеся словосочетание романическая любовь (Гончаров 1847) и производное значение слова роман (Герцен 1846, Гончаров 1847). В качестве текстового образца в диссертации рассматривается созданная М.И. Цветаевой уже за пределами хронологических рамок этапа препарирования трагедия Федра. В ней набор основных компонентов, различающих субкатегории концепта любовь, был положен на мифологическую основу, что придало ему завершенную форму, укорененную в древнейших слоях европейской культуры.
На этапе линкрустирования осваиваются категории с низкой кодируемостью и фокус внимания смещается с выделенных эпизодов сцены (У. Чейф) на невыделенные. Получают обозначение и осмысление малоценные для коллективного опыта субкатегории любви. Входит в употребление сочетание роковая любовь (одно из первых употреблений нам удалось обнаружить в пьесе М. Горького На дне); М.И. Цветаева, И.А. Бунин пытаются проговаривать свое понимание детской влюбленности, аЗ.Н. Гиппиус даже придумывает сочетание предпервая любовь (ЕВ моей предпервой любви, в четыре года, ничего осложняющего любовь быть и не могло; зато блаженство и тайна овладели мною повелительно). Значительная часть выделенных на этом этапе субкатегорий не выходит за пределы индивидуально-авторской картины мира, как например юбовь к личности: Памятуя Вашу и Михаила Осиповича юбовь к личности, я подумала, что для вас обоих Волконский - клад (Цветаева).
На этапе моделирования когнитивные модели подвергаются кардинальным изменениям, создаются аномальные категории или стандартные категории помещаются в аномальные ментальные пространства.
Так, М.И. Цветаева модифицирует скалярную модель, нивелируя различия между ядерными и периферийными категориями. юблю одной любовью - всей собой - и березку, и вечер, и музыку, и Сережу, и Вас, - пишет она П.Я. Эфрону в 1914 г. В результате меняется образно-схематическая модель любви: место лестницы со спуском и подъемом занимает однородная слабо оформленная плотность.
Аномальная категория может возникать вследствие редукции состава концепта на основаниях, противоположных тем, что распространены в обыденном сознании. При изучении состояния концепта любовь в современном обыденном сознании была зафиксирована позитивная редукция, т.е. акцентирование положительных сторон любви в ущерб отрицательным. В Славянском ассоциативном словаре самый высокий индекс среди реакций на слово юбовь имеет счастье (63), в то время как отрицательные реакции зла и ненависть имеют индекс почти в три раза меньший (23). Альтернативная редукция представлена в книге В. Ерофеева Бог Х. Для увеличения носителей отрицательных категориальных признаков автор вводит новые субкатегории: юбовь к глупости, любовь к тюрьме, любовь к эскимосам, любовь к симулякру. Расширение категориальных границ компенсируется избирательностью фокуса: рассмотрению подвергаются преимущественно те составляющие концепта, которые могли бы быть оценены отрицательно. Так, сценарий сводится к конечной фазе, для детализации которой В. Ерофеев создает окказиональное слово брошенность, метафоры девальвировать, обрубок, рак любви (глава Как быть нелюбимым).
В диссертации анализируется также продемонстрированный М.П. Шишкиным в романе Венерин волос способ образного представления модели-идеала с помощью аномальных (лишенных первого и второго плана) ментальных пространств. Интерпретация ключевой для данного текста метафоры сороконожка-любовь (ЕМы не осознаем, что живем в невидимом и неосязаемом четвертом измерении, которое и есть сороконожка-любовь) требует обращения к терминологическому аппарату когнитивной науки, которой идеалы рассматриваются как обладающие всеми положительными качествами реальных случаев (Дж. Лакофф).
Для этапа нивелирования характерно облечение в художественную форму продукта обыденного мышления. Одним из наиболее ярких языковых проявлений различий между двумя типами мышления служит грамматическое оформление фрагмента добытого знания: для обыденного мышления доминантной является форма высказывания и его предикативный центр - глагол, тогда как художественное мышление осуществляет обобщение на более высоком уровне, и потому опирается на отвлеченные существительные. По этому показателю значительная часть художественных текстов, созданных в последнее десятилетие, должна быть признана воплощением обыденного мышления. Так, в произведении С. Минаева The телки. Повесть о ненастоящей любви из 248 слов с корнем -люб- существительных юбовь 56, т.е. 23%, а глагола юбить и его форм - 101, т.е. 41%. Для сравнения: в двух повестях А.А. Бестужева-Марлинского Аммалат-бек и Фрегат УНадеждаФ на 118 существительных юбовь приходится 113 глаголов и глагольных форм с тем же корнем.
Поскольку обыденное мышление интерсубъективно, т.е. ориентировано на коллективную выработку знаний, и инерционно, т.е. настроено на то, что сложившаяся система знания будет служить опорой длительное время, особую значимость в составе концепта приобретают идеалы, стереотипы, образцы. Формой их фиксации могут служить паремии и прецедентные феномены. В художественной литературе последнего десятилетия действительно можно обнаружить две-три воспроизводимые разными авторами поговорки: Народ давно сказал: любовь зла, полюбишь и козла (Слаповский, Международная любовь); Но любовь - зла. Приходилось страдать (Геласимов, Фокс Малдер похож на свинью); А мама всю жизнь мне говорила - любовь зла (Геласимов, Жанна). Прецедентные тексты привлекаются в качестве непререкаемого образца: Надо не Фауста читать, а Первую любовь, только внимательно - там всё сказано (Белоусова, Второй выстрел). Важную роль играет модель-идеал настоящая любовь: Ц Влюбился он в меня... все хотят любви, Андрюша. Ты хочешь, я тоже хочу... настоящей! (Минаев, The телки). Стереотипы принимают форму от общих сентенций до их частных применений: В жизни мужчины любовь и семья занимают второе место (Трофимова, Третье желание), Я ж не мужчина. Для меня любовь важнее работы (Исаева, Убей меня, любимая!).
Инерционность и стереотипность проявляется и в метафорическом осмыслении любви. Оно сводится к скудному набору метафор, среди которых наиболее частотными являются любовь - вода, любовь - огонь, любовь - растение: Ирина топила своё горе в любви, от этого любовь становилась выше, полноводнее, как уровень воды в водоёме, если туда погрузить что-то объёмное (Токарева, Своя правда), Что там говорить - нефтяные реки любвиЕ (Минаев, The телки); В моей душе мгновенно красным пионом расцвела любовь к супругу (Донцова, Микстура от косоглазия). Таким образом, имеется достаточное количество оснований для вывода о стирании различий между художественным и обыденным мышлением.
Чтобы вывести закономерности развития художественного мышления на примере эволюции лоперативных единиц знания, необходимо было провести анализ не только структуры концепта любовь, но и входящих в него малых концептов и кластеров. Его результаты показали, что осмысление одного из определяющих категоризацию любви чувств, желания, происходит в полном соответствии с выявленной эволюционной схемой. Если в XVIII в. желание было синкретичным понятием и для его обозначения использовалась только одна лексема (ЕПредставлялись ему все утехи, которые он воображал иметь по получении Прелепы, и одно её имя придавало желанию его крылья - Чулков, Пересмешник), то уже в начале XIX в. для различения мыслей об утехах и душевного стремления от глагола движения влечь было образовано существительное влечение, причем трудно определить, следовала ли семантическая деривация за номинализацией или наоборот, настолько эти процессы близки во времени. Различия между желанием и влечением лягут в основу противопоставления страсти и влюбленности.
На этапе препарирования номинативный ряд малого концепта пополнился словом симпатия. Метафорический уровень расширился благодаря метафорам жажды, склеивания и притяжения.
Оппозитивное членение проявилось в сочетаемостной избирательности лексем: влечение, симпатия и родственные им слова в текстах середины XIX в. сочетались со словами, имеющими положительные коннотации, желания pl - со словами, несущими отрицательные коннотации (симпатичная к нему улыбка / грубые желания Ц Гончаров, Обломов). В конце XIX в. этот признак перестал быть различительным: ЕФома ясно ощущал именно грубое влечение к ней, - это было стыдно, страшно (Горький, Фома Гордеев).
В 20Ц30-е гг. ХХ в. произошло вытеснение из художественной речи части лексических средств, образованных из церковнославянских морфем на этапе преодоления синкретизма. Был опробован новый номинативный ряд для концептуализации желания: тяга, тяготение, тянет безл., наклон. Осмысление возможностей полисеманта тянуть (л5. что Протягивать, вытягивать <Е> 8. 1 и 2 л не употр. Влечь, привлекать [Ожегов, Шведова Толковый словарь русского языка 2004: 820]) позволило М.И. Цветаевой связать влечение с характерным для него внешним проявлением - жестом рук: Потому что любовь - тоска: из кожи, из жил, из последней души - к другому. Это протянутые руки, всегда руки: дающие, ждущие, бросающие, закручивающиеся вокруг Вашей шеи, безумные, щедрые, бедные, заломленные (письмо А.В. Бахраху от 5Ц6.09.1923). Этот жест стал иконическим знаком влечения, так же как эксплицировавшее образно-схематическую модель влечения тире. Актуализация второстепенных деталей обозначаемой ситуации принадлежит к операциям этапа линкрустирования.а
Наклон (см. одноименное стихотворение М.И. Цветаевой) давал когнитивной модели желания новую образную схему. Эта операция характерна для этапа моделирования.
На стыке ХХЦXXI вв. функция языкового воплощения концепта желание перешла от отвлеченных существительных к глаголам хотеть, хотеться, что служит показателем перехода к нивелированию.
Анализ малых концептов желание, волнение, радость, а также кластера согласие - понимание - совместность позволил убедиться в обоснованности выявленной периодизации диахронического развития концептов при их воплощении в художественной речи:
0. Этап синкретического представления понятия (до конца XVIII в.).
1. Кодирование - дробление понятия с последующим формальным закреплением результатов (90-е гг. XVIII в. - 30-е гг. XIX в.).а
2. Препарирование:
- этап образной детализации понятия (30-40-е гг. XIX в.);
- этап оппозитивного членения (конец 50-х гг. - 80-е гг. XIX в.);
- этап снятия противоположности (90-е гг. XIX в. - 10-е гг. ХХ в.).
3. Инкрустирование (10-30-е гг. ХХ в.).
4. Моделирование (10-30-е гг. ХХ в. и конец 80-х гг. ХХ в. - начало XXI в.).
5. Нивелирование (40-е гг. ХХ - начало XXI в.).
Было определено, что когнитивные возможности художественной речи подкрепляются ее способностью опираться как на неязыковую, так и на языковую действительность, в чем проявляется ее сходство с философским дискурсом. Так, в начале ХХ века в художественной речи, в особенности в идиолекте И.А. Бунина, многократно увеличивается количество сложных и составных номинаций, обозначающих подвиды и переходные формы радости: тайная радость, нечаянная радость, острые радости, ликующая радость, радостная нежность, ликующая нежность, радостно-бешеный и другие. Подобные комбинации не встречались прежде, что несложно объяснить. Как отмечал немецкий философ и психолог В. Вундт: Все имеющиеся в любой данный момент в сознании элементы чувств объединяются в одну единую равнодействующую чувства (Вундт В.Психология душевных волнений// Психология эмоций. Тексты / Под ред. В.К. Вилюнаса, Ю.Б. Гиппенрейтер. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. - С. 48Ц49). Из этого следует, что простое самонаблюдение не могло бы привести к выделению стольких оттенков. Однако художественное мышление помимо неязыковых данных перерабатывает также языковой и текстовый материал. Бунин обратил внимание на широко использованную в Библии способность плеонастических сочетаний не только создавать эмфазу, но и передавать динамическое развертывание чувства: А праведники да возвеселятся, да возрадуются пред Богом и восторжествуют в радости (Псалом 67: 4);Не радуйся, Израиль, до восторга (Кн. Пророка Осии 9: 1) - и развил этот прием, заменив динамику единовременностью, так что полученные обозначения интерпретируются как оттенки: Она Е<> перебивает его нежнымиа упреками, жалобами, страстной печалью иа восторженнойа радостью... Кроме того, Бунин замечает эмоциональное напряжение, которое создают в тексте Евангелия обозначения контрастных чувств: И, выйдя поспешно из гроба, они со страхом и радостью великою побежали возвестить ученикам Его (Мф. 28: 8). Он увеличивает целостность чувства, заменяя сочинительные отношения между обозначениями его составляющих подчинительными: За этим мучительным старанием не видеть меня <Е> скрыт был <Е> радостный страх нашего общего счастья быть возле друг друга; экспериментирует с комбинациями синонимов обоих слов или с родственными словами: радостный испуг, ужас восторга, страшная катастрофа и ликующее торжество. Вместе с другими подсказанными текстом Библии новациями это привело к размыванию категориальных границ внутри эмоциональной составляющей любви, что позволило отразить динамику чувств, и одновременно повлекло за собой усложнение ее организации за счет языковой фиксации переходных форм.
Характеристика художественного мышления была бы неполной, если бы мы не попытались определить, насколько велика роль аффективной составляющей в системе знаний, сформированной этим типом мышления. Анализ концепта любовь показал, что, подбирая набор лексических единиц для его воплощения, субъект художественной речи, включает в него 1Ц2 единицы, обозначающие эмоцию высокой интенсивности. Для концепта любовь это наслаждение (при терминологическом удовольствие), тоска (при более распространенной в разговорной речи номинации грусть). Поскольку аффективная составляющая проступает лишь в отдельных участках структуры концепта, мы назвали это явление точечной интенсификацией.а а
Глава III Художественное мышление в сопоставлении с научным и философским (по результатам анализа концепта юбовь и его составляющих) посвящена исследованию языкового материала, свидетельствующего о типологических различиях художественного, научного и философского мышления. а
Анализ контекстуальных значений слова воображение в художественной речи показал, что художественное мышление способно выделить те же субкатегории, что и наука. Мы обнаружили у слова воображение контекстуальные значения, указывающие на пассивное и активное воображение, субъективное и реалистическое. Художественное мышление раньше научного обнаружило в воображении эмоциональную составляющую. Оно добавило к зрительным образам акустические, тактильные, вкусовые, обонятельные, а также внутреннюю речь, что психология связывает только с памятью. Впрочем, в этом может проявляться как опережающая работа художественного мышления за счет его опоры на интуицию, так и его отставание, проявляющееся в сохранении следов существовавшего в первой половине XIX в. неразличения категорий воображениеи память. Мы делаем вывод о том, что художественное мышление уступает научному не в проведении субкатегориального деления, а в его последующей узуализации, поскольку и авторская номинация, и границы новой категории, и ее структура редко подвергаются активному обсуждению в художественном дискурсе сразу после публикации текста, в противоположность тому, как это принято в научном сообществе.
Пример осмысления в XIXЦXX вв. любовного магнетизма позволил нам показать, что опора на интуицию в ряде случаев является сильной стороной художественного мышления, позволяющей ему оперировать теми категориями, для выделения которых наука находит основания лишь по прошествии многих десятков лет.
Чтобы определить, является ли выведенная нами модель эволюции концепта общей для всех типов мышления или специфична только для художественного мышления, мы проанализировали воплощение малого концепта Эрос в философских текстах XIXЦXXI вв. Было установлено, что русская философская мысль за это время по крайней мере дважды проделала путь между двумя полюсами - антропоморфизмом и дезантропоморфизмом, что за укрупнением категорий и созданием таких обобщений, как божественный Эрос (Б.П. Вышеславцев), последовал возврат к категориям базового уровня юбовь-эрос (Н.А. Бердяев), после чего было вновь произведено обобщение до космического Эроса (Г.Д. Гачев). Из этого можно сделать вывод, что философское и художественное мышление задают разные алгоритмы развития для отдельных структур знания.
Художественное и философское мышление противостоит обыденному как оформленное диффузному. Мы показали, что художественная и философская речь выработали особые формальные структуры, обеспечивающие высокую конденсацию знания. К ним относятся пары, цепочки, пучки и венки, в основе которых лежит метафора. Метафорические пары опираются на антиномии или антитезы. Они профилируют базисные альтернативы в сложных явлениях жизни, например: Смысл любви не в статике устроения жизни, а в динамике движения жизни, творчестве жизни иной (Бердяев); ЕРазошлись, растерялись в жизни навсегда и навеки и все же навеки связаны самой страшной в мире связью! (Бунин). Цепочками мы называем несколько метафор, представленных в одном микротексте, если они относятся к разным сферам языка, знания или человеческой деятельности, как в высказывании: Но женщина, стоящая на сцене в фокусе (научная сфера) восхищенных взглядов, безусловно, испытывает эротический резонанс (научная сфера), сопровождаемый гормональным адождем (бытовая сфера) внутренней секреции (Секацкий). Подобные цепочки позволяют обнаружить новые связи внутри концептосферы. Под метафорическим пучком мы понимаем объединение гипонимов вокруг общего гиперонима. Особенностью философской речи является способность наделять функцией гиперонима отдельные морфемы. Так, основное значение приставки со-/с- (лсовместность, соединение) способно передать идею соединения в любви равноправных и равноценных самостоятельных личностей. Имеющие эту приставку слова, например соединение, слияние, сродство, связь, спаянность, только уточняют своим значением значение приставки со-/с-: ЕСчастливый брак возникает <Е> из духовного сродства людей (Ильин); ЕСущественнейшая сторона любви состоит в том, что любимое <Е> становится онтологически спаянным с моим ля и моей жизнью. Таким образом, любовь есть онтологическая связь любимого бытия с любящим существом (Лосский). В художественной речи пучок формируется, к примеру, вокруг гиперонима болезнь: горячка, бешенство, помешательство, солнечный удар. Под венком понимается такое сочетание из трех и более слов, в котором смысловая связь между двумя дистантно расположенными, грамматически (реже логически) не связанными компонентами осуществляется через одно или более слово-посредник, чьи значения или морфологическая структура обнаруживают сходство или противоположность с их значениями или морфологической структурой. Венок рассчитан не на поиск кратчайшего пути к интерпретации, а, напротив, на обнаружение избыточных связей, дающих многократное приращение информации относительно означаемого. Покажем это на примере: ЕЧеловечеству грозит гибель от подпольных тайн пола (Бердяев). В этом контексте реализуется паронимия слов подпольный и пол, актуализируются два значения слова подпольный: л1. прил. от подполье - помещение под подполом, подвал и л2. Организация, общественные группы, действующие втайне от властей, а также деятельность в таких организациях, группах (Словарь Ожегова, Шведовой). От первого значения интерпретация получает сему низ (ср. телесный низ), оценочный смысл ниже низкого, коннотацию темный и, возможно, несвобода; от второго - смысловую связь со словом тайна и, вероятно, коннотацию противодействие, разрушительная деятельность. Через приставку под- устанавливается связь со словом подсознание - центральным термином психоанализа, что подтверждает коннотации темный, тайный, скрытый. Таким образом, лаконичная форма венка позволяет удерживать вместе комбинацию как минимум пяти смысловых компонентов, из которых складывается малый концепт желание (при философском обобщении пол). В художественной речи венки не столь плотны: ЕСердце поражено <Е> этим страшным солнечным ударом, слишком большой любовью..! (Бунин). Исходя из этого, интерес к созданию сложных метафорических структур, проявившийся в первой трети ХХ в., можно было бы считать следствием влияния философского дискурса на художественный, однако, поскольку его временны?е рамки совпали с этапом линкрустирования, смещение внимания писателей с детально освоенного к этому времени понятийного уровня на структуры метафорического уровня было вполне закономерно, т.е. его можно было ожидать и без внешнего воздействия. аа
Глава IV Когнитивный потенциал художественной речи в сравнении с разговорно-обиходной речью (на примере развития концепта юбовь и его составляющих) посвящена анализу языкового материала, свидетельствующего о типологических различиях художественного и обыденного мышления.
Мы попытались понять, что означает непосредственно-опосредованный характер отражения на языке лингвистического описания. Для этого мы сравнили, как воплощаются в художественной, философской, научной и разговорной речи, а также в фольклоре отдельные структурные элементы концепта любовь. Наблюдения показали следующее: непосредственный характер отражения проявляется со стороны обыденного мышления на ранней ступени его развития (она отражена в фольклоре и в детской речи) в том, что целый ряд ситуаций не обобщается с помощью однословной номинации, а описывается высказыванием, как например требовательность: Он и чванится, ломается / У Дарьюшкиных ног. / - Уж ты, Дарьюшка, разуй, / Демьяновна, поцелуй (Калужский фольклор). С развитием обыденное сознание вырабатывает глагольную номинацию: Ты от меня требуешь больше, чем я могу тебе дать. Это предикативный центр высказывания, и потому об отрыве от ситуации говорить еще рано. Наконец, художественное мышление делает заметный шаг к обобщению путем номинализации: ЕЧувствовал, что любовь его <Е> все возрастает <Е> из-за ее напрягающейся силы, все более возрастающей требовательности (Бунин). Следующий шаг к обобщению делает философский дискурс, заменяя категорию базового уровня категорией более высокого уровня в таксономической иерархии и/или устраняя валентности, связанные с человеком, и включая категорию в круг более масштабных категорий: ЕЛюбящий своим ви?дением идеи любимого <Е> делает его таким, каков он в идее (Лосский). При этом философская концепция накладывает отпечаток на смысловое наполнение категории. Другой вариант развития - художественное мышление добывает однословную номинацию путем метафоризации: Ц Пропади с своим богатством, / Я - красавчик пред тобой. / За меня-то, за молодчика, / Люба девица пойдет, / А тебя-то, лиходейку, / Никто замуж не возьмет (Калужский фольклор) о ЕОна начнет тебя девальвироватьЕ Она создаст твой образ, не похожий на тебя, но очень обидныйЕ Твой образ превратится в труп (Ерофеев). В этом случае опосредующим элементом становится основание метафоры, а вспомогательный компонент остается погруженным в ситуацию. Следующим шагом к обобщению становится номинализация в научном дискурсе: Разрушение образа(перевод входа в словарную статью в словаре любовного дискурса Р. Барта). Таким образом, различный характер отражения, присущий разным типам мышления, проявляется в их языковом воплощении на грамматическом уровне. Достоинством художественного мышления является способность обобщать, не отрываясь от базового, т.е. онтогенетически первичного, уровня.
Следующим нашим шагом было установление различий между художественным и обыденным познанием по степени размытости или структурированности результатов. Мы определили, что размытость проявляется в низкой плотности воплощения структурных компонентов концепта на небольшом отрезке текста (в высказывании или сложном синтаксическом целом), в отсутствии воспроизводимых комплексов этих единиц. Нами установлено, что в художественной речи, напротив, с высокой частотой встречаются на небольшом текстовом пространстве примерно одни и те же комплексы констант - смыслов, обнаруживаемых на всем доступном наблюдению эволюционном пути концепта, вплоть до этимонов (для любвиэто желание, радость, лудовольствие, нежность, доверие, ср.: На нём видны были самые пленяющие прелести, приятности, юбовь, желания, веселия - Чулков, т.е. на 8 полнозначных слов 3 константы). Мы проследили за тем, как с развитием художественной речи происходило уплотнение знания. Так, любовь и радость в средние века рассматривались как равноценные эмоции, отчего вероятность их обнаружения в одной фразе в древнерусских текстах предельно мала. В XVIII в. соответствующие слова можно обнаружить в разных частях сложного предложения: Чрезмерное некоторое веселие и совсем непонятная мне радость привели меня в превеликое движение <Е> в одну сию минуту вкусил я все силы неизъяснённой юбовной страсти (Чулков). Уже к середине XIX в. дистанция сокращается, и они оказываются связанными непосредственно - сочинительной или подчинительной связью (радость любви). Из этого следует, что размытость / компактность знания может определяться расстоянием между языковыми знаками, воплощающими его структурные компоненты в процессе развертывания речемысли.
В этой же главе описываются диахронические изменения в структуре словообразовательного гнезда с вершиной юбить. Мы доказываем, что они определяются изменениями в структуре концепта любовь, в том числе теми, которые запускаются художественным мышлением. Делается вывод о нацеленности художественного мышления на внутреннюю сферу человека в отличие от обыденного мышления, направленного на сферу социальных и межличностных отношений. В связи с этим показательно то, что выработанные естественным языком словообразовательные средства детализируют в первую очередь социально ориентированные фрагменты структуры концепта.
Анализ воплощения концепта любовь в поздних фольклорных жанрах - частушке и лирической песне (в диссертационной работе доказывается, что они являются созданием синкретичного обыденно-художественного мышления, в котором доминирует первая составляющая) - в сопоставлении с данными ассоциативного и социолингвистического экспериментов позволяет сделать выводы об эволюции варианта концепта, складывающегося в обыденном сознании. Вектор развития соответствует тому, что выявлен на начальной стадии развития художественной речи (детально этот процесс показан на примере изменения семантической структуры слова ревность в процессе освоения соответствующего понятия художественной речью), а именно смещению внимания с социальных и межличностных отношений на внутреннюю сферу человека. Полная же схема эволюции концепта, выведенная для художественного мышления, представляется слишком сложной для обыденного мышления.аа а
В Главе V Когнитивные функции художественной речи в отношении сущностей, не принадлежащих внутренней сфере человека (на примере развития концепта Государство) анализируются диахронические изменения в структуре концепталгосударство с целью выявления общих закономерностей эволюции концептов, формируемых при участии художественной речи. Определяется набор вербальных воплощений концепта; кроме лексемы государство в него включаются контекстуальные синонимы этого слова с учетом диахронических изменений его семантической структуры, а именно страна и власть. На основании данных о перераспределении между ними функций репрезентации исследуемого концепта, об изменении их языковых или контекстуальных значений, о появлении сложных номинаций с их участием делается вывод о диахронических изменениях в структуре концепта государство. Они в точности соответствуют эволюционной схеме, выведенной для концепта любовь.а а
На начальной стадии формирования художественной речи (во второй половине XVIII в.) понятие государство отличалось синкретизмом, оно несло в себе смыслы земля (страна) и правление (власть). Такое смысловое наполнение сложилось еще в древнерусскую эпоху: тогда это слово называло земли, управляемые государем (И.С. Улуханов). Те же смыслы входили и в семантическую структуру древнерусского слова волость государство, страна (П.Я. Черных).
Начало XIX в. - это этап кодирования, т.е. дробления синкретического понятия и присвоения имен новообразованным категориям. Именно в это время писатель Н.М. Карамзин создает Историю государства Российского. В этом тексте формируется новый конкорданс слова государство, например появляется окказиональное словосочетание государственная нравственность, отражающее возникновение нового компонента в структуре знаний о государстве - этического.
Следующий эволюционный этап - препарирование - начинается с образной детализации понятия. Показательно, что яркие, живые, отличающиеся разнообразием метафоры государства появляются только в начале 40-х гг. XIX в. у Н.В. Гоголя.
На этапе оппозитивного членения (примерно 70Ц80-е гг. XIX в.) из значения слова государство выделилось новое, сначала контекстуальное, а затем и языковое, значение властные структуры. За этим последовал этап снятия противоположности, который отмечен совпадением прежнего значения слова государство и сложившегося к этому времени значения слова страна. Дело в том, что во времена Н.М. Карамзина государство и страна были скорее противопоставленными по своей субъективной модальности, чем сопоставленными по общим смысловым компонентам. Если государство было нагружено коннотацией народ (национальность), имело регулярные контекстуальные синонимы Русь, Отечество, что поддерживало модальность свой, то страна, имевшая в древнерусский период значения л4. противник на войне; л6. чужая страна (И.И. Срезневский), была наделена модальностью чужой. Эти различия сохранялись до 70-х гг. XIX в. Сдвиг в номинативном поле концепта государство и передача прежних номинативных функций от слова государство к слову страна произошел в конце XIX в.
В 20-е гг. ХХ в. репрезентанты концепта государство вновь обмениваются функциями. К слову страна добавляется распространитель советская, который так же, как и внутренняя форма слова государство, отсылал к информации, под чьей властью находилась территория. Аналогом второго незадолго перед этим выделившегося значения слова государство Ц властные структуры - становится сочетание Советская власть. Проявляется и обратный процесс: название органа власти становится возможным метонимически употребить для обозначения управляемой им территории: Мужики жили и молчали, а Сербинов ехал дальше в глубь Советов, чтобы добиться для партии точной правды из трудящейся жизни (Платонов, Чевенгур). Передача значительной части функций от государства 1 аЦ стране, а от государства 2 Ц власти имеет характерную направленность - исконно русское слово уступает словам с церковнославянскими корнями, что может объясняться отказом от национальной идеи в пользу космополитической по сути общепролетарской идеи.
20Ц30-е гг. ХХ в. - это этап инкрустирования, т.е. актуализации новых структурных элементов концепта государство. Начинает активно разрабатываться кластер люди - человек - личность,а что является естественным развитием антропологического направления в русской культуре.
Рассматриваемый период характеризуется одновременно как активное моделирование концепта. И дело не только в моделировании нового государственного устройства (см.: государство и партия, наше социалистическое государство, пролетарское государство, молодое Советское государство). Появляются такие редуцированные модели, как человек-государство (Кржижановский, Материалы к биографии Горгиса Катафалаки).
Примерно с середины ХХ в. наблюдается и процесс упрощения концепта, который мы связываем с нивелированием различий между художественным и обыденным мышлением. Яркий признак перехода к этапу нивелирования - стереотипизация. Она проявляется в заметном росте обращений к прецедентным феноменам и употреблений клише, как например: Мачо тотчас обиделся и почернел от злости, проявив осведомленность, что русская - дочка кухарки, сделавшей революцию и управляющей государством, тогда как он - всего лишь дон в четырнадцатом поколении (Липскеров, Осени не будет никогда). Этот этап связан с возвращением укорененных в народной культуре и деактуализированных в процессе развития литературного языка вербальных репрезентантов концепта, таких как царство-государство: Время втекает в человека и в царство-государство (Гроссман, Жизнь и судьба).
В этой главе рассматривается также эволюция образной составляющей концепта государство. Анализируется изменение наполнения образных схем (лдвижущийся объект, вместилище, структура, семья) за счет детализации метафорического образа (например, структура - аппарат, оркестр, музыкальный инструмент, организм). Систематизируются способы формирования богатого образа (Дж. Лакофф). Приводятся доказательства того, что он во многом предопределяется возможностями языка, способностью человека рассказать о том, что ему представляется. Делается вывод о единстве эволюционного процесса для понятийной и образной составляющей концепта. Выявляются принципы формирования богатого и метафорического образов, характерные для определенных фаз выведенной эволюционной схемы. Определяются различия в структуре образов обыденного и художественного мышления.
Различия в когнитивной притягательности отдельных зон структуры концепта для разных типов мышления показываются в целях сокращения объема диссертационной работы на примере малого концепта закон.
В Заключении излагаются основные результаты исследования и намечаются перспективы дальнейшей работы: построение типологии форм мышления с учетом гибридных форм на основе анализа большего круга воплощающих их дискурсов; более детальное описание диахронических изменений структуры концептов на основании расширения круга анализируемых концептов и увеличения разнообразия привлекаемого материала, в частности, за счет обращения к поэтическим текстам; выход за обозначенные в работе временны?е рамки с привлечением материала древнерусской литературы; сопоставительное изучение развития художественного мышления в рамках разных национальных лингвокультур; теоретическое обоснование когнитивно ориентированных методов лексикографического описания идиолектов.
В Приложении даны словарные описания концептов любовь и государство. Иллюстрации к словарным статьям представляют собой небольшую часть того материала, на котором выполнено исследование.
Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:
Монография
1. Евтушенко О.В. Художественная речь как инструмент познания. - М.: Языки славянской культуры, 2010. Ца 552 с. - 34,5 п.л. а
Статьи, опубликованные в изданиях, включенных в Перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертаций на соискание ученой степени доктора и кандидата наук:
2. Евтушенко О.В. Антропоцентрический принцип в развитии русского языка: микросистема пространственные ориентиры // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. - 2002. - № 5. - С. 73Ц86. - 0,9 п.л.
3. Евтушенко О.В. Структура суперконцепта Государство // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия Лингвистика. - 2007. - № 2. - С. 86Ц93. - 0,7 п.л.
4. Евтушенко О.В. О перспективах изучения структуры концепта // Вопросы когнитивной лингвистики. - 2009. - № 1. - С. 35Ц42. - 0,7 п.л.
5. Евтушенко О.В. Динамическая интегративная модель словообразовательного гнезда слова юбить // Вестник Челябинского государственного университета. Серия Филология. Искусствоведение. Ц2009. - Вып. 31. (№ 13) - С. 45Ц51. - 0,6 п.л.
6. Евтушенко О.В. Эволюция понятия волнение в русской словесности // Русский язык в школе. - 2009. - № 5. - С. 93Ц97. - 0,4 п.л.
7. Евтушенко О.В. Факторы, влияющие на формирование тенденций развития концепта // Вестник Московского государственного лингвистического университета. Серия Филологические науки. Вып. 578. Национальное и индивидуальное в языке и речи. - 2009. - С. 51Ц67. - 0,8 п.л.
8. Евтушенко О.В. Мышление и сознание как основные термины теории познания // Международный аспирантский вестник. Русский язык за рубежом. - 2010. - № 1Ц2. - С. 21Ц25. - 0,6 п.л.
9. Евтушенко О.В. Эволюция метафоры как способа членения познаваемой действительности // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 2. Языкознание. - 2010. - № 1 (11). - С. 42Ц48. - 0,7 п.л.
10. Евтушенко О.В. Типы мышления и их лексический инструментарий // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия Филология. Журналистика. - 2010. - Т. 10. № 4. - С. 3Ц9. - 0,8 п.л.
11. Евтушенко О.В. Суггестивные средства передачи отношений в художественной речи (на примере концепта государство) // Вестник Московского государственного лингвистического университета. Серия Филологические науки. Вып. 22 (601). Имплицитные смыслы и методы их описания. - 2010. - С. 19Ц31. - 0,7 п.л.
Другие публикации по теме диссертации в периодических научных изданиях и сборниках:
12. Платонова О.В. Механизмы смыслообразования в метафоре // Системные семантические связи языковых единиц. - М.: МГУ, 1992. - С.115Ц122. - 0,4 п.л.
13. Евтушенко О.В. Об отражении одного психологического феномена в естественном и поэтическом языке // Формула круга. Сб. статей. К юбилею профессора О.Г. Ревзиной. - М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 1999. - С. 126Ц139. - 0,6 п.л.
14. Евтушенко О.В. Четыре пласта языкового сознания // Русское слово в русском мире. - М. - Калуга: МГЛУ - ИД Эйдос, 2004. - С. 71Ц103. - 1,6. п.л.
15. Евтушенко О.В. Концепт государство в произведениях современных российских писателей // Русское слово в русском мире - 2005: Государство и государственность в языковом сознании россиян: Сборник научных статей. - М.: ИЦ Азбуковник, 2006. - С. 37Ц55. - 1,4 п.л.
16. Евтушенко О.В. Концепт движение и его представление в современной российской прозе // Языковая личность: текст, словарь, образ мира: Сб. статей. - М.: Изд-во РУДН, 2006. - С. 424Ц432. - 0,5 п.л.
17. Евтушенко О.В. Концепт Россия: константы и варианты // Полилог (Диалог языков и культур государств-участников СНГ в XXI веке). - М.: МГЛУ, 2006. № 5. - С. 119Ц126. - 0,5 п.л.
18. Евтушенко О.В. Фрагменты структуры концепта Россия // Язык как материя смысла: Сборник статей к 90-летию академика Н.Ю.Шведовой. - М.: ИЦ Азбуковник, 2007. - С. 623Ц635. - 0,8 п.л.
19. Евтушенко О.В. Концепт и образ России в текстах иностранных и российских авторов // Русское слово в русском мире-2008: Россия и русские в восприятии инокультурной языковой личности / Под ред. И.В. Ружицкого, Ю.Н. Караулова, О.В. Евтушенко. - М.: ВЦ Васиздаст, 2008. - С. 100Ц136. - 2 п.л.
20. Евтушенко О.В. Динамика концепта СюбовьТ в обыденном сознании // Вестник Сургутского государственного педагогического университета. - 2009. - № 2 (5). - С. 74Ц79. - 0,4 п.л.
21. Евтушенко О.В. Когнитивный потенциал художественной речи (на примере эволюции понятия воображение в русской прозе о любви) // Поэтика и эстетика слова: Сборник научных статей памяти Виктора Петровича Григорьева / Под ред. З.Ю. Петровой, Н.А. Фатеевой, Л.Л. Шестаковой. - М.: ЛЕНАНД, 2010. - С. 299Ц307. - 0,5 п.л. - 0,5 п.л.аа
Доклады на научных конференциях и учебно-методические пособия
22. Евтушенко О.В. Концептуализация пространственных представлений русским, немецким и французским языками // Россия и Запад: диалог культур. Вып.6 - М.: МГУ, 1998. - С. 466Ц477. - 0,3 п.л.
23. Евтушенко О.В. Цветообозначения и два типа языкового сознания // Россия и Запад: диалог культур. 4-я международная конференция. Вып.5. - М.: МГУ, 1998. - С. 398Ц404. - 0,4 п.л.
24. Евтушенко О.В. Архетип пространства (от Пушкина до Набокова) // Текст. Интертекст. Культура. Сборник докладов международной научной конференции (ИРЯ РАН, Москва, 4Ц7 апреля 2001 года). - М.: Азбуковник, 2001. - С. 41Ц50. - 0,4 п.л.
25. Евтушенко О.В. Стихия и разум в ряду констант любовного дискурса (от романтических повестей А.А. Бестужева-Марлинского до романтических драм М. Цветаевой) // Стихия и разум в жизни и творчестве Марины Цветаевой. XII Межд. науч.-тематич. конф. (9Ц11 окт. 2004 г.). Сборник докладов. - М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 2005. - С. 317Ц323. - 0,5 п.л.
26. Евтушенко О.В. Двести лет любовного дискурса (константы и переменные) // Художественный текст как динамическая система: Материалы межд. науч. конф. / ИРЯ РАН, Москва, 19Ц22 мая 2005г. - М.: Управление технологиями, 2006. - С. 104Ц112. - 0,7 п.л.
27. Евтушенко О.В. ики любви в Федре М.Цветаевой // Лики Марины Цветаевой. ХIII Межд. науч.-тем. конф. (9Ц12 окт. 2005 г.): Сборник докладов. - М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 2006. - С. 255Ц263. - 0,5 п.л.
28. Евтушенко О.В. Преобразования концептов как стратегия в современной прозе // Лингвистика и поэтика в начале третьего тысячелетия // Мат. междун. на-уч. конф. (ИРЯ РАН, Москва, 24Ц28 мая 2007 г.). - М.: ИРЯ РАН, 2007. - С. 421Ц427. - 0,9 п.л.
29. Евтушенко О.В. ЕЭто - Любовь, а то - Романтизм! (Индивидуальный концепт юбовь Марины Цветаевой) // Семья Цветаевых в истории и культуре России: XV Междун. науч.-тематич. конф. 8Ц11 октября 2007 г. Сб. докладов. - М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 2008. - С. 252Ц263. - 0,5 п.л.
30. Евтушенко О.В. Последовательное развитие и упрощение понятий в процессе эволюции художественной речи // Язык как медиатор между знанием и искусством. Сборник докладов Международного научного семинара / ИРЯ им. В.В. Виноградова РАН; отв. ред. Н.А. Фатеева. - М.: ИЦ Азбуковник, 2009. - С. 20Ц26. - 0,4 п.л.
31. Евтушенко О.В. Метафорические пары, цепочки, пучки, венки в философской речи // Активные процессы в различных типах дискурсов: функционирование единиц языка, социолекты, современные речевые жанры: Матер. междунар. конф. (19Ц21 июня 2009 г.). - М.ЦЯрославль: Ремдер, 2009. - С. 151Ц161. - 0,7 п.л.
32. Евтушенко О.В. Библейские аллюзии к радости в текстах И.А. Бунина // Текст и контекст в лингвистике: Сборник научных статей по материалам Междунар. научн. конф. XI Виноградовские чтения Текст и контекст: лингвистический, литературоведческий и методический аспекты, посвященной 200-летию со дня рождения Н.В. Гоголя (12Ц14 ноября 2009 г.) / Отв. ред. Е.Ф. Киров. - М.: МГПУ; Ярославль: Ремдер, 2009. - С. 115Ц121. - 0,7 п.л.а
Авторефераты по всем темам >>
Авторефераты по филологии