Книги, научные публикации
П А М Я Т Н И К И Л И Т Е Р А Т У Р Ы Иванъ ТУРГЕНЕВЪ ПРИЗРАКИ фантазiя ImWerdenVerlag Mnchen 2006 й Иванъ Тургеневъ. Журналъ подъ редакцiей М. М. и. М. Достоевскихъ Эпоха, 1864 й Im Werden
Verlag. Некоммерческое электронное издание. 2006 Мигъ одинъ... и нтъ волшебной сказки Ч И душа опять полна возможнымъ. А.аФетъ ВМСТО ПРЕДИСЛОВIЯ Всякое настоящее произведенiе искусства должно говорить само за себя, сто ять на своихъ ногахъ Ч а потому не нуждается въ предварительныхъ объясненiяхъ и толкованiяхъ. Не имя убжденiя, что Призраки принадлежатъ къ подобнаго рода произведенiямъ, я ршаюсь просить читателя, который быть можетъ въ прав ожи дать отъ меня что-нибудь посерьезне, не искать въ предлагаемой фантазiи никакой аллегорiи или скрытаго значенья, а просто видть въ ней рядъ картинъ, связанныхъ между собою довольно поверхностно.
И. Т.
I Я долго не могъ заснуть и безпрестанно переворачивался съ боку на бокъ. Чортъ бы побралъ эти глупости съ вертящимися столами! подумалъ я Ч только нервы растроивать... Дремота начала наконецъ одолвать меня...
Вдругъ мн почудилось, какъ будто въ комнат слабо и жалобно прозвенла струна.
Я приподнялъ голову. Луна стояла низко на неб и прямо глянула мн въ глаза.
Блый какъ млъ лежалъ ея свтъ на полу... Явственно повторился странный звукъ.
Я оперся на локоть. Легкiй страхъ щипнулъ меня за сердце. Ч Прошла минута, другая... Гд-то далеко прокричалъ птухъ;
еще дальше отозвался другой.
Я опустилъ голову на подушку. Вотъ до чего можно довести себя Ч подумалъ я опять;
Ч въ ушахъ звенть станетъ.
Спустя немного, я заснулъ Ч или мн показалось, что я заснулъ. Мн привидлся необыкновенный сонъ. Мн чудилось, что я лежу въ моей спальн, на моей постел Ч и не сплю и даже глазъ не могу закрыть. Вотъ опять раздается звукъ... Я оборачива юсь... Слдъ луны на полу начинаетъ тихонько приподниматься, выпрямляется, слег ка округляется сверху... Передо мной, сквозя какъ туманъ, неподвижно стоитъ блая женщина.
Ч Кто ты? спрашиваю я съ усилiемъ.
Голосъ отвчаетъ, подобный шелесту листьевъ. Ч Это я... я... я. Я пришла за то бой.
Ч За мной? Да кто ты?
Ч Приходи ночью на уголъ са, гд старый дубъ. Я тамъ буду.
Я хочу вглядться въ черты таинственной женщины Ч и вдругъ невольно вздра гиваю: на меня пахнуло холодомъ. И вотъ я уже не лежу, а сижу въ своей постели Ч и тамъ, гд казалось стоялъ призракъ, свтъ луны блется длинной чертою по полу.
II День прошолъ кое-какъ. Я, помнится, принимался читать, работать... ничего не клеилось. Настала ночь. Сердце билось во мн, какъ будто ждало чего-то. Я легъ и по вернулся лицомъ къ стн.
Ч Отчего же ты не пришолъ? раздался въ комнат явственный шопотъ.
Я быстро оглянулся.
Опять она... опять таинственный призракъ. Неподвижные глаза на неподвижномъ лиц Ч и взоръ исполненъ печали.
Ч Приходи! слышится снова шопотъ.
Ч Приду, отвчаю я съ невольнымъ ужасомъ. Призракъ тихо качнулся впередъ, смшался весь, легко волнуясь какъ дымъ Ч и луна опять мирно заблла на гладкомъ полу.
III Я провелъ день въ волненiи. За ужиномъ я выпилъ почти цлую бутылку вина, вышелъ было на крыльцо, но вернулся и бросился въ постель. Кровь тяжело колыха лась во мн.
Опять послышался звукъ... Я вздрогнулъ, но не оглянулся. Вдругъ я почувство валъ, что кто-то тсно обнялъ меня сзади и въ самое ухо мн лепечетъ: Приди, при ди, приди... Затрепетавъ отъ испуга, я простоналъ:
Ч Приду! и выпрямился.
Женщина стояла наклонясь возл самаго моего изголовья. Она слабо улыбнулась и исчезла. Я однако усплъ разглядть ея лицо. Мн показалось, что я видлъ ее пре жде;
Ч но гд, когда? Я всталъ поздно и цлый день бродилъ по полямъ, подходилъ къ старому дубу на окраин са и внимательно осматривался кругомъ.
Передъ вечеромъ я слъ у раскрытаго окна въ своемъ кабинет. Старуха клюшни ца поставила передо мною чашку чаю Ч но я не прикасался къ ней... Я все недоумвалъ и спрашивалъ себя: не съ ума ли я схожу? Солнце только что закатилось Ч и не одно небо зардлось Ч весь воздухъ внезапно наполнился какимъ-то почти неестествен нымъ багрянцемъ: листья и травы, словно покрытые свжимъ лакомъ, не шевелились;
въ ихъ окаменлой неподвижности, въ рзкой яркости ихъ очертанiй въ этомъ соче танiи сильнаго блеска и мертвой тишины было что то странное, загадочное. Довольно большая срая птица вдругъ, безо всякаго шума, прилетла и сла на самый край окна... Я посмотрлъ на нее Ч и она посмотрла на меня сбоку своимъ круглымъ, тем нымъ глазомъ. Ужъ не прислали ли тебя, чтобы напомнить? подумалъ я.
Птица тотчасъ взмахнула своими мягкими крылами и улетла но по прежне му безъ шума. Я долго еще сидлъ у окна Ч но я уже не предавался недоумнью: я какъ будто попалъ въ заколдованный кругъ Ч и неодолимая, хотя тихая сила увлека ла меня, подобно тому, какъ еще задолго до водопада, стремленiе потока увлекаетъ лодку. Я встрепенулся наконецъ. Багрянецъ воздуха давно исчезъ, краски потемнли и прекратилась заколдованная тишина. Втерокъ запорхалъ, луна все ярче выступала на посинвшемъ неб Ч и скоро листья деревьевъ заиграли серебромъ и чернью въ ея холодныхъ лучахъ. Моя старуха вошла въ кабинетъ съ зазжонной свчкой, но изъ окна дохнуло на нее Ч и пламя погасло. Я не могъ выдержать боле, вскочилъ, нахло бучилъ шапку и отправился въ уголъ са къ старому дубу.
IV Въ этотъ дубъ, много тъ тому назадъ, ударила молнiя;
верхушка переломилась и засохла, но жизни еще сохранилось въ немъ на нсколько столтiй. Когда я сталъ подходить къ нему, на луну набжала тучка: было очень темно подъ его широкими втвями. Сперва я не замтилъ ничего особеннаго;
но глянулъ въ сторону Ч и сердце во мн такъ и упало: блая фигура стояла неподвижно возл высокаго куста, между дубомъ и сомъ. Волосы слегка зашевелились у меня на голов;
но я собрался съ ду хомъ Ч и пошолъ къ су.
Да, это была она, моя ночная гостья. Когда я приблизился къ ней, мсяцъ засi ялъ снова. Она казалась вся какъ-бы соткана изъ полупрозрачнаго, молочнаго тума на Ч сквозь ея лицо мн виднлась втка, тихо колеблемая втромъ Ч только волосы да глаза чуть-чуть чернли, да на одномъ изъ пальцевъ сложенныхъ рукъ блистало блднымъ золотомъ узкое кольцо. Я остановился передъ нею и хотлъ заговорить;
но голосъ замръ у меня въ груди, хотя собственно страха я уже не ощущалъ. Ея глаза обратились на меня: взглядъ ихъ выражалъ не скорбь и не радость, а какое-то безжиз ненное вниманiе. Я ждалъ, не произнесетъ ли она слова: но она оставалась неподвиж ной и безмолвной, и все глядла на меня своимъ мертвенно-пристальнымъ взглядомъ.
Мн опять стало жутко.
Ч Я пришолъ! воскликнулъ я наконецъ съ усилiемъ. Глухо и чудно раздался мой голосъ.
Ч Я тебя люблю, послышался шопотъ.
Ч Ты меня любишь! повторилъ я съ изумленiемъ.
Ч Отдайся мн, снова прошелестило мн въ отвтъ.
Ч Отдаться теб! Но ты призракъ Ч у тебя и тла нтъ. Ч Странное одушев ленiе овладло мною. Ч Что ты такое, дымъ, воздухъ, паръ? Отдаться теб! Отвчай мн сперва кто ты? Жила-ли ты на земл? Откуда ты явилась?
Ч Отдайся мн. Я теб зла не сдлаю. Скажи только два слова: возьми меня.
Я посмотрлъ на нее. Что это она говоритъ? подумалъ я. Что это все значитъ?
И какъ же она возьметъ меня? Или попытаться? Ч Ну хорошо, произнесъ я вслухъ и неожиданно громко, словно кто сзади меня подтолкнулъ. Ч Возьми меня!
Не усплъ я произнести эти слова, какъ таинственная фигура съ какимъ-то внут реннимъ смхомъ, отъ котораго на мигъ задрожало ея лицо, покачнулась впередъ, руки ея отдлились и протянулись... Я хотлъ было отскочить;
но я уже былъ въ ея власти. Она обхватила меня, тло мое поднялось на полъ-аршина отъ земли Ч и мы оба понеслись плавно и не слишкомъ быстро надъ неподвижной мокрой травой.
V Сперва у меня голова закружилась Ч и я невольно закрылъ глаза... Минуту спус тя, я открылъ ихъ снова. Мы неслись по прежнему. Но уже са не было видно: подъ нами разстилалась равнина, усянная темными пятнами. Я съ ужасомъ убдился, что мы поднялись на страшную высоту.
Я пропалъ, я во власти сатаны сверкнуло во мн какъ молнiя. До того мгнове нья мысль о навожденьи нечистой силы, о возможности погибели, мн въ голову не приходила. Мы все мчались, и казалось забирали все выше и выше.
Ч Куда ты несешь меня? простоналъ я наконецъ.
Ч Куда хочешь, отвчала моя спутница. Она вся прильнула ко мн;
лицо ея поч ти прислонилось къ моему лицу. Впрочемъ я едва ощущалъ ея прикосновенiе.
Ч Опусти меня на землю;
мн дурно на этой высот.
Ч Хорошо;
только закрой глаза и не дыши.
Я послушался Ч и тотчасъ же почувствовалъ, что падаю какъ брошенный ка мень... воздухъ засвисталъ въ моихъ волосахъ. Когда я опомнился, мы опять плавно неслись надъ самой землей, такъ что цплялись за верхушки высокихъ травъ.
Ч Поставь меня на ноги, началъ я. Ч Что за удовольствiе летать? Я не птица.
Ч Я думала, что теб прiятно будетъ. У насъ другого занятiя нтъ.
Ч У васъ? да кто вы такiя?
Отвта не было.
Ч Ты не смешь мн это сказать?
Жалобный звукъ, подобный тому, который разбудилъ меня въ первую ночь, за дрожалъ въ моихъ ушахъ. Между тмъ мы продолжали чуть замтно двигаться по влажному ночному воздуху.
Ч Пусти-жъ меня! промолвилъ я. Спутница моя тихо отклонилась Ч и я очу тился на ногахъ. Она остановилась передо мной и снова сложила руки. Я успокоился и посмотрлъ ей въ лицо: по прежнему оно выражало покорную грусть.
Ч Гд мы? спросилъ я. Я не узнавалъ окрестныхъ местъ.
Ч Далеко отъ твоего дома, но ты можешь быть тамъ въ одно мгновенье.
Ч Какимъ это образомъ? Опять довриться теб?
Ч Я не сдлала теб зла и не сдлаю. Полетаемъ съ тобой до зари, вотъ и все. Я могу тебя отнести куда только ты вздумаешь Ч во вс края земли. Отдайся мн! Ска жи опять: возьми меня!
Ч Ну... возьми меня!
Она опять припала ко мн, ноги мои отдлились отъ земли Ч и мы полетли.
VI Ч Куда? спросила она меня.
Ч Прямо, все прямо.
Ч Но тутъ съ?
Ч Поднимись надъ сомъ Ч только тише.
Мы взмыли къ верху какъ вальдшнепъ, налетвшiй на березу Ч и опять понес лись въ прямомъ направленiи. Вмсто травы, вершины деревьевъ мелькали у насъ подъ ногами. Чудно было видть съ сврху, его щетинистую спину, освщенную лу ной. Онъ казался какимъ-то огромнымъ, заснувшимъ звремъ и сопровождалъ насъ широкимъ, непрестаннымъ шорохомъ, похожимъ на невнятное ворчанье. Кое-гд по падалась небольшая поляна;
красиво чернла съ одной ея стороны зубчатая полоса тни... Заяцъ изрдка жалобно кричалъ внизу;
вверху сова свистала, тоже жалобно;
въ воздух пахло грибами, почками, зарей-травою;
лунный свтъ такъ и разливался во вс стороны Ч холодно и строго;
стожары блистали надъ самой головой. Вотъ и съ остался назади;
въ пол протянулась полоса тумана: это рка текла. Мы понес лись вдоль одного изъ ея береговъ надъ кустами, отяжелвшими и неподвижными отъ сырости. Волны на рк то лоснились синимъ лоскомъ, то катились темныя и словно злыя. Мстами странно двигался надъ ними тонкiй паръ Ч и чашки водяныхъ лилiй двственно и пышно блли всми своими распустившимися лепестками, точно зна ли что до нихъ добраться невозможно. Мн вздумалось сорвать одну изъ нихъ Ч и вотъ я уже очутился надъ самой гладью рки... Сырость непрiязненно ударила мн въ лицо, какъ только я перервалъ тугой стебель крупнаго цвтка. Мы начали переле тывать съ берега на берегъ, какъ кулички песочники, которыхъ мы то и дло будили и за которыми гнались. Намъ не разъ случалось налетать на семейку дикихъ утокъ, расположенныхъ кружкомъ на чистомъ мстечк между тростниками Ч но он не шевелились: разв одна изъ нихъ торопливо вынетъ шею изъ-подъ крыла, посмот ритъ, посмотритъ, и хлопотливо засунетъ опять носъ въ пушистыя перья, а другая слабо крякнетъ, при чемъ все ея тло немножко дрогнетъ. Мы вспугнули одну цаплю:
она поднялась изъ ракитоваго куста, болтая ногами и съ неуклюжимъ усилiемъ махая крыльями: тутъ она мн показалась дйствительно похожей на нмца. Рыба нигд не плескалась Ч спала тоже. Я начиналъ привыкать къ ощущенiю полета и даже нахо дилъ въ немъ прiятность: меня пойметъ всякiй, кому случалось летать во сн. Я при нялся съ большимъ вниманiемъ разсматривать странное существо, по милости кото раго со мной совершались такiя неправдоподобныя событiя.
VII Это была женщина съ маленькимъ, не русскимъ лицомъ. Изсра бловатое, по лупрозрачное, съ едва-означенными тнями, оно напоминало фигуры на алебастро вой, извнутри освщенной ваз Ч и опять показалось мн знакомымъ.
Ч Можно съ тобой говорить? спросилъ я.
Ч Говори.
Ч Я вижу у тебя кольцо на пальц;
ты стало-быть жила на земл Ч ты была за мужемъ?
Я остановился... Отвта не было.
Ч Какъ тебя зовутъ Ч или звали, по крайней мр?
Ч Зови меня Эллисъ.
Ч Эллисъ! Это англiйское имя! Ты англичанка? Ты знала меня прежде?
Ч Нтъ.
Ч Отчего же ты именно ко мн явилась?
Ч Я тебя люблю.
Ч И ты довольна?
Ч Да;
мы носимся, мы кружимся съ тобою по чистому воздуху!
Ч Эллисъ! сказалъ я вдругъ Ч ты можетъ-быть преступная, осужденная душа?
Голова моей спутницы наклонилась. Ч Я тебя не понимаю, шепнула она.
Ч Заклинаю тебя именемъ Бога, началъ было я...
Ч Что ты говоришь? промолвила она съ недоумнiемъ. Я не понимаю. Ч Мн показалось что рука, лежавшая холодноватымъ поясомъ вокругъ моего стана, тихо шевельнулась...
Ч Не бойся, промолвила Эллисъ Ч не бойся, мой милый! Ч Ея лицо обернулось и придвинулось къ моему лицу... Я почувствовалъ на губахъ моихъ какое-то странное ощущенiе, какъ-бы прикосновенiе тонкаго и мягкаго жала... Незлыя пiявки такъ бе рутся.
VIII Я взглянулъ внизъ. Мы уже опять успли подняться на довольно значительную вышину. Мы пролетали надъ неизвстнымъ мн узднымъ городомъ, расположен нымъ на скат широкаго холма. Церкви высились среди темной массы деревянныхъ крышъ, фруктовыхъ садовъ;
длинный мостъ чернлъ на изгиб рки;
все молчало, отягченное сномъ. Самые купола и кресты, казалось, блестли безмолвнымъ блес комъ;
безмолвно торчали высокiе шесты колодцевъ возл круглыхъ шапокъ ракитъ;
блесоватое шоссе узкой стрлой безмолвно впивалось въ одинъ конецъ города Ч и безмолвно выбгало изъ противоположнаго конца на сумрачный просторъ однооб разныхъ полей.
Ч Что это за городъ? спросилъ я.
Ч... совъ.
Ч... совъ въ... ой губернiи?
Ч Да.
Ч Далеко же я отъ дому!
Ч Для насъ отдаленности нтъ.
Ч Въ самомъ дл? Ч Внезапная удаль вспыхнула во мн. Ч Такъ неси же меня въ Южную Америку!
Ч Въ Америку не могу. Тамъ теперь день.
Ч А мы съ тобой ночныя птицы. Ну куда нибудь, куда можно, только по дальше.
Ч Закрой глаза и не дыши, отвчала Эллисъ Ч и мы помчались съ быстротою вихря. Съ потрясающимъ шумомъ врывался воздухъ въ мои уши.
Мы остановились, но шумъ не прекращался. Напротивъ: онъ превратился въ ка кой-то грозный ревъ, въ громовой гулъ...
Ч Теперь можешь открыть глаза, сказала Эллисъ...
IX Я повиновался... Боже мой, гд я?
Надъ головой тяжолыя, дымныя тучи;
он тснятся, он бгутъ какъ стадо злоб ныхъ чудовищъ... а тамъ внизу, другое чудовище: разъяренное, именно разъяренное море... Блая пна судорожно сверкаетъ и кипитъ на немъ буграми Ч и, вздымая косматыя волны, съ грубымъ грохотомъ бьетъ оно въ громадный, какъ смоль черный утесъ. Завыванiе бури;
леденящее дыханiе расколыхавшейся бездны, тяжкiй плескъ прибоя, въ которомъ по временамъ чудится что-то похожее на вопли, на далекiе пу шечные выстрлы, на колокольный звонъ Ч раздирающiй визгъ и скрежетъ прибреж ныхъ голышей, внезапный крикъ невидимой чайки, на мутномъ небосклон шаткiй остовъ корабля Ч всюду смерть, смерть и ужасъ... Голова у меня закружилась Ч и я снова съ замиранiемъ закрылъ глаза...
Ч Что это! гд мы?
Ч На южномъ берегу острова Уайтъ, передъ утесомъ Блакгангъ, гд такъ час то разбиваются корабли Ч промолвила Эллисъ на этотъ разъ особенно отчетливо и, какъ мн показалось, не безъ злорадства...
Ч Неси меня прочь, прочь отсюда... домой! домой!
Я сжался весь, стиснулъ лицо руками... Я чувствовалъ, что мы понеслись еще быстре прежняго;
втеръ уже не вылъ и не свисталъ Ч онъ визжалъ въ моихъ воло сахъ, въ моемъ плать... духъ захватывало...
Ч Стань же на ноги, раздался голосъ Эллисъ.
Я силился овладть собою, своимъ сознанiемъ... Я ощущалъ подъ подошвами землю и не слышалъ ничего, точно все замерло кругомъ... только въ виски неровно стучала кровь и съ слабымъ внутреннимъ звономъ все еще кружилась голова. Я вы прямился и открылъ глаза.
Х Мы находились на плотин моего пруда. Прямо передо мною сквозь острые листья ракитъ виднлась его широкая гладь съ кое-гд приставшими волокнами пу шистаго тумана. Направо тускло лоснилось ржаное поле;
налво вздымались деревья сада, длинныя, неподвижныя и какъ будто сырыя... Утро уже дохнуло на нихъ. По чис тому срому небу тянулись, словно полосы дыма, дв-три косыя тучки;
он казались желтоватыми Ч первый слабый отблескъ зари падалъ на нихъ, Богъ всть откуда;
глазъ еще не могъ различить на поблвшемъ небосклон то мсто, гд она должна была заняться. Звзды исчезли;
ничего еще не шевелилось, хотя все уже просыпалось въ очарованной тишин ранняго полусвта.
Ч Утро! вотъ утро! Ч воскликнула надъ самымъ моимъ ухомъ Эллисъ... Прощай!
До завтра!
Я обернулся... Легко отдляясь отъ земли, она плыла мимо Ч и вдругъ подняла об руки надъ головою. Эта голова и руки и плечи мгновенно вспыхнули тлеснымъ теплымъ цвтомъ;
въ темныхъ глазахъ дрогнули живыя искры;
усмшка тайной нги шевельнула покраснвшiя губы... Прелестная женщина внезапно возникла передо мною... Но какъ бы падая въ обморокъ, она тотчасъ опрокинулась назадъ и растаяла какъ паръ...
Я остался недвижимъ.
Когда я опомнился и оглянулся, мн показалось, что тлесная, блдно-розовая краска, пробжавшая по фигур моего призрака, все еще не исчезла, и, разлитая въ воздух, обдавала меня кругомъ... Это заря загоралась. Я вдругъ почувствовалъ край нюю усталость и отправился домой. Проходя мимо птичьяго двора, я услыхалъ пер вое утреннее лепетанье гусенятъ (раньше ихъ ни одна птица не просыпается);
вдоль крыши, на конц каждой притужины сидло по галк Ч и вс он хлопотливо и молча очищались, четко рисуясь на молочномъ неб. Изрдка он разомъ вс подни мались Ч и, полетавъ немного, садились опять рядкомъ, безъ крика... Изъ недальня го са два раза принеслось сипло-свжее чуфыканье черныша-тетерева, только что слтвшаго въ росистую, ягодами заросшую траву... Съ легкой дрожью въ тл я доб рался до постели и скоро заснулъ крпкимъ сномъ.
ХI На слдующую ночь, когда я сталъ подходить къ старому дубу, Эллисъ понеслась мн на встрчу какъ къ знакомому. Я не боялся ея по вчерашнему, я почти обрадо вался ей;
я даже не старался понять что со мной происходило: мн только хотелось полетать подальше, по любопытнымъ мстамъ.
Рука Эллисъ опять обвилась вокругъ меня Ч и опять мы помчались.
Ч Отправимся въ Италiю, шепнулъ я ей на ухо.
Ч Куда хочешь, мой милый, отвчала она торжественно и тихо Ч и тихо и тор жественно повернула ко мн свое лицо. Оно показалось мн не столь прозрачнымъ какъ наканун;
боле женственное и боле важное, оно напомнило мн то прекрасное созданiе, которое мелькнуло передо мной на утренней зар передъ разлукой.
Ч Ныншняя ночь Ч великая ночь, продолжала Эллисъ. Она наступаетъ ред ко Ч когда семь разъ тринадцать...
Тутъ я не дослушалъ нсколько словъ.
Ч Теперь можно видть что бываетъ закрыто въ другое время.
Ч Эллисъ! взмолился я, да кто же ты? скажи мн наконецъ!
Она молча подняла свою длинную блую руку.
На темномъ неб, тамъ куда указывалъ ея палецъ, среди мелкихъ звздъ, красно ватой чертой сiяла комета.
Ч Какъ мн понять тебя? началъ я. Или ты Ч какъ эта комета носится между планетами и солнцемъ Ч носишься между людьми... и чмъ?
Но рука Эллисъ внезапно надвинулась на мои глаза... Словно блый туманъ изъ сырой долины обдалъ меня...
Ч Въ Италiю! въ Италiю! послышался ея шопотъ. Ч Эта ночь Ч великая ночь!
ХII Туманъ передъ моими глазами разсялся, и я увидалъ подъ собою безконечную равнину. Но уже по одному прикосновенiю теплаго и мягкаго воздуха къ моимъ ще камъ я могъ понять, что я не въ Россiи;
да и равнина та не походила на наши русскiя равнины. Это было огромное, тусклое пространство, повидимому не поросшее тра вой и пустое;
тамъ и сямъ, по всему его протяженiю, подобно небольшимъ облом камъ зеркала, блистали стоячiя воды;
вдали смутно виднлось неслышное, недвижное море. Крупныя звзды сiяли въ промежуткахъ большихъ, красивыхъ облаковъ;
тыся чеголосная, немолчная и все таки негромкая трель поднималась отовсюду Ч и чуденъ былъ этотъ пронзительный и дремотный гулъ, этотъ ночной голосъ пустыни...
Ч Понтiйскiя болота, промолвила Эллисъ. Ч Слышишь лягушекъ? чувствуешь запахъ сры?
Ч Понтiйскiя болота... повторилъ я, и ощущенiе величавой унылости охватило меня. Ч Но зачмъ принесла ты меня сюда, въ этотъ печальный, заброшенный край?
Полетимъ лучше къ Риму.
Ч Римъ близокъ, отвчала Эллисъ... Приготовься!
Мы спустились и помчались вдоль старинной латинской дороги. Буйволъ мед ленно поднялъ изъ вязкой тины свою косматую, чудовищную голову съ короткими вихрами щетины между криво назадъ загнутыми рогами. Онъ косо повелъ блками безсмысленно-злобныхъ глазъ и тяжело фыркнулъ мокрыми ноздрями, словно почу ялъ насъ.
Ч Римъ, Римъ близокъ... шептала Эллисъ. Ч Гляди, гляди впередъ...
Я поднялъ глаза.
Что это чернетъ на окраин ночного неба? Высокiя ли арки громаднаго мос та? Надъ какой ркой онъ перекинутъ? Зачмъ онъ порванъ мстами? Нтъ, это не мостъ, это древнiй водопроводъ. Кругомъ священная земля Кампанiи, а тамъ вдали Албанскiя горы Ч и вершины ихъ и сдая спина стараго водопровода слабо блестятъ въ лучахъ только-что взошедшей луны...
Мы внезапно взвились и повисли на воздух передъ уединенной развалиной.
Никто бы не могъ сказать чмъ она была прежде: гробницей, чертогомъ, башней...
Чорный плющъ обливалъ ее всю своей мертвенной силой Ч а внизу раскрывался какъ звъ полуобрушенный сводъ. Тяжолымъ запахомъ погреба вяло мн въ лицо отъ этой груды мелкихъ, тсно сплоченныхъ камней, съ которыхъ давно свалилась гранитная оболочка стны.
Ч Здсь, произнесла Эллисъ и подняла руку: Здсь! Ч Проговори громко, три раза сряду, имя великаго Римлянина.
Ч Что же будетъ?
Ч Ты увидишь.
Я задумался. Ч Divus Cajus Julius Caesar! воскликнулъ я вдругъ. Divus Cajus Julius Caesar! повторилъ я протяжно;
Ч Caesar!
ХIII Послднiя отзвучiя моего голоса не успли еще замерть, какъ мн послыша лось...
Мн трудно сказать чт именно. Сперва мн послышался смутный, ухомъ едва уловимый, но безконечно повторявшiйся взрывъ трубныхъ звуковъ и рукоплесканiй.
Казалось, гд-то, страшно-далеко, въ какой-то бездонной глубин внезапно зашеве лилась несмтная толпа Ч и поднималась, поднималась, волнуясь и перекликаясь чуть слышно, какъ бы сквозь сонъ, сквозь подавляющiй, многовковный сонъ. Потомъ воздухъ заструился и потемнлъ надъ развалиной... Мн начали мерещиться тни, мирiады тней, миллiоны очертанiй, то округленныхъ какъ шлемы, то протянутыхъ какъ копья;
лучи луны дробились мгновенными синеватыми искорками на этихъ ко пьяхъ и шлемахъ Ч и вся эта армiя, эта толпа надвигалась ближе и ближе, росла, колыхалась усиленно... Несказанное напряженiе, напряженiе, достаточное для того, чтобы приподнять цлый мiръ, чувствовалось въ ней;
но ни одинъ образъ не выда вался ясно... И вдругъ мн почудилось, какъ будто трепетъ пробжалъ кругомъ, какъ будто отхлынули и разступились какiя-то громадныя волны... Caesar, Caeser venit! зашумли голоса, подобно листьямъ са, на который внезапно налетла буря... про катился глухой ударъ Ч и голова блдная, строгая, въ лавровомъ внк, съ опущенны ми вками, голова императора стала медленно выдвигаться изъ-за развалины...
На язык человческомъ нту словъ для выраженiя ужаса, который сжалъ мое сердце. Мн казалось, что раскрой эта голова свои глаза, разверзи свои губы Ч и я тотчасъ же умру. Ч Эллисъ! простоналъ я: я не хочу, я не могу, не надо мн Рима, гру баго, грознаго Рима... Прочь, прочь отсюда!
Ч Малодушный! шепнула она Ч и мы умчались. Я усплъ еще услыхать за со бою желзный, громовый на этотъ разъ крикъ легiоновъ... потомъ все потемнло.
XIV Ч Оглянись, сказала мн Эллисъ: и успокойся.
Я послушался Ч и, помню, первое мое впечатлнiе было до того сладостно, что я могъ только вздохнуть. Какой-то дымчато-голубой, серебристо-мягкiй Ч не то свтъ, не то туманъ Ч обливалъ меня со всхъ сторонъ. Сперва я не различалъ ничего: меня слпилъ этотъ лазоревый блескъ Ч но вотъ понемногу начали выступать очертанiя прекрасныхъ горъ, совъ;
озеро раскинулось подо мною съ дрожавшими въ глубин звздами, съ ласковымъ ропотомъ прибоя. Запахъ померанцевъ обдалъ меня волной Ч и вмст съ нимъ и тоже какъ будто волною принеслись сильные, чистые звуки молодаго женскаго голоса. Этотъ запахъ, эти звуки такъ и потянули меня внизъ Ч и я началъ спускаться... спускаться къ раскошному мраморному дворцу, привтно блвшему среди кипарисной рощи. Звуки лились изъ его настежъ-раскрытыхъ оконъ;
волны озера, усяннаго пылью цвтовъ, плескались въ его стны Ч и прямо напротивъ, весь одтый темной зеленью померанцевъ и лавровъ, весь облитый лучезарнымъ паромъ, весь усянный статуями, стройными колоннами, портиками храмовъ, поднимался изъ лона водъ высокiй, круглый островъ...
Ч Isola Bella! проговорила Эллисъ... Lago Maggiore...
Я промолвилъ только: А! и продолжалъ спускаться. Женскiй голосъ все громче, все ярче раздавался во дворц;
меня влекло къ нему неотразимо... я хотлъ взглянуть въ лицо пвиц, оглашавшей такими звуками такую ночь. Мы остановились передъ окномъ.
Посреди комнаты, убранной въ помпейяновскомъ вкус и боле похожей на древнюю храмину чмъ на новйшую залу, окружонная греческими изваянiями, эт русскими вазами, рдкими растенiями, дорогими тканями, освщенная сверху мяг кими лучами двухъ лампъ, заключенныхъ въ хрустальные шары Ч сидла за форто пьянами молодая женщина. Слегка закинувъ голову и до половины закрывъ глаза, она пла итальянскую арiю;
она пла и улыбалась Ч и въ то же время черты ея выра жали важность, даже строгость... признакъ полнаго наслажденiя! Она улыбалась... и праксителевъ Фавнъ, нивый, молодой какъ она, изнженный, сладострастный, тоже казалось улыбался ей изъ угла, изъ-за втвей олеандра, сквозь тонкiй дымъ, подни мавшiйся съ бронзовой курильницы на древнемъ треножник. Красавица была одна.
Очарованный звуками, красотою, блескомъ и благовонiемъ ночи, потрясенный до глубины сердца зрлищемъ этого молодого, спокойнаго, свтлаго счастiя, я позабылъ совершенно о моей спутниц, забылъ о томъ какимъ страннымъ образомъ я сталъ свидтелемъ этой столь отдаленной, столь чуждой мн жизни Ч и я хотлъ уже сту пить на окно, хотлъ заговорить...
Все мое тло вздрогнуло отъ сильнаго толчка Ч точно я коснулся Лейденской банки. Я оглянулся... Лицо Эллисъ было Ч при всей своей прозрачности Ч мрачно и грозно;
въ ея внезапно раскрывшихся глазахъ тускло горла злоба...
Ч Прочь! бшено шепнула она, и снова вихрь и мракъ и головокруженiе... Толь ко на этотъ разъ не крикъ легiоновъ, а голосъ пвицы, оборванный на высокой нот, остался у меня въ ушахъ...
Мы остановились. Высокая нота, таже нота, все звенла и не переставала звенть, хотя я чувствовалъ совсмъ другой воздухъ, другой запахъ... На меня вяло крпительной свжестью, какъ отъ большой рки Ч и пахло сномъ, дымомъ, ко ноплей. За долго-протянутой нотой послдовала другая, потомъ третья, но съ такимъ несомнннымъ оттнкомъ, съ такимъ знакомымъ роднымъ переливомъ, что я тотчасъ же сказалъ себ: лэто Русскiй человкъ поетъ Русскую псню Ч и въ тоже мгновенье мн все кругомъ стало ясно.
XV Мы находились надъ плоскимъ берегомъ. Налво тянулись, терялись въ безко нечность скошенные луга, уставленные громадными скирдами;
направо, въ такую же безконечность уходила ровная гладь великой, многоводной рки. Недалеко отъ берега большiя, темныя барки тихонько переваливались на якоряхъ, слегка двигая острiями своихъ мачтъ, какъ указательными перстами. Съ одной изъ этихъ барокъ долетали до меня звуки разливистаго голоса, и на ней же горлъ огонекъ, дрожа и покачиваясь въ вод своимъ длиннымъ, краснымъ отраженьемъ. Кое-гд, и на рк и въ поляхъ, непонятно для глаза: близко ли, далеко ли Ч мигали другiе огоньки;
они то жмури лись, то вдругъ выдвигались лучистыми крупными точками;
безчисленные кузнечики немолчно стрекотали не хуже лягушекъ, понтiйскихъ болотъ Ч и подъ безоблачны мъ, но низко нависшимъ, темнымъ небомъ изрдка кричали невдомыя птицы.
Ч Мы въ Россiи? спросилъ я Эллисъ.
Ч Это Волга, отвчала она.
Мы понеслись вдоль берега. Ч Отчего ты меня вырвала оттуда, изъ того прекрас наго края? началъ я. Ч Завидно теб стало, что ли? Ужъ не ревность ли въ теб про будилась?
Губы Эллисъ чуть-чуть дрогнули и въ глазахъ опять мелькнула угроза... Но все лицо тотчасъ же вновь оцпенло.
Ч Я хочу домой, проговорилъ я.
Ч Погоди, погоди, отвчала Эллисъ. Ч Теперешняя ночь Ч великая ночь. Она не скоро вернется. Ты можешь быть свидтелемъ... Погоди.
И мы вдругъ полтели черезъ Волгу, въ косвенномъ направленiи, надъ самой во дой, низко и порывисто, какъ ласточки передъ бурей. Широкiя волны тяжко журчали подъ нами, рзкiй рчной втеръ билъ насъ своимъ холоднымъ, сильнымъ крыломъ...
высокiй правый берегъ скоро началъ воздыматься передъ нами въ полумрак. Показа лись крутыя горы съ большими разслинами. Мы приблизились къ нимъ.
Ч Крикни: Сарынь на кичку! шепнула мн Эллисъ.
Я вспомнилъ ужасъ, испытанный мною при появленiи Римскихъ призраковъ, я чувствовалъ усталость и какую-то странную тоску, словно сердце во мн таяло Ч я не хотлъ произнести роковыя слова, я зналъ заране, что въ отвтъ на нихъ появится, какъ въ Волчьей Долин Фрейшюца, что-то чудовищное Ч но губы мои раскрылись противъ воли и я закричалъ, тоже противъ воли, слабымъ, напряженнымъ голосомъ:
Сарынь на кичку! XVI Сперва все осталось безмолвнымъ, какъ и передъ Римской развалиной Ч но вдругъ возл самаго моего уха раздался грубый бурлацкiй смхъ Ч и что-то со сто номъ упало въ воду и стало захлебываться... Я оглянулся: никого нигд не было вид но Ч но съ берега отпрянуло эхо Ч и разомъ и отовсюду поднялся оглушительный гамъ. Чего только не было въ этомъ хаос звуковъ: крики и визги, яростная ругань и хохотъ, хохотъ пуще всего, удары веселъ и топоровъ, трескъ какъ отъ взлома дверей и сундуковъ, скрыпъ снастей и колесъ и лошадиное скаканiе, звонъ набата и лязгъ цпей, гулъ и ревъ пожара, пьяныя псни и скрежещущая скороговорка, неутшный плачь, моленiе жалобное, отчаянное Ч и повелительныя восклицанья, предсмертное хрипнье и удалой посвистъ, гарканье и топотъ пляски... Бей! вшай! топи! ржъ!
любо! любо! Такъ! не жалей! Ч слышалось явственно Ч слышалось даже прерывис тое дыханiе запыхавшихся людей Ч а между тмъ, кругомъ, на сколько глазъ доста валъ, ничего не показывалось, ничего не измнялось: рка катилась мимо, таинствен но, почти угрюмо;
самый берегъ казался пустыннй и одичалй Ч и только.
Я обратился къ Эллисъ, но она положила палецъ на губы...
Ч Степанъ Тимофичь! Степанъ Тимофичь идетъ! Ч зашумло вокругъ Ч идетъ нашъ батюшка, атаманъ нашъ, нашъ кормилецъ! Ч Я по прежнему ничего не видлъ, но мн внезапно почудилось, какъ будто громадное тло надвигается прямо на меня... Ч Фролка! гд ты, песъ? Ч загремлъ страшный голосъ... Зажигай со всхъ концовъ Ч да въ топоры ихъ, блоручекъ!
На меня пахнуло жаромъ близкаго пламени, горькой гарью дыма Ч и въ то же время мгновенье что-то теплое, словно кровь, брызнуло мн въ лицо и на руки... Дикiй хохотъ грянулъ кругомъ...
Я лишился чувствъ Ч и когда я опомнился, мы съ Эллисъ тихо скользили вдоль знакомой опушки моего са, прямо къ старому дубу...
Ч Видишь ту дорожку? сказала мн Эллисъ... Тамъ гд мсяцъ тускло свтитъ и свсились дв березки?.. Хочешь туда?
Но я чувствовалъ себя до того разбитымъ и истощеннымъ, что могъ только про говорить въ отвтъ: домой... домой... Ч Ты дома, отвчала Эллисъ.
Я дйствительно стоялъ передъ самой дверью моего дома Ч одинъ. Эллисъ ис чезла. Дворовая собака подошла было, подозрительно оглянула меня Ч и съ воемъ бросилась прочь.
Я съ трудомъ дотащился до постели и заснулъ, не раздваясь.
XVII Въ слдующее утро у меня голова болла, и я едва передвигалъ ноги;
но я не обращалъ вниманiя на тлесное мое разстройство: раскаянiе меня грызло, досада ду шила.
Я былъ до крайности недоволенъ собою. Малодушный! Ч твердилъ я безпре станно: да Ч Эллисъ права. Чего я испугался? какъ было не воспользоваться случа емъ?... Я могъ увидть самого Цезаря и я замеръ отъ страха, я запищалъ, я отвернул ся какъ ребенокъ отъ розги. Ну Разинъ Ч это дло другое. Въ качеств дворянина и землевладльца... Впрочемъ и тутъ чего же я собственно испугался? Малодушный, малодушный!.. Да ужь не во сн ли я все это вижу? спросилъ я себя наконецъ. Я позвалъ ключ ницу.
Ч Мара, въ которомъ часу я легъ вчера въ постель Ч не помнишь?
Ч Да кто-жъ тебя знаетъ, кормилецъ... Чай, поздно. Въ сумеречки ты изъ дома вышелъ;
а въ спальн-то ты каблучищами-то за полночь стукалъ. Подъ самое подъ утро Ч да. Вотъ и третьяго дня тожь. Знать забота у тебя завелась какая.
Ч Эге-ге! подумалъ я. Летанье-то, значитъ, не подлежитъ сомннiю. Ну, а съ лица я сегодня каковъ? прибавилъ я громко.
Ч Съ лица-то? Дай, погляжу. Осунулся маленько. Да и блденъ же ты, корми лецъ: вотъ какъ есть ни кровинки въ лиц.
Меня слегка покоробило... Я отпустилъ Мару.
Вдь эдакъ умрешь, пожалуй или сойдешь съ ума, Ч разсуждалъ я, сидя въ раз думьи подъ окномъ. Надо это все бросить. Это опасно. Вонъ и сердце какъ странно бьется. А когда я летаю, мн все кажется, что его кто-то сосетъ, или какъ будто изъ него что-то сочится Ч вотъ какъ весной сокъ изъ березы, если воткнуть въ нее топоръ. А все таки жалко. Да и Эллисъ... Она играетъ со мной какъ кошка съ мышью... а впрочемъ едвали она желаетъ мн зла. Отдамся ей въ послднiй разъ Ч нагляжусъ Ч а тамъ...
Но если она пьетъ мою кровь? Это ужасно. Притомъ такое быстрое передвиженiе не можетъ не быть вреднымъ;
говорятъ въ Англiи, на желзныхъ дорогахъ запрещено хать боле 120 верстъ въ часъ... Такъ я размышлялъ съ самимъ собою Ч но въ десятомъ часу вечера я уже стоялъ передъ старымъ дубомъ.
XVIII Ночь была холодная, тусклая, срая;
въ воздух пахло дождемъ. Къ удивленiю моему, я никого не нашолъ подъ дубомъ;
я прошолся нсколько разъ вокругъ, дохо дилъ до опушки са, возвращался, тщательно вглядывался въ темноту... Все было пусто. Я подождалъ немного, потомъ нсколько разъ сряду произнесъ имя Эллисъ все громче и громче... но она не появлялась. Мн стало грустно, почти больно;
прежнiя мои опасенья исчезли: я не могъ примириться съ мыслью, что моя спутница уже не вернется ко мн.
Ч Эллисъ! Эллисъ! приди же! Неужели ты не придешь? закричалъ я въ послднiй разъ.
Воронъ, котораго мой голосъ разбудилъ, внезапно завозился въ вершин сосдняго дерева и, путаясь въ втвяхъ, захлопалъ крыльями... Но Эллисъ не появля лась.
Понуривъ голову, я отправился домой. Впереди уже чернли ракиты на плотин пруда, и свтъ въ окн моей комнаты мелькнулъ между яблонями сада, мелькнулъ и скрылся, словно глазъ человка, который бы меня караулилъ Ч какъ вдругъ сзади меня послышался тонкiй свистъ быстро-разскаемаго воздуха, и что-то разомъ обня ло и подхватило меня снизу вверхъ... Кобчикъ такъ подхватываетъ когтемъ, чокаетъ перепела... Это Эллисъ на меня налетла. Я почувствовалъ ея щеку на моей щек, кольцо ея руки вокругъ моего тла Ч и какъ острый холодокъ вонзился мн въ ухо ея шопотъ: вотъ и я. Я и испугался и обрадовался въ одно и тоже время... Мы неслись невысоко надъ землей.
Ч Ты не хотла придти сегодня? промолвилъ я.
Ч А ты соскучился по мн? Ты меня любишь? О ты мой!
Послднiя слова Эллисъ меня смутили... Я не зналъ что сказать.
Ч Меня задержали, продолжала она, Ч меня караулили.
Ч Кто могъ тебя задержать?
Ч Куда ты хочешь? спросила Эллисъ, по обыкновенiю не отвчая на мой воп росъ.
Ч Понеси меня въ Италiю, къ тому озеру Ч помнишь?
Эллисъ слегка отклонилась и отрицательно покачала головой. Тутъ я впервый разъ замтилъ, что она перестала быть прозрачной. И лицо ея какъ будто окраси лось: по туманной его близн разливался алый оттнокъ. Я взглянулъ въ ея глаза и мн стало жутко: въ этихъ глазахъ что-то двигалось Ч медленнымъ, безостановоч нымъ и зловщимъ движенiемъ свернувшейся и застывшей зми, которую начинаетъ отогрвать солнце.
Ч Эллисъ! воскликнулъ я: кто ты? Скажи же мн, кто ты?
Эллисъ только плечомъ пожала.
Мн стало досадно Ч мн захотлось отомстить ей, Ч и вдругъ мн пришло на умъ велть ей перенестись со мною въ Парижъ. Вотъ ужь гд придется теб ревно вать подумалъ я. Ч Эллисъ! промолвилъ я вслухъ: ты не боишься большихъ горо довъ, Парижа, напримръ?
Ч Нтъ.
Ч Нтъ? Даже тхъ мстъ, гд такъ свтло какъ на бульварахъ?
Ч Это не дневной свтъ.
Ч Прекрасно;
такъ неси же меня сейчасъ на итальянскiй бульваръ.
Эллисъ накинула мн на голову конецъ своего длиннаго висячаго рукава. Меня тотчасъ охватила какая-то блая мгла, съ снотворнымъ запахомъ мака. Все исчезло разомъ: всякой свтъ, всякой звукъ Ч и самое почти сознанiе. Одно ощущенiе жизни осталось Ч и это не было непрiятно.
Внезапно мгла исчезла;
Эллисъ сняла рукавъ съ моей головы, и я увидлъ подъ собою громаду столпившихся зданiй, полную блеска, движенiя, грохота... Я увидлъ Парижъ.
XIX Я прежде бывалъ въ Париж, и потому тотчасъ узналъ мсто, къ которому на правлялась Эллисъ. Это былъ Тюльерiйскiй садъ, съ его старыми каштановыми де ревьями, желзными ршотками, крпостнымъ рвомъ и звроподобными зуавами на часахъ. Минуя дворецъ, минуя церковь св. Роха, на ступеняхъ которой первый На полеонъ въ первый разъ пролилъ французскую кровь, мы остановились высоко надъ италiянскимъ бульваромъ, гд третiй Наполеонъ сдлалъ тоже самое, и съ тмъ же успхомъ. Толпы народа, молодые и старые щеголи, блузники, женщины въ пыш ныхъ платьяхъ тснились по панелямъ;
раззолоченные рестораны и кофейныя горли огнями;
омнибусы, кареты всхъ родовъ и видовъ сновали вдоль бульвара;
все такъ и кипло, такъ и сiяло, все, куда ни падалъ взоръ... Но, странное дло! мн не захотлось покинуть мою чистую, темную, воздушную высь, не захотлось приблизиться къ этому человческому муравейнику. Казалось, горячiй, тяжолый, рдяный паръ поднимался оттуда, не то пахучiй, не то смрадный: ужь очень много жизней сбилось тамъ въ одну кучу. Я колебался... Но вотъ рзкiй, какъ лязгъ желзныхъ полосъ, голосъ уличной лоретки внезапно долетлъ до меня;
какъ наглый языкъ, высунулся онъ наружу, этотъ голосъ;
онъ кольнулъ меня, какъ жало гадины. Я тотчасъ представилъ себ каменное, скулистое, жадное, плоское парижское лицо, ростовщичьи глаза, блила, румяны, взбитые волосы и букетъ яркихъ поддльныхъ цвтовъ подъ остроконечной шляпой, выскребленные ногти въ род когтей, безобразный кринолинъ... Я представилъ себ также и нашего брата степняка, бгущаго дрянной припрыжкой за продажной кук лой... Я представилъ себ какъ онъ, конфузясь до грубости и насильственно карта вя, старается подражать въ манерахъ гарсонамъ Вефура, пищитъ, подслуживается, юлитъ Ч и чувство омерзнiя охватило меня... Нтъ, подумалъ я, здсь Эллисъ ревновать не придется... Между тмъ я замтилъ, что мы понемногу начали понижаться... Парижъ взды мался къ намъ на встрчу со всмъ своимъ гамомъ и чадомъ...
Ч Остановись! обратился я къ Эллисъ. Неужели теб не душно здсь, не тяже ло?
Ч Ты самъ просилъ меня перенести тебя сюда.
Ч Я виноватъ, я беру назадъ свое слово. Неси меня прочь, Эллисъ, прошу тебя. Такъ и есть: вотъ и князь Кульмаметовъ ковыляетъ по бульвару, и другъ его, Сержъ Вараксинъ машетъ ему ручкой и кричитъ: Иванъ Степанычъ, аллонъ супэ, скорй, же анганже самое Ригольбошъ! неси меня прочь отъ этихъ мабилей и мезонъ-дор, отъ ганденовъ и бишей, отъ жокей-клуба и Фигаро, отъ выбритыхъ солдатскихъ бовъ и вылощенныхъ казармъ, отъ сержандевилей съ эспаньолками и стакановъ мутнаго абсенту, отъ игроковъ въ домино по кофейнымъ и игроковъ на бирж, отъ красныхъ ленточекъ въ петлиц сюртука и въ петлиц пальто, отъ господина де-Фуа, изобртателя спецiальности браковъ и даровыхъ консультацiй д-ра Шарля Альбера, отъ либеральныхъ лекцiй и правительственныхъ брошюръ, отъ парижскихъ комедiй и парижскихъ оперъ, отъ парижскихъ остротъ и парижскаго невжества... Прочь! прочь! прочь!
Ч Взгляни внизъ, отвчала мн Эллисъ: ты уже не надъ Парижемъ.
Я опустилъ глаза.. Точно. Темная равнина, кой-гд пересченная бловатыми чертами дорогъ, быстро бжала подъ нами, и только назади, на небосклон, какъ за рево огромнаго пожара, било кверху широкое отраженiе безчисленныхъ огней мiро вой столицы.
ХХ Опять упала пелена на глаза мои... Опять я забылся. Она разсялась наконецъ.
Что это тамъ внизу? Какой это паркъ съ аллеями стриженныхъ липъ, съ отдльными елками въ род зонтиковъ, съ портиками и храмами во вкус Помпа дуръ, съ изваянiями сатировъ и нимфъ бернинiевской школы, съ тритонами рококо на средин изогнутыхъ прудовъ, окаймленныхъ низкими перилами изъ почернвшаго мрамора? Не Версаль ли это? Нтъ, это не Версаль. Небольшой дворецъ то-же рококо выглядываетъ изъ-за купы кудрявыхъ дубовъ. Луна неясно свтитъ, окутанная паромъ, и по земл какъ будто разостлался тончайшiй дымъ. Глазъ не можетъ разобрать, что это такое: лунный свтъ или туманъ? Вонъ на одномъ изъ прудовъ спитъ лебедь: его длинная спина блетъ какъ снгъ степей, прохваченныхъ морозомъ, а вонъ свтляки горятъ алмазами въ голубоватой тни у подножья статуй.
Ч Мы возл Маннгейма, промолвила Эллисъ: Ч это Швецингенскiй садъ.
Ч Такъ мы въ Германiи! подумалъ я и началъ прислушиваться. Все было без молвно;
только гд-то, уединенно и незримо, плескалась и болтала струйка падавшей воды. Казалось, она твердила все одн и т-же слова: Да, да, да, всегда, да. И вдругъ мн почудилось, какъ будто по самой середин одной изъ аллей, между стнами стриженной зелени, жеманно подавая руку дам въ напудренной прическ и пест ромъ роброн, выступалъ на красныхъ каблучкахъ кавалеръ, въ золоченомъ кафтан и кружевныхъ маншеткахъ, съ легкой стальной шпагой на бедр... Странныя, блдныя лица... Я хочу вглядться въ нихъ... Но уже все исчезло, и только попрежнему болта етъ вода.
Ч Это сны бродятъ, шепнула Эллисъ: Ч вчера можно было увидть много... мно го. Сегодня и сны бгутъ человческаго глаза. Впередъ! Впередъ!
Мы поднялись кверху и полетли дальше. Такъ плавенъ и ровенъ былъ нашъ полетъ, что казалось не мы двигались, а все напротивъ къ намъ двигалось навстрчу.
Появились горы, темныя, волнистыя, покрытыя сомъ;
он выросли и поплыли на насъ... Вотъ уже он протекаютъ подъ нами со всми своими извилинами, ложбина ми, узкими лугами, съ огненными точками въ заснувшихъ деревушкахъ у быстрыхъ ручьевъ на дн долинъ;
а впереди опять выростаютъ и плывутъ другiя горы... Мы въ ндрахъ Шварцвальда.
Горы, все горы... и съ, прекрасный, старый, могучiй съ. Ночное небо ясно:
я могу признать каждую породу деревьевъ;
особенно великолпны пихты съ ихъ блыми, прямыми стволами. Кое-гд на опушкахъ виднются дикiя козы;
стройно и чутко стоятъ он на своихъ тонкихъ ножкахъ и прислушиваются, красиво повернувъ головки и настороживъ большiя трубчатыя уши. Развалина башни печально и слпо выставляетъ съ вершины голаго утеса свои полуобрушенные зубцы;
надъ старыми, за бытыми камнями мирно теплится золотая звздочка. Изъ небольшого, почти черна го озера поднимается, какъ таинственная жалоба, стенящее уканiе маленькихъ жабъ.
Мн чудятся другiе звуки, длинные, томные, подобные звукамъ эоловой арфы... Вотъ она, страна легендъ! Тотъ же самый тонкiй лунный дымъ, который поразилъ меня въ Швецинген, разлитъ здсь повсюду, и чмъ дальше расходятся горы тмъ гуще этотъ дымъ. Я насчитываю пять, шесть, десять различныхъ тоновъ, различныхъ пластовъ тни по уступамъ горъ, и надо всмъ этимъ безмолвнымъ разнообразiемъ задумчиво царитъ луна. Воздухъ струится мягко и легко. Мн самому легко и какъ-то возвышен но спокойно и грустно...
Ч Эллисъ, ты должна любить этотъ край?
Ч Я ничего не люблю.
Ч Какъ же это? А меня?
Ч Да... тебя! отвчаетъ она равнодушно.
Мн сдается, что ея рука тсне прежняго обвиваетъ мой станъ.
Ч Впередъ! Впередъ! говоритъ Эллисъ съ какимъ-то холоднымъ увлеченьемъ.
Ч Впередъ! повторяю я.
XXI Сильный, переливчатый, звонкiй крикъ раздался внезапно надъ нами и тотчасъ же повторился уже немного впереди.
Ч Это запоздалые журавли летятъ къ вамъ на сверъ, сказала Эллисъ: Ч хочешь къ нимъ присоединиться?
Ч Да, да! подними меня къ нимъ.
Мы взвились, и въ одинъ мигъ очутились рядомъ съ пролетавшей станицей.
Крупныя, красивыя птицы (ихъ всего было тринадцать) летли трехугольни комъ, рзко и рдко махая выпуклыми крыльями. Туго вытянувъ голову и ноги, круто выставивъ грудь, он стремились неудержимо и дотого быстро, что воздухъ свисталъ вокругъ. Чудно было видть на такой вышин, въ такомъ удаленiи ото всего живого, такую горячую, сильную жизнь, такую неуклонную волю. Не переставая побдоносно разскать пространство, журавли изрдка перекликались съ передовымъ товарищемъ, съ вожакомъ, и было что-то гордое, важное, что-то несокрушимо-самоувренное въ этихъ громкихъ возгласахъ, въ этомъ подоблачномъ разговор. Мы долетимъ, не бось, хоть и трудно, казалось, говорили они, ободряя другъ-друга. И тутъ мн при шло въ голову, что такихъ людей, каковы были эти птицы Ч въ Россiи Ч гд въ Россiи!
въ цломъ свт немного.
Ч Мы теперь тимъ въ Россiю, промолвила Эллисъ... Я уже не въ первый разъ могъ замтить, что она почти всегда знала о чемъ я думаю. Ч Хочешь вернуться?
Ч Вернемся... или нтъ. Я былъ въ Париж;
неси меня въ Петербургъ.
Ч Теперь?
Ч Сейчасъ... Только закрой мн голову твоей пеленой, а то мн дурно длается.
Эллисъ подняла руку... но прежде чмъ туманъ охватилъ меня, я усплъ почувст вовать на губахъ моихъ прикосновенiе того мягкаго, тупого жала...
XXII Слуша-а-а-а-ай! раздался въ ушахъ моихъ протяжный крикъ. Слуша-а-а-а ай! словно съ отчаянiемъ отозвалось въ отдаленiи. Слуша-а-а-ай! замерло гд-то на конц свта. Я встрепенулся. Высокiй золотой шпиль бросился мн въ глаза: я узналъ Петропавловскую крпость.
Сверная, блдная ночь! Да и ночь ли это? Не блдный, не больной ли это день?
Я никогда не любилъ петербургскихъ ночей;
но на этотъ разъ мн даже страшно ста ло: обликъ Эллисъ исчезалъ совершенно, таялъ, какъ утреннiй туманъ на iюльскомъ солнц, и я ясно видлъ все свое тло, какъ оно грузно и одиноко висло въ уровень Александровской колонны. Такъ вотъ Петербургъ! Да, это онъ, точно. Эти пустыя, ши рокiя, срыя улицы;
эти сро-бловатые, жолто-срые, сро-лиловые, оштукатурен ные и облупленные дома, съ ихъ впалыми окнами, яркими вывсками, желзными навсами надъ крыльцами и дрянными овощными лавчонками;
эти фронтоны, надпи си, будки, колоды;
золотая шапка Исакiя;
ненужная, пестрая биржа, гранитныя стны крпости и взломанная деревянная мостовая;
эти барки съ сномъ и дровами;
этотъ запахъ пыли, капусты, рогожи и конюшни, эти окаменлые дворники въ тулупахъ у воротъ, эти скорченные мертвеннымъ сномъ извощики на продавленныхъ дрожкахъ, да, это она, наша Сверная Пальмира. Все видно кругомъ;
все ясно, до жуткости четко и ясно, и все печально спитъ, странно громоздясь и рисуясь въ тускло-прозрачномъ воздух. Румянецъ вечерней зари Ч чахоточный румянецъ Ч не сошолъ еще, и не сойдетъ до утра съ благо, беззвзднаго неба;
онъ ложится полосами по шелковистой глади Невы, а она чуть журчитъ и чуть колышется, торопя впередъ свои холодныя, синiя воды...
Ч Улетимъ, взмолилась Эллисъ.
И не дожидаясь моего отвта, она понесла меня черезъ Неву, черезъ дворцо вую площадь, къ Литейной. Шаги и голоса послышались внизу: по улиц шла кучка молодыхъ людей съ испитыми лицами и толковала о танцклассахъ. Подпоручикъ Столпаковъ седьмый! крикнулъ вдругъ съ просонку солдатъ, стоявшiй на часахъ у пирамидки ржавыхъ ядеръ, а нсколько подальше, у раскрытаго окна высокаго дома, я увидлъ двицу въ измятомъ шолковомъ плать, безъ рукавчиковъ, съ жемчужной сткой на волосахъ и съ папироской во рту. Она благоговйно читала книгу: это былъ томъ сочиненiй одного изъ новйшихъ нашихъ Ювеналовъ.
Ч Улетимъ! сказалъ я Эллисъ.
Минута, и уже мелькали подъ нами гнилые еловые сишки и моховые болота, окружающiя Петербургъ. Мы направлялись прямо къ югу: небо и земля, Ч все стано вились понемногу темнй и темнй. Больная ночь, больной день, больной городъ Ч все осталось назади.
XXIII Мы летли тише обыкновеннаго, и я имлъ возможность услдить глазами какъ постепенно развертывалось передо мною, подобно свитку нескончаемой панорамы, обширное пространство родной земли. Лса, кусты, поля, овраги, рки Ч изрдка де ревни, церкви Ч и опять поля, и са, и кусты, и овраги... Грустно стало мн, и какъ-то равнодушно скучно. И не потому стало мн грустно и скучно, что пролеталъ я имен но надъ Россiей. Нтъ! Сама земля, эта плоская поверхность, которая разстилалась подо мною, весь земной шаръ съ его населенiемъ, мгновеннымъ, немощнымъ, подав леннымъ нуждою, горемъ, болзнями, прикованнымъ къ глыб презрннаго праха;
эта хрупкая, шероховатая кора, этотъ наростъ на огненной песчинк нашей планеты, по которому проступила плесень, величаемая нами органическимъ, растительнымъ царствомъ;
эти люди-мухи, въ тысячу разъ ничтожне мухъ, ихъ слпленныя изъ гря зи жилища, крохотные слды ихъ мелкой, однообразной возни, ихъ забавной борьбы съ неизмняемымъ и неизбжнымъ, Ч какъ это мн вдругъ все опротивло! Сердце во мн медленно перевернулось, и не захотлось мн боле глазть на эти незначи тельныя картины, на эту пошлую выставку... Да, мн стало скучно Ч хуже, чмъ скуч но. Даже жалости я не ощущалъ къ своимъ собратьямъ: вс чувства во мн потонули въ одномъ, которое я назвать едва дерзаю: въ чувств отвращенiя, и сильне всего и боле всего во мн было отвращенiе Ч къ самому себ.
Ч Перестань, шепнула Эллисъ: Ч перестань, а то я тебя не снесу. Ты тяжолъ ста новишься.
Ч Ступай домой, отвчалъ я ей тмъ же голосомъ, какимъ я говаривалъ эти сло ва моему кучеру, выходя въ четвертомъ часу ночи отъ московскихъ прiятелей, съ кото рыми съ самаго обда толковалъ о будущности Россiи и значенiи общины. Ч Ступай домой, повторилъ я, и закрылъ глаза.
XXIV Но я скоро раскрылъ ихъ. Эллисъ какъ-то странно ко мн прижималась;
она поч ти толкала меня... Я посмотрлъ на нее Ч и кровь во мн застыла. Кому случалось увидать на лиц другаго внезапное выраженiе глубокаго ужаса, причину котораго онъ не подзрваетъ Ч тотъ меня пойметъ. Ужасъ, томительный ужасъ кривилъ, искажалъ блдныя, почти стертыя черты Эллисъ. Я не видалъ ничего подобнаго даже на жи вомъ, человческомъ лиц. Безжизненный, туманный призракъ, тнь... и этотъ зами рающiй страхъ...
Ч Эллисъ, что съ тобой? проговорилъ я наконецъ.
Ч Она... она... отвчала она съ усилiемъ... она!
Ч Она? Кто она?
Ч Не называй ея, не называй, торопливо пролепетала Эллисъ. Ч Надо спасать ся, а то всему конецъ Ч и навсегда... Посмотри: вонъ тамъ!
Я обернулъ голову въ сторону, куда указывала мн трепещущая рука Ч и уви далъ нчто... нчто дйствительно страшное.
Это нчто было тмъ страшне, что не имло опредленнаго образа. Что-то тя жолое, мрачное, изжелта-чорное, пестрое, какъ брюхо ящерицы Ч не туча и не дымъ, медленно, зминымъ движенiемъ, двигалось надъ землей. Мрное, широкое колебанiе сверху внизъ и снизу вверхъ, колебанiе, напоминающее зловщiй размахъ крыльевъ хищной птицы, когда она ищетъ свою добычу, по временамъ неизъяснимо-противное приниканiе къ земл, Ч паукъ такъ приникаетъ къ пойманной мух..... Кто ты, что ты, грозная масса? Подъ ея влiянiемъ Ч я это видлъ, я это чувствовалъ Ч все уничтожа лось, все нмло... Гнилымъ, тлетворнымъ холодкомъ несло отъ нея Ч отъ этого холод ка тошнило на сердц и въ глазахъ темнло и волосы вставали дыбомъ. Это сила шла;
та сила, которой нтъ сопротивленiя, которой все подвластно, которая безъ зрнiя, безъ образа, безъ смысла Ч все видитъ, все знаетъ и какъ хищная птица выбираетъ свои жерт вы, какъ змя ихъ давитъ и лижетъ своимъ мерзлымъ жаломъ...
Ч Эллисъ! Эллисъ! Ч закричалъ я какъ изступленный. Ч Это смерть! сама смерть!
Жалобный звукъ, уже прежде слышанный мною, вырвался изъ устъ Эллисъ Ч на этотъ разъ онъ скоре походилъ на человческiй, отчаянный вопль Ч и мы понеслись.
Но нашъ полетъ былъ странно и страшно неровенъ;
Эллисъ кувыркалась на воздух, падала, бросалась изъ стороны въ сторону, какъ куропатка, смертельно раненная или желающая отвлечь собаку отъ своихъ дтей. А между тмъ, во слдъ за нами, отдлившись отъ той неизъяснимо-ужасной массы, покатились какiе-то длинные, волнистые отпрыски, словно протянутыя руки, словно когти... Громадный образъ за кутанной фигуры на блдномъ кон мгновенно всталъ и взвился подъ самое небо...
Еще тревожне, еще отчаянне заметалась Эллисъ. Она увидала, увидала! Все кон чено! Я пропала!.. слышался ея прерывистый шопотъ. О я несчастная! Я могла бы воспользоваться, набраться жизни... а теперь... Ничтожество! ничтожество! Это было слишкомъ невыносимо... Я лишился чувствъ.
XXV Когда я опомнился Ч я лежалъ навзничь въ трав и чувствовалъ во всмъ тл глухую боль, какъ отъ сильнаго ушиба. На неб брезжило утро: я могъ ясно раз личать предметы. Невдалек, вдоль березовой рощицы шла дорога, усаженная ра китами: мста мн казались знакомыя. Я началъ припоминать что произошло со мною Ч и содрогнулся весь, какъ только пришло мн на умъ то послдне, безоб разное виднiе...
Но чего же испугалась Эллисъ? подумалъ я. Ужели и она подлежитъ ея власти?
Разв она не безсмертна? Разв и она обречена ничтожеству, разрушенiю? Какъ это возможно? Тихiй стонъ раздался вблизи. Я повернулъ голову. Въ двухъ шагахъ отъ меня не движно лежала распростертая молодая женщина въ бломъ плать, съ разбросан ными густыми волосами, съ обнажоннымъ плечомъ. Одна рука закинулась за голову, другая упала на грудь. Глаза были закрыты, и на стиснутыхъ губахъ выступила легкая алая пна. Неужели это Эллисъ? Но Эллисъ Ч призракъ, а я видлъ передъ собою живую женщину. Я подползъ къ ней, наклонился...
Ч Эллисъ! ты ли это? воскликнулъ я. Вдругъ, медленно затрепетавъ, припод нялись широкiя вки;
темные, пронзительные глаза впились въ меня Ч и въ то же мгновенье впились и губы, теплыя, влажныя, съ кровянымъ запахомъ, мягкiя руки крпко обвились вокругъ моей шеи, горячая, полная грудь судорожно прижалась къ моей. Ч Прощай! прощай на вкъ! Ч явственно произнесъ замиравшiй голосъ Ч и все исчезло.
Я приподнялся, шатаясь на ногахъ словно пьяный Ч и проведя нсколько разъ руками по лицу, оглядлся внимательно. Я находился возл большой...ой дороги, въ двухъ верстахъ отъ своей усадьбы. Солнце уже встало, когда я добрался до дому.
Вс слдующiя ночи я ждалъ Ч и, признаюсь, не безъ страха Ч появленiя моего призрака;
но онъ не посщалъ меня боле. Я даже отправился однажды въ сумерки къ старому дубу, но и тамъ не произошло ничего необыкновеннаго. Впрочемъ я не слишкомъ жаллъ о прекращенiи такого страннаго знакомства. Я много и долго раз мышлялъ объ этомъ непонятномъ, почти безтолковомъ казус Ч и я убдился, что не только наука его не объясняетъ, но даже въ сказкахъ, въ легендахъ не встрчается ни чего подобнаго. Что такое Эллисъ въ самомъ дл? Привиднiе, скитающаяся душа, злой духъ, сильфида, вампиръ наконецъ? Иногда мн опять казалось, что Эллисъ Ч женщина, которую я когда-то зналъ Ч и я длалъ страшныя усилiя, чтобы припом нить гд я ее видлъ... Вотъ-вотъ, казалось иногда Ч сей часъ, сiю минуту вспомню...
Куда! все опять расплывалось, какъ сонъ. Да;
я думалъ много и, какъ водится, ни до чего не додумался. Спросить совта или мннiя другихъ людей я не ршался, боясь прослыть за сумасшедшаго. Я наконецъ бросилъ вс свои размышленiя: правду ска зать, мн было не до того. Съ одной стороны подвернулась эманципацiя съ разверс танiемъ угодiй и проч. и проч.;
а съ другой, собственное здоровье разстроилось: грудь заболла, безсонница, кашель. Все тло сохнетъ. Лицо желтое какъ у мертвеца. До кторъ увряетъ, что у меня крови мало, называетъ мою болзнь греческимъ именемъ:
ланемiей Ч и посылаетъ меня въ Гастейнъ. А посредникъ божится, что безъ меня съ крестьянами не сообразишь... Вотъ тутъ и соображай!
Но что значатъ т пронзительно-чистые и острые звуки, звуки гармоники, кото рые я слышу, какъ только заговорятъ при мн о чьей нибудь смерти? Они становятся все громче, все пронзительнй... И зачмъ я такъ мучительно содрагаюсь при одной мысли о ничтожеств?
Баденъ-Баденъ.
1863.