Книги, научные публикации
П. ПобЮдоносцевъ ЗАСЛУГИ ХЕРАСКОВА ВЪ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ СЛОВЕСНОСТИ Милостивые Государи!
Древность, богатая произведенiями Наукъ, возбуждающими въ насъ удивленiе, умЮла цЮнить отличныя дарованiя, умЮла награждать необыкновенныя напряженiя ума почестями и славою, и чрезъ то возпламеняла въ другихъ благородное соревнованiе. Гомеры, Пиндары и Софоклы воспротивились усилiямъ вЮковъ, и пережили свое отечество. Семь городовъ спорили о мЮстЮ рожденiя творца Иллiады и Одиссеи;
каждый изъ нихъ присвоивалъ себЮ сiю славу. Ч Греческiй Лирикъ, превзошедшiй всЮхъ предшественниковъ своихъ, заслужилъ пышное титло Царя Лирическихъ Стихотворцевъ. Ч Софоклъ, отецъ трагедiи, одержавшiй преимущество надъ Эсхиломъ и дЮлившiй славу съ Эврипидомъ, по согласiю знатоковъ, названъ Аттическою пчелою. Вся Грецiя, собравшись въ АЭинахъ, прославила блистательные его успЮхи;
гласъ провозвЮстника объявилъ его побЮдителемъ;
раздались рукоплесканiя по амфитеатру Ч и лавровый вЮнокъ возложенъ былъ на главу Софокла Ч и его имя внесено въ отечественныя Ютописи. Знаменитые Художники, которыхъ рЮзецъ посвященъ былъ изваянiямъ боговъ и героевъ Ч Фидiй и Пракситель Ч изобразили на мЮди и мраморЮ черты лица его. Не меньшею славою наслаждался и Греческiй Ораторъ, по сЮдамъ коего и самый Цицеронъ шествовалъ;
краснорЮчивый ДемосЭенъ, предпочтенный Эсхину, боЮе извЮстному по ненависти къ сопернику своему, нежели по своимъ талантамъ, Ч ДемосЭенъ награжденъ золотою короною отъ АЭинянъ, пЮненныхъ даромъ витiйства, признательныхъ къ его дарованiямъ.
И въ позднЮйшiе времена, когда свЮтъ Наукъ распространился, когда всЮ начали чувствовать, что просвЮщенiе составляетъ единственную потребность души, отличныя дарованiя увЮнчивались лестными наградами. И въ любезномъ ОтечествЮ нашемъ, процвЮтавшемъ подъ правленiемъ Государей, которые неутомимо пеклись о образованiи своего народа, преимущества раздаваемы были боЮе по успЮхамъ въ просвЮщенiи и личнымъ заслугамъ, нежели по знатности рода.
ПЕТРЪ I, мудрый Преобразитель россiи, и ЕКАТЕРИНА II, Совершительница великихъ намЮренiй Великаго Своего Предка, знали, что Россiяне отъ природы одарены всЮмъ, что можетъ возвести ихъ на высочайшую степень народнаго благоденствiя;
знали Ч и не щадили ничего для приближенiя ихъ къ гражданскоу величiю. Ревность къ успЮхамъ въ наукахъ поощрялась Монаршимъ благоволенiемъ, отличiями и наградами. Не тогда ли прославился Неофанъ, Россiйскiй Златоустъ, украсившiй духовныя [и] свЮтскiя свои творенiя цвЮтами убЮдительнаго витiйства, ревностный сотрудникъ неутомимаго Монарха? Не тогда ли явился Кантемиръ, ученый и остроумный, возпользовавшiйся наставленiями Прокоповича? Не тогда ли возсiялъ, какъ лучезарное свЮтило на тверди небесной, Ломоносовъ, Ораторъ и Поэтъ, Историкъ и Химикъ, расторгнувшiй завЮсу, скрывавшую богатство, красоту и силу Россiйскаго слова? Не тогда ли предсталъ и Сумароковъ, изсЮдователь таинственныхъ путей Парнасса, учредитель правильныхъ зрЮлищъ на Россiйскомъ ТеатрЮ, любимецъ Талiи и Мельпомены, распространитель красотъ стихотворческихъ?.. На нихъ, на сихъ обогатителей нашей * Труды Общества Любителей Россiйской Словесности при Императорскомъ Московскомъ УниверситетЮ.
Часть первая. Москва, 1812, Въ Университетской Типографiи. Стр. 111- й Бесплатное электронное воспроизведение: Im Werden Verlag info@imwerden.de Словесности, отъ Престола изливались милости съ такою же щедростью, съ какою награждаемы были заслуги Долгорукихъ и Голицыныхъ, подвиги Задунайскихъ и Рымникскихъ.
Въ нынЮшнее время, благопрiятнЮйшее для просвЮщенiя Ч когда АЛЕКСАНДРЪ I, шествующiй по стопамъ преславныхъ Предшественниковъ Своихъ, ознаменовалъ мудрое и человЮколюбивое царствованiе Свое учрежденiемъ Университетовъ и другихъ Училищъ на прочнЮйшемъ основанiи для распространенiя нравственнаго Россiянъ образованiя, сего вЮрнЮйшаго источника государственнаго величiя Ч когда всякой членъ общества ревностнЮе стремится къ одной великой цЮли: ко благу Отечества Ч въ нынЮшнее время отверстъ свободный путь къ самымъ лестнымъ выгодамъ и преимуществамъ для людей, посвятившихъ себя ученому состоянiю, и общеполезными произведенiями ума оправдывающихъ надежду предусмотрительнаго и благотворнаго Правительства. Почести сопровождаютъ Любителей наукъ во время жизни;
Слава творитъ незабвенными имена ихъ и по смерти.
Восхитительно для ума и сердца прославлять мудраго и прозорливаго государя, который при многоразличныхъ дЮянiяхъ, при неизреченныхъ трудахъ имЮлъ одно намЮренiе: счастiе народа, Промысломъ Ему ввЮреннаго;
Ч Монарха, странствовавшаго по отдаленнымъ царствамъ, чтобы сокровищами познанiй, плодами наукъ и искусствъ обогатить свое Отечество;
собственнымъ примЮромъ возбуждавшаго ревность къ трудолюбiю;
Ч Самодержца, который исполинскими шагами шествовалъ къ совершенству, былъ равно величественъ среди грозныхъ бурь жизни и среди тихой ясности правленiя, отказывалъ самому себЮ въ отдохновенiи посЮ многотрудныхъ и утомительныхъ занятiй, дабы народы, Ему подвластные, покоились;
Ч искоренителя предразсудковъ, заблужденiй и пороковъ;
насадителя просвЮщенiя и добродЮтелей, украшающихъ общежитiе;
грознаго врагамъ, обожаемаго подданными: Ч и кто изъ Россiянъ съ чувствомъ благоговЮйнаго удивленiя, со слезами благодарности не воспоминаетъ ПЕТРА Великаго?Е.
УтЮшительно передать потомству изображенiе добраго Пастыря, неусыпнаго стража паствы своей, ревнителя по благочестiи, хранителя Апостольскихъ преданiй, краснорЮчиваго проповЮдника Евангельскаго ученiя, достойно именуемаго свЮтильникомъ церкви, органомъ истины, примЮромъ святаго житiя, зерцаломъ добродЮтелей: Ч кто безъ сердечнаго умиленiя приводитъ себЮ на память дЮла Димитрiя, Митрополита Ростовскаго?Е.
Прiятно описывать дальновиднаго и опытнаго въ политикЮ Вельможу, строгаго блюстителя законовъ, не отвлекаемаго отъ многообъемлющихъ своихъ занятiй подслащенными приманками удовольствiй, не обольщаемаго блескомъ золота, не знающаго лести, пресмыкающейся около престоловъ;
Ч Вельможу, коего каждая мысль стремится къ пользЮ общественной, каждый шагъ приближаетъ къ благотворенiю, каждый взглядъ дышетъ милостiю, каждое слово вливаетъ утЮшенiе въ сердца нещастныхъ;
Ч облегчителя трудовъ Монаршихъ, безпристрастнаго посредника между сильнымъ притЮснителемъ и гонимою невинностью: Ч и кто, читая исторiю Князя Якова Недоровича Долгорукаго, откажетъ ему въ душевномъ почтенiи?Е.
Сладостно изчислять подвиги Героя-Патрiота, во всЮхъ дЮлахъ своихъ руководимаго упованiемъ на Промыслъ и вЮрностiю къ Государю, дерзающаго на всЮ опасности для спасенiя Отечества, угрожаемаго необузданными врагами;
Ч Героя, прозорливаго въ предпрiятiяхъ, твердаго въ намЮренiяхъ, рЮшительнаго въ исполненiи зрЮло обдуманныхъ плановъ, мужественнаго на ратномъ поЮ, человЮколюбиваго по одержанiи побЮды;
Ч Героя, который возвышается надъ страстями, порабощающими обыкновенныхъ людей;
преодоЮваетъ ужасныя преграды, поставляемыя грозною природою;
презираетъ шипЮнiе зависти и ядъ злорЮчiя, вездЮ и всегда поражаетъ непрiятелей Россiи;
который наконецъ съ вершины блистательной славы переходитъ, подобно Цинциннату, въ мирное сельское уединенiе, чтобы и тамъ заниматься благомъ Отечества: Ч и кто съ восторгомъ не внимаетъ повЮствованiямъ о ГероЮ, отягченномъ лаврами Ч о РумянцовЮ-Задунайскомъ?Е.
Прейдемъ ли молчанiемъ заслуги, Россiйскимъ Гомеромъ оказанныя отечественной Словесности, и особенно Поэзiи? оставимъ ли безъ прославленiя любимца Музъ, который говорилъ языкомъ вдохновенiя, коего произведенiя ознаменованы печатiю ума, образованнаго и зрЮлаго, обильнаго въ изобрЮтенiи, основательнаго въ сужденiи, богатаго въ выраженiи мыслей Ч воображенiя плодовитаго въ вымыслахъ, игриваго въ мечтахъ, пылкаго въ представленiяхъ Ч чувства нЮжнаго, пЮнявшагося изящнымъ и совершеннымъ Ч вкуса тонкаго и разборчиваго? Забудемъ ли того ПЮснопЮвца, котораго наставленiя, совЮты и примЮръ много содЮйствовали къ образованiю способностей въ молодыхъ Стихотворцахъ, доказавшихъ уже зрЮлость своихъ талантовъ? Забудемъ ли знаменитаго Поэта, который поставлялъ славу свою въ прославленiи благоденствующей Россiи, и бывъ уже украшенъ сЮдинами, съ юношескою пылкостiю игралъ на златострунной лирЮ своей, привлекъ вниманiе многихъ Россiйскихъ Монарховъ, заслужилъ отличное благоволенiе каждаго изъ Оныхъ, и двукратно былъ Попечителемъ Московского Университета Ч Попечителемъ, совершенно оправдавшимъ сiе почтеннЮйшее титло?
Незабвенный Херасковъ! давно уже чувство удивленiя и благодарности къ тебЮ таилось въ груди моей;
давно уже мысли мои стремились привести праху твоему жертву хваленiя, хотя слабую, но усердiемъ дополняемую. НынЮ да позволено мнЮ будетъ исполнить сiе желанiе. Не смЮю льстить себя надеждою изобразить дарованiя твои во всемъ ихъ пространствЮ. Наперсникъ Аполлона достойно можетъ быть воспЮтъ только подобными себЮ. Судить о картинахъ Рафаеля, единогласно признаннаго первымъ живописцемъ, и прославлять искусство его, можетъ только Корреджiо или Рубенсъ. Но вмЮняется ли въ дерзость неопытному ученику его, если онъ, покоряясь могущественному впечатЮнiю, въ немъ произведенному образцовою работою своего Учителя, восхищается одушевленною его кистiю, дивится правильности въ рисовкЮ, и сообщаетъ другимъ свой восторгъ, свое удивленiе? ОсмЮливаюсь и я цвЮтами, выбранными изъ твоихъ сочиненiй, украсить памятникъ, воздвигнутый надъ твоимъ прахомъ. Ч ИмЮя въ виду начертать заслуги Михаила МатвЮевича Хераскова въ отечественной Словесности, раскрываю Россiяду, эпическую Поэму, важнЮйшее, превосходнЮйшее изъ его творенiй. Кто не знаетъ, съ какимъ неподражаемымъ искусствомъ воспЮты въ ней разрушенiе Казанскаго царства, истребленiе враговъ Христiанства, любовь къ Отечеству, вЮрность къ Государю вельможъ и воиновъ, наконецъ торжество, слава и благоденствiе Россiи? Герой Поэмы, Iоаннъ Васильевичъ II, изображенъ въ точномъ значенiи сего слова: мужественнымъ, рЮшительнымъ, непоколебимымъ среди превратностей счастiя. НамЮренiе Поэта, произвести удивленiе, тронуть сердце и вдохнуть высокiя чувствованiя изображенiемъ Государя, водимаго надеждой на ПровидЮнiе, и сЮдственно подкрЮпляемаго вышеестественною Силою, Ч наконецъ, по преодоЮнiи величайшихъ искушенiй и препятствiй, достигшаго къ предмету своихъ желанiй Ч сiе намЮренiе весьма удачно доведено до своей цЮли. Характеры лицъ живо начертаны, совершенно себЮ подобны и сообразны съ общимъ о нихъ мнЮнiемъ;
нЮкоторые изъ нихъ имЮютъ нЮчто единственное, собственное. Вводныя повЮсти (эпизоды), на прим. о СеитЮ, ОсманЮ, АлеЮ и АсталонЮ, зависятъ отъ одного главнаго предмета, служатъ къ его возвышенiю и украшенiю. ВсЮ части, составляющiя огромное цЮлое, имЮютъ близкое къ нему отношенiе, хранятъ между собою связь неразрывную. Усмиренiе мятежныхъ Ордынцовъ составляетъ единственное намЮренiе, измЮна Алея и война съ Крымцами Ч главное препятствiе, а покоренiе Казани Ч развязку. ДЮйствiе продолжается около года. Высокое нравоученiе, почерпнутое изъ разсужденiй и дЮйствiй лицъ, отличается мыслями толь возвышенными, что Мильтонъ и Тассъ не постыдились бы признать ихъ своими.
Выписывать лучшiя мЮста изъ Россiяды, значило бы составить цЮлую книгу. Приведемъ для примЮра только нЮкоторыя. Начнемъ съ Героя Поэмы.
Iоаннъ, принявъ твердое намЮренiе усмирить Ордынцовъ, и готовясь выступить въ походъ съ воинствомъ своимъ, совЮтовался съ Полководцами объ успЮшнЮйшемъ произведенiи въ дЮйство сего предпрiятiя. Вдругъ входитъ Царица, держащая своего младенца. Слухъ о скоромъ отъЮздЮ Государя поразилъ ее. Объятая горестiю, употребляетъ она все для преклоненiя супруга, не разлучаться съ нею, не подвергать опасности жизнь, для нее драгоцЮнную. Къ чему не прибЮгала нЮжность ея для убЮжденiя Iоанна? Слезы и рыданiя прерывали слова ея:
Когда не тронешься любовiю моей, Ужель не умягчитъ тебя младенецъ сей?
У ногъ твоихъ лежитъ онъ съ матерью несчастной, Уже лишенной чувствъ, отчаянной, безгласной!
Смотри: онъ силится въ слезахъ къ тебЮ воззрЮть, Онъ хочетъ вымолвить: не дай мнЮ умереть!
Читай въ очахъ его нЮмые разговоры;
О чемъ языкъ молчитъ, о томъ разскажутъ взоры.
Ч Ч Ч Ч Ч Ч Ч Ч Когда же лютый сей походъ уже положенъ, И въ брань идти отказъ Монарху не возможенъ, Такъ пусть единою мы правимся судьбой:
И сына и меня возьми, мой Царь, съ тобой;
Съ тобою будетъ трудъ спокойства мнЮ дороже;
Я камни и пески почту за брачно ложе.
Iоаннъ, подобный кедру, вЮтрами колеблемому съ двухъ противныхъ сторонъ, чувствуетъ сильную борьбу любви къ Отечеству съ любовiю къ супругЮ;
погружается въ задумчивость, подавляетъ горесть своего сердца;
но слезы катятся по лицу Героя. Вотъ рЮшительный отвЮтъ его:
Мой первый есть законъ Ч Отечеству услуга!
Какая черта великой души! Удивляемся, и вЮримъ, что нашъ Поэтъ зналъ человЮческое сердце, и умЮлъ проникать въ сокровеннЮйшiе изгибы его.
Херасковъ хотЮлъ изобразить Iоанна терпЮливымъ и великодушнымъ Ч и успЮлъ въ своемъ желанiи. Въ то время, когда все войско, изнуренное дальнимъ походомъ, палимое зноемъ, томилось жаждою, Ч два воина, удалясь ночью отъ дружины своей, находятъ ручей, не помнятъ себя отъ радости, почерпаютъ воды, и съ восторгомъ приносятъ Государю. Герой, обнявъ ихъ, говоритъ:
Или вы чаете, что въ семъ пространномъ поЮ Вашъ Царь слабЮе всЮхъ, и всЮхъ томится боЮ?
Томлюся больше всЮхъ въ несчастливой судьбЮ О страждущихъ со мной, томлюсь не о себЮ.
Пойдемъ и принесемъ напитокъ сей скорбящимъ, Несчастнымъ ратникамъ, почти въ гробахъ лежащимъ;
Подарокъ сей для нихъ, не для меня мнЮ милъ.
Какой урокъ для Государей! сдЮлаетъ ли боЮе сего отецъ для дЮтей, нЮжно любимыхъ?
И храбрые воины поклялись умереть за Iоанна. Сего не довольно. И дряхлые старцы становятся въ ряды, тЮснятся подъ хоругви Отечества:
Ч Ч Ч мечей внимая звуки, Берутъ оружiе въ трепещущiя руки;
Едва бiющуся щитомъ покрыли грудь;
Казалось, лебеди летятъ съ орлами въ путь.
Да и могли ли они не чувствовать усердiя къ тому, который:
Пренебрегая зной и люту казнь небесну, Томленный жаждою и въ потЮ и въ пыли, Въ срединЮ ратниковъ ложился на земли;
ПосЮднiй Ч пищу бралъ, но первый передъ войскомъ Являлся духомъ твердъ во подвигЮ геройскомъ?
Посмотримъ на другую картину. Прекратилось сраженiе съ Ордынцами;
воины вносятъ въ царскiй станъ Князя Троекурова тяжело раненаго. ВЮнчанный Герой видитъ любимца своего бЮднаго, окровавленнаго, почти безъ дыханiя;
глава его склонилась на грудь;
уста онЮмЮли, очи померклиЕ Рыдая Iоаннъ бездушнаго объемлетъ;
Но Царь, обнявъ его, еще дыханье внемлетъ.
Герой сей живъ!Е. онъ живъ!Е. въ восторгЮ вопiетъ;
Самъ стелетъ одръ ему и воду подаетъ.
Поэтъ, изобразивъ Героя своего сострадательнымъ, умЮющимъ цЮнить заслуги, готовымъ на всЮ пожертвованiя для сохраненiя хранителей Отечества, прибавляетъ:
Коль такъ ВладЮтели о подданныхъ пекутся, Они безгрЮшно ихъ отцами нарекутся.
Ахъ! для чего не всЮ, носящiе вЮнцы Бываютъ подданнымъ толь нЮжные отцы?
Желанiе, достойное сердца, боЮзнующаго о томъ, что на земЮ такъ много несчастныхъ, и такъ мало утЮшителей!Е Хотите ли видЮть ратное поле, и на немъ поражающихъ и пораженныхъ? невольнымъ ужасомъ почувствуете себя объятыми! Смотрите:
Тотъ скачетъ на конЮ, нося стрЮлу въ гортани;
Иной, въ груди своей имЮя острый мечъ, Отъ смерти думаетъ, носящiй смерть утечь;
Иной, пронзенный въ тылъ, съ коня стремглавъ валится, И съ кровью жизнь спЮшитъ его устами литься;
Глаза подъемлюща катится тамъ глава, Произносящая невнятныя слова;
Иной безпамятенъ въ кровавомъ скачетъ поЮ, Но конь его стремитъ на копья по невоЮ.
Какое богатство мыслей и обилiе уподобленiй, какая сила выраженiя Ч видны въ описанiи военачальнковъ, раздЮлявшихъ труды и торжество, ужасы и славу съ Iоанномъ! ЗдЮсь видимъ Князей: Микулинскаго, Мстиславскаго и Пенинскаго, неустрашимыхъ подобно львамъ разъяреннымъ;
тамъ Ч Курбскiй и Щенятевъ, преуспЮвшiе въ военномъ искусствЮ, рыцари прозорливые, пылкiе, неутомимые, поспЮшаютъ на сраженiе какъ на пиршество;
за ними сЮдуютъ: Пронскiй, подобный громовой тучЮ, и Хилковъ, дальновидный и опытный, посЮдЮвшiй на поЮ брани;
даЮе Ч Романовъ, и Плещеевъ, сотрудникъ его, достойно именуемые Россiйскими Ираклами;
Палецкой и Серебряной, потрясающiе оружiемъ отъ нетерпенiя сразиться съ непрiятелемъ;
наконецъ Ч Шереметевъ, Шемякинъ и Троекуровъ, воспитанники Марсовы, одаренные всеопровергающею силою;
всЮ въ доспЮхахъ, горящихъ подобно молнiи;
всЮ вооружены копьями и мечами. Ч Какiя препоны остановятъ быстроту и мужество такихъ предводителей! какой гордый Османъ не смирится, какой свирЮпый Едигеръ не преклонитъ коЮнъ передъ ними? Никакая твердыня, никакое царство не устоитъ отъ ихъ оружiя.
Кто откажется принести дань почтенiя храброму защитнику Отечества, который среди несчастiя чувствуетъ свое достоинство, помнитъ священнныя обязанности, на него возложеннныя;
неколебимый, какъ гранитная скала, противоборствуетъ искушенiямъ, для чувствъ обольстительнымъ;
не страшится ни угрозъ, ни казней, и съ радостiю ожидаетъ посЮдней минуты, въ которую съ Ангельскою улыбкою на лицЮ можетъ сказать: умираю за ВЮру и Отечество! Таковъ Росславъ у Княжнина;
таковъ и Палецкiй у Хераскова. Ч Едигеръ, видя приближенiе того ужаснаго времени, въ которое долженъ преклонить выю свою къ стопамъ Россiйскаго Государя, прибЮгаетъ къ хитрости. Князь Палецкiй впадаетъ въ сЮти, разставленныя злодЮемъ. На несчастномъ пЮнникЮ звучатъ уже оковы. Его влекутъ на лобное мЮсто. Является Едигеръ;
алкоранъ въ рукахъ его. Указывая Князю на книгу вЮры Магометовой, и на прекрасную дЮвицу, подЮ него стоящую, потомъ на орудiя казни, на другой сторонЮ разложенныя, велитъ избирать либо то, либо другое. Негодованiе объяло Рускаго воина;
пламя гнЮва запылало въ очахъ его. Онъ не долго колебался Ч и тиранъ закипЮлъ яростiю, услышавъ отвЮтъ:
Ч Ч Ч Иду на смертну казнь!
Оставь мнЮ мой законъ, себЮ оставь боязнь!
Ты смЮлымъ кажешься сЮдящiй на престоЮ;
Не такъ бы гордъ ты былъ предъ войскомъ въ ратномъ поЮ;
Не угрожай ты мнЮ мученьями, тиранъ!
Господь на небесахъ, у града Iоаннъ.
Не льзя лучше описать добродЮтельнаго Вельможу, умнаго совЮтника и ревностнаго патрiота, какъ Херасковъ описываетъ Адашева, твердаго среди развратовъ, истиннаго друга Iоаннова, украшеннаго боЮе величествомъ души, нежели саномъ.
Храняща лесть еще подъ стражей царскiй Дворъ, Увидя правду въ немъ, потупила свой взоръ;
Отчаянна, бЮдна и завистью грызома, Испытываетъ все, ждетъ солнца, тучъ и грома.
Кому Iоаннъ съ открытымъ сердцемъ могъ говорить:
Ты честенъ;
можешь ли не быти другъ Царю?
Тотъ не боялся Ч да и чего страшится прямая добродЮтель? Ч не боялся напоминать ему обязанностей верховнаго сана:
Ты долженъ разбирать не лица, но сердца;
Вниманья каждый вздохъ Ч на тронЮ удостоить;
Тогда познаешь, какъ народно благо строить.
Какой краснорЮчивый Ораторъ опишетъ живЮе и разительнЮе Князя Курбскаго Ч Вельможу, руководимаго не личными выгодами, не гордыми намЮренiями Ч одною справедливостiю;
уважаемаго Царемъ, Боярами и войскомъ Ч защитника притЮсненныхъ, друга человЮчества, котораго народъ почиталъ Ангеломъ хранителемъ Ч Героя, который однимъ ударомъ меча повергъ къ ногамъ своимъ ужаснаго Исканара, предводителя Татаръ Крымскихъ, и увЮнчалъ Россiю Ч безсмертной славою, себя Ч блистательными лаврами Ч Военачальника, дЮятельностiю своею превзошедшаго, или лучше сказать, затмившаго всЮхъ своихъ сподвижниковъ;
оказавшаго великiя услуги Царю Россiйскому, и почитавшаго ихъ ничтожными;
высоко цЮнившаго все, кромЮ своихъ подвиговъ!Е Не въ полномъ ли блескЮ величiя представленъ Курбскiй, Сiявшiй какъ луна между звЮздами въ тьмЮ, Въ душЮ усердiемъ и славой во умЮ?
Не истиннымъ ли сыномъ Отечества, не ревностнымъ ли подкрЮпителемъ престола изображенъ тотъ, чье сердце согласно было съ словами, предъ лицемъ всего воинства имъ произнесенными:
Коль царству предлежитъ опасность и бЮда, Не страшенъ пламень мнЮ, ни вихри, ни вода.
Россiяне къ трудамъ и къ славЮ сотворенны?Е Любопытство возрастаетъ постепенно Ч картины новыя, одна другой разнообразнЮе и пЮнительнЮе, представляются умственнымъ взорамъ, когда въ концЮ VIII ПЮсни находимъ Государя бесЮдующаго съ мудрымъ пустынникомъ Вассiяномъ, открывающимъ ему будущiя произшествiя, показывающимъ длинный рядъ Монарховъ, имЮющихъ посЮ него царствовать.
Прозорливый старецъ, дошедшiй до ужасныхъ бЮдствiй, въ бурное время междуцарствiя терзавшихъ Россiю, и описавъ жестокости Поляковъ, говоритъ:
Богатство Ч тЮнъ и прахъ;
но славно есть оно, Коль будетъ общему добру посвящено.
(132) Позналъ имЮнiя такую Мининъ цЮну;
Онъ злато изострилъ, дабы сразить измЮну.
Ч Ч Ч Ч Ч Ч Какъ бурный вихрь Москву Пожарскiй окружаетъ, Кидаетъ молнiи, Поляковъ поражаетъ;
Съ другой страны даритъ отечеству покой, Бросая громъ на нихъ, Димитрiй Трубецкой.
Простираясь даЮе въ повЮствованiи, изображаетъ онъ Преобразителя Россiи, озареннаго лучами безсмертiя, и преславную Дщерь его. Пророческiй гласъ его гремитъ:
Онъ людямъ дастъ умы, дастъ образъ нравамъ дикимъ, Россiи нову жизнь, и будетъ слыть Великимъ.
Коварство плачуще у ногъ Его лежитъ, Злоумышленiе отъ стрЮлъ Его бЮжитъ.
Ч Ч Ч Ч Ч Ч Подъ скипетромъ ея (Елисаветы) цвЮтутъ обильны нивы, Корону обвiютъ и лавры и оливы, Науки процвЮтутъ какъ новый виноградъ, Шуваловъ ихъ раститъ, Россiйскiй Меценатъ.
Наконецъ доходитъ до ЕКАТЕРИНЫ Вторыя Ч Монархини, Которая возвысила умы, гремЮла побЮдами, удивляла щедротами, славилась мудростiю правленiя, благоденствiемъ своихъ подданныхъ Ч и пророческiя слова старца льются рЮкою:
Премудрость съ небеси въ полночный край сойдетъ, Блаженство на престолъ въ лицЮ Ея взведетъ.
Предъ Ней усердiемъ Отечество пылаетъ, Любовь цвЮтами путь Ей къ трону устилаетъ, Ч Ч Ч Ч Ч Ч Прiидутъ къ Ней Цари, какъ въ древнiй ВиЭлеемъ, Не злато расточать, не зданiямъ дивиться Прiидутъ къ ней Цари, но царствовать учиться.
Перейдемъ къ другимъ предметамъ. Взглянемъ на портретъ Субеки, терзаемой ревностiю и мщенiемъ, высокомЮрной, но покорной только страсти, свирЮпствовавшей въ душЮ ея, Киприды красотой, а хитростью Цирцеи, Для выгодъ собственныхъ любившей царской санъ.
ПодЮ Казанской Царицы Ч и предметъ пламенной любви ея: Османъ, Князь Таврискiй, Прекрасный юноша, но гордый и коварный, Любовью тающiй, въ любви неблагодарный;
Какъ лютая змiя, лежаща межъ цвЮтовъ, Приближиться къ себЮ прохожихъ допущаетъ, Но жало устремивъ, свирЮпость насыщаетъ.
Вотъ и Асталонъ, соперникъ его, презрЮнный Сумбекою:
Какъ новый Энкеладъ, онъ шелъ, горЮ подобенъ;
Сей витязь Ч цЮлый полкъ единъ попрать удобенъ;
Отваженъ, лютъ, свирЮпъ сей врагъ Россiянъ былъ, Во браняхъ Ч какъ тростникъ, соперниковъ рубилъ.
Войдемъ за Сумбекою въ ужасный Юсъ, гдЮ грозные призраки, черныя и печальныя тЮни спустились на землю, гдЮ все густою тьмою одЮлось, ГдЮ кажется простеръ покровы томной сонъ, Трепещущи листы даютъ печальный стонъ;
Зефиры нЮжные среди весны не вЮютъ, Тамъ вянутъ всЮ цвЮты, кустарики желтЮютъ;
Не молкнетъ шумъ и стукъ, гдЮ вЮчно страхъ не спитъ, И молнiя древа колеблетъ, жжетъ, разитъ;
ЛЮсъ воетъ Ч адъ ему стенаньемъ отвЮчаетъЕ Входимъ Ч и видимъ пышныя гробницы, Казанскимъ Царямъ воздвигнутыя;
читаемъ исторiю враговъ Россiи, которые, подобно хищнымъ птицамъ, летали надъ Отечествомъ нашимъ, и пожирали добычи беззащитныя;
наконецъ устали онЮ отъ злодЮйствъ и жестокостей;
Ч читаемъ Ч и не можемъ удержаться отъ ужаса;
но сей ужасъ сильнЮе овладЮетъ, когда представится геенна съ несчастными жертвами, осужденными на мученiе. Тутъ Ч закрываемъ глаза, спЮшимъ удалиться отъ сего зрЮлища, и спрашиваемъ: откуда живописецъ заимствовалъ такiя удивительныя краски для картины, на которой изобразилъ столько ужасовъ разнообразныхъ? не тотъ же ли Генiй вкуса водилъ перомъ нашего Поэта, который управлялъ кистiю Микель-Анжа, написавшаго Страшный судъ, и на немъ пораженныхъ горестiю и отчаянiемъ?
Еще ли хотимъ увЮриться въ исполинскомъ изображенiи Поэта? Заглянемъ въ темную бездну, обитель Безбожiя;
разсмотримъ гибельныя дЮйствiя, производимыя духомъ Раздора;
или остановимся при волхвованiяхъ лютаго Нигрина, заклинающаго Зиму изтощить свои ужасы для изтребленiя Рускаго воинства Ч и Зима свирЮпствуетъ со всею жестокостiю:
Соперница весны, и осени, и Юта, Изъ снЮга сотканной порфирою одЮта;
Виссономъ служатъ ей замерзлые пары;
Престолъ имЮетъ видъ алмазныя горы;
Великiе столпы, изъ льда сооруженны, Сребристый мещутъ блескъ, лучами озаренны;
По сводамъ солнечно сiянiе скользитъ, И кажется тогда, громада льдовъ горитъ.
Стихiя каждая движенья не имЮетъ:
Ни воздухъ тронуться, ни огнь пылать не смЮетъ;
Тамъ пестрыхъ нЮтъ полей, сiяютъ между льдовъ ОднЮ замерзлыя испарины цвЮтовъ;
Вода растопленна надъ сводами Ч лучами ОкаменЮвъ виситъ волнистыми слоями.
Тамъ зримы въ воздухЮ вЮщаемы слова;
Но все застужено Ч натура вся мертва!
Единый трепетъ, дрожь и знобы жизнь имЮютъ;
Гуляютъ инеи, зефиры тамъ нЮмЮютъ;
Мятели вьются вкругъ и производятъ бЮгъ, Морозы царствуютъ на мЮсто Ютнихъ нЮгъ;
Развалины градовъ тамъ льды изображаютъ, Единымъ видомъ кровь которы застужаютъ.
Всея природы страхъ, согбенная Зима, Россiйской алчуща погибелью сама, На льдину опершись, какъ мраморъ побЮЮла, Дохнула Ч стужа вмигъ на крыльяхъ излетЮла.
Родится лишь морозъ, уже бываетъ сЮдъ, Къ чему притронется, преобращаетъ въ ледъ;
ГдЮ ступитъ, подъ его земля хруститъ пятою, СтЮсняетъ, жметъ, мертвитъ, сражаясь съ теплотоюЕ.
ГдЮ искать помощи, отъ кого ожидать спасенiя защитникамъ Отечества, когда все: и злоба невЮрныхъ, и коварство враговъ, и ужасы природы Ч все поклялось погубить ихъ?
Рускiе ратники вспомнили слова Iоанновы:
Не слабыхъ женъ на брань, мужей веду съ собою!
Ч Ч Ч Противу смерти жалъ неробку грудь поставимъ!
Кто страшенъ, Россы, вамъ, когда самъ Богъ по васъ!
Вспомнили Ч вооружились вЮрою и мужествомъ Ч и все преодоЮли!
Перенесемся теперь въ царство очарованiй, подобное садамъ Армидинымъ, описаннымъ Авторомъ Освобожденнаго Iерусалима Ч въ такое пЮнительное мЮсто, гдЮ Пригорки движутся, кустарники смЮются;
Источники, въ травЮ вiяся, говорятъ;
Другъ на друга цвЮты съ умильностiю зрятъ;
Зефиры рЮзвые кусточки ихъ цЮлуютъ.
Ч Ч Ч Зеленые лужки въ тЮни древесъ цвЮтутъ;
И кажется, Любовь одры готовитъ тутъ.
Наяды у ручьевъ являются сЮдящи, Волшебны зеркала въ рукахъ своихъ держащи, Въ которы Грацiи съ усмЮшками гладятъ;
Амуры обнявшись, на мягкой травкЮ спятъ.
Пещеры скромныя, привЮтливыя тЮни Гуляющихъ къ себЮ манили на коЮниЕ Вотъ языкъ стихотворства! не сами ли Грацiи оживляли воображенiе Поэта? не онЮ ли водили его рукою?Е Нужно ли теперь доказывать, что Херасковъ имЮлъ дарованiе, способное преображаться во всЮ виды?Е и что обильный слогъ его, подобный обширной рЮкЮ, разливающей сокровища свои и дЮлимой на безчисленныя протоки, сообразовался съ каждымъ предметомъ?
Прочитавши Россiяду, воображаемъ, что мы прогуливались въ прекрасномъ саду, гдЮ Природа и искусство истощили дары свои, гдЮ различныя деревья и цвЮты, одни другихъ прiятнЮе, пЮняли наши взоры, услаждали обонянiе. мы не знали, на чемъ остановиться, чему отдать предпочтенiе: все на своемъ мЮстЮ, все цвЮтетъ и благоухаетъ! Выходя оттуда, обЮщаемся снова насладиться такимъ удовольствiемъ.
Въ РоссiядЮ соблюдено все, входящее въ составъ Поэмы: величiе предмета, важность подробностей, къ нему относящихся, искусство въ расположенiи частей, удачные переходы отъ одной мысли къ другой, занимательность повЮствованiя, сцены прiятныя и ужасныя, въ пристойныхъ мЮстахъ помЮщенныя. Искусство Хераскова въ механизмЮ поэзiи, плавность размЮра, гармонiя словотеченiя и богатство риЭмъ Ч удивительны. Какъ Поэтъ Ч онъ нравится высокимъ паренiемъ мыслей, изображенныхъ блестящими, яркими красками и разновидными тЮнями;
нравится, украшая выраженiя цвЮтами баснословныхъ вымысловъ и подобiями, имЮющими достоинство новости, объемлющими обстоятельства и подробности. Какъ Ораторъ Ч научаетъ, приближая къ истинЮ;
говоря ясно, убЮдительно, краснорЮчиво, преклоняетъ на свою сторону;
употребляя сильныя слова, производящiя сильное дЮйствiе, влечетъ за собою умъ и сердце.
Какъ ПовЮствователь Ч имЮющiй дЮло не съ воображенiемъ, а съ разсудкомъ читателей Ч почерпаетъ мысли изъ существенныхъ обстоятельствъ самаго дЮла, и только по необходимости Ч украшаетъ вымыслами историческую истину. Какъ Нравоучитель Ч богатый свЮдЮнiями вЮковъ прошедшихъ, знающiй сердца и нравы людей, предлагаетъ такiя правила, кои соглашаютъ волю человЮка съ законами и прямо ведутъ къ добродЮтели.
Откуда же Херасковъ почерпнулъ ту быструю чувствительность, которая вдругъ, со всЮми оттЮнками, объемлетъ предметъ, ее поразившiй Ч ту зоркую дальновидность, отъ которой ничто не скрывается Ч и тонкую разборчивость, которая умЮетъ назначать всему свое мЮсто, показываетъ все съ лучшей стороны, даетъ всему надлежащую цЮну? откуда получилъ онъ дары сiи? Ч Отъ природы. Не она ли вложила въ душу Хераскова умъ и дЮятельность, украсила его талантами, съ помощiю которыхъ находилъ онъ источники изящнаго и выспренняго въ безпредЮльной и разнообразной ея области, восхищался красотами ея, и восторги свои изливалъ въ пЮснопЮнiяхъ?Е Науки привели въ зрЮлость, усовершенствовали его дарованiя, снабдили высокими мыслями и щастливыми объясненiями оныхъ. Чтенiе книгъ, писанныхъ на Славянскомъ языкЮ, который почитается корнемъ и основанiемъ Россiйскаго, доставляло ему способъ узнать правильное производство словъ, пристойное ихъ сочетанiе и употребленiе въ высокомъ слогЮ;
помогло замЮтить различiе между языкомъ богослужебнымъ и общенароднымъ;
обогатило его выраженiями громкими, сильными, многозначительными и красивыми Ч выраженiями, соотвЮтственными тому, что онъ воображалъ и чувствовалъ. Ч Къ особливой похваЮ Хераскова надобно сказать, что онъ читалъ все, что только могъ читать, и всЮмъ умЮлъ пользоваться;
ловилъ, такъ сказать, каждую минуту, чтобъ она не ушла, не сообщивъ ему новыхъ понятiй. Каждой день, каждой часъ доставлялъ новыя открытiя душЮ, новыя сокровища чувствованiй его сердцу. Умная книга служила къ утвержденiю разума его, а прiятная къ украшенiю пылкаго воображенiя. Сiе занятiе, или лучше сказать, сiя страсть составляла единственное удовольствiе, самую прiятную пищу для души его. Знанiе иностранныхъ языковъ познакомило его съ Гомеромъ и Виргилiемъ, съ Виландомъ и Расиномъ, а сношенiе съ древними и новыми Учеными Мужами сблизило съ ихъ творческимъ генiемъ. Размышленiе научило его находить сокровенныя сходства и согласiя въ вещахъ, замЮчать тЮсную связь тамъ, гдЮ обыкновенный человЮкъ не можетъ найти ее;
видЮть отличительныя черты предметовъ въ полномъ раздробленiи частей ихъ;
восходить отъ простаго къ сложному, отъ чувственнаго къ умственному, отъ малаго къ великому;
знать разныя степени вЮроятности, различать истинное отъ ложнаго. Наконецъ Вкусъ Ч сiе соединенiе многихъ врожденныхъ и прiобрЮтенныхъ свойствъ ума и сердца, сiе искусство наблюдать и сравнивать Ч научилъ его удерживать порывы воображенiя, пЮняться только истинно совершеннымъ, и возвышенностiю чувствованiй, мыслей и выраженiй внезапно изумлять или приводить въ прiятной ужасъ читателя.
Россiяда, стоившая осмиЮтняго труда нашему Поэту, переложена рукою одного Министра на иностранной языкъ, и хранится въ знаменитой Академiи*;
переведена и на Французской Гм.
Авiатомъ, покойнымъ Профессоромъ Московскаго Университета. ВЮроятно, и чужестранцы Ч не тЮ, которые дерзостiю и безстыдствомъ прикрываютъ свое невЮжество и, вопреки успЮхамъ нашимъ въ наукахъ, величаютъ насъ еще варварами, Ч но умные и безпристрастные цЮнители талантовъ читаютъ сiю Поэму съ удовольствiемъ, пЮняются красотами ея, и знаютъ уже, что и подъ хладнымъ небомъ СЮвера родятся умы пылкiе, озаренные лучами просвЮщенiя;
родятся Ч Ломоносовы и Херасковы!
Не отступая отъ безпристрастiя и справедливости, скажемъ, что строгая Критика найдетъ и въ РоссiядЮ недостатки: стихи слабые, мысли неудачно выраженныя, излишнiя повторенiя. Ч Но кто написалъ совершенное творенiе? какой великiй Авторъ не былъ предметомъ сужденiя и споровъ? Не обвиняютъ ли и самаго Гомера въ несвязности баснословiя, въ грубомъ изображенiи боговъ, въ неЮпомъ описанiи варварскихъ нравовъ, въ стихахъ похожихъ на прозу? Не о немъ ли говоритъ Горацiй:
И самъ недремлющiй Гомеръ нашъ засыпаетъ?** Оправдаемъ творца Россiяды его же стихомъ:
И въ солнцЮ и въ лунЮ есть темныя мЮста.
Оставимъ безъ вниманiя, Милостивые Государи, слова людей, которые, стараясь находить во всемъ недостатки, утвердительно говорятъ, что у Хераскова можно научиться не Поэзiи, но размЮру стиховъ, и затвердить многiя риЭмы. Ч Кто не знаетъ, что бросаютъ камнями въ тЮ деревья, на которыхъ много плодовъ?Е. Будемъ подражать такимъ Критикамъ, которые собираютъ не песокъ, но отдЮляютъ отъ него частички золота, и любуются ими;
собираютъ Ч по выраженiю одного изъ нашихъ Писателей Ч не соломенки, плавающiя на поверхности воды, но жемчугъ, на днЮ лежащiй, и пЮняются драгоцЮнностiю. Отдадимъ справедливость великимъ трудамъ Хераскова, обогатившаго отечественную Словесность творенiями своими. Согласимся, что любезенъ и въ самыхъ погрЮшностяхъ Поэтъ, парившiй на крылiяхъ вдохновенiя по сЮдамъ великаго наставника своего Ломоносова, который, замЮтивъ дарованiя его, возбудилъ въ немъ охоту къ стихотворенiю, открылъ ему средства сдЮлаться извЮстнымъ и славнымъ, называлъ его сыномъ своимъ, и заставилъ дЮйствовать на умы и сердца соотечественниковъ.
* Смот. Зеркало СвЮта, Часть 5, стран. 495.
** ЕЕQuandoque bonus dormitat Homerus. Horat. Ars poetica, vers. 359.
Пусть строгiе цЮнители не находятъ въ РоссiядЮ красотъ, свойственныхъ высокой Поэзiи, требующей однЮхъ пламенныхъ, острыхъ, неожиданныхъ мыслей, однЮхъ смЮлыхъ, отборныхъ и сильныхъ выраженiй;
пусть сiе начертанiе ученыхъ заслугъ Хераскова покажется кому нибудь пристрастнымъ, перешедшимъ за предЮлы умЮренности: Ч но сердце, исполненное почтенiя и благодарности къ предмету своего удивленiя Ч сердце, живо чувствующее всЮ его достоинства, находитъ и сiю похвалу Ч сколь бы увеличенною ни казалась она равнодушiю и безпристрастiю Ч недостаточною и слабою, считаетъ ее Ч дЮтскимъ лепетаньемъ, Ч не боЮе.
Ревностные чтители дарованiй Хераскова знаютъ, что онъ трудился много Ч и всегда съ пользою и честiю для соотечественниковъ своихъ;
писалъ не по внушенiю самолюбiя, но побуждаемый желанiемъ доставить и себЮ и другимъ удовольствiе, питательное для разума и чувствованiй;
вездЮ отличался здравомыслiемъ и благодушiемъ;
вездЮ доказывалъ, что вЮрилъ безъ суевЮрiя и не терпЮлъ вольнодумства;
училъ чистой нравственности, проповЮдывалъ истину, внушалъ вЮрность къ верховной Власти;
распространялъ область просвЮщенiя, ободрялъ питомцевъ наукъ, съ ревностною охотою подавалъ имъ отеческiя наставленiя, съ благопрiятною улыбкою одобренiя принiалъ первые опыты трудовъ ихъ, съ любезною кротостью, свойственною снизходительному другу, показывалъ недостатки, предостерегалъ отъ заблужденiй;
любилъ все отечественное, любилъ и славилъ Россiю. Почитатели Хераскова знаютъ, сколь много одолжена ему наша Словесность, и увЮрены, что сочиненiя воздвигли ему памятникъ, несокрушимый рукою времени, и увЮнчали его безсмертною славою.
ЗдЮсь позвольте, Милостивые Государи, кончить Разсужденiе мое о творцЮ Россiяды, и оставить до другаго времени разсмотренiе прочихъ, а особливо важнЮйшихъ его сочиненiй.
Чувствую мои недостатки;
но ободряюсь надеждою, что усердiе къ памяти Хераскова замЮнитъ слабость моихъ дарованiй.